[ «НЕКЛАССИЧЕСКИЕ СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ И НЕКЛАССИЧЕСКАЯ РАЦИОНАЛЬНОСТЬ ...»
На правах рукописи
БРОНЗИНО ЛЮБОВЬ ЮРЬЕВНА
НЕКЛАССИЧЕСКИЕ СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ И
НЕКЛАССИЧЕСКАЯ РАЦИОНАЛЬНОСТЬ
Специальность: 22.00.01 – Теория, методология и история социологии
Автореферат
диссертации на соискание ученой степени доктора социологических наук
Москва – 2010 Диссертация подготовлена на кафедре социологии факультета гуманитарных и социальных наук Российского университета дружбы народов доктор социологических наук, профессор
Научный консультант:
Н.П. Нарбут доктор философских наук, профессор
Официальные оппоненты:
С.А. Кравченко (Московский государственный институт международных отношений (Университет) МИД России доктор социологических наук, профессор Н.Р. Маликова (Российский государственный гуманитарный университет) доктор социологических наук, профессор Н.Л. Полякова (Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова)
Ведущая организация: Московский педагогический государственный университет
Защита диссертации состоится «_» _ 2010 года в 14 часов на заседании Диссертационного совета Д.212.203.31 в Российском университете дружбы народов по адресу: 117198, Москва, ул. Миклухо-Маклая, д.10 а, ауд.
№415.
С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Российского университета дружбы народов.
Автореферат разослан «» _ 2010 г.
Ученый секретарь доктор философских наук, профессор Федоров В.А.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы диссертации. Конец XX – начало XXI вв.
ознаменовался столь существенными социальными изменениями, что их осмысление потребовало от современной общественной мысли пересмотра сложившихся моделей исследования и базовых концептуальных схем, применения многообразных, а, порой, и противоречивых концептов.
Исследователи отмечают, что социальные трансформации, начавшиеся в 70-х годах ХХ в., оказались настолько радикальными, что потребовали не просто уточнения, изменения акцентов или смещения углов зрения, но заставили пересмотреть фундаментальные методологические основания социологической теории общества. Это подразумевало, во-первых, выработку нового отношения к теории общества, разработанной в рамках классической социологии ХIХ в., во-вторых – формирование в социологии XX в. новых теорий современного общества, адекватных новым социальным реалиям и способных заменить методологическую модель, на которой основывались все прежние теории общества1.
Широкое распространение в социологии получили понятия «постиндустриальное общество», «общество знания», «общество риска», «информационное общество», «общество спектакля», «сетевое общество» и многие другие, на основе которых выстраиваются подходы к исследованию общества, которые способны обосновать тезис о возникновении нового этапа его развития. Объединяет столь разные подходы лишь убеждение в верности тезиса о наступлении нового общественного состояния, радикально отличающегося от предшествующей эпохи.
Каждый из названных подходов рассматривает общество с собственной точки зрения, пытаясь выделить среди его многообразных характеристик, на его взгляд, наиболее существенную и описывая лишь определенный аспект социальной системы. Пытаясь «ухватить» непрерывно развивающуюся, «ускользающую» современность, социология переосмысливает собственные теоретико-методологические основания, вводя представления о мультипарадигмальности, плюралистичности методов и объяснительных схем, многоуровневости социологического знания.
Сложности, возникающие в процессе этого осмысления, связаны с необходимостью сохранить универсальные основания знания, позволяющие констатировать единство науки, несмотря на многообразие познавательных операций и моделей объяснения современной социальной реальности.
Разрешение противоречий возможно через теоретико-методологическое См.: Полякова Н.Л. ХХ век в социологических теориях общества. – М., 2004. – С.17.
обоснование идеи полипарадигмальности. Последнее предполагает детальное исследование состояния современной социологической теории, выявление ее внутренних противоречий и внешних факторов, создавших предпосылки для возникновения внутринаучных проблем.
Такая постановка проблемы требует анализа социологической теории как в широком социально-историческом контексте, связанном с ее формированием и функционированием в условиях современного противоречивого и неопределенного общества; так и эпистемологическом – обусловленном трансформациями, происходящими внутри современного научного знания. Эпистемологический контекст предполагает изучение стадий исторического развития науки, каждую из которых «можно охарактеризовать как три исторических типа научной рациональности, сменявшие друг друга в истории техногенной цивилизации. Это – классическая рациональность...; неклассическая рациональность (соответствующая рациональность».
В истории социологии существует устойчивое мнение относительно классических социологических теорий, соответствующих капитализму XIX – начала XX вв. и адекватно его описывающих. При этом противоположный концепт – неклассические социологические теории – не только не получил внятного определения, но зачастую вовсе не упоминается в качестве предмета историко-социологической рефлексии. Однако понятие «классика»
имплицитно его подразумевает, лишаясь в противном случае своего смысла;
и, что особенно важно, именно неклассические социологические теории предлагают модели описания и объяснения социальной реальности, адекватные современному этапу развития общества.
Историческая трансформация научного знания в целом, зафиксированная в различных вариантах теорий смены парадигм, особым образом влияет на возникновение неклассических социологических теорий. Представляя собой специфический подход к исследованию современной социальной реальности, они генетически связаны с происходящими в науке в целом процессами, которые конкретизируют по отношению к социологии общенаучные трансформации. Изменения, происходящие в науке, могут быть описаны через концепт смены типов рациональности – замены классической рациональности неклассической. Такой подход, предоставляющий возможность не только проследить истоки и причины возникновения неклассических социологических теорий, но и выявить их эвристическую http://philosophy.ru/library/fnt/00.html;
постнеклассическая рациональность // http://spkurdyumov.narod.ru/Stepin50.htm.
ценность, в российской социологии пока не реализовывался.
Необходимость историко-социологического анализа неклассических социологических теорий, представляющих собой способ самоописания и самообъяснения современного общества, актуализирует, таким образом, их изучение в контексте эпистемологической проблемы формирования неклассической рациональности.
Степень разработанности проблемы. Проблематика смены типов рациональности широко обсуждалась в литературе, в первую очередь, зарубежной. Для последней характерен подход к рациональности в исследуемом в диссертации смысле – как установившимся в науке представлениям о способах получения знания и его специфике на конкретном этапе развития науки. Среди зарубежных исследователей проблемы следует назвать Агасси Д., Бенклера И., Брауна Г., Тагарда П., Ярви И. и других3, в трудах которых рассматриваются общие проблемы становления науки в современных условиях, а также характер конкретных областей научного знания в новых условиях.
Существенное значение для понимания рассматриваемой в диссертации проблематики имеют труды российских исследователей науки, в которых обосновывается идея нового состояния научного знания, вводятся концепты классической, неклассической и постнеклассической рациональности.
Схожие идеи, затрагивающие различные аспекты проблемы и области научного знания, рассматриваются в работах Грязнова Б.С., Зуева К.А., Короткова В.Е., Лекторского В.А., Никитина С.В., Пружинина Б.И., Степина В.С., Степанищева А.Ф., Швырева В.С.4, а также в ряде диссертаций:
См.: Agassi J., Jarvi I.C. Rationality: the critical view. – M. Nijhoff, 1987; Benkler Y. The end of universal rationality // www.edge.org/3rd.../benkler09_index.html; Brown H.I. Observation and objectivity. Rationality. – Oxford University Press, 1987; Foley R. The theory of epistemic rationality. – Cambridge (Mass.); London: Harvard University Press, 1987; Nozick R. The nature of rationality. – Princeton University Press, 1993; Sociology de la science: sociology des science et rationalit scientifique.
– Lige (Belgique), 1998; Samuels R., Stich S., Faucher L. Reason and Rationality // http://ruccs.rutgers.edu/ArchiveFolder/Research%20Group/Publications/Reason/ReasonRationality.htm;
Thagard P. Rationality and science // Handbook of rationality. - Oxford: Oxford University Press, //http://cogsci.uwaterloo.ca/Articles/rationality.html См.: Грязнов Б.С. Логика, рациональность, творчество. – М., 1982; Зуев К.А. Рациональность:
дискурсный подход. – М., 2010; Коротков В.Е. Социально-гуманитарное знание и научная рациональность. – Ставрополь, 2009; Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. – М., 2001; Лекторский В.А. Субъект. Объект. Познание. – М., 1980; Лекторский http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000043, 10 мая 2010; Никитин С.В. Разум и научная рациональность. – Саратов, 2002; Рациональность на перепутье. В-2 кн. – М., 1999; Пружинин Б.И. Рациональность и историческое единство научного знания (Гносеологический аспект). – М., 1986; Степанищев А.Ф. Становление постнеклассической философии в аспекте концепции детерминизма. – Брянск, 2004; Степин В.С., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники // http://philosophy.ru/library/fnt/00.html; Швырев В.С. Рациональность как ценность культуры:
Водопьянова В.Н., Даниэлян Н.В., Дрошевой Н.В., Иванова И.А., Леонтьевой Е.Ю., Полехина В.А., Серовой Н.В., Тиханкиной С.А., Усковой Е.В., Чернеевского А.П., Щеглова Б.С. и других5.
Исследование состояния современной социологии осуществлялось с опорой на труды российских и зарубежных ученых, среди которых можно отметить работы Баумана З., Гидденса Э., Гофмана А.Б., Давыдова Ю.Н., Коллинза Р., Коркюфа Ф., Кравченко С.А., Тощенко Ж.Т., Штомпки П. И. и других6.
Реализация поставленных в диссертации задач осуществляется через историческую реконструкцию взглядов тех мыслителей, построения которых Традиция и современность. – М., 2003.
См.: Водопьянов В.Н. Социокультурные основания новоевропейской рациональности. Дис. … к.филос.н. – Ростов н/Дон, 2005; Даниэлян Н.В. Философские основания научной рациональности.
Дис. … к.филос.н. – М., 2002; Дрошева Н.В. Понятие жизни и проблема становления неклассической рациональности. Дис. … к.филос.н. – М., 2004; Иванов И.А. Эволюция понятия «природа» в контексте европейской рациональности. Дис. … к.филос.н. – СПб., 2006; Леонтьева Е.Ю. Рациональность и ее типы (Генезис и эволюция). Дис. … д.филос.н. – Волгоград, 2003;
Полехин В.А. Проблема предмета науки в контексте типов научной рациональности: опыт философско-методологического анализа. Дис. … к.филос.н. – Магнитогорск, 2007; Серова Н.В.
Рациональность и язык философии. Дис. … к.филос.н. – Краснодар, 2003; Тиханкина С.А.
Постнеклассический тип научной рациональности. Дис. … к.филос.н. – Вологда, 2006; Ускова Е.В.
