«Владикавказ 2013 ББК 76.11 Автор проекта и составитель Е.С. Абаева-Галачиева Авторский коллектив благодарит за финансовую помощь в издании книги Абаева Сослана Борисовича Агузарова Руслана Ахсарбековича Бекузарова ...»

Вот так «на тормозах» была остановлена прыть ретивого служаки и карающая длань начальства.

Мог ли так поступить человек с черствой душой, не испытавший на себе все превратности человеческой судьбы? Конечно же, нет!

Партийное собрание ограничилось обсуждением и напоминаниями о дисциплине и бдительности по принципу «а если бы…?»

В ноябре 1952 года у нас родилась дочь. В день ее рождения, 30 ноября, мороз в Зырянке был –62 градуса. К тому времени был построен дом под семейное общежитие, где мы получили однокомнатную квартиру. Уже то, что в новом доме не было этих кровожадных тварей — клопов — было большой удачей.

Но вскоре выяснилось, что не давший осадку дом буквально светится щелями, и мороз свободно проникает в помещения. Жить невозможно взрослым, не говоря уже о детях. И тогда решили залепить снежной кашицей все пазы между бревнами. Стало значительно лучше.

В доме была просторная общая кухня с большой плитой, огонь в которой круглосуточно поддерживал дневальный из заключенных татарин Вася, добросовестнейший человек. За эту работу при наличии положительных отзывов от жильцов ему шли зачеты: день засчитывался за два дня. Жалели и мы, и он, когда в конце 1953 года произошла реорганизация, и геологи покинули Зырянку.

Зима с 1952 на 1953 год была необычайно суровой. Но запомнилась нам не только свирепыми морозами — к ним мы как-то привыкли, а необычным поведением нашей дочушки. Она перепутала день с ночью. Днем спит, хоть из пушки стреляй рядом — не проснется. Но где-то к восьми часам вечера глазенки по полтиннику и начинаются гули.

Требовала к себе внимания. Кто-то должен был быть с ней неотступно рядом. Укутывали ее капитально, и я выходил на улицу, вышагивая с ней на руках до тех пор, пока мороз не загонял в дом.

На морозе Иринка засыпала. Спящую заношу в дом и аккуратно кладу в кроватку, потихоньку вытаскивая руки из-под нее. Спит. Но как только убираю ладони, раздается первый недовольный всхлип. Понимаю, что заснуть не удастся. Вновь отправляюсь на улицу. И так несколько раз.

И только под утро наша кроха засыпает и дает возможность заснуть на пару часов и мне. Только голова оказывается на подушке, как я засыпаю. Но будильник настойчиво прерывает желанный сон, и я, выпив чашку крепкого чая, отправляюсь на работу с одной мыслью — спать… Однажды в результате хронического недосыпания я заснул в камелалке за своим рабочим столом. Сквозь сон чувствую, что кто-то трясет меня за плечо и с надеждой говорю:

— Вера, ну дай еще немножко поспать… Но «Вера» голосом Салата Михайловича говорит:

— Феликс, иди домой и до обеда поспи, иди! — и смотрит на меня, улыбаясь. Я от растерянности даже не поблагодарил его, а не мешкая, тут же отправился домой, где и рассказал Вере, что приключилось.

Небольшой штришок о человеке, но какой!

В январе 1954  года я уехал с свой первый отпуск уже старшим техником-геологом. А в первых числах апреля получаю за подписью Салата Михайловича телеграмму, что в связи с производственной необходимостью я должен срочно возвратиться к месту работы… в Сеймчан! И в конце уведомления, что квартира выделена.

Пришлось срочно вылетать в Сеймчан. А Вера с детьми прилетела осенью, после окончания полевого сезона.

Я не буду останавливаться на истории ликвидации Нижне-Колымского РайГРУ и организации Сеймчанского РайГРУ. Скажу только, что Сеймчан в сравнении с Зырянкой показался цивилизованным центром.

О стратегии Сеймчанского РайГРУ в освоении недр обширнейшего края рассказал в своей книге «Жизнь, отданная труду» (Владикавказ, «Иристон», 2003  г.) Салат Михайлович. Но он практически ничего не сказал о той огромной повседневной работе с большим коллективом геологов, которая лежала на его плечах. Не сказал из-за скромности о том огромном авторитете и уважении в коллективе, которым он руководил.

На расстоянии лет лучше видятся все стороны жизни большого коллектива. Могу утверждать, что с момента создания Сеймчанского РайГРУ и до его ликвидации во главе его стоял Богом ниспосланный тандем в лице начальника РайГРУ Константина Александровича Иванова и главного геолога Салата Михайловича Абаева.

Под стать им были и руководители отделов:

В. П. Беднягин, Б. Ф. Бандорин, К. Д. Козлов, И. Д. Новожилов, А. В. Рябов.

Ювелирная работа в подборе и расстановке кадров, которую проводили К. А. Иванов и С. М. Абаев — это явление, не часто встречающееся в жизни трудовых коллективов. Я могу только присоединиться к оценке деятельности К. А.  Иванова и С. М.  Абаева, данной заслуженным геологом РФ, лауреатом Государственных премий СССР и РФ О. Х. Цопановым:

«Большой заслугой Салата Михайловича была работа со специалистами-геологами, в подавляющем большинстве молодыми, полными сил и энергии людьми. В основном его, а также начальника Сеймчанского РайГРУ К. А.  Иванова усилиями в коллективе была создана творческая обстановка… О высоком профессиональном и научном уровне коллектива свидетельствует тот факт, что из его состава вышло около 40 докторов и кандидатов геолого-минералогических наук».

Со своей стороны могу лишь добавить, что благодаря влиянию Салата Михайловича десятки геологов-практиков, в том числе А. С. Скалацкий, В. И. Петров, В. С. Шабалин и автор этих строк, поступили во Всесоюзный заочный политехнический институт и, успешно закончив его, получили дипломы горных инженеров-геологов. Такой путь прошел и я.

Вскоре по приезде в Сеймчан Салат Михайлович как-то поинтересовался моим затянувшимся кандидатским стажем. А через день после нашей беседы вызывает меня к себе и, улыбаясь, подает листок с рукописным текстом. Это была рекомендация для вступления в члены партии.

— Давай не тяни, собирай остальные рекомендации, чтобы по возвращении с поля мы тебя приняли в партию!

Так оно и получилось. А вскоре меня утвердили редактором настенной газеты РайГРУ и избрали членом партбюро.

В этой роли, уже работая в должности начальника отряда, как редактор стенгазеты, я часто встречался с Салатом Михайловичем в его кабинете. Он в своей работе с молодыми геологами широко использовал стенную печать. И это давало положительные результаты.

Где-то сразу после нового 1959 года, в самый разгар камеральных работ, когда уже все чаще спонтанно возникали разговоры о предстоящем полевом сезоне, меня вызывает к себе начальник РайГРУ Константин Александрович Иванов. Теряюсь в догадках. Вроде ничего такого крамольного не сотворил, чтобы это вышло на уровень начальника РайГРУ?

Захожу в приемную. Секретарь Ольга Константиновна Рудова, обычно с «нижними» чинами разговаривавшая «через губу», увидев меня, улыбнулась и говорит:

— Заходите, Феликс Владимирович, Константин Александрович ждет!

Открываю двери небольшого тамбура и захожу в кабинет, останавливаясь у двери. Константин Александрович в кресле за своим рабочим столом, а за приставным столиком сидит Салат Михайлович. Оба улыбаются и молча какое-то время смотрят на меня, как будто хотят узнать по выражению моего лица, догадываюсь ли я о цели вызова?

Константин Александрович показывает на стул у приставного столика и говорит:

— Садись, Феликс, поудобней!

Я сажусь лицом к улыбающемуся Салату Михайловичу, чувствуя, что вот-вот должно произойти что-то чрезвычайное в моей дальнейшей судьбе и потому заметно нервничаю.

— Ну что, не будем дальше держать в напряжении Феликса и раскроем карты? — обращаясь к Салату Михайловичу, произнес Константин Александрович. Салат Михайлович утвердительно кивнул головой.

— Мы вот с Салатом Михайловичем посоветовались с начальником геологического отдела Вадимом Павловичем Беднягиным, начальником производственно-технического отдела Борисом Федоровичем Бандориным, с твоим начальником партии Диамаром Михайловичем Печерским, с другими товарищами и пришли к единому мнению, что хватит тебе по сопкам с радиометром бегать, пора за разведку браться! А посему подготовлен проект приказа о назначении тебя начальником Осеннинской геологоразведочной партии! Что, не ожидал?

— Не ожидал, Константин Александрович, не думал о возможности такого назначения… Разговор длился более часа. Говорили, собственно, Константин Александрович и Салат Михайлович, а я слушал, лишь изредка задавал уточняющие вопросы.

Вот тогда Салат Михайлович и высказал уверенность, что я пойму необходимость поступления в институт на заочное отделение.

А через две недели я встретился в кабинете Вадима Павловича Беднягина с назначенным в Осеннинскую партию геологом, выпускником Новочеркасского политехнического института Петром Васильевичем Прокуроновым, с которым с первых дней работы я нашел общий язык, что помогло в дальнейшем партии занимать призовые места в соревновании по отрасли.

С первых дней работы в Осеннинской партии по инициативе Салата Михайловича была организована подготовка взрывников, промывальщиков и проходчиков шурфов, которые после сдачи экзаменов и получения соответствующих документов направлялись на Анюй, где уже полным ходом шли успешные разведочные работы.

Возвращаясь к теме стиля работы с кадрами, следует на примере Осеннинской партии еще раз подчеркнуть умение руководства РайГРУ рационально использовать деловые качества своих подчиненных. Я не имел высшего образования при назначении меня начальником Осеннинской партии, но имел опыт армейской службы, научившей меня четко выполнять поставленные задачи, что давало мне моральное право предъявлять высокие требования к подчиненным.

Петр Васильевич Прокуронов имел прекрасную теоретическую подготовку, был честен и пунктуален. Возникшее с первых дней совместной работы двуединство давало свои плоды.

Я могу только еще раз повторить, что, рассматривая весь срез многогранной деятельности руководства Сеймчанского РайГРУ, в первую очередь К.А.  Иванова и С.М.  Абаева, можно только сожалеть о непродуманном решении в первую очередь Магаданского обкома партии о ликвидации такого уникального коллектива, как Сеймчанское РайГРУ.

В последний раз я встречался с Салатом Михайловичем в 1973 году, когда проходил в Ессентуках преддипломную практику в Северо-Кавказском геологическом управлении, и специально приехал во Владикавказ навестить его.

Я увидел, что он такой же, каким был в Сеймчане, и это меня безмерно обрадовало.

Но законы жизни неумолимы. Мы это знаем и тем не менее не можем смириться, когда от нас уходят из жизни родные, и те, кого мы глубоко уважаем, в возрасте, когда еще использованы не все жизненные ресурсы. И тогда в утешение нам остается сознание, что ты был рядом с этим человеком, и волна воспоминаний как бы воскрешает давно ушедшее. Человек не исчезает вместе с физической смертью до тех пор пока жива память о нем.

начальник Осеннинской ГРП Сеймчанского Мы на свою судьбу не сетуем Из года в год высокими широтами Мы бродим лабиринтами тайги По склонам, по вершинам и болотами, Где даже черта не было ноги!

…Мы оставляли сзади километры, Взамен бросали камни в рюкзаки.

Сжимали путь на карте в сантиметры, В лохмотья истирали сапоги.

Сквозь стланик прорубались топорами, Валились с ног на несколько минут.

И без команды поднимались сами Продолжить изнурительный маршрут.

И где-нибудь у шумного распадка Устраивались на ночь у костра.

Как в детстве, засыпали сладко Без всяких сновидений до утра.

Мы на свою судьбу не сетуем, Хотя в сердцах, случается, ворчим, Что внукам повторить не посоветуем, А детям — непременно запретим.

Но каждый год с апрельскою капелью Мы говорим совсем наоборот.

