«ЛИЧНОСТЬ И ОБЩНОСТЬ В ИСТОРИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ СРЕДНЕВЕКОВЫХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ ЗАПАДА И ВОСТОКА УЧЕБНОЕ ПОСОБИЕ Ставрополь 2010 1 Печатается по решению УДК 93(075.8) редакционно-издательского совета ББК 63.3(0)4я73 ГОУ ВПО ...»

Конечно, не следует, что женщину в доисламский период не наказывали за прелюбодейство. Наказание женщин за это берет начало с патриархальной семьи. Однако в случае, если неверность жены доказана, подтверждена свидетелями, законы шариата столь же суровы и беспощадны к провинившейся. Замужняя женщина, обладающая своей собственностью, может, и в большинстве случаев вкладывает часть или всю ее в общее хозяйство супругов, но она вовсе не обязана поступать так.

Ведение общего хозяйства находится в полной ответственности мужа, даже если жена является в собственных правах экономически более состоятельной, чем ее муж.

Еще одна привилегия женщины в исламском мире – ее предбрачный дар – махр. Он является собственностью только самой женщины, ее капитал на все случаи жизни. При разводе, если таковой происходит, махр остается у нее, как впрочем, и все подарки, украшения, подаренные мужем. А также Аллах сказал: «И не препятствуйте им уносить часть того, что вы им даровали, разве что они совершат мерзость очевидную. Обходитесь с ними достойно. Если же вы чувствуете к ним отвращение, то, может быть, вам не нравится что- либо, а Аллах устроил в этом великое благо».

Жене в отношении мужа предоставлены следующие средства защиты:

если муж грозит применить насилие или действительно прибегнуть к таковому, или, в случае грубого нарушения мужем супружеских обязанностей, жена может отказаться жить с ним. Если по такой причине жена перестала жить с мужем, или была им изгнана, или покинута, то, по ее ходатайству судья может присудить ей содержание. В суре «Женщины»

очень подробно описаны права наследования, которые получили женщины: вдовы, дочери, матери и сестры. «Мужчинам – удел из того, что оставили родители и близкие, и женщинам – удел из того, что оставили родители и близкие, – из того, что мало или много, удел определенный».

Мужчина имеет право на большую часть наследства, чем женщина. Но это не ущемление ее прав, а лишь отражение того факта, что женщина имеет право на содержание со стороны отца, мужа или брата.

Мужчина не может заставить женщину (даже отец, не может заставить свою дочь), выйти замуж за нелюбимого человека. Ведь выходить замуж женщина должна только по своему желанию и по своей доброй воле. Это значит, что отец не имеет власти заставить свою дочь выйти замуж вопреки её воле. Однажды к пророку пришла одна девушка жаловаться на отца, который хотел выдать её замуж за племянника, которого она не любила, чтобы улучшить своё положение. Пророк вызвал отца и предоставил девушке свободу выбора: выйти замуж за этого человека или отказаться. Девушка по своей доброй воле согласилась на этот брак и сказала: «О посланник Аллаха! Я была согласна с тем, что сделал отец, но я хотела, чтобы женщины знали, что отцы не имеют права навязывать своим дочерям мужей по своему желанию».

В целом женщина до ислама находилась в достойном положении, академик В.Р. Розен по этому поводу пишет, что «она нередко принимала участие в битвах, всегда побуждала его к храбрости. Араб-язычник видел в ней мать богатырей, которые должны будут прославлять его род, и сам считал своей обязанностью защищать ее. Вступив в брак, женщина не становилась его вещью, как в последствии… жена нередко в доисламскую эпоху сама решала свою судьбу и возвращалась к родителям… Рука об руку с более достойным положением женщины шла относительная чистота нравов арабов-язычников…». Другой автор указывает, что ей были абсолютно недоступны знания и наука, она не могла высказывать своего мнения поводу и не имела права даже навещать своих родных и поддерживать кровные связи с ними, а обязана была забыть и них.

Мусульманка по шариату не имеет права выходить замуж за «неверного», и за человека «Священного писания» (христианина или иудея).

Ислам провозглашает, что в глазах Аллаха нет разницы между мужчиной и женщиной. Каждый есть драгоценная душа. Однако Аллах не пожелал полного равенства между полами, а распределил их призвание и функции.

В религиозной сфере в обязанности женщины входит то же, что и в обязанности мужчины: вера в единого бога-Аллаха, соблюдение намаза (правда, в этом вопросе есть послабления: взрослая женщина освобождается от намаза на несколько дней ежемесячно), пятничный намаз в мечети для женщины необязателен, соблюдение поста в месяц Рамадан (для беременных женщин предусмотрено освобождение от поста), в отношении уплаты налога (закят) она приравнена к мужчинам (личные украшения женщины не подлежат налогообложению), женщина, как и мужчина, обязана, если у нее есть возможность, совершить хадж. Это религиозные обязанности женщины-мусульманки. Женщина обладает правом наследования. Доисламские арабские женщины не имели права наследования от кого-либо, кроме отца или мужа, т.к. они не могли охранять и сохранять полученное имущество.

Если женщина выступает свидетелем при сделке то, эти сделки должны быть обязательно оформлены письменно, иногда ошибочно приводится в доказательство дискриминрования женской половины исламского общества, т.к. первая жена пророка Хадиджа вела торговлю. Это указание таково: «И призовите двух свидетелей из ваших ближних: но если не (найдется) двух мужчин, то мужчину и двух женщин из тех, кого вам угодно взять в свидетели, так что если одной (из женщин) изменит (память), другая напомнит ей». Здесь нет и малейшего следа дискриминации.

Ислам дал женщине полную независимость от мужчины в экономической области; она имеет полную свободу и право распоряжаться любым видом своего имущества: продать, купить, подарить, инвестировать и т.п. без разрешения мужчины, если она правоспособна. И ни ее муж, ни любой другой мужчина из ее родственников не имеет права взять чтолибо из ее имущества без ее разрешения. Мужчина не может запретить женщине пользоваться своими законными правами в жизни или ходить в мечеть для поклонения (Ибн Маджа передал этот хадис в «Предисловии», т. 1, стр. 8). И если некоторые мусульмане, опираясь на отжившие обычаи и ложные нормы, не придерживаются этих исламских позиций относительно женщины, то это считается или незнанием ислама и его предписаний, или неправильным пониманием его ясных учений.

';

Одежда женщины должна способствовать шариату: открыты, могут быть лишь лицо и кисти рук. Голова и все тело должно быть сокрыто от взоров посторонних мужчин. В кругу семьи она может одеваться свободно и украшать себя. Более того, ислам весьма поощряет ее к этому, чтобы таким образом она была привлекательной для своего мужа, поскольку ее красота предназначена для него. Она также вольна делать это, находясь среди других женщин- мусульманок в отсутствие мужчин. Но вне своего дома, а также в присутствии мужчин, она обязана носить скрывающее одеяние, чтобы все, кто ее видит, понимали, что она порядочная, скромная и честная женщина.

Хиджаб (одежда мусульманских женщин) – одна из таких мер. «Скажи верующим, пусть они потупляют свои взоры и берегут свои члены:

Это чище для них. Поистине, Аллах сведущ о том, что они делают!».

Слово «хиджаб» означает «перегородка, преграда». Это то, чем мусульманка как бы окружает свое сознание, сердце и душу. Это не просто кусок ткани и он служит не только как одежда, прикрывающая и согревающая тело. Это занавес застенчивости, скромности и благопристойности.

Одеяние женщины-мусульманки состоит из рубахи (дираа), накидки (джильбаба) и вуали (химара).

1. Дираа представляет собой длинную рубаху, которая прикрывает все тело женщины, за исключением лица, головы и ладоней.

2. Химар представляет собой кусок материи, которым женщина покрывает голову.

3. Джилбаб является третьим элементом женского одеяния, который мусульманка обязана носить, находясь вне пределов своего дома. Он представляет собой накидку, которая закрывает тело женщины поверх дираа и химара. Цель ношения джилбаба состоит в том, чтобы скрыть красоту женщины в целом и в частности размеры ее головы, а также форму плеч.

Женская одежда не должна быть похожей на мужскую, либо на одежду юношей. Ислам не дозволяет этого, так как это несовместимо с женственностью и особым характером личности женщины.

Так же не должна быть окуренной благовониями или надушенной, если в ней женщина собирается выйти из дома. Допускается ношение одежды, окрашенной желтяницей (дикий шафран), которую мужчинам одевать запрещается.

В канонах шариата разработан ряд этических норм, связанных с кормлением грудного ребенка. Так, в шариате утверждается тот общеизвестный факт, что для грудного ребенка лучшим является молоко матери. Шариат считает неэтичным, хотя и не запрещает, требование матери от мужа – отца платы за кормление ребенка. Однако если она потребует от мужа сумму, превышающею плату няне, муж имеет право отнять у нее ребенка и отдать на кормление.

Уважение, с которым мусульмане относятся к своим матерям, общеизвестно. Особенно теплые отношения между мусульманской матерью и ее детьми и то глубокое уважение, которое проявляют мусульманские мужчины к своим матерям. В исламе уважение к матери и ценности материнства неразделимы. Коран ставит доброе отношение к родителям на первое место сразу после поклонения Аллаху. В Коране говорится об огромной роли матери в рождении и воспитании дитя: «Заповедовали Мы человеку почитать родителей своих. Мать носила его, испытывая тягости, отлучила его от груди в два года. Повелели: «Благодари Меня и родителей своих – ко Мне вернешься ты». Особо красноречиво роль и место матери в жизни человека описаны пророком Мухаммадом: «Один человек спросил пророка: «Кого я должен уважать в первую очередь?» Пророк ответил: «Мать». «А кого потом?», – спросил человек. «Мать», – ответил Пророк. «А кого после нее?». «Мать».

«А после этого?» – спросил человек. «Отца».

Вместе с тем в Коране и нормах шариата зафиксированы и определенные права женщины как гражданские, так и имущественные. Так, женщину, в том числе и рабыню, нельзя лишить ее ребенка (в случае развода с женой), если последний нуждается в ее уходе. Практически это означает, что до семи лет ребенок при любых условиях остается с матерью, в дальнейшем он может быть взят отцом, но не безоговорочно, не при любых обстоятельствах.