Рациональность в контексте проблемы реализм / релятивизм. Дис. … к.филос.н. – Екатеринбург, 2005; Чернеевский А.П. Рациональность в гуманитарном познании: Методологический анализ. Дис.
… к.филос.н.. – СПб., 2005; Щеглов Б.С. Постнеклассическая рациональность в социальнофилософском контексте. Дис. … д.филос.н. – Таганрог, 2005.
См.: Бауман З. Философия и постмодернистская социология // Вопросы философии. – 1993. – №3;
Бауман З. Текучая современность. – СПб., 2008; Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. – М., 2005; Гидденс Э. Трансформация интимности. – СПб., 2004; Гофман А.Б.
Классическое и современное. Этюды по истории и теории социологии. - М.: Наука, 2003; Давыдов Ю.Н. Метатеоретические устои социологии ХIX века // Социологические исследования. – 1998. – № 6; Давыдов Ю.Н. История социологии и история социальной мысли: общее и особенное // Социологические исследования. – 1996. - № 10; Давыдов Ю.Н. Предвестники грядущего кризиса // История теоретической социологии. В 4-х т. – Т.1. – М., 1997; Давыдов Ю.Н. Исторический горизонт теоретической социологии // История теоретической социологии. В 4-х т. – Т.1. – М., 1997; Давыдов Ю.Н. М. Вебер и проблема интерпретации рациональности // http://www.ecsocman.edu.ru/text/19153792/; Коллинз Р. Социологическая интуиция: введение в неочевидную социологию // Личностно-ориентированная социология. – М., 2004; Коркюф Ф.
Новые социологии. – М.-СПб., 2002; Кравченко С.А. Социология модерна и постмодерна в динамически меняющемся мире. – М., 2007; Кравченко С.А. Динамика социологического воображения: всемирная культура инновационного мышления. – М., 2010; Осипова Е.В. Кризисы в социологии // Социологическая энциклопедия: В 2 т. – Т.1. – М., 2003; Тощенко Ж.Т. Возможна ли новая парадигма социологического знания // Социологические исследования. – 1991. – № 7;
Тощенко Ж.Т. О понятийном аппарате социологии // Социологические исследования. - 2002. – № 9;
Тощенко Ж.Т. Спорные вопросы структуры социологического знания // Социология. – 2004. – №1;
Штомпка П. Много социологий для одного мира... // Социологические исследования. – 1991. – №2.
были отнесены к числу неклассических социологических теорий. Это предполагает, во-первых, широкое использование текстов этих социологов, во-вторых, привлечение трудов историков социологии и философии, исследовавших их теории. В числе первоисточников необходимо выделить труды представителей Франкфуртской школы Т. Адорно, Г. Маркузе, Э.
Фромма, Ю. Хабермаса, М. Хоркхаймера; работы представителей символического интеракционизма (Дж.Г. Мид) и И. Гофмана; произведения, относящиеся к феноменологической социологии (П. Бергера и Т. Лукмана, А.
Щюца). Поскольку в формировании неклассической рациональности особое место принадлежит постмодернизму, в диссертации анализируется многочисленные тексты постмодернистских авторов: Р. Барта, Ж. Бодрийяра, Ж. Делеза, Ги-Э. Дебора, Ф. Гваттари, Ю. Кристевой, М. Фуко, У. Эко.
Широко используются также труды российских и зарубежных исследователей постмодернизма в целом и отдельных авторов постмодернистской ориентации7.
См.: Аболина Е.В. Постмодернизм: распад сознания? // Общественные и социальные науки. – 1997.
– №4; Бауман З. Спор о постмодернизме // Социологический журнал. – 1994. – №4; Вдовина И.С.
Французская философия сегодня. – М., 1989; Вдовина И.С. Феноменология во Франции (историкофилософские очерки. — М., 2009; Гараджа А.В. Критика метафизики в неоструктурализме (по работам Ж. Дерриды 60-х годов). – М., 1989; Гречко П.К. Концептуальные модели истории. – М., 1995; Декомб В. Современная французская философия. – М., 2000; Ильин И.П. Постструктурализм.
Деконструктивизм. Постмодернизм. – М., 1996; Дьяков А.В. Жан Бодрийяр: стратегии «радикального мышления». – СПб., 2008; Дьяков А.В. Мишель Фуко и его время., - СПб., 2010;
Косиков Г.К. Ролан Барт – семиолог, литературовед // Барт Р. Избранные работы: семиотика, поэтика. – М., 1989; Кимелев Ю.А., Полякова Н.Л. Социологические теории модерна, радикализированного модерна и постмодерна. – М., 1996; Костюкович Е. От переводчика // Эко У.
Баудолино. – СПб., 2003; Маньковская Н.Б. Париж со змеями. Введение в эстетику постмодернизма. – М., 1995; Кравченко С.А. Социология модерна и постмодерна в динамически меняющемся мире. – М., 2007; Маньковская Н.Б. Шизоанализ вместо психоанализа? // Новое в жизни, науке, технике. Серия «Эстетика». – М., 1991; Маньковская Н.Б. Эстетика постмодернизма.
– СПб., 2000; Скрипник К.Д., Штомпель Л.А., Штомпель О.М. Умберто Эко. – Ростов н/Д, 2006;
Сокулер З.А. Структура субъективности, рисунки на песке и волны времени // Фуко М. История безумия в классическую эпоху. – СПб., 1997; Полякова Н.Л. От трудового общества к информационному: Западная социологии об изменении социальной роли труда. – М., 1990;
Усманова А.Р. Умберто Эко: парадоксы интерпретации. – Минск, 2000; Усовская Э.А.
Постмодернизм. – М., 2006; Ashenden S., Owen D. Foucault contra Habermas. - SAGE Publications, London, Thousand Oaks, New Delhi, 1999; Baudrillard: a critical reader. Ed. Kellner D. // http://books.google.com/books?hl=en&lr=&id=SdWYqtsWiKQC&oi=fnd&pg=PR7&dq=related:zDmpqKAcVmUJ:
scholar.google.com/&ots=eDOAPX5Xat&sig=O6Panp9j3uxzJxwTFxTBy7Q-Ldo#v=onepage&q&f=false;
// http://1libertaire.free.fr/Foucault49.html; Butler R. Jean Baudrillard: the defence of the real // http://books.google.com/books?hl=en&lr=&id=BLZIVqp8WLQC&oi=fnd&pg=PP9&dq=related:RjGPA7lv6W0J:sc holar.google.com/&ots=kw2fyyDIev&sig=bySVJEWiuXH1OWQBiNjFZmHiHP0#v=onepage&q&f=false; Dreyfus H., Rabinow P. Michel Foucault: Beyond Structuralism and Hermeneutics. - University of Chicago Press, 1983; Gutting G. Michel Foucault's archeology of scientific reason. - Cambridge University Press, 1989;
Eribon D. Michel Foucault et ses contemporains. – P., 1994; Florian T. Bonjour Baudrillard. – P., 2005;
Предметом исследования современных историков социологии становились теории отдельных рассматривавшихся в диссертации авторов. Их историко-социологический анализ осуществляется в работах Абельса Х., Батыгина Г.С., Гофмана А.Б., Давыдова Ю.Н., Ионина Л.Г., Ковалева А.Д., Кравченко Е.И., Подвойского Д.Г., Поляковой Н.Л., Смирновой Н.М. и других8.
http://books.google.com/books?hl=en&lr=&id=7XD3UoiebTAC&oi=fnd&pg=PR8&dq=related:TAQXPL1Pak4J:sc holar.google.com/&ots=b-SwxukZin&sig=P_dY2w6KNdwtMnQU4mNsN5GI6OE#v=onepage&q&f=false; Friard D. Foucault // http://1libertaire.free.fr/Foucault31.html; Gane M. Baudrillard: critical and fatal theory // http://books.google.com/books?hl=en&lr=&id=FMsNAAAAQAAJ&oi=fnd&pg=PP10&dq=related:TAQ XPL1Pak4J:scholar.google.com/&ots=1r38G#v=onepage&q&f=false; Gane M. Baudrillard's bestiary:
Baudrillard and culture. - Routledge, 1991; Gauthier A. Jean Baudrillard. Une pense singulire. - P., http://books.google.com/books?hl=en&lr=&id=jDLaY8RdIosC&oi=fnd&pg=PR10&dq=related:TAQXPL1Pak4J:sc holar.google.com/&ots=T5ICoX08NK&sig=dlJ-v7_z3VY9Pou6uaiS7fCAnFk#v=onepage&q&f=false;
de C. Le clone triste sur la transparence du mal de Jean Baudrillard // http://www.persee.fr/web/revues/home/prescript/article/reso_0751-7971_1990_num_8_41_1761; Gros F.
Michel Foucault, une philosophie de la vrit // http://1libertaire.free.fr/IntroPhiloFoucault.html; Herb.
Site consacr Roland Barthes // http://barthes.wordpress.com/; Kellner D. Baudrillard: A New McLuhan? // http://gseis.ucla.edu/faculty/kellner/essays/baudrillardanewmcluhan.pdfl; Lane R.J. Jean http://books.google.com/books?hl=en&lr=&id=3vvB7uBy_LkC&oi=fnd&pg=PR11&dq=related:RjGPA7lv6W0J:sc holar.google.com/&ots=cdg0-G2l4a&sig=jKXJnxuQzgcPPv4JYCul4VV8GYI#v=onepage&q=&f=false; Latour B.
Un nouveau Nietzsche // http://1libertaire.free.fr/Biopolitique06.html; Modernity: an introduction to modern societies. Ed. Hall S., Held D., Hubert D., Thompson K. // http://books.google.com/books?id=ehsJMounier P.
dnTyI0C&printsec=frontcover&dq=related:ISBN0415037751&hl=fr#v=onepage&q&f=false;
Surveiller et punir: le panoptique est dans la puce // http://1libertaire.free.fr/Foucault28.html; Napoli P.
Michel Foucault et les passions de l’histoire // http://1libertaire.free.fr/Foucault47.html; Napoli P.
Naissance de la police moderne. Pouvoir, normes, socits. – P., 2003; Nigro R. Subordination reelle et pouvoir biopolitique autour de Marx et Foucault // http://1libertaire.free.fr/FoucaultavecMarx.html;
Shepherdson C. History and the Real: Foucault with Lacan // http://pmc.iath.virginia.edu/textonly/issue.195/shepherd.195; Shiner L. Reading Foucault: Anti-Method and the Genealogy of PowerKnowledge // History and Theory // http://www.jstor.org/pss/2505097; Welcome to the World of Jean Baudrillard // http://www.csun.edu/~hfspc002/baud/; Welcome to the World of Michel Foucault // http://www.csun.edu/~hfspc002/foucault.home.html; Wiseman M. The ecstasies of Rolan Barthes. – London, N.Y., 1989; Walker J.V. Seizing Power: Decadence and Transgression in Foucault and Paglia // http://pmc.iath.virginia.edu/text-only/issue.994/walker.994.
