«ПОГРЕБАЛЬНАЯ ТРАДИЦИЯ И ОБРЯД В ВИЗАНТИЙСКОМ ХЕРСОНЕ (IV–X вв.) Харьков Коллегиум 2011 УДК 904:726 (477.7) 653 ББК 63.444–7 Ф 76 Рекомендовано к изданию: Ученым советом исторического факультета Харьковского ...»

С В 1889 г. были начаты систематические работы, как на территории древнего города, так и на территории некрополя, которые велись по определенному плану. В результате был получен обильный фактический материал. На протяжении 1889 — 1907 гг. под руководством К. К. Косцюшко — Валюжинича были исследованы участки некрополя, расположенные по периметру южных оборонительных стен, на западном и восточном берегах Карантинной бухты, на склонах Девичьей горы и у Южного загородного храма монастыря Богородицы Влахернской. Было раскопано около 2,5 тыс. погребальных сооружений античной и раннесредневековой эпох [130, с. 50 — 52; 369, с. 132 — 135; см.:

Прил. Б].

Помимо этого, велись впечатляющие по объемам работы на территории городища. Было открыты и исследованы христианские культовые комплексы, которые включали и усыпальницы [cм.: Прил. Б, рис. 1, 2]. Исследования принесли огромный объем археологических материалов, без которых сегодня немыслимо изучение всех без исключения сторон жизни населения Херсонеса — Херсона, в том числе и погребального обряда города в разные эпохи.

В течение своей археологической деятельности К. К. Косцюшко — Валюжинич публиковал краткие и полные отчеты о раскопках в «Отчетах» и «Известиях» Императорской археологической комиссии за 1890 — 1907 гг. Таким образом вводился археологический материал в научный оборот [223, 91 — 132; 208, с. 51 — 119; 210, с. 1 — 62; 226, с. 3 — 79; 225, с. 11 — 113; 224, с. 3 — 54; 203, с. 1 — 89; 209, с. 19 — 85; 552, с. 13 — 15; 553, с. 103 — 104; 554, с. 1 — 55; 555, с. 1 — 62; 556, с. 37 — 110; 557, с. 111 — 113;

558, с. 124 — 134; 559, с. 231 — 233]. Помимо этого, были составлены подробные археологические отчеты, которые сегодня находятся в НА НЗХТ. Однако необходимо заметить, что часть материала, добытого при раскопках некрополя, осталась необработанной вследствие смерти исследователя.

Публикации и отчеты К.К. Косцюшко — Валюжинича несут отпечаток того, что он не был профессиональным ученым, а являлся, скорее, археологом — самоучкой. Этим во многом объясняется относительно несовершенная методика его полевых работ, и, что особенно важно, принципы обработки, фиксации и сохранения материала, полученного в ходе раскопок. Несомненным оправданием ему служит тот факт, что он был первым и во многом прокладывал дорогу последователям. Разумеется, «трудно нам судить людей того века, так как наука живет, развивается, а с нею вместе совершенствуется и точка зрения на предметы и метод разыскания предметов древности» [76, с. 11].

Несмотря на то, что со временем уровень фиксации результатов раскопок рос, отчеты К. К. Косцюшко — Валюжинича не содержится достаточно материала для реконструкции особенностей обряда захоронения, не всегда приведены датировки или они носят условный характер.

Все это часто не позволяет говорить даже о религиозной принадлежности покойного, об эпохе к которой он относится. Последующие исследователи методично пеняли на то, что в записях дневников и отчетов, как правило, не содержались надлежащие планы, схемы и чертежи погребальных сооружений [98, с. 307], при описании погребальных комплексов не отмечалось расположение костяков и не приведено детального описания погребального инвентаря [141, с. 38, рис 22]. Одним из справедливых замечаний, которые были высказаны в адрес К. К. Косцюшко — Валюжинича уже его современниками, было то, что вещи из захоронений он хранил не по комплексам, а по видам.

Р. Х. Лепер, сменивший К. К. Косцюшко -Валюжинича на посту заведующего раскопками в Херсонесе, в ряде случаев не мог идентифицировать происхождение той или иной находки. Такие находки он помечал буквой «К» (раскопки Косцюшко).

При этом нельзя не отметить, что К. К. Косцюшко — Валюжиничем «были проведены огромные по масштабам, объемам работы, и без его самоотверженного, многолетнего труда мы сегодня не знали бы так много об истории и культуре Херсонеса, и о его некрополе» [315, с. 120 — 121].

Именно К. К. Косцюшко — Валюжинич заложил основы научно — исследовательского комплекса, которым сегодня является Национальный заповедник «Херсонес Таврический».

Далее работы были продолжены чертежником М. И. Скубетовым. К сожалению, отчет о раскопках конца и 1908 гг. так и не был представлен в Археологическую комиссию, хотя автор и опубликовал краткое описание нескольких десятков могил (мог. № 2445 — 2465), но без иллюстраций и чертежей [337, с. 289 — 296]. Судя по дневниковым записям, в конце 1907 — начале 1908 г.

М. И. Скубетов вел небольшие по объемам работы на восточном берегу Карантинной бухты, на склоне Карантинной балки, к юго-востоку от башни XVII (Зинона) [337, с. 295 — 296]. Раскопки также велись у западных оборонительных стен Херсонеса, где во рву были обнаружены склепы, вырубленные в скале, и группа грунтовых захоронений. В частности, здесь в 1911 — 1912 гг. М. И. Скубетовым был исследован склеп, стены которого содержали раннехристианские росписи [319, с. 465 — 466].

В марте 1908 г. раскопки некрополя возглавил Н. И. Репников. Им были продолжены раскопки участка кладбища к юго-востоку от башни XVII, на территории бывшего монастырского «верхнего скотного двора», а также у 20-й куртины [308, с. 149]. Но, к сожалению, археолог не приводил в дневнике чертежей всех захоронений, ограничиваясь лишь отдельными, наиболее интересными, с его точки зрения, погребальными сооружениями и общим планом раскопанного участка [308, Табл. 4]. Позже при публикации дневников, осуществленной под руководством К. Э. Гриневича, в печать не вошли некоторые составляющие, как, например, таблицы с фотографиями погребального инвентаря исследованных комплексов. [130, с. 53].

С 4 июля 1908 г. Императорской археологической комиссией руководителем работ в Херсонесе был назначен Р. Х. Лепер. До своего назначения он занимал пост ученого секретаря Русского археологического института в Константинополе [354, с. 38 — 39]. Под его руководством раскопки некрополя на разных участках велись вплоть до начала Первой мировой войны [130, с. 53].

Р. Х. Лепер продолжил раскопки на участке, который исследовал Н. И. Репников. Кроме того, он вел работы на западном берегу Карантинной бухты, по обеим сторонам шоссе, которое шло вдоль Карантинной бухты в Херсонес, на склонах Девичьей горы, между передовой и основной оборонительными стенами западной линии обороны, у 4 — 6-й куртин, на северном берегу, в районе монастырской купальни и на территории оранжереи монастыря св. Владимира [560, с.241 — 259; 76, с. 38 — 39; 130, с. 50 — 59].

Свое назначение Р. Х. Лепер воспринял как понижение по должности, и это сказывалось на отношении и интересе к работе. Занятый службой в городской гимназии Севастополя, он не всегда лично присутствовал на раскопках, таким образом, наблюдение за работой велось помощниками и квалифицированными рабочими. В ряде случаев они даже вели самостоятельные дневники и записи о раскопках, в частности сохранились дневники В. Логачева и Н. З. Федорова. Авторские дневники последнего о раскопках некрополя за 1913 — 1914 гг. сохранились в архиве Национального заповедника «Херсонес Таврический» [411;

412].

Дневники раскопок некрополя под руководством Р. Х. Лепера за 1908 — 1910 гг. в свое время были опубликованы К. Э. Гриневичем [243, с. 189 — 256]. Но в публикацию вошел далеко не весь материал. Результаты раскопок 1911 — 1914 остались не опубликованы [241; 242;

244; 245; 246; 247; 248; 249; 250; 251; 252].

В условиях осложнения международной обстановки с началом Первой мировой войны, в августе 1914 г. Р. Х. Лепер был отстранен от руководства раскопками [78, с. 188 — 189; 354, с. 40]. Война и последовавшие за ней социальные потрясения почти на десять лет прервали раскопки некрополя.

Суммируя результаты археологических исследований кладбищ Херсонеса — Херсона, проводившихся с 1888 до 1914 гг., следует отметить, что за этот период было открыто и изучено значительное количество памятников (более 2500 погребальных сооружений), накоплен обширный археологический материал. Но погоня за эффектными находками, важная для финансирования раскопок [76, с. 27], несовершенная методика исследования и фиксации материала привели к низкой информативности памятников некрополя. Однако нельзя не отметить, что именно на это время пришлись самые масштабные раскопки херсонесского некрополя за все время его изучения. Кроме того, методики раскопок, фиксации материала и его последующей атрибутации формировались именно в это время и не без влияния богатого опыта исследования кладбищ Херсонеса.