Положения шариата о няне исходят из общечеловеческих представлений. В частности, он советует нанимать няню с хорошим характером, с добрым и обаятельным лицом и трезвым умом. Но шариат порицает наем в няни женщины незаконнорожденной или имеющей незаконнорожденного ребенка. Рождение же ребенка от неизвестного лица самым жестоким образом осуждается моральным кодексом ислама, хотя мусульманское право и не требует наказания такой женщины. Однако морально-этические нормы ислама создают вокруг семьи подобной женщины невыносимую, унизительную обстановку. Нередко, чтобы смыть «бесчестье»

и избавиться от позора, родители или родственники такой женщины прибегают к ее физическому уничтожению, если же им становится известен мужчина, который опозорил семью, преследуют его. Часто такие случаи приводят к племенным и родовым кровопролитиям.

Исламская система старшинства и наследования нацелена на возможно более широкое распределение собственности. Если человек умирает, оставляя его или ее живых родителей, мужа и жену, сыновней и дочерей, они все получают долю наследства притом главном условии, что мужская доля вдвое превышает женскую при равной степени родства. Здесь нет никакого неравенства, если учесть, что мужчина ответственен за содержание семьи, в то время как женщина освобождена от этой ответственности.

Исламская система не оставляет места для несправедливостей в распределении наследства, таких, как право первородства или исключения женщины из права наследования.

Пророк возложил эту совместную ответственность за семью на мужчину и на женщину. Это ясно из следующего хадиса: «Каждый из вас – попечитель и отвечает за того, кого он опекает. Имам же опекун и отвечает за свою общину. И мужчина попечитель своей семьи и отвечает за неё, и женщина попечительница в доме своего мужа и отвечает за это»(Этот хадис передали аль-Бухари (810-870 гг.) – толкователь Корана и Муслим (817-875 гг.) – собиратель хадисов).

Ислам делает возможным для женщины иметь мужа и детей законно. А женщина и отношение к ней – главное условие нормального состояния общества. Уважение, почтение, поклонение к женщине-матери отражено в многочисленных хадисах пророка. «Рай лежит у ног ваших матерей», – эти слова пророка потрясают своей мудростью и глубиной. В другом хадисе пророк советует: «Если вас одновременно позовут отец и мать, то подойди к матери, если в другой раз – опять к матери, в третий раз – опять к матери. И только в четвертый раз – к отцу». Высочайший авторитет женщины в исламе – залог стабильности, гуманности, разумности исламского законодательства. Вольтер сказал о пророке Мухаммеде: «...его законодательство о браках и разводах является самым благородным и эффективным из всех, когдалибо задуманных, сформулированных и введенных в действие какойлибо властью в любое время всемирной истории, религиозной, политической или социальной». Ислам – это религия, призывающая к исправлению общества и семьи. Для женщины он – надёжная крепость и защита от бед и соблазнов.

Таким образом, роль и место женщины в исламском обществе строго регламентируется Кораном и шариатом. После развода или смерти мужа женщина с детьми обеспеченна. Но это только регламентируется бумагой, но во многих случаях не соблюдается. И многие предпочитают «золотую клетку» бедности и неуверенности, в которой остаются западные «эмансипированные» женщины.

Глава V. Семейно-брачные отношения в исламе От благополучия и силы семьи зависит здоровье и благополучие всей человеческой цивилизации. Каждая религия уделяет особое значение вопросам семьи и брака. Важнейшим социальным вопросом в исламе считается всемерное укрепление и развитие института семьи. Семья – это наилучшая гарантия общественной добродетели. В Коране записано: «Аллах дал вам из вас самих жен и дал вам от ваших жен и детей, и внуков и оделит вас благами. Так неужели же в ложь они веруют, а в милость Аллаха не веруют?». А так же: «Они (жены) – одеяние для вас, а вы одеяние – для них». Таким образом, в исламе брак считается добродетелью, праведностью и актом поклонения Аллаху.

Ислам не признает и не признавал обычного для западных стран свободного образа жизни. Практика «гражданского» брака абсолютно запрещалась для мусульман. «И пусть будут воздержаны те, которые не находят возможности брака, пока не обогатит их Аллах своей щедростью». Характеризуя отношения между мужчиной и женщиной, пророк сказал, что мужчины и женщины одинаково равны перед Аллахом, это значит, что нет никакой разницы между ними. На это указывает Коран:

«Верующим, совершающим добрые деяния, будь то мужчина или женщина, непременно даруем прекрасную жизнь и воздадим награды лучше, чем их деяния».

Аллах также внимает мольбе женщины, как внимает и мольбе мужчины. Как сказано в Коране: «И ответил им их Господь: «Поистине, Я не пренебрегу ни одним деянием, совершённым кем-либо из вас, мужчиной или женщиной, (ведь) одни из вас (происходят) от других». И кораническое выражение «одни из вас происходят от других» доказывает, что мужчина и женщина дополняют друг друга и что жизнь не может продолжаться без их совместного участия.

В то же время в Коране сказано: «Женщина – существо низшее, живущее не для себя, а для мужчины, не может и не должна вести жизнь безбрачную, чтобы достичь своего назначения». В мусульманском обществе брак, сопровождавшийся рождением детей, являлся религиозной обязанностью, а безбрачие – прискорбным состоянием. Коран, как и Талмуд, допускает, чтобы верующий имел одновременно четырех жен. В Коране сказано: «Женитесь на тех, что приятны вам, женщинах – и двух, и трех, и четырех. А если боитесь, что не будете справедливы, то на одной…». Шариат конкретизирует это понимание, указывая, что мужчина может жениться одновременно на 4 женщинах, или же число жен могло получиться от сложения цифр:1+2+3+4=10. У богатых мусульман наряду с этим были гаремы, в которых творился произвол, для некоторых такая жизнь была сущим кошмаром. Законный брак заключал в себе юридические идеи и мусульманские обычаи. С лингвистической точки зрения «брак» имеет два значения: бракосочетание и совокупление с женщиной. Вообще же, понятие «брак» шариатом определялся двояким образом: брак – это заключение договора, по которому женщина переставала быть посторонней, «запретной» для мужчины, и – неотъемлемое право каждого, имеющего достаточное желание и способного к вступлению в брачные отношения. Брак относился к деяниям, совершающимся посланниками Аллаха, пророк Мухаммад женился и сказал: «Я беру в жены женщин, а кто не следует моему примеру, тот – не мусульманин».

Законодательство мусульманских стран устанавливало ряд условий для заключения брака и предъявляло определенные условия к его форме. Предельного брачного возраста не существовало. Лица, достигавшие совершеннолетия, могли заключить брачный договор по собственному желанию, без вмешательства их опекунов, а также просить расторжения брака, заключенного без их согласия. Совершеннолетними считались – юноши, достигавшие 12-ти летнего и девушки – 9-ти летнего возраста. Но это физиологическое условие не являлось необходимым, когда речь шла о браке на основании джебра, т.е. принуждения вступить в брак. Несовершеннолетние могли быть связаны, без их согласия, брачным договором их родителями или валеями.

Характер и формы заключения брака представляли собой скорее договор купли-продажи. Но слова «предложения и согласия», так называемая формула бракосочетания, должны были быть произнесены. Формулу бракосочетания читали жених и невеста или их доверенные лица, которыми могли быть как мужчины, так и женщины. До заключения брачного договора жениху и невесте запрещалось видеть друг друга, даже тайно: «Женщине запрещено показывать лицо мужчинам, исключая самых близких родственников». Как правило, формулу заключения брака читали на арабском языке, сначала невеста, затем жених.

Временный брак у мусульман-шиитов, осуществлялся по той же форме, но с указанием срока брачного договора (не более 99 лет и не менее нескольких часов). Вообще такой брак запрещался суннитскими догматико-правовыми школами, но он все-таки практиковался в общинах шиитов, и практикуется, по сей день. Так же встречались обычаи «махра», так называемые обменные браки, т. е. если у юноши есть сестра на выданье, а в соседней семье – брат, у которого есть сестра, то эти семьи обменивались невестами, не прибегая к калыму (такой вид брака оставался пережитком доисламской эпохи).

Для заключения брачного договора шариатом требовалось соблюдение следующих условий: 1). Жених и невеста должны были быть согласны на брак, а не принуждены к нему. 2). Формула бракосочетания должна была произнесена на правильном арабском языке. 3). При произнесении формулы необходимо было упомянуть имена невесты и жениха. Например, если отец невесты, читающий формулу бракосочетания за дочь, обращаясь к жениху со словами: «Я считаю одну из своих дочерей твоей женой», то брачный договор считался неверным, ибо неясно, какую дочь он выдавал замуж (на мусульманском востоке случалось, что жениху преподносили совершенно неожиданную невесту).

4). Читающие формулу (жених, невеста или их доверенные лица) должны были быть совершеннолетними и в здравом уме [4].

Действительность заключение брака по мусульманскому праву обусловлена сочетанием следующих условий: согласием конкретных лиц;

пределение выкупа; соблюдение определенных формальностей, (обозначенных выше).

Большинство препятствий, делавших брак невозможным или требующим его отсрочки, схожи с подобными условиями любого другого законодательства. Одни из них основаны на запрещении кровосмешения в случае кровного родства, к которому мусульманское право приравнивало и «родство по молоку», запрещая брак между молочными братьями и сестрами (если они были, хоть раз допущены к груди одной и той же кормилицы, т.к. женщина-кормилица возводится до степени матери). Другие запрещения брака носили специфический исламский характер. Согласно большинству мусульманских толков, запрещались неравные браки по признаку социального положения (в этом случае между женами могли возникнуть разногласия, тем самым нарушался покой в доме): мужу запрещалось жениться на родной сестре одной из своих четырех жен; запрещалось жениться на женщине, у которой еще не закончился испытательный срок, запрещалось вступать в брак с дочерьми, родившимися вне брака.

Во многих случаях, как того требовали мусульманские традиции, значительными правами при заключении брака пользовался опекун невесты (в отдельных случаях и жениха) функции которого выполняли ее отец или другие ближайшие родственники. Если у невесты не было родственников, которые по закону могли играть роль опекуна, функции последнего переходили к мусульманскому судье. При любом мусульманском браке обязателен махр или саадак (выкуп), соответствовавший материальному положению жениха и невесты. Выкуп должен был быть непременно реальным, а не фиктивным. Отсюда действительность брака, носившего название – брака с возмещением выкупа. Супруг, даже если ему приходилось жениться по принуждению, все равно обязан был платить выкуп, который в доисламский период предназначался родителям жены, а по Корану принадлежит самой жене.

