«Метафорические модели с исходной биологической сферой в современном политическом дискурсе ...»

УРАЛЬСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

Вершинина Татьяна Станиславовна

Метафорические модели

с исходной биологической сферой

в современном политическом дискурсе

10.02.01 – русский язык

Диссертация на соискание ученой степени кандидата

филологических наук

Научный руководитель – Заслуженный деятель науки РФ, доктор филологических наук профессор А.П.Чудинов Екатеринбург – 2002 2 Оглавление Введение Глава 1. Теоретические основы исследования метафорических моделей в современном политическом дискурсе 1.1. Метафорическая модель: компоненты, функции и методика исследования 1.2. Проблема классификации метафорических моделей. Типы моделей органистической метафоры Выводы по первой главе Глава 2. Зооморфная, фитоморфная и антропоморфная метафора в современном российском политическом дискурсе (общая характеристика моделей) 2.1. Метафорическая модель «Современная российская действительность – это мир животных»

2.1.1. Фрейм «Наименования животных»

2.1.2. Фрейм «Объединения животных и взаимоотношения в них»

2.1.3. Фрейм «Поведение (действия) животных»

2.1.4. Фрейм «Части тела животных»

2.1.5. Фрейм «Места обитания животных и их «быт»»

2.1.6. Фрейм «Обращение с животными»

2.2. Метафорическая модель «Современная российская действительность – это мир растений»

2.2.1. Фрейм «Наименования растений»

2.2.2. Фрейм «этапы развития растений»

2.2.3. Фрейм «Части растений»

2.2.4. Фрейм «Уход за растениями»

2.2.5. Фрейм «Места и условия произрастания растений»

2.3. Метафорическая модель «Общество – это живой организм»

2.3.1. Фрейм «Общее наименование»

2.3.2. Фрейм «Здоровье, болезни, лечение»

2.3.3. Фрейм «Части тела»

2.3.4. Фрейм «Действия живого организма»

2.3.5. Фрейм «Внешнее состояние (вид) организма»

Выводы по второй главе Глава 3. Биологические метафоры в идиостилях современных российских политических лидеров 3.1. Методика изучения метафорических моделей в идиостиле конкретных политиков 3.2. Метафоры Ю.М.Лужкова 3.3. Метафоры Э.Лимонова 3.4. Метафоры А.Баркашова 3.5. Метафоры Б.Немцова 3.6. Метафоры С.Кириенко 3.7. Метафоры В.Жириновского 3.8. Метафоры А.Проханова 3.9. Метафоры В.Новодворской 3.10. Метафоры А.Дугина Выводы по третьей главе Заключение Библиография Список использованных источников Приложения Введение Настоящая диссертация посвящена изучению специфики использования метафорических моделей с исходной биологической сферой в современных русских политических текстах.

Для каждого этапа развития общества характерна своя система концептуальных политических метафор, которая тесно связана с национальными традициями и культурными ценностями (Н.Д.Арутюнова, А.Н.Баранов, Ю.Н.Караулов, В.Клемперер, В.Г.Костомаров, Н.А.Кузьмина, Дж.Лакофф, В.В.Петров, Б.А.Успенский,. Ю.Б.Феденева, А.П.Чудинов, В.Н.Шапошников и др.). Так, по наблюдениям А.Н.Баранова для общественного сознания России до 1917 года был характерен органистический способ мышления (в политической речи активно использовались метафоры, восходящие к понятийным полям «мир растений», «мир животных», «человеческое тело»), который был «заметно потеснен в советскую эпоху механистическим, рациональным способом метафорического осмысления политической реальности (метафоры машины, мотора, строительства)» (Баранов 1991, с. 190). В постсоветский период доминирующими стали метафорические модели с концептуальными векторами жестокости и агрессивности (образы войны и преступности), отклонения от естественного порядка вещей (морбиальные и криминальные образы), неправдоподобия происходящего и внешней моделируемости событий (театральная, игровая и спортивная метафоры). Вместе с тем в современном политическом дискурсе по-прежнему активно используются традиционные для русского национального сознания фитоморфные, зооморфные и антропоморфные образы, метафоры пути и строительства (А.П.Чудинов 2001, с.225).

Концептуальные политические метафоры не просто отражают существующие общественное сознание, они способны «подсказывать, настраивать, наводить на определенный тип решения и поведения..., влиять на процесс принятия решений» (А.Н.Баранов 1991, с. 190). Дальнейшее исследование закономерностей метафорического моделирования в отечественном политическом дискурсе (в том числе изучение специфики использования органистической метафоры) позволит не только выявить новые тенденции в развитии лексической системы, но и более глубоко понять особенности современного русского национального сознания.

Рождение нового политического языка тесно связано с политическими изменениями в жизни советского, ставшего российским, общества. Формирование и функционирование нового языка во многом определялось изменениями в социальной жизни страны. Современные политические тексты отличаются от публикаций предшествующей эпохи меньшей декларативностью и вместе с тем тенденцией к применению максимального арсенала коммуникативных стратегий и тактик, стремительной экспансией варваризмов, жаргонизмов и неологизмов, а также активным использованием самых разнообразных выразительных средств, в том числе метафорических (А.Д.Васильев, А.И.Дьяков, Е.В.Какорина, В.Г.Костомаров, Л.П.Крысин, Э.А.Лазарева, Л.М.Майданова, К.В.Томашевская, Б.А.Успенский, А.П.Чудинов, В.Н.Шапошников, Е.И.Шейгал и др.).

Специфика использования концептуальной метафоры в современной русской политической речи уже неоднократно становилась предметом исследования лингвистов. Современные исследователи рассматривают метафору как одно средств непрямой коммуникации, оценочности и намеренной смысловой неопределенности политических высказываний (В.Н.Базылев 1999; В.В.Дементьев В.Н.Шапошникова «Русская речь 1990-х. Современная Россия в языковом отображении» (1998) отмечается, что многие современные метафорические образы приходят из криминального жаргона, из профессиональной речи (наезд на губернаили тора, девальвация обещаний, раскрутка кандидата, финансовая амнистия, шоковая терапия) заимствуются с использованием калькирования из других языков (красный пояс, отИзменяется «эмоционально-экспрессивное и мывание грязных денег, высокая мода).

функционально-стилистическое содержание многих слов» (1998, с.225).

В книге Е.И.Шейгал (2000) сделан вывод, что в политическом дискурсе обнаруживается «примат ценностей над фактами, преобладание воздействия и оценки над информированием, эмоционального над рациональным»

(Е.И.Шейгал 2000, с.46). В книгах О.И.Воробьевой «Политическая лексика:

Семантическая структура. Текстовые коннотации» (1999) и «Политическая лексика. Ее функции в современной устной и письменной речи» (2000) рассмотрены общие проблемы политической лингвистики и подробно описаны семантическая структура и текстовые смыслы ключевых слов современного политического языка.

Лексико-фразеологические инновации в политической речи последних лет многоаспектно проанализированы в публикациях А.Д.Васильева (2000), В.Г.Костомарова (1991,1999), Н.В.Черниковой (2000), Т.В.Шмелевой (2001) и ряда других лингвистов.

По мнению А.П.Чудинова (2000, 2001), российский политический дискурс последнего десятилетия XX века отличается кардинальным обновлением содержания и формы коммуникативной деятельности, стремлением к индивидуальному («фирменному») стилю, экспрессивностью, а также яркостью, граничащей с карнавальностью; раскрепощенностью, граничащей с вседозволенностью и политическим хамством. Специфику этого дискурса в значительной степени определяют и характерные для социального сознания концептуальные векторы тревожности, подозрительности, неверия и агрессивности, ощущение «неправильности» существующего положения дел и отсутствия надежных идеологических ориентиров, «национальной идеи», объединяющей общество. Как это часто бывает в революционные эпохи, общественное сознание чрезвычайно быстро наполняется необъяснимым доверием не только к некоторым политическим лидерам и партиям, но даже к некоторым политическим терминам и метафорам, но столь же стремительно и утрачивает иллюзии.

Для нашей работы значительный интерес представляют публикации, подготовленные с использованием методик политической психолингвистики, во многом заимствованных из психопоэтики. Так Ю.А.Сорокин (1999) ставит перед собой задачу реконструировать психопортрет Григория Явлинского, в статье В.Н.Базылева по специальной методике исследуются речевые автопортреты Бориса Немцова, Александра Коржакова, Егора Гайдара, Валерии Новодворской, Александра Лебедя. Языковеды стремятся также охарактеризовать роль идиостиля в формировании харизматического восприятия политика (Л.Н.Булгакова, И.В.Захаренко и В.В.Красных 1999; Т.С.Вершинина 2001).

Особое направление представляют публикации, посвященные систематизации политической метафоры постсоветской России. Важное место в этом отношении занимают публикации А.Н.Баранова и Ю.Н.Караулова и особенно рассмотрение проблем выделения и представления метафорических моделей во вводных разделах словарей «Русская политическая метафора» (1991) и «Словарь русских политических метафор» (1994), где дано определение метафорической модели, выделены ее структурные части, охарактеризованы языковые способы оживления метафоры, ее функции в политических текстах и др. Сами указанные словари являются блестящим образцом конкретного описания метафорических моделей.

В монографии А.П.Чудинова (2001) представлена когнитивная характеристика ведущих моделей метафорического представления современной политической реальности и выделены ведущие концептуальные векторы современной политической метафоры. В постсоветских агитационных текстах российские политические реалии регулярно метафорически представляются то как «живой организм», то как некий «механизм», то как «растение» или «животное», как находящийся в пути человек (или транспортное средство); в других случаях политическая ситуация моделируется в метафорах, восходящих к военной или криминальной сфере, к миру спорта или зрелищных искусств. Ю.Б.Феденева (1997, 1999, 2000) подробно рассматривает воздействие крупнейших политических событий в России первой половины 90-х годов XX века (референдум, путч, выборы) на употребительность и особенности реализации указанных выше моделей.

Новая политическая реальность (а возможно, и своего рода «мода») рождает новые фреймы и слоты известных моделей, определяет повышение или понижение частотности метафорических словоупотреблений, соответствующих той или иной модели.

Ряд публикаций посвящен характеристике отдельных метафорических моделей, активных в политическом дискурсе современной России. Так, в посвященной концепту «деньги» статье Е.Ю.Булыгиной (1999) рассматриваются, помимо прочего, относящиеся к финансовой сфере метафорические наименования в современных публицистических текстах; Н.В.Багичева (2000) анализирует метафору родства, Е.В.Колотнина (2000, 2001) образные словоупотребления с исходными понятийными сферами «Больной – здоровый», «Криминал» и «Царство животных»; А.Б.Ряпосова (2001 а, 2001б) стремится охарактеризовать метафорические модели, имеющие источником военную и криминальную сферы. Е.И.Шейгал (1999) исследует ориентационные (левый - правый) и цветовые политические метафоры (красный, коричневый, зеленый и др.). В работе О.П.Ермаковой (2000) охарактеризованы тематические группы политических метафор с исходными понятийными сферами «Война», «Дом», «Дорога», «Болезнь», «Животные». В монографии Л.В.Балашовой (1998) отмечается активность моделирования социальных отношений по аналогии с родственными связями и по аналогии с противопоставлением «своего» и «чужого», моделирование иерархических отношений по аналогии с ролями «старшего и младшего»

члена семьи, а также развитие модели имущественных отношений (например, приобретение или утрата покоя).

