«ТЕОРИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ В ПРАКТИКАХ РОССИЙСКИХ СОЦИОЛОГОВ: ПОСТСОВЕТСКИЕ ТРАНСФОРМАЦИИ Москва Научный мир 2010 УДК 316 ББК 36.997 Т 11 Коллективная монография подготовлена при финансовой поддержке РГНФ, исследовательский ...»

УЧРЕЖДЕНИЕ РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК

ИНСТИТУТ СОЦИОЛОГИИ РАН

ТЕОРИЯ

И МЕТОДОЛОГИЯ В ПРАКТИКАХ

РОССИЙСКИХ СОЦИОЛОГОВ:

ПОСТСОВЕТСКИЕ

ТРАНСФОРМАЦИИ

Москва

Научный мир 2010

УДК 316

ББК 36.997

Т 11

Коллективная монография подготовлена при финансовой поддержке РГНФ, исследовательский проект «Науковедческий анализ теоретикометодологических ориентаций российских социологов в постсоветский период», № 07-03-00188а. Издание поддержано грантом РФФИ, № 10-06-07166д.

Теория и методология в практиках российских социологов: постсоветТ ские трансформации / Отв. ред. Л.А. Козлова; ред.-сост. Н.Я. Мазлумянова, И.А. Шмерлина; Учреждение Рос. акад. наук Институт социологии РАН. — М.: Научный мир, 2010. — 480 с.

ISBN 978-5-91522-243- В коллективную монографию вошли результаты социолого-науковедческого проекта (2007–2009 гг.), в котором изучались практики применения теории и методологии в российских социологических исследованиях постсоветского периода. Методологические рамки проекта включают элементы онтологии, истории и биографики. В эмпирическую базу вошли экспертные интервью с российскими социологами, принимающими участие в теоретических и методологических разработках, и руководителями исследовательских центров, результаты опроса сотрудников общероссийской опросной сети, а также данные всероссийского опроса населения о социологии как науке и профессии социолога.

В когнитивном и организационном планах проанализированы изменения, которые произошли в теоретико-методологических ориентациях российских социологов в постсоветский период. Исследованы академический, вузовский и опросный секторы социологии. Трансформации в академическом и вузовском секторах изучались в контексте перехода от парадигмы советского марксизма к «полипарадигмальности», в опросном секторе — в контексте усиления изоморфизма опросной отрасли со сферой маркетинговых исследований.

Книга адресована специалистам в области о социологии как науке, истории российской социологии, науковедения, а также аспирантам и студентам профильных вузов.

УДК ББК 36. © Коллектив авторов, © Учреждение Российской академии наук Институт социологии РАН, ISBN 978-5-91522-243-3 © Научный мир, …Если вы хотите понять, что собой представляет та или иная наука, вам следует рассмотреть не ее теоретическую основу, и не ее открытия, и, разумеется, не то, что говорят о ней апологеты; в первую очередь вам следует посмотреть, чем занимаются практикующие ученые.

К. Гирц

ПРЕДИСЛОВИЕ

В коллективную монографию вошли результаты социолого-науковедческого проекта, выполненного сотрудниками сектора социологии науки Института социологии РАН в 2007–2009 гг. Изучались практики применения теории и методологии в российских социологических исследованиях постсоветского периода, а также то, какие смыслы действий и ценности порождаются в этих практиках.

Книга не содержит ожидаемого анализа социологических текстов с точки зрения теории и методологии, поскольку замысел состоял в другом. Учитывая обширность темы, авторы ограничились описанием и первичным анализом своего предмета — реальных практик социологических исследований, которые проводятся в различных секторах социологии — академическом, вузовском и опросном (исследовательских центрах). По преимуществу использовался живой материал — рассказы социологов о своей профессиональной деятельности, мнения экспертов, работающих в сфере теории и методологии, мнения и наблюдения других членов социологического сообщества. В эмпирическую базу проекта также вошли данные анкетного опроса сотрудников региональной опросной сети. Кроме того, в книге анализируется общественное мнение о социологии, полученное во всероссийском опросе населения. Это своего рода взгляд на социологические исследования с другой стороны, то есть со стороны респондентов, поТеория и методология в практиках российских социологов: постсоветские трансформации своему участвующих в деятельности социологов, а потому причастных к ее результатам. Авторы посчитали важным учесть и эту точку зрения.

Методологические рамки проекта включают элементы онтологии, истории и биографики. Одним из ключевых был вопрос, чт существует сегодня в той области современного социологического знания, которую можно было бы назвать теорией и методологией? Существует независимо от наших пристрастий, критических оценок или представлений о должном, от наших понятий о критериях науки передовой или науки отсталой.

Если немного изменить слова К. Гирца, вынесенные в эпиграф, предполагалось непредвзято посмотреть: чем занимаются практикующие российские социологи? Какова структура их исследовательских ориентаций и интересов, каковы основные теоретико-методологические направления исследований, их локализация в разных секторах социологии — академическом, вузовском, опросном? Важно было исследовать изменения в этой области, обусловленные распадом советской системы. То, что существует сама эта область, то есть российская теоретическая социология, вопреки продолжающимся разногласиям мы на свой страх и риск приняли по умолчанию. Авторы не ставили задачу подтвердить или опровергнуть какую-либо из точек зрения на этот счет. Им было необходимо обозначить предмет исследования — теоретико-методологическую область отечественной социологии в разных ее сегментах, а затем описать особенности ее бытования в практиках российских социологов или — в крайнем случае — особенности таких практик, обусловленные ее отсутствием.

Сегодняшняя теоретико-методологическая ситуация изначально рассматривалась авторами как историческое следствие социальных и внутринаучных изменений в России, начало которым было положено на рубеже 1980–1990-х гг. Перефразируя слова историка Жака Ле Гоффа о том, что любая история — это история настоящего, мы могли бы сказать, что любое настоящее, которое мы хотим понять и объяснить, следует рассматривать как продолжение (завершение) некой истории и пытаться изучить его связь с ней. Предысторию постсоветской академической социологии в данном исследовании мы ведем с конца 1950-х гг., вузовской и опросной — с конца 1980-х и рассматриваем секторы социологии в соответствующих временных перспективах.

Предисловие Исходя из объективной социально-институциональной ситуации, в которой оказалась российская социология в период социальных изменений и социальной аномии, авторы по преимуществу придерживались внеинституционального подхода, ориентированного на изучение личных, субъективных выборов в пространстве теории и методологии. Это позволяет выявить некоторые процессы, которые определяют текущую ситуацию и которые не улавливаются при исследовании институций и структур. По этой причине материалы личных профессиональных биографий и биографический метод играли в нашем исследовании важную роль. Однако в книге не обошлось и без институционального анализа, которому посвящено небольшое количество статей. Подробнее о перечисленных методологических установках речь пойдет далее.

Импульсом для исследования послужили все чаще раздающиеся голоса социологов о теоретико-методологическом дефиците социологических исследований, обрывочности и фрагментарности теоретических наработок — то есть критическое отношение к российской социологической теории и даже ее отрицание. Хотя систематических исследований по этим вопросам не ведется, неудовлетворенность выражается в социологических публикациях1.

Истоки проблематизации, очевидно, связаны с радикальными изменениями, начавшимися в социальных науках на рубеже 1980– 1990-х гг. В советское время все в них было более-менее ясно, поскольку предрешено, а потому вопросы теоретико-методологического характера не ставились столь масштабно и не были предметом публичных разногласий. На обозначенном рубеже появились новые проблемы. Рост институциональных ресурсов социологии вошел в диссонанс с приростом обоснованного социологического знания.

Наблюдаемая с конца 1980-х гг. общественная востребованность российской социологии и социологического образования, выражаемая, прежде всего, институционально — в увеличении числа социологических центров, государственных и негосударственных вузов, исследовательских проектов, защищаемых диссертаций, выпускаемой литературы и т. д., не вылилась в накопление когнитивных ресурсов этой 1 См., например: Гудков Л.Д. О положении социальных наук в России // Новое литературное обозрение. 2006. № 77. С. 314–339; Гудков Л. «Наша нынешняя социология — это компьютер на телеге». Интервью Л. Борусяк с Л. Гудковым [online]. Дата обращения 18.11.2008. URL:

; Филиппов А.Ф. Теоретическая социология // Теория общества. Сборник. М.: Канон-пресс-Ц, Кучково поле, 1999. С. 7–34.

6 Теория и методология в практиках российских социологов: постсоветские трансформации науки. Похоже, что институциональная и когнитивная линии развития российской социологии не совпадают2. Во всяком случае, произошедшие в постсоветское время изменения не создали условий для придания определенности языку российской социологии, для ее аксиоматизации и стандартизации, не сделали ее более эвристичной и надежной. В итоге многие социологи сегодня считают, что используемые теоретические и методологические ресурсы не гарантируют познания реалий современного российского общества и вообще не вписываются в «мировые стандарты».

Когнитивная ситуация в социологической теории и методологии постсоветского периода характеризуется двумя основными чертами.

С одной стороны, социологи получили методологическую свободу, возможность изыскивать новые познавательные средства, широкий доступ к западным теориям. С другой — падение довольно устойчивого каркаса марксистской парадигмы в ее советском варианте обернулось разрушением структуры эпистемических норм российской социологии, когнитивной дезориентацией. Речь, конечно, не идет о том, что присущее советской социологии методологическое единообразие следует считать преимуществом. Речь не идет и об абсолютности этого единообразия в советское время, так как можно вспомнить целый ряд социологов, профессионально работавших в самые «застойные»

годы и стремившихся преодолеть теоретико-методологическую косность. (Распространено мнение чуть ли не об эзоповском языке социологии, помогавшем ей маскировать передовые идеи под видимостью советского марксизма. Все же надо думать, что этим искусством владели лишь немногие. Служение так называемой «неофициальной социологии» не имело массового характера.) Говоря о разрушении эпистемических норм, которое приобрело явные формы на рубеже 1980–1990-х гг., мы хотим подчеркнуть, что до этого (примерно с конца 1970-х гг.) в массовой советской социологии имелись довольно устойчивые представления о критериях научности и ненаучности знания, нормах и методике социологической работы, что обеспечивало парадигмальную общность социологии. При всех своих несовершенствах и идеологизированности советский марксизм был твердой поДа и вряд ли можно считать, что рост институциональных ресурсов привел к созданию целостного института социологии. Скорее здесь наблюдается неустойчивое и медленное развитие, усугубляемое режимом реформаторских «проб и ошибок», что, в свою очередь, не способствует росту познавательных ресурсов.

