В.И. Шаховский

Волгоградский государственный педагогический университет, г. Волгоград

V.I. Shakhovsky

Volgograd State Pedagogical University, Volgograd

ЭМОТИВНАЯ ЛИНГВОЭКОЛОГИЯ РУССКОГО МАТА

EMOTIVE LINGUOECOLOGY OF RUSSIAN OBSCENITIES

Ключевые слова: мат, эмотивная лингвоэкология, амбивалентность

функций русского мата, экспансия, лексикографическое фиксирование, экоцид:

разрушение языка и здоровья человека, экологичность/неэкологичность.

Национальная программа оздоровления языка Keywords: obscene lexis, emotive linguoecology, functional ambivalence of Russian obscenities, expansion, lexicographical fixation, ecocide: human language and health destruction, (non)ecologicalness, National programme of language health improvement Анализируется история, называются противоречивые функции, причины широкого распространения мата в коммуникативном пространстве русской лингвокультуры, перечисляются основные причины его популярности во всех сферах общения. Прослеживаются способы и средства ограничения мата в прошлом и предлагаются новые приемы для оздоровления человека и его языка. Мат впервые рассматривается с позиции нового направления современной лингвистики – эмотивной лингвоэкологии.

Констатируется факт неэкологичности мата как для здоровья человека, так и для здоровья самого языка.

Analysed history, named contradictive functions, causes of wide obscene lexis expansion in the communicative space of the Russian linguoculture, enumerated basic reasons of its popularity in all spheres of communication.

Traced ways and means of obscene lexis usage limitation in the past and suggested new techniques for language and human health improvement.For the first time obscenities are viewed from the position of the modern linguistics’ approach – emotive linguoecology. Ascertained the fact of obscenities’ nonecologicalness both for human and language health.

«Ментальность народа меняется не быстрее, чем его язык.

Язык – это и есть самое полное воплощение мыслительной способности данного народа».

(В. Гумбольдт) Мат (в других терминах: матерная ругань, срамословие, брань, сквернословие, злоречивость, матизмы, матерные слова, инвективы, нецензурность, обсценная лексика, чернословие) существовал всегда.

Согласно определению В.Д. Девкина, мат это — «слова и выражения сексуально-фекальной отнеснности или язык с применением этих слов»

(Девкин, 2010: 89).

Мат как объект научного изучения Этимология мата недостаточно еще известна, и его истоки продолжают изучаться.

Многие исследователи задаются вопросом о том, откуда взялся русский мат и к какой лексике он относится: исконно русской или заимствованной.

Долгое время считалось, что мат русским принесли татары. Версия о восточном (тюркском) происхождении русского мата, якобы пришедшего к нам во времена татаро-монгольского нашествия (см., например: Попова, 2009), в настоящее время ещ остается популярной в лингвистике. Поскольку изучение мата долгое время было под запретом, то версия его происхождения в условиях татаро-монгольского ига оставалась наиболее распространенной. Когда, наконец, учные (и прежде всего этимологи) сначала скрыто, а потом вс более и более открыто стали исследовать истоки русского мата, то татаро-монгольская культура была «реабилитирована».

Любопытно, что современные монголы полагают, будто непристойные ругательства, бытующие в их языке, напротив, заимствованы у русских (Попова, 2009: 48).

М.М. Маковский пытался осмыслить русский мат через посредство далких, пусть и родственных, европейских (неславянских) языков (Маковский, 1996: 143). Г.Ф. Ковалв, критикуя последнего, доказывает, что духовная культура славян генетически ближе не к европейским традициям, а к традициям индо-иранским и что ответ о происхождении «матерных слов»

легко обнаруживается в близкородственных славянских языках (Ковалв, 1996: 146).

Мат в России существовал всегда. По данным М.М. Маковского, основная фаза матерного ругательства возникла ещ в праславянскую эпоху и имеет индоевропейские корни. Е.А. Попова указывает, что автор «Повести временных лет», описывая языческие обряды радимичей, вятичей и северян, упоминает «срамословие» как черту языческого поведения.

Все учные, обращавшие внимание в своих исследованиях на природу мата, единодушно признавали, что он — неотъемлемый компонент общения.