1.1.3.  Третий  период  исследований  (1920-е гг. —  1991 г.).

После окончания политических бурь и потрясений, связанных с Первой мировой войной, революциями и гражданской войной, на основе «Склада местных древностей», основанного К. К. Косцюшко — Валюжиничем в 1892 г., в августе 1925 г. был открыт Херсонесский музей. Его первым директором стал К. Э. Гриневич. Именно этому человеку удалось создать научно — исследовательское и культурно — просветительское учреждение, ставшее центром, на основе которого велась дальнейшая работа по изучению истории и культуры Херсонеса — Херсона [354, с. 42 — 45]. Но в прежних масштабах раскопки городища и его окрестностей уже не были возобновлены. Лишь в 1930 г.

на восточном берегу Карантинной бухты было зачищено и обмеряно два ограбленных склепа первых веков н. э., вырубленных в скале, где захоронения совершались и в средневековый период [130, с. 54].

В 1931 г. в связи со стремительным разрушением береговой линии в северной части херсонесского городища, по инициативе директора музея проф. В. Ф. Смолина и под непосредственным руководством сотрудника музея Г. Д. Белова было начато планомерное исследование приморских кварталов в этом районе. Во время работ было открыто множество памятников, относящихся к античной и средневековой эпохам. Так, были раскрыты христианские храмы, получившие условное обозначение базилик 1932 и 1935 гг. В поздний период своего существования они содержали погребения, то есть имели, в том числе и гробничные функции.

В 1937 и в 1940 гг. были зафиксированы погребения, относящиеся к наиболее раннему периоду существования Херсонеса Таврического, под XI и XVI кварталами, а также вблизи X поперечной улицы [254, с. 135 — 136; 23, с. 33].

Помимо древнейшего могильника на северном берегу, в 1937 г. сотрудник Херсонесского музея А. К. Тахтай исследовал небольшой участок античного и раннесредневекового некрополя к северо-востоку от башни XVII [254, с. 135;

389, с. 19 — 43]. В 1942 г., во время обороны г. Севастополя, к западу от участка раскопок 1937 г., у подошвы южного склона Херсонесской балки археологом был обследован случайно обнаруженный склеп, вырубленный в скале [389, с. 123 — 125].

После окончания Второй мировой войны работы в Херсонесе и его окрестностях возобновились, однако находки этого времени единичны. В 1948 г. у западных оборонительных стен, в северо-восточной стене рва Г. Д. Белов открыл два раннесредневековых склепа, вырубленных в скале [21, с. 245 — 254]. В 1968-1969 гг. работы в этом районе были продолжены И. А. Антоновой и С. Г. Рыжовым. Было расчищено еще два склепа, один из которых был заперт закладной плитой с надписью VII в. [15, с. 262 — 264].

В 1953 г. О. И. Домбровский при исследовании Южного загородного храма монастыря Богородицы Влахернской раскопал две могилы, которые в свое время не попали в поле зрения К. К. Косцюшко — Валюжинича [98, с. 313 — 316]. В 1955 г. в юго-восточной части некрополя, в 60 м от башни XVII был открыт еще один склеп [47, с. 6 — 8].

В конце 1950-х гг. в ходе реставрационных работ, развернувшихся в юго-восточной части Херсонеса, под протохеизмой 19 куртины был открыт небольшой участок захоронений позднеантичного периода [47, с. 1 — 25; 368, с. 240 — 246; 48, с. 286 — 288], а к юго-востоку от башни XVII были исследованы две подбойные могилы [71, с. 57 — 62]. В 1960 г. в южной части некрополя также были открыты склепы, а в 1961 — 1962 гг. подбойная могила на склонах Девичьей горы и склеп, обнаруженный во время строительства стадиона в Карантинной балке на территории воинской части [195, с. 1 — 25].

В 1959 — 1961 гг. Е. г. Суровым во время работ в северо-западной части Херсонесского городища было раскопано два склепа, а также участок грунтовых захоронений [381;

382, л. 74 — 83, 90 — 94, 96, 102, рис 13, 17, 18; 380,;

383, с. 152 — 182; 378, с. 126 — 127, 131 — 132].

В 1963 г. еще один участок захоронений был открыт Л. г. Колесниковой и А. Н. Щегловым за северо-западной оборонительной линией Херсонеса, на восточном склоне Песочной балки, где планировалось строительство пограничной заставы [447, с. 109 — 116]. В 1966 — 1967 гг. Ю.

А. Бабиновым и Л. г. Колесниковой были исследованы склепы, обнаруженные во время строительства в южной части некрополя, на улице Древней [196, л. 1-3; 130, с. 55].

В 1972 — 1973 гг. были раскопаны склепы к юго-западу от башни XVII и могила на участке некрополя у Южного загородного храма монастыря Богородицы Влахернской [130, с. 55].

Существенный сдвиг в исследовании загородного некрополя произошел в 1975 г., когда за западными оборонительными стенами Херсонеса, на восточном склоне Песочной балки под руководством В. М. Зубаря совместно с Херсонесским музеем начал работу Античный отряд Института археологии АН УССР, целью работы которого было исследование некрополя. В том же были раскопаны четыре склепа, а также проведены обмеры склепов и могил на участке некрополя у Южного загородного храма монастыря Богородицы Влахернской [164, с. 327 — 328].

В 1981 г. в ходе строительных работ на участке некрополя у Карантинной бухты был обнаружен ограбленный, вероятно, еще в древности, склеп [326, с. 92 — 96]. В том же году, Античный отряд Института археологии АН УССР возобновил работы на западном некрополе, которые без перерывов продолжались вплоть до 1988 г. и имели систематический, планомерный характер. В 1981 — 1983 гг. на склоне Песочной балки продолжалось исследование склепов и велась проверка данных геофизической разведки, зафиксировавшей пустоты в скале. Она осуществлялась в 1979 г.

группой геофизиков под руководством И. А. Антоновой и В. В. Глазунова. Итогом этой проверки стало открытие ряда новых памятников [169, с. 261 — 262; 160, с. 262 — 263;

161, с. 278 — 279; 168, с. 101 — 130].

Помимо раскопок склепов, в 1983 — 1989 гг. за западными оборонительными стенами продолжались исследования участка грунтового некрополя. Здесь были открыты не только склепы, но и могилы, вырубленные в скале, а также захоронения, совершенные по способу кремации и ингумации в наскальном грунте [159, с. 236 — 237; 162, с. 332 — 333; 163, с. 279]. Кроме того, был зафиксирован позднеантичный участок детских захоронений, которые совершались в амфорах и могилах, сложенных из черепицы и плинфы [49, с. 228 — 239].

Археологические раскопки в рассматриваемый период существенно расширили число исследованных погребальных комплексов, среди которых были погребения как античного, так и раннесредневекового времени.

1.1.4.  Исследование  некрополя  в  конце  ХХ —  начале  XXI вв.  В 1995 — 1998 и 2001 гг. были продолжены раскопки к югу от участка грунтового некрополя 1983 — 1989 гг.

за западными оборонительными стенами экспедицией ХНУ имени В. Н. Каразина, Харьковской государственной академии культуры и Херсонесского заповедника под руководством А. В. Магды и В. А. Дмитриева. Здесь было исследовано и доследовано 28 грунтовых могил и один ограбленный склеп, вырубленный в скале, а также было раскопано до сих пор не атрибутированное сооружение, получившее условное название «основание стены» длиной 34 м, состоявшее из двулицевой трехслойной кладки с забутовкой [260, с. 159 — 161].

В 1998 г. совместной украинско-австрийской экспедицией под руководством В. М. Зубаря и Р. Пиллингер проводились раскопки двух склепов, открытых грабителями на западном берегу Карантинной бухты, в непосредственной близости от участка некрополя у Южного загородного храма монастыря Богородицы Влахернской.

Склепы содержали раннехристианские полихромные росписи. В 2000 г. опубликован подробный отчет об этих исследованиях [146].

В 2002 г. грабителями был вскрыт квадратный в плане склеп, вырубленный в скале, который располагался приблизительно в 20 м к северо-востоку от Южного загородного храма монастыря Богородицы Влахернской.

Сотрудники Национального заповедника «Херсонес Таврический» под руководством Е. Я. Туровского провели предварительный осмотр памятника, его фотофиксацию и осуществили консервацию погребального сооружения.

В 2006 г. работы по исследованию памятников были продолжены. В результате был сделан ряд интереснейших находок. В частности, стены и потолок одного из склепов содержали раннехристианские росписи и эпитафии.

В другом склепе по свежей штукатурке были нанесены изображения (граффити) кораблей. Находки, из этих склепов, позволяют уточнить датировку расписных склепов херсонесского некрополя [398].

