На правах рукописи

Русских Татьяна Николаевна

Виды коммуникаций в поведенческих практиках современных удмуртов

Специальность 07.00.07 – Этнография, этнология, антропология

Автореферат

диссертации на соискание ученой

степени кандидата исторических наук

Ижевск – 2012

Работа выполнена в Федеральном государственном бюджетном учреждении науки Удмуртский институт истории, языка и литературы Уральского отделения Российской академии наук

Научный руководитель: доктор исторических наук Никитина Галина Аркадьевна

Официальные оппоненты:

Чагин Георгий Николаевич доктор исторических наук, профессор, ФГБОУ ВПО «Пермский государственный национальный исследовательский университет», заведующий кафедрой Кондратьева Наталья Владимировна кандидат филологических наук, доцент, ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет», заведующая кафедрой Ведущее учреждение: Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Казанский (Приволжский) федеральный университет»

Защита состоится 23 мая 2012 года в 10.00 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.275.01 при ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет» по адресу: 426034, г. Ижевск, ул. Университетская 1, корпус 2, ауд. _

С диссертацией и авторефератом можно ознакомиться в библиотеке Удмуртского государственного университета, на сайте УдГУ: http://udsu.ru и на сайте ВАК: //vak.ed.gov.ru Автореферат разослан «_» апреля 2012 г.

Учёный секретарь диссертационного совета канд.ист.наук, доцент Г.Н. Журавлёва

Общая характеристика работы

Актуальность исследования. Знаковые особенности языка обусловлены особенностями специфического развития этноса. Как в мире нет двух совершенно одинаковых людей, так и каждый этнос индивидуален и неповторим. А это значит, что уникальны и неповторимы его язык, символы, семантика вербального и невербального поведения. Порой интерпретация тех или иных знаковых систем может совпадать, но это бывает очень редко. Чаще же происходит так, что одна и та же знаковая система в разных этнических культурах может нести в себе совершенно противоположное значение:

если в одной она призвана возвеличить человека, то в другой может быть направлена на его унижение. Исходя из этого, изучение особенностей коммуникации различных народов является актуальной проблемой современности, тем более она важна для России как полиэтничной, поликонфессиональной страны.

Существующие ныне межэтнические и иные разногласия возникают по различным причинам, чаще всего – социально-экономическим, но поводом к переходу от предконфликтной стадии к конфликтной порой может стать обыкновенное непонимание: неправильно употреблённое или неверно понятое слово. В связи с этим проблема создания условий, способствующих конструктивному межэтническому взаимодействию, взаимному пониманию этнической специфики, правильной интерпретации знаковых систем в жизни современных народов приобретает особо важное значение.

Объектом настоящего исследования является современный удмуртский этнос, предметом исследования – виды коммуникаций в поведенческих практиках современных удмуртов. Под основными видами коммуникаций в диссертационном исследовании понимаются внутри- и межэтнические коммуникации, которые проявляются в вербальной и невербальной форме.

Под вербальной коммуникацией понимается совокупность норм и традиций общения, связанных с речевым оформлением коммуникации. Невербальная коммуникация представляет собой совокупность норм и традиций, регламентирующих требования к используемым в процессе общения невербальным сигналам1.

Хронологические рамки исследования охватывают первое десятилетие XXI в. Верхний временной рубеж обусловлен накоплением необходимого комплекса репрезентативных источников, собранных методами этнографии, этносоциологии, психосемантики и социолингвистики.

Нижняя временная рамка объясняется началом разработки заявленной проблематики, что, однако, не исключает использования данных по более ранним историческим периодам, например, воспоминаний респондентов старших возрастных когорт, связанных с советским периодом их жизненных историй. Кроме того, вопросы выявления истоков, эволюции, особенностей внутри- и межэтнических вербальных и невербальных коммуникаций удмуртов делали необходимым обращение к опубликованным источникам XVIIIXIX вв., а также к трудам предшественников, в той или иной степени затрагивавших предмет исследования данной диссертации Территориальные рамки исследования охватывают 11 районов Удмуртской Республики, в том числе северные – Глазовский, Балезинский, Кезский, центральные – Якшур-Бодьинский, Дебесский, Игринский, южные – Малопургинский, Можгинский, Алнашский, Вавожский и Увинский районы, а также города Глазов, Ижевск, Можга. Данная выборка районов и городов обусловлена стремлением выявить особенности коммуникативного поведения основных групп удмуртов (северных и южных), как селян, так и городских жителей.

Степень изученности проблемы. Историография удмуртов не располагает систематизированными исследованиями культуры вербального и невербального их поведения. В нашем распоряжении имеются в основном общие эмпирические замечания, вплетённые в рамки традиционных этнографических исследований. В то же время нельзя отрицать наличия научных трудов, особенно второй половины ХХ – начала XXI в., обладающих достаПрохоров Ю.Е., Стернин И.А. Русские: коммуникативное поведение. М.: Флинта: Наука, 2006. С. 43.

точной научной достоверностью, широким кругозором и глубиной, позволяющих делать объективные выводы о специфике внутри- и межэтнических коммуникаций современных удмуртов.

В трудах дореволюционных авторов встречается лишь косвенное упоминание об особенностях коммуникативного поведения этноса сквозь призму его национального характера. Так, краткие психологические характеристики удмуртов, которые оказывали влияние на коммуникацию, впервые были упомянуты в конце XVIII в. участниками академических экспедиций (Г.Ф.

Миллер, Н.П. Рычков, П.С. Паллас, И.Г. Георги2), а далее нашли отражение в трудах исследователей XIX в. (Н.В. Кибардин, В.С. Кошурников, Г.Е. Верещагин, Н.Г. Первухин, В.М. Бехтерев, П.М. Богаевский, И.Н. Смирнов3). Авторами были выделены отдельные черты национального характера народа (смиренность, честность, миролюбие, гостеприимность, скрытность и недоверчивость), на основе которых трудно судить и делать выводы о коммуникативном поведении в целом.

