«Идейно-символический подход к анализу взаимосвязи легитимности власти и характера политической картины мира ...»

Эррера Л.М. Субкультурная молодежь как фактор современного социокультурного облика городов (граффити) // Современные исследования социальных проблем (электронный журнал). 2011. №4. С.54.

Андреев В.К. Доминанты молодежных субкультур в языковом отображении: граффити // Вестник Новгородского государственного университета. 2009. №54. С.4-7.

Руднев В.Л. Большой энциклопедический словарь культуры двадцатого века: основные понятия и тексты. Москва:

Издательство «Аграф», 2001. С.390.

Большой энциклопедический словарь. Москва: Издательство «Советская энциклопедия», 1990. С.235.

Вне зависимости от значительной распространенности, граффити входят в сферу малоизученных явлений, так как часто считаются «отрицательным языковым материалом»379. Хотя, как показывает анализ публикаций, в последнее время ученые уделяют изучению подобного материала все больше внимания380.

Основными признаками граффити являются следующие: 1) принципиальная создания текста; 3) репрезентация личных переживаний, состояний»381. К характерным признакам граффити также можно отнести сравнительно небольшой размер, а также относительно несложную структуру382.

Граффити обладает уникальным положение в социуме – в отличие от иных субкультур, граффити есть не только в общественном, но и в непосредственно физическом пространстве. Граффити изменяет пространство и взаимодействует с ним383. В связи с этим, как правило, все типы граффити одинаково воспринимаются в социуме как вандализм. Одновременно с этим субкультурное граффити располагает существенным потенциалом для интеграции в социум, так как его наилучшим примерам свойственна художественная ценность, оно ориентровано на коммуникацию с социумом.

Таким образом, для нас граффити представляют особый интерес в связи с тем, что это одновременно субкультура и феномен, характерный для других пространства. В связи с этим любые граффити в определенном смысле являются патриотическими в силу означивания пространства, иначе говоря, любые политические граффити являются патриотическими в своей основе – важно эффективно использовать их потенциал символического воздействия для легитимации власти в политической картине мира. Поэтому, наряду с формированием чувства принятия «общей» территории как «своей» на основе См. напр. Горелов И.Н., Седов К.Ф. основы психолингвистики. М.: Центр, 1997. С.17; Ватова Л.С. Социальнопсихологический феномен молодежного вандализма // Среднее профессиональное образование. 2009. №7. С.25-26.

См. напр. Естественная письменная русская речь: исследовательский и образовательный аспекты. Под ред. Н.Д. Голева.

Барнаул: Издательство Алтайского университета, 2003.

См. Тюкаева Н.И. Граффити как жанр естественной письменной русской речи. Автореф. дисс. … канд. филол. наук. Барнаул, 2005. С.13.

Сахарный Л.В. Тексты-примитивы и закономерности их порождения / Человеческий фактор в языке. Язык и порождение речи. М.: Наука, 1991. С.221-237.

Барсамов С.А. Субкультура граффити: социальная организация и перспективы интеграции // Современные исследования социальных проблем (электронный журнал). 2011. №4. С.76.

создания политических граффити, нужно способствовать активному, и что особенно важно – добровольному участию в сохранении и приумножении всего лучшего, что накоплено предшествующими поколениями.

Очень важно обратить внимание на баланс негативного и позитивного восприятия уровней легитимации власти в практике граффити Это находит свое отражение в первую очередь в действиях, совершаемых авторами граффити. Как отмечает В.К. Андреев, существует большое количество номинативных единиц, обозначающих родовое понятие «наносить граффити». В частности, глагол «спреить» передает важную для субкультурного сознания граффитистов идею нанесения изображения при помощи аэрозольного баллончика. В глаголах «килить», «убивать» актуализируется субкультурная установка граффитистов на антагонизм по отношению к общекультурным ценностям. Глагол «расписывать», наоборот, вербализует вторую часть субкультурного сознания, стремление к раскрытию своего художественного потенциала384.

политических граффити сводится к усилению идентичности автора как олицетворения какой-либо группы. В непосредственном процессе создания граффити данный образ обогащается рядом ключевых черт.

определенной группой. В политических граффити и автор, и читатель, в первую очередь, являются представителями общественных групп в отличие от авторов и читателей других граффити, в частности, любовного, а также сексуального содержания, выступающими в качестве отдельных индивидов. Отметим, что политические граффити, выполненные как бы от первого лица (к примеру, «Ненавижу Сталина») представляют собой исключение. Автор обращается к читателям от лица группы и предоставляет им возможность стать элементом этого «мы». Следовательно, эта группа, вне зависимости от того реальна она или иллюзорна, упрочает свои позиции в социуме и начинает претендовать на некую Андреев В.К. Доминанты молодежных субкультур в языковом отображении: граффити // Вестник Новгородского государственного университета. 2009. №54. С.4-7.

универсальность собственной позиции, на то, чтобы, как указывалось раньше, представлять полностью весь «народ».

Во-вторых, значительную роль для усиления идентичности автора играет авантюрный характер создания граффити (в особенности политических).

Нелегальное нанесение граффити в представлении и описаниях их авторов ассоциируется с героикой рискованной вылазки и рассказы-отчеты о наиболее дерзких акциях, публикуемые на сайтах граффитистов, зачастую иронически стилизованы и исполнены романтики авантюрности. Как отмечает В.К. Андреев, фразеологизм «отмечать путь» (расставлять граффити по ходу движения) отражает элемент представления о себе как о первопроходце, оставляющем свой автограф там, где еще никто не был385. Иными словами, автор граффити доказывает, что он может делать то, чего не могут многие другие.

';

В-третьих, граффити являются больше, чем просто изображением. Их создание представляет собой конкретное политическое действие, чей эффект может быть стабильным и долгосрочным (до уничтожения рисунка). Иначе говоря, автор не просто рисует, он, действительно, отчасти меняет политическую реальность, внося зримые изменения как в «свое», так и в «общее» пространство.

Это дополняет идентичность автора, являясь фактором «всесильности», личного источника власти, символического капитала.

В-четвертых, отметим аспект идентичности, обусловленный общностью автора с определенной группой – это анонимность. С одной стороны, она позволяет автору быть «неуловимым», поддерживая упомянутую романтику авантюрности. С другой стороны, это дополнительно позволяет автору почувствовать себя чем-то большим, чем отдельная личность – воплощением, «голосом» конкретной группы.

продолжает его образ как олицетворения определенной группы, то образ зрителя граффити развивается в сторону участника такой группы.

Андреев В.К. Доминанты молодежных субкультур в языковом отображении: граффити // Вестник Новгородского государственного университета. 2009. №54. С.4-7.

Субъект, наблюдающий политические граффити принимает участие в политической жизни посредством реагирования на агитационные материалы, которыми данные граффити, фактически, являются. Ярким примером граффити такого рода являются политические надписи вдоль полотен железных дорог. Их семантика, а также структура фразы имеют отношение к лозунговому типу, не содержат свойственных обычным граффити инвектив и даже ненормативной лексики, к примеру, «Спасай Россию от утопии капитализма».

Восприятие политических граффити такого рода позволяет зрителю адаптировать собственную политическую картину мира под комфортный уровень восприятия. Это обусловлено фактом упрощения политической реальности, уравнивания статуса зрителей из народа с политической элитой страны. Игровой характер многих политических граффити дает субъектам восприятия возможность переосмыслить политические реалии, посмотреть на них с различных позиций, и, таким образом, сформировать оптимальную политическую позицию.

Субкультура граффити как потенциальный источник легитимации власти в политической картине мира. Данный анализ проведен на основе субкультуры граффити как символической среды.

Обобщая прежние тезисы параграфа 2.2, отметим, что патриотические переживаний, связанных с восприятием всего, что относится к концептам «Родина» и «Отечество». Иначе говоря, содержательно патриотические аспекты источников легитимации выражают субъективную значимость идентификации личности себя со страной, народом, культурой на основе происхождения и похожести, а также проявляются в переживаниях, ориентирующих на действия, приносящие благо как «общей», так и «своей» территории.

В первую очередь дадим общую характеристику потенциала граффити для создания полноценных символов (значительно большего, чем у большинства В частности, в силу того, что даже если говорить о внутренней жизни максимально ритуализированных субкультур, которая предусматривает инициацию неофитов, различные уровни посвящения адептов и т.д., то к таким действиям индивид может Н.В. Стреневой о том, что «граффити всегда эмоциональны, экспрессивны»387.

Коммуникативное поведение в граффити обусловлено значительной долей спонтанности, граффитиста ничто не сковывает, поэтому он пишет о том, что его на самом деле волнует. Это, в частности, отличает графитти от одежды, причесок и других субкультурных знаков отличия, которые, хотя и могут предоставлять некоторую свободу, все же, как правило, изменяются в строгих рамках.

В качестве основных эмоциональных факторов возникновения граффити называют славу, художественное самовыражение, избыток энергии и мятеж388.

приводятся следующее процентное распределение мотивов создания граффити:

привлечения внимания – 22%, поиска новых впечатлений или острых ощущений – 18%, самоутверждения – 16%, мести – 14%. соперничества – 12%, протеста – 7%, игры – 5%, другими – 6%389. Интересный аспект данной проблематики также определенных эмоций членов субкультур (см. табл.3).

Таблица 3 – Примеры графического отображения эмоций членов субкультур (на примере Поле анализа Данные, которые прослеживаются в оценках на уровне ключевых Индивидуальное 1. Повышенная тревожность чувство 2. Ощущение брошенности 3. Склонность к агрессии в определенных защитных реакциях и оценках Общественное 1. Ощущение покинутости (эмоциональной изоляции) чувство 2. Повышенная чувствительность Позиция в 1. Ощущение недостаточно уютной стесненности (окружённость макросоциальной незнакомыми, часто совсем чужими друг другу индивидами) структуре 2. Чувство соперничества Политические потребности, удовлетворяемые при создании и восприятии политической идентичности. Это относится как к эмоциональной специфике возвращаться к ним преимущественно как к воспоминаниям. Графитти же представляют собой конкретный знак, обладающий конкретным расположением в пространстве.

Стренева Н.В. Пунктуация в граффити // Вестник Оренбургского государственного университета. 2007. №11. С.117-121.

Новая история стран Европы и Америки. Начало 1870-х годов – 1918 г. Под ред. И.В. Григорьевой. М.: Изд-во МГУ, 2001.

Башкатов И.П., Стрелкова Т.С. Характеристики молодежно-подросткового граффити // Социологические исследования.

2006. №11. С.141.

Шабанов Л.В. Молодежная субкультура: социально-философский анализ. Автореф. дисс. … докт. филос. наук. Томск, 2007.

С.30.

присоединения к субкультуре (или использования граффити как субкультурной практики), так и к особенностям восприятия граффити как символа.

