«Зализняк А. А. Древненовгородский диалект. — 2-е издание, переработанное с учетом материала находок 1995–2003 гг. — М.: Языки славянской культуры, 2004. — 872 с. — (Studia philologica). ISSN 1726-135Х ISBN 5-94457-165-9 ...»

Др.-новг. окончание 1 мн. презенса и императива -ме находит параллель в чешском, словацком и болгарском и в части карпатских украинских говоров; ср. наддиалектное др.-р. и ст.-сл. -мъ (известное также в большей или меньшей степени практически всем древним славянским диалектам). Окончание -мо, свойственное Юго-Западной Руси (равно как словенскому и сербскохорватскому), др.-новг. диалекту неизвестно. См. также Изуч. яз., § 29.

В др.-новг. формах императива (2 мн. и 2 дв.) чрезвычайно рано обобщились окончания -ите, -ита (первоначально свойственные только мягким основам). Такое же направление выравнивания представлено в зап.-слав. языках (кроме чешского), словенском и сербскохорватском. Наддиалектный древнерусский сохраняет здесь -ъте, -ъта. Между тем в Юго-Западной Руси довольно рано обнаруживается тенденция к выравниванию противоположного по сравнению с др.-новг. диалектом типа (молъте, молъта вместо молите, молита); такое же развитие в болгарском.

Важной особенностью др.-новг. спряжения является также окончание -ь в причастии (деепричастии) презенса не только при мягкой, но и при твердой основе: идь, несь, рекь и т. д. В наддиалектном древнерусском ему соответствует (по крайней мере в ранний период) окончание -а (неса), в старославянском — -ы (несы). Подробнее о том, что формы типа идь, несь (распространившиеся в дальнейшем на всю великорусскую зону) имеют именно новгородское происхождение, см. Изуч. яз., § 31. Как известно, окончание данной формы — один из пунктов праславянской морфологической системы, где реконструкция единого исходного вида наталкивается на большие трудности. По-видимому, расхождения в этом пункте образуют одно из весьма старых диалектных различий в рамках позднего праславянского. Др.-новг. тип развития здесь напоминает, по крайней мере внешне, древнесербский, где представлено -е (< *-): несе, моге и т. д. Между тем наддиалектное др.-р. -а находит прямое соответствие в чешском (jda, nesa, buda и т. д.), а также в др.-польск. rzeka !говоря" (изолированная реликтовая форма конца XIV в.).

§ 3.49. Попытаемся теперь оценить морфологические особенности др.-новг. диалекта (а именно, те из них, которые присущи ему с самого начала письменной истории) с точки зрения вопроса о характере связи между новг.-пск. диалектом и другими восточнославянскими.

Самый важный факт состоит здесь в том, что, как указано в § 3.44, система «И. ед. -е — В. ед. -ъ» у o-masculina не могла возникнуть из такой, где И. ед. и В. ед.

уже совпали. Это значит, что вывести новг.-пск. систему «И. ед. -е — В. ед. -ъ» из правосточнославянской можно только при условии, что последняя еще различала И. ед. и В. ед. у o-masculina. Однако, как известно, такое состояние реконструируется лишь для праславянского, причем не позднегро, а раннего. Иначе говоря, так же, как в случае с основными фонетическими особенностями (§ 2.17), мы должны были бы при такой реконструкции опуститься по оси времени на столь глубокий уровень, на котором “правосточнославянский” еще ничем не отличается от праславянского, т. е. само понятие “правосточнославянский” еще не имеет никакого самостоятельного лингвистического содержания.

Несомненно старым (т. е. превосходящим по возрасту “правосточнославянский” уровень) является также различие окончаний -ме и -мо в 1 мн. презенса и императива (типа єсме – єсмо).

Возраст прочих др.-новг. морфологических особенностей определяется не столь однозначно. В частности, такие инновации, как Р. ед. женъ, И. В. мн. три кунъ, И. В. дв. дъва села, Р. ед. тога наряду с того, тихъ вместо тъхъ, берите вместо беръте (также бабъкин- вместо бабъчин-, § 5.2), в принципе могли развиться и на базе наддиалектного др.-р. языка. Менее ясно, относится ли к этому же ряду идь вместо ида (поскольку здесь возможны и другие гипотезы). Существенно, однако, что, во-первых, число таких особенностей довольно велико, во-вторых, практически все они имеют параллели в тех или иных диалектах за пределами вост.-слав. зоны. Поэтому и здесь можно предполагать, что истоки какой-то части этих особенностей относятся к хронологическому уровню, более раннему, чем “правосточнославянский”.

В § 2.17 было показано, что фонетические особенности новг.-пск. диалекта не согласуются с традиционной концепцией монолитного правост.-слав. языка. Наблюдения над др.-новг. морфологическими особенностями приводят к такому же выводу.

В отличие от новг.-пск. диалекта, вост.-новг. говоры, насколько нам позволяют судить имеющиеся довольно скудные данные, по-видимому, стояли относительно близко к наддиалектному древнерусскому.

Следует подчеркнуть, что в соответствии с задачами настоящей книги мы ограничиваемся анализом специфики именно др.-новг. диалекта. Тем самым проблема немонолитности “правосточнославянского” языка предстает здесь прежде всего как проблема невыводимости новг.-пск. особенностей из наддиалектного древнерусского. Вопроса о внутренней лингвистической неоднородности остальной части вост.слав. зоны мы не касаемся; см. посвященную этому вопросу работу Николаев 1994.

Оставляем в стороне также открытый для дискуссии вопрос о том, как объясняется отсутствие самых своеобразных фонетических и морфологических черт новгородско-псковского диалекта в южнокривичской (смоленско-полоцкой) зоне.

В настоящей книге мы сознательно стремились не выходить при разборе общих вопросов за рамки собственно лингвистической проблематики. Но в данном случае всё же уместно отметить, что описанная нами картина хорошо согласуется с археологическими выводами В. В. Седова, который пишет (1994а): “Археология неоспоримо свидетельствует, что восточнославянская общность периода Древнерусской государственности не восходит ни к одной из племенных группировок праславянского этапа” (с. 4); “в основе восточнославянской языковой общности лежит несколько различных диалектно-племенных образований праславян” (с. 12); “формирование восточнославянского этноса было возможным только в результате интеграционных процессов” (с. 12).

ИЗ СИНТАКСИСА

§ 4.1. В сфере синтаксиса др.-новг. диалект лишь незначительно отличался от наддиалектного древнерусского. Поэтому попытка построить самостоятельное полное описание др.-новг. синтаксиса не имела бы смысла. Фактически в настоящей главе речь идет о том, какие аспекты древнерусского синтаксиса выявились более полно благодаря материалу берестяных грамот.

Синтаксические отличия берестяных грамот от традиционных др.-р. источников определяются в первую очередь не их диалектной принадлежностью, а их большей близостью к живой разговорной речи. Поскольку в сфере синтаксиса влияние книжной нормы обычно бывает довольно сильным, показания берестяных грамот (почти свободных от этого влияния) оказываются очень ценными: они помогают выяснить, какие элементы синтаксиса традиционных др.-р. источников основаны непосредственно на живой речи.

Ниже рассматривается серия частных синтаксических сюжетов, отнюдь не покрывающих, разумеется, всей синтаксической проблематики.

В одних случаях мы ограничиваемся указанием того, как отразилось в материале берестяных грамот некоторое синтаксическое явление, достаточно известное из исторической грамматики и/или диалектологии, например, конструкция типа вода пити, двойной винительный, беспредложный локатив, согласование типа поъдуть дружина и т. п. Комментарии в этих случаях минимальны. Данные берестяных грамот важны здесь прежде всего как свидетельство существования самого явления в живой речи определенного века или веков. Нередко они помогают также понять, было ли в живой речи соответствующее явление нормой или исключением (из традиционных источников ответ на такой вопрос как правило получить нельзя).

В других случаях материал берестяных грамот позволяет выявить не замеченные ранее синтаксические закономерности (например, правила расположения клитик) или уточнить уже известные правила (например, о повторении предлогов). В этих случаях проблема рассматривается более подробно и на более широком материале.

Выбор обсуждаемых синтаксических тем до некоторой степени определялся также практическими соображениями: мы стремились так или иначе коснуться тех явлений, без знания которых возникают трудности и недоразумения в интерпретации текста берестяных грамот.

В последующем разборе нам в некоторых случаях потребуется рабочий термин «первичное предложение». Под этим термином понимается в нормальном случае простое предложение — выступающее самостоятельно или в качестве члена сложного предложения. Кроме того, первичным предложением считается также сложное предложение, где придаточное вклинено внутрь главного.

ИЗ СИНТАКСИСА ИМЕН

§ 4.2. Берестяные грамоты содержат ценный материал по давно привлекающей внимание историков языка и диалектологов конструкции типа вода пити (см., в частности, Борковский, Кузнецов 1963, § 308). При инфинитиве, выступающем в качестве сказуемого, название объекта ставилось в др.-новг. диалекте в И. падеже. И.падеж отличался от В. в ед. числе женского рода, первоначально также в ед. и множ.

числах мужского рода. К сожалению, показательного материала по мужскому роду пока еще очень мало; почти весь имеющийся материал фактически относится к ед.

числу женского рода.

По крайней мере в отношении имен женского рода данное правило было, как можно предполагать, вполне регулярным. В берестяных грамотах в этом случае отмечен только И. падеж: въ волости твоеи толико вода пити в городищьньх Ст. Р. (XII2), а больши ти протерь гоши(ти) 155 (XII2), тъбъ ръже свъь сньти 142 (нач.

XIV), а грамота взьть 578 (XIV2), да цо бъ ти година шт[ъ]править 9тьцу 19 (XV1);

заметим, что во всех этих примерах существительное стоит перед инфинитивом.

Для конструкции с зависимым инфинитивом имеется только пример с В. падежом: а ты ко мни нь ьвишись коуни шити ношю 490 (сер. XIV; ношю — приложение к коуни). В се доконьцьху Мысловъ дътъ... давати оусповъ 6 коробеи ржи да коробьь пшеници 136 (XIV) И. падеж коробьь скорее всего следует объяснять как “именительный присоединения” (§ 4.3).

С другой стороны, имеется один пример, где И. падеж выступает не при инфинитиве, а при императиве: цо прилбица ў тебе (ндръєва, прилбица даi (ндръю (XIV2). Нормой для берестяных грамот в этом случае является В. падеж: въдаи въкъшу, присъли ми гривьну и т. п.

Имеющиеся в материале берестяных грамот примеры со словами мужского рода двусмысленны. Во фразе а мнъ наклады твоє дати 142 (непосредственно после фразы тъбъ ръже свъь сньти, см. выше) наклады твоє — это по форме В. падеж, но в XIV в. И. мн. муж. и В. мн. муж. уже заведомо могли смешиваться. Возможно, сюда же относится не вполне ясная фраза на Домитръ возьти доложзикъ 202 (XIII1), где сомнительна словоформа доложзикъ (!должки"?); во всяком случае, представленное здесь окончание -ъ могло выступать как в В. мн., так и в И. мн.

Примеров, где в данной синтаксической позиции (а именно, при независимом инфинитиве) выступала бы словоформа ед. числа мужского рода, в берестяных грамотах нет. Можно указать лишь следующий важный пример из ГВНП (№ 93, список XV–XVI вв. с грамоты 1460 г.): А хто изымаетъ осетръ (В. ед.), ино судиямъ половина. А осетре (И. ед.) имъ имати по старинъ. Он служит свидетельством, к сожалению, пока единичным, того, что конструкция типа вода пити не была ограничена словами женского рода.

Приведенные выше примеры из грамот № 155 и Ст. Р. 10 — самые ранние фиксации конструкции типа вода пити в подлинных документах. Несомненно, однако, что сама конструкция сложилась много раньше. Так, в “Вопрошании Кирикове”, написанном в 1130–1156 гг., отразились уже достаточно устойчивые правила употребления И. и В. падежей при инфинитиве (роль последующих переписчиков в данном случае не могла быть решающей: как показывает сличение разных списков, эти переписчики иногда устраняли новгородизмы Кирика, заменяя их нормативными формами, но не наоборот). Так, при полностью независимом инфинитиве и инфинитиве с достоить, льзъ Кирик использует И. падеж объекта почти последовательно (а может быть, и совсем последовательно, если отнести единичные отклонения за счет переписчиков), например: дора ясти (ст. 45, 67, Саввино 4), дати опитемья за то (Саввино 24), како дьржати имъ опитемья (Ильино 8), и молитва раздръшьная дати ємоу (Ильино 11), а опитемья прияти противоу силъ (Ильино 15), достоить ли ръзати въ недълю скотъ... или птица (ст. 11), достоить ли попоу своєи женъ молитва творити вськая (ст. 19) и др. С другой стороны, при инфинитиве, зависящем от хотъти, велъти и т. п., Кирик употребляет В. падеж, например: коли хотьче молитву творити болному (ст. 44), аже велить блюсти недълю и соуботоу (ст. 73), и повелъ дати опитемью (Ильино 24) и др.