В посвященной проблемам интертекста монографии Н.А.Кузьминой (1999) представлена подробная характеристика метафорической модели «жизнь - это театр», которая традиционно была широко представлена в художественных текстах, а сейчас активно используется в политической публицистике. Эта же метафорическая модель (с детальной характеристикой обозначаемых политических явлений) подробно рассматривается в монографиях Е.И.Шейгал (2000) и А.П.Чудинова (2001). Анализ «зрелищных» (театральных, цирковых и даже отчасти спортивных) метафор показывает, что они, как правило, подчеркивают типовые смыслы «фальшь», «двуличие», «несамостоятельность», что эта модель практически всегда несет негативную оценку.

Совершенно особое место занимают публикации, посвященные сопоставительному анализу политической коммуникации в России и других государствах (М.Р.Желтухина, В.И.Шаховский 1998; А.А.Каслова 2000, С.Н.Муране 2001; Е.И.Шейгал 2000; Т.В.Шмелева 2001и др.).

Актуальность настоящего исследования связана с тем, что развитие теории концептуальной метафоры и последовательное описание конкретных метафорических моделей (в том числе в политическом дискурсе) — одно из наиболее перспективных направлений в современной когнитивной лингвистике (Дж.Лакофф, М.Джонсон, Ф.Джонсон-Лэрд, А.Н.Баранов, Ю.Н.Караулов, Ю.Б.Феденева, А.П.Чудинов, Е.И. Шейгал и др.), а характеристика современной русской биологической метафоры в политической речи может рассматриваться как очередной шаг, необходимый для решения поставленной проблемы.

Изучение специфики использования метафор в речи конкретных политических лидеров будет способствовать решению не менее актуальной для отечественной науки проблемы исследования идиостилей современных политических лидеров и создания на этой основе их «речевых портретов» (В.Н.Базылев, Ю.А.Сорокин и др.).

Материалом для анализа в настоящей диссертации послужили различные по жанру политические тексты (листовки, газетные и журнальные статьи, стенограммы выступлений в Государственной Думе, программы и другие документы политических партий) за 1995-2001 годы. Для исследования были отобраны метафоры из 258 политических текстов, опубликованных в различных по политической окраске и месту издания газетах («Правда», «Завтра», «Новая газета», «Русская мысль», «Аргументы и факты», «Уральский рабочий», «Наша газета», «Лимонка», «ЛДПР», «Русский порядок», «Общая газета» и др.), а также из имеющихся в сети «Интернет» 90 текстов, принадлежащих наиболее заметным политическим лидерам, представляющим весь спектр российской политической палитры (по 10 текстов А.Проханова, Э.Лимонова, В.Жириновского, В.Новодворской, Б.Немцова, С.Кириенко, Ю.Лужкова, А.Дугина, В.Баркашова). Список источников представлен в приложении.

На основе указанных текстов методом сплошной выборки была составлена картотека политических метафор.

Объект исследования в настоящей диссертации - биологические метафоры в современных российских политических текстах. Для сопоставления привлекались также метафоры, относящиеся к другим метафорическим моделям.

Предмет исследования - специфика функционирования метафорических моделей с исходной биологической сферой «Мир растений», «Мир животных»

и «Живой организм» в современных российских политических текстах.

Основная цель настоящей диссертации - исследование (выявление, описание, классификация) метафорических моделей с исходной биологической основой в современных российских политических текстах.

Для достижения указанной цели было необходимо решить следующие задачи:

определение теоретической базы и методики исследования;

поиск, отбор и систематизация текстового материала;

выделение, описание и классификация основных структурных единиц, составляющих метафорические модели с исходной биологической сферой;

характеристика фреймово-слотовой структуры и других свойств указанных моделей;

анализ особенностей использования рассматриваемых метафорических моделей в современных российских политических текстах;

выявление специфики использования исследуемых моделей в текстах, созданных ведущими российскими политическими лидерами, принадлежащими к различным политическим силам.

Рабочей гипотезой исследования стало предположение о том, что специфика метафорического моделирования политической реальности связана не только с особенностями социального этапа развития государства, но и с политическими взглядами авторов соответствующих текстов, зависит от специфики идиостиля конкретных политиков.

Методология настоящего исследования сложилась под воздействием возникшей в Соединенных Штатах и успешно развиваемой в современной России теории метафорического моделирования (М.Блэк, М.Джонсон, Ф.ДжонсонЛэрд, Дж.Динсмор, Дж. Лакофф, А.Маккормак, А.Н.Баранов, Ю.Н.Караулов, В.В.Петров, А.П.Чудинов, Е.И.Шейгал и др.) с учетом лучших достижений отечественной теории регулярной многозначности (Ю.Д.Апресян, Н.В.Багичева, Л.В.Балашова, Э.В.Кузнецова, Л.А.Новиков, И.А.Стернин, Д.Н.Шмелев и др.) и иных направлений лингвистики, связанных с изучением регулярности семантических преобразований (О.П.Ермакова, Н.А.Илюхина, Н.А.Кузьмина, Г.Н.Скляревская, В.Н.Телия и др.).

В процессе работы использовались методы современной антропоцентрической и системоцентрической семантики: дискурсивный анализ, моделирование, классификация, контекстуальный анализ, статистическая обработка полученных данных, лингвокультурологическая характеристика исследуемых метафор с учетом национального своеобразия русского языка и русской культуры.

Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что выявлена взаимосвязь между политической позицией лидера и используемой им системой концептуальных метафор; в развитии методики выявления особенностей идиостиля политика на основе изучения и описания используемых им метафорических моделей. Материалы исследования могут быть использованы при дальнейшем развитии теории метафорического моделирования политической действительности, при системном изучении способов воздействия на массовое сознание с целью преобразования политической картины мира в сознании избирателей.

Научная новизна данного диссертационного исследования определяется тем, что проанализирована специфика употребления биологической метафоры в современном российском политическом дискурсе, выявлены индивидуальные закономерности использования метафорических моделей в текстах, созданных ведущими российскими политическими лидерами. Введен в научный оборот новый массив фактов, отражающих живые процессы в современной русской политической речи, установлены идиостилевые особенности речи ряда известных российских политиков.

Практическая ценность диссертации определяется возможностью использования ее материалов в процессе профессиональной подготовки будущих филологов, журналистов, социологов и политологов, результаты исследования могут быть использованы в лексикографической практике (в том числе при подготовке новых изданий словаря «Русская политическая метафора» или других изданий подобного рода). Отдельные положения и выводы, содержащиеся в диссертации могут быть использованы профессиональными политиками и журналистами - авторами политических текстов; подобные материалы могут быть интересными и для рядовых граждан, которым полезно познакомиться с типовыми языковыми средствами, используемыми в политической борьбе для преобразования существующей в сознании российских граждан политической картины мира.

Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры риторики и культуры речи Уральского государственного педагогического университета.

Основные положения диссертации были изложены в докладах, сделанных автором на научно-практической конференции в Институте международных связей (Екатеринбург, 2001 г.), на региональных конференциях в Уральском государственном педагогическом университете (2000, 2001 г.) и на Международной конференции в Челябинском государственном университете (2001 г.).

Материалы диссертации отражены в 5 публикациях:

1. Метафора в политическом дискурсе: традиции и современность // Лингвистика: Бюлл. Урал. лингвист. о-ва. / Урал. гос. пед. ун-т; Отв. ред.

В.И.Томашпольский / А.П.Чудинов. – Екатеринбург, 2001. Вып.6. С. 5-9.

2. О влиянии политической ситуации на развитие растительной метафоры // Перевод в межкультурной коммуникации: Материалы Третьей науч.-практ.

конф. / Ин-т международ. связей. – Екатеринбург: Изд-во АМБ, 2001. Вып.

2. С. 32-35.

3. Политическая метафора В.В.Жириновского // Риторика и лингвокультурология: теория и практика преподавания. Тез. конф.-семинара, 3-4 окт. 2001 г. / Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 2001. С.29-32.

4. Физиологическая метафора как показатель состояния политической ситуации // Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах: Тез. международ. науч.-практ. конф. Челябинск, 7-9 дек. 2001 г./ Под ред. Е.Н.Азначеевой; Челяб. Гос. ун-т. Челябинск, 2001.

С. 78-80.

5. Политическая метафора: Ю.Лужков, А.Проханов, В.Жириновский // Лингвистика: Бюлл. Урал. лингвист. о-ва. / Урал. гос. пед. ун-т; Отв. ред.

А.П.Чудинов. – Екатеринбург, 2001. Т.7 С. 40-48.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Традиционная для русского национального сознания концептуальная органистическая метафора — одно из важных средств категоризации, концептуализации и оценки действительности в современных русских политических текстах. Такая метафора позволяет передавать информацию в яркой, краткой и доступной форме, обладает мощным прагматическим потенциалом.

2. Представленное в настоящей диссертации описание моделей биологической метафоры достаточно объективно отражает структуру и прагматический потенциал указанных моделей в современной политической речи.

3. Политическая позиция автора текста способна оказывать существенное влияние на отбор концептуальных метафор и характер их развертывания в тексте. Наиболее метафоричным, как правило, оказывается стиль политических экстремистов (как правых, так и левых).

4. Специфика использования органистической метафоры – один из существенных и стабильных признаков идиостиля конкретного политика: например, А.Проханов особенно предпочитает зооморфную метафору, А.Баркашов чаще других употребляет фитоморфную метафору, наименее склонен к использованию органистической метафоры А.Дугин.

Композиция диссертации отражает основные этапы и логику предпринятого исследования: основной текст состоит из введения, трех глав и заключения.

В построенном по традиционной схеме «Введении» представлена характеристика основных параметров исследования: на фоне анализа специальной научной литературы по теме исследования формулируется актуальность поставленной проблемы, определяются объект, предмет и методы исследования, обозначается его цель и определяемые ею задачи, характеризуется научная новизна диссертации, ее теоретическая и практическая значимость, приводятся используемые методы и положения, выносимые на защиту.

В первой главе диссертации рассматриваются теоретические проблемы метафорического словоупотребления и метафорического моделирования в современном российском политическом дискурсе.

Во второй главе представлено детальное описание моделей биологической метафоры, используемых в современных российских политических текстах.

В третьей главе рассмотрены особенности использования моделей органистической метафоры в речи ведущих российских политических лидеров (С.Кириенко, Ю.Лужков, Б.Немцов, В.Новодворская, С.Проханов и др.).

В заключительном разделе работы подведены итоги исследования и намечены перспективы дальнейшего изучения метафорического моделирования российской социально-политической действительности.

