«Томас Мор, Томмазо Кампанелла Утопия. Город Солнца При неоднократном и внимательном созерцании всех процветающих ныне могу клятвенно утверждать, что они представляются не чем иным, как неким богачей, ратующих под именем ...»

Поэтому способности утопийцев, изощренные науками, удивительно восп изобретению искусств, содействующих в каком-либо отношении удобствам и б Но двумя изобретениями они все же обязаны нам, а именно: книгопеч изготовлением бумаги; но и тут, впрочем, помогли не столько мы, сколько он Именно, мы могли только показать им буквы, напечатанные Альдом в бумажн скорее толковали кое-что, чем объясняли о материале для изготовления бума оттискивать буквы, так как никто из нас не был достаточно искусен ни в том, Но они тотчас с большим остроумием смекнули, в чем дело; раньше они писа коже, коре и папирусе, а теперь тотчас стали делать попытки изготовля оттискивать буквы. Сначала это им не очень удавалось, но после неодн настойчивых попыток они в скором времени постигли то и другое. Успехи их что, будь у них экземпляры греческих авторов, они не ощущали бы никакого книгах. Теперь у них имеется из литературы нисколько не больше того, что упо раньше; но эту наличность они распространили уже путем печатных книг во м экземпляров.

Утопийцы благосклонно принимают всякого приезжающего посмотреть особенно если это лицо отличается какими-либо выдающимися талантами многих земель, полученным в результате продолжительных путешествий; с э точки зрения им был приятен и наш приезд. Они охотно слушают о том, что тв на земле. Но ради торговли в Утопию приезжают не очень часто. В самом деле к ним, кроме железа да еще золота и серебра? Но эти два металла каждый вывозить от них. Далее, то, что подлежит экспорту от них, они счит благоразумным вывозить самим, чем предоставлять это другим. Причиной эт желание приобрести более близкое знакомство с окружающими их другими н забыть опыта и навыка в мореплавании.

Утопийпы не считают рабами ни военнопленных, кроме тех, кого они взяли с ними, ни детей рабов, ни, наконец, находящихся в рабстве у других народо было бы купить. Но они обращают в рабство своего гражданина за позорное д кто у чужих народов был обречен на казнь за совершенное им преступление.

Людей этого второго рода гораздо больше, так как многих из них утопий иногда по дешевой цене, а чаще получают их даром. Рабы того и другого р постоянно заняты работой, но и закованы в цепи; обхождение с рабами, проис среды самих утопийцев, более сурово на том основании, что они усугубили заслужили худшее наказание, так как прекрасное воспитание отлично под добродетели, а они все же не могли удержаться от злодеяния.

Иной род рабов получается тогда, когда какой-либо трудолюбивый и бедн другого народа предпочитает пойти в рабство к утопийцам добровольно. К они относятся с уважением и обходятся с ними с не меньшей мягкостью, чем с за исключением того, что налагают несколько больше работы, так как те к н Если подобное лицо пожелает уехать, что бывает нечасто, то утопийцы не уд против воли и не отпускают с пустыми руками.

Как я сказал, утопийцы ухаживают за больными с большим усердием и решительно все меры, чтобы вернуть им здоровье путем или тщательного питания. Даже страдающих неизлечимыми болезнями они утешают пребыванием около них, разговорами, наконец, оказанием какой только возмо Но если болезнь не только не поддается врачеванию, но доставляет постоян терзания, то священники и власти обращаются к страдальцу с такими угов может справиться ни с какими заданиями жизни, неприятен для других, в самому и, так сказать, переживает уже свою смерть; поэтому ему надо затягивать долее своей пагубы и бедствия, а согласиться умереть [58], если ж является мукой; далее, в доброй надежде на освобождение от этой горькой тюрьмы и пытки, он должен сам себя изъять из нее или дать со своего соглас себя другим. Поступок его будет благоразумным, так как он собирается прервать смертью не житейские блага, а мучения, а раз он хочет послушаться в этом деле советов то есть толкователей воли Божией, то поступок его будет благочестивым и с даст себя убедить в этом, кончают жизнь добровольно или голодовкой, или отходят, не ощущая смерти. Но утопийцы не губят никого помимо его желани не уменьшают своих услуг по отношению к нему. Умереть в силу подобного ро считается почетным, а если кто причинит себе смерть, не доказав причины ее и сенату, то его не удостаивают ни земли, ни огня, но без погребения позорн какое-нибудь болото.

Женщина вступает в брак не раньше восемнадцати лет, а мужчина исполнится на четыре года больше. Если мужчина или женщина будут до уличены в тайном прелюбодеянии, то оба пола подвергаются тяжкому нак совершенно запрещается вступление в брак, но князь по своей милости может вину. Отец и мать того семейства, в чьем доме был совершен позор, навле сильное бесчестие, как небрежно выполнившие лежавшую на них обязаннос подвергают этот проступок столь суровой каре потому, что если не удержива людей от беспорядочного сожительства, то в их супружеской жизни редко воз единение, а между тем об этом надо заботиться, так как всю жизнь придетс одним человеком и, кроме того, переносить все возникающие отсюда тягости.

Далее, при выборе себе супружеской пары утопийцы серьезно и строго нелепейший, как нам показалось, и очень смешной обряд. Именно, пожилая матрона показывает женщину, будь это девица или вдова, жениху голой, почтенный муж ставит, в свою очередь, перед молодицей голого жениха. М высказывали свое неодобрение по поводу этого обычая, считая его нелепым наоборот, выражали свое удивление по поводу поразительной глупости народов. Именно, при покупке жеребенка, где дело идет о небольшой сумме бывают очень осторожны: хотя лошадь и так почти голая, они отказываютс иначе, как сняв седло и стащив всю сбрую, из опасения, что под этими покро какая-нибудь болячка. Между тем при выборе жены, в результате чего челов всю жизнь удовольствие или отвращение, они поступают очень неосмотрительно: окутав все тело одеждами, они оценивают и соединяют с собою женщину на основании величиною чуть не в ладонь, так как, кроме лица, ничего не видно; этим они себя большой опасности несчастного сожительства, если впоследствии окажется какой-либо недостаток. Не все настолько благоразумны, что обращают внимание искл характер: даже в браках самих мудрецов к душевным добродетелям прида прибавку также и физические преимущества. Во всяком случае, под этими покровами может прятаться самое позорное безобразие, которое способно совершенно отвра сердце, когда физически от нее отделаться уже нельзя. Если в силу к несчастного случая это безобразие выпадет на долю после заключения брак необходимо нести свой жребий, а чтобы кто не попался в ловушку ранее, о оградиться законами. Заботиться об этом надлежало тем усерднее, что единственные из обитателей тех стран, которые довольствуются одной жен расторгается редко, не иначе как смертью, исключая случаи прелюбо нестерпимо тяжелого характера. В обоих случаях сенат представляет оскорб право переменить супружескую половину, но другая обречена навеки на о позорную и одинокую жизнь. Иначе же они никоим образом не допускают б против ее воли и без всякой ее вины, а только за то, что у нее появится какой-л недостаток. Они признают жестоким покидать кого-нибудь тогда, когда он нуждается в утешении; это же, по их мнению, будет служить неопределенной опорой для старости, так как она и приносит болезни, и сама является болезн иногда бывает так, что если характеры мужа и жены недостаточно подходят обе стороны находят других, с которыми надеются прожить приятнее, то согласия они расстаются и вступают в новый брак. Но это возможно только сената, который не допускает разводов иначе, как при тщательном рассмо своем составе и со своими женами. Да и в этом случае дело проходит неле утопийцы сознают, что возможность легкой надежды на новый брак отнюдь н укреплению супружеской привязанности.

Оскорбители брачного союза караются тягчайшим рабством, и если о состояли в супружестве, то понесшие обиду, в случае желания, отвергаю уличенную в прелюбодеянии, и сами сочетаются браком между собою или с ке если один из оскорбленных упорствует в любви к своей так дурно поступивше ему все же не препятствуют оставаться в законном супружестве, если последовать за своей половиной, осужденной на рабство. При этом иногда с раскаяние одного и услужливое усердие другого вызывает у князя состр возвращает виновному свободу. Но вторичное грехопадение карается уже смертью.

За прочие преступления никакой закон не устанавливает никакого оп наказания, но за всякий ужасный и злодейский проступок кару назначает с наставляют на путь жен, родители – детей, если только они не совер преступления, за которое, по правилам общественной нравственности, требуе наказание. Но обычно все наиболее тяжкие преступления караются игом мнению утопийцев, оно является достаточно суровым для преступников и бо для государства, чем спешить убить виновных и немедленно устранить их.

приносит более пользы, чем их казнь, а, с другой стороны, пример их отпугив продолжительное время других от совершения подобного позорного деяни после такого отношения к ним они станут опять бунтовать и противиться, то и как неукротимых зверей, которых не может обуздать ни тюрьма, ни цепь. Но д сносящих рабство надежда отнюдь не потеряна. Если продолжительное стр их, и они обнаружат раскаяние, свидетельствующее, что преступление тяго наказания, то иногда власть князя или голосование народа может или смягчи или прекратить его. Стремление вовлечь женщину в прелюбодеяние утоп нисколько не меньшей дерзостью, чем самое прелюбодеяние. Вообще во вся поступке определенную и решительную попытку они приравнивают к самому деянию. По их мнению, неудача в этом отношении не должна принести никакой пользы тому она произошла.

Дурачки служат у них предметом забавы; оскорбительное обращение с ни весьма позорным, но наряду с этим не запрещается забавляться их глупостью.

Именно, утопийцы полагают, что это особенно служит на благо самим дур кто настолько суров и угрюм, что ни одно действие, ни одно слово дурачка н него смеха, то такому человеку они никогда не доверяют заботу о нем. Они дурачок не встретит достаточно ласкового ухода со стороны того, кому он принесет никакой пользы, но и забавы, а это последнее – его единственное преимущество.

Смеяться над безобразием и уродством они считают позором и поношение того, кто подвергается осмеянию, а для насмешника: глупо упрекать кого-н порок, за то, избежать чего было не в его власти. Не поддерживать естеств служит, по их мнению, признаком косности и вялости, равно как искать притираниях есть позорное бесстыдство. Они познают непосредственно н никакой красотой наружности жены не могут приобрести расположение м мере, как своей нравственностью и почтительностью. Правда, некоторые пле только красотой, но привязывают мужа лишь добродетель жены и ее повиновение.

Утопийцы не только отвращают людей наказаниями от позора, но и приг добродетелям, выставляя напоказ их почетные деяния. Поэтому они воздвига статуи мужам выдающимся и оказавшим важные услуги государству на п подвигах. Вместе с тем они хотят, чтобы слава предков служила для потомко шпорами поощрения к добродетели.

Кто путем происков добивается получить какую-либо должность, лишаетс достижение всех.

Между собою они живут дружно, так как ни один чиновник не проявляет на не внушает страха. Их называют отцами, и они ведут себя достойно. Должн утопийцы оказывают добровольно, и его не приходится требовать насильно князь выделяется не одеянием или венцом, а тем, что несет пучок колосье отличительным признаком первосвященника служит восковая свеча, котору ним.

Законов у них очень мало, да для народа с подобными учреждениями и весьма немногих. Они даже особенно не одобряют другие народы за представляются недостаточными бесчисленные тома законов и толкователей на них.