Необходимо отметить, что в описаниях психологии удмуртов со второй половины XIX в. появляются новые черты: удмурты всё чаще характеризуются как народ с низкой нравственностью, робкий, скрытный, недоверчивый и замкнутый, легкомысленный, упрямый, с недостаточным, по сравнению с другими народами, умственным развитием. Вместо проворства подчёркиваются вялость в движениях и неповоротливость, отношение к другим народам всё чаще характеризуется как недоверчивое, скрытное, боязливое и замкнутое, мстительное. В.С. Кошурников, Г.Е. Верещагин отмечают, что одни свойства характера удмуртов прогрессировали в ущерб другим, что из мноМиллер Г. Ф. Описание трех языческих народов в Казанской губернии. СПб.: Императорская академия наук, 1756; Рычков Н. П. Журнал или путевые записки 1769-1770. СПб, 1770; Георги И. Г. Описание всех в Российском государстве обитающих народов. Ч. I. СПб., 1776.

Кибардин Н.В. Вотяки как предмет исследования // ВГВ. 1897. № 84, 85; Кошурников В.С. Быт вотяков Сарапульского уезда Вятской губернии. Казань, 1880; Верещагин Г.Е. Вотяки Сосновского края. Собрание сочинений в 6т. Т.1. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1995; Он же. Старые обычаи и верования вотяков Глазовского уезда. Собрание сочинений в 6 т. Т. 3. Кн. 1. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1997; Первухин Н.Г. Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда. Эскиз III. Вятка: Издательство губернского статистического комитета, 1880; Бехтерев В.М. Вотяки их история и современное состояние: Бытовые и этнографические очерки // Вестник Европы. 1880. Т.4, ч. 7-8; Богаевский П.М. Сборник материалов по этнографии, издаваемый при Дашковском этнографическом музее. Выпуск III. М., 1888; Смирнов И.Н. Вотяки. Монография.

Посвящается императорскому московскому археологическому обществу. Казань, 1890.

гих своих психологических черт они развили только одно упрямство, настойчивость, недоверие к чужим народам4. Позиция авторов во многом объясняется их субъективизмом. Известно, что при описании чужих народов сначала выделяются самые необычные явления, безотносительно того, к каким аспектам жизни они относятся, к тому же часто абсолютизируются как несовершенные, а потому неприемлемые5. Исследователи были далеки от изучаемого народа, в своих выводах исходили из собственных ценностных ориентаций, первого впечатления, которое зачастую оказывалось обманчивым, фиксировали лишь внешние формы явлений, не пытаясь вникнуть в их сущность.

Даже, Г.Е. Верещагин, удмурт по национальности, проживший среди изучаемого народа всю жизнь, осуждал отдельные традиции народа, поскольку подходил к их оценке с точки зрения христианской морали. Необходимо помнить и о том, что вторая половина XIX в. – это период проникновения в удмуртскую среду капитализма, формирования рыночных отношений, эрозии традиционных устоев, а также интенсивного расселения русских в пределах удмуртских общин, что приводило к обострению социально-экономических отношений, а, следовательно, и к замедлению процесса естественного сближения русских и удмуртов.

В работах авторов 20-х гг. ХХ в. (В.А. Максимов, М.И. Ильин6) оценка психологических черт удмуртов практически не изменилась. Связано это в основном с тем, что они опирались на дореволюционные исследования, а работы в основном носили компилятивный характер. Пожалуй, лишь К.П.

Герд, В.П. Налимов отнеслись к взглядам своих предшественников критически, пытаясь выявить причины особенностей удмуртской коммуникации7.

Кошурников В.С. Указ. соч. С. 39, 40; Верещагин Г.Е. Вотяки Сосновского края … С. 19, 23.

Шкляев Г.К. Очерки этнической психологии удмуртов: Монография. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2003. С.

18-19.

Максимов В.А. Вотяки. Краткий историко-этнографический очерк. Ижевск: Удкнига, 1925; Ильин М.И.

Похороны и поминки вотяков Белебеевского района Башреспублики // Вотяки. Сборник по вопросам экономики, быта и культуры вотяков. Кн. 1. М.: Центральное Издательство Народов Союза С. С. Р., 1926.

Герд К.П. Вотяк в своих песнях. Гл. 1. Песни о песнях // Вотяки. Сборник по вопросам экономики, быта и культуры вотяков. Кн. 1. М.: Центральное Издательство Народов Союза С. С. Р., 1926; Налимов В. П. Отчет этнографический экспедиции за 1926 г // Налимов В. П. Очерки по этнографии финно-угорских народов.

Ижевск-Сыктывкар, 2010.

Во второй половине XX – начале XXI в. коммуникативное поведение удмуртов в той или иной степени освещается сквозь призму системного подхода к изучению этноса (В.В. Пименов8), их религиозно-мифологической картины мира (В.Е. Владыкин, К.И. Куликов и М.Г. Иванова, Т.Г. Владыкина9), особенностей семейной и календарно-обрядовой жизни (Л.С. Христолюбова10), народной педагогики (Г.А. Никитина11), особенностей менталитета (А.Н. Петров12). Появляются труды, в которых вербальные символы рассматриваются в рамках филологических (Д.И. Арбатский, Г.Н. Лесникова, С.Ф. Васильев, В.Л. Шибанов, Т.Р. Зверева13) и этнопсихологических исследований (Г.К. Шкляев, И.П. Поздеева, Е.Я. Трофимова, В.И. Троянов, В.Ю.

Хотинец14), с точки зрения философии (Ф.П. Пукроков, А.Г. КрасильниковИсториография вопроса показывает, что специфика внутри- и межэтнической коммуникации удмуртского этноса недостаточно освещена, а потому требует специального углублённого научного анализа. На сегодняшний день она остаётся одной из актуальных, поскольку процессы коммуникации приобретают приоритетную роль, как в жизни отдельного человека, так и этноса в целом.

