WWW.DISS.SELUK.RU

БЕСПЛАТНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА
(Авторефераты, диссертации, методички, учебные программы, монографии)

 

Pages:     || 2 | 3 | 4 |

«Ф.Х. Гутнов ОБЫЧНОЕ ПРАВО ОСЕТИН Часть I АДАТЫ ТАГАУРСКОГО ОБЩЕСТВА (СПИСОК НОРДЕНСТРЕНГА. 1844 г.) Владикавказ 2012 ББК 63.521(=521.323)-52 Печатается по решению Ученого совета СОИГСИ Гутнов Ф.Х. Обычное право осетин. ...»

-- [ Страница 1 ] --

ФГБУН Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований

им. В.И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РСО – А

Ф.Х. Гутнов

ОБЫЧНОЕ ПРАВО ОСЕТИН

Часть I

АДАТЫ ТАГАУРСКОГО ОБЩЕСТВА

(СПИСОК НОРДЕНСТРЕНГА. 1844 г.)

Владикавказ 2012

ББК 63.521(=521.323)-52 Печатается по решению Ученого совета СОИГСИ Гутнов Ф.Х. Обычное право осетин. Часть I. Адаты тагаурского общества (список Норденстренга. 1844 г.): Монография. ФГБУН Сев.-Осет. ин-т гум. и соц. исслед. – Владикавказ: ИПО СОИГСИ, 2012. – 167 с.

ISBN 978-5-91480-142-4 В оформлении обложки использована работа М. Туганова «Народный суд»

ISBN 978-5-91480-142-4 ББК 63.521(=521.323)- © ИПО СОИГСИ, © Гутнов Ф.Х.,

ВВЕ ДЕНИЕ

Интерес к нормам обычного права народов Северного Кавказа проявляли еще средневековые путешественники. С момента включения региона в состав Российского государства интерес к адатам горцев заметно возрос. Во многом это обуславливалось практическими задачами по организации управления в крае. По мнению Д. С. Бибикова, главы канцелярии по управлению мирными горцами, «сбор адата был делом весьма для нас полезным»

(Леонтович 1882, с. 88).

У большинства народов Северного Кавказа, не имевших в прошлом письменно фиксированных законов, адаты были единственным видом правил, которыми регулировались отношения и быт горцев. Даже после окончания Кавказской войны и установления строгого режима обычное право продолжало играть значительную роль в системе взаимоотношений между различными сословиями горцев. «Вся их жизнь регулировалась обычаями, передававшимися по устной традиции из поколения в поколение»

(Гарданов 1960, с. 14). Относительно осетин В. Б. Пфаф отмечал:

у них нет законов, но весь порядок общественной жизни основывается на обычаях. Последние «действуют со всею силою неизменных законов природы, не дозволяющих ни малейшего отступления от них и ни малейшего исключения» (Пфаф 1871, с. 184).

На протяжении столетий обычное право эволюционировало, приспосабливаясь к менявшейся социальной ситуации, усилению социального неравенства, росту экономической мощи и политического влияния складывающейся общественной элиты.

Вместе с тем, обычай, как основная регулятивная норма отношений, в какой-то мере ограничивал рост привилегий знати. В известных пределах адаты содействовали сохранению общинниками личной свободы и права голоса на народных собраниях, собственности на основные средства производства, в том числе и на земельные участки, право владеть рабами и зависимыми людьми.

Несмотря на актуальность адатов, отмечал более полувека назад В. К. Гарданов, «использование материалов по обычному праву кавказских горцев лимитируется сравнительно небольшим кругом изданных источников, среди которых главное место занимают сборники адатов, составленные в 40-60-х гг. XIX в. по заданию русской администрации на Кавказе» (Гарданов 2004, с. 180).

К сожалению, под этими словами можно подписаться и сегодня.

В наши дни этнографы отмечают едва ли не игнорирование этнологии права. Ни в Институте этнологии и антропологии, ни в Институте государства и права РАН, ни в других научных учреждениях России «не было и нет подразделений, обращенных к этой тематике. Связи между этнографами и юристами фрагментарны и не постоянны» (Першиц, Смирнова 1999, с. 10). Вместе с тем, конкретно обычное право оказалось в поле зрения юристов, историков, этнографов, социологов и представителей других смежных наук. В первую очередь этот интерес связан «с изменившимися современными взглядами, как на понятие самого права, так и на его источники, в число которых, несомненно, должно включаться и обычное право» (Бейтуганов 1999а, с. 304).

Прежде всего, вкратце определим содержание основных терминов, используемых в данной работе.

Адаты – этим термином в ряде случаев обозначались нормы обычного права [см. ниже]. В частности Ф. И. Леонтович писал по этому поводу: «Общим названием народных обычаев у всех горцев служит адат. Термин этот арабского происхождения… У кавказских горцев есть, кроме того, свои местные названия».

Причем, «в источниках адат употребляется в различных значениях». В общем виде адат в традиционном горском обществе употреблялся в том же значении, что и обычай. Князь Голицын полагал, что под адатами разумеются «древние обычаи, которыми управляются все народные дела». Другое значение адата возводится к суду, способам разбирательства судебных дел. В этом смысле адат – «суд по обычаям или обрядам». В Записке 1841 г., «в которой впервые возбужден был вопрос о собирании сведений об адатах», последние трактуются «в смысле ‘суда, основанного на обычаях’» (Леонтович 1882, сс. 4-5). Аналогичным образом слово адаты трактовалось в сборниках обычного права горских народов, записанных в 40-х гг. XIX в. [списки: Кучерова, Фрейтага, Сталя, Ольшевского и др.] (там же, сс. 5-6, сл.).

В целом горцы различали три основных значения понятия адат: 1) обычай, 2) местный закон, 3) судебное разбирательство.

Норма – общепризнанное правило поведения людей в обществе (БСЭ 1974, с. 123), установленных или санкционированных государством. Здесь же отметим, что мораль – также совокупность норм, но установленных не государством, а воздействием общественного мнения (Першиц 1979, сс. 210-212.).

Обычай, как считают правоведы, «есть социальная форма, посредством которой устраиваются и действуют общественные нормативно-регулятивные системы, обеспечивающие порядок, контроль общественного поведения в таких сферах, как быт, хозяйство, обмен и торговля, социальные отношения, религиозная жизнь и т.д.» (Мальцев 1999, с. 8). Причем, отмечают юристы, обычаям «следовали не потому, что сила традиции подавляла человека. Ему подчинялись потому, что он был внутренне вплетен в огромную живую сеть взаимоотношений, устроенную дотошным и организованным образом» (Свечникова 1998, сс. 98-99).

Хотя обычай по своей природе консервативен, «с развитием общества изменяется и система его обычаев. Новые условия вызывают к жизни новые обычаи, приводят к отмиранию отживших обычаев и традиций» (Ляхов 1999, с. 255). Выказывалось мнение, что адат «[обычное право] выступал как устоявшаяся юридическая система, основанная на традициях и обычаях народа» (Айларова 2002, с. 17).

Историки и этнографы термин «обычай» трактуют несколько иначе. Первый исследователь права осетин, В. Б. Пфаф, обычай понимал как «святое учреждение, которому человечество обязано всем дальнейшим своим развитием». В патриархальном обществе, продолжил наш автор, «обычай определяет каждый шаг человека, в мельчайших подробностях жизни… У осетин обычай с верным тактом подметил и обставил своими формальностями… [многие – Ф. Г.] события и отношения в жизни частного лица»

(Пфаф 1871, с. 186).

В осетиноведении под обычаем понимается социальная норма, традиционное «правило стереотипного поведения индивида или всего этноса в конкретной жизненной ситуации». Соблюдение обычаев обеспечивалось внутренним убеждением конкретного человека и в еще большей мере – принуждением всего общества (Дзадзиев, Дзуцев, Караев 1994, сс. 22-23).

Значение рассматриваемого термина четко передается в осетинском agdaw «обычай», «адат», «норма поведения». Возможно, восходит к haxta-; ср. ав. haxta «правильный», «надлежащий», «законосообразный», anahaxta (= ос. anagdaw) «незаконный», «лишенный авторитета», согд. aydaw «судья». Комментируя данный термин, В. И. Абаев писал: «Значение обычая, agdaw, в старом осетинском быту колоссально. Другой термин для обычая, fadg/fadga имеет более ограниченную сферу применения, но по происхождению, вероятно, так же древен» (Абаев 1958, с.

122). В Историко-этимологическом словаре осетинского языка fadg, fadk/fadga переводится как 1) «обычай»; 2) «потомство»; 3) в дигорском употреблялся также в значениях «дань», «подать».

Восходит к fad «след». По В. И. Абаеву, идеосемантика «след» – «обычай» не требует особых пояснений;… Слово fadg, fadk имеет яркое соответствие в согд. padg «обычай», «долг», «закон» (там же, сс. 428-429).

Обычное право. Среди юристов доминирует версия, согласно которой обычное право возникло «раньше государства», способствуя [а иногда противодействуя] его образованию. На протяжении длительного периода оно не просто сосуществовало с публичной властью и судами, но и работало вместе с ними, и служило им (Мальцев 1999, с. 49).

Иногда под обычным правом понимают «своеобразную переходную форму от обычая к закону». Согласно мнению отдельных юристов, реконструкция процесса преобразования обычая показывает, что «в догосударственном обществе действует обычай, который… лишь с появлением государства, получая санкцию последнего… становится обычным правом, а за правовым обычаем идет уже закон» (там же, с. 50).

В наши дни, по утверждению Р. Куадже, «официально обычное право определяется как система норм [правил поведения], которая основывается на обычае, существующем в данном государстве, в определенной местности, в конкретной этнической и социальной группе» (Куадже 1999, с. 294).

Право. В советской науке право с теми или иными вариациями определялось как совокупность [система] социальных норм, установленных или санкционированных государством. В антагонистических социумах мораль отличается от права своим дуализмом: первая различна у разных классов, второе едино, хотя классово обусловлено (Першиц 1979, сс. 210-212).

В «Исторической энциклопедии» под правом понимается «система общеобязательных норм [правил поведения], установленных или санкционированных государством и выражающих волю господствующего класса» (СИЭ 1968. Т. 11, стб. 494).

На ранних этапах существования классового общества обычай [норма общественного поведения], санкционированный государством [обычное право] – наиболее распространенная форма права (там же, стб. 495).

ИСТОРИОГРАФИЯ. ИСТОЧ Н И КИ.

В О ПР ОСЫ ТЕОРИ И И МЕТОД ОЛ ОГ И И

Историография. Ранние сведения по обычному праву народов Северного Кавказа представлены в путевых заметках и дневниках. Так, Д. Интериано в описании черкесов конца XV в., подчеркнул: «нет у них ни судей, ни каких-либо писаных законов.

Сила или смекалка, либо третейский суд разрешает споры между ними» (АБКИЕА, с. 48).

Ж. Б. Тавернье, крупный французский коммерсант, во второй-третьей четвертях XVII в. совершил шесть продолжительных путешествий на Восток. В первом томе своих путевых заметок несколько глав посвятил Кавказу, в том числе и Черкесии. Автор заметок на Северо-Западном Кавказе не был, а всю информацию об этом регионе черпал из рассказов людей, встречавшихся ему во время длительных поездок. Интересны сюжеты о судопроизводстве у черкесов: «если имеют место частые ссоры мужчины или женщины со своими соседями или соседи идут с жалобой, то правитель забирает то лицо, на которое поступила жалоба, и продает его иностранным купцам, приезжающим для покупки рабов…» (там же, с. 81). Аналогичную практику у черкесов отметил Н. Витсен в своем очерке «Несколько стран и народов», изданном в 1692 г. Спор у черкесов, согласно Н. Витсену, «улаживается вождем или князем… если это важное дело, виноватого продают».

В целом, «у них [черкесов – Ф. Г.] нет обнародованных, письменных законов» (там же, с. 89). Отдельные нормы обычного права черкесов, относившихся к браку, похоронным обрядам, «важным судебным разбирательствам» и др., привел Адам Олеарий (там же, сс. 83-85).

О некоторых элементах обычного права осетин позднего средневековья сообщал Л. Штедер. Капитан русской армии заметил, что «кровная месть и самовольные действия были обязательны среди семей… Если обстоятельства привлекали к мщению многих, то старшины стремились вмешаться путем уговоров или проявления власти». Л. Штедер среди трех факторов, усмирявших кровников, назвал и «обычай» (Steder 1797, S. 58).

И. А. Гюльденштедт в период Кавказской экспедиции [1770-1773 гг.] собрал интересный материал об осетинах. Обработка этих данных привела ученого к следующему выводу: одни группы осетин являются «подданными отдельных деспотов», другие, наоборот, «не имеют никакой государственной власти, кроме выбранных ими самими старейшин; они не знают ни законов, ни послушания» (ОГРИП, с. 85).

Изучение права горцев в самом общем виде началось после присоединения Кавказа к России. Последняя столкнулась здесь с параллельным функционированием в среде горского населения двух нормативных комплексов: адата и шариата. Трудности царской администрации усугублялись тем, что она не имела точного представления ни об одном из них, поэтому возникла настоятельная потребность познакомиться с ними (Анчабадзе, 1984, с. 87).

Надо сказать, что в первой половине XIX столетия в самой России наблюдался растущий интерес к праву, законам и законности.

В советской историографии это объяснялось тем, что абсолютизм в их обосновании видел одно из важнейших средств укрепления существующего строя (Ерошкин 1981, с. 48).