Как правило, устанавливалось, что махром могла быть как денежная сумма, так и любая вещь, обладавшая определенной ценностью, или свойство предмета, способное удовлетворять одну из потребностей человека, пользование которой разрешено законом. Размеры махра не определялись, он нисколько не обеспечивал прочность брачных уз. Поскольку махр предоставлялся мужем и становился собственностью жены, определение его как приданого являлось, по мнению Д. Е. Еремеева, не совсем неудачным, т.к. в случае развода он остается у жены [4].

Если во многих странах брак являлся торжественным актом, то у мусульман дело шло не о чисто контракте, ибо для его доказательства требовалось присутствие двух свидетелей – мусульман мужского пола, достигших половой зрелости, находящихся в здравом уме. Эти свидетели должны были сами слышать выражение обоюдного согласия, оба вместе, в одно и то же время. В исламе брак – это гражданский договор, он даже не составлял религиозного обряда. Присутствие муллы не являлось необходимым, он приглашался с одной стороны в качестве нотариуса, с другой – для освящения брака молитвою, как при начале любого дела.

То есть брак – это не относящийся к религии гражданский – договор.

Что же касается развода, то ислам не требовал никакой формальности при разводе, никакого письменного акта, как это было даже у иудеев.

Он оставался почти исключительно в руках мужа. В Коране есть целая сура под названием «Развод». «Когда вы будете давать развод своим женам, разводитесь с ними согласно установленному для них сроку, исчисляйте этот срок и бойтесь Аллаха». Имеется в виду срок идда, который применялся в связи с тем, что женщина овдовела или получила развод, длился несколько менструальных периодов, в течение которого женщина не имела права снова выйти замуж. Развод двукратен. Мужу и жене давался шанс подумать и примириться. Если развод действительно необходим, то муж в присутствии двух свидетелей, шейха (глава мусульманского духовенства, главный толкователь шариата, возглавлял духовное ведомство – мешихат) трижды говорил: «Я развожусь с тобою». Но если супруги понимали, что не могут жить друг без друга, жена возвращалась к мужу, развод не происходил. Если же муж и жена самостоятельно не могут помириться, то они прибегали к помощи двух судей из семьи жены и семьи мужа, которые помогали им помириться. В Коране Аллах установил: «Развод – двукратен: после него – либо удержать, согласно обычаю, либо отпустить с благодеянием. И не дозволяется вам брать из того, что вы им даровали, ничего...». Нельзя было разводиться во время месячных жены, если жена беременна. Развод не должен был совершаться в гневе, случайно. Но и после развода муж должен был продолжать хорошо относиться к бывшей жене. Он должен был содержать и кормить ее в своем доме, как и прежде до истечения срока идда, не тревожа ее. Он не должен был забирать у нее ни один подарок. «И для разведенных – пользование по обычаю, как должно богобоязненным». Если после развода женщина хотела выйти замуж еще за кого-то, то бывший муж не имел права препятствовать этому.

Жена не могла требовать от мужа восстановления супружества, не имела права искать на него суда. Жена могла развестись с мужем только при неспособности его к исполнению супружеских обязанностей, при нежелании с его стороны исполнять их, при заразительной болезни его и при исполнении им супружеских обязанностей неестественным образом, а так же если муж отсутствует дома более двух лет (даже если известно, где он находится). И в этих случаях жена могла развестись не сама собой, а по решению казия (кадия, кази) – мусульманского судьи, обладавшего очень большими полномочиями, фактически глава административного судейского аппарата в определенного района – каза, которому она предъявляла свое требование, словесно излагая причины к разводу, а при последней причине развода употребляла известный знак, именно переворачивала пред казием свой башмак вверх подошвою. Только тогда, когда казий решал, жена может достигнуть развода.

Таким образом, мусульманский брак во всех своих чертах имеет две стороны. С одной стороны, он запечатлен духом нравственной чистоты, неразрывности, равноправия супругов как человеческих личностей, с другой – напротив – носит на себе следы грубого деспотизма, а потому не представляет никакой прочности и постоянства. Мусульманская семья, несмотря на свою сплоченность, является значительно менее устойчивой общественной ячейкой, чем семья в понятии европейского общества. Она окружена предрассудками, отжившими свой век традициями, которые появились еще в период формирования арабо-мусульманского мира. Внутренний строй мусульманской семейной группы обуславливают применение иногда чрезвычайно суровых мер в отношении женщин, хотя эти меры и противоречат установкам Корана, но с другой стороны женщины в таких браках защищены законом. Мусульманское право, в том числе и гражданское право мусульманских стран представляет значительный интерес в силу своего своеобразия, характерных отличительных черт, оно доказало свою жизнестойкость в течение длительного времени и заслуживает всестороннего, глубокого дальнейшего изучения.

Глава VI. Детство и отношение к детям в средние века в До недавнего времени при исследовании проблем, связанных с положением детей в средневековом обществе, опирались главным образом на интерпретацию этих проблем, предложенную известным французским ученым Филиппом Ариесом. Основным его тезисом было утверждение, что средневековые люди не имели представления о детстве как об особом периоде в жизни человека, а дети рассматривались тогда просто как маленькие взрослые. Эта точка зрения опиралась прежде всего на описания детских лет святых из их житий. Однако большая часть таких жизнеописаний детей и некоторых других касающихся детства сочинений, была написана духовными лицами либо о детских годах будущих священнослужителей и поэтому типичность подобных описаний весьма сомнительна [5].

В последние годы появился целый ряд специальных работ, в которых эта точка зрения опровергается. Барбара Ханавальт, Стивен Озмент, Девид Херлихи, Николас Орм выступили с широкой критикой позиции Филиппа Арьеса. Эти исследователи, на основе широкого круга источников, утверждают, что столетия между 1500 г. и 1800 г. были временем понижения статуса женщины в семье и обществе. Наоборот, предыдущие три столетия (1200-1500 гг.), согласно Стивену Озманту, были наилучшими для женщины временем, предшествующими двадцатому веку. Эта группа историков рассматривает Высокое Средневековье как период, когда общественный статус женщин характеризовался равным юридическим положением и возможностями карьеры с мужчинами, в частности, достижением высокого статуса посредством безбрачия и монашеской карьеры [4].

Полемизируя с последователями Арьеса, Николас Орм утверждает, что период Реформации и Контрреформации стал поворотным пунктом в истории женщин. Её статус был понижен в связи с техническим прогрессом, изменениями в юридических правах, а также признанием идеальной семьёй модель семьи, описанной в Библии, т.е. по сути своей патриархальной, в которой женщина и ребёнок оказались в полной власти мужчины[3].

Николас Орм, Стивен Озмонт и Девид Херлихи утверждают, что любовь к детям, деление детства на возрасты, определение в связи с этим особых потребностей детства, берут своё начало в глубокой древности, а не в период Реформации.

Одним из главных аргументов сторонников Арьеса в пользу отсутствия представлений о детстве в средние века, было утверждение, что в лексиконе людей того времени не было самого термина «детство».

Однако средневековые люди не употребляли таких терминов как «феодализм», «куртуазная любовь», «коммунальная борьба», названные явления имели место.

Средневековая европейская цивилизация была преимущественно аграрным обществом, в котором первопричиной вступления в брак являлось рождения детей. Прежде всего, из экономических соображений деревенская семья нуждалась и в сыновьях, работавших в поле, и в дочерях, занятых в домашнем хозяйстве. Даже в том случае если женщина рожала ребёнка до брака, её охотнее брали в жёны, потому, что этот факт было показателем её детородных возможностей. Горожане вступали в брак по тем же причинам. И здесь тоже есть признаки того, что общество в целом понимало значение детей. Например, в средневековом Лондоне, законы, защищающие права сирот, были строгими в отношении опекунов, которые могли бы претендовать на имущество осиротевших. В среде феодальной аристократии на детей так же смотрели как на продолжателей семейных традиций и фамильной славы. Их рано обручали и таким образом заключали выгодные браки в последующем, а также приписывали в пажи к знатным лордам, обеспечивая продвижение в придворной службе. Эти факты являются доказательством того, что средневековые родители не могли не понимать, что дети их будущее[1].

Относительно эмоциональных проявлений любви или нелюбви к детям в средние века невозможно сказать ничего определённого. В исторических источниках не сохранилось прямых свидетельств проявления чувств к детям. Поэтому категоричные утверждения Арьеса, полагавшего, что вследствие высокой детской смертности в младенчестве, родители не успевали проникнуться тёплыми чувствами к младенцу, не может быть истинным. Николас Орм утверждает, что к появлению ребёнка готовились как в крестьянской семье, так и в аристократической. Будущая мать, будь она крестьянкой, горожанкой или аристократкой, в момент родов пользовалась услугами повитух, которые были не хуже современных акушерок. Источники свидетельствуют о том, что они советовали роженицам присаживаться, дабы облегчить боль, мазали живот мазью. Есть свидетельства «косвенной помощи» рожающей со стороны родственников, которые стреляли из лука или открывали сундуки и двери амбаров, имитируя выход ребёнка.

Если всё шло хорошо, то в обязанность повитухи входило перерезание пуповины младенцу, очищение рта и горла от слизи, затем купание ребенка в теплой воде или, в более богатых домах, в молоке или вине (она могла также использовать оливковое масло или масло из лепестков цветов). Тротуло Салерно, женский врач двенадцатого столетия, рекомендовал повитухам мыть язык горячей водой, чтобы гарантировать, что ребенок правильно и рано заговорит.

Затем младенца плотно пеленали льняными полотнами, «чтобы его конечности выросли прямыми и прочными» и клали в тёмный угол, чтобы защитить глаза ребёнка от яркого света.

Нельзя не принимать во внимание высокую степень смертности в средние века. По данным Н. Орма верхняя граница смертности равнялась 50%, а нижняя 30%. Какой процент занимала детская смертность по вине родителей неизвестно, однако, как показывает исследование состояния средневековой медицины и гигиены, большая часть смертей приходилась на младенческие болезни и антисанитарию. Между тем, утверждения сторонников Арьеса, полагавших, что высокая смертность влияла, если не на равнодушное отношение к детям, то на отсутствие пылких чувств к ним, возводится в ранг истины[4:203]. По утверждению Барбары Ханавант, исследовавшей повседневную жизнь средневекового Лондона, к священникам за утешением обращалось большое количество безутешных матерей, которые потеряли своих маленьких детей. Ей удалось исследовать 4000 судебных разбирательств, проходивших в Лондоне в XIV в., среди которых только три случая свидетельствовали о детоубийстве.