Пименов В.В. Удмурты. Опыт компонентного анализа этноса. Л.: Наука, 1977.

Владыкин В.Е. Религиозно-мифологическая картина мира удмуртов. Ижевск: Удмуртия, 1994; Куликов К.И., Иванова М. Г. Семантика символов и образов древнеудмуртского искусства. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2001; Владыкина Т. Г. Мифология визуального и акустического в коммуникативном поведении удмуртов // Вестник Удмуртского университета. 2008. № 5-1. С. 83-85.

Христолюбова Л.С. Семейные обряды удмуртов (традиции и процессы обновления). Ижевск: Удмуртия, 1984; Она же. Калык сямъесты чакласа. Ижевск: Удмуртия, 1995.

Никитина Г.А. Народная педагогика удмуртов. Ижевск: Удмуртия, 1997.

Петров А.Н. Удмуртский этнос: проблемы ментальности. Ижевск: Удмуртия, 2002.

Арбатский Д.И. Толкование значений слов. Семантические определения. Ижевск: Удмуртия, 1977; Лесникова Г.Н. Фразеология удмуртского языка. /Автореферат дис… канд.фил.наук. Ижевск, 1994; Васильев С.Ф., Шибанов В.Л. Под тенью зэрпала (дискурсивность, самосознание и логика истории удмуртов). Ижевск: Издательство Удмуртского университета, 1997; Зверева Т.Р. Отражение национального характера в фразеологической картине мира // Исторические истоки, опыт взаимодействия и толерантности народов Приуралья:

Международная научная конференция. Ижевск, 2002. С. 320-327.

Шкляев Г.К. Межэтнические отношения в Удмуртии: опыт историко-психологического анализа. Ижевск:

УИИЯЛ УрО РАН, 1998; Он же. Очерки этнической психологии удмуртов: Монография. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2003; Поздеева И.П., Трофимова Е. Я., Троянов В. И. Национально-культурная специфика постулатов речевого общения удмуртов // Традиционное поведение и общение удмуртов. Сборник статей.

Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1992; Хотинец В.Ю. Этнические стереотипы: гендерный аспект (на примере доминантных народов УР) // Вестник Удмуртского Университета. Философия. Психология. Педагогика.

Выпуск 2. 2008. С. 7-15.

Пукроков Ф.П. К вопросу о национальном характере удмуртов // Вестник Удмуртского Университета.

1996. №6; Красильников А.Г. Философия культуры: способ коммуникации как культурообразующий фактор (на материале удмуртской культуры). Ижевск: УдГУ, 2008.

Цель исследования заключается в выявлении особенностей внутри- и межэтнической вербальной и невербальной коммуникации в поведенческих практиках современных удмуртов.

Для реализации цели исследования поставлены следующие задачи:

– проанализировать теоретические подходы к изучению коммуникативных процессов в этнологии и смежных с ней научных дисциплинах;

– выявить особенности вербальных символов, проанализировать современные стереотипные представления, возникающие в процессе коммуникации;

– охарактеризовать особенности внутри- и межэтнической невербальной коммуникации удмуртского этноса;

– составить ситуативную модель описания вербального и невербального поведения удмуртов.

Источниковой базой исследования являются неопубликованные полевые материалы (аудиозаписи, заполненные анкеты, результаты наблюдений, фотографии), собранные автором в ходе этнографических экспедиций и командировок в разные районы Удмуртии Большая часть полевых материалов сдана в рукописный фонд Научно-отраслевого архива Удмуртского института истории, языка и литературы УрО РАН (НОА УИИЯЛ УрО РАН. РФ.

Оп 2-Н. Д. 1598. 55 л.). На руках автора остались заполненные анкеты, фотоматериалы, часть аудиозаписей интервью и бесед.

В ходе работы над диссертацией также был проанализирован целый ряд опубликованных источников:

– материалы периодической печати (республиканские газеты – «Известия Удмуртской Республики», «Удмуртская правда», «Аргументы и факты в Удмуртии», «Удмурт дунне», «Њечбур», районные – «Алнашский колхозник», «Сельская правда» (п. Яр), «Красное знамя» (Глазов), «Вперёд» (п. Балезино), литературный журнал УР «Луч», молодёжный общественнополитический и литературно-художественный журнал «Инвожо»), содержащие в изобилии примеры вербальных знаков, используемых в коммуникативном поведении удмуртов, и частично отражающие их стереотипные представления и коммуникативный настрой в межэтнической коммуникации;

– тексты отдельных произведений художественной литературы (К.

Митрей «Мон-А-Чим. Пичи обезьянлэн мадемез». Ижевск, 1927; К. Митрей «Секыт зћбет. Проза, поэзия». Ижевск 1988; Ф. Кедров «Катя. Кылбуръёс но повесть». Ижевск, 1989; В.Г. Короленко «Ненастоящий город». Глазов, 2005). Выбор данных произведений обусловлен желанием выявить особенности коммуникативного поведения, ценностных ориентаций удмуртского этноса в представлениях аутентичных авторов и сторонних наблюдателей другой национальности. На примере ярких образов героев данных произведений были выявлены наиболее типичные особенности поведения этноса в зависимости от его эмоциональных состояний и социального статуса;

– произведения устного народного творчества («Удмурт выжыклъёс:

вотские сказки». Собрал И.Я Яковлев, Казань, 1920; «Адямилы њеч лэсьтыса, ачид но њечгес луиськод. Удмурт калык пословицаос но поговоркаос».

Ижевск, 1976; «Удмуртские народные сказки, мифы и легенды». Ижевск, 2008.) дали богатый материал по коммуникативным установкам внутри удмуртского социума и за его пределами;

– фразеологические словари (К.М. Дзюина «Краткий удмуртскорусский фразеологический словарь» Ижевск, 1967; К.М. Дзюина «Средства образного выражения в удмуртском языке». Ижевск, 1996) позволили охарактеризовать вербальную коммуникацию;

– телевизионные передачи ТРК «Моя Удмуртия» («Малы ке шуоно», «Иворъёс», «Шундыберган», «Мон егит», спектакль на удмуртском языке «Яратон уг пересьмы»), а также спектакль на сцене Удмуртского национального театра «Чибориё пиштэ шунды», художественные фильмы («Тень Алангасара», «Узы-боры») дали целую галерею образцов не только вербального, но и невербального диалогического поведения удмуртов.