Поэтому мат изучался и изучается с учетом его социальной и этической функции (Борухов, 1994; Жельвис, 1997; Попова, 2009; Седов, 1994;

Эпштейн, 2000, 2009 и др.). Даже М.М. Бахтин в «Эстетике словесного творчества» затронул проблему социального и этического значения бранных слов и выражений (Бахтин, 1979). Громкой и вызвавшей широкий общественный резонанс была защита докторской диссертации В.И.

Жельвиса, который пытался установить истоки мата на материале около различных языков, что также ставит под сомнение версию о татаромонгольских истоках русского мата (Жельвис, 1997). Его книга «Поле брани»

выдержала два издания: таков был запрос общества. Заметным явлением среди этой литературы является и «Антология русского мата» (Ильясова, 1994).

С благородными целями филологического изучения мата (якобы для сохранения русской традиции) исследователи и в настоящее время обращаются к его языковым и речевым проявлениям. Так, в докторской диссертации А.Ю. Ларионовой, посвящнной вроде бы только граффити, не обошлось без упоминания крепкого матерного словца в качестве примера студенческого общения, запечатленного в росчерках на вузовских партах и стенах туалетов (Ларионова, 2010).

Как уже неоднократно отмечалось в публикациях других авторов, даже классики «заглядывали» под женский подол, но вс это было сокрыто от глаз людских (А.С. Пушкин «Царь Никита и сорок его дочерей»; «Юнкерские»

поэмы М.Ю. Лермонтова, «Поп», «Стихи не для дам» И.С. Тургенева и др.).

Не отстают от классиков и современные писатели (Венедикт Ерофеев;

Эдуард Лимонов; Виктор Ерофеев; Владимир Сорокин и др.). О «подпольных» инстинктах классиков можно прочитать в книжной серии «Русская потанная литература», которая публикует произведения, когда-то написанные «в стол». Серия основана научно-издательским центром «Ладомир» в 1992 году с целью систематической научной публикации материалов, так или иначе связанных с маргинальной русской культурой, публичным и приватным в жизни русского человека от седой древности до наших дней. Поскольку маргинальность обычно прямо связана с табуированностью, преодолением писаных и неписаных запретов, норм и правил поведения, в упомянутой серии печатаются тексты (как литературные, так и фольклорные), производившие в момент появления, а порой и продолжающие производить до сих пор эпатирующее воздействие.

Некоторые тома серии «Русская потанная литература» посвящены темам, о которых «не принято говорить» (см. http://www.kodges.ru/15541-russkiezavetnye-skazki.html).

Особое место среди них занимают «Заветные сказки» А.Н. Афанасьева.

В словаре В.И. Даля слово заветный определяется как «завещанный;

переданный или хранимый по завету, заповедный, зарочный (т.е. секретный), обетный; задушевный, тайный; свято хранимый» (Даль, 1978: 565). Вместе с тем В.И. Даль назвал «заветными» и непристойные (эротические) пословицы и поговорки, собранные им. Сама логика нашей жизни предполагает то, что у любого народа должны быть и «заветные сказки», и «неприличные пословицы».

В связи с этим сегодня поле изучения мата расширяется, включая в себя не только рассмотрение его языковых истоков, лексических значений его единиц, его устойчивых выражений в системе языка, но и место мата в современной речи, его изучение с функционально-прагматической стороны общения.

Homo obscenus /Homo impudicus/ Homo indecent / Homo turpis распространители мата Мат стал настолько экспансивным и общеупотребительным, что можно говорить о его пандемичности; учные даже начали усиленно его фиксировать в специальных словарях (Мокиенко, Никитина, 2010; ZPRS, 1973; SDORO, 1980 и др.), как будто опасаясь, что он вот-вот исчезнет (успеть бы!). Но наблюдения за практикой современного общения показывают, что он не только никуда не исчезает, но, наоборот, расширяется по своему составу и по сферам своего употребления. Он проник даже в детскую среду, в язык детей детсадовского возраста. А поскольку словари зачастую воспринимаются носителями языка не только в качестве изданий, имеющих регистрирующую функцию, но и как нормативные издания с предписывающей функцией, то получается, что они автоматически являются для многих пользователей языка своеобразным руководством к действию.

