«ВЕЛИКАЯ ВОЙНА И СЕВЕРНЫЙ КРАЙ Европейский Север России в годы Первой мировой войны Научно-популярная книга Выполнено при поддержке Российского Научного Гуманитарного фонда Проект № 12-41-93002 Архангельск - 2012 1 Книга ...»

В северных губерниях, где не только городское, но и сельское население жило за счет привозного продовольствия, дороговизну связывали с общим расстройством транспорта, увеличением централизованных закупок для армии, а также с ростом местного спроса – в городах Вологодской губернии новыми потребителями стали раненые, пленные и беженцы; в Архангельской – военнослужащие и рабочие, в Олонецкой – рабочие, приехавшие из других губерний на дорожное строительство, а также местные крестьяне, отвлеченные от привычных занятий более высокими заработками1. Причины дороговизны видели также в спекуляции, с которой путем введения фиксированных цен на товары (такс) бороться не удавалось.

Из 257 опрошенных городских правлений только 65 занимались закупкой продовольствия и реализацией его через городские лавки. Среди них была Вологда. Впрочем, недостаточность собственных средств для закупки продовольствия не позволило городскому управлению создать здесь существенную альтернативу свободной торговле. Пример «общественных лавок», однако, показался интересным, и в 1915 г. Архангельские власти стали закупать и реализовывать среди городского населения по фиксированным ценам мясные продукты, а власти в олонецком городе Вытегра централизованно закупали хлебные продукты2.

В 1915 г. города стали получать финансовую поддержку от правительства на централизованную закупку продовольствия и товаров первой необходимости, а также на заготовку дров для населения.

В Олонецкой губернии, по примеру Петрограда, городское население призывали устраивать огороды, для чего был вырублен на принадлежащих городу участках лес (к этой работе привлекли военнопленных) и устроены «общественные огороды» для обеспечения горожан овощами3.

В северных губерниях многие предприятия имели собственные запасы продовольствия. Это особенно касалось расположенных в отдаленных и труднодоступных местах или занимающихся заключением договоров с населением на поставку продукции или рабочей силы (крестьяне, особенно весной, готовы были трудиться не за деньги, а за хлеб, которого обычно до нового урожая не хватало). Во время войны в связи с транспортными проблемами предприятия особенно активно закупали продовольствие. Так, «Компания Онежского лесного торга» в 1916 г. заготовила продовольствие для своих рабочих в таких количествах, что должно было хватить на 1916-1918 гг.4 Такие запасы гарантировали сохранение на заводах рабочей силы. В Олонецкой губернии городские власти практиковали закупку продовольствия совместно Анкета о дороговизне. 1915 г. /Всероссийский Союз Городов. Главный комитет.

Экономический отдел. М., 1915. С. Анкета о дороговизне. 1915 г. /Всероссийский Союз Городов. Главный комитет.

Экономический отдел. М., 1915. С. 100, 103, НА РК. Ф. 62. Оп. 1. Д. 72/573. Л. 127.

ГАРФ. Ф. 3811. Оп. 1. Д. 114. Л. 63-67.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ с «градообразующими» предприятиями (Александровским заводом, Онежским пароходством), на которых работала значительная часть населения и у которых при этом были средства для таких закупок1.

Продовольственный кризис явно наметился в северных губерниях зимой 1914/15 г. Местные торговцы, надеясь на падение цен на хлеб, которого они ожидали в связи с запрещением хлебного экспорта, не спешили с обычными закупками. Но они просчитались: цены на хлеб не понизились, и при этом возникли проблемы с его доставкой, поскольку железная дорога была занята военными перевозками. Да и обычный поставщик, Сибирь не мог предоставить краю хлеб, поскольку там производились первоочередные казенные закупки. Уже закупленный хлеб не доходил: некоторые закупки реквизировались военными ведомствами, другие невозможно было доставить из-за отсутствия вагонов. Из других губерний также вывезти хлеб было сложно, поскольку в некоторых – таких, как Ярославская или Нижегородская – местные губернаторы собственной властью ввели запрет на вывоз продовольствия из пределов своих губерний, опасаясь возникновения у себя продовольственных проблем и роста дороговизны.

Плохо обстояло дело с кормами для скота. Распродав по выгодным ценам и при внезапном резком спросе на корма, возникшем в связи с развитием гужевых перевозок зимой 1914/15гг., запасы овса и сена, крестьяне с началом весны начали интенсивно резать скот, что вызвало падение, даже по сравнению с довоенным уровнем, цен на мясо на городском рынке.

В Архангельске в январе 1915 г. губернатор собрал представителей купечества и пригрозил: если торговцы не дадут гарантии обеспечения города и губернии продуктами питания, то эти закупки будут осуществляться административным способом. Эта угроза, уже воплощенная в жизнь в некоторых губерниях, заставила торговцев «зашевелиться». На совместном заседании купеческого общества и биржевого комитета была избрана депутация для поездки в Петроград с ходатайством о разрешении вывоза хлеба из Сибири для Архангельской губернии, «как собственного хлеба не имеющей, и в связи с придвигающимися сроками навигации, когда только и бывает возможна доставка хлебных запасов в отдаленные уезды губернии». Ходатайство купечества поддержали губернатор и начальник охраны Архангельского порта Ивановский, которые ссылались на возможный срыв доставки военных грузов в связи с нехваткой продовольствия и полным отсутствием кормов для лошадей. Подвоз в Архангельск как порта государственного значения продовольствия был приравнен к транспортировке военных грузов. Система доставки была следующей: торговцы направляли заявки на транспорт для вывоза продовольствия в биржевой комитет, а тот занимался выдачей подрядов на вагоны. Удалось закупить до трех миллионов пудов хлеба и других продовольственных грузов. Однако вывезти уже закупленный хлеб из Сибири оказалось невозможным, поскольку Сибирская магистраль была буквально забита воПетрозаводск: 300 лет истории. Кн. 3. С. 90-92; НА РК. Ф. 71. Оп. 1. Д. 10/165.

Л. 116-116об.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ енными эшелонами. Кроме того, Архангельский губернатор получил информацию, что некоторые торговцы под видом продуктов питания первой необходимости пытаются ввезти в город экспортное продовольствие.

По мнению купеческого общества, проблемы с продовольствием были вызваны и твердыми ценами. Летом, когда проблема с кормами решилась, крестьяне перестали резать скот, что подняло закупочную цену на мясо. У торговцев рыбой были свои проблемы: треска в Норвегии подорожала, особенно в связи с начавшимися там закупками для германской армии. На цену норвежской рыбы влияло и падение внешнеторгового курса рубля. Было принято решение «таксы» (твердые цены на продовольствие) не отменять, но сделать их более гибкими, меняя в зависимости от объективного роста закупочных цен и транспортных расходов1.

В связи со сложностями доставки продовольствия, которые не в последнюю очередь были вызваны загруженностью транспорта, центральные власти распорядились выделять квоты на железнодорожные вагоны для доставки предметов потребления только для сделанных городскими управами продовольственных закупок. Торговцы были недовольны этим решением, видя, что их фактически отстраняют от вопросов снабжения населения продовольствием и прочими предметами первой необходимости. На «продовольственной секции» Архангельского военно-промышленного комитета было заявлено, что власти таким способом принуждают торговцев закрывать свои дела. Высказывалось также сомнение, что городские управы, не имея опыта в торговых делах и необходимых финансовых возможностей, вряд ли справятся с возложенными на них задачами продовольственного обеспечения населения централизованным способом. Секция потребовала отменить это распоряжение, в крайнем же случае предложила создать при городской управе особый продовольственный орган, который выяснял бы потребности населения в продовольствии, контролировал закупки и наблюдал за ценами, изменяя их при необходимости2.

В Архангельске «Городской продовольственный комитет» был создан в сентябре 1915 г. в составе не только городских властей, но представителей купечества и потребительских обществ. Обсуждая задачи продовольственного обеспечения населения, гласные архангельской городской думы разделились на две части, которые условно можно назвать «выразителями интересов купечества» и «государственниками». Первые считали, что деятельность Городского продовольственного комитета «должна быть ограничена заботой о достаточном привозе предметов потребления по железной дороге; рассматривать ходатайства торговцев о содействии к получению предполагаемых ими к закупке грузов и в определенных случаях принимать такие покупки на свое попечение, повышая или понижая таксу», при этом купленный и привезенный товар должен был поступать в распоряжение закупивших его торговАрхангельск. 1915. 8 июля.

ГААО. Ф.7. Оп.1. Д.1492. Л. 351,352.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ цев1.

Другая часть гласных («государственники») указывали, что такой способ снабжения населения уже был испробован летом 1915 г. и дал неудовлетворительный результат. Снабжение населения продовольствием, то есть его закупка (минуя посредничество оптовых фирм) и продажа населению через городские лавки и местных торговцев, должно находиться в руках городской управы. Получив под большие проценты средства для закупки продовольствия в коммерческих банках, городская дума направила в хлебные губернии своих агентов, провела перепись населения, с целью выяснить реальное количество потребителей.

Однако снабжение не удалось нормализовать ни через налаженную систему частной торговли, как это практиковалось в первой половине 1915 г., ни через централизованные закупки, как пытались сделать губернские и городские власти во второй половине 1915 и в 1916 г. Причинами были общая разруха в сельском хозяйстве и на транспорте, а также чрезмерный рост населения. Местные торговцы видели причину и в твердых ценах. В 1915 г. в Архангельске произошло беспрецедентное событие: председатель «продовольственной секции» ВПК, купец Х. Манаков, критикуя продовольственную политику губернатора, обвинял его в «натравливании населения на торговый класс». Губернатор Бибиков подал на него в суд. Наказание за оскорбление представителю власти было наложено не очень суровое – три недели под арестом. Но это было первый и, пожалуй, единственный открытый, вылившийся на страницы местной и столичной печати, конфликт между властью и общественностью в северных губерниях2.

Критикуя централизованную продовольственную политику в годы войны, И.И. Данишевский высказывал в 1919 г. мнение, что передача дела снабжения населения продовольствием бюрократической организации, «которая, не будучи знакома с торговой политикой и не имея правильной торговой организации, закупали товары из третьих и иногда из пятых рук, переплачивая на них огромные деньги», было большой ошибкой. Сами по себе продовольственные организации были слишком громоздкие и требовали значительных средств на свое содержание; получившие исключительное право распределения продуктов кооперативы нередко были спекулятивными организациями, которые, пользуясь своей бесконтрольность, взвинчивали цены на товары первой необходимости.

В конце 1916 г. сторонники «твердой линии» наконец сдались. Совет Министров передал право устанавливать цены на предметы первой необходимости губернаторам, что позволило проводить в этом вопросе более гибкую политику. Прежде их могли устанавливать только органы местного самоуправления, при длительной процедуре утверждения в различных инстанциях. Это не позволяло вводить систему гибких цен, о чем просили торговГААО. Ф.7. Оп.1. Д.1492. Л.297.

ГААО. Ф.69. Оп.4. Д.751.