Однако по этим фактам невозможно установить объективной картины, поскольку это официальные данные, которые не учитывали прерывание нежелательной беременности и случайные смерти. По крайней мере, утверждение сторонников Арьеса об обычной практике детоубийства не могут быть приняты как истинные[1: 168-172].

Следующим шагом в жизни ребёнка становилось крещение. Младенца необходимо было крестить в первые часы или дни после рождения. Крещение выполняло две функции – смыть первородный грех и сделать ребёнка полноправным членом христианского общества. Крещение осуществлялось даже тогда, когда ребёнок рождался мёртвым и даже тогда, когда мать умирала не родив. В этом случае повитуха вскрывала живот и извлекала младенца, которого необходимо было крестить.

В работах последователей Барбары Ханавант исследуются факты социализации ребёнка, приобщение его к занятиям родителей, а также элементы досуга, игры и праздники. Они приходят к выводу, что период Средних веков это время, когда детство воспринималось как отдельный период, причём средневековые люди понимали его как отправную точку всей жизни.

Нельзя отрицать того, что восприятие детства менялось в период Средневековья: от представлений о том, что это этап исторического развития, определённого Творцом, до признания его как уникального и неповторимого опыта человека. Рассматривая ряд концепций, посвященных «открытию детства» в истории, и обращаясь к анализу исторических источников, нельзя согласиться с тезисом о постепенном осознании детства как явления, начиная с эпохи Реформации и Просвещения, которые высказывали Ф. Арьес и Л Де Моз. Под «открытием детства»

можно понимать всплеск интереса в общественной мысли, который в эпоху Возрождения ярко проявился в вопросах воспитания, в отношении к человеку вообще и, в частности, и к детству, как к определенному и особому периоду жизни человека, имеющему важнейшее значение для формирования физических и нравственных сторон личности.

Следует согласиться с Л. Полок, которая полагала, что, изучая историю детства, слово «прогресс» использовать некорректно, а источники не дают повода утверждать, что в отношении родителей к детям на протяжении Средневековья и Нового времени происходят какие-либо серьезные изменения. Ее взгляды поддерживают и другие ученые, например, Ю.Л. Бессмертный и Р. О’Дей, а также Н.В. Соколовская считавшие, что родительская любовь и забота о потомстве существовала всегда и Средние века не являются исключением, а также осознание отличия детства от взрослого состояния в рамках семьи существовало задолго до XVIIв.

Однако какие бы полярные точки зрения не высказывали исследователи, главная их цель – установление объективной картины исторического прошлого. Поэтому, обращаясь к изучению детства в период Основным источником подтверждающих это сведений служат документы о собственности, наследуемой ребенком после смерти гом за грехи, а ущерб, нанесенный ребенком, возмещался ответственным за него лицом. Дети считались умственно и психологически неспособными вести свои дела и потому нуждались в постоянной опеке. Такое представление о детях особенно наглядно проступает в сентенциях о некоторых взрослых, где им намеренно даются «детские» характеристики, чтобы оттенить необычность их поведения.

Большую часть забот о судьбе сирот принимал на себя клан. После смерти одного из родителей назначался опекун ребенка, обычно родственник со стороны умершего – часто его брат. Только после того как имущество ребенка приводилось в порядок, опекунские права могли переходить к другому родителю. В случае смерти обоих родителей каждый клан назначал своего опекуна. Мать становилась опекуном только с разрешения мужниного клана, который мог и отстранить ее от воспитания детей. В случае материальных затруднений мать иногда сама отказывалась от поддержки и воспитания своих детей, передавая эти права родственникам умершего мужа. Отмечаются случаи и разделения хлопот по попечению, когда младшие дети оставались с матерью, а опекуны брали на себя ответственность за старших детей, или девочки оставались с матерью, а мальчики переходили в дом к мужчинам-опекунам. Но все же чаще дети воспитывались матерью, которая получала материальную поддержку от родственников мужа.

Заботу о детях-сиротах осуществляли и городские должностные лица, причем они несли ответственность даже за тех детей, чьи родители не были жителями Гента, но умерли в городе. Каких-либо запретов для психически и умственно отсталых людей жениться и иметь детей не было, и магистраты заботились о детях таких родителей, а также о детях из малоимущих семей. В случае, если клан не мог подыскать опекуна, то и этим занимались магистраты; они также были призваны пресекать физическое насилие над детьми. Отчимы не были обязаны материально поддерживать и воспитывать детей жены, хотя обычно они это делали. Но чтобы обезопасить ребенка от возможного ущемления его материальных интересов со стороны отчима, городские должностные лица позволяли ему только с их разрешения участвовать в деловых операциях, затрагивающих собственность пасынков.

По мере взросления ребенок постепенно освобождался от подчинения родителям и родственникам. Совершеннолетними считались мальчики с 15 лет и девочки с 12. Фактически же молодые люди освобождались от опеки, когда оставляли родительский дом и женились. Более того, официальное освобождение наступало только после решения клана о достижении юношей или девушкой определенного уровня «зрелости и мудрости» и подтверждения этого решения городским главой. Видимо, подросток должен был пройти определенные испытания, которые устраивались опекуном или кланом, например, провести пробные торговые операции. В результате этих испытаний и устанавливалась степень его подготовленности к самостоятельной жизни. Поэтому достижение совершеннолетия еще не вело автоматически к эмансипации, и документы фиксируют многочисленные случаи опеки и именования уменьшительными детскими именами молодых людей, давно вышедших из официального детского возраста.

Дети, как правило, ходили в школу, хотя многие мальчики из бедных семей обучались только ремеслу и были неграмотны. Учителями в школе были в основном мужчины, хотя есть и одно косвенное упоминание об учительнице: в городском суде рассматривалось оказавшееся клеветой обвинение учительницы в том, что она влюбилась в своего тринадцатилетнего ученика. Есть сведения о том, что в школу ходили и девочки, но остается непонятным, каким было обучение – смешанным или раздельным.

Поскольку опека ребенка стоила немалых денег, многие дети из семей с низким и средним достатком начинали работать задолго до своего совершеннолетия, прежде всего это касалось детей ремесленников.

Однако широкое использование детского труда отнюдь не означало, что улицы города не были наполнены гамом играющих детей, а сорванцы не затевали проказ, от которых шарахались мирные граждане. Один мальчик попал прохожему в глаз стрелой, другой «ужасно вел себя, крал деньги и лошадей», а по вечерам и ночам прохожие наталкивались вдруг в темноте на шумные компании ребят, забавляющихся с охотничьими собаками. После одной из таких закончившейся потасовкой встреч в городе было издано распоряжение, предписывающее родителям держать детей под контролем и не позволять им играть с такими собаками с наступлением темноты.

По некоторым косвенным данным можно судить о существовании эмоциональных связей между родителями и детьми. Детям полагалось слушаться своих родителей. Один отец обязывался оказывать поддержку своим детям, «если они будут хорошими ребятами и будут вести себя в соответствии с пожеланиями отца». У родителей были свои любимчики. Некоторые женщины отвергали помощь и вмешательство членов клана в содержание и воспитание ребенка, если это противоречило интересам ребенка.

Среди документов о детях Гента основная часть касается незаконных детей – бастардов. Их число было очень велико, как поразительно высоким было количество случаев сожительства и незаконных отношений во всех социальных слоях, в том числе и аристократических. Многие мужчины постоянно проживали и вели совместное хозяйство со своими любовницами и незаконными детьми, одновременно продолжая отношения со своими женами и детьми, рожденными в законном браке, и, таким образом, содержали две семьи. Часто бастарды были результатом добрачных связей мужей, результатом увлечений и любви, не санкционированной супружескими законами средневековой церкви. Выражение «дитя любви» – не современная выдумка, оно нередко встречается и в гентских материалах XIV в.

Рождение незаконных детей не сопровождалось моральным позором или общественным порицанием, хотя в правовом и имущественном отношении бастарды ущемлялись. Они, например, не могли наследовать имущество отца. В тех случаях, когда отец желал пожертвовать что-либо своему незаконнорожденному ребенку, он должен был определять сумму дара до того, как законные наследники получат свою часть наследства. Деньги, завещанные отцом бастардам, никогда не переходили матери и ее клану, и за этим следил опекун с отцовской стороны. Вместе с тем бастарды могли наследовать имущество своей матери и родственников с материнской стороны на тех же основаниях, что и законные дети.

При обилии в городе бастардов подчас возникали проблемы с определением права наследования в последующих поколениях, когда для городских чиновников трудным представлялось определить родственный статус наследников.

В ряде случаев не было ясно, является ли законным сам брак, так что неизбежно возникали проблемы с определением статуса рожденных в таких браках детей. Отношение к бастардам в семьях было различным – от полного неприятия до чрезвычайно теплых взаимных чувств между отцами и детьми, которые становились иногда единственной опорой своему родителю в старости. Жены также иногда ненавидели детей мужа, а иногда принимали на себя опекунские обязанности по уходу за ними.

В историографии ведётся спор о том, какие семьи преобладали в городах позднесредневековой Европы – малые или же большие, объединяющие несколько поколений родственников, находящихся между собой в разной степени родства, которые были более традиционными и сдерживали развитие малой семьи. Данные источников показывают, что эти два основных типа семьи не столько противостояли друг другу, сколько находились в сложном взаимодействии.

Население городов было разделено по клановым линиям, построенным на принципах фамильной солидарности и коллективной ответственности. Представители ряда аристократических фамилий имели своеобразную униформу или же носили одежду определенного цвета, по которым сразу можно было установить, к какому фамильному клану они принадлежат. Приоритет клана в решении дел, касающихся его членов, поддерживался городскими должностными лицами. Так, при споре двух родственников суждение выносилось только с учетом решения клана, а в делах о передаче наследства клан мог даже приостанавливать действие соответствующих статей городского закона. В случае убийства родственный клан, к которому принадлежал убийца, должен был уплатить роду умершего «цену крови», даже если убийца уже по закону понес наказание. Защищая себя и своих членов от посягательств извне, клан таким образом выполнял некоторые общественные функции, которые в настоящее время принадлежат правительственным чиновникам.

Поэтому с развитием в Новое время государственного аппарата власть клана существенно ограничивается.