В. И. Борковский высказал предположение о том, что конструкция типа вода пити является по происхождению новгородской (см. Борковский, Кузнецов 1963:

421–422, там же ссылки на более ранние работы). Но, как известно, она широко представлена также в смоленских и полоцких документах, начиная с самых ранних.

Рассматривать этот факт как результат новгородского влияния нет специальных оснований. Возможно, перед нами древняя синтаксическая особенность кривичского ареала.

§ 4.3. Среди особых употреблений И. падежа следует отметить также так наз.

“именительный присоединения” и “именительный перечисления”, часто встречающиеся как в берестяных, так и в пергаменных грамотах. Первый выступает обычно с союзом да, присоединяющим к уже названным предметам (или предмету) еще один, рассматриваемый как нечто дополнительное, не основное; например: (нтане послале (вдокиму два клеща да щука 169 (XIV/XV); а далъ на томъ сели... двънатцьть сороковъ бълъ да шуба пополонка (ГВНП, № 199, XV). Синтагмы да щука, да шуба пополонка обладают здесь некоторой степенью самостоятельности по отношению к глаголам (послале, далъ), приближающей их по значению к отдельным предложениям (!а еще — щука"), чем и определяется появление И. падежа вместо В.

“Именительный перечисления” может выступать вместо В. падежа в составе перечней, например: всьло горончаро 2 сорока куницю, кобылу, 3 кожи, шапка, сани, хомуты 445 (XIV); то ти есмь дале Савъ: 5 кўнъ, въже трькъвище, лъжици 2, ножа 2, брўсе,... 384 (XII); положиле Гри{и}шка с Костою а во тоболахо: а Гришки кожюхе, свита, сороцица, шьпка, а Костина свита, сороцица,... 141 (XIII). Особенно нагляден первый пример, где И. падеж шапка стоит в том же ряду, что заведомые В. падежи куницю, кобылу. Во втором примере у всех членов списка В. = И., кроме брўсе (И. падеж). В третьем примере перечисление с самого начала идет в И. падеже.

“Именительный присоединения” и “именительный перечисления” появляется особенно легко в тех случаях, когда у предшествующего члена списка В. падеж совпадает с И.; ср. приведенные выше примеры.

Сходные синтаксические эффекты наблюдаются также в долговых списках, которые обычно представляют собой цепочки предикативных синтагм типа !у Х-а столько-то" или !за Х-ом столько-то". Здесь тоже вместо этих более эксплицитных моделей может выступать И. падеж: !Х — столько-то". Например, после ряда записей по модели !у Х-а столько-то" может идти запись по модели !Х — столько-то", ср. Ст. Р.

21а (одна из двух возможных интерпретаций, см. Б 35). В грамотах 161, Ст. Р. 22, где тоже смешаны типы записей, модель !Х — столько-то" даже начинает список.

§ 4.4. В берестяных грамотах встретились примеры конструкции с двойным винительным: а ныне слышю боленоу сестроу !а теперь я слышу, что сестра больна" (нач. XIII), се еси по\ле исполовницоу мою телицоу !вот ты взял мою телку в качестве исполовницы" 112 (то же время), реклъ єси былъ во своємь селъ верши всъ добры !ты говорил, что в твоем селе хлеба все хороши" 195 (нач. XIV). Эти примеры ценны как свидетельство существования такой конструкции не только в книжных текстах (ср. летописные фразы вроде слышавше идуча Изьслава Андръевича съ силою многою ростовьскою — Ипат. [1161], л. 182), но и в живой речи.

§ 4.5. Р. падеж принадлежности (genetivus possesivus) представлен в берестяных грамотах лишь в весьма ограниченной степени. Нормой здесь, как и во всех древних славянских языках, является использование не Р. падежа, а притяжательного прилагательного, например, къньжъ моужъ 109, лодиь... кыьнинь 745, Късньтинь грамата 397, рожь Петровоу 196, посадничъ люди 698, с Василевы рыбы 169 и т. п.

Вопрос о выражении принадлежности в берестяных грамотах подробно рассмотрен в Изуч. яз., § 57–59; поэтому здесь мы ограничимся лишь кратким пересказом.

Первоначально Р. падеж принадлежности мог выступать лишь в качестве вынужденной замены для притяжательного прилагательного — либо потому, что такое прилагательное в данном случае в языке отсутствовало, либо потому, что нужно было избежать нагромождения притяжательных прилагательных.

По первой причине Р. падеж принадлежности был актуален для субстантивированных прилагательных (тысьчьскыи, дътьскыи и т. п.; сюда же отчества [поздне#е фамилии] типа Петровъ, Ильинъ) и для большинства местоимений (например, онъ, она, они, тотъ, которыи), см. § 5.1. Кроме того, только Р. падеж (но не прилагательное) мог показать, что обладателей много, например: оу Прикоуповичь двора !у двора Прикуповичей" (Синод. НПЛ [1255]) — такая же конструкция, как, скажем, з Бабинихъ (се)ла !с села Бабиных" 1 (XIV/XV).

По второй причине Р. падеж принадлежности мог использоваться там, где наименование обладателя представляло собой словосочетание, например, попъ Иванъ, Фома Ивановичь, свьтая Богородица. В этом случае в принципе были возможны три основных типа притяжательной конструкции: 1) все члены словосочетания заменяются соответствующими притяжательными прилагательными; 2) один член словосочетания заменяется притяжательным прилагательным, а другой (или другие) ставится в Р. падеже; 3) все словосочетание ставится в Р. падеже.

Тип 1 представлен, в частности, в древнейшей надписи мечьни[ч]ь Лазорево мъхо (XI, см. А 26); в берестяных грамотах — в Єванове попове 319 (нач. XIV; ярлычок) и, возможно, еще в сино Микитино Лашенестинково 126 (XIV/XV).

Тип 2 представлен, например, в дьвьри т[и е]є... земль Павьлова !земля ее деверя Павла" 227 (XII2), Вороньць Въикъвъ ![вещь] Воронца Войка" 332 (XII/XIII), Василевъ Софонтъєва ![люди] Василя Софонтьева" 169 (XIV/XV).

Тип 3 представлен, например, в на (с)[т]арои межъ Юриь кньзь 286 (сер. XIV), с!т"ь#е Варъварь тьлица !телка [монастыря] святой Варвары" 657 (XII2), молитвами свьтыь Богородичь 715 (XIII).

Особая конструкция, близкая к типу 2 — оу Коузмиць оу (нисимова 2 гривнъ !у детей Кузьмы Онисимова две гривны" 138 (нач. XIV). Исходное сочетание здесь — Кузьма Онисимовъ. Особенность состоит здесь в том, что Кузьма преобразуется не в Кузьминъ (как было бы в типе 2), а в существительное Кузьмичь. Подробнее см.

Изуч. яз., § 59 (дополнительные примеры см. также в Г 8).

Там, где указанных особых оснований для употребления Р. падежа принадлежности не было, т. е. в случае, когда наименование обладателя представляло собой одиночное существительное (не относящееся к отмеченным выше особым типам), Р.

принадлежности встречается исключительно редко. Едва ли не единственный надежный пример такого рода в берестяных грамотах — а Гришки кожюхе, свита, сороцица, шьпка 141 (XIII2). Ранний пример Fедока лоукоше[ко] 599 (XII2) не вполне надежен, см. § 5.8 (о некоторых других спорных случаях см. Изуч. яз., § 57).

§ 4.6. В берестяных грамотах имеется пример употребления Р. падежа (в партитивном значении) при глаголе быти (в значении !иметься") без отрицания: ино у тебе солоду было 363 (XIV2). Ср. у Фенне: iestli vtebe solonich mechov prodasnich !есть ли у тебя на продажу мешки для соли?" (376). В настоящее время такая конструкция (например: Есть у нас ржи, есть и пшена; Было у меня сыновей; Бывает нечистой силы) отмечается во многих сев.-в.-русск. говорах; самый крупный ареал этого явления охватывает ладого-тихвинскую группу, говоры Карелии и западной части Архангельской области (Рус. диал., с. 195); еще одним таким ареалом являются вологодские говоры (Образ., с. 280).

При отрицании прямое дополнение в берестяных грамотах всех периодов практически всегда стоит в Р. падеже, например: а вире не плати !а виру не плати" 115, дате не поверже гозбе !чтобы не бросил торговлю" 567, али цего еси не продало !если ты что-нибудь не продал" Вит. 1. Как правило то же верно и при отрицании к слову, подчиняющему глагол, например: а мы не смиємъ iмать ржи безъ твоєго слова (более редки примеры с В. падежом, ср. а ты ко мнь нь ьвишись коуни шити ношю 490). Соответственно, двусмысленные примеры следует толковать в пользу общего правила (см., в частности, № 3 [Д 1], обсуждение словоформы жит[а]).

В двух примерах встретилось колебание: а михи и серебра не добудеть до пути !а если мешков и денег он не добудет до поездки" 354 (сер. XIV), а ни посла еси цоловъка да грамотоу !а ты не послал человека с грамотой" 99 (то же время). В обоих случаях ближайшее к глаголу существительное подчиняется общему правилу (т. е.

стоит в Р. падеже), а более дальнее, связанное с первым сочинительной связью, — нет (т. е. стоит в В. падеже).

Особый случай составляет пример: У Радьтъ не възьто полъ третьъ гривьнъ 799 (XII). Здесь перед нами не конструкция с прямым дополнением, а фраза типа не сделано дело (в данном случае без согласования, ср. § 4.25). Как в нынешнем языке, так и в древнем в таких фразах при отрицании перевод существительного в Р.

падеж возможен, но не является автоматическим.

Особенность совсем иного рода связана со словом ничьто же. У этого слова словоформа ничьто же обнаруживает способность выступать, вопреки морфологической форме, в функции Р. падежа. В берестяных грамотах находим: а не емли ничъто же оу него 109 (XI/XII), не исправить ми ничето же 644 (XII1), а мънъ не въдасть ничьто же 9 (сер. XII) (см. также фрагмент 924, В 41); и только один раз в данной синтаксической позиции встретилась словоформа ничего же: бес твоего повелениь не смею возьти ни[цего] же 651 (XII/XIII; впрочем, от буквы г здесь сохранился только уголок, так что пример не совсем надежен).

Данная особенность словоформы ничьто же (а также и простого чьто) хорошо известна из книжных памятников. Достаточно привести типовые примеры из Усп.

сб.: а въ келии ш сицевыхъ не имоуще ничьто же 49б, ш нихъ же никъто же не съпоСинтаксис въда ничьто же 274а, се бо закалаємъ єсмь не въмь чьто ради 14в (наряду с более частыми ничьсо же, чьсо ради). Можно предполагать, что это реликты неполной дифференцированности по падежам словоформ чьто и чьсо в праславянском. Берестяные грамоты дают нам ценное свидетельство того, что данная особенность существовала не только в книжном, но и в живом языке.

§ 4.7. Берестяные грамоты ранне-др.-р. периода хорошо сохраняют древнейший тип употребления М. и Д. падежей с названиями городов и некоторых других географических пунктов (сел, озер [точнее, приозерных зон]), а именно: значение пребывания внутри (например, !в Киеве") передается беспредложным локативом, значение движения внутрь (например, !в Киев") — беспредложным дативом.

Материал раннего периода здесь таков. М. падеж — Серегъри !на Селигере" (т. е.

!в районе Селигера"), Доубровьнъ (озеро или село) 526, Кыевъ 915, 675, Кыеве 524, Плъскове 109, Городьцьскъ, Вълъцинъ, Шидовицихъ (2) 789, Ъзьскъ 902, Полотьскъ 803, Переьслав[ь]лъ 105, Озеревахъ (село) 509, 516, Мълъвотицъхъ (2), Ве[л]им[и]цъхъ 516, Коломене Ст. Р. 31. Д. падеж — Вълъчиноу 902, Смольньску ли Кыеву ли 424, К[ы]е[в]ў 829, Пльскову 776 (возможно, также Пльсковоу 656), Соуж[ь]далоу 675, Кучькъву !в Москву" 723. Все эти примеры заключены в интервале XI – 3 четв. XII в.

(кроме чуть более позднего Коломене Ст. Р. 31 [по-видимому, посл. четв. XII в.]).