Сами утопийцы считают в высшей степени несправедливым связывать людей такими законами, численность которых превосходит возможность их п темнота – доступность понимания для всякого. Далее они решительно от адвокатов, хитроумно ведущих дела и лукаво толкующих законы. Они призн вещей, что каждый ведет сам свое дело и передает судье то самое, что собир защитнику. В таком случае и околичностей будет меньше, и легче добиться ис говорить будет тот, кого никакой защитник не учил прикрасам, а во время е может умело все взвесить и оказать помощь более простодушным лю клеветнических измышлений хитроумцев. У других народов при таком об запутанных законов это соблюдать трудно, а у утопийцев законоведом явл Ведь, как я сказал, у них законов очень мало, и, кроме того, они признают всяк более справедливым, чем проще его толкование. По словам утопийцев, все за только ради того, чтобы напоминать каждому об его обязанностях. Поэтому толкование закона вразумляет весьма немногих, ибо немногие могут постигн тем более простой и доступный смысл законов открыт для всех. Кроме того простого народа, который составляет преобладающее большинство и наибол вразумлении, то для него безразлично – или вовсе не издавать закона, или и таком изложении, что до смысла его никто не может добраться иначе, как большого ума и продолжительных рассуждений. Простой народ с сообразительностью не в силах добраться до таких выводов, да ему и жиз хватит, так как она занята у него добыванием пропитания.

Эти добродетели привлекают к утопийцам внимание их свободных и н соседей, многих из которых они давно уже освободили от тирании. И вот эти н себе у них должностных лиц, одни ежегодно, другие на пять лет. По окон иноземцы провожают этих лиц с почетом и похвалою и привозят с собою на р Разумеется, эти народы выражают подобной мерой прекрасную и тщательную о пользе своего государства: если и благоденствие и гибель его зависят должностных лиц, то на ком можно с большим благоразумием остановить св не на тех, кого ни за какую плату нельзя отклонить от честного исполнения подкуп бесполезен для утопийцев, так как им предстоит в скором време обратно; с другой стороны, гражданам они совершенно чужды и потому н решения под влиянием дурно направленного лицеприятия или вражды. Как то в судах эти два бедствия, пристрастие и корыстолюбие, они тотчас нару справедливость, этот крепчайший нерв государства. Те народы, которые утопийцев должностных лиц, называются у них союзниками, а прочих облагодетельствован, они именуют друзьями.

Утопийцы не вступают ни с одним народом в договоры, которые осталь столько раз взаимно заключают, нарушают и возобновляют. К чему договор они, как будто природа не достаточно связует человека с человеком? Неу думать, что тот, кто пренебрежет ею, будет заботиться об исполнении сл мнению они приходят главным образом потому, что в тех странах договоры государей соблюдаются не особенно добросовестно. Вот в Европе, особенно в где распространена христианская вера и религия, повсюду величие дого нерушимо. Причиной этого служат, с одной стороны, справедливость и доброт с другой – уважение и страх перед папами. Они как сами не берут на себя ниче тщательного исполнения, так повелевают всем прочим государям всячески д обещаний, а уклоняющихся побуждают своим пастырским судом и строгостью справедливо признают величайшим позором отсутствие веры в договора которые по преимуществу называются верными.

А в том новом мире, который экватор отделяет от нашего не стольк расстоянием, как разницей в жизни и обычаях, нет никакой уверенности в до большими и святейшими церемониями сопровождайся заключение каждог скорее его нарушают. Именно, легко найти каверзу в словах, которые иногд диктуют так хитро, что ими нельзя сковать никакие узы, и открывается изве для одинаковой увертки и от договора и от верности. И вот лица, которые д подобный совет, с похвальбою называют себя виновниками его. А окажись так или скорее обман и коварство, в соглашении частных лиц, то эти же самые л весьма высокомерно кричать, что это – святотатство и заслуживает висели можно сделать двоякий вывод: или вся справедливость представляется толь низменной, сидящей далеко ниже высокого трона царей, или существуют, по две справедливости: одна из них приличествует простому народу, ходящ ползающая по земле, спутанная отовсюду многими оковами, чтобы она ниг перескочить ограды; другая – добродетель государей; она – вел предшествующей, народной, а вместе с тем и значительно свободнее ее, п позволено, кроме того, что ей не угодно.

Эти нравы тамошних государей, так плохо соблюдающих договоры, служ причиною того, что утопийцы не заключают никаких договоров; но если бы нами, то, может быть, переменили бы мнение на этот счет. Правда, с то утопийцев, укоренившаяся привычка заключать договоры в общем прот надлежащему выполнению их. Именно, в силу этой привычки, народы, котор один от другого только небольшим холмиком или ручейком, забывают, что и узы природы, а считают, что родились врагами и недругами друг другу, и губить одни других, если этому не препятствуют договоры. Мало того, заключения их народы не сливаются в дружбе, а оставляют за собою ту же грабить друг друга, поскольку в условиях договора, при его заключении, решительной оговорки, запрещающей это. Между тем, по мнению утопийцев, считать врагом, если оба не сделали нам никакой обиды: узы природы заменя лучше, и сильнее взаимно объединять людей расположением, а не д соглашениями, сердцем, а не словами.

О военном деле Утопийцы сильно гнушаются войною, как деянием поистине зверским, хотя породы зверей она не употребительна столь часто, как у человека; вопреки об всех народов, они ничего не считают в такой степени бесславным, как сла войной. Не желая, однако, обнаружить, в случае необходимости, свою неспосо они постоянно упражняются в военных науках. Они никогда не начинают в только в тех случаях, когда защищают свои пределы, или прогоняют врагов страну их друзей, или сожалеют какой-либо народ, угнетенный тиранией, и св освобождают его от ига тирана и от рабства; это делают они по человеколю они посылают помощь друзьям не всегда для защиты, но иногда также с цель отомстить за причиненные обиды. Но они поступают так только в том случае еще все было по-хорошему, к ним обращались за советом, они проверили дело не получали удовлетворения. После всего этого они решают напасть на зачин Так поступают они во всех тех случаях, когда враги произвели набег и угнал особенно яростно действуют они тогда, когда их купцы, где бы то ни было, п под предлогом справедливости, несправедливому обвинению на основани законов или злостного подмена настоящих. Именно таково было происхожден которую незадолго до нашего времени утопийцы вели в защиту нефелогет алаополитов [60]. Купцы нефелогетов были обижены алаополитами, кото мнению, стояли на точке зрения права. Но было ли это право или бесправи случае возмездием за него явилась жесточайшая война, во время которо ненависти той и другой стороны присоединили свою помощь и средств племена. В результате одни из цветущих народов испытали значительное другие были сильно разорены, и, так как утопийцы боролись не для себя, осно бедствия алаополитов кончились их рабством и сдачей, в силу чего они пере нефелогетов. Этот народ, когда дела алаополитов были в цветущем положен ни в какое сравнение с ними.

С такой жестокостью мстят утопийцы за обиды, даже денежные, прич друзьям. К собственным обидам они менее чувствительны. Если они потерпят имущественный ущерб, но при этом дело обошлось без физического нас получения удовлетворения они выражают свой гнев только тем, что возде сношений с этим народом. Это зависит не от того, что они заботятся о свои меньше, чем о союзниках, но отобрание у последних денег приводит утопийц негодование, чем если бы это случилось с ними самими. Дело в том, что купц теряют часть своей личной собственности и потому ощущают от урона тяже граждан Утопии гибнет только часть государственного достояния, и притом являлась в своей стране избытком и, так сказать, лишним остатком, иначе она бы вывозу за границу. Таким образом, урон ни для кого не является ощутитель они считают чересчур жестоким мстить смертью многих за убыток, невыг прошла незамеченной для их жизни в ее потребностей. Но если какой их граж то ни было получит от обиды увечье или смерть, то, произошло ли это по вин или частных лиц, они отправляют послов для расследования дела и успокаив выдачей виновных, а иначе немедленно объявляют войну. Выданных виновны смертью или рабством.

Победы, соединенные с кровопролитием, вызывают у них не только чувство но и стыда. Они приравнивают это к безумию покупать за чрезмерно дорогую и редкостные товары. Наоборот, победа и подавление врага искусством и хит для них предметом усиленной похвальбы; они устраивают по этому поводу триумф от имени государства и, как после геройского подвига, воздвигают памятник. Они заявляют, что только подобная победа должна быть признана действительно и доблестной, так как ее не могло таким способом одержать никакое друг кроме человека, а именно – силою таланта. Действительно, физическою силою их словам, медведи, львы, вепри, волки, собаки и прочие звери; большинство и нас силой и свирепостью, но, с другой стороны, все они уступают нам в талантливости и разума.

Во время войны утопийцы имеют в виду исключительно одно: добиться ос той цели, предварительное достижение которой сделало бы войну излиш обстоятельства запрещают это, они требуют для врагов особо сурового возме них такой ужас, который не даст им дерзнуть на то же самое впоследствии. Эт намерения они намечают ясно и стремятся осуществить возможно скорее, первом плане стоит у них забота о том, чтобы избегнуть опасностей, а не о добиться похвалы и славы. Поэтому сразу по объявлении войны они стараю одновременно развесить в наиболее заметных местах вражеской стран скрепленные своей государственной печатью. Здесь они обещают огромные кто погубит вражеского государя; затем меньшие, хотя также очень хоро назначаются за каждую отдельную голову тех лиц, чьи имена объявлен воззваниях. Эти лица, с точки зрения утопийцев, стоят на втором месте после виновники раздора с ними. Награда, обещанная убийце, удваивается для того к ним живым кого-нибудь из внесенных в упомянутые списки. Наряду с эт внесенные в списки приглашаются действовать против товарищей, причем им же самые награды и вдобавок безнаказанность.

В результате враги утопийцев начинают быстро подозревать всех проч могут ни на кого положиться и не верят друг другу, а пребывают в сильн ожидании опасностей. Неоднократно известны такие случаи, когда значит внесенных в списки лиц, и прежде всего самого государя, выдавали те, на особенно надеялись. Так легко подарки склоняют людей на любое прес утопийцы не знают никакой меры в обещании этих подарков. Вместе с забывают, на какой решительный шаг они толкают людей, а потому ста опасности возместить громадностью благодеяний; именно, они обещают неизмеримую кучу золота, но и очень доходные имения, которые назначают постоянную собственность в наиболее безопасных местностях, принадлежащ эти обещания они осуществляют с полнейшей добросовестностью.

Другие народы не одобряют такого обычая торговли с врагом и его покуп это жестоким поступком, основанным на нравственной низости; утопийцы же себе в огромную похвалу, считая подобное окончание сильнейших войн сов всякого сражения делом благоразумия. Вместе с тем они называют такой обр человечным и милосердным. Действительно, смерть немногих виновных ис многих невинных, обреченных на смерть в сражении, как из среды самих уто их врагов. Массу простого народа утопийцы жалеют почти не меньше, чем св Они знают, что эти люди идут на войну не по своей воле, а гонимые безумием государей.

