«У УЧАСТНИКОВ КОМПЬЮТЕРНЫХ ИГР (НА МАТЕРИАЛЕ КИТАЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ) ...»

Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

факультет психологии

На правах рукописи

Ван Шилу

ИНТЕРНЕТ-ЗАВИСИМОСТЬ У УЧАСТНИКОВ

КОМПЬЮТЕРНЫХ ИГР

(НА МАТЕРИАЛЕ КИТАЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ)

19.00.01 – Общая психология, психология личности, история психологии Диссертация на соискание ученой степени кандидата психологических наук

Научный руководитель:

кандидат психологических наук, старший научный сотрудник Войскунский А.Е.

Москва –

СОДЕРЖАНИЕ

_стр.

ВВЕДЕНИЕ

ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ФЕНОМЕНОЛОГИИ

1.

ЗАВИСИМОСТИ ОТ ИНТЕРНЕТА И ОПЫТА ПОТОКА И ИХ СООТНОШЕНИЯ

В ХОДЕ ОНЛАЙНОВОЙ ИГРЫ

1.1. Психологическая зависимость от Интернета: возникновение данной проблематики и современное состояние исследований

1.2. Феномен опыта потока и его место в онлайновой игровой деятельности 1.3. Соотношение опыта потока в Интернете с Интернет-зависимостью........ 1.4. Временная перспектива будущего, культура и ее связи с Интернет-зависимостью и опытом потока

1.5. Выводы из теоретического анализа и задачи эмпирического исследования

2 ЭМПИРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ СВЯЗИ ОПЫТА ПОТОКА С

ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ЗАВИСИМОСТЬЮ ОТ КОМПЬЮТЕРНЫХ ИГР В

КИТАЕ

2.1. Цели, задачи и гипотезы исследования

2.2. Методики исследования

2.3. Результаты исследования

3. ОБСУЖДЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ ЭМПИРИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ..... 3.1. Система образования в Китае и ее влияние на соотношение опыта потока и Интернет-зависимости

3.2. Проблемы социальных отношений и семейных отношений в Китае и их влияние на соотношение опыта потока и Интернет-зависимости .................. 3.3. Игровое общение и пол игроков в их соотношении с опытом потока и Интернет-зависимостью

3.4. Стремление к опыту потока в Интернете как причина становления Интернет-зависимости

3.5. Китайская культура коллективизма и ее влияние на соотношение между опытом потока и Интернет-зависимостью

3.6. Индивидуализация в китайском обществе и ее влияние на соотношение между опытом потока и Интернет-зависимостью

3.7. Проблемность исследований Интернет-зависимости в Китае................. 3.8. Рассмотрение проблемы Интернет-зависимости в рамках теории опыта потока

3.9. Ограничения проведенного исследования и возможные направления дальнейшей работы

ЗАКЛЮЧЕНИЕ …….………………………………………………………………... ВЫВОДЫ………………………………………………………………………………………...… СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Приложение №1

Приложение №2

Приложение №3

Приложение №4

Приложение №5

Приложение №6

Приложение №7

Приложение №8

Приложение№9

Приложение№10……………………….……………………………………………..

ВВЕДЕНИЕ

Настоящая работа посвящена исследованию игровой деятельности в Интернете. Игровая деятельность всегда занимала особое место в истории человечества и отдельного человека. Й.Хёйзинга (1992) считает, что все историческое и культурное развитие человечества может быть описано в терминах игры. Э. Берн (1997) предполагает, что игрой можно назвать любые межличностные взаимоотношения. Для Л.С.Выготского (1966), Д.Б.Эльконина (1999) и других представителей культурно-исторической психологии игра неотъемлемый этап в жизни каждого человека. Неудивительно, что игровая деятельность представляет собой традиционную область исследований в психологии и в смежных с ней науках.

Сопутствуя развитию человечества, исследования игровой деятельности становятся все более актуальными. В настоящее время, с одной стороны, люди обладают большим досугом для развлечения и игры, границы между игрой, работой и учебой стали нечеткими. С другой стороны, развитие информационных технологий повлияло на появление новых видов игр, предназначенных как для детей, так и для взрослых. За сравнительно короткое время эти игры приобрели огромную популярность. Например, в Китае для 62,8% пользователей компьютерные игры являются одной из главных целей использования Интернет (CNNIC, 2009). Поэтому психологи проявляют значительный интерес к новым разновидностям игр (Тихомиров, Лысенко, 1988; Шапкин, 1999; Шмелев, 1988;

Собкин, Евстигнеева, 2001; Войскунский, 2010; Feng, Pratt, 2007; Greenfield, 2009;

Lee, Peng, 2006).

Интерес выражается, в частности, в том, что одной из проблем, связанных с развитием информационных технологий, признается зависимость от Интернета, или Интернет-аддикция, интенсивно обсуждаемая в медико-психологической и педагогической литературе (Войскунский, 2000; Интернет-зависимость, 2009;

Юрьева, Больбот, 2006; Young, 1998; Young, Abreu, 2011). Зависимость от компьютерных игр считается одним из главных видов Интернет-зависимости.

В настоящее время интенсивно развивается позитивная психология (Селигман, 2006; 2010), тесно связанная по своему происхождению с гуманистической и экзистенциальной психологией (Маслоу, 1999; Мадди, 2002;

Роджерс, 1994; Франкл, 1990; Знаков, 2005; Психология с человеческим лицом, 1999; Чирков, Диси, 1997). В рамках этого направления заметную роль играет теория опыта потока, или «оптимального переживания» (Чиксентмихайи, 2011a;

2011b). Данная теория, в отличие от некоторых других теорий позитивной психологии – например, теории самодетерминации и внутренней мотивации (Deci, Rayan, 1985), которая представлена в оригинальных исследованиях в российской психологической литературе (Дергачева, 2002; Калитеевская, 2007; Леонтьев, 2001;

Чирков, Диси, 1997), – в меньшей степени применяется в России. В то же время теория опыта потока весьма широко применяются в исследованиях деятельности человека, опосредствованной компьютерами и Интернетом, в частности, игровой деятельности (Войскунский, 2010; Макалатия, 2003; Chen, 2007; 2006; Voiskounsky, 2008). Надо заметить, что в последние годы теория самодетерминации также начала применяться в исследованиях игровой деятельности, опосредствованной компьютерами и Интернетом (Ryan, et al., 2006; Przybylski et al., 2010). Наше исследование лежит в области применения опыта потока в игровой деятельности, опосредствованной Интернетом. Такого рода исследования широко распространены во всем мире (Voiskounsky, 2008; 2012). В нашем исследовании детально рассматриваются следующие вопросы:

1. В исследованиях по психологии Интернета (Войскунский, 2010; 2011) наблюдается тенденция поиска позитивных связей между зависимостью и опытом потока, несмотря на то, что теоретически зависимость и опыт потока – это противопоставленные друг другу феномены (Chen, Park, 2005; Chiou, Wan, 2006;

Chou, Ting, 2003; Tzanetakis, Vitouch, 2002; Wan, Chiou, 2006). Данное положение основано на том, что Интернет-зависимость и «опыт потока» внешне сходны, т.к.

оба феномена связаны с поведенческим повторением действия. Ряд авторов полагают, что стремление к переживанию опыта потока может служить причиной повторения поведения в Интернете, и, соответственно, такое повторение поведения может вызывать тенденцию к зависимости (Chou, Ting, 2003). Но это положение обладает определенными недостатками. Во-первых, «опыт потока» это принципиально феномен позитивной психологии, который связан с повышением качества жизни, а зависимость является патологическим феноменом, она связана со снижением качества жизни. Если у зависимых имеется стремление к переживанию опыта потока, но при этом они не пытались избавиться от своей зависимости, то им нелегко достичь позитивного по своему качеству переживания.

Во-вторых, «опыт потока», в отличие от зависимости, нельзя считать просто повторением внешнего поведения, потому что среди важнейших факторов формирования опыта потока - постоянное развитие навыков и способностей.

Поэтому внутренний смысл опыта потока принципиально отличен (Voiskounsky, 2008; 2012) от зависимости, которая не связана с личностным развитием и интеграцией. Необходимо подчеркнуть, что отношения между зависимостью и опытом потока в игровой деятельности в Интернете в настоящее время ещё не очень ясны, хотя и весьма актуальны, учитывая, что зависимость от игры считается одним из главных видов Интернет-зависимости. Например, в Китае почти половина (47.9 %) Интернет-зависимых считаются подверженными игровой зависимости (CYIA, 2010). Поэтому представляется целесообразным соотнести эти две модели объяснения деятельности игроков в рамках одной работы.

2. Несмотря на то, что М.Чиксентмихайи определил наиболее общие характеристики переживания «опыта потока», такие характеристики могут в большей или меньшей степени варьировать в зависимости, например, от сферы деятельности (Chen, 2007, Rettie, 2001; Chen et al. 1999) или от культуры (Choi, Ross, 2006; Czincz, Hechanova, 2009; Войскунский, 2009а; Voiskounsky, 2008; 2012).

Но данных такого рода пока недостаточно. Поэтому вопрос об определении особенностей переживания «опыта потока» онлайновыми игроками и их соотношение с Интернет-зависимостью в зависимости от культуры представляется весьма актуальным.

3. Социально-демографические параметры, например возраст и пол, также могут играть важную промежуточную роль в формировании и опыта потока, и зависимости в онлайновой игровой деятельности. Например, вопрос о возможном влиянии половых различий на выбор игры является одним из традиционных направлений психологического исследования. Содержание личных интересов мальчиков и девочек, детерминирующее то, какую игру они выбирают, совпадает с гендерными стереотипами (Берн, 2001; Cassell, Jenkins, 1998; Folling-Albers, Hartinger 1998; Hidi, McLaren, Renninger, 1993). Эти стереотипы – не только врожденные, но и представляют собой продукт культурного развития (З.Фрейд, К.Хорни, М.Мид, Т.Парсонс, М.Фуко, Ж.Лакан и др.). Возраст тоже является одним из ключевых факторов, связанных с отношением к Интернету и онлайновым играм. «Разрыв» между поколениями в применении информационных технологий часто обсуждается в социальных исследованиях (Солдатова и др., 2011;

Tapscott, Интернет-зависимость в онлайновой деятельности является актуальным.

4. В ряде исследований показано, что «опыт потока» в онлайновых играх и Интернет-зависимость тесно связаны с качеством онлайнового общения. С одной стороны, феномен POSI (preference for online social interaction), т.е. предпочтение общения в Интернете общению лицом к лицу, считают одним из существенных факторов развития Интернет-зависимости у пользователей Интернета (Boies et al., 2004; Caplan, 2002; Davis, 2001; Leung2004; Кузнецова, Чудова, 2008; Теперик, Жукова, 2009). С другой стороны, интерактивность как сторона социальных взаимодействий может способствовать развитию опыта потока в игре. Если игроки переживают дружеские и теплые чувства, испытывают чуткое отношение со стороны других в ходе компьютерной игры, они сильнее переживают опыта потока (Lombard, Ditton, 1997; Войскунский и др., 2005). Поэтому в эмпирическом исследовании мы решили изучить, какую промежуточную роль играет онлайновое общение в связи с опытом потока и Интернет-зависимостью.