Экспедиция под руководством Е. Я. Туровского продолжает раскопки данного участка кладбища, особенно перспективного для исследования раннехристианских гробниц.

Подводя итог более чем 150 летней истории исследований территории Херсонесского некрополя необходимо отметить, что на сегодняшний день исследовано более одиночных и коллективных погребальных сооружений за приделами городских стен, значительная часть которых относится к эпохе поздней античности и раннего средневековья.

Исследование памятников средневековых кладбищ Херсона практически осталось вне поля зрения специалистов.

На сегодняшний день существует незначительное количество упоминаний о средневековых погребальных комплексах, при этом всего в нескольких работах делается попытка анализа погребений византийского времени.

Первой попыткой обращения непосредственно к христианским погребениям можно считать фундаментальную монографию М. И. Ростовцева «Декоративная живопись юга России» [319]. Но при этом необходимо отметить, что данный труд охватывает лишь один вопрос, посвященный исключительно расписным христианским склепам, оставляя без внимания основную массу памятников.

Другим обращением к христианским кладбищам Херсона стала работа А. Л. Якобсона [455]. Фактически, этот труд является первой попыткой обобщения и анализа соответствующего накопленного материала. Однако, необходимо учитывать, что на сегодняшний день выводы исследователя устарели и требуют пересмотра, особенно в отношении херсонесского кладбища периода VII — IX вв.

Среди новейших исследований необходимо отметить работу В. М. Зубаря «От язычества к христианству» [146, с. 44 — 103]. Автор, прежде всего на основе анализа погребений пытался определить время массового распространения христианства среди жителей города, приводя краткий обзор раннехритианских памятников среди погребений херсонского некрополя IV — VI вв.

Необходимо также отметить работу коллектива авторов «Херсонес Таврический в середине I в. до н. э. — VI в.

н.э. Очерки истории и культуры», в которой поднимается вопрос распространения христианства среди жителей города, во многом на основании памятников позднеантичного некрополя. [146, с. 556 — 628] Попытка непосредственного анализа совокупности раннесредневековых погребений была сделана в рамках комплексного исследования византийского Херсона, опубликованного С. Б. Сорочаном [350, с. 1031 — 1095]. Фактически эта работа стала началом системного рассмотрения накопленного материала христианских погребений в Херсонесе — Херсоне. Но при этом необходимо отметить тот факт, что в рамках исследования, поставившего перед собой цель подвести итог изучению всей раннесредневековой истории города, раздел, посвященный кладбищам, лишь один из многих и является, скорее, актуализацией темы, во многом указывающей направление будущим исследователям.

Учитывая специфику проблемы, в ходе работы возникла необходимость в привлечении более широкого круга специальной литературы. В первую очередь это касается работ, посвященных позднеантичному некрополю, поскольку процесс возникновения и развития херсонесской христианской общины начинается в этот период истории города. Среди работ по этой теме выделяется монография В. М. Зубаря «Некрополь Херсонеса Таврического I — IV вв. н. э.» [140].

В работе выделяются основные типы погребальных сооружений, приводится попытка их систематизации, намечаются некоторые выводы относительно пространственной организации кладбищ.

Значительный интерес представляет работа А. В. Буйских «Пространственное развитие Херсонеса Таврического в античную эпоху». Автор систематизирует накопленный материал, относящийся к античной истории города [48]. Хронологические рамки работы охватывают период формирования христианской общины IV — VI вв. Особое внимание уделено погребальным сооружениям, их типам, предпринимается попытка внести коррективы в систематизацию погребальных сооружений в разные периоды существования города.

Кроме того, исследование памятников городища и прилегающей территории, их анализ и попытки интерпретации вызвали ряд полемических вопросов, потребовавших привлечения материалов херсонесского некрополя. В первую очередь необходимо отметить дискуссию о возникновении и роли раннехристианской общины. Она породила два основных предположения. Большинство специалистов (В. Ф. Мещеряков [271, с. 100 — 108; 270, с. 121 — 144.], В. М. Зубарь [155, с. 4 — 14; 167; 157, с. 8 — 29; 140], М. И. Золотарев [127, с. 15 — 21], И. А. Завадская [110, с. 410 — 411], К. Цукерман [438, с. 545 — 561], С. Б. Сорочан [354, с. 157]) придерживаются поздней даты христианизации города и определяют ее концом IV — V вв.

Другая точка зрения, относит этот процесс к III — IV вв.

В основном ее придерживались ученые XIX — начала XX ст. Среди них следует назвать М. И. Ростовцева [319], Ю.

А. Кулаковского [230, с. 51 — 52], А. И. Маркевича [268, с. 106], А. Л. Бертье — Делагарда [39, с. 60 — 64]. В числе современных сторонников ранней даты можно выделить А. С. Беляева [38, с. 256 — 258], П. Д. Диатроптова [87, с. 127 — 151], Л. г. Хрушкову [435, с. 393 — 420].

Эта проблема важна и для данного исследования, хотя она является лишь одной из многих, которые необходимо рассмотреть в работе для полноты картины Другим спорным вопросом стала датировка возникновения такой группы памятников как херсонесские расписные склепы. Исследователи и здесь разделились на две группы.

Первая из них связывает такие погребальные сооружения с периодом утверждения христианства и датирует временем не ранее V — VI вв. (наиболее последовательным сторонником поздней даты является В. М. Зубарь, посвятивший данному вопросу не одну публикацию) [155, с. 4 — 14; 157, с. 18; 170; 146, с. 74 — 88; 166, с. 131 — 136]. Другая группа ученых выдвигает предположение, что склепы могут быть датированы временем не позднее второй половины IV — начала V вв. Первым такую дату обосновал М. И. Ростовцев [319, с. 449 — 506]. Сегодня его предположения разделяют П. Д. Диатроптов [85, с. 34 — 37], И. А. Завадская [110, с. 407 — 413; 111, с. 258 — 288], Л. Г. Хруш- кова [435, с. 416 — 419; 561, с. 54], Е. Я. Туровский [398, с. 189 — 192]. Исследования таких памятников продолжаются и в ближайшее время можно ожидать появления новых артефактов.

Еще одной проблемой вызвавшей дискуссию, стали границы средневекового кладбища. Так, Е. Я. Туровский поддержал тезис А. Л. Якобсона [455] о сокращении территории кладбищ Херсона в средние века [375, с. 11]. В свою очередь С. Б. Сорочан не согласился с этим взглядом и попытался доказать, что территория средневекового некрополя не сокращалась, причем в средние века не только использовались позднеантичные погребальные сооружения, но и создавались новые [350, с. 1031 — 1095].

Таким образом, становится очевидным, что вопрос о раннехристианской погребальной традиции и обряде оставался без должного научного внимания на протяжении всей истории археологических исследований херсонесского некрополя. В тех же редких случаях, когда затрагивали раннехристианские памятники, внимание сосредотачивалось лишь на нескольких частных вопросах. При этом цели воссоздать общую картину развития погребального обряда и пространственной организации кладбищ Херсона на протяжение IV — X вв. не ставилось.

Фактически, есть все основания утверждать, что указанный выше список основных трудов, посвященных христианским погребениям Херсонеса — Херсона исчерпывается.

Этот факт в определенной мере подтверждает актуальность избранной темы работы. При всем объеме накопленного материала его анализ, систематизация и интерпретация фактически оставались и остаются за пределами интересов исследователей. Даже те немногие работы, которые на сегодняшний день существуют, не ставили перед собой цель обобщенного, полного анализа всего материала и, скорее, являются указанием возможного направления исследования, при чем приведенные выводы иногда требуют уточнения, переосмысления или полного пересмотра.

В целом, характеризуя источники по рассматриваемой теме и историографию исследований, необходимо подчеркнуть, что, несмотря на значительное количество памятников (только погребальных сооружений вне города открыто более 3500, не считая комплексов при городских храмах), их обобщенному анализу и интерпретации в рамках IV — X вв. внимание почти не уделялось. Не смотря на возросший в последнее время интерес к раннехристианским погребальным памятникам, в том числе и на территории Украины [267; 179], материалы херсонесских раннесредневековых кладбищ, при всем богатстве, остаются вне поля зрения исследователей, и такое положение требует исправления.

1.2. Источники по истории погребальной традиции и обряда Херсонеса — Херсона Совокупность источников по истории погребального обряда и традиций раннесредневекового Херсонеса — Херсона может быть разделена на несколько основных групп.

1.2.1.  Археологические  источники. Несомненно, основной группой источников являются археологические материалы, полученные при исследованиях погребальных сооружений. Именно они позволяют интерпретировать религиозную и временную принадлежность комплекса, а в некоторых случаях и указать на роль покойного в церковной иерархии. Помимо этого, находки из погребений позволяют, реконструировать элементы погребальной традиции и обряда в ранневизантийском городе, их развитие и трансформацию.

