«ВЛАДЕЛЬЧЕСКАЯ ЗАЩИТА (ПОСЕССОРНАЯ) В РОССИЙСКОМ ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ ...»

В то же время некоторыми советскими юристами выдвигались доводы о наличии посессорной защиты в гражданском праве РСФСР120. Данные авторы аргументировали свою позицию тем, что норма ст. 170 ГК РСФСР 1922 г. предоставляла нанимателю по договору имущественного найма право судебной защиты против всякого нарушителя его владения, в том числе и против собственника. Как правильно отмечал А.В. Венедиктов, «эти ссылки и утверждения являются результатом недостаточно четкого разграничения между петиторной защитой владения, предпосылкой которой является наличие правового основания (титула) владения вещью (типичный пример виндикационный иск собственника), и посессорной (так называемой «владельческой») защитой, предпосылкой которой является фактическое господство над вещью, независимо от титула владения»121. Д.М. Генкин также не придавал защите нанимателя по ст. 170 ГК РСФСР характера посессорной защиты122.

Продолжая критиковать позиции отдельных ученых по поводу наличия в советском гражданском праве посессорной защиты в рамках ст. 170 ГК РСФСР 1922 г., А.В. Венедиктов приводил ряд весомых аргументов123:

1) владение нанимателя в СССР, как всякое владение, также представляет собой фактическое (физическое или хозяйственное) господство над нанятым имуществом, но оно охраняется не независимо от права Вильнянский С.И. Лекции по советскому гражданскому праву. Изд-во Харьковского университета, 1958.

С.197.

См.: Ойгензихт В.А. Презумпции в советском гражданском праве. Душанбе: Ирфон, 1976. С. 77-78.

См.: Амфитеатров Г.Н. Активная и пассивная легитимация в советском праве // Сборник тезисов докладов на научной сессии ВИЮН. 1946. С. 34-36.

Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. С. 563.

См.: Генкин Д.М. Право собственности в СССР. 36.

См.: Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. С. 580.

нанимателя на него, а именно потому, что нанимателю принадлежит право владения и пользования имуществом;

2) наниматель для защиты своего владения против нарушителя этого владения должен, прежде всего, сослаться на свое право нанимателя, на свое право владеть имуществом, переданным ему во владение и пользование в силу договора найма (ст. 120 и 157-158 ГК);

3) в посессорном процессе суд обязан вынести решение в пользу стороны, имеющей право на защиту ее фактического господства над вещью, хотя бы за этим фактическим господством не стояло право на вещь.

За отсутствием легального закрепления института посессорной защиты А.В. Венедиктов все же находил возможность защиты владения в рамках отдельных случаев. Автор приводил следующие примеры: «Если кто-либо нанесет ущерб имуществу, находящемуся в моем владении, суд не обязан и на практике обычно не проверяет моего права на владение имуществом. Если я сдал вещь на хранение, и поклажеприниматель по каким-либо основаниям отказался вернуть ее мне, не оспаривая моего права на самую вещь, суд также не обязан проверять мой титул. Достаточно доказать, что именно я сдал ее на хранение и что у ответчика нет законных оснований, вытекающих из договора поклажи или иных, для отказа в возврате мне вещи»124, делая вывод о том, что в некоторых случаях фактический владелец имеет право на защиту.

Однако доводы А.В. Венедиктова не представляются верными по следующим основаниям. Правоотношения, возникшие в приведенных примерах, являются обязательственными: в первом случае мы имеем дело с деликтным иском, во втором – с договорным. При таких обстоятельствах говорить о владельческой защите не приходится. Предметом первого иска является возмещение ущерба, а второго – понуждение к исполнению обязанности в натуре (выдачи вещи). Приведенные А.В. Венедиктовым См.: Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. С. 580-581.

примеры защиты владения нельзя признать формами владельческой защиты, так как их целью является не собственно защита владения.

Примечательно, что сам А.В. Венедиктов высказывался не в пользу введения института посессорной защиты в советское гражданское право, наоборот, цивилист приводил доводы против такой возможности. Свою позицию автор обосновывал особенностями советского гражданского процесса, который по своему характеру относился к следственному процессу125, и суд в любой момент мог потребовать от заинтересованных лиц доказательства титула на вещь. В таких условиях, указывал А.В. Венедиктов, происходит переход посессорного процесса в петиторный126. Солидарен во мнении с последним был и Д.М. Генкин127.

Отсутствие законодательного закрепления института владельческой защиты негативным образом проявило себя в первую очередь в период после Великой Отечественной войны. С учетом сложившейся обстановки в указанный период достаточно остро встал вопрос о возврате собственниками утерянных ими вещей. Очевидно, что институт виндикации был единственно возможным средством защиты собственности, однако и он не мог справиться с указанной проблемой ввиду сложного процесса доказывания титула на вещь. Как отмечается в литературе, самой распространенной категорией споров послевоенного периода стали споры о возврате утерянного имущества, причем на практике доказывание правового титула на вещь столкнулось с реальными проблемами128.

В то же время нельзя не указать на то, что советское гражданское право все же знало институт защиты фактического владения, пусть и в несколько ином, нетрадиционном виде. Речь идет о ст. 90 Жилищного кодекса См.: Юдельсон К.С. Советский нотариат. Проблема доказывания в советском гражданском процессе. М.:

Статут, 2005. С. 450-470; Малешин Д.Я. Гражданская процессуальная система России. М.: Статут, 2011. С.

141, 268; Медведев И.Г. Письменные доказательства в частном праве России и Франции. СПб.:

Юридический центр Пресс, 2004. С. 59.

См.: Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. С. 582.

См.: Генкин Д.М. Право собственности в СССР. С. 84.

См.: Пономарев М.В. Развитие институтов гражданского права в период Великой Отечественной войны // Журнал российского права. 2010. №3. С. 164, 167.

РСФСР129, допускавшей возможность выселения граждан, самовольно занявших жилые помещения, в административном порядке с санкции прокурора.

Предусмотренная ст. 90 ЖК РСФСР конструкция отвечала признакам административном порядке (напомним, что в Древнем Риме защита владения осуществлялась посредством административной власти претора), во-вторых, основанием выселения являлось самоуправство занявшего помещения лица, в-третьих, отсутствовал всякий спор о праве на жилое помещение.

В то же время возможность выселения граждан, самоуправно занявших полноценной посессорной защите. Выборочность объектов защиты (жилые помещения), также свидетельствует не в пользу последнего. Следует отметить, что возможность выселения граждан в административном порядке Конституционным судом РФ не соответствующей Конституции РФ130.

Следует констатировать, что пробел гражданского законодательства о теоретическом изучении данного института, его обосновании и поиске решения вечных проблем понятия владения и оснований его защиты, также отразился негативным образом и на практике защиты вещных прав, т. к. суд в условиях отсутствия норм о приобретательной давности в принципе мог потребовать доказательств законных переходов вещи начиная с Октябрьской революции131. Отсутствие института владельческой защиты определило Жилищный кодекс РСФСР от 24.06.1983 // Ведомости ВС РСФСР. 1983. № 26. ст. 883.

См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 05.02.1993 № 2-П «По делу о проверке конституционности правоприменительной практики, связанной с судебным порядком рассмотрения споров о предоставлении жилых помещений; о проверке конституционности административного порядка выселения граждан из самоуправно занятых жилых помещений с санкции прокурора; о проверке конституционности отказа в возбуждении уголовного дела» // Ведомости СНД и ВС РФ. 25.03.1993. № 12.

ст. 445.

См.: Латыев А.Н. Вещные права в гражданском праве: понятие и особенности правового режима: дисс.

… канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2004. С. 173.

также дальнейшее отсутствие его и в современном законодательстве Российской Федерации. Немаловажную роль в этом сыграли и господствовавшие доктринальные взгляды А.В. Венедиктова и Д.М. Генкина.

Гражданский кодекс РФ, восприняв положения советских гражданских кодексов и являясь, по сути, их преемником, не заимствовал юридический опыт Российской империи и западных законодательств в части введения юридической конструкции защиты фактического владения.

Глава 2. Проблемы теории владения и его защиты Вопрос о понятии владения волновал умы исследователей на протяжении многих столетий. Сам институт владения берет начало с древнейших времен, но только в римском частном праве владение получает первое основательное закрепление. Последующие учения о владении и его защите базируются на римском праве и производны от него.

В настоящее время общепризнанным является понимание владения как фактического обладания вещью лицом с намерением владеть ею. В таком случае владение, как часто указывается в литературе, слагается из двух неразрывно связанных элементов: corpus и animus владения. Первый элемент представляет собой физическую связь лица и вещи, которая проявляется в обладании вещью; второй элемент представляет собой намерение лица владеть вещью. В.В. Ефимов, сравнивая corpus с телом, оболочкой владения и называя animus душой владения, указывает, что corpus представляет собой все то, в чем выражается animus, а последний, в свою очередь, исключает всякое отношение к вещи других лиц132. А.В. Германов указывает на то, что ситуация владения составляет неразрывное единство corpus и animus и при потере физической связи с вещью остается связь юридическая, которая и является связующим звеном в восстановлении нарушенных связей133.

Действительно, существует связь между поведением лица и его волей.

Воля и действия разумного человека составляют неразрывное единство, ведь всякое действие предполагает наличие воли134. Безвольные действия можно действиями, следует признать лишь желанием или мечтами. О соотношении воли и тела человека высказывался Гегель. Так, философ утверждал См.: Ефимов В.В. Догма римского права. Особенная часть. С. 10.

См.: Германов А.В. От пользования к владению и вещному праву. С. 287.

См.: Канторович Я.А. Основные идеи гражданского права. Харьков, 1928. С. 70; Сенина Ю.Л. Категория воли в гражданском праве России (в аспекте гражданско-правовой сделки): автореф. дисс. … канд. юрид.

наук. Томск, 2006. С. 10.

следующее: «Тело, поскольку оно есть непосредственное наличное бытие, не соответствует духу; для того, чтобы быть его послушным органом и одушевленным средством, оно должно быть сначала взято духом во владение»135.

Дореволюционной цивилистической доктрине также было свойственно включать в состав владения два названных элемента. Д.И. Мейер, например, материального (или внешнего) и духовного (или внутреннего). Внешний элемент Д.И. Мейер связывал с материальной связью лица и вещи. Автор в дальнейшем уточнял свою точку зрения и говорил о том, что внешний элемент должен пониматься не как постоянная материальная связь владельца с вещью, а как постоянная возможность такой материальной связи.