Ворчим, что дома все пропахло прелью, Собрав рюкзак, спешим на вертолет, Чтоб снова под высокими широтами Бродить под шум нехоженой тайги По скалам, по вершинам и болотами, Где даже черта не было ноги!

К 100летию Салата Михайловича АБАЕВА — лауреата Ленинской премии, главного геолога Сеймчанского РайГРУ Столетний юбилей, а кажется, недавно Была Зырянка и Сеймчан.

Цивилизованной столицей Тогда казался Магадан.

А он увидел из Сеймчана Невиданный для поисков простор, Что золотые россыпи Анюя — Не просто кабинетный разговор.

А когда главное случилось И стали по заслугам воздавать, В когорте смелых оказался И тот, кто не давал ему дышать.

Такое не единожды бывало, Но время не хранит их имена.

И то, что по пути поприлипало, Бесследно исчезает навсегда.

И только тот в анналах остается, Кто честно Родине служил, Кто под напором свыше не согнулся, И тем потомков память заслужил.

Я счастлив, что в команде юбиляра Мне довелось пройти бок о бок с ним По бездорожью Колымы суровой С таким надежным рулевым.

На встрече ветеранов Крайнего Севера

КОЛЫМСКИЙ СЛЕД

С.М. АБАЕВА Н. Н.  Незнанов — инженергеолог, выпускник СевероКавказского горнометаллургического инсти тута (г. Орджоникидзе — Владикавказ), в 1955  году получил направление в Сеймчанское РайГРУ ДС, тру дился под руководством С. М. Абаева в должности гео лога, начальника полевых партий, затем занял пост начальника Геологопоисковой экспедиции в составе Анюйского РайГРУ.

5 сентября 2013 года исполняется 100 лет со дня рождения геолога, одного из организаторов геологических исследований на Чукотке, лауреата Ленинской премии за открытие Чукотской золотоносной провинции, Почетного гражданина города Билибино

— САЛАТА МИХАЙЛОВИЧА АБАЕВА.

Все мы — Сеймчанцы, пока будем живы сохраним в памяти его светлый образ. В многочисленных панегириках, посвященных этому событию, звучат одни и те же ноты:

«Салат Михайлович — неординарная личность с ярко выраженным характером, был умелым организатором и мудрым руководителем дружного коллектива Нижне-Колымских — Сеймчанских геологов».

«Высокий красивый человек с добрыми глазами и мягкой привлекательной улыбкой. Он был не намного старше нас, мы ласково называли его «Бабаем» и всегда охотно шли к нему за советом по нашим геологическим делам. Он всегда был отзывчивым и внимательным человеком, за что мы платили ему своим уважением и теплым отношением. Вне работы Салат Михайлович был веселым интересным собеседником и постоянным нашим соучастником во всех житейских событиях». — Характеристика Салата Михайловича принадлежит перу В. В. Велинского. Под ней все мы безоговорочно подписываемся.

В предлагаемых материалах, посвященных юбилею Салата Михайловича Абаева, я постараюсь оживить короткие строки панегириков, конкретизировать их сообразно обстоятельствам.

Колыма — наша добрая воля!

Колыма — стала нарицательным словом для целого поколения советских людей. Для нас она — место формирования наших характеров, реализации творческих устремлений.

«Колыма — почти что Сочи!

Солнце греет, но — не очень!

Под окном поют медведи.

Мы найдем месторожденья!

Всесоюзного значенья!

Будем мы Лауреаты!

Загребать деньгу лопатой!»

(Самодеятельность Сеймчанцев) «Дальстрой» в нашей стране был создан в середине 30-х годов прошлого века. Он представлял собой полувоенную организацию, подведомственную НКВД СССР.

Его население включало абсолютно бесправную рабочую силу — узников многочисленных лагерей, а также специалистов, обеспечивающих геологические поиски, добычу золота и других полезных ископаемых на приисках и рудниках.

Относительно благоустроен был лишь город Магадан.

Абсолютное большинство горняцких и геологических поселков представляли собой барачные поселения с редкими рублеными коттеджами для руководящей элиты.

Вторая особенность «Дальстроя» — он охватывал огромную территорию — практически всю северо-восточную окраину страны между Северным Ледовитым и Тихим океанами — бассейны рек Индигирки и Колымы (административная часть Якутии и часть Хабаровского края; последняя с 1954 года стала Магаданской областью).

Территория была «белым пятном» не только в геологическом смысле. Лишь в 1948  году по материалам площадной аэрофотосъемки в Главном управлении геодезии и картографии СССР приступили к составлению топографических карт масштаба 1:200000-1:100000. До этого исследователи пользовались глазомерно составленными схемами гидросети.

Проведение работ геологического профиля в системе «Дальстроя» осуществляло геологоразведочное управление (ГРУ ДС). В ее структуре числилось несколько районных управлений (РайГРУ) и геологоразведочные отделы горнопромышленных управлений (ГРО ГПУ).

Магадан. Проспект имени В.И. Ленина.

ГЕОЛОГИИСКАТЕЛИ,

ГЕОЛОГИРАЗВЕДЧИКИ

Листаем книгу «Жизнь, отданная труду», изданную в 2003 году, автор — С. М. Абаев.

«По окончании в 1941 году геолого-географического факультета Харьковского государственного университета я получил направление — на Колыму, в систему «Дальстроя». Свой трудовой путь начал в должности коллектора-документатора при разведке россыпей золота на «Колымской трассе», вскоре был переведен геологом сезонных геолого-съемочных партий».

Через 5  лет С. М.  Абаеву поручили организовать на Колыме поиски месторождений урана. К концу сороковых годов служебная деятельность привела Салата Михайловича в г. Магадан.

«Весной 1951 года я с семьей выехал в отпуск на «материк». По возвращении нас вызвал В. А. Цареградский и предложил возглавить Нижне-Колымское РайГРУ.

Имея в Магадане благоустроенную квартиру, не хотелось расставаться с этими условиями жизни, но мы считались работниками Дальстроя МВД и, следовательно, подчинились приказу. В конце декабря 1951 года прилетели на базу РайГРУ, в поселок Зырянку.

Я был назначен главным геологом этого управления».

«В это время (1953  г.) в кулуарах Дальстроя было С.М. Абаев в полевой партии. Второй слева 1952 г. пос. Победнинского разведрайона НижнеКолымского РайГРУ. Осмотр керна с железом принято решение за счет ликвидации Сеймчанского и Нижне-Колымского РайГРУ образовать геологоразведочный отдел Юго-Западного горнопромышленного управления (ГРО ЮЗГПУ). Его руководителем был назначен энергичный и прекрасный организатор К. А. Иванов. Летом 1953 года меня назначили главным геологом ГРО ЮЗГПУ».

Вот как комментирует это событие его очевидец, наш сеймчанец Диамар Михайлович Печерский, ныне доктор геолого-минералогических наук, профессор, лауреат Государственной премии РФ, главный научный сотрудник Института физики Земли:

«…Было Сеймчанское РайГРУ — небольшое, традиционно оловянное, вело уже порядком лет «барачным» методом поиски и разведку объектов вблизи известных месторождений, рудников. Соответственно, вело довольно зависимый от ЮЗГПУ образ жизни… Кончилось тем, что в 1952  году РайГРУ ликвидировали, преобразовав в геологоразведочный отдел ЮЗГПУ. Начальником ГРО ЮЗГПУ был назначен недавно там появившийся К. А. Иванов, и все закрутилось по-другому. Через год к ГРО ЮЗГПУ присоединили Нижне-Колымское РайГРУ (Зырянка), и вновь, как феникс, возродилось Сеймчанское РайГРУ, но уже на огромной территории — почти от моря до моря!

Оно стало качественно иным — прорезалась масштабность, ринулись на просторы мелкомасштабных съемок и поисков в бассейнах рек Анюев, Омолона… … С. М. Абаев пришел к нам в Сеймчан со своими сотрудниками из Зырянки, когда «ивановский» фундамент коллектива только закладывался. Салат Михайлович и его геологи-региональщики отлично вписались в него.

В течение 2-3 лет быстро определился коллектив полевиков, стал активным, самостоятельным, зубастым.

Чем взял Иванов молодежь? С одной стороны, — строгая требовательность к полевым работам, отчету (качество, сроки). С другой — свобода действий, творчество, обмен мнениями. Что значит коллектив! Сеймчанцыполевики тех лет до сих пор встречаются, как родные.

А чего стоили для сплочения коллектива вечера полевиков, слеты молодых специалистов, их подготовка, в том числе и в рабочее время.…Как же мы к ним готовились! Участвовали практически все, а не только молодые специалисты. Все было пропитано духом соревнования.

За спортивные состязания (для массовости — по упрощенным правилам), самодеятельность, фотомонтажи, стенгазеты, научные конференции, обмен опытом — за все, даже за «умные» вопросы проставлялись очки. Потом подводились итоги. Это так неформально получалось, от души. Это и было нужно нам — молодым. Естественно, потом полевики трудились, не считаясь со временем, засиживались допоздна над обработкой полевых материалов, подготовкой отчетов. Каждый знал — вечера вечерами, а отчет сдай в срок и с высоким качеством!».

«Шур-шур! — шуршит бумага, (Самодеятельность Сеймчанцев) Слияние коллективов под руководством двух одержимых, в хорошем смысле этого слова, организаторов, нацеленных на успех избранного ими курса, стало знаменательным событием. Их совместными усилиями был создан дружный, творчески настроенный коллектив геологов, нацеленный на освоение труднодоступной территории.

Для достижения поставленной цели были умело распределены функции руководства:

К. А. Иванов тянул воз организационных вопросов, С. М. Абаев направлял свои усилия на высокое каче ство проводимых исследований.

Выступая на юбилейных торжествах, К. А. Иванов сказал фразу, которая определяла их с Салатом Михайловичем отношение к людям и наше — к ним: «Требуя от подчиненного грамотного и добросовестного выполнения заданий, никогда не забывай отмечать его успехи, стремись это делать публично. Человек, сознающий общественную значимость выполняемых им дел, видящий признание его труда, вдохновляется на еще большие творческие дела!». Это вдохновение и руководило нами в те годы, мы были готовы на любые жертвы ради доброго слова уважаемых нами Руководителей!

Мужали, старели, седели, Нет уже тех, кто тогда начинали, Будет душой — молода! (В. Березин)

ШКОЛА АБАЕВА

Сеймчанское РайГРУ было создано в конце 30-х годов для обеспечения фронта работ Юго-Западного горнопромышленного управления ДС на разработке оловянных месторождений Центральной Колымы. Ее коллектив, обслуживающий горняков, сформировался в традиционном для Дальстроя стиле.

Создание в 1949  году НижнеКолымского РайГРУ с центром в п. Зырянка преследовало иные цели. Ему в задачу ставилось геологическое картирование обширных территорий низовьев Колымы и поиски новых перспективных площадей для промышленного освоения. Под эту задачу происходило формирование «ссыльного» коллектива, который не был отягощен лагерными традициями, отличался некоторым «вольнодумством»

Общим правилом организации полевых исследований в РайГРУ была избрана методика одновременного картирования смежных площадей на основе уже имеющейся информации о регионе с последующей взаимоувязкой геологических построений.

К моменту реорганизации этот коллектив уже имел свои определенные традиции и заслуги.

В начале 50-х годов на правобережье р. Колымы провели полевые исследования геолого-рекогносцировочные партии, руководимые Н. Н.  Тевяшовым (1949, 51  гг.), М. В. Гусаровым (1951, 53, 54 гг.), А. П. Королевым (1947, 52, 53 гг.), В. А. Касаткиным (1952 г.). Они практически заложили основу первой геологической карты обширной территории бывшего «белого пятна».

Картируя площади в бассейнах нижнего течения рек Омолона, Большого и Малого Анюев, они также установили присутствие золота в ряде водотоков.

Такую методику организации полевых работ Салат Михайлович привез в Сеймчан и активно внедрил ее в комплексном коллективе теперь уже Сеймчанского РайГРУ.

