«СОЦИАЛЬНЫЕ КОРНИ ПРЕСТУПНОСТИ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ ...»

Сайгитов У.Т. Влияние традиций и обычаев на преступность в Республике Дагестан // Журнал российского права. 2004. № 3. С. 45.

разбойничий набег с целью захвата имущества и скота, освященный ритуалом161.

В Дагестане своеобразным аналогом барамты выступал «ишкиль», под которым понималось право истца напасть на ответчика и захватить его имущество, скот или заложников с целью заставить последнего выплатить долг или осуществить какие-либо иные обязательства перед истцом.

Принцип ишкиля действовал в рамках сельской общины – джамаата и даже в пределах целого ханства или иного государственного образования.

Захватывать могли скот, оружие, заложников – аманатов, которых в случае неуплаты долга ждала участь быть проданными в рабство162.

Позднее практику захвата аманатов переняла у горских народов царская власть, которая брала детей из семей горской знати в заложники, при этом обеспечивая им хорошее образование и принимая впоследствии на государственную (чаще всего военную) службу163. В современной России подобные практики давления на родственников могут сохраняться в отдельных республиках Северного Кавказа, используясь местной властью для упрочения своего положения и оказания нейтрализующего воздействия на оппозиционные силы, в первую очередь – на исламистское подполье.

Можно предположить, что к похищениям людей на Кавказе могут быть причастны не только представители вооруженного подполья, но и отдельные сотрудники республиканских правоохранительных органов (последние могут действовать как в собственных корыстных интересах, Усеинова К.Р. Институт барымты и его место в обычно-правовой системе. Алматы, 2011. С. 101.

Бобровников О.В. С того, кто взял ишкиль: Документы рукописного фонда Института истории, археологии и этнографии Дагестанского НЦ РАН о кавказском адате: ишкиль в Дагестане XVII–XIX вв. // Отечественные архивы. 2006. № 5. С. 86.

Нефляшева Н. Аманаты – политические заложники [Электронный ресурс]. URL:

http://www.m.kavkaz-uzel.ru/blogs/1927/posts/10334 (дата обращения: 11.11.2011).

так и по поручению более высокопоставленных лиц в республиканском руководстве)164.

Таким образом, мы видим, что взятие в заложники – типичное для профессиональные преступники в целях наживы в результате получения выкупа, продажи или обращения в рабство заложника, так и представители вооруженных экстремистских группировок религиозной и сепаратистской направленности, которые могут использовать заложников в целях достижения выдвинутых требований политического характера.

Впрочем, после того как российские власти продемонстрировали, что не намерены идти навстречу боевикам и готовы пожертвовать жизнями российских граждан, но не совершать уступок экстремистам, практика взятия в заложники существенно минимизировалась по сравнению с 1990ми гг. Однако в этом случае закономерно возникает вопрос, не является ли антинародным подобный подход власти к проблеме борьбы с терроризмом и экстремизмом? Ведь, отказываясь от уступок, власть фактически демонстрирует готовность пожертвовать жизнями своих сограждан (это показывают последние примеры захватов заложников в Москве и Беслане, закончившиеся гибелью сотен мирных российских граждан, в том числе женщин и детей).

Философия преступного поведения у некоторых представителей северокавказских народов восходит к национальным традициям, уходящим своими корнями в далекое прошлое и реанимированным в связи с российской экспансией в северокавказский регион. Начиная с периода Кавказской войны массовым явлением в регионе стало так называемое «абречество» (от карачаевского «абрекъ» – молодец, удалец), под которым Трикоз Е.Н. Похищение человека как общеуголовное и международное преступление: проблемы судебно-следственной практики [Электронный ресурс]. URL:

http://www.blog.servitutis.ru/?p=696 (дата обращения: 17.04.2012).

понималась разбойничья, по сути, деятельность значительной части северокавказских мужчин, заключавшаяся в набегах на равнинные земли как к северу от ареала своего обитания – на терские казачьи земли, так и к югу – на Алазанскую долину Грузии165. В подобных набегах участвовали почти все народы Северного Кавказа, но в первую очередь – чеченцы, ингуши, отчасти – карачаевцы, адыги, некоторые дагестанские народы, но также – и осетины166.

воспринимались как герои, не боящиеся выступить против российской власти. Так, у лезгин особо почитался абрек Кири Буба, у чеченцев – Зелимхан, причем в советское и постсоветское время представителями предпринимались неоднократные попытки обеления самого феномена абречества: абреки представлялись народными героями, борцами за социальное и национальное освобождение народов Северного Кавказа167.

Данный подход – попытки возложения вины за преступное поведение не на самих преступников, а на государство и его институты, под которыми чаще понимается Россия и русский народ, в целом довольно характерен для многих националистически настроенных представителей местной интеллигенции, которые, возможно, и не осознают того факта, что своими публикациями и выступлениями способствуют романтизации бандитизма и экстремизма среди северокавказской молодежи, создают Эванба С.Т. Зимние походы убыхов на Абхазию. Этнографические этюды. Сухуми, 1955. С. 51.

Дзидзоев В. Абречество как форма социального сопротивления на Кавказе во второй половине XIX в.: историко-правовой аспект // Дарьял. 2011. № 3 ; Ковалевский М.М.

Современный обычай и древний закон (обычное право осетин в историкосравнительном освещении в двух томах) : репринтное воспроизведение. Т. I.

Владикавказ, 1995. С. 36–37.

Абдурагимов Г.А. Кири Буба – народный мститель и защитник [Электронный ресурс]. URL: http://www.bubakiri.narod.ru/history/abrek_buba/ (дата обращения:

25.05.2012).

романтический ореол мучеников и героев вокруг людей, по сути своей являвшихся, с точки зрения законодательства России дореволюционной, Следствием этого становится сохранение мифологических представлений об абреках как о подлинных борцах за народное счастье, и этот романтический ореол переносится на современных сепаратистов, боевиков авторитетов и «воров в законе» (так, по авторскому наблюдению, в современной кавказской популярной музыке значительная часть песен создает романтические образы профессиональных преступников).

Действительно, многие из абреков пользовались симпатиями населения и становились даже персонажами народного фольклора, как, например, лезгинский Кири Буба, песни о котором до сих пор сопровождают свадебные и иные торжества в селениях Южного Дагестана, населенных лезгинами и родственными им народами168. Среди вайнахских народов очень большой популярностью пользовался другой знаменитый абрек – Зелимхан Харачоевский, о котором также слагались песни и который в первые годы советской власти был провозглашен едва ли не народным героем – борцом за социальное освобождение чеченского народа от гнета царизма169.

увеличивать численность своих отрядов, принимая в них все новых и соплеменников, что затрудняло борьбу государства с ними и ставило мирное население перед постоянным риском подвергнуться рейду абреков, Абдурагимов Г.А. Указ. соч.

Гатуев Д. Зелимхан. Ростов н/Д., 1926.

убийствами, похищениями людей170.

В то же время оценка абречества российскими исследователями гораздо более прозаична. В. Бобровников, описывая абреков как благодетелей, отмечает, что только жесткие меры советской власти в сталинский период смогли на время значительно минимизировать преступность горских абреков: «окончательное разоружение горцев было проведено в 1944–1946 годах после депортации с Северного Кавказа чеченцев, ингушей, карачаевцев и балкарцев, поставлявших основные «кадры» раннего советского абречества. Физическое истребление видных абреков и ликвидация запасов оружия в горах позволила почти полвека поддерживать относительное спокойствие и порядок во всем регионе»171.

И действительно, в послевоенный период отмечался относительно низкий уровень преступности в регионе, что свидетельствовало об эффективности предпринятых сталинским правительством карательных мер в отношении сепаратистских и бандитствующих элементов из числа представителей северокавказских народов.

Однако дестабилизация политической и социально-экономической ситуации на Северном Кавказе в 1990-е гг., вслед за распадом СССР и «парадом суверенитетов», способствовала возрождению политического экстремизма сепаратистской и квазирелигиозной направленности и массовой преступности в регионе, принявшей крайне существенный государства. В частности, в моду вновь вошло и абречество, и Невский С. Организованная преступность на Кавказе во второй половине XIX– начале ХХ вв. // История государства и права. 2008. № 18.

Бобровников В. Абреки и государство. Культура насилия на Кавказе [Электронный ресурс]. URL: http://www.spektr.info/articles/zanyatiya/181/ (дата обращения: 7.07.2012).

работорговля, и иные формы криминального поведения, традиционные для народов Северного Кавказа, тогда как проживающие по соседству с ними некавказские этносы стали жертвами совершаемых преступлений.

Разбойничьи набеги на равнинные территории сопровождались похищением людей, причем, как мы можем судить на основании событий 1990–2000-х гг., данная традиция не прекратилась и в современный период отечественной истории. В ситуации политической и экономической нестабильности региона моментально произошло возвращение к традиционному опыту похищения людей с целью их последующего возвращения за выкуп или же просто обращения в рабство. Дж. Флетчер, описывая набеги крымских татар на Россию, писал: «Главную добычу, которой татары домогаются во всех войнах своих, составляет большое количество пленных, особенно мальчиков и девочек, коих они продают туркам и другим соседям»172.

Для северокавказского менталитета сам факт владения рабами не является чем-то предосудительным, и если для русского или европейца рабовладение и работорговля в настоящее время воспринимаются как дикость и уголовное преступление, то северокавказец может видеть в нем доходный промысел, в котором нет ничего аморального, в особенности если жертвой выступает «неверный» «чужак», не принадлежащий к его конфессиональной или этнической группе173.

Так, источники свидетельствуют, что слой рабов на Кавказе в XVII– XIX вв. «образовался большею частью из пленных христиан, захваченных в хищнических набегах, и находится в самом унизительном состоянии, какое только можно создать для человека. Рабы и рабыни считаются принадлежностью владельцев своих, как и всякое другое домашнее Флетчер Дж. О государстве русском. М., 2002. С. 64.

Рамазанов Х.Х. К вопросу о рабстве в Дагестане // Ученые записки ИИЯЛ. Даг. ФАН СССР. Махачкала, 1961. Т. 9. С. 166.

животное, с которым хозяин вправе поступить, как он хочет. Их личность ограждается одним только интересом владельцев, и они берегут невольников своих… потому что, лишившись раба, понесут материальный ущерб…»174.

Безусловно, что за годы советской власти на Северном Кавказе выросли поколения людей с почти европейским сознанием, для которых работорговля и рабовладение являются такой же дикостью, как и для русских, но сами многочисленные факты обнаружения рабов в Чечне, Ингушетии и Дагестане, похищения людей в прилегающих районах способствующих возрождению данного вида преступной деятельности условиях многими жителями региона работорговля и рабовладение вполне допускаются. И речь идет не только о преступниках, непосредственно занимающихся похищением людей, но и о хозяевах, на которых работают похищенные люди, их родственниках, соседях и знакомых, относительно лояльно воспринимающих данную деятельность175.