См.: Абельс Х. Интеракция, идентификация, презентация. Введение в интерпретативную социологию. – СПб., 1999; Батыгин Г.С. Континуум фреймов: драматургический реализм Ирвинга Гофмана // Вестник РУДН. Серия «Социология». – 2001. – № 2; Батыгин Г.С., Подвойский Д.Г.
История социологии. – М., 2007; Гофман А.Б. Традиционное или рациональное? Интерпретация традиции в творчестве М. Вебера // Социологические исследования. – 2008. – № 4; Давыдов Ю.Н.
Эволюция теоретической социологии ХХ века // Социологические исследования. –1995. – № 8;
Давыдов Ю.Н. Социальная философия франкфуртской школы. – М., 1978; Ионин Л.Г. Понимающая социология. – М., 1978; История теоретической социологии. В 4-х т. – М., Спб.,1997-2000; Ковалев А.Д. Книга Ирвинга Гофмана «Представление себя другим в повседневной жизни» и социологическая традиция // Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни. – М., 2000; Кравченко Е.И. Эрвин Гофман: социология лицедейства. – М., 1997; Смирнова Н.М.
На основе большого числа исследований, посвященных тем или иным аспектам проблематики диссертационной работы, осуществляется комплексный анализ процессов возникновения неклассических социологических теорий.
Цель исследования состоит в анализе процессов возникновения неклассических социологических теорий в контексте формирования неклассической рациональности и выявлении обусловленной этим феноменом специфики неклассической социологии.
Объектом исследования в диссертации выступают неклассические социологические теории.
Предметом исследования – специфика неклассических социологических теорий, обусловленная процессами формирования неклассической рациональности.
Реализация цели исследования предполагает решение следующих задач:
проанализировать существующие подходы к исследованию рациональности, сформулировать ее базовую дефиницию в данном исследовательском контексте;
рассмотреть эволюцию понятия «парадигма», фиксирующего историческую изменчивость характера научного знания, как теоретическую предпосылку формирования представлений о мультипарадигмальности современной социологии и неклассических социологических теорий;
выявить основные признаки классической рациональности, фокусируясь на ее подвергавшихся критике аспектах, послуживших исходным моментом для формирования неклассической рациональности;
обосновать взаимосвязь между процессами формирования неклассической рациональности и кризисом социологии, проанализировать неклассическую рациональность как предпосылку становления неклассических социологических теорий;
сформулировать определение и основные признаки неклассических социологических теорий;
исследовать критику рациональности в «критических» теориях Классическая парадигма социального знания и опыт феноменологической альтернативы // Общественные науки и современность. – 1995. – №1; Смирнова Н.М. Социальная феноменология в изучении современного общества. – М., 2009; Полякова Н.Л. ХХ век в социологических теориях общества. – М., 2004; Полякова Н.Л. Место современных обществ в общей системе обществ модерна // Вестник РУДН. Серия «Социология». – 2006. – №2(10); Шабанова М. Социология свободы: трансформирующееся общество. Социально-психологическая концепция свободы («бегства от свободы») Э. Фромма //http://society.polbu.ru/shabanova_freedom/ch07_iii.html; Юдин А.
Парадоксы Великого Отказа // Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Философское исследование учения Фрейда. – Киев, 1995; Kellner D., Lewis T.L., Pierce C. On Marcuse. - Sense Publishers, 2008.
общества, обосновавших необходимость пересмотра сложившихся в классической социологии подходов к исследованию общества;
рассмотреть основные идеи представителей Франкфуртской школы, в частности, специфику ее критики капитализма, «негативную диалектику» как неклассическую методологию познания социальной реальности и другие в контексте содержащейся в них критики базовых положений научной рациональности просвещенческого типа;
произвести историческую реконструкцию взглядов А. Турена как критическую теорию неклассического типа: представить его идеи «антисоциологии» и программируемого общества;
«драматургических» концепций, создавших предпосылки формирования неклассических социологических теорий: Дж.Г. Мида и И. Гофмана, подчеркивающих значение символических систем (в первую очередь, языка) и ритуалов для формирования личности и социального взаимодействия;
исследовать предпосылки возникновения и основные идеи феноменологической социологии, обосновавшей возможность и необходимость социологического изучения содержания сознания и использования методов интерпретации в социологическом исследовании;
определить специфику постмодернизма как неклассического способа осмысления общества;
проанализировать герменевтику как методологию постмодернизма, имеющую своей онтологической предпосылкой тезис о тождестве «мир – текст». Такое исследование предполагает реконструкцию теории «общества спектакля» Г.-Э. Дебора, семиологии Р. Барта и семиотики У. Эко, положения о «смерти субъекта» М. Фуко и методологический анализ дискурсивной практики как способа социального познания;
проанализировать постмодернистский феминизм как неклассическую социологическую теорию, содержащую в себе в концентрированном виде признаки неклассического знания, построенного на фундаменте неклассической рациональности.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в обосновании возникновения неклассических социологических теорий на основе формирования неклассической рациональности. В диссертации осуществляется интерпретация основных текстов таких мыслителей, как Р.
Барт, Ж. Бодрийяр, М. Фуко, У. Эко. В связи с отсутствием в отечественной литературе развернутого анализа текстов данных авторов, являющихся мыслителями «первого порядка» на Западе, необходимой становится их социологическая реконструкция, а также анализ социально-исторического контекста их формирования, способный наметить направление для дальнейшего исследования эвристического потенциала и оценки их значимости для современной социологической науки. Научная новизна диссертации конкретизируется в следующих положениях, выносимых на защиту:
1. Современное состояние социологического знания требует исследования рациональности как способа познания, присущего определенному этапу в развитии общества.
2. Мультипарадигмальность как свойство современной социологии базируется на представлении о множественности рациональности и воплощает в себе идею социологического знания, соответствующего неклассической рациональности.
3. Причины «кризисов» социологии кроются не только в противоречивости структуры социологического знания и многообразии представлений о социологической теории, но и связаны с общенаучными процессами формирования неклассической рациональности.
4. Неклассические социологические теории обладают рядом специфических признаков: высокий уровень абстракции, сочетающийся с терпимостью к конкурирующим моделям описания и объяснения общества;
методологический плюрализм; отрицание позитивизма как модерного и классического подхода к исследованию общества; обоснование интерпретации как одного из основных методов анализа общества, герменевтизация социальной реальности, предполагающая особое внимание к знаковым системам; допущение в науку положений, не соответствующих классической логике, возможность парадоксов; признание «фрагментированности» и неопределенности общества.
5. Радикальная критика рациональности осуществляется в рамках Франкфуртской школы. Методологический плюрализм на основе антипозитивизма, марксизма и фрейдизма, предлагаемый Франкфуртской школой, попытка создания новой методологии социального познания, онтологически фундированная исследованиями личности и происходящих с ней под влиянием технической рациональности трансформаций, свидетельствует о принадлежности данных теорий к неклассическим социологическим теориям.
6. Оригинальная версия неклассической социологической теории принадлежит Алену Турену. Методологическая платформа его концепции – «антисоциология», характеризующаяся радикальным отказом от всех традиционных объяснительных моделей и ориентирующаяся на субъекта действия, понимаемого в широком смысле, как базовая категория;
онтологическая – включает в себя концепцию современного этапа общественного развития как «программируемого» общества.
7. Хронологически первым «возвращением субъекта» в социологию являются теории символического интеракционизма и феноменологической социологии. Не относясь в чистом виде к числу неклассических социологических теорий, они, тем не менее, закрепляют в социологии представления о важности анализа личности через исследование структур ее сознания, а также идею коммуникации, осуществляемой посредством символического обмена, как базовой характеристики социального поведения индивида.
8. Особое место среди теорий, близких символическому интеракционизму, принадлежит «драматургической социологии» Ирвинга Гофмана, в которой современное общество осмысливается как театрализованная и ритуализованная реальность. Данный методологический прием дает возможность характеризовать теорию Гофмана как неклассическую социологическую теорию.
9. Постмодернизм – совокупность теорий, осмысливающих общество конца ХХ в., исходя из радикальной критики и отрицания модернистских схем, сложившихся на основе идеологической, политической, этической, гносеологической и онтологической доктрин Просвещения. В рамках постмодернизма формируются наиболее радикально критикующие классическую рациональность неклассические социологические теории.
10. В рамках постмодернизма формируется неклассическая рациональность. Частичное совпадение признаков неклассических социологических теорий и постмодернизма свидетельствует о принадлежности постмодернистских теорий к неклассическим социологическим теориям.
11. Различные признаки постмодернизма как теоретического направления, репрезентирующего неклассические социологические теории, представлены в концепциях конкретных мыслителей. Идея театрализации реальности в воплощена в теории «общества спектакля» Ги-Эрнеста Дебора;
герменевтизация обоснована как базовый методологический принцип и предпосылка тезиса о разрушении субъективности, необходимого для формирования неклассической рациональности, Роланом Бартом и Умберто Эко; критика классической теории репрезентации осуществляется Жилем Делезом; симулятивная природа социальной реальности манифестируется Жаном Бодрийяром.
12. Развернутое обоснование базовых положений постмодернизма содержится в теоретических построениях Мишеля Фуко. Исследуя эволюцию представлений о субъективности, Фуко обосновывает ее исторический характер; рассматривая взаимозависимость социальных дисциплинарных и дискурсивных практик, доказывает верность тезиса о единстве текста и социального мира; изучая археологию знания демонстрирует эвристическую ценность метода интерпретации («описания высказывания, формаций и собственно лингвистических закономерностей»9) для анализа общества.
13. Неклассичность феминистских постмодернистских теорий проявляется в попытке построить логику и онтологию общества, радикально отличающуюся от классической – патриархальной и модернистской – основанную на новом способе письма и семиотики и обосновывающую методологический плюрализм, присущий неклассической рациональности.
Теоретико-методологическая основа диссертационного исследования.
Базовым методом диссертации является историко-социологическая реконструкция, подразумевающая интерпретацию, описание и объективный критический анализ идей и теорий, отнесенных к числу неклассических, в широком интеллектуальном и социокультурном контексте. В ходе исследования используются общие методы историко-социологического исследования: комплексный подход к изучению неклассических социологических теорий, сравнительно-исторические методы, анализ и синтез, систематизация. Отбор источников осуществлялся на основе принципов теоретической и методологической репрезентативности. Для анализа избраны, во-первых, теории, в которых классическая рациональность подвергается критике; во-вторых, теории, вводящие в концептуальный аппарат социологии важнейшие для неклассической социологии понятия; втретьих, теории, в которых все признаки неклассических социологических теорий проявляются наиболее полно в концентрированном виде.