Предисловие чвой для большинства российских социологов, сохранял единство их коммуникативного языка; общезначимость основных категорий, базировавшихся на понятийном аппарате исторического материализма;

единство методики, основанной на статистическом подходе. Исследования, которые в силу своего повышенного профессионализма выбивались из этих рамок, не приводили к теоретико-методологическому расколу в сообществе, а, напротив, служили развитию социологии.

С исчезновением нормативных рамок советского социологического исследования возникла необходимость в выработке новых стратегий научной рациональности — в самом широком смысле. Представители различных поколений российских социологов решают эту проблему по-разному в зависимости от накопленного профессионального опыта.

Авторы исследования стремились зафиксировать особенности перехода от парадигмы советской социологии к множеству теоретических направлений. В наибольшей степени это касалось академического сектора социологии, который к моменту перехода уже имел свою тридцатилетнюю предысторию, в отличие от опросного и вузовского секторов.

Как бывает в кризисные периоды науки, когда рушатся институциональные нормы, выбор теоретических концепций и инструментария для социологического познания примерно с начала 1990-х гг. стал по преимуществу личной прерогативой участников профессионального сообщества. Такой выбор часто зависел от наличия книг и материалов по социологии, возможности пройти стажировку в одной из западных социологических школ, наконец, от научного руководителя.

Проблема описания и оценки парадигмального сдвига в постсоветской социологии, на наш взгляд, оказалась напрямую связанной с изучением так называемого человеческого фактора, личных выборов, предпочтений, интересов социологов. Именно по этой причине авторы проекта обратились к экспертным мнениям и биографическим материалам российских социологов, применив личностный, персональный подход к исследованию.

В каком социально-профессиональном окружении оказались российские социологи вследствие постсоветских изменений? Их сообщество чрезвычайно фрагментировалось, образовались теоретикометодологические анклавы, группы, «территории», оппозиции, использующие различные научные языки, придерживающиеся разТеория и методология в практиках российских социологов: постсоветские трансформации ных картин мира, не стремящиеся к выработке общих стратегий социологического познания. Все это могло бы способствовать рождению научной истины в споре, если бы «споры» часто не принимали характер идеологических. Нередко «единицы сообщества» занимают непримиримые позиции по отношению друг к другу, не признавая научные результаты оппонентов, но и не желая в своем противостоянии пользоваться научными, а не идеологическими аргументами. Эту ситуацию можно оценивать по-разному: и как теоретико-методологический плюрализм, и как теоретико-методологическую аномию.

Справедливо возражение, что подобная фрагментированность характерна для современной мировой социологии в целом и является признаком ее постмодерного развития. Однако наша ситуация имела совершенно иную предысторию и родилась на совершенно иной почве по сравнению с западными. Коротко разницу можно определить так: если современное состояние западной социологии — естественный результат ее предыдущего развития, то в российской социологии это — результат довольно болезненного перелома, произошедшего в обществе и науке чуть более двадцати лет назад. Явные признаки нашей ситуации — отсутствие разделяемых большинством исследователей критериев качества социологической продукции, слабость попыток стандартизации и кодификации научного аппарата, соответствующих приемов и методов, что дезориентирует и разобщает социологов. Подобные дефициты остались в прошлом западной социологии, которая как минимум сумела выработать адекватные способы саморефлексии и самокритики, несмотря на теоретические проблемы, общие для мировой социологии.

Заметен теоретико-методологический раскол, возникший за последние 10–15 лет между разными поколениями российских исследователей. Так, молодые сотрудники не стремятся использовать в своей работе научные вклады старших коллег лишь на том основании, что последние придерживаются иных, «устаревших», с их точки зрения, методологических принципов и теорий. Наработки социологии советского периода, не становясь объектом критического анализа, многими молодыми социологами фактически отметаются с порога. В то же время большинство из них придерживается западных социологических подходов, чаще всего не пытаясь адаптировать их к российской социальной реальности. Порой теоретизирование становится самореферентным, не превращаясь в инструмент исследования социальной Предисловие действительности. И это приобретает черты нового стиля социологической работы, не включающего ту практическую интенциональность социологического сознания, которая была свойственна социологии в период ее становления в 1960-е гг. В свою очередь, представители старших возрастных групп социологов избегают научных дискуссий по поводу осваиваемых молодыми социологами подходов, когнитивных схем и ценностных ориентаций, не всегда стремятся обновить и расширить собственный теоретический арсенал.

В связи с этим «спором» социологов разных возрастных групп уместен разговор о научной моде, но не только о ней. На наших глазах в социологии происходит очередной межпоколенный разрыв — на уровне научных ценностей и стилей мышления, — который окажет отрицательное влияние и на преемственность знания, и на его кумуляцию.

Эти и другие особенности изменений в структуре социологического сообщества, о которых можно сделать вывод на основе рассказов экспертов, наблюдений за работой социологов, а также материалов биографических интервью, отражают ситуацию, обусловленную личным выбором социологов. Институциональный подход, как представляется, дал бы иную, более благоприятную картину.

Опрос экспертов показал, что их представления о том, что считать теоретической социологией, отличаются разнообразием. Большинство из них полагает, что в России теоретическая социология как дисциплина пока не сложилась. Эксперты, которые выразили противоположное мнение, в полной мере связывают ее наличие с западной социальной мыслью. Теоретические исследования локализуются в академических институтах и «некоммерческих» центрах, когда их деятельность не связана с заказами.

Реального следования мировым стандартам, по мнению опрошенных, не наблюдается. Имеются точечные попытки использовать западные наработки в теоретической деятельности, которые чаще всего признаются неадекватными или неэффективными. Вместе с тем эксперты отмечают большую связь современной российской социологии с западной, которая, прежде всего, выражается в освоении и заимствовании теоретических наработок последней. В наибольшей степени это относится к интерпретативным теориям разного толка.

Подтвердилась точка зрения, что наряду с традиционными исследованиями позитивистского и структурно-функционалистского типа сейчас развиваются, опережая первые по популярности, этнографичеТеория и методология в практиках российских социологов: постсоветские трансформации ские и антропологические исследования, этнометодология, биографический метод, анализ дискурса, нарратива, гендерные исследования, визуалистика и др.3 Появляется аргументация в пользу тех или иных подходов, претендующих на приоритетность. К таким, например, относятся активистско-деятельностный подход, ситуационный анализ повседневности, близкий этнометодологии, но не отождествляющий себя с ней.

Традиционно для российской социологии использование идей структурного функционализма. По мнению экспертов, это направление локализуется в академическом секторе социологии, в то время как интерпретативные теории более популярны в негосударственных вузах и некоммерческих исследовательских центрах. Марксизм в различных его модификациях (включая советскую версию) проявляет себя достаточно активно. Но все же большинство экспертов признали недооцененность его эвристического потенциала для исследования современного российского общества. В целом же в качестве наиболее эффективных для этой цели эксперты называли те теории, которые связаны с их собственным профессиональным интересом.

Опрос подтвердил нашу гипотезу о том, что при выборе теоретических предпочтений российские социологи сейчас руководствуются личными мотивами и интересами в большей мере, чем коллективными или институциональными. Об этом же, на наш взгляд, свидетельствует и многообразие мнений экспертов по поводу того, чт считать теоретической социологией и российской теоретической социологией в частности; какие теории сейчас следует признать эффективными для изучения специфики российского общества. Теоретическая атомизация — это проявление отсутствия активно действующих школ, научной коммуникации, сложившихся новых направлений и институциональных норм научной деятельности. Такая ситуация, по-видимому, сохранится надолго.

Изменения исследовательских программ опросных социологических центров исследовались на материале глубинных интервью с руководящими сотрудниками некоторых из них — ФОМа, ЛевадаЦентра, ЦИРКОНа4. Эксперты констатируют факт изменения 3 В нашем исследовании подтвердились результаты анкетного опроса российских социологов, проведенного авторами в 2000–2002 гг. См.: Социальные науки в постсоветской России / Рос. акад. наук, Институт социологии; Университет Фрибурга; Под ред. Г.С. Батыгина, Л.А. Козловой, Э.М. Свидерски. М.: Академический проект, 2005. С. 212 –214, 219.

4 Полные названия соответственно: Фонд «Общественное мнение», Аналитический центр Юрия Левады (Левада-Центр), Исследовательская группа ЦИРКОН. — Прим. ред.

Предисловие исследовательских программ крупных центров, которые поначалу основывали свою деятельность на принципах академической науки.

Эти изменения связаны, главным образом, с дальнейшим отходом от названных принципов, который стал особенно заметен после наступления кризиса 2008 года. Кризис выявил наиболее уязвимые элементы конструкции опросных фирм — как организационной, так и содержательной — и внес свои коррективы в развитие исследовательских программ. Этим изменениям и их контекстуальным факторам уделяется внимание в данной монографии.

В структуре монографии — четыре раздела. Первый включает полные тексты наиболее развернутых интервью с экспертами, работающими в теоретической или методологической сфере социологии. Нас интересовали три ключевые составляющие, свидетельствующие об уровне развития теоретической социологии: как эксперты оценивают (1) следование нашей теоретической деятельности мировым стандартам в социологии, (2) наличие (отсутствие) российских теоретических традиций, свидетельствующих об опыте исследований (и в частности статус марксистской парадигмы в сегодняшней социологии); (3) личный теоретический опыт российских социологов и научные коммуникации. Здесь же находится статья Л.А. Козловой, обобщающая отношение экспертов к предложенной проблематике, а также статья Н.Я. Мазлумяновой с анализом высказываний российских социологов об их отношении к марксистской теории в социологическом исследовании (работа базируется, прежде всего, на материале профессионально-биографических интервью, проведенных Б.З. Докторовым).