Но при всем том главной социальной единицей города XIV в. была малая семья, которая постепенно освобождалась от давления клана. Клан по существу вмешивался в дела малой семьи в ограниченном числе случаев, главным образом тогда, когда требовалось защитить сирот и вдов, когда без этого вмешательства под угрозой оказывалась собственность членов клана, когда решались вопросы наследства. Если же сравнивать современную и средневековую малые семьи, в качестве отличительного признака последней можно выделить ее меньшую замкнутость. Эта относительная открытость зависела от многих причин, среди которых – обилие сводных братьев и сестер, запрет во многих гильдиях брать в подмастерья отцам своих сыновей, необходимость по материальным условиям проживания под одной крышей сразу нескольких поколений родственников.

Глава VII. Мусульманские дети и их воспитание Отношение к детям в арабском мире так же неоднозначно оценивалось, как и в западноевропейском христианском обществе. Здесь были как схожие черты, так и особенные. Сходство проявлялось в отношении к рождению детей женского пола. Рождение девочки в арабском обществе так же, как и в раннесредневековом европейском, рассматривалось как большое несчастье для семьи и как неизбежное зло: «…Разве у твоего Арабская миниатюра XV в. смерть новорожденной девочки считалось лучшим исходом для нее. По этому поводу сложилась страшная пословица: «У кого умерла дочь, и кто купил землю – не в проигрыше».

В Коране специально записано, что «богатство и сыновья – украшение здешней жизни…» Мальчику с детства обеспечивалось почетное положение в семье, внушается – он «хозяин» положения дома, продолжатель рода.

Столь отрицательное отношение ислама к рождению дочери объяснялось, прежде всего, различием роли мужчины и женщины в жизни общества.

В условиях родоплеменной раздробленности были нужны мужчины как воины для обороны от нападения со стороны других племен, для участия в набегах. Патриархальные семьи с большим числом мужчин в роду или племени пользовались авторитетом. Основное ядро племени семья с большим числом сыновей; такая семья принуждала другие семьи признавать авторитет ее главы (шейха) и сплачиваться вокруг него. Рождение сына усиливало семью, рождение же девочки, исходя из ее второстепенной роли в семье, рассматривалось как зло, появление лишнего едока, т.к. девочка начинала цениться лишь тогда, когда была возможность доказать, что она могла родить ребенка, т.е. продолжить род[10].

Посланник Аллаха сказал: «Самое ценное, что дает отец своему ребенку – хорошее воспитание» (Ат-Тирмизи-толкователь хадисов IX в.).

Большую роль в формировании подрастающего поколения у мусульман отводилось воспитанию в исламской традиции.

«Для родителей нет более значимого, чем воспитание верующих, а значит, добропорядочных детей», – считается в исламской педагогике. Человек учится на протяжении всей своей жизни, пророк Мухаммад советовал искать и добиваться знаний «с первого и до последнего дня жизни».

У мусульман считалось, что дети рождаются в состоянии «фитра» (чистоты), а потом их родители воспитывают их верующими или атеистами.

Обязанность и долг родителей и педагогов, воспитать детей, так, чтобы, повзрослев, они стали верующими деятельными мусульманами. Основной «институт воспитания» у народов ислама для каждого ребенка – это, прежде всего, его семья, и основными «профессорами» являлись его родители.

В основном воспитанием детей в мусульманских семьях традиционно занимались матери. Считалось, что это большое доверие для женщины и одновременно огромная ответственность перед Аллахом за воспитание верующих детей. Если они будут придерживаться своей религии и выполнять нормы ислама, мать получит от него вознаграждение. Именно поэтому в хадисах сказано: «Рай находится под ногами вашей матери» и «Если вас одновременно позвали мать и отец, сначала подойдите к матери». Это еще раз доказывает уважительное отношение к матери.

О важности воспитания детей свидетельствуют многочисленные аяты Корана и изречения пророка Мухаммада. Так, Аллах говорит в Коране:

«О, вы, которые уверовали! Остерегайте себя и свои семьи от огня адского, топливом которого служат люди и камни». Также посланник Аллаха сказал: «Чтите ваших детей и хорошо воспитывайте их» (Ибн Маджа (ум.886 г.) автор «Книги Сунны»). Таким образом, по исламской традиции считалось, что Аллахом и Мухаммадом на родителей возложена большая ответственность по воспитанию детей [14].

Тяжесть этого груза, по их мнению, заключалось в том, что дети доверены Аллахом, и в Судный день родители будут отвечать за них перед ним. Воспитание человека наиболее плодотворно в раннем возрасте. Ведь именно в эти годы формируются основы личности. Чем взрослее ребенок, тем труднее он поддается переделке.

Плоды хорошего воспитания доставались ценою большого труда и забот, поэтому в процессе воспитания учитывались следующие аспекты:

1. Религиозный. Здесь подразумевалось приобщение ребенка с самого рождения к иману, обучение его основам ислама и шариата.

Иман – это вера в Аллаха, его ангелов, его небесные книги и его пророков, в Судный день и предопределение судьбы, в то, что все хорошее и плохое происходит по воле Аллаха.

Столпы ислама – это поклонение в форме аш-шахадата, намаза, поста, аз-заката, аль-хаджа и т. д.

Принципы шариата – это комплекс предписаний и норм, установленных Аллахом для людей, уверовавших в него, и регулирующих их поведение, как на уровне отдельного человека, так и на уровне общества.

Все дети рождались с присущей природе человека верой в существование единого Бога. По словам Абу Хурайры, посланник Аллаха сказал: «Все дети рождаются в «фитре» – родители их делали христианами, иудеями или многобожниками» (Аль-Бухари). Фитра означала, что все дети появляются на свет, готовыми принять все. Иными словами, ребенок покидает утробу матери, открывая перед собой двери жизни без навязанных представлений и страстей. Их души подобны чистому листку бумаги, именно родители давали детям представление об окружающем мире, выбирали им религию. Поэтому именно они несли ответственность за будущее ребенка перед всевышним Аллахом.

2. Нравственный. Этот аспект подразумевал комплекс морально-нравственных принципов, которые необходимо прививать ребенку с раннего детства. Эти принципы должны были стать стержнем его психологической личности.

Посланник Аллаха определил основную цель своей великой миссии словами: «Я был послан для того, чтобы усовершенствовать нравственность».

О важности нравственного воспитания свидетельствует и другой хадис, где говорится: «Обучайте ваших детей и домочадцев нравственности и воспитывайте их» (Абд-ар-Разак-толкователь хадисов IX в.).

В результате нравственного воспитания ребенок, растущий с верой в Аллаха, воспитанный в богобоязненности, будет чувствовать его контроль и ответственность за свои поступки. В его психике, несомненно, начнут закладываться фундаментальные морально-нравственные ценности. Он будет отличаться исключительной уравновешенностью, честностью, правдивостью, глубоким чувством любви к своим родителям, братьям, сестрам, друзьям.

3. Физический. Задача этого аспекта воспитания заключалась в формировании сильного, крепкого, здорового человека, который должен был испытывать радость и удовлетворение от той пользы, которую он приносит своей семье и обществу.

Физическое воспитание было направлено на совершенствование организма, укрепление иммунитета, предупреждение заболеваний. Здоровье, с точки зрения ислама, одна из самых больших милостей Аллаха. Мухаммад сказал: «Сильный верующий лучше для Аллаха и более любим Им, нежели слабый» (Абд-ар-Разак). Ислам настоятельно рекомендовал укреплять и сохранять телесное здоровье при помощи физических упражнений, спортивных игр и тренировок.

4. Интеллектуальный. Это сторона воспитания была не менее важна, чем предыдущие. Интеллектуальное воспитание формировала у ребенка стремление к постижению наук и познанию окружающего мира. Главные усилия необходимо было прикладывать к овладению религиозными знаниями, помогавшими достичь покоя и счастья на этом и том свете.

О ценности знаний и об обязанности людей постигать исламское учение свидетельствуют многочисленные аяты Корана и хадисы пророка Аллах говорит: «Скажи: равны ли те, которые знают, и те, которые не знают?». Однако нельзя забывать и о других науках. Абу Хурайра передал, что посланник Аллаха сказал: «Тому, кто идет по дороге знаний, Аллах облегчит дорогу в Рай» (Муслим).

5. Психологический. Этот аспект подразумевал воспитание здоровой, устойчивой психики, проявлением которой у ребенка являются смелость, самостоятельность, стремление к совершенству, добру, любви. При правильном психологическом воспитании ребенок становился неуязвимым к ненависти, зависти или неприязни и лишается чувства страха перед кем-либо, кроме всевышнего Аллаха. Он доволен волей своего Господа и постоянно желал снискать его благословение. В нем нет ненависти, зависти или неприязни.

6. Социальный. Задача этого аспекта – приучить ребенка соблюдать общественные нормы поведения. Одним из его основополагающих принципов являлось неукоснительное следование важным правилам человеческого общежития. Необходимо было с раннего детства формировать в ребенке умение и навыки установления социальных контактов и связей. При этом нужно ориентироваться на модель поведения, предложенную пророком Мухаммадом: «…поддерживай отношения с тем, кто порывает их с тобой, давай тому, кто отказывает тебе, и прощай тому, кто притеснял тебя».

7. Половой. Этот вид воспитания подразумевает просвещение ребенка в вопросах пола. Он включает в себя разъяснение сущности взаимоотношений между полами, инстинкта продолжения рода и других вопросов, связанных с браком.

Судя по аятам Корана и хадисам пророка, родителям и воспитателям можно откровенно говорить с детьми о вопросах, связанных с половой жизнью. Цель полового воспитания – прежде всего физическое и моральное здоровье ребенка, а также его просвещение в области разрешенного и запретного в этой сфере человеческой жизни.

Таковы основные традиции исламского воспитания восходящие к раннему Средневековью и дошедшие, с определёнными оговорками до наших дней[9;12;14].

Прививать любовь к религии, по исламским традициям, необходимо было как можно раньше, ведь молиться можно было везде, где есть чистое место. Очень важно было доходчиво объяснять ребенку о существовании Единого создателя и поклоняться ему. Судьбоносно при воспитании малыша научить его совершать пятикратные моления. При этом надо было сделать так, чтобы выполнение норм религии не превратилось в обузу, а стало добровольным и приятным исполнением обрядов. Значимым элементом являлось научить малышей читать молитву перед сном и поутру, до и после приема пищи. Научить детей быть благодарным к родителям и к Аллаху.

Одним из наиболее важных аспектов мусульманского воспитания детей, являлось объяснение им того что Аллах также доволен их действиями. Согласно исламской традиции, ребенок совершающий грехи прощается Аллахом и если он умирает, то отправляется в рай.

