«Е.И. Нестерова Русская администрация и китайские мигранты на Юге Дальнего Востока России (Вторая половинаXIX - начало XX вв.) 'V m m oh Межрегиональные исследования в общественных науках MHHMCTq>CTBO образования ...»

I \ итоговых документах, принятых на заседаниях 18 и 24 июня 1883 г., от­ мечалось, что Приамурский край имеет для России высокое государствен­ ное значение в политическом отношении, в связи с чем констатировалась необходимость создания отдельного генерал-губернаторства. Среди главM мер по упрочению положения в крае называлось подчинение прожиI.IX илвших в крае китайцев русским законам и властям. Отмечалось, что вве­ дение полицейского контроля за китайским населением являлось явно не­ достаточной мерой. Указывалось на необходимость организации сельскоуправления в китайских деревнях и отдельных фанзах, для этого пред­ лагалось назначить в каждый участок необходимое число нижних поли­ цейских агентов. Для обеспечения законности министру внутренних дел поручалось разработать предложения «о лучшей организации низших ад­ министративных полицейских органов в Южно-Уссурийском крае для обес­ печения в нем спокойствия, а также о необходимых мерах для подчинения нашим законам и властям живущих там китайцев» (30). Кроме того, минис герствами финансов, государственных имуществ и генерал-губернатором Восточной Сибири предлагалось ввести обложение податями и пошлина­ ми китайцев за право производства на территории Приамурья различных промыслов. Все предложения 5 июля 1883 г получили высочайшее одоб­ рение императора (31).

Как уже отмечалось, китайское население на русскх)м Дальнем Восто­ ке не было однородным: на начальном этапе освоения, помимо сезонных мигрантов, можно выделить две категории постоянного китайского насеиения на русской территории-1) фактически экстерриториальных зазейских маньчжур; 2) группы оседлых земледельцев в Уссурийском крае (32).

В силу этого мы можем сделать вывод, что во второй половине XIX в.

на территории Приамурья сложилась система китайского самоуправления посредством объединения, по территориальной принадлежности, самоуп­ равляющихся общин, испытывавших разную степень влияния официаль­ ных китайских властей (от прямого подчинения до эпизодических контак­ тов).

Первый вариант административного устройства существовавших в При­ амурье китайских общин - сформировавшееся до прихода русских адми­ нистративное управление на основе государственного права Китая харак­ терен лишь для определенного района Амурской области, района прожи­ вания так называемых зазейских маньчжур. Группы оседлых земледель­ цев Южно-Уссурийского края были организованы в самоуправляющиеся общины, имеющие собственные кодифицированные законы (Гун и хуэй), вариантом этого типа являлись общины, руководство которых получало со временем статус государственных чиновников Китая.

Характерной особенностью рассматриваемого периода является фор­ мирование значительных по численности китайских общин (33) в городах и селах края, где они были востребованы как чернорабочие, прислуга, тор­ говцы, что дает нам основания выделить их в отдельную группу - китайс­ кое население крупных населенных пункгов.

Логично предположить, что различные группы китайского населения требовали разного административного подхода. Рассмотрим действия рус­ ской администрации в отношении каждой из вышеперечисленных ф упп.

2.2. Русская адм инист рация и кит айское население в П риморской област и (80-е гг. X I X в.) 2.2.1. Администрация и китайское население русских городов и сел «Правилами для поселения русских и иностранцев в Амурской и При­ морской областях Восточной Сибири» (26 марта 1861 г.) были определе­ ны одинаковые условия для поселения как русских подданных, так и ино­ странцев. Для лиц, желавших приписаться к городам, также устанавлива­ лись не дискриминационные правила - те, кто владел в городе недвижи­ мостью, независимо от национальности и подданства, входили в состав городских обществ с правом голоса (34). Не были исключением и китай­ цы. Среди подписавших приговор об избрании первого владивостокского старосты - Я.Л. Семенова, был и один крещеный китаец (35). К сожале­ нию, пока не удалось установить его имя. В архивах хранятся документы, содержащие информацию о фактах продажи земли в районе Владивосто­ ка китайцами. Так, в июле 1868 г к коменданту Владивостока А.А. Этолину поступило прошение об утверждении факта покупки участка земли в 1,5 верстах от порта у китайца Ли-тин-сина купцом I гильдии Г.И. Кунстом (36).

Если в 50-70 гг. XIX в. отчетливо прослеживается тенденция расселе­ ния мигрантов из сопредельных азиатских стран вне российских населен­ ных пунктов (37), то в начале 80-х гг ситуация меняется.

Из-за развития промышленности на русском Дальнем Востоке во вто­ рой половине XIX в. в условиях постоянного дефицита рабочей силы, воз­ никшую лакуну на рынке труда заполнили выходцы из Азии. «Китайцы строительные рабочие, старатели, носильщики, торговцы и крестьяне были одинаково необходимы...» (38), и численность их возрастала. Рассмот­ рим проявление этой тенденции на примере Владивостока. В 1860 г, в момент основания поста, в нем поселяются 2 китайца (39), в 1865 г их уже 15 человек (40). По свидетельству И.П. Надарова приток китайцев во Владивосток усиливается с 1870 г (в 1870 г - 43 человека, в 1871 г. - 50, в 1872 г - 99 и т.д.) (41). Переломным становится 1875 г, с этого момента становится заметной китайская торговля в городе, появляются значитель­ ные группы китайских рабочих (42). В 1878 г. во Владивостоке насчиты­ валось 7933 жителя, из них, согласно официальной статистике китайцев было 200, м а н з - 3271 (в том числе 15 женщин), корейцев - 500 (43).

В 1880 г в г. Владивостоке было 8837 жителей, в том числе 3461 китаец (44), а четыре года спустя их насчитывалось уже 4698 человек (45).

И в 1880 г, и в 1884 г численность китайцев во Владивостоке приближа­ лась к 40 % от общего числа жителей. Данные, относящиеся к концу 80-х гг (март 1889 г), свидетельствуют, что общая численность китайско­ го населения в Приморской области достигла 12983 человек, из которых 54 % приходили на летние заработки. Из оставшихся 46 % (6033 человек) 3048 проживало в городах области, причем абсолютное большинство во Владивостоке (46). В начале 90-х гг во Владивостоке насчитывалось по­ стоянного русского населения (без войск) 3167 человек, китайцев - 3607, корейцев - 840, японцев - 278 человек (47). Сопоставление приведенных выше цифр показывает уменьшение китайского населения Владивостока на рубеже 80 -9 0 -х гг XIX в., это могло отражать как реальную ситуацию, так и являться результатом неточности статистических сведений. Тем не менее, приведенные данные свидетельствуют о том, что в рассматривае­ мый период в городах края появляются значительные по численности ки­ тайские общины. Со временем роль этой этнической группы в городской экономике становится все более и более существенной.

Таблица 3 иллюстрирует выборку китайцами торговых документов во Владивостоке в 1882 г.

В 1884 г 60 % (34723 руб. 61 коп.) поступлений в бюджет Владивосто­ ка было внесено китайцами в качестве платы за аренду лавок на базаре (25497 руб. 50 коп.), сбора с лодок (6003 руб.), за торговые документы (1157 руб. 28 коп.) и прочих выплат (2065 руб. 83 коп.) (48).

Ведомость выбранных торговых документов % к общей выборке Источник: РГИАДВ. Ф. 28, оп. 1, д. 78, л. 32 об. - 33.

Вырванные из привычной социальной среды, китайские мигранты в российских городах и селах прибегают к характерному для общественной жизни Китая способу самоорганизации - созданию союзов, в которых во­ зобновляется традиционная для Китая практика выбора старшин. Появле­ ние «тайных» организаций, неподвластных русским властям, непроницае­ мость внутренней жизни китайских общин для стороннего наблюдателя потребовали особого внимания местной администрации к этой проблеме.

25 января 1879 г пограничный комиссар Южно-Уссурийского края Н.Г. Матюнин сообщил владивостокскому городскому голове М.К. Федо­ рову, что генерал-губернатор Восточной Сибири поручил ему составить проект управления китайцами и корейцами, проживавшими в Приморс­ кой области, и попросил разработать этот вопрос относительно г Влади­ востока не позднее июля 1879 г (49). Вероятно в связи с этим в 1879 г владивостокской городской управой разрабатывается проект «Об устрой­ стве быта манз в п. Владивосток». В документе городские власти опреде­ лили свое в целом позитивное отношение к китайскому населению: «...

взаимные отношения общественного управления к проживающим в п.

Владивосток китайцам, суть чисто коммерческие и влекущие к экономи­ ческому благосостоянию обеих сторон» (50). Для улучшения ситуации признавалось необходимым установить контроль «над самоличностью ки­ тайца», чтобы не допустить вторжения «пролетариата» и хунхузов; опре­ делить законодательно личные и имущественные права китайцев; ввести преследование за уголовно наказуемые в России привычки; сделать «манзов непременными факторами в колонизации Южно-Уссурийского края»

(51). Переходя к разработке практических вопросов члены управы сочли необходимым отметить важность китайского элемента в развитии эконо­ мики Южно-Уссурийского края. В первоначальный вариант проекта они даже включили фразу: «без прикосновения китайцев к Южно-Уссурийскому краю таковой никогда не войдет в экономическое совершенство». По­ размыслив, члены Управы все же решили, что Россия способна самостоя­ тельно развивать экономику края, и написали «не может скоро войти в экономическое совершенство» (52). Итак, в качестве конкретных шагов предлагался ряд мер, в том числе и введение паспортной системы. Город­ ская управа, свидетельствуя условия купли-продажи и выдавая торговые документы, была заинтересована в точном определении личности китай­ цев, что и была призвана обеспечить паспортная система. Полезным при­ знавалось распространение на китайцев прав, изложенных в IX, X, XI то­ мах гражданских законов, и даже «дарование им некоторых льгот для приохочивания к легальной колонизации в наших пределах» (53). За уголов­ ные преступления предлагалось подвергать китайцев русскому суду, а так­ же наказывать за опиумокурение, педерастию и азартные игры. В проекте нашло и законное желание предпринимателей распространения на китай­ цев налогового бремени, был выдвинут лозунг: «эксплуатация их, а не нас посредством обложения их правильными налогами». Статистические дан­ ные за предшествующий 1878 г. наглядно демонстрируют правомерность такого требования. По данным городской администрации за год с китай­ цев было получено 8971 руб. 88 коп. Сумма эта складывалась следующим образом - из 3456 китайцев, находившихся во Владивостоке, торговые сви­ детельства выбирали 54 человека, еще 514 уплатили различного рода на­ логи и пошлины в городскую и государственную казну. Несложное ариф­ метическое действие показывает, что «законопослушных» китайцев насчи­ тывалось 568 человек, а 2888 проживало абсолютно свободно, без внесе­ ния всяких налогов. С 616 европейцев мужского пола, проживавших во Владивостоке, за тот же период было взыскано 8251 руб. 21 коп. (54). Та­ ким образом, по самым грубым подсчетам городская казна недополучила с китайских мигрантов около 45000 рублей.

Анализ статей проекта фиксирует отсутствие у членов городской ад­ министрации негативного этностереотипа, китайцы воспринимаются ими как равноправные субъекты экономической жизни. По сути все предложе­ ния сводятся к распространению на эту ф уппу действующего законода­ тельства Российской империи, дававшего как права, так и накладывавше­ го определенные обязанности.