Во втором разделе, который посвящен изучению представленности теории и методологии в работе исследовательских центров, публикуются интервью с руководящими работниками Фонда «Общественное мнение», Левада-Центра и ЦИРКОНа. Сюда же вошла аналитическая статья (автор Р.Н. Абрамов), обобщающая изменения в характере деятельности ведущих опросных центров в рассматриваемый период, а также подробный анализ трансформаций, происходящих в исследовательских программах Фонда «Общественное мнение» (автор И.А. Климов). Кроме того, в разделе опубликован анализ данных анкетного опроса сотрудников общероссийской сети, проведенный И.А. Шмерлиной.

Третий раздел включает тексты, в которых авторы проекта размышляют о способах изучения основной проблематики проекта. По сути, эту 12 Теория и методология в практиках российских социологов: постсоветские трансформации часть можно назвать метатеоретической, так как речь идет о средствах социологического и науковедческого исследования такой составляющей современной российской социологии, как теория и методология. Здесь мы всего лишь коснулись обширного круга вопросов, требующих внимания методологов, теоретиков и историков социологии. Бльшая часть помещенных в раздел текстов посвящена биографическому методу, поскольку у авторов проекта накоплен значительный опыт в этой области.

Сюда вошли дискуссии, в которых участвовали А.Н. Алексеев, Б.З. Докторов, Л.А. Козлова и В.А. Ядов. Здесь же — статья, предлагающая способы измерения концептуальной рефлексивности социологического дискурса на примере журнала «Социологические исследования» (авторы Л.А. Козлова и А.А. Петрова).

При анализе того, чем реально занимаются социологи-эмпирики в своих профессиональных центрах, по убеждению авторов проекта, важно учитывать мнение потребителей и своего рода «соавторов» социологической продукции — российского населения, включающего респондентов. Это дает возможность лучше понять познавательный и социальный смысл деятельности социологов, выработать соответствующие стандарты работы. Последний, четвертый, раздел книги посвящен взглядам россиян на социологию как науку и профессию. Здесь анализируются данные общероссийского опроса и фокус-групп на эту тему (исследование проведено при поддержке ФОМа)5.

Итак, авторы проекта видели свою задачу, прежде всего, в создании реальной картины, отражающей исследовательские практики в различных секторах социологии, отношение социологов и населения к социологической деятельности, смыслы, вкладываемые в вопрос «Какое исследование является социологическим и как его следует проводить?». А потому проделанная работа — скорее эмпирическая, чем генерализующая. Такая интенция объясняется тем, что в основании научных описаний и оценок существующей теории и методологии обычно лежат умозрения и интуиция, а не первичный материал. Стремясь нарушить эту традицию, авторы, конечно, не завершили свои задачи в одном исследовании, а потому книга представляет собой колРезультаты см. в этой монографии: Шмерлина И.А. Профессия — социолог: «ходит, пишет, изучает…»; Козлова Л.А. Общественное мнение о социологии — взгляд «с той стороны».

Предисловие лаж из фрагментов описаний, и обобщения на его основе могут быть только относительными.

Можно усомниться в том, что экспертные интервью специалистов, работающих в области социологической теории и методологии, относятся к «первичным данным» об исследуемом предмете. Конечно, это в значительной степени условное отнесение. Мы руководствовались тем, что полученные экспертные интервью основаны на включенности их авторов в теоретическую деятельность (как правило, в академической и вузовской социологии) и наблюдениях за ней. Фактор относительно малой ресурсоемкости такого типа опроса также сыграл свою роль.

Считаем нелишним сделать одно техническое замечание, которое поможет читателям лучше сориентироваться в содержании книги и найти интересующие их материалы. В Содержании авторы аналитических статей, пояснений к блокам интервью, материалов дискуссий поименованы в круглых скобках. Имена авторов экспертных интервью указаны без скобок.

В ходе проекта использовались эмпирические данные Фонда «Общественное мнение», за что авторы выражают искреннюю благодарность его руководителю А.А. Ослону и сотрудникам. Мы также глубоко признательны экспертам — Р.Н. Абрамову, Н.А. Алексееву, В.С. Вахштайну, Л.Д. Гудкову, А.А. Давыдову, Б.З. Докторову, И.В. Задорину, Л.Г. Ионину, А.А. Кожанову, С.Б. Кожевникову, И.А. Климову, В.П. Култыгину, А.Г. Левинсону, В.Г. Николаеву, Д.Г. Подвойскому, Б.М. Фирсову, М.Ф. Чернышу, И.Е. Штейнбергу, В.А. Ядову, О.Н. Яницкому, — которые проявили интерес к исследованию, предоставили свои материалы по теме и нашли время дать интервью.

I. ТЕОРИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ

СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

В АКАДЕМИЧЕСКОМ И ВУЗОВСКОМ СЕКТОРАХ:

МНЕНИЯ ЭКСПЕРТОВ

1. Экспертные интервью с российскими социологами по теме «Теоретико-методологические проблемы современной российской социологии и исследовательские стратегии социологов»

ПОЯСНЕНИЯ К БЛОКУ ЭКСПЕРТНЫХ ИНТЕРВЬЮ

теории и методологии социологических исследований1. Таковыми мы считаем известных социологов, имеющих значительные научные работы в рассматриваемой дисциплинарной сфере; помимо теоретических и методологических исследований они, как правило, занимаются преподаванием, участвуют в издании научных журналов. А потому эти социологи не только компетентны в исследуемой области, но и хорошо включены в социологическое 1 Всего опросник был разослан 35 экспертам. — Прим. ред.

I. Теория и методология социологического исследования в академическом и вузовском секторах Для интервью были отобраны специалисты разных возрастных когорт (от 30–40 до 70–80 лет), проживающие в различных городах России (Москва, Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Саратов), представляющие разные теоретические направления, работающие в различных сегментах социологии — академическом, вузовском, опросном (Л.Д. Гудков). Один эксперт (Б.З. Докторов) в последние пятнадцать лет проживает за рубежом, но не прерывает связи с российским сообществом, а потому его взгляд «со стороны» представляется нам ценным. Путеводитель включал следующие вопросы:

1. Некоторые исследователи считают, что мировая социология в течение последних десятилетий испытывает состояние кризиса. Что вы думаете по этому поводу? Если кризис наблюдается, каковы его основные симптомы?

2. Существует мнение, что в России нет теоретической социологии.

Как Вы его оцениваете, в том числе применительно к сегодняшней ситуации в социологии?

3. Охарактеризуйте, пожалуйста, современное российское социологическое сообщество (с точки зрения его структуры, профессионализма, особенностей коммуникации и проч.).

4. Какие теоретические подходы в настоящее время чаще всего используются российскими социологами в научной работе (имеются в виду как фундаментальные теории, так и теории среднего уровня)?

5. Какие теоретические подходы, существующие в современной социологии, представляются вам наиболее состоятельными в научном отношении (хорошо обоснованы, предлагают эффективные модели объяснения, эвристичны, обладают потенциалом дальнейшего развития и проч.)?

6. А какие направления и подходы кажутся вам спорными, недостаточно убедительными?

7. Какие теоретические подходы современной социологии наиболее эффективны для изучения российского общества?

8. Назовите, пожалуйста, теоретические разработки современных российских социологов, которые вы считаете наиболее заслуживающими внимания.

9. Какое место, на ваш взгляд, занимает марксистская парадигма в исследованиях российских социологов?

10. Есть точка зрения, что теоретическая социология и эмпирические социологические исследования — самостоятельные виды проТеория и методология в практиках российских социологов: постсоветские трансформации фессиональной деятельности, у каждого из них свой круг задач, своя специфическая предметная область, свои критерии оценки знания.

Выскажите ваше мнение на этот счет.

11. Назовите, пожалуйста, социологические проблемы, предметные области, темы, которые вы считаете наиболее актуальными с точки зрения а) исследования современного российского общества, б) развития социологии в России.

Вопросы умышленно составлены таким образом, что каждый из них фактически представляет собой довольно объемную тему. Предполагалось в идеале вызвать у эксперта достаточно развернутый нарратив по каждому из вопросов. Наиболее развернутые интервью мы публикуем в этом разделе как самостоятельные научные работы.

Интервьюирование проводилось по электронной почте. Информантам было предложено ответить на все сформулированные вопросы. Однако если, по мнению эксперта, какой-либо вопрос находится вне сферы его интереса или компетенции, если по какому-либо вопросу у него отсутствует точка зрения, предлагалось не отвечать на него, но кратко мотивировать отказ. Как правило, эксперты отвечали на все вопросы — с разной степенью развернутости. Отказов было мало.

Либо они не мотивировались, либо в качестве мотива называлось то, что вопрос трудный, требует много времени. Реже указывалось, что автор не может считать себя достаточно компетентным в данном вопросе.

Предлагалось также высказать любые комментарии к вопроснику, а также поставить вопросы, которых нет в списке, но которые эксперт считает важными для темы нашего исследования, и дать на них ответы. К сожалению, эксперты не прокомментировали вопросник и не поставили для себя дополнительных вопросов.

ОТВЕТЫ Л.Д. ГУДКОВА (доктора философских наук, руководителя Аналитического центра Юрия Левады (Левада-Центр) 1. Некоторые исследователи считают, что мировая социология в течение последних десятилетий испытывает состояние кризиса. Что вы думаете по этому поводу? Если кризис наблюдается, каковы его основные симптомы?

Я не думаю, что нынешнее состояние мировой (западной, то есть европейской и американской, в первую очередь) социологии можно назвать «кризисным». Социология сформировалась как дисциплина, описывающая и объясняющая процессы перехода от традиционного, закрытого, сословного социума к современному «обществу», включающему такие институты, как рациональная рыночная экономика, рациональная наука и технологии, представительская демократия, секулярная массовая культура, массовые коммуникации и проч. Переход этот в разных странах завершился в 1950–1960-х годах, а вместе с тем проблемный потенциал современной социологии исчерпался. В общем и целом, теоретическая проблематика социологии как дисциплины (социальная и институциональная дифференциация, аномия, новая социальная структура, динамичные механизмы интеграции, культура, автономная субъективность и т. п.) укладывается в эти рамки. Сложились новые (в сравнении с досоциологическим состоянием социума) формы социальности (разнообразные типы «общества»).

Новых проблемных задач не ставится (я, во всяком случае, их не знаю).

