«РЕГИОНАЛИСТИКА Сборник научных трудов Гродно ГрГУ им. Я.Купалы 2008 УДК 323.174 ББК 65.04 Р33 Редакционная коллегия: Т.И.Адуло (Минск) Н.Е.Лихачев (Могилев) Н.И.Богдан (Минск) Е.В.Матусевич (Минск) В.Н.Ватыль (Гродно) ...»

Яков-Меер Моисеевич Острогорский родился около 1830 г., а умер между 1905 и 1914 гг.; смог получить лишь домашнее образование; начал учительствовать в 1850 г. После переезда в Гродно он преподавал в частном еврейском училище для девочек; с 1870 по 1876 гг. был директором этого учебного заведения, передав затем этот пост своей второй жене Теофании Васильевне и продолжив работать там же в качестве рядового преподавателя. Контекст, в котором Яков-Меер Моисеевич упоминается в американской Еврейской энциклопедии [5, p. 444], свидетельствует о его принадлежности к движению Гаскала, объединявшему сторонников приобщения евреев как полноправных граждан к достижениям христианской цивилизации при сохранении ими национально-конфессиональной идентичности. Важно отметить, что на рубеже 50-х – 60-х гг. XIX века, с началом эпохи «великих реформ» Александра II обозначился новый этап развития этого идейного течения в России, связанный с переориентацией его приверженцев на русскую культуру. Вместе с тем неразрывная связь российской Гаскалы 50-х – 60-х гг. с реформационными процессами «сверху» обусловила формирование в ее идеологическом комплексе умеренно-либерального компонента, который в то время проявлялся в апологетике курса преобразований Царя-Освободителя.

В пользу предположения о симпатиях Острогорского-старшего к Гаскале свидетельствует прежде всего имидж его учебного заведения, воспринимавшегося православной общественностью Гродно как «первая неизбежная уступка со стороны здешних евреев духу и требованиям времени», как «училище вполне русское», но «вовсе не противное в то же время Талмуду» [6, с. 3]. О многом говорит и решение Якова-Меера Моисеевича дать своим детям образование в гимназиях и высших учебных заведениях, тогда как еще в середине 60-х гг. в Гродно достаточно было «еврейскому мальчику надеть гимназический мундир, чтобы встретить потом на каждом шагу самые неприязненные взгляды единоверцев» [6, с. 3]. Сориентировав своих детей (в семье было три сына и четыре дочери) на овладение русской и западноевропейской культурой, отец тем самым способствовал их выходу из системы традиционных этноконфессиональных отношений «черты оседлости» на широкую общероссийскую арену образовательной, научной, профессиональной и социально-политической деятельности, что позволило большинству из них добиться впечатляющих результатов и достойного общественного положения.

Вышеуказанные ориентации – либеральный реформизм, борьба за гражданское равноправие, противодействие изоляционистским тенденциям в еврейском национальном движении – были характерны для политической деятельности М.Я.Острогорского; поэтому вряд ли будет преувеличением сказать, что как политик он сформировался в значительной степени (но, разумеется, не исключительно) под влиянием идей Гаскалы в отцовской интерпретации.

Большую роль сыграл Яков-Меер Моисеевич и в интеллектуальном совершенствовании сына, отмечавшего впоследствии, что «под ближайшим руководством отца» он «получил тщательное образование еще в годы детства, как общее, так и по древнееврейской литературе» [7, с. 130]. Как известно, по существовавшему обычаю, обучение еврейских мальчиков начиналось с трех – шести лет, в зависимости от состояния здоровья и способностей детей; таким образом, Моисей еще до поступления в гимназию (в возрасте девяти с половиной лет) в течение нескольких лет учился, причем учился весьма напряженно. Хорошая домашняя подготовка позволила Моисею достаточно успешно в целом пройти (с 1863 по 1871 гг.) курс обучения в гродненской гимназии. В то время, отмечал Е.Ф.Орловский, состав ее преподавателей «был положительно блестящим», причем особенно «выдавались» «энергичный» учитель истории Н.М.Стефани и «талантливый» учитель русского языка Н.В.Беляев [8, с. 74, 75]. Складывается впечатление, что уроки именно этих учителей в наибольшей степени способствовали развитию способностей мальчика, ставшего впоследствии не только выдающимся историком, но и ярким стилистом 1. Об исключительно гуманитарных интересах Моисея свидетельствует его гимназический аттестат, в котором почти по всем гуманитарным дисциплинам значатся отличные оценки, за исключением четверок по «славянскому» и греческому языкам, тогда как по всем предметам физико-математического цикла – одни тройки [4, л. 2].

Однако не только приобретением гуманитарных знаний был озабочен гимназист Острогорский: очень рано ему пришлось размышлять о методических аспектах школьного образования. Дело в том, что материальное положение многодетной семьи было не блестящим, и начиная с двенадцатилетнего возраста, мальчику пришлось вносить посильный вклад в семейный бюджет, занимаясь репетиторством со своими менее способными однокашниками [11]. Практика и советы отца способствовали тому, что репетиторство давалось Моисею с каждым годом все легче и результативнее; что касается проводимых им занятий по истории, то уже в эти годы в его сознании начали выкристаллизовываться два принципа (впрочем, конечно, не оригинальных), положенных им впоследствии в основу своих выдержавших несколько десятков переизданий учебников истории: 1) сообщаемые ученику исторические факты должИзвестный историк А.А.Кизеветтер в рецензии на «Учебник русской истории»

М.Я.Острогорского отмечал, что книга написана «живым и легким, и в то же время простым и беспритязательным языком…» [9, с. 70]. Редакторы современного переиздания одного из учебников Острогорского, отметив, что «краткость здесь поистине соседствует с талантом» и что книга «показывает образцы русского языка, метафоричного и емкого», заявляют: «Нас, долгое время изучавших историю с купюрами, внезапно, как глоток горного воздуха, свежестью наполняют эти страницы, пробуждавшие не в одном поколении пламенную любовь к Отечеству, бережный интерес к русским обычаям и традициям» [10, с. 2].

ны и по своему количеству, и по «рельефности» изложения быть вполне доступными его памяти и 2) по языку и ясности изложения эти факты должны быть вполне доступны его пониманию [12, с. 4]. Моисей видел в то же время, что практикуемые учителями методические приемы не всегда удовлетворительны. Когда, например, в одной из ранних статей Острогорского мы читаем: «...нельзя одобрить преподавателей,...заставляющих учеников составлять в классе хронологические таблицы. Иногда несколько уроков кряду проходят в этой работе, целый класс сидит и пишет, и пишет, составляя синхронистические таблицы, и в конце концов ученики все-таки не имеют ясного представления о ходе исторических событий» [13, с. 430], – то трудно усомниться в том, что он ссылался здесь на свой собственный гимназический опыт. И совсем не случайно первой печатной работой Острогорского, подготовленной им еще на первом курсе университета, так сказать, по горячим следам его гимназических мытарств, стало методическое пособие по исторической хронологии, призванное избавить учеников от бессмысленной траты времени и сил.

Успехи юноши в гимназии и репетиторстве, несомненно, основывались еще на одном важном образце для подражания, преподанном ему отцом – образце великого трудолюбия, работоспособности, концентрации на достижении цели, самоорганизации. Л.Левидов, нарисовавший яркую картину тогдашнего учительского труда в «черте оседлости», отмечал, что учителя «были не только тружениками, но и, по-своему, героями. Каждый учитель давал в неделю огромное число уроков: тридцать пять или даже тридцать шесть. Кто был учителем, тот знает, что это значит, тем более, что у многих бывали вечерние занятия и в других школах и почти у всех частные уроки на дому. А каждый вечер, кроме того, тетрадки – десятками, сотнями, исправление тетрадок – до одурения, до тошноты....В течение года работа шла почти беспрерывно, без передышки и перебоев. Ценили каждый день и каждый час» [14, с. 113].

То, что урок трудолюбия был усвоен Моисеем на «отлично», подтверждается свидетельствами его современников. Так, один из лучших друзей Острогорского – французский журналист А.Берль к числу наиболее «замечательных» личностных качеств ученого относил «огромную работоспособность и терпение» [11]; выдающийся русский социолог и политический деятель М.М.Ковалевский отмечал его предельную самоотдачу как депутата I Государственной думы [15]; известный английский политический мыслитель Дж.Брайс, лично хорошо знавший Острогорского, характеризовал его как «исключительно старательного» исследователя, изучавшего факты с «образцовым усердием» и «огромным вниманием к мельчайшим деталям» [16, p. XLII].

Качественная гуманитарная подготовка, полученная Моисеем в Гродно, обусловила успешное (с хорошими отметками) прохождение им летом 1871 г. «проверочных испытаний» на юридическом факультете СанктПетербургского университета [4, л. 15]. Поступление в наиболее престижный университет страны стало для юноши не только важной вехой в образовательном процессе, но и отправной точкой его научной эволюции, первым примечательным опытом которой стала кандидатская диссертация «Исторический очерк французского законодательства о печати» (1875 г.) [подробнее см. 17]. Еще на студенческой скамье Острогорский приобрел известность и как автор популярных и, выражаясь современным языком, получивших «гриф» Министерства просвещения учебников и учебных пособий по истории (много ли мы знаем подобных примеров?!).

В период студенчества (1871 – 1875 гг.) и службы в Министерстве юстиции (1875 – 1882 гг.). Острогорский посещал Гродно лишь во время каникул или отпусков. Эти визиты стали еще более редкими в период почти двадцатилетнего пребывания Моисея Яковлевича за границей, главным образом во Франции (1883 – 1902 гг.), куда его увлекли научные интересы – желание овладеть достижениями современной политической и юридической мысли и самому внести вклад в ее развитие. Заметным событием в юриспруденции стала книга Острогорского «Женщина с точки зрения публичного права» (1891 г., на французском языке), удостоенная премии Парижского университета. Однако наибольшее внимание Острогорский уделил изучению механизма функционирования западной демократии и прежде всего роли в нем массовых политических партий. Осуществленный им анализ закономерностей внутрипартийного развития, взаимодействия партий с государственными органами заложил основы нового раздела политической науки – партологии. Вместе с тем острой критике в научной литературе подвергся парадоксальный и, как показало время, излишне категоричный вывод Острогорского о преимущественно негативном влиянии партий на развитие современных политических систем и формирование массовой политической культуры. Ученый утверждал, что сложные, многоцелевые предвыборные программы партий непонятны рядовому избирателю, следствием чего является неопределенный характер результатов выборов и дискредитация представительной природы государственных органов; серьезной проблемой, по его мнению, стало подчинение политики партий групповым интересам партийных элит. В качестве альтернативы партиям он предлагал создание широкой сети временных узкоспециализированных организаций и движений – менее заорганизованных и идеологизированных, более гибких и сосредоточенных на решении конкретных проблем общественной жизни.