Наша позиция подтверждается точками зрения ряда исследователей (в частности, Э Гидденса), которые считают, что сейчас время «ускользает» от человека, не повинуется ему. В такой ситуации человек стремится определить для точки опоры, истинность которых не вызывала бы сомнений. В этой связи мы разделяем точку зрения М.Г. Чистяковой, о том, что создатель граффити манифестирует не столько свои предпочтения, сколько сам факт физического существования: у меня есть тело, способное оставлять следы в пространстве, я не симулякр391. Это подтверждают, в частности, Н.В. Стренева и А.С. Скороходова, пишущие о том, что преобладают граффити, призванные «оставить след в истории», помочь выразить себя, свою причастность к группе392.

В парадигме нашего исследования мы трактуем подобное поведение как уже отмеченное в первой главе желание индивида быть активным творящим субъектом в политической системе, а не объектом манипуляции. Как в связи с чувствами гордости и радости393.

Любопытна в этой связи точка зрения Л.М. Эрреры, которая считает, что в реакцию на существование граффити часто вступает власть. Это обусловлено тем, что граффити на улицах – это стены, несущие Я, и они выражают господство над теми, кто не способен участвовать в становлении их видимой формы и может лишь смириться с ее присутствием394. Таким образом, очевидно, что графитти становятся инструментом (и, в определенном смысле, полем) конкуренции за символический капитал в политической системе. Это обусловливает два ключевых аспекта мотивации создания графитти: протестный (для выигрыша в содержании) и технический (для выигрыша в форме).

Чистякова М.Г. Стрит-арт в контексте вызовов современности // Известия АГУ. 2011. №2-1. С.210-213.

Стренева Н.В. Некоторые аспекты графической репрезентации студенческих граффити // Вестник Оренбургского государственного университета. 2006. №11. С.152-159; Скороходова А.С. Граффити: значение, мотивы, восприятие // Психологический журнал. Т.19. 1998. №1. С.144-164.

Щепанская Т.Е. Символика молодежной субкультуры: опыт этнографического исследования системы 1986-1989 гг. СПб.:

Наука, 1993. С.85.

Эррера Л.М. Субкультурная молодежь как фактор современного социокультурного облика городов (граффити) // Современные исследования социальных проблем (электронный журнал). 2011. №4. С.54.

Первый из данных мотивов – выражение протеста помогает выделиться на общем фоне политической системы. При этом, как отмечает Т.Б. Щепанская, выбираются символы, которые максимально противоположны общепринятым395.

К сожалению, в связи с общим невысоким уровнем политической культуры многие надписи представляют собой грубые высказывания в адрес определённых людей, групп, общественных институтов. Такие граффити содержат мотивы борьбы, соперничества и символического насилия.

Второй из отмеченных мотивов – достижение технического совершенства Усложненность стиля нередко является не только путём достижения славы, но и самоцелью как таковой. Достаточно многие авторы граффити полагают себя художниками, которые придают аморфной городской среде эстетичный вид.

Следовательно, можно сделать предварительный вывод о том, что присоединение к субкультуре граффити позволяет индивиду подтвердить чувство собственной идентичности как активного творящего субъекта политической системы, усиливая его, в частности, такими аспектами как выражение протестных настроений или творческая самореализация (в эстетическом ключе).

Подобные тенденции характерны и для восприятия граффити. Только в данном случае мы говорим скорее не о личной, но о групповой идентичности. В данной парадигме, как отмечает Э. Сепир, граффити можно рассматривать не только в качестве референциальных, но и в качестве конденсационных символов396. В этой связи мы разделяем позицию О.А Бочаровой и Я.М. Щукина о том, что граффити являются своеобразным механизмом разрядки коллективного напряжения. Если группа ощущает какую-либо угрозу, то она репрезентирует себя и/или же объект данной угрозы, используя, подобным образом, простейший метод терапии. Таким образом, граффити позволяют усилить ощущение групповой идентичности за счет снятия напряжения397. Данный процесс уже косвенно рассматривался нами в первой главе как удовлетворение потребности в Щепанская Т.Е. Символика молодежной субкультуры: опыт этнографического исследования системы 1986-1989 гг. СПб.:

Наука, 1993. С.62.

Сепир Э. Символизм // Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.: Прогресс, 1993. С. 205.

Бочарова О.А., Щукин Я.М. Политические граффити Москвы // Вестник Евразии. 1999. №1. С.18-32.

«естественной» солидарности, которая обусловлена постоянными рисками в процессе каждодневного социального обмена.

Ключевым фактором достижения групповой идентичности такого рода с помощью граффити является упрощение политического процесса за счет обращения к концептам, общим для определенной группы. Можно отметить особый слой ментальности, к которому граффити обращаются; это тот же слой, к которому обращаются и политические плакаты на митингах: разделяемые абсолютно всеми представления, вокруг которых нужно «сплотить» (под «всеми»

понимаются как потенциальные, так и реальные сторонники).

Таким образом, реализуется двойная функция. «Вовне» политические граффити являются элементами агитации, таким образом, должны привлекать новых сторонников, но здесь со сходным успехом могут функционировать газеты и листовки. «Для своих» политические граффити являются инструментом постоянной поддержки уже обретённой «естественной» солидарности. Это – своеобразный перманентный митинг, в процессе которого индивиды оказывают поддержку друг другу всего лишь фактом собственного присутствия. Граффити как раз и представляют собой знаки присутствия сторонников в конкретном «своем» пространстве.

- промежуточный вывод. Таким образом, можно сделать вывод о том, что граффити являются символами, которые ориентированы на пробуждение и усиление чувства личной и групповой идентичности. Это может происходить как в процессе создания граффити (за счет принятия индивидом роли активного творящего субъекта, который означивает «свое» пространство), так и в процессе восприятия граффити (за счет актуализации общегрупповых концептов и, как следствие, фактического распространения ценностей конкретной группы на определенное пространство). В связи с этим можно заключить, что граффити обладают значительным потенциалом в процессе целенаправленного формирования «естественной солидарности» у целевых аудиторий. За превалирующей массой политических граффити закреплена функция – демонстрировать солидарность, которая идёт «снизу» (отличаясь этим от солидарности, которая насаждается «сверху») в рамках «своего» пространства.

Уровни легитимации власти в рамках субкультуры граффити. Данный анализ проведен на основе рассмотрения мифотворческого компонента коммуникативной структуры субкультуры граффити как символической среды – представляющего собой «означивание» их эмоциональной основы.

Продолжим тезис, высказанный в предыдущем разделе параграфа.

Патриотические аспекты уровней легитимации власти также связаны с потребностью в усилении идентичности. Хотя в данном случае совпадение аспектов создания и восприятия граффити не будет настолько полным.

В случае создания политических граффити роль их автора как активного творящего субъекта политической системы означивается в качестве равного власти выразителя народных интересов, который, фактически, является олицетворением народа (конкретной группы). В частности, анализируя содержание многих политических граффити, можно увидеть, что по отношению к власти используются многообразные негативные эпитеты (предатель, вор), в случае если ее деятельность не соответствует представлениям автора граффити о «настоящей» властной структуре, не оправдывает определённых ожиданий «народа». Отвечая на это и «народ», от имени которого хочет автор политических граффити, разрушает нормативные отношения с властными структурами.

Посредством граффити осуществляется непосредственная апелляция к власти. Исключительное значение власти и ее представителей профанируется, выстраиваются фамильярные и даже оскорбительные для властных структур отношения, где инстанцию, ранее авторитетную, можно и даже необходимо характеристик рассмавтриваемых нами политических граффити можно обозначить как инверсию реальных отношений господства.

Если власть не в силах или даже не желает исполнять роль кормильца, то автор как олицетворение народа в граффити выстраивает перевернутую систему отношений, где реализует уже иную функцию власти – репрессивную и использует ее по отношению к «неправильной» текущей власти.

В случае восприятия политических граффити роль их зрителя как члена определенной группы, ценности которой данные граффити распространяют на данную территорию, означивается опосредованно. Граффити предстают как знаки лучшего мира для целевой аудитории – должного состояния политической системы (ее функций по отношению к народу).

Анализ политических граффити свидетельствует о том, что реальность, создаваемая значительной частью из них, несправедлива и хаотична. Основные темы, затрагиваемые в современных российских политических граффити:

убийство, предательство, расхищение, справедливость и возмездие.

Действительность понимется как царство зла. Но, согласно тем же политическим граффити, доминирующие сегодня ужас и преступность будут скоро преодолены.

Существенная часть политических надписей призывает к конкретным действиям, посредством которых осуществится месть и будет восстановлена справедливость. Причем месть понимается в основном именно как физическое подавление или же непосрественное устранение, гораздо чаще, чем суд.

Представляется, что авторам граффити известны «правильное» для конкретной группы устройство мира и средства восстановления порядка (что совпадает с отмеченной выше их ролью как олицетворений группы).

Здесь важно подчеркнуть определенную противоречивость патриотических аспектов уровней легитимации власти в политических граффити в настоящее время. С одной стороны, они передают преувеличенный образ властных органов, в значительной мере гиперболизируя их возможности.

В политических граффити отражается происходящая в массовом сознании перемена патерналистского отношения к власти. В последнее десятилетие массовые представления о власти как главном и фактически единственном источнике как благ, так и ценностей деформировались и уступали своё место фрустрации, а также разочарованию в потенциале и реальных возможностях властных фигур. Но нового вида конструктивных отношений с властью еще не сформировалось, в связи с чем по сей день в настроениях масс доминирует недовольство текущими властями, т.к. те не реализуют главную функцию государства – «кормить» и «обеспечивать» своих подданных. Тем не менее, данная ситуация постепенно меняется и, несмотря на то, что от власти ожидается патерналистское отношение, народ предстает в российских политических граффити в качестве носителя истины, критериев правильности политической системы, и, таким образом, является эффективным творящим субъектом.

Только «народный» взгляд на окружающий мир признается фактически единственно правильным, достаточно нормальным, его и хочет отразить автор.

- промежуточный вывод. Таким образом, можно сделать вывод о том, что патриотические аспекты уровней легитимации власти в политических граффити формируются в соответствии с потребностью в усилении идентичности. Причем, если при создании политических граффити происходит непосредственное означивание данной потребности – развивается образ автора, то при их восприятии дополнительные черты вносятся в образ группы, к которой принадлежит (хочет принадлежать) зритель.

Зоны легитимации власти в рамках субкультуры граффити. Данный анализ проведен на основе дальнейшего рассмотрения мифотворческого компонента структуры субкультуры граффити как символической среды.

В этом контексте интересен пространственный контекст размещения политических граффити. Он чётко взаимосвязан с их семантикой, а также функциональным назначением. В первую очередь, необходимо отметить, что политические надписи во многом тяготеют к социально значимым пространствам.

Территории скопления политических граффити можно охарактеризовать как священные центры, которые обладают (или обладали в недавнем прошлом) приоритетной сущностью значением в формальной символической системе общества: в частности, Московский государственный университет как символическое воплощение наибольшего качества отечественной системы образования, а также Белый Дом как постсоветский символ духа свободы, новой справедливой власти, а, позднее, насилия и кровопролития.

Данные священные центры и становятся определёнными контекстами политических граффити. Так как семантика последних нередко имеет обвиняющий характер, такая надпись не только дополнительно подтверждает важность этого пространства, но и реализует одну из наиболее важных функций граффити – профанацию священного центра посредством «низких» значений.