Для воплощения в жизнь намеченных планов городская администра­ ция создала исполнительную комиссию для разработки вопроса о выда­ че видов китайским подданным, проживающим во Владивостоке посто­ янно. В сентябре 1879 г. был сделан первый шаг - перепись владивос­ токских китайцев, организованная следующим образом: члены комис­ сии В.В. Ланин, Гек и У.И. Пиллер проводили опись базара и Федоровс­ кого покоса, а А.М. Вальден, В.Я. Кирпичников и еще один человек, фамилию которого установить не удалось, описывали обитателей фанз Купера, Демби, китайца Чая и Семеновского покоса (55). Кроме того го­ родские власти обратились с ходатайством к военному губернатору При­ морской области о том, чтобы пофаничны й комиссар довел до сведения китайской стороны необходимость национальных паспортов при прибы­ тии во Владивосток.

Несмотря на то, что выдача китайцам билетов на жительство являлась прерогативой военного губернатора, в сентябре 1879 г. Управа обратилась к нему за разрешением выдавать их самостоятельно, мотивируя это тем, что штаты путевой канцелярии губернатора ограниченны. Временное раз­ решение было получено. Сбор, взимавшийся при выдаче билетов, распре­ делялся следующим образом: 60 копеек получала казна, а три рубля - го­ род. По предложению исполнительной комиссии постановили выдавать билеты при поручительстве трех оседлых благонадежных китайцев, кото­ рые должны были явиться в Управу и зарегистрироваться. Для регистра­ ции китайцев в Управе планировалось создать специальный билетный стол, в котором помимо выдачи билетов в особом журнале велся бы учет чис­ ленности этой группы населения. Впоследствии эта инициатива была за­ морожена, а позже право выдачи билетов получило местное полицейское управление. Специальные решения были приняты и в отношении домо­ владельцев. Управа планировала заказать определенное количество жес­ тяных крашенных досок с номерами, и обязать владельцев фанз прикре­ пить их к своим домам. Одновременно им выдавались учетные книжки под теми же номерами. Хозяева домов обязывались записывать имена всех жильцов, а также фиксировать прибывающих и убывающих. Согласно постановлению от 15 октября 1879 г. полиция не должна была выдавать удостоверения на выезд без разрешения Управы. Тогда же было принято решение о высылке в Хуньчунь, по прошествии года, китайцев, приезжав­ ших во Владивосток без документов (56). В городе были расклеены объяв­ ления на китайском и русском языках о том, что с сентября проживание во Владивостоке возможно только при предоставлении национального пас­ порта.

В ноябре 1880 г военный губернатор Приморской области М.П. Тихменев постановлением № 3025 утвердил китайца Юнгу в должности ки­ тайского старшины г Хабаровки. Этому предшествовало состоявшееся 2 ноября 1880 г. общее собрание китайских подданных в Хабаровском го­ родском полицейском управлении, посвященное выбору старшины. Об­ щественный приговор, подписанный 33 китайцами, гласил: «Мы, ниже­ подписавшиеся китайские подданные, (...) избрали из среды своей стар­ шину, который мог руководить нами, следить за нашим поведением, де­ лать между нами разбирательства, о результатах которых давать знать Ха­ баровской полиции, доводить до сведения полиции о пороках китайцев, о прибывающих и выбывающих из города китайцах и вообще обо всем, что оудет касаться полиции» (57).

Однако, единичное постановление не могло решить проблемы созда­ ния системы контроля за китайцами в молодых русских городах. Необхотм о было дать анализ складывавшейся ситуации, в том числе четко опре­ делить место и роль китайцев в городах, выбрать оптимальную линию поведения и, исходя из этого, выработать комплекс мероприятий. Рассмот­ рим ряд проектов, появившихся в начале 80-х гг. XIX в.

В опубликованной в 1881 г. записке В.В. Крестовского, секретаря глав­ ного начальника русских морских сил в Тихом океане С.С. Лесовского «О положении и нуждах Южно-Уссурийского края», немало внимания уде­ лено вопросу «об урегулировании здешних отношений к инородцам вооб­ ще». В.В. Крестовский считал, что китайцев, живущих в городах, следует рассматривать не как временных жителей, а приложить усилия к превра­ щению их в людей, окончательно поселившихся в наших пределах, вклю­ чив их в мещанское сословие, распространив на них все права и обязанно­ сти. Для этого необходимо подчинить их не фиктивно, а на самом деле русскому влиянию, для чего нужно «ознакомить их с духом русских зако­ нов». Для «наибольшей прочности мещанской оседлости, обусловить пользование гражданскими правами (...), не иначе как вступлением манюв в семейную брачную жизнь» за отсутствием китаянок, с кореянками и нанайками.

Другим фактором, способствовавшим закреплению китайцев, по мне­ нию В.В. Крестовского, стало бы обзаведение ими недвижимостью - зе­ мельными участк-ами и домами. Отдельный пункт касался необходимости создания миссионерской школы для китайских детей, которых «уже не мало шатается по Владивостоку», с целью обучения их русской грамоте, пись­ му, элементарным понятиям о России, русской истории и законодатель­ ству. Приходя к выводу, что при реализации этих мер из китайцев со вре­ менем может образоваться сословие, которое будет существенно способ­ ствовать экономическому благосостоянию Владивостока, В.В. Крестовс­ кий признает, что пока это область благих пожеланий. В действительнос­ ти «громадное большинство их не поддается никаким усилиям нашей «ци­ вилизации», потому что справедливо или нет - считает свою китайскую цивилизацию несравненно выше и совершеннее европейской». Автор ви­ дел два пути по изменению сложившегося положения - вообще не пускать их в край, либо обложить большими пошлинами их промышленную дея­ тельность и само право находиться в крае (58).

В 1881 г на рассмотрение генерал-губернатора Восточной Сибири Д.Г. Анучина представлены проекты управления китайцами и корейцами во Владивостокском губернаторстве (59) и Приморской области, подго­ товленные военным губернатором Владивостока А.Ф. Фельдгаузеном и во­ енным губернатором П рим орской области И.Г. Барановы м. Проект И.Г. Баранова рассмотрим ниже. Остановимся подробнее на мерах, пред­ лагавшихся А.Ф. Фельдгаузеном.

А.Ф. Ф ельдп^зен, указывая на «увеличивавшийся наплыв манз», от­ мечал, что надзор и управление китайцами (манзами) до настоящего вре­ мени принадлежал полиции, которая на практике показала свою неспо­ собность осуществлять эти функции, т. к. незнание языка не давало воз­ можности проверить подлинность китайских билетов, разрешить между ними спор и расследовать преступления, а переводчик-китаец, состояв­ ший при полиции, из боязни мести, или в результате подкупа, зачастую переводил неточно. В связи с этим А.Ф. Фельдгаузен предлагал образо­ вать при канцелярии губернатора отдельный стол по делам китайцев и ко­ рейцев. Кроме того, предполагалось разделить всех китайцев на два учас­ тка, избрать из их среды старшин и по одному помощнику на каждый уча­ сток, которые были бы ответственными лицами за китайцев. Особо огова­ ривалось, что если китайцы не выберут участковых, то их назначит поли­ ция. Старшинам планировалось дать некоторую власть над китайцами: они могли назначать на работу для чистки улиц и других подобных мероприя­ тий.

Все китайские подданные, приезжавшие во Владивосток, обязывались иметь билеты своего правительства. Визированные в русском консульстве билеты китайцы должны предъявлять в проектировавшемся столе канце­ лярии, где им выдавали русские билеты после уплаты налога (60). В инст­ рукции, данной владивостокской полиции, приводились обязанности уча­ стковых выборных китайцев и их помощников. В круг их обязанностей входило наблюдение за прибывшими (отбывшими) китайцами, помощь полиции в расследовании уголовных дел, наблюдение не только за отсут­ ствием в участках хунхузов, но и за чистотой во внутренних помещениях дворов и канав, информирование полиции обо всех заболевших, требо­ вавших госпитализации, а также об умерших. Присутствие старшин счи­ талось необходимым при разбирательствах в полиции, дел, где одной из сторон спора выступал китаец. Также они должны были выступать в каче­ стве помощников при найме китайцев по подрядам, выполнять функции переводчика в цепочке власть - китайцы, содействовать в сборе налогов с китайского населения, контролировать подлинность билетов, не разрешать китайцам меняться билетами между собой, доставлять китайцев по пове­ сткам в полицию. Содержание участковых возлагалось на плечи китайс­ кого населения. Особо подчеркивалось, что цель - не самоуправление, а подчинение властям. Последний пункт гласил: «... если (китайцы) не со­ гласны, то вся бродячая масса населения будет высылаться из города» (61).

в рассматриваемый период китайцы, проживавшие во Владивостоке, ис облагались специальными налогами, а должны были нести повинности наравне с другими горожанами. А.Ф. Фельдгаузен считал, что «...кроме повинностей и городских сборов манзы и китайцы должны платить от (|)анзы по 5 рублей и с каждого лица по 3 руб. при выдаче русского билета па жилье в пределах России. Проектируемые налоги не только не будут гяжки, обременительны или несправедливы, а напротив - слишком легки, незначительны, манзы и китайцы (...) являются эксплуататорами естествен­ ных богатств края и его населения. (...) Манзы не только не могут прино­ сить пользу краю, быть колонистами, а составляют тяжесть страны, исто­ щают край, являются, так сказать, саранчою в крае и паразитами, а в на­ стоящее время являются первыми и злейшими врагами, шпионами и прелателями. (...) Польза края и государства требует беспощадной эксплуата­ ции манз и применения во всей строгости русских законов к ним» (62).

Частичная реализация плана А.Ф. Фельдгаузена несколько упорядочила управление китайцами во Владивостоке, но не сняла остроты проблемы во всем крае.

Параллельно с созданием проектов на местах работа по этому вопросу велась и в канцелярии генерал-губернатора Восточной Сибири. Д.Г. Ану­ чин, озабоченный тем, что китайцы, «пользуясь бесконтрольно всеми ес­ тественными богатствами края не отбывали и не отбывают до сих пор ни­ каких денежных или натуральных повинностей, которые, между прочим, лежат исключительно на нашем населении», обратился 12 января 1881 г к секретарю Русской императорской миссии в Пекине А.И. Кояндеру с пись­ мом. В нем он отмечал, что «благодаря такому порядку вещей эти маньч­ журы, китайцы и инородцы до сих пор считают себя настоящими хозяева­ ми края, совершенно игнорируя тамошнюю нашу администрацию. Китай­ ские власти (...) по-прежнему не оставляют попыток то явно, то скрытно, под видом торговцев собирать с них подати, не упуская при этом случая наживаться самим, поэтому необходимо обложить туземцев повинностя­ ми» (63).

Для лучшего практического разрешения вопроса Д.Г. Анучин, человек образованный, перечитавший по-русски и по-французски половину всего опубликованного о Сибири, считал полезным держаться по возможности размера и характера поземельных налогов и повинностей, существовав­ ших в Китае, вполне знакомых иноплеменному населению Амурской и Приморской областей. Однако он же отмечал, что «из сочинений Иакинфа и наших путешественников, мы можем представить весьма смутно харак­ тер аграрного законодательства в Китае» (64). Это обстоятельство и выну­ дило Д.Г Анучина обратиться к А.И. Кояндеру. Однако из ответа, вскоре пришедшего из Пекина, следовало, что китайский опыт не применим к нашим условиям, т.к. «собрание точных статистических данных о налогах и повинностях представляется затруднительным даже для провинции Внут­ реннего Китая, для областей, лежащих за Великой Стеной, оно является почти невозможным отсюда, так как в них большей частью еще не введе­ но фажданского управления и для каждой существуют отдельные мест­ ные положения» (65).

Тем не менее и позже Д.Г Анучин продолжал интересоваться миро­ вым опытом в этом вопросе. В 1882 г. он обращается к Н.К. Гирсу с просьбой выслать ему текст принятого палатой представителей конгресса СШ А билля о запрещении переселения китайцев в течение 10 лет, моти­ вируя тем, что ознакомление с ним может принести немалую пользу у нас, ввиду увеличения переселения китайцев в наши пределы (66).