Уже имеются опасения того, что в потенции мат может покрыть всю коммуникативную реальность: см. пример целого нарратива о перемещении пассажира в переполненном автобусе, где вс повествование – мат-текст (Dreizin, Priestly, 1982: 247). Бытует мнение, что нет такой чистой и светлой мысли, которую бы русский человек не смог выразить в грязной матерной форме. Может быть, лингвокогнитологам пора поднять вопрос о матерной картине мира и о матерной языковой личности (homo obscenus / homo impudicus / homo indecens / homo turpis)?

Обществом мат активно не осуждается, и, как следствие, инвектантов воспроизводимость матерных выражений имеет разрушительную силу.

Сейчас, как было показано выше, происходит стихийная легализация мата.

Очевидно, что инвективное общение продолжает успешно существовать, потому что оно отвечает сиюминутным потребностям конкретного индивида.

В качестве основных причин широкой распространнности матерной лексики В.Д. Девкин называет следующие: утилитарность, удобство, доступность, простоту, десемантизированность, отвлечнность, активность, полифункциональность и нормативную гибкость (Девкин, 2010: 90).

Мат в России так широко распространился и стал настолько общеупотребительным (армия, общественный транспорт, госучреждения, школы, вузы, семья и другие сферы коммуникации, включая медиальные), что даже телевидение, которое само является его медиальным распространителем / пропагандистом (через фильмы, спектакли, прямые эфиры и т.п.), вынуждено было обсудить эту проблему с представителями общественности в специальной программе «НТВшники: Россия без мата»

(22.10.2010).

По мнению некоторых лингвистов, в нашей стране в последние годы сквернословие приняло поистине угрожающие размеры, стало национальным бедствием; матерятся взрослые и дети, мужчины и женщины (Попова, 2009:

50). Мат как вербальный, так и невербальный, распространился по всей социальной вертикали: от высших чиновников до младенцев; из фольклора переполз на сцену и ТВ-экраны (передачи «Эх, Семновна!» с похабными частушками; «Дом-2»; современные фестивали юморины с юморесками, если не озвучивающими мат, то прямо намекающими на него). Зрители переполненных залов с радостными и восхищнными лицами приветствуют такие шутки, а значит, они получают от них эмоциональное и эстетическое удовольствие. Некоторые матерятся так изысканно, что невольно заслушаешься. Видимо, есть что-то в мате поэтическое, изящное, привлекательное. Потому он для многих неистребим и востребован.

Статистика мата вс возрастает. Это подтверждает как практика жизни, так и специальные исследования. В речи молоджи едва ли не через слово – матерные вставки-протезы, которые задевают уши старшего поколения, но пролетают мимо ушей людей молодого. Получается, что над культурой речевого общения доминирует молоджная субкультура. Культура раздробилась на субкультуры, и мат как культурема стал доминировать в этих субкультурах. Для людей старшего поколения самым страшным является деструктивная функция мата – функция дезинтеграции поколений, с этим трудно примириться, но изменить положения дел сложно, ибо молоджь получает матерные ориентиры из СМИ, современного искусства, литературы и др. источников. В том, что мы наблюдаем сейчас в распространении мата, проявляется живодействующая связь языка и культуры.

В современном американском романе И. Шоу «The top of the Hill», в котором главными персонажами являются молодые интеллектуалы – журналисты и спортсмены, вс время активно используется слово fuck, которое эти «интеллектуалы» варьируют в его 85 дериватах. В английском языке по сравнению с русским значительно меньше матерных слов, но, как видно из этого романа, потребность в их использовании тоже велика.

Замечено, что многие разноязычные иностранцы используют русский мат даже в общении между собой. Это так называемый цитирующий тип мата, который вряд ли нест ту же экспрессивную функцию в иноязычном общении, что и в русском. Иностранцы замечают в русском мате его эстетическую функцию, и даже поэтичность. Они считают мат специфическим жанром народного искусства, что может быть проблемой для самостоятельного лингвокультурологического исследования. Специальной проблемой является и изучение жанровой разновидности мата.

Системность мата и его изучение На то, что мат необходимо и дальше изучать в научных целях, указывает не только факт его всеобщности (бытует мнение, что все народы мира сблизятся через русский мат и эсперанто будет не нужен), но и то, что русский мат системен, регулярен, имеет уровневую организацию (обратим особое внимание на грамматику мата) и способен к саморазвитию через свои деривативные потенции по моделям литературного языка. Значит, нужно системное лингвистическое описание языка мата, а помимо этого учет его типологических параметров, во многом изученных и описанных В.Д.