С начала XIX в. среди исследователей горских народов появляются офицеры русской армии на Кавказе: П. Г. Бутков, С. М. Броневский, И. Бларамберг, А. П. Берже, А. Зиссерман, В. С. Толстой и др.

Особо следует отметить двухтомный труд С. М. Броневского «Новейшие географические и исторические известия о Кавказе», завершенный в I8I0 г., но опубликованный в I823 г. В первой части автор дал общую характеристику общественного строя этносов региона – здесь известны «три главных вида правления: монархическое, аристократическое и демократическое» (Броневский 1823, ч. I, с. 38). Во второй книге он характеризует социальные отношения отдельных народов. Что касается обычного права у горцев, то С. М. Броневский счел возможным провести параллель между адатами и «Русской Правдой» – «На Кавказе дух законов тот же, что и в Русской Правде» (там же, с. 47).

С. М. Броневский одним из первых привел небольшую подборку норм обычного права кабардинцев, объединенных в рубрике «Коренные обычаи, или постановления, которые можно почитать за неписанные законы» (там же, сс. 178-182).

В 1834 г. И. Бларамберг завершил рукопись [на французском языке] о горских народах юга России. В 1832 г. с разрешения военного министра графа А. И. Чернышева, он предоставил план предполагаемого сочинения в Генеральный штаб генералу Нейдгарту. Тот, в свою очередь, отправил И. Бларамбергу программу описания, cоставленную еще в 1830 г. полковником Галяминым, а также ряд материалов, собранных Генштабом ранее (Бларамберг, 2005, сс. 9-10).

Проблему обычного права горских народов И. Бларамберг рассмотрел, главным образом, на примере черкесов. У них не было «письменных законов, за исключением Корана… Но приговор кадия не является для черкеса окончательным в той же мере, что и для турка… Законы, пользующиеся куда большим уважением у черкесов, – это их древние законы обычного права». Небольшую подборку норм адата наш автор привел в параграфе «Законы» раздела «Кабардинцы» (там же, сс. 173-177).

Среди первых исследователей адатов осетин выделим А. Яновского. Его очерк «Осетия» вошел во вторую часть обобщающего труда «Обозрение российских владений за Кавказом»

[стр. 159-210], опубликованного в 1836 г. Согласно А. Яновскому, осетины «крепко и постоянно держатся своих обычаев». В целом у «осетин обычаи заменяют законы. Главные постановления относятся ко мщению за убийство…» (Обозрение 1836, ч. II, с. 192). Уголовные дела, в первую очередь примирение кровников, решали медиаторы [«тархонлаги»]. Они, отмечал А. Яновский, «составляют совет и определяют меру возмездия…» (там же, сс. 192-193). Плата за «кровь» была дифференцированной, в первую очередь учитывалась сословная принадлежность потерпевшего. Так, за раны, «смотря по важности их [раненных – Ф. Г.]», взыскивали от 1 барана до 54 коров (там же, с. 194).

Н. Данилевский на примере Северо-Восточного Кавказа показал роль обычаев в повседневной жизни горцев. «В судных маловажных делах, гражданских и уголовных, владельцы решают их окончательно и приговоры их немедленно исполняются; а в важных случаях приглашаются для совещания старшины, ибо без советов старшин, беков и других чиновников, Дагестанские владельцы и Ханы Ширванские ничего важного предпринимать не могут» (Данилевский 1851, с. 197).

«Почти все горские жители Кавказа не имеют писаных законов, – продолжил Н. Данилевский… – О суде и расправе между горцами мы имеем только частные и неудовлетворительные сведения, которые, однако же нельзя подвести под одно общее правило» (там же, с. 198). На «народных собраниях… глас простого народа решает законодательное положение; следовательно – словесное изречение народное [курсив мой – Ф. Г.] имеет между горцами силу закона. – Князья суть наблюдатели законодательной власти…» (там же, сс. 199-200).

Под заглавием «Коренные обычаи или неписанные законы горцев» (там же, сс. 201-208) Н. Данилевский привел небольшую подборку адатов. «Законы или особенные постановления, к которым горцы наиболее имеют уважение и строго соблюдают, заключаются в их древних обычаях, поэтому могут называться неписанными законами» (там же, с. 201).

В 1842 г. по поручению командующего войсками Кавказкой линии генерал-лейтенанта Граббе был составлен свод обычноправовых норм, регулировавших общественную и семейную жизнь горцев Кавказа.

Во второй трети XIX в. в период подготовки и проведения сословно-поземельных и административных преобразований в регионе возрос интерес к социальной структуре обществ Северного Кавказа, включая Осетию. Для сбора необходимых материалов было создано несколько специальных комитетов и комиссий. Их цели были не только научными. Граф М. С. Воронцов, командующий Кавказским корпусом «с правами наместника» [с 27 сентября 1844 г.], в письме императору отметил: «Не скрою от Вас, Всемилостивейший Государь, что ближайшее знакомство с делами все более и более удостоверяет меня в многосложности занятий и трудности управлением краем» (Народы 2005. Т. 1, с. 9).

В числе поднятых вопросов – положение т.н. «побочных» детей горских феодалов. На осетинском материале начавшаяся тогда дискуссия не завершилась до наших дней.

В дореволюционной историографии кавдасардами [кумаягами] называли детей «владельца и женщины свободного сословия, отданной в номылус [именная жена]». Считалось, что «такого рода браки, совершавшиеся между алдарами и фарсаглагами как магометанской, так и христианской религий, допускались, вероятно, по дороговизне и редкости в Осетии рабов» (Абрамович 2003. Т. I, с. 39).

Последнее обстоятельство, подчеркивал А. Абрамович, «вынудило более зажиточных людей приобретать в дом подобными сделками рабочие руки для такого вида работ, которые казались несвойственными женщинам высшего происхождения». Повторив буквально слово в слово эту же мысль, один из анонимных авторов продолжил: «Оставляя дом умершего алдара… кавдасард получал некоторую часть как движимого, так и недвижимого имущества владельца. Размер этой части, весьма, впрочем, умеренный, так как осетины не имели большого хозяйства, никогда не был с точностью обозначен народным обычаем; а бывало так, что приглашаемые для этой цели медиаторы, принимая в соображение состояние и численность того лица, из дома которого уходил кавдасард, определяли часть имущества, подлежащую выделу в пользу этого последнего» (там же, сс. 44-45).

Специальное исследование тагаурским кавдасардам посвятил Н. Мансуров. «Совершенно особый род зависимых, – писал он, – представляли собою кавдасарды тагаурского общества… К этому сословию принадлежали осетины, прижитые лицами привилегированных фамилий с наложницами [«номылус»] и считавшиеся впоследствии ближайшими родственниками своих господ» (Мансуров 1982, с. 152). Ссылаясь на Ф. И. Леонтовича, Н. Мансуров отмечал: «кавдасарды принадлежали только исключительно привилегированным сословиям; фарсаглаги же не могли иметь кавдасардов… Невыгодность экономического положения кавдасардов выражалась также и в том, что никто из них не имел никакого права покинуть родственных им алдаров, а каждый из них обязан был безвыездно жить на отведенных им участках земли, по наследству переходивших к ним из рода в род, обрабатывать и выдавать своим патронам большую часть продуктов труда хлебом и живностью. В сущности, эта категория зависимых представляла собою… безусловно закрепощенных, не имевших решительно никакой свободы» (там же, с. 153).

Дискуссия о социальном статусе кавдасардов продолжается до сих пор. Одни исследователи относят их к категории домашних рабов, другие – к зависимым крестьянам.

Первым исследователем, специально изучавшим обычное право осетин, был В. Б. Пфаф. К адатам он обратился, стремясь получить «некоторое понятие о юридической жизни народов, живших до начала нашей истории» (Пфаф 1871. Вып. I, с. 180).

Задача осложнялась тем, что «в Осетии каждый аул имеет свое особенное право. Сравнивая между собою права многих аулов, – уверял В. Б. Пфаф, – я дошел до общих начал, изложенных подробно в настоящем труде [Народное право осетин]. У осетин нет законов, но весь порядок их общежития основывается на обычаях. Эти обычаи действуют со всею силою неизменных законов природы, не дозволяющих ни малейшего отступления от них и ни малейшего исключения» (там же, с. 184).

Определив собственную трактовку некоторых терминов, В. Б. Пфаф вкратце изложил версию истории «осетинского [обычного] права». Оно, якобы, возникло в средние века. В тот период «общество ищет возмездия за совершенные над ним правонарушения. Возмездие это сначала грубо и жестоко – смерть единственное наказание за всякое правонарушение, все равно – преступление ли то или гражданская обида. Потом свирепость этого возмездия смягчается введением правила: ‘око за око, зуб за зуб’.

Наконец, по обычаю, т.е. вызванною историческими обстоятельствами необходимостью, устанавливается для всякого проступка известная мера наказания и гражданские правонарушения отделяются от уголовных. Вот вкратце история и нашего и осетинского права» (там же, сс. 187-188).

Тогда же «для обсуждения правонарушений учреждаются третейские суды, и нормы, которыми они руководствуются, принимают постепенно все более и более определенный вид» (там же, с. 188).

В. Б. Пфаф сравнил осетинское обычное право с древнейшими памятниками римского, немецкого и славянского права. В результате он пришел к выводу, что «нынешние осетины, по ступени развития у них юридических идей, стоят на более низкой степени развития, чем римляне во время издания закона XII таблиц, немцы – во время издания саксонского и швабского зерцал и славяне во время Правды Ярослава. В этих памятниках законодательства право собственности и наследства установилось уже на твердых основаниях, но в коренном осетинском обычном праве право частной собственности еще не привилось» (там же).

В целом, отметил В. Б. Пфаф, обычное право осетин, «кроме чисто местного интереса, не имеет уже практического значения».

Но для науки адаты осетин весьма полезны. «Изучая коренное право этой народности, утверждал Пфаф, мы получаем некоторое понятие о юридической жизни народов, живших до начала нашей истории…» (там же, с. 180). В другом месте он повторил:

«Осетинское право, между прочим, ознакомит нас с бытом народов, живущих доисторической жизнью, и потому оно займет впоследствии свое место… в сравнительной или всеобщей истории права» (там же, с. 183).

Среди дореволюционных исследователей истории Кавказа особое место по праву занимает М. М. Ковалевский, внесший огромный вклад в дело изучения прошлого осетин (Ковалевский 1883; 1885; 1886, т. I, II; 1890, т. I, II). Его работы по истории горских народов еще при жизни исследователя принесли ему заслуженное признание современников. А изыскания в области средневековья, феодализма, древнерусской общины, родовых отношений закрепили за ним европейскую славу «выдающегося русского ученого».

По замечанию М. О. Косвена, М. М. Ковалевский обычное право рассматривал «в таком широком смысле, что это скорее общественный строй…» (Косвен 1961, с. 235). Упрек М. О. Косвена представляется не совсем корректным. Напомним, что в памятниках права историков интересует не юридическая сторона как таковая, а возможность их использования в качестве источника, в первую очередь и главным образом как источника по социальной истории.

В фундаментальной работе «Закон и обычай на Кавказе»

М. М. Ковалевский подчеркнул свою солидарность с утверждением Ф. И. Леонтовича об актуальности исследования «кавказского права» не только в практических видах ознакомления с современным ему строем горских народов. Выдающийся русский ученый усматривал в этом и чисто научные задачи «выяснения общих, коренных законов развития правовых идей и институтов».

М. М. Ковалевский большое значение придавал изучению обычного права тех «народностей, которые как осетины, доселе сохранили в своем быту многочисленные остатки уже пройденных ими стадий развития». Этим определялся «характер и план»

его работы «Современный обычай и древний закон. Обычное право осетин в историко-сравнительном освещении». В ней он намеревался дать не простое описание права осетин, но «объяснить фактами из быта этого народа многие вопросы древнего права» (Ковалевский 1886. Т. I, с. VI). По замечанию одного из рецензентов его кавказских «штудий», эта «смелая попытка…, в общем, была выполнена весьма» успешно (Авалиани 1916, с.

174). В другом отзыве тот же рецензент дал более развернутую оценку трудов российского ученого. «Можно утверждать, что М. М. [Ковалевский] блестяще выполнил намеченную задачу:

широкая историко-юридическая эрудиция, прекрасное знакомство с этнографией – послужили верным руководством в богатом этнографическом материале, лично на месте добытом самим же М. М. [Ковалевским], ориентировку в обширном собрании данных этнографического, юридического и историко-литературного характера дал широко использованный сравнительно-исторический метод» (Авалиани 1916, сс. 366-367).

В целом, в дореволюционный период изучение обычного права, благодаря трудам русских ученых [историков, этнографов, юристов], прошло большой путь от частных исследований до уровня общегосударственной проблемы. Данный процесс сопровождался введением в научный оборот нового фактического материала. Тогда же был сформулирован ряд фундаментальных выводов, сыгравших большое значение в формировании теории обычного права в российской исторической и юридической науке.

Особую значимость для нашей темы имеют работы представителей осетинской интеллигенции второй половины XIX – начала XX вв.: М. Гарданова, А. Гассиева, Г. Дзасохова, А. Есиева, И. Канукова, С. Каргинова, С. Кокиева, К. Хетагурова, Б. Туганова, Г. Цаголова, Д. Шанаева.