В мае 1882 г состоялся съезд Приморского и Владивостокского губер­ наторов, на котором рассматривался вопрос о привлечении китайцев к уп­ лате денежных сборов русскому правительству. Введение налогов было одобрено, т.к. «удачное осуществление сего ознакомит нас ближе с этим населением, докажет подчинение его нашим властям» (67).

Позиция центрального русского правительства в отношении иностран­ ного присутствия на Дальнем Востоке была продемонстрирована указом императора от 26 января 1882 г., которым все установленные правилами 26 марта 1861 г льготы были продлены лишь для русских подданных. Этот указ можно считать тем рубежом, с которого начинается политика протек­ ционизма в отношении подданных Российской империи. Однако в тексте указа азиатское население не выделяется как самостоятельный субъект.

Действие указа в равной степени распространяется и на китайцев, и на американцев, и на немцев.

В марте 1882 г Анучин обратился к Н.П. Игнатьеву с предложением назначить особое совещание для разрешения китайского вопроса, кото­ рое, по его мнению, должно выработать особую инструкцию для генералгубернатора (68). Такой инструкции разработано не было, тем не менее, вопрос о принятии китайцев в русское подданство обсуждался в 1882 г в Государственном Совете, члены которого высказались против приема, ос­ тавив генерал-губернатору право делать в важных случаях исключения (69).

В связи с этим проект И.Г. Баранова, как комплекс мероприятий по совер­ шенствованию управления краем, реализован не был. Однако указом от 8 июня 1882 г. юрисдикция над китайцами в Приамурском крае была со­ средоточена в ведении учрежденного тем же актом окружного суда г Вла­ дивостока. 15 июня 1882 г высочайше был утвержден ежегодный отпуск 20800 рублей на устройство полицейских учреждений в Южно-Уссурийс­ ком крае в составе: одного исправника, шести земских заседателей, двух переводчиков при исправнике и по одному толмачу при каждом заседатеиг (70). В Петербурге, видимо, полагали, что этих сил достаточно для осу­ ществления управления и полноценного надзора за многотысячным киЙСКИМ населением.

^ 2.2. Русская администрация и китайские земледельческие общины ч Южно-Уссурийском крае По мнению А.В. Рудакова, первые китайские земледельцы появились в крае за 10-15 лет до прибытия русских. Они «построили фанзочку около 1> Уссури. (...) Постепенно появились и другие станции: одна в устье р. Ното, другая около урочища Анучина на р. Даубихэ» (71).

К началу 70-х гг XIX в. русская администрация располагала сведениями о нескольких районах концентрации китайского земледельческого наI сления в Южно-Уссурийском крае, наиболее крупными из них являлись долины рек Цимухе и Сучана. Рассмотрим существовавшую там систему самоуправления, а также то, как складывались отношения между земле­ дельческим населением и русской администрацией на примере ф уппы китайских поселений в Сучанской долине.

Но сначала несколько слов о месте действия. Вот как описывал долину р Сучан посетивший в 1867-1869 гг. этот край Н.М. Пржевальский: «Из всех прибрежных долин Зауссурийского края самая замечательная по сво­ ему плодородию и красоте есть, бесспорно, долина р. Сучана. (...) Эта до­ лина, гладкая, как пол, тянется в длину верст на шестьдесят. (...) Почва Сучанской долины, (...) чрезвычайно плодородна и состоит из чернозема в смеси с суглинком. (...) Давнишние обитатели Сучанскх)й долины - китай­ цы - говорят, что это самый лучший и плодородный край из всего нашего побережья Японского моря» (72).

По данным комиссии И.Г. Сколкова (1869 г), в проектируемом Сучанском округе постоянно проживало «туземного населения» (китайцев и та­ зов) 457 человек (73). Е.С. Бурачек и Н.М. Пржевальский оценивали чис­ ленность китайцев, проживавших в 75 фанзах, в 500 человек (74). Побы­ вавший в Сучанской долине несколько ранее Н.М. Пржевальского А.Ф. Будищев нанес на свою карту 67 лично увиденных им фанз, что, как он считал на основании расспросов китайцев, составляло половину всех фанз.

Учитывая это, А.Ф. Будищев допускил численность китайцев в этом райо­ не в 1000 человек (75). Эту же цифру называл и штабс-капитан П.А. Гельмерсен, посетивший Сучан летом 1865 г (76). Таким образом, численность китайского населения Сучанской долины во второй половине 60-х годов прошлого века может быть приблизительно оценена от 500 до 1000 чело­ век. С течением времени количество оседлых китайцев на Сучане вырос­ ло. Командир роты I Восточно-Сибирского Линейного батальона штабскапитан Г. Порохин, побывавший в этом районе весной 1882 года, посе­ тивший две самые крупные долины притоков Сучана - Сицу и Фан-гоу и познакомившийся с жившими там китайцами, оценил численность осед­ лых жителей в две тысячи человек.

Оседлые китайцы занимались земледелием. Н.М. Пржевальский кон­ статировал: «Поля, находящиеся при их жилищах, или фанзах, могут слу­ жить образцом трудолюбия, так что урожай хлеба, в особенности проса, составляющего главную пищу, бывает чрезвычайно велик и обеспечивает годичное существование хозяина фанзы и его работников» (77). Кроме проса китайцы выращивали сорго, бобы, фасоль, кукурузу, ячмень, пше­ ницу и другие сельскохозяйственные культуры. Г. Порохин делил сучанских китайцев на три разряда - земледельцев, охотников и приискателей. С наступлением зимы появлялось значительное число сезонных рабочих, занятых летом таежными промыслами, добычей морской капусты, трепан­ гов, золота. Возможно, скопление именно этого разношерстного люда зак­ репило за Сучаном недобрую репутацию. А.Ф. Будищев отмечал, что ки­ тайцы неоднократно его предупреждали, что «на реке Су чан живут пре­ ступники, люди без страха и совести» (78).

У живших на Сучане китайцев существовало самоуправление, возник­ шее в процессе стихийной самоорганизации, в принципе традиционное для китайцев в Маньчжурии. В каждом поселении находился старшина, разбиравший мелкие жалобы своих подчиненных. Стоящая отдельно фан­ за всегда приписывалась к какому-нибудь месту. Старшины выбирались самими китайцами на определенный срок, по истечении которого переиз­ бирались или оставались на дальнейшую службу. Каждый район имел од­ ного главного старшину (также выборного), которому подчинялись все прочие (79). Подполковник генерального штаба И. Надаров сообщал, что в 1885 г ему было известно о существовании 14 китайских округов: по р. Тазуши; в заливе Св. Ольги; по р. Пхусуну; по р. Тауху; по р. Сяуху, по р. Сузахэ; по р. Улахэ, в местности Сандагоу; по р. Улахэ (местность Суанысао); по р. Лефудину; в д. Ното-хоуза; в местности Эрль-Хао (близ те­ леграфной станции Бельцовой); по р. Даубихэ; близ Верхне-Романовой (в местности Кавальян; на р. Сантахезе) (80).

Первый подобный союз (hui-fang) в районе Танг-хо (Чанбошань) воз­ ник в 1858 г, а в 80-х гг XIX в. китайским чиновником Цао подобные организации были выявлены в районе Уссури (81).

По свидетельству китайского чиновника Цао поселенцы между Уссури и Японским морем жили в долинах, между горами и вдоль побережья, занимались охотой и земледелием. Жители каждой долины управлялись старостой, а несколько долин вместе выбирали главного старосту. Когда проводилось собрание, участники записывали решения на деревянных табличках и руководствовались этими законами в ежедневной жизни. За­ коны долины просты: смерть за убийство и телесные наказания за разные поступки (82).

В своем исследовании «Маньчжурская граница в Цинской истории»

V Ли реконструирует процесс формирования подобных союзов. Большинво нелегальных поселенцев являлись выходцами из Чжили и Шаньдуна.

Они уходили жить в дикую местность либо из-за нужды, либо чтобы ис­ чезнуть от возмездия закона. У них не было предшествующего опыта жиз­ ни в чаще, так как их родные провинции были наиболее плотно заселен­ ными регионами в Китае, где горы уже были полностью очищены от дереьев. В сознании таких китайцев лес был населен духами, опасность таипась за каждым камнем и деревом, а вся природа настроена против людей.

Вне леса чиновники и солдаты использовали любую возможность для их преследования. Ради безопасности родственникам и друзьям приходилось группироваться вместе в маленькие группы (83). По мнению того же авто­ ра, общества в Чанбошани и правительства в долине Уссури являются ва­ риациями одного типа объединений, базировавшихся на принципах род­ ства, землячества или уходивших корнями к секретным братствам, к сошанию которых китайцы склонны везде, где появляется необходимость принятия защитных мер в чужой или враждебной окружающей среде.

Такие общества были широко распространены в Юго-Восточной Азии.

Не являющиеся демократическими институтами в западном смысле сло­ на, в большинстве случаев они базировались на патриархальном принци­ пе: старшие брали на себя роль законотворцев и арбитров в спорах (84).

Благодаря приведенному в статье Л. Иванова «Акту побратимства», можно детально восстановить систему китайского самоуправления в Сучанской долине. Однако необходимо заметить, что текст относится к 18 году Гуан-Сюй, т. е. к 1892-1893 гг Первые статьи акта предусматри­ вают наказания за воровство женьшеня и продуктов, потраву полей, не­ преднамеренный поджог имущества, регулируют порядок возвращения долгов и обмена продуктами питания. За неподчинение законам, обман старшин, пьянство, буйное поведение предусматривалась высылка из Сучанской долины. Судя по изложенным правилам, не приветствовались на Сучане азартные игры. Любой житель Сучана, имевший «важное дело», мог объявить общий сход, на который все обязаны явиться и выслушать его. За отказ участвовать в собрании предусматривались разные формы наказания, как денежные штрафы, так и удары бамбуковыми палками, варьировалось лишь их количество в зависимости от статуса человека в общине.

Всеми делами, являясь в то же время высшей законодательной влас­ тью, заведовал чжун-да-е (старший брат). Приказания, отдаваемые им, поступали к представителям исполнительной власти (бан-лао-да и банП бань-лао-да), претворявших их в жизнь (85). Для сношения с русскими властями и частными лицами служил старшина, знакомый с русским язы­ ком, имевший 2 помощников. Для производства следствий имелось четве­ ро цзунь-чжун-вэнь-г>ань-лао-да. Суд происходил под председательством чжун-да-е. Функции полицейских исполняли двое сюэ-ши-вэнь-гуань-лаода, один из них заведовал морским отделом, под их начальством находил­ ся дун-си-хай-янь-цзун-гуань, который командовал низшими полицейски­ ми чинами (сюэ-ши-вэнь-гуань). Для сбора жителей долины на собрания и передачи сведений служили четверо скороходов (те-тоу-лао-у) и четверо глашатаев (пао-гоу-лао-у) (86). Итак, основной единицей административ­ но-территориального устройства являлась община, формировавшаяся по территориальному признаку. Во главе общины стоял выборный старшина.

Такая структура в общих чертах заимствована из практики местного само­ управления в Китае. И. Коростовец отмечал, что в Китае: «Самые мелкие судебные органы среди крестьянского населения - сельские старшины.

В решениях своих сельские старшины, а равно и старейшие члены общи­ ны, являющиеся с совещательным голосом, руководствуются обычным пра­ вом, которое пользуется у столь консервативного народа, как китайцы, еще большим значением, чем писанный закон» (87).

Начальник Приморской области в декабре 1868 г, когда события на о. Аскольд уже стали фактом истории, писал, что «все манзы, живущие в долине Сучана, подчинены власти старшины, который живет в долине Пинсау на верхнем Сучане и судит важные преступления (воровство, убий­ ство). Власть его так велика, что он может наказывать даже смертью» (88).