Методологической основой исследования послужили труды зарубежных и отечественных исследователей коммуникативного поведения М. Мосса, Э. Холла, А.К. Байбурина, а также лингвистов Ю.Е. Прохорова и И.А.

Стернина16. В трудах названных авторов под коммуникативным поведением понимается вербальное и сопровождающее его невербальное поведение личности или группы лиц в процессе общения, регулируемое нормами и традициями общения конкретного социума17. Поскольку феномен коммуникации является сложным социальным явлением, его изучение требует междисциплинарного подхода – этносоциального, лингвистического, психосемантического.

В работе использовались различные группы методов исследования.

Метод прямого включённого наблюдения позволил зафиксировать коммуникативные особенности изучаемого этноса. Интервьюирование помогло выявить специфику коммуникативного поведения и опыта межкультурного общения. Информация о стереотипных представлениях молодёжи была получена методом анкетирования, которым охвачено 600 человек. Анкетные данные были подвергнуты факторно-аналитической обработке (использовался пакет прикладных программ статистической обработки SPSS 17 for Windows), в результате чего были построены семантические пространства.

При верификации материала информантам, которыми являлись носители культуры, предлагалось охарактеризовать и конкретизировать выделенные коммуникативные признаки по заданной шкале, разработанной Ю.Е. Прохоровым и И.А. Стерниным18.

Языковые формы и паралингвистические знаки, используемые в качестве материала исследования, отбирались по принципу частотности и соответствия той или иной ситуации на основании их использования носителями языка, когда они находятся в естественном языковом окружении. На заверМосс М. Техники тела // Этнология. История этнологической и антропологической мысли: Антология. / авт.-сост. Д.Г. Касимова. Глазов: Издательство Глазовского государственного педагогического института, 2008; Холл Э. Язык тела: Как понять иностранца без слов. М.: Вече, 1995; Этнические стереотипы поведения / под. ред. А.К. Байбурина. Л.: Наука, 1985; Прохоров Ю.Е. Национальные социокультурные стереотипы речевого общения и их роль в обучении русскому языку. М.: КомКнига, 2006; Прохоров Ю.Е., Стернин И.А.

Русские: коммуникативное поведение. М.: Флинта: Наука, 2006; Стернин И.А. Модели описания коммуникативного поведения. – Воронеж: Издательство Воронежского университета, 2000.

Прохоров Ю.Е., Стернин И.А. Указ. соч. С. 42.

Там же. С. 83.

шающем этапе осуществлено описание коммуникативного поведения народа в рамках ситуативной модели19.

Систематизация, обобщение и научное осмысление имеющегося в распоряжении автора материала осуществлялось методами сравнительносопоставительного и типологического анализа, аналогии, синтеза, индукции и дедукции. Использование принципа объективности и системности способствовало более глубокому пониманию исследуемого явления с учетом конкретных исторических условий.

Научная новизна и теоретическая значимость исследования заключается в том, что в отечественной этнологии междисциплинарное изучение проблем вербальной и невербальной коммуникации современных удмуртов предпринято впервые. На базе обширных оригинальных источников проанализированы истоки и эволюция стереотипов коммуникативного поведения удмуртов, выявлена специфика внутри- и межэтнической коммуникации, вычленены наиболее типичные вербальные и невербальные сигналы, распространенные на территории Удмуртии.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования полученных данных при подготовке фундаментальных трудов по истории, этнографии и культуре удмуртов. Аналитический и фактический материал может быть востребован в преподавательской деятельности при разработке лекционных курсов для гуманитарных факультетов вузов и средних специальных учебных заведений, а также в проектной, культурновоспитательной, научно-познавательной деятельности специалистов республиканских министерств национальной политики, по делам молодёжи, учреждений культуры, общества «Знание», СМИ, национально-культурных объединений Удмуртской Республики и др.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Межэтническая коммуникация как многогранное явление требует комплексного и разностороннего изучения, следовательно, для получения Стернин И.А. Указ. соч. С. 9-11.

объективного и достоверного знания в этой области необходим междисциплинарный подход.

2. Вербальная коммуникация наиболее ярко отражает специфику удмуртского этноса – особенности его исторического развития, представления о социальных нормах и ценностях. Именно она, являясь одним из компонентов, определяющих этническое самосознание, делит удмуртское коммуникативное пространство на «своё» и «чужое», определяя таким образом сценарий коммуникативного поведения представителей этноса.

3. Невербальная коммуникация определяется многими факторами: возрастом, полом, социальным статусом, степенью родства и знакомства. Она имеет ярко выраженную эмоциональную основу и выступает в качестве средства воздействия на собеседника и усиления вербальных выражений.

Большинство жестов и мимика удмуртов носят общечеловеческий характер, поскольку чаще всего функционируют в эмоционально насыщенных, аффективных ситуациях.

4. Включенность удмуртов в процессы межкультурной коммуникации, контакты с русскими, татарами и другими этносами, воздействие СМИ, глобальной сети Интернет привели к значительным заимствованиям сигналов и знаков невербальной и вербальной коммуникации.

Апробация исследования. Основные положения диссертационного исследования нашли отражение в 14 публикациях общим объёмом 3,5 п.л. (в том числе в одном издании, рекомендованном ВАК) и апробированы на различных конференциях – международных (Киров, 2008; Глазов, 2009, 2010;

Ижевск, 2009), всероссийских (Тобольск, 2008; Сыктывкар, 2008; Сургут, 2008; Уфа, 2010; Ижевск, 2010) и региональных (Глазов, 2006).

Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на расширенном заседании отдела исторических исследований УИИЯЛ УрО РАН и кафедры этнологии и регионоведения ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет».

Структура диссертации обусловлена логикой, целью и задачами исследования, состоит из введения, трёх глав, заключения, списка использованной литературы, трёх приложений.

Во Введении обосновывается актуальность темы, анализируется степень разработанности проблемы, определяются цель и задачи, объект и предмет исследования, методологическая основа, территориальные и хронологические рамки работы, характеризуется источниковая база, формулируется научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы. Дана формулировка основных положений, выносимых на защиту.

В главе I «Научно-теоретические основы исследования коммуникативного поведения» рассматриваются подходы к изучению коммуникативного поведения сквозь призму разнообразных наук.

В параграфе 1 «Коммуникативное поведение в рамках этнологических и антропологических теорий» анализируются труды отечественных этнологов и зарубежных антропологов (Л. Н. Гумилева, Ю. В Бромлея, А. К.

Байбурина, М. Мосса, К. Леви-Стросса, Э. Холла,), которых объединяет подход к культуре как основополагающему компоненту этнического самосознания, накладывающему отпечаток на стереотипные представления, формирующиеся в процессе жизнедеятельности её носителей, а те, в свою очередь, влияют на процессы коммуникации и избираемые модели поведения. Следовательно, изучение коммуникативного поведения необходимо начать с исследования стереотипных представлений этноса, познание и постижение смысла которых осуществляется неразрывно от географической среды, хозяйственной деятельности, религиозных представлений и т. д.

В параграфе 2 «Семиотические аспекты коммуникации» рассматриваются труды Ф. Соссюра, Э. Кассирера, Дж. Трессидера, В. Бауэра и И. Дюмотца, Ю.М. Лотмана, Б.А. Успенского, Н.Б. Мечковской. В работах этих авторов коммуникация представлена как непрерывный поток информации, передающийся с помощью разнообразных знаков и знаковых систем, среди которых главная роль принадлежит языковым знакам и материальным символам. Интерпретировать коммуникацию в данном контексте – значит, подвергнуть дешифровке набор знаков. Все знаки, с одной стороны, специфичны для каждого этноса, с другой – являются наследием предшествующих поколений. Поэтому при их изучении необходимо обращаться к прошлому человечества, но и не сбрасывать со счетов тот факт, что современность накладывает свой отпечаток на каждый знак.

В параграфе 3 «Коммуникативное в контексте психологических исследований» анализируются труды отечественных и зарубежных психологов. Большинство отечественных психологов (А.А. Леонтьев, В.А. Лабунская, А.А. Акишина) склоняется к лингвоцентристскому подходу, при котором каждая кинема рассматривается подобно слову в вербальной коммуникации. Западные психологи (З. Фрейд, К.-Г. Юнг, А. Пиз) отдают предпочтение личностному подходу, в рамках которого невербальное общение выступает формой существования, развития, а также способом целенаправленного формирования личности как субъекта общения в социуме. По мнению одних (Т. Гибш, М. Форверг), жесты и мимика не имеют каких-либо национальных различий, поскольку они используются для выражения аффективных состояний, а человек в состоянии аффекта теряет возможность контроля. По мнению других (А.А. Акишина, Х. Кано, Г.У. Солдатова), жесты и мимика регулируются национальной культурой и во многом зависят от нее.

В параграфе 4 «Коммуникация в концепции символического интеракционизма» представлен анализ трудов У. Липпмана, Д.Г. Мид, Р. Бёрдвистла, в которых коммуникация характеризуется как процесс передачи информации посредством «элементарных частиц» – стереотипов, вербальных и невербальных символов, которые могут полноценно существовать лишь в рамках определенного коммуникативного пространства. Чаще всего они создаются людьми для того, чтобы прогнозировать поведение индивида. Наделение смыслом того или иного символа также происходит внутри общества, а потому понять этот смысл дано только тем людям, которые постоянно контактируют в рамках данного социума.

В параграфе 5 «Лингвистический подход к изучению коммуникативного поведения» прослеживается два различных представления о коммуникации, а, следовательно, предлагаются два совершенно разных метода её исследования. С точки зрения Ф. Боаса, Э. Сепира, Б. Уорфа, коммуникация – это язык. Именно он навязывает своим носителям мировоззрение, определённые модели поведения. Люди могут воспринимать и понимать окружающий мир только в рамках тех норм и понятий, которые предполагает их язык. Несколько иной точки зрения придерживаются большинство отечественных лингвистов (И.А. Стернин, Ю.Е. Прохоров, С.Г. Тер-Минасова, В.И.

Жельвис, И.Н. Горелов, И.В. Привалова). По их мнению, в основе каждого языка лежат социокультурные структуры и стереотипные представления, которые являются индивидуальными для каждого отдельно взятого этноса.

Именно они определяют модели поведения человек в той или иной ситуации.

Резюмируя всё выше сказанное, следует отметить, что автор данной диссертации, следуя за рассуждениями Э. Холла, начал свою исследовательскую деятельность с изучения и разгадывания культуры, носителем которой является сам. Для того, чтобы лучше разобраться в ней и получить объективные факты, была предпринята попытка сопоставления двух коммуникативных культур – русской и удмуртской. Вслед за большинством исследователей также были сделаны шаги для выявления поведенческих стереотипов, под которыми имелись в виду регулярно повторяющиеся образцы поведения, принятые в той или иной культуре, а также стереотипные представления, оказывающие влияние на восприятие собеседника другой национальности.

Описание коммуникативного поведения осуществлялось в соответствии с принципами и ситуативной моделью, разработанными И.А. Стерниным и Ю.Е. Прохоровым.

Глава II «Вербальная коммуникация удмуртов» состоит из трёх параграфов, описывающих совокупность норм и традиций общения, связанных с речевым оформлением коммуникации.