общественное одобрение преступлений оказывает растлевающее влияние на подрастающую молодежь в республиках Северного Кавказа. Более того – молодое поколение, с одной стороны наблюдая коррупцию, бюрократию и кумовство, присущую северокавказским республикам в наиболее уродливой форме, а с другой – воспринимая национальные традиции и экстремистской форме, нередко переходит к преступной деятельности как экстремистского или террористического, так и общеуголовного характера.

Цит. по: Иноземцева Е. К вопросу о торговле «живым товаром» в контексте кавказской политики России на Северо-Восточном Кавказе в XVII – первой половине XIX вв. [Электронный ресурс]. URL: http://srn.su/?p=1601 (дата обращения: 10.10.2012).

Суровцев И.С. Террор и работорговля на Северном Кавказе : информационноаналитический сборник. Воронеж, 2008. С. 23.

Еще одной одобряемой адатами горцев традицией является кровная месть, которую так и не удалось преодолеть на Кавказе за полтора столетия вхождения данных территорий в состав российского и советского государства. Кровная месть нередко становилась причиной совершения тяжких преступлений, вовлекая в процесс преступной деятельности все большее количество «кровников», которые в соответствии с традицией были вынуждены осуществлять обряд мести. В результате кровной мести на Кавказе истреблялись целые роды, опустошались родовые аулы, а десятилетия и даже на столетия.

Обычай кровной мести не предполагал прекращения убийств после отмщения за первое убийство, что вело к продолжению кровной мести на протяжении жизни целых поколений, вплоть до заключения мира между родами. Так, Р. Исаев отмечает, что уже в 2000-е гг. в чеченском обществе была, благодаря усилиям тейпов, снята кровная месть между родами, начавшаяся в 1926 г. и продолжавшаяся более семидесяти лет176. В кавказских обществах кровная месть становилась традицией, которую «никто не смеет нарушить»177, что обусловливало ее постоянное воспроизводство и влекло за собой все новые и новые человеческие жертвы.

Исследователи отмечают, что в конце XIX в. на территории Дагестана ежегодно жертвами кровной мести становилось до человек178. Кровную месть не пресекла и исламизация региона: даже в http://www.chechen.org/index.php?newsid=256 (дата обращения: 11.02.2012).

Хизанашвили Н. Избранные юридические письма. Тбилиси, 1982. С. 250.

Хашаев Х.М. Общественный строй Дагестана в XIX веке. М., 1961. С. 124.

предусматривалась не по шариатскому праву, а по адатам, то есть подразумевала возможность кровной мести за совершение преступлений.

Кровная месть господствовала также среди чеченцев, ингушей, ряда этнических групп грузин, проживавших в горной местности (хевсуры, тушины, сваны)179.

В советский период правительство и коммунистическая партия предпринимали массу усилий для предотвращения существования на Кавказе традиций кровной мести, однако, как подтвердила позднейшая практика, все усилия оказались тщетными. «Традиция кровной мести в бытии грузин и вайнахов сохранилась в горских обществах, отличающихся особенной консервативностью. Она является важным элементом культурного наследия этногруппы, который продолжает существование в таком обществе, где фактически нет соответствующей социальной основы»180.

Эскалация насилия в северокавказских республиках в 1990-е – 2000-е гг. вызвала новую волну кровной мести, последствия которой мы можем видеть на примере многочисленных убийств в Дагестане, Чечне, Ингушетии, других республиках региона. Руслан Исаев отмечает, что количество случаев кровной мести в последние два десятилетия (1990– 2000-е гг.) в Чеченской Республике значительно выросло181, поскольку, вопервых, боевые действия и нестабильная ситуация предоставляют гораздо больше возможностей отомстить обидчику, во-вторых, вовлеченность в противостояние различных родов и кланов сопровождается убийствами, Джалабадзе Н.Г. Традиция кровной мести в горских обществах Кавказа (грузины и вайнахи) [Электронный ресурс]. URL: http://www.chechen.org/389-tradicija-krovnojjmesti-v-gorskikh-obshhestvakh.html (дата обращения: 22.03.2012).

Исаев Р. Обычай кровной мести. Чечня [Электронный ресурс]. URL:

http://alradio.ru/blog/tradicii/145.html (дата обращения: 27.08.2012).

месть за которые обеспечивает воспроизводство все новых и новых преступлений.

Хотя руководство Чеченской Республики и лично Р. Кадыров заявляют о том, что традиция кровной мести в республике побеждена и за последние годы примирилось значительное количество кровников, существует возможность новых проявлений кровной мести, тем более в условиях нестабильной ситуации в регионе.

В Ингушетии традиция кровной мести, несмотря на все старания республиканского правительства побороть ее, также сохраняется. Вместе с тем все чаще удается добиться примирения кровников, в том числе и посредством выплаты выкупа за пролитую кровь. М. Ториев пишет, что в 2010 г. муфтиятом республики размер выкупа был увеличен до миллиона рублей: данный шаг, как надеется республиканская власть, может повлиять совершаемых по причине кровной мести182.

Другой разновидностью преступлений, совершаемых под влиянием национальных традиций и обычаев, являются так называемые «убийства чести», которые совершаются в отношении женщин и девушек, чье поведение, по мнению родственников или заинтересованных в соблюдении строгих нравов исламских фанатиков, дискредитирует мусульман и представителей данной этнической группы.

В ряде исламских государств, таких как Саудовская Аравия, Пакистан, Судан, Сомали и т. д., «убийства чести» являются нормой и повсеместно распространены, ежегодно от рук «защитников чести»

Ториев М. Кровная месть в Ингушетии [Электронный ресурс]. URL:

http://www.ekhokavkaza.com/content/article/24339135.html (дата обращения: 2.02.2012).

погибают сотни женщин и девушек183. В России ситуация в данном смысле гораздо более благополучная, однако стоит признать, что «убийства чести»

все же имеют место среди мусульманской части населения страны, в первую очередь – среди жителей и уроженцев республик Северного Кавказа. По мнению правозащитников, жертвами «убийств чести» в России в настоящее время становятся десятки женщин и девушек в год, северокавказских, закавказских и среднеазиатских этнических групп184.

Наблюдается даже определенный рост «убийств чести» в регионе, прежде всего в Дагестане, Ингушетии и Чечне, связанный с активизацией в республиках исламистского движения, возрождением национальных традиций, в том числе и столь архаичных, как кровная месть или «убийства фундаменталистов на сауны и кафе, служащие, по их мнению, рассадником проституции и порока, и даже на женщин и девушек, которые появляются на улицах в одежде, не соответствующей исламским канонам185.

Нередко жертвами «убийств чести» становятся не только те женщины и девушки, которые действительно могли дать повод к обвинению их в аморальном поведении, но и девочки-подростки, которые шлют смс-сообщения парням-одноклассникам или позволяют проводить Мусульманский совет Британии. Убийства чести – неисламский кошмар исламского http://www.ansar.ru/person/2011/10/13/22941 (дата обращения: 13.03.2012).

Национальный центр по предотвращению насилия «Анна». Традиционное насилие обращения: 11.10.2012).

Налбандян Л. Самосуд и убийство «чести» по-кавказски [Электронный ресурс].

URL: http://sobesednik.ru/scandals/samosud-i-ubiistvo-chesti-po-kavkazski (дата обращения: 21.11.2012).

себя до дома186. В этом – одно из основных противоречий современного северокавказского общества. С одной стороны, кавказская молодежь живет вседозволенности, которую она может наблюдать не только на экране телевизора, но и в реальной жизни, на примере своих соседей, сокурсников или одноклассников некавказских национальностей, но, с другой стороны, она вынуждена следовать неписаным национальным и религиозным правилам.

Далеко не все молодые люди и девушки оказываются в состоянии бороться с соблазнами современного мира, и в некоторых случаях нарушение традиционных норм морали и поведенческих установок оборачивается для них трагедией. В особенности в случае приверженности родственников патриархальным традициям, а также наличия в населенном пункте значительной прослойки людей, симпатизирующих радикальнофундаменталистским тенденциям в исламе. Происходит конфликт ценностей и поведенческих установок, который не всегда заканчивается мирно, без совершения преступлений и иных противоправных деяний.

В особенности опасно восприятие северокавказской молодежью потенциально криминальных традиций и обычаев своих этносов как составного компонента национальной идентичности при проживании вне пределов национальных республик. Покидая традиционную среду обитания, молодые северокавказцы уходят и из-под неформальной выражавшейся в неписаных кодексах чести северокавказских народов, в почитании и уважении к старшим представителями своего этноса. В результате, лишенные контроля со стороны родственников и оказываясь в среде, не живущей по родовым принципам, молодые выходцы из Налбандян Л. Указ. соч..

республик Северного Кавказа испытывают культурный шок, который и становится причиной вседозволенности в их поведении, часто приводящей к совершению противоправных и преступных деяний. И именно негативные, опасные в современном обществе компоненты традиционного поведения северокавказцев начинают представляться как основные и обязательные, что формирует и соответствующий имидж представителей народов региона в глазах остальной части населения Российской Федерации и других государств.

Подводя итоги настоящего параграфа, следует обратиться к формулированию основных выводов.

Социокультурная детерминация распространения преступности в северокавказском регионе заключается в существовании специфических традиций и обычаев, сложившихся в течение длительного историкополитического развития этносов Северного Кавказа и обладающих криминальным содержанием в правовой системе современного общества.

Андроцентризм и вайолентизм северокавказских этносов обусловили формирование позитивного имиджа преступника – нарушителя чуждых государственных законов. Традиционная апологизация «удальца» в последние десятилетия получила агрессивно-националистическое и сепаратистское содержание, соблюдение национальных традиций, в том числе и криминогенных, рассматривается не только как сохранение этнической идентичности, но и как антиколониальный протест.

Совершение на территории Российской Федерации преступлений, которые продиктованы приверженностью национальным традициям и обычаям, определяется следующими факторами: «ренессансом»

этнической идентичности, включающим возрождение любых национальных традиций прошлого; стремлением к сохранению и распространению агрессивного, мачистского образа кавказца, укоренившегося в массовом сознании вследствие утверждения колониалистского дискурса в российской политике и культуре;

культурным шоком кавказцев в чужеродном этнокультурном окружении, в котором следование традициям становится защитой от внешнего мира;

популяризацией силами, заинтересованными в дестабилизации и деконструктивизации ситуации на Северном Кавказе и в России в целом, в том числе в отторжении северокавказских республик. Таким образом, следует сделать вывод, что определенный комплекс традиций и обычаев северокавказских этносов прямо детерминирует преступное поведение их представителей как в регионе Северного Кавказа, так и за его пределами.

социального пространства на Северном Кавказе Рассмотренные в предыдущем параграфе криминогенные традиции и обычаи народов Северного Кавказа в современной России получают новую жизнь и распространение, во многом благодаря деятельности деконструктивных сил, заинтересованных в дестабилизации ситуации в северокавказских республиках и в Российской Федерации в целом и видящих в распространении среди северокавказской молодежи преступных форм поведения непосредственную выгоду для реализации далекоидущих планов, угрожающих национальной безопасности российского государства.