Диссертация содержит приложения, где в виде таблиц и диаграмм представлены свойства исследуемых метафорических моделей и их роль в формировании идиостилевой специфики речи ряда российских политических лидеров. В библиографическом разделе представлены списки исследованных политических текстов и использованной научной литературы.

Глава I. Теоретические основы исследования метафорических моделей Основная задача данной главы – определение исходной теоретической базы, которая будет служить основой для исследования метафорических моделей, в частности с исходной биологической основой в последующих разделах диссертации.

Для решения поставленных задач необходимо рассмотреть теоретические взгляды на сущность метафоры как основополагающего фактора в процессе метафорического моделирования, что позволит раскрыть специфику метафорической модели как явления современного политического дискурса, определить ее составляющие и функции. Особого внимания при решении поставленных задач требует проблема классификации метафорических моделей и их типологии, проблема взаимодействия и взаимопроникаемости моделей, а также вопрос о месте органистической метафоры в русском национальном сознании и в современном политическом дискурсе.

компоненты, функции и методика исследования Проблема метафоры интересовала исследователей со времен Аристотеля, а поэтому библиография лингвистических, литературоведческих, философских, логических исследований по теории метафоры чрезвычайно обширна. В монографии Г.Н.Скляревской (1994) выделяются следующие направления в изучении метафоры:

1) семасиологическое;

2) ономасиологическое;

3) гносеологическое;

4) логическое;

5) собственно лингвистическое;

6) психолингвистическое;

7) лингвостилистическое;

8) экспрессивное;

9) лингвистико-литературоведческое;

10)лексикологическое;

11) лексикографическое.

Несмотря на условность эта классификация (очевидно, что многие из выделенных направлений тесно взаимосвязаны и с трудом могут быть отграничены друг от друга) свидетельствует о том многообразии подходов к метафоре, которое наблюдается в современной науке. Об этом же говорит попытка классификации русских метафор, представленная в публикациях В.П.Москвина (1997, 2000), который выделяет классификации по тематической принадлежности, по основному субъекту, по вспомогательному субъекту, по общности основного и вспомогательного субъекта, по степени целостности, по языковым уровням, по количеству единиц-носителей метафорического значения, по наличию ключевого слова в контексте, разграничение номинативной, декоративной, оценочной и эвфемистической метафоры, дифференциация по степени освоенности, по функциональному параметру, по функции и др.

В задачи данного раздела не входит детальный анализ всех типов метафоры и всех направлений в ее изучении. Отметим только, что в отечественных исследованиях, как правило, подчеркивается наглядность, образность метафоры (А.А.Реформатский 1955; А.Н.Гвоздев 1958; Н.Д.Арутюнова 1979); ее относят к одному из типов производных значений, а именно производному оценочному значению, характеризующемуся «семантической двуплановостью, которая формируется на базе скрытого сравнения первого явления с другими по каким-либо признакам» (Е.Т.Черкасова 1959, с.9; Н.Б.Лаврентьева 1978, с.17).

При анализе структур метафоры нередко указывается, что это по существу «сжатое сравнение без употребления сравнительных слов «как», «подобно» и т.д.» (Н.Н. Вовк 1986, с.54-55), в котором совмещаются «компонент, обозначающий то, чему эти признаки приписываются, и компонент, который несет эти признаки» (К.А.Долинин 1978, с.137). Часто подчеркивается, что эти признаки выражают одновременно понятийную близость и отдаленность, «могут быть и не существенными, кажущимися поверхностными, но всегда - как бросающиеся в глаза - будут обязательно отличительными, способными охарактеризовать предмет так, чтобы представить его себе в его целостности» (Т.А.

Боброва 1974, с. 78.). Традиционно исследователи, как правило, выделяли в качестве основной инструментальную функцию метафоры. Достаточно полное представление о направлениях изучения метафоры в зарубежной науке дает сборник «Теория метафоры» (1990), где представлены работы, отражающие самые разные точки зрения. Подробный анализ исследований по метафоре в русской научной литературе содержится в работе Г.Н.Скляревской «Языковая метафора в толковом словаре» (Г.Н. Скляревская 1988), где отмечается, что понимание сложного, а подчас противоречивого «положения метафоры... заставило исследовательскую мысль двигаться в разных направлениях, рассматривать разные грани этого многогранного явления, устремляться вширь, сопоставляя его с другими, иногда весьма отдаленными явлениями, и вглубь, расчленяя его структуру» (там же, с.1).

Дискуссии по проблеме сущности метафоры, содержания понятия «метафора» и ее функций ведутся столетиями и не прекращаются по сей день. При этом выдвигаются различные теории, порой опровергающие или частично подтверждающие друг друга. Об этом хорошо пишет В.Н.Телия: «В лингвистической науке проблема метафоры - и как процесса, создающего новые значения выражений в ходе их переосмысления, и как уже готового метафорического значения - рассматривалась издавна и всегда скорее как стилистическое средство или художественный прием, реже - как средство номинации, еще реже - как способ создания языковой картины мира, возникающей в результате когнитивного манипулирования уже имеющимися в языке значениями с целью создания новых концептов, особенно для тех сфер отражения действительности, которые не даны в непосредственном ощущении» (В.Н. Телия 1988, с. 3). Традиционное отношение к метафоре было возможным, пока «дискурс понимался как связанная последовательность предложений или речевых актов». Изменение подходов к дискурсу как «сложному коммуникативному явлению, включающему кроме текста экстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресата), необходимые для понимания текста» (Ю.Н.Караулов, В.В.Петров 1989, с.8), перевернуло и взгляды на метафору.

В последние годы изучение метафоры становится все более интенсивным, захватывая различные области знания - философию, психологию, логику и т.д. Интерес к метафоре повлиял не только на взаимодействие указанных направлений и консолидации их усилий, но и способствовал развитию когнитивной науки, основу которой составляет «предположение о том, что человеческие когнитивные структуры (восприятие, язык, мышление, память, действие) неразрывно связаны между собой в рамках одной общей задачи - осуществления процессов усвоения, переработки и трансформации знания, которые, собственно, и определяют сущность человеческого разума» (В.В.Петров 1988, с.41). Когда поверхностное отношение к метафоре как средству создания экспрессивной окраски текста сменилось поиском заключенных в ней глубинных значений, стало очевидно, что она является своего рода способом мышления, осознания мира и создания некоторой картины мира, основанной на уже имеющемся и у говорящего и у адресата знании. Классик американской лингвистики М.Блэк почти полвека назад отмечал: «Антропометричность метафоры, т.е. соизмеримость сопоставляемых в метафоризации объектов именно в человеческом сознании, безотносительно к реальным сходствам и различиям этих сущностей...

самым естественным образом вписывается в современную антропологическую парадигму научного знания, исходящую из допущения, что человек познает мир через осознание своей предметной и теоретической деятельности в нем»

(Цит.по: В.Н.Телия 1988, с.4).

Когнитивная теория предполагает, что метафора возникает на уровне глубинных структур человеческого разума, а поэтому современная теория метафоры вышла за пределы лингвистики. Для понимания метафорического использования слова адресат должен актуализировать систему общепринятых ассоциаций, соединить возможные суждения «с имеющимся представлением о главном субъекте..., образуя пусть даже необычное сочетание смыслов»

(М.Блэк 1990, с.164), т.е. для понимания метафорического высказывания слушающему недостаточно знание языка, ему как и говорящему необходимо владение экстралингвистическими «факторами».

Таким образом, метафоры функционируют как «когнитивные процессы, с помощью которых мы углубляем наши представления о мире и создаем новые гипотезы.... Новые метафоры изменяют повседневный язык, которым мы пользуемся, и одновременно меняют способы нашего восприятия и постижения мира.... они играют определенную роль в культурной эволюции»

(Э.Маккормак 1990, с. 360).

Отношение к дискурсу как «сложному коммуникативному явлению», а к метафоре как вербальной оболочке интерпретации картины мира потребовало совершенно иных подходов в описании метафорических процессов. Об этом пишут А.Н.Баранов и Ю.Н.Караулов: «С когнитивной точки зрения процессы метафоризации - это операции над знаниями, часто приводящие к изменению онтологического статуса знания (неизвестное становится известным, а известное - совершенно новым и т.п.)» (А.Н.Баранов, Ю.Н.Караулов 1991). Воспринимаемая информация должна быть «вытянута» из предшествующего речевого опыта, из наблюдений и логических предположений и т.д. Коммуникативный контекст должен основываться на личностных знаниях носителей языка, вбирать в себя весь предшествующий индивидуальный и социальный опыт. При этом, с одной стороны, говорящий должен иметь определенные цели высказывания, ради которых и производится речевое действие. С другой стороны, слушающий должен иметь желание воспринимать эту информацию. Трудно не согласиться с Э.Маккормаком в том, что «не являясь статистической грамматической категорией, метафора существует и в виде динамического когнитивного процесса, предлагающего новые гипотезы, и в виде динамического культурного процесса, изменяющего наш устный и письменный язык» (Э.Маккормак 1990, с.364). Как подчеркивает Т.А.ван Дейк, «анализ всех этих наблюдаемых способов выражения должен быть представлен в терминах знания, имеющего более общий характер: понимание неизбежно базируется на более общих концептах, категориях, правилах и стратегиях» (Т.А. ван Дейк 1989, с. 16.).

С когнитивной точки зрения, метафорическое значение возникает в результате сложного процесса обработки знаний, включающего три этапа: «1) допущение о подобии гетерогенных сущностей, лидирующее во всем смыслопроизводстве; 2) процесс фокусировки, в котором участвуют средства, создающие контекст для актуализации тех признаков и ассоциаций в формирующемся понятии (мысли о мире) и «буквальном значении», которые существенны для данного замысла и цели; 3) процесс фильтрации, т.е. совмещение сфокусированных признаков и ассоциаций нового понятия и «буквального значения», приводящего к созданию нового концепта в ходе его оязыковления»

(В.Н.Телия 1988, с.37).

При всем внешнем различии каждая группа метафор основана на исходной области фактов, понимаемых на уровне здравого смысла и принимаемых в ее терминах другой областью. К.Г.Юнг полагал, что в человеческом бессознательном есть определенные схемы, следы, модели, благодаря которым в снах человека, в патологических состояниях, в мифологии, обрядах и словесном творчестве возникают одни и те же образы (К.Юнг 1991). Каждый образ, заключенный в метафоре, «существует не сам по себе, а в ряду других - внешне, возможно, различных, но в глубинном смысле сходных образов - и вместе с ними реализует некий закон, модель, правило...» (Н.В.Павлович 1995, с.7) Какими бы разными ни создавались тексты в процессе речевого акта, в них всегда есть повторяющиеся элементы, в пределах жанра, тематики, автора и т.д. «Повторяющиеся элементы текста назывались по-разному: «общие», или «типические» места (loci communes), готовые образцы, формулы, клише, стереотипы», архетипы, парадигмы, модели-инварианты (Н.В.Павлович 1995, с.34; К.Г. Юнг 1991; Н.А.Кузьмина 1999).