Данишевский И.И. Народное хозяйство нашего Севера. Архангельск, Книга подготовлена при поддержке РГНФ цы. Кроме того, наказание для нарушителей (штраф до 50 рублей) было слишком незначительным по сравнению с возможными заработками в условиях все возрастающего дефицита. Теперь цены мог устанавливать губернатор. Он обладал правом выпускать обязательные постановления и накладывать административные наказания до трех месяцев тюрьмы или до трех тысяч рублей штрафа.

В Архангельске по распоряжению губернатора была создана «Комиссия для выработки справедливых цен», задачей которой было достижение какого-то согласия в том, чтобы существующие таксы не губили бы частную торговлю, и вместе с тем, чтобы цены не были бы чрезмерными для населения.

Таксы стали устанавливаться с учетом мнения торговцев, представители которых были включены в комиссию. Но обещанного ими в случае отмены жестких такс изобилия не наступило. Рост дороговизны привел к тому, что в начале 1917 г. губернатор выпустил вызвавшее недовольство купечества постановление об уголовной ответственности за установление «чрезмерных цен» на продовольствие. Однако проблема была не в ценах, а в отсутствии продовольствия. Горожане практически все продукты питания получали по карточкам, введенным для дефицитных товаров еще в 1915 г., и эти карточки становилось все сложнее «отоварить».

После Февральской революции вопросами продовольственного обеспечения населения стали вновь заниматься самые разные организации. 25 марта 1917 г. распоряжением Временного правительства учреждаются местные продовольственные комитеты, которые становятся полновластными, так как государство объявило хлебную монополию. Но распределять было уже нечего – хлеба не было. Населению северных губерний, в первую очередь территориям, где велись интенсивные строительные работы, грозил голод. Лихорадочные попытки и центральных, и местных органов справиться с создавшейся ситуацией были бесполезны.

Тем временем из голодающей страны через Архангельск продолжали отправлять хлеб для союзников. В июле 1917 г. Главнач Сомов телеграфирует в Петроград: «Полная неопределенность вопроса снабжения хлебом Архангельской губернии. В губернский продовольственный комитет поступают многочисленные отказы из Сибири о доставке обещанного хлеба.... В случае дальнейшего вывоза хлеба за границу без обеспечения местных нужд могут возникнуть эксцессы»1. Но прекращение поставок хлеба произошло только осенью 1917 г. Однако надежды на продовольственную помощь из Центра не было; более того, оттуда шли отчаянные призывы столичных властей послать хоть какое-нибудь продовольствие в Петроград2.

РГА ВМФ. Ф.418. Оп.1. Д.5221. Л. В октябре 1917 года в Архангельск прибыл пароход «Обь» с грузом продовольствия для заказчика, находившегося в столице. Городские власти не позволили вывезти продовольствие из Архангельска.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ Война стимулировала развитие инфраструктуры северных городов и отдельных населенных пунктов. Повсеместно стали открываться почтовотелеграфные конторы, шире применялась телефонная связь.

Безусловно, в первую очередь это было связано с обеспечением обороны края. Безлюдное побережье Кольского полуострова еще на рубеже XIX-XX веков было покрыто телеграфными линиями, чтобы оповещать промысловиков о движении рыбы. Подобная система связи во время войны не только стала широко использоваться, но и значительно расширилась.

Начавшаяся война привела к созданию системы оповещения по всему побережью, а также между Архангельском и Петроградом, о всех изменениях обстановки в море (о появлении подводных лодок, движении судов и проч.) На военных кораблях и маяках появилось радиооборудование. В системе военного управления краем появилась «Служба связи», взявшая на вооружение все новинки того времени.

Началось оборудование постов связи на Мурманском побережье. В Архангельске были выстроены сборные деревянные дома и сигнальные мачты, которые с открытием навигации были доставлены сначала в Александровск, а затем к местам будущих постов, расположенных на возвышенных местностях в самых безлюдных местах, в том числе на островах. Между собой, а также с Мурманском и Архангельском эти посты имели телефонную связь; в случае недоступности кабель проводился под водой. В 1917 году на трех постах в районе Кольского залива были установлены только что изобретенные радиопеленгаторы, позволявшие определять местонахождение подводной лодки во время ее радио-переговоров1.

На побережье и вблизи Архангельска были установлены мощные радиостанции, позволявшие иметь связь отдаленных постов с Архангельском и даже Петроградом. Из-за магнитной аномалии прохождение радиосигналов на Кольском заливе было затруднено, поэтому между Романов-на-Мурмане с другими портами, военными базами и постами связь осуществлялась через Архангельск.

Связь с Англией и другими странами осуществлялась с помощью подводного кабеля, протянутого от Александровска до Британских островов. Кабель был перегружен срочными телеграммами из центра, депеши подолгу ждали очереди. Для передачи срочных сообщений о подводных лодках и другой важной информации командование в Архангельске должно было иметь в своем распоряжении непосредственную и надежную связь с английским флотом. Поскольку первое время не было прямой телеграфной линии, эти сведения приходилось посылать через несколько передаточных станций; нередко на доставку срочной телеграммы таким путем уходило до 7 дней, и сведения уже теряли свою актуальность.

Варнек П.А. Русский Север в первую мировую войну. // Морские записки. 1949 г.

Вып.VII. № 1. С. 21-22.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ Когда в сентябре 1916 г. сгорела телеграфная станция в Александровске, в течение нескольких недель, до присылки новой аппаратуры, единственной линией связи, находившейся на всем протяжении под контролем Антанты, явился англо-индийский телеграф, пересекавший Россию. Срочные телеграммы приходилось посылать через Индию и Суэцкий канал.

Англичане пытались наладить прямую радиотелеграфную связь с военно-морской базой в Иоканьге, где стояли британские корабли, через британские суда, на которых было установлено необходимое оборудование. Два из посланных судна были уничтожены германскими подводными лодками; но третий смог выполнить функцию передаточной станции. В 1917 г. был протянут кабель из Англии в Мурманск и через Иоканьгу до Архангельска. Таким образом, три этих главных пункта обороны на Севере России получили прямой кабель до Англии и одновременно получили возможность более надежной связи между собой1.

Включенные в решение государственных задач северные города и отдельные территории также могли позволить завести у себя технические новшества. В Архангельске, например, местным властям во время войны удалось решить ряд важных для городского хозяйства вопросов, в том числе осуществить строительство городских электротехнических сооружений.

До войны в городе существовали три частные электростанции, которые обслуживали всего несколько десятков абонентов. При этом потребности города даже в то время были по крайней мере вдвое больше. Давно поднимался в городе и вопрос о дешевом общественном транспорте: несмотря на немногочисленное население, Архангельск обладал большой протяженностью, что создавало дополнительные трудности горожанам и приводило к жилищной проблеме в центральных кварталах. Вопрос о трамвае городские власти пытались решить с 1896 г.. Разумеется, своих средств у местного самоуправления на осуществление этих проектов не было. В 1913 г. было, наконец, получено правительственное разрешение на устройство облигационного муниципального займа на три миллиона рублей для строительства электростанции и городской электрической дороги (трамвая). Реализацию займа взяла на себя английская фирма. В 1914 г. вся подготовительная работа по пуску городской электростанции была закончена. Частных электростанции были закрыты.

Однако из-за начавшейся войны английские партнеры отказались от предварительной договоренности, а заказанное «в долг» оборудование не поступило. Получавшие электрическое освещение от частных электростанций горожане опасались, что осень и зиму им придется жить без света.

Настроение не только среди населения города и городских властей было самое пессимистическое: считалось, что задуманное строительство следует отложить до конца войны. Однако в феврале 1915 г. Земгор предоставил городу заем сроком на 35 лет «на достройку городских электрических сооружений». При осуществлении проекта строительства городских электротехниВарнек П.А. Русский Север в первую мировую войну. // Морские записки. 1949 г.

Вып.VII. № 1. С. 21-22.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ ческих сооружений приходилось сталкиваться не только с финансовыми трудностями. Не хватало рабочих. Городское управление не могло платить рабочим столько, сколько они получали в порту, поэтому пришлось привлекать к работам заключенных тюрьмы. Стремление городских властей устроить электростанцию и трамвай вызывали не только восторженное ожидание у горожан; находились и такие, кто критиковал их «местнические интересы», направленные на внутренние, а не на общегосударственные дела. Возможно, все усилия местных властей оказались бы тщетны, если бы не то значение, которое Архангельск начал приобретать во время войны. Потребности расширяющегося порта привели к форсированию строительства городской электростанции, которая начала давать ток в 1915 г.1 В основном обеспечивались потребности порта и военных частей, находившихся в Архангельске, но число городских абонентов также постепенно увеличивалось.

При обсуждении еще до войны вопроса о топливе для будущей электростанции, городские власти рассматривали различные проекты, в том числе использование торфа и энергии воды. Однако импорт через Архангельск большого количества угля «подтолкнул» их к более простому решению вопроса: поскольку энергией городской электростанции пользовались и порт, и военные учреждения, местные власти просили выделять им необходимое для станции количество казенного топлива по минимальным ценам.

Экстремальная военная ситуация позволила решить и проблему устройство городской электрической железной дороги, то есть трамвая. В начале войны мало кто сомневался, что трамвай построить не удастся. Однако новый статус Архангельска, значительное расширение его границ, увеличение населения, а главное - заинтересованность центральных властей в развитии инфраструктуры города, резко изменили отношение к «трамвайному вопросу».

В январе 1915 г., когда стал использоваться новый портовый район «Экономия», военные власти обратились в думу с просьбой выделить участок земли для проведения к морю узкоколейной железной дороги. Городские власти решили воспользоваться создавшейся ситуацией в интересах Архангельска. Военным властям был предложен проект, который мог бы решить сразу проблему и для порта, и для города, причем за казенный счет.

Суть предложения заключалась в строительстве трамвайных путей до Экономии, и далее, до будущего аванпорта. Предполагалось, что такой трамвай будет использоваться как пассажирский и грузовой. По подсчетам городских специалистов, можно будет перевозить до 40 тысяч пудов грузов в сутки.

Проходя вдоль Маймаксанского берега, с мостами через речки Черную Курью и Павракулку, трамвай мог бы обслуживать многочисленные лесозаводские поселки, практически отрезанные в зимнее время и в распутицу от города. Военные власти маршрут устраивал, но они настаивали на строительстве не электрической, а паровой железной дороги. Это вызывало протест городМестный А. Архангельская городская электрическая станция. //Северн. хозяйство.

1923. № 1. С.64- Книга подготовлена при поддержке РГНФ ской власти, опасавшейся, что железная дорога на паровой тяге, устроенная в непосредственной близи от деревянной жилой застройки, будет небезопасна в пожарном отношении1.

В конце концов, были выполнены два проекта: построена узкоколейная дорога до Экономии и далее, до Мудьюга, и устроен городской трамвай, который начал движение в июле 1916 г. Зимой 1917 г. по рельсам, положенным прямо по льду реки Кузнечихи, трамваи ходили и в Соломбалу. Были планы продолжить трамвайное сообщение по будущему мосту и на Левый берег Двины, где предполагалось устройство портового района с постоянным рабочим населением.