Диссертационное исследование опирается на труды современных отечественных и зарубежных ученых в области истории и теории социологии.
Особое значение для темы диссертации имеют работы П.П. Гайденко10 и Н.А.
Автономовой11, в которых производится исторический анализ рациональности, рассматриваются основные проблемы ее эволюции и историчности, анализируются взгляды на рациональность ведущих западных мыслителей. С опорой на труды этих ученых в диссертации осуществляется постановка проблемы кризиса рациональности. Анализ осуществлялся также с опорой на модель исторического развития социологии «от кризиса к Фуко М. Археология знания. – К., 1996. – С.196.
Гайденко П.П. Научная рациональность и философский разум. – М., 2003; Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному: Новая онтология ХХ века. – М., 1997; Гайденко П.П. Эволюция понятия науки (VI в. до н.э. – XVI вв.). – М.: Наука, 1980; Гайденко П.П. Эволюция понятия науки (XVIIXVII вв.). – М., 1987; Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность. Социология Макса Вебера и веберовский ренессанс». – М., 2006; Гайденко П.П. Понимание времени. Статья вторая // Знание. Понимание. Учение. – 2009. – №2.
Автономова Н.А. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках.
(Критический очерк концепций французского структурализма. – М., 1977; Автономова Н.А.
Рассудок. Разум. Рациональность. – М., 1988.
кризису», предложенную Ю.Н. Давыдовым, которая в диссертации интерпретирована с точки зрения формирования неклассической рациональности.
Общая теоретико-методологическая установка базируется на идее М.
Фуко о существовании «эпистем» как совокупности методологических принципов, характерных для определенной эпохи и предопределяющих особый тип рациональности, соответствующий каждому из этих типов.
Согласно данной методологической предпосылке на современном этапе развития науки возникает новый тип рациональности – неклассическая рациональность, в рамках которого формируются новые подходы к науке.
Такой подход согласуется с предложенной В.С. Степиным схемой эволюции научного знания, которая также выступает теоретико-методологической посылкой диссертации.
Описание парадигм, существующих в современной социологии, осуществляется на основе обоснованной С.А. Кравченко концепции «метапарадигм», включающей в себя описание базовых подходов к исследованию современного общества.
Научно-практическая значимость диссертации состоит в том, что в ней осуществляется историко-социологическая интерпретация наиболее репрезентативных неклассических социологических теорий, что расширяет проблемное поле теории и истории социологии, способствует дальнейшему всестороннему изучению как всего комплекса проблем, касающихся статуса и специфики современных социологических теорий, так и методологических оснований социологии в целом.
Избранный в диссертации контекст исследования дал возможность описать неклассические социологические теории как генетически связанные с неклассической рациональностью, а также представить теоретическое обоснование мультипарадигмальности в качестве специфической характеристики современного социологического знания.
В контексте становления неклассической рациональности в диссертации исследованы теории авторов постмодернистской ориентации, социологическая интерпретация которых значима для формирования представлений об обществе, адекватных изменениям, происходящим на современном этапе его развития.
Собранный в диссертации материал может быть использован в процессе преподавания истории и теории социологии, а также при подготовке спецкурсов по различным аспектам исследуемой в диссертации проблематики.
Апробация работы. Основные результаты исследования и его выводы представлены в публикациях автора, а также отражены в его выступлениях, в том числе на: II Российском философском конгрессе «ХХI век; будущее России в философском измерении» (Екатеринбург, 1999), V Международном философском симпозиуме «Диалог цивилизаций: Восток-Запад» (Москва, 2001), VII Международной философской конференции «Диалог цивилизаций:
Восток-Запад» (Москва, 2003); III Российском философском конгрессе «Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия» (Ростов на Дону, 2002), Международной конференции, посвященной 60-летию воссоздания философского факультета в структуре МГУ им. М.В. Ломоносова (Москва, 2002), II Всероссийском социологическом конгрессе «Российское общество в ХХI веке: социальные вызовы и альтернативы» (Москва, 2003), I Всероссийской научной конференции «Сорокинские чтения – 2004»:
российское общество и вызовы глобализации» (Москва, 2004), Всероссийском социологическом конгрессе «Глобализация и социальные изменения в современной России» (Москва, 2006), VIII конференции Европейской социологической ассоциации «Conflict, Citizenship and Civil Society» (Глазго, 2007), III Всероссийском социологическом конгрессе «Социология и общество: проблемы и пути взаимодействия» (Москва, 2009).
Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на кафедре социологии Российского университета дружбы народов.
Структура работы.
Работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении обоснована актуальность темы диссертации, представлена степень ее разработанности, сформулированы объект, предмет, цель и задачи исследования, определена его научная новизна и положения, выносимые на защиту.
В I главе - «Трансформация рациональности и ее социологическая конкретизация» - показывается, что современная наука существует в условиях формирования нового типа рациональности – неклассической, что непосредственно отражается на характере современных социологических теорий.
В параграфе 1.1. – «Понятие рациональности: возможные подходы к определению» – исследуются особенности понятия рациональности и анализируются проблемы, связанные с процессами ее трансформации, происходящими как в современной науке, так и в современном обществе.
Активность дискуссий относительно рациональности в современной социогуманитарной науке объяснима, в первую очередь, причинами, лежащими в самом обществе, картина которого столь мозаична и плюралистична, что формулирование причинно-следственных связей на основании рациональных моделей затрудняется, если не становится невозможным. Это приводит к разнообразию «конкурирующих парадигм» – рациональностей - которое можно считать отражением столь же непримиримо конкурирующих социальных «реальностей», в таком случае кризис рациональности есть лишь неприятное для науки, но неизбежное следствие кризиса общества.
В социологии наибольшее распространение получило понимание рациональности, предложенное М. Вебером, который говорит о социологии как науке, рационализирующей поведение человека и общества в целом с целью их познания. Особенность веберовской концепции рационализации заключается в таком подходе к анализу общества, согласно которому задачей социологической науки является конструирование рационального, не встречающегося в социальной практике в «чистом виде». Понятие «рациональность» укрепилось в социологии именно в веберовской трактовке, но его эвристическая ценность, помимо прочего, состоит в возможности самых разнообразных следствий как методологического, так и онтологического планов. Во-первых, Вебер основывается на кантианской посылке наличия и различия «практического» и «чистого» разума.
«Практический разум» антиномичен – такой абсолютизм кантовских выводов для Вебера не приемлем, однако становится для него (как и для всех неокантианцев, но с разными последствиями и выводами) предпосылкой для утверждения о наличии специфической методологии социального исследования. Понятый таким образом «практический разум» выступает основой вариативности, то есть может рассматриваться как предпосылка для возникновения представления о множественности рациональности. Вовторых, рационализация, имеющая своим содержанием формализацию социальных организаций на бюрократических основаниях, становится в представлении Вебера, одним из базовых социальных процессов, маркирующим прогресс.
Среди других подходов к рациональности можно назвать и французских структуралистов – от К. Леви-Стросса до Ж. Деррида, и представителей Франкфуртской школы (Т. Адорно, М. Хоркхаймера, Ю. Хабермаса), и «критических рационалистов» в англоязычных странах и Германии, и феноменологов, разрабатывающих эту проблематику с герменевтических позиций, и т. д. Основанием для объединения столь разнообразных подходов в исследовательский концепт может служить единство исходных посылок, на которых все они в той или иной мере базируются. Рациональность представляет собой совокупность присущих человеку способов мышления и познавательных операций, которые классическая наука считает безусловными, внеисторичными, трансцендентными. Рациональность связана с наличием у человека способности к мышлению, то есть предполагает, в первую очередь, гносеологическое измерение (служащее основой этического, политического, социального): способность мыслить как способность познавать.
Наука – наиболее развитая форма познания, способностей к формированию универсальных категорий, форма знания, предполагающая целый ряд требований к собственным построениям: внутреннюю непротиворечивость, верифицируемость (логическую и / или эмпирическую);
когерентность, предметность, объективность и др. Классическое понимание рациональности фактически сводит истинное познание к научному знанию. В подобном сциентизме лежат истоки проблем и пороков современной науки и, сделав следующий логический шаг, в обществе.
В параграфе рассматривается эволюция представлений о классической рациональности (ее детальное изложение содержится в работах П.П.
Гайденко12). Показано, что свое наиболее полное выражение рациональность находит в рационализме XVII в., который предполагал, что с ее помощью будут найдены безусловные истины, не опровергаемые дальнейшим ходом познания – все более очевидная невозможность их обнаружить и стала слабым местом декартовской модели, создав интеллектуальную предпосылку для ее критики. Современная наука, развивавшаяся с XVII в. невиданными См.: Гайденко П.П. Научная рациональность и философский разум. – М., 2003.
ранее темпами, была вынуждена признать историчность рациональности, сделан первый шаг в направлении формирования идеи о возможности множественности рациональности.
Параграф 1.2. – «Понятие парадигмы и полипарадигмальность современного социального знания в контексте трансформации рациональности» – исследует варианты решения противоречий, возникающих в связи с признанной историчностью рациональности. Важное значение здесь имело введение понятия парадигмы, в котором фиксируется, что характер научного знания радикально меняется в процессе развития, набор методологических принципов подвергается пересмотру. В современной социологии формируются многообразные методологические конфигурации, плюрализм которых позволяет говорить о том, что для нее характерен период институциализации мультипарадигмальности, связанный с тем, что «поскольку ни одно из претендующих на роль общей социологической теории «альтернативных» направлений не смогло доказать своего «превосходства»
над другими, в настоящее время в социологии образовался вакуум теоретикометодологических решений»13.
Вакуум такого рода опасен для науки, потому социология ищет способы «заполнить» его многообразными теоретико-методологическими схемами – «метапарадигмами» по терминологии С.А. Кравченко, к которым относятся:
позитивистская, интерпретативная, интегративная, рефлексивная метапарадигма модерна, нелинейная. В параграфе дается характеристика каждой их них и обосновывается, что мультипарадигмальность является характеристикой науки, соответствующей неклассической рациональности.
Делается вывод об особой роли постмодернистского подхода к исследованию общества, рассматриваемом в диссертации в качестве наиболее репрезентативного примера неклассической рациональности. В постмодернизме специфически осмысливаются происходящие в науке и обществе процессы, а предлагаемые объяснительные модели ориентированы на формирование теоретико-методологической платформы, способной выступать теоретическим обоснованием мультипарадигмальности. В рамках постмодернизма также осуществляется развернутая критика классических принципов рациональности, рассматриваемая в диссертации в параграфе 1.3.