Таким образом, происходит трансформация отношения к конкретному месту за счет определенных аспектов граффити (эстетических, содержательных и т.д. – зависит от конкретной целевой аудитории). Семиотичность надписи выходит на передний план в таких территориальных контекстах, как Белый Дом, площадь Революции, иначе говоря, места встреч и мероприятий оппозиции. Здесь такие политические граффити реализуют функцию определённого «закрепления места», его означения как «собственного», как места, которое принадлежит конкретной группе. В частности, для вузов часто свойственна фактическая профанация достаточно серьезных политических текстов, своеобразное игровое отношение к конкретным политическим символам398.

- промежуточный вывод. Политические граффити здесь нередко являются не самоцелью, а средством построения игровой политической картины мира, что во многом обусловливает ее позитивный характер.

легитимации власти в субкультуре граффити. Данный анализ проведен на основе рассмотрения операционального компонента коммуникативной структуры субкультуры граффити как символической среды – представляющего собой переход от эмоций и знаков к конкретному действию.

В заключение нашего анализа отметим, что в аспекте характера восприятия патриотических символов в субкультуре граффити можно указать на ряд черт, общих для фактически всех практик граффити.

В первую очередь ещё раз отметим, что граффити – это субкультура, Подавляющее большинство граффити – надписи, которые создаются на основе потребностей их авторов в принадлежности к какой-либо общности. Согласно исследованию А.И. Белкина, которое было посвящено анализу психосоциальных особенностей авторов граффити в разных возрастных группах, в студенческой группе доминирует функция социальной, а в группе учащихся – персональной идентификации. Таким образом, для студенческой группы в большей степени характерно стремление к маркировке принадлежности к референтной социальной группе, в то время как конструирование психосоциальной идентичности в группе учащихся направлено на отождествление с группой авторов граффити399. Иначе Бочарова О.А., Щукин Я.М. Политические граффити Москвы // Вестник Евразии. 1999. №1. С.18-32.

Белкин А.И. Психосоциальная идентичность авторов граффити // Вестник Самарской гуманитарной академии. Серия:

Психология. 2008. №2. С.90-104.

говоря, по мере взросления мотивация авторов граффити по усилению личной идентичности обогащается аспектами идентичности группового характера.

Также создание граффити во многом выполняет компенсационные субкультуры, что, с точки зрения Н. Макдональд400, сопряжено с достижением повышенной маскулинной идентичности посредством участия в субкультуре. В современном социуме маскулинность уравнивается с риском, храбростью, способностью постоять за себя, определённым безрассудством, борьбой с соперниками, а также властью, что отвечает выводам, полученным нами при анализе аспектов политической картины мира в граффити как субкультурной практике. Ряд исследований также свидетельствует о том, что у авторов граффити имеются сложности с проработкой конфликтных ситуаций, прямом выражении агрессивных эмоций и проявлении агрессии как инструментального, так и фрустрирующего типа. В частности, Х. Соломон и Х. Яджер пришли к мвыводу о том, что граффити являются методом высвобождения присущих авторитарной личности, но все же подавленных агрессивных импульсов401.

Однако, по нашему мнению, данный вывод не свидетельствует о том, что создание граффити является антиобщественной практикой. Показательно в данном контексте исследование С.А. Барсамова, который исследует эволюцию характера деятельности авторов граффити по мере взросления. Исследователь выделяет несколько критериев развития автора граффити в рамках субкультуры, ключевыми из которых являются тип и качество исполнения граффити. Каждый последующий вид граффити более сложен, нежели предыдущий.

Наиболее подверженные критике виды граффити, так называемые, «теги»

(прозвище автора, написанное замысловатым шрифтом) характерны для начинающих авторов, которым, как правило, 11-16 лет. В таких граффити чаще всего существует мотив разрушения, противоставлению себя социуму и его нормам402. Как отмечает С.А. Барсамов, расцвет карьеры авторов граффити охватывает период 17-20 лет. На данной стадии в содержании граффити Macdonald N. The Graffiti Subculture: Youth, Masculinity and Identity in London and New York. New York: Palgrave Macmillan, Белкин А.И. Социально-психологический анализ граффити. Дисс. … канд. психол. наук. Самара, 2003.

Lachmann R. Graffiti as Career and Ideology // The American Journal of Sociology. 1988. Vol.94. №2. P.229-250.

возникают содержательные компоненты, коммуникация с социумом. Период перехода к полноценной художественной деятельности – 21-24 года403. Здесь важно отметить, что для того, чтобы перейти от выполнения одного вида графффити к следующему, автору важно заручиться «моральным» одобрением иных членов субкультуры, то есть перейти на следующий социальный слой в субкультуре. Таким образом, переход к конструктивным функциям граффити заложен во внутренних механизмах субкультуры, что подтверждает ее значительный потенциал для создания позитивной политической картины мира.

Теперь обратимся к характеристике зрителей граффити в современном российском обществе. Несмотря на то, что это, фактически, все жители городов и достаточно крупных сельских административно-территориальных образований, которым сложно дать четкую оценку как выборке, мы можем указать на ряд признаков, которые обусловливают эффективное восприятие инструментов формирования политической картины мира у россиян – то, что они «хотели бы»

увидеть в политических граффити404.

Во-первых, это акцент на привязанности к определенному месту, к земле (это наиболее характерно для жителей сельских территорий, где индивид с рождения живёт на той земле, которую возделывали его предки).

Во-вторых, это учет единства представлений об «общей» территории у различных поколений и слоев граждан (этому содействует пробуждение интереса к истокам отечественной истории, культуре, приобщение с самого раннего возраста к положительному и активному участию в сбережении и умножении всего лучшего, что создано предшествующим и поколениями).

В-третьих, это исторический переход от идеи служения государю (концепт «Отечество») к идее служения народу (концепт «Родина»). Иначе говоря, не правительства так или иначе приходят и уходят, а Родина остается всегда.

Барсамов С.А. Субкультура граффити: социальная организация и перспективы интеграции // Современные исследования социальных проблем (электронный журнал). 2011. №4. С.76.

См. напр. Мир глазами россиян: мифы и внешняя политика. Под ред. В.А. Колосова. М.: Фонд «Общественное мнение», 2003; Шестопал Е.Б. Политическая социализация и ресоциализация в современной России // Полития. №4(39). Зима. 2005-2006.

С.48-60; Левада Ю.А. Homo Post-Soveticus // Общественные науки и современность. 2000. №6; Левина Н.А. Типологические особенности развития чувства патриотизма у младших школьников. Дисс. … канд. псих. наук. Тамбов, 2004. С.71-72;

Седов Л.А. Картина мира в общественном мнении россиян и американцев (результаты совместного российско-американского исследования) / Левада-Центр. 02.06.2006. [http://www.levada.ru/02-06-2006/lsedovkartina-mira-v-obshchestvennom-mneniirossiyan-i-amerikantsev-rezultaty-sovmestnogo] и др.

В-четвертых, это положительное отношение к армии. Армия, по мнению Н.А. Левиной405, наиболее стойкий, а также последовательный носитель любви к нашей Родине. Подтверждением является тот факт, что замена названий – Красная, Советская, Российская Армия – не воздействует на ее предназначение и на основную идею – идею служения России. Но на наш взгляд, несмотря на то, что армия является институтом, который непосредственно актуализирует идею долга перед Родиной, можно отметить, что фактически любая профессия (в особенности, специальности социального значения – врачи, учителя) может расцениваться и подаваться как акт служения Отечеству.

Учитывая традиционный акцент такого рода именно на военной службе, можно с уверенностью предположить, что приравнивание к ней прочих специальностей (каждый на своем месте выполняет свой долг как может) будет иметь особую важность для соответствующих целевых аудиторий.

Эвристичная модель воспитания. На основе разработанных моделей анализа субкультуры как символической среды легитимации и, как следствие, теоретический механизм такого формирования. Подобный механизм косвенно рассматривается А.Г. Селевко406. Его модель оптимизации влияния средств массовой коммуникации на социализацию молодёжи основана на идее активного включения в процесс сознательного управления своей социализацией407.

Данная возрастная группа была нами выбрана в качестве целевой аудитории механизма в связи с тем, что именно в этот период формируются предотвратить антисоциальное поведение представителей данной группы, а с другой стороны, направить их на путь конструктивного поведения с целью обеспечения легитимации власти.

См. Левина Н.А. Типологические особенности разбития чувства патриотизма у младших школьников. Дисс. … канд. псих.

наук. Тамбов, 2004. С.71-72.

Селевко А.Г. Социально-педагогические условия оптимизации влияния средств массовой коммуникации на социализацию сельских школьников. Дисс.... канд. пед. наук. М., 2002.

Сенченко Н.А. Социально-педагогическая помощь старшеклассникам-представителям юношеских субкультур. Дисс. … канд. пед. наук. М., 2005. С.24-25.

Модель А.Г. Селевко включает в себя пять взаимосвязанных элементов, когнитивный компонент – передача старшим школьникам теоретических основ социализации индивида; во-вторых, действенно-практический – включение старшего школьника в общественно-полезную деятельность, формирование у старших школьников опыта взаимодействия с эффективными образовательными средствами массовой коммуникации; в-третьих, эмоционально-средовой – формирование эффективного школьного информационно-воспитательного информационно-воспитательный менеджмент408. Иначе говоря, А.Г. Селевко рассматривает специфику формирования воспитательного пространства, поля, что весьма созвучно нашей идее о развитии субкультурной символической системы, и что, в свою очередь, позволяет нам считать данную модель эвристичной в контексте настоящей работы.

воздействия. Когнитивный компонент (на данном уровне анализа) заключается в символах как носителях определенных смыслов (мифотворческий элемент).

Действенно-практический представляет собой взаимодействия как таковые (операциональный элемент). Эмоционально-средовой компонент представляет собой субкультурное пространство как вид символического пространства.

Прежде чем перейти к рассмотрению специфики формирования субкультуры как воспитательной среды, раскроем сущность социально-педагогического и важность в процессе реализации указанной модели.

Социально-педагогический компонент. Школа, по мнению А.Г. Селевко, может стать одним ядер формирования местного информационного сообщества.

Важны следующие принципиальные установки: во-первых, приоритет личности;

Селевко А.Г. Социально-педагогические условия оптимизации влияния средств массовой коммуникации на социализацию сельских школьников. Дисс.... канд. пед. наук. М., 2002.

индивидуальных интересов участников; в-третьих, социальная защита всех субъектов информационного процесса; в-четвёртых, применение современных достижений науки и техники; в-пятых, формирование условий для творческого подхода к общественно-полезной деятельности.

Менеджмент информационно-воспитательной сферы. В данном случае приоритетной установкой является то, что применение технологий должно осуществляться корректно, с максимальным учётом как психофизиологических, так и возрастных особенностей старших школьников409.

воспитательное пространство может создаваться как целостное системное образование вокруг определенных «центров кристаллизации». В ряде случаев воспитательное пространство создается благодаря детским и юношеским самодеятельным организациям, в частности, субкультурным группам410.