Возможно этим старшиной был китаец по имени Лигуй (Лингуй, Люгуй), по крайней мере, именно так записано его имя в большинстве официаль­ ных документов. Следует заметить, что незнание китайского языка, фик­ сация китайских имен на слух, приводили к их серьезным искажениям.

Даже имена китайских дипломатических представителей, не говоря уже о рядовых китайцах, имели несколько вариантов написания в русскх)м офи­ циальном делопроизводстве. Это составляет серьезную проблему для со­ временного исследователя, делая порой невозможной точную идентифи­ кацию личности китайца.

К сожалению, кроме того, что Лигуй был женат, нам известно очень мало о его личной жизни. Мы не знаем, какие причины заставили его по­ кинуть Китай, но обосновался он на Сучане около 1845 г (89), став к 1868 г зажиточным земледельцем. Возможно, что Лигуй и Люгуй, зафиксирован­ ный в списке Висленева под № 118, одно и то же лицо. Люгуй, проживав­ ший в Сучанском округе, был женат на удэгейке по имени Тагеза. В 1879 г ему было 62 года, из них 29 он провел в Уссурийском крае. На момент переписи он являлся одним из самых крупных фанзовладельцев на р. СуЙ и его доме жили приемные дети, племянники, компаньоны, работни­ ки. уиажаемые старики - более 40 человек (90). Фанза Люгуя располагаI. ма правом берегу р. Су чана между устьями Суанбингоу и Хуанихезы, ирлимх притоков Сучана (91).

( )дно из первых появлений Лигуя на страницах русской официальной мгрсмиски, зафиксированное зимой 1867 г., связано с недоразумением мг^кду китайцами, жившими на Сучане, и русскими властями. Тогда наиии.мик Суйфунского военного округа был вынужден предпринять экспеiiimmo на Сучан «для того, чтобы привести в покорность тамошних манз, и Iкачавшихся повиноваться офицеру на посту в Находке, которому они itN 7// подчинены» (курсив мой - Е.Н.) (92).

11есмотря на формальное подчинение китайцев начальнику отряда, расиопагавшегося в гавани Находка, стесненность в средствах не позволила мгс Iной русской администрации наладить реальное управление. Поэтому йопрос о том, знали ли об этом подчинении китайцы, остается открытым, I к шачительный массив высказываний связан с констатацией неведения нтайцами этого факта. Однако отсутствие подобной информации в изуП1НЫ архивных источниках не означает, что такие исторические факты Н имели места.

Зачастую принимались решения и совершались действия в отноше­ нии китайцев с априорным расчетом на то, что сам факт появления русI кич войск и поселений должен продемонстрировать китайцам их подмииенность русскому правительству. Не редкостью были свидетельства представителей русской администрации подобные тому, который мы на­ калим в отчете капитана второго ранга И. Чайковского о командировке в 11риморский край в 1879 г., где он отмечает, что китайцы, живущие межIV шливом св. Ольги и р. Уссури, еще не знали о том, что земля принадЖ России (93), а ведь Россия уже 19 лет владела Южно-УссурийсК ИТ ким краем. Даже в начале XX в. целесообразными оказывались экспедииии, подобные экспедиции А.М. Казаринова в 1907 г. в Иманский район, II ходе которой он оставлял в китайских фанзах, под расписку владельцу, ооьявления на русском и китайском языках, которые информировали живших там китайцев об их положении как иностранных подданных, и о IOM что орочены, как русские подданные, пользуются соответствующи­ ми правами. Эти же объявления зачитывались на сходах китайцев и оро­ чей (94).

В событиях «манзовской войны» Лигуй и подведомственные ему жиели Сучана заняли прорусскую позицию. 1 мая Лигуй, через китайца, немного говорившего по-русски, известил русских крестьян, живших на ( учане в селениях Владимирское и Александровское, о том, что китайс­ кие разбойники сожгли русские деревни на р. Цимухе и движутся на Сучан. Благодаря этому предупреждению крестьяне смогли укрыться в по­ сту Находка, захватив с собой ценное имущество и скот. В Находке крес­ тьяне пробыли с 3 мая по 11 июня. Более месяца по приказанию Лигуя по ночам выставлялись китайские караулы около русских домов для того, чтобы не допустить поджогов и грабежей. Кроме того, любой незнакомец, появлявшийся на Сучане, перехватывался и доставлялся к Лигую для доп­ роса. Переправа с одного берега реки на другой совершалась только по билету с его подписью.

Таким образом, к 1868 г Лигуй был не просто формальным старши­ ной, а человеком, имевшим огромное влияние на местное китайское насе­ ление. Старшина местности Да-чжо-шу Сун Сисян писал Лигую: «Подоб­ но тому, как весною распускается повсюду зелень, и плоды дают ростки, так и имя Ваше получило известность» (95).

В течение всего смутного времени русские, приходившие на Сучан (как крестьяне, так и солдаты), получали от Лигуя радушный прием. Китайс­ кий старшина предоставлял им ночлег в своей фанзе, т. к. она охранялась лучше других, помогал в переправе через реку. В мае Лигуй по требова­ нию заведующего железным баркасом и сухопутным отрядом поста На­ ходка снарядил лодку с тремя китайцами для доставки сведений во Влади­ восток. Несмотря на опасения, что русские могут принять их за смутья­ нов, в лодке находился и родственник Лигуя. Кроме того, Лигуй распоря­ дился выдать русским властям нескольких разбойников. Троих же чело­ век, в то время как Лигуй был в Находке, по приговору старейшин деревни казнили, в том числе и зажиточного крестьянина с р. Цимухе - Янхали, возглавлявшего цимухинских китайцев, примкнувших к шедшим с Асколь­ да (96).

В мае 1868 г. под руководством Лигуя была создана сучанская и союз­ ная милиция, насчитывавшая 850 человек. Часть этого формирования рас­ полагалось на р. Цимухе (около 500 человек), порядка 250 человек дисло­ цировались в верховьях р. Сучана, а на р. Таудеми находился отряд до 100 человек, которым командовал лично Лигуй. Кроме того, на нем лежа­ ла обязанность обеспечения продовольствием всей милиции. Хотелось бы отметить, что организация земледельцев в отряды сельской милиции для охраны деревень и полей от чужаков и бандитов была традиционна для Китая (97).

По окончании смуты начальник поста Находка обратился к командиру Сибирской флотилии с ходатайством о награждении Лигуя памятным по­ дарком в благодарность за помощь и в пример другим китайцам (98). В бытность Н.П. Синельникова генерал-губернатором Восточной Сибири Лигуя наградили «за содержание в порядке» китайского населения в доли­ не р. Сучан почетным кафтаном (99).

После этих событий Лигуй выпадает из поля зрения русской админисIрации почти на 12 лет. Хотя в течение всего этого периода Лигуй продол­ жал оставаться главой китайского населения в районе, это не нашло отраЖ НИЯ в документах. Складывается впечатление, что русская власть, наI радив Лигуя и выделив его из массы китайского населения, сразу же за­ стыла о нем.

В 1880 г в силу неизвестных нам причин Лигуй отказался переправить через Сучан отряд штабс-капитана Наперсткова, между китайцами и отря­ дом произошла стычка. Лигуя арестовали и должны были выдать китайс­ ким властям с запретом появляться на территории России. Однако погра­ ничный комиссар Н.Г. Матюнин, руководствуясь распоряжением М.С. Кор­ сакова № 170 от 20 августа 1869 г (все китайцы, находящиеся на террито­ рии Южно-Уссурийского края, являются русскими подданными) не выдал Лигуя, предложив сослать его в отдаленные районы края. Но в это время произошла смена высшего руководства области. На пост военного губер­ натора Приморской области был назначен М.П. Тихменев, который пре­ кратил это дело в силу того, как глухо говорят документы, что Наперстков ()ыл не совсем прав (100).

В 1881 г на пост военного губернатора Приморской области назначен li.r. Баранов, с деятельностью которого связан новый подход к вопросу (|)ормирования системы управления китайцами. Отмечая, что при суще­ ствующих порядках не может считать себя хозяином, настолько «сильно парализующее влияние китайской пофаничной администрации на китай­ ское население Края...» (101), он полагал, что «взгляд на китайцев вообще всеми пограничными властями был усвоен непонятно ошибочный, счита­ ли вправе всякие репресарии и произвол над ними. Надеюсь (...) всем вну­ шить, что на нашей земле все без различия должны пользоваться покрови­ тельством закона наравне с русскими» (102). В связи с этим им приняты меры к «ограждению китайцев, живущих на нашей территории, от наси­ лия и смешивания с хунхузами» (103).

Для нормализации ситуации с управлением китайским населением под его руководством в 1881 г составлена «Записка о личной и юридической правоспособности китайцев в Приамурском крае» (104), отправленная ге­ нерал-губернатору Восточной Сибири с первой зимней почтой. В сопро­ водительном письме он писал: «Огромный и безотложный труд организа­ ции пограничного дела и китайского населения сегодня окончен» (105).

В записке отмечалось, что вопрос о подданстве всех проживающих ки­ тайцев и маньчжур (за исключением зазейских маньчжур) остается откры­ тым, так как предписание М.С. Корсакова считать китайцев русскими под­ данными «так и осталось без всякого применения тайною канцелярии», так как не было указано «ни способа натурализации, ни административно­ го строя для новых подданных». В силу этого предлагалось разделить на­ селение на две категории:

I) натурализованных русскими;

II) подданных Китая.

Для решения вопроса о подданстве проживавших у нас китайцев и вы­ работки правил для дальнейшего управления ими, он предлагал созвать съезд с участием военных губернаторов Приморской и Амурской облас­ тей, цзян-цзюней (губернаторов) Хэйлунцзянской и Гиринской провинций.

По мнению составителей записки, решение необходимо оформить в виде дополнительного договора, получить правительственные санкции, а затем объявить населению. Далее совместная русско-китайская комиссия долж­ на провести перепись с целью установления гражданства и вручить каж­ дому соответствующий национальный паспорт. Независимо от деятельно­ сти этой комиссии, русским властям нужно разработать и утвердить поря­ док натурализации в России желаю щ их китайских подданных. Лиц I категории распределить по сословиям, а II - признать иностранцами.

Особо отмечалась необходимость выяснения вопроса о подсудности ки­ тайцев российским законам, при этом высказывалось мнение о нежела­ тельности признания права их экстерриториальности (106).

Практические шаги сделаны в Приморской области в 1881 г, когда на русском и китайском языках были вывешены объявления, в которых от имени Приморского военного губернатора китайцам, проживающим в Южно-Уссурийском крае, разрешалось оставаться в нем и свободно зани­ маться земледелием, торговлей и разными промыслами. Вводился запрет на истребление лесов для добычи древесных ф ибов и устройства засек для ловли зверей, а также хищническая разработка золотых россыпей. Из текста объявления следовало, что проживающие в крае китайские кресть­ яне находятся под покровительством русских законов и подчиняются рус­ ским властям. До сведения китайцев доводилось, что отныне они будут привлекаться к несению натуральных повинностей наряду с русскими кре­ стьянами. Китайскому населению предписывалось избрать из своей сре­ ды старшин и их помощников, кандидатуры которых должны утверждать­ ся начальником и пограничным комиссаром Южно-Уссурийского края, после чего им предполагалось выдать печати. Выдача печати, кстати, ста­ ла нормой в практике российского делопроизводства, связанного как с кре­ стьянскими обществами, так и с малочисленными народами. Это удиви­ тельно совпало с китайской традицией - печать была непременным атри­ бутом не только чиновника, но и любого социально значимого человека печати имели купцы, промышленники и т.д.

В объявлении излагались обязательные для всех китайцев требования о беспрекословном исполнении законных требований старшин, через коюрых до них планировалось доводить распоряжения русских властей.