Девкиным (Девкин, 2010: 92-93).

В одной из иностранных публикаций на английском языке рассматривается проблема системности русского мата (Dreizin, Priestly, 1982). В данной статье приводятся многочисленные матерные дериваты, таблицы, усиливающие аргументацию авторов о субститутной функции мата, т.е. его экспрессивной синонимичности нормальному языку. В статье рассмотрены лексический, деривационный и синтаксический аспекты. Со скрупулзной точностью и стилистической вариативностью (спунеризмы, контаминация, блендинг и др.) в изобилии приводятся откровенные примеры мата из русского языка в латинской орфографии. Особенно интересны примеры перефразировки русских пословиц и поговорок на матерный манер (по этическим целям примеры не приводим). Трансформируя грубую семантику в юмористическую, производятся замены некоторых слов исходной пословицы на матерные слова, что заставляет звучать их комично и производит противоположный – юмористический – эмоциональный эффект.

В этом смысле авторы и говорят о поэтике русского мата (Dreizin, Priestly, 1982: 233—249). А значит, это – язык, который, несомненно, должен изучаться, чтобы научиться им управлять и тем самым лишить его власти над нами.

Семантико-прагматические функции мата Сквернословие прямо связано с психическим состоянием инвектанта. А ведь изначально мат был предназначен для оскорбления как замена физического нанесения боли. С давних пор мат стал сублимацией драки:

«…тот дикарь, который первым на свете обругал своего соплеменника вместо того, чтобы, не говоря худого слова, раскроить ему череп, тем самым заложил основы нашей цивилизации» (кочующая цитата).

Функционально мат является амби- и даже поливалентным. С одной стороны, он имеет ряд положительных моментов: психологическая разрядка / облегчение в экстремальных ситуациях, состояниях безысходности, отчаяния, при сильных болях, раздражении, в стрессовых ситуациях злости и ненависти (многие из этих моментов были причинами употребления мата изначально). Такое использование мата реализовывало в известном смысле его положительную валентность. Некоторые лингвисты называют эту функцию ещ и регулятивной, так как использование мата служит сбросу переизбытка психической энергии, то есть «канализации» эмоций. В литературе приводится такой пример: советские солдаты на стенах Рейхстага выразили очень бурно свои эмоции матом. Некоторые из них были такого содержания, что «пьяный матрос в портовом кабаке покраснел бы до корней волос». В этой конкретной эмоциональной ситуации мат выполнял терапевтическую функцию, так как заканчивался катарсическим эффектом для солдат-победителей.

Другой положительной функцией мата считается его способность к дефрустрации. Положительной валентностью обладает и смеховая, игровая, карнавальная функции мата. К этой же функции можно отнести и использование мата для забавы (в частушках, например, концертных юморесках) и как средство эпатажа (нередко у артистов). Интегративная функция инвективов снимает оппозицию «свой – чужой», что тоже является положительным моментом в общении. Выполняя фатическую функцию, мат является средством эмоционального обмена, который амбивалентен онтологически и зависим от конкретной эмоциональной коммуникативной ситуации.

Мат – удобное средство материализации недифференцированных эмоциональных смысловых нюансов, ощущений; средство обобщения лингвистической недостаточности и средство сокрытия языковой ущербности говорящего: язык беднее явления. Когда попросту не хватает слов, их заменяют матом. Мат удобен, так как диапазон его значений практически безграничен для выражения личных эмоциональных смыслов (существуют матерные «синонимы» к нейтральным общеупотребительным литературным словам, что и отражено в специальных толковых словарях).

На первый взгляд, из всего вышеперечисленного может показаться, что мат только положительно валентен. Однако это явно не так. И начнм хотя бы с того, что он оскорбителен, груб, вульгарен, а значит, неэтичен, нетактичен, некорректен, нетолерантен, невежлив, неприличен, т.е.