Эвристичная модель воспитательного потенциала субкультуры как формирование воспитательного пространства эффективно только тогда, если большая часть населения конкретной территории оказываются его субъектами, иначе говоря, у него появляется как стремление, так и возможность осуществить в нем свои субъективные интересы. Как мы уже отмечали в первой главе, в силу того, что основой субкультуры является символ (или их совокупность), то она представляет собой среду априори созданную для реализации определенных потребностей, что дает возможность гибкой настройки контроля над мотивацией активности старших школьников411.

Чтобы раскрыть воспитательный потенциал субкультуры воспользуемся наиболее системной. Она состоит из следующих функций. Во-первых, ценностноориентационная функция – это возможность субкультуры передавать ценности.

Селевко А.Г. Социально-педагогические условия оптимизации влияния средств массовой коммуникации на социализацию сельских школьников. Дисс.... канд. пед. наук. М., 2002.

Сенченко Н.А. Социально-педагогическая помощь старшеклассникам-представителям юношеских субкультур. Дисс. … канд. пед. наук. М., 2005. С.24-25.

Во-вторых, конструктивная функция – это создание (или же полный отказ от него) своего стиля жизни. В-третьих, индивидуально-ориентационная функция – это принятие определённых ролевых моделей. В-четвёртых, инструментальноориентационная функция – усвоение вариантов предъявления себя в коммуникациях. В-пятых, стимулирующая функция – это побуждение к последовательному следованию ценностям конкретной субкультуры. В-шестых, функция самореализации – это получение удовольствия от непосредственного взаимодействия в субкультурной группе. В-седьмых, социально-психологическая функция – это ощущение личной защищенности (или же страха, зависимости) в конкретной субкультурной среде. Прежде чем перейти к функциям, имеющим, на наш взгляд, непосредственное отношение к символическому воздействию важно сделать две оговорки.

создателем, транслятором и хранителем субкультурных традиций является, как правило, группа413. Подобная сущность данной функции может быть реализована только в процессе институциализации субкультуры. Анализ данной функции лежит вне рамок нашего исследования.

Стимулирующая функция. Ее смысл состоит в том, что в субкультуре формирование образа «Я». Субкультура склоняет «чашу весов» в сторону полноправным членом социума. Для этого у неё должно быть ощущение того, что она может на что-то воздействовать,415 что актуализирует наш тезис о важности идеи «общего дела», дополняя его возможностью самореализации, весьма востребованной нашей целевой аудиторией.

символа Сенченко Н.А. Социально-педагогическая помощь старшеклассникам-представителям юношеских субкультур. Дисс. … канд. пед. наук. М., 2005. С.24-25.

Омельченко Е.Л. Идентичности и культурные практики российской молодежи на грани XX-XXI в. Дисс. … докт. соц. наук.

М., 2005. С.243.

Данная функция субкультуры в процессе социализации основывается на специфическом восприятии мира подростками. Так, Б.В. Куприянов в виде важного компонента субкультур определяет резонанс между состоянием человека и социокультурным контекстом субкультуры. В частности, эмоциональная неуравновешенность обусловливает радикально-силовую среду субкультуры416.

Таким образом, в данном случае мы говорим об эмоциональном компоненте символа, для которого в первую очередь важны потребности целевой аудитории.

Проанализируем основные «коллективные» потребности, которые могут стать основанием сплочения представителей целевой аудитории в субкультуры.

Здесь мы опирались на обобщенные данных профильных исследований417.

Отношение к жизни. Обобщим результаты ряда работ, в которых исследовалось социальные настроения старших школьников, т.к. именно они делает процесс интериоризации ценностей наиболее эффективным. На вопрос «В какой степени Вы довольны устраивает своей жизнью?» 65% респондентов ответили положительно, 13% респондентов – отрицательно, 22% респондентов – не смогли дать ответ. (усредненные проценты) Не менее интересен вопрос: «С каким ощущением планируете свою жизнь?». С оптимизмом оценивают свои перспективы 62% респондентов; в целом спокойно – 19% респондентов; с определённой тревогой – 9%; иные ответы – 10% респондентов. (усредненные проценты) Жизненные приоритеты. Выбор конкретных жизненных ценностей старшими школьниками во многом имеет векторы общечеловеческого характера – высоко ценится здоровье (69,5% респондентов), построение семьи (61% Сенченко Н.А. Социально-педагогическая помощь старшеклассникам-представителям юношеских субкультур. Дисс. … канд. пед. наук. М., 2005.

Осипова Л.Б. Взаимодействие факторов формирования системы ценностных ориентации школьников старшего подросткового возраста. Дисс. … канд. соц. наук. Тюмень. 2006; Матвеева С.В. Воспитание патриотизма у старшеклассников в условиях целостного педагогического процесса в современной общеобразовательной школе. Дисс. … канд. пед. наук. Нижний Новгород, 2006; Гизатуллин Р.Ш. Нравственно-патриотическое воспитание старшеклассников на героических традициях российского офицерства. Дисс.... канд. пед. наук: Казань, 2005; Ихсанова С.Г. Психологические аспекты политической социализации учащихся в зависимости от образовательной модели школы. Дисс.... канд. психол. наук. Самара, 2003;

Бессолицына Н.А. Региональные средства массовой информации как фактор политической социализации молодежи: На примере Республики Башкортостан. Дисс.... канд. полит, наук. М., 2004. Самсонова Е.А. Политические ценности российской молодежи в условиях социально-политических трансформаций 1990-х годов. Дисс.... канд. политических наук. Саратов, 2008;

Арясова А.Ю. Ценностные ориентации молодежи в содержании государственной информационной политики. Автореф. дисс....

канд. политических наук. М., 2008; Сорокин О.В. Формирование политического сознания молодежи в условиях трансформации современного российского общества: социокультурный аспект. Дисс.... канд. соц. наук. М., 2008.

респондентов), получение образования (38,5% респондентов), продвижение по карьерной лестнице (34,5 % респондентов). (усредненные проценты) Максимально значимыми для старших школьников в настоящее время также являются: право на жизнь (78% респондентов), право на образование (61% респондентов), право на отдых (42% респондентов). (усредненные проценты) Высоко ценят право работать и получать заработную плату 72,5% респондентов. Опрошенные объясняли это безработицей среди взрослого населения. Ещё одним важным правом, с точки зрения 58,5% респондентов является защита от насилия. Старшие школьники очень остро чувствуют свою правовую и социальную незащищенность. В частности, примерно 52% респондентов опасаются хулиганов на улице. (усредненные проценты) Также ценности старших школьников во многом обусловлены возрастом.

Возмужание выражается в увеличении ценности независимости. Подчеркнём также уменьшение значимости бескорыстных товарищеских отношений с одновременным ростом значимости друзей как таковых. Обратим также особое внимание на факт снижения значимости такого выражения как «Правда сильнее всего» (с 58% до 21% респондентов) при параллельном повышении значимости такого выражения как «Кто сильнее, тот и прав» (с 9% до 33% респондентов), что говорит о росте значении фактора властности. (усредненные проценты) символа). Ценностные ориентации субкультуры во многом определяются ценностями, а также и социальной практикой, которые преобразованы в соответствии с ее характером, а также устремлениями и актуальными проблемами её участников418. В данном случае мы говорим о мифотворческом компоненте символа (на данном уровне анализа).

К общим особенностям данного символического уровня молодежной субкультуры в России, согласно разным исследованиям можно отнести Сенченко Н.А. Социально-педагогическая помощь старшеклассникам-представителям юношеских субкультур. Дисс. … канд. пед. наук. М., 2005. С.25.

местожительству (неверно говорить о «золотой» и бедной молодежи как о едином целом); 3) политическая апатия; 4) доминирование ориентации на досуг, криминализации молодежного сознания419.

На наш взгляд можно выделить ряд основных факторов развития культурного пространства, которое может стать потенциальной основой для формирования мифологического обрамления символов, актуальных для целевой аудитории. В данном разделе мы опирались на обобщенные результаты профильных исследований420.

Риски. Многие исследователи ключевой характеристикой современного общества считают чувство неопределенности. Культурным следствием из данного фактора является, согласно ряду исследований, измнение показателей количества кружков. На первое место вышли направления, которые способствуют зарабатыванию денег, а также спорт, помогающий физически защитить себя.

Востребованным стало участие в религиозных структурах. Почти половина старших школьников, в их числе атеисты и агностики, верят в определённое воздаяние после смерти, а также в магию, гадания, астрологию421.

Индивидуализация. Понятие «индивидуализация» означает осознание того, что личные успехи находятся в непосредственной зависимости от собственных усилий, и что ответственность за свою судьбу лежит на самом индивидуализации являются, по нашему мнению, произведения, относящиеся к популярному в последнее время жанру постапокалиптики – герой против враждебного и чуждого мира.

См. напр. Петров А.В., Петров В.Н., Осадчий Н.И. Социология молодежи. Краснодар: Изд-во КубГУ, 2000. С.51-52.

Осипова Л.Б. Взаимодействие факторов формирования системы ценностных ориентации школьников старшего подросткового возраста. Дисс. … канд. соц. наук. Тюмень. 2006; Кулешова А.В.. Ценностные ориентации и культурные тезаурусы городских подростков современной России. Дисс.... канд. соц. наук. М., 2008; Ершова О.Б. Социально-культурная среда как фактор формирования ценностных ориентаций подростков и молодежи. Дисс.... канд. пед. наук. Тамбов, 2007;

Плугина Н.А. Ценностные ориентации подростка в культурно-досуговом пространстве современного социума. Дисс.... канд.

филос. наук. Краснодар, 2005; Назаркина З.М. Формирование социокультурных ценностей молодежи в процессе взаимодействия учреждений культурно-досуговой сферы и средств массовой информации. Дисс.... канд. пед. наук. Тамбов, 2006; Омельченко Е.Л. Идентичности и культурные практики российской молодежи на грани XX-XXI в. Дисс. … докт. соц.

наук. М., 2005; Борзова Т.А. Культурно-антропологические основания ценностных ориентаций молодежной субкультуры: на примере современной российской молодежной субкультуры : дисс.... канд. культурологии. Владивосток, 2006; Буянкина Е.Г.

Социально-культурная деятельность национальных общественных объединений по формированию ценностных ориентаций молодежи. Дисс.... канд. пед. наук. Барнаул, 2005.

Омельченко Е.Л. Идентичности и культурные практики российской молодёжи на грани XX-XXI веков. Дисс. … докт. соц.

наук. М., 2005.

Успех. С возрастом для старших школьников становятся всё более Компьютерные игры служат инструментом освобождения от такого социального являются мноопользовательские ролевые онлайн-игры (MMORPG), Определенная неразборчивость в средствах. Стремление к достатку, способствует усилению прагматизма у старших школьников. Это нередко обусловливает опасные деформации системы ценностей в представлениях о возможных для индивида способах обогащения, что вызывает популярность антисоциальных криминальных героев, таких как герои сериала «Бригада» и компьютерной игры GTA.