Если дело не подвигается путем подкупа, то утопийцы начинают разб выращивать семена междоусобий, прельщая брата государя или кого-нибу надеждой на захват верховной власти. Если внутренние раздоры утихнут, то о и натравляют на врагов их соседей, для чего откапывают какую-нибудь стар договорную статью, которые у королей всегда имеются в изобилии. Из собственных средств для войны утопийцы деньги дают весьма щедро, а г экономно; ими тогда они особенно дорожат и вообще настолько ценят др никого из своих граждан не согласились бы променять на вражеского госу касается золота и серебра, то их они тратят без всякого затруднения, так к металлы целиком исключительно для подобных надобностей, тем более чт совершенного израсходования этих средств жизнь утопийцев должна пр меньшими удобствами. Вдобавок, кроме богатств, хранящихся дома, у н неизмеримое сокровище за границей, в силу которого, как я сказал раньше, народы у них в долгу. Таким образом, они посылают на войну солдат, наняты особенно из среды заполетов [61]. Этот народ живет на восток от Утопии, на пятисот миль, и отличается суровостью, грубостью и свирепостью. Они п всему непроходимые леса и горы, которые их вскормили. Это – племя дикое, жаре, холоду и труду, чуждое всякой изнеженности; земледелием они не за свои жилища и платье не обращают никакого внимания, а имеют попечение т Живут они по большей части охотой и грабежом, рождены исключительно усердно ищут возможности вести ее, а когда найдут, с жадностью хватаю выступив в большом числе, за дешевую плату предлагают себя всякому ищущ жизни они знают только то искусство, которым добывается смерть. У кого он того они борются энергично и в неподкупной верностью. Но они не связ никаким определенным сроком, а берутся за дело под тем условием, что на сл готовы стать на сторону врагов, если те предложат им большее вознагражде же могут вернуться обратно, если их пригласить с надбавкой цены. Редкая вой без того, чтобы в войске обеих сторон не было значительной доли заполетов ежедневно бывает, что люди, связанные узами кровного родства, которые, сл на одной и той же стороне, жили в самом тесном дружеском общении, нем разделяются по неприятельским войскам и встречаются как враги и в самом н настроении; они забывают о происхождении, не помнят о дружбе, а нанося другу, и к этой взаимной гибели их гонит только та причина, что различн наняли их за крохотные деньжонки. Заполеты ведут такой точный счет им, что за прибавку к ежедневной плате одного гроша легко склонны перейти на другую сторону. Т они быстро впитали в себя алчность, которая, однако, не приносит им ника Именно, что они добывают кровью, то немедленно тратят на роскошь, и при свойства.

Этот народ сражается на стороне утопийцев против кого угодно, потому чт свою работу такую высокую плату, как нигде в другом месте. Именно, утопи только хороших людей на пользу себе, но и этих негодяев, чтобы употребить случае надобности они подстрекают заполетов щедрыми посулами и по величайшим опасностям, из которых обычно большая часть заполетов возвращается за обещанным. Но тем, кто уцелеет, утопийцы добросовестно что посулили, желая разжечь их на подобный же риск. Поступая так, утопи виду только гибель возможно большего количества их, так как рассчитыва большую благодарность человечества в случае избавления вселенной от все отвратительного и нечестивого народа.

После заполетов утопийцы берут войска того народа, в защиту которог оружие, затем вспомогательные отряды прочих друзей. Напоследок они п собственных граждан, одного из которых, мужа испытанной доблести, они ст всего войска. К нему назначаются два заместителя, которые, однако, остаю людьми, пока с начальником ничего не произошло. В случае же его плена ил замещает, как по наследству, один из двух упомянутых помощников, а е обстоятельствам, – третий. Причиной этого служит опасение, что, ввиду п жребиев войны, несчастный случай с полководцем может привести в замеш войско. В каждом городе производится набор из числа тех, кто записывается Утопийцы не гонят никого на военную службу за границу против его во убеждены, что если кто робок от природы, то не только сам не совершит храбрых подвигов, но внушит еще страх товарищам. Но если война обру отечество, то подобные трусы, при условии обладания физической силой, ра по кораблям вперемежку с лучшими гражданами или расставляются там и с откуда нельзя убежать. Таким образом, стыд перед согражданами, враг отсутствие надежды на бегство уничтожают страх, и часто из храбрецов обращаются в настоящих.

Повторяю, утопийцы не тянут никого из своей среды против его воли границу, но, с другой стороны, если какая женщина пожелает пойти с муже службу, то она не только не встречает препятствия в этом, а, наоборот, п похвалу; в строю всякую из выступивших ставят рядом с ее мужем, затем кажд его дети, свойственники и родственники. Таким образом, ближайшей и непо поддержкой друг другу служат те, кого сама природа всего сильнее подстре помощь друг другу. Огромным позором считается, если один из супругов другого или сын придет обратно, потеряв отца. Поэтому, если самим утопийца вступить в рукопашный бой, то, в случае упорного сопротивления враго затягивается надолго, ведется с ожесточением и заканчивается полным противника. Понятно, что утопийцы всячески стараются избежать необходим но, с другой стороны, когда вступить в битву им представляется немину бесстрашие в этом отношении равняется тому благоразумию, с каким ране возможность, они уклонялись от боя. Отвага их проявляется не сразу с первым они набираются сил и крепнут медленно и мало-помалу доходя до такого упо можно скорее уничтожить, чем заставить повернуть тыл. Подъем настроения поражению создаются у них твердой надеждой на то, что у каждого из них им необходимое для пропитания; кроме того, им не надо тревожиться и дум потомстве, а такая забота везде губит порывы благородного мужества. Далее, их уверенность в себе создается осведомленностью в военных науках; наконец, храбрость их правильных воззрений, которые внушены им с детства и образованием, и государственным строем. В силу этого они не ценят жизнь настолько дешево, ее зря, но вместе с тем и не дорожат ею с таким бесстыдством, чтобы жад цепляться за нее, когда долг чести внушает расстаться с ней.

В то время как везде кипит ожесточенная битва, отборные юноши, связанн присягой, намечают себе в жертву вражеского вождя. Он подвергаетс нападению и ловле из засады; его преследуют издали и вблизи; его атакуе непрерывный клин, утомленные борцы которого постоянно заменяются свежи вождь не спасется бегством, то дело редко обходится без его гибели или бе живым попадает во власть врагов. Если победа остается на стороне утопи отнюдь не продолжают кровопролития; бегущих они охотнее берут в плен, Вместе с тем они никогда не увлекаются преследованием беглецов настол удержать все же одного отряда под знаменами и в полном боевом порядке.

все прочие части их армии терпели поражение, и утопийцам удавалось оде только при помощи их последнего отряда, то они позволяли скорее уйти все себе преследовать беглецов, приведя свои ряды в замешательство. Они при этом такие случаи из своей практики: вся масса их войск бывала разбита на радуясь победе, преследовали отступавших по всем направлениям, а утопийских граждан, помещенные в резерве и выжидавшие удобного слу нападали врасплох на бродивших вразброд и забывших всякую осторожност Это меняло исход всего сражения; вполне верная и несомненная победа истор и побежденные, в свою очередь, побеждали победителей.

Что касается военных хитростей, то трудно сказать, в чем тут утопийцы больше ловкости – в том, чтобы их устроить, или в том, чтобы их избегну подумать, что они готовятся к бегству, когда они об этом менее всего дума когда они принимают такое решение, то можно предположить, что они на эт рассчитывают. Именно, если они замечают свою чрезмерную слабость с т позиции или численности, то снимаются с лагеря в ночном безмолвии или уск помощи какой-либо военной хитрости; а иногда они медленно отходят днем, н при этом такой боевой порядок, что, отступая, представляют не меньшую о нападения, как если бы они наступали. Лагерь они укрепляют весьма тща глубоким и широким рвом, а удаляемую землю выбрасывают внутрь; для этой прибегают к помощи наемников; все делается руками самих солдат. Занято эт за исключением тех, кто стоит на страже на валу на случай внезапных напад такого усиленного старания со стороны, многих большие и требующие укрепления заканчиваются утопийцами быстрее всякого вероятия.

Оружие для отражения ударов у них очень крепкое и отлично приспосо всякого движения и ношения; поэтому тяжести его они не чувствуют даже и Привычка плавать в вооружении принадлежит к числу упражнений, связанн наукой. Дальнобойным оружием служат стрелы, которые они – не только пех конные – пускают с огромной силой и ловкостью. В рукопашном бою они мечами, а топорами, которыми и рубят и колют, причиняя смерть их острием Военные машины они изобретают очень искусно, а после сооружения тщате чтобы не обнаружить их раньше, чем они понадобятся, и через это не сдела предметом насмешки, чем пользования. При устройстве этих машин прежде в виду, чтобы они были легкими для перевозок и удобно поворачивались.

Заключенное с врагами перемирие они соблюдают свято, так что не наруш и тогда, когда их к тому вызывают. Вражеской страны они не опустошают сжигают, а даже, по мере возможности, заботятся, чтобы их не потоптали люд Утопийцы полагают, что эти посевы растут на их пользу. Из безоружных он обижают, если это не шпион. Сдавшиеся города они охраняют, но и заво разграбляют, а убивают противившихся сдаче, прочих же защитников обращ Все мирное население они оставляют нетронутым. Если они узнают про ко советовали сдаться, то уделяют им известную часть из имущества осужденн они дарят союзникам. Из среды самих утопийцев никто не берет никакой добычи.

После окончания войны они налагают расходы не на друзей, на которых по на побежденных. С этой целью утопийцы требуют от них отчасти денег, кот для подобных же военных случайностей, отчасти же имений немалой ценно удерживают у них за собой навсегда.

Подобные доходы имеют они теперь у многих народов. Возникнув мало разным причинам, эти доходы возросли до суммы выше семисот тысяч дукат Для управления ими утопийцы ежегодно посылают некоторых из своих сограж квесторов, чтобы они могли жить там великолепно и представлять собою в после этого остается значительная часть денег, которая вносится в казн утопийцы предпочитают доверить ее тому же народу и так поступают часто д она им понадобится. Но едва ли бывает когда-либо, чтобы они потребовали Часть указанных имений они уделяют тем, кто по их подговору берет на себ мною раньше рискованное предприятие. Если кто-либо из государей подни против утопийцев и готовится напасть на их страну, они тотчас с большими си ему навстречу за свои пределы. Они не ведут зря войны на своей территории, побудительной причины, которая бы заставила их допустить на свой ос вспомогательные войска.

О религиях утопийцев Религии утопийпев отличаются своим разнообразием не только на терри острова, но и в каждом городе. Одни почитают как бога Солнце, другие – Лу одну из планет. Некоторые преклоняются не только как перед Богом, но величайшим Богом, перед каким-либо человеком, который некогда отли доблестью или славой. Но гораздо большая, и притом наиболее благоразум признает ничего подобного, а верит в некое единое божество, неведо неизмеримое, необъяснимое, превышающее понимание человеческо распространенное во всем этом мире не своею громадою, а силою: его на Отцом. Ему одному они приписывают начала, возрастания, продвижения, концы всех вещей; ему же одному, и никому другому, они воздают и божеские почести.