Необходимость систематизировать метафорические словоупотребления породила теорию метафорического моделирования. В соответствии с этой теорией метафорическое моделирование - это средство постижения, представления и оценки действительности, отражающее национальное самосознание (Дж.Лакофф, М.Джонсон 1990).

В соответствии с представлениями современной когнитивной семантики, метафорическая модель основана на существующем в сознании носителей языка «типовом соотношении семантики находящихся в отношениях непосредственной мотивации первичных и вторичных значений, являющемся образцом для возникновения новых вторичных значений», понятия в ней находятся в сложном отношении противоречия, с одной стороны, и при этом могут отождествляться в соответствии с семантическими законами, «метафорические модели... являются некоторыми концептуальными «матрицами, таксонами различных систем мировидения, элементами разных моделей мира» (А.П.Чудинов 2000).

Заметим, что метафорические модели с общим левым членом образуют фрагмент картины мира, как она представляется субъекту речевой деятельности.

Таким образом, знания о мире заключены в метафоре в двух смыслообразующих элементах когнитивной модели метафоры - содержании/ источнике и оболочке/ цели (М.Блэк 1990; А.Ричардс 1990; А.Вежбицкая 1990).

Когнитивная наука предлагает для описания знаний о мире «аппарат фреймов и сценариев, которые представляют собой нечто вроде «упаковок» для знаний о мире...» (А.Н.Баранов, Ю.Н.Караулов 1994, с. 185-186). Фрейм - это единица, организованная вокруг некоторого концепта, типичное представление знаний, где нет различия между лингвистическим и экстралингвистическим.

Совокупность фреймов, составляющих ряд близких ситуаций, образуют метафорическую модель, где «сигнификат» - фрейм источника, а «денотат» - фрейм цели. В соответствии с когнитивной теорией метафоры процесс возникает в результате взаимодействия источника и цели, говоря языком фреймов, метафоризация - это «совокупность формальных процедур над двумя фреймами» (там же, с. 186). Общность фреймов, принадлежность к одной метафорической модели определяется на когнитивном уровне, наличием хотя бы одного общего свойства. Метафорическая модель именуется по сигнификативному дескриптору - фрейму источника.

Если процесс метафоризации - это сложный процесс оперирования знаниями, то должны существовать механизмы позволяющие превращать это процесс в набор простых операций. «Каждое отдельное высказывание - звено в цепи речевого общения, и его нельзя оторвать от предшествующих звеньев, которые определяют его и извне и изнутри, порождая в нем прямые ответные реакции и диалогические отклики» (М.М.Бахтин, с.290). Фреймы - это своего рода метафорические микромодели, организованы они, в сущности, по той же схеме и состоят из слотов. Слот является инструментом для передачи определенного типа информации существенной для описываемого фрагмента действительности, одним из «звеньев» фрейма. Для успешной деятельности в этом фрагменте важно наличие соответствия между передаваемой информацией и характеризуемым фактом, явлением и пр., т.е. слота. Изменение содержания слота, перенесение содержания из одного слота в другой, расширение или сужение состава фрейма путем включения или исключения нового слота, уничтожение содержания слота - те операции над знаниями, которые и сопровождают процесс метафоризации.

Разумеется, изменение взглядов на осмысление роли метафоры в процессах моделирования картин мира, способов организации типических ситуаций в речевых актах и дефиниции единиц, их составляющих, привели к необходимости характеризовать функции метафорического моделирования в речевой деятельности. Для характеристики функций метафорического моделирования применим классификацию, предложенную А.П.Чудиновым (А.П.Чудинов 2000):

1. Номинативная - функция фиксации знаний. Метафора помогает создать наименование адекватное реалии, дает адресату ключ к пониманию этой реалии.

2. Коммуникативная - функция передачи информации. В соответствии с ситуацией общения говорящий представляет информацию в краткой и одновременно доступной адресату форме.

3. Прагматическая - функция воздействия на адресата. Метафора используется говорящим для формирования необходимого отношения к факту действительности или восприятия действительности адресатом.

4. Инструментальная - функция осмысления действительности говорящим.

Позволяет субъекту найти точную формулировку для представлений о том, что в действительности представляет тот или иной факт действительности.

5. Изобразительная - функция придания наглядности характеризуемому явлению, факту. Метафора позволяет сделать сообщение более ярким, образным, наглядным.

6. Моделирующая - функция формирования представлений о мире в виде модели. Метафора позволяет создать некую модель или картину мира, охарактеризовать или назвать его элементы, показать взаимосвязи между ними.

7. Гипотетическая. Метафора позволяет изложить суждения о чем-то не до конца понятом, осознанном, высказать предположение о сущности характеризуемого объекта.

Заметим, что термин «метафора» мы используем с достаточной степенью условности, так как при когнитивном описании метафорических моделей мы учитываем не только узко понимаемые традиционные метафоры, но и метонимические конструкции, сравнения, синекдоху, метафорические образы в составе терминов и фразеологизмов и т.д., так как их роли в политическом дискурсе сходны. Поскольку мы рассматриваем метафору с позиций когнитивной теории, естественно уделить больше внимания когнитивной и прагматической функции метафоры.

Как правило, речевой акт обязательно базируется на предшествующем опыте и говорящего и слушающего, на знаниях о мире. В то же время речевые акты обусловлены планируемыми действиями, либо предшествовавшими, возможностью или невозможностью этих действий. «Когда мы строим свою речь, нам всегда преподносится целое нашего высказывания: и в форме определенной жанровой схемы и в форме индивидуального речевого замысла.... высказывание с самого начала строится с учетом ответных реакций, ради которых оно, в сущности, и создается» (М.М.Бахтин с.280-290). В политике высказывание, «украшенное» метафорой создает могучий инструмент воздействия на адресата, при этом метафора дает автору возможность за счет выдвижения на первый план одних аспектов затенить другие.

В качестве примера, демонстрирующего проявление прагматической функции метафоры, приведем фрагмент статьи А. Проханова «По молитвам старцев сгорело «Останкино»» (Завтра. 2000. № 35): Об испепелении сатанинской башни молились старцы в Оптинской пустыни, в Псковских Пещерах, в Киевской лавре и на Афоне. Башня горела так, будто огромная ведьма в косматой юбке летала над городом....Огненные капли серы и фосфора окропляли место, где когда-то было кладбище самоубийц, а ныне множество искусных садистов десять лет терзают народ. Впрыскивают в него внутривенное из трупных ядов, отчего народ покрывается пятнами, воет, сходит с ума, кидается с мостов, вешается на крюках, вскрывает себе вены [...] Когда замолчала эта огромная сука, как испугались олигархи, заверещали политологи, жалобно закурлыкали журналисты, завыли нечеловечьими голосами певички, загуркали активисты Еврейского конгресса, скукожились носатые куплетисты, заерзали хвостатые святоши [...] В эти дни, пока молчит чудище, легче воюется солдатам в Чечне, работается водолазам в Баренцевом море [...] Ельцин пропил и проел весь советский запас. Передал Путину пустой овин, где обитает большая тучная мышь реформ. Если эту мышь запрячь в карету Петра I, посадить вместо кучера Грефа, гикнуть и свистнуть, то как раз где сел, там и слезешь [...] Бог вырвал у мучителей останкинское жало. Теперь им нужно связать руки и ноги и кинуть в кратер Везувия...

Из приведенного фрагмента видно, как автор, подбирая метафоры из разных фреймов различных метафорических моделей, создает экспрессивно окрашенный, изобилующий образами подтекст. В приведенном отрывке Останкинская башня, являющаяся символом «голоса» власти, правительства, предстает перед читателем олицетворением зла, несущего вред народу России. Для усиления выбранного образа информацию, передаваемую каналами Останкино, он представляет как «внутривенное из трупных ядов», подчеркивая тем самым не только непоправимый ущерб, но и неминуемую опасность для страны. Отрицательное воздействие на адресата усиливается за счет употребления метафор фрейма «пока молчит чудище, большая тучная мышь реформ, эту мышь», животных» «заерзали хвостатые святоши, Бог вырвал останкинское жало», «действия животных» «жалобно закурлыкали журналисты, завыли нечеловечьими голосами певички, загуркали активисты Еврейского конгресса, пока молчит чудище, обитает большая тучная мышь реформ, отвращение, должно дополнить чувство омерзением. Выражение нию и т.п. Вероятно, именуя башню «сукой» («когда замолчала эта огромная сука»), автор тем самым не столько позволил себе ввести в текст грубое слово, сколько подчеркнул всю «не-человечность», животность основного средства «общения»

власти и народа. Благодаря такому выбору автор, создает ассоциативнообразный второй план, растекающийся по всей статье и подчеркивающий его сарказм, в результате чего у читателя должно сформироваться необходимое восприятие к описываемому событию, острое негативное отношение «персонажу» статьи. В приведенном фрагменте «метафора отбирает, выделяет и организует одни, вполне определенные характеристики главного субъекта и устраняет другие» (Д.Дэвидсон 1990, с.188), образуя таким образом взгляд читателя на российское телевидение (прежде всего, службы новостей), правительство, проводимые им реформы, наиболее заслуженный ими, с точки зрения А. Проханова, способ расправы или избавления от Поскольку анализируемучителей».

мые тексты, принадлежащие в агитационно-политическому дискурсу, рассчитаны на массового читателя, автор статьи выбирает наиболее доступный для понимания большинства разговорный стиль, используя при этом «сниженную лексику». Нагнетание необходимого настроения достигается за счет перечислений, причем каждый последующий однородный член предложения несет в себе больший отрицательный эмотивный заряд, чем предыдущий.

Таким образом, изменившееся понимание термина «дискурс», непрекращающиеся дискуссии о сущности метафоры, привели к изменению самих взглядов на нее, привлекли внимание многих гуманитарных наук, в результате чего метафора перестала рассматриваться как сугубо лингвистическое явление, что стало основой для становления новой когнитивной науки, что позволяет в корне пересмотреть роль метафоры в межличностной коммуникации. Систематизация метафорических единиц привела к выявлению когнитивных функций метафорических моделей. Наиболее важна, с точки зрения когнитологии, прагматическая функция метафорических моделей, позволяющая воздействовать на адресата, когда говорящий с помощью метафор выражает эмотивное отношение к обозначаемому, создает образное представление, формируемое через ассоциативный ряд, выбирает отвечающую цели высказывания стилистическую окраску, в результате у адресата формируется «необходимое говорящему мировосприятие» (А.П.Чудинов 2000). Приведенный пример, показывает что, метафора с исходной биологической сферой содержит значительные потенции для реализации прагматической функции.

1.2. Проблема классификации метафорических моделей.

Говорящий, как правило, использует метафоры почти автоматически, в соответствии с существующей в его сознании картиной мира, с видением окружающей действительности, с языковым опытом, с существующими в его сознании клише, схемами и т.п. Каждый языковой коллектив пользуется тезаурусом, основанным на культурно-историческом опыте нации. Носитель данной языковой культуры соизмеряет окружающую действительность с присущими этой культуре эталонами и стереотипами. Для обозначения любого вида деятельности всякая нация имеет инструментарий, позволяющий обмениваться информацией. Используя вербальные средства и привлекая экстралингвистические факты реальности, члены языкового коллектива могут, используя термины из не связанных областей, выражать свое отношение к происходящему, воздействовать на эмоциональную и познавательную сферы участников диалога.