Чрезвычайно существенно то, что в берестяных грамотах этого хронологического интервала для топонимов тех же семантических и морфологических групп мы не находим параллельных примеров с употреблением предлога (типа въ Кыєвъ и въ Кыєвъ). Так, с предлогом въ в эту эпоху встретилось только въ Роусъ 526 (2), въ Ламъ 789 и въ Роус[ь] 105. Но слово Русь, как название страны, не входит в семантический круг топонимов, допускающих беспредложную конструкцию. Что же касается слов Руса и Лама, то здесь отразилось чисто морфологическое ограничение на описываемые беспредложные конструкции: топонимы, относящиеся к ед. числу a-склонения, не встречаются в указанных конструкциях вообще ни в каких др.-р.

памятниках (вероятно, причиной такого ограничения является совпадение М. ед. с Д. ед.).

Что касается примеров с предлогом на: на Лоугъ, на Шелонъ 526, на Лоукахъ (ср. также более поздний пример на Ьрославли 69 [XIII]), то они относятся уже к другой категории, поскольку предлог на обладает достаточно ярким собственным значением (в отличие от въ, значение которого довольно близко к общему значению локатива), поэтому он в нормальном случае не мог быть факультативным.

Новые конструкции появляются в берестяных грамотах лишь начиная с рубежа XII и XIII вв.: к этому периоду относятся примеры во Соужедале (В. ед.) 439, во Славне (М. ед.) 153. В грамотах XIII–XV вв. (кроме грамоты № 2) представлены только такие конструкции, например: во Подогореи 390, во Торжеку Твер. 2, в Острове 416, в Гостьмеричахъ 492, в Порховъ 540; в Торжокъ 358, [о]у П[ор]ъховъ 266 и т. п.

Совершенно особо стоит написанная в Обонежье грамота № 2 (XIV2), где содержится серия беспредложных локативов: Мъкўєвь, Гўгморо наволоки, Воликомо Островъ (возможно, еще Сохўдаль). Поскольку ничего подобного ни в каких собственно новгородских документах XIV в. нет, эта уникальная особенность должна быть объяснена не как архаизм, а как результат влияния прибалтийско-финских языков, господствовавших в указанной зоне; подробнее см. Попр.–IX, № 2.

В вопросе о древних моделях Кыєвъ и Кыєву и процессе их смены новыми моделями въ Кыєвъ, въ Кыєвъ показания берестяных грамот имеют очень большое значение. Дело в том, что как раз в этом пункте переписчики летописей мало считались с оригиналом: они с большой легкостью заменяли Кыєвъ на въ Кыєвъ, а Кыєву на въ Кыєвъ или къ Кыєву (в последнем случае даже с искажением смысла, поскольку Кыєву означало !в Киев", а къ Кыєву — !к Киеву", !на Киев"). Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить хотя бы младший извод НПЛ со старшим. Поэтому, например, из сочетаний в Черниговъ, в Переяславли, въ Смолиньскъ и т. п., многократно встречающихся в “Поучении” Мономаха, еще нельзя заключать, что предлог здесь принадлежит самому Мономаху. То же верно в отношении примеров типа въ Кыєвъ, въ Пльсковъ в ПВЛ, равно как и в более поздних частях летописи. С другой стороны, примеры типа Смольньскъ или Новъгородъ, встречающиеся в договорах XIII в., в принципе могут уже и не отражать живой речи, а сохраняться в качестве элементов официальных формул. Отсюда легко понять, сколь ценно то, что берестяные грамоты — это не списки, а оригиналы, и то, что они не носят официального характера.

Обзор основных летописей позволяет установить, что единственный источник, приближающийся в интересующем нас отношении к берестяным грамотам, — это Синод.1 НПЛ. Все остальные, включая Лавр., Ипат., Комисс. НПЛ, Акад. НПЛ (равно как Синод.2 НПЛ), обнаруживают несравненно более высокий процент конструкций с предлогом — явный след деятельности переписчиков.

В Синод.1 НПЛ ситуация в общих чертах такова. Для названий городов (не a-склонения) в М. падеже в записях до 1180 г. беспредложная модель полностью господствует (около 70 примеров): Новъгородъ, Кыєвъ, Пльсковъ, Переясла(в)ли, Цьрниговъ, Смольньскъ, Соуждали, Моуромъ, Вышегородъ. Отклоняются только: въ Новъгородъ [1052] (вероятно, въ принадлежит переписчику); а Мирославоу даша посадьницьти въ Пльскове, а Рагоуилови въ городъ [1132] (возможно, въ перед Пльскове здесь под влиянием симметричного въ городъ). В записях 1180–1200 гг. старая модель еще явно преобладает, но уже появляются въ Новъгородъ (4), въ Славнъ. В записях 1200–1234 гг. еще преобладают беспредложные Новъгородъ и Кыєвъ, но для названий других городов уже почти всегда употребляется новая модель: въ Пльскове, въ Переяслали, въ Цьрниговъ, въ Смольньскъ, въ Володимири, въ Галици и др.

Для направительного значения картина примерно такая же. В записях до 1160 г.

господствует беспредложный датив: Новоугородоу, Кыєвоу, Переясла(в)лю, Цьрниговоу, Смольньскоу, Пльсковоу, Вышегородоу, Тъмоутороканю, Полотьскоу, Соуждалю, Ростовоу, Володимирю, Торопьцю и др. Отклоняется только въ Новъгородъ [3:

1110, 1120, 1158]. В записях 1160–1200 гг. уже многократно появляется въ Новъгородъ и один раз въ Смолньскъ [1160]. После 1200 г. новая модель встречается уже чаще старой.

Для топонимов a-склонения (Руса, Ладога и др.) примеров беспредложного локатива или датива нет; встречаются только въ Роусъ, въ Ладозъ, въ Ладогоу и т. п.

Можно указать также один памятник другого жанра, который благодаря древности списка превосходно сохраняет первоначальное состояние рассматриваемых конструкций, — Сказание о Борисе и Глебе по Усп. сб. В этом тексте новые модели не представлены вообще. Материал здесь таков: а) Пиньскъ 8г, Новъгородъ 8г, Ростовъ 8г, Моуромъ 8г, Кыєвъ 10б, 10г, 20б, 22г, Вышегородъ 16б (2), 18г, 19в, 21б, 24б, 24г, Смолиньскъ 16б, Чьрниговъ 20б, 22г, Переяславли 20б, 22г; б) Вышегородоу 10б, 12г, 19б, 22а, 25б, Смолиньскоу 13б, 16б, Берестию 15г.

Согласные показания берестяных грамот, Синод.1 НПЛ и Сказания о Борисе и Глебе позволяют предполагать, что в XI – 1 пол. XII в. у топонимов (не a-склонения) для выражения рассматриваемых нами значений еще последовательно употреблялись беспредложные модели (это значит, что, например, текст “Поучения” Мономаха, равно как и текст ПВЛ, в этом отношении был искажен переписчиками).

Победа новых моделей, по-видимому, примерно соответствует границе ранне-др.-р.

и поздне-др.-р. периодов.

За рамками топонимов примеры употребления беспредложного локатива в берестяных грамотах немногочисленны. Все они относятся к раннему периоду: кроупъмь !в мелком", !в обломках (серебра)" 526 (XI), середъ 842 (XII1), въръ 820 (XII2), томо дни 731 (XII2), одиномо ти мь(сте ?) 227 (XII2).

§ 4.8. Полезно отметить некоторые не самоочевидные предложные конструкции, активно используемые в берестяных грамотах, правильное истолкование которых нередко служит ключом к пониманию трудных мест в тексте.

К числу таких конструкций относится прежде всего «въ + В. или М.» в значении !за что", !из-за чего". Подробный анализ этой конструкции с примерами из разнообразных памятников дан в Изуч. яз., § 80; здесь мы отметим лишь основные факты.

В конструкции участвуют преимущественно глаголы с общим значением !заплатить" (или !заставить заплатить"), !понести (или причинить) ущерб того или иного рода", например: платити, яти, заяти, пограбити, вырути, погынути и т. п. Предлогом въ вводится указание на то, за что (или по причине чего, или в счет чего) производится выплата или причиняется ущерб. При этом встречается управление как В., так и М. падежом, иногда даже в одном и том же контексте, например, платити въ то и платити въ томь (разница значений при этом очень невелика и может даже совсем стираться).

Важнейшие примеры из берестяных грамот: а въ томь шесть куно присъли !а за это пришли шесть кун" 776, а платьце в томо цто про межи рьду нъту !а платя из-за того, что нет договора о границах" 131, заьто въ треть !занято на условиях отдачи одной трети в качестве процентов" 75, а ныне мь въ томъ ьла къньгыни !а теперь меня за это схватила (арестовала) княгиня" 109, а хоцоу ти выроути въ ть лоуцьшаго новъгорожьнина !я собираюсь за тебя (т. е. за твою вину) конфисковать товар у знатнейшего новгородца" 246, и пограбила мь въ братни долгь !и они (двое) пограбили меня за братний долг" 235, а господарь въ не тьжъ не дъе !а хозяин из-за этого тяжбы не предпринимает" 247, что мнъ ни доспъє в рублъ томь нечи ьти !сколько сраму он ни заставит меня принять из-за этого рубля" 589, а ми есми в томъ погибли !а мы из-за этого погибли (погибаем)" 370, а въ томь есмь осталъ !поэтому я остался" 724. К этому же кругу значений относится пример: али ти [не д]ьлаета, а наеми въ нь наимито !если же они (родители) [уже] не могут трудиться, то найми ради них (для них) работника" 893.

Особый частный случай рассматриваемой конструкции составляет сочетание быти въ чемь в значении !быть ответственным за что-либо", !обязаться заплатить за что-либо". Примеры из берестяных грамот: а цто даше провоза, ьзо во томо до Торжеку !а что касается того, что ты заплатишь за провоз, то дорога до Торжка — за мой счет" Твер. 2, хоть бы ти истерьти..., [ь]зо во томо !если даже тебе доведется понести убытки..., то это будет за мной" 489, а заду не боiсь, ьзъ в томъ !а того, что было (?), не бойся — за это отвечаю я" 749, самъ въ томь ![я] сам за это отвечаю" 724.

§ 4.9. Представляет интерес также конструкция «за + В. или Т.», выражающая некоторый вид владения — обычно неполный или неокончательный (В. падеж указывает здесь на передачу в такое владение, Т. — на пребывание в нем). Вариант с Т.

падежом сохранился и в современном литературном языке, ср., например, все наследство за ним, участок остался за ним, победа за нами и т. п. Особый частный случай семантического развития данной конструкции, где на первый план выдвинулся именно семантический элемент временности владения, представляют примеры типа за тобой сто рублей (т. е. ты должен их вернуть), за ним числятся две книги.

Этот круг значений конструкции «за + Т.» хорошо известен и в др.-р. языке. Некоторые примеры из берестяных грамот: Жизнобоуде погоублене оу Сычевиць..., а за ним[и и] з[а]дьниць !Сычевичами убит Жизнобуд..., а в их руках и [его] наследство" 607/562, єже ми отьць даьлъ и роди съдаьли, а то за нимь !что мне дал отец и родичи дали впридачу, то за ним" 9; также для обозначения долга — а за тобою 12 коунъ робьихъ въ(вериць) 335 и т. п.

Но в др.-р. языке в том же кругу значений столь же свободно использовалась и конструкция «за + В.» (если речь шла о п е р е д а ч е во владение), например: аже въ бояръхъ или въ дроужинъ, то за кньзь задница не идеть (ПР, ст. 91). В современном языке такая конструкция встречается только в говорах, например: Сла$ва те Го$споди, де$нь прошо$л, да за хозя$ина ру$б зашо$л (пословица — Арханг. слов., 11: 27).

Особо отметим выражения имати (възьти) за сь !взять в свое распоряжение", !взять к себе", !взять себе", дати (въдати) за кого !отдать в чье-либо распоряжение, в чьилибо руки"; ср., в частности: и оубивашета многы жены и имънiа ихъ имашета за сь (Новг. IV лет. [1071]; в Комисс. НПЛ в соответствующем месте стоит просто взимашета собъ); а то письмо, запечатавъ въ ширинку, дали за понятыхъ людей за добрыхъ за Луку Дементьева съ товарищи (акт 1547 г., см. Слов. XI–XVII, 5: 128). В последнем примере особенно ясно виден семантический элемент временности, неокончательности владения. Эти факты позволяют точнее интерпретировать некоторые фразы из берестяных грамот. Так, (в)[ъ]зми за сь 293 (сер. XIII) следует понимать как !возьми к себе", !возьми в свое распоряжение"; ср. а дар ко соби восми (вм. возми) (XIV1), где тот же смысл выражен с помощью более новой конструкции. В № (XII2) въдаль за та (вм. ть) означает !отдал в твое распоряжение, в твои руки". В № 550 (XII2) за мьне не поусти означает !в мое ве#дение не передавай", !мне не поручай".