неэкологичен, по крайней мере, для адресата / наблюдателя. Кроме этого, он ещ и эмоциогенен, так как нест отрицательную энергетику и является стимулом для проявления негативных реакций: ментальных, психических, вербальных, невербальных, акциональных. Вс это – отрицательные эмоциональные валентности мата. Среди отрицательных функций мата долгое время одной из самых сильных была функция проклятия, которая сегодня уже почти стрлась.

Мы не материмся, а разговариваем на мате Наш народ давно уже не матерится, а «разговаривает на мате», который стал для многих вторым родным языком, что и подтверждает вышеупомянутая ТВ-передача. По наблюдениям М.Н. Эпштейна, зачастую мат становится неощутимым в свом неприличии, просто способом разговора. Он приводит такой пример: вокруг Успенского собора толпятся стайки молодых девушек и людей, и каждое второе слово – мат. Это даже не срамословие, они так просто общаются между собой (Эпштейн, 2009). Так же теперь общаются школьники, студенты и взрослые люди разных специальностей и образованности как между собой, так и в общественных местах.

В то же время нельзя не отметить противоположную тенденцию – разрушение собственного экспрессивного потенциала мата. Мы объясняем потерю изначальной функции мата – функции выражения эмоций и оскорбления – его экспансивностью и безнаказанностью. Например, слова, обозначающие сакральные мужские и женские органы детопроизводства, все чаще употребляются молоджью не в актуальном эмоциональном, а в безразличном, вялом, циничном контексте. В связи с этим данные слова утратили даже ту страстность бранного посыла, которая в них когда-то подразумевалась (Эпштейн, 2009). Широкая распространнность мата в современном функционировании нейтрализует его противоположные валентности, когда он и не оскорбляет, и не выражает никаких эмоций, никаких нейтральных синонимов не заменяет, а становится нормативным средством общения. За счт экспансии мата снижается его экспрессивность, происходит мутация функции мата, а его функционально-семантические оппозиции «оскорбителен – неоскорбителен», «экспрессивен – неэкспрессивен», «прагматичен – непрагматичен» нивелируются.

Эмотивная лингвоэкология Наступила пора для экологов языка бить в рынду тревогу, созывая народ на вече народное – «что буум делать?». Мат изначально связан с эмоциями человека, поэтому это горящая проблема для нового направления лингвистики — эмотивной лингвоэкологии (Шаховский, 2010).

Мат сужает языковое мышление, сознание, язык до узкого примитивного круга мировоззрения. Это прежде всего относится к функции самовыражения. Известно, что зачастую homo obscenus сначала заметно, а потом незаметно снижает свою самооценку и переживает это, а потом и не переживает, тем самым, нанося ущерб своему психическому и ментальному здоровью. Именно поэтому так важна связь валеологии, экологии и лингвистики в новой отрасли языкознания – эмотивной лингвоэкологии.

В коммуникативном плане мат сужает языковой круг до языкового круга зеков. Однажды люди могут проснуться и увидеть, что вокруг осталась одна только «зона», ничего больше. Зато все люди друг другу будут зеки.

Опасность состоит в том, что круг общения может сузиться только до мата, и осознание мира тоже сузится до этого же уровня. Какой же длины тогда будет, в терминах Л.М. Веккера, «концептуальный мост» между языком и сознанием, и будет ли вообще этот «мост»? (Веккер, 1998). Скорее всего, останется только когнитивная несостоятельность коммуникантов. Все это указывает на явно негативную перспективу культуры и языка.

Б.Л. Борухов задатся вопросом: если прав М. Хайдеггер и язык в самом деле судьбоносен, то народу, выбравшему мат, выпала страшная судьба. Ибо мат – не просто один из существующих языков, это «язык народа с больной душой», «народа, которому грозит опасность превратиться в стадо» (Борухов, цит. по: Хайдеггер, 1993: 271).

В дискуссии, проводившейся в передаче «НТВшники: Россия без мата»

(22.10.2010), почти половина участников высказывалась за легализацию мата, т.к., по их мнению, мат – неотъемлемая часть русской культуры (ср. с высказыванием В. Гумбольдта: «Язык народа есть его дух, и дух народа есть его язык»). Даже священнослужитель в одном из обсуждаемых на этой передаче роликов допускал его использование в своей речи. Как состояние души мат является зеркалом ментальности народа, и сегодня можно видеть – ментальности, увы, ущербной.