5. При изучении переживания «опыта потока» игроков в компьютерные игры применяются разнообразные методы. В частности, опросная методика изучения потока и общения у игроков была разработана на факультете психологии МГУ под руководством А.Е. Войскунского. Данная методика апробирована, с её помощью были проведены исследования на выборках российских и французских (Войскунский и др., 2005; Voiskounsky et al., 2006), а в пилотажном режиме – также китайских и американских игроков (Voiskounsky et al., 2008). Тем самым методика показала свою полезность для изучения деятельности игроков, представляющих разные культуры. В данной работе имеющаяся методика адаптирована для исследования популяции китайских игроков.

6. Для измерения зависимости от Интернета используются опросные методы;

по поводу критериев оценки и симптоматики специалисты высказывают не во всем совпадающие мнения (Интернет-зависимость, 2009). Все возрастающее количество исследований зависимости от Интернета выполняется в настоящее время в Китае; при этом наиболее распространена методика CIAS (Chen, 2003).

Важной ее особенностью и существенным отличием от ряда других методов признается (Малыгин и др., 2010) наличие шкалы управления временем (time management). Методика CIAS неоднократно применялась при проведении эмпирических исследований среди китайских игроков в компьютерные игры; она использована и в данной работе.

Целью исследования является выявление социально-культурных основ деятельности компьютерных игроков в Интернете и объяснение их деятельности посредством комплексного рассмотрения феноменов Интернет-зависимости и переживания опыта потока.

Объект исследования – игровая деятельность в опосредствованных Интернетом компьютерных играх, влияние Интернета на игроков.

Предмет исследования – особенности переживания опыта потока, зависимости от Интернета и феноменов общения в ходе опосредствованной Интернетом компьютерной игры, соотношение этих явлений в игровой деятельности игроков в Китае и их взаимосвязь с китайской культурой.

Гипотезы:

1.Интернет-зависимость положительно связана с переживанием опыта потока, что основывается на общем (для Интернет-зависимости и опыта потока) факторе – имеющихся у игроков проблемах с управлением временем.

2. Онлайновое общение во время игры положительно связано и с опытом потока, и с Интернет-зависимостью, что основывается на общем факторе – имеющихся у игроков проблемах с управлением временем.

3. Игроки в компьютерные игры демонстрируют в Китае высокий уровень Интернет-зависимости и низкий уровень опыта потока. Доминирующая культура коллективизма отрицает индивидуализм и Интернет-технологии (вместе с компьютерными играми) как его проводник. Поэтому, несмотря на положительную связь между опытом потока и Интернет-зависимостью, особенности культуры в Китае, не способствующие развитию индивидуализма, затрудняют переживание игроками опыта потока и способствуют возникновению проблем в их реальной жизни, что является существенным фактором, ведущим к проявлениям Интернет-зависимости.

4. Соотношение уровней Интернет-зависимости и опыта потока в компьютерных играх различны среди молодежи и взрослых людей в Китае. В сравнении с подростками, взрослые люди чаще проявляют Интернет-зависимость, в слабой степени переживают опыт потока в компьютерных играх. Опыт потока связан у взрослых с более высокой степенью Интернет-зависимости, чем у подростков.

5. Соотношение уровней Интернет-зависимости и переживания опыта потока различно у мужчин и женщин, поскольку в Китае мужчины более открыты по отношению к Интернету и компьютерным играм. Опыт потока связан у женщин с более высокой степенью Интернет-зависимости, чем у мужчин.

6. Игроки, отвечавшие на вопросы опросника онлайновым способом, имеют больший опыт игры и в течение недели играют более длительное время, чем отвечавшие на опросник традиционным способом (т.е. в бланковом варианте);

онлайн-респонденты чаще переживают опыт потока и чаще являются Интернет-зависимыми.

Для реализации указанных выше целей поставлены следующие задачи:

1. Провести теоретический анализ сложившегося в китайском обществе отношения к виртуальной революции, в частности, к онлайновым играм в аспекте переживания опыта потока и феноменов Интернет-зависимости.

2. Подобрать, обосновать и адаптировать методики изучения зависимости от Интернета и опыта потока для использования в популяции китайских игроков в опосредствованные Интернетом компьютерные игры.

3. Провести эмпирическое исследование и выявить особенности переживания опыта потока китайскими игроками в компьютерные игры, связанные с зависимостью от Интернета.

4. Выделить связанные с зависимостью от Интернета и опытом потока латентные факторы онлайновой игровой деятельности и раскрыть их связь с первичными (социально-демографическими) переменными.

Теоретико-методологические основания исследования связаны с теорией опыта потока – одним из теоретических оснований позитивной психологии (Селигман, 2006; Чиксентмихайи, 2011). В центре этой теоретической конструкции – феноменология внимания, понимаемого как когнитивный артефакт, существенный для холистического описания развития индивидуальности человека (Csikszentmihalyi, Nakamura, 2010; Dormashev, 2010), а также личностно-мотивационный паттерн. В русскоязычных аналитических публикациях опыт потока представлен в контексте психологии внимания (Дормашев, Романов, 1995; Буякас, 1995) и психологии мотивации (Войскунский, Смыслова, 2002).

Для понимания специфики опосредствованной компьютерами и Интернетом игровой деятельности существенны культурно-деятельностные представления об игре (Л.С. Выготский, Д.Б. Эльконин, А.Н. Леонтьев, М.И. Лисина, Е.О.

Смирнова), а также теоретические положения психологии компьютеризации (О.К.

Тихомиров).

При формулировании теоретической основы работы использованы концепции, идеи и представления о Интернет-зависимости (Гриффитс, 2009; Янг, 2009; Caplan 2002; Davis, 2001; Morahan-Martin, 2008; Young, 1998; Young, Abreu, 2011).

Концептуальное значение для понимания особенностей китайского общества имеют историко-культурные концепции J.K. Fairbank, Y.X. Yan и Z.H. Li о значимости семейных ценностей и духа коллективизма в Китае.

Методы исследования: при проведении исследования применен опросный метод. Конкретная методика состоит из трех блоков: блока вопросов из «Китайской шкалы зависимости от Интернета» (CIAS), блока измерения опыта потока и параметров общения в онлайновых играх и блока вопросов социально-демографического и общеигрового (т.е. об опыте и продолжительности игры в онлайновые игры) плана. CIAS разработана на Тайване (Chen, 2003), она признается адекватным инструментом для диагностики ИЗ, адаптирована в России (Малыгин, 2011) и применяется в материковом Китае (Su et al., 2005; Chen, 2009).

Существенным отличием CIAS от других методов признается (Малыгин и др., 2010) наличие в ней шкалы управления временем (time management). Опросник измерения опыта потока и параметров общения разработан под руководством А.Е.

Войскунского (Войскунский и др., 2005), адаптирован для применения во французской (Voiskounsky et al., 2006), а в пилотном режиме – в английской (Faiola, Voiskounsky, 2007) и китайской (Voiskounsky et al., 2008) выборках. В представленном исследовании этот опросник адаптирован методом двойного (прямого и обратного) перевода с коррекцией формулировок вопросов. Третий блок включает вопросы, связанные с опытом и продолжительностью участия в онлайн-играх, возрастом, полом, уровнем образования. Опросник включает вопросов. Предусмотрен ответ респондентов как онлайн, так и заполняя бланки.

Эмпирическая база исследования. В представленном исследовании были применены два способа распространения опросника: онлайновый опрос и традиционный бланковый опрос. Участвовали в исследовании добровольцы, игроки в компьютерные игры. В исследовании приняло участие 1704 респондента.

После отбора (селекции некорректных ответов) остались 1574 респондента, среди которых 64,7% – мужчины и 35,3% – женщины. Возраст большинства респондентов между 17 и 25 годами. Около 60% респондентов играли в компьютерные игры более 3 лет. 25,2% игроков играют более 10 часов в неделю.

Научная новизна исследования:

В данной работе впервые изучены особенности переживания «опыта потока»

у онлайновых игроков в китайской культуре; культуро-специфичных данных такого рода пока недостаточно (Voiskounsky, 2008; 2012).

Впервые изучено соотношение опыта потока с психологической зависимостью в контексте факторов, связанных с культурными особенностями.

психологической зависимостью от Интернета применены такие параметры, как индивидуализм и коллективизм. Выявлено влияние характерного для популяции китайцев коллективизма на оптимальное переживание в ходе компьютерных игр и его роль в становлении Интернет-зависимости. Выявлено влияние онлайнового общения на переживание опыта потока в ходе компьютерной игры и на развитие Интернет-зависимости в контексте присущих Китаю культурных особенностей.

Адаптирована и применена на практике методика измерения опыта потока у китайских игроков в онлайновые компьютерные игры.

Теоретическая значимость работы Проведенное исследование расширяет (на конкретном примере онлайновой игровой деятельности) знание о механизмах взаимовлияний между психологическими зависимостями и позитивными переживаниями, характерными для опыта потока. Такое знание соотнесено с культурной традицией восточного коллективизма, отличной от западного индивидуализма.

теоретических конструктов позитивной психологии. Исследование феноменов опыта потока в игровой деятельности значимо как для теоретических основ опыта потока, так и для понимания особенностей их применения в условиях конкретной культурной традиции.

Эмпирическим путем установлена взаимосвязь между опытом потока в ходе компьютерных игр и Интернет-зависимостью, зависимость этой взаимосвязи от социально-культурных и демографических условий.

С опорой на эмпирический анализ предложено объяснение процесса становления Интернет-зависимости у игроков в опосредствованные Интернетом игры.

Интернет-зависимости и опыта потока могут быть использованы для оценки процессов становления и развития Интернет-зависимости. Тем самым есть возможность углубленного понимания внутренних механизмов возникновения этой проблемы и обеспечения качественной психологической помощи.

Полученные результаты могут использоваться психологами, педагогами и родителями для оказания помощи в связи с широко распространенной в современном обществе проблемы Интернет-зависимости. Эти результаты также могут использоваться общественными и правительственными организациями для совершенствования управления и регулирования Интернета.

Положения, выносимые на защиту 1. Стремление к опыту потока в условиях онлайновой игры и зависимость от Интернета основаны на общем факторе – продолжительности игровой активности в Интернете. Оба феномена связаны друг с другом, хотя связь не является прямой.

2. Связь между опытом потока и Интернет-зависимостью при онлайновой игре в Интернете опосредствована принятыми в обществе нормами, оказывающими существенное влияние на игроков.

3. Если в обществе завышено значение коллективистских ценностей, а стремление к самостоятельному выбору ценностей вступает в противоречие с культурной традицией, вероятность развития зависимости от Интернета увеличивается.

4. Соотношение между опытом потока в онлайновой игре и зависимостью от Интернета не является прямолинейным: с одной стороны, стремление к опыту потока может способствовать развитию Интернет-зависимости, а с другой стороны, высокий показатель Интернет-зависимости может способствовать снижению уровня опыта потока.

1. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ

ФЕНОМЕНОЛОГИИ ЗАВИСИМОСТИ ОТ ИНТЕРНЕТА И ОПЫТА

ПОТОКА И ИХ СООТНОШЕНИЯ В ХОДЕ ОНЛАЙНОВОЙ ИГРЫ

1.1. Психологическая зависимость от Интернета: возникновение данной проблематики и современное состояние исследований Одна из наиболее заметных особенностей современного общества – это широкое и повсеместное распространение Интернета. С одной стороны, Интернет, как чрезвычайно важный инструмент коммуникации в обществе и распространения информации, имеет огромное влияние на образ жизни современного человека. А с другой стороны, прогресс компьютерной техники несет ряд неприятных потенциальных угроз для человека и общества. В настоящее время одна из таких угроз, обычно называемая Интернет-зависимостью или Интернет-аддикцией, интенсивно обсуждается в медицинской, психологической, педагогической литературе и в сферах, связанных с применением новых технологий, а также привлекает массовое внимание. Она упоминается в бытовой речи и в публицистике, фигурирует в юридической практике (Войскунский, 2000, 2009a, 2010).

1.1.1. Феномен Интернет-зависимости как психологическая проблема психотерапевты. Родоначальником психологического изучения феноменов зависимости от Интернета может считаться клинический психолог К. Янг (Янг, 2009). Описывая появление замысла об изучении Интернет-зависимости, она написала: «Мое исследование зависимости от Интернета началось после того, как у мужа моей подруги развилась зависимость от онлайновых чатов. Звонок подруги, заявившей о разводе с мужем, побудил меня задаться вопросом: а не может ли статься, что многие люди уже приобрели зависимость от Интернета точно так же, как другие ощущают зависимость от наркотиков, алкоголя, азартных игр, переедания или секса?» (Янг, 2009). Другие психотерапевты также все чаще признают, что в своей практике сталкиваются с такого рода проблемами. Так, опрос 2908 американских специалистов по психическому здоровью показывает, что у 73% из них имелись пациенты с проблемами, связанными с использованием Интернета (цит. по: Войскунский, 2009a, С.17). А недавний опрос 94 швейцарских психиатров показал, что 74 из них оказались в той или иной мере готовы признать зависимость от Интернета заболеванием и в большинстве своем готовы обсуждать перспективы терапии таких пациентов (там же, С.17). Нельзя не признать, что зависимость от Интернета – это международный феномен. Он широко распространен не только в США, но и в России, в Китае и едва ли не в любой другой стране, в любом районе, где широко распространен Интернет. Считается, что от 2% до 15% пользователей Интернета страдают той или иной формой зависимости (Войскунский, 2009a;

Юрьева, Больбот, 2006; Young et al., 2011).

Хотя зависимость от Интернета – это широко распространенное в современном обществе название, для описания данного феномена пока нет стандартной терминологии, потому что значительное количество ученых сомневаются в правомерности определения Интернет-зависимости как отдельного вида зависимости. Другие специалисты используют такие термины, как излишнее, чрезмерное, или компульсивное, или разрушительное, или патологическое, или проблематичное употребление Интернета и т.п. (Войскунский, 2009b). Очевидно, в разных названиях отражается отчасти разное понимание этого феномена. В нашей работе будет использоваться термин «Интернет-зависимость», поскольку это наименование широко распространено; при этом мы не утверждаем, что этот феномен непременно представляет собой психологическую зависимость.

Несмотря на различия в терминологии, в описании характеристик зависимости от Интернета специалисты едины. Самым очевидным признаком может считаться то, что человек проводит слишком много времени в Интернете. Для этого, как говорит Дж. Грохол: «...исследователи постарались прежде всего квантифицировать количество часов, которые нужно провести в онлайне, чтобы быть признанным обращающихся за психологической помощью из-за проблем, связанных с употреблением Интернета, 61% делают это из-за чрезмерного пользования Интернетом (Mitchell et al., 2005). Это влечет потенциальные проблемы, связанные с физическим здоровьем (Healy, 1998; Armstrong, Casement 2000), нарушением сна и утомлением (Brenner,1997; Scherer, 1997), негативным влиянием на учебные и рабочие достижения и на взаимоотношения с окружающими (Young, 1998b; Chou, Hsiao, 2000), развитием депрессивных состояний (Young et al., 2011).

В ряде исследований показано, что Интернет-зависимость часто соседствует с психиатрическими расстройствами и поведенческими проблемами (что именуется «коморбидностью»). Например, с депрессией, биполярным расстройством, злоупотреблением алкоголем или наркотиками, сексуальной зависимостью, азартным поведением (Morahan-Martin, 2008). Кроме того, поведенческие критерии Интернет-зависимости отчасти совпадают с критериями DSM-IV для расстройства контроля над импульсами (Impulse Control Disorder) (Shapira et al., 2000), а интенсивность применения Интернета, как полагают исследователи, связана с вероятностью предшествующего прохождения психиатрического лечения и наличия суицидальных наклонностей (Mathy, Cooper, 2003).

Обобщая ряд работ, подчеркивающих коморбидный характер зависимости от Интернета, можно допустить, что она представляет собой потерю контроля над влечением к использованию Интернета, продолжающегося, несмотря на то, что из-за чрезмерного (избыточного) применения Интернета в жизни пользователя появляются неразрешимые проблемы (Егоров, 2009; Короленко, Дмитриева, 2000;

Orzack, 1999; Young et al., 2011).

1.1.2. Психопатология и Интернет-зависимость Как отмечалось, рассмотрение вопроса об Интернет-зависимости в рамках клинической патологии началось с работ К. Янг (Young, 1998a, 1998b). С ее точки зрения, Интернет-зависимость следует рассматривать как реальный клинический феномен, один из видов психических расстройств и заболеваний. Хотя она еще не фигурирует в официальных медицинских справочниках, основными из которых являются «Международная классификация болезней (10-й пересмотр)» и «DSM-IV-TR» (Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders, Fourth Edition, Text Revision), характеризующие другие расстройства, часто используются для того, чтобы модифицировать критерии злоупотребления веществами (Scherer, 1997; Nichols, Nicki, 2004), зависимости от азартных игр (Young, 1998b), расстройства контроля импульсов (Orzack, 1999; Shapira et al., 2000; Treuer et al, 2001).

Взгляд на Интернет-зависимость как на заболевание вызывает как возражения, так и поддержку специалистов (Интернет-зависимость, 2009). Так, Американская Интернету/видеоиграм» для включения в качестве диагностируемого заболевания в обновленную версию «DSM-V». В то же время Американская психиатрическая определенную осторожность, однако рассматривает такую перспективу в более позитивном плане.

В последние годы наибольший прирост Интернет-зависимых наблюдается в Южной Корее, Китае и Тайване, там же ведутся весьма интенсивные исследования Интернет-зависимости как заболевания поддерживается большинством специалистов. Ряд исследований, проведенных в Китае, посвящены поиску патологической причины возникновения Интернет-зависимости. Особенности личности человека часто рассматриваются как важнейший связанный с формированием у него Интернет-зависимости фактор. Одно из главных направлений работы в данной области – это анализ взаимосвязи межу чертами Интернет-зависимости. Показана отрицательная корреляция между склонностью к зависимости от Интернета и добросовестностью (Lei et al., 2006), экстраверсией и доброжелательностью (Yang, Lei, 2007), положительная – с нейротизмом (Lei et al., 2006); поскольку Интернет-зависимые люди склонны обращать внимание прежде всего на негативную информацию, у них сформирован механизм негативного подкрепления и негативная схема Я (Self-schema) (Wang et al., 2008). Ученые из Китая являются пионерами в исследованиях по обнаружению связи между Интернет-зависимостью и физиологическим состоянием мозга. С помощью fMRI и EEG были обнаружены некоторые патологические изменения функций мозга у Интернет-зависимых (Cao, 2007; Zhang, 2008; Lin, et al., 2012); единичные данные такого рода требуют подтверждения и широкого обсуждения.

1.1.3. Поведенческая (нехимическая) зависимость от технологии и Интернет-зависимость Ряд авторов, в том числе английский психолог М.Гриффитс предложили набор критериев для диагностики т.н. поведенческих (нехимических) зависимостей, среди которых выделяются технологические зависимости, в том числе зависимость придерживаются ряд отечественных (Егоров, 2009; Короленко, Дмитриева, 2000;

Лоскутова, 2009) и украинских (Юрьева, Больбот, 2006) специалистов.

Многие специалисты согласны с тем, что следует различать два типа зависимости от Интернета: специфическую и генерализованную. Специфическая зависимость от Интернета вызывает зависимость от некоторой специфической функциии Интернета, например: электронный флирт, кибер-секс, азартные игры, онлайновый гемблинг и т.п. Может оказаться, что специфическая зависимость от Интернета является лишь симптомом других, более традиционных заболеваний, поэтому ее не следует считать действительной зависимостью от Интернета.

специфическое применение Интернета, она связана с уникальным паттерном коммуникации в Интернете – среды анонимной, не требующей взаимодействия лицом к лицу (Griffiths, 2000; 2001; Widyanto, Grifths, 2007; Davis, 2001). Только такая зависимость, по Гриффитсу, может считаться зависимостью от Интернета. А большая часть тех, кто избыточно применяет Интернет, не являются зависимыми непосредственно от Интернета, для них Интернет – это своего рода питательная среда для поддержания других зависимостей (Griffiths, 2000).

М.Гриффитс считает, что истинная зависимость от Интернета, т.е.

генерализованная зависимость, должна быть отнесена к общему родовому наименованию: «технологической зависимости» (Griffiths, 1998). По мнению Грифитса, технологическая зависимость – это нехимические (поведенческие) зависимости, включающие избыточное взаимодействие между человеком и машиной (Гриффитс, 2009). «Технологические зависимости могут рассматриваться как разновидность поведенческих зависимостей: они включают такие ключевые компоненты всякой зависимости, как «сверхценность» (salience), модификация настроения (mood modification), увеличение толерантности (tolerance), симптомы отмены (withdrawal), конфликт с окружающими и с самим собой (conflict) и рецидив (relapse)» (Гриффитс, 2009). Но, рассматривая конкретные случаи, М.Гриффитс подчеркивает, что во многих из них, несмотря на поставленный другими специалистами диагноз Интернет-зависимости, налицо либо специфическая зависимость от Интернета, либо данный случай вообще не соответствует критериям технологической зависимости (Griffiths, 2000; Widyanto, Griffiths, 2007).

Поэтому, критикуя точку зрения специалистов, считающих Интернет-зависимость широко распространенным клиническим заболеванием, Гриффитс убеждает нас в том, что «если зависимость от Интернета и существует на самом деле, то она затронула не более чем относительно небольшой процент пользователей Интернета» (Гриффитс, 2009).

1.1.4. POSI и Интернет-зависимость Исследования показывают, что люди, которые испытывают проблемы в межличностном общении, обычно предпочитают общение в Интернете общению лицом к лицу (preference for online, over F2F, social interaction,POSI) (Pratarelli et al.