Мало того, и все прочие, несмотря на различие верований, согласны с упомянутыми согражданами в признании единого высшего существа, котором и созданием вселенной, и провидением. Все вообще называют это существо на родном языке Митрою, но расходятся в том, что этот одинаковый бог у всех принимается Однако, по признанию всех, кем бы ни было то, что они считают высшим су итоге это одна и та же природа, божественной силе и величию которой сог народов усвояет первенство над всем. Впрочем, мало-помалу утопийцы отс разнообразных суеверий и приходят к единодушному признанию той религии видимому, превосходит остальные разумностью. Нет сомнения, что прочие давно бы исчезли у них; но если кто задумает переменить религию, а судьба это время какую-либо неудачу, то страх истолкует ее так, что она произошла послана с неба, именно – будто бы божество, культ которого оставляют, мстит за нечестивое намерение против него.

Но вот утопийцы услышали от нас про имя Христа, про его учение, характ про не менее изумительное упорство стольких мучеников, добровольно пр которых привела в их веру на огромном протяжении столько многочислен Трудно поверить, как легко и охотно они признали такое верование; причиной быть или тайное внушение божие, или христианство оказалось ближе всего той ереси, которая у них является предпочтительной. Правда, по моему мнен роль играло тут услышанное ими, что Христу нравилась совместная жиз существующей у них, и что она сохраняется и до сих пор в наиболее чистых общинах. Но какова бы ни была причина этого, немалое количество их пер религию и приняло омовение святой водой.

Между тем из нас шестерых двое скончались, а из четырех оставшихся сожалению, не был священником. Поэтому посвященные в прочие таинст лишены тех, которые у нас совершают только священники. Однако утопийцы таинства и очень сильно желают их. Мало того, они усердно обсуждают м вопрос, может ли какой-нибудь избранник из их среды получить сан свящ посылки к ним епископа. И, по-видимому, они склонялись к избранию, но, когд никого еще не выбрали. Даже и те, кто не согласен с христианской религией, не отпугивают от нее, не нападают ни на одного ее приверженца. Только о нашей среды подверглось в моем присутствии наказанию по этому повод недавно принявшее крещение, стало с большим усердием, чем благоразуми рассуждать о поклонении Христу, хотя мы советовали ему не делать этог беседах он стал увлекаться до того, что не только предпочитал наши святы подвергал беспрестанному осуждению все остальные; громко кричал, чт языческие, поклонники их – нечестивцы и святотатцы и должны быть нака огнем. Он долгое время рассуждал на эту тему, но был арестован и подве осуждению как виновный не в презрении к религии, а в возбуждении смуты осуждении он был приговорен к изгнанию. Именно, среди древнейших закон имеется такой, что никому его религия не ставится в вину.

Действительно, Утоп с самого начала узнал, что до его прибытия туземцы собою постоянную религиозную борьбу; вместе с тем он заметил, что при об каждая секта боролась за отечество в розницу, и это обстоятельство дало ем без труда победить всех. Поэтому, одержав победу, он прежде всего узаконил позволяется принадлежать к той религии, какая ему нравится, если же он б обратить к ней других, то может это устраивать только мирным и кротким доказательств; если же он не достигнет этого советами, то не должен отвра верований суровостью; он не должен применять никакого насилия, и воздерживаться от всяких ругательств. Всякого дерзкого спорщика по этом наказывают смертью или рабством.

Утоп провел этот закон не только из уважения к внутреннему миру, кото видел, совершенно уничтожается от постоянной борьбы и непримиримой не мысль законодателя была та, что это постановление необходимо в интересах с Утоп не рискнул вынести о ней какое-нибудь необдуманное решение. Для него не требует ли Бог разнообразного и многостороннего поклонения и потому вн людям разные религии. Во всяком случае, законодатель счел нелепостью заставить всех признавать то, что ты считаешь истинным. Но, допуская то истинна только одна религия, а все остальные суетны, Утоп все же легко п сила этой истины в конце концов выплывет и выявится сама собою; но для этого необходимо действовать разумно и кротко. Если же дело дойдет до волнений и борьбы с оружием в руках, то наилучшая и святейшая религия погибнет под пятою суеверий, как нивы среди терновника и сорняка, так как все скверные люд наибольшим упорством. Поэтому Утоп оставил весь этот вопрос нерешенным и каждому свободу веровать, во что ему угодно. Но он с неумолимой строгост всякому ронять так низко достоинство человеческой природы, чтобы д признания, что души гибнут вместе с телом и что мир несется зря, без вся провидения. Поэтому, по их верованиям, после настоящей жизни за порок наказания, а за добродетель – награды. Мыслящего иначе они не признают да так как подобная личность приравняла возвышенную часть своей души к низкой плоти зверей. Такого человека они не считают даже гражданином, та бы его не удерживал страх, не ставил бы ни во что все уставы и обычаи. Действительно, если этот человек не боится ничего, кроме законов, надеется только на одно свое может быть сомнение в том, что он, угождая лишь своим личным страстям, по искусно обойти государственные законы своего отечества, или преступит Поэтому человеку с таким образом мыслей утопийцы не оказывают никакого дают никакой важной должности и вообще никакой службы. Его считают везд бесполезное и низменное. Но его не подвергают никакому наказанию в силу уб никто не волен над своими чувствами. Вместе с тем утопийцы не заставляют скрывать свое настроение; они не допускают притворства и лжи, к которы всего граничащим с обманом, питают удивительную ненависть. Но они зап вести диспуты в пользу своего мнения, правда, только перед народной масс же беседы со священниками и серьезными людьми ему не только дозволяют поощряются, так как утопийцы уверены в том, что это безумие должно в к уступить доводам разума.

Есть там и другая секта, отнюдь не малочисленная и не встречающая ника так как приверженцы ее не считаются людьми дурными и по-своему не соверш разума. Именно, они держатся совершенно противоположного превратного м души скотов существуют вечно, хотя они все же по достоинству несравнимы рождены для равного счастья. Что же касается душ людей, то почти все утоп верным и непреложным их неизмеримое блаженство. Поэтому из больных они всех, а из покойников никого, кроме тех, кто, по их наблюдению, расстается страхом и против воли. Именно, они считают это очень дурным предзнаме предполагают, что такая душа боится конца, так как безнадежно томится тайного предчувствия грядущего наказания. Сверх того, по их мнению, Богу от угоден приход такого человека, который не бежит охотно на зов, а тащится упираясь. Взирающие на смерть подобного рода приходят в ужас и поэт усопших с печалью и в молчании и зарывают труп в землю после молитвы ми душам Богу, чтобы он по своей благости простил их слабости.

Наоборот, никто не скорбит о всех тех, кто скончался бодрым и исполнен надежды. Похороны таких лиц они сопровождают пением, поручают их д большой любовью и в конце концов сжигают их тела скорее с уважением, чем воздвигают на этом месте столп с вырезанными на нем заслугами ум возвращении домой они разбирают черты его характера и поступки, и ни жизни не упоминается так часто и так охотно, как его радостная ко воспоминание о высоких качествах умершего, по их мнению, служит для ж действенным поощрением к добродетелям; вместе с тем они считают такое ув приятным и для усопших; они, по предположению утопийцев, присутствуют п о них, но, по притупленности человеческого зрения, невидимы. Действитель блаженства не может быть связано лишение свободы переселяться куда уго стороны, умершие обнаружили бы полную неблагодарность, отказавшись с желания видеть своих друзей, с которыми их связывала при жизни взаимн привязанность, а это чувство, – догадываются утопийцы, – подобно прочим б увеличивается после смерти, чем уменьшается. Итак, по их верованиям, мертв среди живых, наблюдая за их словами и деяниями. Поэтому, как бы опирая защитников, утопийцы приступают к своим делам с большой смелостью присутствие предков удерживает их от тайных бесчестных поступков.

Утопийцы совершенно презирают и высмеивают приметы и прочие гад уважаемые другими народами, но основанные на пустом суеверии, а прекл чудесами, происходящими без всякого пособия природы, считая их свидетельствующими о присутствии божества. По их словам, подобные чудес часто бывают и в их стране. Иногда, в важных и сомнительных случаях призывают их общественными молитвами, в твердом уповании на их действи этого.

Утопийцы признают, что созерцать природу и затем восхвалять ее – де угодное Богу. С другой стороны, среди них есть лица, и притом немалочислен руководясь религией, отвергают науки, не заботятся ни о каком знании, и в т имеют совершенно никакого досуга: они решили заслужить будущее блаж смерти только деятельностью и добрыми услугами остальным. Поэтому одни больными, другие ремонтируют дороги, чистят рвы, чинят мосты, копают камни, валят деревья и разрубают их, возят на телегах в города дрова, зерно только по отношению к государству, но и к частным лицам ведут себя к усердствуют более рабов. Они охотно и весело берут на себя, где бы то ни был неприятное, тяжелое, грязное, от которого большинство уклоняется по е отвращению к нему и его безнадежности. Другим они доставляют покой, а сам постоянной работе и трудах и все же не порицают, не клеймят жизни др превозносят и своей. Чем более несут они рабский труд, тем больший почет остальных.

Эта секта имеет две разновидности. Одни – холостяки, которые не только воздерживаются от услад Венеры, но и от употребления мяса, а иные и от вся пищи; они отвергают, как вредные, удовольствия настоящей жизни, стремясь в поте лица только к будущей, и сохраняют все же веселость и бодрость в н скорое достижение. Другие при не меньшем стремлении к труду предпочитаю отрицают утех его и считают, что должны исполнить долг природы в этом отношении и дать отечеству потомство. Они не уклоняются ни от какого удовольствия, е удерживает их от труда. Они любят мясо четвероногих по той причине, что, п эта пища делает их более сильными для всякой работы. Этих вторых сектан считают более благоразумными, а первых более чистыми. Если бы сектанты основывали на доводах разума свое предпочтение безбрачия – браку и жиз жизни спокойной, то они подверглись бы осмеянию; теперь же за свое призн руководятся тут религией, они встречают уважение и почтение. Утопийц старанием следят за тем, чтобы не высказать какого-либо опрометчивого суж нибудь религии. Таковы те люди, которым они дают на своем языке особое бутрески [62] ; это слово можно перевести латинским «религиозные».

Священники утопийцев отличаются особым благочестием, и потому их оче именно – не более тринадцати в каждом городе при одинаковом числе исключением тех случаев, когда предстоит война. Тогда семь из них отп войском и столько же временно замещают их. Но каждый из вернувшихся пол свое место. Заместители остаются временно в свите первосвященника и порядку первых, когда те умирают. Первосвященник стоит во главе остальны выбирает народ, и притом, подобно прочим чиновникам, тайным голосо избежание пристрастия. Избранные получают посвящение от своей коллегии богослужением, исполняют религиозные обряды и являются, так сказать, б нравов. Большим позором считается, если они вызывают кого к себе по недостаточно нравственной жизни или делают ему выговор.

Увещание и внушение лежат на обязанности священников, а исправление преступных принадлежат князю и другим чиновникам. Но священники отлуча в богослужении тех, кого они признают безнадежно испорченными. Ни одно утопийцы не страшатся больше этого. Именно, подвергшиеся ему лица величайший позор, терзаются тайным религиозным страхом, и даже личность их не остается долго в безопасности. Если они не поспешат доказать священникам свое подвергаются аресту и несут от сената кару за свое нечестие.