К сожалению, обработка и публикация материалов некрополя фактически не проводится. Исключение составляют лишь несколько направлений. Так, одним из них является анализ стеклянных сосудов из гробничных комплексов [73, с. 97 — 261], другой группой источников стали светильники, встречающиеся в погребальных комплексах [165, с. 147 — 156].

Некоторые систематизированные обобщенные аналитические данные о христианских погребениях были опубликованы М. И. Ростовцевым [319, с. 439-507], А. Л. Якобсоном [455, с. 250 — 260], В. Ф. Мещеряковым [270, с. 121 — 144;

271, с. 104 — 105], П. Д. Диатроптовым [87, с. 136,142], В. М. Зубарем [140; 157, с. 9-18; 146, с. 48 — 98] и С. Б. Сорочаном [350, с. 1031 — 1096].

Во время раскопок христианских храмов в черте города было открыто множество погребений. Но их обобщающий анализ пока остается вне поля зрения исследователей. За исключением ряда упоминаний описательного характера, в работах, посвященных архитектуре, специальная информация о могилах внутри сооружений и рядом с ними отсутствует. Подобные погребения исследовались поверхностно.

В целом, характеризуя данную группу источников необходимо отметить, что, не смотря на значительный объем накопленного материала, его системное изучение почти не проводилось. В связи с этим они не могут иметь решающее значение для исследуемой темы, поскольку не позволяют восстановить полную картину погребальных традиций и обрядов жителей ранневизантийского Херсона. В соответствии с поставленной задачей существует необходимость привлечения более широкого круга источников, которые помогли бы раскрыться богатым археологическим материалам 1.2.2.  Нумизматические  источники.  Отдельной группой могут выступать нумизматические источники, играющие значительную роль при  датировании памятников. Монеты, имевшие хождение в позднеантичном — раннесредневековом Херсонесе — Херсоне относятся к наиболее изученной группе источников. Среди исследователей посвятивших труды систематизации и анализу нумизматических материалов необходимо отметить В. А. Анохина [11; 10], И. В. Соколову [342, с. 86 — 98; 343] В. В. Гурулеву [ с. 86 — 101], М. И. Золотарева [124].

1.2.3.  Письменные  источники.  Даже для столь значительного периода времени как IV — X вв., количество письменных источников, рассказывающих об истории города незначительно. При этом тексты, имеющие непосредственное отношение к теме исследования, и вовсе единичны. Главным образом это агиографическая литература.

Характер данного жанра породил немало споров и точек зрения, от полного принятия и поиска соответствующих памятников в топографии города до абсолютного отрицания достоверности.

В числе письменных источников, имеющих немаловажное значение для исследования, необходимо назвать тексты, посвященные Херсонским епископам. Жития свв. епископов Херсонских сохранились в семи вариантах: 4 житийных и 3 синаксарных. Их тексты известны на греческом, грузинском и церковнославянском языках.

Они неоднократно издавались во второй половине XIX — начале XX вв. [431, с. 134 — 161; 432, с. 141 — 174; 233, с. 1 — 81; 234; 235; 236, с. 108 — 132; 232; 186, с. 75 — 88]. Необходимо особо отметить собрание греческих и славянских текстов Житий, опубликованное профессором П. Лавровым [232]. Значительный вклад в их перевод, комментирование и изучение внес академик В. В. Латышев [233, с. 1 — 81; 234; 235; 236, с. 108 — 132; 186, с. 75 — 88]. Основное внимание в исследовании он уделил критическому анализу, сопоставлению и датировке источника [428, с. 248]. Два варианта текста с новыми подробными комментариями были опубликованы в качестве приложения к монографии С. Б. Сорочана «Византийский Херсон» [350, с. 1255 — 1281]. Пользуясь историко-топографическим и археологическим ключом, исследователь убедительно обосновал время создания источника третьей четвертью VI в. Тексты Житий свв. епископов Херсонских содержат целый ряд важных данных, позволяющих с некоторой долей вероятности восстановить религиозную и политическую ситуацию в городе в период возникновения и становления христианской общины. Помимо этого, они содержат указания на ряд ориентиров, при помощи которых можно восстановить некоторые топографические подробности херсонесских кладбищ, по крайней мере, позднеантичного — ранневизантийского периодов.

Не меньший интерес представляет текст «Мартирия св.

Мартина». Он был составлен, вероятно, одним из людей, близко знавших Папу Мартина I. В источнике сообщаются подробности, позволяющие определить место погребения святого: «при храме Девы Марии, именуемом Влахернским», кроме того, упоминается о «святых могилах», расположенных в его окрестностях [350, с. 1302 — 1307].

Немаловажными источниками являются тексты, посвященные миссии Константина Философа и обретению мощей св. епископа Климента Римского. К ним относятся ‘ неоднократно переводившийся на старославянский язык [232, с. 13-19, 19-24, 109-114, 115-121, 121-125], Слово св. Ефрема, епископа Херсонского, о чуде св. Климента над отроком [232, с. 25-30, 36-46;

431, с. 134-148], Vita cum translatione S. Clementis [232, с. 142-147], Житие и перенесение (мощей) св. Климента (так называемая «Италийская легенда») [106, 327-342;

107, 215-225], Слово на перенесение мощей св. Климента, включенное в состав Четьи Минеи митрополита Макария [338, с. 319-326; 232, с.127-139; 427, с. 246-256], а также документа первой половины XVI в., находившегося в числе рукописей библиотеки Московской Духовной Академии [427, с. 246-256]. Указанные сочинения содержат редкие сведения о традициях, связанных с местным почитанием святых, об особенностях богослужения, позволяют с долей вероятности идентифицировать некоторые храмы Херсона, их мемории и мартирии.

Интересные факты, связанные почитанием мест погребения святых, сохранило свидетельство Феодосия Африканского (около 530 г.), в котором говорится о традиционном ежегодном паломничестве на место гибели св. Климента в день его памяти [413, с. 5, 17-18]. Хотя текст неоднократно дополнялся вплоть до VIII в., детали описания паломнического шествия херсонитов к святым мощам позволяют предположить, что эта давняя христианская традиция являлась неотъемлемым элементом почитания св. Климента в Херсоне.

Несмотря на малочисленность и специфический характер, письменные источники содержат важную информацию о религиозной жизни жителей города, некоторые факты, связанные с организацией и функционированием городских кладбищ, в том числе и о сакральных, и привилегированных погребениях при культовых сооружениях. Недостаточная информативность письменных свидетельств отчасти восполнима привлечением других видов источников.

1.2.4.  Эпиграфические  источники.  Особой группой являются памятники христианской эпиграфики. В своем большинстве они сосредоточены в фондах и экспозиции средневекового отдела музея Национального заповедника «Херсонес Таврический». В первую очередь, это надгробия, содержащие эпитафии. В результате археологических раскопок на территории херсонских кладбищ была собрана коллекция, включающая около 30 средневековых надгробий или памятников, которые могут быть к ним отнесены [см.: Прил. В]. Но в отличие от античных предшественников, средневековые памятники не часто содержат даже лаконичные эпитафии. В большинстве случаев это лишь упоминания имени покойного, иногда христианская формула «Свет. Жизнь».

Вместе с тем на территории некрополя сохранился, целый ряд артефактов, относящихся к данной группе источников. К ним относят раннехристианские росписи и граффити из погребальных сооружений. Среди них следует особо отметить эпитафию семи женщин, которая начертана внутри склепа № 1431, открытого в 1902 г. [221, л. 82 — 83, рис. 88, 89]. Отдельно необходимо остановиться на расписных раннехристианских склепах. На сегодняшний день известно более десяти таких памятников, относящихся к ранневизантийской эпохе. Значительная их часть была описана в работе М. И. Ростовцева [319], сведения о двух склепах, открытых международной экспедицией под руководством В. М. Зубаря, были опубликованы в монографии «От язычества к христианству» [146]. В 2006 г. во время охранных раскопок на территории некрополя были исследованы два склепа, содержащие раннехристианские росписи и надписи — эпитафии в честь Аристона и Димитрия [398]. А. Ю. Виноградов опубликовал эти тексты в рамках исследования посвященного надписям, открытым в районе загородного монастыря Богородицы Влахернской [568, с. 226 — 249]. Исследования на данном участке некрополя продолжаются.

1.2.5.  Антропологические  источники.  К отдельной группе памятников может быть отнесен антропологический материал, полученный в результате раскопок херсонских кладбищ. Исследование этих материалов помогло бы проследить многие процессы, происходившие в херсонском обществе на протяжении средних веков. Так, изучение костных останков позволяет получить обширную информацию о жизни покойного, его этнической, имущественной, а в некоторых случаях даже профессиональной принадлежности, о рационе питания, наследственных заболеваниях. Однако, человеческим останкам долгое время не уделялось должного внимания. Об этом в 1886 г. писал А. П. Богданов:

«В сущности, дело святотатственное, преступление против священных обязанностей науки — относиться к древним остаткам Крыма и прилегающих к нему местностей так, как это делается еще теперь, и на что ученый мир смотрит чересчур снисходительно» [цит. по: 68, с. 10]. Несомненная заслуга А. П. Богданова заключается в том, что он первый обратил внимание на важность сбора и изучения антропологического материала будущими исследователями, ему принадлежит и первое описание черепов из Херсонеса. К сожалению, принципиально ситуация с тех пор мало изменилась.