1999; Caplan 2002; Кузнецова, Чудова, 2008; Теперик, Жукова, 2009). Исследования равным образом подтверждают, что предпочтение взаимодействия через Интернет личному общению играет важную роль не только в формировании специфической Интернет-зависимости (Boies et al., 2004; Caplan, 2002; Davis, 2001; Leung2004).

Отмечается, что для Интернет-зависимых «Интернет играет роль освободителя от бремени общественного отношения, он – Прозак для социальной коммуникации»

(Morahan-Martin, Schumacher 2000, p. 20). По сравнению с общением лицом к лицу, общение в Интернете обычно основано на печатном тексте, что почти неизбежно ведет к потере столь важных сторон традиционного общения, как, например жестикуляция, мимика и интонация. Даже если применить техники мультимедиа, в общении посредством Интернета все равно недостает почти всех видов физического взаимодействия между людьми, например: рукопожатие, крепкое объятие, поцелуи. Отсутствие зрительного канала делает общение в Интернете сравнительно безопасным для людей стеснительных, испытывающих затруднения при традиционном общении (Scherer, 1997; Young et al. 1999; Войскунский, 2010;

Теперик, Жукова, 2009). Поэтому люди, страдающие от хронического одиночества и тревоги из-за страха сближения с другими, испытывающие боязнь получения негативной оценки и отказа, зачастую предпочитают общение в Интернете общению лицом к лицу. Подобные предпочтения могут предрасполагать к формированию зависимости (Morahan-Martin, 2008). Именно на таких – в первую когнитивно-поведенческая теория формирования Интернет-зависимости.

Согласно когнитивно-поведенческой теории, само по себе употребление субстанции и демонстрация поведения, вызывающего зависимость, не обязательно приводит к формированию таковой. Высший уровень когнитивных процессов, таких как вера, ожидания и атрибуции, также относятся к факторам становления Интернет-зависимости играют предшествующие психологические проблемы, например одиночество и депрессия. Люди, остро ощущающие отсутствие способности к самоконтролю и самопрезентации, склонны к проблемам, связанным с депрессией, социофобией и одиночеством. Часто именно эти люди, находясь в ситуации общественной изоляции, пользуются взаимодействием посредством Интернета для бегства от депрессии, социофобии, одиночества и других эмоциональных страданий. В опосредствованном общении они испытывают чувство контроля: Интернет для них – это буфер социальной коммуникации (Davis et al., 2002).

1.1.5. Анонимность в Интернете, трансформация индивидуальности и Интернет-зависимость Хотя в исследованиях доказано, что POSI играет важную роль в становлении Интернет-зависимости, о внутреннем механизме связи POSI с применением Интернета для регуляции эмоций известно мало (Caplan, High, 2011). Возможно, функционирование POSI может быть рассмотрено в рамках психоанализа.

Отличительная черта общения в Интернете – это анонимность, которая дает демонстрировать особенности своей личности. Такое явление получило наименование «феномен социального расторможения в Интернете», и такой процесс существенно влияет на формирование идентичности пользователя (Joinson, 2003; Turkle, 1995, p. 14). Такой эффект и его генез в Интернете почти тождественен с тем эффектом и механизмами, называемыми психоаналитиками «регрессом американским психиатром Menninger (1958, p. 43):

«Дай человеку, пришедшему за помощью, привилегию говорить на любую тему, которая придет ему в голову, и слушатель не будет чрезмерно вмешиваться, и не обольет его холодной водой, то этот человек, ищущий терапевтическую помощь, будет испытывать удовольствие и наряду с этим постепенно растущее разочарование. Тогда начальное желание этого человека излечиться постепенно ослабевает, и на смену ему приходит первобытное и более глубинное желание...».

Этой регрессивной тенденции сопутствуют колебания и вариации в Я-концепции или самооценке, включающей образ собственного тела (body image) и идеальное эго (ego-ideal). Этот процесс проходит в форме волн и циклов чередующихся мироощущений, с частыми “всплытиями” и «выравниваниями».

Здесь есть некоторая ирония: несмотря на то, что зависимость от Интернета описывается учеными как психическая болезнь, с точки зрения психоанализа взаимодействие в Интернете имеет терапевтические черты и может выполнять терапевтические функции, а так же оказывать помощь в развитии и трансформации индивидуальности человека: «Виртуальное пространство предоставляет нам безопасность, чтобы мы могли смириться со своими потерями и недостатками, поэтому мы можем начать принимать себя такими, какие мы есть. Мы используем его как пространство для саморазвития. Буквально написав свою онлайн-личность в Интернете и тем самым сделав ее существующей, мы оказываемся в таком положении, когда приходится обращать больше внимания на то, что мы проецируем в своей повседневной жизни» (Turkle, 1995, p.12).

Один из актуальных вопросов, связанных с трансформацией личности пользователя в Интернете - это могут ли данные трансформации проявиться жизни вне Интернета. Если нет, у пользователя будет формироваться раздвоение личности:

в Интернете и вне Интернета. Один пользователь Интернета так описал себя: «Моя личность в Интернете значительно отличается от личности вне Интернета. И во многом моя личность в Интернете более истинна... (в Интернете) я чувствую опыт потока разговора, у меня есть время для того, чтобы выверить свою реакцию, мне не надо беспокоиться о балансе пространства разговора – мы создаем комфортное пространство разговора, как мы хотим... для меня это - переживание освобождения, это чудесно» (Turkle, 1995, p. 318).

Можно полагать, что такое раздвоение соответствует явлению, которое рассматривается в рамках когнитивно-поведенческой терапии как бегство от лежащей вне Интернета проблемы, что представляет собой повод для развития Интернет-зависимости. Cooper and Sportolari (1997, цит. по Morahan-Martin, 2008, p.

56) заметили, что «вместо использования Интернета как способа проработки задержанного и конфликтного аспекта своего «Я», использование Интернета может стать причинной дальнейшего разделения частей неинтегрированного Эго пользователя Интернета, что приводит к компульсивно-деструктивной зависимости от своих персонажей и отношений в Интернете».

1.1.6. Интернет-зависимость и трансформации общества терапевтическую функцию для осознания и решения проблем, появившихся в жизни вне Интернета. Но для этих людей предпочтение общения в Интернете может способствовать усугублению ранее проявивших себя проблем, связанных с социальной жизнью вне Интернета (Caplan, 2003). Как бы ни трансформировалась личность пользователя Интернета, его окружение часто остается прежним, и конфликт между пользователем и его социальной средой может усилиться.

Интернет-зависимые опасаются, что в результате терапии не смогут свободно пользоваться Интернетом, а жизнь их вернется в прежнее русло (Young, 2011).

Поэтому психолог должен обращать внимание, что именно потеряли Интернет-зависимые в реальной жизни, и каково их социальное окружение. По сравнению с проблемами в реальной жизни Интернет-зависимость нередко является относительно безопасным и даже компенсаторным симптомом, в определенной степени способствующим адаптации в случае психических заболеваний (Менделевич, 2009). Но с другой стороны, «не только подтверждают компенсаторный и суррогатный характер Интернет-общения, но и указывают на негативное влияние внедрения этого средства общения в повседневную жизнь»

(Теперик, Жукова, 2009. С.185).Так что насущный вопрос таков: что надо изменить, столкнувшись с конфликтом: новый образ жизни или прежний?

Так, L. Reed (2002) соотносит зависимость от Интернета с другими «контркультурными» течениями и сообществами (киберпанков, компьютерофобов, нетехнологических аддиктов). Как указывает автор, контркультура патологического применения Интернета способствует формированию новых ценностей и обновленных понятий о правильном и неправильном, хорошем и плохом, норме и патологии (см. также: Войскунский, 2009а, с.15). J. Umiker-Sebeok (1997) отмечает, что Интернет-зависимость может пониматься и как специфическое заболевание, и как дурная привычка, и как преступление против самого себя (ведь избыточное потребление чего-либо содержит элемент нарушения морального долга перед самим собой), и даже как способ сохранить свою индивидуальность (см. также:

Мюррей, 2000). Но специалисты, для которых Интернет-зависимость есть отдельный вид зависимости, не обращают достаточного внимания на связанные с развитием Интернета вопросы трансформации общества и личности.

1.2. Феномен опыта потока и его место в онлайновой игровой деятельности В новом веке быстро развивается новое направление – позитивная психология, согласно которому психология должна не только изучать патологии и слабости, но и заняться изучением достоинств и сильных моментов, иначе говоря, счастьем жизни:

«Люди хотят не только избавиться от недугов, им необходимо найти цель и смысл своей жизни» (Селигман, 2006, с. 9). В своих существенных чертах описание феномена зависимости от Интернета граничит с описанием субъекта, увлеченного процессом познания, испытания себя, творчеством, и тогда вполне адекватным психологическим аналогом феномена зависимости от Интернета будет опыт потока, или аутотелический опыт, который является одним из теоретических оснований позитивной психологии (Войскунский, 2000; Войскунский, Смыслова, 2002;

Макалатия, 2004; Чиксентмихайи, 2011а, 2011б).

Надо признать, что позитивная психология в целом встречает не только одобряющее, но и настороженное отношение к себе: подобное отношение в концентрированном виде выражено, к примеру, в недавней статье А.Н. Поддъякова (2012). Вместе в рядом авторов он указывает, что позитивная психология – это несколько идеологическая теория, не только отрицающая, но и практически беспомощная при столкновении с откровенным Злом (с большой буквы). Правда, предложенная А.Н. Поддъяковым заведомо полемическая формулировка, согласно которой позитивная психология – это «философско-психологический дискурс гламура», также вполне идеологична. Заметим, что позитивная психология и, в частности, теория опыта потока – молодая, растущая и, как представляется, перспективная отрасль психологии, а настоящая работа посвящена соотношению ее пусть не со Злом с заглавной буквы, однако все же с кругом явлений, повсеместно признаваемых негативными.

Хотя изучение и психологической зависимости, и опыта потока в относительно равной мере посвящено анализу переживания процессов погружения индивида в текущую деятельность, но в отличие от зависимости, с точки зрения опыта потока такое погружение часто характеризует упорядоченность сознания и здоровую жизнь, а не болезнь (Чиксентмихайи, 2011, с 75-78). Рассмотрим феномен опыта потока и – дополнительно – его место в онлайновой игровой деятельности.

1.2.1. Феномен опыта потока Всестороннее психологическое исследование феномена погружения в действие в рамках оптимального опыта начал в 60-х годах М.Чиксентмихайи (Csikszentmihalyi, 1993). Его привлекло состояние художников во время творчества:

они были нацелены только на свою работу, игнорировали голод, утомление и неудобства. По словам Чиксентмихайи, этот феномен описывается так: «(человек), находящийся в потоке... перетекая из одного момента в следующий, в котором он контролирует свои действия, и в котором существует лишь незначительное различие между своем «я» и средой, между стимулами и реакциями, между прошлым, настоящим и будущим (Csirszentmihalyi, 2000/1975). Чиксентмихайи назвал этот феномен опытом «потока», именно потому, что во время описания такого состояния большинство людей использовало термин «поток».