Внутренний элемент связан с осознанием своего господства над вещью.

Причем, по указанию Д.И. Мейера, неверно считать, что владелец должен осознавать своё право, необходимо лишь осознание своего господства над вещью. Такое осознание всегда должно выражаться в объективном мире посредством конкретных действий владельца136.

Среди элементов владения Д.В. Дождев особо указывает на волю человека владеть вещью и приводит следующий пример: «Безумный (furiosus), спящий (dormiens), младенец (infans) не способны осознать связь с вещью и поэтому не могут приобретать владение. Наличие волевого момента материальной связи с вещью»137. Действительно, обладая вещью, но не осознавая своего фактического господства над ней или же не ведая о таком господстве, субъект не может быть квалифицирован в качестве владельца.

Теория владения, которая в качестве основного критерия для Гегель Г.В.Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990. С. 106.

См.: Мейер Д.И. Русское гражданское право. СПб., 1864. С. 293-294.

См.: Дождев Д.В. Римское частное право. С.327.

распространенной, берущей свои истоки из римского права, а точнее, из высказывания римского юриста Павла о том, что animus possidentis представляет необходимое условие владения и что вследствие него представитель и арендатор имеют только держание. Однако Р. Иеринг выдвинул гипотезу о том, что мы имеем дело лишь с личным воззрением Павла, которого другие юристы не разделяли, подвергнув тем самым сомнению саму основу классического учения, базирующую свои постулаты на высказывании древнеримского юриста, принимая его в качестве истинного138.

Ф.К. Савиньи139. Классик определял владение в качестве неразрывного единства его элементов corpus и animus. Для того, чтобы владение защищалось независимо от права, необходимо намерение лица владеть вещью так, как владеет собственник, а также непременное существование физического господства лица над вещью.

В то же время Р. Иеринг подверг сомнению тот факт, что Ф.К. Савиньи доказательств он указал на комментаторов Куяция и Донелла, развивших, по его мнению, воззрение, которое господствует и в настоящее время. Причем Р. Иеринг указывал на то, что Ф.К. Савиньи не мог быть не знаком с работами данных ученых, т. к. вся юридическая литература того времени основывалась на трудах Куяция и Донелла.

Классическая теория владения требует от владельца намерения владеть в качестве собственника вещи (animo domini). В свою очередь Р. Иеринг критиковал такое положение в связи с тем, что волю субъекта можно понимать в двояком смысле: в качестве воли мы можем рассматривать ту волю, которую субъект имеет на самом деле; во втором случае мы можем рассматривать волю субъекта как ту, которую он должен иметь в данном См.: Иеринг Р. Теория владения. СПб, 1895. С.25.

См.: Германов А.В. От пользования к владению и вещному праву. С. 91.

См.: Иеринг Р. Теория владения. С. 23.

правоотношении141. В таком случае, следуя классической теории владения, нельзя точно определить, от какой воли следует отталкиваться при квалификации лица в качестве владельца.

Думается, что в качестве критерия воли должна стать воля субъекта, правоотношении142. Если придерживаться противоположной точки зрения, то мы рискуем обратить простое обладание вещью в собственно владение с той же смелостью, с какой каждый обладатель имущества пожелает стать становится неустойчива. По нашему мнению, для того чтобы установить, является ли лицо владельцем или простым держателем, необходимо исходить из основания владения (causa possessionis), ведь одна только перемена желания обладателя вещи не может стать причиной квалификации его в качестве владельца. В таком случае необходимо изменить causa владения, но такое основание можно изменить посредством действий, с которыми закон связывает возникновение самостоятельного владения.

Полагаем целесообразным отказаться от условия о необходимости наличия воли владеть в качестве собственника в пользу наличия воли владеть вообще. В таком случае всякие противоречия снимутся, а сама воля лица может с ясностью устанавливаться исходя из фактических действий обладателя вещи и основания владения. По нашему мнению, искать наличие затруднительно. Зачастую невозможно, не вникая в существо отношений, определить характер воли исходя лишь из внешних действий субъекта. Мы можем установить лишь волю владеть имуществом как таковую, но устанавливать, владеет ли лицо animo domini, крайне затруднительно.

См.: Иеринг Р. Теория владения. С. 3.

Проблемы действительной и предполагаемой воли владельца в свой работе задевал В.Л. Исаченко, который в свою очередь склонялся к необходимости ориентироваться на волю, которую субъект должен иметь в данном отношении. См.: Исаченко В.Л. Давность владения по решениям Сената // Юридический вестник. 1888. Книга 1. С. 51, 57.-58.

Р. Иеринг, в свою очередь, выдвинул и развил собственную теорию владения143. Согласно последней различие между владением и держанием обусловливается не тем или иным характером воли обладателя, а постановлением объективного права. Тот, кто фактически владеет вещью, является владельцем. Однако сам автор указывал на то, что для держания также необходимы два элемента: corpus и animus; в таком случае воля владельца направлена на присвоение вещи, воля держателя – на обладание от чужого имени144. Таким образом, делается вывод о том, что различие между владением и держанием состоит не в присутствии или отсутствии воли, а только в роде и свойстве воли.

Гражданско-правовая наука до настоящего времени не смогла ответить на вопрос о том, является владение правом или фактом. Действительная сущность владения и его природа остаются, пожалуй, наиболее актуальными вопросами в теории владения до настоящего времени.

Всякому лицу, желающему обладать той или иной вещью, необходимо подчинить ее себе, то есть своими активными действиями добиться власти над нею. В таком случае субъект непосредственно, физически, естественно господствует над вещью. Для всех окружающих лицо, обладающее властью над вещью, будет считаться владельцем. Следуя такой логике нашим выводом является то, что состояние владения – это факт, причем факт, не отождествляемый с правом. Однако вопрос о сущности владения не является столь простым и лишенным противоречивости; взгляды на вопрос о правовой природе владения в научной среде не отличаются тождественностью.

В.И. Синайский, например, признавал владение фактом и указывал, что «владение есть фактическая власть лица над вещью, почему такая власть, как факт, и не может быть отнесена к вещным правам»145.

См.: Иеринг Р. Теория владения. СПб, 1895. – 47 с.

См.: Иеринг Р. Теория владения. С. 6; Колокольцев Л. Понятие и юридическая природа владения вещами по римскому праву. Ярославль, 1874. С.8.

Синайский В.И. Русское гражданское право. С. 113.

Научной полемике о природе владения свойственно проводить направлении многие исследователи предпринимают попытки отыскать ответ на вопрос о действительной сущности владения146.

Нередко в литературе встречаются мнения о первичности права собственности перед владением. Так, Г.Ф. Шершеневич соглашался с К.Д. Кавелиным в том, что право собственности предшествует владению147.

Уважаемые авторы обосновывали эту точку зрения тем, что владение – институт позднего происхождения. Однако с таким мнением согласиться нельзя.

Исторически человек обособлял имущество путем самовольного захвата и определения своего господства над завоеванной вещью. В древнем обществе не существовало правового регулирования и все вопросы разрешались неправовыми средствами. Позднее с развитием общества сформировался инструмент регулирования общественных отношений – сложившегося фактического порядка, т. е. состояния владения, а из этого состояния владения и произошло, по нашему мнению, право собственности и вещное право вообще. В связи с этим нельзя не отметить высказывания Ф.К. Савиньи о том, что владение, представляя собой фактическое господство над вещами, является материей всего вещного права148, что подчеркивает особый характер владения и его значимость для гражданского права. В литературе встречаются справедливые указания на то, что именно владение предшествует собственности149.

Проводя разграничение между владением и правом собственности, Г. Пухта подчеркивал: «Владение есть полнейшее естественное подчинение, См.: Казаков М.Ф. Адвокат. Иск и защита. М., 1912. С. 33.

См.: Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. С. 203.

См.: Савиньи Ф.К. фон. Система современного римского права. Т. 1 / Под ред. О. Кутателадзе, В. Зубаря.

М.: Статут, 2011. С. 476.

См.: Капустин М.Н. Институции римского права. М., 1880. С. 160; Мейер Д.И. Русское гражданское право / Под ред. А. Вицына. М., 1873. С. 281; Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Первая часть:

Вотчинные права. С. 222.

право собственности – полнейшее юридическое подчинение вещи лицу.

Следовательно, отношение между владением и правом собственности такое же, как между фактом и правом». Однако в продолжение собственной мысли Г. Пухта указывал: «Но бытие владения помимо права собственности и независимо от него есть в то же время и возможность юридическая, т. е.

владение вещью без права собственности на нее и самостоятельное по отношению к этому праву есть юридическое состояние, сам факт есть право – право владения». В свою очередь Г. Пухта, признавая владение правом, относил последнее к правам личным150.

Схожего с Г. Пухта мнения придерживался и К.Ф. Чиларж. Так, уважаемый автор писал: «Это фактическое отношение, составляющее владение, все равно, соединено ли оно с правом собственности или нет, пользуется в римском праве в некоторых случаях правовой охраной.

фактическим, становится юридическим отношением»151. Дореволюционный цивилист В.М. Хвостов определял владение как право «с довольно скудным содержанием»152. А.А. Евецкий указывал на то, что владение – право и содержание его не исчерпывается областью вещных отношений. По мысли автора, владение представляет собой более широкое понятие и принадлежит к правам естественным153.

Г.Ф. Шершеневич указывал на то, что владение, хотя и факт, сопряжено с юридическими последствиями, еще не скрывает в себе противоречия, потому что рождение и безвестное отсутствие, хотя и не права, влекут за собой юридические последствия. Но важно то, что владение приобретается и утрачивается, а факты к этому не способны. Мало того, См.: Пухта Г.Ф. Энциклопедия права // Немецкая историческая школа права. Челябинск: Социум, 2010.

С. 488.

Чиларж К.Ф. Учебник институций римского права. С. 99.

Хвостов В.М. Система римского права. Вещное право. Конспект лекций. М., 1908. С. 48.

См.: Евецкий А.А. Философская сторона владения: владение – право естественное. Харьков, 1878. С. 16.

владение передается по наследству, а наследство составляет совокупность прав и обязанностей, но не фактов154.

К.Д. Кавелин в своей работе указывал, что, в частности, в Римском государстве владение являлось правом по следующим основаниям:

1) если бы римское право смотрело на владение как на факт, то оно не дало бы ему ни судебной защиты, ни других юридических последствий;

2) если бы римское право принимало владение за факт, то оно и не отделяло бы факта владения от того, что оно признает за владение: владение на самом деле и владение по признанию законодательства непременно бы совпадали;

3) наконец, если бы, по римскому законодательству, владение не было правом, то каким образом мог бы владелец возвратить себе владение, насильственно отнятое у него другим155?