Часто родители пытались начать разговор с детьми об исламе, они сосредотачивались на пяти столпах. Они учили, как совершать намаз, и учили их коротким Кораническим сурам. Это, безусловно, важно, но не надо забывать, что ислам всеобъемлющий путь жизни. Об этом необходимо было говорить ребенку. Когда мать и ее маленький ребенок начинали делать что-то вместе, она могла упомянуть, что отец делает то, что Аллах говорит делать хорошему отцу – работать, заботиться о семье. Она также могла упомянуть, также как и отец, что они стараются для довольства Аллаха, помогая ребенку и семье. Такое упоминание не подразумевало и не предлагало давать целые лекции об исламе. Никакой ребенок не захотел бы сидеть, долго слушая лекцию о чем бы то ни было. Эффективным обучением являлись короткие реплики или истории, которые указывали на исламскую сущность действия. Когда родителю выплачивали закят (ежегодный налог) они должны были сказать об этом детям. Когда они посещают больных, то необходимо было цитировать аят из Корана или хадис, которые рассказывали о том, что это действие нравится Аллаху. Если ребенок выбирал тот или иной поступок, то родители должны были напомнить о том, какой путь будет по нраву Аллаху.

Постоянное упоминание Аллаха, постоянная поддержка в совершении того что правильно, и постоянная хвала и положительная поддержка правильных действий, направляла ребенка на правильный путь, так считалось в исламской педагогике.

По мере того, как дети достигали юности, они начинали задавать различные вопросы, особенно, если дети общались с немусульманами или этническими мусульманами.

Если родители выбирали, какие аспекты ислама применять, а какие игнорировать, то трудно было ждать того, чтобы дети жили чисто исламской жизнью. Также необходимо было уместно указывать на то, что отклоняясь от исламских норм можно прибегнуть только к проблемам.

Если игнорировался этот аспект, то дети так же игнорировали совет.

Много детей знали, как молиться, некоторые понимали важность ежедневной молитвы. Большинство детей могли читать Коран. И только небольшое количество читали Коран для того, чтобы понять его смысл, для нахождения в нем ответов на свои вопросы, т.к. ислам – совершенный путь жизни. Знания (пяти столпов, биография пророка Мухаммада) полезны для того чтобы человек понял, как и почему они должен делать что-то. Факт того, что пророк жил много лет назад, сам по себе является бесполезным. Или факт, что он жил как мусульманин в городе, где было очень мало других мусульман, и подвергся гонениям, бесполезен пока ребенок не понимал, что с помощью этого он смог выжить и добиться успеха в этих условия, то и они могли сделать это же самое. Воспитывая детей в духе исламской традиции, необходимо было обучать их поведению, а не только запоминанию фактов. Вместо того чтобы давать им список фактов, необходимо было приводить пример и указывать на связь с исламом. Так же необходимо было воспитать так, чтобы у ребенка не сложилось ненависти к людям, исповедующих другую религию.

Большое значение в исламе отводилось обучение арабскому языку.

На арабском языке написаны многие памятники исламской литературы, написан Коран. Более того, изучение арабского языка необходимо было для общего культурного развития.

Все вышесказанное имело огромное значение для воспитания ребенка. Он видел, что в семье должно было быть уважительное отношение не только к родителям и старшим, но и к сестрам и братьям.

Философия исламского воспитания – это формирование высокообразованных, морально устойчивых, полезных для государства граждан.

Именно поэтому в мусульманских семьях воспитанию детей отводилась главенствующая роль.

Ислам, как и другие мировые религии, призывает не убивать, не грабить, не причинять зло другим людям[9].

Таким образом, с момента рождения жизнь ребенка пропитана сетью последовательно идущих религиозных обрядов, которые предписываются и строго контролируются основными нормами мусульманского права.

1. Каковы особенности гендерных ролей в средневековом обществе?

2. Есть ли схожие и особенные черты в положении женщины на Западе и на Востоке?

3. Какие факторы определяли отношение к детям в христианском и исламском мире?

1. Антология педагогической мысли христианского Средневековья.

Т. II. – М., 1994.

2. Гендерная история Западной Европы: Хрестоматия / Составители Л.П. Репина, А.Г. Суприянович. – М., 2006.

3. Ибн Маджа М. Сунан. – В 2 т. – Казань, 2001.

4. Коран. – М., 1999.

5. Пятнадцать радостей брака и другие сочинения французских авторов XIV–XV вв. / Сост. и отв. ред. Ю.Л. Бессмертный. – М., 1991.

1. Hanawalt B. Growing Up in Medieval London The Experience of Childhood in History. – Oxford, 1993.

2. Herlihy D. Medieval Households. – Cambridge, 1983.

3. Orme N. Medieval Children. – New Haven and London, 2001.

4. Ozment S. Piety and Family in early modern Europe. – Ashgate, 2006.

5. Арьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при старом порядке. – Екатеринбург, 1999.

6. Бессмертный Ю.Л. Жизнь и смерть в средние века. – М., 1991.

7. Гуревич А.Я. Культура и общество средневековой Европы глазами современников: Exempla XIII в. – М., 1989.

8. Дюби Ж. Куртуазная любовь и перемены в положении женщины во Франции XII в. // Одиссей. Человек в истории. – М., 1990.

9. Еремеев Д.Е. Ислам: образ жизни и стиль мышления. – М., 1990.

10. Исаак Ф. Быть мусульманином / Перев. с англ. – М., 2002.

11. Михайлов А.Д. Старофранцузская городская повесть (фаблио) и вопросы специфики средневековой пародии и сатиры. – М., 1986.

12. Харисов Л.А. Ислам: воспитание и образование [О воспитательном потенциале ислама] // Педагогика. – 2001. – №8.

13. Хейзинга Й. Осень средневековья. – М., 1988.

14. Хусейн Ю. Идеалы семьи в Исламе и противоположные ему тенденции. – М., 1999.

РАЗДЕЛ IV. ОБРАЗЫ «ЧУЖОГО», «ДРУГОГО»

В СРЕДНЕВЕКОВОМ ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОМ

ОБЩЕСТВЕ

Средневековая христианская церковь в своей борьбе с исламом за сакральное пространство активно разрабатывало образ врага посредством возведения клеветы на ислам, пророка Мухаммада и мусульманскую общину. Антимусульманская средневековая христианская литература была идеологическим заказом католической церкви, которая видела в исламе главного конкурента в борьбе за человеческие души.

В своих сочинениях церковные писатели тщательно создавали миф об исламе как религии насилия. Они кодировали сознание своих читателей: «ислам – религия насилия».

Средневековые христианские литераторы, используя различные лингвистические средства, представляли средневековому читателю образ мусульман. Мусульман называют «враги Господа», «спутниками дьявола». Себя же они противопоставляют мусульманам как «народ Божий». Мир они видят в двухмерном измерении: силы Зла – мусульмане, силы Добра – христиане. Между тем, современные западные исследователи доказывают, что именно невежество христиан породило искаженные представления об исламе.

Французский исследователь Ж. Дюби писал, что средневековые авторы единодушно придерживались распространенной (хотя, возможно, и ошибочной) точки зрения, что Европа, по определению, есть главный — если не единственный оплот христианства. Отсюда происходит другое общепринятое мнение: нехристианин, проживающий на территории Европы, чужак и захватчик.

Однако у средневековых христианских писателей встречаются строки с позитивной оценкой мусульман. Например, хронист Альберт Аахенский рассказывает, что во время осады Иерусалима крестоносцы захватили в плен мусульманина – «умного, знатного и смелого». Он произвел на христиан большое впечатление, они расспрашивали его о жизни и предлагали обратиться в христианство. Но он решительно отказался перейти в другую веру, и ему отрубили голову перед башней Давида, чтобы посеять страх среди осажденных.

Это подтверждается и тем фактом, что одним из популярных образов мусульманина, часто использовавшегося в западной литературе, был образ Салах-ад-Дина. Личные качества Салахаддина, его веротерпимость, великодушие, военные таланты вызывали восхищение у западных христиан. В сознании средневекового европейца витал романтический образ мусульманского героя. Происходили попытки сделать Саладина «своим» человеком. В литературных сочинениях, особенно старофранцузском эпосе, ему приписывали благородное происхождение (даже возникла легенда, согласно которой он происходил из знатного рода графов Понтье и был христианином). Средневековая литература сохранила множество экзотических легенд, связанных с его образом.

В старофранцузском эпосе повествуется о путешествиях, которые он совершал в Европе, в Италии и Франции он встречается с коронованными особами, в Камбрэ он участвует в рыцарском турнире, во время которого побеждает Ричарда Львиное Сердце. Конечно – это все плод воображения средневековых писателей, но в то же время прямой показатель популярности Салахаддина среди христиан.

Однако, несмотря на популярность Салахаддина среди христиан, они его сильно боялись. Так, например, хронист Гийом Тирский называет Салахаддина «страшнейшим врагом нашим». Известно письмо папы Люция III, в котором он называет Салахаддина «страшнейшим преследователем имени святого», который «растревожил самые низкие силы с целью добиться гибели верного народа». При этом Гийом Тирский высоко оценивает военные и прагматические качества мусульманского вождя – «дельный воин», «муж деятельный, предприимчиво действующий во всех делах». Упоминается такое качество Салахаддина, как «щедрость», что, по моральным критериям хронистов, является в высшей степени хвалебной и положительной характеристикой.

Учитывая, какие громадные неприятности он принес крестоносцам, в духе библейской традиции епископ Акры Жак Витрийский называет Салахаддина «бичом Божьим». В то же время епископ признавая положительные качества героя, называет его «человек строгого ума, испытанный в сражениях» [13].

Арабы практически не были известны европейцам до VII века, когда впервые вторглись в южные провинции Византии. Их знали в Средиземноморье преимущественно как сарацин, т.е. «людей Востока» (от араб.

корня аш-шарк ). Появление арабов в Сирии, Северной Африке, а впоследствии в Испании и Италии, поэтому было воспринято как еще одно свидетельство извечной борьбы двух миров, Запада и Востока, продолжение Троянской и Греко-Персидских войн. Христианская Европа восприняла пришельцев, кроме того, и как одного из многочисленных врагов, угрожавших христианству со всех сторон и не видела на первых порах особой разницы между ними и «примитивными язычниками» с севера и востока (викингами, славянами и мадьярами). Однако латинские авторы не могли не обратить внимания на монотеизм ислама, т.е. его кардинальное отличие от восточного язычества. Поскольку арабская экспансия быстро выдохлась и в битве при Пуатье (732 г.) Карл Мартелл остановил их продвижение по Европе, жители большинства европейских стран довольно равнодушно встретили их появление на международной арене.