«Отдельные люди, как и социальные группы, отличаются своими системами приоритетов и теми способами, которыми они осмысливают то, что для них хорошо или добродетельно.... индивидуальная система ценностей, хотя и с некоторыми поправками, согласована с главными ориентационными метафорами магистральной культуры» (Д.Лакофф, М.Джонсон 1990, с.406). Очевидно, что метафоры не возникают сами по себе, а подбираются в соответствии с интересами социальной группы или коллектива для создания концептуальных образов характеризуемого явления. Как отмечают классики когнитивистики, «каждая метафора формирует модель восприятия действительности, в которой - как в зеркале - отражаются представления о роли и месте действующего субъекта»

(А.Н.Баранов, Ю.Н.Караулов 1991, с. 14).

Как уже говорилось, каждый образ, заключенный в метафоре, реализует некую модель, содержащую повторяющиеся элементы. Наличие таких элементов дает основание для классификации метафорических моделей. Для этого необходимо определить ведущие характеристики, позволяющие определить принадлежность слова к той или иной модели. Воспользуемся предложенной А.П.Чудиновым методикой характеристики метафорических моделей (А.П.Чудинов 2000), которая требует для соотнесения языковой единицы и модели охарактеризовать следующие признаки:

– понятийную область (семантическую сферу), к которой относятся охватываемые моделью слова в первичном значении, – семантический компонент, который связывает первичные и вторичные значения охватываемых данной моделью слов, т.е. на каком основании используются слова для метафорического переноса, – относящиеся к данной модели фреймы, каждый из которых понимается как фрагмент языковой картины мира и которые структурируют соответствующую понятийную область (семантическую сферу), – составляющие каждый фрейм типовые слоты, т.е. слова, которые могут метафорически использоваться в соответствии с рассматриваемой моделью, – продуктивность и частотность данной модели, а также ее «тяготение» к определенным функциональным стилям и подстилям, речевым жанрам и т.п.

Круг метафор, отражающих современное состояние российской политической действительности, можно разделить на несколько групп. Все они достаточно полно описаны в «Словаре политических метафор» А.Н.Баранова и Ю.Н.Караулова (1994), в диссертации Ю.Б.Феденевой (1998) и в монографии А.П.Чудинова (2001). В частности, А.П.Чудинов выделяет следующие разряды метафорических моделей.

1. Антропоморфная метафора. При исследовании этого разряда анализируются концепты, относящиеся к таким исходным понятийным сферам, как «Анатомия и физиология», «Болезнь», «Секс», «Семья». В данном случае человек моделирует политическую реальность исключительно по своему подобию.

2. Метафора природы. Источниками метафорической экспансии в данном случае служат понятийные сферы «Животный мир», «Мир растений», «Неживая природа», то есть политические реалии осознаются в концептах мира окружающей человека природы.

3. Социальная метафора. В подобных случаях исследуются концепты, относящиеся к таким понятийным сферам, как «Преступность», «Война», «Театр (зрелищные искусства)», «Игра и спорт», «Экономика» и др.

4. Артефактная метафора. Исследуются понятийные сферы «Дом (здание)», «Механизм», «Транспортные средства» и т.п. В данном случае политические реалии представляются как предметы, созданные трудом человека.

Названные разряды метафор можно схематично представить как «Человек и Природа», «Человек и Общество», «Человек и результаты его труда», «Человек как центр мироздания».

В соответствии с этой классификацией рассматриваемые нами метафоры относятся к разряду «Метафора природы», образуя в нем подразряд «Метафора живой природы».

Существуют и другие классификации политических метафор. Для нас очень важно предложенное А.Н.Барановым противопоставление органистической и неорганистической метафоры. Первая группа представлена метафорами, в основе которых лежат понятийные сферы «мир животных», «мир растений» и «человеческий организм», а вторая - метафорами, в основе которых лежат понятийные сферы «механизм», «строение», «транспортное средство». Как пишет А.Н.Баранов, «одной из важнейших задач по изменению общественного сознания после октября 1917 года была попытка совмещения органистического способа мышления, которое имело глубокие корни в русском социуме, с механистическим рациональным мышлением... Цель была очевидна - по возможности снизить значимость органистической модели, поскольку задачи индустриализации требовали иного типа мышления» (А.Н.Баранов 1991, с. 190). Далее автор говорит о способах решения этой задачи: «Разумеется, не следует понимать это рассуждение буквально: вряд ли противопоставление этих способов мышления фиксировалось партийными документами, но идея, несомненно, витала в воздухе и была, например, в абсурдной гиперболической форме отражена в произведениях Андрея Платонова» (там же, с. 190).

Возвращаясь к сказанному, напомним, что основным материалом для анализа в настоящей диссертации были избраны именно традиционные для русского сознания зооморфные, фитоморфные и антропоморфные метафоры, относящиеся по классификации А.Н.Баранова к разряду органистических метафор. При исследовании органистической метафоры выделяются три основных вида ее моделей: фитоморфная метафора (ее сферой-источником является мир растений), зооморфная метафора (ее сферой-источником является широко понимаемый мир животных, включающий не только собственно животных, но и рыб, птиц, земноводных и другие виды живых существ) и антропоморфная метафора (ее сферой-источником является анатомия и физиология человеческого тела).

Поскольку сферой метафорического притяжения (сферой-мишенью) в нашем исследовании является мир политики, то мы анализируем модели органистической метафоры:

«ПОЛИТИКА - это МИР ЖИВОТНЫХ», «ПОЛИТИКА - это МИР РАСТЕНИИ», «ПОЛИТИКА - это ЖИВОЙ ОРГАНИЗМ». Левая часть в каждом из названий этих моделей называет сферу метафорического притяжения (это политика), а правая -сферу-источник метафорической экспансии.

В качестве материала для сопоставления в настоящей диссертации эпизодически привлекаются метафоры, относящиеся к другим метафорическим моделям и характерные для современного российского политического дискурса с исходными понятийными сферами «война», «игра», «механизм», «спорт», «театр», «дом», «транспортное средство» и др.

Как подчеркивает А.П.Чудинов, многие метафорические модели имеют некоторый прагматический потенциал, с ними связаны типовые концептуальные векторы, отражающие то или иное отношение к действительности. Например, фитоморфная метафора «часто акцентирует идею естественности и непрерывности развития жизни, близости и взаимосвязанности человека и природы...

и другие традиционные для русского национального сознания ценности»

(А.П.Чудинов 2001, с. 151). Соответственно использование фитоморфной метафоры в политическом дискурсе позволяет подчеркнуть сложность политической деятельности, направленной на совершенствование политической действительности. Для того, чтобы растение дало плоды, надо вспахать землю, посеять семена, ухаживать за посевами, оберегать их от непогоды и желающих поживиться, своевременно и по возможности без потерь собрать урожай.

Метафорическая модель с исходной понятийной сферой «мир растений», по-видимому, способствует формированию у читателей ироничного отношения к действиям политиков. Ср.: И опять коминтерновское желание внедрить советскую систему власти. Ну нельзя привить пальму на Крайнем Севере! А наши «мичуринцы» считали, что можно (В. Жириновский. Последний вагон, с.11). Культ Запада, ежечасно утверждаемый на телеэкранах, в центре и по всей Руси, в кинозалах, на концертах и газетах полосах дает свои плоды.

Плоды для них, а не для нас смысл приведенных примеров - политические действия - требуют соблюдения законов и правил, как и уход за растениями; результаты действий политиков могут иметь и положительный и отрицательный эффект, но привилегии достаются только политическому меньшинству.

Фреймы органистической метафоры нередко организуют параллельные ряды своего рода метафорических синонимов, один и тот же смысл может метафорически передаваться как «возделывание сада» - «уход за животными» - «уход Отметим также, что фреймы «названия животных» и «действия за больным».

животных» часто выбираются для того, чтобы охарактеризовать оппонента, политического врага, его деятельность. Так, в приведенном ниже отрывке из статьи А.Проханова «Путин - президент или муха?» основной прагматический смысл использованных метафор - непоследовательность, нелогичность политических действий недавно избранного президента, низкая эффективность его усилий по преобразованию России, возвращение к прежним установкам: Политика Путина напоминает полет испуганной мухи, которая, бросками и зигзагами, повинуясь законам неэвклидовой геометрии, описывает в пространстве многоугольную фигуру, возвращается на прежнее место и замирает под абажуром, издавая тонкий щемящий звук Биологическая основа метафорических моделей позволяет перейти на более «высокий» уровень соотнесения языковых средств и действительности, появляется возможность персонификации ситуаций, явлений, событий и т.д. В результате все происходящее характеризуется так, как если бы речь шла о живом существе, в том числе о человеке. Например, Давайте сначала поставим диагноз. В каДзициловский З.). Прагмаком состоянии находится сейчас пациент - российская экономика?

тический смысл - российская экономика, как и вся политическая ситуация, напоминает больного, нуждающегося в лечении, но пока не выявлены причины этого состояния. После 17 августа рухнули десятки российских банков. Вся наша банковская система вошла в состояние паралича не работает, всей ее действия остановлены экономическим кризисом, охватившим страны 17 августа 1998 г.

Как правило, автор создавая некую модель мира, не ограничивается только одной метафорической моделью. Чаще всего модели внутри текста связаны друг с другом общим смыслом, либо описывают объект с разных позиций, усиливая образ. Деятельность многих партий направлена на то, чтобы легитимизировать роль и претензии политиков…, в том числе авантюристов, жаждущих общественного признания и рвущихся к лидерству и власти. При этом мало кого смущает карликовость большинства партий. Я давно обращаю внимание и депутатов Думы и общественности, что диктатура уже стучится в нашу дверь! Ее ростки – в поведении образованной дамы с ученой степенью, одновременно возмущающейся и «гайдарономикой», и прочностью клея, которым сторонники «фашиста ЖиВ.Жириновский. ЛДПР, с.43).

риновского» приклеивают к стенам свои «мерзкие листовки»

Прагматический смысл в подчеркивании не только малочисленности партии, но и в том, что существование таких партий - политическая патология. Далее этот смысл усиливает: что политическая ситуация может выйти из-под контроля, как и патологическое состояние, если не принять срочные меры, тем более что уже видны некоторые признаки.

Каждая модель, и метафорическая не исключение, должна состоять из структурных элементов. Эти элементы, в свою очередь, имеют иерархию, определенную соответствующими области применения законами. Обычно при систематизации вербальных единиц применяется некая шкала, на которой располагаются указанные единицы в соответствии со степенью их употребления в речевом акте. Причем эти единицы группируются по общим признакам. Отдельные единицы этой шкалы - слоты, которые объединяют фреймами данной метафорической модели.