владения, указывал, что собственность является правом полного господства над вещами, в то время как владение представляет само это господство156.

Известный казахстанский цивилист М.К. Сулейменов определяет владение в качестве права фактического господства Аналогичного мнения придерживается Д.В. Дождев, однако в то же время автор указывает на необходимость дополнения формального определения владения, в котором бы оно последовательно отличалось и от права, и от факта158. Современный автор О.Г. Зубарева в своем исследовании приходит к выводу о том, что владение представляет собой естественное право человека, на котором базируется его материальное отношение к миру159.

См.: Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. С. 201.

См.: Кавелин К.Д. Сочинения. Ч.1. М., 1859. С. 12-13; Кавелин К.Д. О теориях владения // Юридические записки. 1841. Т.1. С. 245-246.

См.: Дернбург Г. Пандекты. Том II. Вещное право. С. 3.

См.: Сулейменов М.К. Избранные труды по гражданскому праву. М.: Статут, 2006. С. 229.

См.: Дождев Д.В. Владение в системе гражданского права. Часть вторая // Вестник гражданского права.

2010. № 1. С. 5.

См.: Зубарева О.Г. Владение и его конструкция в гражданском законодательстве Российской Федерации:

дисс. … канд. юрид. наук. Ростов-на-Дону, 2003. С. 69.

Согласимся с К.И. Скловским в том, что «выводы о возникновении вещного права владения чаще всего делаются для того, чтобы обосновать защиту иного владельца, кроме собственника»160.

Современные исследователи проблем владения, в большей своей части, все же склонны признавать фактическую природу владения161. Например, К.И. Скловский аргументирует свою точку зрения следующим образом:

«Владение как субъективное право (т. е. возможность, мера определенного поведения) не существует, потому что владение – это не возможность, а реальность, само поведение (действие). Владение осуществляется, для этого нужны физические усилия (охрана и т. п.), расходы»162.

В.П. Павлов определяет владение как «совокупность действий лица, направленных на удержание вещи в том неизменном виде, в котором вещь небезосновательно указывает, что владение конституируется признанием власти лица над имуществом со стороны третьих лиц и как таковое представляет собой общественное отношение164.

В свою очередь А.В. Коновалов определяет владение в качестве физического моментального обладания вещью и контроля над ней своей властью, соединенных с добросовестным отношением лица к вещи как к принадлежащей ему и связанных с волевым стремлением к ее обособлению от произвольного воздействия окружающих165. По нашему мнению, А.В. Коновалов необоснованно включает в понятие владения такой признак, как добросовестное отношение лица к вещи. Очевидно, такой признак не может быть квалифицирующим, т. к., во-первых, представляет собой оценочную категорию, не имеющую определенные черты восприятия, а воСкловский К.И. Собственность в гражданском праве. М.: Статут, 2010. С. 564.

См.: Иванов С.А. Категория владения в гражданском праве: проблемы теории и практики: автореф. дисс.

… канд. юрид. наук. Краснодар, 2011. С. 8; Синицын С.А. Защита владения и вещных прав в гражданском праве России и Германии: автореф. дисс. … канд. юрид. наук. М., 2010. С. 9 и др.

Скловский К.И. Владение в гражданском кодексе // Закон. 2009. № 5. С. 50.

Павлов В.П. Проблемы теории собственности в российском гражданском праве. М., 2000. С. 164.

См.: Рудоквас А.Д. Приобретательная давность и давностное владение: автореф. дисс. … д-ра юрид. наук.

СПб., 2011. С. 25.

См.: Коновалов А.В. Владение и владельческая защита в гражданском праве. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. С. 26.

раскрывающей понятие владения ввиду того, что в само понятие владения включены не квалифицирующие его признаки.

Наиболее полноценным, по нашему мнению, является определение владения, данное Н.А. Бадаевой, которая указывает, что «владение, когда оно не основано на каком-либо субъективном праве, следует определять в качестве реального обладания или господства лица над индивидуальноопределенной вещью с намерением обладать этой вещью в своих или чужих интересах»166. Приведенное определение можно считать классическим, в котором отражаются все элементы владения (corpus и animus). В то же время указание в определении владения на владение вещью в своих и чужих интересах безосновательно расширяет границы действительного владения и не имеет познавательной цели. Кроме того, указанное определение не отражает существования общественного отношения, возникающего на основе владения вещью.

Отметим, что зарубежной доктрине гражданского права также присуще рассмотрение владения в качестве составляющих его элементов corpus и animus. В одном из учебных пособий по праву собственности дается следующее определение владения: «Владение может быть описано как волевой физический контроль над вещью»167.

По нашему мнению, владение следует определять в качестве обладания лицом вещью, соединенного с намерением использовать вещь по хозяйственному назначению и извлекать из нее полезные свойства.

Отражение в дефиниции владения волевой составляющей и возникающего Бадаева Н.А. Владельческая защита в гражданском праве России // Закон. 2011. № 1. С. 104.

См.: Clarke A., Kohler P. Property law Commentary and Materials. P.259.

продолжительное время объект владения.

противоречивости института владения в том, что авторами недостаточно разграничиваются понятия хозяйственного обладания вещью и владения в качестве права на особую защиту. Первое понятие ученый называл владением в экономическом смысле, второе именовал юридическим владением, указывая, что такое юридическое владение представляет собой придерживался С.А. Муромцев169.

Р. Иеринг в свою очередь рассматривал владение в неразрывном единстве с правом собственности: «Владение не простирается дальше собственности – где нет собственности, там нет и владения»170. Однако такое мнение спорно по той причине, что владение и собственность – различные, не связанные друг с другом понятия. Об этом говорят не только нетождественные термины «владение» и «собственность», но также и то, что владение представляет собой мир факта, его совершенно не существует для правопорядка, пока оно не нарушается; право собственности – предмет юридического мира, составляющий единство трех правомочий. В качестве таких правомочий выступают, как известно, владение, пользование и распоряжение. Анализ понятий права собственности и владения показывает, что рассматриваемые понятия находятся в совершенно разных плоскостях.

юриспруденции, право собственности – это реализация заложенных в него субъективных правомочий владения, пользования и распоряжения вещью.

Владение, в свою очередь, не включает в себя никакие другие правомочия, последние рассматриваются в отрыве от состояния владения. Хотя нельзя не См.: Гримм Д.Д. К вопросу о природе владения по римскому праву // Журнал юридического общества.

1894. Книга 8. С. 73-74; Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права. Петроград, 1916. С. 156.

См.: Муромцев С.А. Очерки общей теории гражданского права. М., 1877. С. 135.

Иеринг Р. Об основании защиты владения. Пересмотр учения о владении. С. 116.

отметить, что владелец, как правило, извлекает пользу от такого владения путем использования объекта владения, нельзя также запретить владельцу собственности позволяет защищать владение безотносительно к праву собственности на вещь и даже против собственника вещи, т. к. защита владения – это совершенно иная плоскость защиты (формальноматериальная), нежели защита права собственности (формально-правовая).

Триада правомочий собственника, включающая в себя и правомочие владения, видимо, является камнем преткновения в теории владения.

обеспеченную возможность лица иметь вещь в своем хозяйстве. Если взглянуть на фактическое владение, то можно с уверенностью утверждать о том, что никаких юридически обеспеченных возможностей иметь вещь в своем хозяйстве право лицу не предоставляет. Возможность добиться фактической власти над вещью существует вне права. В этом смысле справедливым выглядит высказывание Г. Дернбурга: «Предположим, что правовой порядок совершенно упразднен (это фактически невозможно, но мыслимо) – все-таки владение осталось бы»171.

собственности. Это проявляется в том, что и владение, и право собственности предоставляют возможность обладания вещью. Вернее сказать, владение – это само обладание.

правоотношения собственности различен. Владение достигается фактической властью над вещью и связано, как правило, с активными действиями конкретных действий или событий, с которыми правопорядок связывает возникновение права (юридических фактов).

Дернбург Г. Пандекты. Том II. Вещное право. С. 2.

прекращения соответствующих отношений. Владение, будучи сугубо фактическим отношением, утрачивается с потерей физического контакта с вещью в то время, когда обладать ею невозможно, но не утрачивается в связи с одномоментной утратой физического контакта с вещью; необходимо устойчивое фактическое состояние, при котором лицо не имеет более возможности господствовать над вещью. Право собственности, напротив, не прекращается с утратой вещи. Право на вещь сохраняется до тех пор, пока кто-либо не осуществит тех юридически значимых действий, с которыми отношения, при котором собственник не может отыскать свою вещь, однако права собственности в связи с этим не теряет. Подтверждением такого вывода является обширная судебная практика, в которой истцами заявляются имущества172. Факт удовлетворения судами таких требований указывает на сохранение за истцами права собственности на имущество, хотя бы и утерянное несколько лет назад.

Характерным примером может являться дело, рассмотренное в Информационном письме Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 13.11.2008 №126 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с истребованием имущества из чужого незаконного владения»173.

Суть дела состояла в том, что в 2004 году открытое акционерное общество обратилось в арбитражный суд с иском об истребовании автопогрузчика из незаконного владения общества с ограниченной ответственностью. Исковое требование мотивировано тем, что спорное имущество, принадлежащее См.: Определение Высшего Арбитражного Суда РФ от 27.03.2012 № ВАС-17802/11 по делу № А40Постановление Федерального арбитражного суда Центрального округа от 26.04.2004 по делу № А-14-5309/03; Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 03.11. по делу № А41-34297/09 и др.

См.: Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 13.11.2008 № 126 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с истребованием имущества из чужого незаконного владения» // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2009. №1.

истцу на праве собственности, было украдено у него в 1997 году, поэтому ответчик является незаконным владельцем и должен вернуть имущество истцу. Ответчик возражал против удовлетворения требований и, в частности, указывал на пропуск срока исковой давности.

Суд не воспринял доводы ответчика, указав при этом, что течение срока исковой давности по иску об истребовании движимого имущества из чужого незаконного владения начинается со дня обнаружения этого имущества.

Такой вывод судебной инстанции наглядно показывает, что даже по истечении 7 лет право собственности может оставаться незыблемым, а утрачивается оно, как мы отметили ранее, в результате совершения действий или наступления событий, с которыми закон связывает прекращение права собственности у одного лица и (или) возникновение права собственности на это имущество у другого лица.