В параграфе 1 «Ситуативная модель описания удмуртского коммуникативного поведения» осуществлены описание и анализ особенностей вербального коммуникативного поведения удмуртов в рамках стандартных коммуникативных ситуаций (установление контакта, знакомство, планирование и приглашение, проявления вежливости, общение с гостями и в гостях, в общественных местах, с соседями, в семье).

Анализ повседневного удмуртского вербального коммуникативного поведения позволяет сделать вывод о том, что оно является постоянно дополняемой, незамкнутой знаковой системой. Кроме того, ему присуща конкретика, то есть если удмурты делают комплимент, благодарят или извиняются, значит, у них на то есть веские причины. Они не будут этого делать просто так, лишь для того, чтобы понравиться.

Общительность удмуртов, по сравнению с русскими, может быть определена как не очень высокая, при этом городские удмурты чувствуют себя более свободно, нежели сельские. Эмоциональность, искренность, коммуникативный демократизм свойственны лишь для привычной обстановки среди близкого круга лиц – друзей и родственников. В мало знакомой обстановке они предпочтут занять позицию слушающего. Ярко выраженная самопрезентация отсутствует.

Императивность этикетных норм, по сравнению с русскими, можно определить как высокую. Тематика общения самая разнообразная, практически нет строго табуированных тем. Внешне конфликтность удмуртов невысокая. Их трудно втянуть в конфликт, так как они привыкли подавлять свои эмоции. Удмурты не будут доказывать свою правоту во что бы то ни стало.

Их конфликт уходит «во внутрь», и хотя внешне они будут сохранять спокойствие, в душе их будет кипеть буря эмоций, негодований. Внутренне они стойко будут следовать тем принципам, которые считают верными и всегда останутся при своём мнении. Подобная модель коммуникативного поведения во многом объясняется ментальностью удмуртов, схожей с детской психологией, что ярко отражается в их чрезмерной обидчивости.

Очень искренни и словоохотливы удмурты с собеседниками, вызвавшими у них чувство доверия и симпатии.

В параграфе 2 «Инвектива как способ выражения агрессии» представлен анализ инвективного пласта удмуртской лексики. Полученные результаты показали, что удмуртские инвективы в основном представлены разнообразными проклятьями и угрозами, на втором месте по частоте употреблений стоят зооморфизмы, подчёркивающие отрицательные качества посредством сравнения собеседника с животным. Оскорбление осуществляется также посредством скатологизмов, связанных с продуктами жизнедеятельности человеческого организма и наименованиями гениталий, которые нередко используются в качестве прилагательных, примыкающих к зооморфизмам или к частям человеческого тела.

Несмотря на достаточно разнообразный запас самобытных инвектив, удмурты часто прибегают к заимствованной русской лексике. Заимствование эмоциональной лексики – распространенное явление, происходящее в среде контактирующих между собой разных этносов. К своей нецензурной лексике удмурты прибегают тогда, когда доходят до самой крайней степени эмоционального напряжения, хотят нанести собеседнику смертельное оскорбление.

Для остальных же случаев, когда у говорящего нет намерения демонстрировать свою доминацию, подходит заимствованная инвектива.

Следует отметить, что подобную лексику чаще используют взрослые мужчины. Женщины и девушки, прибегающие к инвективе, получают общественное осуждение. В глазах народа использование мата – прерогатива маргиналов и людей, занимающих низкий социальный статус. Юноши в своей среде используют мат в таких же целях, как и взрослые мужчины, но ни в коем случае не допускают его в общении со старшими и девушками. Инвективная лексика в удмуртском коммуникативном социуме не приветствуется до сих пор, и её употребление в некоторых случаях даже наказывается физически.

В параграфе 3 «Анализ вербальной семантики методом семантического дифференциала» выявлены авто- и гетеростереотипные представления удмуртов. Так, удмурт характеризуется как человек стеснительный, трудолюбивый, руководствующийся чувством альтруизма, которое сильно доминирует над корыстью. Он прост в общении.

Татарин представлен человеком, наиболее приспособленным к современной жизни. Он общителен, порой даже болтлив, легко идёт на контакт, корыстен. Будучи человеком бойким, никогда не полезет за словом в карман.

Русский – активный, шустрый, хотя в этом качестве уступает татарину:

несколько корыстен, но ему не чуждо и чувство альтруизма; рассудительный, открытый для общения. В то же время ему присущи лживость и корысть.

Практически на всех диаграммах рядом с категорией «друг» располагается категория «удмурт». Это говорит о том, что респондентам проще найти общий язык с представителями своей национальности: кто, как не человек, говорящий с тобой на одном языке, обладающий схожим менталитетом, может выслушать и понять тебя.

Судя по полученным данным, у лиц старшего возраста стереотипные представления сформированы чётче, и они сильнее влияют на их коммуникативные процессы. Молодёжь же, наоборот, подчёркивает условность стереотипов, потому и в общении не злоупотребляет ими.

Настораживает оценка респондентами категории «Я», то есть самих себя: она никогда не совпадает с категорией «удмурт» и в большинстве случаев располагается на полюсе, противоположном идеальным представлениям.

Возможно, это свидетельствует о чрезмерной их скромности, либо, что гораздо хуже, – заниженной самооценке.

В главе III «Невербальные способы коммуникации удмуртов» проанализированы нормы и традиции, регламентирующие требования к используемым в процессе общения невербальным сигналам В параграфе 1 «Знаки удмуртской коммуникации» представлены невербальные действия, имеющие в культуре определённый знаковый смысл, стандартное значение. К ним относятся мимика, позы, жесты.

Мимика является наиболее универсальной, как в возрастном, так и гендерном аспектах, а также совпадает с общечеловеческой. К ней удмурты прибегают при передаче эмоционально окрашенной информации, которая обычно сопровождается состоянием аффекта. В таких ситуациях мало кто контролирует свои действия, а потому большинство эмоций передаётся с помощью одинаковых жестов, особенно среди этносов, живущих по соседству и образующих единую коммуникативную среду.