Западная социология как наука, завершив описание и анализ этих процессов, перешла из фазы теоретической работы в стадию прикладТеория и методология в практиках российских социологов: постсоветские трансформации ной науки и социально-технологической области знания. Это не кризис, а другие формы работы, другие задачи и цели.

Но эта характеристика относится только к тем странам, которые завершили процессы модернизации, условно говоря, «вестернизированным» обществам. Для огромной массы стран остаются значимыми проблемы догоняющей модернизации, неудачной или абортивной модернизации, краха модернизации и проч. Именно здесь открывается поле для социологии (не западного типа), поскольку встают совершенно другие проблемы — антропологические, институциональные, иные композиции идей и социальных интересов, непохожие на современные европейские формы массификации, другие типы социальных структур и проч. Здесь нужны другие теории, другие средства анализа и объяснения, чем те, что выработаны европейскими или американскими социологами. Поэтому ни о каком кризисе применительно к этой области исследования говорить не приходится. Здесь вся работа еще впереди.

2. Существует мнение, что в России нет теоретической социологии. Как вы его оцениваете, в том числе применительно к сегодняшней ситуации в социологии?

В России нет теоретической социологии. Есть чисто эпигонское стремление механически воспроизвести уже давно апробированные схемы и концепции или, напротив, торопливое желание не отстать от интеллектуальной моды. Кое-что из этого получается более удачно, что-то не получается вообще, но в целом нет ни желания, ни возможностей теоретического осмысления идущей в России социологической работы. Причина этого заключается в том, что большая часть социологов, как и в советское время, ориентированы на обслуживание власти (поскольку все финансирование идет от государства), а, соответственно, цели и задачи исследований ставятся не сами учеными, а внешними инстанциями. Это полностью стерилизует интеллектуальный потенциал дисциплины.

Главное, что делает, или пытается делать, сегодня социология в России, — описание социальной реальности постсоветского общества и власти, его институтов, их функций и дисфункций. Делается это на «троечку», медленно, не очень качественно, но делается. И это — единственное, что придает смысл российской социологии как дисциI. Теория и методология социологического исследования в академическом и вузовском секторах плине и составляет ее достоинство, на этом держится ее публичный авторитет. Объяснительный ее потенциал (возможности предоставить обществу еще одну систему понимания происходящего в мире и в России) крайне невелик, а, соответственно, авторитетом интеллектуалов социологи не пользуются. Ничего нового в понимание природы российского общества, ее истории и специфики человека социологическое сообщество (в целом, а не отдельные ученые) не принесло.

3. Охарактеризуйте, пожалуйста, современное российское социологическое сообщество (с точки зрения его структуры, профессионализма, особенностей коммуникации и проч.).

Профессиональное сообщество в России не сложилось или очень слабо интегрировано. Можно говорить об инерции тяготения провинциальных исследователей и преподавателей к Институту социологии, объясняемом карьерными и организационными интересами, или о таком же стягивании провинциалов к ИСПИ и соцфаку МГУ, но это не исчерпывает всех форм коммуникации социологов в нашей стране.

Прежде всего, по причине научной стерильности и неавторитетности и первого, и второго. Структуры научных и научно-бюрократических авторитетов в нашей стране предельно разошлись. Ни одной скольконибудь серьезной научной дискуссии о состоянии дисциплины и ее проблематике в России не было и в обозримое время не будет. Мое личное отношение к социологическому сообществу — резко отрицательное. Интересно обсуждать возникающие проблемы исследования с экономистами, историками, даже культурологами, но уровень российских социологов — ниже критики.

4. Какие теоретические подходы в настоящее время чаще всего используются российскими социологами в научной работе (имеются в виду как фундаментальные теории, так и теории Нет смысла перечислять их — можно открыть любой номер «СОЦИСа» и на первых тридцати страницах получить весь перечень декларативных приверженностей к той или иной концептуальной схеме.

20 Теория и методология в практиках российских социологов: постсоветские трансформации 5. Какие теоретические подходы, существующие в современной социологии, представляются вам наиболее состоятельными в научном отношении (хорошо обоснованы, предлагают эффективные модели объяснения, эвристичны, обладают потенциалом дальнейшего развития и проч.)?

В науке, как я полагаю, нет «королевского пути», все подходы работают и обладают своей эффективностью, но в рамках определенных задач.

Умение работать со всеми подходами, видеть достоинства каждого из них и составляет профессиональные навыки социолога. Нельзя, если быть профессионалом, говорить, что структурный функционализм менее продуктивен, чем этнометодология или символический интеракционизм.

Вопрос заключается лишь в том, какой подход будет более адекватен для данных целей и задач исследования. То, что можно получить, следуя, допустим, методике И. Гофмана, нельзя требовать от исследователей культурных или социальных процессов, и напротив.

Мне (но это мои частные исследовательские предпочтения) представляется наиболее продуктивным (для понимания российского социума) теоретический потенциал, предоставляемый ресурсами структурного функционализма и немецкой «понимающей социологии» культуры. Такой синтез позволяет сочетать системный характер теоретической интерпретации как общих процессов, так и отдельных социокультурных явлений, с одной стороны, и удерживать исследователя от реификации собственных построений, систематически выстраивая объяснение материала в категориях социального взаимодействия, с другой.

6. А какие направления и подходы кажутся вам спорными, недостаточно убедительными?

Постмодернизм, концепция институциональных матриц, так называемый «цивилизационный подход».

7. Какие теоретические подходы современной социологии наиболее эффективны для изучения российского общества?

В качестве базовой схемы, от которой можно отталкиваться при социологическом анализе российского общества, я бы принял различные поздние теории тоталитаризма и его разложения.

I. Теория и методология социологического исследования в академическом и вузовском секторах 8. Назовите, пожалуйста, теоретические разработки Я уже написал, что считаю «в России нет теоретической социологии». Единственным исключением были совершенно оригинальные теоретические разработки Ю. Левады, которые резко выделяются своей глубиной даже на фоне западной социологии. Я имею в виду такие его идеи, как «игровые структуры социального действия», структурнофункциональную модель репродуктивных систем, критику «экономической антропологии», «человека советского» как особого социальноантропологического типа, идеи о разных состояниях социума и т. п.

Я полагаю, что такая упомянутая выше социологическая схема социального действия, как «игра», предлагает подходы, до которых западная социология еще не дошла, собственно теоретический потенциал которых еще не осознан. Беда в том, что эти идеи не могут быть восприняты российским социологическим сообществом по совершенно очевидным причинам.

в исследованиях российских социологов?

В строгом смысле нельзя называть марксизмом то схоластическое начетничество, которое господствовало в общественных науках в советское время.

Как целостная теоретико-методологическая парадигма марксизм умер еще в 1920-х годах. Но некоторые ходы мысли, характерные для марксизма (например, о взаимозависимости идей и интересов, роли конфликтов), вполне продуктивны и в наше время. Но, разумеется, нельзя считать марксизмом то, что выдается, например, М. Руткевичем.

10. Есть точка зрения, что теоретическая социология и эмпирические социологические исследования — самостоятельные виды профессиональной деятельности, у каждого из них свой круг задач, своя специфическая предметная область, свои 22 Теория и методология в практиках российских социологов: постсоветские трансформации критерии оценки знания. Выскажите, пожалуйста, ваше мнение на этот счет.

Теоретическая и эмпирическая социология — разные и самостоятельные области научной работы, обладающие — каждая в своем домене, своей области значимости — собственной логикой, системой аргументации, разными задачами и интеллектуальными техниками.

Но они связаны между собой неразрывным образом, поскольку содержательные критерии достоверности, очевидности, обоснованности (правила синтеза различных предметных теорий), с одной стороны, конструкции предметности в эмпирических исследованиях (теории среднего уровня), с другой — берутся исключительно из высокой теории. Без этого мы имеем дело с имитацией или симуляцией научной работы. Таковы, например, по большей части исследования общественного мнения, где функции теории играют общие места публичного дискурса, а задачи опросов сводятся к обслуживанию «лиц, принимающих решения». Но существует и обратная взаимосвязь, влияние эмпирических социальных исследований на состояние теории: продуктивная теоретическая работа возможна только как осмысление проблем собственного общества. Смысловая почва социологической теории определяется, как говорил Вебер, большими культурными и социальными проблемами того общества, в котором живет ученый.

Сами по себе эмпирические исследования (без теоретической сверхзадачи) лишены какого бы то ни было смысла.

11. Назовите, пожалуйста, социологические проблемы, предметные области, темы, которые вы считаете наиболее актуальными с точки зрения а) исследования современного российского общества, б) развития социологии в России.

Проблемы власти и авторитета, социальной стратификации (не эпигонские поиски «среднего класса», что не более чем подмена предмета исследования, а изучение субъективной социальной таксономии, демаркации границ социальных групп, культурных и экономических оснований «образов жизни», культурной семантики, социальной морфологии), изучение аномии, типы и механизмы социальной солидарности (социология морали и аморализма), последствия разложения тоталитарной системы, механизмы деградации (стерилизации I. Теория и методология социологического исследования в академическом и вузовском секторах элиты), гомологичность базовых центральных институтов и неформальных образований, короче, все, что связано с проблематикой блокирования модернизации. Чрезвычайно важны ретроспективные анализы механизмов социальной и культурной репродукции. Я не могу разделить предметные области социологии и саму социологию.

Изучение предметных областей и разработка теоретических моделей их интерпретации и есть форма развития социологии.

ОТВЕТЫ Л.Г. ИОНИНА (доктора философских наук, ординарного профессора, декана Школы российских исследований ГУ-ВШЭ) 1. Некоторые исследователи считают, что мировая социология в течение последних десятилетий испытывает состояние кризиса. Что вы думаете по этому поводу? Если кризис наблюдается, каковы его основные симптомы?

Отсутствие глобальных идей, которые были в период классики (конец XIX – начало XX века). На мой взгляд, социология есть рефлексия и идеология модерна, и кризис модерна порождает кризис социологии. Имеющиеся новые или относительно новые идеи уводят за рамки социологии в наддисциплинарную и внедисциплинарную область non-fiction.

2. Существует мнение, что в России нет теоретической социологии. Как вы его оцениваете, в том числе применительно к сегодняшней ситуации в социологии?

По-моему, ее действительно нет, если под теоретической социологией иметь в виду какие-то новые способы видения или обнаружение каких-то новых феноменов, или новых аспектов социального, а не применение чужих понятий к своим реалиям.