В условиях начавшейся первой русской революции Острогорский увидел перспективу воплощения ключевых положений своей научной концепции в жизнь. Для этого он намеревался, по его словам, превратиться из «политического мыслителя» в «мыслящего политика», а первым шагом в этом направлении было получение мандата депутата I Государственной думы, созыв которой предусматривался царским манифестом от 17 октября 1905 г. Моисей Яковлевич прибыл в Гродно и начал свою избирательную кампанию, заручившись поддержкой Союза для достижения полноправия еврейского народа в России, членом ЦК которого он являлся. О масштабах завоеванной им популярности свидетельствует тот факт, что в ходе переговоров о согласованном списке кандидатов представители белорусских крестьян просили лидеров еврейской общины обязательно включить в этот список Острогорского [18, с. 24].

«Крестьяне сознательно и свободно дали мне голоса свои, – говорил Моисей Яковлевич, – не возбуждая никаких вопросов о различии веры и народности, нас разделяющих; напротив, они выражали... свое полнейшее сочувствие, указывали на солидарность наших интересов: «вы обездоленные и мы обездоленные, поэтому мы должны идти вместе»

[19, с. 1784].

Подробностей первой предвыборной кампании Острогорского известно пока немного, однако, если судить по его деятельности в Думе, массовую поддержку избирателей ему, несомненно, обеспечила его решимость бороться за проведение глубокой аграрной реформы, достижение гражданского равноправия, перераспределение налогового бремени в интересах низших слоев населения, развитие народного образования.

«Принципиально» не входя в состав ни одной из партийных фракций, по всем этим вопросам он обычно поддерживал кадетов.

Работа Острогорского в Думе была весьма интенсивной. Журналисты подсчитали, что он оказался седьмым среди всех депутатов палаты и первым среди белорусских депутатов по числу выступлений на пленарных заседаниях; депутаты от Гродненской губернии, во многом благодаря Острогорскому, заняли по этому «показателю активности» шестое место среди всех губернских делегаций и первое место среди делегаций белорусско-литовских губерний [20, с. 432].

Наибольшее впечатление на современников произвела работа Острогорского над составлением Наказа – свода правил внутреннего распорядка деятельности Государственной думы, в ходе которой он стремился ограничить влияние партийных фракций на принятие думских решений.

«Особый» вклад Моисея Яковлевича в дело формальной регламентации заседаний Думы отметил его соавтор по подготовке Наказа – председатель палаты С.А.Муромцев [21, с. 11], который, по выражению М.М.Винавера, нашел в Острогорском «кладезь и погрузился в него» [22, л. 6].

Запомнилась и деятельность М.Я.Острогорского по налаживанию первых международных связей российского парламентаризма. Моисей Яковлевич проделал значительную подготовительную работу по организации визита группы депутатов Думы (в состав которой вошел и он сам) на межпарламентскую конференцию по проблемам мирного урегулирования международных споров в Лондоне в июле 1906 г. Вместе с М.М.Ковалевским он был автором заявления российской делегации, зачитанного на заседании конференции и вызвавшего бурную овацию участников [подробнее см. 23].

В Лондоне и застало Острогорского известие о роспуске I Думы.

Интервью, данное ученым сразу же после этого события корреспонденту газеты «Джуиш кроникл», свидетельствовало о его заряженности на продолжение политической борьбы и вере в конечный успех. Признав, что «ситуация коренным образом изменилась с момента его отъезда из России», он в то же время не сомневался, что «дело конституционного правления, безусловно, восторжествует» [24]. По всей вероятности, еще в британской столице Острогорский в принципе принял решение об участии в следующей, уже второй для него избирательной кампании – и снова в Гродненской губернии.

Очень скоро, однако, ему пришлось убедиться в том, что «ситуация коренным образом изменилась» и на арене предвыборных баталий. Вопервых, по сравнению с предыдущими выборами определенно труднее стало заручиться поддержкой еврейской общины ввиду ее ускорившейся политической дифференциации. Внутри Союза для достижения полноправия еврейского народа в России, оказавшего на выборах в I Думу мощную поддержку Острогорскому, усиливались разногласия между сионистами во главе с В.В.Жаботинским и прокадетски ориентированной группировкой, считавшей вполне возможным нормальное существование евреев в России при условии ликвидации национального гнета и достижения гражданского равноправия (так называемые «прогрессисты»). Острогорский, наряду с М.М.Винавером, Ю.И.Гессеном и др., был одним из лидеров «прогрессистов» и, бесспорно, наиболее известным представителем этого течения на Гродненщине. В то же время значительная и все более растущая часть еврейского населения поддерживала социалдемократическую организацию «Бунд». Во-вторых, серьезной проблемой для Острогорского стала активизация традиционалистских общественно-политических сил – царской администрации и православного духовенства, развернувших агитационную кампанию среди белорусского населения под лозунгом «избрания одних православных». Организационным центром консерваторов стало Софийское православное братство.

На начальном этапе своей предвыборной кампании Острогорский попытался привлечь внимание избирателей к итогам своей парламентской практики. С этой целью во второй половине 1906 г. им была подготовлена и опубликована книга «Деятельность М.Я.Острогорского в Первой Государственной думе», содержащая тексты его важнейших выступлений на пленарных заседаниях палаты. В сентябре 1906 г. Моисей Яковлевич выступил в Гродно перед избирателями с докладом о своей депутатской работе.

К декабрю 1906 г. Острогорский оказался в числе фаворитов предвыборной гонки в Гродненской губернии и, как следствие этого, в эпицентре политической полемики, развернувшейся в еврейской общине.

Как отмечал еженедельник «Еврейский избиратель», Гродно, «за исключением социал-демократической части его населения, резко разделяется на приверженцев и противников единственного пока человека, открыто выставившего свою кандидатуру, бывшего члена Думы М.Я.Острогорского» [25, стлб. 14 – 15]. Ключевым моментом дискуссии вокруг фигуры экс-депутата стало обвинение его в курсе на ассимиляцию еврейского народа («ассимиляторстве»), который якобы с неизбежностью должен был произойти в случае осуществления программы «прогрессистов». Особенно упорно отстаивали тезис об «ассимиляторской» сущности программы Острогорского сионисты, а брест-литовский избирательный комитет, состоявший исключительно из сионистов, даже напечатал специальные воззвания, направленные на его политическую дискредитацию. С другой стороны, неприятие части еврейского населения встречали умеренные общеполитические взгляды Моисея Яковлевича. Показательным в этом отношении являлось мнение гродненского активиста Союза полноправия Б.Яффе, сообщавшего центральному руководству этой организации, что против Острогорского «может выступить всякий национально-настроенный и демократический элемент» и что он, по мнению гродненских бундовцев, «из всех еврейских бывших членов Государственной думы самый правый...» [26, л. 83 – 84].

В декабре 1906 г. Острогорский выступил в гродненском «внепартийном избирательном комитете» с докладом, содержавшим развернутый ответ его политическим оппонентам. Свое политическое кредо Моисей Яковлевич охарактеризовал как «сводящееся к платформе кадетской партии».

Коснувшись темы об обвинении его в «ассимиляторстве», он заявил: «Применение этой клички к борцам за полноправие лишено смысла. Борцы эти домогаются равенства перед законом всех групп вероисповедных и национальных, равенства не в бесправии и угнетении, а в свободе». В резолюции комитета, принятой голосами всех 45 присутствовавших его членов, выражались «одобрение тактике еврейских депутатов в Первой Думе и, в частности, горячая благодарность г. Острогорскому за его неутомимую деятельность в Думе как по общегосударственным, так и по еврейским вопросам». Комитет принял решение о выдвижении кандидатуры Острогорского для участия в выборах во II Думу. Этот тактический успех Моисея Яковлевича не означал, впрочем, обеспечения им полной поддержки еврейской общины, так как все 13 сионистских членов избирательного комитета на заседании «демонстративно отсутствовали», что свидетельствовало, по мнению корреспондента «Еврейского избирателя», о непризнании ими резолюции в поддержку Острогорского и о перспективе продолжения «партийной борьбы и агитации» в еврейской среде «еще некоторое время» [25, стлб. 15 – 16].

27 – 28 декабря 1906 г. в Гродно состоялось совещание делегатов от еврейских избирательных комитетов Гродненской губернии. «После продолжительных прений и блестяще произнесенной речи М.Острогорского» совещание утвердило список кандидатов для участия в выборах в Государственную думу. Наибольшее число голосов (по 15) получили М.Я.Острогорский и редактор варшавской газеты «Гацефира» сионист Н.Соколов; следующими кандидатами со значительным отрывом оказались «прогрессист» Г.Е.Яновский и сионист Файнберг. Совещание рассмотрело также вопрос о тактике еврейских представителей на губернском съезде выборщиков, уполномоченном избрать депутатов в Государственную думу от Гродненской губернии. Участники совещания решили взять за основу тактику союза с крестьянскими делегатами, обеспечившую успех на выборах в I Думу. При этом не исключалась возможность ведения переговоров и с представителями помещичьей курии, но с обязательным условием «справедливого» распределения депутатских мандатов – 2 от еврейской общины, 2 от крестьян и 2 от помещиков (кроме того, выборщики от крестьян имели право самостоятельно утвердить еще одного, седьмого депутата). Совещание признало обязательным для будущих еврейских депутатов думы «принятие ими политической и национальной платформы Союза равноправия евреев», а также целесообразность существования во II Думе еврейской депутатской группы «на началах, на коих она действовала в Первой Государственной думе», т.е.

вне рамок императивного мандата большинства [27, стлб. 17; 28]. Обе эти установки соответствовали взглядам Моисея Яковлевича, а последняя, на наш взгляд, была особенно активно поддержана Острогорским, неустанно боровшимся против всего, что хотя бы в малейшей степени напоминало ему «рабские» нормы внутрипартийной жизни («солидарность из-под палки», по его выражению). Таким образом, декабрьское совещание подтвердило, что в еврейской среде Гродненской губернии личный авторитет Острогорского и поддержка отстаиваемых им тактических и организационных принципов были достаточно велики. В то же время очевидным был и значительный потенциал сионистов, поэтому замысел «мероприятия», о котором пойдет речь ниже, казалось бы, сводился лишь к «очередному» доказательству преимущества «прогрессистов» над своими конкурентами в их состязании на электоральном поле, но это впечатление, на наш взгляд, обманчиво.

По скупой информации газет, 6 января 1907 г. в Гродно в здании синагоги был проведен так называемый «плебисцит», имевший целью установить степень поддержки еврейским населением города кандидатов трех основных политических направлений, популярных в еврейской среде.

Из примерно 2000 человек, имевших право голоса, к урнам пришли около 1400; убедительную победу одержал, получив около 1000 голосов, «внепартийный» список («прогрессисты») – М.Я.Острогорский, Г.Е.Яновский, С.С.Крамарев, Г.Т.Замковский, И.И.Роутенштейн и М.Н.Вольф. Остальные 400 голосов поделили между собой сионисты и бундовцы [29, стлб. 19 – 20; 30, с. 3; 31, с. 11; 32]. Следует отметить, что двумя днями ранее на «громадном» собрании избирателей представители конкурирующих течений имели возможность обстоятельно изложить свои взгляды [31, с. 11].

Нам представляется, что данный эпизод предвыборной кампании был далеко не рядовым. Как по числу участников этих выборов, так и с точки зрения образцовой формальной процедуры их проведения это мероприятие было уникальным для России того времени: Гродно, таким образом, стало первым городом, осуществившим полноценную апробацию американского изобретения – первичных выборов («праймериз») – на нашей отечественной почве.