Рассматриваемую конструкцию содержат также те примеры, где речь идет о переходе кого-либо под покровительство и одновременно под власть другого лица (или о пребывании под таким покровительством), — обычно с выражениями поити (переити, прити) за кого и жити за къмь. Так, в грамоте № 310 (XV1) находим: которыє хрестиьни с Ылова пришли за тебь (!перешли на жительство в твои владения"), жили за Wлексеє (недописано мъ) за Щукою (!жили во владениях Олексея Щуки"). Разумеется, не чем иным, как частным случаем таких оборотов являются и выражения поити (выити, выдати) за мужь, жити (быти) за мужемь, в которых впоследствии сочетания за мужь и за мужемь потеряли внутреннюю мотивировку и превратились в простые наречия. Следом прежнего состояния является, однако, управление за кого у выражения выйти (выдать) замуж и за кем у выражения быть замужем. В берестяных грамотах с данной тематикой связаны примеры: за которъ мь [ш]дасть 748 (XII2), поиди за мьне 377 (XIII2).

§ 4.10. Повторение предлога внутри именной группы представляло собой в др.-р.

языке автоматический синтаксический механизм, принципиально сходный с согласованием по падежу и не связанный с каким-либо подчеркиванием или эмфазой; см.

об этом прежде всего Ворт 1982. В Лингв., § 62 описаны правила повторения предлога, проявляющиеся на материале берестяных грамот. Практически те же самые правила действуют и в подлинных пергаменных грамотах XIII–XV вв., собранных в ГВНП, кроме договоров с князьями (№ 1–27) и кроме начальных формул в любых документах, исходящих от представителей власти (типа ш великого кньзь Анъдръя, ш посадника Смена, ш тысьчкого Машка, ш всего Новагорода [ГВНП, № 34]; см.

также Д 41).

Ниже приводятся эти правила, с иллюстрациями из берестяных грамот и из ГВНП (мы в целом следуем Лингв., § 62; но большие списки примеров уже не повторяем).

При однородных членах (соединенных союзами или бессоюзно) предлог повторяется, например: ш Ькима и ш Сьмьюна 735. Отклонения крайне редки, например:

за болшеи дворъ за Хохульскои и малыи селца (ГВНП, № 122, XV2; ср. рядом за болшеи дворъ и за малыи селца). В берестяных грамотах только: поклоно ш Бориса к Зеновъi i Федору 579 (XIV2) (не исключено, впрочем, что здесь соединились два разных управления, возможных у слова поклонъ: къ кому и кому).

Особо стоят случаи, когда однородные члены образуют устойчивое сочетание, например: на тои земли и водъ (ГВНП, № 302, 303), наряду с на тои земли и на водъ (ГВНП, № 291). Вероятно, сюда же относится къ братьи и дрўжине 724 (см. Б 47).

В случае разрыва именной группы не входящими в нее словами предлог обязательно повторяется, например: ў Гюрьгь въз(ь)ми ў Сьмъкиниц(а) 710.

Для обычных (не разорванных) именных групп правила таковы.

I. Группа из прилагательного (в т. ч. местоименного) и следующего за ним существительного, определяемого этим прилагательным (вместо прилагательного может выступать также несогласованное определение, т. е. имя в Р. падеже). В такой группе предлог не повторяется, например: по первомў пўти 724, оу моего рода 748, со ее знатебою 705, в братьи своеи мъсто (ГВНП, № 194 и др.). Это правило соблюдается очень четко. Отклонений ничтожно мало, и, по-видимому, все они могут рассматриваться как результат каких-то случайностей (например, контаминации разных синтаксических конструкций), см. Г 5, Д 4.

Если существительному предшествует несколько определений, то между ними (но не перед существительным!) предлог может повторяться, например: с тою с вашею грамотою (Д 41), также в ГВНП — по старымъ по княжимъ грамотамъ (№ 115), по отца своего и по братьи своеи по купнымъ грамотамъ по дернымъ (№ 182, 183), за ты за вси землъ (№ 122). Но это не обязательно, ср. за всъ ти землъ (ГВНП, № 122), оу того жь Жьбъь Носа, на тых жь Коневыхъ Водахъ 249.

II. Группа из существительного (или местоимения) и следующего за ним прилагательного или существительного (которое само может иметь при себе определения).

А. Первый член группы — имя собственное или личное местоимение. В этом случае при втором члене предлог повторяется. Материал очень велик; некоторые иллюстрации: к Юрью к Оньцифорову 167, оу Станьмира оу Жоуцьковиць 630, оу Мьстока оу коузньць 630, ш Дрочке ш папа 87, у Домана у Тоудорова изгоя 789, на нь на Ивана 897, на тебь на своєго wсподна 310. Пример с несогласованным определением: оу Коузмиць оу (нисимова !у детей Кузьмы Онисимова" 138 (см. Г 8).

В берестяных грамотах и в очерченной выше части пергаменных грамот отклонения от этого правила очень редки (и отмечаются не ранее 2 пол. XIV в.): ко (нсифору п[ос](а)[д](н)ику 594 (60-е гг. XIV), къ Василью Игнатьву 135 (XIV/XV), ш (ндръяна Михаїлович 303 (XV1), на с!н#а э во на Ива(н)[ка] д[во]рънов 496 (XV1); в ГВНП — с Дмитреемъ Васильевицомъ (№ 290, сер. XV), от Василья Степановича (№ 278, XV2), у Юрья Перьхурьева сына (№ 257, XV2). В некоторых случаях отсутствие предлога — простая описка (см. Б 13 о двух таких случаях в небрежно написанной берестяной грамоте № 630) или иллюзия, связанная с особенностями графики (например, у Микифора Онтонова и у его сына в Ысака [ГВНП, № 256, XV]: здесь Ов Онтонова, вероятно, передает [wо], т. е. в нем “скрыт” предлог !у").

В отличие от этого материала, в официальных формулах неповторение предлога перед отчеством — явление вполне обычное.

Сочетания типа Выгъ ръка, Онъго озеро близки к сложным словам; предлог здесь обычно не повторяется: на Выгу ръкъ, на Къми ръкъ, съ Онъга озера и т. п.

Б. Первый член группы — имя нарицательное. В этом случае повторение предлога факультативно.

1. Если второй член — существительное, отчетливо преобладает конструкция с повторением предлога (более полусотни примеров). Иллюстрации: ко либину ко Мостоке 776, ко брату к Ыгнату 765, к бабъ к Маръмьянъ 578, у попа у Михаили 260, ш твъєго клюцника ш Вавулы 310, к сину к своєму к Иса[ку] Ст. Р. 2, к ог%н#у моєму к Фефилату 610; из ГВНП — при iгумни при Васильи (№ 167), передъ судьею передъ Кортомъ (№ 336), до посадника до Ивана до Даниловиця (№ 130), у еи мужа у Федора у Федоровичя (№ 201), у половника у моего у Есипъка, за оцимомъ за моимъ за Сменомъ (№ 257), от ръчки от Лавкоти (№ 203).

Без повторения предлога встретились: к ог%и#диноу посадкоу !к господину посаднику" 339, к попу Ивану 413, ко брату моєму Офоносу 178, ко свату моєму Максиму 91, [къ] жени своєи Ульяни 942, к осподину моєму Фоми 23, к осподину своєму Тимофию 17; в ГВНП — съ архимандритомъ Григорьемъ (№ 115), з дъдомъ с Федоромъ и з зятемъ Федоромъ (№ 122), по своемъ мужи Харитонъ (№ 298), у половника у своего Есипака, у дяди моего Исака (№ 257). Особо стоит ранний пример къ братоу моемоу Исоухиъ 605 (в грамоте, где можно предполагать влияние книжной нормы).

В официальных формулах неповторение предлога в данной категории случаев встречается столь же часто, как и в предыдущем пункте, например: ш посадника новгорочкого Василья Микитинича и т. п. (ср. также Д 40, статья 2 и Д 41).

2. Если второй член — притяжательное или указательное местоимение, преобладает конструкция без повторения предлога, например: ко радости моеи 497, во проторъхо своъхъ 366, в рублъ томь 589. Реже встречаются примеры типа: до тела до моєго и до виду до моєго 521, а и=свинеи из моихъ (Завещ. Клим.). См. также ряд примеров как первого, так и второго рода в предыдущем пункте.

Предлог обычно не повторяется также перед несогласованным определением: на доцерь еи 531, про землю Федора Максимовичя (ГВНП, № 122) и т. п. То же в специфической посессивной конструкции, включающей притяжательное прилагательное в паре с Р. падежом (§ 4.5); примеры из ГВНП: от Степановы земли Федоровичя (№ 167), от Остафьеви земли Ивановича (№ 177), с Лукерьиною землою Петрови жени (№ 175) и т. п.; также с другим порядком элементов (и с повторением предлога только перед согласованным определением): по купнои грамоти по Васильеви отца своего (№ 197), про учястокъ дядъ своего про Ондръевъ (№ 130). Но повторение предлога здесь всё же возможно; ср., например: до Евсъеви земли до Ондроникова (№ 177), за Ивановыми дитьми за Оврамова (№ 200). Более сложный пример, реализующий обе возможности: в Васильево мъсто Агафановичя в дяди своего (№ 167).

3. Если второй член — неместоименное прилагательное (в т. ч. притяжательное), достаточно широко представлена как конструкция с повторением предлога, так и без повторения (первая встречается несколько чаще). Ср., с одной стороны, например, къ Рагоуилови ко старьшоум[о](у) 831, ко посадникоу ко вьликомоу 704, в подкльть в пивномо 411, по рўцьи по Голиное 390, про складьство про первое и про заднее (ГВНП, № 331), с другой — например, по пўть Рыдьньскои 390, по зарубъ Синофо(нтовъ) 368, и по всъмъ ръкамъ морскымъ (ГВНП, № 300).

Те же две возможности и в специфических притяжательных конструкциях; ср. в ГВНП, с одной стороны, например, по отцеви души по Сидорови (№ 169), и в жены своеи мъсто в Федорино (№ 201), с другой — например, и в братье своеи мъсто Иваново и Fомино (№ 187).

За рамками всех рассмотренных категорий предлог может повторяться также в группе из двух местоимений (распределение субстантивной и адъективной функций в этих случаях не совсем четко), например, на всемъ на томъ (ГВНП, № 202); ср., с другой стороны, например, за вьсь то 366.

Как уже отмечено, в официальных формулах повторение предлога встречается значительно реже, чем требуют приведенные выше правила. Еще менее последовательна эта синтаксическая операция в новгородских летописях. Наконец, в церковно-книжных текстах она сведена к минимуму. Ясно, таким образом, что данная синтаксическая особенность расценивалась как простонародная и в книжном языке сознательно избегалась.

С течением времени даже в источниках, близких к живой речи, повторение предлога становится менее последовательным. К сожалению, для XI–XV вв. выразить этот процесс в четких статистических показателях пока что не удается, поскольку ранее XIV в. для статистического анализа материала еще недостаточно. Следует полагать, что этот процесс протекал довольно медленно, поскольку даже в документах XVII в. механизм повторения предлога еще далеко не полностью разрушен.

§ 4.11. С синтаксической точки зрения одинъ, дъва, три и четыри представляют собой определения к названию считаемого предмета. Само это название ставится в единственном числе при одинъ, двойственном при дъва, множественном при три, четыри.

При этом, однако, в др.-новг. диалекте с очень раннего времени действует тенденция к унификации формы существительного при числительных дъва, три и четыри.

Ранее всего указанный результат достигается в среднем роде: исконное именное окончание И. В. дв. сред. -ъ было замещено в др.-новг. диалекте окончанием -а (§ 3.13, 3.45), отсюда ряд типа дъва лъта, три лъта, четыри лъта.

В женском роде унификация достигается лишь в том случае, если из двух возможных окончаний И. В. мн. (-ъ и -ы) использовать в сочетаниях с три, четыри только -ъ. Как видно из § 3.5, реальная ситуация в др.-новг. диалекте именно такова: например, кунъ или куны (вне сочетаний с числительными), но только три кунъ, четыри кунъ. Таким образом, и для женского рода уже в ранне-др.-новг. период был достигнут ряд типа дъвъ кунъ, три кунъ, четыри кунъ.

В мужском роде в ранне-др.-новг. период подобной унификации еще нет, ср., например, 2 бьрковьска Ст. Р. 20 – 4 золотьникъ (И. мн.) 644. Первые проявления описываемой тенденции обнаруживаются в грамотах лишь с начала XIV в.: по 3 рубль 65 (нач. XIV), w 3 рўбль 144 (XIV1); но даже и в XV в. старая система еще достаточно прочна.