И.А. Покровский указывал на то, что владение юридически не имеет ничего общего с собственностью, основывая свое утверждение на изречении Ульпиана: «Nihil commune habet proprietas cum possessione» (собственность не имеет ничего общего с владением)174. Согласимся с Г. Дернбургом в том, что следует разделять двоякий порядок отношений индивида к вещам:

фактический – владение и юридический – собственность175.

Следует различать фактическое владение и правомочие владения.

Думается, что именно эти названные категории дают почву для разногласий.

Действительно, по классическому учению о вещном праве при всяком упоминании о владении возникает мысль о правомочии владения как юридически обеспеченной возможности субъекта вещного права обладать юридического мира и мир фактический, в котором обладание предметами может быть не связано ни с наличием права собственности на предмет, ни с См.: Покровский И.А. История римского права. С. 344-345.

См.: Дернбург Г. Пандекты. Том II. Вещное право. С. 1.

каким-либо иным правом. Именно поэтому лицо может владеть и тогда, когда нет самого права на владение. Таким образом, фактическое владение не имеет ничего общего с юридической возможностью иметь вещь в своем хозяйстве. В связи с изложенным полагаем некорректным мнение о том, что владение-правомочие и владение-факт сочетаются между собой как часть (правомочие) и целое (факт)176.

В литературе встречается также и другая точка зрения: владением признается лишь такое отношение, которое подлежит защите177. Указанное понимание владения получило положительный отклик в литературе178.

Приведенная точка зрения представляется довольно спорной. По нашему мнению, недопустимо признавать конкретное отношение владением лишь потому, что законодатель дарует ему защиту. Необходимо раскрыть содержание рассматриваемого явления, определить его сущностные черты и Существующее фактическое отношение всегда первично и не может урегулированное нормами права общественное отношение179. Конкретное фактическое отношение может существовать хотя бы и вне правопорядка. В связи с этим законодатель должен отталкиваться от реально сложившихся общественных отношений, но не наоборот.

При анализе института владения необходимо четко дифференцировать понятия владения в качестве правомочия в составе вещного права и владения-факта. Только при таком подходе можно добиться поставленных при изучении целей и решить конкретные задачи.

Согласно классификации, приведенной в свое время Е.В. Васьковским, все имеющиеся теории владения можно разделить на три главные180.

Скрябин С.В. Право собственности в Республике Казахстан: Сравнительно-правовой комментарий книги Уго Маттеи «Основные принципы права собственности». Алматы, 2000. С.108.

См.: Иеринг Р. Об основании защиты владения. Пересмотр учения о владении. С. 148.

См.: Колокольцев Л. Указ. соч. С. 16.

См.: Алексеев С.С. Общая теория права: в 2-х т. Т. 1. М.: Юрид. лит., 1981. С. 92.

См.: Васьковский Е.В. Учебник гражданского права: Вещное право. С. 5-6.

Согласно первой, владение представляет собой физическое господство над вещью, соединенное с намерением обладать ею, как своей, по образцу собственника (Савиньи, Пухта, Виндшейд, Ранда, Кунце). Понятие владения слагается по этой теории из двух элементов: материального, телесного (corpus possessionis), состоящего в физическом господстве человека над вещью, и идеального, духовного (animus possessionis), выражающегося в известном направлении воли, в намерении обращаться с вещью как со своей собственностью.

Вторая теория также признает владение физическим господством над вещью, но не требует, чтобы владелец непременно хотел обладать вещью как своей собственностью, а считает достаточным, чтобы он вообще хотел обладать ею для себя, в свою пользу (Кирульф, Бекинг, Дернбург, Мандри).

Третья теория, оставляя в стороне вопрос о направлении воли владельца, переходит на экономическую точку зрения и определяет владение как хозяйственную связь вещи с лицом, т. е. как такое состояние вещи, в котором она служит потребностям своего обладателя (граф Пининьский, Колер, Ленель, Салейль).

При этом от владельца необходимо отличать держателя вещи (детентора). Детенция (detentio) – фактическая ситуация индивидуальной принадлежности вещи, взятой независимо от ее официального признания и защиты181. Такие ситуации возможны при обладании вещью для другого субъекта (например, по договору хранения). При держании лицо осознает действительного владельца другое лицо. Как правило, держатель лишь пользуется или хранит вещь с разрешения или по указанию собственника или владельца.

Разграничение владения и держания в основном проводят по характеру субъективной воли. Если лицо обладает вещью animo domini, то такое лицо признается владельцем, детентор же обладает предметом в пользу другого См.: Дождев Д.В. Римское частное право. С.326.

субъекта. Однако было бы крайним заблуждением говорить об отсутствии воли у детентора. Воля существует как у владельца, так и у держателя, однако характер направленности воли у обоих обладателей различен. Первый владеет для себя, второй обладает вещью для владельца. Ситуацию, в которой у субъекта вовсе отсутствует воля, можно назвать простым прикосновением к вещи. В качестве классического примера такого прикосновения является обладание вещью спящим, за которым признается отсутствие всякой воли, почему его и нельзя назвать даже держателем.

Различие между detentio и possessio можно проводить не только в зависимости от направленности субъективной воли, но и в зависимости от характера прекращения обладания. Держание продолжается, пока существует физическая связь человека с вещью; владение сохраняется и при временном отсутствии физического контакта с вещью. При насильственном нарушении владения, владелец обращается за судебной защитой, в то время как детентор такой возможности не имеет. Это аксиоматическое положение восходит корнями к праву Древнего Рима.

Введение юридической конструкции держания римлянами было Уважаемый автор указывал, что во главе угла стоит цель, т. е. определенные практические соображения – вот что вызвало к жизни наряду с владением держание182. Такой вывод философ делает, основываясь на телеологическом методе познания. Данный метод позволяет познать историко-юридические проблемы исходя из цели, т. е. определения в каждом конкретном случае практического мотива, который вызвал его к жизни.

Р. Иеринг выделял два вида держания: абсолютное и относительное. В качестве первого автор указывал случаи, когда вещь, находящаяся в обладании, вовсе не имеет владельца. К относительному держанию Иеринг причислял те случаи, когда вещью, находящейся в держании одного лица, См.: Иеринг Р. Теория владения. С. 35.

самостоятельное (когда держатель обладает вещью в собственном интересе) и представительное (когда лицо обладает вещью от имени и в интересах другого лица) держание183.

Как показывает современность, учение о detentio становится скорее тенью прошлого, чем актуальным юридическим институтом. Современные законодательства, как правило, не проводят различия между владением и дифференциации обладания на владение и держание также не проводится.

Среди всяких видов владения выделяют титульное (законное) и беститульное (незаконное) владение. Деление владения на законное и незаконное имеет важное практическое значение, в зависимости от наличия или отсутствия титула владения может решиться исход спора о вещи.

надлежащего правового основания. Анализ современного и прошлого законодательства ряда стран показывает, что деление владения на законное и незаконное является общим для всех правопорядков.

При существовании незаконного владения мы сталкиваемся с некоторой противоречивостью, которая проявляется в случае признания владения правом. Ведь если признать, что владение является правом, то необходимо констатировать, что в случае незаконного владения мы имеем дело с конструкцией незаконного права (владение – право, незаконное владение – незаконное право). Очевидно, что субъективное право не может быть незаконным.

законодательства не предусматривают возникновение субъективного права в достигается фактической властью лица над вещью без надлежащего правового основания, то следует скорее говорить о неправомерных действиях, которые не могут нести за собой такие правомерные юридические См.: Иеринг Р. Теория владения. С. 1.

последствия, как возникновение субъективного права. Следуя такой логике, необходимо было бы признать, что неправомерными действиями можно создать на своей стороне субъективное гражданское право, а на стороне третьих лиц – обязанность воздержания от нарушения права владения. Но право не может мириться с несправедливостью, которая проявляется в том, что лицо насильственными действиями достигает владения и тем самым приобретает субъективное гражданское право. Неправомерные действия могут создавать только обязанности на стороне субъекта (например, обязанность возместить причиненный ущерб).

Если признать владение правом и существование соответствующего правоотношения, то следует квалифицировать такие отношения в качестве абсолютных, в которых управомоченным субъектом является лицо, обладающее вещью и желающее владеть ею (в случае с объективной теорией второй элемент является излишним), а круг обязанных лиц составляют все иные лица, которые обязаны уважать власть владельца над вещью и не посягать на его обладание.

Однако в случае утраты владения в результате действий третьих лиц происходит следующее. Лицо, пренебрегая правовыми запретами и не соблюдая гражданско-правовую обязанность не посягать на чужое владение, ставит себя в позицию управомоченного субъекта, создавая тем самым очередные гражданские правоотношения. Налицо абсолютная бесцельность и противоречивость правоотношения, которое перестает существовать в результате неправомерных действий другого лица.

Существование незаконного владения говорит в пользу фактической природы владения. Действительно, если рассматривать владение в качестве факта, то противоречий не возникает. Лицо, захватившее вещь без правового титула, не приобретает прав на нее и не создает этим своим действием правоотношения, а находится лишь в физической связи с вещью.

Также важным является различие понятий добросовестного и недобросовестного владения. Суть добросовестного владения сводится к заблуждению лица по поводу наличия у него права на вещь. Такое владение возникает в случаях, когда владелец, ошибочно или по незнанию, полагает, что предмет его обладания никому более не принадлежит. Такие ситуации неуправомоченным лицом. Повсеместное существование таких ситуаций приобретателя.

Добросовестное владение имеет свои, отличные от других видов владения, юридические последствия. Добросовестное владение имуществом порождает право собственности на такое имущество при определенных условиях, которые в современном российском законодательстве закреплены в ст. 234 ГК РФ.

Кроме того, добросовестное владение имеет явное преимущество по сравнению с недобросовестным. Такое владение защищается особым вещноправовым иском – Публициановым иском, названным в честь претора Публиция, который впервые ввел данный иск (actio Publiciana in rem) в применение.

добросовестного владельца и собственника во многом тождественно.

Дореволюционный романист аргументировал свою точку зрения следующим образом:

1) добросовестное владение пользуется не только интердиктной защитой, но и особым вещным (Публициановым) иском;

2) в случаях посягательства на вещь добросовестный владелец защищается так, будто вещь ему принадлежит;

3) будучи на положении собственника, добросовестный владелец, когда он владеет одной вещью с собственником, может просить о разделе, если не желает владеть вместе184.

См.: Ефимов В.В. Догма римского права. Особенная часть. С. 36.

Чезаре Санфилиппо указывает на то, что давностный владелец помимо animus владения имеет на своей стороне и основание владения. В качестве такого основания выступают дефектная продажа и другие случаи, которые являются оправдывающими основаниями владения185.