Священники занимаются образованием мальчиков и юношей. Но они с заботятся об учении, как и о развитии нравственности и добродетели. И прилагают огромное усердие к тому, чтобы в еще нежные и гибкие умы маль мысли, добрые и полезные для сохранения государства. Запав в голову м мысли сопровождают их на всю жизнь и после возмужалости и приносят бол для охраны государственного строя, который распадается только от пороков от превратных мыслей.

Священниками могут быть и женщины. Этот пол не исключен, но выбира это бывают только вдовы, и притом пожилые. И жены священников принадл выдающимся женщинам в стране. Вообще ни одно должностное лицо не утопийцев большим почетом, и даже в случае совершения какого-либо позор священники не подлежат суду общества, а предоставляются только Богу Утопийцы считают греховным касаться смертной рукою такого человека, ко бы он ни был злодеем, посвящен Богу, как своеобразная священная жертва. С обычай утопийцам тем легче, что священников очень мало и выбор их про особой тщательностью. Да и трудно допустить, что порче и пороку може наилучший из хороших человек, возвышенный в такой сан из уважения к одной добродетели.

А уж если бы это действительно случилось в силу изменчивости человеческо все же не должно чрезмерно бояться, что священники могут погубить госуда незначительного числа и отсутствия у них всякой власти, кроме почета. Стол их установлено у утопийцев именно для того, чтобы от разделения почета ме не падало достоинство их сословия, которому оказывается теперь такое выс Особенно же трудным признают утопийцы найти в большом количестве та людей, которые соответствовали бы этому сану; для ношения его недостат посредственными добродетелями.

Утопийские священники пользуются у чужих народов не меньшим уваже себя дома. Это легко видно из того, из чего, по моему мнению, это уважение Именно, во время решительного боя они не на очень дальнем расстояни отдельно на колени, одетые в священные облачения; воздев к небу руки, они м всего об общем мире, затем о победе для своих, но без кровопролития для стороны. Когда войска утопийцев начинают брать верх, священники бегут в запрещают свирепствовать против побежденных. Если враги посмотрят на обратятся к ним непосредственно, то этого достаточно для спасения жизни по прикосновение его к их развевающимся одеждам защищает даже и его имуще лишения, связанного с войной. Поэтому все соседние народы питают к ни уважение и так высоко ценят их величие, что священники столь же часто войско от врагов, как врагов от своих граждан. Именно, бывали иногда такие войско утопийцев начинало подаваться, положение становилось отчаянным, о даже бежать, а враги устремлялись бить и грабить их, и вот тут вмешательст прерывало резню, оба войска размыкались и заключали между собою проч справедливых условиях. Никогда не было ни одного народа, настолько диког варварского, который бы не признавал личность утопийских св неприкосновенной и не подлежащей оскорблениям.

Утопийцы считают праздничными начальный и последний день каждого ме и года, который делят на месяцы; срок их ограничен обращением Луны, а год круговоротом Солнца. Первые дни каждого месяца они называют на с цинемерными, а последние – трапемерными; эти слова можно перевести: перв и конечные праздники.

Храмы их представляют выдающееся зрелище; они не только построен искусством, но и могут вместить огромное количество народа, что является при крайней их малочисленности. Все они, однако, темноваты. По объяснения это произошло не от невежества в архитектуре, а устроено по совету священн по их мнению, неумеренный свет рассеивает мысли, а скудный и, та сомнительный сосредоточивает религиозное чувство. Религия в Утопии не у в но ее виды, несмотря на свое разнообразие и многочисленность, различными п сходятся все к одной цели – почитанию божественной природы. Поэтому в хра и не слышно ничего такого, что не подходило бы ко всем религия Священнодействия, присущие всякой секте в отдельности, каждый отправ своего дома. Общественные богослужения совершаются таким чином, которы противоречит службам отдельных сект.

Поэтому в храме не видно никаких изображений богов, отчего каж представлять себе Бога в какой угодно форме, так сказать с точки зрения с Обращаясь к Богу, они не называют его никаким особым именем, кроме М наименованием все согласно признают единую природу его божественного в бы ни была она. Утопийцы не творят никаких молитв, которых каждый произнести без оскорбления своей секты.

Итак, в конечные праздники они натощак вечером собираются в храм с благодарить Бога за благополучно проведенный год или месяц, последний составляет этот праздник. На следующий день, то есть в первый праздник, о стекаются в храм для совместной молитвы о благополучии и счастье в наст или месяце, который они готовятся освятить этим праздником. Но в конечны до отправления в храм, жены припадают к ногам мужей, дети – родителей, п прегрешения в том, что они или совершили что-нибудь неподобающее, и относились к своим обязанностям, и молят о прощении своих заблуждений. Та всякое облачко, омрачавшее домашний раздор, рассеивается от подобного из могут участвовать в богослужении с чистым и ясным настроением. Присутст нечистой совестью считается греховным. Поэтому человек, сознающий за соб или гнев на кого-нибудь, идет на богослужение, только примирившись и о иначе он опасается быстрого и тяжкого возмездия.

По приходе в храм мужчины направляются на правую сторону его, а отдельно, на левую. Затем они размещаются так, что мужчины каждого впереди отца семейства, а вереницу женщин замыкает мать семейства. Это видах, чтобы все движения каждого вне дома подлежали наблюдению со ст авторитет и надзор руководит ими дома. Мало того, они старательно следят чтобы младшие сидели там повсюду бок о бок со старшими, иначе дети, пору же, будут проводить в детских шалостях то время, когда они должны особенн религиозным страхом к божеству, а это служит главнейшим и почти ед поощрением к добродетели.

Утопийцы не закалывают на богослужении никаких животных и не думают даровавший в своем милосердии жизнь людям для жизни же, находил удовол и убийствах. Они зажигают ладан, равно как и другие благовония, и сверх эт массу восковых свечей. Им отлично известно, что это, равно как и самые мол отнюдь не нужно для природы божества, но им нравится подобный безв богопочитания, и они чувствуют, что этот запах, освещение, равно как и пр каким-то непонятным образом возвышают людей и пробуждают в них больш для поклонения Богу. Народ в храме одет в белое платье; священник о разноцветное, удивительное по работе и по форме. Материя его не очень до выткана из золота и не украшена редкостными камушками, но очень замечательным искусством выделана из птичьих перьев, так что стоимость ра сравняться ни с какой материей. К тому же, по словам утопийцев, в перьях и п и в их определенном расположении, в котором они чередуются на одежде заключается некий таинственный смысл. Истолкование его, которое тщатель священнослужителями, должно напоминать о благодеяниях божиих к ним, раз богобоязненности и о взаимных обязанностях друг к другу.

Когда священник в таком наряде впервые появляется из святилища, все благоговением падают ниц на землю. При этом со всех сторон царит сам молчание, так что самая внешность этого обряда внушает известный страх присутствия какогонибудь божества. Полежав немного на земле, они под данному священником знаку. Затем они поют хвалы Богу, которые чередую музыкальных инструментах, по большей части другой формы, чем те, которы нас. Большинство из этих инструментов своею приятностью превосходят упот нас, их нельзя даже и сравнивать с нашими. Но в одном отношении, без сомнен значительно превосходят нас; вся их музыка, гремит ли она на органах или голосом человека, весьма удачно изображает и выражает естественные о вполне приспосабливается к содержанию, есть ли это речь молитвы и умилостивление, тревога, печаль, гнев; форма мелодии в совершенст определенный смысл предмета. В результате она изумительным образ проникает, зажигает сердца слушателей.

Напоследок священник, равно как и народ, торжественно произносит молитвы. Они составлены так, что читаемое всеми вместе каждый в отдел относить к самому себе. В этих молитвах всякий признает Бога творцом, п кроме того, подателем всех прочих благ; воздает ему благодарность за столь благодеяний, а особенно за то, что попал в такое государство, которое явл счастливым, получил в удел такую религию, которая, как он надеется, есть са Если же молящийся заблуждается в этом отношении или если существует что-нибудь лучшее данного государственного строя и религии и Бог одобряет это более, то он пр благости божией ему позволено было познать это; он готов следовать, направлении бог ни повел его. Если же этот вид государства есть наилучший и избранная им религия – самая приличная, то да пошлет ему Бог силу держаться того и приведет он всех остальных смертных к тем же правилам жизни, к тому же пр Боге. Правда, может быть, неисповедимая воля находит удовольствие разнообразии религий. Наконец, утопиец молится, чтобы бог принял его к себе после легкой кончины; конечно, молящийся не дерзает определить, будет ли это скоро Правда, насколько это позволительно совместить с величием божиим, для ут гораздо приятнее перейти к Богу после самой тяжелой смерти, чем вести до жизнь вдали от него. После произнесения этой молитвы они снова падают ни встав через короткое время, идут обедать, а остаток дня проводят в играх военными науками.

Я описал вам, насколько мог правильно, строй такого общества, какое я случае, признаю не только наилучшим, но также и единственным, которое мож себе с полным правом название общества. Именно, в других странах повсюду общественном благополучии заботятся только о своем собственном. Здесь никакой частной собственности, они фактически занимаются общественным здесь и там такой образ действия вполне правилен. Действительно, в других с знает, что, как бы общество ни процветало, он все равно умрет с голоду, если н о себе лично. Поэтому в силу необходимости он должен предпочитать интересы интересам народа, то есть других. Здесь же, где все принадлежит никто не сомневается в том, что ни один частный человек не будет ни в чем те стоит только позаботиться о том, чтобы общественные магазины были по существует неравномерного распределения продуктов, нет ни одного нуж одного нищего, и хотя никто ничего не имеет, тем не менее, все богаты. Де может ли быть лучшее богатство, как лишенная всяких забот, веселая и спок Тут не надо тревожиться насчет своего пропитания; не приходится страдат требований жены, опасаться бедности для сына, беспокоиться о приданом до может быть спокоен насчет пропитания и благополучия как своего, так и всех сыновей, внуков, правнуков, праправнуков и всей длинной вереницы свои исчисление которой принято в знатных родах. Далее, о потерявших работ утопийцы заботятся нисколько не меньше, чем и о тех, кто работает теперь чтобы кто-нибудь посмел сравнить с этим беспристрастием справедливость д Да провалиться мне, если я найду у них какой-нибудь след справед беспристрастия! В самом деле, возьмем какого-нибудь дворянина, золотых ростовщика или кого-нибудь другого подобного. Какая же это будет справе все эти люди совершенно ничего не делают или дело их такого рода, что не государству, а жизнь их протекает среди блеска и роскоши, и проводят они е или в бесполезных занятиях? Возьмем теперь, с другой стороны, поденщи извозчика, рабочего, земледельца. Они постоянно заняты усиленным трудо могут выдержать животные; вместе с тем труд этот настолько необходим общество не просуществует без него и года, а жизнь этих людей настолько сравнению с ними положение скота представляется более предпочтительным. В самом деле, скот не несет постоянно такого труда, питание его только немного хуже, приятнее, и наряду с этим у него нет никакого страха за будущее. Что же каса их угнетает в настоящем бесплодный и безвыгодный труд, их убивает мысль старости. Поденная плата их слишком мала, чтобы ее хватало на потребност нечего и говорить тут, чтобы ежедневно оставался какой-нибудь излишек для старость.