Он же выбрал из среды сотрудников Нижне-Колымского РайГРУ Н. В. Маковского, руководителя разведочного отряда Анюйской ГРЭ, шурфовщики которого и выявили первую россыпь золота в ручье Каральвеем.

Начиная с 1955 года, в Сеймчанском РайГРУ ежегодно организуются порядка 20 геолого-съемочных партий различного масштаба — от геолого-рекогносцировочных — на еще оставшихся «белых пятнах» до детальных геологопоисковых масштаба 1:25000-1:50000, на выявленных перспективных площадях.

Общим правилом оставалось:

1. Кустовой метод постановки исследований.

2.  Подбор коллектива исполнителей с сочетанием опыта и образования.

3. Тщательная подготовка исполнителей к предсто ящему сезону и обязательное инспектирование в лет ний период руководителями и специалистами РайГРУ.

4.  Коллективное рассмотрение материалов поле вых исследований на технических советах РайГРУ.

5.  Оперативное творческое обобщение геологиче ской информации по всему региону, активное поощ рение научной деятельности сотрудников.

Все это смело можно назвать «Школой Абаева».

1. Проектирование предстоящих в очередном сезоне полевых и геологоразведочных работ было наиболее трудной задачей, которую исполняли К. А. Иванов и С. М. Абаев, доказывая необходимость их постановки и «выбивая» ассигнования в ГРУ ДС, затем в СВГУ (об этом подробнее я изложу в разделе «Бой за золото Анюя»).

2.  Подбор кадров ИТР для полевых партий было исключительной прерогативой Салата Михайловича.

Коллективы полевых партий формировались с учетом опыта практиков и творческим потенциалом дипломированной молодежи. Он решал эту задачу с исключительным пониманием психологии человеческих взаимоотношений и совместимости ведущих исполнителей. Ведь сезонная полевая партия — это микроколлектив, находящийся на объекте работ полгода и более в полной изоляции от внешнего мира. Ее состав — 3-4 ИТР и 5-6 нанятых с улицы рабочих, и от того, как поведут себя ИТР, какой подход найдут к случайным попутчикам, зависел организационный и творческий успех.

Как правило, подобранные им составы образовывали дружные коллективы и успешно справлялись с поставленными задачами. Так, на очередной сезон в партию к нашему опытнейшему «старичку» М. В. Гусарову-практику направили геологом амбициозно настроенного молодого специалиста А. И.  Садовского — будущего доктора наук.

По завершении полевых работ Александр Игнатьевич утверждал:

«Большой опыт Михаила Васильевича и мое знание геологии позволило нам составить грамотную геологическую карту».

Ошибки дорого обходились. В 1955 году партия, руководимая Н. Н. Тевяшовым, оказалась в сложном положении. В середине сезона отравились и пали лошади, перемещение по району работ пришлось выполнять на ограниченном питании, а подбор ИТР оказался неудачным. Вместо объединения перед трудностями геологи обвинили начальника в неумении организовать работы, разделили продукты и отказались ему подчиняться. Двое рабочих попытались самостоятельно сплавляться на плоту по реке, один из них, бывший заключенный, убил напарника и питался его мясом. Партию нашли, вывезли из района, осудили преступника, а холодок во взаимоотношении между ИТР долго не рассеивался.

3. В подготовительный период в каждой партии особое внимание уделялось изучению, копированию информации предшественников по конкретному району с целью предметной проверки ее достоверности в «поле».

В процессе производства полевых работ, несмотря на неимоверные сложности, обязательным условием ставилось посещение партий куратором с целью оперативного обмена информацией и проверки качества выполняемой работы на месте.

Инспектирующий из ближайшего поселка приходил в партию чаще всего — пешком, для контроля качества поочередно проводил с каждым из сотрудников однодневный маршрут. Вечером они садились рядышком, и каждый считывал из своей записной книжки отображенную там информацию. Таким образом проверялась полнота собираемой в маршруте информации, шла практическая учеба молодых специалистов, сверка точек зрения ведущих исполнителей. (Всю приукрашенную художественным вымыслом «экзотику» инспектирования полевых партий С. М.  Абаевым читайте в отрывках из книги Вл. Рудима «Золото Севера»).

4.  По возвращении полевиков в базовый поселок проводилась серия расширенных технических сове тов, на которых принимались предварительно обработанные полевые материалы каждой из партий. Техсоветы проводил Салат Михайлович. На них разгорались порой нешуточные страсти, шел бескомпромиссный поиск истины.

Это были диспуты «ученых стариков», отстаивание своих взглядов начинающими исследователями, происходил обмен опытом.

Очередная полевая партия представляет свои материалы. Сделан доклад, начинается обсуждение. Первым, как всегда, вскакивает С. М.  Тильман, непревзойденный мастер диспута:

— Партия привезла, несомненно, интересный материал. Но такого в природе не может быть!

Что?! А я говорю — здесь совсем другие структуры!

Ему немедленно оппонирует тихоня и умница А. П. Шпетный:

— Соломон! Ну что ты так категорично утверждаешь! В отчете (имярек) приведены точно такие же факты, тогда ты их поддерживал!

— Да?! Ну, тогда другое дело! Вот я и говорю: материал, несомненно, интересный, надо только подумать, как его правильно интерпретировать. У меня тут есть интересная идея, га-га-га!

Помнится, на одном техсовете в 1959 году защищали свои полевые материалы две соседние партии — Гремучинская, где начальником был Г. А. Поданев, и Громадненская, которой руководил В. В. Велинский. Развесили на стенде свои карты, колонки чередования слоев пород. Все сгрудились у стенда, рассматривают.

— Ребята, смотрите, у Геннадия Андриановича слои так лежат, а у Вадима — наоборот!

Вадим Викторович начинает горячиться:

— У нас так получилось по рисовке границ пластов в рельефе — что выше по горе, то и моложе по возрасту!

Геннадий Андрианович реагирует спокойно:

— Мы чередование слоев пород наблюдали в скальных обрывах. Пласты наклонены круче, чем склон горы, поэтому и создается такое обманчивое впечатление; а последовательность смены слоев вы подметили правильно.

— Что же, мне перевернуть колонку «вверх ногами»???

Накаляющуюся обстановку Салат Михайлович разряжал с кавказским акцентом, так:

«Слюшь, зачем переходите на крик?! И ти — прав, и ти — прав. Только надо еще подумать и правильно понять собранные факты... Давайте лучше обсудим, где на этой территории ставить детальную съемку и поиски золота… Вот, посмотрите на эту карту сводных данных — полоса шлиховых ореолов металла тянется вроде бы и в эту сторону…»

Эти сводные карты проявлений золота, олова, вольфрама, ртути и других полезных ископаемых на всю территорию деятельности РайГРУ, ежегодно пополняемые новой информацией, были гордостью Абаева. Карты были наглядными, очень помогали при подготовке к предстоящим полевым работам, вооружали геологов пусть скудными, но оптимальными на тот период сведениями о площадном распространении рудопроявлений и особенностях рудообразования в районе.

Для научного обобщения ежегодно пополняемой информации по всей территории деятельности РайГРУ уже в 1956  году создается специальная камеральная группа.

Составляется сводная геологическая карта м-ба 1: (С. М.  Тильман), металлогеническая карта территории (Г. К. Клещев, В. Д. Аксенова).

Комментируя специфическое выражение Салата Михайловича «И ти прав, и ти прав», Р. С. Фурдуй, наш сеймчанец, впоследствии доктор геолого-минералогических наук, справедливо отмечает: «Этим выражением он одергивал самых ретивых спорщиков. В молодости мы тогда иронизировали по поводу этой фразы и лишь потом поняли ее глубокий философский смысл. В мире не существует абсолютных истин, и каждый прав по-своему. А мудрость организатора заключается в поиске оптимального решения стоящей задачи».

КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЕ

Формирование штатов геологоразведочных подразделений РайГРУ К. А.  Иванов и С. М.  Абаев проводили совместно после предварительно детального обсуждения всех особенностей характеров претендентов.

Подбору кадров руководителей Анюйской ГРЭ было уделено особое внимание. Слишком велика была ставка — обнаружение промышленных россыпей золота в труднодоступном районе.

Мы приехали к месту назначения, в Сеймчанское РайГРУ, осенью 1955 года. Нас принял начальник РайГРУ — Константин Александрович Иванов, Салат Михайлович в это время был в отпуске.

Иванов поочередно внимательно просмотрел все наши дипломы, попросил показать вкладыши с оценками по дисциплинам. Насторожились:

— Зачем это Вам нужно?

— Я должен знать в деталях уровень подготовки тех, с кем я намерен работать. Итак, все пошли в институт после школьной скамьи?

— Где и каким коллективом руководили на практике?

— Каким коллективом?! Работали, кто старшим коллектором, кто техником на документации горных выработок, в подчинении имели в лучшем случае одного рабочего.

— Как же я могу назначить вас на должность инженера-геолога, поручить сразу руководство группой людей, из которых многие — бывшие заключенные?

— Какой группой, мы желаем пойти на геосъемку, в маршруты ходить будем!

— Вы — инженеры геологоразведочного профиля, я вас должен направить на россыпную разведку.

— Мы ее не знаем вовсе, не проходили в институте.

— Тогда возвращайтесь в Магадан, переводитесь в другое РайГРУ.

— Но у нас нет денег на обратную дорогу!

— Это ваши проблемы. Вы у меня оформляться не желаете, а без оформления мы авансов не даем.

— Что же вы предлагаете?

— Должности техников-геологов на очень перспективных объектах.

— Нет, не согласны!

Вышли мы, сели в скверике перед зданием, рассуждаем: гонор у инженеров, конечно, должен быть, но и Иванов — прав… Решили: еще немного поторговавшись, согласиться. Возвратились в кабинет.

— Согласны?

— Да. Но дайте нам гарантии, что мы все-таки попадем инженерами на геосъемку.

— Какие гарантии? Ваш труд — гарантии. Проявите себя, кто же будет вас держать в техниках, когда здесь такой разворот работ!

Ну, что, пишу направление в отдел кадров?

— Вы не представляете, что такое — Анюй!

Нетронутая природа, реки полны рыбы, лоси гуляют по их долинам… А золото в ручьях можно намыть прямо в обеденной миске! Вы будете первооткрывателями нового золотоносного района… — А это далеко отсюда?

— Ерунда, 1400 км; 3 часа лета на Ил-14 и под тобой — Западная Чукотка!

— А поселок там есть?

— Начали строить. Пока — двойные палатки на каркасах, тепло, если постоянно топить печи. Зато вы — первопроходцы! Внуки вами гордиться будут!

Погрустнели, поежились, да что делать, сами ведь выбрали этот край.

Подписано направление — Копытову и Цопанову — на Анюй.

— Подождите, вот отправим их, с вами позже разберемся.

Позже выяснилось, что в разведочной экспедиции простаивали шурфовочные звенья, и Иванову нужно было срочно уговорить двоих — туда. Рабочих же мест было полно и в сезонных полевых партиях, куда мы так стремились.

Каральвеемскую разведочную партию в составе Анюйской ГРЭ возглавил Швецов — опытный геолог, молодым специалистом к нему направили О. Х. Цопанова.

Подобный подбор был проведен в 1955  году и в Черинейвеемской партии Анюйской ГРЭ. Начальником был назначен А. Е.  Ермоленко — фельдшер по образованию, «нескладный хохол», но, как оказалось, талантливейший организатор геологоразведочных работ на новых, необжитых местах. Он поочередно возглавлял Алярмаутскую, Стадухинскую, Инахскую разведочные партии на вновь выявляемых золотоносных узлах, и, сработавшись в прекрасный тандем с Н. Е. Хабаровой, впоследствии возглавил коллектив крупной Шмидтовской ГРЭ. Ему было присвоено звание «Заслуженный геолог СССР». Наталья Евгеньевна награждена орденом «Герой социалистического труда СССР».