Из этих фактов видно, что уже в ранне-др.-новг. период возникает особая грамматическая ситуация, состоящая в том, что набор словоформ, употребляемых с числительными три, четыри, не полностью совпадает в набором словоформ И. В. мн.

Это начало того процесса, который со временем полностью оторвал в русском языке словоформы, употребляемые с два, три, четыре, от И. В. мн., выделив их в особую грамматическую форму (“счетную”), морфологически тесно связанную с Р. ед.

При составных числительных одинъ на десьте, дъва на десьте, три (четыри) на десьте название считаемого предмета в нормальном случае ставится в той же форме, что при соответствующих простых числительных, например: 13 коунъ 526 (XI), три на десьте ръзанъ 84 (XII), одиноу на десьтъ грив[ь]ноу 78 (XII), 12 коунъ (XII), 12 гривьнъ 722 (нач. XIII), въ 13 гр!в#нъ 138 (XIV), на 14 рублъ 249 (XIV).

Однако весьма рано появляется также и новый тип синтаксического оформления — тот же, что в современных сочетаниях одиннадцать (двенадцать, тринадцать, четырнадцать) рублей, недель, лет. В берестяных грамотах отмечен всего один такой пример, но очень ранний: дове на десьть коуно Ст. Р. 22 (XII). О том, что это не описка, свидетельствуют аналогичные примеры из других памятников, в частности:

12 гривнъ, 12 моужь в грамоте 1190-х гг. (список 1263 г., ГВНП, № 28); по 12 д!н#ии (Синод. НПЛ [1243]), 12 цр!к#виi [1299]; на 12 коунъ (Вопр. Кирик. по списку 1280-х гг., ст. 3); см. также Вайян, с. 190–191, Соболевский 1907: 206–207.

Слова пьть – десьть, в соответствии со своим первоначальным статусом счетных существительных, подчиняли себе название считаемого предмета, требуя постановки его в Р. мн.; например: по девьти резано 437 (XII/XIII), во [десь]ти куно Ст. Р. (XII/XIII), на десьти гривнъ 420 (XIII).

Правда, наряду с этим господствующим типом синтаксического оформления, очень рано появляются также примеры, где числовое слово и название предмета согласованы в падеже: 40ми (т. е. четырьми десьтьми) ръзанами 247 (XI), по 6 (вероятно, = шести) коунамо 650 (XII2). В качестве редкого варианта такая конструкция встречается уже в старославянском, например, на трехъ сьтъхъ динарихъ (см.

Вайан, с. 189); в памятниках русского извода ср., например, ш Рима доидохомъ въ Купръ 40 (т. е. четырьми десьтьми) дн!ь#ми (Усп. сб., 163в), на трьхъ десьтьхъ сребрьницъхъ (там же, 217а), съ двъма десьтьма тысьщама (Мстиславово ев., 90в). Это та самая конструкция, которая победила в современном языке; участвующее в ней числовое слово уже должно быть квалифицировано как числительное, а не как счетное существительное. Таким образом, процесс перехода слов пьть – десьть к статусу числительных начался уже в ранне-др.-р. период.

Широко представлены в берестяных грамотах числовые обозначения с участием слова полъ !половина", например: полъ цетвьртъ гр!вн#ъ !31/2 гривны" 381, полъ пьтъ ръза[нъ] !41/2 резаны" 238, бес полоу семе коуне !без 61/2 кун" 631, поло третиь рубль !21/2 рубля" 689, поло третиь нацате локти !121/2 локтей" 130; также полъ 1 на 10 кне !101/2 кун" 609, пълъ 11 гривень !101/2 гривен" 168. По этой же модели построены поло трьтиь дьсьто !25" 61, пол[ъ] ц[е]тверъ[т]а д[ес]... !35" 710. Особо отметим слово !полтора": И. муж. полоутора 138, И. жен. полоуторе 228 и др. (о его фонетической истории см. § 2.45).

Как можно видеть, при числовых обозначениях типа полъ третья на десьте существительное обычно стоит в Р. ед. Однако со временем появляется и новая конструкция — с Р. мн. (в силу обобщения Р. мн. на все числительные больше четырех):

поло цтеверты (!) натць гривно !131/2 гривен" 45 (XIV1).

О числовых обозначениях типа 9 коунъ семъъ грвнъ !6 гривен и 9 кун" 526 см. А 3.

Необходимо сказать также о выборе формы определения при числовых сочетаниях. При сочетаниях типа пьть (шесть и т. д.) лътъ определение ставилось, в прямом соответствии с первоначальным грамматическим статусом слов пьть, шесть, семь, осмь, девьть (еще хорошо видимом, например, в и осьмь высьгла !и восьмерка [воинов] вырвалась" 724 [XII]), в ед. числе женского рода, например: посадницьвъ мсць одиноу (Синод. НПЛ [1118]), а изоиде та 5 лът (ГВНП, № 152, сер. XV); также из берестяных грамот — оу Боьна възьми шестъ коунъ намьноую 509 (XII), 6 билъ моь 754 (XIV). Этот способ согласования распространился, однако, и на все прочие числовые сочетания (независимо от первоначальных синтаксических свойств соответствующих числительных), например: въ скоръ въ едину три дни изрядився поидоша подъ Тфърь (Акад. НПЛ [1375]), и мы имъ велимъ взяти ту четыриста рублевъ (ГВНП, № 53, 1414–15 гг.), а то поиде в ту же двънадчать тысячи серебра (ГВНП, № 11, 1317 г.), дал полтора рубля новгороцкую (АСЭИ, 2, № 316, 1556 г.);

см. также другие примеры этого типа в Лингв., § 87, № 102. В берестяных грамотах представлены, в частности: 6 десь[т](о) коуно лодиеноую Звен. 2 (XII1), 30 гр(и)вьнъ бъжи(ц)ькаь 718 (XIII1), 9дину три коробъi оув Ыванка оузьле 102 (XIV); особо отметим поло гривнъ новаь 750 (XIV).

Но всё же изредка встречается и модель с множ. числом (т. е. такая же, как в современном языке): воскоу коуплены 3 (ка)пи 439 (XII/XIII).

§ 4.12. В ранне-др.-р. период полноударные и энклитические формы местоимений предстают в следующем виде.

У местоимений в Д. падеже синонимия энклитических (ниже указаны первыми) и полноударных вариантов выглядит так: ми – мънъ; ти – тобъ; ны – намъ; вы – вамъ;

на – нама; ва – вама. У возвратного местоимения реально употребительно только полноударное собъ; энклитическое си в живом языке осталось лишь в роли частицы.

У местоимений в В. падеже энклитиками являются мь, ть, сь, ны, вы, на, ва, также и, ю, є, ъ, я. В качестве полноударных вариантов здесь могут выступать словоформы, совпадающие с Р. падежом соответствующих местоимений: мене, тебе, себе, насъ, васъ, наю, ваю, єго (муж. и сред.), єъ, ихъ.

Сферы употребления энклитических словоформ В. падежа (мь и т. д.) и Д. падежа (ми и т. д.) были несколько различны: первые могли сочетаться с предлогами, а вторые — нет. Например, в берестяных грамотах XI–XIII вв. мы находим: на мь 527, 235, 531, по мь 109, въ ть 246, н(а) ть 421, за сь 293, за вы 503. Между тем, скажем, *къ ми невозможно — возможно только къ мънъ.

Распределение энклитических и полноударных вариантов в тексте можно несколько огрубленно описать так. В нормальном случае употребляется энклитика. Полноударный вариант выступает лишь в особых случаях, а именно:

1. В случае, когда употребление одних лишь энклитик привело бы к появлению в одной тактовой группе двух энклитик одного и того же ранга (см. § 4.27). Например, возможно дати ми тобъ рубль !я должен дать тебе рубль", но невозможно *дати ми ти рубль.

2. В случае, когда соответствующее слово соединено сочинительной связью (союзной или бессоюзной) с каким-то другим словом. Например, возможно даи мнъ и єму, но невозможно *даи ми и єму; ср. дати не боуде присловъь ни тобъ ни Павълови !чтобы не было худой славы ни тебе, ни Павлу" 745 (XII1).

3. В случае, когда соответствующее слово выделено по смыслу: противопоставлено (явно или неявно) какому-то другому слову, несет на себе эмфазу и т. п. Примеры из берестяных грамот: ь дала тобъ, а Нъжьтъ не дала !я дала именно тебе, а не Нежате" 644 (XII1); а кодь ти мнъ хльбь, тў и тобъ !а где мне хлеб, там и тебе" (XII2); а нынъ водь новоую женоу, а мънъ не въдасть ничьто же !а теперь, женясь на новой жене, мне он не дает ничего" 9 (XII2); а тобъ въдъ ько есть не годьнъ, аже бы ти годьнъ, то... !а тебе, я вижу, не любо; если бы тебе было любо, то..." 752 (XI/XII;

показательно употребление тобъ в первом случае, но ти во втором, когда !тебе" переходит уже в сферу известного и теряет выделенность); [се] мьне въ[лоца] въ в[а]ю !вот за вас двоих таскают (в суд) меня" 237 (XII2; подразумевается: !меня, а не вас").

4. После предлогов — только для местоимений в Д. падеже (см. выше). Для местоимений в В. падеже эта позиция не входит в число особых, т. е., например, за ть является нормой, а за тебе выступает только в случаях, подпадающих под пункт 3.

5. В различных, трудно поддающихся формальному определению, случаях, когда замена энклитики полноударным вариантом, позволяющим использовать вместо твердого порядка слов свободный, облегчает синтаксическое маневрирование (см.

пример в Изуч. яз., § 69). В ранних берестяных грамотах к этой категории, возможно, следует отнести примеры: а не сестра ь вамо, оже тако дълаете 644 (XII1), а Мъстьта сь вама поклань 422 (сер. XII). В обеих фразах авторы предпочли по каким-то причинам поставить слово, означающее !вам" (или !вам двоим"), несколько дальше от начала фразы, а это было возможно только при условии замены вы, ва на вамъ, вама. Но, может быть, здесь уже проявилась и общая тенденция к вытеснению местоименных энклитик полноударными словоформами, которые во множественном (и, по-видимому, также в двойственном) числе была заметно сильнее, чем в единственном (ср. ниже).

В берестяных грамотах XI–XII вв. (если не считать самого конца XII в.) указанные правила соблюдаются вполне четко; ни одного бесспорного примера их нарушения еще нет. Первые такие примеры появляются с конца XII в. Таковы боле же за мьне скота не поусти, толико мнъ емати скота 550 (посл. четв. XII, см. Б 91), оуже мне не ехати во Соужедале 439 (XII/XIII). Менее однозначны примеры и позовало мене во погосто 531, а также тобъ вместо ти в № 705 и 222 (см. Б 98, 100, 118).

С начала поздне-др.-р. периода указанные правила начинают довольно быстро разрушаться: полноударные варианты всё шире употребляются на месте прежних энклитик и примерно с XIV в. фактически становятся нормой для всех позиций, тогда как энклитики оттесняются на роль реликтов. Примеры нового узуса: а ьзо тобе кланьюсь 147 (XIII1; в дальнейшем эта формула становится совершенно обычной), а поцта тобь буде гъже 147, а звало єсмь васо в городо 345, что мнъ ни доспъє...

589, аже застанеше мене, ти ь тьбе везу Твер. 2, что есте мнъ велъли... 697, а еще мене зазва(лъ) 697, шлеть єго на воцкую землю 534, пособльi мнъ цимо 286, а ту мнъ трьть 519, цто позвалъ тебе Сава 14 и т. п.

Скорость вытеснения энклитик полноударными вариантами у разных форм различна. Ранее всего исчезают энклитические варианты во множественном числе; в поздне-др.-р. период они в грамотах уже вообще не встречаются. Дольше всего сохраняется энклитика ми: в позициях, где древние правила требуют употребления энклитики, она даже и в XIV–XV вв. всё еще несколько преобладает над мнъ. Вот некоторые примеры из грамот XV в.: купи ми зъндьнцю добру 125, пришлите ми паробоко 124, зане ми здъсе дълъ много 43, не реклъ ми Есифъ 3, здъсе ми билъ челомъ 303 и др. В берестяных грамотах XIV–XV вв. из местоименных энклитик (не считая сь) отмечены, помимо уже упомянутого ми, только мь (5 раз) и ти (2 раза); но заметно чаще в тех же позициях уже употребляются мене (мень) и тобъ.

К сожалению, в поздних берестяных грамотах очень мало материала по формам В. падежа местоимений 3 лица; в частности, нет примеров для В. ед. жен.

Самый поздний в берестяных грамотах пример употребления энклитики после предлога — (в)[ъ]зми за сь 293 (сер. XIII); в дальнейшем находим только за мьне 377, про себе 344, Пск. 6, по тебе Твер. 2, по васо 345, на васо 317, на мене 25 (2), 749, за мене 25, 244, на мень 286, 302, за тебь, на тебь 310, за нась 540.