В 1940 г. вышла статья Е. В. Жирова, посвященная изучению искусственно деформированных черепов, среди которых упомянуты и херсонесские. Эта работа является практическим пособием для выделения типов деформаций, хотя и не имеет прямого отношения к исследованию населения собственно Херсонеса [104, с. 81 — 88].

В 1948 г. была опубликована монография г. Ф. Дебеца «Палеоантропология СССР». Один из разделов этой книги посвящен изучению антропологического состава населения средневековых городов Крыма, в том числе и Херсонеса.

Автор представил предварительную характеристику херсонесских краниологических материалов, которая представляется лишь небольшой справкой в общем объемном труде [84].

В 1973 г. появилась монографияГ. П. Зиневич «Антропологические материалы средневековых могильников Юго — Западного Крыма». Данная работа стала первой попыткой обобщения всех данных по антропологии юго — западного Крыма, в том числе и Херсонеса — Херсона. Впервые материалы херсонесского некрополя с конца античной эпохи вплоть до позднесредневекового времени включительно стали предметом исследования. Наиболее ранняя из изученных Г. П. Зиневич серий Херсонеса происходит из склепов и относятся к IV в. [121, с. 143], но, учитывая специфику коллективных погребальных сооружений, верхняя хронологическая граница включила IX в. Автор подчеркнула относительную однородность изученных остовов. Погребеные принадлежали большой европеоидной расе, хотя отмечалось присутствие и монголоидов. Сравнительный анализ привел к выводу о этническом сходстве жителей византийского Херсона и соседних территорий (по материалам могильников у с. Скалистое, с. Заветное).

Не исключалось и участие тавров в этногенезе населения эпохи раннего средневековья [121, с. 154, 155].

В 80 — 90-х гг. ХХ в. были опубликованы новые антропологические материалы, относящиеся к средневековому периоду истории города [277, с. 182 — 183; 278, с. 141 — 153; 279, с. 113; 280, с. 86 — 87; 281, с. 70 -75;

172, с 132 — 134]. Однако отсутствие должного внимания к данному вопросу со стороны исследователей привело к безвозвратной утрате значительного количества останков из погребений Херсона. В настоящее время исследование антропологического материала в НЗХТ начинает принимать системный характер под руководством А. В. Иванова [174, с. 75 — 87; 173, с. 1627 — 1639].

В целом, необходимо отметить, что процесс формирования и развития христианского погребального обряда в позднеантичном — раннесредневековом Херсонесе — Херсоне остается слабо изученным. Письменные источники единичны и в большинстве своем носят косвенный характер, позволяя лишь уточнить некоторые отдельные подробности. Основную массу составляют археологические материалы, полученные при раскопках более 3500 погребальных сооружений. Средневековые памятники по ряду причин оставались вне поля зрения исследователей, даже те редкие работы, которые посвящены христианским погребениям, зачастую носят обзорный или констатирующий характер, не отличаются глубиной. Что касается антропологического материала, то его исследования в большинстве случаев и вовсе не производились, а отдельные публикации лишь подчеркивают необходимость системного изучения вопроса. Лишь использование различных групп источников, их совместный анализ может позволить восстановить картину становления и развития погребальной традиции и обрядов ранневизантийского провинциального города, каким являлся Херсон.

2. Погребальная традиция и погребения раннехристианского Херсонеса IV — V вв.

Распространение христианства стало мировоззренческой революцией, которая привела к изменению отношения не только к жизни, но и к смерти. Такая трансформация восприятия окружающего мира не могла не повлиять на весь уклад жизни горожан. Переворот в сознании нашел свое отражение и в наиболее консервативной сфере — в погребении, погребальной традиции и обряде.

Период распространения христианства и возникновение общины, постепенное укрепление ее роли среди горожан и окончательная победа новой религии в Херсонесе — Херсоне совпадают со временем формирования христианской погребальной традиции и обряда в целом. В этой связи город представляет особый интерес, поскольку внедрение нового мировоззрения можно проследить в погребениях на городских кладбищах. Вместе с тем необходимо отметить, что выделение раннехристианских погребений из общей массы является крайне сложной задачей, зачастую не имеющей однозначного решения.

Возникает необходимость рассмотреть процесс формирования раннехристианского кладбища как религиозного, мировоззренческого, социального, экономического явления в Херсонесе — Херсоне на переломе эпох, проследить его топографию, а также возникновение и развитие христианского погребального обряда и традиций, связанных с похоронами, раскрыть суть происшедшей трансформации восприятия смерти, отношение к ней херсонеситов в период перехода от античности к средневековью.

Для этого необходимо рассмотреть ряд частных вопросов. Во-первых, уточнить время появления христианской общины, а, следовательно, и первых христианских погребений. Во-вторых, раскрыть процесс формирования христианского кладбища в позднеантичном — ранневизантийском Херсонесе, его пространственную и сакральную географию и организацию. В-третьих, проследить развитие погребального обряда и традиции, связанной с похоронами в IV — V вв. и, как итог, попытаться выявить новое восприятие смерти жителями города.

Хронологические рамки раздела определяются кругом рассматриваемых вопросов. В конце III — IV вв. появляются первые христианские памятники на территории некрополя, а уже в VI в. Херсонес — Херсон становится христианским центром, через который происходит распространение новой веры на территории Юго — Западного Крыма, центром малого паломничества и церковной инфраструктуры. Именно к этому времени можно отнести формирование херсонсесского христианского кладбища как целостного комплекса.

2.1. Возникновение раннехристианского кладбища в Херсонесе Начало формирования христианского кладбища в позднеантичном Херсонесе напрямую связано с распространением христианства и возникновением новой религиозной общины. При всей аксиоматичности приведенного утверждения, оно нуждается в углубленном исследовании.

2.1.1.  Формирование  христианской  общины.  Вопрос проникновения, распространения и утверждения христианства в Херсонесе — Херсоне, несмотря на более чем столетнее изучение, остается спорным. Историография данной проблемы отражает общую противоречивость этой темы [427, с. 140 — 180; 233, с. 1 — 81; 236, с. 108 — 112, 442, с. 13 — 29; 186, с. 75 — 88; 319; 455; 452, с. 96 — 104;

197, с. 55 — 64; 271, с. 100 — 108; 270, с. 121 — 144; 35, с. 114 — 126; 87, с. 127 — 151; 155, с. 3 — 14; 167; 157, с. 8 — 29; 438, с. 545 — 561; 146; 430, с. 556 — 628; 166].

Наиболее спорным моментом остается вопрос о времени распространения нового учения в городе и о времени создания христианской общины.

Мнение специалистов разделилось между концом IV — V вв. (В. Ф. Мещеряков [271, с. 100 — 108; 270, с. 121 — 144], В. М. Зубарь [155, с. 4 — 14; Зубарь, 167; 157, с. 8 — 29], М. И. Золотарев [127, с. 15 — 21], И. А. Завадская [110, с. 410 — 411], К. Цукерман [438, с. 545 — 561], С. Б. Сорочан [354, с. 157]) и концом III — IV вв. (М. И. Ростовцев [319, 1914], Ю. А. Кулаковский [230, с. 51 — 52], А. И. Маркевич [268, с. 106], А. Л. Бертье — Делагард [39, с. 60 — 64], С. А. Беляев [38, с. 256 — 258], П. Д. Диатроптов [87, с. 127 — 151], Л. Г. Хрушкова [437, с. 169]).

Причин столь существенных расхождений во мнениях достаточно много. Среди них следует выделить наиболее значимые.

1. Во всем мире не так много памятников христианства I — IV вв., причем даже в центрах, где ранняя дата христианизации не вызывает сомнений. Примером может служить ряд памятников Восточного Причерноморья. В районе позднеантичного Питиуса (Пицунда), рядом с кафедрой епископа Стратофила (его подписи стоят под всеми решениями Никейского собора 325 г.), открыт позднеримский некрополь, где христианские находки также единичны. Однако широкое распространение христианства в этом районе не вызывает сомнений [455, с. 38 — 45; 437, с. 170].

2. Необходимую информацию мог бы дать херсонесский некрополь, но, к сожалению, значительная его часть раскапывалась с использованием несовершенных методик. Тому есть множество оправданий, но непреложным следствием является факт, что не всегда и не везде происходила точная фиксация находок, многое из материалов оказалось утрачено, самое главное, недостаточно аккуратно задокументировано. Нередко в отчетах конца XIX — начала XX вв.

встречается условное деление материала на античный и средневековый, без привязок к более точным датам. Как следствие, возникла сложность датирования погребений и их обрядовой атрибутации.