К.А. Иванов, С.М. Абаев (слева направо)

БОЙ ЗА ЗОЛОТО АНЮЯ

На «Блоки», «Складчатость» и «Пояс».

(Самодеятельность Сеймчанцев)

СТРАНИЦЫ БИОГРАФИИ

Листаем книгу Салата Михайловича «Жизнь, отданная труду».

«К моменту нашего приезда в Зырянку РайГРУ со всем не занималось поисками золота», «В составленных нами проектах геологоразведочных работ на 1952  год предусматривалась организация 4 геологорекогносцировочных партий на «белых пятнах», двух поисково-разведочных партий на золото масштаба 1:25000 в бассейне р. Кэпервеем (На Малом Анюе). Однако на техсовете Геологического управления наши проекты геолого-схемочных и поисковых работ в 1952 году были на корню зарезаны.

На 1953  год я твердо решил поднять перед ГРУДС вновь вопрос о необходимости проведения в бассейне Малого Анюя серьезных геолого-съемочных и геологоразведочных работ. Докладная записка на имя В. А.  Цареградского была подшита в одно из дел Спецчасти ГРУ ДС без реагирования».

«Осенью 1953 года мы уже вместе с К. А. Ивановым вышли с предложением об организации Анюйской экспедиции, но ассигнований вновь не хватило. В первом полугодии 1954  года подразделения ГРУ ДС недоосваивали плановые ассигнования. Узнав об этом, мы с К. А. Ивановым в середине мая написали докладную записку на имя начальника Дальстроя И. Л. Митракова с обоснованием Анюйской экспедиции и к ней приложили проект приказа об ее организации. Прибыв в Магадан, мы с Ивановым начали обивать пороги областного и Дальстроевского руководства. Мне досталось согласовать проект приказа в отделах главка, добиться выделения двух тракторов и одного бульдозера».

Проявляя неимоверную настойчивость, при помощи друзей по прежним местам работ — А. Х. Алискерова и др. — Салат Михайлович оперативно собирает все необходимые визы. Вечером 27 мая 195  года начальником Дальстроя И. Л. Митраковым проект приказа «О создании Анюйской геологоразведочной экспедиции в составе Сеймчанского РайГРУ» был подписан.

Осенью этого года спешно формируется геологоразведочный отряд под руководством Н. В. Маковского, который «…в конце ноября 1954 года на самолете Ан2 был выса жен у села Кэпэрвеем. Оттуда до места базирования они добирались на оленьих упряжках местных жителей»

Первые палатки геологоразведчиков были установлены в долине р. Каральвеем, в 19 км выше его устья. Они приступили к проходке шурфов «на пожог». Так началось освоение этого золотоносного района.

Первая промышленная россыпь золота на Малом Анюе была выявлена отрядом Н. В.  Маковского уже в марте 1955 года. В проходках из шурфов они намыли крупное золото, и первый самородок весом 76 грамм, капсулу с золотом спешно доставили в Сеймчан. Однако руководство геологической службы Дальстроя под давлением концепции о преимущественной оловоносности Чукотской геологической провинции все еще сомневалось в значимости находок золота на Анюе и Чауне, не очень их афишировало и, соответственно, не выделяло ассигнований, техники на форсирование разведочных работ на этот металл;

все шло на Центральную Колыму.

Безуспешно продемонстрировав добытое золото в Магадане, К. А. Иванов и С. М. Абаев пошли на отчаянный шаг — через «голову» Магаданского руководства Иванов повез «живое золото» в Москву, в МинГео СССР с приложением демонстрационной графики по его первым россыпям, альбома с фотографиями золотоносных долин. Поездка возымела действие — в ГРУ ДС поступило указание — выделить необходимые ассигнования и первые трактора под Анюйское золото. В будущее досье на К. А. Иванова легло обвинение в местничестве, несоблюдении субординации.

Поступок назвали «Авантюрой Иванова».

Создание Анюйской геологоразведочной экспедиции в составе Сеймчанского РайГРУ стало огромным шагом к освоению всей этой территории. Появился форпост, базовая основа для разворота региональных работ на прилегающей территории, удаленной на 1400 км от Сеймчана.

Решались транспортные проблемы, оперативная связь с объектами работ.

Первые тонны запасов золота в россыпях были подготовлены для эксплуатации уже в 1957 году, выявлены новые перспективные площади для поисков россыпей и первые золоторудные проявления.

Однако СВГУ, наследница ГРУ «Дальстроя», во втором полугодии 1957  года вновь «срезает» Сеймчанскому РайГРУ уже выделенные ассигнования на дальнейший разворот работ.

К. А. Иванов и С. М. Абаев выходят на очередной встречный бой — вновь обращаются через голову руководителей СВГУ к министру геологии СССР.

Подборка документов была подготовлена в типично «Ивановском стиле» — к Докладной записке в вышестоящие инстанции, через голову непосредственного начальства обязательно прилагался Протокол публичного обсуждения решений руководства РайГРУ в коллективе и, как итог, Уведомление этого самого вышестоящего начальства о проведенной акции неповиновения. Открыто такой методике противостоять было сложно, поэтому в руководстве ГРУ «Дальстроя» их обвиняли в «Авантюризме», «Несоблюдении субординации», использовались всевозможные методы «подковерной» борьбы со строптивцами.

Эта борьба между тандемом — Иванов — Абаев и руководством ГРУ ДС, затем СВГУ (после расформирования «Дальстроя»), а также райкомом КПСС Среднеканского района шла нешуточная.

Руководители Среднеканского района организацию поисково-разведочных работ за пределами Среднеканского района экспедицией в их районном центре считали анти партийным деянием. На коммуниста Иванова заводились персональные дела с обвинением его в несоблюдении этических норм поведения, недостойных коммуниста, местничестве, неподчинении руководящим структурам.

Однако начавшийся процесс освоения новой золотоносной провинции уже было не остановить. По результатам полевых исследований территории выявлялись новые золотоносные зоны и узлы, на которых наши геологоразведчики выявляли россыпи, пополняя запасы для промышленной разработки.

База Анюйской геологоразведочной экспедиции была перемещена из «Зеленого мыса» в поселок геологоразведчиков (устье р. Каральвеем), который с 1956 г. стал именоваться Билибино. В нем обосновалось Билибинское горнопромышленное управление, прииски начали добычу золота. В 1961 году он получил статус райцентра Билибинского района.

К началу шестидесятых годов объективно пришло время, когда освоение Анюя из далекого Сеймчана стало нерациональным. Поселок Билибино к тому времени уже активно обустраивался, выросли его строительная и транспортно-механическая базы, был проложен капитальный «зимник» от ставшего морским портом Зеленого Мыса на Колыме; горняки, добывающие обнаруженное нами золото, создали определенную инфраструктуру, развернулось строительство жилья и производственных помещений для геологоразведчиков. Появилась возможность перебазировать туда и геологов-полевиков с их прежней Сеймчанской базы.

Само выделение из состава Сеймчанского РайГРУ нового Анюйского было логичным и обоснованным шагом, если бы не конфликтность между руководством Сеймчанского РайГРУ и СВГУ.

Приказом о реорганизации предусматривалось, что в состав Анюйского РайГРУ перейдут все сотрудники, занимавшиеся исследованиями территории Билибинского района Чукотки. В Сеймчане, соответственно, оставались партии и службы, ведущие геологоразведочные работы в пределах Среднеканского района. Из Сеймчана на Анюй уходила основная геологическая сила, костяк РайГРУ, наиболее заряженный его традициями. Естественно было бы предположить, что возглавить этот коллектив должны были К. А. Иванов и С. М. Абаев — творцы идеи освоения Анюя и основные организаторы работ.

Анюйского РайГРУ были назначены выходцы из соседнего, Чаун-Чукотского РайГРУ (Певек): начальником — И. Е.  Рождественский, главным геологом — М. Е. Городинский.

К. А.  Иванову и С. М.  Абаеву предложили руководство остатками коллектива Сеймчанского РайГРУ. Константин Александрович и Салат Михайлович восприняли это как оскорбление и подали заявления об уходе из системы СВГУ. Их просьба была спешно удовлетворена.

К. А. Иванов уехал на Кольский полуостров, С. М. Абаев — в Северную Осетию.

Вот краткий зарифмованный итог пройденного Ивановым и Абаевым пути в моей поэме «Было Дело на Анюе»:

Но сказали им в ответ:

«Золота там нет, как нет!

По науке, говорят, Золоту касситерит — не брат!

Чтобы победить в войне, Нужно олово стране!

Иультин с вольфрамом — Да, Богатейшая руда.

Пыркакай и Валькумей На Певеке мы имеем!

Для «валюты» всей страны Хватит нам и Колымы — Лагеря в тайге откроем, Назовем его — «Дальстроем».

Разошлись, ну как ужи, Те ученые мужи.

А земную благодать Обязали нас искать.

Перво-наперво в Карале Россыпушку отыскали Не с каким-то там песком, Самородочком — куском!

Под него мы запросили Чуть деньжат — сколько осилим, ………………………………… Изя* крикнул нам: «Мура!

Возвращайте трактора, Россыпи сдавайте ГОКу, В поисках же нету проку!

Вопреки тем корифеям А Певеке золото имеем, Россыпей — никак не счесть!

Им — хвала, почет и честь!

А у вас искать не будем, Если вовсе не забудем».

Костя* — в позу: «Так и так, Россыпи — это костяк, Чтобы мясом он оброс, Нужен поиск, на прирост!»

— Ты меня учить, халдей?

Выгоню тебя взашей!

А Анюй отдам Певеку, Своему там человеку!

Так и вышло. Из Сеймчана На Анюй сменили стан нам, А «мозги нам стали парить»

Игорек*, геолог — Марий. * Перешла к ним наша слава.

За открытья, по уставу, Игорьку на грудь — Звезду, Марику же — по труду.

Ну а Костю* и Салата* Тихо «сплавили» куда-то».

……………………………… Хорошо, а как же слава Всех нас там объединяла?

Кто же наш лауреат?

Костя, Дмитрий и Салат!

Еще Логинов там был, Чуть его я не забыл!

Ну и Изя. Без него Не случалось ничего!

ПРИМЕЧАНИЯ

1. ВАИ* — Всесоюзный Арктический Институт 2.  Константин*, Костя* — Иванов Константин Александрович, начальник Сеймчанского РайГРУ в 1953-1962 гг.

3. Салат* — Абаев Салат Михайлович, главный геолог Сеймчанского РайГРУ в 1953-1962 гг.

4. Изя* — Драбкин Израиль Ефимович, главный геолог, затем — начальник ГРУ «Дальстроя» (СВГУ).

5.  Игорек — Рождественский Игорь Евгеньевич, начальник Анюйского РайГРУ с 1962 по 1966  гг. За «открытие» Анюйского золота получил «Звезду Героя».

6. Марий* — Городинский Марий Евгеньевич, главный геолог Анюйского РайГРУ с 1962 по 1978 гг.

7. Дмитрий — Егоров Дмитрий Федосеевич, начальник Майнгы- Пауктуваамской партии с 1955 года.

ТВОРЧЕСКИЙ ТАНДЕМ

Лауреаты Ленинской премии за выявление в бассейне р.

Малый Анюй крупного золотоносного узла — Салат Михайлович Абаев и Константин Александрович Иванов на праздновании 20-летия поселка Билибино — их детища. 1976 г.

СЕЙМЧАНСКОЙ ЭПОПЕИ ИМЕНА

Есть на земле известных мест немало, Но на себя ответственность беру, И говорю: «Путевки сотням дало В большую жизнь Сеймчанское РайГРУ».

На расстояньи лет отчетливее видно И в сотый раз я утверждать готов, Что чудо это создавали вместе Салат Абаев — Костя Иванов!

Они на благо матери — Отчизне Вели бескомпромиссный бой С всесильными вельможами повыше, Рискуя, перво-наперво, собой.

Не вправе мы забыть тех первых, Кто опыт свой и силы отдавал, Кто зачастую на последних нервах Намеченное честно выполнял.