Интересно то, что китайцам разрешалось выбирать из своей среды судей, имевших право судить и приводить в исполнение наказания в соответствии с китайскими обычаями, однако строжайше запрещалось приговаривать ииновных к смертной казни. Отдельный пункт касался необходимости иыборки русских билетов. Пойманные без билета китайцы должны высы­ паться за границу как бродяги (107).

Меры, принятые русской администрацией, не остались незамеченны­ ми в Китае. Китайские власти неоднократно заявляли протесты. ПоказатеIIC текст одного из них, перевод которого И.Г Баранов представил гене­ рал-губернатору Восточной Сибири Д.Г Анучину 22 ноября 1881 г. Гиринский цзян-цзюнь Мин Ань отреагировал нотой на имя военного губернаюра Приморской области, в которой он, напоминая содержание 1 и 8 стаюй Пекинского договора, ставил в вину пофаничному комиссару то, что последний в Сучанском и Суйфуиском округах «разослал объявления на­ роду и, поставив чиновника для заведования китайцами, останавливает их.анятия промыслами, не уведомив об этом местного чиновника Средин­ ного государства и не посоветовавшись с ним, что поистине не согласуетt я с статьями договоров». Далее он отмечал, что «если подданные Китая ис слушая властей возбудят злоупотребления, то причиною сего будет неорежное отношение к дружбе, чего следует опасаться» (108).

Для стабилизации ситуации, по высочайшему повелению китайского императора, в Приамурье был командирован чиновник 3 разряда Лицзииюн (109). Цель его визита декларировалась с подкупающей откровенно­ стью - «для ограждения китайцев в местностях Хуньчуня, Сучана и других». Небезынтересно отметить, что полномочия китайского чиновника распространялись не только на китайцев, проживавших в Китае (Хуньчунь), но и в России (Сучан), что являлось нарушением договоров. Гиринский цзян-цзюнь обращался к военному губернатору Приморской области с просьбой приказать пограничному комиссару, «чтобы он со дня приезда имеющего павлинье перо Ли по делам заведования китайцами сносился с ним для избежания могущих возникнуть пререканий и для вещего укреп­ ления дружественных отношений» (110).

Действительно, в середине октября 1881 г в урочище Новокиевское прибыл гражданский начальник Хуньчуньской области Лицзинюн с наме­ рением встретиться с военным губернатором Приморской области. Воен­ ный губернатор оказался в Хабаровске и встреча не состоялась. Как част­ ное лицо Лицзинюн посетил Владивосток, где ему оказал торжественный прием военный губернатор Владивостока А.Ф. Фельдгаузен (111). В ходе визита Лицзинюн пытался решить вопрос о размещении во Владивостоке отряда китайских войск (20-25 человек) для поимки хунхузов, но в этом было отказано. Судя по документам, именно с фигурой Лицзинюна связа­ но назначение старшины Лигуя главой всех китайцев от Сучана до Ольги и присвоение ему звания чиновника. Наш персонаж стал одним из трех получивших чиновничий ранг старшин, о которых стало известно русской администрации.

Таким образом, все меры, предпринимаемые русской администраци­ ей, пристально отслеживались китайскими властями и вызывали ответ­ ную реакцию, как по дипломатическим каналам, так и по каналам неофи­ циальным.

Однако вернемся к Лигую. Когда он вновь возникает на страницах рус­ ской официальной переписки, это уже далеко не прорусски настроенный человек. Известно, что в период между 1880 г. и вплоть до марта 1882 г. в его жизни произошли большие перемены: он посетил Хуньчунь, получил белый хрустальный шарик чиновника 5 степени и должность правителя Сучана и соседних мест. 18 марта 1882 г. на сходе 300 китайцев, прожи­ вавших в Сучанской долине, был зачитан указ китайского правительства о назначении Лигуя правителем Сучана (112). По высочайшему повелению губернатор провинции Вэй-юн-фу, сановник 3 степени Ли передал следу­ ющее: «Всех китайцев, проживающих в Сучане, Су-цзы-хэ, Лг-у-ху, Сяоу-ху, Бу-сун должно руководить к счастью, преданности престолу, как доб­ рому народу, проживающему вне пределов Империи и сыновьям одного Н еба...» В обязанности Лигуя входили: обнаружение и захват воров и раз­ бойников в местностях, «принадлежащих русским», снаряжение отряда для поимки хунхузов (113).

Русские власти узнали об этом событии к середине апреля от корейца Ивана. Интересно, что в рассказе Ивана о Лигуе появляется столь тради­ ционный для русской политической истории периодов ослабления госу­ дарственной власти мотив самозванства - якобы Лигуй, появившийся на Сучане, не «настоящий китаец, а разбойник», настоящий же Лигуй был убит при возвращении из Хуньчунья. Такой оборот событий нам представ­ ляется маловероятным, ведь Лигуй несколько десятков лет прожил на Су­ чане и его прекрасно знали многие китайцы.

Получив в Китае официальное подтверждение своей власти, Лигуй помимо исполнявшихся им ранее обязанностей старшины, связанных с судебной практикой, организовал отряд численностью 40 человек, стал собирать дань, преследовать хунхузов, укрепил свою фанзу рвом и валом, превратив ее в крепость, стал назначать помощников (ввел должность за­ ведующего гражданской частью на Сучане) (114). Лигуй имел постоян­ ную связь с Китаем, откуда получал указы, распоряжения, приказы и про­ чие документы. Некоторые из таких приказов ему доставил Лицзинюн, о чем даже была сделана надпись на воротах дома Лигуя «Командирован­ ные по Высочайшему повелению сановники У (115) и Ли преподносят высочайший указ «Тщательно охраняющему пределы Южно-Уссурийскою края» (116). Получаемые распоряжения были связаны с регламентаци­ ей жизни китайцев в России. Показателен текст распоряжения Гиринского генерал-губернатора. В нем сообщалось: «Хотя Владивосток и принадле­ жит русским, следует, чтобы китайцы отнюдь не удалялись, соблюдали обычаи и нравы своего отечества, имея примером некоего Ван Чжана, усупившего несколько лет тому назад землю русским, отданного под суд, как преступника, за измену народному обычаю. Если праздные люди узна­ ют, что предпринимается (на родине), то должны молчать, в противном случае будет отрублена голова и человек закончит жизнь по-пустому» (117).

Разумеется, такая ситуация обеспокоила русскую администрацию. В ап­ реле 1882 г. принимается решение послать в Сучанскую долину экспеди­ цию для поимки Лигуя в составе роты I B.C. Линейного батальона (коман­ дир - штабс-капитан Порохин), четырех взводов конных казаков и диви­ зиона Горной Артиллерии (командир 1 конной казачьей сотни подполков­ ник Винников), начальника Южно-Уссурийского округа П.А. Занадворова, начальника Сучанского участка князя Л.А. Кропоткина. И.Г. Баранов, напутствуя руководство отрядов, отметил: «Надеюсь, что в предстоящем походе на Су чан будут соблюдены порядок, дисциплина, не допустится ни малейших обид, притеснений, насилий не только в отношении русского, корейского населений, но и мирного манзовского (118). Однако китайская почта предупредила Лиг>я о продвижении русского отряда, и он успел скрыться, оставив в своей фанзе помимо шапки с белым прозрачным ша­ риком, знамени с иероглифом «мужество» и печати, еще и официальные документы, ставшие для нас сегодня ценным историческим источником, дающим возможность восстановить еще одну страницу истории. Для пре­ дотвращения повторения подобных ситуаций в начале 1883 г было приня­ то решение о размещении на pp. Сучан и Цимухе воинского отряда чис­ ленностью в 150 человек (50 человек во Владимировке; 75 человек в Пинсау (Пингоу?), 25 человек на Цимухе) (119). Инструкцию руководству от­ ряда, утвержденную военным губернагором Приморской области И.Г. Бара­ новым, см. в Приложении 10.

Следует отметить, что впоследствии эпизод с Лигуем наряду с манзовской войной стал одним из главных аргументов при обосновании опасно­ сти присутствия китайцев в крае.

Спустя несколько лет история Лигуя была опубликована в «Русском вестнике», но в несколько трансформированном варианте. «Один китаецавантюрист, Ли Чжуй, перешел границу во главе сотни отчаянных и хоро­ шо вооруженных людей, пробрался в плодородную долину Сучана, выст­ роил там укрепление и прямо присвоил себе права власти не только в от­ ношении маньцзов, но и в отношении русских казаков и ссыльно-поселенцев деревень Владимировки и Александровки. Вдали от Владивостока Ли Чжуй стал распоряжаться словно самостоятельный царек, творил суд и расправу, взимал подати, страшно угнетал взрывами дикого своеволия инородцев и русское население» (120) Позднее фигура Лигуя в русской документации не встречается, и нам остается предположить, что вероятнее всего он вернулся в Китай.

Вскоре из Сучанской долины исчезли и китайские деревни, так как в связи с началом массовой колонизации этого района и появлением рус­ ских переселенцев, китайцам «приказано было выселяться, (...) причем сделанные уже ранее посевы они могли снять, но вновь не сеяться» (121).

Однако лишь незначительное количество китайцев покинуло пределы рус­ ского Дальнего Востока, большинство же «рассеялось, но осталось в пре­ делах Приморской области» (122), пополнив ряды чернорабочих, промыс­ ловиков, прислуги.

Ситуация, сложившаяся в Сучанской долине в начале 80-х годов XIX в., представляется нам показательной. Увеличение интенсивности русскокитайских контактов в XIX в. наглядно продемонстрировало тот факт, что столкновение носителей разных политических культур, с одной стороны, порождает непонимание, недовольство между их представителями, и пре­ пятствует установлению добрососедских отношений, а с другой, - спо­ собствует их взаимовлиянию, взаимопроникновению и в конечном итоге приводит к значительным внутрисистемным модификациям (123).

В ходе такого взаимодействия становилось ясно, что здесь столкнулись две культуры с разными кодами, требовавшими взаимного умения читать этикетное поведение соседа. К сожалению, ни та, ни другая сторона не об­ ладала в должной мере подобными знаниями, что рождало проблемы не­ адекватного восприятия и неадекватной интерпретации ситуаций.

Показательно мнение командира роты I Восточно-Сибирского Линей­ ного Батальона штабс-капитана Г. Порохина, высказанное в письме от 31 мая 1882 г Письмо было написано при необычных обстоятельствах.

Георгий Порохин со своей ротой входил в состав сводного отряда, направ­ ленного в район Сучана для поимки Лигуя. После того как Лигуй ускольз­ нул, на Сучане до особого распоряжения была оставлена рота Г. Порохи­ на. Пробыв там более месяца, Г. Порохин писал: «я живу среди манз, ста­ рался и стараюсь познакомиться с их нравом и характером (...), которые, по правде сказать, совсем народ не худой. Если высказанное мною теперь в чем-либо и не сходится с тем рапортом, который мною представлен был Вам зимою, то не ставьте мне этого в вину, так как тогда я мало знал, а теперь знаю больше и теперь высказываю вам все совершенно искрен­ не» (124).

Однако такой взгляд не являлся типичным, по крайней мере, в офици­ альной переписке подобная позиция встречается не часто. В целом мы должны признать, что фактически это было время формирования и зак­ репления в сознании представителей русской администрации негативного )гностереотипа китайца.

2.3. Русская администрация и зазейские маньчжуры:

администрапшвно-управленческие и территориальные проблемы Согласно ст. 1 Айгуньского договора маньчжурских жителей, находивтихся по левому берегу р. Амура, от р. Зеи на юг до деревни Хормолдзин, предписывалось «оставлять вечно на прежних местах их жительства, под 1 сдением маньчжурского правительства, с тем, чтобы русские жители обид и притеснений им не делали» (125). Таким образом, договором закреплянась экстерриториальность части населения, оседло проживавшего на са­ мой границе Российской империи.