3. Охарактеризуйте, пожалуйста, современное российское социологическое сообщество (с точки зрения его структуры, профессионализма, особенностей коммуникации и проч.).

I. Теория и методология социологического исследования в академическом и вузовском секторах Я затрудняюсь его характеризовать, потому что, в общем, от него оторван, в его жизни не принимаю участия. До меня, конечно, доносятся отголоски кипения страстей при формировании руководящих органов разных социологических организаций, но я на этом особенно не сосредотачиваюсь. Поэтому мое мнение вряд ли можно считать обоснованным. Но, тем не менее, оно есть. Это даже, скорее, не мнение, а ощущение. Если коротко, состоит оно в следующем.

А. Сообщество разделено по признаку ментальной организации.

С одной стороны, консерваторы-советоиды, с другой — либеральные западники. Собственно научный уровень, как правило, выше у западников. Они более профессиональны. Первые (советоиды) берут административным умением, коммерческой хваткой и взаимной поддержкой. Они друг-друга («рыбак-рыбака…») лучше узнают и признают, тогда как западников их естественный индивидуализм противопоставляет друг другу, а если взаимоподдержка возникает, то редко и проявляется в публичных заявлениях, а не в практических акциях административного и иного характера.

В принципе, советоиды — это те, для кого наука — средство и орудие (карьеры, обогащения и т.п.), тогда как западники — это те, для кого наука, познание — конечная ценность, самоцель. Это, конечно, идеальные типы, а не живые люди. В живых всего намешано помаленьку, но все равно каждый тяготеет к одному из полюсов, и интуитивно почти все наши реальные социологи поддаются такой классификации.

Повторяю, это не политическое различие, а тип ментальной организации. Политический консерватор, также как и политический либерал, может быть отнесен как к одному, так и к другому ментальному типу. Но тем не менее некоторая корреляция ментальных типов и политических установок все же имеет место.

Б. Кроме того, сообщество разорвано пространственно-территориально. В провинции социологам жить труднее. Там, кроме того, по причине более жесткого административного давления западники вытесняются как класс и преобладают советоиды. Да и само сообщество организовано таким образом, что научных откровений от социологов из провинции, как правило, не ждут. А если что-то новое возникает, то скоро глохнет по причине «не-столичности». Чтобы взгляды и идеи какого-то провинциала стали значимыми в провинции, они должны туда прийти через Москву. Так всегда было в России, и исключения, хотя и есть, только подтверждают правило.

26 Теория и методология в практиках российских социологов: постсоветские трансформации Пространственный раскол усугублен расколом в книготорговле, библиотечном деле, библиографической работе и т. п. Какие книги выходят в провинции, мало кто знает в столицах. Поэтому вообще иногда трудно говорит о сообществе, как более или менее едином организме.

4. Какие теоретические подходы в настоящее время чаще всего используются российскими социологами в научной работе (имеются в виду как фундаментальные теории, так и теории Мне кажется, что модными являются разного рода феноменологи, культурологи, постмодернисты, а также бурдьеисты. Детальнее сказать не могу.

5. Какие теоретические подходы, существующие в современной социологии, представляются вам наиболее состоятельными в научном отношении (хорошо обоснованы, предлагают эффективные модели объяснения, эвристичны, обладают потенциалом дальнейшего развития и проч.)?

Трудно сказать. По-моему, те, которые систематически развиваются и стремятся к институционализации. А из таких, кроме экономической социологии, движимой усилиями В. Радаева, я ничего не знаю.

6. А какие направления и подходы кажутся вам спорными, недостаточно убедительными?

Трудно сказать.

7. Какие теоретические подходы современной социологии наиболее эффективны для изучения российского общества?

Мне кажется, те, что названы мной в ответе на четвертый вопрос.

Они модны как раз потому, что позволяют увидеть и почувствовать, и даже, может быть, объяснить своеобразную, не объяснимую «натуралистически», культурно индуцированную природу нынешнего российского общества.

I. Теория и методология социологического исследования в академическом и вузовском секторах 8. Назовите, пожалуйста, теоретические разработки современных российских социологов, которые вы считаете наиболее Не берусь судить.

9. Какое место, на ваш взгляд, занимает марксистская парадигма в исследованиях российских социологов?

По-моему, недостаточное. На Западе сейчас нет особого интереса к Марксу, и у нас тоже нет. Но пришли мы к такой ситуации разными путями. Запад пережил во второй половине XX века могучий ренессанс и развитие марксизма, использовал его на всю катушку в теории (даже все постмодернисты суть своего рода постмарксисты) и социальной практике, и теперь интерес на какое-то время схлынул. Мы же этого ренессанса и развития не пережили, но поспешили, освободившись от СССР, марксизм сразу заклеймить и запретить. Ну как поэтому у нас может использоваться марксизм?! Мы же не знаем, что он может и обещает.

10. Есть точка зрения, что теоретическая социология и эмпирические социологические исследования — самостоятельные виды профессиональной деятельности, у каждого из них свой круг задач, своя специфическая предметная область, свои критерии оценки знания. Выскажите, пожалуйста, ваше мнение на этот счет.

Они не должны быть самостоятельными, но фактически разошлись.

У них разные способы деятельности и разные полюса притяжения: у теоретиков — философия, у эмпириков — математика. К тому же эмпирические исследования, в отличие от теории, сильно коммерциализировались.

Так что они разошлись фактически. Но некоторые, лучшие социологи все еще способны связывать их воедино. Хотя таких очень мало.

11. Назовите, пожалуйста, социологические проблемы, предметные области, темы, которые вы считаете наиболее актуальными с точки зрения а) исследования современного российского общества, б) развития социологии в России.

Трудно. Надо много думать и аргументировать. А времени нет.

ОТВЕТЫ С.Б. КОЖЕВНИКОВА

(доктора философских наук, профессора кафедры философии Кубанского государственного университета) 1. Некоторые исследователи считают, что мировая социология в течение последних десятилетий испытывает состояние кризиса. Что вы думаете по этому поводу? Если кризис наблюдается, каковы его основные симптомы?

На фоне многообразных и разрозненных эмпирических исследований, поддерживаемых специальными программами и грантами, сегодня не хватает фундаментального теоретического осмысления эмпирического материала, наработанного в социологии в последние десятилетия. Поэтому, если и можно говорить о кризисе, то он не столько относится к области эмпирических исследований, удельный вес которых сегодня весьма значителен, сколько связан с исчерпанностью теоретических парадигм, направлявших развитие социологической мысли в ХХ в. Симптомы кризиса проявляются в том, что все социологические теории вращаются сегодня преимущественно в двух антагонистических сегментах: системноинституциональном и интеракционистском. После относительно удачного синтеза Парсонса в рамках социологической науки, по сути, не предпринималось масштабных попыток создания интегральной социальной теории, тогда как сугубо философские построения на этот счет отличались крайней идеологической ангажированностью, надуманностью и спекулятивностью. Сегодня отмечается дискредитация классического понятия теории в социальных науках, пересматриваются не только функции, но и сам статус теории. Все чаще высказываются обоснованные сомнения относительно эвристических возможностей социальной теоI. Теория и методология социологического исследования в академическом и вузовском секторах рии в рамках традиционных представлений о специфике познавательного процесса в социально-гуманитарных науках как в натуралистическом, так и в герменевтическом ключе.

2. Существует мнение, что в России нет теоретической социологии. Как вы его оцениваете, в том числе применительно к сегодняшней ситуации в социологии?

После распада Советского Союза российская теоретическая социология активно избавлялась от наследия марксизма и была изначально ориентирована на воспроизводство современной западной картины социологической мысли, что привело к апологетической ассимиляции двух интеллектуальных традиций, идущих от Дюркгейма — с одной стороны, и от Вебера — с другой. В результате российские социологи поспешно разделились на сторонников теории социальной системы и теории социального действия. Дальнейшее развитие теоретической социологии в России сопровождалось попытками прояснения аналитического и категориального аппарата этих социальных теорий, а также стремлением адаптировать их к изучению реалий современного российского общества. Параллельно происходила ревизия социологического наследия Маркса и становление российской конфликтологии в качестве современной версии социологии марксизма. Советская эмпирическая социология была относительно свободна от теории, марксистское мировоззрение выполняло скорее роль политического цензора, приставленного к науке со стороны правящего политического режима, поэтому эмпирические исследования в Советском Союзе осуществлялись по сути вне какого-либо теоретического контекста.

В этом смысле можно говорить, что современная теоретическая социология в России является продуктом западного влияния, препарирует специфическую западную историю социального опыта и весьма отдалена от реальных процессов, происходящих в российском обществе.

3. Охарактеризуйте, пожалуйста, современное российское социологическое сообщество (с точки зрения его структуры, профессионализма, особенностей коммуникации и проч.).

Социологическое сообщество в России очень разнородно, отсутствуют единые работающие стандарты социологической деятельности, 30 Теория и методология в практиках российских социологов: постсоветские трансформации поэтому на поприще социологической науки подвизается множество демагогов и мистификаторов с закамуфлированными этноцентрическими и мессианскими идеями. Квалификационные требования к исследованиям носят зачастую декларативный характер, оставляя простор для произвольных интерпретаций и необоснованных обобщений.

Теоретические исследования профессиональных социологов нередко несут на себе отпечаток проблематики смежных теоретических дисциплин: философии, психологии, социальной и культурной антропологии, придавая работам не специальный социологический, а скорее междисциплинарный оттенок. Однако такое положение дел не столько характерно для социологического сообщества, сколько отражает общую теоретическую неразбериху в социальных и гуманитарных науках в постсоветский период.

Очевидно, следует ожидать, что со временем произойдет унификация исходных методологических оснований социологии, осознание социологическим сообществом ее универсальных метатеоретических принципов.