Можно ли назвать справедливым и благодарным такое общество, ко расточительно одаряет так называемых благородных, золотых дел мастеро людей этого рода, ничего не делающих, живущих только лестью и изобретающих никчемные удовольствия, а с другой стороны, не выказывает ни малейшей заботы о угольщиках, поденщиках, ломовых извозчиках и рабочих, без которых не был никакого общества? Мало того, обременяя их работою в цветущую пору их ж вспоминает об их неусыпном старании, забывает о принесенных ими многи благодеяниях, а когда на них обрушатся старость, болезни и тяжкая нужда, с с неблагодарностью вознаграждает их жалкой смертью. Далее, из поденной п богачи ежедневно урывают кое-что не только личными обманами, но также и государственных законов. Таким образом, если раньше представлялось не отплачивать черной неблагодарностью за усердную службу на пользу общ извратили это так, что сделали справедливостью путем обнародования особых законов.

При неоднократном и внимательном созерцании всех процветающих ныне могу клятвенно утверждать, что они представляются не чем иным, как нек богачей, ратующих под именем и вывеской государства о своих личных в измышляют и изобретают всякие способы и хитрости, во-первых, для того чт без страха потери то, что стяжали разными мошенническими хитростями, а за чтобы откупить себе за возможно дешевую плату работу и труд всех эксплуатировать их, как вьючный скот. Раз богачи постановили от имени значит, также и от имени бедных соблюдать эти ухищрения, они становятся Но и тут, когда эти омерзительные люди, в силу своей ненасытной алчности своей среде все то, чего хватило бы на всех, как далеки они все же от б государства утопийцев! Выведя деньги из употребления, они совершенно всякую алчность к ним, а какая масса тягостей пропала при этом! Ка преступлений вырван с корнем! Кто не знает, что с исчезновением денег отмирают все те преступления, которые подвергаются ежедневной каре, но н именно: обманы, кражи, грабежи, ссоры, восстания, споры, мятежи, предательства, отравления; вдобавок вместе с деньгами моментально по тревога, заботы, труды, бессонница. Даже сама бедность, которая, по-вид только нуждается в деньгах, немедленно исчезла бы с совершенным уничтожением денег.

Чтобы это было яснее, вообрази себе какой-нибудь бесплодный и неурож который голод унес много тысяч людей. Я решительно утверждаю, что если бедствия порастрясти житницы богачей, то там можно было бы найти огромн хлеба; и если бы распределить этот запас между теми, кто погиб от недоедани то никто и не заметил бы подобной скупости климата и почвы. Так легко мож добыть пропитание, но вот пресловутые блаженные деньги, прекрасное открывающее доступ к пропитанию, одни только и загораживают дорогу к пр сомневаюсь, что богачи тоже чувствуют это; они отлично знают, что лучше б положении, чтобы ни в чем не нуждаться, чем иметь в изобилии много лиш избавиться от многочисленных бедствий, чем быть осажденным большими Мне и в голову не приходит сомневаться, что весь мир легко и давно уже прин утопийского государства как из соображений собственной выгоды, так и в си Христа-спасителя, который по своей величайшей мудрости не мог не знать то всего, а по своей доброте не мог не посоветовать того, что он знал за само этому противится одно чудовище, царь и отец всякой гибели, – гордость благополучие не своими удачами, а чужими неудачами. Она не хотела бы богиней, если бы не оставалось никаких несчастных, над которыми она властвовать и издеваться; ей надо, чтобы ее счастье сверкало при сра бедствиями, ей надо развернуть свои богатства, чтобы терзать и разжигать Эта адская змея пресмыкается в сердцах людей и, как рыба-подлипала, з замедляет избрание ими пути к лучшей жизни.

Так как она слишком глубоко внедрилась в людей, чтобы ее легко можно б то я рад, что, по крайней мере, утопийцам выпало на долю государство такого рода, который я с удовольствием пожелал бы для всех. Они последовали в своей жизни и уставам и заложили на них основы государства не только очень удачно, насколько это может предсказать человеческое предположение. Они истре прочими пороками корни честолюбия и раздора, а потому им не грозит никако что они будут страдать от внутренних распрей, исключительно от которых по города с их прекрасно защищенными богатствами. А при полном внутренне наличии незыблемых учреждений эту державу нельзя потрясти и поколеб государям, которые под влиянием зависти давно уже и неоднократно покуша всегда получали отпор.

Когда Рафаил изложил все это, мне сейчас же пришло на ум немало обыча этого народа, заключающих в себе чрезвычайную нелепость. Таковы не т ведения войны, их церковные обряды и религии, а сверх того и другие их уч особенно то, что является главнейшей основой их устройства, а именно: общн и питания при полном отсутствии денежного обращения. Это одно совершенн всякую знатность, великолепие, блеск, что, по общепринятому мнению, истинную славу и красу государства. Но я знал, что Рафаил утомлен рассказом было достаточной уверенности, может ли он терпеливо выслушать возражен мнения, а в особенности я вспоминал, как он порицал некоторых за их напрасн что их не сочтут достаточно умными, если они не найдут в речах других люде их можно продернуть. Поэтому, похвалив устройство утопийцев и речь Рафаи за руку и повел в дом ужинать. Правда, я сделал оговорку, что у нас буде поглубже подумать об этом предмете и побеседовать с рассказчиком поо Хорошо, если бы это когда-нибудь осуществилось! Между тем я не могу согласиться со всем, что рассказал этот человек, во всяком случае, и бесспорно глубоко образован опытный в понимании человечества; но, с другой стороны, я охотно приз утопийской республике имеется очень много такого, чего я более жела государствах, нежели ожидаю.

Конец послеполуденной беседы, которую вел Рафаил Гитлодей о закона острова Утопии, известного доселе немногим, в записи славнейшего и ученей на Томаса Мора, лондонского гражданина и виконта.

Томмазо Кампанелла. Город Солнца Собеседники: Главный Гостинник и Мореход из Генуи Г о с т и н н и к. Поведай мне, пожалуйста, о всех своих приключениях в последнего плавания.

М о р е х о Я уже рассказывал тебе о своем кругосветном путешествии которого попал я в конце концов на Тапробану [63], где был вынужден сойти н опасаясь туземцев, укрылся я в лесу; когда же я наконец из него выбрался, широкой равнине, лежащей как раз на экваторе.

Г о с т и н н и к. Ну, а там что с тобой приключилось?

М о р е х о Я неожиданно столкнулся с большим отрядом вооруженных женщин, многие из которых понимали наш язык. Они сейчас же повели м Солнца.

Г о с т и н н и к. Скажи мне, как же устроен этот город и какой в нем образ правления?

М о р е х о На обширной равнине возвышается высокий холм, на ко расположена большая часть города; многочисленные же его окраины выхо подошву горы, размеры которой таковы, что город имеет в поперечнике свыш окружность его равна семи. Благодаря тому, что лежит он по горбу холма, больше, чем если бы он находился на равнине. Разделяется город на семь обш или кругов, называющихся по семи планетам [64]. Из одного круга в другой четырем мощеным улицам сквозь четверо ворот, обращенных на четыре сто город так, право, выстроен, что если бы взят был приступом первый круг, т второго понадобилось бы употребить вдвое больше усилий; а для овладения того больше. Итак, чтобы захватить каждый следующий, надо было бы употреблять вдвое больше усилий и труда. Таким образом, если бы кто задум город приступом, ему пришлось бы брать его семь раз. Но, по-моему, невозм первый круг: настолько широк окружающий его земляной вал, и так у бастионами, башнями, бомбардами и рвами.

Итак, войдя северными воротами (которые окованы железом и так сделан легко подыматься и опускаться и накрепко запираться благодаря удивите устройству своих выступов, прилаженных для движения в выемках прочных ко я ровное пространство шириною в семьдесят шагов между первым и вторы Оттуда можно видеть обширные палаты, соединенные со стеною второго круг можно сказать, составляют как бы одно целое здание. На половине высоты эт сплошные арки, на которых находятся галереи для прогулок и которые по снизу прекрасными толстыми столбами, опоясывающими аркады наподобие монастырских переходов. Снизу входы в эти здания имеются лишь с внутрен стороны стены; в нижние этажи входят прямо с улицы, а в верхние – по лестницам, ведущим в подобные же внутренние галереи, а из них – в прекра покои с окнами как на внутреннюю, так и на наружную сторону стены и р легкими перегородками. Толщина выпуклой, то есть внешней стены – во вогнутой – три, а промежуточных – от одной до полутора пядей.

Отсюда можно пройти к следующему проходу между стенами, шага на три с которого видна первая стена следующего круга с подобными же галереями а с внутренней стороны идет другая стена, опоясывающая палаты, с такими ж переходами, опирающимися снизу на колонны; вверху же, там, где находя верхние покои, она расписана великолепною живописью.

Таким образом, по подобным же кругам и через двойные стены, внутр находятся палаты с выступающими наружу галереями на колоннах, доходи последнего круга, идя все время по ровному месту; однако же при проходе с ворота (во внешних и внутренних стенах) приходится подниматься по с устроенным так, что подъем почти не заметен: идешь по ним наискось, и вы поэтому едва ощутима. На вершине горы находится открытая и простор посередине которой возвышается храм, воздвигнутый с изумительным искусством.

Г о с т и н н и к. Продолжай же, продолжай, говори, заклинаю тебя жизнью!

М о р е х о Храм прекрасен своей совершенно круглою формой. Он не стенами, а покоится на толстых и соразмерных колоннах. Огромный, с из искусством воздвигнутый купол храма завершается посередине, или в зе куполом с отверстием над самым алтарем. Этот единственный алтарь наход храма и обнесен колоннами. Храм имеет в окружности свыше трехсот пятидес капители колонн снаружи опираются арки, выступающие приблизительно на и поддерживаемые другим рядом колонн, покоящихся на широком и прочн вышиною в три шага; между ним и первым рядом колонн идут нижни вымощенные красивыми камнями; а на вогнутой стороне парапета, разделенн широкими проходами, устроены неподвижные скамьи; да и между внутренним поддерживающими самый храм, нет недостатка в прекрасных переносных креслах.

На алтаре виден только один большой глобус с изображением всего неба изображением земли. Затем на своде главного купола нанесены все звезды н до шестой величины, и под каждой из них указаны в трех стихах ее назва которыми влияет она на земные явления. Имеются там и полюсы, и большие и нанесенные в храме перпендикулярно к горизонту, однако не полностью, так стены; но их можно дополнить по тем кругам, которые нанесены на глобусах храма блистает ценными камнями. Семь золотых лампад, именующихся по се висят, горя неугасимым огнем. Малый купол над храмом окружают нескольк красивых келий, а за открытым проходом над галереями, или арками, между в внешними колоннами расположено много других просторных келий, где жи девяти священников и подвижников. Над меньшим куполом возвышается толь флюгер, указывающий направление ветров, которых они насчитывают до тр Они знают, и какой год предвещают какие ветры, и какие перемены на суше лишь в отношении своего климата. Там же, под флюгером, хранится написанн буквами свиток.

Г о с т и н н и к. Прошу тебя, доблестный муж, разъясни мне подробно всю и управления. Это меня особенно интересует.

М о р е х о Верховный правитель у них – священник, именующийся на «Солнце», на нашем же мы называли бы его Метафизиком [65]. Он является гла светском, и в духовном, и по всем вопросам и спорам он выносит окончатель При нем состоят три соправителя: Пон, Син и Мор [66], или по-нашему: Мощь, М Любовь.