Строительство Архангельского трамвая, произведенное при отсутствии стабильного финансирования, в условиях постоянной нехватки рабочих рук и стройматериалов, при постоянных проблемах с доставкой закупленного с таким трудом оборудования, было результатом энтузиазма городских властей, которым отличались многие общественные начинания в годы Мировой войны. Вместе с тем, война оказала двойственное влияние на экономическое развитие северных губерний, в частности города Архангельска. По мере возрастания его значения для целей государственной обороны все больше городских проблем стало решаться не путем использования внутренних резервов, а во многом за счет казенных средств. Это надолго привело к потере городом и в целом губернии собственной ориентации в экономическом развитии, сделав их заложником централизованного финансирования и жизнеобеспечения.

§ 4. Перспективы экономического развития края под влиянием войны (нереализованные проекты) Война является важным фактором экономического развития, придавая ему новый, иногда неожиданный вектор. В определенной степени, северные территории Европейской России под влиянием событий Первой мировой войны вернули себе прежнее значение. Правительство осознало ошибочность недооценки северной океанской границы. Были предприняты невероятные усилия по созданию здесь морских портов, по охране северных рубежей России, по решению проблемы транспортной инфраструктуры.

Несмотря на проделанную работу, северные порты не могли принять весь импорт, направляемый в Россию. Пришлось полностью закрыть ввоз сюда товаров для гражданского населения, оставив имеющиеся мощности только для приема грузов, необходимых воюющей армии и флоту, а также оборонной промышленности. Необходимость доставлять в страну грузы гражданского населения, а также поиск новых путей для вывоза из Сибири хлебных и других грузов, в которых нуждались как страны-союзницы, так и население непроизводящих губерний России, поставила на повестку дня освоение северного морского пути.

Архангельск. 1915. 13 февраля; ГААО. Ф.50. Оп.4. Д. Книга подготовлена при поддержке РГНФ С 1913 г. в порты Западной Сибири за хлебом ходили суда (считается, что именно такую экспедицию в конце июля 1914 г. приняли за немецкую эскадру, направляющуюся к Архангельску). В 1915 г. с целью разгрузить беломорские порты правительством был разрешен беспошлинный ввоз отдельных видов грузов через устья сибирских рек Оби и Енисея. В том же году зафрахтованные англичанами норвежские пароходы доставили на Енисей товары гражданского назначения и вернулись в Англию с сибирской пшеницей и другими грузами.

Плавания в северных морях были тяжелыми, опасными, длительными. В навигацию 1917 г. пароход «Обь» по пути в Карское море был вынужден вернуться в Архангельск. Чтобы облегчить плавания, пытались реализовать ряд проектов. Например, построить канал, чтобы объединить в общую водную систему реки, создав тем самым возможность для прохода речных судов между устьем р. Оби и океанам и тем самым избегнуть опасности плаваний в Карском море. Строительство канала и нового порта планировали начать в 1917 году и закончить за два года1.

Война предоставила дополнительные возможности отдельным территориям. Патриоты местного края предлагали самые невероятные проекты, пользуясь особым положением Русского Севера в годы войны и рассчитывая в их реализации на поддержку центральных властей.

С одной стороны, под влиянием того значения, которое приобрел в годы войны Северный край для страны в целом, местные власти отказались от претворения в жизнь некоторых проектов, разрабатываемых в предыдущий период. Например, власти Архангельска, вместо рационального энергообеспечения края путем получения энергии для электротехнических сооружений из местных источников (торфа и энергии воды), предпочли получать «казенное» топливо - импортный каменный уголь. Последствия этого шага Архангельск испытывал и в конце ХХ века, когда значение Севере для интересов государства резко упало, началась конверсия, и в результате край стал заложником своей зависимости от привозного топлива, «подсев» на государственную энергетическую «иглу». Такая зависимость, поддерживавшаяся на протяжении 1920-80-х гг. военно-промышленным значением Европейского Севера, создала большое социальное и экономическое напряжение в условиях конверсии 1990-х гг.

С другой стороны, многие экономические предложения, высказанные в годы Первой мировой войны, создали у общественности иллюзию возможности самостоятельного существования Русского Севера. Задумываясь о перспективах экономического развития края после войны, некоторые представители местного торгово-промышленного класса предложили ввести налог на экспортную продукцию с целью сбора средств на создание собственного торгового флота. В 1917 г. был сделан первый шаг в этом направлении - крупнейшие местные предприниматели организовали морское пароходство “СеВарнек П.А. Русский Север в первую мировую войну. // Морские записки. 1950.

Вып. VIII. № 1. С. 38-42.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ веро-Океан” и учредили акционерное общество “Русский Север” для эксплуатации природных богатств края1.

Происходило не только восстановление почти забытых видов деятельности – таких, как солеварение; но были сделаны попытки добычи урана, угля, серебра; активизировались поиски нефти. Научно-техническая интеллигенция и энтузиасты-краеведы собирали любую информацию о сделанных когда-либо «удивительных» находках, стремясь «расшифровать», не содержится ли там намека на существование каких-то природных богатств, которые можно было бы разрабатывать с целью получения новых статей экспорта. Этот энтузиазм «подпитывался» и реальной продовольственной проблемой, которая возникла в губернии уже в 1915 г. Именно продовольственная зависимость отдельных уездов и волостей способствовала активизации дорожного строительства, чтобы максимально облегчить распределение продуктов питания между отдельными населенными пунктами.

Относительно самостоятельное существование северных районов края на последнем этапе Первой мировой войны (в 1918-1919 гг.) сделали затребованными проекты по доставке продовольствия «хозяйственным способом».

Так называемые «Карские экспедиции», которые начали осуществляться с 1918 г., проводились с целью организации натурального обмена с Сибирью.

За хлеб, которого не хватало краю, предлагался, в частности, металлический лом, который «добывали» специальные водолазные партии, поднимая его с затонувших транспортов, подорвавшихся на минах или пострадавших от действия германских подводных лодок. Из «Карских экспедиций» выросла и практически осуществилась идея Северного морского пути.

Некоторые из проектов, проговариваемых в период войны, оказались вновь затребованными в период индустриализации 1930-х гг., в 1970-е гг.

Большинство из них так и не были осуществлены, хотя финансировались и обеспечивались людскими ресурсами эти проекты значительно лучше, чем во время Мировой войны. Видимо, на этом примере мы лишний раз видим подтверждение успешности только «мобилизационных» моделей отечественной индустриализации.

И вместе с тем, социальный энтузиазм, возникший в связи с возможностями экономического подъема региона, показывает возможности провинциального общества; дает примеры частной инициативы, освобожденной от внешних регламентаций.

Архангельск. 1916. 27 февраля; 1917. 29 января; 1917. 31 января.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ Глава V. Демографические потери и приобретения Северного края Любая война приводит к демографическим потерям. В связи со значительным извлечением из обычной жизни мужчин в возрасте 20-40 лет сократилась брачность населения, приостановился рост рождаемости населения1, появились признаки «сверхсмертности» мужчин (то есть более высокой их смертности в трудоспособных возрастах, по сравнению с мирным временем).

На Русском Севере в годы войны отток населения составил 369.239 человек, или 15,4%; в том числе в армии находилось 298.611 мужчин (12,4%)2. Наметился существенный половой дисбаланс: если до 1914 г. на 100 мужчин приходилось примерно 103 женщины (перевес в основном за счет старших возрастов), то в 1916-1917 гг. – 134 женщины, при этом в молодых возрастах превышение женского населения было в несколько раз. При этом, благодаря социальной политике государства, предполагавшей систему льгот, крестьянские хозяйства практически не оставались без работников: в среднем, на одно хозяйство приходился 1,3 трудоспособный мужчина (в армию было взято в среднем 0,6 работника).

Вместе с тем, в северных губерниях в результате войны отмечалось резкое увеличение населения, что произошло за счет миграционного притока.

Это касалось, прежде всего, крупных городов и отдельных уездов, по территории которых происходило интенсивное железнодорожное строительство.

Среди новых групп населения, оказавшихся в северных губерниях в связи с военными обстоятельствами, можно выделить завербованных на стройки рабочих, военнослужащих, беженцев, военнопленных и интернированных граждан тех государств, с которыми Россия вела военные действия (так называемые «гражданские пленные»).

К сожалению, точные цифры миграционного прироста населения найти довольно сложно; различные формы учета предоставляли разные цифры. К тому же, группы мигрантов были крайне нестабильны. Но для развития северных территорий имело значение даже не численность этих мигрантов, а то, что они были носителями иных культурных норм, что оказывало существенное воздействие на стабильность существования местного населения, которое в предшествующие десятилетия увеличивалось в основном за счет естественного прироста, то есть за счет превышения рождаемости над смертностью.

Например, население города Архангельска, составлявшее на 1 января 1914 года 43.388 человек, было достаточно стабильным. Причины для развиПо мнению ряда специалистов в области исторической демографии, Первая мировая война таким образом ускорила процесс демографического перехода в России.

Подсчитано автором по: Предварительные итоги Всероссийской сельскохозяйственной переписи 1916 года. По подсчетам, произведенным местными переписными учреждениями. Вып. 1: Европейская Россия. Поуездные, погубернские и порайонные итоги.

Пг, 1916. С. ХХVII, 382-393, 436-458; Поуездные итоги Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 года по 57 губерниям и областям. М., 1923. С. 2-5, 14-17, 74-77.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ тия миграционных процессов здесь практически отсутствовали; по мнению английского дипломата Д. Янга, «в Архангельске жили лишь те, кого к этому вынуждала случайность рождения, ссылка или заработок»1. При этом маргинальные слои в городском населении были выражены слабо; присутствовала относительная социальная консолидация городского общества.

То же касается Петрозаводска, отличавшегося патриархальными нравами. По свидетельству местного журналиста, оставившего живописную зарисовку местной жизни, на праздники население города вырастало в несколько раз за счет приезжавших погостить многочисленных сельских родственников и земляков. По мнению журналиста, со строительством железной дороги такая патриархальность исчезала, и Петрозаводск приобретал все черты губернского города. В Вологде, которая была железнодорожной станцией уже несколько десятков лет, такой патриархальности не отмечалось, но это также был малолюдный провинциальный город.

За годы войны население Архангельска значительно выросло. На 1 января 1917 года в нем проживало 65.572 человека. Причем этой статистикой не учтены военнослужащие, беженцы, а также население пригородов (Маймаксанских поселков, Экономии, Бакарицы, Левого берега, Исакогорки) и рабочих поселков, расположенных вверх по течению Северной Двины и на островах ее дельты. Эти районы не входили в городскую черту, хотя фактически составляли с городом одно целое.

В годы войны в северных губерниях, и прежде всего в губернских центрах происходили значительные миграционные процессы; десятки тысяч людей различных социальных групп и национальностей, принуждаемые самыми разными обстоятельствами, прибывали сюда на более или менее длительный срок. Такие массы пришлого люда не могли не оказать влияние на развитие и состояние северных губерний, на изменение психологического портрета местного жителя, привыкшего к стабильному образу жизни.

§ 1. Беженцы.

В годы войны население северных губерний столкнулось с неожиданной для него проблемой беженцев.