В многочисленных исследованиях показано, что опыт потока – это повсеместный феномен, который не зависит от культуры, общественного положения, пола, возраста и вида деятельности. Например, было обнаружено широкое распространение опыта потока в научной деятельности, искусстве, эстетическом переживании, спорте, литературном творчестве и т.д.

(Чиксентмихайи, 2011a; 2011b). Обобщая, феномен опыта потока имеет следующие критерии (Nakamura, Csikszentmihalyi, 2002; Чиксентмихайи, 2011a, с.88-113):

• интенсивное сосредоточение на том, что делается в текущий момент;

• соединение действия и осознания;

• потеря рефлективного самосознания, т.е. потеря осознания самого себя как действующего в социальной среде;

• ощущение контроля над действием, т.е. чувство принципиального совладения с любой ситуацией;

• искажение переживания времени (ощущение, что время прошло быстрее, чем обычно);

• переживание действия как внутренней награды, так что конечная цель зачастую является всего лишь оправданием процесса.

1.2.2. Феноменология постпроизвольного внимания и опыт потока Для Чиксентмихайи опыт потока - не только предмет исследования. Им была совершена попытка представить опыт потока с различных точек зрения: как одно из направлений позитивной психологии, противостоящей традиционной психопатологии; как существенный фактор биокультурной эволюции и отбора; как теория креативности, состояния пригодности к работе и развитие таланта у молодых людей; как общий для различных конфессий способ контроля сознания и т.п. (Войскунский, Смыслова, 2002; Voiskounsky, 2008; 2012). Но в центре этой многообразной теоретической конструкции – феноменология внимания, понимаемого как когнитивный артефакт, имеющий практическое значение для холистического описания развития человека (Csikszentmihalyi, Nakamura, 2010;

Dormashev, 2010). Стоит отметить, что первые посвященные опыту потока аналитические работы были выполнены в России как раз в контексте психологии внимания (Буякас, 1995; Дормашев, Романов, 1995; Макалатия, 2004).

С точки зрения М. Чиксентмихайи, внимание – это важнейшая функция отбора информации в разнообразной и быстро меняющейся человеческой среде (Umwelt).

«Внимание определяет, что именно появляется в нашем сознании, а также участвует в любом другом психическом процессе…» (Чиксентмихайи, 2011, с.67), поэтому оно может пониматься в терминах психической энергии, и благодаря функции внимания мы можем эффективно инвестировать наш ограниченный психический ресурс. Фактически Чиксентмихайи, в согласии с прагматизмом Джеймса, предполагает, что жизнь человека может считаться суммой миллионов переживаний, полученных в многолетней жизни, а настоящим переживанием человека является то, на что он готов обращать внимание. В связи с этим, с точки зрения Чиксентмихайи, основной вопрос психологии – это то, как распределяется внимание человека (Csikszentmihalyi, Nakamura, 2010).

Феноменологически есть два типа состояния внимания. Один требует усилий, другой не требует. При обычных обстоятельствах для отбора нужной информации или для ее сохранения в сознании требуется психическое усилие. Чем выше уровень эффективности действия, тем больше психических усилий приходится инвестировать в это действие. Но при состоянии опыта потока, несмотря на наивысшую степень эффективности действий и сосредоточение внимания, люди, напротив, переживают наименьшую степень психического усилия.

Для Ю.Б. Дормашева опыт потока совпадает с тем, что описал Н.Ф Добрынин (1976) в связи с послепроизвольным вниманием в тридцатых годах прошлого века (Dormashev, 2010). В психологии обычно выделяют два типа внимания:

непроизвольное и произвольное. Непроизвольное внимание является автоматическим и не контролируется сознанием. Поэтому оно не требует умственных усилий субъекта. А произвольное внимание формируется в процессе социализации, связанном с организованным воспитанием и обучением. В это время внимание находится под контролем сознания человека, т.е. его целей, потребностей, желаний и устремлений. Такое внимание нуждается в наличии волевых усилий.

Кроме этих двух видов внимания, Н.Ф. Добрынин (1976) выделяет третий вид послепроизвольное внимание, которое появляется тогда, когда цель субъекта деятельности ориентирована прежде всего на процесс, а не на результат активности.

При этом фактически не результат, а процесс активности сам по себе становится целью деятельности. Послепроизвольное внимание возникает, когда личность поглощена деятельностью, и в это время переживание сознательных усилий значительно снижается или исчезает полностью (Добрынин, 1976; Dormashev, 2010).

Чиксентмихайи отмечает, что взаимодействие между субъектом и средой играет существенную роль в развитии внимания. В связи с этим при появлении послепроизвольного внимания, или опыта потока, выделяются три основные взаимосвязанные условия: четкие проксимальные цели, непосредственная обратная связь, отражающая текущий прогресс, и тонкий баланс между навыками субъекта и требованиями задачи (Csikszentmihalyi, Nakamura, 2010; Чиксентмихайи, 2011a, c.

121-129; 2011b, c. 37-43). Также надо подчеркнуть, что опыт потока не зависит от вида деятельности, и если эти условия были выполнены - опыт потока можно обнаружить в любом действии. Чиксентмихайи считает, что это - одна из важнейших особенностей феномена опыта потока (Чиксентмихайи, 2011a, с.88-89).

При четко определенной проксимальной цели человек знает, что ему надо делать.

Благодаря непосредственной обратной связи человек может немедленно узнать, насколько хорошо он справляется с заданием. А тонкий баланс между навыками субъекта и требованиями задачи означает, что человек не потеряет мотивацию из-за слишком высоких требований задачи и не заскучает из-за того, что задание слишком простое. В таких условиях человек полностью погружен в настоящее действие, его цель ориентирована только на процесс и он мало обращает внимание на самого себя.

Именно так в опыте потока часто появляется чувство потери знания о самом себе или слияния действия и осознания. Кроме этого, в зависимости от структурных условий действия, опыт потока во многом является функцией того, как внимание фокусировалось в прошлом, и как оно сосредоточено в настоящем и будущем. Так возникает искажение чувства времени. В связи с этим опыт потока часто понимается в рамках феноменологии взаимодействия, т.е. интеракции между индивидом и средой, придающей особенное значение динамической системе, составленной из индивида и среды (Nakamura, Csikszentmihalyi, 2002;

Чиксентмихайи, 2011b, с.37-43).

1.2.3. Опыт потока и аутотелический опыт Исследование опыта потока Чиксентмихайи относит также к сфере внутренней мотивации и интереса (Csikszentmihalyi, Nakamura, 2010, Чиксентмихайи, 2011a).

Мотивы можно разделить на две большие группы: внешние и внутренние (Хекхаузен, 1986). Внешние мотивы больше зависят от бонуса, т.е. результата действия, например: денежной награды, привлекательных сексуальных партнеров и т.д. А внутренняя мотивация зависит от специфического интереса и наслаждения (enjoyment) самим процессом, действием или заданием. Когда сам процесс действия становится вознаграждением и его результат уже незначим, тогда мотивацию этого действия считают внутренней.

В эмпирических исследованиях в рамках позитивной психологии однозначно показано, что в счастье человека отсутствует прямое биологическое принуждение и внешние награды, и поэтому счастье человека не связано непосредственно с чувственным удовольствием (pleasure), которое является пассивным и расслабляющим переживанием. В более общих словах, оно связано с наслаждением (enjoyment), которое является результатом непрерывных активных попыток достижения внутренних мотивов субъекта. Ирония заключается в том, что из-за вероятности утомления, которое часто является следствием активного действия, наслаждение часто кажется не таким приятным, как удовольствие. Но в жизни человек склонен хранить в памяти именно наслаждение и соответствующие ему активные действия, а не пассивное удовольствие (Чиксентмихайи, 2011a, с 84-88), и только наслаждение может называться оптимальным опытом. И теория опыта потока именно построена на основании долговременного эмпирического исследования оптимального переживания.

М. Чиксентмихайи полагает, что стремление к состоянию погружения внимания, т.е. опыту «потока», стало одной из человеческих внутренних мотиваций.

В связи с вышеизложенным феноменом интеракции между индивидом и средой, мотивация индивида находится в открытой системе. «Происходящее в любой момент – это ответ на то, что произошло непосредственно до того в процессе интеракции, а не то, что диктуется предшествующей структурой намерений, существующей у индивида (например, драйва), или в среде (например, какой-то традиции или сценарии)» (Nakamura, Csikszentmihalyi, 2002, p. 91). Мотивация проявляется в том, что сначала проксимальная цель возникает из интеракции, потом мы учитываем сопутствующее появление долгосрочных целей, например новых интересов (Nakamura, Csikszentmihalyi, 2002). Таким образом, можно преобразовать целую жизнь в единый опыт потока, и это помогает человеку верить в какую-то систему смыслов, которая дает цель его существованию (Csikszentmihalyi, 1993;

Чиксентмихайи, 2011a, с.326-333). Соответственно опыт потока, или послепроизвольное внимание, понимается им как аутотелический опыт:

«Совокупность переживаний, которые сопровождают и одновременно мотивируют деятельность, непрерывно подталкивая субъекта на ее возобновление и продолжение независимо от внешних подкреплений, получила название аутотелического (несущего цель в самом себе) опыта» (Дормашев, Романов, 1995, с.

248-249). Поэтому нельзя просто отнести условия, определенные в феноменологии интеракции, к внешним и объективным условиям. М. Чиксентмихайи предполагает, что средовые условия редко оказывают воздействие на нас непосредственно.

Фактически любые внешние условия – это условия, воспринимаемые человеком, т.е.

воздействие этих условий осуществляется только через нашу субъективную интерпретацию (Csikszentmihalyi, Nakamura, 2010).

1.2.4. Опыт потока и становление личности в контексте социального конструирования С точки зрения Чиксентмихайи, личностное развитие связано с тем, «как мы расходуем наше внимание: «внимание формирует личность, а личность направляет внимание» (Чиксентмихайи, 2011, с.68-69). Так человек и окружающая его среда всегда находятся во взаимодействии, через которое они взаимно создают друг друга.

И опыт потока появляется, когда такое взаимодействие оказывается оптимальным, а аутотелический опыт характеризует наивысший уровень личностного развития.

Поскольку окружающие индивида люди играют существенную роль в качестве посредника в его взаимодействии со средой, основным источником индивидуальности выступает социальность: индивидуальность формируется и развивается в процессе коллективной трудовой деятельности, благодаря которой человек может изменять среду, а не только приспосабливаться к ней. Такое понимание формирования индивидуальности принято в теории деятельности А.Н.

Леонтьева (1981). Для того чтобы теоретически объяснить, а не только феноменологически описать динамическую систему взаимодействия между человеком и средой и ее роль в формировании индивидуальности, Ю.Б. Дормашев попытался соединить некоторые идеи теории деятельности А.Н. Леонтьева и теории внимания Н.Ф. Добрынина (Dormashev, 2010).