Недобросовестным признается владелец, осознающий отсутствие титула на вещь, но продолжающий держать вещь в своем обладании.

собственности на вещь, за исключением случаев приобретения права собственности на вещь посредством экстраординарной давности, институт которой современное российское законодательство не закрепляет.

Разграничение владения на виды зависит от основания приобретения такого владения (causa possessionis). Учение о causa possessionis восходит корнями к римскому праву. Именно римские юристы сложили известную формулу: «nemo sibi causam possessionis mutare potest» – никто не может последствия такой формулы находят отражение в примере с ситуацией соответственно, приобрести имущество в собственность по давности владения. Лицо, обладающее вещью в качестве арендатора или нанимателя, не может произвольно начать обладать имуществом в качестве собственника ввиду того, что оно было им приобретено по договору аренда или найма.

По свидетельству Н.Л. Дювернуа, все владельческие состояния можно разделить на следующие:

1) владельческое положение, меньшее, чем защищенное владение, – это простое держание вещи – detentio;

2) владение большее и с большими последствиями, чем простое possessio;

См.: Санфилиппо Ч. Курс римского частного права. С.185.

3) чистая форма владельческого состояния186.

Такая классификация владельческих ситуаций возможна только с позиции субъективной теории владения, а критерием для классификации является основание владения (causa possessionis).

фактического обладания имуществом, которые невозможно квалифицировать как держание. Таким образом, согласно объективной теории классификация владельческих ситуаций сужается за счет упразднения animus в составе владения, что позволяет квалифицировать лицо, фактически обладающее имуществом, в качестве владельца.

Как видно из приведенного анализа, на протяжении многих столетий спор о природе владения не утихает. Цивилистика в настоящее время не выработала какой-либо единой устойчивой теории владения, которая не имела бы слабых сторон. Трудности в определении природы и содержания понятия «владение» дали основания некоторым авторам квалифицировать владение в качестве категории социальной187.

Нельзя не заметить, что взгляды на фактическую природу владения преобладают. Что же касается субъективной и объективной теорий владения, то, по свидетельству В.И. Синайского, теория о двух элементах владения объективной188. Это видно не только из научных работ на данную исключительно в качестве факта безотносительно к воле владеть вещью.

Такой подход, например, продемонстрирован в законодательстве Германии, где в § 854 Гражданского уложения (далее – ГГУ) указано, что владение приобретается фактической властью над вещью189.

См.: Дювернуа Н.Л. Пособие к лекциям по гражданскому праву. С. 9.

См.: Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая. Научно-практический комментарий / Отв. ред. Т.Е. Абова, А.Ю. Кабалкин, В.П. Мозолин. М., 1996. С. 387.

См.: Синайский В.И. Русское гражданское право. С. 113-114.

См.: Гражданское уложение Германии. М.: Волтерс Клувер, 2008. С. 330.

Не является исключением и современная Россия. Так, Концепцией института фактического владения. Проект изменений в Гражданский кодекс рассматривает владение в качестве фактического господства лица над объектом владения, при этом наличие и направленность владельческой воли не имеют юридического значения. Между тем система защиты владения, основанная на объективной теории, не может в полной мере решить конкретные практические задачи. Противоречивость названной теории проявит себя в первую очередь при защите владения недвижимостью, когда нарушители владения смогут защищаться от посессорного иска указанием на то, что истец продолжительное время не обладал вещью. Обосновать защиту владения в таком случае можно только наличием владельческой воли на стороне лица, лишившегося имущества, в связи с чем законодателю следует изменить подход к пониманию владения и внести соответствующие изменения в Гражданский кодекс РФ.

элементом самого владения и писал по этому поводу следующее: «То, что я обладаю чем-то в моей внешней власти, составляет владение … то, что я, побуждаемый естественной потребностью, влечением и произволом, делаю нечто моим, - есть особенный интерес владения»190.

Момент приобретения владения будет различаться в зависимости от того, какую теорию – объективную или субъективную – мы примем за основу.

Согласно субъективной теории, владение достигается фактической властью над вещью с желанием владеть ею. Гегель, рассматривая вопрос приобретения вещей во владение, указывал на то, что лицо имеет право Гегель Г.В.Ф. Философия права. С. 104.

помещать свою волю в каждую вещь, которая благодаря этому и становится его; такая вещь получает субстанциальную цель – в этом проявляется абсолютное право человека на присвоение всех вещей. Таким образом, делал вывод философ, каждый имеет право сделать свою волю вещью или вещь своей волей, т. е. взять вещь и переделать ее в свою. Присвоить, по мнению Гегеля, значит манифестировать господство воли над вещью191.

Владение приобретается только при совокупном наличии двух элементов владения: corpus и animus possessionis. Эта точка зрения, на первый взгляд безупречная, призывает к размышлению, ведь при таком подходе зачастую невозможно оценить, с какого именно момента лицо признается владельцем. Даже если субъект достиг фактической власти над вещью, о наличии и направленности воли мы можем судить лишь по имеющим внешнее проявление действиям. Однако если лицо каких-либо действий не предпринимает или воля его недостаточно выражена в материальном мире, то квалифицировать лицо в качестве владельца нерешенным.

В то же время надо признать, что вопрос этот является одним из ключевых в учении о владении и ответ на него позволит определить, с какого именно момента лицо имеет право свое владение защищать. В случае с лицом, которое недостаточно четко выражает намерение владеть вещью, невозможно определить, имеет ли такое лицо право на посессорную защиту при нарушении его обладания вещью.

Безусловно, для приобретения владения необходимы оба элемента владения, только в таком случае конструкция владения становится завершенной. При достижении исключительно физического контакта с вещью, в отсутствие владельческой воли, лицо будет признаваться простым обладателем вещи. Наличие одного лишь animus также не может говорить о приобретении владения.

См.: Гегель Г.В.Ф. Философия права. С. 103-104.

Также, по нашему мнению, при построении конструкции владения следует отказаться от устойчивого мнения о том, что владелец должен владеть вещью по образу собственника (animo domini). Необходимо ограничить волевой элемент волей владеть вообще, желать обладать вещью, иметь ее в своем хозяйстве. При таком подходе наличествуют два элемента, corpus и animus, однако установление «души» владения может происходить гораздо проще, т. к. квалификация владельца не ставится в зависимость от желания владеть в качестве собственника.

В фактических действиях лица проявляются его желания и мотивы, то есть с легкостью можно говорить о том, что лицо желает владеть вещью на основе того, что такое лицо, например, пользуется данным имуществом.

Предложенное понимание владения снимает противоречия в различии владельца и держателя, что позволит предоставить право на защиту владения любому обладателю вещи, имеющему владельческую волю, что в конечном счете обеспечит защиту интересов владельца. Ограничение волевого элемента до воли владеть вообще позволит добиться облегчения самого процесса защиты владения, ведь в таком случае будет совершенно лишним для детентора обращаться к владельцу с просьбой защитить владение. Кроме того, зачастую это сделать невозможно на протяжении продолжительного времени. Так, например, действительный владелец на время покидает место своего обычного пребывания, в то время как его владение осуществляет держатель. Если допустить, что владение в этот момент нарушается, а держатель, безусловно, не владеет animo domini, то и владение в таком случае защитить будет невозможно до тех пор, пока владелец не узнает о нарушении своего владения. А если владелец и вовсе откажется от защиты владения вещью, то держатель никогда не сможет защитить собственное обладание вещью, хотя бы такое обладание для него являлось экономически выгодным и необходимым для ведения собственного хозяйства. В таком случае держатель остается подвергнутым произволу лица, отобравшего вещь, в то время как не имеет возможности защититься специальными посессорными средствами. Отказ от необходимости владеть исключительно animo domini позволит отказаться от деления обладающих вещами субъектов на владельцев и держателей.

Если следовать объективной теории владения, то ответ на вопрос о моменте приобретения владения, на первый взгляд, кажется гораздо яснее, чем в случае с субъективной теорией: владение приобретается с момента физического прикосновения к вещи.

Однако такой вывод противоречив в своем содержании, т. к., по верному замечанию некоторых авторов, при утрате такого фактического господства над вещью защищать в действительности нечего, ведь владения уже нет192. Напротив, даже застигнутый на месте происшествия вор сможет защищать собственное приобретенное владение от действительного хозяина ввиду того, что физический контакт с вещью уже состоялся и он, следуя логике объективной теории, признается владельцем.

Показателен в данном случае пример, приведенный в зарубежной литературе (дело «Лоус против Телфорда»): «Телфорд и Вестрей правомерно владели складскими помещениями в городе Карлайл как арендаторы. Их арендодатель, однако, заложил помещения мистеру Лоусу, и в качестве помещениями в любое время. Однажды утром, незадолго до 6:00 утра, когда там (в складском помещении) никого не было и без всякого предупреждения, Лоус ворвался в помещение с плотником и другим лицом. Они проникли в помещение, сняв старый замок, и во время того, когда они вставляли новый (замок), появились Телфорд и Вестрей. Телфорд и Вестрей взяли лестницу, залезли через окно и выгнали Лоуса и его людей из помещения. Лоус обвинил их в насильственном вторжении в порядке частного обвинения.

Неудивительно, что они были оправданы присяжными, а те, в свою очередь, См.: Латыев А.Н. О владении по концепции развития гражданского законодательства // Вещные права:

постановка проблемы и ее решение: Сборник статей / Рук. авт. кол. и отв. ред. М.А.Рожкова. М.: Статут, 2011. С. 54; Рудоквас А.Д. Владение и владельческая защита в Концепции развития законодательства о вещном праве. С. 47; Дроздов И.А. Доклад о владении // Закон. 2011. № 1. С.35.

обратились с иском против Лоуса из-за злонамеренного судебного преследования. Вопрос был в то время в том, что, когда Телфорд и Вестрей повторно проникли через боковые окна и напали на Лоуса, они по-прежнему владели помещением и, следовательно, просто защищали свое владение, или Лоус уже приобрел владение к тому времени. Суд пришел к выводу, что владение «хотя и получено очень грубым и несудебным путем», уже перешло к Лоусу»193.