В ведении Мощи находится все касающееся войны и мира: военное искусст командование на войне; но и в этом он не стоит выше Солнца. Он управляе должностями, солдатами, ведает снабжением, укреплениями, осадами машинами, мастерскими и мастерами, их обслуживающими.

Ведению Мудрости подлежат свободные искусства, ремесла и всевозмож также соответственные должностные лица и ученые, равно как и учебные зав подчиненных ему должностных лиц соответствует числу наук: имеется Астр Космограф, Геометр, Историограф, Поэт, Логик, Ритор, Грамматик, Меди Политик, Моралист. И есть у них всего одна книга, под названием «Мудр удивительно сжато и доступно изложены все науки. Ее читают народу сог пифагорейцев.

По повелению Мудрости во всем городе стены, внутренние и внешние верхние, расписаны превосходнейшею живописью, в удивительно последовательности отображающей все науки.

На внешних стенах храма и на завесах, ниспадающих, когда священник слово, дабы не терялся его голос, минуя слушателей, изображены все звезды, с обозначением при каждой из них в трех стихах ее сил и движений.

На внутренней стороне стены первого круга изображены все математиче которых значительно больше, чем открыто их Архимедом [67] и Евклидом [68] их находится в соответствии с размерами стен, и каждая из них снабжена объяснительной надписью в одном стихе: есть там и определения, и теорем внешнем изгибе стены находится прежде всего крупное изображение всей зе ним следуют особые картины всевозможных областей, при которых помещ описания в прозе обычаев, законов, нравов, происхождения и сил их обитате алфавиты, употребляемые во всех этих областях, начертаны здесь над алф Солнца.

На внутренней стороне стены второго круга, или второго ряда строений, как изображения, так и настоящие куски драгоценных и простых всякого минералов и металлов, с пояснениями при каждом в двух стихах. На внеш изображены моря, реки, озера и источники, существующие на свете; так же масла и все жидкости; указано их происхождение, качества и свойства; а на в стоят сосуды, наполненные жидкостями, выдержанными от сотни до трех лечения различных недугов. Там же, с соответствующими стихами, находятся изображения града, снега, грозы и всех воздушных явлений.

На внутренней стороне стены третьего круга нарисованы все виды дере иные из них растут там в горшках на выступах наружной стены строений; о пояснениями, где какие впервые найдены, каковы их силы и качества, и чем сх с явлениями небесными, среди металлов, в человеческом теле и в области мо применение в медицине и т. д. На внешней стороне – всевозможные породы озерных и морских, их нравы и особенности, способы размножения, жизни, какая от них польза миру и нам, равно как и сходства их с предметами н земными, созданными природой или искусственно; так что я был совершен увидев рыбу-епископа, рыбу-цепь, панцирь, гвоздь, звезду, мужской член соответствующих по своему виду предметам, существующим у нас. Там мож морских ежей, и улиток, и устриц и т. д. И все достойное изучения предста изумительных изображениях и снабжено пояснительными надписями.

На внутренней стороне четвертого круга изображены всякие породы птиц размеры, нравы, окраска, образ жизни и т. д. И Феникса [69] они считают за де существующую птицу. На внешней стороне видны все породы пресмыкаю драконы, черви; и насекомые: мухи, комары, слепни, жуки и т. д., с ука особенностей, свойств ядовитости, способов применения и т. д. И их там гор чем даже можно себе представить. На внутренней стороне стены пятого кр высшие земные животные, количество видов которых просто поразительно:

тысячной их части. И такое их множество, и таковы их размеры, что изображ внешней стороне круговой стены. Сколько там одних только лошадиных пор это прекрасные изображения, и как толково все это объяснено! На внутрен стены шестого круга изображены все ремесла с их орудиями и применение и народов. Расположены они сообразно их значению и снабжены пояснения изображены и их изобретатели. На внешней же стороне нарисованы все изоб вооружения и законодатели. Видел я там Моисея, Озириса [70], Юпитера [71] [72], Ликурга [73], Помпилия [74], Пифагора, Замолксия [75], Солона [76] и других; имеется у них и изображение Магомета, которого, однако, они пре вздорного и ничтожного законодателя. Зато на почетнейшем месте увидел я Христа и двенадцати апостолов, которых они глубоко чтут и превозносят, п сверхчеловеков. Видел я Цезаря [77], Александра [78], Пирра [79], Ганнибала [ достославных мужей, прославившихся на войне и в мирных делах, главным об изображения которых находятся на нижней части стен, под портиками. Когд изумлением спрашивать, откуда известна им наша история, мне объясни обладают знанием всех языков и постоянно отправляют по свету нарочных р послов для ознакомления с обычаями, силами, образом правления и историе народов и со всем, что есть у них хорошего и дурного, и для донесения республике; и все это чрезвычайно их занимает. Узнал я там и то, что кит раньше нас изобретены бомбарды и книгопечатание [81]. Для всех этих и имеются наставники, а дети без труда и как бы играючи знакомятся со вс наглядным путем до достижения десятилетнего возраста.

Ведению Любви подлежит, во-первых, деторождение и наблюдение за сочетание мужчин и женщин давало наилучшее потомство. И они издеваютс мы, заботясь усердно об улучшении пород собак и лошадей, пренебрегаем в породой человеческой. В ведении того же правителя находится воспитание н врачевание, изготовление лекарств, посевы, жатва и сбор плодов, земледелие стол и вообще все, относящееся к пище, одежде и половым сношениям. В его находится ряд наставников и наставниц, приставленных следить за всеми Метафизик же наблюдает за всем этим при посредстве упомянутых трех п ничто не совершается без его ведома. Все дела их республики обсуждаются э лицами, и к мнению Метафизика присоединяются во взаимном согласии все остальные.

Г о с т и н н и к. скажи, пожалуйста, все эти их должности, учре обязанности, воспитание, образ жизни, – что это: республика, монархия или аристократия?

М о р е х о Народ этот появился из Индии, бежавши оттуда после п монголами и насильниками, разорившими их родную страну, и решил вести образ жизни общиной. И хотя общность жен и не установлена среди остально живущего в их области, у них самих она принята на том основании, что у ни Распределение всего находится в руках должностных лиц; но так как знан наслаждения являются общим достоянием, то никто не может ничего себе присвоить.

Они утверждают, что собственность образуется у нас и поддерживается имеем каждый свое отдельное жилище и собственных жен и детей. Отсю себялюбие, ибо ведь, чтобы добиться для своего сына богатства и почетного оставить его наследником крупного состояния, каждый из нас или начин государство, ежели он ничего не боится, будучи богат и знатен, или же станов предателем и лицемером, когда недостает ему могущества, состояния и знатн мы отрешимся от себялюбия, у нас остается только любовь к общине.

Г о с т и н н и к. ведь никто же не захочет работать, раз будет расс прожить на счет работы других, в чем Аристотель [82] и опровергает Платона [83].

М о р е х о Я – плохой спорщик, но, тем не менее, уверяю тебя, что они пыла любовью к родине, какую и представить себе трудно; гораздо больше даже, ч которые, как известно по преданиям, добровольно умирали за отечество, – значительно превзошли их в отрешении от собственности. Я, по крайней мере братья, и монахи, и клирики наши, не соблазняйся они любовью к родным и др бы гораздо святее, меньше были бы привязаны к собственности и дышали любовью к ближнему.

Г о с т и н н и к. разве может кто бы то ни было обладать такою ученостью способен, мне кажется, к управлению тот, кто посвятил себя наукам.

М о р е х о д. Это же самое возражал им и я.

Они же мне, ответили: «Мы, несомненно, лучше знаем, что столь образов будет мудр в деле управления, чем вы, которые ставите главами правите невежественных, считая их пригодными для этого лишь потому, что они либо к владетельному роду, либо избраны господствующей партией. А наш, пусть совершенно неопытен в делах управления государством, никогда, однако жестоким, ни преступником, ни тираном именно потому, что он столь мудр. Но да будет вам известно, что твой аргумент имеет силу применительно к вам, р ученейшими тех, кто лучше знает грамматику или логику Аристотеля или др либо автора. Для такого рода мудрости потребны только рабская память и человек делается косным, ибо занимается изучением не самого предмета, а л слов, и унижает душу, изучая мертвые знаки вещей, и не понимает из-за эт каким образом Бог правит сущим, ни нравов и обычаев, существующих в отдельных народов. Но ничего такого не сможет случиться с нашим, ибо вед состоянии изучить стольких искусств и наук, не обладая исключительными с ко всему, а следовательно, в высшей степени и к правлению. Нам также прекр что тот, кто занимается лишь одной какой-нибудь наукой, ни ее как следует других. И тот, кто способен только к одной какой-либо науке, почерпнутой невежествен и косен. Но этого не случается с умами гибкими, восприимчивым рода занятиям и способными от природы к постижению вещей, каковым н должен быть наш. Кроме того, как видишь, в нашем городе с такою легкост знания, что ученики достигают больших успехов за один год, чем у вас за пятнадцать лет. Проверь это, пожалуйста, на наших детях».

Я был совершенно изумлен и справедливостью их рассуждений, и испытани которые хорошо понимали мой родной язык. Дело в том, что каждые трое из знать или наш язык, или арабский, или польский, или какой-либо из прочих яз не признают никакого иного отдыха, кроме того, во время которого прио больше знаний, для чего и отправляются они в поле – заниматься бегом, мета копий, стрелять из аркебузов, охотиться на диких зверей, распознавать травы и учиться земледелию и скотоводству в составе то одного, то другого отряда.

Троим же соправителям Солнца полагается изучать лишь те науки, которы их области управления: с другими, общими для всех, они знакомятся тольк путем, свои же знают в совершенстве и, естественно, лучше всякого другого совершенстве знает кавалерийское дело, построение войска, устройс изготовление всякого рода оружия, военных машин, военные хитрости и все в дело. Но, кроме того, эти правители непременно должны быть и фил историками, и политиками, и физиками.

Г о с т и н н и к. Теперь мне бы хотелось, чтобы ты рассказал об их учреж подробно о каждом – и разъяснил получше их общественное воспитание.

М о р е х о Дома, спальни, кровати и все прочее необходимое у них общее каждые шесть месяцев начальники назначают, кому в каком круге спать и к спальне, кому во второй: каждая из них обозначается буквами на притол отвлеченными науками и ремеслами являются у них общими как для мужчи женщин, с одним только различием – наиболее тяжелые ремесла и загоро исполняются мужчинами так: пахота, сев, сбор плодов, молотьба да и сбор в для дойки овец и приготовления сыра обычно назначаются женщины; точн выходят недалеко за черту города собирать травы и работать в садах. А к ж относятся те работы, какие исполняются сидя или стоя: так, например, ткан шитье, стрижка волос и бороды, изготовление лекарств и всякого рода одеж столярных и кузнечных работ и изготовления орудий женщины не примен занятию живописью они допускаются, если обнаруживают к ней способно касается музыки, то ею занимаются исключительно женщины, потому что получается приятнее, да дети, однако на трубах и барабанах они не играю готовят и накрывают на стол; но прислуживать за столом составляет обязанно и девушек до двадцати лет. В каждом круге есть свои кухни, магазины, кладовые для посуды, съестных припасов и напитков. Для наблюдения за исполнением всех обязанн части приставлены маститый старец со старухой, которые расп прислуживающими и имеют власть бить или приказывать бить нерадивых и и в то же время они замечают и отличают мальчиков и девушек, лучше других отдельные обязанности. Вся молодежь прислуживает старшим, кому минуло вечером, при отходе ко сну, и утром начальник и начальница отправляют одного из молодых людей по очереди прислуживать в каждую отдельную спальню. Друг другу прислуживают сами, и горе уклоняющимся!