Этим и объясняется стремление ученой Европы с 700 по 1100 гг. определить лишь их происхождение и родственную связь с уже известными народами. За этот период меняется значение термина «исторические народы» под ними начинают понимать уже не только и не столько жителей Римской империи, сколько бывших «варваров». Широкое применение в историографии этого периода получают схема Евсевия-Иеронима и идеи Аврелия Августина, в соответствии с чем, история понимается как часть истории священной, как ее продолжение и завершение. Все известные европейцам народы имеют свое строго определенное место в этом процессе, вплоть до загадочных серов. Неудивительно, что ближайшей своей задачей латинские авторы ставили привязку мусульман к священной истории. Ключом к тайне сарацин здесь стала Библия, ибо в то время почти исключительно она помогала объяснить происхождение и предпосылки современных событий, в частности, давала возможность найти следы древнейших упоминаний сарацин в ветхозаветной истории и установить их родство с известными народами и религиями. Она же давала ответ и на вопрос о дальнейшей судьбе мусульман, их месте в предстоящем конце всего сущего.

Среди всех авторов тогдашнего латинского христианского мира, использовавших Библию как высокоэффективный интеллектуальный инструмент для разгадки «тайны» ислама, для нас особенно интересен Беда Достопочтенный. Именно он, пожалуй, первым попытался осмыслить место арабов и ислама в мире, его выводы стали основой для латинских авторов вплоть до конца XII в. Беда – один из крупнейших писателей, историков и теологов раннего средневековья, «первый замечательный энциклопедист заальпийского Запада». Его перу принадлежат трактаты по истории, философии, теологии, хронологии, математике, орфографии, астрономии, музыке, грамматике и другим наукам того времени, в которых он собирал «ученость, сложившуюся до него в Европе, и предлагал ее в доступной форме своим соотечественникам». Наиболее значительным произведением Беды является «Церковная история народа англов» в пяти книгах, которая не потеряла ценности до сих пор, будучи чуть ли не единственным источником по ранней истории Англии. Она была уже закончена Бедой, но он вносит в нее соответствующую информацию. О сарацинах пишет спокойно и равнодушно. Более обстоятелен он в своих библейских комментариях и некоторых трактатах. Основная идея всех работ Беды Достопочтенного – превосходство христианства над всеми прочими религиями.

Если в «Церковной истории» арабы привлекаются лишь в качестве примера и вся информация о них укладывается в одно предложение, то в своих библейских комментариях он пишет об арабах более основательно и более эмоционально. В частности, детально останавливается он на вопросе о происхождении сарацин. Делает это Беда с помощью Библии и считает их потомками Агари – египетской жены Авраама. Агарь была вывезена из Египта в числе прочих даров, которыми снабдили Авраама египтяне. Имя ее означает «бегство», дано оно было либо в соответствии с пророческим предсказанием, либо благодаря последующему воспоминанию о ее двукратном бегстве из дома госпожи своей. Прошло десять лет с тех пор, как Бог обещал Авраму и Саре многочисленное потомство, а у них все еще не родилось ни одного сына.

Сара виноватой считала себя, потому и предложила мужу Агарь. Она основывалась при этом на обычае эпохи: дети мужа от служанки считались законными детьми и принадлежали мужу и жене. Агарь стала как бы женой второго ранга, хотя и была лишь временной наложницей. Впоследствии она стала презирать Сару, ибо на Древнем Востоке, особенно у евреев, многодетность была признаком божественного благословения, составляла фамильную гордость, а бесплодие считалось несчастьем и бесчестием. Агарь стала непочтительно обращаться с Сарою, поэтому стала Сара упрекать Аврама и тот, в конце концов, отдал наложницу жене. От притеснений Сары Агарь вынуждена была бежать в Египет, но в пустыне Сур (в северо-западном углу аравийского полуострова, теперь известна как пустыня Джафар), на пути между Египтом и Ассирией, ее нашел Ангел Господень и велел покориться Саре, предсказав рождения Измаила[1;11;17].

Эта идентификация проведена была не Бедой, а Евсевием в начале IV в. Непосредственным источником Беды были комментарии на книгу «Бытие» Исидора Севильского. Но Исидор традиционно отождествлял агарян с евреями. Отсюда, по представлениям средневековых христиан, Исаак как сын свободной женщины был прообразом Христа (его потомки и составили Церковь), а Измаил и его потомки были аллегорией евреев. Однако более тщательный анализ Библии позволял под потомками Измаила понимать и сарацин.

Помимо этих способов были и другие, с помощью которых арабов отождествляли с измаильтянами. Беда не первый сделал это, но именно он ввел эту идентификацию в средневековую традицию библейской экзегетики, после него это становится общим местом для латинских авторов. Тем самым Беда ввел мусульман в историю человечества.

Вместе с тем эта идентификация подняла и ряд сложных проблем.

Почему эти люди именовались сарацинами, если произошли от Агарь, а не Сары? Греческие авторы (Иоанн Дамаскин и др.) связывали это со словами Агарь: «Сара отпустила меня пустой». Их мнение не было известно в Европе, и латинские авторы давали другое объяснение. Исидор Севильский, например, считал, что либо сарацины ложно объявили себя происходящими от Сары, либо названы так из-за своего сирийского происхождения. Отсутствие злобы по отношению к арабам у Беды и его каролингских последователей, объясняется это тем, что североевропейские авторы обитали далеко от сарацин и от той опасности, которую те представляли. Было множество более близких врагов у стен монастырей, а не на границах христианского мира.

Многие идеи, касающиеся ислама, в период раннего средневековья попадали в континентальную Европу из Испании, которая первой пострадала от арабского нашествия, неудивительно, что там больше размышляли о новой религии. Здесь сложилась специфическая ситуация. Достижения античной мысли и патристики были мало доступны испанским жителям, тогда как блестящая мусульманская цивилизация, ее высокая культура, синтезировавшая и поднявшая на невиданную высоту достижения подвластных народов, была в их полном распоряжении. Христиан в Испании часто называли мосарабами. Существовало даже мнение, что завоевание Испании арабами – это Божья кара за нечестивый образ жизни. В этих условиях на полуострове складывается группа христиан, вставших с целью протеста против засилья ислама на путь мученичества. Во главе их были епископ Толедо Евлогий и мирянин Павел Альбар. Они обвиняли христиан в трусости и поддержке врагов веры. Волнения в испанской церкви продолжались до конца IX века.

Павел Альбар отстаивал мысль о том, что господство ислама – подготовка к окончательному приходу Антихриста. В Испании, ставшей жертвой арабской экспансии, эта мысль стала практически общим местом. Поэтому П. Альбар истолковывает книгу Даниила в соответствии с событиями, происходящими вокруг него. Слова Даниила о том, что четвертый зверь будет четвертое царство на земле, которое будет отличаться от всех царств и уничтожит всю землю, и задавит ее, и разнесет на куски, он понимает традиционно, считая, что речь идет о Римской империи. А десять рогов значат, что из этого царства восстали 10 царей – варваров, которые разрушили Римскую империю, а другой, отличный от других, разрушит царство всех. Альбар увидел здесь самого Мухаммеда, утверждая, что ислам будет процветать 3,5 периода по 70 лет каждый, т. е. 245 лет. Писал книгу Альбар в 854 г., а начало мусульманской эры относится к 622 г. (год хиджры, т.е. переселения Мухаммеда в Медину), следовательно, конец совсем близок. Альбар, возможно, даже начинал мусульманскую эру с 618 г.

Правоту Альбара подтверждала история: в 852 г. умер эмир Кордовы Абд-ар-Рахман III и ему наследует Мухаммед I. Неудивительно, что многие испанские христиане легко поверили Альбару. В это же время епископ Евлогий нашел в одном из наваррских монастырей около Памплоны жизнеописание Мухаммеда, созданное на основе византийской традиции. В нем, в частности, говорилось, что Мухаммед умер в году испанской эры. Это было воспринято как еще одно подтверждение апокалиптической роли мусульманского пророка.

Итак, и в Испании, как в континентальной Европе, христианские авторы мало знали и понимали ислам, хотя находились практически в центре этой культуры.

Первая причина этого – нежелание знать, игнорирование. Второй причиной является плохое знакомство с мусульманской литературой, в силу чего христиане предпочитали черпать информацию из скупого и недостоверного сочинения о Мухаммеде и, конечно же, прежде всего из Библии, чем из Корана. Фанатизм стимулировал поиски доказательств своих взглядов, хотя и невежественных, а не стремление узнать и понять учение Мухаммеда. Этот «период невежества» будет продолжаться до Крестовых походов. Один из ученейших людей северной части Европы, современник Альбара Пасхасий Радбертус, обсуждая в своих обширных комментариях к Евангелию от Матфея проблему «последнего дня», упоминает сарацин, но уже не для того чтобы доказать, будто они являются воплощением Антихриста, а чтобы продемонстрировать пределы триумфального шествия Слова Божьего не только до западных островов (Британия и Ирландия), но и до сарацин, которые отвергли его. Радульф Глабер в «Истории своего времени в пяти книгах» описывает эпизод из жизни клюнийского аббата Майолуса (972 г.). Тот был взят в плен сарацинами, случайно уронил Библию и один из арабов наступил на нее ногой, но «оскорблением пророков» возмутились остальные сарацины. Глабер добавляет, что сарацины верят, будто ветхозаветные пророчества воплотились в Мухаммеде и выводят его происхождение от Измаила подобно генеалогии Христа в начале Евангелия от Матфея. Действительно, христиане считались у мусульман «людьми Писания» (ахл ал_Китаб), но «нарушителями закона». В Коране (Сура 3 Семейство Имрана, 71/64) христиане обвиняются в том, что исключили из священных книг упоминания о Мухаммеде и его миссии в качестве последнего пророка.

Библия активно используется для доказательства того, что ислам – это пародия на христианство. Если христиане верят в Троицу, то мусульмане поклоняются Троице извращенной, абсурдной, состоящей из Аполлена (Аполлона), Тервагана и Магомета. Если христиане почитают основателя своей религии, то мусульмане поклоняются антиподу Христа, т.е. Мухаммеду, и выполняют обряды, извращающие обряды христианские, которые для развращенного народа установил извращенный пророк. Оттон Фрейзингенский, хронист XII в., выразит эту мысль так: «известно, что все мусульмане почитают единого Бога и признают ветхозаветный закон и обрезания. Они не нападают ни на Христа, ни на Апостолов. В одном лишь далеки они о спасения – в отрицании Иисуса Христа как Бога или Сына Бога и в почитании соблазнителя – Магомета, как великого пророка верховного Бога». Папа Иннокентий III (1160 – 1216 гг.) в 1213 г. в своей речи сделает из всей традиции категоричный вывод о том, что сарацины – это зверь из Апокалипсиса, «число которого 666» и будет доказывать, что конец его близок, ибо почти 600 лет из этого числа прошли ( отсчет от 622г. или 632г., года смерти Мухаммеда).