Вероятно, это был единственный в русской истории пример предосгавления иностранцам, управлявшимся чиновниками соседнего государс гва, права жить по своим законам. Как свидетельствовали очевидцы, П.Н. Муравьев-Амурский понимал, какая бомба замедленного действия заложена этим пунктом для дальнейших русско-китайских отношений, но и момент заключения Айгуньского договора ему было важно получить до­ кумент, подтверждавший права России на Приамурский край. Перевод­ чик графа Н.Н. Муравьева-Амурсмого Я.П. Шишмарев вспоминал: «Ки­ тайские уполномоченные убедили [Муравьева-Амурского - Е.Н.] (...) в невозможности для них окончить дело заключения трактата без оговорки, касающейся маньчжурскх)го населения между Зеей и Хормолдзином» (126).

П.П. Игнатьев также обращал внимание Н.Н. Муравьева-Амурского на «неудобство оставлять на левом берегу Амура маньчжурское население, могущее размножиться и создать нам большие затруднения в будущем».

Однако генерал-губернатор Восточной Сибири полагал, что с укреплени­ ем русской власти можно будет привести это население в русское поддан­ ство, либо переселить на правый берег реки (127).

Этнический состав поселенцев не был однороден, среди них были ки­ тайцы (ханьцы), маньчжуры и дауры. В 80-х годах XIX в. подданные Цинской империи проживали в 63 поселках, из которых, по свидетельству 1 Е. Грум-Гржимайло, лишь 37 подходили под категорию селений, а ос­ тальные являлись заимками, хуторами (128). Многолюдные, цветущие, боI атые, живописные китайские, маньчжурские и даурские селения утопали «в густых, прекрасно сберегаемых садах» (129). Ежегодно со всех хозяйств, находившихся в Амурской области, в китайскою казну собиралось около 460 пудов конопли, 1204 воза угля и около 37000 пудов буды, весь хлеб сдавался в провиантские магазины в Айгуне (130).

Согласно данным, собранным комиссией И.Г Сколкова, отношения русских и зазейских маньчжур складывались вполне дружелюбно. В пер­ вое время заселения бассейна р. Зеи и соседних станиц русские крестьяне и казаки брали у китайцев семена, скот, нередко взаймы, с обязательством уплатить при первой возможности. Зачастую мена, покупка совершались ночью, с целью обмануть бдительность местного нойона и избежать штрафа или незаконных поборов. Эти соседские отношения сохранялись и на мо­ мент посещения Приамурья комиссией И.Г. Сколкова (1869 г). Отмеча­ лось также, что русское население не заимствовало китайского способа хозяйства, хотя китайцы иногда пользовались русским плугом или сохой.

В 80-е годы XIX в. китайцы, ранее не запасавшие сена, стали перенимать от русских способ его заготовления (131). В Айгуне при помощи русских мастеров была построена конная мельница, многие стали употреблять ко­ ровье молоко и доить коров. Комиссия И.Г. Сколкова пришла к выводу, что «затруднения в более тесном сближении русского с китайским населе­ нием на Амуре создаются не народом китайским, но правительством, ко­ торое до сих пор старается, при посредстве бюрократии, полагать этому сближению возможные препятствия» (132). Следует отметить, что многие русские чиновники и представители власти осознавали необходимость установления тесных дружеских отношений с зазейскими маньчжурами.

Посетивший в начале 60-х гг р. Амур С. Максимов отмечал: «К незнако­ мому мудреному китайцу мы не можем подойти слишком близко за незна­ нием его языка, за недостатком доверия с его стороны, доверия, которое мы еще не успели и не умели возбудить и вызвать. Мы можем судить обо всем только гадательно, и потому, скорее ошибочно, чем вероятно» (133).

Для того, чтобы преодолеть отчуждение военный губернатор Амурской области Н.В. Буссе решил издавать для русских и маньчжур единую газету на двух языках - «Друг маньчжур». В 1859 г он обратился к генерал-губернатору Восточной Сибири Н.Н. Муравьеву-Амурсмому с ходатайством о разрешении выпускать газету. Вскоре разрешение было получено, обо­ рудование закуплено в Санкт-Петербурге и доставлено в Благовещенск, но выпуск так и не был налажен, видимо, из-за отсутствия ориенталистов и специалистов в типографском деле (134).

Как и предполагали наиболее дальновидные русские чиновники, су­ ществование сел зазейских маньчжур на русской территории стало насто­ ящей проблемой для русской администрации. Любое ее действие в отно­ шении этой группы населения вызывало немедленную реакцию со сторо­ ны не только местных китайских властей, но и Пекина. Со временем стали очевидны различия в понимании русской и китайской сторонами 1 статьи Л уньского договора. Русская администрация считала, что территория, м» которой проживают зазейские маньчжуры, является частью России и |||)(‘доставлена маньчжурам в пользование, причем этим правом могли восИНП.човаться лишь те, кто проживал на левом берегу Амура в момент подM Л1Ш договора. Китайские власти стали рассматривать территорию проIH Я »1ииания зазейских маньчжур в качестве китайской территории. ХэйлунцIM Cкий генерал-губернатор в 1886 г. писал, что местность, занятая «вокM 1» тм о сти от р. Зеи до д. Хормолдзин, надо понимать, (...) принадлежит Кт айскому государству» (135).

Административно жители района были приписаны к Айгуньскому фулу Iу иству. Все мужское население считалось знаменным. Ежегодно во вто­ ром и восьмом месяцах по лунному календарю юноши, достигшие 18 лет, отравлялись в Айгунь на учения. Кроме пригодных к действительной мосмной службе мужчин, на военную службу призвалось и ополчение (силаиь бин) (136).

Китайские подданные не признавали юрисдикции российских властей.

И случае совершения правонарушения их отправляли в г Айгунь для приIIпечения к ответственности судом Цинской империи. К зазейским маньчкурам регулярно из Китая прибывали чиновники для сбора податей и напоюв (137).

Сельские общества китайских подданных управлялись старшинами, нашаченными китайскими властями. В зависимости от количества жителей II каждом селении назначалось от 2 до 6 старшин, которые наблюдали за порядком в селении, исправностью путей сообщения, производили сборы и казну, высылали людей на службу по требованию правительства и сос Iавляли сельский суд, который разрешал мелкие споры, крупные же дела (> 1ли в компетенции Айгуньского Амбаня (138).

Так продолжалось до тех пор, пока пост военного губернатора Амурс­ кой области не занял И.Г. Баранов. В 1880 г по его распоряжению для сбо­ ра подробных сведений о китайских подданных в пределах области был направлен горный исправник Павлищев с переводчиком Миротворцевым.

I Ггоги командировки Павлищева, нашли отражение в составленной им за­ писке «О положении населения Амурской области, считающихся китайс­ кими подданными», где были приведены сведения об их численности, за­ мятиях и управлении (139).

И.Г. Баранов изучив собранные данные, счел сложившееся положение неприемлемым, о чем и доложил генерал-губернатору Восточной Сибири Д.1. Анучину. Однако из Иркутска последовал ответ: «... предместники Нашего Превосходительства, обращаясь к Айгуньскому Амбаню по делам маньчжурского населения, поступали вполне правильно (...) было бы крайне желательно сохранить добрые отношения как к маньчжурским, так и ки­ тайским властям, к чему, судя по прежним временам, сохраняется полная возможность» (140).

Однако, судя по всему, ситуация из Благовещенска и Иркутска пред­ ставлялась разной. Осенью 1880 г. И.Г Баранов неоднократно направляет запросы в Иркутск, суть которых сводится к следующему - какими права­ ми пользуются проживающие на левом берегу китайские подданные, на кого из них эти права распространяются, как должна строить местная рус­ ская власть отношения с этим населением. Помимо конкретных вопросов, требовавших санкции Иркутска, рефреном проходила мысль о том, что маньчжуры смотрят на русских как на временных пришельцев, поэтому необходимо «исподволь заставить маньчжурское население относиться с полным уважением к местным властям и порядку» (141).

Д.Г Анучин, уже разделяя взгляды И.Г. Баранова, обратился за советом в императорскую российскую миссию в Пекине к А.И. Кояндеру. 14 января 1881 г А.И. Кояндер направил Д.Г. Анучину послание с ф иф ом «Весьма секретно», в котором не только высказал согласие с позицией И.Г. Барано­ ва, но и выразил свое личное мнение: «в наших интересах было бы малопомалу и исподволь, не подавая однако по возможности повод китайским властям к жалобам на нас, приучать этих маньчжур к мысли, что они, по меньшей мере, настолько же зависят от наших начальников, насколько и от китайских» (142). Секретное донесение коллежского советника А.И. Кояндера было представлено императору Александру III, который одобрил этот подход (143). 22 апреля 1881 г Азиатский департамент МИД напра­ вил генерал-губернатору Восточной Сибири секретное предписание в ко­ тором признавалась полезность «приручения китайцев в русских преде­ лах» и давалось указание «избегать каких-либо крутых мер, могущих по­ дать пекинскому правительству повод к жалобам на неисполнение нами 1 статьи Айгуньского договора» (144).

В связи с тем, что численность китайского населения на русском бере­ гу Амура возрастала как за счет естественного прироста, так и за счет миграций, русской администрацией в 1880 г был предпринят ряд практи­ ческих мер: маньчжурским властям предъявлено категорическое требова­ ние о безусловном запрещении китайским подданным проникать в наши владения без разрешения русских властей, захватывать земли и рубить лес, кроме того, решено провести временную межу, ограничивавшую земли, занятые маньчжурами. Первое размежевание, проведенное в том же году землемером Лузиным и айгуньским чиновником Селимбату, закрепило за цинскими поданными 145800 десятин земли (145).

С начала 80-х годов XIX в. все явственнее обозначалась разность под­ хода к статусу зазейских маньчжур и занятой ими территории со стороны китайских и русских властей. В 1881 г. военный губернатор Амурской обС докладывал генерал-губернатору Восточной Сибири, что во время 1 Iреч с представителями китайской администрации звучало мнение о том, ((•по китайский богдыхан по дружбе к императору России дозволил русКИ пользоваться в Амурской области лишними угодьями», о чем и были юставлены договора (146). В распространенном в начале 80-х гг среди жителей зазейского района манифесте маньчжурских властей эта же мысль тлражена менее корректно: «Русские, теснимые голодом и холодом, про­ ш ли у богдыхана позволения поселиться на Амуре, и он позволил им там жить, пока они не потолстеют» (147). Таким образом, китайские предстаимтели считали, что Россия действует «совершенно против трактатов от­ межевывая государственные земли с постановкой межевых знаков в обтсственную и личную собственность». Военный губернатор отмечал, что «так смотрит население Маньчж7 рии на эту проблему и, по всей видимосI и, также смотрят на дело высшие власти Китая» (148). Генерал-губернаор Восточной Сибири Д.Г. Анучин, после получения инструкций из Пекрбурга, уже не только не сомневался в необходимости укрепления рус­ ской власти в этом районе. В июне 1881 г он писал подполковнику Гене­ рального Штаба А.Ю. Назарову: «Я принял твердое намерение положить коиец территориальному распространению китайцев в Амурской области, с подчинением их нашим властям по меньшей мере настолько же насколь­ ко они ныне зависят от китайских чиновников» (149). В связи с этим Л Ю. Назарову поручалось «произведя топофафические работы, означить на плане разработанные земли, луга, угодья как китайских, так и наших крестьян и казаков (...) дабы по плану можно было проектировать гранич­ ную черту (150). Согласно данным собранным подполковником Назаро­ вым китайские поселенцы на Амуре занимали полосу 66 верст длиной и ло 20 верст шириной (151). В течение 1882 г русские власти не принима­ ли решительных мер по отношению к зазейскому анклаву, обсуждались вопросы о способах проведения новой межевой черты (единой граничной линией или для каждого селения отдельной), возможности введения де­ нежного обложения, шел поиск приемлемых в будущем форм управления этой группой населения.