Социальные трансформации, произошедшие в 1990-е – 2000-е гг. в жизни северокавказских обществ, оказали непосредственное влияние на сам характер социальных отношений в регионе и на социокультурную сферу в частности. Это влияние особенно заметно по отношению к религии, роль которой в жизни северокавказских обществ заметно возросла. Религиозная составляющая жизни населения северокавказских республик обрела в сознании людей еще более высокую значимость, нежели прежде. Кроме того, произошла переоценка закономерности самого существования религии, ее институтов на данном этапе общественного развития187. Между тем российское государство не выработало эффективной стратегии политики в отношении религии на Северном Кавказе, о чем свидетельствует высокий уровень насилия и преступности, детерминированный в том числе и факторами религиознополитического характера.

Северный Кавказ в плане конфессиональной ситуации представляет собой один из самых сложных регионов страны. Тем более если учитывать активизацию на территории северокавказских республик, в большинстве своем мусульманских, радикально-исламистского подполья, поддерживаемого международными исламистскими фундаменталистскими организациями из Турции, Саудовской Аравии, Иордании, Катара, Кувейта, ОАЭ, Пакистана, Малайзии и других исламских государств188. В контексте настоящего исследования данная деятельность может рассматриваться как одна из причин распространения на Северном Кавказе насильственной преступности, прикрывающейся религиозными или националистическими лозунгами.

В условиях социальной аномии наблюдается рост экстремистских настроений в обществе. Как отмечает Н. Махмадиев, «экстремизм характеризует крайнее устремление индивида в условиях социальноэкономического кризиса. Религиозный экстремизм представляет собой Абдуллаева М.Ш. Проблемы внутриисламского диалога в Дагестане // Теория и практика общественного развития. 2012. № 2. С. 219.

Ханбабаев К.М. Религиозно-политический экстремизм на Северном Кавказе: общее и особенное // Исламоведение. 2010. № 2. С. 79–89.

специфическую форму отчуждения, направленную на уничтожение обыденной идентичности»189. Религиозный экстремизм на постсоветском пространстве, таким образом, имеет общие корни с ростом преступности – социальную депривацию, девальвацию ценностей и аксиологический вакуум, следовательно, и траектория развития религиозно-экстремистских организаций имеет общие черты с развитием преступности. Ж.Е.

Исенгазина отмечает, что наиболее опасным явлением в современном мире является исламский экстремизм190. Именно с ним связано организованное насилие на Северном Кавказе, осуществляемое экстремистскими группировками.

северокавказских республиках в первую очередь являются протестные настроения, заключающиеся в недовольстве существующим политическим строем, социальным неравенством, разногласиями, возникающими между различными конфессиональными, этническими и расовыми группами.

Выше мы обращали внимание на те социально-экономические и политические факторы, которые оказывают влияние на рост преступности в северокавказском регионе, но немалую роль в криминализации северокавказских обществ, эскалации насилия в данном регионе играет и религиозный фактор. Известно, что радикальное исламистское подполье в большинстве северокавказских республик за длительный период противостояния федеральной власти теснейшим образом сомкнулось с организованной преступностью, нелегальным бизнесом и в настоящее Махмадиев Н.Д. Социальные корни религиозного экстремизма в Таджикистане :

автореф. дис. … канд. филос. наук. Душанбе, 2012. С. 15.

Исенгазина Ж.Е. Экстремизм в исламе и его проявления на территории Челябинской области // Религиозный экстремизм: истоки, сущность и проблемы противодействия / под ред. П.Е. Суслонова и др. Екатеринбург, 2011. С. 147–148.

время представляет собой одну из частей «теневого мира» Северного Кавказа191.

Необходимо отметить, что националистические и экстремистские настроения на Северном Кавказе подпитываются национальными традициями и религиозными предписаниями, при этом идеологи экстремистского подполья стараются найти обоснование преступной северокавказских народов, принципах шариатского права, исламе как религии и т. д. «Война против неверных» оборачивается на практике реальными уголовными преступлениями, жертвами которых становятся граждане Российской Федерации вне зависимости от их национальной или конфессиональной принадлежности, рода занятий, пола и возраста. И эти преступления в большинстве своем носят тяжкий характер, хотя совершающие их преступники прикрываются «высокими» целями защиты религии или национальной идентичности, борьбы с безнравственностью, российским колониализмом или коррумпированностью местных клановых элит.

Заместитель муфтия Кабардино-Балкарии А. Сижажев обращает внимание на «практическое отсутствие на различных уровнях воспитания и образования целенаправленных программ и методик воспитания в познании друг друга и проявлении взаимоуважения и проявлении в обществе как необходимого условия для преодоления ксенофобии, избыточной социальной напряженности, недопущения распространения экстремистского мышления и поведения; отсутствие эффективных механизмов формирования позитивных социальных ориентиров и Исмаилов А.Г., Курбанмагомедов А.А. Формы проявления экстремизма в Дагестане // Актуальные проблемы противодействия национальному и политическому экстремизму : материалы Всероссийской научно-практической конференции. Махачкала, 2008. Т. 1.

С. 342–344.

морально-нравственных ценностей обучаемых в системе учебных дифференцированных методик воспитания антитеррористического, поколения»192.

Таким образом, мы можем сделать вывод, что экстремисты успешно используют религиозный фанатизм определенной части населения в своих целях, в том числе для искусственного разжигания вражды между верующими различных конфессий. Экстремизм любого характера, будь то насильственных акциях, основанных на неприязни между сторонниками противоположных взглядов и представляющих серьезную опасность для общества. Являясь одним из механизмов для достижения власти, он получил наибольшее распространение в тех регионах, где вопросы межэтнических и межконфессиональных противоречий, криминализации общества, развития организованной преступности, стоят достаточно остро.

Силовое давление на органы власти, вооруженное противостояние между представителями различных клановых структур, покушения на жизнь государственных и общественных деятелей, авторитетных в местном социуме персон стало нормой для экстремистских организаций в борьбе за симпатии населения193.

Сижажев А. Теологическое образование и религиозное просвещение как важный фактор терроризма, экстремизма и радикализма в условиях глобализации : выступление на Международной научно-практической конференции «Роль поликонфессионального теологического образования в укреплении межрелигиозного и межнационального согласия как важного аспекта государственной и духовной безопасности» (ПГЛУ, октября 2011) [Электронный ресурс]. URL: http://oodrin.ru-13-10-2011 (дата обращения:

7.11.2012).

Батиев Л.В. Системный анализ предпосылок экстремизма на Северном Кавказе // Актуальные проблемы противодействия национальному и политическому экстремизму:

Х. Дзуцев пишет, что «предположительно, в планы экстремистов входит использование Дагестана и других республик Северного Кавказа в качестве плацдарма для дальнейшей деструкции России. А Дагестан использовать в этих целях очень удобно в силу ряда следующих причин:

благоприятное географическое положение, близость к странам Востока, слабый уровень социально-экономического, политического развития. При вербовке в ряды боевиков используются, в частности, психотропные и наркотические вещества. Многие акты терроризма осуществляются в поддержка незаконных вооруженных формирований, идущая из дальнего зарубежья, в обстановке социальной и финансовой нестабильности способствует пополнению банд боевиков за счет представителей мирного гражданского населения.

По мнению исследователей, в Дагестане наиболее значимыми факторами распространения политического и религиозного экстремизма, являются: общая нестабильность, отсутствие полноценной стратегии профилактики преступлений экстремистского характера, рост наркомании и токсикомании, неорганизованность молодежного досуга, должностные злоупотребления среди сотрудников силовых и правоохранительных структур, высокая степень коррумпированности служащих таможенных и профессиональной подготовки специалистов, работающих в системе субъектов профилактики экстремизма195.

материалы Всероссийской научно-практической конференции. В 2 т. Т. 1. Махачкала, 2008. С. 352.

Дзуцев Х.В. Социально-экономическая и политическая ситуация в Республике Дагестан Северо-Кавказского федерального округа РФ (сентябрь, 2011 год) [Электронный URL: http://www.ssarss.ru/files/File/OtdelaniyaROS/SeveroOsetinskoe/DzutsevDagestan%20September%202011.

pdf (дата обращения: 22.02.2012).

Кроме того, как уже было сказано выше, политический и религиозный экстремизм имеет масштабный, транснациональный характер. Одним из наиболее ярких проявлений экстремизма можно назвать военно-политические события, происходящие на Северном Кавказе, в частности – почти двадцатилетнюю Чеченскую войну, осетиноингушский конфликт, вооруженные вылазки боевиков в других республиках региона, прежде всего в Дагестане.

Являясь одной из ключевых причин насильственной преступности в республиках Северного Кавказа, религиозный экстремизм стоит за многими сотнями убийств и покушений на убийства работников правоохранительной системы, органов власти и управления, поскольку именно эти преступления в настоящее время получили широкое распространение в регионе196.

Мы можем утверждать, что, поскольку политический и религиозный экстремизм является одним из элементов жизни практически любого общества, достигнуть его уничтожения репрессивно-правовыми или экономическими методами маловероятно, но вполне реально ограничить его проявления, задействовав спектр социально-политических и культурно-образовательных мер на международном, государственном и региональном уровнях. Это означает, что для эффективного противостояния политическому и религиозному экстремизму в первую очередь необходимо создание развернутой нормативно-правовой базы на всех уровнях структуры власти, глобальная переоценка механизмов управления этой системой в муниципальных органах управления, в субъектах Федерации и в целом в государстве.

Манкиев М. Больное сердце Северного Кавказа [Электронный ресурс]. URL:

http://www.fondsk.ru/news/2010/12/26/bolnoe-serdce-severnogo-kavkaza.html обращения: 13.12.2011).

Мы считаем, что для искоренения преступности важно обеспечить в регионах стабильное экономическое и социальное развитие, решить актуальные вопросы, связанные с трудоустройством населения, направить усилия на укрепление материального благополучия граждан. Только в этом случае власти смогут нормализовать усложнившуюся в настоящее время криминогенную обстановку. Особенно это касается регионов ЮФО и СКФО – так, в Республике Дагестан проблема обеспечения трудовой внутритерриториальные социально-экономические рамки, обретя высокую общественную значимость197.

В Ставропольском крае очень проблемной и в экономическом, и в политическом отношениях территорией является так называемая «Ногайская степь» – район компактного проживания тюркоговорящих ногайцев198, которые не имеют собственной автономии и подвергаются дискриминации как со стороны краевых властей, так и со стороны прибывающих на территорию края мигрантов из Чечни и Дагестана.

Между тем экстремисты обещают ногайцам решение их вопроса, апеллируя к их исламской идентичности.

Ногайский джамаат, созданный исламистами, стал одним из наиболее активных незаконных вооруженных формирований в регионе, включив в свой состав не только ногайцев, но и представителей других национальностей Северного Кавказа, в том числе русских, принявших ислам. Среди ногайцев стремительно распространяются исламистские и националистические настроения, причем экстремисты пытаются играть на государственности и так и не получивших автономии даже в советский Дзуцев Х.В. Указ. соч.

Калиновская К.П., Марков Г.Е. Указ. соч.