В международном праве статус «беженца» впервые появился в годы Первой мировой войны для обозначения лиц, которые во время военных действий покинули находящиеся под угрозой захвата неприятелем территорий.

С начала вступления России в войну по распоряжению военных и гражданских властей из прифронтовых районов стали принудительно выселять мирное население целых уездов и даже губерний.

Привлечение в неблагоприятные для проживания условия Русского Севера беженцев первоначально было связано с необходимостью решения остро вставшей проблемы рабочих рук – прежде всего, в Архангельской губернии, в которой предстояли значительные портостроительные и железнодоЦит. по: Ротшейн Э. “Когда Англия вторглась в Советскую Россию...”. М., 1982.

С.26.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ рожные работы. С этой целью сюда были эвакуированы портовые рабочие и специалисты из Риги, таможенные служащие с западной границы, полицейские из Курляндской и Грозненской губерний.

Летом 1915 г., когда в результате отступления русских армий массовое движение беженцев внутрь страны приобрело стихийные и чуть ли не разрушительные масштабы, направление части их в северные губернии стало необходимостью. По мнению местных властей, Архангельская губерния была в состоянии принять не более тысячи человек в губернском города и 7-9 тысяч в ближайших волостях. Всего, однако, сюда было доставлено около шести тысяч беженцев1, и даже это количество создало значительное демографическое напряжение.

В России 36,5% беженцев расселились в городах, остальные в уездах. В Архангельской губернии, напротив, беженцы стремились селиться в губернском центре и его ближайших пригородах, где имелась работа (в портовых районах Бакарица и Экономия, на железнодорожной станции Исакогорка).

На 1 сентября 1916 г. (когда была проведена общая перепись беженцев) из общего количества 4.862 человек 3.825 проживало в Архангельске и ближайших пригородах, остальные разместились в уездах. Чаще всего в уездах расселялись беженцы-русские (799 человек из 947). Национальный состав обосновавшихся в Архангельской губернии беженцев был очень пестрый:

более всего было латышей (2010), вторые по численности - русские (947), поляки (683), литовцы (231), евреи (111), эстонцы и прибалтийские немцы (80), а также 1 армянин и два татарина2.

Беженцы прибывали практически без имущества. У большинства не было теплых вещей, чтобы жить в условиях тяжелого северного климата. Преимущественно это были крестьяне - малограмотные, плохо говорящие или вообще не говорящие по-русски. Их имущество на родине (дома, скот, транспортные средства, продовольствие) было реквизировано военными властями, и теперь они нуждались в юридической помощи, чтобы получить полагающуюся им компенсацию. Вопросы расселения, трудоустройства, обеспечения их на первое время продовольствием и одеждой, оказания медицинской и юридической помощи предстояло решать местным властям.

С самого начала войны проблемы беженцев были переданы в руки общественных организаций. 29 августа 1914 г. было образовано «Общество вспомоществования семействам поляков, участвующих в войне и бедствуюГААО. Ф.1. Оп.8. Т.1. Д.2675. Л.99; Ф.181. Оп.2. Д.57. Л.10, 17.

ГААО. Ф.1561. Оп.1. Д.12. Л.10, 11. Украинцы и белорусы по национальному признаку не выделялись, и записывались как русские.

Численность беженцев, направленных в другие северные губернии, была невелика.

Участие населения в судьбе «жертв войны» в основном ограничивалось сбором благотворительных средств местными отделениями «Татианинского» комитета. В Вологодской губернии беженцев стремились расселять их по национальному принципу, при этом в земледельческих уездах, исходя из того, что население там более всего нуждается в наемных работниках. Всего было принято 2.500 беженцев, которых расселили в Никольском, Велико-Устюжском и Вологодском уездах. (см.: Помощь беженцам // Искра: орган вологодской организации РСДРП. 1917. 1 сент. Вологодский листок. 1915. 14, 16 апр.) Книга подготовлена при поддержке РГНФ щему польскому населению, пострадавшему от военных действий». Помощь беженцам оказывали различные национальные организации, разрешение на открытие которых было дано правительством, а также «Комитет помощи пострадавшим во время военных действий мирным жителям» под председательством великой княжны Татианы Николаевны (или «Татианинский комитет»). Городские и уездные отделения этого комитета в северных губерниях были открыты в мае 1915 г.

Летом 1915 года беженское движение приобрело огромные масштабы и количество обездоленных людей достигало в стране уже нескольких миллионов человек. Союз городов и Земский союз создают орган попечительства беженцев – «Объединенный комитет», и помощь беженцам была объявлена «делом государственным». Встающая все острее проблема беженцев заставила обратить на себя внимание и государственных властей. 30 августа г. было утверждено «Положение по устройству беженцев»; заботы о них возлагались на Министерство внутренних дел, на «главноуполномоченных» по их устройству, на губернаторов и градоначальников, на земские и городские самоуправления. Министерство внутренних дел рекомендовало губернаторам главную заботу о беженцах, в том числе решение всех связанных с этим финансовых проблем, возложить на общественные организации.

Исполняя эту рекомендацию, в августе 1915 г. в Архангельске было созвано «губернское совещание по устройству беженцев», которое сформировало из представителей городского управления, купеческого общества, местных национальных организаций, созданных для помощи беженцамединоверцам, губернский комитет во главе с городским головой В.В. Гувелякеном. К этому времени в Архангельске было уже 8 общественных организаций, занимающихся проблемами беженцев. Кроме упомянутых уже отделений «Общества вспомоществования…полякам», «Татианинского комитета» и губернского комитета, было образовано Архангельское отделение еврейского комитета помощи беженцам-евреям; стало действовать Архангельское отделение «Обывательского комитета Царства Польского»; латышиархангелогородцы создали «временный комитет для оказания помощи латышским беженцам», а затем - Архангельское латышское общество.

Архангельские польская (вернее сказать, католическая) и еврейская общины были очень богаты и могли оказывать помощь своим единоверцам.

Здесь еще с довоенных времен было немало разбогатевших выходцев из западных губерний России. Так, во главе латышских организаций стоял местный промышленник и судовладелец Карл Спаде. Возможно, поэтому польских и латышских беженцев прижилось в Архангельске больше, чем представителей других национальностей. Сложнее обстояло дело с евреямибеженцами. Евреев подозревали в шпионаже в пользу Германии, и по распоряжению военных властей им запрещали селиться в Архангельске и даже приступили к выселению1. Только заступничество уважаемых людей из еврейской общины смягчило это распоряжение.

ГААО. Ф.1. Оп.12. Д.181.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ Важнейшей проблемой общественных организаций, занимавшихся проблемами беженцев, было изыскание для этих целей средств. Первой акцией по сбору пожертвований было проведенное в октябре 1914 г. мероприятие под лозунгом «Помощь Польше!». Активную помощь в сборе средств в пользу прибывающих беженцев оказывали «дамские комитеты» (то есть женские благотворительные организации). Дамы собирали пожертвования деньгами и вещами, столь нужными беженцам, которые зачастую не имели необходимых в местном холодном климате теплых вещей; устраивали благотворительные базары и другие подобные мероприятия для сбора средств.

Потребность в деньгах на устройство беженцев росла, а благополучие населения падало. В этих условиях надеяться на общественную благотворительность не приходилось, и в начале 1916 г. «Закон о беженцах» 1915 г. был изменен: попечительство над беженцами, а соответственно, и распоряжение выделенными для этих целей государственными субсидиями, передавалось из местных органов самоуправления губернаторам, то есть под контроль МВД. Общественным же организациям, занимавшимся помощью беженцам, рекомендовалось «оказывать помощь лишь на основании обследования, и только тем, кто действительно нуждается». Это условие возникло не случайно. Проводимые в 1916 г. ревизии расходуемых национальными организациями в Архангельске «на устройство беженцев» средств, значительная часть которых запрашивалась у казны, показали нецелевое их расходование. Большой обузой для казны были пособия, выдаваемые безработным или неспособным к труду беженцам. Было решено активно заняться обеспечением беженцев работой.

Хорошо оплачиваемую работу в северных губерниях найти было несложно. Здесь в большей степени, чем в целом по стране, ощущался недостаток рабочих рук. Нужны были как специалисты, так и чернорабочие, заработок которых в летние месяцы в Архангельском порту достигал 10 и более рублей в день. Без работы оставались, как правило, пожилые и больные беженцы, а также обладатели «экзотических» для провинциального северного города профессий. Основная же масса трудоспособных беженцев быстро находила себе работу и снималась с учета. В какой-то степени, в Архангельске выходцам из западных губерний, особенно имеющим образование или специальность, было даже легче найти работу, чем местным жителям. Во время войны сюда эвакуировались многие транспортные и экспедиторские конторы из Прибалтики; многие крупные фирмы открывали здесь свои филиалы и отделения. Сотрудниками в такие конторы стремились брать «своих» - по знакомству, по рекомендациям, просто из сочувствия к попавшим в беду единоверцам. Были конторы, почти полностью укомплектованные по национальному признаку. Беженцы из Прибалтики, имеющие морские специальности, легко устраивались на торговые суда. Чтобы женщины-беженки могли работать, для их детей были организованы специальные ясли. Дети, оставшиеся без попечения родителей, а также престарелые и нетрудоспособные люди определялись в приюты, которые для своих нуждающихся единоверцев содержали все национальные организации в городе, оказывающие помощь беКнига подготовлена при поддержке РГНФ женцам.

Многих беженцев устраивало проживание в специальных приютах, пусть на скудном, но казенном содержании. Уже в декабре 1915 г. появляется правительственный циркуляр о привлечении беженцев к работам, чтобы «таким образом уменьшить издержки государственного казначейства на их призрение». Их стремились занять общественно-полезными работами - по «срыванию снега с крыш, чистке площадей, равнению ухабов на дорогах». Для женщин-беженок предполагалось устройство швейных мастерских для изготовления белья в воинские лазареты. Желающих получить такую работу, лишившись при этом казенного пособия1, среди беженцев было мало. Распоряжением архангельского губернатора беженцы, отказавшиеся от общественных работ, лишались казенного пособия; то же рекомендовалось делать и общественным организациям.

Как положительный момент, следует отметить национальную политику, проводимую в отношении беженцев, подавляющее число которых были «инородцы». Государство выделяло значительные субсидии «для удовлетворения религиозных потребностей» вынужденных переселенцев. Выписывались газеты на польском и латышском языке; дети беженцев могли получить начальное образование на родном языке в национальных школах2.

Организации беженцев могли создавать и собственные национальнопросветительские общества. В феврале 1916 г. в Архангельске был открыт клуб латышского общества с рестораном и читальней, в которой имелись книги и газеты на латышском языке. Многие латыши служили на пароходах, поэтому их клуб вскоре стал «морским». В нижнем этаже, в «общедоступной столовой» собирались рабочие, эвакуированные из Рижского порта3. Эстонское общество имело собственный клуб. Поляки-архангелогородцы и осевшие в городе польские беженцы были объединены в национальнопросветительское общество «Польский дом»; они устраивали спектакли на Казенные пособия беженцам стали выделяться не сразу. 3 октября 1915 г. на заседании Губернского комитета было принято решение о предоставлении пособий неработающим беженцам из собственных средств: по 9 рублей в месяц на взрослых и на детей старше 5 лет, и по 6 рублей – на детей до пяти лет. Пособия выдавались только неработающим беженцам, которые снимали жилье и не пользовались бесплатными обедами. (ГААО. Ф.