4. Какие теоретические подходы в настоящее время чаще всего используются российскими социологами в научной работе (имеются в виду как фундаментальные теории, так и теории На мой взгляд, в социологическом сообществе наблюдается некоторая усталость от идеологической и методологической конфронтации прежних лет. Использование определенных теоретических подходов было обусловлено не столько особенностями предмета исследования или эмпирического материала, сколько убеждениями и мировоззрением самого исследователя. Из наиболее востребованных на сегодняшний день следует назвать (в зависимости от предмета исследования) подходы, разработанные в этнологическом направлении социологии науки, связанные с изучением процесса получения знаний, повседневной деятельности научного сообщества; герменевтические стратегии, направленные на изучение гендерной, этнической, культурной идентичности; теории элиты, задействованные в обнаружении трансформаций в механизмах социальной стратификации и мобилизации, модернизационных процессов, происходящих в современном российском обществе; методологические подходы и принI. Теория и методология социологического исследования в академическом и вузовском секторах ципы социологии знания по-прежнему актуальны при изучении массового сознания, настроений, ожиданий потребительского общества, социальных мифологий, функционирования масс-медиа.

5. Какие теоретические подходы, существующие в современной социологии, представляются вам наиболее состоятельными в научном отношении (хорошо обоснованы, предлагают эффективные модели объяснения, эвристичны, обладают потенциалом дальнейшего развития и проч.)?

За последние десятилетия сформировалась тенденция отказа от масштабных макросоциологических исследований. Профессиональные социологи были сосредоточены в основном на выполнении конкретного социального заказа (административных органов управления, общественных организаций, фондов). В теоретической социологии в 1990-е годы среди продвинутых социальных исследователей доминировало стремление к изучению антропоморфных проекций социального знания, что привело к тесному сотрудничеству социологии и когнитивной антропологии. В определенный период этот союз стал выражением социального кредо интеллектуалов. Сегодня ситуация сложнее. Формируется спрос на идеи социальной солидарности, социология становится практическим инструментом реализации плановых стратегий социального развития. Этот запрос в определенной степени сформировался на основе концептуального опыта последнего десятилетия и в этом смысле он не опровергает, а развивает теоретические наработки прежнего периода.

6. А какие направления и подходы кажутся вам спорными, недостаточно убедительными?

Деконструктивистские дискурсивные практики, размывающие границы социального исследования и превращающие социологию в разновидность художественной литературы. Но этот исследовательский опыт, безусловно, представляет интерес с эстетической точки зрения.

7. Какие теоретические подходы современной социологии наиболее эффективны для изучения российского общества?

32 Теория и методология в практиках российских социологов: постсоветские трансформации На мой взгляд, российской социологии еще предстоит выработка теории, адекватной картине современного российского общества. Например, смысл, традиционно вкладываемый в понятие «среднего класса», совершенно не операционализируем при объяснении механизмов социального поведения и функционирования массового сознания в России. Иначе говоря, понятие «среднего класса», используемое в российской социологии, абсолютно не эвристично. Этому есть свое объяснение. В функционалистской теории стратификации, в частности в стратификационной системе Уолтера, понятие «среднего класса» базируется на некоторых имплицитных допущениях, которые исключают эффективное использование этого понятия вне соответствующих социокультурных и теоретических контекстов. Исследователь, мыслящий в категориях «низший, средний, высший», интуитивно исходит из убеждения, что «средний класс» составляет большинство населения. То, что в конкретных социальных условиях «средний класс» обладает определенным уровнем доходов, материального комфорта и социального благополучия, является следствием теоретической экспликации, осуществленной социологом в отношении непосредственно доступного ему эмпирического материала (поставляемого современным западным обществом). Именно обеспеченный «средний класс» выступает в этом случае основой социальной стабильности и является основным носителем господствующей в западном обществе системы ценностей. Но в условиях современной России большинством обладают не свободные предприниматели и не те «сытые, обеспеченные и счастливые», которых относят к «среднему классу» социологи, ориентирующиеся на западные модели социальной стратификации. Не они также являются носителями российской ментальности и агентами социализации в российской системе ценностей. Носителями массового сознания, от лица которых выносятся общественные вердикты в отношении происходящих в стране событий, являются главным образом «бюджетники» и «пенсионеры».

Очевидно, именно они, будучи представленными в стратификационной системе «низший, средний, высший», и должны рассматриваться в качестве представителей «среднего класса» в России. Поэтому заимствованные на Западе критерии принадлежности к «среднему классу»

применительно к ситуации в России становятся весьма надуманными и абстрактными.

Кроме того, возникают вопросы в отношении содержания понятия «бюджетники», с некоторых пор отражающего определенную категоI. Теория и методология социологического исследования в академическом и вузовском секторах рию российских граждан. С начала 1990-х годов это понятие быстро обросло целым рядом коннотативных значений, среди которых наиболее распространенными стали: «беспомощные», «ленивые», «слабые», «неэффективные», «инертные», «безынициативные», «бесполезные». В результате использование понятия «бюджетники» официальными представителями власти всякий раз косвенно напоминает аудитории о неэффективных вложениях и обязательствах государства, а также представляет государство в роли добросердечного благотворителя (изменения в риторике последних лет мало что изменили в реальном положении вещей). Таким образом, термин «бюджетники», который в действительности означает «квалифицированные специалисты государственного сектора экономики», приобрел негативный оценочный оттенок, и при его употреблении актуализируется целый ряд «политнекорректных» контекстов, способствующих дискредитации традиционно социально престижных профессий ученого, инженера, медика, преподавателя, социального работника и т. д. С логической точки зрения (соответствующей фактическому положению вещей), представители государственной власти в России также входят в объем понятия «бюджетники», однако по указанным выше основаниям к «бюджетникам» себя не относят.

Эти примеры показывают, что социальная теория в России использует целый ряд непроясненных и некритично воспринятых понятий, нуждающихся в детальной теоретической экспликации. Этим, отчасти, объясняется незначительный уровень эмпирической эффективности социального теоретизирования в российской науке.

8. Назовите, пожалуйста, теоретические разработки современных российских социологов, которые вы считаете наиболее Мне хорошо знакомы работы Г.С. Кнабе, Ю.Н. Давыдова, Л.Г. Ионина, но их едва ли можно назвать «чистыми» социологами.

9. Какое место, на ваш взгляд, занимает марксистская парадигма в исследованиях российских социологов?

В марксизме есть две тенденции, две линии развития: в виде социальной теории и в виде политического мировоззрения. Поэтому слеТеория и методология в практиках российских социологов: постсоветские трансформации дует отличать социальную теорию марксизма и марксизм как государственную идеологию. В России марксизм был изначально воспринят радикально, исключительно в качестве руководства к действию. Он с самого начала трактовался чисто политически, как идеология пролетариата, на который делалась ставка в революционной борьбе за завоевание государственной власти. В то же время философский потенциал марксизма способствовал формированию мировоззрения советской политической элиты. В дальнейшем, проникая в массовое сознание и заполняя экзистенциальные пустоты в сознании советского человека, он становился в России своего рода «государственной религией».

Использование марксистского учения в политических целях подрывало доверие к нему как к серьезной научной теории. Известно авторитетное суждение К. Поппера, который полагал, что теория марксизма в принципе не может быть фальсифицирована, опровергнута в процессе рациональной дискуссии, а потому вообще не имеет отношения к научному познанию. По-видимому, марксизм никогда не был доминирующей социальной теорией в англоязычном мире, особенно в США. Однако в континентальной Европе позиции марксизма как научной теории, объясняющей внутреннюю напряженность в обществе, напротив, всегда были очень сильны. Западный марксизм избежал дискредитации в научном мире, поскольку оставался главным образом социальной теорией и никогда не становился мировоззрением господствующей политической элиты. Курсы по социологии в европейских университетах всегда изобиловали ссылками на Маркса. При этом университетский марксизм отличался как концептуальной глубиной, так и явной склонностью к отвлеченному теоретизированию (показательным примером в этом отношении являются работы Д. Лукача). Наиболее «марксистски ангажированными» являются интеллектуальные элиты Франции, Германии и скандинавских стран. Во Франции, например, постструктуралистские и постмодернистские реконструкции общества опираются во многом на концептуальный аппарат марксистской социальной теории. Даже такой «эстетствующий социолог», как Ж. Бодрийяр, постоянно использовал в своем анализе социальной символики категориальный аппарат политэкономии Маркса (см., например, «К критике политической экономии знака»).

В современной России после некоторого перерыва марксизм постепенно возвращается в социальные науки, однако уже не в виде полиI. Теория и методология социологического исследования в академическом и вузовском секторах тического цензора, а в качестве интеллектуального подспорья при обсуждении ряда проблемных ситуаций в социальной теории. Например, конфликтологическая парадигма в социологии рассматривает общество в той системе координат, которая была задана марксистской теорией классов, конечно, с учетом поправок, сделанных Р. Дарендорфом и др. Еще одна актуальная тема, напрямую обязанная своим происхождением марксизму, — соотношение науки и идеологии — была поднята в России еще А.А. Богдановым. В ХХ веке проводилась детализация различий между позитивным знанием и мировоззрением исследователя (программная мысль М. Вебера), казалось, что в эмпирической социологии такая демаркация в принципе возможна. Но сегодня в контексте «финализации науки», очевидно, что наука уже не может развиваться в пространстве, свободном от воздействия экономических интересов отдельных социальных групп, национальных государств, как и вне учета экологических императивов человечества в целом. Это обстоятельство не просто осознается, но и принимается как «практически целесообразное» в одинаковой мере как в России, так и в других странах.

10. Есть точка зрения, что теоретическая социология и эмпирические социологические исследования — самостоятельные виды профессиональной деятельности, у каждого из них свой круг задач, своя специфическая предметная область, свои критерии оценки знания. Выскажите, пожалуйста, ваше мнение на этот счет.

Соотношение теории и практики в социальных науках является проблемным. Как показывает история науки, не всякая «гладкая» теоретическая конструкция может служить надежным подспорьем в деле эмпирического изучения общества. В то же время существуют большие сомнения, что богатый эмпирический материал способен чтолибо прояснить в фундаментальных вопросах самой природы социального. Дело осложняется тем, что социальный исследователь априорно включен в смысловые контексты, определяющие способ видения и интерпретации социальных фактов. Поэтому социологическая теория всегда более нормативна, нежели дескриптивна, во всяком случае, элемент нормативности, предписательности намного превосходит здесь аналогичные показатели в естественных науках. Это делаТеория и методология в практиках российских социологов: постсоветские трансформации ет практику научных предсказаний в социальных науках трудно осуществимой, хотя и не исключает, конечно, саму возможность выявления статистических закономерностей.