период, оставаясь в разряде так назваемых «неблагонадежных»

национальных меньшинств199.

Как пишет О.М. Тупалиев, «на фоне сложной межэтнической обстановки активизировались организованные преступные группировки, недоработки республиканского и федерального руководства в сфере кадрового комплектования органов внутренних дел, юстиции, органов безопасности, выливающиеся в проявления коррупции и злоупотребления положением со стороны сотрудников.

религиозному экстремизму в северокавказском регионе необходимо рассматривать как неотъемлемую часть борьбы с транснациональной организованной преступностью. Такая постановка вопроса поможет обеспечить скоординированность действий субъектов оперативноразыскной деятельности, прежде всего в части получения максимально полной и достоверной оперативной информации о международных эффективность от проведения комплексных межведомственных операций по ликвидации банд.

Первым пунктом в борьбе с политическим и религиозным экстремизмом должно стать уничтожение каналов поставки в РФ, и на Северный Кавказ в частности, оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ, Лебанидзе С. Ногайский вопрос – проблема разделенного народа // 7 июня [Электронный ресурс]. URL: http://pik.tv/ru/blogs/solomon/11991-nogayskiy-voprosproblema-razdelennogo-naroda (дата обращения: 18.05.2012).

Тупалиев О.М. Криминологические особенности преступности в Северо-Кавказском федеральном округе : дис. … канд. юрид. наук. Спец. 12.00.08. М., 2011. С. 14.

распространение религиозного и политического экстремизма в национальных регионах России.

Рассматривая региональную специфику влияния религиозноэкстремистских тенденций на уровень преступности в северокавказских республиках, необходимо отметить, что одной из наиболее проблемных территорий на Северном Кавказе как с точки зрения распространения экстремизма, так и в криминогенном плане является Республика Дагестан.

Сложная экономическая ситуация, многонациональный состав населения, высокий уровень коррупции и клановости политических элит способствуют сохранению нестабильной обстановки в республике, становясь причиной совершения тяжких преступлений, деятельности криминальных сообществ201.

В Дагестане под прикрытием возрождения ислама с течением времени все большее распространение стала получать откровенно агрессивная религиозная политика, допускающая и даже приветствующая использование крайних террористских методов. Такая радикальная корректировка – закономерный результат настоящего прессинга, под которым оказались мусульманские этносы Северного Кавказа, давления, исходящего со стороны двух идеологий, представляющих собой большую опасность для целостности Российской Федерации – панисламизма и пантюркизма202.

Пантюркизм, возникший на рубеже XIX–ХХ вв. в Османской Турции и среди представителей тюркоязычной интеллигенции в России, в настоящее время остается на вооружении турецких националистических Дзуцев Х.В. Указ. соч.

Мкртычян А.А. Пантюркизм в геостратегии Турции на Кавказе как глобальная проблема современных международных отношений: политологический анализ :

автореф. дис. … д-ра полит. наук. М., 2003.

кругов, симпатизируют ему многие политические и общественные деятели в тюркоязычных республиках Средней Азии (Туркмения, Узбекистан, Кыргызстан, Казахстан), Азербайджане, регионах России с тюркоязычным населением (Татарстан, Башкирия)203.

На Северном Кавказе пантюркистские настроения распространены среди карачаевцев, балкарцев, ногайцев, кумыков, азербайджанцев, турокмесхетинцев. Турецкое влияние просматривается в Чечне, Дагестане, Адыгее, где создаются турецкие школы и культурные центры204.

В частности, следует обратить внимание на опасность проживания на территории ряда областей Северного Кавказа компактных анклавов мигрировавших в конце 1980-х гг. из Узбекистана турок-месхетинцев.

Потомки турок и туркизированных грузин, проживавших в Месхетии (Грузия) и высланных Сталиным в Среднюю Азию, турки-месхетинцы после массовых погромов в Узбекистане бежали на территорию России и осели в Ростовской и Астраханской областях, Адыгее, Ставропольском и Краснодарском краях205.

Занимаясь преимущественно сельским хозяйством и торговлей сельскохозяйственной продукцией, они крайне слабо интегрированы в местный социум, значительная часть из них категорически не желает жить в соответствии с местными традициями и законами, изучать русский язык.

Между тем высокий уровень рождаемости в месхетинских семьях привел к тому, что в настоящее время в некоторых районах указанных краев и областей они составляют значительный пласт населения. Будучи фактически одним народом с турками Турции, начиная с 1990-х гг., туркиМкртычян А.А. Указ. раб. С. 11.

Бутаков Ю. Пантюркизм – утопия или угроза? [Электронный ресурс]. URL:

http://yaran-suvar.ucoz.ru/news/pantjurkizm_utopija_ili_ugroza/2011-08-18- обращения: 25.05.2012).

Саидов Р.С. Турки-месхетинцы: современное социально-политическое положение // Современные евразийские исследования. СПб., 2010.

месхетинцы стали объектом пропагандистской деятельности турецких националистических и исламистских организаций206.

Как отмечает В. Иванов, «в руки сотрудников правоохранительных органов в Ростовской области неоднократно попадали распространяемые в среде месхетинцев брошюры, изданные в Турции на русском и турецком языках, содержащие утверждение, что территория всего Северного Кавказа, Кубань, Дон и Астрахань – исконно турецкие земли, которые необходимо вернуть их законному владельцу. Не без участия турецких эмиссаров к 2002 г. произошли и некоторые изменения в мировоззрении месхетинской общины: увеличилось число месхетинцев, считающих, что территория Краснодарского края должна принадлежать Турции»207.

На территории Российской Федерации ведут пропагандистскую деятельность такие организации, как «Нурджулар», ориентированные на пантюркистском духе. По данным органов безопасности, месхетинские разведывательных данных на территории областей и краев, где проживают диаспоры турок-месхетинцев208.

антирусских настроений среди турок-месхетинцев и других тюркоязычных народов региона соответственно влияет и на уровень преступности, поскольку тюркская молодежь начинает проявлять агрессивное поведение в отношении русского, армянского, греческого населения, выливающееся в том числе в хулиганские действия, грабежи и разбойные нападения, Иванов В. Турки-месхетинцы в странах СНГ на современном этапе: фактор исламизма [Электронный ресурс]. URL: http://www.ru.journal-neo.com/node/15340 (дата обращения: 27.03.2012).

Скобенников А. Экспансия турецких спецслужб на территории России (2005) [Электронный ресурс]. URL: http://www.segodnia.ru/?part=article&id=366 (дата обращения: 12.07.2012).

изнасилования, убийства. Ориентация на противоправное поведение вырабатывается еще в школе, где юные месхетинцы отказываются подчиняться учителям, задирают русских учеников209.

Но гораздо более серьезную угрозу стабильности северокавказского региона в настоящее время представляет панисламизм. Возрождение ислама на Кавказе началось после распада Советского Союза и повсеместной реставрации традиционалистских ценностей. Важный вклад проповедники, прибывавшие в республики из арабских стран, Турции, Пакистана210.

Свое шествие по республикам Северного Кавказа панисламизм начал с Чечни, впоследствии проникнув в Дагестан. Что касается пантюркизма, то его влияние пока не столь очевидно. К тому же есть особенности, помогающие этому течению неплохо маскироваться: его родина – это светские государства с мусульманским населением, а значит, он по своей природе хорошо приспособлен к адаптации, например, в дагестанских условиях. Не имея в Дагестане собственных военно-партизанских лагерей и баз, иностранные государства для выполнения намеченных задач успешно применяют уже существующие криминальные и религиозные структуры.

Таким образом, мы можем сделать вывод, что благодатной почвой для культивирования в России чуждых идеологий и формирования их приверженцами мощной конспиративной диверсионно-террористической сети, работающей на подготовку силового отсоединения Северного Кавказа от России, стало, как ни удивительно, неверно истолкованное Скобенников А. Указ. соч.

Ордынский В. Турки-месхетинцы в России: между пантюркизмом и ваххабизмом. Ч.

http://ruskline.ru/monitoring_smi/2012/02/10/turkimeshetincy_v_rossii_mezhdu_pantyurkiz mom_i_vahhabizmom_i/ (дата обращения: 11.04.2012).

понятие свободы совести, использующееся в российской законодательной системе. Это обстоятельство наряду с обильным финансированием со стороны тех, кто стремится дестабилизировать обстановку в регионе, способствовало рекордно быстрому внедрению в республике идеологии ваххабизма и, кроме того, подготовке на сопредельных территориях серьезной партизанской базы, способной к организации переворота и ведению войны.

Особенности сложившейся в Дагестане религиозной ситуации заключаются в том, что сегодня там сосуществуют противоречивые тенденции: параллельно с возрастанием интереса к религии и признанием ее влияния на все стороны жизни общества становится все более очевидным, что распространение ислама не стимулирует развития нравственной и духовной жизни своих последователей. Более того – вместо консолидации верующих в их среде произошло колоссальное усиление разногласий и противоречий.

бандформирований, как уже упоминалось выше, способствует в первую очередь низкий материальный уровень большинства населения республики на фоне глубокого изучения ислама. Но наличествует и так называемое полное погружение в одну проблему. В советское время мусульмане обязательны хиджаб, ураза. Все больше людей, преимущественно молодежь, понимают, где истинный ислам, а где – суфистские секты.

Молодежь уверена, что ей нет места в существующей системе, а тут открывает для себя «истинный ислам», «видит дорогу»211.

отличительной чертой северокавказского региона. Мы можем утверждать, Дзуцев Х.В. Указ. соч.

наднациональной самоидентификации. Происходит сближение кавказских этносов на основе территориального фактора и схожести традиций и менталитета. Кавказцам присуща особая жизненная философия, отличная от ценностно-мировоззренческой системы большей части россиян сильным влиянием национальных традиций, массой условностей, высоким уровнем неприятия «иной» культуры и мировоззрения.

Действительно, несмотря на всю «пестроту» национального состава, Кавказ имеет много общих черт в плане менталитета и культуры населяющих его этнических групп. Есть определенная доля правды в утверждении Зураба Жвания: «кавказское единство – не только политическая концепция. Фактически, Кавказ – это разнообразный и в то же время гомогенный мир, феномен, формировавшийся на протяжении веков и тысячелетий, в котором существуют четко определенные аутентичные социальные и культурные институты. Это дает основание говорить о феномене единой кавказской цивилизации. Ее создатели – кавказские народы, несмотря на религиозные и этнические различия, объединены общими ценностями и ментальностью»212.

При этом, как мы можем предполагать, немалую роль в формировании наднациональной идентичности на Северном Кавказе играет конструирование образа «внешнего врага» кавказских обществ.

Естественно, что в качестве этого врага рассматривается российское государство, причем негативное отношение к российскому государству переносится и на русскую нацию в целом. Ведь для значительной части кавказцев вплоть до настоящего времени характерно этноклановое сознание и соответственно принцип групповой ответственности, когда за Цит. по: Чиковани Н. Единый Кавказ: исторически обусловленная реальность или политические иллюзии // Центральная Азия и Кавказ. 2005. № 5 (41). С. 56.