Не вызывает сомнения, что инициатором и главным консультантом гродненских праймериз был М.Я.Острогорский. В те годы он был лучшим в России знатоком этой процедуры, детально изученной им на практике во время поездки в США в 1896 г. и проанализированной в «Демократии и организации политических партий».

В теоретическом плане отношение Острогорского к институту первичных выборов было неоднозначным. С одной стороны, он, исходя из американского опыта, считал праймериз одним из главных инструментов, обеспечивающих доминирование партийных элит в политической жизни и их манипулятивное воздействие на массовое сознание электората. С другой стороны, мыслитель в первые годы ХХ в. с растущей надеждой наблюдал за развитием в США широкого движения, направленного на ограничение влияния партийных «машин» и стремившегося использовать с этой целью институт праймериз; несколько позже, к 1910 – 1912 гг. Моисей Яковлевич придет к выводу, что первичные выборы «могут оказать услуги в борьбе против машины», если народная инициатива будет использовать эту процедуру «с достаточной решимостью и твердостью» [33, с. 497].

Что же касается представлений Острогорского об оптимальной, т.е.

свободной от партий, политической системе, сформировавшихся к 1905 – 1907 гг., то в них институту первичных выборов безоговорочно отводилось почетное место в ряду электоральных процедур, создающих адекватные условия для рационального волеизъявления граждан и формирования эффективной политической элиты. Но ведь и в гродненских праймериз доминировавшей силой было «внепартийное» (по крайней мере, формально) течение «прогрессистов», а сионисты как политическая партия насчитывали лишь несколько недель от роду. (В этом состояла одна из особенностей гродненских выборов по сравнению с американскими аналогами, предполагающими, как известно, выявление предпочтений сторонников одной партии: в Гродно состязались представители различных партийных и непартийных образований в рамках еврейского национального движения). Поэтому представляется достаточно вероятным, что в основе гродненского проекта Острогорского, помимо прагматических мотивов нейтрализации политических оппонентов, лежал замысел верификации – по сути дела, методом социального эксперимента – его теоретических взглядов в российских условиях, среди которых были и такие благоприятные, с его точки зрения, условия, как повышенная политическая активность граждан, незавершенность процессов бюрократизации политических партий, влиятельная роль узкоспециализированных групп интересов.

Обращает на себя внимание быстрота применения этого образца американских политических технологий в России, вставшей на путь политической модернизации: гродненские праймериз состоялись спустя лишь год с небольшим после Октябрьского манифеста 1905 г. и менее года спустя после выборов в I Думу. (Для сравнения: после первых в новейшей политической истории России относительно свободных выборов 1989 г.

прошло 11 лет до петербургских праймериз 2000 г.). А ведь ситуация в Гродно, на улицах которого в те дни полиция арестовывала граждан, виновных лишь в распространении списков кандидатов, была далека от нормальной, и проведение подобного мероприятия следует признать удивительным событием, своего рода подвигом его организаторов. Следует отметить также очень высокий процент явки избирателей в Гродно – 70 %, тогда как в США в те годы обычная явка избирателей на праймериз составляла от 1 до 10 % (а в Санкт-Петербурге в 2000 г. в голосовании участвовало менее 1 % избирателей).

К сожалению, пока у нас нет никаких сведений о характеристике самим М.Я.Острогорским замысла и итогов первичных выборов в Гродно.

15 января Острогорский принял участие в очень большом («около тысячи человек») предвыборном митинге в Слониме. Подчеркнув, что он выступает за «завоевание конституционной свободы путем легальной борьбы», Моисей Яковлевич отметил, что, по его мнению, депутат Государственной думы «должен быть человеком своего времени», а не «прошедшего, к которому нет и не может быть возврата», и не «отдаленного гадательного будущего». Эта ремарка представляла собой «камень в огород» бундовцев, выступавших в данном случае главными его оппонентами. По свидетельству сочувствовавшего ему репортера, Моисей Яковлевич «с большой энергией» отразил «все нападки своих противников».

Судя по результатам прошедшего на другой день голосования для определения кандидатов в выборщики от Слонима и Слонимского уезда, на котором «прогрессисты» снова оказались в числе лидеров, аргументы Острогорского в полемике с бундовцами показались избирателям более весомыми [31, с. 12]. Однако голосование в Слониме, как следует из газетной информации, все же не соответствовало по своей значимости гродненским «праймериз», поскольку в нем участвовали не рядовые избиратели, а «представители еврейского населения» 2.

Наконец, настало время формальных избирательных процедур. В 20-х числах января 1907 г. в Гродненской губернии избирались по куриям выборщики на губернский съезд. В Гродно в полном составе был избран список «прогрессистов», победивший на городском «плебисците». В целом, однако, среди избранных на губернский съезд представителей еврейской общины преобладали сионисты. Всего на съезд было избрано 90 выборщиков, в том числе от городской курии – 21 (из них представляли еврейское население), от помещиков – 32, от крестьян – 35 и от рабочих – 2. 3 февраля в Гродно состоялись переговоры между городскими выборщиками и представителями крестьянской и рабочей курий, на котором было достигнуто соглашение о распределении депутатских мандатов. Два мандата гарантировались городской курии, три – крестьянам и один – рабочим [35]. Ни в периодике, ни в архивных материалах нам не удалось найти сведения о персональном распределении мандатов от городской курии, однако, по свидетельству Острогорского [36] и судя по его последующей активности по пересмотру результатов выборов, один из этих мандатов предназначался ему.

Это соглашение продержалось всего два дня. 5 февраля архиерей Михаил и протоиерей Корчинский провели с крестьянскими выборщиками «разъяснительную работу», призывая их не повторять прошлогоднюю ошибку и не посылать в Думу «отбросы человеческого общества, изменников царю и Отечеству, которые опозорили Русь святую на весь мир,...вызвали смуту и кровопролитие в земле русской...» [37].

Крестьяне не смогли устоять перед этим напором, расторгли уже заключенную договоренность с городскими выборщиками и пошли на союз с помещиками. Во II Думу были избраны два помещика и пять крестьян.

Впечатление от произошедшего, возникшее у корреспондента петербургской «Речи», несомненно, вполне соответствовало эмоциональному состоянию Острогорского, уже предвкушавшего повторное обладание депутатским мандатом: «Случилось нечто до того невероятное, – отмечал журналист, – до того идущее вразрез и с логикой, и с здравым смыслом, и с настроением громадной массы населения и его интересами, что трудно прийти в себя, трудно оправиться от этого неожиданного удара, трудно объяснить себе, как все это могло произойти» [37].

Результаты голосования были опротестованы не только городскими выборщиками, не сумевшими провести во II Думу ни одного депутата, но и «прозревшими» вскоре крестьянскими выборщиками, которые предложили «отменить губернские выборы, мотивируя просьбу тем, что они стали жертвой религиозно-нравственного насилия со стороны местного духовенства» [38].

То же самое можно сказать и о проведенных в ночь с 7 на 8 января в Белостоке и завершившихся победой сионистов «пробных выборах» с участием около 300 «представителей синагог и разных благотворительных обществ» [34].

Со своей стороны, Острогорский постарался привлечь внимание к произошедшему Государственной думы, начавшей свою работу 20 февраля 1907 г., обратившись в соответствующий отдел палаты с просьбой о кассации гродненских выборов. Своеобразным «теоретическим обоснованием» этого заявления стали опубликованные в кадетской прессе статьи Острогорского «Разгон французской палаты депутатов в 1877 году» [39] и «О посторонних в думских комиссиях. Справка в парламентском праве» [40]. В первой из них он предлагал, взяв за основу французский опыт тридцатилетней давности, осуществить широкомасштабную чистку Думы от проправительственных депутатов, получивших свои мандаты в результате подтасовки результатов выборов. Содержанием другой статьи было разъяснение (со ссылками на западноевропейскую практику) полномочий думских комиссий по привлечению на свои заседания для дачи показаний свидетелей и экспертов (по действовавшим в то время в России правилам комиссии были вынуждены обращаться за разрешением на вызов свидетелей и экспертов к министру внутренних дел; таким образом, право разрешить или не разрешить Острогорскому дать показания в Думе относительно гродненских выборов зависело от воли П.А.Столыпина, негативного отношения к политическому курсу и личности которого Острогорский не скрывал).

Увы, лидеры кадетского парламентского большинства, начавшие как раз в тот период склоняться к политике «наведения мостов» к правительству и правоцентристским фракциям Думы, на чистку палаты не решились. Что же касается Столыпина, то в середине апреля он «имел честь уведомить» президиум палаты, что «затрудняется» «сделать распоряжение о вызове в Государственную думу Острогорского» [41]. Тем самым процедура пересмотра итогов выборов в Гродно была заблокирована и, как сухо констатировал впоследствии официальный документ, «за роспуском Государственной думы вопрос о правильности выборов»

в Гродненской губернии «остался неразрешенным» [42, с. 199].

3 июня 1907 г. царь распустил II Думу, фактически совершив тем самым государственный переворот, поскольку одновременно был опубликован – вопреки октябрьскому Манифесту, без согласия Думы – новый избирательный закон. Реагируя на сложившуюся ситуацию, «прогрессисты», образовавшие несколькими месяцами ранее Еврейскую народную группу (ЕНГ), уже 13 июня провели в Санкт-Петербурге конференцию «представителей губерний «черты оседлости». На ней было решено провести во второй половине июня четыре областных совещания под председательством членов ЦК ЕНГ для выработки тактики предвыборной борьбы.

М.Я.Острогорский председательствовал на совещании в Вильно, в котором участвовали представители Виленской, Гродненской, Ковенской и Витебской губерний. Он не упустил возможность и здесь отразить в резолюции совещания ключевую идею своей политической концепции. «Во всех городах должны быть образованы, – говорилось в этом документе, – еврейские избирательные комитеты на началах беспартийных (курсив мой – И.А.): все живые силы еврейства должны быть привлечены к совместной и дружной работе в общенародном деле достижения еврейского полноправия» [43, с. 3].

Включившись в свою третью по счету избирательную кампанию, Острогорский был избран от 1-го съезда городских избирателей Гродненского уезда на губернский съезд выборщиков, на котором обозначилось противостояние двух лагерей. В один из них – так называемый «прогрессивный блок» – вошло «значительное число сознательных крестьян», 20 городских выборщиков (18 из них представляли еврейское население), двое рабочих и «несколько прогрессивных русских помещиков» – всего 43 человека. Организатором другого лагеря снова выступило Софийское православное братство, сумевшее за два дня до выборов сформировать блок из преобладающей части крестьянских выборщиков и польских помещиков – всего 64 выборщика из общего числа 107 участников губернского съезда, что обеспечивало традиционалистским силам победу. Правда, накануне дня голосования, в ночь на 14 октября внутри консервативного блока обозначился кризис, как явствует из сообщения корреспондента «Речи». «Около полуночи, – писал он, –...