Телесность. В настоящее время внутри таких институтов ссоциализации как образовательное учреждение и семья от молодого человека часто требуют дисциплинированности, а СМИ и другие каналы молодежной культуры, напротив, эксплуатируют желания самовыражения, во многом подталкивают к получению разнообразных опытов и удовольствий424. Результат – новые виды спорта (к примеру, паркур), дающие возможность сочетания здорового образа жизни и самовыражения в желаемых формах.

Глобализация. Современные старшие школьники социализируются в свете глобального знания425. Многие из них отходят от западной культуры, обвиняя её отождествляемого с появлением коммерческой, а, следовательно, ненастоящей культуры426, что обусловливает популярность такого направления как аниме – японских мультфильмов и культуры, сформировавшейся вокруг них.

целевой аудитории). Данная функция связана с таким явлением как Омельченко Е.Л. Идентичности и культурные практики российской молодёжи на грани XX-XXI веков. Дисс. … докт. соц.

наук. М., 2005.

идентификация, поиск собственного образа и, как следствие, обращение к иным привлекательным образам. Взрослея, старшие школьники переживают кризис поиска идентификаций427. Рассмотрим обобщенные результаты исследований, позволивших выявить предпочитаемые «ролевые» модели, которые могут лечь в основу коллективных символов для старших школьников428.

Основные образы себя. Большинство старших школьников считают себя с «человеком, который любит близких ему людей» (79% респондентов), т.е.

семейные ценности – приоритетны. Также знамимое место в отводится ценностям дружбы (71% респондентов), 56% респондентов считают себя «человеком, который ценит красоту в природе и искусстве».

Ценности независимости, активной деятельности, а также успеха занимают собственных желаниях и жизненном выборе», 30% респондентов «достаточно активны и предприимчивы», 21% респондентов «с успехом реализуют личные способности», «самостоятельны» – 19% респондентов, «принципиальны» – 15% респондентов. (усредненные проценты) Основные примеры для подражания. У старших школьников чаще всего это родители, друзья, культурные герои. В процессе ряда исследований старшим школьникам был задан вопрос, суть которого можно обобщить следующим образом: «На кого Вы хотели бы быть похожим?». Усредненные предпочтения старших школьников: 52% респондентов отметили, что желают «быть только самими собой», 34% респондентов хотят похождить на собственных родителей. Выбор идеала старшими школьниками также фокусировался, как правило, на героях иностранных фильмов – 26% респондентов. Известные Сенченко Н.А. Социально-педагогическая помощь старшеклассникам-представителям юношеских субкультур. Дисс. … канд. пед. наук. М., 2005.

Осипова Л.Б. Взаимодействие факторов формирования системы ценностных ориентации школьников старшего подросткового возраста. Дисс. … канд. соц. наук. Тюмень. 2006; Дьяченко В.В. Теория и практика патриотического воспитания в современной России. Дисс. … докт. пед наук. М., 2001; Маяцкий Д.А.Политическая социализация российской молодежи в контексте государственной молодежной политики : Дисс.... канд. политических наук. М., 2007; Помазанова В.Н. Политическая социализация молодежи в современной России : на примере Ставропольского края. Дисс.... канд. полит. наук. Ставрополь, 2007; Самсонова Е.А. Политические ценности российской молодежи в условиях социально-политических трансформаций 1990х годов. Дисс.... канд. политических наук. Саратов, 2008; Арясова А.Ю. Ценностные ориентации молодежи в содержании государственной информационной политики. Автореф. дис.... канд. полит. наук. М., 2008; Герасимова А.А. Формирование патриотизма современной молодежи как условие политической стабилизации российского общества. Дисс.... канд. полит. наук.

М., 2007; Пахоменко С.А. Трансформация политического поведения российской молодежи в условиях кризиса социокультурной идентичности. Дисс.... канд. филос. наук. Ростов-на-Дону, 2007; Сорокин О.В. Формирование политического сознания молодежи в условиях трансформации современного российского общества: социокультурный аспект. Дисс.... канд.

соц. наук. М., 2008.

бизнесмены выступают как идеал у 13% респондентов, военные – 5,5% респондентов. Нет идеала у 21% респондентов. (усредненные проценты) Можно сделать вывод о том, что современным старшим школьникам в целом не свойственно следовать определённым идеалам или быть похожими на кого-либо. Это может говорить как о возрастающей независимости и рациональности, так и об определённом нигилизме, а также о существовании некоторых проблем в восприятии ценностей предыдущего поколения.

Выводы по исследованию можно обобщить таким образом (см. табл. 4).

Таблица 4 – Теоретическая модель факторов воспитательного потенциала субкультуры как среды восприятия коллективного символа на примере современных российских Эмоциональный 1. Отношение к жизни – положительное, оптимистичное.

компонент 2. Главные факторы социального самочувствия: здоровье, семья, 3. Наиболее востребованные права: работать и получать плату за 4. Наиболее значимая тенденция в изменении социальнополитических настроений – рост значимости выгоды в Мифотворческий 1. Наиболее популярные ценности: риск, авантюрность, здоровый символа 2. Основные архетипы: борцы с враждебным миром, карьеристы.

3. Наиболее значимая тенденция в изменении социосемиотического пространства – слияние реального и виртуального миров, рост популярности эскапистского отдыха (компьютерные игры).

Операциональный 1. Основные потребности мотивационной сферы в отношении себя:

компонент любовь к близким людям, свобода в своих желаниях и выборе, символа наслаждение красотой в природе и искусстве.

2. Основные примеры для подражания в сфере деятельности:

родители, собственная личность, герои иностранных фильмов.

Возможности Создание у целевой аудитории впечатления участия в «общем коррекции деле» развития малой Родины или страны в целом. Привлечение характера старших школьников к общим мероприятиям местного, восприятия регионального и общенационального значения.

политической картины мира Принципы 1. Приоритет личности.

реализации 2. Партнерство и паритет государственных, групповых и модели индивидуальных интересов участников.

3. Социальная защита всех субъектов информационного процесса.

4. Применение современных достижений науки и техники.

5. Формирование условий для реализации творческого подхода к Модель построена на основе разработок Н.А. Сенченко (Социально-педагогическая помощь старшеклассникампредставителям юношеских субкультур. Дисс. … канд. пед. наук. М., 2005) и А.Г. Селевко (Социально-педагогические условия оптимизации влияния средств массовой коммуникации на социализацию сельских школьников : диссертация... кандидата педагогических наук. М., 2002).

представляет собой создание и использование символов. В процессе влияния субкультуры на процесс социализации старших школьников можно отметить освоение путей предъявления самого себя в общении как со сверстниками, так и со взрослыми. Дж. Мердок так характеризует это явление: «Субкультуры предоставляют набор символов, которые люди могут применять для обозначения Символика, расцениваемая как «своя», представляет собой знак наличия коммуникативного поля определённого социального образования431. На основе сформированных символов происходит институциализация субкультуры, что, как мы уже отмечали, находится вне рамок нашего исследования.

Выводы по параграфу 2. Таким образом, по итогам параграфа можно сделать следующие выводы.

По нашему мнению, наиболее перспективным видом субкультуры для формирования патриотических символов является граффити – деятельность, значения. Также данная практика характерна и для других субкультур как вспомогательная. Это позволяет говорить о ее широкой распространенности и, следовательно, эффективности для распространения патриотических символов.

Наши выводы по символической основе субкультуры граффити как среды легитимации власти можно представить следующим образом (см. рис. 7).

Источники легитимации в субкультуре граффити основаны на стремлении к усилению идентичности – личной для автора граффити (как активного творящего субъекта политической системы) и групповой для зрителя граффити (как участника группы, играющей значительную роль в политической системе).

Уровни легитимации в субкультуре граффити обусловлены означиванием данных ролей в качестве соответствующих образов. Образ автора граффити – Сенченко Н.А. Социально-педагогическая помощь старшеклассникам-представителям юношеских субкультур. Дисс. … канд. пед. наук. М., 2005.

олицетворение конкретной группы, а образ зрителя – участник группы, обладающей статусом, равным элите за счет обладания уникальными ценностями.

Преимущественное зоной легитимации в граффити является «общая»

территория, которой, посредством рисунков, придаются признаки «своей».

Эмоционагрупповой идентичности льный компонент/ Источник легитимв политической системе ности Уровни и Операциональный компонент/ Характер восприятия политичесобщегражданских ценностей ощущения чувства кой картины мира Рисунок 7. – Субкультура граффити как среда развития символической основы патриотических аспектов легитимации власти Таким образом, граффити являются символами, которые ориентированы на усиление чувства идентичности. Это может происходить как в процессе создания граффити (за счет принятия индивидом роли активного творящего субъекта, который означивает «свое» пространство), так и в процессе восприятия граффити (за счет актуализации общегрупповых концептов и, как следствие, фактического распространения ценностей конкретной группы на определенное пространство). В связи с этим можно заключить, что граффити обладают значительным потенциалом в процессе целенаправленного формирования «естественной солидарности» у целевых аудиторий как коммуникация на политические темы на бытовом уровне и в рамках «своего» пространства.

Основная целевая аудитория потенциальных субъектов создания граффити – это молодежь, испытывающая потребности в усилении как личностной, так и групповой идентичности, а также в компенсации эмоций «агрессивного» (не обязательно деструктивного) характера. Что же касается целевой аудитории зрителей граффити, то они ожидают видеть в политических граффити отражение идей величия как «своей», так и «общей» территорий, основанном на усилиях значимых других (предпочтительно представителей народа).

По итогам параграфа можно констатировать, что субкультура граффити обладает значительным потенциалом для легитимации власти. Она равномерно совмещает в себе как концепт «Родина» (начинаясь с дворов – «своей общегосударственного масштаба). Авторы граффити, как правило, обладают активной гражданской позицией и способны обогатить политическую картину значительной доли населения как позитивными, так и негативными чертами.

Методологические положения, представленные нами в процессе решения первых двух задач, было решено проиллюстрировать на примере патриотических символов в политической картине мира. Данный выбор во многом обоснован тем, что патриотизм является основой формирования сбалансированной национальной идеи любого государства и, как следствие, поддержки элит, которые обеспечивают реализацию данной идеи. Его дефицит приводит политическую картину мира либо в состояние крайнего шовинизма, либо, напротив, размывает национальную политическую культуру. Каждый из таких вариантов негативно отражается на легитимности власти в долгосрочной перспективе. В то время как сбалансированные патриотические ценности способны обеспечить устойчивое позитивное отношение к режиму, правящему на конкретной территории.

В результате анализа патриотических символов как фактора легитимации власти в политической картине мира были получены следующие выводы.

диалектику общественных и политических аспектов образа страны как соотношение «своей территории» (личные пространственные фрагменты картины мира) и «общей территории» (пространство с четкими государственными границами). Они соединяются в образ «идеальной территории», который затем продолжает их в качестве мифологических концептов «Родина» и «Отечество»

соответственно как уровней легитимации. Эти концепты неразрывно связаны, т.к.