– «Критика классической рациональности».
Классическая рациональность базируется на тезисе о безусловности прогрессивного развития, основанного на непрерывном прогрессе науки, и Осипова Е.В. Кризисы в социологии // Социологическая энциклопедия: В 2 т. – Т.1. – М., 2003. – С.514.
См.: Кравченко С.А. Социология модерна и постмодерна в динамически меняющемся мире. – М., 2007. – С.20.
соответствующего убеждения в приоритете научного познания над всеми остальными его формами. К признакам классической рациональности относятся: соответствие означающего и означаемого; существование бинарных оппозиций в мышлении, отражающих бинарную картину природной и социальной реальности; безусловность логики аристотелевского типа, исключающей парадоксы или трактующей их как аномалии мышления или бытия и т.д. Эти принципы подвергаются критике, звучащей особенно радикально в постмодернизме, что создает предпосылки для осмысления новых форм рациональности.
Идея параллельного и взаимообусловленного прогресса общества и науки опровергается фактами исторического развития, например, указанием на использование достижений науки не на благо человечества и описанием многочисленных негативных последствий этого «союза» в рамках теории, разработанной теоретиками Франкфуртской школы; соответствие означаемого и означающего, являющееся главным признаком классической теории знака, теряет свою безусловность, когда в рамках постмодернизма обосновывается концепция «плавающего означаемого» и разрушения социокультурных кодов;
бинаризм и абсолютность аристотелевской логики подвергаются критике и разлагаются, благодаря введению, с одной стороны, «ризомного» видения мира и соответствующей «конъюнктивной» логики, с другой – трансформации иерархически организованных классификаций, предполагающейся теорией эпистем М. Фуко.
Параграф 1.4. – «Трансформация рациональности и кризис социологии» – посвящен исследованию кризисных явлений в сфере социологического знания. Они вызваны различными предпосылками, связанными не только с происходящими процессами формирования неклассической рациональности, но и с рядом присущих только социологии теоретико-методологических проблем. Во-первых, в социологии неизменно присутствуют две оппозиционные тенденции, которые можно условно обозначить как «объективизм» и «субъективизм». Во-вторых, к предпосылкам кризисов в социологии следует отнести особенность социологической теории, которая обозначена в диссертации как эпистемологический разрыв между теорией и эмпирией: эмпирической верифицируемости отдается однозначное предпочтение, а теоретические модели рассматриваются как автономные по отношению к проводимым «эмпириками» исследованиям. При этом такой подход фактически является отражением «технической» рациональности, которая была подвернута основательной критике теоретиками Франкфуртской школы и часто отождествляется с рациональностью в целом. В-третьих, предпосылкой кризисных явлений выступает проблема формирования неклассической рациональности, которая в социологии проявляется, в частности, в отсутствии однозначных представлений о структуре социологического знания15, а также противоречивости представлений о характере социальной теории16.
Формирование неклассических социологических теорий связано с попытками преодолеть имеющиеся в социологии противоречия на основе обоснования мультипарадигмальности социологического знания через привлечение предложенной постмодернизмом методологической установки.
К признакам неклассических социологических теорий, выступающим обоснованием репрезентативности дальнейшего исследования, в диссертации отнесены: терпимость к конкурирующим моделям описания и объяснения общества; методологический плюрализм; отрицание позитивизма как модерного и классического подхода к исследованию общества; обоснование интерпретации как одного из основных методов анализа общества, герменевтизация социальной реальности, предполагающая особое внимание к знаковым системам; допущение в науку положений, не соответствующих классической логике, возможность парадоксов; признание «фрагментированности» и неопределенности путей общественного развития.
Параграф 1.5. – «Социология как «социология кризиса» посвящен описанию социологических теорий, в которых кризисное состояние социологического знания, выступающее предпосылкой формирования неклассических социологических теорий, получило свое детальное обоснование. К ним в диссертации отнесены теории, сформировавшиеся в рамках Франкфуртской школы и описанные с этой точки зрения в разделе – 1.5.1. «Критическая социология Франкфуртской школы». В диссертации рассмотрены взгляды основных представителей Школы, а также отмечена важность марксизма и фрейдизма, послуживших для франкфуртцев теоретическими источниками. Выделены главные идеи представителей Франкфуртской школы, сохраняющие свою значимость, несмотря на длительную эволюцию самой школы и многочисленность высказываемых в ее трансформировавшегося со времен Маркса капитализма, приобретшего в ХХ в. новые черты; особое внимание к анализу тоталитаризма и авторитаризма;
критика «технократической рациональности», нашедшей свое выражение гносеологически - в позитивизме, наиболее законченным образом выражающем доктрину Просвещения, онтологически – в формировании развитого индустриального общества, уничтожающего индивидуальность и создающего «авторитарную личность», подверженную манипуляции.
См.: Тощенко Ж.Т. Спорные вопросы структуры социологического знания // Социология. – 2004.
См.: Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. – М., 2005.
Методологическая платформа Франкфуртской школы социологии анализируется в разделе 1.5.2. – «Негативная диалектика как критика рациональности». Основой для историко-социологической реконструкции методологии франкфуртцев послужили работы М. Хоркхаймера «Традиционная и критическая теория», Т. Адорно «Негативная диалектика», М. Хоркхаймера и Т. Адорно «Диалектика просвещения», в которых выявляются «пороки» «некритической» социальной теории, обосновывается необходимость создания теории нового типа, имеющей иные основания, нежели доказавшая свою несостоятельность доктрина Просвещения.
«Традиционные» теории, провозглашающие свою объективность, в действительности лишь легитимизируют сложившееся социальное устройство, не видя ни отдельных исторических фактов, ни действующих в истории субъектов. Социальное познание нуждается в новой методологии, основой которой является не понятийное мышление, предполагающее фиксацию каузальных связей, а построение «моделей» – чувственнорациональных образов; Адорно называет отрицательную диалектику «ансамблем модельных анализов».
Просвещенческая рациональность, стремившаяся познать общество позитивистскими методами и обосновавшая его универсальный характер, имеет своими следствиями потребительское отношение к природе, что ведет к ее отчуждению, и унификацию и стандартизацию человека, то есть его тотальное отчуждение – таков лейтмотив теории Г. Маркузе, рассматривающейся в разделе 1.5.3. – «Теория одномерного человека Г.
Маркузе». Осуществляя интеграцию идей Фрейда и Маркса, Маркузе выстраивает логику постепенного отчуждения человека, в результате которого возникают ложные потребности, а на их основе – «одномерный человек». Его способ мышления – социально заданные клише, желание направлено исключительно на потребление материальных благ, а специфика – в способности поддаваться манипуляциям и невозможности критически осмыслить реальность. Маркузе утверждает, что в сложившейся ситуации виновна технологическая цивилизация, суть которой состоит в угнетении человека: являясь по своему смыслу средством освобождения, техника, имеющая очень высокий уровень автоматизации производства и управления, становится самоцелью. Подобное превращение Маркузе обосновывает, исходя из фрейдовой теории Эроса и Танатоса как базовых инстинктов, борьба которых происходит в человеке. Цивилизация строится на подавлении «принципа удовольствия», что дает возможность достичь технического совершенствования, помогающего, в свою очередь, усилить контроль и «в интересах господства, в интересах привилегированной группы на плечи остальных возлагается дополнительное подавление»17 – «прибавочная репрессия». Так, на первый план выходит «господство», ради которого, собственно, сейчас и осуществляется столь жесткий социальный контроль.
«Принцип реальности», то есть жизнь в соответствии с реально имеющимися в обществе условиями, изначально подчинен «принципу удовольствия».
Именно он формирует систему социальных связей, в которой главное – власть, отношение господства одних людей над другими. Техника, будучи материализацией и главным достижением научной рациональности классической эпохи, становится формой социального контроля, так как одновременно с прогрессом производительных сил происходит и прогресс господства.
Субъективное измерение торжества технической рациональности описывает также Т. Адорно, идеи которого анализируются в разделе 1.5.4. – «Исследование авторитарной личности» Теодора Адорно». Социолог разрабатывает научный метод изучения антисемитизма, основой которого стал любопытный эксперимент: с одной стороны, в нем имеются все атрибуты количественного социологического исследования – составляются анкеты, фиксируются переменные и выделяются коррелирующиеся признаки.
С другой – осуществляется психоаналитическая интерпретация полученных выводов, что должно помочь выявить латентные черты структуры личности, склонной к авторитарному стилю мышления. Теоретической предпосылкой для работы послужила идея «Диалектики просвещения»: просвещенческий разум авторитарен по сути, не терпит инакомыслия, не признает ценности чужой культуры. Тогда антисемитизм – лишь одна из разновидностей «ложного сознания», способ найти удобных виновников в экономической несправедливости.
По мнению Адорно, идеология связана с определенным типом характера («синдромом»), который можно исследовать и описать. Задачей исследователя становится доказательство того, что «…политические, экономические и общественные убеждения индивида нередко образуют всеобъемлющий и когерентный образ мышления, стержнем которого является «склад ума» или «дух», а сам образ мышления является выражением скрытых черт индивидуальной структуры характера»18.
Адорно описывает «типы» и «синдромы», классифицируя различные типы авторитарной личности по степени подверженности и приверженности авторитарному складу мышления от «поверхностного неприязненного чувства», для которого характерно рациональное объяснение неприятия Юдин А. Парадоксы Великого Отказа // Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Философское исследование учения Фрейда. – Киев, 1995. – С. XV.
Адорно Т. Исследование авторитарной личности. – М., 2001. – С.15.
представителей чужой культуры (разновидность бытового национализма, связанного с идеей поиска «козла отпущения») до людей с «манипулятивным»
синдромом, которых характеризует глубокий разрыв между внутренним и внешним миром, приводящий к тому, что они интерпретируют все объекты со своей точки зрения и организуют их соответственно со своими представлениями. Они не только хотят, но и могут манипулировать другими, при том, что противопоставление своей и чужой групп становится для них исходным жизненным принципом.
Авторитарная личность есть порождение рациональности просвещенческого типа, то есть имеет универсальный для современного общества характер, а исследованная Адорно структура «потенциально фашистского индивида» может послужить основой для создания общества тоталитарного типа.
Близкая по основным интенциям к концепциям Адорно и Маркузе «Теория личности Эриха Фромма» представлена в разделе 1.5.5. Фромм еще в большей мере последователь Фрейда, его теория описывает социальные последствия репрессивной технологической цивилизации, построенной, в действительности, на иррациональном подавлении свободы человека, но стремящейся продемонстрировать рациональность своей социальной организации.