Гусаров, Тевяшов и Федорович, Урусов и Касаткин, и Петров, И промывальщик опытный — Петрович, Яскевич, Прокуронов, Козаков.

Фадеев, Гарбузов, Бесчастнов и Сидаев, Прорабы знатные, то золото нашли, Которое в маршрутах предсказали Геологи на краешке земли, Первопроходцы белых пятен Желнин, Нечаев, Королев, С ними «юнцы» лихих пятидесятых:

Егоров, Янин, Крымов, Сосунов.

А как забыть их спутников в походе.

Панишки войско: Будунов и Кораблев, И я там побывал в то время вроде, И Потеряхин, Ваня Иванов.

Сегодня многих нет, а многие забыты, Иные наступили времена.

Но для меня остались незабвенны Сеймчанской эпопеи времена!

На территории Анюя — детища К. А.  Иванова и С. М. Абаева — во второй половине прошедшего столетия разведано и передано в эксплуатацию более 150 промышленных россыпей, из которых добыто 600 с лишним тонн золота, разведаны и сданы в эксплуатацию золоторудные месторождения, вырос современный город Билибино — центр одноименного района, с атомной электростанцией, многоэтажными домами и теплицами, на просторах Чукотки построены ЛЭП и дороги.

ПЕРВООТКРЫВАТЕЛИ

Проблема первооткрывательства в геологической среде всегда сопровождается болезненными переживаниями всех соучастников этого процесса. Инструктивные материалы по этому вопросу грешат общими формулировками, дающими повод для кривотолков. В силу особенностей человеческого характера каждый из претендентов субъективно рассматривает прежде всего свою роль в достижении успеха.

Образно процесс первооткрывательства прокомментировал Д. М. Печерский:

«Вот наглядная байка о том, как делается открытие, рассказанная французским физиком Луи де Бройлем. Одна дама, гуляя по поляне с красавцем офицером, обронила дорогое колечко… Офицер, истинный джентльмен, решил задачу просто — привел на поляну роту солдат, выстроил их в шеренгу, плечом к плечу, и они «прочесывали» поляну. Все работали равно добросовестно и тщательно. Но кольцо нашел только один солдат! Так делается открытие: все идут параллельными путями, но верен только один путь… Так вот, переходя к нашим делам — кто открыл Анюйское золото? Тот солдат или тот офицер, который разумно и правильно направил поиски? Мудрые говорят, что правильно поставить задачу — важнее, чем ее решить — это больше, чем полдела. Учитывая эти сентенции, полагаю, что Анюй — это в первую очередь открытие К. А. Иванова и С. М. Абаева и того коллектива, который они создали».

С этим нельзя не согласиться.

Ленинскую премию за открытие Чукотского золота получили: Анюйского золотоносного района — К. А. Иванов и С. М. Абаев — организаторы геологоразведочных работ;

Д. Ф. Егоров — начальник сезонной геологической партии, выявивший вторую промышленную россыпь в бассейне р.

Эгилькнывеем (первую, Каральвеемскую, выявил отряд Н. В.  Маковского, но он был репрессированным «элементом»); В. Ф.  Логинов — главный инженер Анюйской разведочной экспедиции Сеймчанского РайГРУ в 1955- гг; Чаунского золотоносного района — Н. И. Чемоданов и В. А. Китаев.

Мне вспоминается карикатура, помещенная в стенной газете Магаданских геологов «ЗА НЕДРА» осенью 1957 года.

На одной чаше весов сидит безучастный Н. И. Чемоданов — тогдашний начальник Чаун — Чукотского РайГРУ, на другой — прыгает, как на качелях, К. А. Иванов, перетягивая чашу в свою сторону, выбивая технику, ассигнования — на Анюй!

Как же объективно оценить вулканическую энергию «отцов» Сеймчанского РайГРУ К. А. Иванова и С. М. Абаева — с одной стороны, и пассивную роль руководителей ГРО Чаунского ГПУ (Чаун — Чукотского РайГРУ) — с другой?

А как в этой ситуации оценивать роль геологической службы Дальстроя, а затем СВГУ, от которых зависело выделение ассигнований на освоение новых районов?

Первым в списке лауреатов Ленинской премии за открытие Чукотской золотоносной провинции значился, конечно же, начальник СВГУ И. Е. Драбкин — тот, кто долгое время не верил в Чукотское золото и своей властью препятствовал организации работ. Как шутили в то время в Магадане, Драбкину присудили премию за усилия, с которыми он ее выбивал.

ГРАНИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

Рассматривая роль К. А. Иванова и С. М. Абаева в организации поиска, мы невольно вынуждены проводить свои сравнения.

С. М. Абаев в своей книге «Жизнь, отданная труду» так характеризует К. А. Иванова:

«О нем в Дальстрое и позже в СВГУ были два про тивоположных мнения. Недоброжелатели считали его авантюристом, интриганом, самовлюбленным чело веком. Но эти обвинения в адрес Иванова были без основательными. Мы с ним проработали вместе почти 10 лет, жили в одном доме, дружили семьями. На рабо те же у нас была всегда деловая обстановка.

К. А. Иванов был эрудированным и грамотным гео логом, хорошим организатором производства, ини циатором всяческих новшеств в сплочении коллек тива РайГРУ и повышении квалификации геологов.

Недостатком Иванова можно считать некоторую пря молинейность. Он шел напролом ради достижения на меченной им цели».

Вот, например, какую оценку дает создателям коллектива Сеймчанского РайГРУ уже неоднократно мною цитируемый Д. М.  Печерский: «Иванов — Абаев создали очень удачный тандем. Иванов — жесткий, требовательный, представительный. Абаев — мягкий, человечный. Иванов был на виду во всех своих действиях, Абаев — как бы в тени.

В Магадане говорили, что пока Иванов заседал, представительствовал, Абаев тихо, через своих друзей и другими путями пробивал, что нужно.

…Сравнивать Иванова и Абаева мне трудно по-человечески. Вот несколько штрихов: с Абаевым мы все время переписывались, он бывал у меня дома, я — у него. С Ивановым — никогда. Абаев, несомненно, любил коллектив сеймчанцев, патриот его; знал дальнейшую судьбу многих из тех пятидесятых, следил и с гордостью сообщал об их успехах. За Ивановым я этой черты не знал».

ИСТОКИ ТВОРЧЕСТВА

Продолжаю цитировать письмо Д. М. Печерского:

«Иванов и Абаев всячески ратовали за творчество, научный подход, инициативу полевиков, поощряли всякие научные начинания, вплоть до проведения научных конференций, издания своего научно-производственного бюллетеня… Очередной идеей, направленной на повышение творческого потенциала коллектива сеймчанских геологов стал «Университет геологической культуры», в котором читались лекции и проводились диспуты по общим геологическим проблемам, особенностям геологического строения Колымской металлогенической провинции, других структур Земного Шара. «Университет» был призван поднять уровень научной подготовки геологов, расширить их кругозор, пробудить интерес к творчеству, выработать умение критически оценивать геологические концепции, излагать свои взгляды перед публикой.

Видимо, не случайно из среды геологов-сеймчанцев тех лет большая группа работает в науке: (СВКНИИ — Афицкий, Тильман, Симаков, Желнин, Измайлов; ИГиГ — Велинский, Васильев; ЦНИГГРИ — Флеров; КИЕВГУ — Фурдуй, Радзивиллы, Довгаль; ДВГИ — Петраченко, Романова;

ВНИГГРИ — Мораховские, и другие).

Мои научные дела определились именно тогда, при работе в комплексных партиях, на стыке геологии и геофизики».

Из коллектива сеймчанцев выросли видные ученые:

полтора десятка воспитанников К. А. Иванова и С. М. Абаева стали докторами геолого-минералогических наук, более 50 — кандидатами наук, заняли руководящие посты в структурах Министерства геологии на Северо-Востоке и в других местах нашей страны, получили звание лауреатов Государственных премий.

Борис Федорович Палымский, доктор геолого-минералогических наук, профессор СВКНИИ ДВО РАН, наш сеймчанский геолог, в своем приветствии отмечает:

«Большое значение имел бойцовский характер руководителей райГРУ. Это были люди решительные и смелые в принятии решений, новаторы в производстве, романтики в душе. Велика роль К. Иванова и С. М. Абаева в создании дееспособного, творческого коллектива РайГРУ. Они не боялись доверять ответственную работу молодым геологам.

В результате творческий потенциал каждого раскрывался быстро и развивался стремительно.

Примеры: Логинов Виктор Федорович — геолог, начальник участка, главный инженер экспедиции, замминистра геологии РСФСР, Мисанс Янис Петрович — геолог, начальник геологосъемочной партии, начальник геолого-съемочной экспедиции, Министр геологии Латвийской ССР, Симаков Кирилл Владимирович — геолог, начальник геолого-съемочной партии, старший научный сотрудник, зав. лабораторией, директор Северо-восточного научного центра РАН, доктор наук, академик РАН, Тильман Соломон Маркович — геолог, начальник сезонной партии, автор листа государственной геологической карты м-ба 1:1000000, зав. лабораторией СВКНИИ, доктор г-м наук, Цопанов Олег Хаджумарович — геолог участка, старший геолог геологоразведочной партии, главный инженер, начальник РайГРУ, генеральный директор СВГРО, Печерский Диамар Михайлович — геофизик, доктор геолого-минералогических наук, профессор, лауреат Государственной премии РФ, главный научный сотрудник Института Физики Земли».

ПРОИЗВОДСТВЕННЫЕ БАЙКИ

Дорогой нам человек Я и мои коллеги, геологи-«пятидесятники» Сеймчанского РайГРУ, с особой теплотой вспоминаем Салата Михайловича, под чьим руководством мы начинали свой жизненный путь геолога-искателя в 1955-62 годах, осваивали просторы Чукотки, вели продуктивные поиски месторождений золота.

Олег Хаджумарович Цопанов, заслуженный геолог, лауреат Государственных премий СССР и РФ, начав свой путь геолога-разведчика под непосредственным руководством Салата Михайловича и закончивший свою карьеру на Северо-Востоке страны в должности директора СВГРО, в своих комментариях к биографии С. М. Абаева записал: «Во время первых посещений нашего объекта работ я, тогда совсем еще молодой геолог, начал учиться у него не только премудростям геологии, но и умению общаться с людьми, ясно и четко ставить перед ними задачи, которые необходимо решать».

Первый свой полевой сезон на Чукотке я провел в 1956 году. Подражая «старикам», попытался за лето отрастить бороду. Она у меня получилась реденькая, и к тому же — рыжая. По установленной Ивановым традиции самолет с полевиками на аэродроме встречали или сам Иванов или Абаев, что нам льстило неимоверно. К трапу подъехал Салат Михайлович, поприветствовал всех, меня обнял, отвел в сторону:

— Не позорь наш Кавказ, сбрей немедленно эту растительность, а то я ее тебе спичками опалю!

Первая промышленная россыпь золота была обнаружена нашими разведчиками в долине р. Каральвеем.

Рудные ее источники с первого захода в 1955 году полевикам найти не удалось. Однако уже 1956 год ознаменовался случайной находкой, которая вывела геологов на будущее Каральвеемское рудное месторождении. Промывальщик россыпной разведочной партии Богданов, охотясь на склонах ручья за куропатками, поднял обломок кварца с видимыми включениями золота и передал его своему геологу О. Х. Цопанову. Тот посетил указанную точку на склоне, нашел еще несколько обломков кварца с блестками металла и отправил их главному геологу Сеймчанского РайГРУ, своему земляку С. М.  Абаеву. Салат Михайлович держал эти образцы у себя на столе, привлекая к ним внимание всех входящих.

С ними была связана и такая история. В кабинет зашел техник-геолог Ф.  Шкирманков, известный шутник. Салат Михайлович как раз разговаривал по телефону с магаданским начальством. Вошедший пальцем показал на образец и на себя:

— Можно взять?

Салат Михайлович кивнул головой:

Феликс взял образец и спокойно удалился из кабинета под дерганье головы Абаева — прервать разговор с Магаданом тот не мог! После вызвал к себе Шкирманкова:

— Ти зачем забрал образец?!

— Я спросил у вас, можно — заберу, вы кивнули головой, я и взял.

— Я тебе посмотреть разрешил, а не уносить!

Оба смеются.

В камеральный период С. М. Абаев следил за дисциплиной полевиков, которые иногда позволяли себе шалости с употреблением спиртных напитков.

Забавный случай вспоминает Ф. В.  Шкирманков.

Встретив в коридоре камералки техника-радиометриста Потеряхина, бывшего актера Алма-Атинской оперы, с бутылкой шампанского, Салат Михайлович вызвал его к себе в кабинет:

— Все пьешь, Потеряхин?

— Нет, не все, Салат Михайлович, только шампанское!

— Ты можешь плохо кончить. Это ты понимаешь?

— Понимаю, Салат Михайлович!

— Это хорошо, что ты понимаешь! Значит, ты можешь дать мне слово, что больше пить не будешь?

— Даю вам слово, Салат Михайлович, что Больше пить не буду… пауза… и Меньше — тоже. А как теперь… — и смотрит на Салата Михайловича невинными глазами.

Салат Михайлович делает грозное выражение лица.

— Ты чего сюда пришел, Потеряхин? Кто тебя сюда звал! Выйди из моего кабинета!

Ну как было не выгнать такого нахала!

Потеряхин был переведен на три месяца в разведочную партию, где не было спиртного, потом уволен.

Я был очевидцем такой сценки. В кабинет одной из партий неожиданно входит Салат Михайлович. Техник, наливавший в это время себе газировку в стакан, автоматически резко прячет его в тумбу стола.

— Дай сюда стакан! — требует Абаев. Нюхает, отпивает:

— Это же газированная вода!

— Да, Салат Михайлович.

— А почему прячешь?

— Со страху.

Салат Михайлович, кстати говоря, сам не пил, не курил и, что самое необычное для колымского начальства — не матерился.

Вспоминает Диамар Михайлович Печерский:

1956  год. Не повезло в этот сезон с лошадьми: в моей партии и у соседей — партии Степы Желнина– оказалось беременных лошадей. В этом же году впервые в поле, в двух полевых партиях появились походные рации. Наладилась у нас радиосвязь с базой Анюйской экспедиции. Там в это время находился наш главный геолог С. М. Абаев. Посылаем вместе со Степой радиограмму: «…из 12 лошадей 5 находятся в декретном отгуле, ждем ваших указаний…».

Вскоре приходит ответ Абаева: «Поздравляю декретом лошадей, видно хорошо потрудились на весновке…»

1957  год. Мне, многодетному обладателю Красного Знамени РайГРУ, за полевые работы 1956  года отвалили по сеймчанским масштабам отличную квартиру в первом выстроенном восьмиквартирном доме. Воскресный день. Как обычно, в гости заглянули близкие друзья. Звонок в дверь, и совершенно неожиданно появился К. Д.  Козлов, главный инженер РайГРУ, буквально через несколько минут еще звонок — председатель профкома, еще звонок — в дверях улыбающийся Салат Михайлович:

«Ты знаешь, чего мы к тебе пришли? Магаданские радио придет записывать твое новоселье…»

1958 год, Болгария. В туристской группе из Магаданской области — семеро сеймчанцев из РайГРУ (Абаев с женой, Петров, Петраченко и Печерский с женами) задавали тон:

меньше магазинов — больше зрелищ. Старший группы оказался пассивным человеком, и сеймчанцы его свергли, выкрикнули, как на вече: Абаева! и вся туристская группа поддержала.

Салату Михайловичу были переданы все функции старшего группы вплоть до финансов.

Надо было видеть глаза Константина Александровича Иванова и Салата Михайловича Абаева, когда они через 15  лет, в 1976  году, приехали в Билибино на празднование 20-летие поселка. Выходя из самолета в аэропорту Кэпэрвеем, каждый из них задержался на трапе, вдыхая морозный воздух когда-то родного края, обводил взором окрестные сопки, нас, встречающих, оставшихся в их памяти молодыми.

Салат Михайлович приехал в Билибино с чемоданом… редьки! Раздавая ее геологам, приговаривал:

«Знаю, ребята вы здоровые — такое тянете, но витамины на Севере не помешают!»

Нашим заслуженным патриархам мы посвятили три дня сплошных мероприятий, традиции которых были заложены ими. Сидя в президиуме на торжествах, посвященных юбилею, они с растерянной улыбкой встречали каждого подходящего за наградами ветерана, всматриваясь в лица;

при упоминании фамилии расцветали в улыбке, тянулись с рукопожатиями.

Решением Билибинского райисполкома К. А. Иванову и С. М. Абаеву было присвоено звание «Почетный граж данин поселка Билибино».

Вечером второго дня в честь гостей в кафе «Золотинка»

мы организовали традиционный «Голубой огонек», где вспоминали все наши песни и шутки по истории СеймчаноАнюйского геологического братства. Так совпало, что руководитель ансамбля «Золотинки» Николай Евстафиади в свое время окончил музыкальное училище в столице Осетии. Ансамбль под его руководством исполнил родные Салату Михайловичу осетинские национальные мелодии, традиционную «Лезгинку». Ночь трудились наши умельцы и на утро к отъезду гостей вручили им памятные сувениры, фотоальбомы.

ПРИВЕТСТВЕННЫЙ АДРЕС

Уважаемый Салат Михайлович!

В день Вашего семидесятипятилетия примите искренние, сердечные поздравления от Анюйских геологов — Ваших учеников и последователей в разведке и освоении недр Западной Чукотки.

В памятные всем Анюйцам пятидесятые годы под Вашим руководством были начаты планомерные региональные геологические исследования низовьев р.

Колымы. Обобщая полученные сведения о проявлениях золота, вопреки бытовавшим тогда мнениям, Вы пришли к выводу о наличии в бассейнах Анюев крупной золотоносной провинции, на открытие россыпей в пределах которой были направлены вся Ваша геологическая эрудиция и опыт, организаторские способности, неустанная энергия и кавказский темперамент.

Мы помним те годы… Созданный вами совместно с К. А.  Ивановым творческий коллектив геологов-энтузиастов каждый полевой сезон привозил новые открытия, на техсоветах в Вашем кабинете музыкой звучали Чукотские названия — Каральваам, Алярмаут, Кэпэрвеем, МайнгыПауктуваам… каждому хотелось доказать, что его находка — самая главная, и Ваш мудрый тезис — «и ты прав, и ты прав» неизменно подводил черту под спорами, выбиралось главное направление, шел дальнейший поиск россыпей и рудного золота.

Из этих споров выросли лауреаты Ленинской премии В. Ф.  Логинов, Д. Ф.  Егоров, доктора наук С. М.  Тильман, В. В. Велинский, Д. М. Печерский, более 40 кандидатов наук, плеяда умелых руководителей производства, удачливых геологов-поисковиков.

Навеки родными остались для многих геологов заснеженные сопки Билибино, дружный коллектив геологованюйцев до сих пор хранит память и чтит традиции тех незабываемых лет. За открытие, организацию разведки россыпей золота и освоение недр Западной Чукотки на Вашей груди закономерно нашли место знак лауреата Ленинской премии, лента Почетного гражданина Билибино.

Сегодня, в день Вашего семидесятипятилетия, мы желаем вам, дорогой наш Салат Михайлович, здоровья и бодрости, неизменного стремления к поиску.

Течет Караль, метут снега… На юг давно Вы улетели, Но не изгладят никогда Чукотской памяти метели.

Пусть Ваша голова седа, Своим считают Вас кавказцы, Но те — Анюйские года — Вот ваше главное богатство!

ЖИЗНЬ, ДОСТОЙНАЯ ПОДРАЖАНИЯ

(К 80ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ С. М. АБАЕВА) Много талантливых, широко известных людей дала стране Северная Осетия. И если бы меня попросили на звать самых выдающихся из них, непременно отметил бы и Салата Михайловича Абаева — ученогогеолога, лауреата Ленинской премии, активного общественно го деятеля, наставника молодежи.

Писатели и журналисты, инженеры, ученые, сослуживцы не обошли вниманием жизненный и трудовой путь, замечательные человеческие качества Салата Михайловича.

Ему, в частности, посвящены целые разделы и главы в книгах Д.  Трунова «Дагестанские встречи», У.  Богазова и Г.  Черчесова «Гордость Иристона», Вл. Рудима «Золото Севера», публикации в журнале «Колыма». Десятки статей и очерков о достойном сыне осетинского народа С. М. Абаеве опубликованы в республиканских, районных газетах и журналах Северной Осетии.

Мы же отметим лишь наиболее важные этапы его жизненного пути.

Родился Салат 5 сентября 1913 года в высокогорном селении Цей Алагирского района.

Многодетная бедная семья Абаевых рано потеряла отца-кормильца. Пришлось расстаться с детством пятилетнему Салату. Много забот крестьянской жизни легло на его детские плечи. Именно в эти годы зародилась в душе маленького горца тяга к знаниям. Сам Салат связывал это с событиями Октябрьской революции. Поступил в местную школу. Пришлось решать непростую задачу — совмещать работу с учебой.

Позднее С. М. Абаев вспоминал, что в 1926 г. при содействии тогдашнего председателя Алагирского райисполкома А. Бесолова он был зачислен в Алагирскую фабричнозаводскую семилетнюю школу. Началось время напряженной учебы. Но и работу нельзя было оставлять, в 1927  г.

семья Абаевых вступает в созданный в Цее колхоз.

Закончив пять классов, Салат решает продолжить учебу в г. Харькове. Здесь с помощью окружкома ЛКСМУ ему удается поступить в ФЗУ строящегося тогда Харьковского тракторного завода. Но и в заводском училище учиться не пришлось. По призыву ЦК ВЛКСМ в 1930 г. Салат становится «бойцом угольного фронта» — работает забойщиком на комсомольском участке знаменитой шахты «Кочегарка» в Донецкой области. Здесь же в 1932 г. восемнадцатилетний Салат вступает в члены ВКП (б). Как писал в своих воспоминаниях С. М. Абаев, в те годы еще не хватало кадров для работы в партийно-советских органах, поэтому мало-мальски грамотные члены партии находились на строгом учете. «Каким-то образом узнал Алагирский райком партии и обо мне. Это было достаточно для того, чтобы затребовать меня на родину. По приезде в Алагир я стал секретарем парторганизации Буронской разведочной партии».

Здесь Салат знакомится с работой разведчиков недр и решает стать геологом. В конце 1933 г. он поступает на рабфак Харьковского государственного университета, а по его окончании — на геолого-географический факультет.

В 1941  г. молодой инженер С. М.  Абаев с дипломом геолога направляется на Колыму для работы в системе Дальстроя. За двадцать лет работы он прошел путь от рядового десятника до главного геолога Нижне-Колымского геологического управления.

Коллективы рабочих и специалистов, с которыми трудился С. М. Абаев в те годы, в суровых климатических условиях сделали очень многое, чтобы найти и поставить на службу Родине богатства недр Северо-Востока нашей страны. С его непосредственным участием были выявлены десятки месторождений различных руд. За открытие и разведку крупных месторождений золота С. М.  Абаев в 1964 г. был удостоен звания лауреата Ленинской премии.

В экстремальных условиях жизни и работы в районе Заполярья в полной мере проявились не только высокие профессиональные и организаторские способности, но и человеческие качества С. М. Абаева.

По воспоминаниям сослуживцев, годы работы с ним оставили в памяти неизгладимый след. Сотни людей — сотни характеров. И к каждому находил тропинку главный геолог. Будучи председателем техсовета управления, С. М. Абаев много сил и времени отдавал воспитанию молодых специалистов, повышению их профессионального уровня. Не случайно среди воспитанников С. М.  Абаева сегодня семь докторов геолого-минералогических наук и более тридцати кандидатов наук, много известных организаторов геологоразведочных работ.

В 1961 г. С. М. Абаев возвращается в Осетию и целиком отдает себя изучению природных богатств родного края, щедро делится обширными знаниями с геологами республики. В 1961-1969 гг. С. М. Абаев работал главным геологом тематических работ, а затем управляющим трестом «Севкавказцветметразведка». Возглавляя геологическую службу, он непосредственно участвовал в работе по выявлению и рациональному использованию природных богатств Северной Осетии.

С 1970 г. персональный пенсионер С. М. Абаев работал старшим научным сотрудником отдела экономики СевероОсетинского института гуманитарных исследований.

В центральных и местных изданиях им опубликовано более 70 научных работ. Хозяйственным руководителям и специалистам, деятелям науки хорошо известны такие монографические исследования С. М. Абаева, как «Нерудные полезные ископаемые Северной Осетии» (1975 г.), «Использование вторичных ресурсов в народном хозяйстве Северной Осетии» (1982 г.), «Водные ресурсы Северной Осетии и их использование» (1985 г., в соавторстве).

Книги и статьи С. М.  Абаева, по мнению авторитетных специалистов, отвечают высшим критериям научных трудов, имеют практическое значение. Это значение еще больше возрастает в условиях перехода к рыночной экономике. Самоотверженный труд С. М. Абаева на благо родины был отмечен многими правительственными наградами и почетными званиями.

Говоря о С. М.  Абаеве, нужно с благодарностью отметить его высокую гражданственность и общественно-политическую активность. он принимал активное участие в работе общества охраны природы, патриотическом, интернациональном и трудовом воспитании молодежи Северной Осетии.

Таким был и живет в наших сердцах Салат Михайлович Абаев.

С.М. Абаев с женой Марией Григорьевной.

Супруги Абаевы с сыном Олегом и дочерью Еленой.

СЕМЬЯ —

ЯЧЕЙКА ОБЩЕСТВА

В 1940  году молодой, красивый, высокий осетин, студент геолого-географического факультета Харьковского государственного университета, встретил молодую, красивую, миниатюрную, с осиной талией украинку — студентку филологического факультета того же университета. Как говорят в народе, «Салат + Мария = любовь». Так родилась новая ячейка общества, которая превратилась в дружную крепкую, благополучную семью со своими традициями, укладом, устоями. Этот союз двух любящих сердец длился неполных 50 лет. В любви и согласии прожили мои родители на радость родным, близким, друзьям.

О папиных успехах и достижениях вы прочитаете в других главах этой книги. Я расскажу о маме. Как «декабристка» молодая жена поехала за мужем в дикий край, разделяла все неудобства быта в тяжелых условиях Севера.

Мама работала в разное время заведующей парткабинетом, будучи членом КПСС, руководила райсобесом и районной типографией. Она первой подставляла плечо папе в трудные периоды его жизни.

Мама прекрасно готовила. Дома у нас часто собирались на застолье близкие друзья. Она увлекалась спортом — хорошо играла в шахматы, настольный теннис, волейбол, крепко стояла на лыжах. Писала стихи.

А главное, она дала жизнь мне и моему брату Олегу, за что мы ей безмерно благодарны. Нашим воспитанием занимались оба родителя, но маме доставалось больше.

Они были одинаково требовательны, воспитывая в нас трудолюбие, желание учиться, делать добро людям, быть интернационалистами и патриотами своей Родины. Мы с братом много читали. У нас дома была прекрасная библиотека. Мама выписывала все детские и юношеские периодические газеты и журналы, чтобы прививать нам интерес к разнообразным наукам и сферам деятельности.

Мы оба стали педагогами. Олег закончил географическое отделение биологического факультета СОГУ. Работал начальником гидрографической партии гидрометеобюро г. Владикавказа, начальником противолавинной службы Транскама. В 1981  году перешел работать в школу № учителем технологии. Имеет награды за педагогическую деятельность: Отличник народного просвещения РФ, Заслуженный учитель РСО-Алания, лауреат президентского гранта в области образования. О. С.  Абаев — член методического совета России по учебной литературе. В настоящее время работает методистом института усовершенствования учителей.

Вместе с супругой Таисией Мерденовой воспитали двух замечательных красавиц дочерей — Юлию и Ирину, которые закончили СОГУ и также стали педагогами. Юлия выиграла грант и училась в Америке. Ирина за свои успехи получила стипендию президента России В. В. Путина. Внучки достойны своего деда, он бы ими гордился.

Я закончила отделение иностранных языков филологического факультета Северо-Осетинского педагогического института. Работала учителем английского языка в школах Магаданской области, Нальчика и Владикавказа. В период с 1978 по 1996 годы была на разных должностях: школьный инспектор, заведующая Ленинским районным отделом народного образования, инспектор по кадрам Министерства образования республики, инспектор по охране прав детства Иристонского муниципального округа г. Владикавказ.

Избиралась депутатом Ленинского районного Совета народных депутатов. Награждена Почетной грамотой Центрального совета Педагогического общества РСФСР, Почетной грамотой Президиума Верховного Совета СО АССР, медалью «Ветеран труда», значком «Отличник народного просвещения РФ», медалью «За заслуги в проведении Всероссийской переписи населения 2010 году».

Вместе с мужем Сергеем Галачиевым воспитали двух сыновей — Алана и Виталия, которые получили высшее образование и трудятся в различных сферах деятельности, уже воспитывают своих дочерей — правнучек С. М. Абаева и М. Г. Мурай. Старшая правнучка Вероника в этом году заканчивает Санкт-Петербургский университет кино и телевидения.

Жизнь продолжается…

«ЖИЗНЬ НЕ ЗРЯ МНЕ ДАЛ

РОДНОЙ ОТЕЦ»

сыном Олегом и дочерью Еленой.

пос.Зырянка., О том, что я отношусь к лицам кавказской национальности, я впервые задумался, когда узнал, что в Сеймчанском геологическом управлении, где мой отец работал в должности главного геолога, его называли «Абреком».

Впоследствии я узнал, что в организации «Дальстрой» (одного из отделов ГУЛАГа), на территории которой работало управление, почти все — от работяг до высшего начальства — имели прозвища — такая была традиция, которая в геологии привилась из окружающего лагерного мира.

До этого отец рассказывал мне о своей родине — Кавказе, но в силу того, что я был маленький, не обращал на его рассказы внимания. Но тут я очень заинтересовался, почему его так называли. Я приставал к отцу, добиваясь от него объяснений. Благодаря его рассказам, передо мной открылся целый мир, который ввел меня в историю моих кавказских корней. Отец поведал мне о маленьком горном ауле, расположенном высоко в горах, в одном из живописнейших уголков Северной Осетии — Цее, откуда он был родом, о своем сиротском детстве без отца, в многодетной семье, о жизни в маленькой сакле, приткнувшейся к горному склону.

Отец родился в 1913 году, практически в начале двадцатого века. В мире летали самолеты, плавали корабли, по дорогам ездили автомобили, наука развивалась быстрыми темпами, а жители высокогорного Абайты-Кау, родного села отца, из-за отсутствия дорог и связи практически находились еще в условиях средневековья. Мать рассказывала отцу, что родила его в конюшне, рядом со скотом, без всякой медицинской и посторонней помощи. Семья отца состояла из 15 человек и жила в сакле, сложенной из дикого камня с плоской крышей, покрытой глиной. В селе мало-мальски грамотными были единицы. Жители села трудились от зари до вечера, но того, что производилось на скудных горных землях, едва хватало. Детям в этих трудных условиях приходилось много помогать старшим. Уже с шестилетнего возраста отец пас овец и крупный рогатый скот, водил быков во время пахоты, бороновал, носил воду из далекого родника, убирал навоз на скотном дворе, косил и складывал сено, доил домашних животных, в общем, выполнял все виды хозяйственных работ в условиях горного края.

Жили так бедно, что даже трагические события, такие как смерть близких людей, была возможностью наесться мяса на поминках и получить в наследство теплую одежду умершего, потому что купить ее бедной семье было не на что. Папа рассказывал, что когда умирал его отец, они, маленькие дети, гадали, кому достанется его теплый тулуп, так как зимних вещей у малышей не было, и какую скотину зарежут на поминки по усопшему.

Однако тяга к знаниям, стремление получить образование, достичь определенных высот в жизни вывели отца из маленького горного селения, и он стал образованным человеком, а впоследствии обладателем одной из самых высоких наград СССР за трудовую деятельность — Ленинской премии.

До окончания университета отцу пришлось пройти не одну ступень жизни. Еще учась в школе, он работал с геологами, которые проводили исследования в Цейском ущелье. Здесь он подружился со студенткой, проходившей практику в этой геологической партии. Не знаю, какие были у них отношения, но красивая и образованная девушка произвела на горского юношу такое неизгладимое впечатление, что он решил непременно получить образование, выйти в люди и стать на одном уровне с ней.

Вместе с тремя односельчанами он решил поехать на учебу в город Харьков, где хотел поступить в университет.

Заработав деньги по продаже туристам горной малины, трое осетинских ребят в папахах, чувяках, потрепанных черкесках, зная по-русски всего несколько слов, смело отправились в путь за знаниями.

У них было много приключений. Они теряли и снова находили друг друга, не зная языков, плутали по Украине в поисках работы, сталкивались с хорошими и подлыми поступками людей, видели, как происходит социалистическое развитие нашей страны. Отцу в этот период пришлось испытать многое. Это и работа на Донбасских шахтах, и изучение языков, и общественная работа. Уже в 19 лет отец вступил в ВКП (б). В качестве инструктора Горловского райкома МОПР (Международная организация помощи революционерам) много занимался партийной работой, встречался и работал с Генеральным секретарем ЦК КП (б) Украины И. В. Косиором, соратницей Ленина, старой большевичкой Е. Д. Стасовой, а также с другими видными партийными деятелями Украины.

Хорошо освоив русский и украинский языки, отец осуществил свою мечту, поступив с семиклассным образованием на рабочий факультет Харьковского университета.

Рассказы отца открывали передо мной картину тех возможностей, которые давала в СССР советская власть людям всех национальностей, населявших ее, в учебе, работе, карьере.

В связи с возрастающей ролью «Дальстроя» в освоении Северо-Востока страны сюда начали привлекать молодых специалистов. Таким образом попал на Колыму мой отец, выпускник 1941 года геолого-географического факультета Харьковского госуниверситета. Двадцать два человека с их курса были направлены в распоряжение «Дальстроя».

С этого момента они сразу стали числиться работниками МВД, хотя оставались штатскими гражданами. Поэтому, когда началась война с фашистской Германией, их сразу направили в Магадан, на место будущей работы. Это произошло так быстро, что отец не смог даже проститься с моей матерью, которая на последних месяцах беременности осталась в Харькове. К городу подходили немецкие войска, в эвакуационной суматохе из-за неудачной операции мама потеряла родившихся двойняшек и, больная, попала в город Ташкент, где в годы войны работала на ткацкой фабрике, не имея никаких сведений ни о муже, ни об оставшихся в оккупации на территории Украины родных. Отец, в свою очередь, также не знал ничего о жене, т.к. почта до тех мест, где работали геологи, не доходила.

Тас-Кытабытская полевая партия. Молодой специалист Так и жили мои родители, разбросанные войной в разные концы нашей страны. В 1944 году отец по каналам МВД нашел свою жену и вызвал ее к себе на Север. Мама рассказывала, что когда на почте после долгих дней безызвестности она получила письмо, фотографию и деньги от отца, то вместо радости по поводу нашедшегося мужа ей стало плохо, особенно когда она увидела фотографию. На ней отец выглядел не лучшим образом: худой, заросший многомесячной бородой, с огромными, пронзительными глазами.

Все-таки четыре года работы на зоне в тяжелых северных условиях, хоть и вольнонаемным, оставили свой след.