А.Н. Леонтьев (1975) различает три основных компонента сознания:

чувственная ткань, значение и личностный смысл. Вообще говоря, субъект непроизвольного внимания является биологическим организмом, связанным с чувственной тканью. В принципе, содержание чувственной ткани осознается только после того, как оно обнаруживает вход в систему значений, которая является социальной по своей природе и формируется в ходе межличностного общения (Dormashev, 2010). Так появляется произвольное внимание, субъект которого – это социальный индивид. Субъектом послепроизвольного внимания является личность человека, связанная с личностным смыслом, который формируется в процессе интериоризации. А интериоризация – это поиск значения для себя, т.е. поиск своего личного места в контексте социального значения.

Таким образом, опыт потока, или послепроизвольное внимание, играет важную роль в становлении личности, он имеет тесную связь и с выражением личностного смысла в терминологии Леонтьева, т.е. выражением бессознательного личного мотива через общественную систему значений (Dormashev, 2010).

1.2.5. Опыт потока как комплексный взгляд на развитие человечества Можно сказать, что понятие опыта потока у Чиксентмихайи не ограничивается территорией психологии и вошло в философию. В принципе, Чиксентмихайи хотел бы создать свою «феноменологию надежды» (Csikszentmihalyi, 1993), если говорить словами Гуссерля, т.е. верить в то, что развитие человеческого мира не будет прерываться (Held, 2009). Про это Чиксентмихайи говорит, что «последним предложением теории опыта потока является то, что посредством улучшения понимания нашего эволюционного прошлого мы могли бы сотворить основу жизнеспособной системы ценностей, т.е. веру, которая может придавать нашей жизни в будущем порядок и цель» (Csikszentmihalyi, 1993, p.16).

С точки зрения Чиксентмихайи, эволюция является историей усложнения живого вещества, и принцип эволюции может быть применен для объяснения развития человеческого сознания. По Чиксентмихайи, смысл прошлого заключается в увеличении комплексности материальных структур и информации с течением времени. Когда два организма конкурируют за обладание энергией, превосходство скорее имеет тот, кто обладает более сложной физиологией или поведенческим репертуаром (Csikszentmihalyi, 1993, p. 158). Причина того, что мы эволюционируем в сторону усложнения - наша врожденная склонность к изучению новых навыков, стремление решать трудные задачи, которые стимулируют развитие наших способностей, желание упорядочить сознание и среду (Csikszentmihalyi, 1993). Другими словами, мы имеем врожденную склонность к переживанию опыта потока. И такая склонность может служить принципом развития человека: когда люди преодолевают один этап какой-то деятельности, их навык развивается, и данный этап уже не вызывает такого интереса, как раньше. Для того чтобы продолжать опыт потока, им надо установить более высокую планку. Так оптимальный уровень задания приводит людей к более сложным способам действия. Таким образом, склонность к опыту потока вводит селективный механизм в формирование психической функции, обеспечивающей непрерывное развитие сознания человека (Nakamura, Csikszentmihalyi, 2002).

Итак, с точки зрения Чиксентмихайи, опыт потока не только способствует развитию индивида, но и направляет процесс развития культуры и технологии, а также снабжает этот процесс энергией. Чиксентмихайи считает, что стремление к опыту потока и наслаждению влияют на развитие технологии в трех аспектах.

Во-первых, изобретатели и мыслители следуют своему личному интересу, поэтому они часто продолжают работать, несмотря на то, что вероятность удачи очень низка.

Во-вторых, многие изобретения получили распространение благодаря тому, что они открыли новые сферы получения наслаждения. В-третьих, развитие технологии дало нам возможность освободиться от монотонной работы, поэтому теперь у нас больше времени для своих интересов (Csikszentmihalyi, 1993). А развитие технологии неизбежно ведет за собой смену культуры, потому что «технология влияет на все образы деятельности человека, и смена технологии является единственно важной сменой в обществе» (Ellerman, 2006. P. 30).

1.2.6. Опыт потока и игровая деятельность в Интернете Среди различных видов деятельности человека, М.Чиксентмихайи отвел игровой деятельности особенную роль в развитии человечества. Он поддержал концепцию Й. Хёйзинга (1992), считавшего, что игра – это способ человеческого существования, который распространяется буквально на все. Даже самые серьезные конструкции общества, например наука, религия, армия, вначале появились в истории человечества именно как игры, которые являются способом развлечения и самопроизвольной импровизации человека. Они стали серьезными социальными нормами только со временем, пройдя через кодификацию (codification) (Csikszentmihalyi, 1993).

Игровую деятельность М. Чиксентмихайи анализирует также с опорой на теорию опыта потока. С точки зрения М. Чиксентмихайи, игровая деятельность служит почти идеальным примером стремления к опыту потока, потому что условия игровой деятельности четко совпадают с вышеизложенными условиями Чиксентмихайи, 2011b, с. 30). В связи с этим игровая деятельность служит и типичным примером аутотелического опыта, так как мотив игровой деятельности заключен в ней самой, т.е. совершаемые действия не побуждаются каким-то результатом, а значимы для индивида сами по себе (Csikszentmihalyi, 1993;

Чиксентмихайи, 2011b). Кроме того, новые игры нередко создаются отчасти для того, чтобы вновь пережить опыт потока. Чиксентмихайи приводит много примеров из истории человечества, например, развитие конфуцианства, протестантства, капитализма и т.д., для того, чтобы описать, как благодаря опыту потока индивидуальная поначалу творческая игра становится, в конце концов, общепринятой социальной конструкцией. После кодификации нормы игры постепенно становятся строгими и малоинтересными, и тогда люди начинают искать новые игры. Таким образом, игры становятся носителями сил развития и революции в обществе.

Сопутствуя развитию человечества, исследования игровой деятельности стали очень актуальными в настоящее время. С одной стороны, в современном обществе люди имеют гораздо больше (чем это было ранее) времени для развлечения и игр;

границы между игрой, работой и учебой стали нечеткими. С другой стороны, развитие информационных технологий повлияло на появление новых видов игр, предназначенных как для детей, так и для взрослых. За сравнительно короткое время все эти игры приобрели огромную популярность.

Современные информационные и компьютерные технологии, и в первую очередь Интернет развиваются как своеобразная среда для переживания опыта потока, который присутствует почти во всех видах деятельности в Интернете – от онлайнового маркетинга до хакерской деятельности (Voiskounsky, 2008; 2012;

Войскунский, 2010). Среди теоретических объяснений механизма становления опыта потока - феноменология интеракции. При попытке введения модели опыта потока в киберпространстве среди главных черт феномена опыта потока в киберпространстве названы «эффект присутствия» (presence) и интеракция (Hoffman, Novak, сложный психосоциальный феномен, наблюдаемый при взаимодействии человека с некоей реальностью, отличной от непосредственно наблюдаемой им (обыденной) реальности. В большинстве случаев в качестве дополнительной рассматривается реальность, искусственно созданная с помощью компьютеров (Авербух, Щетинин, 2011; Войскунский, Селисская, 2005). Необходимо лишь оговориться, что в данном контексте речь идет не о ситуации бреда или галлюцинаций: индивид полностью осознает, что ощущаемая им реальность на деле является искусственно созданной или вызванной к существованию иным образом (Войскунский, Селисская, 2005).

При исследовании опыта потока в онлайновой деятельности следует особо отметить игровую деятельность в онлайн-играх. Отнюдь не случайно феномены взаимодействия, связанные с опытом потока, используются для дизайна игр (Voiskounsky, 2008; 2012). Как отмечает М. Чиксентмихайи (2011), «все дизайнеры видео-игр стремятся вызывать у пользователей своей продукции состояние потока, и это преподносится как общеизвестный факт» (с. 17). При этом в онлайновых играх индивид взаимодействует не только со средой, но и с другими индивидами.

Такие социальные интеракции являются существенными факторами опыта потока в онлайновых играх, например в MMORPGs (Massively Multiplayer Online Role-Playing Games) и MUDs (Multi User Dungeons) (Войскунский, 2010;

Voiskounsky, 2008; 2012). В ряде исследований также отмечается, что в онлайновых играх игроки предстают более раскрепощенными и дружелюбными, чем в реальном мире (Войскунский и др., 2005; Войскунский, 2010).

В настоящее время при дизайне компьютерных игр широко используются технологии «от первого лица» и 3D-дизайн. Благодаря таким техническим новациям, субъективный опыт в компьютерных играх напоминает жизнь в виртуальной реальности, которая легко вызывает у игроков погружение в игру (Mcmahan, 2003). Такое специфическое погружение в виртуальную реальность четко совпадает с «эффектом присутствия».

Можно сказать, что интерактивность, понимаемая как качество социальных взаимодействий, есть существенная причина для появления «эффекта присутствия»

в компьютерных играх. Если игроки переживают дружеские и теплые чувства, испытывают чуткое отношение со стороны других в ходе компьютерной игры, они сильнее переживают «эффект присутствия» (Lombard, Ditton, 1997). Причиной эффекта присутствия может явиться то, что в компьютерной игре изменение виртуальной среды, сделанное неким игроком, отчетливо воспринимается другими участниками. Интеракции с виртуальной средой не только воспринимаются, но и являются результатом совместного воздействия участников на игровую среду (Mcmahan, 2003). Таким образом, в ходе компьютерных игр создаются феномены погружения и послепроизвольного внимания.

Подытоживая, можно сказать, что поле исследований игровой деятельности в рамках опыта потока представляется важным и плодородным. С одной стороны, во многих исследованиях показывается, что опыт потока является надежным предсказателем принятия игроками новых игр (Сhen, 2007; Hsu, Lu, 2004); теория опыта потока также используется для изучения внутренней и внешней мотивации игроков в MMORPG (Wan, Chiou, 2007). С другой стороны, компьютерные игры часто используются как один из методов изучения феноменов опыта потока и постпроизвольного внимания (Тихомиров, Лысенко, 1988; Moller, Meier, Wall, 2010). Показано, что компьютерные и онлайновые игры трансформируют интересы и мотивационную сферу игроков, воздействуют на эмоциональную сферу, развитие навыков и когнитивных способностей и способствуют установлению социальных контактов (Шапкин, 1999; Фомичева и др., 1991, Тихомиров, Лысенко, 1988;

Собкин, Емельянова, 2001; Войскунский, 2010; Lee, Peng, 2006; Feng, et al., 2007;

Greenfield, 2009; Przybylski et al., 2010).

1.3. Соотношение опыта потока в Интернете с Интернет-зависимостью В настоящее время в исследованиях по психологии Интернета проявилась тенденция поиска общих позитивных связей между зависимостью и опытом потока (Chen, Park, 2005; Chou, Ting, 2003; Tzanetakis, Vitouch, 2002; Wan, Сhiou, 2006).