два крестьянина прибежали из Народного дома к еврейским выборщикам, обманув устроенный за ними надзор. Они вышли крадучись задними ходами, а один даже без шапки. Взволнованным голосом они объявили, что у них происходит «бунт», что они недовольны намеченными кандидатами и желают других, от горожан желают Острогорского (курсив мой – И.А.) и просят поддержки евреев и русских помещиков-прогрессистов. Таких протестантов было, по-видимому, 20 человек (из 37), но у них не оказалось лидера, который мог бы спаять всю крестьянскую массу. (...) Утром, в день выборов, лидеры правых еще раз налегли на крестьян, и «бунт» был усмирен». Вождем крестьян-протестантов мог бы стать помещик В.А.Бич, который еще 12 октября, узнав о создании консервативного блока, заявил крестьянам в Народном доме, что он, как «человек прогресса и справедливости, не может допустить подобных мерзостей», чем вызвал «в их среде настоящее возмущение» действиями «своего» клерикального руководства. Последнее, однако, не растерялось и нейтрализовало Бича предложением ему депутатского мандата, от которого он не смог отказаться: «народный трибун оказался в лагере оптиматов». На губернском съезде некоторые «бунтовщики» все же «боролись до конца и беспощадно» бросали черные шары правым, «другие же клали белые [шары] правым и прогрессистам», что, впрочем, не помешало консерваторам одержать полную победу: все кандидаты «прогрессистов», включая Острогорского, были забаллотированы [44].

После этого поражения Острогорский значительно охладел к практической политике: он не только не стал участвовать (в 1912 г.) в выборах депутатов IV Государственной думы, но и не оспорил результаты своей третьей избирательной кампании, столь похожей по содержанию и итогам на предыдущую. Отказался он и от роли консультанта депутатского корпуса по проблемам парламентского права, ограничившись малозаметной, преимущественно правозащитной деятельностью в Еврейской народной группе.

Разумеется, следствием этого стало ослабление связей Острогорского с Гродно, хотя полностью они не прерывались еще как минимум несколько лет после его третьей избирательной кампании: будучи выдающимся педагогом-методистом, Моисей Яковлевич проявлял интерес к деятельности Гродненского педагогического общества, оказывал ему материальную помощь, а в 1913 г. был избран его почетным членом [45, с. 64, 111, 113 – 114].

Подводя итоги, можно констатировать, что роль Гродненского края в биографии М.Я.Острогорского была достаточно значимой. Серьезная интеллектуальная и лингвистическая подготовка, полученная в семье и в гимназии, заложила основу его научных достижений; здесь же сформировались незаурядные методические навыки Острогорского, позволившие ему уже на первых курсах университета выпустить в свет качественные учебные пособия по истории. Идеи Гаскалы, усвоенные Моисеем Яковлевичем в юности, в значительной мере обусловили направленность его политической деятельности в рамках либерального и антиизоляционистского сегмента еврейского национального движения, в частности в Союзе полноправия и Еврейской народной группе. Родина стала для Острогорского и «трамплином» в большую практическую политику как общероссийского, так и регионального уровня; ни Петербург, ни тем более заграница были не способны предоставить ему возможности такого рода. Опираясь на поддержку широких слоев крестьянства и горожан губернии, он стал депутатом первого российского парламента, что позволило ему приобрести широкую известность в среде политической элиты России в качестве выдающегося правоведа и стать одним из основоположников нового раздела российской юридической науки: его имя, как справедливо отметил известный кадетский деятель В.Д.Набоков, «конечно, не будет забыто в истории нашего парламентского права» [46, с. 66].

Заметным, хотя и не оцененным современниками по достоинству событием стал осуществленный Острогорским в Гродно первый на нашей отечественной почве опыт полномасштабной апробации института первичных выборов. А между тем, на наш взгляд, этот опыт в современных условиях даже более актуален, чем сто лет назад. И обусловлено это значительными трудностями в процессе становления партийных систем в большинстве государств на постсоветском пространстве и прежде всего низким рейтингом доверия населения к политическим партиям, нежеланием граждан участвовать в партийной деятельности. Первичные выборы могли бы сыграть в решении данной проблемы не последнюю роль, реализуя, помимо своей прямой «электоральной» функции, также функции информирования населения о деятельности партий, укрепления идейнополитических и эмоциональных связей граждан с партиями и др.

Вместе с тем надо отметить, что гродненские избирательные кампании Острогорского (особенно две неудачные), равно как и его думская практика показали тщетность усилий основоположника партологии в деле создания сколько-нибудь действенных политико-правовых механизмов ограничения влияния партий на политическую сферу. Парадокс заключался в том, что, теоретически признавая нерешенность узловых общественных проблем России в начале XX в. и обусловленную ею «естественную и законную» дифференциацию политических сил в освободительном движении [47, с. 450], на практике Острогорский воевал против всех и всяких «партийных соображений» [48, с. 766.]; происходивший буквально на его глазах в Гродненской губернии (и заметно повлиявший на его электоральные результаты) процесс партийного структурирования даже в рамках еврейского национального движения, не говоря уже о более широком политическом пространстве, не стал для него усвоенным уроком.

Хочется отметить также произошедшую под влиянием неудачи во второй гродненской избирательной кампании любопытную инверсию политических ориентиров Острогорского и кадетской партии: если в I Думе его позицию можно было охарактеризовать как правокадетскую (или промежуточную между кадетами и октябристами), то в период работы II Думы Моисей Яковлевич, выступив с призывом к решительному политическому разгрому правого крыла палаты посредством процедуры кассации выборов, оказался левее кадетов, начавших «наводить мосты» к правым. Несомненно, что под влиянием двух проигранных избирательных кампаний критическое отношение Острогорского к существующему политическому режиму усилилось; это настроение прослеживается даже в ответе Моисея Яковлевича на сообщение Гродненского педагогического общества об избрании его своим почетным членом, в котором он поблагодарил своих коллег за осуществляемое ими «великое культурное дело», не только возвышающее «родной город», но и приближающее «более светлое будущее»

«страны нашей» [45, с. 115]. Острогорский, впрочем, и после уроков 1905 – 1907 гг. в целом все же не отказался от характерных для него представлений об оптимальном развитии исторического процесса, образцом которого ему представлялась Англия, где, по его мнению, социальные изменения совершались «не революционным путем.., не катастрофически», а через «ряд этапов», когда «каждое движение вперед делалось с оглядкой назад» [49, с. 65].

1. Вебер, М. Избранные произведения / М. Вебер. – М., 1990.

2. Сорокин, П.А. Человек. Цивилизация. Общество / П.А. Сорокин. – М., 1992.

3. Duverger, M. Political parties. Their organization and activity in the modern state / M. Duverger. – London, 1964.

4. Центральный городской исторический архив г. Санкт-Петербурга. – Ф. 14. – Оп. 3. – Д. 17123.

5. Wiernik, P. Ostrogorski Moisei Yakovlevich / P. Wiernik. – The Jewish Encyclopedia. – Vol. 9. – N.Y.; L., 1905.

6. Наши евреи // Гродненские губернские ведомости. – 1865. – 15 янв. – № 2. Приложение.

7. Первая Государственная дума: Алфавитный список и подробные биографии и характеристики членов Государственной думы. – М., 1906.

8. Орловский, Е.Ф. Исторический очерк Гродненской гимназии / Е.Ф. Орловский. – Гродно, 1901.

9. Кизеветтер, А.А. Учебник русской истории. Элементарный курс, для III класса гимназий и реальных училищ / А.А. Кизеветтер, М.Я. Острогорский. – 2-е изд., испр. и доп. // Образование. – СПб., 1898. – № 9.

10. Острогорский, М.Я. История России / М.Я. Острогорский. – М., 1992.

11. Берль, А. [Некролог] / А. Берль // Еврейская трибуна. – Париж. – 1921. – 6 мая. – № 71.

12. Острогорский, М.Я. История России, с картинками и вопросами для повторения, для народных училищ / М.Я. Острогорский. – 2-е изд. – СПб., 1875.

13. Острогорский, М.Я. Хронологические таблицы / М.Я. Острогорский // Педагогический музей. – СПб.,1876. – № 7.

14. Левидов, Л. Еврейские начальные училища / Л. Левидов // Еврейская летопись.

Сб. 4. Л.; М., 1926.

15. Ковалевский, М.М. Наказ Государственной думы / М.М. Ковалевский // Страна. – СПб., – 1906. – 12 мая. – № 70.

16. Bryce, J. Preface / J. Bryce // Ostrogorski M. Democracy and the Organization of Political Parties. In 2 vol. L.; N.Y., 1902. – Vol.1.

17. Андреев, И.В. Первая научная работа М.Я.Острогорского / И.В. Андреев // Полис (Политические исследования). – 2005. – № 5.

18. Санцевич, А. Как состоялись выборы в Государственную думу: Рассказ выборщика от крестьян Волковысского уезда / А. Санцевич. – Гродно, 1906.

19. Государственная дума. Созыв I. Сессия I. Полный стенографический отчет. – СПб., 1906. – Т. 2.

20. Нива. – СПб., 1906. – № 27.

21. Муромцев, С.А. Внутренний распорядок Государственной думы / С.А. Муромцев. – М., 1907.

22. Государственный архив Российской Федерации. – Ф. 5815. – Оп. 1. – Д. 5. – Л. 6.

23. Андреев, И.В. М.Я.Острогорский – депутат I Государственной думы от Гродненской губернии / И.В. Андреев // Белорусский сборник: Статьи и материалы по истории и культуре Белоруссии. – СПб., 2002. – Вып. 2.

24. Jewish Duma delegate in London / Duma Jewish // The Jewish Chronicle. – L. – 1906. – July 27. – № 1917 New series.

25. Еврейский избиратель. – СПб., 1906. – 19 дек. – № 5.

26. Российский государственный исторический архив. – Ф.1565. – Оп.1. – Д.67.

27. Еврейский избиратель. – 1907. – 4 янв. – № 8-9.

28. Наш край. Хроника Белостока // Северо-Западный голос. – Вильно. – 1907. – 5 янв. – № 327.

29. Еврейский избиратель. – 1907. – 9 янв. – № 10.

30. Свобода и равенство. – СПб., 1907. – 9 янв. – № 1.

31. Свобода и равенство. – 1907. – 25 янв. – № 5.

32. По краю. Гродно // Свободное слово. – Вильно, 1907. – 26 янв.– № 203.

33. Острогорский, М.Я. Демократия и политические партии / М.Я. Острогорский. – М., 1997.

34. По краю. Хроника Белостока. Второе предвыборное собрание // Северо-Западный голос. – 1907. – 12 янв. – № 332.

35. П.К.Р. Пиррова победа. (К гродненской выборной эпопее) / П.К.Р. // СевероЗападный голос. – 1907. – 20 февр. – № 365.

36. Quagliariello, G. Contributo alla biografia di Ostrogorski / G. Quagliariello // Ricerche di Storia Politica. Anno X / 1995. Bologna, 1995. – P.19.

37. Выборы в Гродненской губернии // Речь. – CПб., 1907. – 14 февр. – № 37.

38. Телеграммы (от наших корреспондентов) Гродно // Речь. – 1907. – 18 февр. – № 41.

39. Государственная дума. Бесплатное приложение к газетам «Речь» и «Реформа». – 1907. – 30 марта.

40. Государственная дума. Бесплатное приложение к газетам «Речь» и «Реформа». – 1907. – 4 апреля.