Фромм ставит современному обществу диагноз – это больное, отчужденное общество, которое травмирует психику человека постоянным страхом, активизирует его вечные комплексы, вызывает чувство беспомощности и бессмысленности существования. Человек почти довел до совершенства технику, но не в состоянии развить самосознание, которое могло бы сделать его истинным царем природы и мерой всех вещей.
Современное индустриальное общество представляет собой пример господства утилитарной составляющей существования человека, при которой он предпочитает «обладание» «бытию». Результатом становится глобальное отчуждение, главной характеристикой которого для Фромма является утрата человеком свободы.
В диссертации делается вывод о том, что в рамках Франкфуртской школы осуществляется не только развернутая критика рациональности как способа описания общества, но и выявляются социальные последствия ее господства, детально анализируется характер складывающихся под ее влиянием социальных отношений с акцентом на «субъективное измерение» трансформирующегося современного человека.
Результатом критики сложившегося способа анализа социальной реальности в рамках Франкфуртской школы становится поиск социологией альтернативных методологических программ, что находит свое выражение, частности, в теории, предлагаемой А. Туреном, анализу которой посвящен параграф 1.6 диссертации – ««Антисоциология» Алена Турена». Причиной, побуждающей обратиться к теории Турена в рамках исследования неклассических социологических теорий, является факт создания французским социологом концепции, альтернативной по своим методологическим основаниям и онтологическим следствиям сложившимся в классической социологии объяснительным моделям и положениям.
Программным заявлением Турена можно считать следующий тезис: «Завтра, вероятно, возникнут общественные движения и политические переговоры, сегодняшний день отличается не только разложением прошлого и общим ощущением кризиса, но и призывом к субъекту, к необходимости поставить под сомнение все формы социальной организации и к требованию творческой свободы»19. Турен, таким образом, связывает кризисное состояние общества с необходимостью «возвращения субъекта» - и в качестве действующего лица социального развития, и в качестве предмета социологического исследования.
С одной стороны, Турен считает главной ошибкой классической социологии ее приверженность к созданию систематического описания социальной жизни с помощью понятий «институт» и «социализация», связанных воедино понятием роли, в то время как личность этими категориями не исчерпывается, а ее свобода, между тем, утрачивается не только как предмет изучения, но и как социальный феномен. С другой – в известной мере Турен требует «возвращения субъекта», ставя под сомнение имеющийся альтернативный подход к исследованию общества – постмодернистский, сделавший одним из своих главных тезисов «смерть субъекта». Обе критикуемые Туреном модели (классическая и постмодернистская) способны «соблазнить» социолога – первая прозрачностью выводов и возможностью сконструировать метаисторическую, наделяемую «священным» смыслом схему развития, при которой у истории и общества обнаружится цель, вторая – апологией различия, деконструкцией, концентрацией на уникальном, однако Турен предлагает собственную концепцию – «акционизм». В последней предметом исследования становятся субъекты социального действия – социальные группы, классифицированные по принципу места в системе распределения власти и отличающиеся социальными интересами. Турен исследует общие исторические рамки действия.
Такого рода изменениям в описании общества соответствует и новое – постиндустриальное – состояние самого общества, которое Турен называет «программируемым». Процесс социального изменения связан, по Турену, с понятием историчности, которая «не является ни идеей, ни материальной Турен А. Возвращение человека действующего. Очерк социологии. – М., 1998. – С.199.
ситуацией; она сущность социального действия»20. В постиндустриальном обществе инвестиции направляются на производство средств производства.
Причем, это касается производства в целом, поскольку действие затрагивает две главные сферы: науку и технику и управление производством, которое теперь использует сложные системы информации и коммуникации.
Критика классической социологии, «возвращение субъекта» (хотя и трактуемого специфически), доказательство тезиса о наступлении нового этапа в развитии общества, построенного на теоретико-методологической основе, альтернативной классической (то есть утверждающей необходимость создания социологии на отличном от классического рациональном основании), позволяет отнести теорию Турена к числу неклассических социологических теорий.
Рассматриваемые во II главе диссертации теории не являются неклассическими, но представляют линию развития социологического знания, в рамках которой сформировались и закрепились категории, вынесенные в ее заглавие - «Интерпретативная социология: коммуникация, интеракция, язык». К таким теориям относится символический интеракционизм, анализу которого посвящен параграф 2.1. – «Символический интеракционизм Джорджа Герберта Мида». В нем представлен анализ интеллектуальных течений, повлиявших на формирование символического интеракционизма, реконструированы его основные идеи, названы главные представители.
Наиболее существенной идеей Дж. Г. Мида является обоснование многоуровневой структуры личности, которая включает в себя сознательное мышление, самосознание и саморегулирование социальных акторов. «Я»
возникает из социальной интеракции, благодаря которой человек, приняв роль другого, делает своими собственными позиции реальных и предполагаемых других. Таким образом, личность и социальное действие формируются с помощью символов, которые приобретаются в процессе социализации и взаимно подтверждаются и изменяются при социальной интеракции его участниками. Специфика понимания социализации Мидом связана с тем, что она определяется через понятие коммуникации. Коммуникация представляет собой общение на основе языка и жеста, то есть особых символов взаимодействия.
Процесс восприятия и выражения символов описывается Мидом в двух аспектах: как он происходит при социализации ребенка, и как он осуществляется при эволюционном развитии в истории человечества. И в том и в другом случае, происходит постепенное уточнение способов общения между людьми, то есть развитие знаковых систем. В процессе общения люди конструируют смыслы: сначала (исторически) это происходит на Turaine A. Production de la socit. – P., 1973. – Р. 27.
индивидуальном уровне (межличностного общения), затем возникают универсальные символы – язык: «Язык не просто символизирует какую-либо ситуацию или какой-то объект, которые бы заранее уже имелись налицо; он делает возможным появление этой ситуации или этого объекта. Ибо он есть часть того механизма, в котором эта ситуация или этот объект только и созидаются»21.
Благодаря исследованиям Мида общепризнанными предметами изучения в социологии становятся язык и интеракция, впоследствии определившие направление исследования в неклассических социологических теориях.
Если в теории Мида наибольшее внимание уделяется смыслу, возникающему в процессе интеракции, то И. Гофман, теория которого рассматривается в параграфе 2.2. – ««Социальная драматургия» Ирвинга Гофмана» – исследует поведение человека как ритуализированный набор ролей, суть которого состоит в выборе наиболее эффективного поведения в конкретной ситуации. Методологический прием, предлагаемый Гофманом, состоит в «драматургическом» подходе, предполагающем использование для анализа общества «театральных» терминов. Социальная жизнь во многом схожа с театральным представлением, спектаклем, в котором актеры играют свои роли, озвучивая заранее написанный текст, сопровождаемый заученными жестами, иллюстрируемый определенными декорациями и подчеркиваемый специально подобранным костюмом. Исходя из этой предпосылки, можно проанализировать социум, точнее, конкретный акт, отдельную сцену из жизни, из множества которых и состоит социальная жизнь в целом. Из этого следует, во-первых, необходимость разложить социальность на отдельные составляющие ее действия – «картинки из жизни», а во-вторых, зафиксировать общие, повторяющиеся формы представления, которые и станут организующим и упорядочивающим моментом социальной жизни.
В параграфе рассматриваются основные понятия, предлагаемые Гофманом для анализа конкретной ситуации совместных действий индивидов: исполнение, фронт (передний план), команды, ситуативная уместность, вовлеченность, доступность, гражданское невмешательство, фрейм, игра; делаются выводы относительно гофмановского видения основных принципов социальной организации. Общество в его представлении – совокупность коммуникативных актов, осуществляемых индивидом и, одновременно, та внешняя реальность, которая предопределяет поведение индивида в конкретной ситуации. Именно эта особенность делает столь очевидной драматургическую, театрализованную составляющую социальной деятельности.
Драматургическое описание социальных процессов значимо в контексте Мид Дж.Г. От жеста к символу // Американская социологическая мысль. – М., 1996. – С. 221.
исследуемой в диссертации проблематики, поскольку представляет собой прагматически ориентированное исследование отдельных «сцен», «фреймов», «ритуальных действий», расчленяющее видимое единство социальной жизни и создающее плюралистичную картину общества, в которой все взаимодействия носят театрализованный – то есть искусственный – характер.
Параграф 2.3. посвящен анализу феноменологической социологии как составной части «субъективно ориентированного» социологического знания.
феноменологической социологии знания» (раздел 2.3.1.). К ним относятся идеи Э. Гуссерля, наиболее значимые для становления феноменологической социологии А. Шюца: различие естественной и феноменологической установок, тезисы об интенциональности сознания и интерсубъективности, понятия жизненного мира и хабитуализации.
К теоретическим источникам концепции Шюца относятся также веберовская идея понимающей методологии и социального действия, предложенное Э. Дюркгеймом понятие о коллективных представлениях, дифференциация знания и осведомленности, постулированная У. Джемсом, выдвигавшем на первый план обыденное сознание, описанные выше идеи Дж. Г. Мида и ряд других.
Главным предметом исследования Шюца является мир человеческого опыта, в котором можно выделить смысловые структуры – задача социологии заключается в их выявлении и фиксации в качестве основы социальной организации, способа упорядочения социальных взаимодействий. Согласно логике Шюца, жизненный мир интерсубъективен – другие люди поддерживают нашу уверенность в мире и самих себе, поскольку пользуются одной и той же знаковой системой, следовательно, они совместно овладевали этой системой и/или участвовали в ее создании. Исследованию теории Шюца посвящен раздел 2.3.2. – «Структура повседневного мышления в концепции Альфреда Шюца».
«Основная задача общественных наук – получать упорядоченное знание социальной реальности, – утверждает Шюц. – Под термином «социальная реальность» я понимаю всю совокупность объектов и событий внутри социокультурного мира как опыта обыденного сознания людей, живущих своей повседневной жизнью среди себе подобных и связанных с ними разнообразными отношениями интеракции»22.
Индивидуальное измерение жизненного мира Шюц описывает термином «биографическая ситуация», под которым понимается совокупность условий жизни и событий, произошедших в жизни конкретного человека. К Шюц А. Формирование понятия и теории в общественных науках // Американская социологическая мысль. – М., 1996. – С. 530.
сложнейшим проблемам, которые должна разрешить социологическая наука, Шюц относит вопрос о том, как индивидуальный опыт становится общим социальным опытом. Ответ на этот вопрос следует искать в описании типических структур сознания, механизмами создания которых выступают идеализация и типизация. Смысл же действия конкретного человека Шюц связывает с понятиями цели и мотива, которые, определяя степень его релевантности, становятся и критерием его рациональности.