Такая тенденция основана на том, что Интернет-зависимость и опыт потока сходны во внешнем проявлении, т.е. относятся к повторению поведенческих действий, или просто поведения. Если стремление к переживанию опыта потока есть причина повторения поведения в Интернете, то такое повторение, как считается, может вызывать тенденцию к зависимости (Chou, Ting, 2003). Но данная точка зрения вступает в противоречие с теоретическим пониманием, согласно которому зависимость и опыт потока – это противопоставленные друг другу феномены:

первая – сугубо негативная и в определенном смысле уродующая психику, в то время как поток повсеместно признается безусловно позитивным переживанием и изучается в рамках позитивной психологии. Гипотетические соображения такого рода высказаны в литературе (Massimini, Delle Fave, 2000; Voiskounsky, 2007; 2008).

Однако сущность возможных либо невозможных соотношений между зависимостью и опытом потока еще не очень ясна. Можно допустить, что они не обязательно противоположны друг другу, а только противопоставлены по отношению к одному и тому же феномену, который может рассматриваться и в рамках зависимости, и в рамках потока. Ведь одна и та же психологическая сущность может рассматриваться и в позитивном аспекте, и в негативном: различны лишь наши позиции по отношению к ней. Подобное понимание отношения между зависимостью и опытом потока в определенной мере соответствует взгляду на отношения между позитивной психологией и психопатологией у М. Селигмана:

позитивная психология предлагает дополнительную точку зрения, не связанную с признанием психопатологической природы рассматриваемой сущности (Seligman, 2006).

В недавнем исследовании с применением эксплораторного и конфирматорого факторного анализа показано, что имеющиеся опросники Интернет-зависимости измеряют три аспекта зависимого поведения в Интернете (Chang, Law, 2008):

синдром отмены и социальные проблемы, контроль времени и поведение, замена реальности. Эти три аспекта практически совпадают с известными параметрами Интернет-зависимости. Соответственно этим трем аспектам, рассмотрим более детально соотношение между Интернет-зависимостью и опытом потока.

1.3.1. Социальные проблемы и их связь с Интернет-зависимостью и опытом потока.

Можно сказать, что М. Чиксентмихайи с опорой на теорию опыта потока по-своему анализирует феноменологию зависимости. Хотя опыт потока – это безусловно позитивное переживание, но «состояние потока, как и все на свете, не является чем-то «хорошим» в абсолютном смысле» (Чиксентмихайи, 2011, с. 118).

Оно может вызывать зависимость: ведь мы можем впадать «в зависимость от ощущения владения ситуацией, и уже не можем уделять внимания другим делам»;

таким образом, стремление к опыту потока становится причиной зависимости, и мы теряем «свободу определять содержание своего сознания» (с. 107-108).

Но как определять «плохой» опыт потока, который вызывает зависимость? С точки зрения М.Чиксентмихайи, опыт потока не плох и не хорош сам по себе:

«последствия каждого конкретного эпизода состояния потока нужно обсуждать и оценивать отдельно и в терминах более широких социальных критериев» (2011, с.

118). Поэтому, во-первых, в качестве зависимости могут определяться только те деятельности, которые считаются исключительно вредными и должны быть совершенно исключены. Но деятельность, которая поощряется обществом, например научная деятельность, не расценивается как зависимость. Тем самым формирование любого вида зависимости становится понятным лишь в контексте общественных норм. Например, наркозависимость: хотя физиологическое влияние наркотиков на организм человека объективно, сама концепция наркотика представляется одним из общественных артефактов (Gossop, 1982, p. 2). Как случилось, что некоторое вещество было классифицировано как наркотик? Часто этот вопрос решают социальные группы, по той или иной причине регулирующие применение определенного вещества. В отношении поведенческих зависимостей Szasz (1974/2003) указывает, что ярлык «болезнь» первоначально появляется как метафора, ибо люди относятся к неприятному поведению и запретным желаниям «как к болезням». Однако со временем эта метафора становится буквальной, и медицинские специалисты начинают настаивать, что неодобряемое поведение – это действительная болезнь, а не «как бы болезнь» (McMurran, 1994, p. 2).

Во-вторых, социальная среда не всегда поддерживает стремление личности к опыту потока. Фактически опыт потока и аутотелический опыт очень важны для нас; если нет возможности заниматься осмысленными задачами и развить полезные навыки, человек будет искать компенсацию вне принятых обществом норм, чтобы испытать аутотелический опыт (Чиксентмихайи, 2011, с. 117-118).

Неслучайно многие проблемы возникают из-за конфликта между социальными требованиями и личным стремлением к опыту потока. Следовательно, стремление к опыту потока может стать причиной зависимости. Например, зависимость от компьютерных игр считается одной из разновидностей зависимости от Интернета.

Во ряде исследований показано, что именно тот, кто редко переживает опыт потока в повседневной жизни, склоняется к поиску компенсации в компьютерных играх это может стать основной причиной становления зависимости от компьютерных игр (Dormashev, 2010).

Таким образом, в максимально широком социальном контексте возникают сомнения в практической полезности определения Интернет-зависимости как психологической зависимости. В отличие от других зависимостей (например, химических или от азартных игр), которые считаются исключительно вредными и должны быть совершенно исключены, в современном обществе Интернет реально необходим (Young, 2011). А потому как отличить необходимое использование Интернета от чрезмерного или вредного? Например, часто считается, что чрезмерное применение Интернета вызывает сокращение времени для учебы и работы, а потому применение Интернета несет потенциальные опасности. Но в действительности все наоборот. Интернет уже стал необходимым средством почти в любой сфере жизни человека, он – неотъемлемая часть учебы и работы. Armstrong and Casement (2000, p.2) указывают, что компьютерная техника уже изменила общественную концепцию образования: если в школе нет компьютера и Интернета, вряд ли вообще стоит там учиться. Общественная организация OLPC (One laptop per child organization, http://laptop.org) пропагандирует, что жизнь всякого ребенка будет значительно лучше, если у него появится компьютер.

Кроме того, как отмечалось в части, посвященной теоретическому пониманию Интернет-зависимости, человек часто использует Интернет как способ бегства от жизни, и такое бегство считается зависимостью. Но очевидно, что проблемы этих пользователей заключены не в применении Интернета, а в их жизни вне Интернета.

Для решения таких проблем следует искать их социальные корни, не ограничиваясь попытками терапии. Поэтому квалификация Интернет-зависимости как психической болезни не всегда имеет практическое значение для психолога.

1.3.2. Синдром отмены и контроль времени и поведения в Интернете Синдром отмены – это негативная реакция Интернет-зависимых, возникающая при прекращении или сокращении пользования Интернетом. Синдром отмены возникает как результат конфликта между личным выбором и общественными нормами: с одной стороны, человеку очень хочется играть в компьютерные игры, а с другой стороны, окружающие люди и обстоятельства требуют от него не играть.

Хотя феномен зависимости от Интернета по внешнему виду напоминает другие зависимости, например, злоупотребление веществами или азартные игры, а синдром отмены является их общей характеристикой, нельзя лишь из-за этого сходства сделать вывод, что внутренний механизм этих феноменов одинаков. Как едва ли не все клиенты, реально нуждающиеся в психологической помощи, Интернет-зависимые клиенты редко жалуются на проблемы, связанные с применением Интернета. Зачастую они отказываются считать это проблемой и не обращаются за психологической помощью по собственному желанию (Интернет-зависимость, 2009; Greeneld, 1999; Orzack, 1999; Young, 2011). Таким образом, возникают вопросы: кто вправе решать, сколько времени можно проводить в Интернете и что следует делать в Интернете? И каковы нормы?

С точки зрения переживания опыта потока, связанного, в отличие от концепции Интернет-зависимости, с внутренней мотивацией и заинтересованностью, следует серьезно отнестись к значению личного выбора. М.Чиксентмихайи отмечает наличие в традиционной клинической психологии догмы, согласно которой психология как наука не должна касаться тематики, которая связана со всем тем, что может иметь смысл. В связи с этим свобода воли и личный выбор – это только галлюцинации, потому что все определяется наследственностью и/или обществом.

Но если следовать догме, некоторые важные феномены остаются непонятными.

Как понимать, например, такие существенные концепции, как, например, долг, ответственность, право и т.п.? Не упускается ли что-то необходимое для психологии?

Поэтому наука о человеке должна серьезно относиться к саморефлексивному сознанию и к свободе воли (Леонтьев, 2000; Дергачева, 2002). При этом «даже если нельзя доказать существование свободного выбора, человек, верящий в него по какой-нибудь причине, будет поступать по-другому, в сравнении с людьми, которые в него не верят» (Csikszentmihalyi, 2006).

Источник такой позиции по отношению к личному выбору в позитивной психологии – гуманистическая и экзистенциальная психология (Знаков, 2005;

Психология с человеческим лицом, 1997). Например, К. Роджерс (1994) полагал, что человек, обладая способностью к саморегуляции, в процессе соприкосновения с обществом забывает свою внутреннюю природу. С точки зрения К. Роджерса, эта деградация возникает из-за условных ценностей, принудительно навязываемых со стороны других (Bankart, 1997). А в психологической теории деятельности А.Н.

Леонтьева (1981) если человек неспособен осуществлять сдвиг на мотив целей, определенных через общественную систему значений, то он не более чем поверхностно понимает себя, мир и свое место в мире. Субъективность, или индивидуальность, приобретает наивысшее значение, а социальная среда должна сдвига (общественных) целей на (личный) мотив (Dormashev, 2010).

Если в полной мере учитывать опыт потока, то кроме самого пользователя Интернета, никто не вправе решать, сколько времени он должен проводить в Интернете и что при этом делать. Это следует из того, что позитивная психология основывается на высоком значении субъективности: мы делаем выбор и следуем тому, что считаем должным. Поскольку мы - авторы свой жизни, именно мы сами сотворили свою судьбу, обстоятельства и смысл жизни, а источник психической болезни – это бегство от своей свободы и соответствующей этой свободе ответственности (Фромм, 1990; Russell1978).

Можно согласиться с Мюрреем, по мнению которого избавиться от Интернет-зависимости можно без посторонней психологической помощи (Мюррей, 2000, с. 139). С таким выводом согласны некоторые другие авторы: поскольку нет рекомендаций по лекарственной терапии Интернет-зависимости, то (наряду с когнитивно-бихевиоральной терапией или консультациями специалистов по семейной терапии) каждый потенциальный аддикт может оказать себе помощь самостоятельно, перестроив собственные диспозиции, изменив поведение и попросту прекратив применять компьютер и Интернет (Shaw, Black, 2008) либо дозируя такое применение. В итоге, с нашей точки зрения, вопрос не в том, что в Интернете нет проблемы контроля времени и поведения (конечно, она есть). А поскольку есть такая проблема, психолог не имеет права предлагать ее решение, не учитывая мнение и выбор самого пользователя Интернета, сколь бы ни были надежны инструменты измерения Интернет-зависимости.

1.3.3. Психологический подход к попыткам применения Интернета в качестве своеобразной замены реальности.