41. Думская хроника. Отказ П.А.Столыпина от приглашения М.Острогорского // Государственная дума. Бесплатное приложение к газетам «Речь» и «Реформа». – 1907. – 11 апреля.

42. Государственная дума. Второй созыв. Обзор деятельности комиссий и отделов. – СПб., 1907.

43. Еврейская народная группа. Резолюции областных совещаний по вопросам, связанным с предстоящей избирательной кампанией. – СПб., 1907.

44. Гродненские выборы // Речь. – 1907. – 25 окт. – № 252.

45. Отчет о деятельности Гродненского педагогического общества за 6 лет его существования (1907 – 1913). – Гродно, 1914.

46. Набоков, В.Д. Первый председатель Государственной думы / В.Д. Набоков // С.А.Муромцев и Первая Дума: сб. статей. Tenafly, N.J., 1998.

47. Острогорский, М.Я. Нравственная гильотина / М.Я. Острогорский // Полярная звезда. – СПб., 1906. – № 7.

48. Государственная дума. Созыв I. Сессия I. Полный стенографический отчет. – Т.1. – СПБ., 1906.

49. Острогорский, М.Я. Конституционная эволюция Англии в течение последнего полувека / М.Я. Острогорский. – Пг., 1916.

The article undertakes to investigate the role of Grodno land in the course of life and creative work of its native – the founder of the theory of political parties M.Ya.Ostrogorski (1854 – 1921). The author demonstrates that Ostrogorski’s family and gymnasium mentors strongly influenced his intellectual, moral and ideological formation as an scholar, an educational specialist and a public figure. After analyzing three election campaigns of Ostrogorski in Grodno province (1905 – 1907) and his experience as a deputy of the 1 st State Duma (1906), the author comes to the coclusion that the scholar intended to verify on the native land some of his political theory’s propositions created in the foreign stage of his life (1883 – 1902), especially the conception of «non-party politics» and the role of primary elections.

Андреев Игорь Владимирович, кандидат философских наук, доцент кафедры истории, философии и социологии Московского института коммунального хозяйства и строительства.

УДК 329(031)

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

АЛЬФОНСА ГОППЕЛЯ (ФРГ): РЕГИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ

В статье предпринята первая в постсоветской историографии попытка комплексного анализа государственной деятельности многолетнего премьер-министра федеральной земли (Бавария) ФРГ Альфонса Гоппеля. Центральное место занимает показ его роли в достижении кардинальных изменений в социально-экономическом и культурном развитии Баварии. Затрагивается также вклад А.Гоппеля в разработку Европа-концепции ХСС некоторых других сюжетов. Работа написана на германских источниках прежде всего архивных библиографических названиях.

К числу существенных пробелов советской и постсоветской германистики можно отнести отсутствие интереса исследовательского корпуса к истории деятельности правительств отдельных земель ФРГ. Между тем без обращения к данному аспекту невозможно по-настоящему разобраться с имеющим глобальный резонанс германским феноменом. В вынесенной на суд читателей статье предпринята первая в постсоветской историографии попытка комплексного анализа государственной деятельности многолетнего премьер-министра федеральной земли Бавария, видного деятеля Христианско-социального союза (ХСС), Альфонса Гоппеля.

Он родился 1 октября 1905 г. в Райнхаузене (ныне Регенсбург) будучи одним из девяти детей булочника Людвига Гоппеля и его жены Барбары. Принадлежал к католической конфессии. В 1935 г. женился на Гертруде Виттенбринк (1908 – 1989 гг.). Имел шесть сыновей.

В 1925 – 1929 гг. будущий государственный деятель ФРГ сдавал экзамены на аттестат зрелости, затем изучал правовые науки в Мюнхене. 1932 – 1934 гг. отмечены в его биографии референдариатом в Регенсбурге. В 1932 – 1934 гг. занимался частной практикой в качестве адвоката. Затем успешный адвокат пробует себя на государственной службе. В 1934 г. Гоппель становится асессором в Майнбурге, потом адвокатом в Кайзерслаутерне.

С 1938 г. он – советник участкового суда в Ашаффенбурге.

В 1930 г. Гоппель вступает в Баварскую народную партию (БНП), что следует считать началом его политической карьеры. С 4 июля 1933 г.

он – народный советник от БНП и выполняет эту функцию до роспуска данного органа 30 ноября 1933 г. В биографии А.Гоппеля было и формальное членство в СА (1933 г.) и в НСДАП (1937 г.). Как солдат участвовал в военных кампаниях вермахта во Франции и на восточном фронте. Потом А.Гоппель преподавал два года оружейные вопросы и тактику в пехотной школе в Дёберитце под Берлином. С 15 ноября 1946 г.

он – государственно-правовой советник и референт по вопросам беженцев и жилищным вопросам в Ашаффенбурге. 12 октября 1947 г. избран ландратом. Однако оккупационные власти отменили избрание из-за членства Гоппеля в НСДАП и СА в период диктатуры. 26 ноября 1950 г.

была забаллотирована его кандидатура на выборах депутатского корпуса баварского ландтага. 30 марта 1952 г. Гоппель становится городским советником и вторым бургомистром в Ашаффенбурге. С 28 ноября 1954 г.

по 15 октября 1978 г. он – член баварского ландтага. 30 сентября 1956 г.

закончилась провалом попытка А.Гоппеля стать обер-бургомистром в Вюрцбурге. С 16 октября 1957 г. по 9 декабря 1958 г. он – государственный секретарь в Министерстве юстиции Баварии в первом кабинете Зайделя. С 9 декабря 1958 г. по 11 декабря 1962 г. А.Гоппель – министр внутренних дел Баварии во втором кабинете Зайделя и четвертом кабинете Эхарда [1, с.122 – 123].

После отставки Ханнса Зайделя с поста премьер-министра в 1960 г.

рекомендованный им Ханс Эхард был вновь избран премьер-министром до конца легислатурного периода. На выборах в ландтаг 1962 г. наряду с расположенным к дальнейшему премьерству Эхардом был прежде всего выбор из нескольких кандидатов. Когда партийный председатель ХСС и федеральный министр Франц Йозеф Штраус принял решение остаться в Бонне, правление ХСС не смогло достичь согласия ни по Рудольфу Эберхарду (евангелическо-либеральное крыло), ни по Альфонсу Хундхаммеру (католико-консервативное крыло). Для выхода из тупиковой ситуации правление ХСС значительным большинством рекомендовало, что министр внутренних дел Альфонс Гоппель должен быть выдвинут кандидатом на пост премьер-министра. Это решение было встречено фракцией ХСС в ландтаге бурными аплодисментами. СМИ и общественность были этим решением удивлены, и уже вскоре на Гоппеля был повешен ярлык «компромиссного кандидата».

11 декабря 1962 г. ландтаг избрал 109 голосами из 201 Альфонса Гоппеля премьер-министром. Хотя ХСС на выборах в ландтаг 25 ноября 1962 г. с 47,5 % голосов впервые с 1946 г. вновь достиг абсолютное большинство мест (108 из 204), новый премьер-министр образовал коалиционное правительство с Баварской партией (БП), которая была представлена 8 депутатами. Роберт Вегартнер в качестве представителя Баварской партии стал государственным секретарем в министерстве внутренних дел. Он перешел 20 июля 1966 г. в ХСС и вследствие этого фактически окончилась коалиция между ХСС и Баварской партией.

Предшественник А.Гоппеля на посту премьер-министра Ханс Эхард был приглашен в кабинет в качестве министра юстиции, Рудольф Ханауэр был утвержден в качестве президента ландтага. Франц Хойбль, бывший руководитель государственной канцелярии, взял на себя ответственность за вновь созданное ведомство министра по делам федерации [2].

В середине легислатурного периода, в конце июня 1964 г., Альфонс Гоппель после отставки министра финансов Рудольфа Эберхарда, а также министра труда и по социальным вопросам провел реорганизацию его кабинета. Министром финансов стал Конрад Лёнер, министром труда и по социальным вопросам – Ханс Шютц. Хундхаммер был назначен заместителем премьер-министра. Несколькими неделями позднее покинул свой пост министр культов Теодор Маунц, который споткнулся о свои юридические публикации в Третьем рейхе. Поиск его подходящего преемника получился трудным. 7 октября 1964 г. ландтаг утвердил наконец освобождение от занимаемой должности Теодора Маунца и назначение председателя фракции ХСС в ландтаге Людвига Хубера его преемником [3].

При образовании своего первого кабинета Альфонс Гоппель оставил на своих местах обоих антиподов в ХСС: министра финансов Рудольфа Эберхарда и министра сельского хозяйства Алоиса Хундхаммера. Также еще восемь лет занимал свой пост министр экономики Отто Шедль.

Гоппель должен был постоянно доказывать свои руководящие претензии по отношению к этим ярким личностям, которые также представляли собой конкуренцию из собственных рядов. Так как Гоппель понял, что следует интегрировать в его кабинет более молодых людей и способствовать этому, он начал осторожную смену поколений.

В 1969 г. с Алоисом Хундхаммером ушел последний представитель поколения основателей ХСС. К новому поколению с 1964 г. принадлежали министр культов Людвиг Хубер и с 1966 г. – министр внутренних дел Бруно Мерк, которые быстро стали ключевыми фигурами в ХСС. Гоппель удивил, когда в 1970 г. назначил министром культов молодого пришедшего со стороны политика и университетского профессора Ханса Майера.

Главным делом Гоппеля было соблюдение федералистского принципа, как он был зафиксирован в Основном Законе. Он также опасался, что ползучая централизация непрерывно будет выхолащивать задачи бундесрата и права федеральных земель. В речах и выступлениях премьера в качестве ключевой проблемы баварской политики постоянно называлось отношение Баварии к федерации. Чтобы можно было участвовать в федеральной политике в рамках Основного Закона, представлять в федерации баварские интересы, защищать и усиливать федеративные права, Альфонс Гоппель создал министерство по делам федерации с местонахождением в Бонне. Конкретным поводом для этого являлись централистские тенденции в культурной политике федерального правительства. Гоппель считал это новое ведомство необходимым из-за образования федерального министерства научных исследований, так как он опасался, что это могло «весьма скоро привести к распространению полномочий на оговоренную для земель область».

Первым министром по делам федерации и уполномоченным представителем Баварии при федерации в 1962 г. был назначен Франц Хойбль, который занимал данную должность до 1978 г. В его задачи входило не только представительство политических интересов. Как «место встреч»

баварское представительство благодаря празднествам, выставкам, концертам и т.д. являлось также форумом для многосторонних встреч деятелей из политики, дипломатии, экономики, прессы и культуры и распространяло информацию и обзоры по экономике и культуре Баварии [2].

В октябре 1965 г. под председательством бургомистра Гамбурга Герберта Вайхмана премьер-министры земель ФРГ по приглашению Альфонса Гоппеля собрались в Мюнхене, чтобы обсудить вопросы образовательной политики, конституирование германского совета по образованию, учреждение и финансирование вузов, а также финансовое положение второго германского телеканала [2].

С самого начала правительственной ответственности премьер был весьма активно вовлечен во внутриземельные дела.

В первом правительственном заявлении от 19 декабря 1962 г. Альфонс Гоппель представил свою правительственную программу. В качестве центрального пункта он выдвинул при этом прежде всего оживление экономики, которое должно было способствоваться через дальнейшую индустриализацию Баварии, благоприятствование среднему слою, выработку более дешевых источников энергии. Точно так же для него было важно расширение транспортной структуры, в первую очередь увеличение числа трамваев и трамвайных путей, но также строительство нового мюнхенского аэропорта. В марте 1963 г. конституировалась комиссия «Местоположение: крупный аэропорт Мюнхена», которой вменялось установление и изучение всех пригодных местоположений для строительства нового гражданского аэродрома. При более узком выборе фигурировали местоположения Хофолдингский лес и Эрдинг-Север, которые сравнивались в специальной брошюре [4].

Чтобы двинуть вперед расширение движения, прежде всего расширение районных и общинных улиц, баварский ландтаг в 1963 г. изменил коммунальное финансовое выравнивание. Совокупный автомобильный налог был возложен на коммуны для финансирования строительства улиц. Этот проект был назван по имени гоппелевского министра финансов Рудольфа Эберхарда, который уже с 1961 г. работал над изменениями в финансовом выравнивании [5].

Кабинет А.Гоппеля на солидном уровне разрабатывал и осуществлял энергетическую политику. Чтобы оживить баварскую экономику, министр экономики Отто Шедль направлял усилия на выработку новой, более дешевой энергии. Нефтепроводы из средиземноморских портов Марселя, Генуи и Триеста в Баварию должны были помочь снизить высокие цены на энергию. В Баварии были построены крупные рафинировочные заводы. 25 ноября 1963 г. было открыто первое нефтеперерабатывающее предприятие в Ингольштадте, осенью 1964 г. нефтеперерабатывающий завод появился в Нойштадте на Дунае, в мае 1968 г. премьер-министр А.Гоппель открыл нефтеперерабатывающий завод в Вобурге. Вследствие этого энергообеспечение в Баварии все более переходило от угля к более дешевой нефти. В августе 1965 г. большинство ХСС в ландтаге отклонило предлагаемую государством санацию верхнебаварской угольной промышленности по экономическим и энерго-политическим причинам. В сентябре 1966 г. была закрыта шахта в Пенцберге. С 1971 г. перестали функционировать рудники в Хаусхаме, Пайтинге и Пайсенберге [6].

С эрой А.Гоппеля связан очевидный прорыв в университетском образовании в федеральной земле. 10 июля 1962 г. баварский ландтаг решил открыть четвертый земельный университет в Регенсбурге (открыт в 1967 г.), первый из пяти новых университетов в эру А.Гоппеля. В следующие годы появились университеты в Аугсбурге (1969 г.), Байройте (1971 г.), Пассау (1972 г.), Бамберге (1972 г.). Университет в Регенсбурге, открытие которого обсуждалось с 1948 г., должен был разгрузить три существующих университета в Эрлангене, Мюнхене и Вюрцбурге.

Еще до назначения на пост премьер-министра Альфонс Гоппель активно выступал за открытие университета в Регенсбурге для способствования научным исследованиям и обучению в Верхней Баварии [7].

Глава высшего органа исполнительной власти на земельном уровне способствовал и развитию театрального искусства. Разрушенный в ночь с 2 на 3 октября 1943 г. мюнхенский национальный театр был вновь торжественно открыт премьер-министром Альфонсом Гоппелем 21 ноября 1963 г. По окончании мероприятия была исполнена опера Рихарда Штрауса «Frau ohne Schatten» («Госпожа без силуэтов») в инсценировке Рудольфа Хартманна.

Правящий ХСС стремился решать непростые вопросы, связанные с немцами, изгнанными с родины.

Образованное внутри ХСС структурное подразделение из немцев, изгнанных с родины, являлось генератором идей в процессе разработки концептуальных основ анализируемого аспекта политики партии. В этой связи есть смысл привести выдержку из платформы данного подразделения, в которой четко показано, чего же хотят его члены. Цитируем документ: «В политико-правовом плане они не хотят, чтобы были письменно зафиксированы как окончательные результаты Второй мировой войны раскол Германии и Европы посредством произвольного обозначения границы и угнетения народов на Востоке.

Они не хотят, чтобы 8 мая 1945 г. было последней датой германской истории, а было начальной датой нового европейского порядка на основе свободы и правового государства.

Вследствие этого они хотят, чтобы несправедливость советских аннексионистских и гегемонистских устремлений в отношении Восточной Европы сменилась правом людей на самоопределение.

При этом изгнанные исходят из того, что на основе этих правовых требований и взаимно соблюдаемого баланса интересов (прежде всего с Польшей) будет реализовано добрососедское сосуществование и сотрудничество между немецким народом и народами Востока. Все же до этого момента должна быть официальна представлена государственными органами германская правовая позиция, которая характеризуется предложениями о воссоединении, запрете аннексии, условиях мирного договора и праве на самоопределение и родину.

1. Политическая ориентация изгнанных после того, как они в 1948 г.

организовали землячество и головное объединение, союз изгнанных, состояла в ясном отказе от войны или насилия как средства политики.

Более того, они хотят понимания и примирения – не только с французами, но также с народами на Востоке. Но базисом понимания должна быть справедливость.

Под справедливостью имеется в виду, например, признание исторической реальности: «германские восточные провинции в течение столетий заселялись немцами и культурно были выражены... Польша не может выводить правовые намерения на аннексию этой области из истории. Справедливо и согласие с тем, что изгнание немцев было преступлением, которое осталось неискупимым.

То, что изгнанные преследуют... как цель и как средство для достижения цели, не имеет ничего общего с угрозой миру, реваншизма и агрессии» [8, c. 13].

Приведенная выдержка опровергает разделяемый и частью постсоветских историков тезис советской историографии о том, что немцы, изгнанные с родины, – социальная опора западногерманского реваншизма и милитаризма. Их позиция была корректной и с правовой, и с политической точек зрения.

В соответствии с предметом исследования важно обратиться к общепартийным документам в двух аспектах.

Во-первых, автор статьи решил проследить влияние указанного подразделения в ХСС на общепартийный курс.

Во-вторых, предпринимается попытка сопоставить концепции ХСС и внутригерманские реалии в условиях, когда был пройден этап создания прочных демократических институтов, окончательно сформировалась система социального рыночного хозяйства.

Раздел № 2 официальной платформы ХСС «Германия в мире. Внешняя политика. Безопасность Германии», датируемый в 1965 г., озаглавлен «Изгнанные и беженцы». Партия рассматривает анализируемую проблематику в контексте своей общегерманской концепции.

2. «ХСС будет всеми правовыми, политическими и моральными средствами выступать за восстановление единства нашей страны и заботиться о тех частях нашего Отечества, которые сегодня находятся целиком под иностранным управлением. Он чувствует себя в добавление к этому обязанным, не выдвигая территориальных требований, по отношению к тем, кто живет в качестве меньшинства на территории законных суверенных государств. При формировании условий в политическом и экономическом направлениях должно уделяться особое внимание нашим проживающим еще здесь соотечественникам. Право на исконную родину и право на самоопределение не могут быть объектом политических переговоров. ХСС рассматривает в качестве первоочередной задачи сохранять постоянно оживленной в нашем народе осознанную волю к государственному единению» [9, c. 36].

Исследуемый документ впервые свидетельствовал о резком возрастании значимости культурологического аспекта в политике ХСС в отношении немцев, высланных с родины. Цитирование соответствующего пассажа предварим приведением выдержки из публикации Зигхарда Роста, члена баварского ландтага, председателя союза изгнанных в ХСС.

Он писал: «Способствование восточногерманской культурной работе, как гласит рабочее название BMI, не ограничивается границами Восточной Германии в границах 1937 г., а предполагает все языковые и культурные ландшафты, которые приобрели ярко выраженную специфику благодаря немцам и из которых немцы были изгнаны».

3. «Сохранение восточногерманского наследия – это никоим образом не дело лишь поколения, пережившего изгнание, а должно быть обозначено как задача для всех немцев. Так как эта целеустановка еще никоим образом не воспринимается как само собой разумеющееся, нужно, прежде всего, со стороны парламентов, университетов, а также СМИ, в особенности редакций радио развивать и способствовать соответствующее формирование сознания и соответствующие инициативы» [8, с. 11].

4. А сейчас цитируем платформу партии 1965 г.: «ХСС будет в дальнейшем уделять особое внимание заботе и сохранению культурного наследия из областей изгнания из сознания того, что это наследие должно быть сохраненным для всего немецкого народа и более того – европейского общества. Телевидение, радио и пресса должны играть здесь ключевую роль» [9, с. 36].

В баварском ландтаге сразу последовали необходимые для этого импульсы. Так, вследствие предложения ХСС земельное правительство стало излагать с регулярными интервалами перед парламентом письменный «Отчет о мероприятиях по способствованию восточногерманской культурной работе», чтобы эта тема доводилась как до депутатов, так и до СМИ, общественности, как предмет необходимой заботы. Далее был дополнен каталог задач в Баварии для воспитателей патриотизма вследствие соответствующего предложения ХСС, причем специально культурная сфера интересов немцем была представлена собственными воспитателями патриотизма.

Стойкое воздействие при освещении восточногерманской культуры и истории начало исходить от университетов и школ. Соответствующее решение ландтага озаглавили «Улучшение культурных познаний о Германии». Оно было совместно подписано большим числом депутатов от ХСС, вследствие этого министерство по делам культов предприняло серьезные усилия, чтобы перенести в школьную практику намерения ХСС в области образовательной политики благодаря соответствующему учету тем в учебных планах, школьных учебниках и при повышении квалификации учителей. Со способствующей поддержкой министерства по делам культов и министерства труда стало реальностью создание в университетах Мюнхена и Вюрцбурга соответствующих институтов по восточногерманскому краеведению. Причем федеральное правительство стало финансово способствовать обоим этим институтам в качестве модельного учреждения для стимулирования университетов в других землях.

«Но какой эффект способствование восточногерманской культуре имело бы без широкой работы изгнанных и земляческих учреждений?

Это также признавало федеральное правительство и, например, финансовые средства в бюджете на 1985 г. возросли благодаря инициативе федерального министра финансов Фритца Циммермана ХСС с 4,2 до 6,2 млн.

ДМ» [8, c.11].

Предварительную обкатку в указанном структурном подразделении ХСС прошли также следующие положения платформы 1965 г.:

5. «Пенсионное обеспечение бывших самостоятельных граждан должно быть улучшено благодаря 18 новелле к закону о выравнивании бремени. Но это улучшение идет для изгнанных и потерпевших на работе за счет главного возмещения. В будущем это не должно быть представлено и поэтому ликвидировано.

6. Для вновь основанных промышленных предприятий и лиц свободных профессий из кругов высланных с родины и беженцев необходимо более благоприятное вложение капитала. Банку выравнивания бремени должны быть для этих целей изысканы дальнейшие средства из фондов ERP–ЕСА, а также из средств федерального учреждения по посредничеству по трудоустройству, чтобы можно было помочь кредитами.

Акция помощи старикам должна также относиться к особому бедственному положению высланных и беженцев.

7. ХСС требует от федерального правительства основать центральное учреждение по учету и раскрытию преступлений против немцев, совершенных во время войны и в послевоенное время [9, c. 37].

Автор статьи располагает сведениями о том, что были реализованы пятое и шестое требования ХСС.

Первый кабинет А.Гоппеля официально функционировал до 5 декабря 1966 г. По мере приближения окончания срока его полномочий баварцы не сомневались, что действующий премьер останется на капитанском мостике земельной политики.

На выборах в ландтаг 20 ноября 1966 г. ХСС смог незначительно улучшить свой показатель на 0,6 % до 48,1 % и вместе с тем подтвердить свое абсолютное большинство. СДПГ также добавила 0,5 % и достигла 35,8 %.

Напротив, СвДП и Баварская партия провалились о 10 %-ный барьер (10 % в административном округе) и не попали в парламент. Неожиданно достигла успеха НПГ, которая с 12,2 % в Средней Франкопии (7,4 % в масштабах земли) второй раз после Гессена попала в земельный парламент.

5 декабря 1966 г. Альфонс Гоппель 104 голосами из 197 вновь был избран баварским ландтагом премьер-министром. Его второй кабинет был составлен исключительно из членов ХСС. Почти половина членов правительства, три государственных министра и четыре государственных секретаря, вновь пришли в свои ведомства. В составе кабинета фигурировали имена государственных министров внутренних дел Бруно Мерка, юстиции Филиппа Хельда, финансов Конрада Пёнера, экономики и транспорта Отто Шедля, премьер-министра Альфонса Гоппеля, государственных министров по делам федерации Франца Хойбля, образования и культов Людвига Хубера, продовольствия, сельского и лесного хозяйства и заместителя премьер-министра Алоиса Хундхаммера, а также министра труда и социального обеспечения Фритца Пиркля [10].

В истории второго кабинета А.Гоппеля можно выделить пять ключевых моментов, которые касались школьной реформы, студенческих волнений, аграрной политики, учреждения «Национального парка Баварский лес», споров между Баварией и федеральными властями по вопросу о крупномасштабной финансовой реформе.

Ликвидированные национал-социалистами в качестве регулярных школ основанные на соответствующем вероучении народные школы были в 1945 г. в Баварии вновь восстановлены и в 1946 г. закреплены в конституции. Школы совместного обучения детей различных вероисповеданий были предусмотрены только в исключительном случае и учреждались только по ходатайству лиц, имеющих право воспитывать детей.

Основу школьной организации образовала приходская и поэтому слабо структурированная народная школа, состоящее из нескольких приходов школьное объединение было исключением. Реституция конфессиональных школ времен до 1933 г. вновь также вызвала старые мировоззренческие, кажущиеся непреодолимыми споры между партиями, церквями и населением. Два противоборствующих лагеря были таковы. Первый лагерь: католическая церковь и ХСС (покровительствовали школу детей одного вероисповедания). Второй лагерь представляли СДПГ, СвДП и баварский союз учителей и учительниц, которые отстаивали школу совместного обучения детей различных вероисповеданий.

Целью новой организации народных школ было образование народных школ, основанных на одном году выпуска учащихся, охватывающий более крупный административно-территориальный район. Закон о школьной организации 1950 г., закон о школьном объединении 1962 г. и закон о народных школах 1966 г. были первыми шагами на пути к постепенному преобразованию и модернизации народных школ.

В качестве возбудителя для школьно-политических дискуссий выступил закон о народных школах от 17.11.1966 г. После того, как ХСС вопреки упорному сопротивлению СДПГ и СвДП вновь зафиксировал школу одного вероисповедания как регулярную школу, СДПГ, поддержанная СвДП и Баварской партией, попыталась посредством народного опроса ввести школу совместного обучения детей различных христианских конфессий («совместную христианскую школу»). ХСС стартовал собственным народным опросом («христианская народная школа»), который точно также был успешно осуществлен, как и народный опрос СДПГ.

Чтобы избежать двух народных опросов, восстановить школьный мир и сдвинуть наконец полностью расколотые в этом вопросе партии к компромиссному решению, по инициативе Франца Йозефа Штрауса, который свою акцию обговорил с Фолькмаром Габертом (СДПГ), но обошел премьер-министра А.Гоппеля и его кабинет, в декабре 1967 г. и в январе 1968 г. состоялось несколько бесед между партиями. 6 февраля 1968 г. представители партий подписали компромиссную формулу [а], которая образовала основу совместного проекта закона партий, проекта закона № 1 баварского ландтага [11].

Этот проект был предложен для согласования обоими успешно проводящими народные опросы субъектами политических процессов: ХСС и СДПГ/СвДП. После того, как церкви, партии ХСС и СДПГ провели даже совместную агитационную акцию за компромисс и против своих первоначальных проектов, союзы учителей проголосовали за принятие проекта закона, баварские избиратели 7 июля 1968 г. 76,3 % голосов проголосовали «за» [12].

Изменение в конституции, по которому профессиональная школа больше не была закреплена в конституции, потребовало также изменения конкордата и договора с церквями. После затяжных переговоров прежде всего с католической церковью наконец удалось и здесь достичь понимания. Подписание новых договоров с церквями 7 октября 1968 г.

поставило заключительную точку в многолетних дискуссиях по школьной политике [13].

Против правившей с конца 1966 г. в Бонне большой коалиции сформировалась так называемая внепарламентская оппозиция. Это привело к беспорядкам и студенческим волнениям, которые после покушения на берлинского студента Руди Дучке в апреле 1968 г. потрясли также Мюнхен и содействовали двум смертельным жертвам. Протесты, демонстрации и насильственные бесчинства направлялись против различных фактических и мнимых недостатков, например, против структуры высшей школы и условий обучения, против законов о чрезвычайном положении, усиления правых партий, против полиции и юстиции, против вьетнамской войны и т.д. Так как реакция баварского государственного правительства казалась большой части населения снисходительной и сдержанной, председатель ХСС Франц Йозеф Штраус обратился с официальной телеграммой в кабинет с тем, чтобы обуздать бесчинства. 24 августа 1968 г. ХСС в большом запросе к государственному правительству захотела узнать, как оно расценивает внутреннюю безопасность вследствие студенческих волнений. Из-за продолжавшихся месяцами студенческих беспорядков в Академии изобразительных искусств ландтаг в июле 1969 г. закрыл Мюнхенскую академию искусств [14].

11 марта 1969 г. Альфонс Гоппель реорганизовал свой кабинет. Вместо ушедшего по состоянию здоровья в отставку министра сельского хозяйства Алоиса Хундхаммера в кабинет пришел Ханс Айзенманн, который занимал данный пост до 1987 г. Уже Алоис Хундхаммер резко высказывался против «плана Мансхольта», названного по имени вице-президента Комиссии ЕЭС и руководителя сельскохозяйственного ведомства Сикко Л.Мансхольта. Запланированная структурная реформа ЕЭС, осуществление которой означало бы конец для устоявшихся структур баварского сельского хозяйства и крестьянского семейного предприятия, пропагандировала «здоровое» сокращение сельского хозяйства и образование «крупных ферм». Ханс Айзенманн благодаря закону о способствовании сельскому хозяйству от 27 октября 1970 г. отстаивал другой аграрно-политический путь. Концепция «баварского пути» предусматривала комбинацию сельскохозяйственного и несельскохозяйственного промысла, чтобы в будущем также гарантировать существование полноценного фермерства, побочных лиц, вовлеченных в хозяйствование в аграрном секторе, и крестьянства, имеющего дополнительный источник дохода (помимо своего хозяйства). В это должны также внести вклад поддерживаемые государством машинные и производственные объединения. Другими ключевыми пунктами закона были сохранение культурного ландшафта и регулирование консультаций и образования крестьян [15].

Летом 1969 г. баварский ландтаг единогласно решил учредить «Национальный парк Баварский лес», который был открыт как первый национальный парк в Федеративной Республике Германия 7 октября 1970 г.

Большая часть охватывающих 13000 гектаров площадей находится в государственном владении. Так как «естественный лес» внутри национального парка должен развиться назад в девственный лес, были сооружены зоны резерваций, которые с тех пор были полностью свободны от человеческого вмешательства. Экономические ограничения и негативное влияние этих мероприятий, как, например, массовое поражение короедами, через десятилетия привели к жарким дискуссиям. В 1978 г. в Баварии был учрежден второй национальный парк «Альпийский и Национальный парк Берхтесгаденская земля» [16].

11 декабря 1968 г. германский бундестаг принял внесенную большой коалицией под ответственность главы Минфина Франца Йозефа Штрауса большую финансовую реформу. Новое регулирование распределения налогов между федерацией, землями и общинами представляло собой прорезь в федерально-государственном порядке не в пользу земель.

Были вновь сформулированы и закреплены в Основном Законе «совместные задачи» [Основной закон ст. 41 а, в], равно как и совместное финансирование важных для всей экономики инвестиционных проектов [Основной закон, ст. 104 а].

Запланированная реформа, которая должна была также найти большинство в бундесрате, вызвала протест многочисленных земель. В ее отклонении были едины все партии в баварском ландтаге. Из-за инструмента совместных задач опасались вмешательства федерации в сферу, по которой до сих пор полномочия принадлежали исключительно землям.

Жесткий спор разгорелся внутри ХСС между Францем Йозефом Штраусом и Альфонсом Гоппелем и соответственно между председателем земельной группы ХСС в Бонне и фракцией ХСС в ландтаге. Чтобы брать в расчет сопротивление и возражение земель, был наконец принят каталог совместных задач в новой статье 91а Основного закона и этот каталог был сокращен с первоначальных девяти до трех задач. С «Мюнхенским компромиссом» в январе 1969 г. баварскому правительству удалось погасить спор Альфонсом Гоппелем и Францем Йозефом Штраусом [17].

Бавария, руководимая А.Гоппелем, вступила в 1970-е годы, имея внушительные макроэкономические показатели, мощные рычаги социального государства. Разумеется, это предопределило расширение избирательного корпуса социальных христиан.

ХСС смог на выборах 22 ноября 1970 г. улучшить свои позиции на 8 % и достиг 56,4 % голосов. 117 из 197 действительных голосов премьер-министр Альфонс Гоппель был вновь избран и представил свой кабинет с четырьмя существенными изменениями. Прежний министр экономики Отто Шедль отныне руководил министерством финансов.

Его преемником в экономическом ведомстве стал прежний государственный секретарь Антон Яуманн. Генеральный секретарь ХСС Макс Штрайбль взял на себя ответственность за вновь созданное министерство земельного развития и по вопросам окружающей среды. Вместо Людвига Хубера, который только что занял пост председателя фракции ХСС в ландтаге, министром культов был назначен Ханс Майер [2].

Третий кабинет А.Гоппеля уделил важное внимание наполнению реальным содержанием закона о правовом положении от 23 июня 1966 г., совершенствованию организационной структуры экологической политики, проведению административно-территориальной реформы, разработке концепции «Европа регионов», укреплению германской федерации, подготовке нового закона о радиовещании, направлению иска против Договора об основах отношений между ФРГ и ГДР в Федеральный Конституционный Суд, упрочению правового базиса охраны памятников, способствованию среднему слою, укреплению экологической, технологической, социальной составляющих аграрной политики, а также некоторым другим позициям.

Вступивший для ландтага в силу 1 ноября 1970 г. закон о правовом положении от 23.06.1966 г. должен был предотвратить, чтобы служащие государственной службы становились депутатами ландтага. Это означало бы, что они позволяли бы себе покидать свой пост из-за принадлежности к парламенту. Основанием была обусловленная разделением властей несовместимость должности и мандата. Закон направлен прежде всего против многочисленных избираемых лиц, то есть бургомистров и ландратов, в ландтаге. После выборов в ландтаг 1970 г. произошла смена поколений: выбыл 91 депутат. 1 мая 1972 г. закон вступил в силу для общинных, городских и районных советов, к огорчению для фракции СДПГ в ландтаге, которая охотно хотела бы исключить коммунальных служащих из данного правила [18].

Уже в 1966 г. Альфонс Гоппель хотел учредить ведомство по земельному развитию и вопросам окружающей среды, но отказался от этой идеи из-за сопротивления его министра экономики Отто Шедля, который опасался потерять часть существенных компетенций. Затем в 1970 г.

Бавария первая из всех федеральных земель учредила государственное министерство по земельному развитию и вопросам окружающей среды. Оно как высшая земельная инстанция несет ответственность за порядок в пространстве и земельное планирование, за ущерб и опасности, которые угрожают природе, ландшафту, земле, воде и воздуху, за защиту ландшафта и заботу о нем, за свободное время и отдых, а также за координацию всех планирований, которые касаются земельного развития. Руководителем ведомства стал бывший генеральный секретарь ХСС Макс Штрайбль [19]. В 1973 г. свободное государство приняло самое современное в Европе законодательство по охране природы.

Коммунальная административная реформа с 1971 по 1976 гг. была первым основополагающим изменением граничных размежеваний между общинами, земельными районами и округами с начала XIX века и имела целью создание дееспособных единиц. Проект реформы с самого начала был предметом острых дискуссий. Число земельных районов сократилось с 143 до 71, тот же показатель относительно городов районного значения – с 48 до 25, число общин уменьшилось с более 7000 до более 2000. Критика исходила со стороны СДПГ, которая охотно хотела заменить 7 административных округов 18 административными регионами и передать им функции земельных районов и городов районного значения [19]. В рядах ХСС выражали прежде всего сомнение носители мандатов, которые происходили из более мелких земельных районов, которым угрожало исчезновение из депутатского корпуса. В то время, как сопротивление против реформы земельных районов – как в случае с земельным районом Крумбах – чаще всего было напрасным, протесты против укрупнения более мелких общин в административные сообщества – как, например, в случае с общиной Хоенлинген – неоднократно имели успех. Напротив, безуспешными остались упорные протесты общины Эрмерсхаузен [20].

Штраус вновь подхватывает отчасти упорное недовольство среди населения. Ретроспективно он осуждал уничтожение многих тысяч мандатов на общинном, коммунальном уровне, это было тяжелым ударом против ХСС. Сожалел, что в Баварии «встречались примечательные, не имеющие чутья неправильные решения» [21, с. 411 – 412]. «Чем больше бюргеров будет иметь мандат в совете общины, тем оживленнее будет демократическая реальность» [21, с. 412]. Все же, по крайней мере, по трем причинам он не смог утвердиться со своей критикой. Во-первых, тему подхватила СДПГ, потому что ее партайгеноссен осуществили подобные реформы на другой федеральной территории. Вспомнили о принудительном объединении древних гессенских городов Ветцлара и Гиссена в Ланштадт (город на Лане), которое потом в 1979 г. было робко отменено. Во-вторых, Штраус позднее, в период нахождения на должности федерального министра финансов, равным образом был задействован как реформаторский политик в тогдашнем смысле слова, по причине проведенной им конституционной финансовой реформы. В особенности благодаря вновь принятым в Основном Законе «общим задачам» федерации и земель, многое потеряно, что ранее могли самостоятельно решать земли [ст. 91 Основного закона]. Здесь последовало болезненно глубокое «вырезание» в баварской государственной самостоятельности. Штраус был также резким сторонником технического прогресса, в особенности ядерной энергии. Итак, с его собственными реформами и его верой в прогресс трудно было объединить погруженное в патриотизм горевание по управляемой со стороны деревенской идентичности [21, с. 432].

Наконец, в-третьих, не нужно забывать, как много рабочих мест создала реформа в сфере государственной службы: многочисленные, выполняемые до сих пор на общественных началах функции были переданы штатным служащим. Укрупнение общин и земельных районов привело к тому, что вновь были построены многие ратуши, центры управления, школы, больницы и бассейны. Это означает, что «государственная финансовая лейка распределила много теплых дождей над землей и успокоила многие души» [21, с. 414].

В 1972 г. Штраусу удалось преодолеть неуступчивость А.Гоппеля по следующему вопросу. Большинство ХСС провело закон о радиовещании, который должен был сделать возможным частное радиовещание и телевидение и одновременно создал попытку расширения партийно-политического влияния на государственно-правовое радиовещание. В ответ на это стала реальностью народная инициатива о свободе радиовещания и имела вместе с тем большой успех. Штраус вновь собрался встретиться с председателем баварской СДПГ Фолькмаром Габертом, чтобы совместно сформулировать новую статью конституции [ст. 111 а]. Было согласовано, что любое радиовещание, также частное, должно функционировать «с публичной ответственностью и публичной организацией» и что в контрольных органах должно заседать не более одной трети партийных представителей [21, с. 373 – 374].

В анализируемый период Альфонс Гоппель выступил автором концепции Европы регионов. При этом им двигало следующее соображение.

Регионы среднего альпийского пространства, несмотря на их современную разделенность национальными границами, обнаруживают большое количество общих черт. Жители альпийских регионов и их правительства видели, что при критическом рассмотрении их жизненное пространство сопоставляется с подобными постановками задач. 12 октября 1972 г. глава правительства земли Тироль Эдуард Вальнёфер в беседе с Альфонсом Гоппелем пригласил глав правительств из Баварии, Форарльберга, Зальцбурга, Больцано-Южного Тироля, Граубюндена, Тренто, Ломбардии в Мёзерн, где они решили в будущем регулярно встречаться, положив начало функционированию трансграничного рабочего сообщества альпийских регионов. Первоначальный состав его участников был таков: Бавария, Тироль, Форарльберг, Зальцбург, Граубюнден, Больцано, Тренто, Ломбардия. Позднее к ни присоединились Сент-Галлен, Тессин, Баден-Вюртемберг. Это сообщество представлялось ему модельным для сотрудничества на региональном уровне [22]. Институционализация настоящей структуры быстро продвинулась вперед. Наряду с ежегодными конференциями были учреждены специальные комитеты, организационный и координационный комитет, а также постоянный секретариат при главе правительства Тироля. В содержательном плане участники попытались способствовать взаимному сотрудничеству и защите жизненного пространства Альп и взаимно согласовывать планирование перевозок.

В период правления третьего кабинета Альфонс Гоппель, его глава, был дважды непосредственно вовлечен в сферу федеральной политики.

Вначале данная вовлеченность вытекала из изменения места А.Гоппеля в государственной табели о рангах. В третий раз после 1950/51 гг.

и 1961/62 гг. баварский премьер-министр 1 ноября 1972 г. был в порядке очереди избран президентом бундесрата. В своей приветственной речи он поблагодарил своего предшественника, премьер-министра земли Северный Рейн-Вестфалия Хайнца Кюна и предостерег от отчетливого ослабления федералистского сознания в германском обществе, в котором ощущается возрастающая финансовая зависимость земель от федерации и связанное с этим перемещение компетенций от земель к федерации.

Гоппель говорил перед бундесратом как страж федералистского конституционного принципа, который должен равноценно стоять наряду с демократией и правовым государством [23].

Новая восточная политика социал-либеральной коалиции привела к массивным политическим дебатам и дискуссиям с оппозиционными партиями ХДС и ХСС. Прежде всего председатель ХСС Франц Йозеф Штраус интерпретировал восточную политику федерального правительства как попытку нейтрализации Федеративной Республики, с которой должна была создаваться предпосылка для общегерманской конфедерации. В то время, как Договор об основах отношений от 21 декабря 1972 г.

угрожал выхолостить зафиксированные в Основном Законе направленные на германское единство германские правовые и германские политические позиции, Штраус устремился в поход на Карлсруэ. Лишь после жесткого внутрипартийного спора – его смысл внутри ХСС также был небесспорным – он смог, наконец, подвигнуть баварское правительство под руководством Альфонса Гоппеля к тому, чтобы подать иск против Договора об основах отношений с ГДР в Федеральный Конституционный Суд. 31 июля 1973 г. было издано заключение, которое засвидетельствовало конституционность, но одновременно подтвердило, что ни один конституционный орган Федеративной Республики Германия не должен отказываться от восстановления государственного единства как политической цели; вся Германия в целом продолжает существовать в международно-правовом отношении. Разработанные в 1973 г. политические позиции приобрели политическое значение в 1990 г. Так как Федеральный Конституционный Суд в заключении по Договору об основах отношений оставил открытым важный путь к единству Германии, а именно вступление другой части Германии в сферу действия Основного Закона, германское единство смогло осуществиться без больших конституционно-правовых проблем [24].

Важным направлением деятельности земельного правительства являлось наполнение реальным содержанием законодательных актов культурологической направленности, принятых в рамках третьей легислатуры А.Гоппеля.

7 июня 1973 г. баварский ландтаг принял закон об охране памятников, который должен был защитить от медленного разрушения 80000 памятников культуры в Баварии. Закон предусматривал учет представляющих ценность строений и наземных памятников и регулировал ответственность их собственников за содержание в порядке. Кроме того, был учрежден земельный совет по памятникам, который должен был консультировать правительство свободного государства Бавария по важным вопросам заботы о памятниках и сотрудничать при установлении. Срочность законодательного регулирования иллюстрирует требование мюнхенского городского совета незамедлительно принять закон об охране памятников [25].

Анализируемая легислатура была отмечена еще одним серьезным шагом. Принятый ландтагом 24 сентября и вступивший в силу 1 октября 1974 г. закон о способствовании среднему слою приобрел модельный характер для всей Германии. Гоппелевский министр экономики Антон Яуманн видел в малых и средних предприятиях, а также в свободных профессиях ключ к оздоровлению развития экономики и пытался соответственно этому им способствовать. Государство и коммуны должны учитывать их при всех мероприятиях по способствованию. Целью было облегчить учреждение самостоятельных хозяйств и гарантировать их функции для социального рыночного хозяйства [26].

Третий кабинет А.Гоппеля впервые в истории свободного государства добился того, что доля баварского аграрного экспорта в германском аграрном экспорте превышала 25 %.

В 1972 г. с программой по Альпам и Среднегорью были впервые гарантированы мероприятия, способствовавшие обработке ценных в природном отношении, но из-за их топографического положения или климатических недостатков месторасположения трудно используемых площадей. Кроме того, впервые имелось финансовое признание крестьянской заботы о ландшавте. Эта программа образовала предтечу программы ЕС для крестьян горных районов. В эру Штойбера в 1999 г. в Баварии было выплачено крестьянам 281 млн. ДМ компенсационных надбавок [27, с. 107 – 108].