Особое место Шюца в истории социологии с точки зрения проблемы формирования неклассических социологических теорий определено тем фактом, что благодаря ему установки индивидуального сознания становятся неотъемлемой частью предмета социологического исследования – подход, задействованный и получивший дополнительное и альтернативное обоснование в рамках собственно неклассических социологических теорий.
Заключительный параграф второй главы (2.4. «Феноменологическая социология знания Питера Бергера и Томаса Лукмана») включает в себя два раздела: 2.4.1. – «Теоретические предпосылки и основные понятия концепции социального конструирования реальности» и 2.4.2. – «Общество как объективная и как субъективная реальность в концепции социального конструирования реальности». В качестве теоретических предпосылок концепции социального конструирования реальности в разделе анализируются идеи А. Шюца, К. Маркса, М. Вебера, Дж. Г. Мида, Т.
Парсонса и Э. Дюркгейма, делается вывод, о том, что Бергер и Лукман стремились к созданию универсальной теории, объединившей в себе объективизм и субъективизм, стремясь избавиться от недостатков каждого из направлений и объединив их преимущества. Такого рода теорией должна стать, по мнению авторов, социология знания – потому особое место среди интеллектуальных предшественников Бергера и Лукмана принадлежит М.
Шелеру и К. Мангейму, полагавшим, что социология знания – это теория о том, как функционируют знания в обществе. Указывая на идеи Ф. Ницше как на источник социологии знания, социальные феноменологи объясняют, что он «дает социологии знания дополнительную перспективу, в которой человеческое мышление выступает в качестве инструмента в борьбе за власть и выживание»23. Тем самым Бергер и Лукман вводят в оборот социологического знания ницшеанские идеи историцизма, институциализируя в сфере социологии одного из наиболее популярных авторов – основателей представлений о неклассической рациональности.
Используемая Бергером и Лукманом методология – феноменологическая, то есть предметом их анализа становится повседневная реальность, которая Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. – М., 1995. – С. 18.
«интерпретируется людьми и имеет для них субъективную значимость в качестве цельного мира»24. Эта реальность должна приниматься исследователями феноменологически, то есть как несомненная данность. Она является само собой разумеющейся для всякого индивида и им же формируется в процессе деятельности – социального конструирования реальности, потому приоритетна и в качестве предмета социологического исследования, и онтологически – для человека.
В процессе конструирования социальной реальности, осуществляемой сознательной активностью субъекта, происходит объективация субъективных значений, создаваемых индивидом. Эти объективации Бергер и Лукман называют смыслами и придают им особую роль – с их помощью происходит формирование интерсубъективного мира, а сами они получают закрепление в языке. Процесс формирования общества на основе объективированных смыслов, описанный авторами, анализируется в разделе 2.4.3. – «Понятие общества в концепции социального конструировании реальности». В первую очередь, речь идет о процессе формирования институтов, называемом хабитуализацией, при которой получают закрепление и передаются следующим поколениям лишь наиболее эффективные способы осуществления тех или иных действий – постепенно они становятся привычными и получают статус институтов. К перечисляемым социологами признакам социальных институтов относятся: типизация действий и деятелей, историчность, социальный контроль, релевантность институциализированных правил для многих людей, объективность (как безусловность для всех, кто непосредственно не помнит, как институт создавался), легитимация (как наличие мифологии или идеологии, обосновывающий его объективность).
Субъективный аспект социального конструирования реальности описывается авторами через понятие социализации, в ходе которой индивид осваивает социально значимые способы интерпретации реальности и формирует собственную идентичность. Первичная социализация индивида заканчивается тогда, когда «устанавливается симметричная связь между объективной и субъективной реальностями. То, что реально «извне», соответствует тому, что реально «внутри»»25. Общество и индивид оказываются как бы на равных, а последующее их взаимодействие, происходящее на этой основе, представляет собой приобретение специфически-ролевого знания – вторичную социализацию.
Концепция социального конструирования реальности, как и другие описанные интерпретативные теории, выстроена согласно классическим Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. – М., 1995. – С. 38.
Там же. – С. 217–218.
принципам социологической теории, однако в ее рамках концептуальный аппарат современной социологии осмыслен и подвержен интерпретации с позиции субъективистки-ориентированного подхода, то есть представлена попытка создания альтернативной общепризнанной (основанной на принципах классической рациональности) модели исследования общества со «смещением» фокуса в область субъекта и смысла его действия. Ценность такого подхода в контексте исследуемой проблематики определяется обоснованием в качестве части категориального аппарата социологического знания ряда понятий, связанных с коммуникацией, языком, интеракцией, структурой личности и интерпретации как методологии социологического исследования – базовых идей сформированной на основе неклассической рациональности неклассической социологии.
Глава III диссертации – «Постмодернизм как парадигма и как этап в развитии общества» – представляет собой описание собственно неклассических социологических теорий, наиболее ярким и показательным примером которых служат постмодернистски-ориентированные концепции. В параграфе 3.1. – «Понятие и специфика постмодерна» – анализируются существующие определения понятий «постмодерн» и «постмодернизм», рассматривается проблема хронологических рамок постмодерна как этапа в развитии общества. Постмодернизм - совокупность теорий, фиксирующих постмодерн как особый этап в развитии современного общества и объясняющих смену модерна постмодерном.
«Колыбелью» постмодерна считается Франция, подарившая миру официальную дату возникновения постмодерна – 1968 – год студенческих волнений, результатом которых стали радикальные трансформации во всех сферах общественной жизни страны, повлекшие за собой изменения в культурном «фоне» и интеллектуальной атмосфере Европы. Такого рода трансформации представители различных научных дисциплин признают столь радикальными, что вынуждают зафиксировать факт наступления нового этапа развития общества.
Предлагающиеся модели объяснения нового общественного состояния отличаются многообразием, потому предпочтительной является наиболее общая его дефиниция, исходящая из дихотомии «модерн – постмодерн». С этим связана необходимость перечисления в диссертации базовых признаков модерна как предшественника и главного антагониста постмодерна, на отрицании которого и вырастает постмодернизм.
Модерн осмысливается как выражение классической рациональности. В параграфе очерчиваются общие контуры интеллектуальной эволюции, завершившейся оформлением модернистских принципов в доктрине Просвещения. Модернистская теория познания исходит из положений, реализация которых позволяет обнаружить всеобщие и универсальные закономерности: исключение из науки (и, по возможности, из общественной жизни) всего «неразумного» – аффектов, эмоций, инстинктов и т.д., универсальная рационализация; резкое противопоставление субъекта и объекта; организация познания в рамках дихотомических противопоставлений (бинарных оппозиций). Главным принципом социальной жизни модерн считает прогресс, подразумевающий все большую рационализацию общественной жизни.
К признакам постмодернизма как теоретического течения, исходящего из критики представленных признаков модерна и создающего альтернативное модернистскому видение социальной реальности, относятся: отрицание классической логики и классической теории знака; герменевтизация мира и культуры, восприятие мира как глобального текста; отсутствие строгой систематически изложенной концепции даже в трудах отдельных теоретиков постмодернизма; поиск нового метода познания социальной реальности, в основном, в герменевтике или психоанализе; построение новой концепции субъекта, согласно которой он лишается своей субстанциальной сущности и предстает как совокупность разного рода детерминант, в первую очередь, биологических и социальных; восприятие мира – социального и природного – как «разорванной», «фрагментарной» реальности, не имеющей единого основания и закономерной причинности; «симулятизация» реальности:
понимание социума как совокупности не имеющих связи с действительностью знаков.
Далее в диссертации анализируется, во-первых, как данные признаки проявляются в теориях разных постмодернистских мыслителей, во-вторых, в ходе реконструкции концепций наиболее значимых представителей постмодерного подхода к исследованию общества демонстрируется процесс формирования неклассических социологических теорий, порожденных параллельно возникающей неклассической рациональностью.
В соответствии с данной логикой второй параграф третьей главы 3.2. – «Состояние постмодерна: весь мир – текст» – описывает герменевтизацию мира, осуществляемую постмодернистскими мыслителями. Давняя традиция герменевтики по-новому осмысливается под влиянием французского структурализма, который доказывает, что в многообразии разрозненных фактов социальной действительности ничто не может служить интегрирующим и стабилизирующим механизмом, кроме набора символических форм, конкретнее – языковых структур. Постмодернизм, радикализируя данный тезис, предлагает рассматривать мир как текст.
Частным выражением этого положения является восприятие действительности в театральных терминах – в этом случае социальный текст (выраженные в жестах и языке действия индивидов) анализируется в качестве «сценария», закрепляющего за индивидами роли, проигрываемые в ходе социального спектакля. Данный подход исследуется в диссертации, исходя из концепции автора наиболее радикальной идеи «общества спектакля» ГиЭрнеста Дебора, представленной в разделе 3.2.1.
Радикализация понятия спектакля, предпринятая Дебором, предполагает, что «понятие спектакля объединяет и объясняет огромное множество видимых явлений... Спектакль, рассматриваемый согласно его собственной организации, есть утверждение видимости, утверждение всякой человеческой, то есть социальной жизни как видимости»26. В диссертации анализируются теоретические предпосылки теории Дебора, которая, несмотря на радикальную критику наличного состояния общества и тотальное отрицание существующих способов его описания и объяснения, отталкивается от критики капитализма и теории отчуждения К. Маркса, имея также множество пересечений с идеями Э. Фромма, Ж.-Ф. Лиотара и Ж.
Бодрийяра.
Спектакль в трактовке Дебора выступает общественным отношением, соответствующим сложившемуся на данный момент способу производства – марксистская терминология приобретает фантасмагорический и метафорический оттенок, поскольку служит описанию не реальности, а образов, заменивших реальность. Среди нагромождения «спектаклей – образов» Дебор перечисляет идеологию, рекламу, политику, искусство, религию, классовые конфликты, обосновывая тотальный характер спектакля, проявляющийся в любых социальных феноменах и создающий на месте всех институтов иллюзии и фантомы. Науке в этой системе отводится особая роль – она легитимизирует спектакль, помогая выдавать видимость за реальность.
Социология здесь отличается лишь своим предметом, в соответствии с которым ее задачей является выраженная через призывы к умеренности во всем легитимация сложившихся общественных отношений.