В советское время, особенно в конце 20-х гг. XX в., изучение эволюции норм обычного права горцев стало одной из ключевых задач деятельности краевых научно-исследовательских институтов. И дело не только в том, что изучение «адатного вопроса»

имело «серьезное практическое значение в деле культурно-экономического подъема горской жизни», но и в том, что данный вопрос представлял «глубокий научный интерес». Актуальной представлялась «возможность проследить следы родового быта [коллективистические элементы] и феодально-сословных делений, а также влияния господства буржуазии. Без тщательного изучения этих элементов адата нельзя уяснить роль и значение его в различные периоды истории…» (Хадарцев 1928, с. 50). К сожалению, эта задача осталась невыполненной, в том числе и в Осетии, хотя отдельные аспекты обычного права изучались (Скитский 1933; Кокиев 1940).

В послевоенный период усилиями кавказоведов [Гарданов 1960; Гаглоев 1964; Думанов 1976; его же 1990; и др.] наметились подходы к выявлению природы обычного права, выделены этапы эволюции, показана значимость обычного права как регулятора социальных отношений у разных народов нашей страны.

Новый всплеск научного интереса к обычному праву приходится на вторую половину XX в. Важную роль в этом сыграли фундаментальные исследования историков, этнографов, правоведов А. М. Ладыженского, А. Б. Венгерова, В. Н. Денисова, В. А. Зибарева, Л. И. Куббеля, Г. И. Муромцева, А. И. Першица, Ю. И. Семенова, Б. Я. Токарева, и др. Исследователи сосредоточили внимание на генезисе и специфических признаках обычного права, соотношении обычаев, традиций и права, а также месте обычно-правовых норм в рамках той или иной национальной правовой системы.

В дореволюционный период предпринимались попытки определить социальную структуру традиционных обществ горских народов через призму норм обычного права. Такой подход позволил выявить ряд особенностей в положении некоторых сословий. В частности, среди зависимых сословий Терской области обратили «на себя особенное внимание осетинские рабы, известные под именем кавдасардов или кумиаков… Сложность и запутанность их прав и, главное, неестественность их» отношений с феодалами, «выводят их из разряда всех прочих зависимых сословий, существующих в среде горцев Кавказа» (Абрамович 2003, сс. 38-39).

Такую же оценку статуса кавдасардов/кумаягов давали и некоторые советские ученые. З. Н. Ванеев в этой связи подчеркивал:

«кавдасарды находились на положении работников в доме своего отца-господина, по своему статусу приближаясь к рабам» (Ванеев 1989. Т. I, с. 214).

Б. В. Скитский занимал противоречивую позицию. «Кумаягами, писал он, называлось потомство от купленной за калым так называемой «именной» жены – номылус или кумаячки. Институт кумаячества возник в условиях социального неравенства и был одной из форм эксплуатации хотя и «свободных», но в то же время бедных слоев населения». Одновременно ученый убежденно отстаивал и другую точку зрения. «Фактически положение кумаягов было рабское: они выполняли те же работы, что и рабы, по дому и в поле». В конечном итоге Б. В. Скитский пришел к выводу о том, что «все же по своему положению они бытовым правом были приподняты над рабами и считались «младшими детьми»

по отношению к детям бадилят от «законных» жен» (Скитский 1933, с. 15).

Историю кумаягов/кавдасардов детально рассмотрел Г. А. Кокиев. «Надо думать, – отметил ученый, – что оба эти термина, первый из которых бытовал в Западной Осетии – среди дигорцев, а второй в Восточной Осетии – среди иронцев, возникли на осетинской почве, так как значения этих терминов, вскрывающие социальную сущность каждого из них, легко разъясняются на осетинском языке» (Кокиев 1940, с. 23).

Термин кумаяг, согласно Г. А. Кокиеву, состоит из названия известной горцам реки Кумы и приставки «яг» или «аг», в осетинском языке всегда указывающих местность, край или аул, откуда происходит тот или иной человек. «Отсюда и значение термина «кумаяг»… – «человек из Кумы», т.е. человек, происходящий из Кумского или прикумского района. В историческом прошлом предки современных осетин имели живое общение и довольно тесные связи с народами, населявшими некогда прикумские степи». Это были, видимо, предки ногайцев, улусы которых располагались по Куме, нижнему течению Терека и западному побережью Каспийского моря. Можно предположить, что отношения предков осетин с кочевыми племенами прикумского региона не всегда были мирными. В набегах и те и другие в качестве военных трофеев «захватывали пленников, составлявших в осетинском феодальном обществе категорию зависимых крестьян, получивших название по месту их прежнего бытования – кумаягов. О военных набегах социальных верхов Осетии в прикумские степи, а кочевников– в Осетию, в фольклоре сохранились некоторые отголоски. Еще в предвоенный период осетин в гневе говорил другому: «Куми будури амадтаг бао» т.е. ‘сделайся достоянием прикумских степей’» (там же сс. 23-24).

В оценке социального статуса кавдасардов некоторые противоречия характерны для М. М. Блиева. С одной стороны, кавдасарды и номылус рассматривались ученым как домашние рабы.

Они «выполняли все домашние и полевые работы. От рабов их отличало лишь то, что они не могли быть проданы другому лицу и в нужных случаях феодал должен был их охранять». С другой стороны, утверждал М. М. Блиев, кавдасарды «являлись наиболее бесправной частью крестьянства [курсив мой – Ф. Г.] Тагаурии»

(Блиев 1964, сс. 23, 28).

Кавдасардам Тагаурского общества посвящен раздел одной из работ Р. С. Бзарова (1987, сс. 97-108). Весьма важным представляется вывод ученого о «двух группах в кавдасардском сословии.

Источники сохранили термины, употребленные для такого различения самими крестьянами. Свободные кавдасарды именуют себя в прошениях ‘первостепенными’ или ‘вольными’, пытаясь отмежеваться от кавдасардов ‘подвластных’ или ‘алдарских’»

(там же, с. 107).

Из последних работ выделим монографию И. Т. Марзоева, посвященную выявлению социального статуса привилегированных сословий Северного Кавказа. Интересен вывод историка об одной особенности «социальных отношений в Осетии»: использование фамилии отца тем или иным кавдасардом. В Тагаурском обществе так поступали кавдасарды Мамсуровых, Тулатовых, Алдатовых, Шанаевых, Дзантиевых (Марзоев 2011, с. 42).

Господствовавшая в отечественной науке пятичленная схема общественно-экономических формаций наложила отпечаток на теорию государства и права [Очерк изучения обычного права в дореволюционной и советской историографии, а также марксистскую постановку проблемы обычного права привел В. А. Александров (Александров 1984, сс. 3-41)]. Право во всех формах его проявлениях неразрывно связывалось с государством. «Теоретический» штамп – «марксистско-ленинская» – предопределил и характер научных исследований интересующих нас вопросов:

считалось, что обычное право присуще ранним стадиям классового общества и представляет собой совокупность санкционированных государством обычаев.

В постсоветский период солидным вкладом в решение ряда вопросов стали материалы конференций, в частности, XI Международного конгресса «Обычное право и правовой плюрализм в изменяющихся обществах» (Москва, 1997 г.), научно-практической конференции «Обычное право и его роль в формировании современной правовой культуры» (Майкоп, 1999 г.). К сожалению, на названных научных форумах явно доминировали доклады, посвященные современной практике. Тогда как вопросы нормативной и потестарной этнографии по сути исчезли из работ историков и этнографов.

Говоря о степени научной разработанности различных аспектов обычного права осетин, отметим, что в историко-этнографическом плане они все еще недостаточно исследованы. Из специальных работ непосредственно по нашей теме лишь автор этих строк опубликовал две статьи по нормативной этнографии (Гутнов 1989, сс. 36-49; 1999, сс. 27-36).

Немногим лучше положение и у юристов. В монографии М. У. Дзидзоева рассмотрены общественно-политические и государственно-правовые взгляды наиболее ярких представителей осетинской интеллигенции конца XIX в. до первых лет советской власти (Дзидзоев 1979).

В 1997 г. вышла в свет работа В. И. Маргиева «История государства и права осетин». Она стала «первой попыткой исследования истории права осетин с древнейших времен» до начала XX в.

В специальном разделе рассмотрено обычное право в традиционном осетинском обществе (Маргиев 1997, сс. 159-196).

Недавно опубликована работа юристов В. И. Маргиева и С. М. Кесаева «Государственность Южной Осетии: прошлое, настоящее, будущее» (Владикавказ, 2009-218 с.). В первой главе «Южная Осетия с древнейших времен до создания Юго-Осетинской области» (стр. 11-65) попутно рассматриваются и интересующие нас вопросы. Надо признать, что в данном разделе авторы продемонстрировали солидные навыки исторического поиска и анализа имеющегося материала, в котором они свободно ориентируются.

Источники. Материалы по обычному праву осетин накапливались по мере изучения самой проблемы, либо для практических целей, либо в интересах науки.

В начале 40-х гг. XIX в. местная администрация вплотную занялась сбором данных по обычному праву горцев Северного Кавказа. О степени актуальности этой работы можно судить по программам сбора адатов. Одна из ранних программ, составленная в 1830 г., называлась: «Проект программы описания горских народов, составленный полковником Галяшевым, для Северной, Западной и Восточной частей Кавказа». Приведем некоторые ее пункты:

«1. Общие взгляды на Географическое положение горских народов.

2. Разделение сих Народов на Главные поколения образующие особые Владения.

3. Подразделение каждого из сих Главных поколений на частные.

4. Границы, определяющие жилища главных и частных поколений с показанием оных на особой карте для сего составленной.

5. Общие исторические сведения относящиеся до помянутых народов.

К сему будет принадлежать:

a). Отношения существовавшие и ныне существующие между Горскими Народами.

b). Сношения их с Российскою империею.

c). Влияния кои имели на Горских Народов командовавшие Кавказскою линиею.

d). Экспедиции предпринятые против сих народов и последствия оных.

e). Изчисление поколений всех удельных князей и в особенности ныне владычествующих.

f). Влияние кои они имеют на свой народ.

g). Свойство, нравы и обычаи каждого из Горских Народов.

h). Законы собственно ими установленные.

i). Собрание указаний и различных постановлений до Горских народов относящихся».

Далее следуют еще два раздела: «Торговля» и «Промышленность» (ЦГИА, ф. 1018, оп. 3, д. 238, л. 1-4 об.).

В начале 40-х гг. XIX в., в период «наибольшего подъема»

движения Шамиля, командование Кавказской линии приступило к сбору сведений об адатах горских народов. Работа велась по довольно широкой программе:

«1). Разделение каждого общества или племени отдельно на сословия, включая и крепостной класс людей.

2). Права и обязанности каждого класса и отношение одного сословия к другому, включая и духовенство.

3). Какие дела и преступления в каждом обществе должны быть рассматриваемы адатом.

4). Общий обряд суда по обычаем или адату.

5). Права и обязанности каждого сословия.

6). Наследственное право всех сословий.

7). Раздел имений.

8). Обряд духовных завещаний и исполнение по ним.

9). Отношение детей к родителям и их права на первых.

10). Взаимное отношение мужа к жене и обратно.

11). Мера наказаний за неповиновение князьям и узденям.

12). Мера наказания за преступления разного рода» (Гарданов 2004, сс. 186-187).

Кавказоведы обратили внимание на то, что программа была «недостаточно полной, конкретной и четкой». В ней отсутствовали многие важные вопросы: землевладение и землепользование, политическое устройство и система управления, роль т.н. «народных собраний» и общины. К чести составителей сборников адатов 40-х гг. XIX в. они, проявив инициативу, нередко выходили за рамки программы и включали в списки адатов горских народов различные сведения об общественном строе (там же, сс. 187-188).

Командующий войсками на Кавказской линии генерал-лейтенант Гурко «предписал в 1843 году частным начальникам исполнение предложения о собрании народных преданий и обычаев у горских племен, известных у них под названием Адата и употребляемых в виде законных правил». Причем, задачу эту предполагалось «возложить на способнейших Офицеров» (ЦГИА, ф. 1268, оп. 2, д. 194, лл. 1 об. – 2).

Труд одного из офицеров, Кучерова, по отзыву наказного атамана Черноморского казачьего войска генерал-лейтенанта Заводовского, «весьма полезный и отчетливый… для достижения оказанной ему цели, должен был знакомиться с почетными горцами, посещать их и принимать взаимные от них посещения и в довершение общежительных приличий, стоивших значительных издержек, не раз приходилось ему задабривать своих знакомцев, дабы подобною угодливостью приобрести их доверие и расположить к откровенности и радушию» (там же, лл. 2-2 об.).

Самыми большими по объему информации являются материалы различных сословно-поземельных комитетов и комиссий:

Центральный государственный архив Республики Северная Осетия-Алания:

Ф. 233. Комитет по разбору личных и поземельных прав жителей Владикавказского округа.

Ф. 254. Комитет для разбора личных и поземельных прав горцев левого крыла Кавказской линии.

Ф. 256. Комиссия по правам личным и поземельным всех туземцев Терской области.

Ф. 262. Комиссия для разбора сословных прав горцев Кубанской и Терской областей.

Ф. 290. Управление военного начальника Владикавказского военного округа.

Ф. 291. Комитет для разбора личных и поземельных прав горцев Военно-Осетинского округа.

Центральный государственный исторический архив:

Ф.1149. Департамент законов государственного совета;

Ф. 1263. Комитет министров;

Ф. 1268. Кавказский комитет.