Обратимся к оценке попыток подмены реальности посредством применений Интернета. К. Янг выделяет следующие стадии развития зависимости: стадию заинтересованности (engagement), стадию замещения значимых сторон жизни (substitution) и, наконец, стадию «бегства» (escape) из реальной жизни в виртуальную зависимость от Интернета (Young, 1998b). Но почему только (прошлая) жизнь вне Интернета считается реальной? К. Суррат отмечает, что Интернет не противопоставлен реальности, а является ее продолжением: в самом деле, в Интернете формируются реальные сообщества со специфическими социальными структурами, правилами и нормами взаимодействия, системой наказаний за их нарушение, стабильными отношениями между членами сообществ, процедурами инициации новичков, способами формирования идентичности и выработки групповых ценностей; люди вступают в такие сообщества по собственной воле, а не в силу якобы изначально аддиктивных свойств Интернета (Войскунский, 2000;

Surratt, 1999). Поэтому более правомерно говорить не о подмене реальности, но об «определенном страхе перед технологиями» и о «тревожащем многих ощущении беспомощности перед необыкновенно быстрыми преобразованиями нашей культуры» (Сулер, 2009, с. 258).

С нашей точки зрения, если принять наиболее широкий контекст, мнение о бегстве от реальности возникло из-за внутренней человеческой тревоги отделения от реальности, которая тесно связана со способом бытия человека, описанным философией экзистенциализма. Лозунгом экзистенциализма могут считаться слова Сартра: «Существование предшествует сущности». Это означает, что «человек сначала существует, встречается, появляется в мире, и только потом он определяется»; «для экзистенциалиста человек потому не поддается определению, что первоначально ничего собой не представляет» (Сартр, 1989). Реальность человека – это особенная реальность, у которой нет сущности. И только сам человек отвечает за себя, свое будущее и даже будущее человечества. Именно это «позволяет нам понять, что скрывается за столь громкими словами, как "тревога", "заброшенность", "отчаяние"» (Сартр, 1989). Эта тревога, как нам представляется, и есть та самая тревога человека по поводу отделения от реальности.

Один из главных видов внутренней человеческой тревоги отделения от реальности – это страх перед технологиями. Ведь «Интернет не только является новой технической инновацией, он является новым видом технической инновации, который выявил истинную сущность технологии... если сущность технологии – это делать все доступным и оптимизируемым, то Интернет – это точно такое устройство. Он является кульминационной тенденцией, одновременно делающей все настолько гибкими, насколько возможно, и помогающей нам преобразовывать реальность в цифровую форму и наиболее удачно соединять себя и реальность»

(Dreyfus, 2009, p. 1-2). Виртуальная революция в Интернете характеризуется тем, что, в отличие от других инструментов, например часов, телескопов и поездов, такой предмет, как компьютер, поставил перед нами сложные задачи, связанные с нашими представлениями не только о времени и пространстве, но и о душе. Вопрос не только в том, где наше место в природе, а в том, где наше место в мире артефактов (Turkle, 2005, p.19). Надо признать, что развитие Интернета и виртуальная революция в человеческом обществе изменили то, как мы отвечаем на вечный вопрос человечества: «Know thyself». Но ответ стал еще более сложным, потому что мы находимся на том этапе социальной революции, когда традиционная система знаний в фундаментальных отраслях науки разрушена. Никто не знает, куда следует идти, и каким образом будет развиваться эта революция из-за тенденций глобализации, технических инноваций и быстрого развития, синхронной и безграничной коммуникации и масштабной компьютеризации (Barak, 2008). При этом - говорит родоначальник исследований Интернет-зависимости К. Янг:

«Хорошей новостью является то, что мы движемся вперед гигантскими шагами в будущее. Плохая новость в том, что мы можем быть не готовы иметь с ними дело»

(Young, Abreu, 2011, p.267) Таким образом, именно замещение реальности виртуальностью чаще всего упоминается как противниками, так и сторонниками широкого использования сервисов Интернета (в особенности – игровых) детьми и подростками, равно как и взрослыми людьми. Перспектива замещения реальности виртуальностью составляет едва ли не наиболее распространенный предмет этических споров, с одной стороны привлекательный, но вместе с тем являющийся источником многочисленных предубеждений и опасений относительно развития новых сервисов Интернета и их широкого применения (Асмолов и др., 2004; Войскунский, 2009b; Короленко, Дмитриева, 2000).

Надо подчеркнуть, что еще более 2000 лет назад имела место тревога по поводу замещения реальности, связанная с изменением технологии общения между людьми. А именно, в «Федоне» Платон (1993) выступает против письменности из-за ослабления функций памяти; он противопоставляет письменную речь устной – в первой отсутствует богатство невербальной информации, свойственное устной речи, например тон голоса, поза и т.д. (см. также: Dreyfus, 2009, p.124).

Но Платон не предвидел, что именно благодаря письменной речи сфера деятельности сильно расширится, вследствие чего человечество вступит в другую эпоху и перейдет на новый уровень реальности в истории своего развития. Надо отметить, что и устная речь, и Интернет, а не только письменная речь должны считаться инструментальными, так как все они определенным образом принадлежат к технологиям коммуникации, интериоризации которых может служить функцией опосредствующего механизма для формирования новых семиотических систем и развития высших психических функций (Выготский, 1999, 1960; Тихомиров, 1993; Войскунский, 2008). Поскольку трудно отрицать, что сущность человека – это общение, то без инструментов общения не существует и самого человека. Не будет ошибкой сказать, что техника коммуникации и человек взаимно создают друг друга, и это взаимное созидание должно считаться непрерывным.

Подобное понимание реальности поддерживает М. Чиксентмихайи, с его точки зрения, реальность обманчива: условия нашего физического и биологического существования, общественного существования и, наконец, наше Я искажают общественной конструкцией. В рамках описанных М. Чиксентмихайи процессов реальность исторична и постоянно развивается через человеческое творчество, в котором существенную роль играет индивидуальность. Сама по себе реальность зависит не только от фактов, но и от того, как смотреть на них, ибо мы сами творим нашу реальность. Стремление к переживанию потока не в последнюю очередь направляет процесс развития технологии и снабжает процесс развития культуры энергией. Поэтому преобразования культуры, связанные с развитием технологии – это творимая нами самими реальность, не зависящая от того, готовы ли мы к ней.

Подробный анализ новаций, внесенных технологиями в общепринятое понимание реальности, выходит за пределы данной работы (Войскунский, Селисская, 2005).

1.3.4. Философский аспект соотношения между личными выборами и нормами общества Интернет-зависимости стало ясно, что специалисты, которые поддерживают концепцию Интернет-зависимости, подчеркивают важность принятых в обществе норм и боятся, что из-за бурного развития Интернета мы отделимся от некоей изначальной реальности. Однако по Чиксентмихайи, нет никакой недвижимой реальности, она релятивна: в силу личного стремления к оптимальному переживанию и опыту потока человек творит и себя, и реальность. Более того, М.

Чиксентмихайи предполагает, что стремление к оптимальному переживанию служит функцией исправления травматических условий общества, которые являются результатом безудержной модернизации. В связи с этим развитие технологии имеет решающее значение. Но кто прав?

Для того чтобы более точно обозначить определенные отношения между принятыми в обществе нормами, личными выборами и творческими потребностями, обратимся к современным интерпретациям сочинений Канта и Гегеля в духе аналитической философии и прагматизма Брандома (Брандом, 2002;

Brandom, 2001) в контексте представлений о теории опыта потока.

С точки зрения Брандома, самый важный вывод в философии Канта – это то, что человек является нормативным животным, он применяет нормативные понятия для познания, не подчиняясь внешней для человека природе. По Канту, любое понятие содержит правила, по которым можно определить, подходит тот или иной предмет под данное понятие или нет (Васильев, 2005), а применение понятия обязательно связно с ответственностью: «Кант называет понятием нормы или правила, которые определяют то, что мы связываем себя обязательствами, и за что мы берем на себя ответственность, когда мы делаем какое-либо суждение или исполняем какое-либо действие» (Brandom, 2001, p.79). Именно у человека развилась такая способность создания правил, и он стал разумным, а применение понятий – это предпосылка сознания. Поэтому, согласно Канту, сознание не имеет отношения к чувственности и созерцанию, которые являются пассивными, а оно должно быть спонтанным. А быть спонтанным значит, что сознание само отвечает за себя и свои решения. «В резком разрыве с традициями, он относится к суждению как к самой маленькой единице опыта, т.е. частице осознания. Так происходит потому, что суждения, применение понятий, являются самыми маленькими единицами, за которые познающий может быть ответственным» (Brandom, 2001, p.80). Таким образом, Кант поместил личный выбор, который является результатом личного рассуждения, во главу угла.

Однако в философии Канта не удается рационализировать происхождение понятий. Ведь понятия «Я», которое есть форма мышления, единство самосознания, или «апперцепции», недостаточно, и Гегель вводит в философию Канта историзм и социальность, предлагая решение вопроса о натуральном происхождении и развитии понятий и сознания.

По Брандому, философия Гегеля может пониматься только в рамках фундаментального прагматизма, который гласит, что содержание понятия определяется только через применение этого понятия. Основной гипотезой философии Гегеля является то, что эмпирический опыт, будучи результатом рассуждения, т.е. применения понятия, в то же время является еще и установлением нового понятия. Как может быть, что применение понятия является и установлением понятия? Для того, чтобы решить это вопрос, Гегель сначала вводит социальное понятие самосознающих «Я» (self-conscious которые соединяются друг с другом путем взаимного осознания. «Быть «Я» как центром понятийных обязательств и ответственности – это еще и быть осознанным и принятым как некто теми, кто осознаются и принимаются этим некто как некто»

(Брандом, 2002, p.53-54). В каждом случае, когда норма может быть правильно понята, должны существовать отчетливо различимые центры взаимного влияния и процесс переговоров между ними.

Далее Гегель использует термины «зависимость» и «независимость» для толкования отношений взаимного осознания самосознающих «Я». Независимость указывает, что «у меня есть определенная независимость в том, какими обязательствами я связан, т.е. помимо признанных мной (моего отношения), обязательства не имеют нормативной силы надо мной. Но, осуществляя свою собственную независимость, я в то же время зависим от отношений к другим, которые приписывают мне обязательства и требуют их соблюдения, тем самым управляя их содержанием» (Brandom, 2002, p. 54). В связи с «зависимостью» и «независимостью» Гегель выделяет два типа опыта: опосредствованный и непосредственный (mediate and immediate). Непосредственный опыт, например перцептивное суждение, наблюдение и другие типы опыта из автоматического или бессознательного процесса (perceptual judgments, observation and automatic process), часто связан с независимостью применения понятий. Но этому связанному с непосредственным опытом применению понятий еще нужно пройти проверку у других людей, чтобы проверить правомерность такого применения. Дальше результат такой социальной проверки будет обратно влиять на этого человека, и вследствие этого у него появится новый опыт, называемый опосредствованным опытом, который часто связан с зависимостью применения понятий. А бывший опосредствованный опыт может постепенно устанавливаться и, наконец, стать непосредственным. Так формируется процесс взаимовлияния людей через применение понятий (Brandom, 2002, p.222-234).