181. Оп.2. Д. 57. Л. 13; Ф.1. Оп. 8, т.1. Д. 2675. Л. 127). Надо сказать, что установленные на местном уровне «пайковые» значительно превышали введенные позднее казенные нормы – по 20 копеек на человека в сутки, или 6 рублей в месяц. В Вологде беженцам дополнительно выдавали 20 копеек в месяц «на баню».

Например, в Архангельске были две польские, литовская и латышская школы, эстонцы обучались в местном «немецком» училище, а еврейские дети - в еврейской школе. За счет пожертвований детям беженцев приобретались учебники и учебные пособия. Желающим получить профессиональное образование, например, в Архангельской фельдшерской школе или в Мореходном училище, выдавались денежные пособия на обучение.

В 1914 г. в Архангельск завербовалось 200 портовых рабочих из Риги. Вскоре их численность за счет беженцев увеличилась до 12-15 тысяч. Часть приезжих устраивалась на суда и при случае эмигрировали из России. Оставшиеся активно включились в революционную деятельность. В 1915-1917 гг. существовала большевистская «Северная латышская группа РСДРП». (ГААО. Отдел ДСПИ. Ф. 8660. Оп. 2. Д. 170; Ф. 859 О. 4 Д. 112).

Книга подготовлена при поддержке РГНФ родном языке, совместно отмечали национальные и католические праздники.

Беженцы с Украины, которых причисляли к «русским», после Февральской революции, когда стала популярна национальная идея, объединились в собственное землячество, также преследовавшее культурно-просветительские цели.

Несмотря на возможность трудоустроиться и определенные блага, созданные в Архангельске для беженцев, многие из них стремились покинуть город. Для такого самостоятельного переселения требовалось разрешение губернаторов как места выезда, так и места въезда. Например, беженцам запрещался въезд в прифронтовые и в перенаселенные губернии, а также в столичные города. В зимние месяцы количество желающих выехать из Архангельска увеличивалось, а летом, наоборот, сокращалось. Очевидно, это было вызвано, с одной стороны, тяжелым климатом, а с другой - высокими заработками в городе во время летней навигации.

Присутствие большого количества беженцев создавало немало проблем для переполненных военнослужащими и рабочими северных городов. В Архангельске, несмотря на все принимаемые меры, цены на квартиры и дрова поднялись в три раза. Росли цены и на продовольствие. В связи с общей дороговизной пособия для беженцев требовалось увеличить по крайней мере вдвое. Таким образом, пребывание беженцев в Архангельске становилось для казны и обременительным, и необоснованным. Через город проходило огромное количество грузов оборонного значения и жизненно необходимых для страны экспортных товаров, и подвоз дополнительного продовольствия был крайне нежелателен. Осенью 1916 г. приступили к принудительному вывозу из Архангельска «призреваемых» и неработающих беженцев. Остальные беженцы покинули северные губернии и вернулись на родину только после революции.

Кроме собственно беженцев, направляемых с таким статусом в северные губернии по распоряжению военных властей, здесь периодически находились группы эмигрантов и реэмигрантов, которые следовали транзитом через северные порты, в первую очередь Архангельск.

В начале войны из Прибалтийского порта Либавы (современный г. Лиепая) в Архангельск было эвакуировано осуществлявшее океанские плавания Восточно-Азиатское пароходство, которое занималось доставкой эмигрантов из России. Его услугами пользовались российские подданные из перенаселенных западных губерний, из Прибалтики и Польши, отправлявшиеся на заработки, прежде всего, в Америку1. В связи с экономическим кризисом, разВ начале ХХ века Россия оказалась на первом месте по количеству эмигрантов. За 1900-1913 гг. из России выбыло более 2 миллионов человек. Организацией вывоза людей занимались 32 пароходных общества. К 1913 году в Америке проживало около полумиллиона выходцев из России (примерно половина выезжающих были русские); лишь пятая часть их возвращалась на родину. Ежегодно мигранты направляли своим семьям в Россию более 15 миллионов долларов. При этом эмигрантов из северных губерний было немного:

в 1912 г. таких было 8 человек, в 1913 г. – 18. (См.: Щербатский А.И. Русская эмиграция Книга подготовлена при поддержке РГНФ разившимся в Америке после начала войны, многие экономические эмигранты из России потеряли там работу. Чтобы вернуться на родину, разорившиеся россияне съезжались в Нью-Йорк, откуда осуществлялись регулярные рейсы в русский порт Либаву. В связи с войной рейсы были отменены. После долгих колебаний и консультаций, пароходы с реэмигрантами были отправлены в единственный не блокированный неприятельским флотом российский порт Архангельск. 13 сентября 1914 г. пароход «Царь» доставил в Архангельск 1.123 реэмигранта; впоследствии из Америки было вывезено еще около 2.000 человек1.

В Россию возвращались не только экономические эмигранты. После объявления мобилизации в страну устремились мужчины призывного возраста, находившиеся по той или иной причине за границей; возвращались россияне, застигнутые войной в Европе. В сентябре 1914 г. около 4.000 человек из Америки, Италии, Бельгии Голландии и Англии были доставлены в Архангельск на зафрахтованных Министерством иностранных дел пароходах Восточно-Азиатского общества. Плавания были небезопасны. Так, пароход «Руно», пассажирами которого были возвращавшиеся на родину русские, подорвался на мине и затонул. Спасенных доставили в Архангельск, где обеспечили жильем, одеждой и продовольствием, бесплатным проездом к месту жительства.

Когда все желающие были доставлены на родину, отделение ВосточноАзиатского пароходства в Архангельске не свернуло свою работу. Экономический кризис в Америке смягчился; работа стала более доступной. В России же все более ощутимыми были тяготы войны, и это особенно почувствовало на себе население западных губерний; миллионы людей там стали беженцами, многие из них, вынужденные оставить свои дома, предпочитали навсегда оставить и Россию. Восточно-Азиатское пароходство еще до войны практиковало продажу билетов для эмигрантов с открытой датой, с тем, чтобы сообщить дополнительно о времени отправки. Многие владельцы этих билетов в связи с войной сменили место жительства и вынуждены были ехать в Архангельск, чтобы на месте разобраться со своим отъездом2. Нередко эти люди были практически без имущества и денег. Приезжие, наводнившие город, ходили по различным учреждениям с просьбой о помощи. Большое количество подозрительных людей не могло не беспокоить местные власти. Чтобы не допускать приезжих в город, пароходству был выделен участок земли у железнодорожной станции Исакогорка для строительства здесь «гостиниц», а попросту бараков, в которых эмигранты могли бы дожидаться своей очереди на отправку в Америку. Отсюда их доставляли прямо в порт.

Точной цифры этой категории эмигрантов нет, но число их было весьма значительным; правительство Соединенных Штатов даже обращалось к русскому правительству с просьбой ограничить выезд. В 1916 г. пароходы Восв соединенные Штаты. Пг., 1915. С. 1,6; Курчевский Б. О русской эмиграции в Америку.

Либава, 1914. С. 14) ГААО. Ф.1. Оп.4. Т.5. Л.1339. Л. 15, 35.

РГА ВМФ. Ф.418. Оп.1. Д.5131. Л. 307, 309.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ точно-Азиатского пароходства были реквизированы для военных целей. Это создало сложную ситуацию для владельцев билетов с открытой датой, продолжавших приезжать в Архангельск. «В виду бедственного положения их»

был разрешен последний рейс в Америку, после чего выезд эмигрантов через северные порты был прекращен1.

С другой стороны, через северные порты продолжали въезжать в страну российские подданные, оказавшиеся во время войны по той или иной причине за границей. Союзники не склонны были оказывать попавшим в беду россиянам длительное гостеприимство, и требовали их вывоза в Россию даже после окончания навигации. В декабре 1916 г. «в Англии и Голландии скопилось более 200 наших беженцев из Германии, русско-польские солдаты, бежавшие из германского плена солдаты, эмигранты». Союзники требовали «их отправки в Архангельск - до Романова-на-Мурмане, а там на ледоколах»2.

Власти стремились не допускать длительного пребывания транзитных пассажиров в стратегически важном Архангельске. Пароходы обычно высаживали приезжих на Бакарице, где они сразу же грузились в эшелоны. Те, кто следовал в обратном направлении, перегружались из эшелонов в пароходы. При необходимости людей расселяли на несколько дней в бараках на Бакарице, где были предусмотрены бани для большого количества людей. Досмотр чаще всего производился прямо на пароходах. Прием эмигрантов в Архангельске сводился к следующему: проверка документов и удостоверение личности; выгрузка из пароходов и погрузка в вагоны (а при следовании из России - то же в обратном порядке); выписка проездных документов и снабжение провизией. Действия местных властей были четкими и скоординированными, и при такой постановке дела эмигранты больше нескольких дней в Архангельске не задерживались.

В 1917 г. между Временным правительством и Англией, в связи с введением в последней обязательной воинской повинности, был заключен договор, по которому постоянно проживающие в Англии русские подданные призывного возраста должны отбывать воинскую повинность либо в британской, либо в российской армии. Английское правительство намеревалось отправить в Архангельск до 25 тысяч военнообязанных россиян, отказавшихся вступать в британскую армию. Вместе с мужчинами всеми правдами и неправдами стремились въехать в Россию и их семьи. Из этого числа в сентябре успели доставить около 2.000 человек, среди которых было значительное число женщин и детей 3.

Ситуация усугублялась тем, что контрразведка, дезорганизованная в результате революционных событий, не справлялась с проверкой такого большого числа людей. Содержать сотни людей в Архангельске, где были серьезные проблемы не только с жильем, но и с продовольствием, было невозможРГА ВМФ. Ф.418. Оп.1. Д.4990. Л.1.

РГА ВМФ. Ф.418. Оп.1. Д.4992. Л.28.

РГА ВМФ. Ф.418. Оп.1. Д.5072. Л. 36; ГАРФ. Ф. 406. Оп. 2 Д.402. Л. 4; Д. 270. Л. 8.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ но. Не имея возможности держать этих людей в городе, пока центральные власти решат их судьбу, Главнач распорядился погрузить мужчин в товарные, а женщин с детьми – в классные вагоны, и отправить их «для выяснения» в столицу. Это происходило в октябре 1917 г., когда власти в стране уже фактически не было. Людей довезли до Вологды, а там «распустили по домам». Совершив свое «хождение по мукам» в условиях Гражданской войны, часть их в конце концов вернулась обратно в Англию… После массовой отправки военнообязанных их вывоз не прекратился.