§ 4.13. Другой важный вопрос составляют правила употребления (или опускания) словоформ я (язъ), ты, мы, вы. Показания берестяных грамот здесь очень существенны, поскольку живая речь в данном пункте, по-видимому, заметно отличалась от письменных норм.

Основное правило, соблюдаемое в берестяных грамотах (наиболее последовательно в ранний период, несколько менее последовательно — в поздний), состоит в следующем.

В обычном (немаркированном) случае подлежащее я (ты, мы, вы) опускается, т. е. реально отсутствует. Это одинаково верно для предложений с императивом (например, идите), презенсом (молю ти сь), перфектом (далъ єсмь) или именным сказуемым (виноватъ єсмь). Для последних двух категорий отсутствие местоимения означает, что связка в нормальном случае не может быть опущена.

Примеры (из грамот разных периодов): присъли ми гривьнў 664 (XII), попытаита ми конь 422 (XII), купите маслеца древьного да пришлите симъ 173 (XV); [мо]гоу сь съ тобою ьти на водоу 238 (XI/XII), на том сь шлю 521 (XIV/XV), аже ми сь поцьньши насмихати 752 (XI/XII), не даш ли 589 (XIV), надеємсь, wсподине, на Бога и на тебь 310 (XV), какъ се, гсдо, мною попецалуєте и моими дътми 49 (XV); покосиле э смь пожню 53 (XIV), оже еси забыле моего добродеьниь 627 (XII), цему мь э си погубиль (XIV), а пришьла есвъ оли звонили 605 (XII), [в]ъзьла еста оу неи 6 гривьнъ 449 (XII), цто єсомо оу тебе свезли 357 (XIV), что есте мнъ велъли оу Путила конь взьти (XIV); али чимо есемо виновата 644 (XII), зандо єсмъ пуста 692 (XV), а до моєго живота посо[бь]никъ єсмь тобъ 749 (XIV/XV), свободне еси 421 (XII), приwбижени єсмь с нимечкоi половинъ 248 (XIV), присъ(ли)те ми грамотичу, сторови ли есте 424 (XII).

Указанному обычному случаю противостоит серия особых случаев, где личное местоимение всё же присутствует (появление личного местоимения означает, что связка становится излишней и как правило опускается, см. § 4.19).

Личное местоимение обязательно употребляется в следующих случаях.

1. Если оно является не единственным подлежащим при данном сказуемом. Пример: волено Бъ де (вместо да) i ты 311 (XV).

2. Если оно участвует в противопоставлении с подлежащим (или иным членом) предшествующего предложения или каким-то образом подчеркнуто (например, означает !именно ты" и т. п.). Примеры: ты еси мои, а ь твои 605 (XII), мене игоумене не поустиле, а ь прашалъсь (там же), ьзъ тьбе хоцю, а ты мене 377 (XIII), вы, гн!е#, промежю собою исправы не учините, а мъ промежю вами погибли 361 (XIV/XV), ь заплатиль 20 гр!в#нъ, а ты свбо$нь (= свободне) 421 (XII), се Жьдъке пославъ ьбетника дова, и пограбила мь въ братни долгь, а ь [не п]орўцене Жьдкў 235 (XII), не хоцеши ли — да ь боле не могоу водат(и) Твер. 1 (XII/XIII), што єси wдода деревенеку Климецу Wпарину — а мы єго не хътимо 311 (XV). Также редкий пример без союза: чо би есте поихали во городо..., а нашего солова не wставили..., ми вашего солова вохи не wсотавимо 497 (XIV). Что касается подчеркивания, то оно встречается реже и не всегда может быть надежно выявлено; пример: ты же мь и потени !ты сам (именно ты) меня и убей" 531 (XII/XIII); вероятно, сюда же то еси ты повъдалъ къ Рожънътови !это ты# сказал Рожнету" 336 (XII).

Отметим, что в случае противопоставления подлежащих местоимение может выступать не только во втором, но также и в первом предложении (см. примеры из № 605, 377, 361, 421); но это не обязательно.

3. Перед обращением (в предложениях со сказуемым 2 лица), если в этом месте по семантическим или синтаксическим правилам требуется союз (чаще всего это а).

Примеры: а ты, Нестере, про чицькъ пришли ко мни грамоту 358 (XIV), а ты, старосто, сбери 253 (XIV), и ты, чадо, издъи при собъ 125 (XIV/XV). Аналогично c же :

ты же, браце господине, молови емо(у) тако 531 (XII/XIII).

4. После союзов и и ти в значении !то", !тогда", !в таком случае". Примеры: а не възме, и вы во стадъ пустите !а если он не возьмет (коня), то вы его в стадо пустите" 142 (XIV), а цто рубль дать Игнату, и ты даи 363 (XIV/XV), какъ имешь продавать, и ты даи намъ ржи на полтину 364 (XIV/XV), что бы єси, г!н#е, дале мъсце мнъ на доръ, и ьзъ быхъ, г!н#е, собъ избу поставиле 610 (XIV), аже застанеше мене, ти ь тьбе везу Твер. 2 (XIV).

Кроме того, личное местоимение факультативно употребляется в следующих случаях.

5. Вообще в первичном предложении, подлежащее которого отличается от подлежащего предыдущего первичного предложения и является темой, — даже если нет условий для действия какого-либо из предшествующих пунктов. В этом случае появлению личного местоимения благоприятствует наличие союза, особенно союза а в противительном значении (часто с коннотацией причинности или следствия) или просто в значении перехода к новой теме. Примеры: а присли и до 5ти повои, а ь ноугене пецалоусь цереницами 717 (XII), добыво серебра присоли же, а ьзо ти на поути 436 (XII/XIII), оте побоуде сыно у мене, а ь сь имо потешоу 705 (нач. XIII), пришли, 9сподине, цлвкъ с проста, а мы не смиемъ iмать ржи безъ твоєго слова (XV); сюда же а ьзо тобе кланьюсь 147 (XIII) — характерная концовка, представленная (с небольшими вариациями) в целом ряде поздних грамот. Редкий пример без союза: а целовало єси ко мнъ, а не прислало єси — ьсо погибло 445 (XIV).

6. В начальной части длинных фраз (нередко с вклиненным придаточным и т. п.), где коммуникативная структура требует помещения сказуемого далеко от начала фразы. Примеры: а ты, атче еси не възалъ коунъ техъ, а не емли ничъто же оу него 109 (XI/XII), како ты оу мене и чьстьное дръво възъмъ и вевериць ми не присълещи, то девьтое лето 246 (XI), язо тобе братоу своємоу приказале про себе [так]о 344 (нач.

XIV). В подобных случаях вынесенное вперед личное местоимение как бы частично предвосхищает сказуемое, показывая его лицо и число, и тем самым разгружает конструкцию.

7. При сказуемом, допускающем омонимию лиц, например: ажь бы ты д(о)бромь жила... 487 (XII), вы ведаета 603 (XII).

8. В плюсквамперфекте, например: како ти было ь Ивана ьлъ 502 (XII), фофоудьи былъ твоихъ 9 рьклъ ь собъ 675 (XII), азъ быле лони наделиле 705 (нач. XIII). Возможно, употребление местоимения вместо связки отражает в данном случае тенденцию избежать соединения двух энклитик (єсмь былъ) или стечения трех глагольных словоформ.

Приведенные правила в целом достаточно хорошо отражают ситуацию в берестяных грамотах. Но имеются всё же случаи, когда личное местоимение выступает там, где оно этими правилами не предусмотрено. В ранних грамотах таких случаев совсем мало, но в поздних их число возрастает.

Объяснение состоит здесь в том, что указанные правила со временем начинают уступать место новому правилу — в принципе уже сходному с тем, которое победило в современном языке. Это новое правило позволяет употреблять личное местоимение много шире, чем раньше, — в конечном счете при любом сказуемом в любом синтаксическом контексте (с вытекающими отсюда последствиями в виде опущения связок).

В первую очередь новое правило распространяется на фразы с именным сказуемым, причем особенно интенсивно — в случае, когда сказуемое выражено существительным. Примеры: а не сестра ь вамо 644 (XII), ь звъре 199 (XIII), ты моi братъ 749 (XIV), ь пороуцене отецеве твоемоу по Иванока Твер. 1 (XII/XIII), ь на Ьрославли добръ здоровъ и с Григоремь 69 (XIII), ьзо во пороуки за сироти 59 (XIV).

Но действие нового правила можно предполагать также и в ряде фраз с глагольным сказуемым: вы ведаета, оже ь тьже не добыле 603 (XII2; ь, а не єсмь), а нынъ ты рекле 748 (XII2), ь оу тебе слышоу, цето ты моловише 705 (нач. XIII), а рекь тако: ьзо солю 4 дворьно 531 (XII/XIII). В поздне-др.-р. период таких примеров уже довольно много, в частности: а про сеи человеко: мы єго не знаємо Пск. 6 (XIII), а цто будете наима, мы се ведаемо цто Пск. 7 (XIII), и цто надоби, вы въдаєте 187 (XIV), то въдаю, аже ты дале серебро на собъ..., а иного не въдаю: како ли ты венилесь, како ли что дале єси рубль на собъ 30 (XIV), послале ьзо к тоби беросто 27 (XIV), купи ми зъндьнцю добру, а куны язъ дала Дв%д#у Прибышъ 125 (XIV/XV).

Разумеется, действие нового правила довольно трудно отграничить от эффекта эмфазы, которую мы не уловили, или скрытого противопоставления. Вероятность этой второй причины довольно велика, например, для фраз ь дала тобъ 644, тоте ь во вине 531, ту ь стою 69. Но ее нельзя исключить и для какой-то части примеров, приведенных выше.

Эти трудности в анализе отдельных примеров не могут, однако, заслонить общей картины, которая состоит в том, что на протяжении своей истории берестяные грамоты приближаются, хотя и довольно медленно, к современному способу употребления личных местоимений.

ГЛАГОЛЬНЫЕ ФОРМЫ

§ 4.14. Вопрос об организации и функционировании системы прошедших времен в др.-р. языке является предметом дискуссии. Наиболее сложную проблему составляет статус аориста и имперфекта. Мнения исследователей варьируют между тезисом о полном отсутствии имперфекта и аориста в живом древнерусском языке уже в XI в. (см., в частности, Успенский 1987: 144–151) до тезиса о полноценном существовании по крайней мере аориста до XIV в., а в ограниченной форме и долее (см., в частности, Лант 1989).

Материал берестяных грамот показывает, что с самого начала письменной эпохи в живой речи господствующей формой прошедшего времени был прежний п е р ф е к т. Разумеется, в берестяных письмах с их прагматической направленностью преобладают такие контексты, где употребление перфекта можно было бы объяснить тем, что автора интересует прежде всего результат совершившегося действия или события, актуальный для момента речи, т. е. созданная этим событием ситуация, например: литва въстала на корълоу 590 (XI), не възьле есмь ни въкъшъ 736б (XII), ь заплатиль 20 гр!в"н#ъ, а ты свбо$-нь 421 (XII), а ми єсми в томъ погибли (!разорены") 370 (XIV) и множество других. Однако легко убедиться, что перфект столь же свободно употребляется и в прочих случаях, в том числе в семантических контекстах, которые в системах, содержащих аорист, максимально благоприятствуют употреблению аориста. Таковы, прежде всего: а) контексты со словами типа !вчера", !в прошлом году", !в таком-то году", !тогда"; б) описание цепочки последовательных событий в прошлом. В берестяных грамотах, в том числе весьма ранних, находим, в частности: для случая «а» — лони крили Свинц. 1 (XI/XII), коли то еси приходиле въ Роус[ь] съ Лазъ(в)къмъ, тъгъдъ възьле оу мене Лазъвке Переьслав[ь]лъ (XII2); для случая «б» — коупилъ еси робоу Плъскове, а ныне мь въ томъ ьла къньгыни, а ныне сь дроужина по мь пороучила 109 (XI/XII), нъ посълалъ съ Асафъмь къ посадьникоу медоу дъль, а пришьла есвъ, оли звонили 605 (XII1). Особенно длинная цепочка событий, переданных перфектами, представлена в грамоте № 724 (XII2), см.

об этом Б 47.

Имеющиеся в берестяных грамотах немногочисленные примеры имперфекта и аориста представлены в документах официального характера или в письмах, имеющих книжную окраску; см. § 3.36 и 3.37. Во всех этих случаях отличие имперфекта и аориста от перфекта, по-видимому, не смысловое, а лишь стилистическое.

Ситуация, наблюдаемая в берестяных грамотах, резко отличается, таким образом, например, от ситуации в летописях, где, как известно, аорист и имперфект являются нормальными формами повествования, тогда как перфект за рамками прямой речи персонажей встречается сравнительно редко. Распределение, в частности, аориста и перфекта подчиняется здесь определенным семантическим правилам, которые ранее XIV в. почти никогда не нарушаются. Так, например, первый случай использования перфекта в чистом повествовании (изложении последовательности событий), т. е. в образцовом семантическом контексте для аориста, приходится в Синод. НПЛ на запись за 1333 г. (и послаша новгородьци послы..., и wнъ молбы не приялъ, а ихъ не послушалъ, а мироу не да, поъха прочь), в Лавр. — несколько раньше, а именно, на запись за 1285 г. (тогож лът воєвали литва...). Лишь в более позднее время в летописных текстах такие примеры перестают быть редкостью.

С нашей точки зрения, указанное расхождение между показаниями берестяных грамот и летописей может быть объяснено так (ср. Якубинский 1953, § 709). Аорист был не позднее XII в. (возможно, и раньше) оттеснен в сферу пассивного знания: в обыденной устной речи он уже не употреблялся — его заменял перфект, ставший универсальным выразителем прошедшего времени. Однако носители языка всё еще без труда понимали аористы при чтении или слушании читаемого текста и правильно (с морфологической и семантической точки зрения) их употребляли, когда писали летописный или официальный текст.

Вытеснение аориста перфектом в др.-р. языке — часть большой ареальной проблемы вытеснения простого прошедшего сложным (актуальной, в частности, для многих славянских, романских, германских и иных языков Европы). Можно найти в живых языках почти все промежуточные ступени этого процесса.

Для Руси XI–XIII в., по-видимому, можно предполагать стадию, близкую к современному французскому языку, где форма passe# simple (весьма близкая по функции к аористу) полностью отсутствует в разговорной речи, но свободно используется в литературных и сходных с ними текстах, не вызывая при этом трудностей у читателя. Другой возможный аналог — современный сербскохорватский язык, где аорист редко употребляется в разговорном языке, сохраняясь главным образом в художественном повествовании.

В Новгороде такая ситуация существовала, по-видимому, до XIV в. В XIV в. она начинает разрушаться: аорист начинает утрачиваться даже из сферы пассивного знания. Этим объясняется описанная выше “порча” языка летописи, состоящая в том, что начиная с 1 пол. XIV в. быстро нарастает число примеров безразличного употребления перфекта и аориста и других нарушений древних правил, связанных с аористом.

Довольно долго сохраняются содержащие аорист стандартные формулы официальных документов: се азъ... напсахъ (списахъ) рукописаниє, се купи, се купиша, се да (се дасть), се даша, се дахъ, се дахомъ, се урьдись, се роздълишась, се розмънишась и т. п. Как известно, они широко представлены в псковских, двинских и обонежских документах даже и в XV в. (наряду с се купилъ, се далъ и т. п.). Они же отразились и в ряде берестяных документов официального характера (см. § 3.37). К живой речи эти формулы уже не имеют отношения. Их искусственный характер виден прежде всего из того, что они применяются в семантической позиции, характерной как раз не для древнего аориста, а для перфекта (ср. Успенский 1987: 145). В старейших официальных документах мы находим в этих случаях именно перфект, например: и язъ съгадавъ съ своєю кньгинею съ Анною и съ своими дътми, дал єсмь ты соуды цр!к#вамъ (Устав князя Владимира о десятинах, судах и людях церковных; по новгородской кормчей 1280-х гг. — Княж. уставы, с. 23), се азъ Мьстиславъ... повелълъ єсмь (Мстиславова грамота), се азъ князь великыи Всеволодъ далъ есми (ГВНП, № 79, поздний список с грамоты 1134 г.), се въдале Варламе (Варл.) и др. Аорист вместо перфекта появляется в таких формулах позже — по-видимому, лишь тогда, когда он уже мог восприниматься просто как стилистически более высокий эквивалент перфекта.

Что касается имперфекта, то о нем данных существенно меньше. Можно предполагать тот же тип эволюции, что у аориста, но завершившийся быстрее.

§ 4.15. Для перфекта исходным было значение состояния, возникшего в результате некоторого действия или события; в нормальном случае имеется в виду состояние, существующее в момент речи. Это исходное значение ясно выступает в примерах типа литва въстала на корълоу, приведенных в § 4.14.

Отметим некоторые более специальные употребления перфекта. В летописях в авторской речи (т. е. в системе, где полностью актуальны аорист и имперфект) перфект фактически весьма редко употребляется в указанном исходном значении. Чаще всего он выступает в значении, которое в принципе должно принадлежать плюсквамперфекту, а именно, обозначает действие, предшествующее тому, которое передано аористом (иначе говоря, перфект здесь передает состояние, существующее не в момент речи, а в момент некоторого действия в прошлом). Характерные примеры: нъ посла с!н#ъ свои Ростислав, оже то и преж былъ (Синод. НПЛ [1141]), иде кн%з"ь Михаилъ къ Гюргю... правитъ товаровъ, что поималъ на Тържькоу [1225], а тъхъ, кто ималъ придатъкъ оу Ярослав, выгнаша исъ Пльскова [1228]; положенъ быс во Переяславлъ..., ту бо о!ц#ь ему далъ столъ (Ипат. [1114], л. 104), и вда Ярополкъ Ольговичемъ шч!и"ну свою, чего и хотъли ([1136], л. 111). В подавляющем большинстве случаев описанное значение перфекта реализуется в придаточных предложениях (ср. приведенные примеры).

Специализированный частный случай исходного значения перфекта составляет перформативное (или близкое к таковому) значение, проявляющееся прежде всего в начальных формулах официальных актов, например: се азъ Мьстиславъ... повелълъ єсмь (т. е. !повелеваю этой своей грамотой"), се въдале Варламе (т. е. !я, Варлам, дарую этой своей грамотой") и т. п., ср. выше. В берестяных грамотах этот тип значения представлен во фразах: Иваньь моловила Fимь (т. е. !говорит этим своим письмом") Ст. Р. 11 (XII), язо тобе братоу своємоу приказале (т. е. !приказываю этим своим письмом") 344 (нач. XIV).

Понятно, однако, что после того, как перфект стал в живой речи практически универсальным средством выражения прошедшего времени, его собственные специфические значения растворились во множестве вновь приобретенных.

§ 4.16. П л ю с к в а м п е р ф е к т, в отличие от аориста и имперфекта, не был чужд живой древнерусской речи; но его функция здесь обычно была иной, чем в книжных текстах. В летописях плюсквамперфект почти всегда функционирует как относительное время, а именно, передает действие, предшествующее другому действию в прошлом (иначе говоря, имеет нормальное “плюсквамперфектное” значение). Тем самым в летописях плюсквамперфект и перфект в значительной части случаев выступают как грамматические синонимы. Ср. приведенные выше фразы и, например, такие: погоръ Търговыи полъ..., якоже и преже бьше погорълъ (Синод. НПЛ [1134]), и призваша и=Соуждаль Соудилоу, Нежату, Страшка, оже бъхоу бъжали из Новагорода [1141], а кто бьше въбеглъ въ камьныя божнице съ товары, а тоу изгоръша и сами съ товары [1217]. Согласно исследованию П. В. Петрухина (в печати), тонкое различие между этими двумя грамматическими формами в данной функции лежит в дискурсивно-прагматической сфере: плюсквамперфект относится к основной линии повествования, сообщая о новых событиях, тогда как перфект отсылает читателя к уже известной информации.

На бересте, однако, в этой своей книжной функции плюсквамперфект встретился всего один раз — в официальном документе: сь урьдъсь... по бьсудьнои грамотъ, цто былъ возьлъ Гюрьгъ грамоту в ызьъжьнои пьшьнъцъ 366 (XIV).

В нормальном случае плюсквамперфект употребляется в берестяных грамотах в иной функции, которая прослеживается также и в некоторых других текстах некнижного характера. Она состоит в обозначении события в прошлом как такового, без подчеркивания его связи с настоящим. Речь может идти, в частности, о событии, которое произошло вчера (а не сегодня), в прошлом году (а не в нынешнем), давно (а не только что) и т. п. Семантический элемент предшествования другому событию в прошлом при этом отсутствует. Как правило это те ситуации, где в книжном языке был бы употреблен аорист.

Наиболее наглядны здесь те фразы, где плюсквамперфект непосредственно противопоставлен формам, отражающим момент речи, т. е. в тексте вообще не упоминается никаких других событий в прошлом. Пример: азъ быле лони наделиле, а ныне быхо посолале !я в прошлом году [ее] наделил, а теперь я бы [ее наделок] послал" (нач. XIII); в соседних фразах все глаголы стоят в презенсе или в императиве. Ср.

также в прямой речи в летописи: w еретиче... ! помнишь ли, жидовине, вь которыхъ порътъхъ пришелъ бьше? ты нынъ в оксамитъ стоиши, а кньзь нагъ лежить (Ипат.

[1175], л. 208 об.; бьше — из Хлебниковского и Погодинского списков, в Ипат.

бьшеть); хочю искати Новагорода и добромъ и лихомъ, а хрстъ есте были цъловали ко мнъ на томъ, яко имъти мене кньземъ собъ (Ипат. [1161], л. 182); в обоих случаях плюсквамперфект просто показывает значительное отстояние во времени от настоящего момента. Из Вопр. Кирик.: а єже пьянъ моужь попьхноули бьхоу, запенше ногою, и оумреть (Ильино 17); ходили бьхоу ротъ, хотьче въ Єроусалимъ (Ильино 22); в обоих случаях перед нами полное высказывание (описывающее ситуацию, которая требует комментариев епископа).

В примерах типа ать ти видело, како ти было ь Ивана ьлъ !если он видел, как я Ивана арестовал" 502 (XII) действие !видел" относится к прошедшему времени, но действие !арестовал" не предшествует ему, а одновременно с ним. Ср.: и слышавъ єпископъ похвалилъ бьше, яко то горазно створша (Вопр. Кирик., ст. 5). Вероятно, к этой же категории относится пример: Кыевъ Б!г#ъ мьжи нама послоухо былъ, фофоудьи былъ твоихъ 9 рьклъ ь собъ 675 (XII; к сожалению, последующий текст поврежден).

Характерно, что в ряде случаев фраза с плюсквамперфектом стоит в самом начале рассказа, в частности: оставили мь были людье 724 (XII), реклъ єси былъ во своємь селъ верши всъ добры 195 (XIV), и Терохъ возилесь быле в ---имовъ хоромъ 300 (XV).

Далее могут описываться какие-то другие события (см. в особенности № 724, Б 47);

но первая фраза уже относит повествование к сфере не связанного непосредственно с настоящим моментом прошлого. В книжном тексте сказуемое такой фразы должно было бы стоять в аористе.

Таким образом, в определенных контекстах плюсквамперфект в его “народном” употреблении может выполнять ту функцию, которую в книжном тексте выполняет аорист. Книжный способ противопоставления аористического и “классического” перфектного значений (т. е. противопоставления прошедшего, не связанного с настоящим моментом, и прошедшего, связанного с ним) хорошо виден, например, из фразы: въ чьто (!почему") се, Клименте, єже объща ми сь дати, и нъси ми далъ? (Житие Феодосия — Усп. сб., 48 а). Более новый, некнижный способ можно продемонстрировать на следующем примере: Что их села в Радонъжи..., и язъ кньз велики велълъ был своaму волостелю радонъжьскому в тъх их селех... хрестьян их судити. И нонича [есми ихъ пожа]ловал, своему есми волостелю хрестьян их в тъх ихъ селехъ...

судити не велълъ (АСЭИ, 1, № 260, 1455–62 гг.). В первом примере противопоставлены объща ми сь и нъси ми далъ, во втором — велълъ былъ и есми... не велълъ.

Примером текста, построенного по второму из этих образцов, по-видимому, может служить также грамота № 213 (XIII): про Местьткў памьть на Радослава, како шказало было на Местьтке 7 гривено..., а само пощипало в ыномо сўде за то цетвертои жеребеи (см. В 17).

Еще одна разновидность “народного” употребления плюсквамперфекта — значение “прерванного действия”; ср., например, и самъ бьше пошелъ, но вороти и Аркадъ епспъ новгородьскии (Ипат. [1159], л. 177 об). Отсюда современная конструкция типа он было пошел, да раздумал. В берестяных грамотах примеров такого типа пока не встретилось — скорее всего лишь из-за ограниченности материала.

Один пример стоит особо: сь сталь бьшь Коузма на Здылоу и на Домажировица 510 (XIII). Он отличается от прочих, во-первых, тем, что использована не народная форма плюсквамперфекта с былъ, а книжная форма с, во вторых, тем, что плюсквамперфект выступает в необычном для него перформативном значении; см.

об этом особом случае В 3.

§ 4.17. В берестяных грамотах, как и в ряде других некнижных источников, активно используется конструкция «буду + l-причастие». Устойчивого традиционного названия у этой конструкции нет; ее называют, в частности, будущим совершенным, будущим предшествующим, преждебудущим (предбудущим). Выше (§ 3.29) было предложено называть ее предположительным наклонением. Дело в том, что в некнижных источниках она в действительности крайне редко означает будущее время, а в нормальном случае имеет чисто модальное значение, которое может быть приблизительно передано как !окажется, что [нечто уже произошло]" (см. подробный разбор в Горшкова, Хабургаев 1981, § 186–188). Данная модальная форма выступает в предложениях со значением условия и в придаточных относительных.

Примеры из берестяных грамот: ци ти боудоу задъла своимъ бьзоумьемь !если окажется, что я тебя по своему неразумию задела" 752 (XI/XII), ачи ти не боудьть солили соущ[а] !если окажется, что вы не солили суща" 893 (XII), оже боудоу люди, при комо боудоу дала роукоу за зьте !если будут свидетели, при ком я поручилась за зятя" (букв.: !при ком, как выяснится, я поручилась") 531 (XII/XIII), ажь будешь грамоту взьла !если окажется, что ты грамоту уже взяла" 578 (XIV), аж[е] будешь не поминала !если, может быть, ты не помнишь" (букв.: !если окажется, что ты не упомнила [забыла]") 363 (XIV/XV), wжь ьль будь Матfьеца !если окажется, что [он] уже поймал Матфейца" 411 (XIII; подробнее об этом примере см. В 34).

Единственный пример в берестяных грамотах, где рассматриваемая конструкция передает действие, по-видимому, относящееся к будущему, — а ты, Нестере, про чицькъ пришли ко мни грамоту, с кимъ будешъ послалъ 358 (XIV).

§ 4.18. Значения презенса тесно связаны с проблемой вида. В др.-р. период само различие совершенного и несовершенного видов уже явно существовало, хотя оно еще не имело столь четкого и всеобъемлющего характера, как в современном языке.

Так, многие глаголы (прежде всего бесприставочные) совмещали функции обоих видов; чисто видовые пары, по-видимому, находились лишь в процессе формирования.

В берестяных грамотах в целом уже достаточно хорошо соблюдается характерный для современного языка основной принцип, по которому глаголы несовершенного вида имеют в презенсе (в немаркированном контексте) значение настоящего времени, глаголы совершенного вида — значение будущего времени. Полезно отметить лишь некоторые особые случаи. Бесприставочные глаголы движения в презенсе легко допускают (как, впрочем, и ныне) значение будущего времени, например:

вде 633, идоу 296, едоу 222, ъдоу, везу Твер. 2, сюда же слю 531, Ст. Р. 12; также некоторые другие глаголы — соудить 752, даю 222, видаюсь 59. С другой стороны, отметим wпишу 580 в значении настоящего времени (!пишу").

Следует выделить также один несколько особый тип употребления презенса — так наз. “ п р е з е н с н а п р а с н о г о о ж и д а н и я ”. Под этим условным наименованием объединяются случаи, когда презенс от глагола совершенного вида, выступающий с отрицанием, получает значение типа !упорно отказывается сделать", !всё никак не сделает", например, не дасть !упорно не дает", !не хочет дать", !всё никак не дает (не даст)".

Материал берестяных грамот здесь таков: како ты оу мене и чьстьное дръво възъмъ и вевериць ми не присълещи (!никак не присылаешь", !никак не пришлешь"), то девьтое лето 246 (XI); чемоу не восолеши (!не присылаешь", !не хочешь прислать"), чето ти есемо водала ковати? 644 (XII); а чи за то не даси !если поэтому не отдаешь" 644; а не сестра ь вамо, оже тако дълаете, не исправить (!не исполняете") ми ничето же 644; а нынъ водь новоую женоу, а мънъ не въдасть (!не дает", !не хочет дать") ничьто же 9 (XII); ни ты мнъ бръне пошлеше лицемъ !ты мне не присылаешь ни доспехов..." 750 (XIV); а ты ко мни нь ьвишись (!не являешься’, !никак не придешь") коуни шити ношю 490 (XIV); что есте мнъ велъли оу Путила конь взьти, инъ мнъ не дасть (!не дает", !не хочет дать") 697 (XIV); вы, гн&е, промежю собою исправы не учините (!между собой никак не договоритесь"), а мъ промежю вами погибли 361 (XIV/XV); а на дн&ь ни луба не продасци Ст.Р. 2 (XV).

Подробный разбор вопроса о “презенсе напрасного ожидания”, с примерами из других памятников, а также из современного языка, см. в Изуч. яз., § 60–61.

§ 4.19. Употребление связки в настоящем времени следует рассматривать раздельно для 1 и 2 лиц (єсмь, єси, єсме, єсте, єсвъ, єста) и для 3 лица (єсть, суть, єста).

Для 1 и 2 лиц в берестяных грамотах соблюдается следующий основной принцип:

в нормальном случае употребляется одна из двучленных моделей: далъ єсмь (виноватъ єсмь) или я далъ (я виноватъ), но не трехчленная модель я єсмь далъ (я єсмь виноватъ).

Выбор между двумя возможными двучленными моделями определяется правилами употребления личных местоимений (изложенными в § 4.13). В обычном (немаркированном) случае личное местоимение отсутствует и тогда связка сохраняется:

далъ єсмь (виноватъ єсмь). В тех особых случаях, когда личное местоимение по той или иной причине всё же присутствует, связка как правило опускается: я далъ (я виноватъ). См. примеры в § 4.13.

Трехчленная модель (я єсмь далъ) берестяным грамотам практически чужда.

Можно указать только: ты еси мои, а ь твои 605 (XII; здесь существенно, что это готовая литературная формула), то еси ты повъдалъ къ Рожънътови 336 (XII).

Менее надежны примеры а ьзъ ть есмъла акы братъ собъ 752 (XI/XII) и ько ты си мловила емў 731 (XII); см. о них А 11, Б 83.

Данная особенность существенно отличает берестяные грамоты не только от обычных книжных текстов, но даже, например, и от прямой речи персонажей в Киевской летописи (по Ипат.), где наиболее обычна модель далъ єсмь, но в случае сохранения местоимения трехчленная модель я єсмь далъ встречается чаще, чем двучленная я далъ. Ср., например: язъ ти есмь сде Любець пожеглъ (Ипат. [1147], л. 130 об.), а вы есте на томъ хрстъ цъловали ([1148], л. 134), ь есмь оуже старъ ([1151], л. 152), ты ми еси w!ц#ь ([1150], л. 145) и много других подобных. Вопрос о том, является ли в данном случае это отличие от берестяных грамот чисто стилистическим или диалектным, требует дополнительного изучения.

Лишь в качестве исключения встречается в берестяных грамотах также и противоположное отклонение от нормы — одночленная модель. Имеющиеся примеры носят характер эллипсиса: тобе не се(с)тра, а моужеви не жена (с подразумеваемым !я") 531 (XII/XIII); сороцицъ забыле (тоже с подразумеваемым !я") 43 (XIV/XV).

Смысловая эквивалентность моделей далъ єсмь (виноватъ єсмь) и я далъ (я виноватъ) приводит к тому, что между єсмь и я (єси и ты, єсме и мы и т. д.) устанавливаются особые отношения, близкие к отношениям двух синонимов, различающихся только просодическим статусом (типа ми и мънъ или мь и мене); ср. Хабургаев 1978.

В парах єсмь и я, єси и ты и т. д. связка представляет собой энклитику, а местоимение — полноударную словоформу.

Характерным свидетельством семантического сближения членов такой пары, при котором, например, єсмь уже начинает просто играть роль слова !я", являются фразы, где связка употреблена при личной форме глагола, например: тоть есме погибохомъ (Ипат. [1175], л. 207 об), а жены не видълъ єси боудешь въ снъ (Вопр. Кирик., Саввино 17), купилъ есми на торгу, а того жъ есми не знаю, оу кого купилъ (Пск.

судн. гр., ст. 46), повестоую, что есмь нынъ на дорогу ехати хощю (Пск. 3 лет. [1473]), чтобы мнъ о томъ на васъ не бълъ челомъ, о чомъ есте ходите не по крестному челованью (Рев. арх., № 27, 1530 г.).

§ 4.20. Положение со связками 3 лица в берестяных грамотах таково.

В перфекте общим правилом является отсутствие связки 3 лица, т. е. употребление моделей далъ !он дал", Иванъ далъ (см. примеры в § 3.38), но не далъ єсть, Иванъ єсть далъ. Во всем массиве берестяных грамот встретилось только одно формальное отклонение от этого правила: [ц]и есть саме в[ь]хоу [ли]хв[оу въд]але 736а !отдал ли он сам всю лихву" (XII1); можно думать, однако, что в действительности мы имеем здесь дело с тем же явлением, которое рассматривается ниже в § 4.21, когда “избыточное” есть привносит оттенок !дело обстоит так, что...".

В этом отношении берестяные грамоты отчетливо отличаются от книжных текстов, где связки 3 лица в перфекте хотя и не обязательны, но всё же употребляются сравнительно часто. Даже в прямой речи персонажей в летописи такие связки иногда встречаются; ср., например: не ими, кньже, въры брати наю, соут на ть съвътали съ чьрниговьскыми кньзи (Синод. НПЛ [1209]); а оуже есть вшелъ в нашъ вьтичъ (Ипат. [1149], л. 136), явлью ти, wже есть съступилъ Володимеръ хрстьного цълования ([1152], л. 163 об.), ти бо соуть не мене wдиного хотъли оубити ([1147], л. 128).

В случае, когда сказуемое выражено страдательным причастием, положение, вероятно, было такое же, как в перфекте, т. е. связка 3 лица вообще не употреблялась.

Примеры см. ниже, в § 4.23. Специально отметим, что связка отсутствует не только при наличии подлежащего (например, Жизнобоуде погоублене оу Сычевиць 607), но и в безличных предложениях (например, положено на Б!ь# и на тобе Пск. 7). К сожалению, материал берестяных грамот здесь довольно ограничен (он фактически целиком приведен в § 4.23), поэтому настаивать на жестком характере данного правила было бы рискованно.

В прочих случаях в берестяных грамотах связки 3 лица при именном сказуемом в целом подчиняются следующему правилу: если во фразе есть подлежащее, выраженное отдельным словом (чаще всего существительным или местоимением), то связка отсутствует, если такого подлежащего нет — присутствует.

Примеры. Связки нет: а замъке къле, а двьри кълъ 247 (XI), дешеве ти хлебе (XII), а с!т"ь"е Варъварь тьлиць сторова ли? 657 (XII), ци ти многи повои (букв.: !если у тебя повои многочисленны") 717 (XII), тьжа ваша 603 (XII), Хонь жена тое грамоте господыни 112 (XIII), и товарь вохь кьль 351 (XIII), а на то послоухо Игнато Мо[исиєвъ] 377 (XIII), а Тимонь меретве 582 (XIII/XIV), Гж&ь воль i твоь 356 (XIV), а тъ худъ 242 (XV), самъ нимъ 10 (XV), земль готова 17 (XV), а иное все добро здорово 122, 129 (XV); также с предложной группой — а то за нимь 9 (XII), а Б!ъ# за мъздою 549 (XII), а роко на Роство 144 (XIV), а просоле здъ по пьти гривоно бочка Ст. Р. 2 (XV); аналогично: а намъ в землъ половина а верьши цасть 755 (XIV). Особый частный случай этого же класса примеров составляет фраза: а соромъ ми оже ми лихо мълвльше !а зазорно мне, что ты дурное мне говорил" 605 (XII), где функцию подлежащего выполняет придаточное предложение.

Связка есть: а тобъ въдъ ько есть не годьнъ 752 (XI/XII), правъ ти есть !он прав" 819 (XI), лихе есте !он дурной" 163 (XII), оце е тобе н[е] годена 705 (XII/XIII); также с предложной группой — аже ти е по сьпехо !если тебе к спеху" 709 (XIII). Заметим, что в грамотах XIV–XV вв. примеров этой категории не встретилось, поэтому, строго говоря, неизвестно, сохранялась ли еще в это время данная синтаксическая модель.

Разумеется, приведенное правило не распространяется на полнозначные єсть (є), суть (су) — !есть", !имеется (имеются)", !находится (находятся)", например: а есть мужь — съ нимь !а если есть человек, то с ним" 296 (XII/XIII), занода оу насо коупль есте беле Пск. 6 (XIII), а судъно єсть у мене, а хлъб[ъ] сухъи су 19 (XV), есть градъ межу нобомъ и землею 10 (XV).