Столы ставят у них в два ряда, сиденьями по обеим сторонам; с одной ст женщины, с другой – мужчины, и, как в монастырских трапезных, не бывает т шума. Во время еды один из юношей с возвышения читает нараспев внятно книге, а должностные лица часто беседуют по поводу какого-нибудь примечат из прочитанного. И, право, приятно смотреть, как ловко прислуживает им та молодежь в подпоясанной одежде, и видеть, как столько друзей, братьев, сы матерей живут вместе в такой степенности, благообразии и любви. Каждом своя салфетка, миска, похлебка и кушанье. На обязанности врачей лежи поварам еду на каждый день: что готовить старикам, что молодым и что Должностные лица получают большие и лучшие порции, и из своих порций уделяют что-нибудь на стол детям, выказавшим утром больше прилежания ученых беседах и на военных занятиях. И это считается одной из величайших п праздничным дням они любят и петь за столом; поют или в несколько голос нибудь один под аккомпанемент лютни и т. п. И так как все в равной мере участие в домашнем хозяйстве, то никогда ни в чем не оказывается никаког Почтенные пожилые люди наблюдают за кухней и прислуживающими в тщательно следят за чистотой постелей, посуды, одежды, мастерских и кладовых.

Одежду их составляет белая нательная рубаха, а поверх нее платье одновременно и камзолом и штанами, сшитое без складок, с разрезами от пле от пупа до зада между ляжками. С одной стороны этих разрезов идут петли пуговицы, на которые они застегиваются. Штаны оканчиваются завязка щиколоток; затем носят они высокие гамаши, вроде голенищ, на застежках и башмаки. И, наконец, как мы сказали, накидывают они плащ. И так ладно и ло них платье, что, когда скидывают они плащ, вся их фигура обрисовывае подробностях. Они меняют одежды четыре раза в год: когда Солнце вступает Рака, Весов и Козерога; распределением одежды сообразно с условиями не ведают врачи и хранители одежды отдельных кругов. И удивительно, сколько одновременно всякой нужной одежды, плотной или легкой, смотря по вр Одежду носят они белого цвета, и стирается она ежемесячно щелоком или м помещения заняты мастерскими, кухнями, кладовыми, магазинами, оружейны столовыми и мыльнями. Однако моются они возле колонн галерей, а вода желобам, ведущим в сточные канавы. На каждой площади отдельных кру фонтаны, куда вода подается по трубам из недр горы исключительно дейст устроенного крана. У них имеется вода и ключевая, и в водоемах, которые дождевой водой, скопляющейся на крышах и стекающей по акведукам с п также моют они свое тело по указанию врача и начальника. Всеми ремеслам они внизу, под колоннадами, а отвлеченными науками – наверху, на балкона где находятся соответствующие картины; а в храме изучаются священные на в дома и на зубцах круговых стен имеются солнечные часы с колоколам показывающие время и направление ветра.

Г о с т и н н и к. Расскажи мне о деторождении.

М о р е х о Ни одна женщина не может вступать в сношение с мужч девятнадцатилетнего возраста; а мужчины не назначаются к производству потомства раньше двадцати одного года или даже позже, если они имеют слабое телосложение позволяется и до достижения этого возраста сочетаться с женщинами, но бесплодными, или же с беременными, дабы не довести кого-нибудь до извращений. Пожилые начальники и начальницы заботятся об удовлетвор потребностей более похотливых и легко возбуждающихся, узнавая об этом или по тайным их просьбам, или наблюдая их во время занятий в палестре. Однако же разреше главного начальника деторождения – опытного врача, подчиненного правите же, кого уличат в содомии, делают выговор и заставляют в виде наказания д привешенные на шею башмаки в знак того, что они извратили естественн перевернув его вверх ногами. При повторном преступлении наказание увелич до смертной казни. Те же, кто воздерживается от совокупления до двадцати тем более до двадцати семи, пользуются особым почетом и воспеваются на собраниях. Когда же все, и мужчины и женщины, на занятиях в палестре древних Спартанцев, обнажаются, то начальники определяют, кто способен совокуплению и какие мужчины и женщины по строению своего тела более п другу; а затем, и лишь после тщательного омовения, они допускаются к полов каждую третью ночь. Женщины статные и красивые соединяются только с крепкими мужами; полные же – с худыми, а худые – с полными, дабы они х пользою уравновешивали друг друга. Вечером приходят мальчики и стелют им их ведут спать согласно приказанию начальника и начальницы. К со приступают, только переварив пищу и помолившись Богу небесному. В сп прекрасные статуи знаменитых мужей, которые женщины созерцают, и потом на небо, молят Бога о даровании им достойного потомства. Они спят в отдель до самого часа совокупления. Тогда встает начальница и отворяет снаружи этот определяется астрологом и врачом, которые стараются уловить время, Меркурий находятся на восток от Солнца в благоприятном Доме, в хорош Юпитера, а равно и Сатурна и Марса или же вне их аспектов. Особенно это Солнца и Луны, которые всего чаще бывают афетами. Они любят Деву в г тщательно остерегаются того, чтобы в углу не оказалось планет зловредных, заражают в квадратном и противоположном аспекте все углы, от которых з жизненной силы в соответствии с гармонией Вселенной в целом и в ее добиваются не столько сопутствия, сколько хороших аспектов [84]. О сопутств они при закладке города и установлении закона с тем, однако, условием, чтоб главенствовал ни Марс, ни Сатурн, за исключением лишь случая наил расположения. Принимают они во внимание и расположение неподвижных звезд.

Они почитают недопустимым, если родители меньше чем за три дня до совокупления запятнали себя семенем и вели себя не безупречно, не примирились с вышним Богом и не преданы ему. Что же касается тех, кто имеет сношение с неплодными, или с беременными, или с презренными женщинами для удовольствия, или по необходимости, для здоровья, или по своей страстности, – они этих правил не соблюдают. Лица же должностные, которые все являются в то же время и священниками, а также и ученые-наставники могут быть производителями лишь при соблюдении в течение ряда дней многих условий, ибо от усиленных умственных занятий ослабевают у них жизненные силы, и мозг их не источает мужества, потому что они постоянно о чем-нибудь размышляют и производят из-за этого худосочное потомство. А этого они всячески стараются избежать, и потому таких ученых сочетают с женщинами живыми, бойкими и красивыми. Людей же резких, быстрых, беспокойных и неистовых – с женщинами полными и кроткого нрава. И они утверждают, что совершенного телосложения, благодаря которому развиваются добродетели, нельзя достичь путем упражнения; что люди порочные по природе работают хорошо только из страха перед законом или перед Богом, а не будь этого, они тайком или открыто губят государство. Поэтому все главное внимание должно быть сосредоточено на деторождении, и надо ценить природные качества производителей, а не приданое и обманчивую знатность рода. Ежели какая-нибудь женщина не понесет от одного мужчины, ее сочетают с другим;

если же и тут она окажется неплодною, то переходит в общее пользование, но уже не пользуется почетом, как матрона, ни в Совете по деторождению, ни в храме, ни за столом.

Это делается с той целью, чтобы ни одна не предотвращала сама беременности ради сладострастия. Те же, которые понесут, в течение двух недель не занимаются физической работой. После этого они переходят к спокойным занятиям для укрепления плода и для притока к нему пищи и затем укрепляют себя, переходя мало-помалу к более усиленной работе. Пищу разрешается им употреблять только здоровую, по предписанию врачей. Когда же они родят, то кормят сами и воспитывают новорожденных в особых общих помещениях;

грудью кормят они два года и больше, в зависимости от предписания Физика.

Вскормленный грудью младенец передается на попечение начальниц, если это девочка, или начальников, ежели это мальчик. И тут вместе с другими детьми они занимаются, играючи, азбукой, рассматривают картины, бегают, гуляют и борются; знакомятся по изображениям с историей и языками. Одевают их в красивые пестрые платья. На восьмом году переходят они к естественным наукам, а потом и к остальным, по усмотрению начальства, и затем к ремеслам. Дети менее способные отправляются в деревню, но некоторые из них, оказавшиеся более успешными, принимаются обратно в город. Но в большинстве случаев, родившись под одним и тем же расположением звезд, сверстники сходствуют и по способностям, и по нраву, и по наружности, отчего проистекает великое согласие в государстве, поддерживаемое неизменной взаимной любовью и помощью друг другу. Имена у них даются не случайно, но определяются Метафизиком в соответствии с особенностями каждого, как это было в обычае у древних Римлян. Поэтому один называется «Красивый», другой – «Носатый», тот – «Толстоногий», этот – «Свирепый», иной – «Худой» и т. д. А ежели кто отличится в своем мастерстве или прославится каким-нибудь подвигом на войне или в мирное время, то к имени прибавляется соответствующее прозвище или сообразно мастерству, например: «Прекрасный Великий Живописец», «Золотой», «Отличный», «Проворный»; или же по подвигам, например: «Носатый Храбрец», «Хитрец», «Великий, или Величайший Победитель», а то и по имени побежденного врага, вроде: «Африканский», «Азиатский», «Тосканский»; или если кто победил Манфреда или Тортелия, то и называется: «Худой Манфредий», «Тортелий» и т. д. Даются эти прозвища высшими властями и часто сопровождаются возложением венков, соответственно подвигу, мастерству и т. д. под звуки музыки. Ибо золото и серебро они ценят только как материал для посуды или для общих всем украшений.

Г о с т и н н и к. Скажи, пожалуйста, а не бывает ли в их среде зависти или до кого не выбрали в начальники или на какую-нибудь другую должность, добивались?

М о р е х о Нисколько. Ведь никто из них не терпит никакого недостатка н необходимом, но даже и в утехах. На деторождение они смотрят как на рели направленное ко благу государства, а не отдельных лиц, при котором подчиняться властям. И то, что мы считаем для человека естественным имет жену, дом и детей, дабы знать и воспитывать свое потомство, это они отверга деторождение служит для сохранения рода, как говорит святой Фома [85], а личности. Итак, производство потомства имеет в виду интересы государств частных лиц – лишь постольку, поскольку они являются частями государст частные лица по большей части и дурно производят потомство, и дурно его во гибель государства, то священная обязанность наблюдения за этим, как за п государственного благосостояния, вверяется заботам должностных лиц, надежность этого может только община, а не частные лица. Поэтому прои производительницы подбираются наилучшие по своим природным качеств правилам философии. Платон считает, что этот подбор должен производить [86], дабы те, кому не дают красивых жен, в зависти и гневе не взбунтова властей, и полагает, что тех, кто не достоин оплодотворять наиболее красивых, надо властям хитро обманывать при жеребьевке, так, чтобы доставались им всегда подхо коих они сами хотят.