приобретению владения не выдерживает никакой критики в случаях, где владение приобретается вне присутствия владеющего субъекта. Так, например, отгруженный на участок лица строительный материал поступает во владение такого лица вне зависимости от того, присутствовал он при такой отгрузке или нет. Не признавать такое лицо владельцем было бы действительный владелец вещи: товар уже отгружен, и продавец физически не господствует над ним, а покупатель владельцем не является, т. к. не достиг такого господства. Выход из ситуации видится один: признать покупателя в приведенном примере владельцем. Но с позиции достижения фактического господства как основания возникновения владения это конструирование оснований приобретения владения не только достижением фактического господства, но и посредством вступления во владение иными способами - посредством проявления владельческой воли. Ведь не случайно римское право имело такие юридические суррогаты вступления во владения, как traditio brevi mani, traditio sine manu и др. В то же время такие формы вступления во владение возможны только с позиции субъективной теории. В приведенном примере покупатель отгруженного товара очевидно является владельцем, т. к. проявил собственную волю на вступление во владение, отдав распоряжение продавцу на отгрузку товара в указанном им месте.

Clarke A., Kohler P. Property law. Commentary and materials. Cambridge University Press. 2005. P. 267-268.

Конструкция, в соответствии с которой владельцем признается лицо, противоречий. Противоречивость объективной концепции владения можно подтвердить следующим примером из зарубежной судебной практики (дело «Макфейл против Неизвестны лиц» 1973 г.): «Когда собственник вернулся домой, там были нарушители владения, которые продолжили нарушать чужое владение, оставаясь в доме. Собственник никогда не соглашался на их присутствие здесь. Таким образом, нарушители владения никогда не приобретали владение»194.

Если встать на сторону объективной теории владения, то следовало бы признать владельцами самих нарушителей владения; при таком рассуждении мы неизбежно конструируем заведомо несправедливые и противные праву ситуации.

Мы, в свою очередь, склоняемся к верности субъективной теории.

Объективная теория, по нашему мнению, порождает ситуации, в которых возможен беспорядочно быстрый переход владения от одного лица к другому.

Если говорить о приобретении владения, то нельзя не упомянуть об основаниях такого приобретения.

Приобретенное владение всегда опирается на какое-либо основание. В качестве основания приобретения владения выступают первоначальные и преемственностью от других лиц, производные же обусловлены передачей вещи (traditio) от другого лица. По указанию В.М. Хвостова, всякое приобретение владения оригинарно, даже в случае приобретения владения деривативно195. Именно поэтому, по мнению уважаемого автора, даже самовольное отнятие вещи у детентора делает нарушителя владения Clarke A., Kohler P. Property law. Commentary and materials. P. 263.

См.: Хвостов В.М. Система римского права. С. 59.

действительным владельцем и правило «nemo plus juris transferre potest quam ipse habet» в случае владения неприменимо. Однако такое мнение является верным только относительно римской теории владения. Начиная с эпохи Средневековья передачу вещи можно рассматривать как деривативный способ приобретения владения, т. к. канонический actio spolii позволял истребовать вещь также от bona fidei possessor, который вовсе не имел отношения к самоуправству первоначального приобретения. Мнение об оригинарном характере приобретения владения не позволяет обосновать возможность такого истребования от третьих лиц.

По нашему мнению, приобретение владения может быть как оригинарным, так и деривативным. Оригинарное вступление во владение возможно посредством вступления во владение, не связанного с передачей владения от другого лица, например путем находки или захвата бесхозяйных вещей (occupatio). Передача вещи (traditio) от одного лица другому всегда деривативна, в связи с чем такая передача переносит на приобретателя вещи имеющиеся пороки первоначального приобретения. Именно деривативный характер приобретения владения от лица, насильственно захватившего имущество, обусловливает возможность истребования вещи даже от третьих лиц, не имеющих отношения к первоначальному самоуправству.

Наличие в составе владения элементов corpus и animus указывает на то, что при отпадении одного из элементов владение считается прекращенным.

Однако, как было описано ранее, существуют ситуации, в которых на стороне владельца имеется лишь animus владения, а corpus владения остается за другим лицом. Такие ситуации складываются в конструкции владения через другое лицо, т. е. в тех случаях, когда лицо, фактически обладающее предметом, восполняет содержание конструкции animus и corpus, подчинившись воле действительного владельца. При таком подходе нашим выводом является то, что animus владения является ключевым при рассмотрении вопроса о прекращении владения. Действительно, если посмотреть на ситуацию владения, то мы убедимся в том, что действительная воля лица позиционировать себя в качестве владельца определяет связь лица с вещью и обществом таким образом, что третьи лица осознают такое лицо в качестве владельца. Animus владения определяет связь лица с вещью и при отпадении его становится видно, что лицо, прежде владевшее каким-либо имуществом, перестает быть владельцем.

По верному замечанию Д.И. Мейера, нет надобности для владельца в достаточно однажды проявленного сознания, и в дальнейшем такое сознание будет предполагаться, лицо будет считаться владельцем на протяжении периода времени, пока оно само не выразит намерения отказаться от своего основания для предположения об отказе от владения196. В том же ключе высказывался и Г. Дернбург, указывая, что для того, чтобы считаться владельцем, совершенно нет необходимости для постоянного обладания вещью, достаточно лишь рассчитывать, сообразуясь с обыкновенным ходом вещей, на сохранение за собой возможности постоянного распоряжения вещью197.

По нашему мнению, перестает быть владельцем лицо, которое не в состоянии осуществлять свою волю по отношению к предмету владения.

Такие ситуации могут возникать при потере фактического обладания вещью в результате действий других лиц при невозможности вернуть вещь реализовывать владельческую волю является ключевым моментом при утрате владения.

Учитывая то, что для владения необходима сформированная воля, то и для прекращения владения она также необходима. Именно поэтому нельзя считать прекратившими владение лиц, имеющих психические расстройства.

См.: Мейер Д.И. Русское гражданское право. СПб., 1864. С. 294-295.

См.: Дернбург Г. Пандекты. Том II. Вещное право. С. 3.

Отказ от владения в таких случаях должен выразиться в действиях представителя.

Такая логика рассуждений применима лишь с позиции классического учения о владении. Если же стоять на позиции отдельных современных законодательств, квалифицирующих в качестве владельца лицо, фактически обладающее вещью (без выделения animus), то мы придем к выводу о том, что для прекращения владения достаточно утраты физического контакта с вещью. Но при таком подходе, как указывалось ранее, владение невозможно защитить, ведь утраченное обладание ведет к тому, что лицо уже не считается владельцем и, следовательно, не имеет права на посессорную защиту. Таким образом, складывается ситуация, при которой защищать уже нечего, ведь владение утрачено, а лицо, требующее возвращения вещи, не считается владельцем. Более того, лицо, прикоснувшееся к вещи, становится владельцем вещи и с этого момента вправе самостоятельно защищать собственное владение.

К.Н. Анненков перечислял конкретные примеры утраты владения:

1) насильственное отнятие;

2) гибель бывшего во владении имущества, его экспроприации, конфискации, изъятия из владения по распоряжению правительственной власти;

3) потеря вещи или падение ее в недоступное место;

4) отречение дееспособного владельца имущества от владения им, выраженного прямо или определительно;

5) покидание лицом имущества, бывшего в его обладании, с намерением не владеть более, когда вследствие этого оно захвачено во владение другими лицами, но не в случаях только или удаления его от состоящего в его владении имущества, или неосуществления им его владения;

6) передача владельцем бывшего в его владении имущества во владение другого;

7) смерть владельца имущества, лишение его всех прав состояния или поступления в монашество198.

Германское гражданское уложение в § 854 закрепляет положение, в соответствии с которым владение может принадлежать лицу совершенно независимо от его намерений, достаточно лишь фактического господства над вещью. Из смысла § 854 ГГУ следует, что германский законодатель владения199. Прекращается владение в случае, если владелец оставляет фактическую власть над вещью или теряет ее каким-либо иным образом (§ 856 ГГУ)200. Такая законодательная конструкция имеет положительные стороны, ведь, по выражению Н.Л. Дювернуа, «в случаях наличности такого господства вовсе нет резона доказывать существование намерения»201.

Однако объективная теория за счет упрощения конструкции владения не позволяет раскрыть действительное содержание отношений владения и приобретение и прекращение владения. Кроме того, именно с позиции субъективной теории возможна реализация защиты владения, т. к. именно владельческая воля определяет связь лица с вещью, в результате чего такая вещь и подлежит возврату лицу, хотя бы и утратившему физической контакт с вещью.

Безусловно, для правильного применения средств посессорной защиты необходимо понимание основания такой защиты. Признание владения правом или фактом одновременно порождает некоторое количество объяснений защиты, предоставляемой субъекту.

См.: Анненков К.Н. Начала русского гражданского права. СПб, 1900. С. 149.

Савельев В.А. Германское гражданское уложение. М., 1983. С. 49.

См.: Гражданское уложение Германии. М.: Волтерс Клувер, 2008. С. 330-331.

Дювернуа Н.Л. Пособие к лекциям по гражданскому праву. С. 13.

Основание защиты владения – один из сложнейших вопросов цивилистики, так и не разрешенный на протяжении многих веков. Очень точно проблему основания защиты владения описал И.А. Покровский:

«Доминирующим вопросом в учении о владении является, без сомнения, вопрос об основании защиты владения, и вопрос этот далеко не есть только вопрос академический. Кодификационные работы новейшего времени наглядно показывают, насколько в этой области многое остается еще запутанным и незаконченным»202. К.Д. Кавелин, в свою очередь, вопрос о природе владения отнес к категории вечного спора (ewigen controversen)203.

Спорность вопроса о юридической природе владения и основании его защиты является причиной пристального внимания цивилистов к учению о владении. Указывается также, что именно защита владения является решающим критерием для верного определения его природы204.

Основоположником всех современных теорий о защите владения является Ф.К. Савиньи, который в работе «Право владения» (1803 г.) признал, что владение является фактом и нарушение владения представляет собой насилие против личности205. В юридической литературе отмечается, что философ не только впервые поставил проблему владения как самостоятельного правового явления, но и предложил развернутое решение, которое остается основой обсуждения института. Все последующие суждения зависят от концепции Ф.К. Савиньи, и ни одно из них не выходит за рамки выдвинутых им положений206.

Ф.К. Савиньи в указанной работе достиг значительного упрощения всей конструкции владения, соединив его только с двумя последствиями: с защитой и с давностью. Автор признавал факт нарушения владения гражданско-правовым деликтом, в связи с чем относил нормы о защите Покровский И.А. Владение в русском проекте Гражданского уложения. С. 27.

См.: Кавелин К.Д. О теориях владения // Юридические записки. 1841. Т.1 С. 236.

См.: Колокольцев Л. Указ. соч. С. 27.

См.: Германов А.В. От пользования к владению и вещному праву. С. 203.

См.: Дождев Д.В. Владение в системе гражданского права. С. 8.

владения к институту обязательственного права. По мнению классика, нарушить владение – значит совершить насилие над личностью.

Главным научным оппонентом Ф.К. Савиньи был Р. Иеринг, который в своей работе «Об основании защиты владения. Пересмотр учения о владении»207 подверг критике учение Ф.К. Савиньи, а также выдвинул и обосновал свою теорию. Согласно теории Р. Иеринга, защита владения есть доказывания, предназначенное для собственника, но по необходимости служащее на пользу и несобственнику. Автор указывал на то, что защита собственности требует защиты владения, а последняя есть необходимое дополнение римской системы собственности.

Однако мнение Р. Иеринга не следует римскому праву, а противоречит ему, т. к. владение всегда являлось самостоятельным предметом защиты и было отграничено от собственности208. Доказательством сказанного является отсутствие возможности заявления в интердиктном процессе эксцепции (возражения) о праве на вещь, а также возможность защиты владения посредством condictiones и restitutio in integrum.

собственности и во владении собственник защищается от первых атак, направленных на его право. «Не нужно тяжелого оружия, а достаточно легкого», – писал философ209. Действительно, можно согласиться с таким мнением, но лишь отчасти.

Во-первых, владение является самостоятельным предметом защиты.

Во-вторых, следуя постулату о том, что владельцем чаще всего является собственник, а собственник чаще всего владеет вещью, можно говорить о том, что в данном случае действительно возможна как защита владения, так и защита собственности. Окончательный выбор формы защиты права собственности или интереса в обладании вещью зависит исключительно от См.: Иеринг Р. Об основании защиты владения. Пересмотр учения о владении. М., 1883. – 183 с.

См.: Косарев А.И. Римское право. М., 1986. С. 64.

Иеринг Р. Об основании защиты владения. Пересмотр учения о владении. С. 44.

воли субъекта: лицо само решает, в качестве кого ему позиционировать себя в процессе. Защита владения не подменяет квалификацию лица: такое лицо остается собственником, пусть даже и защищает фактическое владение, субъект остается владельцем, хотя и защищает право собственности на вещь.

Изложенное свидетельствует в пользу того, что владение и собственность – различные понятия. Однако все же не следует говорить о том, что защита владения является облегченной формой защиты собственности.

Заслуга Р. Иеринга состоит в том, что он определил еще строже понятие чистого владения, признав для него только одно юридическое последствие, а именно его защиту. Также важная заслуга Р. Иеринга состоит в том, что он классифицировал все имеющиеся теории основания защиты владения на абсолютные и относительные, а также в общем виде описал все существовавшие в его время учения о владении.

Основания защиты владения в относительных теориях следующие:

1) запрещение насилия. При этом Ф.К. Савиньи, по мнению Р. Иеринга, оттеняет гражданско-правовое отношение владения к владельцу (нарушение владения есть гражданско-правовой деликт), а А. Рудорф напротив оттеняет публично-правовой характер владения (нарушение владения есть посягательство на весь правовой порядок);

2) в том высшем юридическом принципе, что не может юридически победить другого тот, кто не имеет за собой более веских оснований сильнейшего права (А. Тибо);

3) в праве на безупречность, в силу которого необходимо принять впредь до доказательств противного, что владелец, который может иметь право на владение, имеет его на самом деле (К. Редер);

4) в собственности владение защищается:

а) как вероятная (возможная) собственность (наиболее старое мнение);

б) как собственность начинающаяся (Э. Ганс);

в) в целях необходимого довершения защиты собственности (взгляд самого Р. Иеринга).

Согласно абсолютным теориям владение защищается ради самого себя, так как:

1) оно есть воля в ее фактическом осуществлении (Э. Ганс, Г. Пухта, К. Брунс);

имущественного обладания, служит для удовлетворения человеческих потребностей, открывая людям возможность свободного воздействия на вещи. Цель владения - сохранить фактическое состояние вещей (Ф. Шталь)210.

Наиболее распространенной среди абсолютных теорий является теория воли. К. Брунс видел основание защиты в воле, которая осуществляется во владении. Воля по своему характеру свободна, и в этой свободе строится все общество и правовая система. Владение есть реализация воли, а потому должно быть защищаемо, независимо от правомерного или неправомерного характера владения.

Г. Дернбург критиковал такое обоснование защиты, т. к. волевая теория не в состоянии дать ответ на вопрос, почему воле того, кто желает удержать за собою владение, дается перевес над волей того, кто добивается владения211.

Решающим фактомром для относительных теорий является защита личности владельца против насилия или интересов собственности. Например, Р. Зом указывал на то, что, «посягая на владение, оно (лицо, нарушившее владение, – Д.М.) тем самым посягает на личность владельца… Правовой порядок охраняет личность не только посредством защиты предоставленных ей прав (петиторная защита), но и непосредственно, ради нее самой, не считаясь с ее правами»212. Таким образом, автор делал вывод о том, что смысл и основание защиты владения состоят в свободе субъектов от насилия других лиц.

См.: Иеринг Р. Об основании защиты владения. Пересмотр учения о владении. С. 5-6.

См.: Дернбург Г. Пандекты. Том II. Вещное право.. С. 7.

Зом Р. Институции. История и система римского гражданского права. С.322.

При таком подходе, замечал Г. Дернбург, посессорные интердикты суть иски деликтные. Такая теория не оправдывается, т. к. только один римский интердикт носил характер деликтного иска (interdictum unde vi), остальные интердикты этим свойством не обладали213. По мнению самого Г. Дернбурга основанием защиты владения выступает неприкосновенность фактического имущественного положения, т. к. последнее является одним из условий упорядоченного общежития.

Критику относительных теорий проводил и В.В. Ефимов, отмечая, что посягательство на держателя вещи также является насилием против детентора, однако детентор не пользовался посессорной защитой как владелец214.

Действительно, трудно согласиться с мнением о том, что владение защищается от насилия. Такая теория не в состоянии объяснить безразличие римского права по отношению к detentio. Насилие остается насилием, несмотря на квалификацию лица в качестве владельца или держателя. Если действительным основанием защиты владения являются насильственные действия третьих лиц, то и владелец, и держатель вещи должны быть одинаково защищаемы правопорядком и в равной степени наделены возможностью восстановить нарушенное положение и законные интересы.

Считаем, что некорректно строить всю теорию защиты владения лишь на одном римском интердикте de vi, предполагающем насилие в качестве основания применения. Кроме того, если признать деликтную природу владельческих исков, то необходимо задаться вопросом о том, зачем римскому претору следовало вообще создавать владельческие интердикты, ведь при защите от насилия вполне можно было ограничиться actio furti на случай захвата, который в древнейшем праве распространялся на тайный и насильственный захват владения, а в крайнем случае мог быть распространен См.: Дернбург Г. Пандекты. Том II. Вещное право. С. 5.

См.: Ефимов В.В. Догма римского права. Особенная часть. С. 24.

и на прекариста, а также существовал interdictum quod vi aut clam и actio injuriarum215.

К относительным теориям также примыкает теория Р. Иеринга. По мнению ученого, владение защищается ради права собственности и является его вспомогательным институтом. Р. Иеринг обосновывал свою позицию тем, что зачастую лицо, являющееся собственником, не может доказать титул владения. Философ говорил по этому поводу следующее: «Среди тысячи движимых вещей, которыми я владею, купив их или получив в подарок, едва ли найдется десяток, относительно которых я мог бы доказать суду, когда, где и как они приобретены мною»216.

В.В. Ефимов замечал, что учение Р. Иеринга имеет некоторые слабые стороны. Во-первых, автор теории игнорирует самостоятельное значение владения, предписываемое еще римскими юристами, а во-вторых, если бы владение защищалось ради собственности, то оно не сохранялось бы против собственника217. Возражая Р. Иерингу, К. Брунс в специальном исследовании показал, что защита владения как в римском, так и в действующем праве преследует самостоятельную цель восстановления владения218.

И.А. Покровский, напротив, высказывая свою позицию, стоял на стороне Р. Иеринга. В обоснование своей позиции цивилист приводил следующие аргументы: «Если же мы всмотримся ближе в положение собственников, то мы без труда заметим, что для них является желательным рядом с обыкновенным средством судебной защиты - иском о собственности, требующим часто очень сложного доказательства права собственности, доказывания»219.

Безусловно, всякая теория о действительном основании защиты владения не колеблет судебной практики ее применения. По меткому См.: Иеринг Р. Об основании защиты владения. Пересмотр учения о владении. С. 17.

Иеринг Р. Теория владения. С. 15-16.

См.: Ефимов В.В. Догма римского права. Особенная часть. С. 25.

См.: Дождев Д.В. Владение в системе гражданского права. С. 8.

Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. Петроград, 1906. С. 136.

выражению Н.Л. Дювернуа, теории владения обрабатываются часто не в целях практического их применения, а главным образом с философской точки зрения для целей чисто научных220.

Как видим, наука до сих пор не смогла решить вопрос о том, почему защищается владение. Ни одна из теорий не обладает правом на совершенство, обоснованная критика приводится в отношении каждой из теорий. Таким образом, вопрос об основании защиты владения до сих пор остается открытым.

По нашему мнению, основание защиты владения необходимо выводить из сущности владения, и в этом смысле мы склоняемся к верности абсолютных теорий. Владение представляет для лица определенный хозяйственный интерес; такое лицо заинтересовано в том, чтобы вещь находилась в его обладании, извлекая при этом пользу от владения. При утрате владения такое лицо лишается возможности извлекать полезные свойства из вещи, т. к. последняя находится во власти другого лица.

Владение, таким образом, защищается в целях защиты интересов лица, утратившего владение. Основанием применения защиты должна являться всякая утрата владения помимо воли владельца, т. к. только при таком подходе интересы владельца защищаются в полной мере и, наоборот, сужаются, если признать в качестве основания защиты владения насилие.

При построении теории об основании защиты владения необходимо учитывать, что владение: 1) является самостоятельной ценностью наряду с собственностью и 2) владение представляет интерес для любого лица, обладающего имуществом, в противном случае такое лицо отказалось бы от владения. Владение, взятое в отрыве от права собственности, является особым интересом лица и самостоятельным экономическим благом, именно поэтому владение подлежит защите. Владение, являясь фактическим состоянием, предоставляет возможность лицу извлекать пользу из вещи так, как это может делать собственник.

См.: Дювернуа Н.Л. Пособие к лекциям по гражданскому праву. С. 3.