поступки отдельных людей отвечают их родственники или соплеменники.

северокавказцев уходят в эпоху военного противостояния Российской империи и мусульманских народов региона, которое завершилось покорением Северного Кавказа и его включением в состав империи после Кавказской войны. Историк М.М. Блиев утверждает, что для чеченцев противостояния России, начавшегося еще со времен деятельности шейха Мансура в конце XVIII в.213.

общекавказской – модели идентичности, которая могла бы объединить все проживающие в регионе этнические группы коренного происхождения (кроме русских и русскоязычных) представляют особый интерес именно для приверженцев русофобских настроений, поскольку интеграция северокавказских народов необходима прежде всего для облегчения стремления создать наднациональную идентичность все же наталкиваются на крайне укорененные родоплеменные традиции северокавказских этносов, четкую этническую иерархию214, сохраняющуюся во всех без объединению северокавказских этносов, прежде всего мусульманского вероисповедания, в некую наднациональную общность все более очевидно в последние годы.

Атаев А. Сегодняшние события – продолжение Кавказской войны : интервью с директором Института истории и археологии Владикавказского филиала РАН М.М.

Блиевым [Электронный ресурс]. URL: http://www.ng.ru/regions/2002-05-23/5_leeder.html (дата обращения: 01.12.2012).

Попов М.Е. Конфликты идентичностей в посттрадиционной России : автореф. … дра филос. наук. Ставрополь, 2011. С. 14.

идеологии, в росте межнациональных конфликтов, усилении этнократии, а также декларированности многих постулатов национальной политики и дистанцирования от этих принципов на практике. Радикальные меры несостоятельность, лишь обострив данные проблемы. Так, «возрастающее этническое самосознание находится под влиянием деструктивных глобальных и внутриполитических процессов, в результате чего молодое поколение зачастую отдаляется от нравственных идеалов народа» 215.

В последние годы возрастает и количество вооруженных нападений исламских фундаменталистов на представителей ортодоксального ислама, Северного Кавказа. Цель этих нападений – запугать пророссийское духовенство, одновременно избавившись от наиболее авторитетных персон, которых экстремисты рассматривают в качестве конкурентов за умы северокавказской молодежи.

распространившийся в последние годы в Дагестане, «предлагает доступную для массового восприятия модель ислама; ваххабизм, вступая в противоречие с суннитским исламом, объясняет свою позицию борьбой за «очищение» религии; ваххабитская идеология способна транслировать протест против традиционных форм социальной организации, выводить индивида из системы семейно-клановых, патриархально-традиционных, национальных связей, мобилизовать отдельные социальные группы»216. По мнению исследователя, ваххабизм не должен обладать правовым статусом, Росляков И. Этническая идентичность на Кавказе: возрождение или деградация?

[Электронный ресурс]. URL: http://kavpolit.com/etnicheskaya-identichnost-na-kavkazevozrozhdenie-ili-degradaciya/ (дата обращения: 31.05.2012).

Алиев М.А. Причины и факторы религиозного экстремизма в Республике Дагестан [Электронный ресурс]. URL: http://radiovatan.ru/story/803 (дата обращения: 17.09.2012).

позволяющим его теоретикам выступать от имени мусульман Северного Кавказа217.

Как мы можем отметить, во многом распространению религиознофундаменталистской идеологии на территории северокавказских республик способствует и поведение официального мусульманского духовенства, отдалившегося от народа и не соответствующего, по мнению молодежи, аскетическим идеалам радикального ислама. Многие представители духовенства фактически превратились в чиновников, стремясь с помощью своего положения в структурах Духовного управления мусульман улучшать свое благосостояние и повышать политическое и экономическое влияние на территории своих республик:

коммерциализация духовенства, его клановость и коррупция, как и в случае с политическими элитами, играют важную роль в провоцировании дальнейшего роста экстремистской и криминальной активности на Северном Кавказе218.

Пытаясь воспрепятствовать вовлечению верующих в экстремистские движения, Духовное управление мусульман Дагестана прилагает множество усилий, но все же справиться с такой колоссальной проблемой оно, как показала практика, пока не в состоянии. Поддержка, оказываемая ваххабитам из-за рубежа, направлена прежде всего на привлечение молодежи: подростков обучают основам «чистого» ислама, обеспечивают их ваххабитской литературой. Также у ваххабитов есть отдельные мечети и медресе, строительство которых финансировали приверженцы течения из Саудовской Аравии. М. Тагаев пишет, что фундаменталистские мечети Алиев М. А. Характер общественной опасности ваххабитско-религиозного экстремизма и его уголовно-правовое определение // Российский следователь. 2008. № 5. С. 20–21.

Сулаев И.Х. Мусульманское духовенство Дагестана и власть: история взаимоотношений : автореф. дис. … д-ра ист. наук. Махачкала, 2009. С. 4.

и медресе в конце 1990-х гг. появились в целом ряде населенных пунктов Дагестана219.

республиках Северного Кавказа, а также среди мусульманского населения Ставропольского и Краснодарского краев, Ростовской и Астраханской областей. В последние годы исламские фундаменталисты все чаще попадаются на участии в банальном криминале, включая вымогательства и грабежи в целях финансирования своей деятельности, а также торговлю наркотиками.

Религиозное подполье тесно связано с криминальным миром, от которого оно получает необходимые финансовые средства, оружие, наркотические вещества. Известно, что и сами религиозные экстремисты не брезгуют заниматься откровенным криминалом, включая убийства и покушения на убийства, террористические акты, захваты заложников, нападения с целью ограбления, торговлю оружием и наркотиками, предпринимателей. Отмечается тесная связь экстремистского подполья с этническими преступными группировками, которые создаются мигрантами из Северного Кавказа, Закавказья, Средней Азии, Ближнего Востока практически по всей территории Российской Федерации. Между тем данное сотрудничество является не только российской спецификой: в Латинской Америке марксистские повстанческие организации взаимодействуют с наркомафией, аналогичная ситуация имеет место в Турецком Курдистане и многих других политически нестабильных регионах мира.

Тагаев М. Вечный зов, или Мой Кавказ [Электронный ресурс]. URL:

http://samlib.ru/s/surhaew_s_a/mtagaev.shtml (дата обращения: 22.06.2012).

государства, тем более что «степень влияния «лесных братьев» на жизнь социума республик в целом достаточно высока. Оно постепенно усиливается, в том числе и через активное присутствие их идеологов в СМИ и социальных сетях»220. Американский исследователь Ариэль Коэн отмечает, что религиозно-экстремистские формирования, действующие на территории Северного Кавказа, однозначно имеют связи с криминальным исламистских организаций, так и посредством частичного вливания средств из «общака» преступного мира221.

организованной преступности и религиозно-экстремистских организаций в северокавказском регионе и за его пределами, который становится действительно серьезной угрозой социальному порядку в стране и одной обществ.

призывают к «джихаду» с Россией, даже если не поддерживают напрямую преступные действия, способствуют своими проповедями и росту общеуголовной преступности. Отношение к немусульманам как к «неверным», применительно к которым допустимы фактически любые действия, служит оправданием для криминальной активности обычных уголовных преступников, которые совершают преступления в отношении Дзуцев Х.В. Указ. соч.

Cohen A. A Threat to the West: The Rise of Islamist Insurgency in the Northern Caucasus http://www.heritage.org/research/reports/2012/03/a-threat-to-the-west-the-rise-of-islamistinsurgency-in-the-northern-caucasus (дата обращения: 22.02.2012).

русского и русскоязычного населения на территории Северного Кавказа и за его пределами.

Специфическая ментальность, присущая северокавказцам, может сочетать с первого взгляда противоречащие друг другу традиции Адата и исламскую набожность. При этом традиционность и религиозность отнюдь не являются препятствием для осуществления преступной деятельности, не только экстремистского, но и общеуголовного характера. Уголовным преступникам выгодно искать идейное оправдание своей деятельности, финансировании, которое может обеспечиваться и путем совершения корыстных преступлений.

Успех противодействия преступности в северокавказском регионе прямо зависит и от того, насколько эффективно федеральные и местные власти, правоохранительные органы, конфессиональные и общественные организации выстроят и реализуют стратегию профилактики экстремистских и радикально-фундаменталистским настроений среди населения региона. Первостепенное внимание в этом контексте должно быть уделено пресечению не только преступной, но и пропагандистской деятельности отечественных и зарубежных экстремистских организаций националистической и религиозно-фундаменталистской направленности, агентуры иностранных спецслужб на территории республик, краев и областей Северного Кавказа и других регионов Российской Федерации.

Наиболее эффективным средством противодействия распространению экстремистских настроений среди населения региона, на наш взгляд, может стать формулирование и популяризация на Северном Кавказе концепции общероссийской наднациональной и надконфессиональной идентичности.

Завершая настоящий параграф, мы можем сделать следующие выводы.

В качестве одного из важнейших факторов детерминации преступности в современных республиках Северного Кавказа выступает распространение религиозно-экстремистских и националистических настроений среди населения региона, являющееся следствием усвоения радикально-исламистской и антиколониалистской идеологии на фоне неудовлетворительного социального положения региона. По сути, рост преступности и экстремистские настроения имеют одни и те же социальные причины, приводят к одним и тем же результатам – эскалации насилия и дестабилизации социального порядка. Философия радикального ислама, поверхностно усваиваемая определенной частью населения северокавказских республик, становится идеологическим оправданием для совершения преступных действий, поскольку закладывает в сознании экстремистов модель негативной идентичности «свои – чужие», в которой последние могут выступать объектом агрессии, в том числе и криминального характера.

Радикализация северокавказского ислама является результатом целенаправленной деятельности международных исламистских организаций, заинтересованных в дестабилизации ситуации на Северном Кавказе и в России в целом. В этом контексте религиозный экстремизм становится одной из предпосылок распространения на территории региона активности международных террористических группировок, имеющих тесные связи с транснациональной организованной преступностью.

Деятельность религиозно-экстремистских организаций, предполагающая их нелегальное положение, обусловливает взаимодействие с криминальным миром в финансовой и материальной сфере, кадровый обмен между этнической организованной преступностью и структурами религиозных экстремистов.

Подводя выводы всему вышесказанному, следует отметить, что профилактика религиозного экстремизма и преступности в целом на территории Северного Кавказа становится одной из ключевых задач российского государства в направлении обеспечения национальной безопасности. Задачей этой профилактики является преодоление колониалистского комплекса в сознании кавказского и некавказского населения страны, формирование единой наднациональной идентичности, параллельно чему должны осуществляться мероприятия по корректировке социально-экономической политики в регионе.

диссертационного исследования, мы можем сделать следующие основополагающие выводы.