В конце августа - начале сентября 1883 г русская администрация ре­ шилась на повторное одностороннее обмежевание, проведенное землеме­ ром Лузиным и межевым ревизором Маховым. Уже 6 сентября, прибыв­ шие из Айгуня китайские власти заявили протест. Позиция русской сторо­ ны, сф орм ули рован ная военны м губернатором А м урской области П.С. Лазаревым заключалась в следующем: «по трактату, весь левый бе­ рег Амура принадлежит русским, (...) маньчжуры поселены на русской тер­ ритории и пользуются русской землей». Исходя из этого, правительствен­ ные власти свободны в своих действиях на этом участке и никакого изме­ нения в произведенных межевых работах не может быть сделано, а «тем более произведена проверка этих работ с участием китайских чиновни­ ков» (152). Приезд в конце сентября на левый берег Амура Айгуньского амбаня также не заставил русские власти изменить свою позицию.

Китайские власти расценили поведение русских чиновников как осоз­ нанную попытку ухудшить приграничные отношения. Хэйлунцзянский цзянь-цзюнь докладывал своему начальству (11.11.1883 г.): «они (рус­ ские - Е.Н.) умышленно ищут повода к раздору и производят возбужде­ ние» (153).

Тем не менее, постановлением генерал-губернатора Восточной Сиби­ ри от 9 декабря 1883 г за маньчжурами закреплялось 108008 десятин зем­ ли - больше, чем они занимали в 1858 г, но меньше, чем в 1880 г. Как отмечено в отчете, это произошло в связи с тем, что, «лишние» десятины отрезаны «для выпрямления границы из неправильно ими захваченной земли» (154). Отвод земли осуществлялся из расчета 17 десятин на душу.

Все угодья и постройки, зазейских маньчжур, оказавшиеся за межевой чертой оставались в бесплатном пользовании до 1891 г За порчу межевых знаков предусматривалось наказание по русским законам (155). На осво­ бодившейся территории были образованы новые наделы, которые переда­ вались в бесплатное пользование до 27 апреля 1891 г. Продажа их иност­ ранцам запрещалась (156).

Разъясняя сущность этой размежевания 1883 г.. Приамурский генералгубернатор А.Н. Корф в 1891 г указывал: «мера эта была исключительно внутренняя, потому что земли по ту и другую сторону означенной черты принадлежат, без всякого сомнения, русскому государству» (157).

Решительные протесты зазейского населения, активная переписка Цицикарских и Айгуньских властей с Благовещенском и, наконец, вмеша­ тельство Цзунлиямыня позволили китайской стороне провести новое дву­ стороннее размежевание в 1887 г. От села Будин до села Хуаншань (ныне с. Муравьевка) в присутствии самих зазейских маньчжур была выкопана канава глубиной 3 чи (около одного метра) и составлены топографические карты. Однако, в связи с нерешенностью вопроса о принадлежности уча­ стка, занимаемого цинским подданным Суджунгой, межевые работы не были проведены в южной части анклава от села Хуаншань до берега Аму­ ра (158).

Кроме размежевания принимались и другие меры - установлены каза­ чьи посты, переправы через реку, изъятая земля передавалась русским поселенцам. Зимой 1886 г Приамурским генерал-губернатором А.Н. Корфом было отдано распоряжение военному губернатору Амурской области А.С. Беневскому «осторожно и постепенно произвести перепись китайс­ кого населения левого берега Амура» (159). Китайские власти выразили протест против попыток русской администрации провести перепись, ус­ тановить пикеты на границе, ввести паспортную систему. По их мнению:

«коль скоро маньчжуры изъяты из ведения российского правительства, то II не следует принимать таких мер. Вход, выход, поездки их должны быть свободны и зависеть от них самих» (160).

Дополнительную неразбериху создавали циркулировавшие слухи, что осложняло ситуацию. Так в 1887 г. командир амурского конного казачьего молка сообщал, что между маньчжурским населением носятся слухи о на­ мерении китайского правительства вскоре переселить в район маньчжурских поселений нашего берега еще до 20 тыс. китайских подданных (161).

С егодня трудно судить, насколько эти слухи соответствовали действи­ тельности, но, без сомнения, они способствовали сохранению напряжен­ ности.

Для решения вопроса зазейских маньчжур необходимо было опреде­ лить ту правовую базу, на основе которой могли приниматься решения. В 1887 г А.Н. Корф в проф ам м е деятельности администрации приамурского края указал на необходимость подчинения зазейских маньчжур русским шконам.

В 1894 г. пограничный комиссар Южно-Уссурийского края статский со­ ветник Н.Г. Матюнин представил министру финансов С.Ю. Витте, мини­ стру иностранных дел Н.К. Гирсу, а также ф аф у А.П. Кассини, возглавляв­ шему русскую миссию в Пекине, записку «О китайцах и маньчжурах, про­ живающих на левом берегу Амура». По мнению пограничного комиссара Матюнина, исходившего из того, что подписание Пекинского договора ан­ нулирует положения Айгуньского, русское правительство имело полные основания относится к зазейским маньчжурам, как к прочим иностранцам в России. В силу того, что договорами не оговорено безвозмездное пользова­ ние землей, автор записки считал необходимым введение подушных (3 руб.

в год) и поземельных (1 руб. 20 коп. за десятину) сборов. Наилучшим вари­ антом Н.Г. М апонин считал выселение зазейских маньчжур в Китай, но он отмечал, что достигнуть этого можно лишь со временем, «путем выдачи субсидий семьям, пожелающим уйти от нас на родину» (162).

Однако министр иностранных дел Н.К. Гире не согласился с тем, что статья 1 Айгуньсмого договора отменена статьей 1 Пекинского. Несмотря на одобрение большинства предложений, изложенных в записке, отметив ошибочность взгляда на Айгуньский договор, как на утративший силу, он счел возможным обложение зазейских маньчжур податью. Осуществле­ ние каких-либо активных действий в отношении этой ф уппы населения Н.К. Гире считал неприемлемым. В то же время, по его мнению, необхо­ димо обратить внимание на подчинение русским законам тех китайцев, которые селились в селах зазейских маньчжур уже после заключения до­ говоров.

Для изучения ситуации на месте и сбора информации по указанию При­ амурского генерал-губернатора С.М. Духовского зимой 1894 г. в селения зазейских маньчжур был командирован П.П. Шимкевич. Сбор сведений встретил непредвиденные сложности - китайские старшины, ссылаясь на незнание русского языка, отказывались от беседы. Со вступлением в пере­ говоры переводчика Бадмажапова старшина деревни Большой Гильчин ответил, что «без разрешения айгуньского амбаня и в отсутствии китайс­ ких чиновника требования русских властей исполнить не может» (163).

По свидетельству Бадмажапова, «пристав в виду строгого распоряжения военного губернатора говорил очень вежливо, а старшина, напротив, го­ рячился и доказывал, что у них есть свой губернатор, приказаниям которо­ го они безусловно подчиняются, а потому исполнение требований русских чиновников для них не обязательно». Попытка арестовать старшину при­ вела к тому, что собралась толпа, требовавшая его освобождения. Несмот­ ря на удовлетворение этого требования, «толпа выгнала русских, бросая камни, палки, с криком и руганью гналась» за ними (164). Подобный при­ ем был оказан русским чиновникам и в других селах. Пограничный ко­ миссар отмечал: «почти повсюду дети и женщины провожали нас бранью и комками грязи» (165).

В то время, когда областная администрация искала выходы из создав­ шегося положения, приамурский генерал-губернатор в декабре того же 1894 г. получил отношение от товарища Министра внутренних дел, ин­ формировавшее о ходе совещания по торговле с Азиатскими странами, созванного при министерстве финансов, где признавалось необходимым подчинение китайских подданных, поселившихся в Амурской области, русской администрации и обложение их поземельными сборами. МИД дал разъяснения в том же духе, что и Н.К. Гире в резолюции на записку Н.Г. Матюнина. Тем не менее, министр финансов С.Ю. Витте, ссылаясь на с т 1 Пекинского договора, высказался за подчинение маньчжур рус­ ской администрации. Проблема зазейских маньчжур стала предметом об­ суждения в 1895 г в Государственном совете при решении вопроса об уч­ реждении управления пограничного комиссара в Амурской области. Про­ ект предусматривал, кроме пограничных сношений, поручить погранич­ ному комиссару заведование полицейской частью в приграничной мест­ ности. В круг его обязанностей предполагалось включить выяснение чис­ ла лиц, подведомственных китайскому правительству, проведение мероп­ риятий по обложению податями маньчжур, проживавших на левом берегу Амура (166).

Таким образом, русские чиновники, стоявшие на разных ступенях влат о й иерархии, придерживались двух взаимоисключающих вариантов инГ|)мретации договоров.

( огласно одной точки зрения, 1 статья Пекинского договора отменяет 11гатью Айгуньского, поэтому русские власти вправе осуществлять свою юрисдикцию над китайцами и маньчжурами. Эту точку зрения разделял и 1111 Игнатьев, подписывавший Пекинский договор (167).

Мгорая позиция связана с представлением, что Айгуньский договор осмнчся в силе, поэтому постепенно, не нарушая его положений, необходи­ мо приучать маньчжур к мысли о том, что они живут на русской земле.

11гсмотря на столь существенные разногласия в высших эшелонах власти, МП I ной администрации приходилось в своих ежедневных решениях счишм.ся с присутствием этой ф уппы населения на подведомственной ему ирт раничной территории.

Лдя того чтобы разрубить этот гордиев узел С.М. Духовской в письме I рафу А Л. Кассини, императорскому посланнику в Пекине, предлагал мри шать «всех проживающих на нашем берегу Амура китайских поддан­ ных, без разфаничения по племенам как принадлежащих к тем жителям 1 чейской территории, которые были приняты нами по трактатам, и пронссти совместно с китайскими властями поголовную перепись этому наи пению, по окончании которой снабдить население удостоверениями», ос 1юбождавшими от необходимости ежегодной выборки билетов (168). За Духовской Сергей Михайлович (7.10.1838 I 03.1901) - Приам>рский генерал-губернатор, генерал о 1 инфантерии, член Государственного С овета.

Иоспитанник 1 кадетского корпуса. В 1862 г после икоичания Николаевской Инженерной и Николаевской иисрального штаба академии был назначен в штаб Кимказской армии. В 1863 и 1864 гг - начальник штаба i;i\()BCKoro отряда, завершившего покорение восточного прибрежья Черного моря. С 1867 г - начальник штаба Кубанской области, а с 1870 по 1872 гг - помощник начальника штаба Кавказского военного округа. С началом военных действий против Турции назначен начальником штаба отдельного Кавказского корпуса, при взятии крепости Ардагана 1 юял во главе одной из штурмовых колонн; позже командовал особым отрядом в 1\>рлистане. После заключения мира назначен председагелем соединенной русскорецкой пограничной комиссии. Затем исполнял обязанности военного |\ бсрнатора Эрзерумской области. С 1881 г - начальник штаба Московского поенного округа. С 1893 по 1898 г г - Приамурский генерал-губернатор, командующий войсками Приамурского военного округа. С 1898 г по 1901 г I \ ркестанский генерал-губернатор, командующий войсками Туркестанского поенного округа.