Так, если взять метафорическую модель ОБЩЕСТВО ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ОРГАНИЗМ, нетрудно заметить что она состоит из фреймов «болезни», «части тела», «действия живого организма» и, условно говоря, «состояние организма - здоровье, заболевание, лечение, выздоровление», т.е. те «понятия», с помощью которых можно в общем виде охарактеризовать некое живое существо. Для более конкретного описания, идентификации образа становятся необходимыми «особые приметы» этого живого существа, т.е. слоты.

Так, фрейм «болезни» может включать следующий набор слотов: Болячки, Болезнь, Болезни глаз, Идиотизм, Шизофрения, Безумие, Сумасшествие, Бешенство, Невменяемость, Истерия, Паралич, Эпидемия, Впасть в (какое-то состояние), Травма, Хромать, Проказа, Лепра, Вирус, Инфекция, Зараза, Бацилла, Обрезание, Протянуть ноги, Самоубийство (как проявление психического состояния), Метастазы, Гниение, Разложение, Шок, Вялотекущая (некая болезнь), Спазм, Лихорадка, Судороги, Конвульсии, Диагноз, Анализ, Клинический, Хроничеи др. Отме- ский, Фурункул, Мозоль, Симптом, Рецепт, Таблетки, Донор, Санация, Хирургия тим, что набор слотов фрейма «болезнь» может меняться. В то же время, порой бывает точно определить к какому фрейму отнести слот.

Среди названий фреймов модели «ОБЩЕСТВО - ЭТО ЖИВОЙ ОРГАНИЗМ» обращают на себя внимание «части тела», «действия живого организма». Подобные фреймы обнаруживаются и в модели «СОВРЕМЕННАЯ РОССИЙСКАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ - ЭТО МИР ЖИВОТНЫХ», только в этой модели они формулируются как «части тела животных» и «действия животных», но отличаются они набором слотов, образующих эти фреймы, соответственно: 1) и т.п.; 2) лить, Кусать, Курлыкать, Лаять, Вилять хвостом, Ползти ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ - ЭТО МИР РАСТЕНИЙ, с той лишь разницей что первый фрейм будет называться «части растений» (и в этом нет противоречия, поскольку для физики, например, все, что имеет материальную форму, является телом), а второй фрейм «этапы развития растений» будет подобием анализировавшихся фреймов «действия...», поскольку растение предмет неодушевленный, но при грубом приближении этапы его развития можно охарактеризовать как самостоятельные действия: 1) Корень, ветви, верхушка, листья, ствол, плод, рости т.д.; 2) ки, побеги Рост, Созревание, Прививание, Сбрасывание листьев, Укоренение, Разветвление и т.п.

волосы человека; молодая поросль может быть и у животных, и у растений.

Таким образом, анализ фреймов и слотов их составляющих демонстрирует, что метафорическая модель - это абстрактное понятие, не работающее вне речевого общения. В то же время менее абстрактные фреймы также не создают того образа, того эффекта воздействия на адресата - той концептуальной модели действительности - ради которых метафора включается в текст высказывания. Однако встраивание слотов в речь на основе логики метафорической модели, в соответствии с существующими образцами, с учетом вербальных и экстралингвистических фактов позволяет создать неповторимый и в то же время легко узнаваемый образ, подчеркнуть одни свойства описываемой действительности и спрятать другие.

Метафорические модели разграничиваются по частотности. Как отмечает А.П.Чудинов, для каждой эпохи характерен свой набор ключевых метафор.

Отметим, что органистическая и механистическая метафоры сопровождали представления человека об обществе на протяжении всего развития социальной мысли.

Стивен Пеппер в 40-е годы прошлого века обратил внимание, что метафоры с исходной биологической и механической сферой лежат в основании главных философских систем в западной мысли. В современной социальной теории эти метафоры прослеживаются в несколько измененном виде (R.Gozzi 1999-2000, р.380). Как подчеркивает М.В.Рассохина, органистическая метафора в качестве абсолютной (наравне только с механической) обнаруживается в работах почти всех социальных теоретиков, хотя бы «на уровне базовых понятий и различений» (М.В.Рассохина 2001, с.59), например, в работах Т.Гоббса и Г.Спенсера. Метафора организма в работах Т.Гоббса дала возможность исследовать такой предмет как государство - очертила границы целостности. Однако Гоббс не смог избежать ее смешения с механической метафорой, указавшей на способ теоретического расчленения. Г.Спенсер сравнивает государство не только с высшими органическими формами, но и с низшими. Спенсеру, сформировавшему описание общества с помощью системы «биологических» понятий, удалось избежать смешения механической и органической метафор, благодаря последней, он смог проанализировать различные социальные общности, выстраивая общую последовательность эволюции обществ.

Органистические метафоры имеют более глубокие исторические корни, чем механистические потому, что сама реалия значительно дольше существует в природе и соответственно человеческом сознании. В то же время, как отмечалось ранее, важную роль в употреблении метафор играют социальные установки, определенные социумом на данном этапе развития. Влияет на выбор метафорической модели и пристрастие автора текста, его языковой вкус, лингвистический опыт. Существуют также наиболее устойчивые парадигмы образов, диктующие выбор метафоры в тексте. Так, если речь идет о споре, то в большинстве случаев будут выбираться слоты метафорической модели ВОЙНА, поскольку уже существует стереотип Спор - это Война. Однако зачастую возникают пары, где фреймы источника относятся к модели СОВРЕМЕННАЯ ном понятии, поэтому и метафорическая модель «ОБЩЕСТВО - это ЖИВОЙ ОРГАНИЗМ» представляется более продуктивной, чем модели «МИР ЖИВОТНЫХ» или «РАСТЕНИЕ».

Наблюдения за метафорическим словоупотреблением, дают основание предполагать, что наиболее употребительны метафоры, утратившие или стремящиеся к утрате образности: и т.п.: Исключение милитарирост, шаг, след, орган, лицо зованного предмета стало одним из первых серьезных шагов реформы закостенелой советской системы образования (Милкус А.); Как поворачивается язык у тех, кто заявляет о росте жизненного уровня населения, когда средняя зарплата в России составляет лишь 5% зарплаты в развитых государствах (Жириновский В. Последний вагон. С.100); Тогда, перед лицом смертельной опасности всем было ясно, что именно от решения этого вопроса зависит будущее Европы и миГ.А. Держава. С.36). Что касается продуктивности метафорических ра…(Зюганов моделей, как уже говорилось, это зависит от комплекса обстоятельств. Так, наиболее продуктивными представляются модели ВОЙНА, МЕХАНИЗМ, ЖИВОЙ ОРГАНИЗМ, МИР ЖИВОТНЫХ, РАСТЕНИЯ, ИГРА, СЕМЬЯ. Их продуктивность может меняться в зависимости от личности говорящего и его мировосприятия действительности, избранного им функционального стиля, ситуации общения, реалий действительности вообще.

Наметившаяся в последнее время замена однолинейной связи между объектом и субъектом речевой деятельности на многофункциональную и диалоговую связь, создающую новые возможности, средства и приемы в политическом дискурсе, позволяет быстрее и точнее достичь цели, интерпретировать реальную действительность. Как отмечает, О.П.Ермакова, «особенности русского языка 90-х годов не могут быть отождествлены с особенностями языка публицистики, но именно в этой сфере наиболее ярко проявляются семантические процессы, обусловленные процессами общественно-политическими»

(О.П.Ермакова 2000, с.32).

Таким образом, включение метафоры в современный агитационнополитический дискурс привело к изменению системы метафорических словоупотреблений, к развитию новой системы образов. Анализ использования структурных единиц моделей, позволяет определить не только продуктивность конкретных моделей, но также выявляет проблему взаимосвязанности метафорических моделей. Исследования показывают, что для актуализации концептуальных установок единичные включения метафорических единиц в контекст недостаточны. Как правило, взаимосвязанные и взаимопересекающиеся модели, использованные внутри текста, предстающие как сложный вербальнообразный комплекс, выступают средством внедрения некоторой концепции описываемой реальности. Наши материалы свидетельствуют, что метафорические модели с глубокими историческими корнями – антропоморфная, зооморфная, фитоморфная – по-прежнему широко используются в русской речи, в том числе в политических текстах, где наполняются все новыми и новыми смыслами.

Проведенное изучение теоретических основ метафорического моделирования действительности в политическом дискурсе позволяет сделать следующие важные для последующего исследования выводы:

1. Язык современной политики в высшей степени метафоричен. Метафора позволяет не только образно представить описываемое, она демонстрирует тип мышления говорящего, его способ восприятия мира. Метафора социальна, и эта социальность позволяет при ее анализе выявить способы отражения мира в общественном сознании, национальную картину мира.

2. Метафора не просто отражает действительность, она создает ее модель в сознании человека и в конечном итоге оказывает влияние на общественнополитические процессы.

3. Метафора возникает на уровне глубинных структур человеческого разума, а поэтому она должна рассматриваться как способ мышления, а не просто образное средство, украшающее речь и делающее ее более доступной. Все это позволяет метафоре вписаться в современную антропологическую парадигму, в которой познание мира возможно через осознание предметной и теоретической деятельности человека в нем.

4. Исследование двух смыслообразующих элементов когнитивной модели метафоры - содержания/ источника и оболочки/ цели - дает основание выделить в рамках когнитивной теории ряд функций метафорического моделирования в речевой деятельности: номинативную, коммуникативную, прагматическую, инструментальную, изобразительную, моделирующую, гипотетическую.

5. Способность метафоры отражать картину мира в общественном сознании и формировать представления о мире позволяет говорить об особой роли прагматической функции в реализации установок участников агитационнополитического дискурса.

В русском национальном сознании издавна особую роль играет органистическая метафора, в составе которой активно взаимодействуют три ведущих модели антропоморфная, зооморфная и фитоморфная. Уподобление политической реальности растению, животному и человеку позволяет выделить глубинные смыслы, представить оригинальную модель социальной реальности.

Рассматриваемые в настоящей главе модели современной российской политической метафоры с органистической исходной сферой уже в той или иной степени привлекали внимание специалистов по политической метафоре (А.Н.Баранов, Ю.Н.Караулов 1991, 1994; Е.В.Колотнина 2000; А.Б.Ряпосова 2001; Ю.Б.Феденева 1998; А.П.Чудинов 2001 и др.). Вне рамок теории когнитивной метафоры сходные факты рассматривали О.П.Ермакова (1996);

Н.А.Илюхина (1998); В.В.Лабутина (1997); О.И.Воробьева (2000); Е.А.Земская (1996); В.Г.Костомаров (1991, 1999); Н.В.Черникова (2000) и др.

Специфика содержания настоящей главы по сравнению с публикациями других исследователей определяется тем, что в трех ее разделах представлена максимально детальная, с использованием объемного иллюстративного материала характеристика биологической метафоры. Дело в том, что в других монографических исследованиях (А.Н.Баранов и Ю.Н.Караулов, Ю.Б.Феденева, А.П.Чудинов) ставилась задача охарактеризовать все ведущие метафорические модели современного российского политического дискурса, а поэтому каждая рассматривавшаяся модель (в том числе зооморфная, фитоморфная и антропоморфная метафора) была описана по относительно краткой схеме: в этом случае выделяются фреймы и их основные слоты, дается по три-четыре иллюстративных примера и делаются выводы о специфике соответствующей модели.