как никто не может избежать контактов с государством, так и государство лишено смысла без общества. Зоны легитимации (как внутренняя, так и внешняя) находят своё знаковое выражение в качестве соотношения «сакральной» и «чужой»

территорий, а также границ и коммуникаций между ними.

В зависимости от того, что ближе конкретной аудитории – «Родина» или «Отечество» – можно выделить два варианта ядер патриотической символики.

Если преобладает концепт «Родина», то превалируют личные стимулы исполнения гражданского долга. Если преобладает концепт «Отечество», то доминируют общегосударственные стимулы. Успешный итог их гармонизации воплощается в операциональном компоненте патриотических символов – гражданском патриотизме. В случае её неудачи происходит разбалансирование патриотических символов, приводя к их подмене шовинистическими или космополитическими. Как следствие, характер политической картины мира становится негативным, а легитимность власти снижается.

проанализирована субкультура граффити как потенциальная среда легитимации методологических результатов решения второй задачи по трём основным причинам. Во-первых, деятельность её участников напрямую связана с приданием пространству символического значения. Это делает её итоги наглядными патриотическими (или антипатриотическими) символами. Во-вторых, графика – это наиболее эффективный способ отображения символов. В-третьих, данная практика характерна и для других субкультур как вспомогательная. Всё это, по нашему мнению, позволяет говорить о ее широкой распространенности и, следовательно, эффективности для распространения патриотических символов.

Результаты данного анализа заключаются в следующем.

Источником легитимации в субкультуре граффити является стремление к усилению идентичности – личной для автора граффити (как активного творящего субъекта политической системы) и групповой для зрителя граффити (как участника группы, играющей значительную роль в политической системе).

При анализе уровней легитимации мы не можем назвать конкретную программу или лидера, т.к. в данном случае предметом анализа являются общие закономерности развития данной субкультуры. Однако мы можем заключить, что как авторы, так и зрители граффити ставят себя на позиции субъектов, способных вести конструктивный и равноправный диалог с властными элитами.

Соответственно, наибольшей популярностью у них будут пользоваться программы и лидеры, которые обесспечает им такие возможности.

Преимущественной зоной легитимации в граффити является «общая»

территория, которой, посредством рисунков, придаются признаки «своей».

И, наконец, характер восприятия политической картины мира в рамках субкультуры граффити будет зависеть от реализации желаемых характеристик деятельности (для авторов) и отображения желаемых ценностей (для зрителей).

Для более подробного анализа специфики наиболее вероятной целевой аудитории субкультуры – старших школьников – было проведёно исследование наиболее актуальных ценностей данной возрастной группы согласно нашей схеме структуры символа, а также в рамках моделей А.Г. Селевко и Н.А. Сенченко.

В основе нашего исследования лежит идейно-символический подход, акцент в котором сделан на анализе изменения способов производства, распространения и конкуренции политических идей. Основываясь на методологических положениях М.В. Ильина, О.Ю Малиновой и А.И. Соловьева, нами была предпринята попытка использования парадигмы данного подхода для анализа взаимосвязи легитимности власти и характера политической картины мира с последующей иллюстрацией достигнутых методологических результатов на примере патриотических символов.

Цель данного подхода в том, чтобы осуществлять анализ идейносимволического пространства в трансформирующемся обществе с учётом изменения среды, где данные идеи производятся, транслируются и конкурируют друг с другом. Объектом данного подхода является идейно-символическое пространство, определённое как совокупность идей, образов, символов, нарративов, мифов и прочих способов репрезентации смыслов, которые могут формировать более или менее стабильные комбинации и служить ориентирами для субъектов политической системы. В качестве инструментов анализа этих комбинаций используются такие понятия как «идеи», «идеологии», «дискурсы», «идеологические предпочтения» и так далее.

Для решения первой задачи – выбрать и теоретически обосновать методологический ключ к использованию идейно-символического подхода для анализа символической основы легитимности власти – нами была взята модель О.Ф. Шаброва, позволяющая проводить анализ легитимности по трём направлениям: источники, уровни и зоны легитимности. Мы решили развить данную модель в аспекте анализа символических основ легитимности.

Легитимность власти представлена как символическая структура. Её источники – это ресурс первоначального импульса эмоционального восприятия власти. Уровни и зоны легитимности позволяют задать знаковое оформление такого восприятия (конкретный лидер определённой территории). Финальный компонент структуры символа – операциональный. Он задаёт характер восприятия власти в политической картине мира и определяет дальнейшие решения о характере взаимодействия с властью.

Факторы формирования такого характера: 1) соответствие символа конъюнктуре формирования политической картины мира (уровень «внешней»

реальности); 2) соответствие символа другим символическим структурам политической картины мира, в контексте которых он находится (уровень картины мира); 3) соответствие символа ожиданиям индивида от субъекта политической системы, с который данный символ связан (уровень индивидуального сознания).

Также были показаны ключевые факторы анализа символической основы легитимности власти: 1) анализ актуальных социально-политических настроений и социального самочувствия целевой аудитории (определение эмоционального компонента/ источник легитимности); 2) анализ социосемиотического пространства потенциального символа, часть которого станет его мифологическим обрамлением (определение мифотворческого компонента/ уровень и зона легитимности); 3) анализ потребностей мотивационной сферы, характера восприятия власти, моделирование определенной ситуации, в процессе которой будет восприниматься потенциальный символ (определение операционального компонента/ характер политической картины мира).

По итогам решения второй задачи – обосновать парадигму применения идейно-символического подхода к анализу потенциала субкультурных институтов как среды легитимации власти – было определено следующее.

Изучение субкультур представляет значительный методологический интерес не только в связи с добровольным характером деятельности её участников, но и в связи с тем, что она (в отличие, к примеру, от официального учреждения) изначально несёт символический смысл, ориентирована на удовлетворение эмоциональных запросов общества.

Во-первых, субкультура позволяет удовлетворить актуальные для индивида потребности, позволяя аккумулировать эмоции, которые можно должным образом направить впоследствии (эмоциональный компонент/ источник легитимности).

Во-вторых, ценностные ориентации субкультуры, закрепленные в ее пространстве мифа, влияют на самоопределение ее членов в отношении уровней легитимности (мифотворческий компонент/ уровень и зона легитимности).

В-третьих, субкультура – это основа для возникновения эмоциональных отношений, групповых ценностей и норм поведения, определяющая характер картины мира (операциональный компонент/ характер картины мира).

Задача политической науки в данном случае – найти векторы таких социальных запросов, определить степень их устойчивости и знак активности.

Далее – определить канал их ориентирования: либо в поддержку власти, либо против неё. Направления такого анализа определены следующим образом.

Во-первых, учет определенных настроений индивида как основы для смыслового наполнения символов, центральных для субкультуры, что сделает определенные знаки значимыми для индивида (эмоциональный компонент/ источник легитимности).

Во-вторых, поиск социосемиотического пространства, элементы которого становятся мифологическим оформлением для символов субкультуры, привлекая внимание аудитории (мифотворческий компонент/ уровень и зона легитимности).

В-третьих, поиск среды, которая объединяет представителей целевой аудитории, помогая им находить точки соприкосновения (операциональный компонент/ характер картины мира).

В результате решения третьей задачи – анализа символической основы патриотических аспектов взаимосвязи легитимности власти и характера политической картины мира в российском обществе – получены следующие выводы.

Патриотические символы как источники легитимации воплощают диалектику общественных и политических аспектов образа страны как образов «своей территории» (личные пространственные фрагменты картины мира) и «общей территории» (пространство с четкими государственными границами).

Данные образы соединяются в образ «идеальной территории», который затем продолжает их в качестве мифологических концептов «Родина» и «Отечество» соответственно как уровней легитимации. Важно отметить, что они неразрывно связаны, т.к., как никто не может полностью избежать контактов с государством, так и государство лишено смысла без общества.

Зоны легитимации власти (как внутренняя, так и внешняя) находят своё территорий, а также границ и коммуникаций между ними.

В зависимости от того, что ближе конкретной аудитории – «Родина» или «Отечество» – выделены два варианта ядер патриотической символики, лежащей в основе политической картины мира. В случае преобладания компонента «Родина», мы сталкиваемся с приоритетом личных стимулов исполнения гражданского долга. Если преобладает «Отечество», то доминируют общегосударственные ценности. Успешный итог их гармонизации воплощается в операциональном компоненте патриотических символов – гражданском патриотизме. В случае её неудачи происходит разбалансирование содержания патриотических символов, приводя к их подмене шовинистическими или космополитическими. Как следствие, характер политической картины мира приобретает негативный характер, а легитимность власти снижается.

проанализирован потенциал субкультуры граффити как среды развития символической основы патриотических аспектов взаимосвязи легитимации власти и характера политической картины мира в российском обществе.

Данная субкультура была выбрана в качестве иллюстрации результатов решения второй задачи по трём основным причинам. Во-первых, деятельность её участников напрямую связана с приданием пространству символического антипатриотическими) символами. Во-вторых, графика – это наиболее эффективный способ отображения символов. В-третьих, данная практика характерна и для других субкультур как вспомогательная. Всё это позволяет говорить о её эффективности для распространения патриотических символов.

Результаты данного анализа заключаются в следующем.

Источником легитимации в субкультуре граффити является стремление к усилению идентичности – личной для автора граффити (как активного творящего субъекта политической системы) и групповой для зрителя граффити (как участника группы, играющей значительную роль в политической системе).

При анализе уровней легитимации мы не можем назвать программу или лидера, т.к. в данном случае предметом анализа являются общие закономерности развития данной субкультуры. Однако можно заключить, что и авторы, и зрители граффити ставят себя на позиции субъектов, способных вести равноправный диалог с элитами. Соответственно, наибольшей популярностью у них будет пользоваться программы и лидеры, которые обеспечат им такие возможности.

Преимущественная зона легитимации в практике граффити – «общая»

территория, которой, посредством рисунков, придаются признаки «своей».

И, наконец, характер восприятия политической картины мира в рамках субкультуры граффити будет зависеть от реализации желаемых характеристик деятельности (для авторов) и отображения желаемых ценностей (для зрителей).

Для более подробного анализа специфики наиболее вероятной целевой аудитории данной субкультуры – старших школьников – нами было проведёно исследование актуальных ценностей данной возрастной группы согласно нашей схеме символа, а также в рамках моделей А.Г. Селевко и Н.А. Сенченко.

Мы можем заключить, что субкультура граффити обладает значительным потенциалом для легитимации власти. Она равномерно совмещает в себе как концепт «Родина» (начинаясь с дворов – «своей территории»), так и концепт «Отечество» (освещая проблемы общегосударственного масштаба). Авторы граффити, как правило, обладают активной гражданской позицией и способны обогатить политическую картину значительной доли населения как позитивными, так и негативными чертами. Следующая задача политической науки в данном случае – разработать инструментарий прикладного исследования технологии продуктивного взаимодействия власти и субкультур.

Список использованных источников и литературы Книги, монографии Абсалямов, М.Б. Проблема формирования ценностных ориентации в культуре и археологическом познании / М.Б. Абсалямов // Формирование ценностных ориентации учащейся молодежи: теоретико-дидактические материалы к организации воспитательного процесса в вузе. Под ред.