1. Социальные трансформации в России в контексте происходящих в мировом масштабе процессов глобализации, культурного и этнического смешения детерминировали стремление к возрождению этнической идентичности в национальных регионах страны, в том числе и в республиках Северного Кавказа. Возвращение к национальным традициям, в том числе и обладающим криминогенным потенциалом, а также рост религиозно-экстремистских настроений в регионе представляют собой рефлексию северокавказского населения на малоэффективную политику российского государства на Северном Кавказе, носящую колониалистский характер, негативистское восприятие кавказских этносов в массовом сознании некавказского российского населения. В ракурсе рассмотрения социальных детерминант преступности в северокавказском регионе выявляется, что возрождение национальных традиций криминального социокультурных факторов распространения преступности на Северном Кавказе.

2. Распространение религиозного экстремизма в северокавказских республиках детерминирует появление террористических группировок исламистской направленности и совершение ими преступлений, в том числе и общеуголовной направленности. Вовлечение части населения региона в деятельность религиозно-экстремистских организаций является одним из факторов криминализации социального пространства Северного Кавказа, поскольку распространение экстремистской идеологии способствует девальвации правовых ценностей, нигилистическому восприятию российского государства и его правовых институтов.

Усвоение пропагандируемых религиозно-экстремистскими организациями ценностей и установок создает предпосылки для допустимости и оправдания преступного поведения, в особенности в отношении российского государства и иноконфессионального населения.

Архаизация социокультурной сферы и распространение религиозноэкстремистских, фундаменталистских настроений на Северном Кавказе не только детерминируют дальнейший рост преступности, в том числе организованной и насильственной, в регионе, но и представляют собой угрозу национальной безопасности, территориальной целостности и социальному порядку российского государства.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Северный Кавказ представляет собой достаточно сложный в криминогенном отношении регион Российской Федерации, что связано не только с определенными социально-экономическими проблемами, испытываемыми республиками Северного Кавказа, но и с особенностями его историко-политического и социокультурного развития, которые оказали влияние на менталитет этнических групп, проживающих в регионе.

Распространение преступности на Северном Кавказе и среди выходцев из северокавказских республик в других регионах Российской Федерации во многом является отражением общих социальных процессов, происходящих в современном мире в глобальном масштабе – массовой миграции населения и формирования достаточно многочисленных анклавов мигрантов в иноэтническом окружении; социальной дифференциации и поляризации общества с маргинализацией значительного сегмента населения; обращения этнических меньшинств к восстановлению этнической идентичности, возрождению традиций и моделей поведения, не всегда адекватных современному социальному и социокультурному состоянию общества.

Данные процессы происходят на фоне обшей неудовлетворительной социально-экономической и политической ситуации на Северном Кавказе, республики которого остаются одними из наиболее неблагополучных в экономическом отношении и отчужденных в социокультурном отношении субъектов Российской Федерации. Российская политика на Северном Кавказе определяется колониалистским дискурсом, в русле которого не только функционирует государственная система власти и управления в регионе, но и который определяет восприятие Северного Кавказа и северокавказских этносов в массовом сознании остальной части российских граждан.

«инаковости», фактически представляя собой «внутреннюю колонию»

России, которая в процессе социально-политических трансформаций в стране превратилась не столько в донора, сколько в потребителя ресурсов государства. Господством колониалистского дискурса в идеологии и политике российского государства объясняется стремление к обеспечению лояльности северокавказских политических элит, в том числе и за счет консервации в республиках региона трайбализма, коррупции, что создает как морально-этические, так и организационные условия для роста преступности в регионе.

Социальная поляризация на фоне демографического роста, массовой безработицы, теневизации экономической сферы обладает высоким полукриминальную деятельность оказывается интегрирована значительная часть населения северокавказских республик, вынужденная в той или иной форме взаимодействовать с криминализованными сотрудниками властных структур, представителями организованной преступности или религиозноэкстремистского подполья.

В таком контексте происходит деформация правовых ценностей жителей северокавказских республик, которая усугубляется межэтническими противоречиями и сохранением в сознании как кавказского, так и некавказского населения России взаимного отчуждения, проявляющегося в антагонистичном разделении мира на «своих» и недооцениваются, низводятся на роль идеальной жертвы преступлений или рассматриваются в качестве потенциальных преступников.

Аксиологический вакуум, образовавшийся в сознании российского населения после распада СССР и крушения советской идеологической системы, на Северном Кавказе привел к ренессансу этнической идентичности, популяризации националистических и исламистских настроений среди определенной части населения, прежде всего – среди молодого поколения северокавказцев. В результате массовым явлением стало культивирование квазитрадиционных и квазирелигиозных поведенческих установок, являющееся рефлексией северокавказского населения на стереотипизацию представлений о Кавказе и кавказцах среди остальных граждан России.

Архаизация мышления и поведения достаточно значительной части северокавказского населения привела к распространению этнической преступности на всей территории России, тем более что ценностномировоззренческие основы для ее существования находятся в самих традициях и обычаях кавказских этносов: кровной мести, «убийствах чести», «абречестве», «куначестве» и т. д.

Как было установлено в ходе настоящего исследования, далеко не все национальные традиции, существующие в регионе, являются безобидным свидетельством колорита проживающих на Северном Кавказе этнических групп. Значительная часть обычаев и традиций прямо или косвенно носит противоправный характер, одобрительное или снисходительное отношение к ним способствует лишь формированию у представителей молодого поколения философско-мировоззренческих преступления и при этом объясняющих совершение этого преступления «национальной спецификой».

Подлинной проблемой Северного Кавказа является активизация на его территории экстремистских и религиозно-фундаменталистских организаций, действующих при поддержке заинтересованных в ослаблении российского влияния и дестабилизации политической ситуации в регионе иностранных спецслужб и радикальных организаций.

Значительную роль среди общесоциальных мер противодействия преступлениям экстремистского характера и их профилактики играют политические меры. Для российского государства сегодня крайне важно приложить все усилия к нивелированию таких угроз национальной безопасности, как использование национально-этнического фактора в политической борьбе, а также активизация деятельности незаконных вооруженных формирований.

Религиозное подполье тесно связано с криминальным миром, от которого оно получает необходимые финансовые средства, оружие, наркотические вещества. Известно, что и сами религиозные экстремисты не брезгуют заниматься откровенным криминалом, включая убийства и покушения на убийства, террористические акты, захваты заложников, нападения с целью ограбления, торговлю оружием и наркотиками, предпринимателей. Отмечается тесная связь экстремистского подполья с этническими преступными группировками, которые создаются мигрантами из Северного Кавказа, Закавказья, Средней Азии, Ближнего Востока практически по всей территории Российской Федерации.

Безусловно, что данное положение представляет собой существенную угрозу национальной безопасности российского государства.

Подводя итоги настоящего исследования, следует отметить, что проблема изучения социальных детерминант преступности на Северном Кавказе столь глубока, что требует дальнейшего социально-философского анализа, в первую очередь в направлении определения социокультурных и социально-экономических факторов, способствующих формированию у части населения региона специфической жизненной философии, заключающейся в лояльном и даже одобрительном отношении к преступному поведению. Особое внимание следует обратить на роль традиций и обычаев народов Северного Кавказа в формировании преступного поведения и на влияние на рост преступности в северокавказском регионе манипуляционных стратегий заинтересованных исламских организаций и иностранных спецслужб.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Абадинский, Г. Организованная преступность. – СПб., 2002.

экстремистское поведение дагестанской молодежи // Социс. – 2012. – № 1. – С. 106–113.

3. Абдулатипов, Р.Г. Кавказская цивилизация: самобытность и целостность // Научная мысль Кавказа. – 1995. – № 1.

4. Абдуллаева, М.Ш. Проблемы внутриисламского диалога в Дагестане // Теория и практика общественного развития. – 2012. – № 2.

5. Абдурагимов, Г.А. Кири Буба – народный мститель и защитник http://www.bubakiri.narod.ru/history/abrek_buba/ (дата обращения:

25.05.2012).

6. Абдусамадов, С. Колонизация исламского мира продолжается.

Теперь в виде «демократизации» [Электронный ресурс]. – URL:

http://www.islam.ru/pressclub/analitika/koispte/ 24.10.2011).

7. Авдеев, В.Б. Русская расовая теория до 1917 г. – Ч. 1 [Электронный ресурс]. – URL: www.xpomo.com/ rusograd/rrt2/avd_rrt2.html (дата обращения: 12.12.2011).

8. Авксентьев, В.А., Гриценко, Г.Д., Маслова, Т.Ф. Социальное самочувствие молодежи Северного Кавказа // Социологические исследования. – 2008. – № 2.

9. Авторханов, А. Империя Кремля [Электронный ресурс]. – URL:

http://www.aej.org.ua/History/1094.html (дата обращения: 3.05.2012).

10. Аджиев, Я. Этносоциально-культурная ситуация и экономические http://forumcaucasus.com/index.php?showtopic=7937 (дата обращения:

3.03.2012).

11. Адиев, А.З. Особенности национального квотирования в органы власти Республики Дагестан // Политическая наука на Юге России итога двадцатилетнего развития : сб. материалов Международной научно-практической конференции. – Вып. 2. – Ростов н/Д., 2009.

12. Адрианов, Н.С. Грузино-югоосетинский конфликт: специфика политического урегулирования : автореф. дис. … канд. полит. наук. – Н. Новгород, 2012.

13. Алиев, М.А. Причины и факторы религиозного экстремизма в URL://http://radiovatan.ru/story/803 (дата обращения: 17.09.2012).

14. Алиев, М.А. Характер общественной опасности ваххабитскорелигиозного экстремизма и его уголовно-правовое определение // Российский следователь. – 2008. – № 5.

15. Анжиров, И.В. Влияние этнических факторов на рост преступности в Южном и Северокавказском федеральных округах : дис. … канд.

филос. наук. – Краснодар, 2010.

16. Арутюнов, Л.С. О некоторых причинах возникновения этнической преступности. Проблема реализации концепции устойчивого развития общества : межвуз. сб. науч.-исслед. работ. – М., 2005.

17. Арутюнов, Л.С., Касьяненко, М.А. О некоторых причинах этнического экстремизма в современном российском обществе // Таможенное дело. – 2007. – № 4.

18. Атаев, А. Сегодняшние события – продолжение Кавказской войны :

Владикавказского филиала РАН М.М. Блиевым [Электронный ресурс]. – URL: http://www.ng.ru/regions/2002-05-23/5_leeder.html (дата обращения: 1.12.2012).

19. Афанасенко, Я.А. Вина: между наказанием и прощением // Философские исследования. – 2012. – № 4.

20. Афанасьев, М.Н. Клиентелизм и российская государственность:

Исследование клиентарных отношений, их роли в эволюции и упадке прошлых форм российской государственности, их влияния на политические институты и деятельность властвующих групп в современной России. – Изд. 2-е, доп. – М., 2000.

21. Афанасьева, Р. Социокультурные аспекты противодействия молодежи экстремизму в молодежной среде // Власть. – 2007. – № 5.

22. Ахиезер, А.С. Специфика российского общества, культуры, ментальности как теоретическая и практическая проблема // Обновление России: трудный поиск решений. Годичные научные http://www.riisnp.ru/frame0/library/ readings9_00.htm (дата обращения:

22.07.2012).