Кроме того, выше уже говорилось, что метафорическая модель - это постоянно развивающаяся единица, отсюда охарактеризованная А.Н.Барановым и Ю.Н.Карауловым система метафор периода перестройки не вполне совпадает с системой метафор на рубеже XX и XXI веков. Подобное можно сказать о системе российских метафор начала 90-х гг. XX века, ставшей предметом исследования Ю.Б.Феденевой. Отметим также, что Ю.Б.Феденева отбирала материал, относящийся к периодам наиболее острых политических столкновений (исследователь анализировала дискурс политических ситуаций «Путч», «Референдум» и «Федеральные выборы»). В нашем исследовании использованы преимущественно тексты, относящиеся к относительно спокойным периодам в политической истории России конца XX века, когда никто не пытался арестовать или изолировать Президента, когда танки не стреляли по Белому Дому, когда уже не было столь многолюдных митингов и демонстраций. Конечно, острая политическая борьба продолжалась, но она приняла относительно цивилизованные формы.

«Современная российская действительность – это мир животных»

Настоящий раздел посвящен исследованию метафорической модели, основанной на зооформных образах. Всего в исследованных текстах метафор было выявлено 399 единиц, относящихся к указанной модели. В метафорической модели «СОВРЕМЕННАЯ РОССИЙСКАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ – это МИР ЖИВОТНЫХ» вслед за А.П.Чудиновым выделяем следующие фреймы: «наименования животных», «объединения животных и взаимоотношения в них», «поведение животных», «части тела животных», «места обитания животных и их «быт»», «обращение с животными», «люди, работающие с животными». В большинстве указанных фреймов выделяются слоты, состав которых в нашем исследовании несколько отличается от слотового состава фреймов, которые представлены при характеристике биологической метафоры в монографии А.П.Чудинова (2001) и диссертации Ю.Б.Феденевой (1998).

Наиболее структурированным в модели «Современная российская действительность – это мир животных» является фрейм «наименования животных».

Всего к данному фрейму в наших материалах относится 198 единиц.

Анализ слотов данного фрейма показывает, что авторы высказываний используют для наименования своего отношения к действительности слоты1, несущие обозначение животных, в том числе мифических, или указывающие на отнесенность к животному миру.

Единично представлен слот, несущий вторичное значение «не соответствующий виду»: А все остальное... – лишь средство в достижении замысла: переломить хребет российской истории, уничтожить ядро национального самосознания и выпустить в свет некую территорию, населенную мутантными особями в непрерывно жужжащей радиоракушкой в (Сергиевская Е.) – фрейм источника «наименования животных» – фрейм цеушах ли «граждане России». Основной прагматический смысл – у граждан России будет изменено историческое самосознание, их лишат национальной гордости.

Поговорим теперь о внутривидовых различиях между либералами. Для ясности отметим, что большая их часть (назовем ее ультра-либералами) пребывает, как модно было говорить среди фрондирующих интеллигентов 70-х годов, в состоянии «внутренней эмиграции», ощущает себя «людьми Запада» и психологически готова в любой момент покинуть Россию фрейм источника «наименования животных» – фрейм цели «либералы». Основной прагматический смысл – внутри либеральной оппозиции существуют различные течения, характеризующиеся некоторыми отличительными признаками.

А.П. Чудинов выделяет все наименования млекопитающих животных в один слот. Нами фрейм «наименования животных» подвергнут более дробному делению на слоты – «не соответствующие виду», «мифические Фрейм включает несколько наименований, образующих слот мифические змей-горынич, чудовище, леший, монстр.

слоте встречается концепт «монстр»: Выслав его из страны, Андропов сделал его мировой знаменитостью, превратил скромного по таланту писателя (Солженицын. - Т.В.) в монстра, чуть ли не в угрозу системе «наименования животных» – фрейм цели «Солженицын А.И.»; Чеченские бандиты нисколько не страшнее дагестанских, азербайджанских, китайских, вьетнамских. Но именно чеЖириновский В. Последний вагон. С.62) ченцев превратили в легенду, в настоящих монстров – фрейм источника «наименования животных» – фрейм цели «чеченские боевики»; В силу того, что главная естественная монополия России управляется сочувствующим Союзу правых сил Анатолием Чубайсом, Михаил Малахов предложил свои услуги в качестве посредника на переговорах между «рыжим монстром» и представителями Рязанского горсовета (Васильев А. Пущай замерзнут) – фрейм источника «наименования животных» – фрейм цели «Чубайс А.»; Взвесь мифов о России–СССР лишь в 60–70-х годах приблизилась к опасной концентрации – когда нашу страну стали бояться как монстра, способного коварно, с помощью чудовищных межконтинентальных баллистических ракет, разрушить волшебный и самодостаточно-счастливый Град На Холме, обитатели которого весело напевают «Янки-Дудл»

(Бовт Г.) – фрейм источника «наименования животных» – фрейм цели «СССР».

Также в качестве фрейма цели выступают «тяжелые многозарядные ракеты», «СГТРК», «банк» «Министерство государственной безопасности» и др. Вторичное значение, которое несут единицы, составляющие данный слот, «чудовище, безобразный, огромных размеров, страшный». Основной прагматический смысл – представляющий угрозу, опасный.

Слот зверь как синоним базисной категории «животные» является употребительным в тех случаях, когда на первый план выступает указание у лиц и явлений, характеризируемых говорящим, на отсутствие присущих человеку качеств и черт, подчеркиваются жестокость, беспощадность или обостренное чувство самосохранения при помощи переноса формальных признаков животного, зверя. Было выявлено 10 единиц, где типовыми фреймами цели были «Ленин», «фашизм», «американское правительство», «чеченские вожди».

животные», «зверь (как синоним базисной категории «животные»)», «хищники», «птицы», «рыбы и морские животные», «насекомые», «низшие животные и пресмыкающиеся».

Приведем некоторые примеры: Это со всей очевидностью показали события во время захвата озверевшей чеченской бандой больницы в Буденновске в июне 1995 года (Жириновский В. Последний вагон. С.45) – фрейм источника «наименования животных» – фрейм цели «чеченские банды»; Сталин, очевидно, обладал тремя из четырех (реальной, формальной и авторитетом) (власти – Т.В.), но насчет интеллектуальной есть сомнения (скорее, у него преобладало звериное чутье к людям, он держался интуиции Последний вагон. С.51) – фрейм источника «наименования животных» – фрейм цели «И.В.Сталин»; Вторые подписывали зверские приказы о поголовном «расказачивании»… (Зюганов Г. Держава. С.35) – фрейм источника «наименования животных» – фрейм цели «большевистское правительство во главе с В.И.Лениным».

В этом же ключе, но с усилением вектора агрессивности, частотно использование слота хищники. Причем базисная категория «хищник» здесь может присутствовать в качестве единицы слота (3 ед.), в то же время слот достаточно подробно структурирован и за счет других единиц: аллигатор, крокодил, лев, тигр, волк, гиена, шакал, медведь.

обобщенно можно определить как «власть» в различных проявлениях в разные исторические периоды, «представители власти» – и обобщенные образы, и конкретные персоналии: Коммунисты — КПРФ, РКРП, РКП—КПСС, совет Союза рабочих Москвы всячески помогали коллективу. Но... Легко было поддаться соблазну «стать хозяевамиФедоров Ю.) – фрейм источакционерами», да трудно вырваться когтей «хозяев-хищников»

ника «наименования животных» – фрейм цели «коммунистическое партийное руководство»; …развитие русской государственности с самого начала было преисполнено драматизма. На пути к процветанию юную державу ожидало суровое испытание: коварный степГ. Держава. С.65) – фрейм источника «наименой хищник, Хазарский каганат…(Зюганов нования животных» – фрейм цели «Хазарский каганат».

Включение в слот хищники конкретных наименований животных этого класса необходимо говорящим для того, чтобы подчеркнуть наличие у характеризируемого явления типичных особенностей используемого образ: Состоялся координационный совет Народно-патриотического союза России. Отшумели оглушительные выборные схватки. Успокоились роковые страсти. По обыкновению, власть, как аллигатор, сожрала риотов). Основной прагматический смысл пары аллигатор – власть – всепоглощающая, уничтожающая сила власти. По свидетельству Коротича, этот поэт при Ельцине остался бос и гол, вынужден был переехать на дачу, а квартиру сдавать, чтоб было на что зволяет автору материала подчеркнуть лицемерие, притворство, неискреннее отношение Коротича к объекту высказывания. Все указанные и многие другие «вайнахские авторитеты», словно гиены, уже грызутся за власть в Чечне, хотя ни Басаева, ни ХатСтрелков И.) – фрейм источтаба, ни самого Масхадова еще никто «со счетов не списал»

ника «наименования животных» – фрейм цели «чеченские вожди». «Ичкерийский шакал» еще очень даже жив и добивать его придется именно и только российской армии вкупе с вотных» – фрейм цели «вождь чеченских бандформирований». Использование концептов «гиена», «шакал» в парах с целевым фреймом «чеченские вожди»

указывает на политическую нечистоплотность, на бесчеловечность методов ведения войны и отношения внутри республиканского правительства, поскольку для того и другого животного общим признаком является «питаться падалью», т.е. жить за счет результатов чужой деятельности.

Слот хищники довольно разнообразно структурирован в базисной категории Наиболее часто встречается концепт В.Жириновского как носители новой политической идеологии, «свежих» экономических идей, «смелых» политических шагов, как те, на кого должна быть ориентирована новая политика во всех сферах: Лучше позовите ребят из «МММ» и «Джи-эм-эм» и скажите:

если, ребята, не будете платить налогов и такие-то условия не выполнять, у вас будут неприятности.... Но не надо мучить, держать вечно в подвешенном состоянии. Будьте уверены, молоЖириновский В. Последний вагон. С.32-33); Вот с такими дые волки сделают все как надо ребятами я пойду в наступление. Вот таких ребят, молодых волков нет ни у коммунистов, ни у псевдоцентристов. А именно за этой патриотической порослью – будущее (С.94); Глава третья.

О собирательской роли России и молодых волках «наименования животных» – фреймы цели «новое поколение политиков», «новое поколение коммерсантов» и т.п. За границей ей (фотографии. – Т.В.) придали сопроБархатов А. С.232) – фрейм исводительный текст, нечто вроде «волк в овечьей шкуре»

точника «наименования животных» – фрейм цели «А.Лебедь». Основной прагматический смысл данного высказывания – несмотря на видимую добродетель, генерал А.Лебедь может представлять угрозу. Когда Олбрайт узнала о крушении Милошевича, в ее дряблом вымени появилось синее молоко… Старая волчица проглотила кусок ЕвроА. Катастрофа) – фрейм пы, обволакивает его своей слизью и желудочным соком (Проханов источника «наименования животных» – фрейм цели «М.Олбрайт НАТО».