Большинство жестов в удмуртской коммуникации носит физиологический характер (покраснение щёк и ушей в ситуации неловкости), общечеловеческий (кивки головой, жест просьбы, страха, открытости, указательный жест, потирание области желудка при чувстве голода, помахивание рукой при приветствии и прощании и т.д.), либо заимствованный (все асоциальные и жаргонные жесты, жесты, обозначающие деньги и удачное положение дел, воздушный поцелуй и т.д.). И лишь несколько жестов можно отнести к типично удмуртским: хлопки раскрытыми кистями рук по бёдрам при удивлении, касание печи, чтобы предотвратить сглаз, отведённые за спину руки при чувстве неловкости и стеснения.

По мнению большинства респондентов, данное явление вполне закономерно и связано с тем, что в удмуртской культуре жестикуляция как таковая не приветствовалась. Считается, что в традиционном обществе, где информация передаётся преимущественно в устной форме, слово играет огромную роль20. От того, в каком объёме собеседник усвоил услышанное, будет зависеть не только его жизнь, но и жизнь последующих поколений и этноса в целом. В связи с этим в удмуртском коммуникативном пространстве вообще не было принято жестикулировать, поскольку считалось, что это отвлекает Красильников А.Г. Указ. соч. С. 48-49.

внимание от информации, которую передает собеседник, расценивалось как проявление неуравновешенности.

В современных условиях с развитием СМИ и распространением Интернет-сети молодежь, в том числе удмуртская, достаточно активно перенимает заимствованные жесты, имеющие едва ли не глобальный характер. Необходимо отметить, что удмурты старшего и среднего возраста занимают меньше коммуникативного пространства, нежели русские, не прибегают к жестам в строго официальной и малознакомой обстановке. Молодёжь в этом плане чувствует себя раскованнее, считает, что жесты необходимы для выражения эмоций, а также в затруднительные моменты, когда не сразу находятся нужные слова на русском языке.

В параграфе 2 «Социальный символизм и симптомы удмуртской коммуникации» рассматриваются два вида сигналов невербальной коммуникации – социальный символизм и симптомы.

Под социальным символизмом понимается символическое значение, приписываемое социумом определённым предметам и действиям. Например, символами зажиточности у городских удмуртов считаются коттедж или вилла за городом, счёт в банке, иномарка, отдых за рубежом. У сельских – большой красивый дом с пластиковыми окнами, крепкое хозяйство (несколько коров, бычков и т.д.), наличие автомобиля.

физиологические особенности человеческого тела, невербальные явления, движения, действия, осуществляемые бессознательно и отражающие психическое или физическое состояние участника общения. Например, острый подбородок говорит о злом нраве человека; редкие зубы в нижней челюсти свидетельствуют о цинизме, критическом складе характера, а круглолицый человек с румяными щеками ассоциируется у удмуртов с добродушием.

Удмурты-горожане в рамках общения обращают внимание лишь на знаки социального символизма, которые чаще всего совпадают с русским социальным символизмом. В селе на него влияют местные ценности (например, крепкое хозяйство, большое поголовье скота, некоторый набор сельскохозяйственной техники и т.д.). Знания об особенностях симптомов, практически отсутствующие у горожан, отчётливо проявляются в коммуникации сельских жителей.

В параграфе 3 «Ситуативная модель описания невербального коммуникативного поведения удмуртов» отражена специфика удмуртской невербальной коммуникации. Все особенности невербального поведения удмуртов четко подразделяются на две сферы: поведение в кругу знакомых людей, в привычной обстановке, и поведение в общении с малознакомыми людьми, в незнакомой обстановке.

Для первого случая характерно обилие эмоциональных жестов, искренне выражающих настроение собеседников. Что касается коммуникации с малознакомыми людьми в непривычной обстановке, она прямо противоположна первой ситуации. Тут использование жестов минимально, их искренность снижена до минимума. Удмурт словно надевает на себя маску, скрывающую истинное лицо, и собеседник до конца не может понять, воспринимают, одобряют его мнение или нет.

Большинство удмуртов расценивает эту черту своего характера как отрицательную, считает, что именно она мешает прийти к компромиссу, часто приводит к ухудшению, а иногда даже к разрыву коммуникативных отношений.

Особое внимание удмурты уделяют коммуникативной дистанции, нарушение которой вызывает у них дискомфорт. Физический контакт широко допустим только в среде хорошо знакомых людей, родственников, при этом в большей степени – между собеседниками одного пола. Не допускаются прикосновения к малознакомому лицу, а также представителю противоположного пола или обладателю высокого социального статуса.

В Заключении подведены основные итоги диссертационной работы.

Этническая специфика удмуртского внутри- и межэтнического общения особенно ярко проявляется в вербальной коммуникации. Именно она, являясь главным компонентом, определяющим этническое самосознание, делит удмуртское коммуникативное пространство на «своё» и «чужое», определяет сценарий коммуникативного поведения этноса. Вербальные символы имеют локальный характер и различаются на микроуровне (например, в Рамках коммуникативного пространства нескольких деревень) и мезоуровне (например, между северными и южными удмуртами), хотя это не вызывает непреодолимых затруднений в процессе коммуникации.

Как и раньше, у современных удмуртов (особенно сельских) прослеживается особое отношение к слову (доброе слово может окрылить, а злое – нанести ущерб, сглазить, нарушить все планы). Наверное, поэтому до сегодняшнего дня сохраняется повышенная чувствительность удмуртов к чужому мнению, оценке со стороны других людей, которая становится основой формирования собственной самооценки, проявляющейся нередко в самокритике.