11. Назовите, пожалуйста, социологические проблемы, предметные области, темы, которые вы считаете наиболее актуальными с точки зрения а) исследования современного российского общества, б) развития социологии в России.

С эмпирическими исследованиями есть относительная ясность.

Актуальны вопросы социальной идентичности, трудовой занятости и специализации, исследования социальной стратификации, социология семьи, социология девиантного поведения, проблемы социальной адаптации детей, инвалидов и маргинальных слоев населения, социальные проблемы образования и науки, мониторинг состояний гражданского общества — все это нужно. Но российской социологии необходима разработка эффективно справляющегося с этими проблемами теоретического инструментария, собственный концептуальный аппарат, тонко отзывающийся на запросы российского общества. Если задача разработки такого инструментария будет решена, то, возможно, многие социальные проблемы станут решаться быстрее.

ОТВЕТЫ В.П. КУЛТЫГИНА

(доктора философских наук, профессора) 1. Некоторые исследователи считают, что мировая социология в течение последних десятилетий испытывает состояние кризиса. Что вы думаете по этому поводу? Если кризис наблюдается, каковы его основные симптомы?

На мой взгляд, творческий кризис испытывают лишь те исследователи, кто свое личное состояние переносит на всю дисциплину в целом. У современной социологии есть, конечно же, свои проблемы, в том числе и достаточно серьезные, ждущие своего решения. Среди них, в частности, — компартментализация (самозамыкание в суперузких институциональных нишах), слабая интегрированность, солидарность профессионалов и внутри, и между отдельными социологическими направлениями и, особенно, на международном уровне.

Однако все это при желании решаемо, — надо лишь сформировать волю к этому.

2. Существует мнение, что в России нет теоретической социологии. Как вы его оцениваете, в том числе применительно к сегодняшней ситуации в социологии?

В России есть сейчас огромная потребность в серьезных, масштабных и смелых аналитических разработках самого высокого уровня обобщения, однако реализуется эта потребность еще достаточно слабо. Мне приходится иногда встречать довольно интересные теоретиТеория и методология в практиках российских социологов: постсоветские трансформации ческие работы, однако написаны они, как правило, молодыми авторами из регионов, и им бывает трудно достучаться, довести свои доводы до широкой общероссийской социологической общественности. На мой взгляд, крайне необходима централизованная программа поддержки дельных инновационных теоретических работ.

3. Охарактеризуйте, пожалуйста, современное российское социологическое сообщество (с точки зрения его структуры, профессионализма, особенностей коммуникации и проч.).

У него, в целом, есть и свои плюсы, и свои минусы. К плюсам, в частности, следует отнести серьезные разработки в ряде конкретных областей, в частности, в этносоциологии, социологии молодежи, социальной демографии и в некоторых других отраслях прикладного знания. К минусам — неполный охват всего спектра современных социальных проблем и явлений и недостаточную развитость теоретической социологии.

Структуру его задают, конечно же, социальные потребности, отсюда перекос в маркетинг, электоральные дела, паблик рилейшнз. А хотелось бы больше исследований и разработок по различным аспектам социально-гуманитарной сферы. Профессионализм, вероятно, чуть выше среднего в области эмпирических исследований, и как говорится, «оставляет желать лучшего» в более абстрактных теоретических областях.

Задавая вопрос о коммуникациях, вы правильно намекаете на наше серьезное отставание от лучших мировых образцов в этой области.

4. Какие теоретические подходы в настоящее время чаще всего используются российскими социологами в научной работе (имеются в виду как фундаментальные теории, так и теории Обобщая, следует констатировать, что у нас еще в широком ходу структурно-функционалистский подход, во все большей моде «мягкие» методы качественного анализа (вероятно, в первую очередь, не от хорошей экономической жизни). В последнее время все более широко начинают применяться методы постмодернизма, «cultural studies».

I. Теория и методология социологического исследования в академическом и вузовском секторах 5. Какие теоретические подходы, существующие в современной социологии, представляются вам наиболее состоятельными в научном отношении (хорошо обоснованы, предлагают эффективные обладают потенциалом дальнейшего развития и проч.)?

Считаю, что гораздо более широкого применения в нашей стране заслуживают сетевые методы и модели, в частности, связанные с теорией социального обмена. Кстати, неплохо было бы возродить (на новой методологической основе) основное достижение отечественной социологии — социальное планирование и проектирование, особенно среднесрочное.

6. А какие направления и подходы кажутся вам спорными, недостаточно убедительными?

Некоторые доморощенные концепции, отстаивающие якобы исключительность и неповторимость российского социума, представляются мне идущими от недостатка знаний и завышенных личностных амбиций у их авторов. Вообще же, я выступаю за то, чтобы «расцветали сто цветов, соперничали сто ученых». Пусть отсев производится не административно сверху, но по механизмам «теории подражания» Габриеля Тарда.

7. Какие теоретические подходы современной Весь спектр наработанных и признанных социологическим сообществом отечественных и мировых методологических подходов уместен и продуктивен при условии, что они используются не для удовлетворения личных и коллективных амбиций, но для эффективного решения актуальных проблем. Главный вопрос (и главное умение социолога) — найти наиболее приемлемый подход для решения данной конкретной задачи. Редукция, сведение методологии к одному или немногим подходам — контрпродуктивны.

40 Теория и методология в практиках российских социологов: постсоветские трансформации 8. Назовите, пожалуйста, теоретические разработки современных российских социологов, которые вы считаете наиболее В качестве положительных примеров можно назвать разработки Жана Тощенко по кентавр-сознанию, этнократии и теократии; Дмитрия Иванова о сущности и механизмах виртуализации общества, Сергея Кравченко о механизмах играизации, Светланы Кирдиной об институциональных матрицах и др.

9. Какое место, на ваш взгляд, занимает марксистская парадигма в исследованиях российских социологов?

В целом, соответствующее современным потребностям. Она не может претендовать на монополию, однако это — один из работающих в современной социологии подходов. К пожеланиям следует отнести необходимость больше прислушиваться к поискам, происходящим в рамках данной концепции в мировой социологической науке, причем не только на Западе, но и в Китае, в странах так называемого «третьего мира».

10. Есть точка зрения, что теоретическая социология и эмпирические социологические исследования — самостоятельные виды профессиональной деятельности, у каждого из них свой круг задач, своя специфическая предметная область, свои критерии оценки знания. Выскажите, пожалуйста, ваше мнение на этот счет.

Их относительная самостоятельность, достаточно широкая степень автономии — очевидны, в том числе и по большинству перечисленных вами признаков. Вместе с тем теоретическая социология для того и существует, чтобы обогащать практику эмпирических исследований. В свою очередь, результативность эмпирических исследований всегда будет резко ограниченной и достаточно убогой без хорошо продуманной теоретико-методологической базы. В свое время Н.И. Лапин сформулировал: чтобы эффективно заниматься разработкой социологической теории, социолог должен самостоятельно провести хотя бы одно собственное исследование от начала до конца. Это делает I. Теория и методология социологического исследования в академическом и вузовском секторах его компетентным относительно того, чего же эмпирики ждут от социологической теории.

11. Назовите, пожалуйста, социологические проблемы, предметные области, темы, которые вы считаете наиболее актуальными с точки зрения а) исследования современного российского общества, б) развития социологии в России.

А) Механизмы зарождения, развития и поддержки гражданского общества; информационная прозрачность социальных процессов и механизмов социального управления; социальный дискурс и проблемы социального контроля; качество социальной и духовной жизни российского общества; имидж России в современном мире, поиск социальных партнеров России в современном мире и укрепление ее достоинства и авторитета в мире.

Б) Более широкая и компетентная разработка проблем истории отечественной и мировой социологии (не только западной); более детальное знакомство отечественных специалистов с состоянием социологии в современном мире (не только в странах мейнстрима); значительное расширение коммуникационных социологических потоков как внутри страны, так и с коллегами зарубежья (в частности, значительное развитие системы периодических изданий, ориентированных как на отечественного, так и на зарубежного читателя, возможно, учреждение журнала «Российский барометр» по образцу «Евробарометра»); приближение к уровню институционализации социологии в стране, имевшемуся в начале 1920-х годов.

ОТВЕТЫ В.Г. НИКОЛАЕВА

(кандидата социологических наук, доцента кафедры общей социологии ГУ-ВШЭ) 1. Некоторые исследователи считают, что мировая социология в течение последних десятилетий испытывает состояние кризиса. Что вы думаете по этому поводу? Если кризис наблюдается, каковы его основные симптомы?

Наверное, можно в каком-то смысле назвать это кризисом. Но природу кризиса надо искать не только внутри самой социологии, но и в ее отношениях с публиками, т. е. ее реальными и/или потенциальными адресатами. Что касается собственно социологии, то в ней явно произошла (особенно во второй половине ХХ века) инфляция научной ценности, обусловленная разрастанием массива социологической текстовой продукции, в которой, разумеется, многие (очень многие) тексты не только не блещут качеством, но и вообще не имеют защитимых причин для своего существования. В последнее время даже на Западе (по имеющимся у меня сведениям) многие тексты появляются исходя вовсе не из научных соображений, а, скорее, исходя из соображений, связанных с карьерой, особенностями финансирования исследовательских работ, текущими модами на те или иные тематики и т. п. В этом массиве чрезвычайно трудно (если возможно) разобраться и сориентироваться. Возникло что-то вроде переедания и несварения. Социология, развивающаяся нелинейно и некумулятивно, превратилась в не поддающуюся обзору кучу мусора, в которой то тут, то там обнаруживаются хорошие и полезные вещи, иногда даже жемчужины; но эта куча слишком велика, и поиски драгоценностей становятся нерентабельными. Ради экономии сил социологи конструируют I. Теория и методология социологического исследования в академическом и вузовском секторах истории предшествующих достижений из того, что попалось под руку за небольшой период времени, или используют такие же по характеру истории, сконструированные другими, или вообще отказываются от всякого соотнесения своей деятельности с прошлым. Связь с традицией постоянно рвется. Начинания не находят систематических продолжений. Например: что стало с «теорией обмена» после Хоманса, Блау и Эмерсона? Где она? Или: где «теория конфликта» как согласованная система положений, обещанная Козером? Регулярно изобретаются велосипеды: идеи, не раз кем-то предлагавшиеся ранее, но забытые, выдвигаются и преподносятся как новые. Происходят, если перефразировать Ницше, постоянные открытия того же самого. Иными словами, социология в каких-то своих пластах потихоньку развивается и усложняется (это несомненно, если сравнить старые и новые тексты), но во многом топчется на месте (и это тоже несомненно). Самим социологам трудно вообразить социологию как когерентную науку. В каком-то смысле внешний образ социологии обладает даже большей связностью, чем внутренний, но он, насколько я понимаю, довольно убогий. Публики, которым может предназначаться социологическая продукция, не находят в ней того, что им действительно нужно; социология мало и редко удовлетворяет их реальные нужды. Обещания, которые давались социологией в прошлом, так и не выполнены;

насколько я понимаю, публики не ждут от социологии ничего, что могло бы хоть как-то затронуть их жизнь. Социологии, конечно, нелегко существовать в такой среде, и такое существование вполне может быть оценено самими социологами как кризисное. Прежде всего, они порой вынуждены делать не то, что сами считают нужным, а то, что оплачивается или считается нужным внешними для социологии агентами; последняя деятельность порой им неинтересна и в то же время как-то даже бессмысленна и бесполезна. Такая ситуация может как вводить в уныние, так и пестовать профессиональный цинизм.