В.Е. Милюгина. – Красноярск: КГАУ, 1991. – 72с.

Алексеев, С.Т.Россия: мы и мир / С.Т. Алексеев. – М.: АСТ, 2008. – 252с.

Андерсон, Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма / Б. Андерсон. – М.: «КАНОН-пресс-Ц», «Кучково поле», 2001. – 288с.

Е.Ю. Артемьева. – М.: Наука, Смысл, 1999. – 350с.

Артемьева, Т.Н. Методологический аспект проблем способностей Т.Н. Артемьева. – М.: Наука, 1978. – 302с.

Барт, Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика / Р. Барт. – М.: Прогресс, 1989. – 616с.

Бауман, З. Текучая современность / З. Бауман. – СПб.: Питер, 2008. – 208с.

Бердяев, Н.А. Судьба России: опыты по психологии войны и национальности / Н.А. Бердяев. – М: Мысль, 1990. – 240с.

Божович, Л.И. Личность и ее формирование в детском возрасте / Л.И. Божович. – М.: Просвещение, 1968. – 464с.

10. Большой философский энциклопедический словарь в 2-х т. – М.: Советская энциклопедия, 1991. Т.2. – 768с.

11. Большой энциклопедический словарь. – М.: Советская энциклопедия, 1990. – 1632с.

12. Борн, М. Физика в жизни моего поколения / М. Борн. – М.: Издательство иностранной литературы, 1963. – 536с.

13. Бородин, И.Б. Понятия и термины политической науки: словарь-справочник для студентов всех специальностей / И.Б. Бородин, В.А. Колесников, М.А. Сукиасян, А.Н. Буров. – Волгоград: Комитет по печати, 1995. – 48с.

14. Бромлей, Ю.В. Этносоциальные процессы: теория, история, современность / Ю.В. Бромлей. – М.: Наука, 1987. – 333с.

15. Бурдье, П. Начала / П. Бурдье. – М.: Socio-Logos, 1994. – 288с.

16. Бурдье, П. Социология политики / П. Бурдье. – М.: Socio-Logos, 1993. – 336с.

17. Вебер, М. Избранные произведения. / М. Вебер. – М.: Прогресс, 1990. – 808с.

18. Власов, Ю.Н. Власть, право, мораль: категориальная проблематика в актуальных идеях русской философии. / Ю.Н. Власов. – М.: Пропаганда Business media, 1998. – 157с.

19. Воспитание патриотизма в условиях социальных перемен: теоретикометодологические и прикладные основы / Под ред. С.В. Дармодехина и А.К. Быкова. – М.: Государственный НИИ семьи и воспитания, 2007. – 328с.

20. Вырщиков, А.Н. Военно-патриотическое воспитание школьников: теория и практика. / А.Н. Вырщиков. – М.: Педагогика, 2001. – 148с.

21. Гавров, С.Н. Социокультурная традиция и модернизация российского общества. / С.Н. Гавров. – М.: МГУКИ, 2002. – 146с.

22. Гаджиев, К.С., Гудименко Д.В. Политическая культура: теория и национальные модели. / К.С. Гаджиев, Д.В. Гудименко. – М.: Интерпракс, 1994. – 352с.

23. Гаман-Голутвина, О.В. Политическая элита: эволюция теоретических концепций. / О.В. Гаман-Голутвина. – М.: РАГС, 1996. – 448с.

24. Гегель, Г. Философия права. Т.2. / Г. Гегель. – М.: Мысль, 1971. – 630с.

25. Голев, А.Г. Воспитание патриотизма и культуры межнациональных отношений у старшеклассников. / А.Г. Голев. – Пятигорск: ПГЛУ, 1996. – 56с.

26. Горелов, И.Н. Основы психолингвистики. / И.Н. Горелов, К.Ф. Седов. – М.:

Центр, 1997. – 224с.

27. Государство, общество, личность: проблемы совместимости / Под общ. ред.

Р.А. Ромашова, Н.С. Нижник. – М.: Юристъ, 2005. – 303с.

28. Градостроительство Московского государства XVI-XVII веков. Под общ.

ред. Н.Ф. Гуляницкого. – М.: Стройиздат, 1994. – 317с.

29. Гурвич, Г.Д. Философия и социология права // Избранные сочинения. / Г.Д. Гурвич. – СПб.: Издательство юридического факультета С.-Петерб. гос. унта, 2004. – 848с.

30. Даль, В.И. Толковый словарь русского языка. / В.И. Даль. – М.: Астрель АСТ, 2006. – 759с.

31. Дибиров, А.-Н.З. Теория политической легитимности. / А.-Н.З. Дибиров. – М.: РОССПЭН, 2007. – 272с.

32. Доган, М. Сравнительная политическая социология. / М. Доган, Д. Пеласси. – М.: Соц.-полит. журн, 1994. – 272с.

33. Додонов, Б.И. Эмоции как ценность. / Б.И. Додонов. – М.: Политиздат, 1978. – 272с.

34. Домников, С.Д. Мать – земля и Царь – город. Россия как традиционное общество. / С.Д. Домников. – М.: Алетейя, 2002. – 672с.

Ф.М. Достоевский. – М.: Современник, 1989. – 557с.

36. Дюргейм, Э. Элементарные формы религиозной жизни. / Э. Дюргейм. – М.:

Канон, 1998. – 348с.

Новосибирск: НВОКУ, 1994. – 165с.

образовательный аспекты. Под ред. Н.Д. Голева. – Барнаул: Издательство Алтайского университета, 2003. – 192с.

39. Жиро, Т. Политология. / Т. Жиро. – Харьков: Издательство «Гуманитарный Центр», 2006. – 428с.

40. Жмыриков, А.Н. Психология политического лидерства в современной России. / А.Н. Жмыриков. – Н. Новгород: Нижегородский гуманитарный центр, 1996. – 192с.

41. Завершинский, К.Ф. Культура и культурология в жизни общества. / К.Ф. Завершинский. – Великий Новгород: НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2000. – 92с.

42. Замятин, Д.Н. Культура и пространство: моделирование географических образов. / Д.Н. Замятин. – М.: Знак, 2006. – 488с.

43. Зобов, Р.А. Патриотизм и культура. Учебно-методические материалы. / Р.А. Зобов. – СПб.: Питер, 2005. – 128с.

44. Зорин, А. Кормя двуглавого орла... Русская литература и государственная идеология в последней трети XVIII – первой трети XIX века. / А. Зорин. – М.:

Новое литературное обозрение, 2004. – 416с.

45. Зотова, З.М. Власть и общество: проблемы взаимодействия. / З.М. Зотова. – М.: ИКФ «Омега-Л», 2001. – 346с.

46. Ильин, А.И. Путь духовного обновления // Собрание сочинений в 10 томах.

Т.1. – М.: Русская книга, 1993. – 400с.

47. Ильин, И.А. Наши задачи: историческая судьба и будущее России. / И.А. Ильин. – М.: Русская книга, 1992. – 496с.

48. Ильин, И.А. Собрание сочинений в 10 т. / И.А. Ильин. – М.: Русская книга, 1993. – 6688с.

49. Ильичева, Л.Е. Проблемы межсекторного ресурсного взаимодействия органов государственной власти, институтов гражданского общества и бизнеса. / Россия: путь к социальному государству. / Л.Е. Ильичева. – М.: Научный эксперт, 2008. – 1008с.

50. Ионин, Л.Г. Социология культуры. / Л.Г. Ионин. – М.: ГУ ВШЭ, 1996. – 427с.

51. Ипполитова, Н.В. Патриотическое воспитание учащихся. / Н.В. Ипполитова.

– Шадринск: Шадринский государственный педагогический институт, 2005. – 84с.

52. Камю, А. Бунтующий человек: Философия. Политика. Искусство. / А. Камю.

– М: Политиздат, 1990. – 415с.

53. Кассирер, Э. Опыт о человеке // Избранное. / Э. Кассирер. – М.: Гардарика, 1998. – 784с.

54. Кассирер, Э. Философия символических форм. / Э. Кассирер. – М.:

Университетская книга, 2002. – 398с.

55. Кейзеров, Н.М. Политическая и правовая культура. Методологические проблемы. / Н.М. Кейзеров. – М.: Наука, 2003. – 320с.

56. Кожокарь, В.И. Формирование гражданского облика старшеклассников. / В.И. Кожокарь. – Кишинев: Штиинца, 1985. – 112с.

57. Колесов, В.В. Реализм и номинализм в русской философии языка. / В.В. Колесов. – СПб.: Logos, 2007. – 382с.

58. Коркунов, Н.М. Лекции по общей теории права. / Н.М. Коркунов. – СПб.:

Изд. юрид. кн. магазина Н.К. Мартынова, 2003. – 364с.

59. Крысько, В.Г. Социальная психология. / В.Г. Крысько. – М: Харвест, 2001. – 687с.

60. Лакан, Ж. Инстанция буквы в бессознательном или судьба разума после Фрейда. / Ж. Лакан. – М: Русское феноменологическое общество/Логос, 1997. – 184с.

61. Лапина, Н.Ю. Динамика социального развития современной Франции.

Социокультурные аспекты. / Н.Ю. Лапина. – М.: ИНИОН-РАН, 1993. – 230с.

62. Левикова, С.И. Молодежная субкультура. / С.И. Левикова. – М.: ФАИРПРЕСС, 2004. – 608с.

63. Левин, К. Динамическая психология. / К. Левин. – М.: Смысл, 2001. – 336с.

64. Леви-Стросс, К. Структурная антропология. / К. Леви-Стросс. – М.: ЭКСМОПресс, 2001. – 512с.

65. Леонтьев, А.Н. Избранные психологические произведения. В 2-х т. Т.2. / А.Н. Леонтьев. – М.: Педагогика, 1983. – 320с.

66. Лосев, А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. / А.Ф. Лосев. – М.: Искусство, 1976. – 320с.

67. Луман, Н. Власть. / Н. Луман. – М.: Праксис, 2001. – 256с.

68. Львова, Э.Л. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири.

Пространство и время. Вещный мир. / Э.Л. Львова, И.В. Октябрьская, А.М. Сагалаев, М.С. Усманова. – Новосибирск: Наука, 1988. – 255с.

69. Малинова, О.Ю. Идейно-символическое пространство постсоветской России:

динамика, институциональная среда, акторы. / О.Ю. Малинова. – М.: РОССПЭН, 2011. – 285с.

70. Мамардашвили, М.К. Кантианские вариации. / М.К. Мамардашвили. – М.:

Аграф, 1997. – 320с.

71. Мамардашвили, М.К. Картезианские размышления / М.К. Мамардашвили. – М.: Прогресс-Культура, 1993. – 352с.

72. Мамардашвили, М.К. Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке / М.К. Мамардашвили, А.М. Пятигорский. – М.:

Школа «Языки русской культуры», 1997. – 214с.

73. Мамут, Л.С. Государство в ценностном измерении / Л.С. Мамут. – М.: Наука, 1988. – 45с.