23. Ашвад, А. Ближний Восток в стратегии США // Вестник Российского университета дружбы народов. – Сер.: Политология. – 2008. – № 1. – С. 74–82.

24. Бабич, К. Самая высокая безработица – в Чечне и Ингушетии http://www.trud.ru/article/262011/263382_samyj_vysokij_uroven_bezrab otitsy_v_ingushetii_i_chechenskoj_respublike.html 10.12.2012).

25. Бабичев, Д.С. Политико-правовое исследование преступности:

теория и практика : дис. … канд. юр. наук. – Уфа, 2004.

26. Белозеров, В. Русские на Кавказе: эволюция расселения // Евразия:

информационно-аналитический портал. 11 августа 2011 г.

[Электронный ресурс]. – URL: http://evrazia.org/article/1749 (дата обращения: 22.08.2012).

законодательства. – М., 1998.

28. Багиров, Б.Б. и др. Молодежь в условиях российских реформ:

эволюция экономических, политических и духовных ориентаций / Б.Б. Багиров, Л.В. Генин, В.Г. Попов, В.Н Руденкин / под ред. Л.Н.

Когана. – Екатеринбург, 1993.

29. Балашов Ю.А. Проблемы разделенных народов и варианты их решения в международно-политическом континууме : автореф. дис.

… д-ра полит. наук. – Н. Новгород, 2008.

30. Балашов, З. и др. Нелегальная и криминальная миграция как угроза национальной безопасности Российской Федерации / З. Балашов, Т.

Балашова, Ю. Голик, Ю. Дук // Уголовное право. – 2008. – № 2.

31. Баранова, Г.В., Фролов, В.А. Методология и методика измерения социальной напряженности // Социс. 2012. – № 3. – С. 50–65.

32. Басова, Т.Б. Криминальное насилие мигрантов представителей разных этнических групп и организованное криминальное насилие // Криминальное насилие: общие проблемы и опыт борьбы в Республике Саха (Якутия). – М., 2004.

33. Бастрыкин, А.И. Противодействие преступности мигрантов – один из основных факторов укрепления безопасности России // Право и безопасность. – 2009. – № 2 (31).

34. Батиев, Л.В. Системный анализ предпосылок экстремизма на Северном Кавказе // Актуальные проблемы противодействия национальному и политическому экстремизму материалы Всероссийской научно-практической конференции. – В 2 т. – Т. 1. – Махачкала : Лотос, 2008.

Социологические очерки : ежегодник. – М., 1991.

36. Бауман, З. Социологическая теория постмодерна // Человек и общество : хрестоматия / под ред. С.А. Макеева. – Киев : Ин-т социологии НАН Украины, 1999. – С. 254–267.

37. Бачинин, В.Л. Философия преступления : конспект лекций. – СПб., 2000.

38. Бачинин, В.А. Философия преступления: классические парадигмы // Криминология: вчера, сегодня, завтра : труды Санкт-Петербургского криминологического клуба. – 2002. – № 4 (5).

39. Белозеров, В. Русские на Кавказе: эволюция расселения // Евразия:

[Электронный ресурс]. – URL://http://evrazia.org/article/1749 (дата обращения: 26.02.2013).

40. Битова, Е.Г. Модели интеграции этнополитических образований Российской империи (первая половина XIX века) // Известия вузов.

Северо-Кавказский регион. Общественные науки. – 2005. – № 1.

41. Бобровников, В. Абреки и государство. Культура насилия на http://www.spektr.info/articles/zanyatiya/181/ 7.07.2012).

http://magazines.russ.ru/oz/2003/5/2003_5_21.html 21.12.2012).

рукописного фонда Института истории, археологии и этнографии Дагестанского НЦ РАН о кавказском адате: ишкиль в Дагестане XVII–XIX вв. // Советские архивы. – 2006. – № 5.

44. Богдан, С.С. Человеческая деструктивность как форма агрессии:

экзистенциально-гуманистический подход : автореф. дис. … канд.

филос. наук. – Сургут, 2012.

45. Бодрийяр, Ж. Город и ненависть [Электронный ресурс]. – URL:

http://www.e-reading.org.ua/chapter.php/102670/2/Bodriiiyar_Sbornik_stateii.html (дата обращения: 23.01.2012).

преемственность в жизни общества. – М. ; Воронеж, 2004.

существующим / под ред. А. Бренер, Б. Шульц. – Рига, 2006. – С. 10.

48. Бутаков, Ю. Пантюркизм – утопия или угроза? [Электронный (дата обращения: 25.05.2012).

49. Бышевский, Ю.Ю. Миграция как криминологическая проблема и ее специфика на Северном Кавказе : дис. … канд. юрид. наук. – Ставрополь, 2005.

50. Волков, Н.В. Экстремизм как крайняя форма сепаратизма?

Проблема определения социально-правовой сущности // История государства и права. – 2006. – № 9.

51. Волков, Э.В. Миграционные процессы в контексте глобализации:

социокультурный аспект : автореф. дис. … канд. филос. наук. – Ростов н/Д., 2010.

52. В Пакистане за честь убивают 700 женщин в год [Электронный обращения: 25.02.2012).

53. Гатуев, Д. Зелимхан. – Ростов н/Д., 1926.

организованными этническими преступными формированиями в России : дис.... канд. юрид. наук. – М., 2000.

55. Гаджиев, К.С. О природе политических режимов национальных республик Северного Кавказа // Мир и политика. – 2011. – № 09 (60).

Сент.

56. Газиумаров, С.Д. Россия и Северный Кавказ: колониальная политика самодержавия и освободительная борьба горцев во второй четверти XIX в. : автореф. дис. … канд. ист. наук. – М., 2009.

57. Гегель, Г.В.Ф. Философия права. – М., 1990.

58. Гегель, Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. – Т. 1. Наука логики. – М., 1974.

59. Гернет, М. Социальные факторы преступности [Электронный http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Sociolog/Gern/index.php обращения: 7.09.2012).

Материалы IV Всероссийской научно-практической Конференции фенология и профилактика девиантного поведения. 28–29 окт. г., Краснодар. – Т. 1. – Краснодар, 2010.

61. Гилинский, Я.И. Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений». – М., 2004.

62. Глушко, В.С. Регулирование этнических миграций как фактор социальной стабилизации на юге России : автореф. дис. … канд.

социол. наук. – Краснодар, 2011.

63. Годунов, И.В. Организованная преступность от расцвета до заката. – М., 2008.

64. Гудков, Л.Д., Дубин, Б.В., Зоркая, Н.А. Постсоветский человек и гражданское общество. – М., 2008.

65. Гудков, Л. Негативная идентичность : статьи 1997–2002. – М., 2004.

66. Гуров, А. Криминальный профессионализм и борьба с ним. – М., 1983.

67. Гусейнов, А.Г. Природа этнополитических и конфессиональных конфликтов на Северном Кавказе и в Дагестане // Многоэтничные сообщества в условиях трансформаций: опыт Дагестана : материалы международной научной конференции. – М., 2004.

68. Давыдов, В.Н. Этнополитические конфликты на Северном Кавказе:

региональный фактор // Вестник Российского университета дружбы народов. – Сер.: Политология. – 2004. – № 1 (5). – С. 39–48.

69. Дегтярев, А.К., Дьячук, И.А. Неконтролируемая миграция как http://ippk.edu.mhost.ru/elibrary/elibrary/uro/v14/a14_07.htm обращения: 27.07.2012).

70. Делез, Ж. Общество контроля. Postscriptum [Электронный ресурс]. – URL: http://my.arcto.ru/public/9deleuze.htm 12.03.2012).

71. Дерлугьян, Г. Горские князья, партвыдвиженцы и помидорщики:

двести лет социальной эволюции адыгейских элит [Электронный ресурс]. – URL: http: // sovetikus.narod.ru/Derluguian.html#_ftn1 (дата обращения: 13.07.2012).

72. Джалабадзе, Н.Г. Традиция кровной мести в горских обществах Кавказа (грузины и вайнахи) [Электронный ресурс]. – URL:

http://www.chechen.org/389-tradicija-krovnojj-mesti-v-gorskikhobshhestvakh.html (дата обращения: 22.03.2012).

73. Дзидзоев, В.Д. Национальные отношения на Кавказе. – Владикавказ, 1998.

74. Дзуцев, Х.В. Социология криминогенности в Республике Северная Осетия – Алания // Социологические исследования. – 2010. – № 12.

75. Дзуцев, Х.В. Социально-экономическая и политическая ситуация в Республике Дагестан Северокавказского федерального округа РФ (сентябрь, 2011 год) [Электронный ресурс]. – URL://http://www.ssarss.ru/files/File/OtdelaniyaROS/SeveroOsetinskoe/DzutsevDagestan%20S eptember%202011.pdf (дата обращения: 22.02.2012).

76. Дзуцев, Х.В. Северный Кавказ в современных модернизационных процессах: историко-социальный анализ [Электронный ресурс]. – URL:http://www.ssarss.ru/files/File/OtdelaniyaROS/SeveroOsetinskoe/DzutsevSeverny%20Kavkaz.pdf (дата обращения: 12.06.2012).

77. Долгова, А.И. Преступность, ее организованность и криминальное общество. – М., 2003.

78. Дробижева, Л.М. Национализм, этническое самосознание и конфликты в трансформирующемся обществе // Национальное самосознание и национализм в Российской Федерации начала 1990-х гг. – М., 1994.

79. Дубнов, А.П., Дубовцев, В.А. Философия преступности. – Екатеринбург, 1999.

80. Дуканов, О.М. Нелегальная миграция как угроза безопасности Ставропольского края // Проблемы реализации уголовной политики Российской Федерации на региональном уровне : сб. науч. трудов. – М. ; Ставрополь, 2007.

81. Дьяков, А.В. Мишель Фуко и его время. – СПб., 2010.

82. Дюркгейм, Э. Норма и патология. Социология преступности (Современные буржуазные теории). – М. : Прогресс, 1966.

83. Евланова, О.А. Взаимосвязь миграционных процессов и организованной преступности в России // Преступность как она есть и направления антикриминальной политики. – М., 2007.

84. Жаде, З.А. Россия в поисках региональной идентичности // Вестник Московского университета. Сер. 12. Политические науки. – 2007. – 85. Жаде, З.А. Идентичность в трансформационных процессах в России:

региональный аспект // Вестник Российского университета дружбы народов. – Сер. Социология. – 2007. – № 3.

86. Жижек, С. Абстрактный пацифизм [Электронный ресурс]. – URL:

http://lacan.narod.ru/ind_lak/ziz16.htm (дата обращения: 22.05.2012).

87. Зайналабидов, А.С. Преступность в современном российском обществе. – Ростов н/Д., 2003.

88. Зайналабидов, А.С. Преступность в современном российском обществе: опыт системного анализа : дис. … д-ра филос. наук. – Ростов н/Д., 2004.

89. Зайцева, Е.А., Савченко, И.А. Экономический интерес и социокультурная интеграция // Вестник Нижегородского университета. Социология. Психология. Философия. – 2010. – № 2.