пользование государственной землей С.М. Духовской предлагал облагать их сборами наравне с русскими крестьянами Амурской области, а также ввести для них натуральные повинности. А.П. Кассини одобрил предло­ жения С.М. Духовского. Помимо этого приамурский генерал-губернатор выступил с инициативой учреждения в Амурской области должности пофаничного комиссара. Это было вызвано тем, что по его мнению одна из причин прежних неудач, состояла в «отсутствии в составе амурской обла­ стной администрации специального должностного лица, которое бы веда­ ло дипломатической частью и поф аничны ми сношениями и постоянно следило бы за результатами принимаемых в отношении китайцев мер»

(169). 15 апреля 1896 г Мнением Государственного Совета в Амурской области учреждалась должность поф аничного комиссара (170). 23 июля 1896 г на этот пост был назначен Бронислав Людвигович Громбчевский, до этого служивший в Туркестанском округе.

Как это часто бывало, внедрение в жизнь проекта С.М. Духовского шло медленно, встречая препятствия. В 1897 г поф аничны й комиссар Амурской области Б.Л. Громбчевский докладывал военному губернато­ ру, что выполнить поручения генерал-губернатора об обложении маньч­ жур податью за землю и выдачи оседлому населению паспортов, а тор­ говцам - патентов, чрезвычайно сложно, так как он всф ети л «полное противодействие, как со стороны сельской администрации, так и сельс­ кого населения. Старшин приходилось разыскивать и приводить силой...

Только уступая силе, они собирали народ, громко заявляя, что они не признают русских властей, а подчиняются исключительно Айгуньскому амбаню» (171). Часто старшины давали показания заведомо ложные. В одной из деревень старшина заявил, что поверит тому, что они прожива­ ют на русской земле, лишь в том случае, когда к ним перестанут приез­ жать китайские чиновники, а починяться двум властям они не могут. В сложившейся ситуации, по мнению пограничного комиссара Амурской области, выполнение распоряжений генерал-губернатора относительно обложения податью за землю, выдачи оседлому населению удостовере­ ний, а торговцам - патентов, было возможно лишь при взаимодействии с китайскими чиновниками.

Вопрос требовал решения на правительственном уровне. Однако рус­ ский М ИД не считал целесообразным обращаться к Пекину, советуя мес­ тной администрации проводить «политику постепенного приучения мань­ чжур к нашей власти».

Позиция русских дипломатов несколько изменилась в 1898 г Так, пер­ вый секретарь русского посольства в Пекине А. Павлов сообщил, что, по его мнению, наступил подходящий момент для радикального решения воп­ роса (172). Он считал возможным склонить китайское правительство к чаключению соглашения, по которому раз и навсегда могла быть устране­ на юрисдикция китайских властей на левом берегу Амура, а если такого соглашения достигнуть не удастся, то необходимо получить от Цзунлиямыня предписание, «дабы местные китайские власти не препятствовали русской администрации управлять русской территорией с китайским на­ селением» (173).

А.И. Павлов считал, что подписание такого соглашения возможно, 0ели в соответствии с 1 статьей Айгуньского договора будет признано сохранение китайского подданства за зазейскими маньчжурами и подверждено их право владения землей, которой они пользовались до зак­ лючения договора. По его мнению, ко всем остальным жителям левого берега следовало применять те же правила, что и ко всем китайцам в Приамурье (174).

Однако дипломатическое урегулирование этого вопроса затягивалось.

И январе 1900 г военный губернатор Амурской области сообщал приамур­ скому генерал-губернатору о необходимости обложения зазейских маньч­ жур сборами, отмечая однако, что по политическим обстоятельствам этот иопрос может быть решен только через дипломатические переговоры (175).

На рубеже столетий стало чувствоваться осложнение обстановки на русско-китайской границе. В июне 1899 г все маньчжуры в возрасте от до 40 лет были призваны на военную службу в Айгунь (176). В декабре 1899 г. айгуньский амбань самовольно выставил на территории зазейских маньчжур военный пост с 35 солдатами и 2 офицерами. Русские власти предложили посту удалиться. После того, как это предложение было отиергнуто, китайских военных, не оказавших никакого сопротивления, ра­ зоружили и отправили на правый берег Амура (177).

В начале конфликта летом 1900 г., как следует из отчета Н.И. Гродекоиа, «все маньчжуры тайно переправились с семьями и имуществом на друую сторону Амура, к своим соотечественникам, уже открывшим против нас неприязненные действия» (178). Один из жителей Благовещенска, чьи шметки о событиях этого лета были опубликованы в «Восточном вестни­ ке», сообщал следующее. «Большая часть [жителей маньчжурских дере­ вень - Е.Н.] убежала за границу и там, вооружившись и получив значи­ тельную подмогу от своих войск, сделала вылазку на наш берег, сожгли [1икет и заставили отступить небольшой, высланный против них, отряд русских. Но подоспевшие наши войска (солдаты, казаки и орудия) произ­ вели большой урон недисциплинированной толпы: маньчжуры в ужасе бросали свои ружья и бежали в рассыпную, тщетно ища спасения. Почти все пересадившиеся на наш берег маньчжуры погибли» (179). В результа­ те этой стычки, произошедшей 5 июля, противник потерял около 700 че­ ловек (180).

Гродеков Н иколай И ванович (22.09.1843, Е л и заветград (К ировоград) - 12.12.1913, П етербург) - генерал от инф антерии, член Государственного Совета (с 1902 г), постоянный член Совета государственной обороны (1905гг) первый председатель Приамурского отдела Российского географического общества (1894гг.), с 1902 г. почетны й граж данин г. Х абаровска. Из потом ственны х дворян Х ерсонской губернии. В 8 лет был отдан в Александровский сиротский кадетский корпус, после окончания которого продолжал учебу в Константиновском военном училище. Окончил училище в 1862 г Сл>окил в стрелковом батальоне, лейб-гвардии Гренадерском полку. В 1868 г окончил курс Академии Генерального штаба и до 1873 г. служил на Кавказе. С 1873 г - в Средней Азии, участник Хивинского похода. В 1883-1893 гг - военный губернатор Сыр-Дарьинской области. В 1893 г назначен помощником Приамурского генерал-губернатора.

28 марта 1898 г назначен Приамурским генерал-губернатором. В период восстания ихэтуаней (1900 г) руководил обороной Приамурского края и действиями русских войск на территории Северной Маньчжурии. В 1902 г. вышел в отставку. В 1906 г был назначен командующими войсками на Дальнем Востоке с правами главнокомандующего. С 1906 г по 1908 г - Туркестанский генерал-губернатор.

Нафажден: орденами Св. Анны III ст.. Св. Георгия IV ст., Св. Владимира I ст..

Белого Орла и другими.

Таким, образом, неразрешимая дипломатическим путем проблема раз­ решилась летом 1900 г., когда в связи с инцидентом в районе Благовещен­ ска селения зазейских маньчжур на русском берегу Амура опустели.

После окончания боевых действий на Амуре приамурский генерал-губернатор констатировал: «ввиду того, что группа этого иноплеменного и недружественного к русским населения представляла явную аномалию на нашей территории и в течение долгих лет не обнаруживала признаков сбли­ жения с русскими, ныне сделано распоряжение, чтобы ушедшие зазейские маньчжуры не допускались обратно на прежние места жительства»

(181).

17 ноября 1901 г. императорским указом земля от р. Зеи на юг до быв­ шей деревни Хормолдзин, названная Зазейским районом, была предос­ тавлена для заселения Амурскому казачьему войску «в воздаяние за доб­ лестную службу казаков этого войска при защите Приамурского края и в последних военных столкновениях с китайцами» (182).

По инициативе Хэйлунцзянского губернатора, указывавшего, что вслед­ ствие событий 1900 г. более 10 тысяч человек попали в бедственное со­ стояние, не имея средств к существованию, китайскими властями неодно­ кратно поднимался вопрос о возвращении зазейских маньчжур на левый Г>ерег Амура. Российское правительство считало, что маньчжуры, эмигри­ ровавшие в Китай, потеряли права, дарованные Айгуньским договором (183). Анализируя создавшуюся ситуацию, российский МИД в качестве возможной меры по урегулированию проблемы пред лагал проведение пе­ реговоров по индемнизации, уплаты вознаграждения, «с тем, чтобы ки­ тайцы отказались от каких бы то ни было дальнейших домогательств» (184).

Тем не менее вопрос земель Зазейского района возникал в 1907 г, ког­ да китайское правительство вручило несколько нот русскому посланнику и Пекине. В 1910 г при посещении Приамурского генерал-губернаторства даотаем Ли, он, выразив желание посетить Зейский район (Николаевский станичный округ), неоднократно поднимал вопрос о его возвращении, давая понять, что посланник в Санкт-Петербурге лично доведет это требование до императора, а в случае отказа ф озил обратиться в международный суд (185). Обширная дипломатическая переписка между Китаем и Россией по )той проблеме не привела к решению, устроившему обе стороны. Вопрос о землях зазейских маньчжур был вновь поднят Китаем на пекинских кон­ сультациях 1964 г, в ходе которых китайские представители выдвинули претензию на сохранение прав китайских граждан проживать в пределах Советского Союза на участке восточнее слияния Зеи с Амуром у Благове­ щенска. Эти претензии советские дипломаты отклонили, а руководитель делегации П.И. Зырянов подчеркнул, «что в договоре нет ни единого сло­ ва о принадлежности Китаю территории в этом районе» (186).

Таким образом, существование многочисленных ф уп п китайских миг­ рантов в крае сопровождалось значительными сложностями в деле конт­ роля и надзора за этой категорией населения, но в рассматриваемый пери­ од проблема не нашла адекватного решения. Русская администрация не смогла разработать и осуществить целостную профамму, обеспечивавшую эффективный контроль над китайским населением на русской территории.

Представляется, что наиболее весомыми можно назвать следующие при­ чины:

- недооценка значения этой этнической ф уппы как политического фактора, и, как следствие, представление о нецелесообразности создания для нее специальных структур управления на началь­ ном этапе освоения территории;

- исключение китайского вопроса из числа приоритетных задач в силу малочисленности админисфации и неисчислимости проблем, ф ебовавш их неотлагательного решения;

- отсутствие правовой базы, позволявшей в законодательном по­ рядке разрешать ситуации, которые были характерны для При­ - отсутствие чиновников, знавших китайский и маньчжурский язы­ ки, обычаи и традиции этих народов и способных принимать ре­ шения с учетом национальной специфики китайцев;

- зависимость местной администрации от центра, который нередко отдавал приоритет общегосударственным интересам в ущерб ре­ - влияние на политику местных властей по отношению к китайс­ ким подданным конкретной ситуации, складывающихся в русскокитайских отношениях;

- различие во взглядах генерал-губернаторов на китайский вопрос, неумение и нежелание отдельных чиновников принимать само­ стоятельные решения и нести за них ответственность.

Существовали и объективные факторы этнокультурного порядка, зат­ руднявшие взаимодействие русской администрации с китайцами. Факто­ ром, препятствовавшим введению русского управления, на наш взгляд, являлась автономность китайских общин от иноэтничного мира. При этом специфика организации жизни китайской общины была такова, что внут­ ренний уклад оставался недоступным взору стороннего наблюдателя. Не­ маловажным являлось и то, что, в отличие от корейцев, демонстрировав­ ших хотя бы внешние признаки аккультурации, китайцы обладали не только явно выраженным этническим самосознанием, но и демонстрировали свое присутствие на данной территории как на «своей», что при определенных политических обстоятельствах могло представить угрозу целостности Рос­ сийской империи в этом регионе.

В качестве рабочей гипотезы представляется, что непременным атри­ бутом механизма адаптации китайской этнической группы на новой тер­ ритории является воспроизведение общинных отношений. Остановимся подробнее на специфике китайской общины. Рассмотрим некоторые осо­ бенности китайской эмиф ации, учитывая, что в процессе освоения новых территорий каждый народ реализует свою адаптационно-деятельностную модель. Исследователь китайской эмиграции С.Р. Лайнгер выделяет в ка­ честве наиболее характерных черт общины следующие характеристики: