«ВЕЛИКАЯ ВОЙНА И СЕВЕРНЫЙ КРАЙ Европейский Север России в годы Первой мировой войны Научно-популярная книга Выполнено при поддержке Российского Научного Гуманитарного фонда Проект № 12-41-93002 Архангельск - 2012 1 Книга ...»

Затем одних оставили учиться на унтер-офицеров, «а малограмотные и неграмотные земляки были записаны в маршевую роту на фронт»2. Результатом стало то, что какие-то «детские обиды» приобрели форму социальной неприязни, способствовали стремлению «обиженных» найти приемлемое объяснение такой «несправедливости» (например, богатство семьи, что позволило земляку получить образование), или добиться такого же успеха. Офицерские погоны можно было получить ценой личной храбрости. Февральская революция предоставила возможность стать выбранными командирами или членами солдатских комитетов через включение в политическую деятельность.

Раскол в некогда солидарных обществах во время Мировой войны усугубился и в связи с тем, что массовая мобилизация допускала ряд исключений (выше уже описывалась проблема «учетников»). Тот, кто работал на оборонных предприятиях и участвовал в других видах деятельности, которая предполагала освобождение от военной службы, либо тот, кто проходил «легкую» службу (например, в тыловых гарнизонах), воспринимались фронтовиками как враги.

Эта неприязнь проявлялась уже во время мобилизации: чиновники замечали, что призыв на войну происходил иначе, чем на обычную воинскую службу. Если в мирное время молодые люди стремились любыми способами уйти от служИльинский Н. Отражение войны в Вологодских частушках. // Известия ВОИСК.

Вып. 3. Вологда, 1916. С.92, Коротких М.И. Воспоминания. URL: http://www.onegaonline.ru/biblio/see.asp?kod= Книга подготовлена при поддержке РГНФ бы, жалуясь на плохое здоровье и прочие препятствия, то «на войну» шли дружно, некоторые стремились даже скрыть истинные причины для отсрочки или освобождения. В отчете Холмогорского уездного присутствия по военным делам отмечалось, что «в первые два дня приема, когда никто еще не знал об объявлении войны, почти все запасные заявляли докторам о той или иной болезни. На третий день, когда война была объявлена, настроение у запасных сразу же изменилось, число заявляющих о болезненном состоянии резко сократилось»1.

В воспоминаниях уроженца Онежского уезда Архангельской губернии упоминается, как он проходил медицинскую комиссию в 1915 г.: «Мать говорит, скажи доктору, что у тебя порок сердца после тяжелой болезни Может, тебя оставят дома. Но подумал: товарищей возьмут, а я останусь, а потом стыда не оберешься Нет, не хочу быть браковкой и посмешищем в деревне!»2. Далее он описывает массовые избиения «бракованных» призывников. Во время войны в деревне была зафиксирована частушка:

Разделение такой сплоченной группы, как сверстники, воспринималось как самое несправедливое нарушение социального единства. Отношение к «учетникам» усугубилось тем, что в течение войны произошло существенное имущественное расслоение: те, кто был забракован или получил «бронь», продолжали трудиться в своих хозяйствах, повышая свое благополучие на фоне экономического ухудшения оставшихся без работников дворов. Они могли поддерживать свои семейства благодаря высоким заработкам, которые во время войны имели все, занятые в промышленности.

К концу войны 16% лиц призывного возраста пользовались различного рода отсрочками или работали на оборонных предприятиях. В армии находилось 47,4% трудоспособных мужчин; на три четверти это были мужчины в возрасте от 20 до 40 лет. Хуже всего досталось крестьянскому населению, где из каждых ста хозяйств на войну ушло 60 мужчин-кормильцев4. В Архангельской и Олонецкой губерниях благодаря портовым и дорожным работам цифры были несколько ниже (из северных уездов этих губерний было мобилизовано около 40% крестьян, в то время, как из земледельческих уездов Вологодской губернии – 55,3%5), но это в еще большей степени способствовало неприязненному отношению к «учетникам».

Опасение в связи с таким разделением лиц призывного возраста высказыГААО. Ф. 1200. Оп. 1 Д. 642. Л. 185- Коротких М.И. Воспоминания. URL: http://www.onegaonline.ru/biblio/see.asp?kod= Ильинский Н. Отражение войны в Вологодских частушках. // Известия Вологодского общества изучения Северного края. Вып. 3. 1916. С.92- Россия и СССР в войнах ХХ века: книга потерь. М., 2010. С. 81, Дербенев. Последствия Октябрьской революции в условиях крестьянского хозяйства Северо-Двинской губернии // За работу! 1921. № 2. С. Книга подготовлена при поддержке РГНФ вались чиновниками уже на начальном этапе войны. В частности, отмечалось недовольство населения стремлением отдельных земляков устроиться на бронированные места, и предполагалось, что это недовольство «может вылиться в уродливые формы». Особое беспокойство вызывало то, что «“уклонисты” не реагируют на это недовольство земляков»1, то есть не испытывают чувство вины перед своим сообществом.

Уже в 1915-1916 гг. являвшиеся на побывку солдаты, собираясь группами, подвергали «учетников» избиению. В 1917 г. под давлением вернувшихся солдат началось массовое поступление «белобилетников» на военную службу в качестве добровольцев2.

В северных губерниях последствия Мировой войны создали особые сложности. Во-первых, необходимость обеспечивать человеческими и прочими ресурсами морские порты и всю транспортную сеть привела к значительному отрыву населения от сельского хозяйства, к резкому сокращению поголовья скота. Во-вторых, после войны здесь особенно остро замечались последствия аграрного перенаселения, поскольку демобилизация совпала с массовым возвращением отходников из городов.

Во время массового возвращения фронтовиков «браковка» и «учетники» в первую очередь подвергались репрессиям с их стороны. Солдатские организации взыскивали с них «контрибуции» для решения социальных вопросов населенных пунктов3. Солдатское собрание одного из обществ Архангельского уезда разделило «учетников» на две группы – тех, кто поступил на работу, предполагающую освобождение от направления в действующую армию, решено было «признать предателями отечества и лишить навсегда душевого надела», не распространяя, впрочем, эта наказание на членов семьи – жену и детей. Тех же, кто занимался этими видами работ до войны, - «обложить налогом, в связи с тем, что во время войны у них были колоссальные заработки»4. Тем, кто проходил воинскую службу в рабочих дружинах, отказывали в льготном обеспечении продовольствием на том основании, что во время войны они имели высокие заработки на оборонных работах. Обеспечение демобилизованных рабочими местами решался путем предоставления им работы, выполнявшейся «учетниками».

Это вызывало тревогу властей, поскольку «с работ снимались не только те, которые поступили с явной целью укрывательства, но старые, опытные специалисты», оставленные в тылу как незаменимые работники5.

Солдаты-фронтовики не только решали материальное положение своих семейств путем реквизиций у имущих односельчан (в первую очередь у тех, где в семьях были «учетчики»), для чего сначала выдвигали требования о пеСтанция Няндома // Вестник Олонецкого губернского земства. 1915. № 15. С. См.: ВОАНПИ. Ф. 1835. Оп. 1 Д. 7. Л. 28;НА РК. Ф. Р-1541. Оп. 1. Д. 2/17. Л. 84- Например, в Ломоносовской волости Холмогорского уезда Архангельской губернии в 1918 году, на основании постановления губернской власти об обложении буржуазии, денежные «контрибуции» были наложены именно на «учетников». См.: ГААО. Ф. 301. Оп. 1.

Д. 2. Л. 9, 9об.

“Характерная резолюция” // Север. 1918 г. 24 февраля. С. ГААО. Ф. 301. Оп. 1. Д. 2. Л. 88, 88об.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ ревыборах органов самоуправления – но и освобождали себе и членам семейств погибших и находящихся в плену рабочие места. Например, по их требованию увольнялись речники, в том числе опытные, а на их место заступали люди, не имеющие необходимых знаний и навыков.

Повсеместно создавались Союзы отпускных и уволенных солдат. Архангельский Союз, объединявший фронтовиков, живших в рабочем районе «на Быку», первоначально обратился со своими радикальными требованиями к властям, а когда получили обоснованный отказ – стали осуществлять свои намерения силовыми методами. В Онеге Союз фронтовиков потребовал «сделать список служащих в учреждениях женщин, которые могут существовать без этой работы; список служащих, бывших на учете – для замены солдатами». Когда приступили к строительству парохода «Персей», с отправкой которого в Сибирь были связаны надежды на разрешение продовольственного кризиса, органы советской власти навязывали (по словам местного предпринимателя Могучего) «своих непрофессиональных рабочих, арестовали мастера»1.

Представленные в таблице 5 данные показывают, что военные потери населения северных губерний составили 16.977 (2,2% общих потерь России и 5,7% от ушедших в армию жителей края). 40,4%, или 6867 человек из этого числа, находились в плену (показатели выше, чем в целом по России, где подобные потери составляли 41% военных жертв).

Военнопленные в условиях тотальной войны использовались как рабочая сила всеми воюющими сторонами. Многие из них, трудясь на немецких фермах, на фабрично-заводских предприятиях, приобрели профессиональные умения и навыки хозяйствования, а также, имея неплохие заработки, купили орудия труда, которые им рекомендовалось после освобождения из плена (массовое возвращение происходило в 1918 и в 1920 гг.) взять на родину, где присутствует недостаток буквально во всем2.

В источниках отмечалось, что с побывавшими в германском плену земляками «приятно рассуждать, как с культурными работниками». Местным органам власти рекомендовалось привлекать «граждан, прибывших из плена Германии и Австрии» к задачам реформирования сельскохозяйственного производства, поскольку в плену «многим из них невольно пришлось пройти практическую школу по сельскому хозяйству»3. Таким образом, попавшие в плен, особенно в 1914-1915 гг., не успели испытать разлагающее влияние окопной жизни. После возвращения на родину большинство их предпочло мирный труд, в отличие от фронтовиков, значительная часть которых включилась в события гражданского противостояния, подготовленные к этому в определенной степени своим военным опытом.

ГААО ОДСПИ. Ф. 8660. Оп. 3. Д. 36. Л. 32-33.

ГАРФ. Ф. 9488. Оп. 1. Д. 10. Л. 116 («Инструкция об отправке имущества лагерей в Советскую Россию»).

Вытегорская коммуна: орган Вытегорского укома ВКП(б) и исполкома уездного Совета. 1919. 16 марта.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ Участие в боевых действиях оказало немалое влияние на психологию и сознание солдат, что не могло не отразиться на послевоенном устройстве жизни. Любая война ведет к ожесточению нравов, к стремлению решать проблемы насильственным путем. Первая мировая война дала особенно яркий пример эскалации насилия не только на фронте, но и в тылу. Именно в эту войну были «опробованы» забытые за предыдущие десятилетия сравнительного благополучия методы управления, в частности, государственный контроль над всеми сторонами жизни, продразверстка, «реквизиция» рабочей силы и материальных ценностей (такие методы широко применялись в петровскую эпоху, когда на Европейском Севере России форсировано строились крепости, предприятия, дороги).

В первые недели войны, когда северные порты приобрели огромное стратегическое значение для воюющей страны, появились примеры милитаризированного управления экономикой. В Архангельске представитель Морского ведомства В.Я. Ивановский «железной рукой» наводил порядок в порту, заявив, что «в первую очередь – интересы армии и флота, и только потом все остальное!» Из «жалоб» на энергичного офицера, потоком направлявшихся в Петроград, известно, что он под угрозой револьвера проводил свои решения, входившие в конфликт с интересами местных предпринимателей, стремившихся нажиться на военных обстоятельствах1.

Результатом жестких мер стала фантастическая скорость, с которой гражданский порт был приспособлен для приема и дальнейшей транспортировки военных грузов. Строительство портов и городов на далеком Севере транспортных путей к ним, организация буквально на пустом месте, в тяжелейших климатических условиях системы военно-морской обороны дают немало примеров применения мобилизационной модели. Показательным является резолюция на докладе о волнениях в 1917 г. рабочих на строительстве Мурманской железной дороги генерала Ермолова: «возможна замена каторгой, но для общего впечатления педагогичнее расстрелять»2.

Впрочем, подобная модель не стала эталоном для всех управленческих решений. Несмотря на жесткость, с помощью которой проводились в жизнь многие важные вопросы, она начала «буксовать», что, с одной стороны, вело к неуспешности ряда начинаний и раздражению в связи с этим населения, а с другой – к усилению давления со стороны властей, что также вызвало недовольство общественности.

Жесткая система решения вопросов, сложившаяся под влиянием военных обстоятельств, экстраполировалась на все уровни общества. Дисциплинированные, привыкшие подчиняться жесткому социальному контролю солдаты, видя такие примеры, начали и сами их применять. Сначала такими методами решались жизненно важные вопросы (например, «явочным порядком», а именно полузаконными реквизициями обеспечивая продовольствие, РГА ВМФ. Ф.418. О.1. Д.362. Л.191; Д.388. Л.114.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ транспорт, обмундирование для воинских частей), а после массовой демобилизации – для устройства мирной жизни.

Вместе с тем, жесткие методы решения первоочередных вопросов, применяемые властями во время войны, оказал существенное влияние и на крестьянские сообщества, которым вообще было свойственно ссылаться при своих действиях на чей-то опыт. Крестьяне (особенно в 1917 г.) использовали способы, с помощью которых армейские интенданты, а затем и гражданский власти губернского и уездного уровня решали вопросы продовольственного обеспечения населения (перенаправление транспортов с продовольствием в нужном направлении, закрытие административных границ своих территорий для вывоза дефицитных товаров и въезда лишних «едоков»), и сами устраивали «набеги» на железнодорожный и речной транспорт с целью «реквизиций» нужных им товаров.

На последнем этапе Мировой войны, особенно во время революции и Гражданской войны «военными» методами стремились решать уже все возникающие в мирной жизни вопросы. Вернувшиеся с фронта солдаты легко применяли в повседневной практике немыслимые для традиционной культуры словесные конструкты типа «расстрелять», «повесить» - для запугивания тех, кто не был согласен с их представлениями о «справедливом перераспределении». Такое столкновение традиционной и привнесенной из военного быта культур привело к тому, что, напуганное «солдатчиной», население первое время опасалось претворения подобных угроз в жизнь. Реакцией на этот страх была реанимация анонимных «самосудов» (избиения «в темную», со спины; иногда, из страха наказания, убийств по «решению обществ»), которые, в свою очередь, продуцировали обратную реакцию – жестоких карательных расправ над «повстанцами».

Таким образом, на протяжении войны, которая привела к военнореволюционной эпохе, происходил процесс распространения силовых методов решения повседневных проблем.

Своего рода «лакмусовой бумажкой» той роли, которую сыграл участие в Мировой войне в жизненных стратегиях жителей северной глубинки, стало их поведение в последующих событиях – в годы Революции и Гражданской войны. Это тема отдельного исследования, однако автором был проведен анализ «жизненных историй» уроженцев северных губерний 1890-х годов рождения, то есть представителей поколения, на плечи которого легли все тяготы Первой мировой войны и последующих событий. Некоторые результаты этого исследования есть смысл здесь представить.

Итак, в 1917-1921 гг. у молодых мужчин было три возможных жизненных сценария: стать активным участником Гражданской войны на стороне «красных» и установления советской власти; не включаться в активную борьбу, но под давлением авторитета власти или своего общества вступить в Книга подготовлена при поддержке РГНФ ряды «белой» армии (где давали хороший паек1), либо в ряды повстанцев2;

либо вести привычный образ жизни, устраиваясь в ней наиболее «удобно».

На такие три группы были разделены биографии 250 северян, чьи жизненные истории оказались доступными для исследования (от своей половозрастной группы они составляли 4,3% населения северных губерний на год).

Результаты количественного анализа биографической информации3:

1 группа 2 группа 3 группа Первая мировая война внесла существенные изменения в коллективный портрет поколения. Само участие в боевых действиях оказало немалое влияние на психологию фронтовиков. Военная служба, а тем более участие в войне формировали у солдат общегосударственные представления. Следует учесть, что риторика того времени, особенно после Февральской революции, включала в себя обращения к солдатам, формируя в их сознании ответственность за страну. Солдаты выделялись в особую группу. Например, участие в выборах в Учредительное собрание для них допускалось с 18 лет. Для остальных граждан требовалось достижение возраста 20 лет.

Служба в армии, участие в боевых действиях не только оказывали деформирующее влияние на психологию молодых людей, а также расширяли их кругозор за счет общения с носителями другой культуры и активного географического перемещения. В условиях Первой мировой войны наличие образования или личные качества способствовали совершению ускоренной социальТакой жизненный сценарий был реален для жителей Архангельской губернии, на территории которой действовали обе противодействующие в гражданском конфликте армии.

Среди повстанцев были в основном дезертиры (учитывая исторические реалии, дезертировали также под влиянием требования семьи, нуждающейся в работниках) из обеих армий, а также с «трудового фронта».

Биографическая информация извлечена из фондов воспоминаний: ГААО. Отдел ДСПИ (фонд 8660), ВОАНПИ (фонд 1323); СПб ЦГАИПД (фонд 4000); НАРК (фонды Р-1784, Р-1782, Р-1501, П-14), Научный архив КарНЦ (фонд 1, описи 17, 18);из анкет и личных дел; из энциклопедических словарей и биографических справочников.

Биографическая информация участников повстанческого движения извлечена из дел, хранящихся в Архиве РУ ФСБ по Архангельской области: Д. П-17950 (по обвинению десяти человек, подозреваемых в кидании бомб в Церковнический исполком. 1920 г.); Д. ПТ. 1-8 (по обвинению крестьян Вельского уезда в контрреволюционном восстании.

1921 год).

Книга подготовлена при поддержке РГНФ ной мобильности, например, благодаря получению офицерского чина или получению профессии. После Февральской революции 1917 г. активные молодые солдаты могли оказаться на выборных командирских должностях или включиться в активную политическую деятельность через участие в солдатских комитетах. Резкое возвращение после демобилизации к прежнему состоянию, предполагающему подчинение авторитету «старших», традиции, могло оказать влияние на мотивацию для участия в политической деятельности.

Армейская служба являлась важной школой жизни для всех групп солдат.

Она подтолкнула их к самоорганизации – от земляческих групп до политических организаций; способствовала той или иной степени индивидуализации;

сформировала неприязненное отношение к фактам имущественной и социальной дифференциации.

Война 1914-1918 гг. была практически первой, когда свои мобилизационные возможности показала введенная в последней трети XIX века всеобщая воинская повинность, поэтому ломка социальных стереотипов проявлялась здесь особенно наглядно. В северных губерниях положение фронтовиков было специфическим: их отсутствие воспринималось как обычный «отход» на заработки. Следовательно, возвращение без победы было личной неудачей, схожей с возвращением отходника без денег. Отсюда недовольство старших родственников и проявление конфликта поколений, оказавшегося для последующих событий более существенным, чем конфликт социальный или имущественный. В результате, фронтовики начали испытывать чувство личной обиды, подталкивающей их к самоорганизации, к объединению для осуществления общих задач. В первые месяцы после массовой демобилизации такими объединяющими задачами стала борьба с «учетниками», т.е. военнообязанными, получившими льготу от службы.

«Самодемобилизация», охватившая армию со второй половины 1917 года, происходила в различных формах, и не обязательно была дезертирством в строгом смысле этого слова. Это было и перемещение фронтовиков «на отдых»

в тыловые гарнизоны, и широко применяемая система отпусков1, при этом отпускники не желали возвращаться в окопы, требуя направить вместо себя «учетников». Самодемобилизация перекинулась на солдат и тыловых гарнизонов. Фактически самораспустились рабочие дружины, а затем и боевые части.

Гражданские и военные власти этому не препятствовали, поскольку военнослужащие к тому времени превратились в неуправляемую криминальную массу2. Для тыловых работ стали создаваться отряды на добровольной основе из числа тех неместных солдат, которых рекомендовали солдатские комитеты.

Это вызвало возмущение как отпускников, так и местных крестьян, желавших, чтобы их сыновья остались служить ближе к дому. Однако новой власти нужны были верные «штыки», поэтому в тыловых частях оставались наиболее Например, в Архангельской губернии в январе 1918 года находилось около тысячи отпускников (См.: Собрание солдат. // Воля Севера. 1918. 7 февраля).

ГААО. Ф. р-2106. Оп. 1. Д. 33. Л. 186; Д. 12. Л. 94, 95; Д. 15. Л. 68.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ дисциплинированные военнослужащие, а местным уроженцам пришлось возвращаться на фронт, либо решиться на дезертирство. Такая дифференциация усугубила психологическое напряжение всех групп солдат.

Война оказала существенное влияние и на социальную мобильность. Факт пребывания в армии почти наверняка указывает и на то, что человек приобрел новые знания и навыки. Некоторые, независимо от материального положения или уровня образования, только благодаря своим личным качествам и способностям, попадали в специализированные команды и получали профессию.

Вчерашний крестьянин или чернорабочий мог стать шофером, механиком, электриком, водолазом.

Личная храбрость или определенный уровень образования позволяли молодым людям из крестьянской и мещанской среды, церковнослужителям и представителям других низших социальных групп получить офицерский чин.

После Февральской революции наиболее авторитетные (по разным позициям) солдаты были избраны своими товарищами на командирские должности.

Армейская служба являлась важной школой жизни для всех групп солдат.

Она подтолкнула их к самоорганизации – от земляческих групп до политических организаций; способствовала той или иной степени индивидуализации;

сформировала неприязненное отношение к фактам имущественной и социальной дифференциации. Особое значение имело участие в солдатских комитетах, членов которых активно приобщали к политической деятельности.

Немаловажным явилось и такое последствие Первой мировой войны, как затянувшееся холостячество большинства участвовавших в ней молодых людей. В традиционной культуре «социальная зрелость» приходила не с возрастом, а с фактом вступления в брак. Введение всеобщей воинской повинности постепенно привело к замене традиционной ранней брачности женитьбой после окончания службы. Война еще более отодвинули этот срок. Это особенно касается тех, кто пошел в армию в 1908-1913 годах, в результате чего для многих военная служба растянулась на долгие годы (до 8-12 лет), кроме срока обязательной службы, сюда вошло время участия в Первой мировой войне и в последующих событиях. Даже в начале 1920-хх гг. было много холостых (а соответственно, в своих глазах и в глазах общества, молодых) 30-летних мужчин, которым позволялись и от которых ожидались поведенческие модели, свойственные молодежи.

Несмотря на потери молодых мужчин, понесенные в условиях военного времени, возникла проблема превышения по сравнению со стабильными временами количества мужчин-холостяков. Традиционная культура допускала для короткого периода «молодости» особый разгул, выражавшийся в массовых драках, вызывающем поведении и прочих поступках, которые в других возрастных группах не одобрялись и не допускались. Считалось, что «женится – остепенится». Так обычно и происходило. Наблюдатели народной культуры отмечали, что «самый отъявленный хулиган, поженившись, вскоре же делался Книга подготовлена при поддержке РГНФ обыкновенным трудолюбивым и домовитым работником»1. Но в начале ХХ века привычная модель «дала сбой». И без того многочисленное, поколение значительно увеличилось в своей численности за счет включения в понятие «молодежь» других возрастов холостых мужчин.

§ 2. Раскол городского общества За годы войны явно прослеживалась тенденция дифференциации общества по новым параметрам (в первую очередь имущественным) и социальный раскол. Это особенно проявлялось на фоне того контраста, который новый процесс составлял с общественным единением, присутствовавшим в начале войны.

Отрицательно сказались на психологическом климате городов те тяготы, которые испытало их население. Продовольственная, топливная и жилищная проблемы в первую очередь затронули северные города, отличавшиеся до этого относительно размеренной жизнью.

Небывалый наплыв в связи с портовыми и дорожными работами пришлого населения в северные города породил здесь квартирный кризис.

Большинство северных городов были малолюдны. Кроме Вологды, являвшейся транспортным узлом, в других северных городах, в том числе губернских население было стабильным и немногочисленным.

Сдача жилья в наем широко не применялась; так называемых «доходных домов» почти не было. Немногочисленные приезжие снимали квартиры у тех горожан, которые имели излишек жилой площади, вкладывая деньги в недвижимость с тем, чтобы потом передать ее подросшим детям или, в случае нужды, продать. Чтобы дома не пустовали, а приносили хоть какой-то доход, их сдавали в наем. Квартиросъемщиками в основном были административноссыльные, рабочие, мелкие предприниматели, поскольку для назначенных на службу чиновников существовали казенные квартиры.

В годы войны ситуация резко изменилась. Количество приезжих, нуждающихся в жилье, резко возросло. В Архангельске проблема помещений обострялась большим количеством различных фирм, контор, учреждений, открывшихся во время войны и предлагавших домохозяевам большие деньги за наем помещений.

С одной стороны, горожане имели возможность хорошо заработать, сдавая квартиры в наем. Но с другой стороны, вызванный высокой конкуренцией рост цен на жилье спровоцировал конфликт домохозяев с местными властями, в чьи обязанности входила также защита интересов приезжих съемщиков жилья: офицеров, эвакуированных специалистов, командированных чиновников, беженцев.

В Вологде и Петрозаводске владельцы квартир отказывали прежним съемщикам, стремясь сдать жилье приезжим, предлагавшим более высокую плату. Архангельская городская дума находилась в постоянной переписке с Полуянов А. Частушка как живой отзвук народной жизни.// Известия ВОИСК. Вып. Вологда, 1915. С. 126, 128.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ различными ведомствами, требовавшими помещений. Все свободные здания были розданы (под приют для беженцев приспособили здание рыбопромышленного музея, в Народном доме и в здании Соловецкого подворья в Соломбале были размещены воинские части), но требовались все новые и новые помещения, которых у города их не было. Так, командированные осенью 1915 г. в Архангельск таможенные служащие жили по нескольку семей в одной комнате прямо в своих служебных помещениях. Управляющий таможней жалуется губернатору: «Домовладельцы отказываются пускать на квартиры жильцов с детьми… Просят по 15 и более рублей за комнату без отопления, а жалование таможенного досмотрщика 23-30 рублей в месяц»1. В Архангельске уже в первые месяцы войны цена за наем помещения под контору увеличилась в полтора-два раза, а за жилье на 20-25%. Распоряжением губернатора было запрещено поднимать цены на квартиры; в сентябре г. были введены таксы на наем жилья2.

Однако эти меры не могли решить жилищную проблему, поскольку новое жилье не строилось. Под гостиницы для офицеров приспосабливали суда, под жилища для рабочих - трюмы промысловых судов и барж, железнодорожные вагоны-теплушки. Нецелевое использование этих объектов вело к обострению транспортной проблемы, но вопрос жилья на тот момент казался важнее. Военные власти были готовы заняться реквизицией жилых помещений. По мнению Главнача Корвина, в Архангельске «есть дома, но хозяева не желают уступать добровольно. Все офицеры бедствуют в приискании себе помещений»3, и высказывал намерение потребовать от городских властей применить меры по принудительному «расквартированию по горожанам»

командированных в Архангельск офицеров и чиновников. И подобные «уплотнения», действительно, практиковались в 1917 г., приобретя широкие масштабы в последующие годы.

Население северных городов, как и других крупных городов России, переживал во время войны жесточайший топливный кризис. Впрочем, причины, вызвавшие топливный кризис в богатом лесом северном крае были свои.

Для всей страны проблемы с топливом были вызваны нарушением подвоза в связи с перегруженностью железнодорожного транспорта, а потом и с его развалом. В северных городах первым толчком для топливного кризиса был отлив рабочих рук от заготовки дров для города в связи с возможностью получить выгодную работу в порту и на дорожном строительстве. Кроме того, ГААО. Ф.7. О.1. Д.1552. Л. В Архангельске несмотря на вызванную военными обстоятельствами проблему жилья, в отдаленных городских районах особого спроса на него не было и цены не повышались. Городская дума этим воспользовалась: поскольку жилищная проблема более всего волновала представителей правительства, которые стремились обеспечить жильем многочисленных командированных сюда лиц, им и предлагалось ходатайствовать о предоставление городу новых ссуд - для устройства трамвая, чтобы сделать городские окраины более доступными, а потому и приглядными для жилья; для осушки территорий, чтобы город мог разрастаться в близкую к центру сторону, но недоступную из-за болот.

РГА ВМФ. Ф.418. О.1. Д.5131. Л. Книга подготовлена при поддержке РГНФ резко возросло судоходство по северным рекам, для которого использовалось дровяное топливо, а также то, что на внешнем рынке в связи с мировым топливным кризисом большим спросом стали пользоваться именно дрова.

Следует отметить, что в Архангельске промышленные предприятия особой проблемы в топливе не испытывали. Через порт проходил в огромных количествах импортный уголь, и Архангельск имел возможность получать некоторое его количество для собственных нужд. Так, начатый еще до войны эксперимент по обеспечению городской водокачки торфяным топливом был приостановлен, поскольку привозным углем обеспечивались и водокачка, и построенная в 1915 г. электростанция.

Топливный кризис коснулся населения. Резко вздорожали дрова, которые к тому же все труднее было купить. Городские власти, стремясь ограничить «дровяную» спекуляцию, и для обеспечения дровами по доступной цене, в первую очередь, малоимущего населения, занялись централизованными заготовками топлива, приступив к переговорам о закупках сухостойного леса в казенных лесных дачах. Однако оказалось, что весь сухостойный лес уже на корню скуплен крупными фирмами, занимавшимися экспортом его в необработанном виде в Норвегию. В результате возросшего спроса на дровяной лес, стоимость его резко подскочила. На «нет» стремление городских властей обеспечить население города недорогими дровами сводилось и высокими ценами на труд. Введенная в 1914 г. такса на дрова составляла 4 рубля за квадратную сажень. Занимавшиеся рубкой дров для горожан крестьяне предпочитали работать на портовых и дорожных работах, где им в день платили по пять и более рублей. При этом таксы на услуги извозчиков введены не были, и те «драли» с горожан за подвоз дров, подняв расценки вдвое-втрое против довоенных.

В 1916 г. для обеспечения населения северных городов дровами использовался труд военнопленных, а в Архангельске – и ратников «Инородческой»

(бурятской) рабочей дружины.

К факторам психологического напряжения следует отнести и продовольственную проблему. Несмотря на все усилия городских властей, системы справедливого распределения дефицитными продуктами создать так и не удалось. Введение «такс» на отдельные виды продовольствия привели к торговле из-под полы, к «хвостам» (очередям). Кроме того, производители (например, молочницы) свой товар разносили по богатым домам, уходя таким образом от торговли им по фиксированным ценам.

Торговцы стали торговать «как бы нехотя», делая одолжение покупателям, чем вызывали к себе все более усиливавшееся раздражение. К тому же, те товары, которые можно было продавать по свободным ценам (конфеты, мануфактуру, посуду и проч.), скупали внезапно разбогатевшие во время войны крестьяне. Они платили за товар любые деньги, тем самым создавая неприязненное отношение к себе со стороны горожан, особенно мелких чиновников и части мало оплачиваемой интеллигенции, уровень жизни которых на протяжении войны все более понижался.

Дороговизна продовольствия, услуг, жилья приводила к повышению заКнига подготовлена при поддержке РГНФ работной платы, в первую очередь, занятых на оборонном производстве рабочих, а за ними и остальных категорий производящего населения. Это в свою очередь провоцировало новый подъем цен. Определенное равновесие в обществе было нарушено. Если до войны с требованием повышения заработной платы в основном выступали рабочие, то теперь эти вопросы поднимались служащими государственных и муниципальных учреждений, полицейскими, военнослужащими.

Бедствовали и офицеры расквартированных в регионе частей. По мнению одного из них, в Архангельске существовала такая дороговизна, что он не мог идти ни в какое сравнение ни с одним другим приморским городом. В частном письме офицер пишет товарищу: «При всей своей громадной работе я в материальном отношении прямо совершенно не обставлен. Ты сам знаешь, что стоит теперь жизнь, а здесь, в Архангельске, не жизнь, а какая-то грабиловка. Жить приходится в паршивой гостинице, где самая скромная жизнь обходится в 300 рублей в месяц, а остальные все расходы берут еще не меньше 100 рублей; например, стирка воротничка дошла до 30 копеек. Но ведь у меня есть еще семья, которой я при современных ценах тоже не могу дать меньше трехсот рублей. Получаю я уже третий месяц 143 рубля жалования по чину. …У меня уже не хватает моих сбережений, в гостинице долги, и домой надо послать…»1.

Максимальное жалование полицеймейстера в 1916 г. составляло рубль в месяц, городовой получал 35 рублей. И это при том, что обычный заработок грузчика в Архангельском порту был не менее 300-360 рублей в месяц. Современники отмечали, что многие мелкие чиновники, таможенные досмотрщики и даже полицейские чины брали краткосрочные отпуска, чтобы поработать в порту, поскольку их месячное жалование соответствовало двухтрехдневному заработку портового рабочего.

11 мая 1916 г. Совет министров принял постановление о процентной добавке к жалованию государственных служащих на период войны, в связи с вызванной войной дороговизной. Причем повышение зависело от жалования - чем ниже жалование, тем выше была процентная добавка. Таким же принципом руководствовались и городские власти, повышая в 1915 г. заработную плату служащим городских учреждений. Так, получавшим до 700 рублей в год дали прибавку в 20%, тем, у кого жалование было в пределах 1200 рублей - 10%, служащим с высоким заработком повышения не было2. Семействам муниципальных служащих, призванных на войну, выплачивалось 70% их жалования.

В годы войны особое развитие получила общественная благотворительность, являвшаяся в предыдущий период одной из дозволенных форм общественной деятельности. Война сразу создала массу людей, которые нуждались в общественном благодеянии - семьи солдат, лишившихся кормильцев; раненые и больные воины в госпиталях; позднее к ним прибавились беРГА ВМФ. Ф. 418. Оп.1. Д.1422. Л.153, 98.

ГААО. Ф.7. Оп.1. Д.1492. Л. Книга подготовлена при поддержке РГНФ женцы. Сбор средств на благотворительность проводился специальными фондами, организованными под патронажем женщин из Императорской семьи, а также общественными организациями и органами местного самоуправления.

Сбор средств начался сразу же после начала войны. Как и любое «общественное начинание», оно находилось под патронажем властей, но привлекались к этой деятельности самые широкие слои населения. «Комитеты по сбору пожертвований на нужды больных и раненых воинов, а также их семействам» создавались под председательством губернаторов, в них входили «первые дамы»: супруги губернатора и других высших чиновников, жены представителей городских властей, местных богачей и общественных деятелей. Подобные «дамские комитеты» затем создавались в уездных городах. С целью занятий благотворительной деятельностью происходило объединение по профессиональному и по национальному принципу. При церквях были созданы приходские попечительства для помощи семьям ушедших на фронт прихожан; священники занимались сбором средств для раненых воинов в школах. Активно устраивались различные сборы денег и вещей, благотворительные концерты и спектакли.

Однако постепенно ручеек благотворительных пожертвований начал истощаться; все больше людей нуждались в общественной помощи, все меньше возможностей оказывать ее было у остальных, поскольку уровень жизни стал заметно понижаться. Даже те социальные учреждения, которые с довоенных времен существовали на благотворительные пожертвования, стали остро нуждаться. В Архангельске на грани закрытия оказались молочные кухни Общества по борьбе с детской смертностью «Капля молока». В 1917 г. детские приюты и богадельни для инвалидов и престарелых оказались в совершенно плачевном состоянии.

В этих условиях правительство было вынуждено предпринимать различные меры, чтобы хотя бы часть средств, необходимых для помощи пострадавшим от войны, получать с населения.

С ноября 1915 г. были введены благотворительные сборы с каждого проданного билета на все увеселительные мероприятия. В связи с этим устроители увеселений предоставляли полицеймейстеру полный отчет о проведенном мероприятии1. Эти отчеты показывают, как с развитием кровопролитных военных действий на фронтах и общем понижении уровня жизни количество «увеселений» увеличивалось, и они становились все более и более «увеселительными». В Архангельске, где возможностей для нуворишей было особенно много, открывались различные цирки, в которых можно было увидеть все, вплоть до «дамского бокса». Сюда устремились содержатели различных сомнительных зрелищных учреждений, типа «паноптикума» с анатомическим театром восковых фигур, в котором, например, устраивались сеГААО. Ф. 39. Оп.1. Д.923.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ ансы «только для дам»1. Все это было рассчитано на многочисленных приезжих, которые имели в Архангельске высокие заработки и стремились развлечься. Сначала приезжие дельцы посещали традиционные местные мероприятия с обязательными «благотворительными базарами». Военные заказы принесли им сверхприбыли, и они с удовольствием часть этих денег, полученных в основном из казны, тратили на благотворительные цели, поражая горожан своей щедростью. Вскоре деньги нуворишей стали попадать в кассы держателей «зрелищных учреждений». Чтобы заставить этих господ «поделиться», правительство вводит различные налоги – например, «военный», который обязаны были платить лица призывного возраста, получившие отсрочку от армии. Введенный в 1916 г. подоходный налог предполагал льготу тем, кто делал большие благотворительные пожертвования. Это стимулировало различные фирмы вкладывать деньги в народное образование, культуру, социальные программы2.

Одновременно стало появляться стремление к самоорганизации. Выше уже приводились примеры солдатских союзов, организаций беженцев и «гражданских пленных». Появились общества взаимопомощи учителей, почтово-телеграфных служащих и другие профсоюзные объединения. Широкое распространение получили различные кооперативы, в первую очередь потребительские, направленные на противодействие произволу частных торговцев и являвшиеся реакцией на беспомощность властей в вопросе обеспечения населения. Казалось бы, это были ростки гражданского общества. Однако в создавшейся ситуации подобные союзы нередко преследовали узкоэгоистические цели, что особенно проявилось в революционную эпоху, когда фактически произошел социальный распад.

Запрещение производства и торговли спиртными напитками также оказало негативное воздействие на обострение психологического напряжения в городской среде. Возникло впечатление, что эта мера применялась только в отношение «простого народа». Действительно, в ресторанах продолжали продавать дорогие напитки (слегка маскируя их, подавая в чайниках и самоварах). Широко был распространено предоставление спиртосодержащих веществ из аптек «по рецептам врачей».

Не случайно в революционную эпоху, на последнем этапе Мировой войны, отношение к спиртному, к системе его распределения демонстрировало понимание социального равенства и соответствующим образом понятой справедливости. Рабочие петрозаводского Александровского завода рабочие в своем «наказе» Совету депутатов отмечали, что «достача спирта по рецептам врачей и покупка его из-под полы по 120 руб. за бутылку доступна только имущему классу», а «мы, рабочие, тоже желаем получить спирт легальАрхангельск был «магнит, стянувший тысячи дельцов и сотни тысяч рабочих… которые плывут, едут и тянутся из Котласа, Сольвычегодска, Яренска, Устюга и Вологды на баржах, буксирах и в товарных вагонах. А вслед за ними саранча – орда торговцев, барышников, скупщиков, содержателей музеев и балаганов» (См.: Оживление Севера // Известия ВОИСК. Вып. 2 Вологда, 1915. С. 182-183).

ГААО. Ф.713. Оп.4. Д. 28, 211.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ ным путем». При этом давалось обещание, что «никаких погромов не будет, т.к. [просимое] количество само говорит за то, что [водка] будет использоваться только как медикамент, необходимый каждому, продрогшему на работе, и поэтому настаиваем на исполнении желания пославших нас рабочих»1.

В уездном городе Вологодской губернии «в базарный день солдаты устроили [для приезжих крестьян] митинг, подошел народ, много баб. Стоял вопрос о винных погребах; говорили - “Буржуазы городские пьют, а нам не дают!”»2.

В Архангельске весной 1918 г. рабочие судостроительного завода «после долгих прений» приняли решение о выдаче спиртного, «взяв с каждого мастерового расписку» о надлежащем поведении, чтобы не допустить перепродажи и пьяного хулиганства». При этом предполагалось «буржуазии продавать спирт по 250 рублей за бутылку, рабочим по 5 рублей, вино буржуазии по 100 рублей, рабочим по 2 рубля»3.

Важным показателям социально-психологической деформации стало то, что в созданных благоприятных для проявления личной инициативы условиях люди все меньше стремились решать какие-то вопросы самостоятельно, предпочитая получать казенное финансирование.

Выше уже приводились примеры потребительского, эгоистичного отношения городских властей северных губерний, стремившихся воспользоваться возросшим значением Северного края для государства и решить ряд важных для населения проблем за казенный счет.

Получив доступ к решению важных проблем, касающихся налаживания жизни населения в условиях военного времени, общественные организации либо продемонстрировали свою беспомощность (как в случае организации городской продовольственной торговли), либо стремление воспользоваться создавшейся ситуацией и нажиться (такие действия отмечались со стороны торгово-промышленного класса). Все это создавало у народных масс недоверие к одним и ненависть к другим. По мнению начальника Вологодского жандармского управления, высказанного им в донесении в МВД в октябре 1915 г., настроения населения «такое, что раз война приобрела характер народной, то народ вправе требовать после ее окончания осуществления своих вожделений»4.

Общественное мнение все более попадало под влияние новых систем ценностей (как эгоистических, так и радикально-социалистических). Еще недавно все общество было едино в своем патриотическом подъеме. Теперь то, что когда-то казалось священным, вызывало раздражение и издевательство.

Городские газеты стали публиковать все более разнузданную рекламу и все более двусмысленные объявления. По рукам ходили гнусного содержания листовки со сплетнями о царской семье и с местной информацией - например, о том, что в Архангельске все власти (как городские, так и военные) являются немецкими шпионами. Полиция ничего не могла сделать с этими НА РК. Ф. Р-1541 Оп. 1. Д. 1/9. Л. 237.

На Соборной площади в Вельске. // Вельская народная газета. 1917. 7 мая.

ГААО. Ф. 272. Оп. 1. Д. 12. Л. 345.

ГАВО. Ф. 108. Оп. 1. Д. 5864. Л. 16-17об.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ проявлениями нелояльности, прежде всего потому, что само общество становилось нелояльным. Добропорядочному горожанину казалось, что вокруг него все рушится. И это было действительно так.

Всего за три с половиной года войны российское общество успело небывало консолидироваться, окончательно развалиться, и к концу 1917 г. стояло на грани общей катастрофы. Признаками последнего этапа войны стали развал экономики и транспорта; неразрешимая проблема продовольствия и топлива для городского населения; безработица - при отсутствии рабочих рук для поддержания элементарной жизнедеятельности; крайний антагонизм между всеми слоями общества, без всякой надежды на компромисс; глубокий нравственный кризис, усугубленный общей подавленностью. Широко распространилось хулиганство и проявления криминального поведения1.

За годы войны общественная жизнь северных губерний претерпела значительные изменения. Нарушилось хрупкое равновесие, сформировавшееся в обществе в начале ХХ века. Накопление экономических, социальных, психологических проблем и неспособность властей их преодолеть сформировали в северянах недоверие к местным и государственным, как властным, так и общественным структурам. Общество оказалось расколотым; его охватила апатия, неуверенность в завтрашнем дне. На этом фоне население в целом индифферентно отнеслись к последующим социальным и политическим событиям.

Взаимовлияние положительного и отрицательного в изменившейся социальной жизни представлено автором публикации о поморском селе: «В Сороке, в отличие от деревень, обилие молодых мужчин. Много пленных и рабочих из других губерний. Выросла гостиница, прилетел кинематограф, появились лавки, пекарни… Ограблен магазин, убита торговка пивом… Объявлено военное положение... Отсутствие предметов первой необходимости. Дороговизна, спекуляция…» (М. Бубновский. В глубоком тылу. // Известия АОИРС. 1916. № 5. С. 187- 198).

Книга подготовлена при поддержке РГНФ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Первая мировая война – величайшее историческое событие; для Русского Севера она сыграла огромную, не до конца еще осознанную роль, определившую его социальное и экономическое развитие на протяжении всего ХХ века. Во время войны стремительно развивались северные порты (Архангельск и вновь поостренный Мурманск), которые приобрели исключительное значение не только для России, но и ее союзников. Через северные моря ввозилось вооружение для фронта, оборудование и сырье для российской оборонной промышленности; вывозилось продовольствие, транспортировались рабочие для французской оборонной промышленности и российские военные формирования для поддержки союзников на Западном фронте. Начавшаяся война показала, насколько недальновидной была правительственная политика игнорирования Русского Севера и. Несмотря на многочисленные предупреждения специалистов, что в случае возможной европейской войны только северные порты будут открытыми для внешних сношений, ничего не было сделано по усилению их как в военном, так и в экономическом отношении.

В результате, лишь Архангельск оказался связан регулярным сообщением с центральными губерниями. Поэтому именно на него были устремлены все надежды Петрограда в связи со сложившейся ситуацией. Правительство было заинтересовано в расширении и улучшении Архангельского порта, в его безопасности в военном отношении. В кратчайшие сроки и за казенный счет третьеразрядная гавань, имевшая сугубо экспортную специализацию, была перестроена в крупный мировой порт с соответствующей инфраструктурой. Продление навигации в зимнее время привели к строительству новых портов: района Архангельского порта «Экономия» и Мурманска. Был возрожден ликвидированный еще в середине XIX века военный порт, сформирована военная флотилия и создана четкая система охраны всего прилегающего водного района. После войны военная доктрина Советской республики уже трактовала Европейский Север России как важнейший стратегический район:

«Значение для РСФСР Северного морского театра определяется всеми теми преимуществами, какие дает государству свободный выход в океан». Обсуждался даже вопрос о сосредоточении в этом районе главных военно-морских сил республики1.

Во время войны происходили события, кардинально изменившие дальнейшую судьбу региона. К этим событиям следует отнести, кроме значительных портостроительных работ, развития железнодорожного и речного транспортного сообщения, появление также новых видов промышленности в крае. Вторая половина XIX и начало XX века были временем поиска новых путей экономического развития Русского Севера, когда возникали многочисленные проекты по его развитию. Экстремальная ситуация, сложившаяся с началом Первой мировой войны и придавшая особый статус региону, сделала Объяснительная записка к декрету о воссоздании морской силы РСФСР. 15.02. г. // Отечественная история. 1994. № 2. С.171.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ разрабатываемые проекты затребованными и заставила принять срочные меры по их реализации в рамках всероссийской «борьбы с германским засильем». Некоторые из них были осуществлены в годы войны или в последующие десятилетия.

Это грандиозное переустройство Севера проводилось в кратчайшие сроки, в сложной ситуации, без строгого плана и анализа последствий. Для его проведения требовалось кардинальное изменение социальной системы: происходила масштабная централизация всех властных структур; проводились реквизиции, прежде всего транспорта и крупных промышленных предприятий, а также принудительная реквизиция труда; привлекались массы рабочих из различных районов страны, в том числе и занятых в сельскохозяйственном производстве. Тем самым фактически был создан базис для проведения в дальнейшем социальных преобразований, начатых в результате революции Октября 1917 г.

Вместе с тем, происходили большие изменения в общественной жизни.

Правительство вынуждено было обратиться за помощью и советом к местным торгово-промышленным кругам и либеральной интеллигенции. На примере Русского Севера можно видеть, как буржуазия упустила свой шанс. Не имея опыта либеральной экономики, российская, и в частности региональная буржуазия не смогла воспользоваться предоставленной возможностью взять в свои руки политическую власть и разумно воспользоваться ею. Думая только о своих сиюминутных интересах, а не о перспективах своего класса и всей России, национальная буржуазия создала у правительства и у народных масс впечатление, что она готова работать только ради личной наживы. Тем самым еще более обострились социальные противоречия и раскол в обществе.

Справедливости ради следует сказать, что многие новшества в северных губерниях в первый период войны предлагались именно местной буржуазией, и даже осуществлялись ею. Местные активисты горячо выступали в защиту частной инициативы и предприимчивости. Однако правительственные структуры «реквизировали» одно за другим эти новшества, давая при этом буржуазии хорошие «отступные» – деньгами или льготами, создав у нее тем самым желание находиться под постоянной опекой государства. Выполнение государственных заказов давало предпринимателям очень большие деньги.

Со стороны именно частных предпринимателей слышалось требование жесткой регламентации и централизации власти в условиях войны. Безусловно, в создавшейся ситуации это было необходимо, но тем самым буржуазия лишала себя возможности проявления инициативы, о которой сама же и ратовала.

В силу социально-политических условий Россия не знала экономического либерализма. Можно сказать, что ни промышленность, ни торговля, ни банковское дело никогда не развивались самостоятельно. В условиях Мировой войны и в других европейских странах вся экономическая жизнь была подчинена строгой регламентации и планированию. В России же эта насущная необходимость вылилась в чрезмерное подчинение всей промышленности и торговли государственной опеке.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ Как бы то ни было, политика централизации и контроля дала на первых порах положительные результаты: пример – строительство в кратчайшие сроки Архангельского порта и железных дорог. Однако значительно усложнившаяся в годы войны бюрократическая система была причиной начавшихся сбоев. Кроме того, контроль за действиями властей со стороны так называемых «общественных организаций» – ВПК, Земгора и т.д., кроме положительного, давал и обратный эффект. Большое количество различных «представителей» и «уполномоченных» создавали дополнительную неразбериху, вследствие чего исполнительная власть не в состоянии была справиться с выполнением многочисленных обрушивавшихся на нее решений и становилась объектом в целом справедливой, но разрушительной критики.

С другой стороны, общественные структуры не могли справиться с проблемами обеспечения населения продовольствием и предметами первой необходимости. Несмотря на все властные полномочия, переданные органам общественного самоуправления, и поддержку со стороны гражданского губернатора, выпускавшего соответствующие «обязательные постановления», население северных городов в течение всей войны лихорадило от недостатка продуктов питания и топлива. Позднее к этому добавился жилищные кризис и сопутствующие ему «уплотнения». Все это послужило негативным фактором для накопления социального недовольства, ощущения бытовой неустроенности, нервозности у городского населения, и привело, в конце концов, к психологическому срыву, когда обыватели пребывали в состоянии апатии в течение всего периода социальных катаклизмов.

Начатое в экстремальных условиях Мировой войны экономическое переустройство края нашло свое продолжение в период индустриализации и коллективизации. По всему Европейскому Северу России шло активное строительство новых промышленных предприятий, о многих из которых местная общественность говорила еще в годы войны, а проблема обеспечения новых строительств рабочими руками решалась за счет использования принудительного труда, как это в годы войны и практиковалось. Сходство применяемых методов особенно усилилось в связи с требованиями обороны страны, накануне и во время Второй Мировой войны, когда Архангельск и Мурманск, вновь использовался для торговых связей с союзниками и поэтому требовал особенно тщательных усилий для защиты с моря, с воздуха и с суши; и продолжалось в период «холодной войны». Все это придало экономике Севера однобокое и, как выяснилось в конце XX века, нежизнеспособное в рыночных условиях направление. Нарушение традиционных хозяйственных форм привело ко многим кризисным явлениям, прежде всего социальным и экологическим.

События войны 1914-1918 гг. не прошли бесследно и для народной культуры Севера. В результате миграционных явлений, происходивших здесь в период войны, под напором пришлого населения она стала подвергаться деформации. Экстремальные условия войны привели к ускоренной индустриализации Севера и урбанизации населения. Соответственно, ускоренными темпами стали осуществляться и сопровождающие эти процессы социальные Книга подготовлена при поддержке РГНФ изменения: имущественная и социальная дифференциация населения, эрозия традиционных ценностей, разрушение общинного жизнеустройства. В свою очередь, это способствовало резким социокультурным диспропорциям, возникновению психологического напряжения, нарастанию социальной депривации (зависти), обостренному осознанию несправедливости. Резкое повышение благосостояния основных масс населения в первый период войны и столь же резкое его понижение в 1917 г. усугубили этот комплекс негативных факторов субъективного характера.

Первая мировая война имела поворотное значение для судеб всего мира, России, а вместе с ними и Русского Севера. Задумываясь о дальнейшем развитии края, местные предприниматели поднимали вопросы об устройстве здесь новых видов производства. Война заставила проявиться многих талантливых организаторов – как местных, так и командированных сюда специалистов. Именно во время войны готовились предпосылки будущих демократических преобразований, во время войны они мучительно развивались, и порожденные этой войной трудности в конце концов помогли эти преобразования заглушить. Во время войны завязался узел сложнейших противоречий, попытки разрубить который привели к тяжелейшим катаклизмам - революции и кровавой Гражданской войне. Та роль, которую играли беломорские порты в стратегии войны, привели к нежеланию стран Антанты терять в результате одностороннего выхода России из войны сложившуюся инфраструктуру, что в конце концов создало предпосылки для военной интервенции союзников на Север России.

В результате Первой мировой войны Европейский север России разительно преобразился. Война обеспечила особый путь развития Русского Севера на протяжении всего ХХ века, послужила началом возрождения Севера, определила дальнейший его подъем, создала предпосылки для социального и экономического развития края в последующие десятилетия. Была преодолена локальность существования населения, отрезанного прежде огромными бездорожными расстояниями. Была создана необходимая база для дальнейшего экономического освоения Севера и северных морей, развития традиционных и новых видов промышленности. Многие проекты по индустриальному подъему края (о которых местная общественность говорила еще до войны, однако недостаток средств и трудовых ресурсов не позволяли выполнить эти задумки на частные средства) были осуществлены ускоренными темпами под давлением правительственных и военных структур и при казенном финансировании. Резко возросло население края за счет приезжих рабочих. Численность городского населения, в первую очередь крупных городов региона (Архангельск, Петрозаводск, Вологда) за годы войны возросла вдвое. Пустынные, безлюдные до войны территории оказались заселены; вдоль новых железнодорожных путей возникли новые поселения городского типа.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