Невербальные знаки являются широко распространёнными и потому понятными для всех удмуртов. Большинство из них отражают ментальность малочисленного этноса, что прослеживается в наличии «закрытых» жестов (например, скрещённые руки, ноги и т.д.). Словно маленькие дети удмурты предпочитают не смотреть в глаза собеседника, ожидающего однозначного ответа на свой вопрос, игнорируют «неудобные» вопросы, ссылаясь на то, что просто не поняли или не услышали и т.д. Особо подчеркнём, что это ни в коем случае не говорит о том, что удмурты слабохарактерный народ, не имеющий своего мнения. Это их реакция на ускоренный ритм, который насаждался на протяжении всего исторического пути развития этноса. Удмурты испытали притеснения со стороны татар, русские насаждали в их среду свою веру, ценности, культуру, языку и т. д. Им не давали быть собой. Однако этнос не потерял своё лицо, и сегодня, как и все народы России, учится жить в стремительно изменяющемся мире, адаптируется к изменениям социальной среды, не изменяя своей самобытности. Его постепенность, традиционализм, консерватизм, определённый конформизм, нежелание рисковать, осторожное отношение к непроверенным новшествам, как этноса преимущественно «аграрного» не есть только недостаток, за этими чертами скрываются их основательность, природная терпеливость и терпимость Необходимо отметить, что диссертационное исследование ни в коей мере не претендует на завершённость. На будущее остаётся широкий круг проблем для дальнейшей разработки, например, коммуникативная дистанция удмуртов, к соблюдению которой они относятся особенно внимательно и даже трепетно, коммуникативное поведение молодёжи в рамках социальных сетей Интернет, сравнительно-сопоставительный анализ особенностей коммуникации и коммуникативных предпочтений в диаспорных группах удмуртов, проживающих за пределами Удмуртской Республики, коммуникация удмуртов в обрядовой сфере, место и роль юмора, смеха и молчания в повседневных коммуникациях и т.д.

1. Русских Т.Н. Параметрическая модель описания коммуникативного поведения современных удмуртов / Т.Н. Русских // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Научно теоретический и прикладной журнал. – Тамбов, 2011. – С. 172-176 (0,6 п.л.).

2. Русских Т.Н. Вербальные и невербальные способы выражения эмоций современных удмуртов / Т.Н. Русских // Из прошлого в настоящее: Материалы научнопрактической конференции. – Глазов, 2006. – С. 120-122 (0,2 п.л.).

3. Русских Т.Н. Знаковые особенности языка современной удмуртской молодежи (на примере Балезинского района Удмуртии) / Т.Н. Русских // Диалоги культур и цивилизаций: Материалы IX Всероссийской научной конференции молодых историков. Ч. 1. – Тобольск: ТГПИ им. Д. И. Менделеева, 2008. – С. 66-67 (0,3 п.л.).

4. Русских Т.Н. Коммуникативная значимость языка в удмуртском социуме (на примере Балезинского района Удмуртии) / Т.Н. Русских // Ценности современной науки и образования: материалы международной научно-теоретической конференции. Т. 2. – Киров: ВятГГУ, 2008. – С. 171-174 (0,2 п.л.).

5. Русских Т.Н. Языковое поведение удмуртской молодежи через призму современных этнокультурных процессов в Удмуртии / Т.Н. Русских // Молодежь и наука на Север: материалы I Всероссийской молодежной научной конференции. – Сыктывкар, 2008. – С. 88-90 (0,2 п.л.).

6. Русских Т.Н. Семиотика как шаг к решению проблемы межнациональной коммуникации / Т.Н. Русских // Россия и мир: история и современность: материалы Российской научно-практической конференции студентов. – Сургут, 2008. С. 76-78 (0,2 п.л.).

7. Русских Т.Н. Семиотический подход как один из современных подходов к изучению краеведения / Т.Н. Русских // Третьи Флоровские чтения: Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 75-летию удмуртского поэта Ф. И.

Васильева. – Глазов, 2009. – С. 208-210 (0,2 п.л.).

8. Русских Т.Н. Автокоммуникативный портрет современных удмуртов в рамках междисциплинарного подхода / Т.Н. Русских // Финно-угорские этносы: технологии развития в условиях глобализации. – Ижевск, 2009. – С. 323-327 (0,2 п.л.).

9. Русских Т.Н. Лингвистическая реконструкция современных стереотипных представлений молодежи и их влияние на межнациональные контакты / Т.Н. Русских // Финноугры – славяне – тюрки: опыт взаимодействия (традиции и новации). – Ижевск, 2009. С.

725-731 (0,3 п.л.).

10. Русских Т.Н. Роль антропонимов в вербальной коммуникации удмуртов / Т.Н.

Русских // Наука Удмуртии. – 2010. – №3. С. 88-91 (0,2 п.л.).

11. Русских Т.Н. Коммуникативное поведение современных городских удмуртов (на примере удмуртов г. Ижевска) / Т.Н. Русских //Материальная и духовная культура народов Урала и Поволжья: История и Современность: Материалы международной научнопрактической конференции, посвященной 520-летию вхождения Севера Удмуртии в состав Московского княжества. – Глазов, 2010. С. 257-261 (0,2 п.л.).

12. Русских Т.Н. Стратегии самоопределения молодежи Удмуртии в трудовой сфере (на пример профессиональных училищ г. Ижевска) / Т.Н. Русских // Этносы и культуры Урало-Поволжья: история и современность. Материалы IV Всероссийской научнопрактической конференции молодых ученых. – Уфа, 2010. – С. 161-165 (0,1 п.л.).

13. Русских Т.Н. Я вижу, о чем ты думаешь / Т.Н. Русских // Authentic geography.

Удмурты-калмезы. – Ижевск. – 2011. – № 2. С. 118-121 (0,2 п.л.).

14. Русских Т.Н. Преемственность традиций в коммуникативном поведении сельских удмуртов (на примере Дебесского, Кезского, Алнашского районов УР) / Т.Н. Русских // Крестьянство в Российской трансформации: исторический опыт и современность. Материалы III Всероссийской (ХI межрегиональной) конференции историков-аграрников Среднего Поволжья. – Ижевск, 2010. – С. 366-370 (0,4 п.л.).