9 ноября 1846 г. предписанием начальника главного штаба Отдельного Кавказского корпуса генерал-майора Коцебу начальнику Владикавказского военного округа намечалось «создание особой Комиссии для разбора сословных прав жителей Тагаурского общества». Буквально следом, 30 ноября того же года, вышел «Приказ главнокомандующего Кавказским корпусом о создании комиссии под председательством начальника Владикавказского округа» генерал-майора Нестерова (ЦГА РСО-А, ф. 233, оп. 1, д.

3, лл. 26-29 об.; д. 4, лл. 1-5).

«Первый Комитет для разбора поземельных [курсив мой – Ф. Г.] прав туземцев Терской области был учрежден по распоряжению генерал-фельдмаршала князя Воронцова в 1847 году, во Владикавказе, под председательством начальника Владикавказского военного округа, генерал-майора Нестерова…» (ЦГИА, ф.

1268, оп. 10, д. 166, лл. 4 об. – 5). Еще в 1845-1846 гг. тагаурские алдары подавали прошения, «во-первых, об утверждении за ними владеемых ими земель, а во-вторых, о точном определении своих сословных прав» (ЦГА РСО-А, ф. 233, оп. 1, д. 3, лл. 57-57 об.).

В связи с назначением Нестерова начальником Левого фланга Кавказской линии, его преемником 7 ноября 1848 г. стал командир Владикавказского казачьего полка полковник Ильинский.

В рапорте от того же числа Главнокомандующему Отдельным Кавказским корпусом говорилось о создании Комитета во главе с генерал-майором Ильинским. Последний, судя по рапорту от мая 1849 г., мог «доставить необходимые сведения, позаимствованные им от предшественника своего генерал-майора Нестерова и приобретенные самим им до настоящего времени» (там же, д. 4. лл. 41-44).

В предписании командующему Кавказской военной линии от 10 июля 1849 г. начальник Главного штаба войск на Кавказе П. Коцебу сообщал о назначении генерал-майора Новицкого председателем Комитета для разбора прав высших сословий горцев Владикавказского округа (там же, лл. 61-62). Потребовалось еще время для переписки и согласования кандидатуры председателя Комитета – генерал-майора Новицкого. 13 ноября 1849 г.

к структуре, возглавляемой Новицким, перешли функции регулятора аграрных отношений в Восточной Осетии. В «Предписании начальника штаба Кавказской военной линии» от 4 февраля 1850 г. сообщалось об открытии Комитета во главе с генерал-майором Новицким (там же, д. 3, лл. 143-143 об.). Но и он просуществовал недолго. 29 июня 1850 г. сообщалось о создании нового Комитета (там же, д. 5, лл. 53-53 об.). А «обсуждение вопросов по определению прав туземцев», возложили «на Владикавказского Окружного начальника, генерал-майора, барона Вревского»

(ЦГИА, ф. 1268, оп. 10, д. 166, лл. 4 об. – 5). Данный Комитет просуществовал дольше своих предшественников и сделал больше.

31 марта 1851 г. чиновники Комитета Вревского завершили работу над довольно объемным трудом – «Докладной запиской о разборе сословных и поземельных прав жителей Владикавказского округа» (ЦГА РСО-А, ф. 233, оп. 1, д. 9, лл. 29-40).

По объему информации, имеющей большое значение для нашей темы, Записку превосходит «Проект решения поземельного вопроса в Осетинском округе, составленном майором Красницким. 1859 г.» [далее: список Красницкого] (там же, ф. 291, оп. 1, д. 25, лл. 1-30 об.).

В 1857 г. по распоряжению командующего войсками «Левого Крыла Кавказской линии генерал-фельдмаршала князя Барятинского, во Владикавказе снова учрежден Комитет для разбора прав туземцев всей Терской области, существовавший до 1858 года… В 1859 году признано необходимым открыть в каждом округе особый Комитет или Комиссию. В следствие чего в апреле 1859 года был открыт Военно-Осетинский Комитет, который существовал до октября 1860 года… В 1862 году командовавший войсками Терской области, Князь Святополк-Мирский, признал необходимым дополнить труды бывшего Военно-Осетинского Комитета, для чего во Владикавказе, с разрешения Его Императорского Высочества, Главнокомандующего Кавказскою армиею, и была открыта настоящая Комиссия» ( (ЦГИА, ф. 1149, оп. № X, д. 112, лл. 5 об. – 6).

«Программа работы Комитета М. Кундухова» [1859-1860 гг.] включала в себя «разбор личных и поземельных прав туземцев Военно-Осетинского округа» (ЦГА РСО-А, ф. 291, оп. 1, д. 8, лл.

19-33 об., 66-68 об., 83-89 об., 91-105 об.).

14 декабря 1864 г. на основании положения Кавказского комитета учреждена Временная Комиссия для разбора личных и поземельных прав горцев Терской области. По высочайшему указу от 30 декабря 1869 г. она была преобразована в Терско-Кубанскую сословную комиссию. В число ее задач входило:

«1) Возможно точное уяснение сословного строя горских племен и обществ… 2) Определение главных и второстепенных признаков, характеризующих каждое из высших горских сословий как по действительному отношению к низшим классам и по понятиям и преданиям горцев, так и по тому значению, которое этим сословиям придавалось нашею администрациею;

3) Составление проекта о том, какого рода доказательства [курсив мой – Ф. Г.] на принадлежность лица к каждому из высших горских сословий порознь должны быть признаваемы неподлежащими сомнению».

Помимо этого, комиссия собрала и обсудила «народные обычаи [курсив мой – Ф. Г.], предания и понятия горцев о высших сословиях». Было отмечено, что горцы до начала XIX в. не имели письменных свидетельств о «прошлой его жизни», поэтому вернейший способ «определения принадлежности туземной личности к известному сословию состоит в присяжных показаниях депутатов, выбранных каждым племенем из среды всех его сословий, за исключением находившихся в крепостной зависимости», т.к. «сословное разделение племен, лежащее в основании внутреннего их устройства, составляет столь прочное учреждение, что всякому известно, кто в его племени принадлежит к какому сословию» (ЦГИА, ф. 1149, оп. № X, д. 112, лл. 2 об. – 3).

В 1863 г. создана поземельная комиссия Терской области, заменившая мелкие комитеты и комиссии. В равнинной Осетии «разнообразие условий выселения [иногда по распоряжению властей]» неопределенность, «даже противоречивость в распоряжениях» местного начальства, породила в этой части округа множество самых запутанных поземельных споров… С другой стороны, в нагорной части Осетинского округа право владения землею определено точно и положительно местными обычаями [курсив мой – Ф. Г.]. Выработанное временем правило это до того несложно и до такой степени известно каждому горскому жителю, что ни между обществами, ни между частными лицами … никогда не возникало значительных в этом отношении недоразумений» (ЦГИА, ф. 1149, оп. № X, д. 112, лл. 137-138, 142-143 об., 144 об., 151 об. – 152).

В конце 1864 г. Кавказский комитет объявил «об учреждении во Владикавказе комиссии для разбора личных и поземельных прав туземного населения». 4 XII 1864 г. эти меры были утверждены императором России.

Материалы обычного права Восточной Осетии легли в основу написанной в 1860 г. Записки «О происхождении личных и поземельных прав и взаимных отношениях жителей Военно-Осетинского округа» (НА СОИГСИ, ф. 16, оп. 1, д. 26, лл. 1-53 об.). Самый большой по объему раздел посвящен Тагаурскому обществу (там же, лл. 18-25, 27-31), состоявший из следующих разделов:

«О происхождении и значении Эльдар», «Права и преимущества Эльдар», «Свидетельства [депутатов] посторонних обществ», «Фарсаглаги и кавдасарды» и др.

Ценный материал о социальной структуре обществ Северного Кавказа содержится в «Справке по делу о правах высших горских сословий в Кубанской и Терской областях». «Справка»

представляет собой «извлечения из всеподданнейшего отчета Главнокомандующего Кавказской армией его императорского высочества государя великого князя Михаила Николаевича по военно-народному управлению за 1863-1869 годы».

В «Заключении» комиссии от 22. VIII. 1872 г. «О значении горских высших сословий» говорится: «Известно, что от Петра Великого и по настоящее царствование всем кавказским народам одинаково… милосердием Монархов всегда даруема была неприкосновенность их обычаев и основанного на них порядка общественной жизни» (ЦГИА, ф. 1149, оп. Х, д. 112, лл. 81 об. – 82 об.).

Интересен документ, сохранившийся под названием: «Сущность суждений особого совещания по делу о правах высших горских сословий в Кубанской и Терской областях» [15 мая 1895 г.].

«Его Императорское Высочество Августейший Председатель Государственного Совета изволил изъяснить, что… признано было справедливым и полезным отвести представителям главнейших горских родов особые участки в потомственное владение». В связи с этим «несколько позднее возбуждено ходатайство об определении сословных прав этих горцев. С того времени прошло более пятнадцати лет и положение вещей изменилось во многом. Поэтому желательно осветить указанный вопрос объяснениями лиц, знакомых с прошлым Кубанской и Терской областей, и с современными условиями народного быта… К сказанному Государь Великий Князь Михаил Николаевич изволил добавить, что мысль главного Кавказского начальства о признании дворянами лиц, принадлежащих к высшим горским сословиям, встретила возражение со стороны Министерств: Юстиции, Внутренних Дел и Военного. Мера эта признается упомянутыми ведомствами неудобною собственно ввиду того, что горские племена были покорены под власть России оружием и что число горцев, которым испрашиваются сословные преимущества, весьма велико». К тому же проверка «именных списков высших родов выяснило, что первоначально заявленная цифра [10000] должна быть значительно сокращена [до 3000 приблизительно]» (там же, лл. 167-167 об.).

Об уровне данного совещания можно судить по списку выступивших на нем: начальники Терской и Кубанской областей, член Военного Совета генерал Павлов, член Государственного Совета генерал-адъютант Святополк-Мирский, Председатель Департамента Законов Госсовета, тайный советник Плеве и др. (там же, лл. 168-174 об.). В конечном итоге обсуждаемое дело принятым решением возвращалось в Министерство юстиции «для переработки» (там же, л. 174).

В начале 70-х гг. XIX в. Ф. И. Леонтович издал двухтомник обычного права горских народов Северного и Восточного Кавказа. Введение в научный оборот новых источников существенно расширило возможности кавказоведов в реконструкции истории и этнографии горских народов.

Публикация Ф. И. Леонтовича «критически проверенных»

адатов горских народов получила высокую оценку современников. Так, С. Авалиани писал, что двухтомник удовлетворяет самым строгим научным требованиям. Ф. И. Леонтович своим изданием материалов, весьма обстоятельных, пустил в научный оборот очень ценные сведения, которые дали возможность воспроизвести архаические общественные формы. Материал, изданный Ф. И. Леонтовичем, «имеет огромный научный интерес для сравнительного правоведения, восстановляя многие затерянные формы и неясные институты первобытной культуры» (Авалиани 1911, с. 173) Об источниках, относящихся к нашей теме, можно судить по аналогичным публикациям, не имевших прямого отношения к нормам права осетин. Например, в 1868 г. опубликована статья А. В. Комарова «Адаты и судопроизводство под ним». По словам автора, материалами для статьи послужили: «1) Сборники адатов, представленные окружными начальниками в 1865 и 1866 годах. Из числа этих сборников, по полноте и ясности изложения, особого внимания заслуживают сборники Даргинского округа и бывших владений [шамхала] Тарковского, ханства Мехтулинского и Присулакского наибства. 2) Дела канцелярии начальника Дагестанской области и штаба командующего в ней войсками и 3) сведения, собранные мною [Комаровым – Ф. Г.] на месте, во время поездок по краю, частною перепискою и расспросами лиц, заслуживающих полного доверия» (Комаров 1868, с. 3).

«Материалы по обычному праву остаются основным источником по истории общественных отношений у кавказских горцев до второй половины XIX в., когда обычное право перестало уже отражать существо новых отношений, складывающихся в горском обществе» (Гарданов 2004, с. 201).

Вопросы теории и методологии. Автора данной работы адаты интересуют с точки зрения нормативной этнографии – специальной отрасли этнографической дисциплины, изучающей генезис и этнические особенности социальных норм в их историческом развитии. Эти нормы принято делить на две основные категории: право и мораль, включающую в себя и нравственные предписания религии (Першиц 1979, с. 210).

Несмотря на некоторое сходство в функциональном назначении, право и мораль принципиально отличаются друг от друга.

В советской науке право с теми или иными вариациями определялось как совокупность [система] норм, установленных или санкционированных государством. Мораль – также совокупность норм, но установленных не государством, а воздействием общественного мнения. В классовых обществах мораль отличается от права своим дуализмом: первая различна у разных классов, второе едино, хотя классово обусловлено (там же, сс. 210-212;

СИЭ. Т. 11, стб. 494). Здесь же отметим, что некоторые советские ученые к категории правовых относили и обычное [неписаное] право (Гарданов 1960, сс. 12-29).

Совершенно очевидно, что любые человеческие сообщества, включая самые ранние, не могут существовать без системы норм социального поведения. Последние определяют характер взаимоотношений как отдельных индивидов, так и целых социальных групп (Черных, Венгеров 1987, с. 24). К сожалению, специалистам до сих пор не удалось достичь единства взглядов в трактовке морали и права в доклассовом и классовом обществах. В советской науке преобладала точка зрения о существовании в архаических обществах только морали. Последняя определялась как форма общественного сознания. Ю.И. Семенов уточнил это определение, подчеркнув, что мораль, как форма общественной воли, в отличие от права, «не есть воля государства. В идеале она представляет собой волю социоисторического организма». Нарушение ее норм представляло собой не преступление, а проступок (Семенов 1997, сс. 3, 5, 22).

Еще больше разночтений обнаруживается при трактовке [обычного] права, времени и условиях его возникновения. Дореволюционные этнографы все нормы, регулирующие поведение и взаимоотношения людей, называли правом или обычным правом. Также поступают и современные сторонники правовой антропологии. По убеждению Ю.И. Семенова, обычное право возникло как регулятор отношений между социумами, а не индивидами. Обычное право «продолжало сохраняться и действовать на низших уровнях классового общества…» (там же, сс. 3-4, 11, 22). Однако существует и противоположная точка зрения. В частности, по мнению части кавказоведов, обычное право у горских народов продолжало функционировать и в классовом обществе.

И не только феодальном (Думанов 1990; Бабич 1997). Более логичной представляется позиция исследователей, которые нормы поведения в догосударственных обществах не относят к категории правовых, полагая, что права еще не было. Трудно отнести их и к категории моральных, так как они были обеспечены очень жесткими и довольно твердо фиксированными санкциями. Учитывая синкретность основных правил поведения в первобытном обществе, А.И. Першиц и Л.И. Куббель наиболее удачным термином считают понятие «мононорма» (Першиц 1979, сс. 211-214;

ИПОЭК с. 449). Хотя у этой точки зрения имеются оппоненты (Черных, Венгеров 1987, сс. 24-26, 36 примеч. 7), она представляется оправданной.

Сохранившиеся источники позволяют проследить процесс превращения наиболее важных в социальном отношении и наиболее выгодных верхушке общества мононорм в правовые нормы.

К числу таковых относится процесс легализации поборов в пользу вождей.

На заключительных этапах эпохи классообразования исполнение важных общественных функций обусловило появление «добровольных» приношений в пользу вождей. Например, по преданиям осетин, родоначальника дигорских феодалов Бадела за «охранение ущелья» наделили «землею и другими средствами к жизни» (Миллер 1881, с. 139). Его наследники «по примеру отца не обрабатывали полей, а занимались наездничеством, оберегали свое… отечество от врагов. За это народ дигорский продолжал вносить для прокормления баделят определенную дань провизией с каждого двора» (Красницкий 1865. № 31).

Обмен услугами между военной аристократией, обеспечивавшей безопасность коллектива, и рядовыми соплеменниками, «одаривавшими» своих «защитников» необходимым продовольствием, являлся одним из каналов возникновения эксплуататорских отношений среди соплеменников. Общинники, не говоря уже об обедневших или неимущих людях, обращаясь за помощью к богатому или сильному лицу, со временем оказывались включенными в сеть неравного услугообмена, когда «патрон» получал от своей помощи большую выгоду, нежели «клиент», получавший помощь.

Как представляется, не все виды изъятия прибавочного продукта в предклассовом и раннеклассовом обществах можно рассматривать как эксплуатацию. В частности, так называемые «добровольные дары», на наш взгляд, являлись ранней формой налога, а не эксплуатацией. Если отбросить некоторые расхождения в деталях, то в современной отечественной историографии преобладают две трактовки понятия «эксплуатация»: 1) как любое безвозмездное изъятие продукта труда одними людьми у других (Илюшечкин 1990, сс. 24-30, 95, 303, 306, 331; Семенов 1993, с.

55) и с этой точки зрения налог рассматривается как эксплуатация; 2) присвоение чужого труда собственником средств производства; при таком подходе налог не всегда является эксплуатацией (Ильин 1985, сс. 69-72; Коротаев 1992, № 2, сс. 189-198).

Вторая точка зрения представляется более логичной. Любой вид налога направлен на поддержание управленческих структур и отнюдь не являлся «безвозмездным изъятием продукта», а расходовался элитой прежде всего на производство необходимых обществу услуг и информации [управление, обеспечение безопасности и т.д.] (Коротаев 1992, сс. 193, 198 примеч. 24).

В Северной Осетии первые «добровольные» приношения со временем возросли в объеме и превратились в обязательные повинности, в документах и адатах известных под названием «личных» и «случайных». В середине XIX в. в одном из прошений в сословно-поземельный комитет крестьяне Стыр-Дигории писали, что прежде «за охрану земель и стад» они царгасатам [феодалам] платили подать (Джанаев 1945, с. 133).

Со временем вождь стал осуществлять контроль над ресурсами, регулировать использование общего достояния. Например, в средние века знать на Северном Кавказе все более распространяла свое «право» на охраняемые угодья, в первую очередь пастбища – главное средство производства в хозяйстве с преобладающим значением скотоводства. Устная традиция осетин сохранила фольклорное отражение этого процесса: на предков феодалов [царгасат] «были наложены обязанности следить за пастухами и определять места пастбищ, за что они от населения получали сыр и молоко. Это дало основание потомкам царгасат распространить свою власть на пастбища и считать их своей собственностью, за пользование пастбищами они стали взыскивать с населения дань натурой» (НА СОИГСИ, ф. 19, оп. 1, д. 171, л. 7).

На заключительных этапах классообразования и уже в собственно классовом обществе существенные изменения произошли с мононормами взаимозащиты, особенно кровомщения, получившими разное правовое оформление применительно к различным социальным слоям. Интерес к данному вопросу обуславливается еще и тем, что, по мнению юристов, в период становления классового общества право первоначально оформлялось в области охраны частной собственности, в сфере торговли, займов и т.д., в то время как убийство долгое время оставалось областью морали, религии, делом личной расправы (Явич 1976, с. 25).

Но самое яркое отражение процесса юридизации мононорм – ужесточение санкций, призванных защищать частную собственность. В некоторых потестарных обществах право на имущество даже между ближними родственниками доказывалось при помощи оружия. Вспомним в этой связи рассказ Геродота о том, что некоторые скифы делают чаши из черепов «родственников, если у них была с ними тяжба, и если они одерживали верх над ними перед царем. Если к [скифу] приходят гости, с которыми он считается, он приносит эти черепа и добавляет при этом, что, будучи ему родственниками, они вступили с ним в войну, и что он одержал победу» (Доватур и др. 1982, с. 123). Слово из текста Геродота, которое большинство комментаторов и переводчиков понимает как «родственники», в словарях Passow и Lidell-Scott развернуто – «сородичи, живущие общим хозяйством, под одной крышей». В таком случае, в приведенном сюжете речь идет о борьбе за право на имущество, а поединок родственников перед «царем» – ритуально-судебный, по определению Э. А. Грантовского (1981, сс. 61-71).

Порядок раздела добычи в традиционном обществе осетин имел ряд характерных особенностей, связанных с утверждением престижа военных вождей. «Тыхы кувды хай» [доля пира силы] и «хистары хай» [доля предводителя] использовались по разному.

Доля для пира хранилась отдельно и использовалась для организации мужских застолий. Доля старшего находилась в единоличном распоряжении военачальника и состояла из золота, серебра, оружия, тканей и скота. Обычаем возбранялось тратить эту долю на себя и свою семью: она предназначалась для нужд общего характера. В тяжелые времена вождь обязан был помогать общинникам, иначе он терял уважение и вместе с тем свой ранг. Помимо этого, военачальник в праздники одаривал отличившихся в состязаниях (Чочиев 1985, сс. 157-159).

Совершенно иная картина наблюдается в средневековой Осетии. Частная собственность здесь жестко защищена нормами права. Причем, в зависимости от тяжести содеянного и статуса сторон за кражу следовало неодинаковое возмещение. За воровство «из базу старшины» платили штраф – мальчика или девочку, варили пиво. «Кто уворует с мельницы старшины муку, штрафуется быком». За воровство «лошадей, скота или баранов» платили «за каждую голову по девяти». В то же время за воровство скота у рядовых общинников взыскивалось «по три штуки за каждую… украденную» (Леонтович 1883, сс. 37-38).

Самостоятельный интерес представляют мононормы, которые по аналогии с правовыми можно назвать процессуальными, а также характер предусмотренных ими санкций. Судя по имеющимся источникам, у предков осетин в период классообразования еще не было отделенных от народа потестарно-нормативных институтов – следственного и судебного аппаратов, тюрем и т.д. В этих условиях разбор преступлений и осуществление наказания брали на себя [правда, не всегда и не во всем] военные лидеры.

По свидетельству Аммиана Марцеллина, «аланы судьями… выбирают тех, которые отличаются долгое время на войне» (Аммиан Марцеллин 2004, с. 494). В обществе нартов военные лидеры имели право наказывать соплеменников за невыполнение распоряжений. Так нарт Сослан, собираясь в поход на крепость Хиза, через глашатая объявил: «тот дом, который не пошлет нам воина, тот дом навеки отдаст мне в рабство юношу».

Как видно, судебные функции довольно рано выходят из-под контроля коллектива, все более сосредоточиваясь в руках лидеров социальных организмов.

В средневековой Осетии алдары и баделята подчинили себе даже уголовные дела, которые первоначально разрешались с помощью посредников. Феодалы «осуществляли свое право верховной юрисдикции путем взимания с уголовных преступников штрафов в свою пользу» (Ковалевский 1996, т. I, сс. 45-46).

АДАТЫ ТА ГАУРСКОГО 1 ОБ Щ ЕС Т ВА I :

3. Тагаурское общество разделяется на четыре сословия;

I. узданьлаг2 [дворянское сословие], II. фарсаглаг3 [сословие вольных людей], III. кавдасард4 [сословие дворовых людей], IV.

гурдзиак5 [сословие рабов].

4. Сословие узданьлаг состоит из 11-ти фамилий, а именно:

Тлате, Кондехе, Алдате, Тугане, Тхосте, Мамсоре, Есене, Канукое, Санаи, Дударе и Дзантие. Других узданьлагских фамилий нет6. Ни одна из этих 11-ти фамилий не считается старшей, ни младшей, а все они находятся в одинаковой степени старшинства7.

Права свои на узданьлагское достоинство фамилии эти основывают на следующем народном предании8.

ТагаурII, родоначальник этого народа9, был, неизвестно когда и при каком царе, наследником армянского престола. Когда по смерти отца ему, как старшему сыну, достался престол, то братья его от другой матери, желая воцарить старшего из них, возмутили народ против Тагаура и хотели убить его10.

Тагаур, видя неминуемую гибель свою, бежал из Армении к иронам или осетинам11, жившим в горах на севере от Мингрелии и Имеретии. Он привел туда с собою несколько дворовых людей [кавдасардов] и привез много денег и дорогой посуды, состоящей из небольших круглых серебряных столов, котлов, больших и малых чаш, и прочего. Ироны, узнав о происхождении Тагаура, сделали его своим вождем12. Тагаур там женился и имел двух сыновей: Камбия и Тотека. Камбий стал отцом трех сыновей: Тлате, Алдате и Азнауре; Тотек – одного Сане.

По каким-то ссорам с иронами эти четыре внука тагауровы перешли от них со своими людьми и имуществом в Куртатинское ущелье, где и по ныне сохранились развалины их замка.

Общество это называется так только у грузин и русских; сами же они называют себя тагеата.

Армянское слово Тагаур значит по-русски: корононосец – наследII ник престола.

Поссорившись впоследствии с куртатинцами, тагаурцы переселились в соседственное ущелье, прозванное от их народа Тагаурским. С ними туда пришли их дворовые люди [кавдасарды], купленные рабы [гурзиаки] и присоединившиеся к ним из разных племен вольные люди [фарсаглаги]. Все эти люди поселились на реке Дарговсе, где тогда не нашли никаких жителей.

С размножением тагаурского народа, ему стало тесно на реке Дарговсе. Поэтому избыток населения разошелся в ближайшие пустынные ущелья; причем девять правнуков тагауровых дали начало девяти узданьлагским фамилиям: 1) Тлата, 2) Кондеха [дети Тлата, сына Камбиева, сына Тагаурова], 3 – Алдате, 4 – Тугане, 5 – Тхосте [дети Алдата, сына Камбиева, сына Тагаурова], 6 – Мамсоре, 7 – Есене, 8 – Канукое [дети Азнаура, сына Камбиева, сына Тагаурова] и 9 – Санаи [сына Сана, сына Тотека, сына Тагаурова].

Эти девять фамилий расположились жить13: Тлате на речке Гизильдоне, Кондехе на речке Фридоне, Алдате, Тхосте и Мамсоре остались в селении Дарговсе на речке того же имени, Тугане на речке Тишенкау, Есене на речке Каурадоне, Канукое на речке Верхняя Кубань, Санаи на речке Канидоне14.

Скоро после прибытия туда тагаурцев, переселилась в их соседство, в это же ущелье, почетная осетинская фамилия Дударе15. aгaскиe узданьлаги, по уважению к ее происгaскиe хождению, связям и способам, приняли ее в свой народ и в свое сословие узданьлаг.

Таким образом, фамилия Дударе составила 10-ю фамилию тагаурских узданьлаг и стала наравне с прочими охранять и исправлять горную дорогу, пролегающую в их ущелье, и получать 10-ю часть сбора, взимаемого с купцов и товаров, следовавших этою дорогою 16.

В царствование императрицы Екатерины II, при первом основании старой Военно-грузинской дороги, русское начальство на Кавказе, желая обеспечить это сообщение с Грузией от набегов хищников, пригласило тагаурцев выселяться из их ущелья на плоскость, лежащую впереди Кавказских гор.

Многие тагаурские узданьлаги17 вышли на нее со своими кавдасардами и охотниками из вольных людей [фарсаглагами], основались там жительством и заняли места, которыми и поныне владеют. Часть же их фамилии осталась по-прежнему в Тагаурском ущелье. Тагаурцы заняли на плоскости пространство: с одной стороны от речки Майрам – Адаг до речки Камбилеевки и от нее до старой военно-грузинской дороги, идущей от Владикавказа через укрепление Елизаветинское на укрепление Константиновское; с другой стороны, от передовых Кавказских гор до Кабардинского хребта.

Около времени переселения тагаурцев на плоскость прибыла в их ущелье из-за Кавказских гор осетинская узданьлагская фамилия Дзантие из рода Агузовых18. Она поселилась на незанятых никем местах, между границами тагаурцев и куртатинцев, а частью перешла потом на плоскость, где и теперь имеет две деревни [аула]. Тагаурские узданьлаги, признавая их одинакового с собою сословия, вступили с ними в родство. По сей причине и по праву иметь кавдасардов, фамилия Дзантие составляет 11-ю фамилию тагаурских узданьлаг; но об ней не было упомянуто в прошении тагаурцев на Высочайшее имя, поданному его сиятельству господину военному министру в 1842 г, потому что фамилия Дзантие19, переселившаяся к тагаурцам в недавнее время, не имела права на участие в дележе пошлин, взимавшихся тагаурскими узданьлагскими фамилиями до 1830 г. купцов и провозимых по ущелью их товаров.

5. ФарсаглагиIII составляют самое многочисленное сословие народа. Они по настоящему не тагаурцы, а переселенцы от разных других племен, принятые тагаурцами и с давних времен включенные в их общество20.

6. КавдасардыIV происходят от слуг, привезенных узданьлагами при переселении в Тагаурское ущелье, и от дочерей фарсаФарсалаг значит по-русски «посторонний или вольный человек»

и происходит от слов фарсаг – «посторонний», «вольный» и лаг – «человек».

Кавдасард значит по-русски «в яслях рожденный» и происходит от слов «кавдас» – ясли и «ард» – рожденный, род.

глагов в таком случае, когда узданьлаг купит у фарсаглага дочь его не в жены, а в работницы. Тогда дети, рожденные ею, будут кавдасарды, принадлежащие узданьлагу, хозяину их матери21.

7. ГурзиакиV происходят от людей, приобретенных покупкою, и от военнопленных.

8. Узданьлаги, как принадлежащие к высшему сословию, пользуются уважением прочего народа.

9. Узданьлагское достоинство не приобретается ни покупкою, ни заслугами, а остается единственно в роде этих 11 фамилий, признанных народом в этом достоинстве издревле.

10. Одни только узданьлаги имеют право владеть кавдасардами.

11. Узданьлаги могут владеть гурзиаками.

12. Узданьлаги имеют право без суда22 наказывать принадлежащих им кавдасардов и гурзиаков.

13. Одни только узданьлаги были первоначально владельцами земли, занятой этим народом в Тагаурском ущелье, но впоследствии 8 фамилий, т.е. фамилии: Тлате, Кондехе, Алдате, Тугане, Тхосте, Мамсоре, Есене и Санаи, продали фарсаглагам в полное потомственное владение участки земли, сими занимаемые23, и удержали за собою только те участки земли, которые были занимаемы ими самими или их кавдасардами. Таким образом, эти 8 фамилии лишились всякого платежа подати от фарсаглагов за пользование землями в горах.

14. Как фамилии Дударе и Канукое не продавали фарсаглагам принадлежащих им в Тагаурском ущелье участков земли, то эти последние и поныне платят этим двум фамилиям за пользование землями в горах следующие подати:

15. Фамилия Дударе получает с каждого фарсаглагского двора в год: 1) весною ягненка, 2) осенью большого барана, 3) один воз сена, 4) один овечий сыр, 5) 10 фунтов коровьего масла; 6) во время покоса, пахания и жатвы, из каждого фарсаглагского двора, должен быть выслан 1 человек с рабочим инструментом и на хозяйском корму работает 1 день24; 7) ежели фарсаглаг бьет на Гурзиак значит по-русски из Грузин и происходит от слов гурзи – «грузинец» и ак – «из».

мясо скотину или режет барана, то передняя лопатка с ребрами принадлежит хозяину земли – узданьлагу25.

16. Фамилия Канукое получает тоже, что и фамилия Дударе, только вместо 10 фунтов коровьего масла – четверть пшеницы, а за позволение селиться в их ауле – по 1 корове с двора, при самом переселении26.

17. Хотя узданьлаги, переселившиеся на плоскость, и не имеют там действительно собственной земли, но за позволение жить на занятых ими участках получают они от фарсаглагов:

1) с каждого двора, во время покоса, пахания и жатвы, по 1 рабочему с рабочим инструментом, который на хозяйском корму работает 1 день; 2) во время поминок и свадьбы у узданьлага доставляют ему бузу и съестного, кто сколько может и чем богат.

18. Фамилия Дударе получает и на плоскости от фарсаглагов, живущих у них, те же подати и повинности, какие платят ей в горах.

19. Вообще, ежели фарсаглаги живут в ауле, принадлежащем узданьлагу, то они обязаны ему следующею повинностью:

1) буде фарсаглаг здоров, имеет лошадь и не обязан семейными делами оставаться дома, то в случае поездки узданьлага куда либо из аула, должен сопровождать его в виде телохранителя. 2) Во время праздников, свадьбы и поминок обязан приносить хозяину аула, по состоянию своему, бузы и что-нибудь съестного.

3) В случае переселения фарсаглага в другой аул, дом, построенный им там, где он жил, остается в собственность узданьлагу, хозяину аула27.

20. Без позволения узданьлага, фарсаглаг не может селиться на его земле или в его ауле.

21. Если фарсаглаг своих обязанностей перед узданьлагом, живя в его ауле или на его земле, не выполняет, то узданьлаг может прогнать его от себя.

22. Узданьлаг обязан охранять и оберегать живущего у него фарсаглага от всякой обиды и если у фарсаглага украдут что-нибудь в ауле или отобьют у него скотину, то узданьлаг должен стараться отыскивать покражу28.

23. Звание фарсаглага наследственное и никто из кавдасардов или гурзиаков не может приобретать это звание ни покупкою, ни заслугами.

24. Фарсаглаги, как совсем вольные люди, состоят в зависимости от узданьлагов только в таком случае, если они живут на землях, принадлежащих сим последним, и даже тогда на взаимных только условиях. Фарсаглаги имеют право переходить от одного узданьлага к другому, когда им это угодно.

25. Фарсаглаги имеют право владеть собственною землею29, приобретенною покупкою или полученною по наследству.

26. Фарсаглаги могут иметь гурзиаков, приобретенных покупкою, но дети этих гурзиаков будут фарсаглаги, т.е. вольные люди, а не гурзиаки или рабы.

27. Кавдасардов фарсаглаги иметь не могут.

28. Звание кавдасард наследственное и никто из гурзиаков не может вступить в сословие кавдасард.

29. Кавдасард есть собственность той узданьлагской фамилии, к которой мать его принадлежала, и не может быть никому ни продан, ни уступлен.

30. Он не может выйти из этого сословия ни покупкою, ни заслугами.

31. Кавдасарды обязаны жить там, где прикажут их владельцы, и исправлять работы от него назначения.

32. Если кавдасард и сам купил30 себе жену, то дети его и в таком случае будут кавдасарды, принадлежащие владельцу отца.

33. Кавдасарды имеют право владеть землею, приобретенною покупкою31 или полученною по наследству от их родственников.

34. Кавдасарды могут купить и владеть купленными ими гурзиаками, но дети этих гурзиаков будут кавдасарды, принадлежащие владельцу кавдасарда, т.е. узданьлагу.

35. Гурзиаки или рабы находятся в полной зависимости от своих владельцев, которые могут делать с ними, что им угодно, продавать и дарить их другому по одиночке или целыми семействами и даже умертвить их по произволу.

КОММЕ НТА РИИ

Ценным документом по социальной структуре осетинских обществ является «Записка о происхождении, личных и поземельных правах и взаимных отношениях жителей Военно-Осетинского округа. 1860 г.» [далее: Записка 1860] (НА СОИГСИ, ф. 16, д.

26, лл. 1-69 об.). «Тагаурское общество, – говорится в этом документе, – разделяется на 4 класса или сословия. 1й класс народные Старшины, Тагауры или Эльдары, составляют высшее сословие и считаются коренными жителями. 2й, фарсалаки, вольные люди, перешедшие к Тагаурам из других мест. 3й, кавдасарды, побочные дети, прижитые Эльдарами и посторонними лицами от крепостных девок, а также от дочерей фарсалаков, покупаемых в жены кавдасардом и 4е холопы, которые приобретены покупкою или же взяты в плен в прежнее время» (Записка 1860, лл. 1-1 об.).

В восточных районах Северной Осетии феодалов составляли уазданлаги. В литературе и документах первой половины XIX в.

их часто называли тагиатами или тагаурцами – производное от имени генеалогического предка местных феодалов Тага. А. Гакстгаузен, например, писал: «В Северной Осетии существует особенное дворянство, состоящее из 12 родов, названных тагаорцами. Они будто бы происходят от армянского князя Тагаора [Венценосец]. Все они в северных странах занимают наследственную должность сельских старшин [эльдер]» (Гакстгаузен 1857. Ч. 1, с. 105). В 1847 г. уазданлаги получили официальное наименование алдар. В 1859 г. их было 115 семей (ЦГА РСО-А, ф. 291, д. 4, лл. 68-74). В 1864 г. в 115 алдарских дворах проживало 551 человек обоего пола. В то же время все население Тагаурского общества исчислялось примерно 2000 дворами и до 10000 душ обоего пола. Иными словами алдары составляли 5,5% всего населения (там же, л. 105).

По другим свидетельствам, «Тагаурцы принадлежат к племени Осетин. Народонаселение их простирается до 1990 душ мужеска пола, в том числе членов высшего сословия – Эльдаров души… Небольшая часть Тагаурцев живет в горах на своей собственной земле, разделенной на участки, коей считается удобной и неудобной, в скалах под вечными снегами до 57,000 десятин, а прочие поселены на плоскости, на отведенных правительством участках земли, которой оказалось по правую и левую сторону Терека 61,954 десятины» (Записка 1860, л. 1 об.).

От титула тагиата произошло название общества в целом – Тагаурское; в него входили населенные пункты Дарьяльского, Кобанского и Даргавского ущелий. В самой Армении словом таг называли одну из инсигний царей – корону. А слово тагавор являлось одним из основных терминов для обозначения царского титула. Этимология таговор прозрачна – термин происходит от таг – «венценосец», «корона». По мнению Н. Д. Миклухо-Маклая, армянский термин таговор [венценосец, царь] – «довольно обычное наименование у мусульманских авторов восточных христианских государей вплоть до византийских императоров включительно» (Миклухо-Маклай 1954,. 204).

По свидетельству самих тагиатов, многие из их старшин «слышали от некоторых армянских священников и стариков подтверждение народным нашим преданиям, некоторые уверяли их, что в армянской истории найдется подробное описание происхождения родоначальника нашего [алдарского – Ф. Г.] Тагаура»

(Марзоев 2011, с. 127).

Напомним, что термин «алдар» восходит к периоду существования обществ с военно-иерархической структурой. Первоначально термин обозначал не более как «военный предводитель».

Причем, имелся ввиду военный предводитель средней руки. Не случайно в венгерском, заимствованном у алан, означает «начальник охраны», «начальник сотни». А у монголов, также воспринявших его у алан, получил значение «[военная] слава» (Абаев 1958, сс. 127-128).

Социальный термин алдар был хорошо известен чиновникам [как гражданским, так и военным] разного ранга. Он часто встречается в деловых документах и официальной переписке той поры. 20 ноября 1847 г. был подписан «Рапорт начальника Владикавказского военного округа об утверждении за одиннадцатью фамилиями Тагаурских старшин звания алдар» (ЦГА РСО-А, ф.

233, оп. 1, д. 4, лл. 18-21).

Л. Згуста в надписях Пантикапея, Боспора и Танаиса отметил часто встречаемое имя Ардарос. По его мнению, Ардар «очень хорошо объяснил» В. Ф. Миллер из осетинского aldar «старший», «главный», «князь» (Zgusta 1955. S. 68-69). Это слово в качестве антропонима встречалось в названной форме Ардарос (Козырева 1976, с. 238). Р. Фрай со ссылкой на неопубликованные материалы Э. Ртвеладзе, обратил внимание на слово aldar в значении «вождь». Эта слово зафиксировано на гемме из Центральной Азии (Frye 1998, P. 81).

В связи с возникновением рассматриваемого титула, большой интерес вызывает анализ В.И. Абаева другого социального термина – армыдзыд. Первой на него обратила внимание З. Цховребова (1965. № 7, сс. 75-77). Согласно В.И. Абаеву, это слово представляет собой причастие от составного глагола «армы цауын» [входить под чью-либо руку]. Так назывались люди, отдававшие себя под покровительство сильного рода. Представитель слабого рода являлся к знатному лицу и говорил: «уа армы цауын», т.е. «я вхожу под вашу руку». Это давало ему надежную защиту. Покровительство обуславливалось рядом повинностей: армыдзыд платил налог, работал на патрона, поставлял воинов в необходимых случаях и т.д. С армыдзыд тесно связано понятие алдар [от «армдар»

– рукодержец]. Они взаимно дополняют друг друга. Алдар «рукодержец» существовал постольку, поскольку был «армыдзыд», т.е.