Основной прагматический смысл высказывания – продвижение НАТО в Европе: процесс носит длительный характер, не все страны Европы поддаются влиянию.

Широко представлена категория медведь. Здесь следует сделать оговорку, что, в основном, такое широкое употребление названия «медведь» объясняется созвучием аббревиатуры Межрегионального движения «Единство», которое дает авторам текстов возможность для «метафорического» творчества: Немцов Б.:

Произойдет или нет раскол между губернаторами? Возможно ли противостояние между «Медведем» и «Овсянкой», как окрестили московские политики движение «Отечество – вся Россия»

(Любовь зла) – прямое использование аббревиатуры в качестве имени нарицательного, по аналогии сокращение названия другого движения: МЕжрегиональное ДВижение ЕДинство – МЕДВЕД(ь) и Отечество ВСЯ Россия – ОВСЯ(нка). Фрейм источника «наименования животных» – фрейм цели «движение Единство». Лидера «Яблока» Григория Явлинского, председателя фракции СПС Сергея Кириенко, главного думского медведя Бориса Грызлова»и» лидера группы «Народный депуМихайловская Е.) – фрейм источника «наименования животтат» Геннадия Райкова ных» – фрейм цели «Г.Явлинский». Прагматический смысл следующего высказывания сводится к тому, что политические идеи, проповедуемые движением «Единство», потеряли актуальность, на передний план выдвигаются задачи политического устройства страны: Все правильно, медвежья болезнь прошла, русский народ отходчив, что ему мараться о какого-то Коротича, когда и так невпроворот дел Перхоть) – фрейм источника «наименования животных» – фрейм цели «движение Единство». Подозрение, что все это – игра в «четыре руки», только усиливается, когда веришь, насколько неуклюже («по-медвежьи») действует ближайшее окружение Путина, практиВосточно-Сибирская правда) – фрейм источника «начески подыгрывая его оппонентам именования животных» – фрейм цели «движение Единство». Основной прагматический смысл высказывания – ближайшее окружение президента ведет двойную игру, при этом предпочтение отдается методам политической борьбы, свойственным движению «Единство».

как олицетворение России либо русского народа: Западу важно одно: русский медведь должен сидеть в клетке, иметь какой-то там корм и не мешать остальному миру (Жириновский В. Последний вагон.С.80); Удачно проведенная «дирижером» игра, … в стратегическом отношении представляла собой лишь первый акт обширного сценария под название «укрощение русского (Зюганов Г. Держава. С.54) – фрейм источника «наименования животных»

медведя»

– фрейм цели «Россия». Основной прагматический смысл, содержащийся в этих высказываниях, передает мнение западных стран о том, что якобы Россия либо должна быть уничтожена как независимое государство, либо ее политические и экономические действия должны быть максимально ограничены и дозированы.

вредителей и других млекопитающих, обычно сопровождающих человеческий быт. Всего в слоте животные в человеческом быту выявлено единицы. Введение этих зооморфизмов позволяет через устоявшиеся в русском национальном сознании стереотипы вызвать эмотивное отношение субъектов речи к обозначаемому. Широкое разнообразие фреймов цели – граждане России, партийный аппарат, представители власти, Россия, власть. Приведем некоторые примеры: Раньше ставки делались на прямых иуд. А теперь подсунули симпатичного кота в мешке. Пока люди разберутся с этим котом и этим мешком, развал страны, деградация (Саблуков В.) – фрейм источника «наименования животнарода будут продолжаться ных» – фрейм цели «президент»; Россия – как кролик на столе у студента хирурга… Это что? А это что? Умер? Какая жалость, учтем ошибки… С.111) – фрейм источника «наименования животных» – фрейм цели «Россия»;

Россия – как собака Павлова: сделаем здесь дырку, чтобы слюнки не текли… Последний вагон. С.111) – фрейм источника «наименования животных» – фрейм цели «Россия»; И все же выборы в областную Думу напоминают известные персонажи со слоЕре- ном и Моськой. Несколько слонов и слоников, несколько мосек. На 14 депутатских мандатов меев Н.) – фрейм источника «наименования животных» – фрейм цели «кандидаты от мелких партий в областную Думу». Для воинствующих мещан слова «коммунист», Ленин все равно, что «красная тряпка для быка». Они знают, что коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности источника «наименования животных» – фрейм цели «категория граждан России»; Да, все правительства России всегда заботились о том, чтобы превратить нашу общую угодливость, покорность, послушание – в национальную доблесть, типа религиозный догмат, вытравив саму суть учения Христа. Да, все мы, русско-татаро-советские, от веку жили по принОсетинский О.) – фрейм источника «наимеципу барана – пусть зарежут, лишь бы вели нования животных» – фрейм цели «граждане России».

кую работоспособность: Видимо, напрашивается вывод, конь Яковлев пока не портит боБыстров С.) – фрейм источника «наименования животных» – фрейм розды Кремля цели «Яковлев»; И, конечно же, сам ВВП. А от правительства требуется одно – пахать как рабочая лошадь (Ефимов Н.) – фрейм источник «наименования животных» – фрейм цели «правительство России».

Образ козла включается в дискурс различными способами – в откровенно бранном значении, через фразеологизм (устоявшееся идиоматическое словосочетание), опосредованно (аллюзия на героя сказки «Сестрица Аленушка и братец Иванушка», превратившегося в козленка): Вы бы увидели там в банкетном зале гостиницы «Россия» десятки молодых предпринимателей из разных городов России. … Они в отличие от мальчиков-чубайсят и старых цековских козлов не хотят жить «там» и гнать «туда»

(Жириновский В. Последний вагон. С.93) – фрейм источника «наименования деньги животных» – фрейм цели «бывшие члены ЦК КПСС»; А “козлом отпущения” в этой ник «наименования животных» – фрейм цели «С.Кириенко»Они не верили, что страна, едва опомнившись, сможет наступить на те же грабли. Не догадывались, что многим захоВоробьев С.) – фрейм источника чется второй раз испить из той же пресловутой лужи «наименования животных» – фрейм цели «граждане России».

Зооморфизм мышь наиболее часто включается в политический дискурсе с 2000 г. - после появления первых сведений о новой экономической реформе Грефа, Гора, на основании звукоподражания Гор – гора, развертывается фразеологизм «гора родила мышь», т.е. команда Грефа создала малоэффективную и, возможно, вредную для экономики России реформу: Ведь Греф не устает повторять, что работает по заданию правительства и в тесном контакте с ним, а Касьянов почемуто в своей характеристике умолчал, что рожденная в ЦСР мыщь — либеральная, и грызть она станет все государство, а значит — и нас с вами заодно. По-другому она просто не умеет. Самое печальное, что конца такой «мышиной демократии» теперь — «демократии с яйцом Путина», (Коньков Н.); В Думе на прошлой неделе смеялись шутке, которую Касьянов якопока не видать бы сразу после инаугурации отпустил в адрес известной программы близкого к Путину либерала:

вания животных» – фрейм цели «экономическая реформа». В остальных случаях наименование мышь вводится исключительно как фразеологизмы (идиомы):

Мой заместитель был победоносной серой мышкой на все времена, обладая универсальными уменьями, применимыми, где угодно». С подачи Коротича этот, по его мнению, далекий от культуры деятель, вор и хапуга, заменил дистиллировано чистого Виталия Алексеевича на посту (Вохмянин Г.) – фрейм источника «наименования животных» – главного редактора фрейм цели «заместитель главного редактора Литературной газеты»; … вместо денег мыши. Именно олигархи и привели государство к сокрушительному банкротству (Правдолюбцев П.) – фрейм источника «наименования животных» – фрейм цели «государственные финансы» и т.д.

Малочислен слот птицы (31 ед.). Наиболее активно используются такие зооморфизмы, как птицы вообще и птенец, обобщенное название класса птицы (свободы, Феникс) пернатые, птиц ястреб, сокол, ворон, курица, петух, утка, лебедь, голубь, воробей, индюк, сова, Если говорить об экзотических названиях, то они представлены образфилин.

ами Основной прагматический смысл высказываний, содерпопугая и павлина.

жащих образ «птицы», демократия, благосостояние, к которым так трудно шла страна, привели к потерям …. Например: Думаю, что в погоне за птицей свободы мы и не заметили, как подрастеряли свою профессиональную квалификацию агитатора, вотных» – фрейм цели «демократия». Его (народа. – Т.В.) героическими усилиями Держава воскресла – вопреки всему, на глазах изумленного мира поднявшись, как птица Феникс, из (Зюганов Г. С.72) – фрейм источника «наименования животных» – фрейм пепла цели «Россия». В этом высказывании подчеркивается самоотверженность российских людей, восстановивших разрушенное хозяйство и страну в послевоенные годы. Приведем примеры, где указание на принадлежность к слоту птицы дается через общевидовой признак указывающий на фамипернатые, лии прототипов – генералы Лебедь, Куликов, Грачев: Вожди – это, по-моему, те, кто в перьях. И у нас тоже были свои вожди, и ни к чему хорошему это не привело. Теперь, я наЯвлинский Г.) – фрейм исдеюсь, ни пернатых, ни других вождей у нас больше не будет точник «наименования животных» – фрейм цели «генералы Куликов, Грачев, Лебедев». Выходило в свет и не такое. А тут ни полслова о тайных грехах «пернатого» миБархатов А. С.76) – фрейм источника «наименования жинистра внутренних дел вотных» – фрейм цели «генерал А.Куликов».

та которого – хищность, подчеркивает опасность описываемых лиц: Пусть злопыхатели называют нас «ястребами» (россияне научились разбираться «Кто есть кто»), мы видим Россию свободной, независимой, сильной и способной сохранять свои национальные ценности (Жириновский В. ЛДПР. С.129) – фрейм источника «наименования животных» – членов партии ЛДПР, вероятно, в переносном значении указывающее на молодцеватость молодость большей части приверженцев Жириновского. Это самоназвание, используемое как имя нарицательное, привлекается для передачи иронического отношения к партии: Расчет строился на том, что в условиях навязанного им выбора между «коммунистами Зюганова», «соколами Жириновского» и «оппозиционными демократами» Явлинского и Шахрая недовольные властью избиратели выберут все же «оппозиЗюганов Г. Держава. С.7-8) – фрейм источника «наименования ционных демократов»

животных» – фрейм цели «члены партии ЛДПР».

В случаях, когда говорящему необходимо вывести на первый план горделивый вид или манеру поведения, вводятся образы павлина и индюка: Касьянов держится этаким самовлюбленным павлином, распустившим, перья и словно любующимся на себя в расставленные повсюду зеркала. Если это и есть вершина имиджмейкерского искусства, тогда (Мороз О.) – фрейм источника «наименования животных» – фрейм цеизвините… ли «М.Касьянов»; Да на черта обычному человеку такая свобода слова, которая позволяет всякому напыщенному индюку, имеющему доступ в эфир, изгаляться над любым человеком, по тем или иным причинам не удостоенным симпатий этого самого напыщенного персонажа (Петровская И.) – фрейм источника «наименования животных» – фрейм цели «телеведущие».