Российский посол в Англии сообщает: «Снова накопилось много военнообязанных, тысяча пленных, 500 политэмигрантов и т.д. По целому ряду причин англичане настаивают на их отправке. …Необходимо использовать Мурманск, хотя бы для отправки небольшими партиями по 20-30 человек на пароходе»1. Несмотря на категорический отказ Главнача использовать для ввоза людей Мурманск («Там ничего не приготовлено, железная дорога не выдержит!»), осенью и зимой 1917/18 г. в Мурманск продолжали прибывать партии военнопленных и эмигрантов. Оттуда измученных тяжелой дорогой людей везли на ледоколах в Архангельск и после выполнения всех формальностей выпускали далее, в центр страны.

В обратном направлении, из России в Европу, через Архангельск и Мурманск направлялись граждане союзных и нейтральных государств, а также неприятельские подданные, которые получили право на выезд из страны, и военнопленные - этнические французы, чехи, поляки, которые были завербованы в армии стран Антанты2.

Через Архангельск в Западную Европу осуществлялась также транспортировка трех русских пехотных бригад3, направленных по соглашению с союзниками для помощи французской армии4.

В октябре 1916 г. через Архангельский порт на 33-х приспособленных пароходах5, принадлежавших Русскому Восточно-Азиатскому пароходству и зафрахтованных французским правительством, было вывезено 36 тысяч русРГА ВМФ. Ф.418. Оп.1. Д. 3408. Л. 142.

Массовая отправка происходила в сентябре 1916 года. Ею занимались французская и итальянская миссии. Итальянское правительство зафрахтовало для вывоза военнопленных австрийцев итальянского происхождения два английских парохода, на которых через Архангельск на Восточный фронт были доставлены санитарные отряды Красного креста.

См.: Варнек А.П. Русский Север в первую мировую войну // Морской записки. 1950. Вып.

VIII. № 1. C. 32-42.

Бригады состояли примерно из 9-9,5 тысяч человек, из них около 2% офицеры. II бригада была отправлена на семи пароходах в июне, III бригада – в июле на восьми пароходах, IV бригада на семи пароходах в октябре. Также через Архангельск были вывезены 4,5 тысячи подкрепления для I бригады, отправленной во Францию через Владивосток.

Командир III бригады генерал В.В. Марушевский в 1918 год вернулся в Архангельск и стал командующим русских вооруженных сил на Севере России. Его начальник штаба А.А. Мурузи также принимал участие в Гражданской войне на Севере.

Для перевозки людей грузовые пароходы приспосабливались: в трюмах постелили полы, построили нары и лестницы, установили умывальники и туалеты.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ ских солдат. С некоторыми офицерами уезжали их жены, поступившие работать сестрами милосердия1.

Солдат и всю материальную часть воинских подразделений привозили по железной дороге на Бакарицу. Учитывая сложности по приему такого большого количества военнослужащих, их стремились сразу же размещать на морские транспорты. Суда направлялись в сопровождении русских тральщиков до мыса Святой Нос, а оттуда «секретными» курсами (у каждого капитана был свой курс, предполагающий плавание в высоких широтах и частое изменение направлений) транспорты двигались уже самостоятельно.

Первые транспорты с русскими солдатами отправились 22 июня. Последние эшелоны, в которых находилось около пяти тысяч солдат и офицеров VI бригады, прибыли в Архангельск 14 и 15 октября. Пароходы с солдатами были остановлены у Чижовского поста в связи с опасностью атаки со стороны неприятельской подводной лодки (отправленный перед ними пароход был обстрелян), а 20 октября вернули обратно в порт. Солдат вновь погрузили в теплушки, чтобы вывезти через южную границу. Однако после полученного сообщения, что подводная лодка потоплена нашим миноносцем, эшелон вновь вернули в порт. Страх перед опасным плаванием, а также поступок командира бригады генерал-майора М.Н. Леонтьева (который отправился заграницу отдельно от остальных, более безопасным путем через сухопутную границу) способствовали тому, что «среди находящихся на пароходе нижних чинов произошло какое-то замешательство». «Хотя активных выступлений и заявлений протеста не было, но результатом слухов о возможности быть потопленными в море явилось то, что около 200 человек самовольно отлучилось и бежали»2.

Чтобы предотвратить дальнейшие побеги, к трапам пароходов были поставлены караулы из унтер-офицеров, «чтобы они никого из нижних чинов не выпускали с пароходов, арестовывая пытающихся уйти. Всех же возвращающихся было приказано беспрепятственно пропускать». Действительно, четверо из сбежавших солдат одумались и вернулись. 24 октября, накануне взрыва на Бакрице пароходы отчалили и ушли в море. На этом их приключения не закончились. Во время перехода один из пароходов отстал от каравана, сбился с пути и лег на грунт. Разместив солдат по одному борту, удалось изменить центровку судна, сойти с мели и продолжить дальнейшее плавание.

Прибыв во Францию, русские солдаты проявили героизм и отвагу, оказав неоценимую услугу союзникам.

§ 2. Военнослужащие Северные губернии являлись тыловыми, однако во время войны здесь Не произошло и без эксцессов. Три офицера из пополнения для I бригады, уже находившейся во Франции, два подпоручика и прапорщик, опоздав к отходу, захватили гражданский пароход, высадили пассажиров и заставили капитана отвезти их на уже отошедшее судно. См.: Павлов А.Ю. «Русская одиссея» эпохи Первой мировой. Русские экспедиционные силы во Франции и на Балканах. М.; СПб.: Вече, 2011 С. 57.

ГАРФ. Ф. 74. Оп. 1. Д.170. Л. 16, 16об.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ было размещено достаточно много воинских частей, в первую очередь тыловых, что было связано со стремлением решить рабочий вопрос. (Об этой функции расположенных в северных губерниях частей подробнее остановимся в § 4 этой главы).

Наиболее переполнен военнослужащими был Архангельск. Здесь располагались не только тыловые части (как в других северных городах), но и боевые, прежде всего военно-морского флот.

В городе и его окрестностях была расквартирована 14-ая пешая Архангельская дружина, состоящая из четырех рот (в составе 846 нижних чинов, офицеров и унтер-офицеров) с прикомандированными к ней двумя ротами 668-ой Костромской дружины (469 нижних чинов, 43 офицера и унтерофицера) и ротой 348-ой пешей Вологодской дружины, укомплектованной 128 нижними чинами и 24 офицерами1. В 1916 г. сюда была доставлена Инородческая (бурятская) дружина. Эти ополченческие части находились в Архангельске для охраны грузовых районов порта, выполнения разгрузочнопогрузочных работ и дорожного строительства.

Здесь находились воинские части, размещавшиеся еще до войны: пешая пограничная Беломорская сотня, укомплектованная 140 рядовыми и 45 офицерами и унтер-офицерами; Архангельская конвойная команда, состоявшая из 107 нижних чинов и 9 офицеров; дисциплинарный флотский полуэкипаж (он был рассчитан на 400 заключенных, но в августе 1915 года там находилось 142 человека, при них - 188 нижних чина, 19 офицеров и кондукторов).

Во время войны на Бакарице была расположена Архангельская рота 1-го Балтийского флотского экипажа. В конце 1914 г., в связи с поставками в Архангельск больших партий автомобилей, здесь была устроена военноавтомобильная школа, в которой состояло 130 человек; предполагалось, что ее слушатели будут обучаться вождению, а затем перегонят автомобили в Петроград. Такой автопробег планировался в 1916 г., но не состоялся. Слушателей школы также использовали для разгрузочных работ в порту.

Вопросами обеспечения частей гарнизона продовольствием занимался Архангельский расходный магазин Петроградского военного округа. В связи с тем, что через Архангельск проходила транспортировка военнопленных для строительства Мурманской железной дороги, в городе располагались отряды Терских казаков, которые охраняли военнопленных. Кроме того, здесь имелись представительства почти от всех военных ведомств - Артиллерийского, Интендантского, Военно-технического управлений, от Управления военновоздушного флота.

Присутствие военно-морских сил в городе было более представительным. В Соломбале квартировали матросы с минных тральщиков - англичане и русские. В начале 1917 г. сухопутный и флотский гарнизоны Архангельска насчитывали более 19.000 человек.

В 1915 г. началось формирование флотилии Северного Ледовитого океана (базировавшейся в Кольском заливе, Архангельске и на Йоканьге).

ГААО. Ф.1208. Оп.1. Д.404. Л. 19, 50, 22.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ Личный состав флотилии составлял 6580 матросов и офицеров, а также ратников морского ополчения1.

В Вологодской и Олонецкой губерниях армейские части во время войны были представлены в основном железнодорожными подразделениями, осуществлявшими обслуживание и охрану дорог. В Вологде находился штаб III ополченческой бригады, а также штаб II местной бригады, которому подчинялись местные команды, расквартированные в северных губерниях. В Олонецкой губернии размещались 7-й, 8-й, 9-й и 10-й батальоны VIII железнодорожной бригады и 55-й рабочий батальоны. В самом Петрозаводске находилось до тысячи военнослужащих: кроме железнодорожного и рабочего батальонов, здесь помешался штаб железнодорожной бригады и местная воинская команда вологодского подчинения.

Основная масса этих военных сил, прежде всего армейских, были тыловыми частями, в военных действиях участия не принимала. Вместе с тем, дороговизна продовольствия и цен на жилье привели к тому, что нормы офицерского довольствия здесь были приближены к фронтовым. Посетивший в мае 1916 г. Архангельск Морской министр Григорович распорядился, учитывая тяжелые климатические условия, отменить «постные дни» для матросов, а офицерам увеличить отпуска, тем самым также приближая их по льготам к военнослужащим фронтовых частей.

Численность северных гарнизонов постоянно, и при этом не всегда обоснованно росла. При сравнительно невысоких потерях от военных действий, русская армия теряла свою численность в «живой силе», которая перебазировалась в тыловые районы. Поэтому армия постоянно нуждалась во все новых и новых пополнениях. Это создавало дополнительное социальное напряжение в обществе. Так, шенкурский крестьянин К. Попов направил в адрес I Всероссийского съезда Советов письмо, в котором сетовал, что «власти мобилизовали белобилетников, чем еще больше опустошили деревню....

Войска и так много; возьмите вы любой город – полным-полны города шляющимися солдатами. Все они оборваны, голодны, ходят без работы»2.

После Февральской революции власти предпринимали усилия для возвращения всех явных и скрытых дезертиров в строй. В августе 1917 г. в северных губерниях, по примеру других регионов России, формировались «Ударные батальоны». Предполагалось, что это будет не «самостоятельная штатная единица, а партия волонтеров, изъявивших желание пойти на защиту Родины». В состав таких батальонов входили местные солдаты, которые по той или иной причине покинули свои части, не желали в них возвращаться, предпочитая остаться в «местном» батальоне. Когда такие подразделения отправляли на формирование, большинство «волонтеров» разбегалось3.

Второй группой военнослужащих, которые оказались в северных губерниях, были больные и раненые воины. Примерно треть русской армии (коВоенные моряки в борьбе за власть Советов на Севере. Л., 1982. С.4, 5.

Советы крестьянских депутатов и другие крестьянские организации. Т.1 Ч.1. М., 1929.

С. 255.