было над кем держать свою руку. Отношения, раскрываемые этими терминами, возникли, видимо, еще на начальных этапах классообразования. Но законченную форму они приобрели в феодальном обществе (Абаев 1968, сс. 25-26.), в котором покровительство трансформировалось в отношения господства и подчинения.

Привилегированные слои средневековой Осетии не имели общего названия. Правда, иногда в литературе некоторые привилегированные сословия обозначаются термином уаздан. В историко-этимологическом словаре В.И. Абаева слову wazdan дано несколько значений: «1. Человек благородного состояния, дворянин, уздень, Edelmann; 2. Благородный, воспитанный, учтивый, вежливый, изысканный, изящный». Согласно Абаеву, «в феодальной Осетии wazdan’ы занимали среднее положение между алдарами-князьями, с одной стороны, и простыми крестьянами – с другой. В феодальной иерархии их положение соответствовало примерно армянским aznvak’an, грузинским aznauri, кабардинским work. После монгольских нашествий с их катастрофическими последствиями для Осетии [Алании] сословные различия утратили былое значение. Но вплоть до революции в каждом из ущелий Осетии было несколько фамилий, претендовавших на звание wazdan и пользовавшихся известными признанными царской властью привилегиями» (Абаев 1989, с. 103).

Внесем небольшую поправку в данную трактовку социального термина: к позднему средневековью он приобрел иные оттенки, нежели в аланский период. Во всяком случае, он не применялся в отношении феодалов т.н. «аристократических обществ», а, с другой стороны – уазданлагами в отдельных случаях именовали представителей крестьянской верхушки. В целом же, следует отметить, что социальная терминология, применяемая к высшим сословиям у алан-осетин, возникла в разное время.

Основную массу крестьян Осетии составляли фарсаглаги – некогда свободные общинники, они в XVIII в. не были социально однородной категорией и разделялись на несколько групп.

Первую, малочисленную группу фарсаглагов составляли зажиточные крестьяне, обладавшие обширным хозяйством. Земельная собственность фарсаглагов Кусовых, Козровых, Дзгоевых, Бугуловых, Томаевых и др. не уступала по своим размерам владениям иных алдаров. Бугуловы, например, имели пахотные, сенокосные и пастбищные земли в Хилаке, Верхнем и Нижнем Кора, «а также усадьбы в весьма хорошем качестве» (ЦГА РСО-А, ф. 262, оп. 1, д. 2, лл. 166-166 об.). Фидаровы и Кусовы жили в горном ауле Саниба, пользовались землями наравне с алдарами Есеновыми и Алдатовыми, «никто из этих фамилий один к другому не имеет никаких преимуществ».

Вторую группу фарсаглагов составляли крестьяне, не имевшие собственных наделов и «сидевших» на земле знати. Согласно адатам, во время сева, жатвы и покоса кормов для скота по одному фарсаглагу с каждого двора «на хозяйском корму» должны были отработать на земле алдара по одному дню; во время праздника доставляли съестного и бузу. В течение года фарсаглаг платил феодалу: весной ягненка, осенью барана, овечий сыр, фунтов масла или четверть пшеницы мешок хлеба, в случае убоя скота – часть туши. За разрешение селиться в своем ауле алдары брали по корове со двора (Леонтович 1883, с. 13, 16).

Единицей обложения был двор. Феодалы именно на двор распределяли повинности. Не учитывалось количество рабочих рук в крестьянских дворах, обеспеченность инвентарем и скотом.

Равномерное распределение ренты между дворами позволяет предположить, что земельные наделы крестьян внутри вотчины были примерно одинаковыми.

Алдар мог наказать фарсаглага, если тот по каким-либо причинам нарушал «правила» жизни в ауле феодала. В этих случаях, «а также за дурное поведение, Эльдар имел право прогнать» крестьянина «со своей земли» (Записка 1860, л. 4).

Большая часть фарсаглагов находилась в зависимости от тагиатов. Как известно, в средневековых обществах зависимость крестьян от крепостничества смягчалась до простого оброчного обязательства. Поэтому нет оснований считать фарсаглагов свободными общинниками только из-за того, что их зависимость не достигла крепостнических форм.

Третью и четвертую группы составляли фарсаглаги «аристократических» аулов, различавшихся по имущественному положению, способам и степени эксплуатации.

Крестьяне, имевшие свои участки, несли повинности в адатах и документах первой половины XIX в. получившие название личных и случайных. Они состояли из приношений во время праздников, например, на уразу – тушу барана, штоф браги, несколько чуреков, тарелку фасоли. На Новый год – бараний бок, кувшин пива в 18 бутылок, три пирога с сыром. В случае выдачи дочери замуж крестьянин давал феодалу быка. То же самое и при разделе хозяйства фарсаглага. «Во время смерти» кого-либо из членов семьи хозяина аула фарсаглаг обязан был давать одного барана (ЦГА РСО-А, ф. 291, оп. 1, д. 2, лл. 59 об.-61). Личные и случайные повинности варьировались в различных областях Осетии, но эти различия не носили принципиального характера.

Другая группа фарсаглагов «аристократических» аулов находилась в поземельной зависимости от феодалов, подвергалась большей эксплуатации и несла тяжелые, учитывая малопродуктивный характер горского хозяйства, повинности за пользование землей. В период сельскохозяйственных работ по одному фарсаглагу с каждого двора «на хозяйском корму» отрабатывали три дня. В праздники доставляли феодалу съестного и бузу. В течение года фарсаглаг платил феодалу: весной ягненка, осенью барана, овечий сыр, 10 фунтов коровьего масла или четверть пшеницы, мешок хлеба, в случае убоя скота – часть туши (Леонтович 1883, сс. 13, 16). Эта группа фарсаглагов несла также личные и случайные повинности.

По юридическому положению к фарсаглагам последних двух категорий были близки адамихаты – основная масса крестьянства Дигории. «Подобно нашим крестьянам в эпоху, предшествовавшую отмене знаменитого Юрьева дня, писал М.М. Ковалевский, фарсаглаги пользовались правом перехода от одного узденя к другому. Существенным ограничением этой свободы переселения является то обстоятельство, что при оставлении прежнего места жительства недвижимая собственность фарсаглага оставалась хозяину аула» (Ковалевский 1886. Т. 1, сс. 39-40).

«Кавдасард» – человек низшего сословия, рожденный от побочной жены «номылус». Буквально термин переводится «рожденный в яслях», т.е. в хлеву. Т. А. Гуриев (1970, с. 29) переводит как «рожденный в хлеву на лежке скота» от монг. «лежка скота».

Наименование основано на реалиях: номылус обычно рожала в хлеву. Аналогичное значение имел термин «кумаяг» (Абаев 1958, с. 591; 1973, с. 189).

Происхождение кавдасардов отражено в различных вариантах генеалогических преданий. По версии родословной алдаров, записанной Норденстренгом, Тага «привел…. с собою несколько дворовых людей [кавдасардов]» (Леонтович 1883, с. 9), от которых, будто бы, впоследствии образовалось сословие. Данный фольклорный сюжет Норденстренг включил в статью 6 адатов восточных осетин: «Кавдасарды происходят от слуг, привезенных узданьлагами при переселении в Тагаурское ущелье, и от дочерей фарсаглагов в таком случае, когда узданьлаг купит у фарсаглага дочь его не в жены, а в работницы. Тогда дети, рожденные ею, будут кавдасарды, принадлежащие узданьлагу, хозяину их матери»

(там же).

Как видно, в статье переплелись элементы фольклора и действительности. Первое утверждение заимствовано из алдарской родословной, второе основано на реальной практике. Такое смешение удивительно, ибо современникам Норденстренга был известен механизм возникновения рассматриваемой категории крестьян. Например, А. Щегрен писал по этому поводу: «Всякая жена неравного происхождения есть уже работница», а дети от такого брака «называются кавдасардами, они составляют целое особое племя» (Щегрен 1846. № 27).

Сами кавдасарды в прошениях в сословные комитеты неоднократно указывали на источник своего происхождения. 25 апреля 1845 г. поверенные «от кавдасардского общества 500 дворов» писали: «имели у себя в замужестве вторых жен из фарсаган дочерей и рожденные от них дети называются тоже по обычаям, существующим у горцев, кавдасардами» (ЦГА РСО-А ф. 233, оп. 1, д. 3, л. 11). Такая же информация содержится в прошении «поверенных кавдасардов», полученном 8 октября 1850 г. наследником российского престола Александром (там же, д. 5, лл. 58-58 об.).

Вопрос о времени возникновения института именных жен не имеет единого решения среди кавказоведов. Ф.И. Леонтович при помощи анализа происхождения и эволюции этой категории населения Осетии пытался объяснить происхождение детей боярских древней Руси. Но еще в дореволюционной историографии (Ковалевский 1885, с. 332) была показана несостоятельность такого решения. М.М. Ковалевский (1886, т. 1, с. 232) усматривал в нем следы полигамии. По мнению Штедера, кавдасарды были некогда свободны от «всяких платежей и ничего не платили, за исключением добровольных подарков, пользуясь многими привилегиями». Они, якобы, значились «солдатами» высших сословий, по первому требованию являлись вооруженными и взыскивали штрафы с населения, часть которых доставалась им (Steder 1797.

S. 99). Чиновники сословно-поземельных комитетов считали, что «в прежние времена кавдасарды были телохранителями Эльдар, и в военное время свято исполняли волю его, а за ослушание подвергались строжайшему взысканию и даже могли быть лишены жизни» (Записка 1860, л. 4 об.). Менее категоричен Н. Ф. Дубровин, считавший первоначальное состояние кавдасардов похожим на положение свободного, но бедного человека, покровительствуемого богатым и сильным родственником (Дубровин 1871, с. 357).

К. Д. Кулов и З. Д. Гаглойти полагали, что институт номылус появился в период парного брака, затем трансформировался в феодальном обществе и стал одной из форм эксплуатации крестьян (Кулов 1935, сс. 3-32; Гаглойти 1974, с. 44). Автор данной работы разделяет точку зрения Б. В. Скитского и вслед за ним корни института ищет в раннеклассовом обществе (Скитский 1933, с. 11;

Гутнов 1993, сс. 173-176).

Многоженство практиковалось в среде знати еще в период военной демократии. Это было одним из отличий аристократов от прочих соплеменников (История… 1985, с. 117). На многоженство аланской знати в начале X в. обратил внимание архиепископ Алании Петр. В письмах к нему патриарх Византии Николай Мистик неоднократно просил Петра «допускать послабление в отношении страны и людей уже издавна живущих в таких браках»

(Кулаковский 1898, с. 5).

Существование кавдасардов в средневековой Осетии нашло отражение в нартовском эпосе (Памятники… вып. III, с. 24; Ванети 1935, сс. 212-213; Дюмезиль 1976, с. 95). Об этом же свидетельствуют археологические материалы феодальной Алании.

Анализ данных X-XIII вв. позволил В. А. Кузнецову высказать предположение, что незаконнорожденные дети «лишались права захоронения на родовой земле, как не принадлежащие к данному роду» (Кузнецов 1971, с. 288). Феодальному периоду присущи преграды, воздвигаемые против признания наследственных прав детей, рожденных от браков с женщинами из низших сословий.

Демографическое регулирование, при всех национальных различиях в его механизме, способствовало поддержанию соответствия между потребностями феодалов и возможностями для их удовлетворения (Гутнов 1987, сс. 78-79).

На низшей ступени сословной лестницы в осетинских обществах стояли рабы, обычно именуемые цагъайраг или уацайраг.

По мнению А. Р. Чочиева (1985, сс. 225-226), термин цагъайраг обозначал «живое орудие труда», а в понятии уацайраг «отразилось изначальное предназначение пленных именно для жертвоприношения военным идолам, а затем и единому универсальному богу военной идеологии Уас». В данном случае рабы рассматриваются как непосредственные производители, подразумевается немалая их роль в создании материальных благ. Однако исследования показали, что у алан, как и в любом экстенсивном скотоводческом хозяйстве, рабство не было и не могло быть основой производства, не играло важной роли в процессе классообразования (Хазанов 1976, сс. 249-279; Полянский 1979, сс. 23-39).

И позднее труд рабов не получил в Осетии широкого распространения. В.И. Абаев приводит иную, нежели А.Р. Чочиев, этимологию уацайраг. Это название раба произошло от среднеиранского vacar «торговля», а это указывает на то, что «пленные, они же рабы, служили не столько для хозяйственного использования, сколько как предмет продажи на сторону» (Абаев 1949, с.



Pages:     || 2 | 3 | 4 |
Похожие работы:

«ЛИНГВИСТИКА И АКСИОЛОГИЯ ЭТНОСЕМИОМЕТРИЯ ЦЕННОСТНЫХ СМЫСЛОВ Коллективная монография МОСКВА ТЕЗАУРУС 2011 УДК 81.0 ББК 81 Л55 Монография выполнена в соответствии с Тематическим планом научно-исследовательских работ ГОУ ВПО Иркутский государственный лингвистический университет, проводимых по заданию Министерства образования и науки РФ, регистрационный номер 1.3.06. Руководитель проекта доктор филологических наук, профессор ИГЛУ Е.Ф. Серебренникова Печатается по решению редакционно-издательского...»

«П. П. Парамонов, А. Г. Коробейников, И. Б. Троников, И. О. Жаринов Методы и модели оценки инфраструктуры системы защиты информации в корпоративных сетях промышленных предприятий Монография Санкт-Петербург 2012 1 УДК 004.056 ББК 32.81 К-68 Рецензент: Доктор физико-математических наук, профессор Ю. А. Копытенко, Санкт-Петербургский филиал Института земного магнетизма, ионосферы и распространения радиоволн им. Н. В. Пушкова (СПбФ ИЗМИРАН) Коробейников А.Г., Троников И.Б., Жаринов И.О. К68 Методы и...»

«А.А. ХАЛАТОВ, И.В. ШЕВЧУК, А.А. АВРАМЕНКО, С.Г. КОБЗАРЬ, Т.А. ЖЕЛЕЗНАЯ ТЕРМОГАЗОДИНАМИКА СЛОЖНЫХ ПОТОКОВ ОКОЛО КРИВОЛИНЕЙНЫХ ПОВЕРХНОСТЕЙ Национальная академия наук Украины Институт технической теплофизики Киев - 1999 1 УДК 532.5 + УДК 536.24 Халатов А.А., Шевчук И.В., Авраменко А.А., Кобзарь С.Г., Железная Т.А. Термогазодинамика сложных потоков около криволинейных поверхностей: Ин-т техн. теплофизики НАН Украины, 1999. - 300 с.; ил. 129. В монографии рассмотрены теплообмен и гидродинамика...»

«Министерство образования и науки Российской Федерации ГОУ ВПО Тамбовский государственный технический университет А.И. ПОПОВ ИСТОРИЯ СТАНОВЛЕНИЯ И ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ ОЛИМПИАДНОГО ДВИЖЕНИЯ ПО ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ МЕХАНИКЕ Рекомендовано Научно-техническим советом ТГТУ в качестве монографии Под редакцией доктора педагогических наук, кандидата технических наук, профессора Н.П. Пучкова Тамбов Издательство ТГТУ 2010. УДК 37.032 ББК В21 П58 Рецензенты: Кафедра Техническая физика и теоретическая механика...»

«Федеральное агентство по образованию РФ Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского Федеральное агентство по культуре и кинематографии РФ Сибирский филиал Российского института культурологии Н.Ф. ХИЛЬКО ПЕДАГОГИКА АУДИОВИЗУАЛЬНОГО ТВОРЧЕСТВА В СОЦИАЛЬНО-КУЛЬТУРНОЙ СФЕРЕ Омск – 2008 УДК ББК РЕЦЕНЗЕНТЫ: кандидат исторических наук, профессор Б.А. Коников, кандидат педагогических наук, профессор, зав. кафедрой Таганрогского государственного педагогического института В.А. Гура, доктор...»

«В.Б. БЕЗГИН КРЕСТЬЯНСКАЯ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ (ТРАДИЦИИ КОНЦА XIX – НАЧАЛА XX ВЕКА) МОСКВА – ТАМБОВ Министерство образования и науки Российской Федерации Московский педагогический государственный университет Тамбовский государственный технический университет В.Б. БЕЗГИН КРЕСТЬЯНСКАЯ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ (ТРАДИЦИИ КОНЦА XIX – НАЧАЛА XX ВЕКА) Москва – Тамбов Издательство ТГТУ ББК Т3(2) Б Утверждено Советом исторического факультета Московского педагогического государственного университета Рецензенты: Доктор...»

«В.С. Щербаков, Р.Ю. Сухарев СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ СИСТЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ РАБОЧИМ ОРГАНОМ ЦЕПНОГО ТРАНШЕЙНОГО ЭКСКАВАТОРА В.С. Щербаков, Р.Ю. Сухарев СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ СИСТЕМЫ 1 Министерство образования и науки РФ ГОУ ВПО Сибирская государственная автомобильно-дорожная академия (СибАДИ) УПРАВЛЕНИЯ РАБОЧИМ ОРГАНОМ ЦЕПНОГО ТРАНШЕЙНОГО ЭКСКАВАТОРА Монография Омск СибАДИ 2011 2 УДК ББК Щ Рецензенты: д-р техн. наук, проф. В.Н. Сорокин (ОмГТУ); д-р техн. наук, проф. Д.И. Чернявский (ОмГТУ) Монография одобрена...»

«Министерство образования и науки Российской Федерации Омский государственный педагогический университет М. В. Винарский ИЗМЕНЧИВОСТЬ ПРЕСНОВОДНЫХ ЛЕГОЧНЫХ МОЛЛЮСКОВ (ТАКСОНОМИЧЕСКИЙ АСПЕКТ) МОНОГРАФИЯ Омск Издательство ОмГПУ 2013 1 Печатается по решению редакционноУДК 594 издательского совета Омского государственного ББК 28.691 педагогического университета В48 Рецензенты: д-р биол. наук С. И. Андреева (Омская государственная медицинская академия); д-р биол. наук В. В. Анистратенко (Институт...»

«В. Н. Щедрин, С. М. Васильев ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА АЛЬТЕРНАТИВНЫХ ВИДОВ ОРОШЕНИЯ ЧЕРНОЗЕМОВ ЮГА ЕВРОПЕЙСКОЙ ТЕРРИТОРИИ РОССИИ В. Н. Щедрин С. М. Васильев ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА АЛЬТЕРНАТИВНЫХ ВИДОВ ОРОШЕНИЯ ЧЕРНОЗЕМОВ ЮГА ЕВРОПЕЙСКОЙ ТЕРРИТОРИИ РОССИИ Новочеркасск Лик 2011 V. N. Shchedrin S. М. Vasiliev THEORY AND PRACTICE FOR ALTERNATIVE CHERNOZEMS IRRIGATION IN THE SOUTH OF EUROPEAN TERRITORY OF RUSSIA УДК 631.674:631.445.4 (292.485/486) ББК 40.62 (235.45) Рецензенты Член-корреспондент РАСХН,...»

«Федеральное агентство по образованию Ухтинский государственный технический университет Т.Д. Ланина, В.И. Литвиненко, Б.Г. Варфоломеев ПРОЦЕССЫ ПЕРЕРАБОТКИ ПЛАСТОВЫХ ВОД МЕСТОРОЖДЕНИЙ УГЛЕВОДОРОДОВ Ухта 2006 УДК 628.543.15:622.24:541.183 (043.3) Л 22 Ланина, Т.Д. Процессы переработки пластовых вод месторождений углеводородов [Текст]: монография /Т.Д. Ланина, В.И. Литвиненко, Б.Г. Варфоломеев. – Ухта: УГТУ, 2006. – 172 с.: ил. ISBN 5-88179-431-1 В монографии рассматривается актуальная научная...»

«Министерство образования и науки Российской Федерации Казанский государственный технический университет им.А.Н.Туполева ТЕПЛООБМЕНА ИНТЕНСИФИКАЦИЯ ТЕПЛООБМЕНА И.А. ПОПОВ ТЕПЛООБМЕН ГИДРОДИНАМИКА И ТЕПЛООБМЕН ВНЕШНИХ И ВНУТРЕННИХ СВОБОДНОКОНВЕКТИВНЫХ ТЕЧЕНИЙ ВЕРТИКАЛЬНЫХ ТЕЧЕНИЙ С ИНТЕНСИФИКАЦИЕЙ Под общей редакцией Ю.Ф.Гортышова Казань УДК 536. ББК 31. П Попов И.А. Гидродинамика и теплообмен внешних и внутренних свободноконвекП тивных вертикальных течений с интенсификацией. Интенсификация...»

«ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ УЛЬЯНОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ А.Б. Песков, Е.И. Маевский, М.Л. Учитель ОЦЕНКА ЭФФЕКТИВНОСТИ МАЛЫХ ВОЗДЕЙСТВИЙ В КЛИНИКЕ ВНУТРЕННИХ БОЛЕЗНЕЙ второе издание, с изменениями и дополнениями Ульяновск 2006 УДК 616.1 ББК 54.1 П 28 Печатается по решению Ученого совета Института медицины, экологии и физической культуры Ульяновского государственного университета Рецензенты: д.м.н., профессор Л.М. Киселева, д.м.н., профессор А.М. Шутов. вторая редакция, с...»

«Российская академия наук Институт этнологии и антропологии ООО Этноконсалтинг О. О. Звиденная, Н. И. Новикова Удэгейцы: охотники и собиратели реки Бикин (Этнологическая экспертиза 2010 года) Москва, 2010 УДК 504.062+639 ББК Т5 63.5 Зв 43 Ответственный редактор – академик РАН В. А. Тишков Рецензенты: В. В. Степанов – ведущий научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН, кандидат исторических наук. Ю. Я. Якель – директор Правового центра Ассоциации коренных малочисленных народов...»

«ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ БАШКИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ Б. Н. Хабибуллин ПОЛНОТА СИСТЕМ ЭКСПОНЕНТ И МНОЖЕСТВА ЕДИНСТВЕННОСТИ Уфа РИЦ БашГУ 2006 УДК 517.5 + 517.982 ББК В161.5, В162 Х12 Рецензенты: доктор физико-математических наук, профессор, чл.-корр. РАН В. В. Напалков (ИМ с ВЦ УНЦ РАН, г. Уфа); доктор физико-математических наук, профессор И. Ф. Красичков-Терновский (ИМ с ВЦ УНЦ РАН, г. Уфа)...»

«Муромский институт (филиал) Владимирского государственного университета Указатель литературы, поступившей в библиотеку Муромского института в 2009 году Библиотека МИ Муром 2010 г. УДК 019.911 У 42 Указатель литературы, поступившей в библиотеку Муромского института в 2009 г. – Муром: Библиотека МИ ВлГУ, 2010. – 74 с. Составители: Библиотека МИ ВлГУ © Муромский институт (филиал) Владимирского государственного университета, 2010 4 СОДЕРЖАНИЕ ОБРАЗОВАНИЕ. СОЦИАЛЬНАЯ РАБОТА ИСТОРИЯ. КУЛЬТУРОЛОГИЯ....»

«МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ЭКОНОМИКИ, СТАТИСТИКИ И ИНФОРМАТИКИ (МЭСИ) КАФЕДРА МИРОВОЙ ЭКОНОМИКИ И МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ Липатов В.А. МЕХАНИЗМ СОГЛАСОВАНИЯ ИНТЕРЕСОВ ГОСУДАРСТВА И ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ ПРИ РАЗРАБОТКЕ И РЕАЛИЗАЦИИ ПРОМЫШЛЕННОЙ ПОЛИТИКИ (НА ПРИМЕРЕ ТРАНСНАЦИОНАЛЬНОЙ КОРПОРАЦИИ ОТРАСЛИ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО МАШИНОСТРОЕНИЯ) Монография Москва, 2012 УДК 399. ББК 65. Л Липатов В.А. МЕХАНИЗМ СОГЛАСОВАНИЯ ИНТЕРЕСОВ ГОСУДАРСТВА И...»

«Камчатский государственный технический университет Профессорский клуб ЮНЕСКО (г. Владивосток) Е.К. Борисов, С.Г. Алимов, А.Г. Усов Л.Г. Лысак, Т.В. Крылова, Е.А. Степанова ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ ДИНАМИКА СООРУЖЕНИЙ. МОНИТОРИНГ ТРАНСПОРТНОЙ ВИБРАЦИИ Петропавловск-Камчатский 2007 УДК 624.131.551.4+699.841:519.246 ББК 38.58+38.112 Б82 Рецензенты: И.Б. Друзь, доктор технических наук, профессор Н.В. Земляная, доктор технических наук, профессор В.В. Юдин, доктор физико-математических наук, профессор,...»

«1 Ю. А. Корчагин ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ РОССИИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КАПИТАЛ И ИННОВАЦИОННАЯ ЭКОНОМИКА ВОРОНЕЖ- 2012 2 УДК 330 (075.8) ББК 65.01я73 К72 Рецензенты: д.э.н., профессор И.П. Богомолова д.э.н., профессор В.Н. Логунов К 72 Корчагин Ю.А. Человеческий капитал и инновационная экономика России. Монография. / Ю.А. Корчагин. – Воронеж: ЦИРЭ, 2012.– с. 244 В монографии рассматриваются теоретические и практические проблемы современного состояния, роста и развития национального человеческого капитала...»

«Центр проблемного анализа и государственноуправленческого проектирования Правовое противодействие расовой, национальной, религиозной дискриминации Москва Научный эксперт 2009 УДК 341.215.4 ББК 67.412.1 П 89 Авторский коллектив: В.И. Якунин, С.С. Сулакшин, В.Э. Багдасарян, А.В. Бутко, М.В. Вилисов, И.Ю. Колесник, О.В. Куропаткина, И.Б. Орлов, Е.С. Сазонова, А.Ю. Ярутич Правовое противодействие расовой, национальной, религиозной П 89 дискриминации. Монография — М.: Научный эксперт, 2009. — 224 с....»

«В.Ф. Байнев В.В. Саевич ПЕРЕХОД К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ В УСЛОВИЯХ МЕЖГОСУДАРСТВЕННОЙ ИНТЕГРАЦИИ: ТЕНДЕНЦИИ, ПРОБЛЕМЫ, БЕЛОРУССКИЙ ОПЫТ Под общ. ред. проф. В.Ф. Байнева Минск Право и экономика 2007 УДК 338.1 ББК 65.01 Б18 Рецензенты: Зав. кафедрой государственного регулирования экономики Академии управления при Президенте Республики Беларусь, д-р экон. наук, проф. С. А. Пелих (г. Минск, Республика Беларусь); Профессор кафедры макроэкономического планирования и регулирования экономического...»




























 
2014 www.av.disus.ru - «Бесплатная электронная библиотека - Авторефераты, Диссертации, Монографии, Программы»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.