Глава 3. Современные гражданско-правовые средства защиты Действующее гражданское законодательство не содержит норм об особой владельческой защите. Однако некоторые правовые институты современного гражданского права позволяют в той или иной мере защищать утраченное владение. Причем такой эффект достигается как при наличии правового титула на вещь, так и при отсутствии такового. В специальной литературе и судебных актах в связи с этим некоторые из средств такой защиты именуются «владельческими», другие «посессорными».

Неправильное употребление юридических терминов и заблуждения по поводу правовой природы отдельных способов защиты гражданских прав влекут некоторые неблагоприятные последствия: размываются границы между институтом владельческой (посессорной) защиты и другими правовыми институтами, позволяющими вернуть утраченное владение. В связи с этим представляется необходимым разобраться в вопросах соотношения указанных институтов, выявить их сущностные черты, отметить положительные и отрицательные стороны в защите владения посредством таких институтов и определить в связи с этим необходимость закрепления в российском гражданском законодательстве института владельческой (посессорной) защиты.

В действующем российском законодательстве, нас будут интересовать нормы ст. 167, п. 2 ст. 234, ст. 301 в системном толковании со ст. 305, ст. и, наконец, ст. 1102 ГК РФ. В названных статьях Кодекса, так или иначе, предусмотрена возможность защиты владения.

Речь идет о следующих правовых институтах:

2. защита добросовестного давностного владения;

3. защита титульного владения (виндикация);

4. защита добросовестного приобретателя;

Указанными правовыми институтами в настоящее время возможна защита владения, но защита эта не является по своей сущности посессорной.

Итак, рассмотрим все названные средства правовой защиты в порядке их нормативного закрепления в Гражданском кодексе РФ.

Вопрос соотношения реституции и посессорной защиты является крайне важным ввиду предоставляемой каждым из указанных средств гражданско-правовой защиты возможности возврата вещи во владение.

Кроме того, ранее было указано, что римское право защищало владение не только посредством выработанных претором посессорных интердиктов, но и путем restitutio in integrum.

Под restitutio in integrum принято понимать восстановление прежнего юридического состояния, совершаемое судебной властью в качестве чрезвычайного средства, в пользу того, кто в силу строгого права претерпел в своих юридических отношениях вредное изменение, устранение которого требуется справедливостью и высшим правосудием221. Смысл реституции состоит в приведении сторон в первоначальное положение так, будто нарушения прав и интересов вовсе не было.

Реституция является одним из способов защиты гражданских прав.

Пунктом 2 ст. 167 ГК РФ предусмотрено, что при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе тогда, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) – возместить его стоимость в деньгах, если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом.

Из анализа нормы п. 2 ст. 167 ГК РФ видно, что последствием См.: Гудсмит Ж.Е. Курс пандектов. Общая часть. М., 1881. С. 362.

обязанность сторон (или одной стороны) заключается в передаче всего полученного по сделке, в частности в возврате приобретенных вещей, и, вовторых, при невозможности возвратить полученное в натуре обязанность состоит в предоставлении возмещения. В связи с этим Д.О. Тузов совершенно правильно подразделяет все реституционные обязательства в зависимости от характера обязанностей лиц в правоотношении на две группы: 1) реституция владения и 2) компенсационная реституция222.

истребования вещи из чужого незаконного владения. Особенностью такого истребования является то, что само незаконное владение возникает предоставления в пользу другой стороны, и в зависимости от наличия или отсутствия титула лица на вещь реституция владения, по мнению уважаемого цивилиста, приобретает форму виндикации либо посессорной защиты223.

Обычной является ситуация, в которой собственник владеет своим имуществом, но зачастую на практике встречаются случаи, когда лицу на праве собственности принадлежит какая-либо вещь, но осуществление владения такой вещью невозможно, т. к. последняя находится у другого лица вследствие выбытия вещи из владения собственника благодаря или вопреки его воле. Вещь, выбыв из владения действительного собственника, не теряется в экономическом обороте, а остается его частью. Хозяйственные ценности также продолжают непосредственно участвовать в товарообмене, а отчуждатель таких ценностей часто является неуправомоченным.

Данный вопрос нас будет интересовать в том смысле, что отчуждатель имущества может вовсе не быть собственником вещи; однако современное законодательство все же позволяет посредством реституции вернуть в свое См.: Тузов Д.О. Природа реституционных правоотношений // Вестник Томского государственного университета. 2003. №279. С. 38.

См.: Тузов Д.О. Реституция и реституционные правоотношения в гражданском праве России // Цивилистические исследования. Выпуск первый: сборник научных трудов памяти профессора И.В. Федорова / под ред. Б.Л. Хаскельберга, Д.О. Тузова. М.: Статут, 2004. С.232, 237; Тузов Д.О. Общие учения теории недействительных сделок и проблемы восприятия в Российской доктрине, законодательстве и судебной практике: автореф. дисс. … д-ра юрид. наук. Томск, 2006. С. 7.

обладание вещь, причем такая защита не связана с доказыванием права на вещь, и именно поэтому реституция как средство защиты доступна даже беститульным владельцам.

Итак, сущность реституции состоит в возврате всего полученного по сделке сторонами. Вопрос не вызывает каких-либо споров, если одной из сторон сделки является собственник имущества или другое управомоченное лицо. Так, собственник вещи, передав во исполнение сделки вещь другой стороне, не лишается права собственности, если сделка ничтожна, так как такая сделка не влечет юридических последствий (перехода права собственности) с момента ее совершения. Оставаясь собственником, лицо, передав вещь во исполнение сделки, лишено всякого господства над вещью, т. е. лишено владения, т. к. очевидно, что вещь находится у контрагента по сделке. Таким образом, при подаче иска о применении последствий недействительности сделки собственник вещи может восстановить владение вещью. Аналогичный комплекс действий может предпринять и лицо, не имеющее титула на переданную по сделке вещь.

Заключая сделку, несобственник вправе впоследствии заявить о ничтожности сделки и применении последствий ее недействительности в виде возврата всего полученного по сделке. Причем главной особенностью такого требования является то, что, по точному смыслу ст. 167 ГК РФ, сторона недействительной сделки не только не должна доказывать свое право на переданное имущество, но и не обязательно должна иметь такое право. Вопрос о том, защищаются ли права лиц, участвующих в судебном процессе, является вторичным. В конечном итоге сформирован законодательно закрепленный механизм возврата вещи незаконному владельцу посредством реституционного требования. К.И. Скловский совершенно правильно описал механизм предоставления защиты беститульному владельцу при реституции: «Имущество, переданное по недействительной сделке, возвращается только потому, что сделка оказалась недействительной, а не потому, что одна из сторон сохранила не него право.

… Отсюда и следует, что в известных случаях защиту будет получать лицо, предположительно или несомненно собственником не являющееся. … это – не защита субъективного права, а защита оборота»224.

Сама возможность защиты беститульного владения, при которой защите подлежит охраняемый законом интерес в спокойном владении, побудила некоторых авторов признать, что реституция в таких случаях принимает форму посессорной защиты225. Безусловно, нельзя не заметить сходства указанных правовых институтов, которое проявляется, в частности, в том, что оба средства гражданско-правовой защиты позволяют добиться возврата вещи в свое обладание даже беститульному владельцу. Кроме того, оба способа защиты не предполагают доказывания права на вещь. Однако с таким мнением трудно согласится ввиду следующего.

исторические пути развития.

Предмет реституционного и посессорного исков также различен.

Предметом первого выступает требование о применении последствий недействительности сделки в виде возврата всего полученного по сделке, а второго – возврат утерянной вещи. Посессорная защита не связана с условиями действительности или недействительности сделки и применяется в связи с этим безотносительно к существованию сделки вообще. Реституция не может существовать в отрыве от недействительной сделки, т. е.

недействительность сделки является условием возврата всего полученного или предоставления компенсации сторонами сделки.

недействительности сделки и возвращении всего полученного по сделке Скловский К.И. Некоторые проблемы реституции // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2002. №8.

С. 109.

См.: Тузов Д.О. Реституция и реституционные правоотношения в гражданском праве России. С.235;

Лоренц Д.В. Виндикация: юридическая природа и проблемы реализации: автореф. дисс. … канд. юрид. наук.

Краснодар, 2008. С. 9.

Соответственно, и утрата владения обусловлена заключением субъектами такого рода сделки. В качестве основания применения посессорной защиты выступают действия третьих лиц, лишающих владельца владения помимо его воли. Лицо, заключая сделку, прежде всего действует своей волей и в своем интересе (за исключением случаев заключения сделки против воли), а значит, и передает владение он также своей волей. Утрата владения при применении посессорной защиты не связана с волей владельца и обусловлена самоуправными действиями третьих лиц, которые нарушают интересы владельца в обладании вещью. Соответственно, требование о возврате вещи будет предъявляться к различным субъектам. В рамках посессорной защиты требование о возврате вещи предъявляется к лицу, потревожившему спокойное владение истца и фактически обладающему вещью. Требование о передаче всего полученного по сделке возможно исключительно к стороне сделки, а не ко всякому лицу, нарушившему владение, как в случае с посессорной защитой.

К кругу субъектов, управомоченных на заявление требования о применении последствий недействительности сделки, может относиться незаконный владелец, но этот владелец действует в совершенно отличных от посессорной защиты правовых условиях. Это проявляется в том, что указанный субъект не может заявить о возврате ему вещи от приобретателя, а всегда должен указывать на применение последствий ничтожной сделки.

Таким образом, лицом, заявляющим о применении реституции, может быть только сторона (или заинтересованное лицо) в сделке. В случаях «разрушения» цепочки сделок в конечном счете такой владелец все равно должен быть стороной в первой недействительной сделке. Требование о возврате вещи в рамках посессорной защиты направлено против лица, обладающего вещью. В рамках реституционного правоотношения истец притязает не на саму вещь как таковую, а, обращаясь к публичному правопорядку, указывает на недействительность сделки и в связи с этим всегда ограничен пределами субъектов, участвующих в сделке. Напротив, владельческая защита не ограничена рамками субъектного состава.

При этом посессорная защита является одним из гражданско-правовых средств, защищающих частный интерес. В случае с реституцией это с полной недействительности ничтожной сделки отличается публично-правовым характером, ведь не случайно п. 4 ст. 166 ГК РФ дает суду право самостоятельно применять такие последствия226. Дело в том, что государство не может мириться со сделками, не соответствующими закону, и не требовать восстановления положения, соответствующего закону и добрым нравам.