90. Заславская, Т.И. Социетальная трансформация российского общества: деятельностно-структурная концепция. – М. : Дело, 2003.

91. Зарипова, Д.М. Борьба с преступностью маргинальных групп населения: теоретические и прикладные проблемы. – Казань, 2000.

92. Захарченко, Г. Философия преступления [Электронный ресурс]. – URL: http://www.proza.ru/2011/01/04/ 15.11.2012).

93. Зорькин, В. Бои без правил // Российская газета. – 2011. – 29 нояб. – № 5644 (268).

94. Зюков, А.М., Меркурьев, В.В. Криминальное насилие мигрантов – представителей разных этнических групп и организованное криминальное насилие // Криминальное насилие: общие проблемы и опыт борьбы в Республике Саха (Якутия). – М., 2004.

95. Иванов, В. Турки-месхетинцы в странах СНГ на современном этапе:

http://www.ru.journal-neo.com/node/ 27.03.2012).

96. Иноземцев, В.Л. О невозможности модернизации России // Российская модернизация: размышляя о самобытности / под ред.

Э.А. Паина, О.Д. Волкогоновой. – М., 2008.

97. Иноземцева, Е., К вопросу о торговле «живым товаром» в контексте кавказской политики России на Северо-Восточном Кавказе в XVII – /http://srn.su/?p=1601 (дата обращения: 10.10.2012).

http://www.isras.ru/analytical_report_Ident0.html 27.10.2011).

99. Иншаков, С.М. Криминология. – М., 2000.

Исаев, Р. Кровная месть [Электронный ресурс]. – URL:

100.

http://www.chechen.org/index.php?newsid= 11.02.2012).

Исаев, Р. Обычай кровной мести. Чечня [Электронный ресурс].

101.

URL: http://alradio.ru/blog/tradicii/145.html 27.08.2012).

Исенгазина, Ж.Е. Экстремизм в исламе и его проявления на 102.

территории Челябинской области // Религиозный экстремизм:

истоки, сущность и проблемы противодействия / под ред. П.Е.

Суслонов и др. – Екатеринбург, 2011.

Исмаилов, А.Г., Курбанмагомедов А.А. Формы проявления 103.

экстремизма в Дагестане // Актуальные проблемы противодействия Всероссийской научно-практической конференции. – Т. 1. – Махачкала : Лотос, 2008.

104.

http://www.akvobr.ru/obzor_rynka_truda_severnogo_kavkaza.html (дата обращения: 15.07.2012).

Калиновская, К.П., Марков, Г.Е. Современные проблемы 105.

Ногайской степи: Историко-экологические аспекты // Вестник Московского университета. – Сер. 8. История. – 2002.

Каминская, Я.С. Миграция на Северном Кавказе: тенденции и 106.

проблемы регулирования: на материалах Карачаево-Черкесии и Ставропольского края : автореф. дис. … канд. экон. наук. – М., 2006.

Карпов, Ю.Ю. Этносоциальные трансформации в условиях 107.

миграционных процессов (на примере Дагестана) // Северный Кавказ в национальной стратегии России / под ред. В.А. Тишкова. – М., 2008.

Карпов, Ю. Мужской и женский лики Кавказа: два вечных 108.

http://www.tatworld.ru/article.shtml?article=547§ion=0&heading= (дата обращения: 22.03.2012).

109.

обусловливающий межнациональные конфликты // Юридический мир. – 2006. – № 11.

Касьянов, В.В., Нечипуренко, В.Н. Социология права. – Ростов 110.

н/Д., 2001.

Кахбулаева, Э.Х. Взаимосвязь нелегальной и криминальной 111.

миграции и преступности // Молодой ученый. – 2011. – № 6. – Т. 2.

Кирсанов, А.И. Противодействие наркобизнесу и наркомании в 112.

системе национальной безопасности России: политологический анализ : дис. … д-ра полит. наук. – М., 2010.

113.

условиях глобализации // Глобализация: многостороннее измерение / под общ. ред. В.А. Михайлова, В.С. Буянова. – М., 2004.

Кисриев, Э. Дагестан: причины конфликтов и факторы 114.

стабильности // Конфликты на Кавказе: история, современность и перспективы урегулирования материалы международной конференции. – Баку ; Тбилиси, 2012.

Клямкин, И. Российская власть на рубеже тысячелетий // Pro et 115.

Contra. – 1999.– № 2. – Т. 4.

Ковалев, В.Н. Демодернизация России: реалии и возможности 116.

[Электронный ресурс]. – URL: http://www.centrosib.info/2010-06story/ (дата обращения: 22.09.2012).

117.

модернизации периферийного геоэкономического пространства России // Теория и практика общественного развития. – 2011. – № 3.

Королев, Д. Туарегский вопрос и будущее Северной Африки 118.

[Электронный ресурс]. – URL: http://propaganda-journal.net/5578.html (дата обращения: 23.01.2013).

специальный репортаж из станицы Кущевской // Новая газета. – 2010. – 3 декабря. – № 136.

Криминология / под общ. ред. А.И. Долговой. – М., 2001.

120.

Криминология / под общ. ред. А.И. Долговой. – 3-е изд., 121.

перераб. и доп. – М., 2007.

122.

российском обществе // Социологические исследования. – 2004. – № Курбанов, Р. Адат, шариат и российский закон в жизни 123.

http://ansar.ru/person/2012/04/16/28171 (дата обращения: 17.12.2012).

Крыштановская, О. Анатомия российской элиты. – М., 2005.

124.

Ладыженский, А.М. Адаты горцев Северного Кавказа // Южнороссийское обозрение. – Вып.18. – Ростов н/Д., 2003.

Лебанидзе, С. Ногайский вопрос – проблема разделенного 126.

http://pik.tv/ru/blogs/solomon/11991-nogayskiy-vopros-problemarazdelennogo-naroda (дата обращения: 18.05.2012).

Левада, Ю.А. Элита и «массы» в процессах трансформации // 127.

Кто и куда стремится вести Россию?.. – М., 2001.

Ленин, В.И. Развитие капитализма в России // Ленин, В.И.

128.

Полное собрание сочинений. – 5-е изд. – Т. 3. – М., 1973.

(методология и практика) : автореф. дис. … д-ра экон. наук. – М., 2011.

Ломброзо, Ч. Преступление. – М., 2004.

130.

Лубский, А.В. Конфликтогенные факторы на юге России:

131.

методологические исследования и социальные реалии. – Ростов н/Д., 2005.

Лунеев, В.В. Мотивация преступного поведения. – М., 1991.

132.

Лунеев, В.В. Патологическая анатомия организованной 133.

преступности // Уголовное право. – 1999. – № 2.

Лурье, М.Л., Головин, В.В. Идеологические и территориальные 134.

сообщества молодежи: мегаполис, провинциальный город, село // Этнографическое обозрение. – 2008. – № 1.

Магади, Абд аль-Хафиз. Метаморфозы самобытности и вызовы 135.

глобализации // Культурная идентичность и глобализация. Доклады и выступления : материалы 5-го междунар. филос. симпозиума «Диалог цивилизаций: Восток – Запад. 27–28 апреля – 4–5 мая г., Москва. – М., 2002.

Магомаев, Т. Новые бедные или безработица в цифрах // Новое 136.

дело. – 2011. – № 12.

Маликова, Н.Р. Этнополитические проблемы в современной 137.

России // Россия: общество, власть, государство : сб. – Т. IV. – Казань, 2008.

138.

этносоциальной интеграции // Актуальные проблемы социальнопсихологической адаптации мигрантов в современном мире : сб.

материалов Международной научно-практической конференции 24– 25 октября 2008. – Пенза, 2008.

139.

воспоминания / сост. Н.А. Дубова, Л.В. Остапенко, И.А. Субботина.

– М., 2008.

Манкиев, М. Больное сердце Северного Кавказа [Электронный 140.

ресурс]. – URL: http://www.fondsk.ru/news/2010/12/26/bolnoe-serdcesevernogo-kavkaza.html (дата обращения: 13.12.2011).

Мариносян, А. Северный Кавказ: ислам и традиционное 141.

http://www.politvektor.ru/glavnaya-tema/5706/ 16.02.2012).

Маркузе, Г. Эрос и цивилизация. Одномерный человек.

142.

Исследование идеологии развитого индустриального общества. – М., 2003.

Матвеева, А. Коррупция и непотизм на Северном Кавказе // 143.

http://www.central-eurasia.com/index/articles/?uid= обращения: 11.02.2012).

Махмадиев, Н.Д. Социальные корни религиозного экстремизма 144.

в Таджикистане : автореф. дис. … канд. филос. наук. – Душанбе, 2012.

Меликишвили, Л. Открытые и закрытые типы культур 145.

этнических систем // Адат. Кавказский культурный круг: традиции и современность. – М. ; Тбилиси, 2003.

Мертон, Р. Социальная структура и аномия // Социология 146.

преступности. Современные буржуазные теории / пер. с фр. Е.А.

Самарской. – М. : Прогресс, 1966.

Методологические вопросы изучения социальных условий 147.

преступности / ред. А.Б. Сахаров. – М., 1979.

МВД РФ. Состояние правопорядка в Российской Федерации и 148.

основные результаты деятельности органов внутренних дел и внутренних войск в 2011 г. : аналитические материалы. – М., 2012.

Мкртычян, А.А. Пантюркизм в геостратегии Турции на 149.

Кавказе как глобальная проблема современных международных отношений: политологический анализ : автореф. дис. … д-ра полит.

наук. – М., 2003.

аналитический доклад, подготовленный в сотрудничестве с Представительством Фонда имени Фридриха Эберта в Российской Федерации / Институт социологии РАН. ; рук. исследования членкор. РАН М.К. Горшков. – М., 2007.

Мочкина, В.Х. Миграция как способ существования общества:

151.

социально-философский анализ : автореф. дис. … канд. филос. наук.

– Красноярск, 2006.

152.

социуме: социальные практики в контексте проблем интеграции // Вестник Института Кеннана в России. – Вып. 10. – М., 2006.

Мультикультурализм и трансформация постсоветских обществ 153.

/ под ред. В.С. Малахова и В.А. Тишкова. – М., 2002.

154.

безопасности Российской Федерации // Журнал российского права. – 2009. – № 3.

155.

неисламский кошмар исламского мира / пер. З. Саидовой http://www.ansar.ru/person/2011/10/13/ 13.03.2012).

Мухин, В. Северокавказская федеральная дыра // Независимая 156.

газета. – 2012. – 18 сент.

Налбандян, Л. Самосуд и убийство «чести» по-кавказски 157.

[Электронный ресурс]. – URL: //http://sobesednik.ru/scandals/samosudi-ubiistvo-chesti-po-kavkazski (дата обращения: 21.11.2012).

Назаров, М.В. Тайна России. Историософия XX века. – М., 158.

1999.

Национальный центр по предотвращению насилия «Анна».

159.

http://www.anna-center.ru/ru/violenceagainstwomeninrussia/harmfulcultural-practices-.html (дата обращения: 11.10.2012).

Невский, С. Организованная преступность на Кавказе во 160.