Вместе с тем я думаю, что для социологии это неизбежное нормальное состояние. Это не тот «кризис», который можно преодолеть и для преодоления которого имеет смысл предлагать какие-то теоретические, методологические или еще какие-то программы, так как любое предложение будет просто приумножением существующего.

Кроме того, не стоит обольщаться насчет того, что кризис в западной социологии — это тот же самый кризис, что и в нашей социологии. «Мусорные» публикации в хороших американских или британТеория и методология в практиках российских социологов: постсоветские трансформации ских социологических журналах, увы, нередко оказываются по уровню выше лучших российских публикаций. Мне кажется, что в наших горах мусора вообще бесполезно искать жемчужины, как бы обидно для кого-то это ни звучало. Это касается и теоретических, и эмпирических публикаций. Между прочим, это интуитивно здесь чувствуется, даже если и не проговаривается: любые публикации с претензиями так или иначе подпираются множественными отсылками к зарубежной литературе (см. сноски и библиографии); а попытки строить работу на сугубо самостийных основаниях выглядят попросту жалко. Это означает: какое бы кризисное состояние мы западной социологии ни приписывали, она остается для нас существенным источником вдохновения и развития; это не наш «кризис»; нам нет смысла решать чужие проблемы, так как у нас полно своих собственных; для решения последних мы можем осторожно и по-умному пользоваться любыми релевантными западными социологическими ресурсами.

Вообще говоря, попытка коротко ответить на поставленный вопрос обречена быть неполной и потому легкомысленной. Я лишь обрисовал (штрихами) некоторые моменты, которые кажутся мне важными.

2. Существует мнение, что в России нет теоретической социологии. Как вы его оцениваете, в том числе применительно к сегодняшней ситуации в социологии?

С этим тезисом — правда, в несколько иной формулировке («возможна ли в России теоретическая социология?») — выступил в свое время А.Ф. Филиппов. Больше никто, насколько мне известно, этот тезис публично не выдвигал. Позднее Филиппов на одной из конференций СоПСо1 пояснил, что этот тезис был выдвинут как приглашение к дискуссии; это было, собственно, перформативное высказывание.

В итоге дискуссия (правда, хилая и быстро заглохшая) состоялась. Без каких-либо результатов, как обычно. Можно было бы даже не обсуждать это далее. Тем не менее… Вопрос о возможности теоретической социологии в России предполагает вот что: ответ «невозможна» означал бы расистскую оценку, вменяющую российским социологам специфическую неспособность к теоретизированию как особому виду деятельности (если только не 1 Сообщество профессиональных социологов (г. Москва). — Прим. ред.

I. Теория и методология социологического исследования в академическом и вузовском секторах приписывать эту невозможность социокультурным условиям нашей жизни; но такое приписывание нуждается в серьезных эмпирических обоснованиях и не может быть предметом просто спекулятивной дискуссии). Этот ответ и не предполагался. Собственно, и Филиппов на упомянутой конференции сказал: «Да, конечно, возможна».

Следующий болезненный вопрос: а есть ли она? Сама постановка этого вопроса сильно уязвляет отечественных авторов, особенно старшего поколения, которые расценивают свой вклад в социологию как теоретический. Попытаюсь ответить на этот вопрос исходя из принципиальных соображений. Важно иметь в виду, что под «теорией»

имеются в виду очень разные вещи; термин «теория» не имеет стабильного общепринятого содержания. Если подразумевать под «теорией» любые обобщенные и абстрактные интеллектуальные построения, создаваемые без соотнесения с эмпирической реальностью, то в этом смысле «теории» у нас не просто много, а очень много; отечественная интеллектуальная традиция никогда не страдала дефицитом спекулятивности.

Если иметь в виду не организованные с логической точки зрения совокупности обобщенных высказываний о текущих реалиях отечественной общественной жизни, то и таких «теорий» у нас сколько угодно. Если под «теорией» иметь в виду логически согласованную систему общих аналитических понятий и положений, в духе Парсонса, то таких «теорий» у нас нет; попытки создать что-то в таком роде, может быть, и предпринимаются, но с классическими западными аналогами они несопоставимы. Если иметь в виду проработанные «теории среднего уровня», в духе Мертона, то и таких «теорий», по крайней мере, в зрелой их форме, у нас нет. Если иметь в виду под «теорией» то, что обозначается с помощью термина «grounded theory», то такой интеллектуальной продукции в зрелой ее форме у нас тоже не производится. Иногда у нас к «теории» относят дискурсы и тексты, содержанием которых является пересказ западных теорий и рассуждения по их поводу, в том числе историко-социологические штудии. Этот вид деятельности важен для теоретической коммуникации, но к категории «теория» его все же отнести нельзя. Социально-философские обобщения, проходящие в российской социологии под рубрикой «теория», тоже не следует относить к этому жанру, хотя у нас бытует такая привычка с эпохи отождествления истмата с теоретической социологией.

46 Теория и методология в практиках российских социологов: постсоветские трансформации Если говорить в целом, теоретическая работа в зрелой ее форме не обнаруживается в ландшафте российской социологии. Отдельные локальные попытки такой работы имеют место, но результатами, которые можно было бы вынести на международное обсуждение и которые имели бы шанс войти в анналы социологической науки, они на данный момент не увенчались. С моей точки зрения, благоприятных условий для того, чтобы эти попытки увенчались в конце концов такими результатами, у нас нет. И, похоже, в ближайшее время (по крайней мере) не будет. С другой стороны, творческий порыв — непредсказуемая вещь; «дух дышит, где хочет»; так что всякое может быть.

3. Охарактеризуйте, пожалуйста, современное российское социологическое сообщество (с точки зрения его структуры, профессионализма, особенностей коммуникации и проч.).

Это долгая история. Я ранее изложил свои взгляды на структуру российского социологического сообщества (в сборнике «Социология и современная Россия», 2003 г.); и моя позиция с тех пор не изменилась. Я вижу то же, что было и тогда. У российского социологического сообщества имеется устойчивый способ паттернирования, укорененный в общем способе паттернирования российских социальных институций, — точнее говоря, совпадающий с ним. Общие черты этого паттернирования, на мой взгляд, следующие:

Российское социологическое сообщество — это рыхлое, слабо интегрированное образование. Собственно, «сообществом» в прямом смысле слова его назвать и нельзя. Это скорее просто совокупность, или агрегация. Немногочисленные признаки, по которым она гомогенна, — это использование русского языка, общее происхождение из гомогенного советского социального и интеллектуального контекста, продолжающаяся погруженность в этот контекст, т. е. в устойчивое советское/ постсоветское паттернирование обыденного опыта (в том числе обыденного опыта номинально профессиональной работы). Основные действующие единицы в этом сборном образовании — это (1) социологииндивидуалы», (2) социологические группировки (зачастую нечеткой структуры), существующие на базе образовательных, академических и исследовательских учреждений, и (3) социологические группировки «тусовочного» типа. Во всех случаях принадлежность к «социологическому сообществу» определяется самономинированием или внешним I. Теория и методология социологического исследования в академическом и вузовском секторах номинированием, которые не обязательно производятся по критериям специфически социологических познаний, профессионализма и компетентности. Эти единицы трех типов образуют формальные и неформальные альянсы, в основном по линии политических приверженностей (обычно: демократы-либералы versus почвенники-патриоты); но в отдельных случаях такие альянсы формируются на основании общих представлений о социологическом профессионализме. Как правило, эти альянсы обладают рыхлой структурой, не имеют четких границ, лишены постоянства с точки зрения членского состава (хотя внутри них может быть и даже, как правило, есть ядро, имеющее «предпринимательский» и/или «сектантский» характер, в том смысле, в каком эти термины использовал Эверетт Хьюз). Особенность фактических объединений в российской социологии состоит в том, что в их основе крайне редко (если вообще когда-либо) лежит общая теоретическая программа или общий методологический подход. Ключевые основания для объединения — административные, политические или «тусовочные» (взаимная симпатия и готовность друг с другом встречаться и общаться);

кроме того, во всех случаях даже минимальное и слабое объединение дает его участникам некоторые тактические и/или стратегические преимущества в конкуренции за финансовые ресурсы (например, гранты или бюджетные деньги) и символические ресурсы (например, публичная репрезентация профессии, дополнительная самолегитимация, дополнительные шансы доступа к экспертизе и властным инстанциям).

Любые разграничения внутри «сообщества» относительно неясны и неочевидны в ситуациях относительно устойчивого распределения сфер влияния; при столкновении интересов эти границы становятся более четкими и заметными.

Возможности поддержания профессионализма в условиях такого структурирования «сообщества» относительно невысоки: раздробленное состояние «сообщества» является структурной основой для сосуществования множественных стандартов номинирования в качестве «социологов». Эти стандарты очень разнообразны и не всегда совместимы друг с другом; они привязаны к партикулярным объединениям и имеют в каждом случае относительно «локальную» силу.