Отец в моей жизни сыграл огромную роль. Еще с раннего детства остался в памяти его голос: «Аленька! Сыночек!».

А его сильные руки, подбрасывающие меня вверх, помню до сих пор. У кавказцев любовь к детям, а особенно к сыновьям, всегда занимала особую позицию! Это тепло в основном чувствуется в детстве, когда тебе кажется, что ты такой беззащитный.

Отцу, как и всем настоящим, в основном кавказским мужчинам, хотелось в сыне видеть продолжение своего рода, своих корней. Поэтому он в минуты общения со мной и моей сестрой рассказывал нам об обычаях Кавказа, прививая понятие того, что в нас есть половина кавказской крови. Это был рассказ о семейных традициях, особенностях горного уклада жизни, зарисовки быта осетин.

Больше всего нас поражали обычаи, которые в наше время выглядят просто дикими. Иногда, когда отец подхватывал легкую простуду или другую незначительную болезнь, он подшучивал над матерью, говоря, что в его народе было принято, чтобы не заразить окружающих домочадцев, уходить в родовой склеп и ждать там, когда болезнь пройдет, или умереть. Этот обычай вызывал страх у нас с сестрой, и мы уговаривали отца никуда не уходить, а болеть дома. Рассказывал нам отец, как в его детстве в горах наказывали воров. Ему запомнилось, как по селу вели двух пойманных воров с привязанными к шеям окровавленными тушами баранов, которых они украли у жителей села.

Были воспоминания и о хорошем: о доброй обстановке в его семье, братьях и сестрах и особенно о своей матери — моей бабушке Ирине. Бабушка умерла в 1956  году.

На похороны никто не поехал, так как мы жили в поселке на Севере, откуда в то время было невозможно так просто добраться до Кавказа, тем более, что о смерти матери отцу сообщили в простом письме. Я хорошо запомнил это событие потому, что впервые увидел плачущего отца, который сидел в комнате с раскрытым конвертом, и когда я неожиданно вошел к нему с каким-то пустяковым мальчишеским вопросом, он быстро спрятал письмо и, скрывая слезы, стал общаться со мной. Эти слезы отца сильно меня поразили, и я до сей поры помню этот случай.

Когда мы жили в поселке Сеймчан, отец работал главным геологом в управлении, осваивающем громадную территорию. Нагрузка на работе у него, да и у всего управления была огромной. Сказывались отголоски гулаговских приемов управления людьми, оставшиеся на севере даже после смерти Сталина. Правда, работа в тяжелых климатических условиях среди геологов подготовила такие кадры, которые сами рвались к работе. Им было интересно изучать неисследованные места, да и доли романтики и задора в сердцах поколения моих родителей было достаточно.

Отец приходил с работы в пять часов, ужинал, общался с нами, а затем уходил снова на работу часов до одиннадцати. Так работали все инженерно-технические работники управления, и это считалось в порядке вещей. Не страх перед руководством, а трудолюбие и знание своей профессии, геологии, умение отдавать себя любимому делу позволили отцу со своими соратниками освоить колоссальный по территории регион, Чукотку, открыть неизведанные месторождения золота для нужд нашей страны. За открытие чукотских месторождений золота отец получил заслуженную награду СССР — звание лауреата Ленинской премии.

Самое интересное, с современной точки зрения, это то, что, живя и работая на золотоносном Севере, поколение геологов, открывая месторождения этого металла, намывая его во время разведочных работ, относилось к нему, как к презренному металлу. Он отнимал много сил и энергии, гробил здоровье и отрывал геологов от центральной России, от материка с его благами цивилизации.

Помню, отец после командировок по геологическим партиям, находящимся в тайге, привозил в небольших, но достаточно тяжелых мешочках намытое при разведке золото — килограмма так два или три, для сдачи его в золотоприемную кассу. Отцу часто было некогда, и поэтому оно несколько дней лежало дома, не вызывая у нас никакого вожделения. Золото как золото — даже цвет его, какой-то желто-зеленый, не ассоциировался с ювелирными украшениями. Я иногда тайком от родителей доставал маленькие самородки и играл с ними.

Отец много читал и старался своим детям привить любовь к книгам. Очень четко запомнилось мне, как он читал нам с сестрой наизусть строки из произведений Коста Хетагурова, национального поэта Осетии. Особенно он любил стихотворение «Мать сирот», где говорилось о женщине, которая осталась одна с детьми-сиротами и варила им камни вместо бобов, думая, что они заснут, не дождавшись ужина. Видимо, оно напоминало отцу его детство, когда ему, полуголодному, часто приходилось ложиться спать в холодной сакле. Однажды он с таинственным видом повел меня в книжный магазин, где был новый завоз книжной продукции. Здесь он купил два томика Коста Хетагурова и с гордостью прямо по пути домой читал мне замечательные стихи осетинского поэта. В детских воспоминаниях так и остались в памяти строки: «Подожди немного, вот бобы вскипят, а сама варила камни для ребят».

Пример и настойчивость отца, привившего мне любовь к чтению, и явились тем фактором, что я с детства начал писать стихи и небольшие литературные произведения.

Поэтому свои воспоминания хочется завершить стихотворением.

ПАМЯТИ ОТЦА

На земле немало мест знакомых, Память их не вырвать из сердец, Есть гранитный камень у дороги, Под тем камнем мой лежит отец.

Детство вспоминаю я порою:

Несмышленый худенький малец.

«Сын, учись, без знаний в жизни туго», — Повторял заботливо отец.

Годы детства быстро пролетели, Повзрослев, я вырос, наконец.

«Честным будь, служи на благо людям», — Говорил серьезно мне отец.

Дни проходят, голова седеет, Жизни обозначился венец.

В детских душах светлый храм я строю, Выполняя твой завет, отец.

Ну а если вдруг беда случится, С нею я сражаюсь, как боец, Прихожу я к камню у дороги:

Подскажи, что делать мне, отец?

Только камень не ответит словом, Просто ветер, как вспорхнет птенец — «Добрым будь, живи на радость людям» — Донесет слова твои, отец.

А когда в пути своем устану И придет судьбы моей конец, Поклонюсь я камню у дороги — Жизнь не зря мне дал родной отец.

Заслуженный учитель РСОАлания,

ЭХО ПАМЯТИ

Человека, смотрящего с обложки книги «Жизнь, отданная труду», я очень хорошо знала: Салат Михайлович Абаев был в 7080  гг. искренним другом газеты и ее соавтором, появлявшимся время от време ни в редакции с очередной предлагаемой для публи кации статьей. Мы всегда радовались его приходу: ум ный, интеллигентный человек, он покорял эрудицией, мягкостью, деликатностью общения и глубоким зна нием того дела, которому посвятил жизнь. В материа лах, в которых речь шла об изучении недр республики, вторичных ресурсах и их использовании в народном хозяйстве Северной Осетии, он убедительно отстаивал свою позицию, ведь геология была смыслом его жизни и его любовью. Мы знали также о том, что Ленинская премия была присуждена Салату Михайловичу за от крытие и разведку крупного месторождения полез ных ископаемых; о том, что северяне присвоили ему звание «Почетный гражданин» п. Билибино, и что одна из улиц этого чукотского поселка носит его имя… Но, общаясь с Салатом Михайловичем, мы и предположить не могли, какой выдержкой, твердостью характера, умением держать удары судьбы он обладал. Об этом поведала его книга, которую подарила на память автору этих строк дочь Салата Михайловича Абаева — Елена Саввична Галачиева. Она пришла несколько дней назад в редакцию, чтобы рассказать о том, какое неожиданное продолжение имела книга ее отца «Жизнь, отданная труду». История и впрямь удивительная, особенно на фоне тех осетино-грузинских отношений, что разворачиваются сейчас на наших глазах.

Однако все по порядку. После смерти С. М.  Абаева остался большой архив, разбирая который дочь нашла рукопись отца. Он написал ее по просьбе Магаданского книжного издательства (более 20  лет им было отдано Крайнему Северу, освоению недр Якутии, Колымы и Чукотки). Запросила издательство. Но ответа не последовало, поскольку к тому времени советская власть приказала долго жить, все связи были нарушены, и рукописи была бы уготована незавидная судьба — кануть в Лету. Но, по словам Елены Саввичны, «раз папа написал, значит кому-то это нужно». И книга увидела свет на родине автора.

Десятки, сотни друзей, соратники, коллеги смогли с благодарностью принять в дар эту бесценную исповедь человека, который не обошел молчанием запомнившиеся с ними встречи, диалоги, мимолетное общение. Дочь не оставила без внимания ни одной упомянутой в книге фамилии.

Одно из имен — Леонид Вахтангович Чантладзе, которому С. М. Абаев посвятил следующие строки: «Специалистов для полевых партий не хватало. Но тут помог случай.

Кто-то подсказал, что в лагере дорожников на общих работах занят один заключенный геолог. Я увидел этого человека и испугался его вида: это был настоящий человеческий скелет, внешне он был похож на грузина. Из разговора с ним выяснилось, что он действительно грузин, звали его Леонидом Вахтанговичем Чантладзе, возраст сорок лет.

Он окончил Тбилисский госуниверситет, но 1937 год не дал ему возможности сдать госэкзамен. Его арестовали на десятилетний срок заключения по статье 52 со всеми ее последствиями. Он сообщил, что семь лет проработал на строительстве дорог. Познакомившись с Чантладзе, я дал свое согласие на зачисление его в качестве геолога в Челучанскую партию. До выезда в поле я приглашал его к себе домой на ужин, а в поле он пользовался одной кухней со всеми сотрудниками наравне. В беседах с ним я пытался выяснить, за что его осудили, и всегда слышал в ответ: «Ни за что». Несмотря на то, что с политическими заключенными общаться было строго запрещено, я жалел его и часто приглашал к себе домой. В 1946  году после окончания срока заключения по моей настойчивой просьбе ему было разрешено ехать домой в Тбилиси. Денег у него не было. Я дал ему 1000 рублей и проводил в дорогу.

Из Тбилиси он сообщил, что его высылают для жительства за 101 км от столицы. Но его мытарства на этом не закончились. В 1948 году он вновь был репрессирован и отправлен в Красноярский край на вечное поселение. Там у него случился инфаркт, и он умер. Жена и два его сына жили в Тбилиси, сыновья занимали ответственные посты, а он сам в 1957 году был полностью реабилитирован…».

Встречалось имя Чантладзе и в записной книжке Абаева с указанием адреса. По этому адресу в Тбилиси Елена Саввична и переслала книгу, предпослав записку в надежде, что адресату будет интересно узнать подробнее, возможно, об отце, деде или прадеде.

…Ответ, полученный недавно, потряс Елену Саввичну, что и стало причиной ее прихода в редакцию. Оно и в самом деле удивительное, это письмо из Тбилиси. Письмо, подтверждающее, что не политики, а простые люди мостят дорогу к миру и пониманию. Им бы, политикам, на таких добрых примерах поучиться мудрости народной дипломатии. Вот оно, это письмо из Грузии:

«Уважаемая Елена Саввична!

Позвольте прежде всего поздравить Вас с успешным проведением славного юбилея Салата Михайловича, а затем извиниться перед Вами за то, что до сих пор не ответил на Ваше столь неожиданное и удивительное послание. Прошу Вас, не сочтите мое столь долгое молчание неуважением или невниманием к Вам и Вашему благородному поступку. Мне самому трудно объяснить, как это все вышло. Просто отзвониться по телефону я не мог себе позволить из-за уважения к Вам. Но как только садился писать письмо, рука отказывалась выводить буквы, а слова, обдуманные мною, куда-то исчезали — никак не мог сосредоточиться. Не знаю, чем это объяснить. Может быть, причина в том, что полгода тому назад я перенес тяжелую операцию на сердце и мне пришлось двенадцать часов лежать под наркозом, а может быть, нервная обстановка после «революции роз» влияла, или житейские неурядицы виноваты… Все сказанное, конечно, не оправдывает меня, но, может быть, хоть в какой-то мере объясняет мое молчание.