3. Существенной проблемой является также тот очевидный факт, что большинство погребальных сооружений использовались многократно. Античные и римские могилы и склепы продолжали служить для христианских погребений.

Это приводит к сложностям в датировке и интерпретации таких комплексов. К тому же многие гробничные сооружения использовались вплоть до х в. и даже позже. Многократные дозахоронения (иногда число погребенных могло исчисляться несколькими сотнями [386, с. 98 — 99, рис. 92 — 93; 308, с. 168 — 169]) и вмешательство искателей кладов существенно усложнили задачу интерпретации материала, а в некоторых случаях сделали ее просто не решаемой.

4. Анализ материалов некрополя показал, что из погребальных сооружений 2954 (около 85%) составляют могилы, которые по времени распределяются следующим образом: к классическому и эллинистическому времени относится 475 (13,5 %); к первым векам нашей эры — (37,5 %); к периоду раннего средневековья — 12 (0,34 %);

время сооружения 1157 (34 %) могил, ввиду отсутствия сопровождающего инвентаря, точной датировке не поддается [см.: Прил. А, табл. 1]. Таким образом, в более чем 45 % погребальных сооружений определить религиозную принадлежность похороненных нет возможности.

5. Раннехристианские погребения нередко содержали погребальный инвентарь. Следует учесть, что среди явно христианских могил первых веков такое явление встречается довольно часто [484, р. 158; 402, с. 7 — 30; 292, с. 17 — 18; 34, с. 75; 74, с. 402 — 406]. Христианская погребальная традиция и обряд в рассматриваемый период времени только формировались [34, с. 75], поэтому строить заключение только на основании или отсутствии погребального инвентаря некорректно.

6. На сегодняшний день ничего неизвестно о херсонесских христианских культовых сооружениях, которые относились бы к III — IV вв., Это не противоречит гипотезе о существовании христианской общины в этот период, т.к.

исследователями нередко отмечалось, что до IV в. в качестве мест богослужения могли выступать комнаты в частных домах [83, 118]. Ярким примером служат памятники Дура — Европос [525; 496]. Кроме того, следует учитывать, что в VI — VII вв. на территории Херсонеса проводились масштабные строительные работы [подр. см.: 350, с. 711 — 716], результатом которых стало бесследное исчезновение значительного количества построек более раннего времени, или они претерпели существенную перестройку, полностью изменившую их облик. Поэтому говорить о строительстве или отсутствии церквей в IV в. можно только предположительно.

Приведенные выше соображения наглядно демонстрируют тонкость и противоречивость затронутой проблемы. Решающую роль могли бы сыграть письменные источники, но они специфичны и их количество ограничено. В основном это тексты Житий святых, посвященные жизнеописанию св. апостола Андрея Первозванного, св. Климента Римского, свв. епископов Херсонских. Эти источники требуют критического рассмотрения, уточнений, в том числе и в датировках. Они не создавались как исторические трактаты, их нельзя воспринимать однозначно, и каждый из них нуждается в глубоком, сравнительном исследовании [подр. см.: 83, с. 24].

Тем не менее, несмотря на сложности, анализ совокупности имеющихся памятников все же позволяет с достаточной вероятностью установить время возникновения христианской общины в Херсонесе — Херсоне [подр. см.:

419, с. 83 — 89].

Согласно церковной традиции и агиографическим источникам, первыми проповедниками христианства в Херсонесе были св. апостол Андрей Первозванный и св. епископ Климент. Не позднее 20-30-х гг. IX в. константинопольским монахом Епифанием были написаны «Деяния и хождения святого и всехвального апостола Андрея, соединенные с похвалой». Автор текста повторил в конце VIII или в первой четверти IX вв. легендарный путь апостола в Крыму и побывал в Херсонесе, где в 60-х гг. I в. Андрей, по словам агиографа, передавшего предание, «… оставался долгое время» [53, с. 215 — 295; 59, с. 24 — 26; 175, с. 47 — 48; 350, с. 1379 — 1380]. Существуют и более ранние упоминания о проповеди св. апостола Андрея в Скифии (труды Арнобия и Тертуллиана), но в них отсутствуют упоминания о Херсонесе [437, с. 169; 60, с. 348 — 368]. В 94 г. н.э., согласно преданию, в Херсонес в изгнание прибывает епископ Римский Климент. Он был видной фигурой среди сторонников нового учения, составленные им послания в Церкви первых веков почитались наряду с апостольскими.

Впервые упоминания о мученической гибели св. епископа Климента присутствует в «Церковной истории» Руфина, писателя начала V в. [238, с. 80]. Подробности деятельности епископа в городе (создание 75 церквей, обращение в новую веру по 500 человек ежедневно) появляются в более поздних версиях Житий [442, с. 83, 125 — 137]. Подобные преувеличения, несомненно, являются попыткой подчеркнуть достоинства святого и типичны для агиографии. Сам текст Жития — это не только и даже не столько биография, сколько нравоучительное повествование. Писалось оно, разумеется, не для историков, но в определенной мере представляет несомненный интерес. Так, рассказывая о 75 церквах, автор Жития имел в виду не сооружения, а скорее, церкви как собрания, общины верующих или, возможно, о семьях христиан. Собственно христианская община могла включать в себя лишь нескольких человек:

«Ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» [Мф 18:20]. Нет оснований отказывать в существовании подобной гипотезе.

Между тем отсутствие христианских артефактов первых веков зачастую трактуется как полное отсутствие христиан в Херсонесе. Не следует забывать, что христианство только начало свой путь, поэтому о значительном, легко улавливаемом следе не может быть и речи, в мире не так много памятников христианства I — II вв. Вместе с тем в пользу возникновения общины адептов новой веры может косвенно говорить факт наличия тесных экономических связей Херсонеса с провинциями Римской империи и, особенно с Малой Азией [181, с. 57 — 59], где христианство распространялось достаточно быстро и ко II в. уже имело широкое влияние [43, с. 253 — 258; 83, с. 122 — 124; 293, с. 79 — 81; 525; 45, с. 58 — 73]. Таким образом, гипотеза о том, что в конце I — начале II вв. херсонеситы имели возможность познакомиться с учением Христа, допустима.

Согласно сохранившимся письменным свидетельствам в «300 году Иерусалимский Патриарх Ермон (303 — 313 гг.) для Евангельской проповеди разослал в разные страны многих епископов. Двое из них, Ефрем и Василей, прибыли в Херсонес и насаждали там Слово Божие». Так начинается легендарный рассказ о миссионерской деятельности свв.

епископов Херсонских [350, с. 1256]. Проповедь епископа Василея натолкнулась на противодействие. Более того, ему приходилось скрываться. В данном случае источник середины — третьей четверти VI в. дает веские основания предполагать, что христиане в городе в IV в. уже были.

В пользу данной точки зрения косвенно свидетельствует тот факт, что сам епископ Василей вряд ли мог укрыться от преследователей, по всей видимости, ему кто-то помогал, возможно, это могли быть представители местной общины.

Кроме того, когда в Житии рассматривался легендарный вопрос о воскрешении мальчика, в тексте источника упоминалось присутствие с епископом двух священников [350, с. 1259]. Не исключено, что они были из числа местной церковной общины, поскольку агиограф не упоминает о прибытии с Василеем других иереев.

Чудо, совершенное Богом по молитвам св. Василея, привело к обращению в христианство некоторых представителей городской знати и их родственников. Но, по утверждению составителя Жития, христианским Херсонес, тем не менее, не становится, а сам епископ Василей принимает мученическую смерть.

Важен вопрос о датировке указанных агиографом событий. Текст памятника сообщает, что они происходят в период правления императора Диоклетиана (284 — 305 гг.), более того, называется 16 — й год правления, что соответствует 300 г. [350, с. 1256, 1275]. Но епископ Иерусалимский Ермон (Гермон, Гермоген) возглавлял кафедру с 18–го г. правления Диоклетиана (302 г.) [442, с. 20; 350, с. 1256], к этому же времени относится волна гонений на христиан. Несмотря на столь очевидные хронологические привязки, указанные даты вызывают обоснованную критику со стороны специалистов [270, с. 121 — 144; 157, с. 8 — 29; 438, с. 545 — 561; 166, с.68]. На сегодняшний день нет фактов, позволяющих однозначно датировать эти события. Бесспорно лишь одно, что они произошли задолго до 80 — х гг. IV в. Во II Вселенском соборе (381 г.) принимал участие Херсонесский епископ Евферий (Эферий), что говорит о существовании к этому времени Херсонесского епископства [110, с. 418]. Существует упоминание о Херсонесском епископе Филиппе на I Вселенском соборе, однако его имя фиксируется лишь в некоторых поздних списках, что вызвало у специалистов недоверие к подлинности этих упоминаний [51, с. 14, 22; 270, с. 131; 157, с. 21; 438, с. 546; 166, с. 64 — 67].