РГА ВМФ. Ф.418. О.1. Д.5161. Л.39.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ торая на 1 мая 1917 г. насчитывала 14.375.000), а именно 4.282.000 человек были санитарными «потерями» в виде больных и раненых воинов, эвакуированных во внутренние округа и оставшихся там после выздоровления1.

Вопросом организации санитарной службы в армии активно занимались различные общественные организации. Так, отделения общества Красного креста в северных губерниях (как правило, они находились под эгидой губернаторов, и самую активную деятельность проявляли их супруги) в самом начале войны направили на фронт свои походные лазареты, медицинские «отряды» и транспортные отряды для перевозки раненых. Следует отметить, что средства на формирование этапных лазаретов выделялись Главным управлением РОКК; от местного «общества» требовались только организационные усилия В Архангельске находился воинский лазарет на 50 коек, существовавший еще до войны. В течение войны было организовано 19 военных лазаретов. Часть их содержалась различными общественными организациями. Были также устроены лазареты при Управлении строительства Мурманской железной дороги, при Военном порте и при других военных и военизированных организациях. Одновременно в Архангельских лазаретах могло находиться не менее 764 человек2.

В далекий от фронта Архангельск в основном доставляли легкораненых и выздоравливающих. Первая партия раненых прибыла в начале сентября 1914 года. На железнодорожной пристани, куда они были доставлены с вокзала, была устроена торжественная встреча: множество горожан пришли полюбоваться на героев, которых буквально засыпали цветами экзальтированные дамы и девицы. Архангельское купеческое общество оплатило выездные экипажи, в которых фронтовиков доставили к лазарету. Там их уже встречали барышни, одетые в наряд сестер милосердия. Каждый горожанин стремился как-то принять участие в обустройстве раненых воинов. Девушки устраивались сестрами милосердия3; архангельские врачи обязались бесплатно работать в госпиталях; члены Архангельского фотографического общества приняли решение бесплатно снимать всех находящихся на излечении солдат, а для закупки необходимых материалов устроили благотворительный вечер с демонстрацией негативов.

Следует сказать, что в первый год войны в Архангельске открывалось лазаретов больше, чем в действительности требовалось; койки во многих лазаретах пустовали. Когда в городе появилось много воинских частей, напротив, возник недостаток в военных лазаретах. Пациентами теперь являлись не столько раненые, доставленные с фронта, сколько военнослужащие, получившие увечье или заболевшие в самом городе. Особенно много пациентов появилось в лазаретах после несчастных случаев на Бакарице (октябрь г.) и на Экономии (январь 1917 г.) Санитарная служба русской армии в войне 1914-1918гг.: сб. док. Куйбышев, 1942.

ГААО. Ф.1 Оп.4 Т.5 Д.1483. Л. 9, 10.

Романтически настроенные девушки получали знания на краткосрочных сестринских курсах, но многие из них не выдерживали тяжелой работы; оставались самые стойкие.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ По Вологодской губернии проходили железнодорожные пути, поэтому устроенные здесь этапные госпитали были затребованы по прямому назначению. Всего в губернии было 19 лазаретов. Они финансировались местными земствами и на средства, выделенные для этих целей Всероссийским земским союзом.

Первые госпитали традиционно назывались именем наследника – «Алексеевские». В Вологде Алексеевский госпиталь был открыт 10 августа 1914 г. в здании общины сестер Красного Креста. Это здание было оборудовано электричеством, телефоном, водопроводом, в нем имелась библиотека и помещения для устройства богослужений, чтений, концертов. Первая партия раненых поступила в госпиталь уже 3 сентября. Под госпитали были приспособлены здания ремесленного и железнодорожного училищ. Эти помещения были привлекательны также в том смысле, что выздоравливающих раненых, а также получивших увечье и лишившихся возможности заниматься прежним трудом здесь могли обучать сапожному ремеслу и плетению изделий из бересты.

Жители Олонецкой губернии также отозвались на общий порыв и предложили несколько проектов по устройству госпиталей. В частности, планировалось устроить плавучий госпиталь, на котором доставлять больных и раненых воинов из Петрограда. Однако отсутствие удобной транспортной сети привело к тому, что эти проекты не были реализованы. Госпиталь, в котором оказывалась в первую очередь длительная социальная помощь увечным воинам, действовал только в Свирском монастыре1.

В городах, где находились военные лазареты, встала проблема увечных воинов, то есть военных инвалидов. Среди них были не только те, кто находился на излечении в госпиталях, но и местные военнослужащие, вернувшиеся на родину после получения увечья. Большинство возвращались в свои семьи, но некоторые вынуждены были обращаться за благотворительной помощью и обосновываться в городах.

В Вологде местной общественностью было принято решение выдавать военным инвалидам, выписывающимся из местных госпиталей, по 100 рублей в качестве единовременного пособия. Там же на средства местного управления Красного Креста было организовано «убежище для увечных воинов»2. На строительстве Мурманской железной дороги на отдельные виды работ (на телеграфе, в сапожных мастерских) принимали только военных инвалидов; с этой целью администрация дороги устроила в Петрограде при своем лазарете специальные профессиональные курсы 3.

О деятельности Петрозаводского губернского комитета Всероссийского Союза городов по эвакуации больных и раненых воинов за май - 1 ноября 1915 г. // Олонецкая неделя. 1916. 17 января.

Голикова Н.И., Смелкова Т.Н. К вопросу о взаимодействии государственных учреждений и общественных организаций в годs Первой мировой войны (по материалам Вологодской губернии) // Историческое краеведение: источники и исследования: сборник статей. Вып. 9. Вологда, 2003. С.133- Рыбников. Навстречу северному сиянию. // Олонецкая неделя. 1916. 23 окт. С. 10-14.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ В Олонецкой губернии лазаретов не было, поэтому местная общественность озаботилась устройством возвращавшихся на родину военными инвалидами земляков. Местное отделение Комитета помощи больным и раненым воинам (под председательством великой княгини Елизаветы Федоровны) устроила столярные, слесарные и кузнечные курсы при Петрозаводском техническом училище и сапожные при Протасьевском приюте. В течение 8- месяцев военным инвалидам предполагалось дать профессию, при этом на все время обучения их обеспечивали бесплатным проживанием, питанием и одеждой. Священникам было предложено проводить соответствующую агитацию среди своих прихожан-инвалидов. Следует отметить, что желающих оказалось не так много; наиболее затребованными профессиями были сапожное и портняжное ремесло1.

После революции 1917 г. постепенно сворачивается благотворительная помощь, закрываются общественные комитеты и организации. Но революционная эпоха дала импульс развитию собственных общественных организаций инвалидов. В северных городах создаются Союзы увечных воинов, стремящиеся заявлять о своих правах в новых властных структурах. В Архангельске при местном Союзе была устроена сапожная мастерская и общежитие для инвалидов на 12 кроватей2.

Министерство государственного призрения, созданное после Февральской революции, учредило Временный Общегосударственный Комитет помощи военно-увечным. Началось создание местных комитетов. Однако вскоре декретом новой, советской власти Комитет, как и прочие учрежденные Временным правительством структуры, был упразднен, и дело помощи военным инвалидам было передано сначала в ведение «Всероссийского союза увечных воинов», а в 1918 г. – в государственные органы соцобеспечения.

Союз увечных воинов сохранялся некоторое время как профессиональное объединение военных инвалидов.

Примером самоорганизации бывших фронтовиков и их семейств служил «Союз семейств воинов, не вернувшихся и пострадавших в войне с Германией», созданный в 1917 г. в Архангельске. Союз объединял возвращающихся с войны солдат и членов семейств тех, кто еще не вернулся – прежде всего, пропавших без вести или находящихся в плену. Союз требовал предоставления в свое распоряжение всех свободных рабочих мест для определения на них фронтовиков – членов Союза. Из членских взносов, которые сдавали трудоустроенные таким образом демобилизованные солдаты, создавался фонд оказания материальной помощи семьям, оставшимся без кормильцев.

Однако тяжелые жизненные обстоятельства привели к сокращению поступлений от членских взносов; бывшие солдаты стали выходить из Союза. Вскоре в нем остались лишь члены четырехсот городских семейств, кормильцы которых не вернулись с войны. Союз стал существовать исключительно на благотворительные средства, но и они в связи с общим ухудшением эконоКурсы для увечных воинов. // Олонецкая неделя. 1916. 9 декабря. С. 8-9.

ГААО. Ф.190. Оп.1. Д. 99.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ мической ситуации перестали поступать. Отсутствие трудоспособных мужчин в этих семьях, растущая безработица и дороговизна жизни ставила их на грань голода. Правление Союза хлопотало, чтобы женщинам из этих семейств предоставлялось первоочередное право на трудоустройство1.

§ 3. Военнопленные и интернированные граждане неприятельских государств Пленные периода Первой мировой войны представляли собой две категории. К первой были отнесены так называемые «гражданские пленные», то есть интернированные граждане стран, с которыми Россия находилась в состоянии войны (Германия, Австро-Венгрия, Турция, первой время – Италия).

Ко второй – собственно военнопленные, то есть лица, плененные непосредственно во время военных действий. Внутри этих категорий была дополнительная градация.

Так, интернированные делились на военнообязанных (то есть мужчин, которые по возрасту могли быть призваны в армию) и невоеннообязанных;

на граждан неприятельских государств, которые временно находились на территории России (например, это были команды германских судов, стоявших в северных портах, или члены команд третьих стран, являвшиеся подданными вступивших в войну с Россией граждан), и тех, кто длительное время, иногда всю жизнь проживали в России, не меняя гражданства.

Например, Архангельск в представлении многих россиян был «немецким городом». Это было не совсем верным, так как «русских немцев», то есть этнических немцев, принявших российское подданство, среди жителей города было не так уж много. Впечатление, что город «немецкий», складывалось потому, что языком внутреннего общения обитателей т.н. «Немецкой слободы» в Архангельске (так назывался наиболее благоустроенный район города, населенный в основном потомками выходцев из западноевропейских государств), был немецкий язык, на котором велись службы в местной кирхе, обучение в «немецком училище». Одним из наиболее престижных клубов в городе было Коммерческое собрание - или Немецкий клуб. «Архангельских немцев», большинство которых представляли собой коммерсанты и предприниматели, нельзя называть представителями иностранного капитала, поскольку они сами, либо их предки, прибывшие когда-то в Россию в надежде на удачу, создали здесь свои капиталы только благодаря собственной предприимчивости. К тому же полученные здесь прибыли они инвестировали именно в русскую экономику, а также делали щедрые пожертвования на социальные нужды города. То, что немецкий язык продолжал бытовать в их среде, объясняется их стремлением не потерять свою национальную идентичность и сохранить религиозно-культурную автономию.

В северных губерниях было немало германских и австрийских подданных. Некоторые из них жили здесь всю жизнь, либо родились в России, не ГААО. Ф.190. Оп.1. Д.88; Ф. 471. Оп. 2. Д. 4.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ меняя при этом подданство. Тогда это было довольно распространенным явлением: не являясь подданным страны, можно было избежать, например, воинской повинности. Подданство меняли обычно те, кому это было выгодно.

Например, в 1880-е годы иностранным подданным стало сложнее заниматься в России коммерцией и предпринимательством.