Теория Дебора представляет собой одно из наиболее радикальных воплощений принципа герменевтизации реальности, предлагаемой постмодернизмом и выступающей не только его признаком, но и характеристикой неклассической рациональности. В разделе 3.2.2. – «Семиология Ролана Барта: «письмо» и «смерть автора» – излагается другая версия такого подхода к исследованию общества. Ролан Барт – семиолог, для которого язык – «метасистема» не только в смысле своей универсальности, но и как способ описания и фиксации, а также инструмент тотальной манипуляции социальной реальностью.
Дебор Г.-Э. Общество спектакля. – М., 2000. – С. 25.
Методологическая схема исследования социокультурной реальности, предлагаемая Бартом, является следствием данной онтологической предпосылки. Семиология как наука об исследовании заложенных в символических системах смыслах становится способом изучения общества в целом, и применить ее можно к самым разнообразным феноменам. Барт предпочитает в качестве примеров явления из повседневной жизни – от еды и напитков до литературных предпочтений «среднего француза» – которые выступают в качестве мифов, составляющих суть сознания современного человека. Его мифологию можно деконструировать, в результате чего обнажить ее пороки и манипулятивную природу. Такое средство предоставляет науке структурализм, благодаря которому появляется возможность исследовать «вещи» – материальные проявления культуры – и делать на этом основании выводы о языке, представляющем структуры ориентаций, содержащихся в сознании, а также об обществе как совокупности взаимодействий, организованной на основе этих структур.
Язык наполняет мир смыслом – причем, не в романтическом или философском, а в конкретно-социологическом представлении, поскольку создает упорядоченность социальных феноменов.
Чтобы стать всеобъемлющей наукой, семиологии необходим собственный язык – «метаязык», главной составляющей которого является «письмо». Оно опирается, во-первых, на национальный язык, в котором растворяются все остальные разновидности языка; во-вторых, на индивидуальный писательский стиль, представляющий собой специфический способ авторского выражения мыслей, причем детерминированный его биологическими особенностями. Отсюда Барт выводит существенное онтологическое следствие: субъективность автора исчерпывается биологическими и социальными детерминациями, так как письмо предопределяется своей телесностью, «жизнью тела».
Логическим следствием этой схемы становится один из базовых тезисов не только бартовской теории, но и постмодернизма – своего рода маркер неклассической рациональности – тезис о смерти автора, представляющий собой семиотическое выражение положения о «смерти субъекта». В современном обществе писатель-автор трансформируется в интеллектуала, профессионального создателя текстов, который намеренно объективирует «письмо», предоставляет его в отчужденной форме. Это «разрушение субъекта» приобретает особое значение для определения характера неклассической рациональности, поскольку фиксирует неабсолютность декартовской модели познавательного отношения (связки субъект – объект), бывшей основой классической рациональности. Далее в диссертации показывается, как идея «смерти автора» обретает свой законченный вид и реализацию на практике (в текстах) в теории У. Эко, ставшей предметом исследования в разделе 3.2.3. – «Семиотика Умберто Эко». Эко утверждает, что современный мир находится в состоянии кризиса, вызванного иррационализацией, проникающей во все сферы жизни общества: «Образ современной культуры... есть не что иное, как результирующая наложения классического порядка на мир хаоса»27.
Иррационализация вызвана тем, что порядок слов больше не соответствует порядку вещей, это разрушает язык, и, следовательно, культурные коды и структуры. Новой парадигмой бытия и познания становится модель «открытого произведения», воплощающая в себе одну из базовых идей постмодернизма – идею множественности мира, его «фрагментарности»: «нельзя говорить об этом мире, используя те формы, с помощью которых можно было определить Упорядоченный Космос, больше не являющийся нашим Космосом»28. Интерпретация становится методом описания мира, в результате которого можно обнаружить культурные коды, существующие помимо и независимо от «отсутствующей» структуры.
Интерпретация как метод познания общества универсальна, а ее специфика состоит в принципиальном отсутствии единственно верного понимания смысла текста – а, значит, и социальной системы. Любой текст (знаковая система любого рода) может быть по-разному прочитан, интерпретирован, любой приписываемый ему смысл имеет право на существование. Следствием этого является тезис о «смерти автора», которая неизбежна, если читателю предоставляется свобода выбора интерпретации.
Поскольку Эко наглядно иллюстрирует наступление постмодерна и демонстрирует появление неклассической рациональности в литературных произведениях на примере собственных романов, в диссертации очерчиваются контуры тех его произведений, где «материализуются»
наиболее значимые постулаты постмодернизма, позволяющие причислить его к подходам к исследованию общества, основанным на неклассической рациональности: идея текстового характера общества (герменевтизация), «смерть автора», междисциплинарность, неопределенность («открытость»
произведения), цитатность культурного пространства.
Раздел 3.2.4. – ««Смерть субъекта»: концепция Мишель Фуко» – посвящен творчеству автора, в теории которого постмодернизм обнаруживает свое наиболее полное теоретическое обоснование и методологическую базу.
Особенность мышления Фуко, предопределяющая характер исследования Усманова А.Р. Умберто Эко: парадоксы интерпретации. – Минск, 2000. – С.94.
Эко У. Открытое произведение: Форма и неопределенность современной поэтики. – СПб., 2004. – С.307.
субъекта, состоит в априорной для него предпосылке о дискурсивном, «текстовом» характере любой социальной практики. Исследование общества есть исследование дискурсивных практик – того, что об обществе мыслится и говорится в разнообразных формах. Такой подход позволяет Фуко придать тезису Р. Барта и У. Эко о смерти автора онтологический статус. Субъект воспринимается как автор, выступающий конкретизацией субъект-объектных отношений, возникающих в процессе творческой активности, создатель текста в процессе социальной жизни, творящий культуру и общество – участвуя в формировании дискурсов. В современном дискурсе отношение между словами и вещами предписывает исчезновение автора тем способом, который детально описал Р. Барт, тогда субъект «растворяется» в культурном тексте так же, как автор – в созданном им произведении.
Логика, приведшая Фуко к принятию тезиса о «смерти субъекта», имеет помимо герменевтического, гносеологическое измерение. Убежденность в исключительности разумных способностей субъекта, сделавшая европейскую социальную мысль антропоцентричной, сегодня утрачивается. Человек больше не является безусловным источником познания, обосновывает Фуко.
Во-первых, потому, что субъект вышел на первый план исследовательского интереса социальных наук совсем недавно. Античность, например, интересовалась не столько познанием себя, сколько «заботой о себе», и лишь в результате долгого процесса поиска такой трактовки субъективности, при которой личность «вписывается» в порядок дискурса власти, формируется субъект, знакомый Декарту и Канту. Средневековье тоже не знало субъекта в том виде, как принято его сегодня трактовать, характер субъективности не совпадал с тем, который сформировался в эпоху модерна.
Субъект как элемент субъект-объектного отношения есть гносеологическое измерение индивида – того человека, исследованием которого занимается социология. Потому он также не является априорно заданным, создается в этом качестве в процессе формирования определенной дискурсивной практики. В диссертации этот процесс описывается в разделе 3.2.5. – «Дискурсивная практика как способ социального познания».
Методология Фуко включает в себя в качестве базового понятие «эпистемы» – скрытых структур сознания, детерминирующих существование отдельных идей в определенное время. Фуко выделяет в западноевропейской культуре Нового времени три различных эпистемологических конфигурации (Ренессанс, классический рационализм, современность), различия между которыми сводятся к вариациям отношений в связке «слова – вещи», то есть наличием или отсутствием в ней непосредственной или опосредованной связи. Введение этого понятия позволяет Фуко осмыслить общество особым образом – история избавляется от модернизирующей ретроспекции, культура осмысливается из собственных оснований.
Методом познания в таком случае становится анализ дискурсивных практик. Дискурс есть и способ описания социальных отношений, и сами эти отношения. Социальная структура формируется дискурсом, им же поддерживается и воспроизводится. Дискурсы создают набор представлений о субъективности, характерный для конкретного исторического периода. Как это конкретно происходит, Фуко показывает в своих «исторических»
произведениях, которые рассматриваются в диссертации с точки зрения того, как описывается в них процесс формирования различных социальных институтов, создающих соответствующее понимание индивида.
Индивид создается потому, что дисциплинарная власть в нем нуждается:
для осуществления тотального контроля требуется учесть все индивидуальные особенности человека, занести их в реестр и описать – так полицейские составляют базы данных преступников, закрепляя тем самым за последними определенный статус в системе социальных отношений и формируя институт тюрем, а врачи-психиатры – истории болезни своих пациентов, создавая институт психиатрической клиники.
Эвристический смысл методологической схемы Фуко заключается, по словам В. Декомба, в новом историческом повествовании29 – он последовательно исследует разнообразные социальные практики с определенной позиции, позволяющей проследить, как в каждом конкретном случае происходит становление субъекта. Общий вывод, к которому приходит Фуко, сводится к тезису об отсутствии субъекта «вообще» – он есть совокупность представлений о человеке, предопределенных спецификой исследуемой социальной практики и непрерывно эволюционирующих в ходе развития последней. Обоснование Фуко тезиса о «смерти субъекта» в контексте исследования дискурсивных практик и манифестация специфической версии интерпретации («археологии знания») как социальной методологии, создают, как доказывается в диссертации, теоретикометодологическую базу постмодернизма, становящуюся основанием неклассической рациональности.
Параграф 3.3. – «Постмодернистская трактовка понятия «симулякр» – посвящен анализу «симулятизации» реальности как признака постмодерна, осуществляемого его различными теоретиками. Концепт «симулякр» представляет собой радикализацию идей «театрализации» и герменевтизации социальной реальности, позволяющий в результате осуществляющейся в диссертации реконструкции представить неклассическую рациональность как комплексный – содержащий См.: Декомб В. Современная французская философия. – М., 2000.
онтологическую и эпистемологическую концепции - подход к исследованию общества. В разделе 3.3.1. – «Понятие симулякра и теория репрезентации» – исследуется история возникновения термина «симулякр» и его постмодернистские трансформации, осуществленные, в первую очередь, Ж.
Делезом и послужившие основой для формирования оригинальной теории общества, осмысляемого с позиции радикального отрицания классических рациональных принципов его анализа.
Исходя из своей идеи суверенности – утраченного современным человеком состояния автономности и свободы – Ж. Батай (один из идейных предшественников постмодернизма) утверждает, что сообщения, с помощью которых осуществляется коммуникация между людьми, представляют собой симулякры. Во-первых, они симулируют, что нечто было высказано, хотя за ними ничего не стоит; во-вторых, они оказываются симулякрами и в положительном смысле, создавая смысл, который человек способен прочитать. Симулякры создают таким образом «сообщничество» – понятие, заменяющее в категориальном аппарате Батая «общество», «отбрасывающее»
в классическую социологию.
«