Присутствие христиан на территории Северного Причерноморья в III — IV вв. имеет археологическое подтверждение. Наиболее ранний материальный след такого рода был открыт в Пантикапее — Боспоре, где найдено прочерченное по обмазке цистерны изображение креста, датированное II в. н.э. [394, с. 51 — 56]. Разумеется, это изображение не может трактоваться однозначно и само по себе не говорит о значительном распространение христианства. Но есть основания полагать, что община на Боспоре тогда уже могла существовать [448, с. 46 — 51]. Тем более, что среди участников I Вселенского собора (325 г.) упоминается епископ Боспорский Кадм. Помимо этого, в апостольских списках (IV в.) упоминается о проповеди на Боспоре апостола Симеона Зилота. Данный тезис убедительно обосновал А. Ю. Виноградов [61, с. 55 — 57].

Что касается позднеантичного Херсонеса, то здесь с середины III в. обряд кремации в погребениях постепенно вытесняется трупоположением. Традиционно такие изменения связывают в первую очередь с распространением среди горожан синкретических, восточных религиозных культов, требовавших сохранения тела для будущей жизни [146, с. 54; 440, с. 10; 48, с. 250 — 251]. Но с не меньшим основанием этот факт может свидетельствовать и о появлении христиан. Кризис полисного устройства общества и вместе с тем идеологии мог стать плодородной почвой для распространения нового учения. Потеря старых идеалов вела к активному поиску новых. Так происходило по всей Римской империи и, соответственно, могло происходить и в Херсонесе. Несомненно, горячая проповедь христианства, сам образ жизни и верность, вплоть до мученической смерти столь почитаемых святых, не могли не привести к появлению, пусть небольшого числа, сторонников нового учения среди горожан.

Среди погребений херсонесского некрополя более 45 % (от числа всех открытых) безинвентарные [см.: Прил. А, табл. 1], что не позволяет определить религиозную принадлежность погребенных. Наличие в могиле христианской символики или крайне редких христианских атрибутов явно носило случайный, а не систематический характер [437, с. 169].

Во время исследования погребальных комплексов первых веков был сделан ряд интересных находок. К их числу относятся известные кубки с надписями «пей, радуйся».

Рассматривая надпись, Э. И. Соломоник высказала предположение, что она могла быть раннехристианской: кубки с аналогичными текстами использовались для Святого Причастия [345, с. 73 — 74]. Исследовательница приводит также краснолаковое блюдо III — IV вв. с изображением павлина, клюющего виноград, и надписю, которую она восстановила как «да будет милостив ко мне Бог» [345, с. 73 — 74]. В. М. Зубарь, выступил против такой интерпретации, указывая, что надпись могла быть частью языческого монотеистического культа, распространенного в этот период в Херсонесе [146, с. 49 — 50;]. Т. Н. Шевченко видит в них указание на местериальные культы [440, с. 10].

В христианстве первых веков изображения изобилуют символами, к примеру, павлин, клюющий виноград, вполне резонно может трактоваться как аллегорическое изображение вкушения учения Христа. В текстах Нового Завета часто встречается упоминание виноградника, винограда как аллегорических образов («Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой — виноградарь» [Ин 15:1]). В свою очередь, павлин не редко выступал как символ бессмертия [402, с. 52].

Среди находок, сделанных в погребениях, относящихся к III — IV вв., встречается значительное количество светильников. Разумеется, сами светильники нельзя считать исключительно христианским атрибутом погребения, они были заимствованы в языческой традиции, однако их значение в первые века н.э. трансформировалось [402, с. 191; 480, р. 261; 165, с. 147 — 156]. Некоторые из них содержат на щитке изображение рыбы [фонды НЗХТ. инв.

№ 8842/2; 49/36898]. Такие находки в погребениях следует рассматривать как указание на христианское вероисповедание погребенных [402, с. 56; 545, с. 430]. С христианским символом можно отождествлять и изображение четырехлепестковой розетки на щитке [545, с. 430]. Такой светильник был обнаружен в погребении на ул. Островского, в 500 м от Западной оборонительной стены Херсонеса [142, с. 118, рис. 6.2.]. Подобные находки не единичны.

Кроме того, необходимо учитывать особенности погребальной традиции. Многие склепы, как форма коллективного погребения, использовались на протяжении столетий.

В позднеантичное время они представляли собой семейные гробницы. Смена же религиозных представлений семьи не приводила к смене погребальных сооружений.

Современные исследователи фиксируют в Херсонесе наличие адептов иудаизма. Свидетельством такого присутствия считается известняковая прямоугольная плита с вырезанным в центре семисвечником на подставке, пальмовой ветвью слева и изогнутым рогом справа [347, с. 119 — 125]. Плита была обнаружена в фундаменте кладки апсиды базилики 1935 г. [347, с. 119 — 125]. На отдельных обломках штукатурки из раскопок 1950 г. были прочерчены надписи-граффити на древнегреческом языке и иврите, их список был дополнен при дальнейших исследованиях. Из греческих надписей удалось прочитать еврейские имена — Енох, Иуда, Исайя [347, с. 119 — 125], в одной из надписей на иврите содержится слово «Иерусалим» [284, с. 57 — 62]. Это послужило основанием для предположения о существовании на месте базилики года синагоги.

А. И. Романчук подвергла такое предположение резкой критике, указывая на спорность приведенных аргументов и на недостаточную обоснованность выводов [314, 393 — 407].

Учитывая, что в Херсонесе христианство, согласно Житиям епископов Херсонских, проповедовали иерусалимские миссионеры, можно говорить о том, что первыми христианами были выходцы из Малой Азии, и это легко объясняет наличие надписей на иврите. В любом случае сложно делать сколько-нибудь определенные выводы на основании столь неоднозначных фактов.

Приведенные выше факты позволяют утверждать, что первое знакомство с новым учением могло произойти еще в первые века н.э., но христианская община сформировалась лишь к концу III — началу IV вв. и была немногочисленной и маловлиятельной.

2.1.2.  Крещение  херсонеситов  и  возникновение  епархии.  К 80-м гг. IV в. город стал центром епископской кафедры, что свидетельствует об определенном месте Херсонесской христианской общины в системе церковной иерархии. Влияние ее росло, хотя его еще было недостаточно для окончательной победы [374, с. 23; 350, с. 1255 — 1274, 1274 — 1281]. Остается неразрешенным вопрос, когда это произошло. Ключевым событием, согласно письменному источнику, стало прибытие в город св. епископа Капитона.

Дискуссия вокруг определения времени приезда продолжается уже долгое время. В пользу более ранней даты, 325 г., говорят Жития свв. епископов Херсонских [374, с. 28; 350, с. 1255 — 1274, 1274 — 1281]. Более позднюю дату обосновывают в своих работах К. Цукерман [438, с. 548 — 549] и В. М. Зубарь [122, с. 68 — 74]. Одним из непреложных аргументов является надежно документированное упоминание епископа Евферия (Эферия), предшественника епископа Капитона, среди участников ІІ Вселенского собора, который происходил в 381 г. Впрочем, нельзя полностью исключать вероятность, что речь могла идти о двух разных людях, носивших одинаковое имя и возглавлявших херсонесскую общину в разное время.

Согласно текстам всех списков Жития, епископ Капитон прибыл в Херсонес из Константинополя в 325 г. Агиограф упоминал, что он приплыл на корабле с 500 стратиотами под началом Феоны [350, с. 1270], вероятно, направленных для усиления местного гарнизона. Епископ Капитон, сменивший на Херсонесской кафедре Евферия, начал активно проповедовать христианство среди горожан. Источник однозначно говорит о наличии христиан, которые встречали епископа.

Между архиереем и язычниками произошел спор, закончившийся испытанием, которому подвергся Капитон.

Победа в диспуте св. епископа, и чудо, явленное в печи привели к обращению в христианство большой части горожан. Согласно источнику херсонеситы разобрали свою главную святыню, храм Девы в Парфеноне, и построили на его месте базилику св. апостола Петра [350, с. 1255 — 1274, 1274 — 1281].

Рассмотрев все вышесказанное, можно утверждать, что процесс распространения христианства среди жителей позднеантичного Херсонеса был сложным и длительным. Теоретически, первое знакомство херсонеситов с христианством могло произойти уже в первые века. Существование незначительной общины подтверждается археологически с конца III в. Но большинство горожан приняло новую религию только в 80 — 90 гг. IV в.

2.1.3.  Формирование  христианского  кладбища. С конца IV в., среди памятников некрополя происходит заметный рост количества находок, связанных с присутствием христиан. Если такие артефакты ІІІ — IV в. единичны, то с конца IV — начала V вв. в этом плане, несомненно, происходят резкие изменения. Так, следует указать ряд светильников конца IV — V вв. с изображениями крестов или с ручками в виде креста [353, с. 159 — 211].