Среди немцев и австрийцев, проживавших в северных городах, были и такие, кто прибыл сюда на заработки - инженеры, учителя, бонны и гувернантки, модистки. Летом 1914 г. в Архангельске было немало артистов, музыкантов, циркачей, наезжавших сюда во время навигации, когда потребность в развлечениях возрастала. На начало войны здесь находилось несколько десятков коммерсантов и промышленников, подданных вражеских государств, проживавших многие годы, иногда с рождения, в России. Были специалисты, приглашенные местными предпринимателями. Были и те, кто оказался в Архангельске случайно – проездом, либо в деловой командировке1. Когда началась война, положение всех этих людей оказалось двусмысленным. Совсем недавно они жили бок о бок с другими архангелогородцами, вместе трудились; даже те из них, кто недостаточно владел русским языком, не чувствовали себя в городе дискомфортно – немецкий язык был широко распространен в Архангельске, а в Коммерческом собрании говорили преимущественно на нем. И вдруг эти люди оказались «врагами». Надо сказать, что эту перемену с трудом могли перенести и сами архангелогородцы.

Буквально в первый же день, когда начались аресты германских и австрийских подданных, те стали обращаться к своими влиятельным знакомым с просьбой дать им рекомендации о «благонадежности». И эти рекомендации им давали - не только их деловые партнеры или хозяева предприятий, на которых они служили; поручителями выступали и официальные лица, такие, как городской голова В.В. Гувелякен, губернатор С.М. Бибиков и даже местный воинский начальник полковник Дитерихс. Однако аресты приказано было проводить, невзирая на высоких покровителей.

Аресты германских подданных в западных пограничных районах Империи начались еще в ночь на 18 июля. В Архангельск шифрограмма об объявлении мобилизации пришла в ночь на 20 июля, и сразу же было получено распоряжение МВД об аресте судов под неприятельским флагом и задержании всех германских и австрийских подданных. Первыми подверглись репрессиям моряки захваченных германских пароходов. Арестованные моряки и проживавшие в Архангельской губернии подданные неприятельских государств первое время находились в ведении уездного воинского начальника полковника Дитерихса, который распорядился разместить их в здании Духовной семинарии и в Соловецком подворье под охраной воинского караула.

Тем подданным Германии и Австро-Венгрии, кто прожил в России по 25 лет, было предложено дать подписку по особой форме, в которой подтверждалась бы их лояльность по отношению к России, обещание не заниматься шпионской деятельностью в пользу своей исторической родины, а имеющим приГААО. Ф. 1208. Оп.1. Д. 378.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ зывной возраст - не вступать в ряды ее армии. Давшие подписку оставались на своих прежних местах проживания, под полицейским и жандармским надзором. А так называемые «гражданские пленные» (то есть германские и австрийские подданные мужского пола, подлежащие по возрасту и состоянию здоровья призыву на воинскую службу) были отправлены в ссылку в отдаленные уезды. Транспортировка проходила этапным порядком, в сопровождении чиновника полиции и стражников. Затем отдаленные уезды северных губерний были определены местом ссылки и для «гражданских пленных»

(немцев, австрийцев, позднее турок), направляемых из других губерний России. Женщины и дети высылке не подвергались, но при желании следовать за мужьями этого им не возбранялось. Так в отдаленных северных селах появились небольшие колонии немцев, австрийцев и даже турок.

Всего за первый год войны (до 1 июня 1915 г.) в Архангельской губернии (в Шенкурском и Пинежском уездах) было расселено 783 «гражданских пленных»: среди них 61 было «местных», то есть интернированных на территории Архангельской губернии; 257 человек - моряки, подданные враждебных государств, снятые с судов в Архангельском и других беломорских портах1; 268 были немецкими колонистами Киевской, Таврической и других губерний, и 197 человек было выслано из Петрограда2.

В Олонецкой губернии первые интернированные появились в конце 1914 года. Это были несколько десятков высланных из Петрограда «немецких» семей, направленных в Петрозаводск для дальнейшего расселения. Через несколько месяцев они были направлены в село Вознесенье Лодейнопольского уезда и в село Важина Олонецкого уезда. У общественности вольное поселение немцев (они имели право свободного передвижения не только по населенному пункт, но и по ближайшим окрестностям, с целью поиска работы, приобретения продуктов и т.д.) вызывало недоумение. Если в Англии неприятельских граждан содержали в концентрационных лагерях, то в Олонецкой губернии их поселили в село Вознесенье, стратегически важном пункте водной Мариинской системы3.

Следует отметить, что во время войны так называемые «гражданские пленные» воспринимались населением в целом положительно. Среди них было немало специалистов, которые нашли себе работу и приносили пользу поселениям, в которых проживали. Многие были достаточно обеспеченными людьми. Они не только платили за проживание и продовольствие, но и приобретали изделия местных промыслов (берестяные и костяные поделки, кружевные изделия и проч.) Однако общее ухудшение экономического положения, особенно в 1917 г., создали для части «гражданских пленных» тяжелые условия. Недостаток продовольствия подталкивал местные власти исключать Сто человек из числа снятых с пароходов, были отправлены в Вологду, откуда они были препровождены в лагеря для военнопленных.

ГААО. Ф.1. О.12. Д.164. Л.3.

Немцы в Олонецкой губернии. // Олонецкая неделя. 1915. 12 июля. С. 8-9.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ эту категорию населения из числа получавших талоны на его приобретение1.

В 1915 г. те «гражданские пленные», которые достигли 45-летнего возраста и уже не могли быть призванными в армию своего государства, либо были непригодны для военной службы по состоянию здоровья, получили возможность выехать из России. Они прибывали в губернский город на переосвидетельствование и, получив разрешение на выезд, отправлялись партиями, в сопровождении конвоя, через Петроград и Финляндию в нейтральные страны.

По условиям Брест-Литовского мирного договора, подписанного Россией и Германией в марте 1918 г., закон об ущемлении гражданских прав германский и австрийских подданных был отменен. Они получили разрешение выехать на родину. Большинство этим правом воспользовалось, но отдельные люди остались жить на Севере.

Каково же было положение жителей северных губерний - этнических немцев, получивших российское подданство и поэтому не попадавших в разряд «гражданских пленных»?

Надо сказать, что события войны и сопровождавшая их антинемецкая пропаганда тяжело ударила по привычному бытовому устройству Архангельска с его исторически сложившимся совместном проживанием русских и так называемых «архангельских немцев». В самом начале войны, когда из Петрограда приходили циркуляры с требованием проверки «подозрительных лиц», к коим прежде всего причислялись этнические немцы, пострадали многие уважаемые в городе люди. Так, Эрнст Шмидт, владелец крупной экспортной фирмы в Архангельске, был арестован и выслан в г. Енисейск под надзор полиции до конца войны. Его подозревали в том, что он предупредил о предстоящей войне «капитанов германских пароходов о предполагаемом объявлении войны и те ушли из порта, избежав реквизиций». Якобы, он не сообщил об известном ему «германском беспроволочном телеграфе, шифрованные телеграммы которого перехватывались нашим радио-телеграфом на Бакарице»2.

Известный предприниматель и благотворитель Альберт Сурков, прибалтийский немец по происхождению, подвергался унизительным обыскам в квартире и в конторе, на предмет обнаружения «беспроволочного телеграфа»3. В конце концов, его вынудили продать свои заводы казне, а сам он уехал из Архангельска.

В июне 1915 г. были арестованы по подозрению в шпионаже и препровождены под конвоем в Петроград И.И. Вульфсберг и Г.А. Пец, которые обвинялись неким служащим в намерении затопить в р. Маймаксе шаланду с углем и заказанного специально с этой целью в Голландии парохода, «с целью преградить проход в Архангельский порт пароходов с военными грузами». Были допрошены участники экспедиции Г.Я. Седова об известном поСм.: ГААО. Ф. 301. Оп. 1 Д. 9. Л.91 (Письмо гражданских пленных в Пинежский Совдеп. Январь 1918 г.) ГААО. Ф.1. Оп.12. Д.174. Л.42.

ГААО. Ф.1323. Оп.3. Д. 122; Ф.1323. Оп.6. Д.59. Л.2.

Книга подготовлена при поддержке РГНФ лярном исследователе В.Ю. Визе, этническом немце1.

Во время войны многим архангелогородцам, имевшим нерусские фамилии, но российское подданство, приходилось доказывать свое этническое происхождение. Сохранившаяся в Архангельске еще с допетровских времен привычка величать всех выходцев из Европы «немцами» понималась чиновниками в буквальном смысле - как принадлежность к немецкой национальности. Когда девушка из семьи выходцев из Англии Шергольдов стала устраиваться на государственную службу (переводчицей в таможню), завязалась обширная переписка по поводу истинных корней ее предков, которые (как говорилось в официальном запросе), «по слухам, перешли в английское подданство во время русско-японской войны, чтобы избежать призыва; раньше же были русско-подданными немцами»2.

В годы Первой мировой войны, как известно, разразилась самая настоящая информационная война. Газеты раздували антинемецкие настроения, описывая ужасы немецкого плена, жестокость немецких армий по отношению к мирному населению на оккупированных территориях. В каждом немце или австрийце, а также в евреях, финнах, шведах предлагалось видеть потенциального шпиона или диверсанта. Следует отметить, что антигерманских погромов, как это случилось в других городах империи, в северных губерниях не было, за исключением манифестаций у здания германского консульства в Архангельске в день объявления о войне.

Вместе с тем, периодически проявлялись антигенманские вспышки (иногда они были направлены против «германоязычных» жителей города – беженцев из Прибалтики, евреев, российских и так называемых «архангельских» немцев. Так, летом 1915 г. поступали сведения о готовящемся погроме в Немецкой слободе; инициатором несостоявшегося в Архангельске «немецкого» погрома власти видели газетчика Сергеева, публиковавшего непроверенные сведения о враждебной деятельности якобы немецкой фирмы «Гергард и Гей», которая имела свое отделение в Архангельске3.

В 1916 г. по всей стране, в том числе и в северных губерниях, начались массовые акции по борьбе «с немецким влиянием». В отношении Архангельска эти акции были спровоцированы серией публикаций в центральной и местной прессе о том, что здесь сильно влияние обрусевших немцев, что немецкий язык продолжает широко использоваться в общении, что даже сохранены «немецкие» названия городских улиц.

Эти акции санкционировались военными властями, опасавшимися возможных диверсий и шпионажа в стратегически важном порту, каким являлся Архангельск. 5 апреля 1916 г. состоялось «Особое совещание по вопросу о немецком влиянии в Архангельской губернии». В основном докладе вицегубернатора Турбина отмечалась деятельность немецкой кирхи в Архангельске, где «наряду с обсуждением приходских дел вырабатывается и обсуждаГААО. Ф. 66. Оп. 3. Д. 2271. Л. 36, 78; Ф.1. Оп.4. Т.5. Д.1382. Л. 83.

ГААО. Ф.1. Оп.4. Т.5. Д.1379 Л. 132.

ГААО. Ф.1323. Оп.3. Д.122; Д.59. Л.2.