74. Матвиенко, Ю.И. Россия: доктрины модернизации, модернизация доктрин / Ю.И. Матвиенко. – М.: Инфомарт, 2000. – 257с.

75. Мацумото, Д. Психология и культура / Д. Мацумото. – СПб.: ПРАЙМЕВРОЗНАК, 2002. – 416с.

76. Медведева, Н.Н. Внешнеполитический имидж России в контексте развития отношений с Европейским Союзом / Н.Н. Медведева. – М.: ИД МИС и С, 2008. – 169с.

77. Метелица, Л.В. Единство интернационального и патриотического воспитания / Л.В. Метелица. – М.: Мысль, 1982. – 207с.

78. Мид, М. Культура и мир детства. Избранные произведения / М. Мид. – М.:

Наука, 1988. – 432с.

79. Мир глазами россиян: мифы и внешняя политика. Под ред. В.А. Колосова. – М.: Фонд «Общественное мнение», 2003. – 304с.

80. Михеев, В.А. Социальная политика государства. Политика социального партнерства. Социальные основы политики. / Политология. Методические материалы / В.А. Михеев. – М.: Изд-во РАГС, 2007. – 166с.

81. Новая история стран Европы и Америки. Начало 1870-х годов – 1918 г. Под ред. И.В. Григорьевой. – М.: Издательство МГУ, 2001. – 720с.

82. Ожегов, С.И. Толковый словарь русского языка / С.И. Ожегов. – М.: A ТЕМП, 2004. – 944с.

83. Ольшанский, Д.В. Политический PR / Д.В. Ольшанский. – М.: Питер, 2003. – 544с.

84. Отц, Е.В. Имидж политического лидера и социально-психологические особенности его влияния на отношения электората / Е.В. Отц. – М.: ПроСофт, 2005. – 56с.

85. Паин, Э.А. Между империей и нацией: Модернистский проект и его традиционалистская альтернатива в национальной политике России / Э.А. Паин. – М.: Фонд «Либеральная миссия», 2003. – 164с.

86. Патнем, Р. Чтобы демократия сработала / Р. Патнем. М.: Ad Marginem, 1996. – 320с.

87. Педагогический энциклопедический словарь / Под ред. Б.М. Бим-Бада. – М.:

Большая российская энциклопедия, 2002. – 528с.

патриотизме и гражданственности. / Т.Е. Пелевина. – СПб.: Элексис Принт, 2005. – 228с.

89. Пелипенко, А.А. Дуалистическая революция и смыслогенез в истории / А.А. Пелипенко. – М.: МГУКИ, 2007. – 436с.

90. Петров, А.В. Социология молодежи / А.В. Петров, В.Н. Петров, Н.И. Осадчий.

– Краснодар: Изд-во КубГУ, 2000. – 340с.

91. Пиаже, Ж. Избранные психологические произведения / Ж. Пиаже. – М.:

Просвещение, 1969. – 659с.

92. Пирс, Ч. Начала прагматизма. / Ч. Пирс. – СПб.: Алетейя, 2000. – 318с.

93. Платонов, К.К. Психология / К.К. Платонов, Г.Г. Голубев. – М.: Высшая школа, 1977. – 247с.

позиционирования. Под ред. Л.Н. Тимофеевой. – М.: Изд-во РАГС, 2008. – 64с.

95. Политическая энциклопедия. В 2 т. – М.: Мысль, 1999. – 750с.

96. Политология. Энциклопедический словарь. – М.: Изд-во Моск. коммерч. унта, 1993. – 431с.

Ю.Б. Гиппенрейтер. – М.: МГУ, 1984. – 288с.

98. Пугачев, В.П. Политология. Высшее образование / В.П. Пугачев. – М.: Аспект Пресс, 2003. – 477с.

99. Рогачев, П.М. Патриотизм и общественный прогресс / П.М. Рогачев. – М.:

ИПЛ, 1974. – 280с.

М.А. Свердлин. – М.: Политиздат, 1979. – 208с.

101. Рогачев, С.В. Российская государственность в системе трансформационных координат / С.В. Рогачев. – М.: РИЦ ИСПИ РАН, 2000. – 64с.

102. Рощин, Л.В. Наши воинские символы / Л.В. Рощин. – М.: ДОСААФ СССР, 1989. – 229с.

103. Руднев, В.Л. Энциклопедический словарь культуры XX века: ключевые понятия и тексты / В.Л. Руднев. – М.: Аграф, 2001. – 599с.

104. Рыбаков, Б.А. Язычество древней Руси / Б.А. Рыбаков. – М.: София, 2001. – 420с.

105. Рыбников, В.В. Белое движение в годы гражданской войны в России:

сущность, эволюция и некоторые итоги / В.В. Рыбников. – М.: ГА ВС, 1993. – 240с.

106. Сарджвеладзе, Н.И. Личность и ее взаимодействие с социальной средой / Н.И. Сарджвеладзе. – Тбилиси: Мецниереба, 1989. – 103с.

107. Сахаров, В.А. Эмоциональный фактор духовно-нравственного воспитания личности в отечественной педагогике / В.А. Сахаров, Л.Г. Сахарова. – Киров:

Лобань, 2008. – 122с.

108. Свасьян, К.А. Проблема символа в современной философии / К.А. Свасьян. – Благовещенск: БГК им. И.А. Бодуэна Де Куртенэ, 2000. – 224с.

109. Сикевич, З.В. Социология и психология национальных отношений / З.В. Сикевич. – СПб.: Петрополис. 1999. – 203с.

110. Смирнов, С.Д. Психология образа: Проблема активности психического отражения / С.Д. Смирнов. – М: Издательство Московского университета, 1985. – 233с.

толерантности / В.С. Собкин, М.В. Ваганова // Проблемы толерантности в подростковой субкультуре. Труды по социологии образования. Том VIII. Выпуск XIII. – М: Центр социологии образования Российской академии образования, 2003. – 391с.

112. Собкин, В.С. Старшеклассник в мире политики. Эмпирическое исследование / В.С. Собкин. – М.: Центр социологии образования Российской академии образования, 1997. – 174с.

113. Современный словарь по педагогике / Под ред Е.С. Рапацевича. – Минск:

Современное слово, 2001. – 928с.

114. Соколов, В.М. Российская ментальность и исторические пути Отечества:

Записки социолога / В.М. Соколов. – М.: РАГС, 2007. – 242с.

115. Соловьев, В.С. Сочинения в 2 т. / В.С. Соловьев. – М.: Мысль, 1990. – 1640с.

116. Сорокин, П.А. Система социологии / П.А. Сорокин. – М.: Наука, 1993. Т.1. – 441с.

117. Социальные технологии. Толковый словарь / Под ред. В.Н. Иванова. – Белгород: Луч – Центр социальных технологий, 1995. – 309с.

118. Степин, B.C. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации / В.С. Степин. – М.: Институт философии РАН, 1994. – 274с.

Ю.К. Стрелков. – М.: Издательский центр «Академия», Высшая школа, 2001. – 360с.

120. Судаков, К.В. Информационные процессы в функциональных системах организма / К.В. Судаков // Энергоинформационные поля функциональных систем. – М.: НИИ нормальной физиологии им. П.К. Анохина РАМН, 2001. – 520с.

121. Сухомлинский, В.А. Рождение гражданина // Избранные педагогические сочинения. В 3-х т. Т.1 / Сост. О.С. Богданова, В.З. Смаль. – М.: Педагогика, 1979. – 558с.

122. Тихомиров, Л.А. Монархическая государственность / Л.А. Тихомиров. – СПб.: АО «Комплект», 1992. – 680с.

123. Тэрнер, В. Символ и ритуал / В. Тэрнер. – М.: Наука, 1983. – 277с.

124. Уайтхед, А.Н. Символизм, его смысл и воздействие / А.Н. Уайтхед. – Томск:

Водолей, 1999.

125. Фалина, А.С. Социальная политика и возможность достижения гражданского согласия в новых программах политических партий / Социальные конфликты и партнерство / А.С. Фалина. – Воронеж: ВГУ, 2004. – 372с.

126. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка: в 4-х т. / М. Фасмер. – М.: Астрель. АСТ, 2003. Т.3. – 831с.

127. Федоров, Н.Ф. Сочинения / Н.Ф. Федоров. – М.: Мысль, 1982. – 709с.

128. Федотов, Г.П. Судьба и грехи России: в 2-х т. / Г.П. Федотов. – СПб.: София, 1992. Т.1. – 350с.

129. Флоренский, П.А. У водоразделов мысли (черты конкретной метафизики) // Сочинения: В 4 т. Т.3 (1) / П.А. Флоренский. – М.: Мысль, 1999. – 621с.

130. Флоровский, Г. О патриотизме праведном и греховном / На путях. Кн.2. / Г. Флоровский. – М.: Геликон-Берлин, 1992. – 436с.

131. Фукуяма, Ф. Сильное государство / Ф. Фукуяма. – М.: ACT: ACT. МОСКВА:

ХРАНИТЕЛЬ, 2006. – 220с.

132. Хабермас, Ю. Политические работы / Ю. Хабермас. – М.: Праксис, 2005. – 368с.

133. Хайдеггер, М. Бытие и время / М. Хайдеггер. – Харьков: ФОЛИО, 2003. – 503с.

134. Хомелева, Р.А. Природа политической власти / Р.А. Хомелева. – СПб.:

СПбУЭФ, 1996. – 173с.

135. Царева, Е.А. Символ в условиях изменения социокультурного бытия / Е.А. Царева. – Курск: Издательство Курского государственного университета, 2006. – 131с.

изменяющегося общества. Под ред. Л.М. Дробижевой. – М.: Институт этнологии и антропологии РАН им. Н.Н. Миклухо-Маклая, 1994. – 236с.

137. Чумиков, А.Н. Социально-политический конфликт теоретические и прикладные аспекты / А.Н. Чумиков. – М.: Институт молодежи, 1993. – 125с.

138. Шапарова, Н.С. Краткая энциклопедия славянской мифологии / Н.С. Шапарова. – М.: Издательство АСТ, 2001. – 624с.

139. Шеллинг, Ф.В. Философия искусства / Ф.В. Шеллинг. – М.: Мысль, 1966. – 496с.

140. Шендрик, А.И. Социология культуры / А.И. Шендрик. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005. – 495с.

141. Шестопал, Е.Б. Политическая психология / Е.Б. Шестопал. – М.: Инфра-М, 2002. – 448с.

142. Шибутани, Т.Социальная психология / Т.С. Шибутани. – Ростов н/Д: Феникс, 1999. – 544с.

этнографического исследования системы 1986-1989 гг. / Т.Е. Щепанская. – СПб.:

Наука, 1993. – 340с.

Н.Г. Щербинина. – Томск: Водолей, 1996. – 256с.

145. Элиаде, М. Миф о вечном возвращении. Архетипы и повторяемость / М. Элиаде. – СПб.: Алетейя, 1998. – 249с.

глобализирующемся мире / В.М. Юрьев. – Тамбов: ТГУ, 2009. – 152с.