В это же время строятся и первые церкви. По крайней мере, можно предположить существование раннего храма на месте базилики 1935 г. [114, с. 94 — 105; 350, с. 1012, прим. 1247]. В Житии упоминается о строительстве храма св. апостола Петра, который, видимо, начал действовать в городе одним из первых в конце IV в. Впрочем, нивелировка местности под строительство Восточной базилики в конце VI в. не оставила от него и следа. Есть основания предполагать, что церковь на месте Восточной базилики и была житийным храмом во имя апостола Петра, таким образом, став своеобразным памятником раннего этапа христианизации Херсонеса [352, с. 3 — 6; 350, с. 875 — 886].

Археологические раскопки на территории Херсонеса открыли ряд памятников скульптуры IV — V вв., которые могли принадлежать убранству ранних христианских храмов. В их числе фрагмент скульптуры IV в. «Чудовище, пожирающее рыбу» [фонды НЗХТ, инв. № 3415; 197, с. 57 — 58; 56, с. 21]. В экспозиции средневекового отдела Херсонесского музея находится фрагмент статуи IV — V вв.

«Добрый Пастырь» [фонды НЗХТ, инв. № 3395; 395, с. 23;

Колесникова, 1974, с. 58 — 59; 56, с. 22] и фрагменты цветных рельефов с изображением фруктовых деревьев (символы райского сада) [фонды НЗХТ, инв. № 4206; 56, с. 23.], рыб (символ Христа) [фонды НЗХТ, инв. № 4231;

56, с. 24.], виноградного куста (символ вечной жизни) [фонды НЗХТ, инв. № 275/37151; 56, с. 25].

Возросшая и укоренившаяся в городе христианская община нуждалась в храмах. Культовое строительство было важно для укрепления позиции христианства не только в Херсонесе, но и на Крымском полуострове в целом. Подтверждение тому можно найти в крещении сарматской или аланской знати. Во время исследования западного и восточного участков херсонесского некрополя был открыт ряд раннехристианских захоронений представителей алано — сармат, на что указывают черепа с характерной деформацией, с вытянутым назад затылком, со сплющенным затылком, со скошенным лбом, с желобками на темени и лбу [21, с. 237 — 254; 138, л. 3 — 13]. Известно, что представители этих народов населяли ближайшую округу Херсона, проникали и в сам город [174, с. 75 — 87]. Кроме того, среди находок некрополя фиксируются «готские» пряжки с изображением креста. Это свидетельствует о том, что среди христиан ранневизантийского Херсона были и окрестные готы, союзники Империи [21, с. 237 — 254]. Важную роль в процессе христианизации играла романизированная городская верхушка.

V в. стал периодом победного шествия христианства по всей Империи. Государство переживало подъем. Перед властью стояло множество задач, среди важнейших — укрепление границ от нашествия «варваров». Немалое значение в этом играло распространение христианства среди соседних народов [52, с. 80 — 85; 229, с. 268 — 271; 404, с. 39 — 41]. В данной ситуации особое значение имел приморский Херсонес — Херсон. Город, расположенный на окраинной границе Империи, играл особую стратегическую роль в проведении византийской политики не только в Таврике, но и во всем причерноморском регионе. Усиление роли Церкви должно было повысить здесь авторитет и влияние христианской Империи.

К концу этого периода в городе возводились величественные базилики. Есть веские основания утверждать, что основную массу их построили во второй половине VI — первой половине VII вв. [318, с. 60 — 86; 350, с. 680 — 1031;

114, с. 94 — 105; 113, с. 304 — 311; 115, с. 327 — 343]. По всему городищу сносились старые постройки, нивелировалась местность под новое строительство. Город переживал подлинный «строительный бум».[подр. см.: 350, с. 690].

Столь масштабные общественные работы требовали существенных капитальных вложений. Вероятно, большую роль в финансировании играли местные жертвователи, ктиторы, а часть средств могла выделяться Константинополем (видимо, за счет отчислений из взимаемых в городе налогов), на строительство шли и доходы от имущества Херсонесской Церкви. Так или иначе, такое строительство не могло не свидетельствовать о возрастание роли Церкви в жизни херсонеситов.

К этому времени херсонесское христианское кладбище окончательно сформировалось как социально — религиозный институт, игравший значительную роль в жизни горожан ранневизантийского провинциального города, каким ко второй половине V в. стал Херсонес, все чаще именуемый в источниках как Херсон [430, с. 520 — 545; 350, с. 588 — 595].

В целом есть все основания утверждать, что начало формирования христианского кладбища в позднеантичном Херсонесе может быть отнесено к концу III — началу IV вв.

Однако, христианское кладбище как целостная организация, включавшая в себя помимо погребальных сооружений, кладбищенские церкви, часовни, в которых совершались погребальные службы, сложилось лишь к концу V в. Оно наследовало территорию античного некрополя, сохранив его очертания и планировку. К этому же времени может быть отнесено и становление раннехристианского погребального обряда и традиции.

2.2. Формирование раннехристианского погребального обряда и традиции Вопрос формирования раннехристианского погребения как целостной, религиозной и символической системы весьма сложен не только в отношении памятников Херсонеса — Херсона. Этот вопрос требует глубокого, подробного рассмотрения, поскольку ни специалисты в области истории Церкви и богословия, ни археологи не уделяли ему должного внимания, в лучшем случае косвенно затрагивая его в рамках иных проблем. Для решения этой задачи необходимо остановиться на рассмотрении формирования христианского погребения в течение первых веков существования нового учения.

2.2.1.  Особенности  первых  христианских  погребений.  Перед тем, как ставить вопрос о раннехристианских погребениях на территории некрополя Херсонеса, необходимо рассмотреть для сравнения христианские погребения первых веков, открытые в других греко — римских городах.

Процесс формирования погребальной традиции в I — III вв. прошел долгий путь, его развитие продолжалось и в более позднее время. Похороны, как одно из важнейших религиозных событий, имело свое проявление и в виде традиций, не всегда сохранивших религиозную смысловую нагрузку и являвшихся, скорее, элементом этнографическим, что, несомненно, нашло свое отражение и в погребениях первых христиан. На ранних этапах своего развития христианство заимствовало многое, в том числе и внешние формы погребальных традиций, в связи с тем, что свои обычаи только начинали формироваться.

В текстах Евангелий сохранилось описание погребения Христа. После снятия с креста, Иисус был погребен «по обычаю иудейскому». Тело умастили благовониями, укрыли плащаницей и положили «во гроб» (склеп). Евангелисты передают этот факт следующим образом: «И, взяв тело, Иосиф обвил его чистою плащаницею и положил его в новом своем гробе, который высек он в скале; и, привалив большой камень к двери гроба, удалился» [Мф 27:

59 — 60]; «он, купив плащаницу и сняв Его, обвил плащаницею и положил Его во гробе, который был высечен в скале, и привалил камень к двери гроба» [Мк 15:46];

«и, сняв его, обвил плащаницею и положил его в гробе, высеченном в скале, где еще никто не был положен» [Лк 23:53]; «пришел также и Никодим, — приходивший прежде к Иисусу ночью, — и принес состав из смирны и алое, литров около ста. Итак, они взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают иудеи» [Ин 19 : 39 — 40].

Еврейская традиция погребения первых веков нашла свое отражение в археологических памятниках, изучение которых позволило восстановить особенности погребального обряда [486, р. 41 — 57; 34, с. 26 — 28; 333, с. 187 — 200;

74, с. 368 — 44]. Некоторые исследователи указывают на наличие в Иерусалиме христианских погребений и даже кладбищ I — II вв., но эта точка зрения подвергается критике [50, с. 326 — 330, 410 — 411; ср.: 34, с. 26 — 28].

У иудеев в I — II вв. было распространено вторичное перезахоронение: после погребения, спустя некоторое время могила вскрывалась и останки помещались в специальную емкость. На сегодняшний день собрана значительная коллекция таких оссуариев [34, с. 27; 50, с. 326 — 328].

Н.Василиадис приводит описание одного из саркофагов, который мог принадлежать апостолу Иакову (текст, вырезанный на стенке, гласит «Иаков, сын Иосифа, брат Иисуса»). Такое предположение вызвало дискуссию (противники резонно утверждают, что имена Иаков, Иосиф, Иисус были широко распространены в первом веке; сторонники в свою очередь настаивают на невысокой вероятности совпадения:

не могло быть много Иаковов, сыновей Иосифа, имевших брата Иисуса) [50, с. 410 — 411]. Но, даже в случае правильной интерпретации надписи, лишний раз подтверждается факт, что в это время христиане не имели, да и не могли иметь ярко выраженного погребального обряда и традиции. Нужно было время, чтобы он сформировался, превратился в чин церковного погребения.

То же можно говорить и о погребениях на территории Рима — одного из центров раннего христианства. Исследователь катакомб Пауль Штайгер утверждал, что до II в. у христиан вообще не было своих кладбищ [536, р. 49 — 54].