На примере интерпретаций Беды Достопочтенного и испанских авторов видно, что раннесредневековая литература по исламу создавалась преимущественно теологами, информация отбиралась предвзято, факты сознательно или бессознательно искажались. Преобладали религиозно-идеологические мотивы, ибо надо было найти религиозное обоснование исламу и его основателю. Если для христианства вся цепь пророчеств и откровений есть постепенная подготовка к кульминации мировой истории, то Мухаммед через шесть веков заявил о себе как о подлинном завершителе пророческого цикла, более того, он утверждал, что ему ниспослана вся полнота божественного откровения. Он отверг некоторые фундаментальные догматы христианства. Неудивительно, что в Европе сформировалось представление об исламе как ереси и о Мухаммеде как ересиархе. Самого Мухаммеда считали часто даже дьяволом, свидетельством чему шотландское слово mohound (дьявол), являющееся искажением его имени. Ислам был верой врагов Европы и неудивительно, что постепенно сформировался искаженный образ ислама. По мнению Филиппа Хитти, «любое сходство между конечным образом ислама, сформированным европейским сознанием, и действительностью – чисто случайно». Рене Генон добавляет, что искаженный образ ислама явился в немалой степени и результатом европейского шовинизма, сознательного стремление замолчать роль мусульманской культуры в развитии Европы.

Мусульмане, захватившие все Южное и Восточное Средиземноморье, оттеснили христиан от общения с остальным миром, мусульманское окружение создало некую «мусульманскую стену». Кругозор европейцев практически до самого начала Крестовых походов не менялся. Вильям Мальмсберийский (1090 – 1142 гг.) считал, что весь мир, кроме Европы, принадлежит мусульманам. Петр Достопочтенный (сер. XII в.) полагал, что ислам исповедует треть или даже половина народов всего мира.

Однако, после захвата монголами Азии, европейцы воспрянули духом.

Интеллектуалами того времени было предложено несколько вариантов возможного дальнейшего развития событий. Один, первый по времени, основывался на идее возможного военного союза с монголами против мусульман. Европа вначале довольно равнодушно отнеслась к известию о появлении татар, не видя в них отличия от других кочевников.

О том, как плохо представляли европейцы, кто такие монголы, говорит и то, что, узнав о их появлении, автор «Хроники монастыря св.

Эдмунда» Джон из Тэкстера предположил, что это «нечестивое» племя пришло с неких «островов» и затем «наводнило поверхность земли». Составители «Анналов Тьюксберийского монастыря» продолжили традицию Беды Достопочтенного и монголов тоже отнесли к «сынам Измаиловым», «вышедшим из пещер числом до 30 миллионов и более». Подобная позиция дольше сохранялась на Востоке.

Появление татар в Европе было воспринято в традиционном духе как естественное и неизбежное наказание за «грехи мира», но под последними понимались уже те кризисные явления, которые связаны были не с абстрактными грехами, а с вполне конкретными негативными явлениями в общественной и хозяйственной жизни Европы XIII века.

Монголы не казались европейцам опасными по разным причинам.

Во-первых, в предложенной в свое время Аврелием Августином классификации народов в соответствии с их отношением к христианству (1 – знают и хотят знать, 2 – не знают, но хотят знать, 3 – знают и не хотят знать, 4 – не знают и не хотят знать) эти племена явно должны занимать либо второе, либо даже первое место, ведь среди них было немало христиан. Во-вторых, монголы оказались в стороне от традиционной библейской альтернативы «люди, вошедшие в Завет – люди, не вошедшие в Завет». Под второй категорией в это время понимались «измаильтяне» или «агаряне», т. е. арабы, мусульмане. В-третьих, они располагались все-таки далеко от границ христианского мира. И, наконец, в-четвертых, они явно враждовали с арабами, европейцы надеялись, что враг врага вполне может стать другом. Именно этот первый вариант и был испробован в первую очередь. Задуманный еще Иннокентием III пятый крестовый поход состоялся в 1217 – 1221 гг. И папский легат Пелагий, по сообщению арабского историка Ибн аль-Алефа, начал переговоры с Чингис-ханом, вторгшимся в Персию. Усиленное муссирование слухов о государстве пресвитера Иоанна наводит на мысль, что желание военного союза христиан и монголов не казалось необычным.

Неудачи крестовых походов в XIII в. помимо внутриевропейских причин, были обусловлены и внешними факторами, в частности, возросшим могуществом египетского султаната, который, по сути, занял в то время ведущее положение в арабском мире. Но египетские мамлюки нанесли жестокое поражение и монгольским отрядам. Этим в значительной степени объясняется взаимная заинтересованность предводителей крестоносцев и монгольских ханов в создании антиегипетской коалиции.

Первыми активность, естественно, проявили римские папы. В середине XIII в. на восток отправляется сразу несколько миссий. Именно папа Иннокентий IV в 1245г. направил в Каракорум к великому хану Гуюку миссию францисканца Джованни Плано Карпини. В 1249г. в путь на восток отправилось французское посольство Андре Лонжюмо от короля Людовика IX Святого. Потерпевший в 7 крестовом походе поражение французский король активно поддержал усилия папы Иннокентия и отослал к преемнику Гуюка хану Мункэ в 1253г. доминиканскофранцисканскую миссию фламандца Гийома Рубрука уже с прямым предложением антимусульманского союза, но хитрый монгольский правитель потребовал невозможного, а именно подчинения Франции монголам. Причины столь массированного дипломатического «наступления»

Запада разнообразны. Кроме прощупывания возможности военного союза, являвшегося в их сознании скорее перспективой, чем реальностью, европейцы хотели разузнать ближайшие планы «завоевателей мира», их реальные и потенциальные силы. Завоевание обширных районов Азии и поход в Юго-Восточную Европу (1222 – 1224 гг.) произвели столь сильное впечатление, что о монголах стали говорить как о величайшем бедствии человечества. По всем городам Европы служили молебны об отвращении страшной опасности. Можно предположить, что монахи должны были выяснить также возможность проповеди христианства среди монголов. Идея миссионерской деятельности уже достаточно широко была распространена в Европе, ее высказывали по разным причинам и с разной целью толедский архиепископ Евлогий (IX в.), аббат Клюнийского монастыря Петр Достопочтенный (1095 – 1156 гг.)., Фома Аквинский и Франциск Ассизский в XIII в.

Во второй половине XIII в. уже монгольские ильханы Хулагуидского улуса, охватывавшего Иран, Ирак, Закавказье, стали оббивать европейские пороги. Хулагуиды ведут активные дипломатические переговоры с римскими папами Климентом IV, Григорием X, Николаем III, с Генуей и королями Англии и Франции. В 1287 – 88гг. посол ильхана Аргуна несторианский монах, уйгур по происхождению Раббан Саума побывал в Риме, Генуе, Франции. Его попытка сколотить антиегипетский союз не удалась.

Отношения монголов с Европой принимают более спокойный характер в конце XIII в. В 1294г. в столицу юаньского Китая Даду (монг. Ханбалык) прибыл посланец папы Бонифация VIII Дж. Монтекорвино. Хубилай (Шуцзу) получил разрешение остаться в столице и построить там церковь.

В 1298 г. вышла в свет «Книга» венецианского купца Марко Поло, который долгие годы провел в Китае и сообщил об этой стране самые невероятные и фантастические сведения. С этой книги начнется новый этап в развитии интереса Европы к Востоку.

На восприятие же европейцами монголов в целом повлиял целый ряд факторов. Прежде всего, это та опасность, которую представляли монголы. Если появление арабов в 8 в. почти вся Европа восприняла равнодушно и Беда Достопочтенный пытался понять их лишь с точки зрения эсхатологии, теперь европейцы применили к пришельцам те методы, с помощью которых они анализировали внутриполитические конфликты. Вопрос о татарах был даже специально поставлен на Лионском соборе 1245 г. наряду с другими острыми политическими проблемами, такими как борьба с германским императором Фридрихом II, походы в «Святую Землю», судьба Латинской империи.

Особо следует подчеркнуть и то, что анализ ведется теперь, как правило, с учетом развития экономических, а не идеологических процессов. Появление иноземцев для формирующейся городской экономики казалось большей катастрофой, чем для «деревенской» Европы VIII в.

Потому Европа и старается просчитать все возможные варианты изменения внешнеполитического положения континента. К тому же принцип расчета и выгоды уже выходит на первое место в европейской системе ценностей. От рационального ведения хозяйства происходил переход к рациональной организации государства. Появлялись сложные органы управления и контроля, система налогов и государственного кредита, формировалась политика, взвешивающая все мыслимые факты и возможности, даже характеры политических деятелей, в ранг высокого искусства возводилась изворотливая дипломатия. Идет процесс перерастания средневековых народностей в нации и уже не только и не столько на этнической, сколько на экономической основе формируется нравственно-политический принцип патриотизма.

Рационализм широко проникает и в область идеологии. Еще Иоанн Скотт Эриугена (810-877 гг.), крупнейший представитель неоплатоновского движения в средние века, создатель пантеистической онтологии, выдвинул принцип свободного поиска истины с помощью разума. Идеи Беренгария Турского (1010 – 1088 гг.), Пьера Абеляра (1079 – 1142 гг.), Ибн Рошда (Аверроэса, 1126 -1198) и Сигера Брабантского (1240 – гг.) закладывали основы принципа религиозного плюрализма, первые проявления которого имелись в учениях катаров и альбигойцев, равенства религий и возможности их независимого сосуществования. Один из первых серьезных кризисов средневекового христианства, имевший место именно в XIII веке и вызванный формированием городской культуры, внушительной интервенцией мусульманского свободомыслия, антиталмудической критикой мистиков-каббалистов, затронувших и ряд общих с христианством догматов, возродил интеллектуальные поиски «истинной философии» первых веков нашей эры. Неудивительно и появление в этих условиях такой фигуры, как Роджер Бэкон (1214 – гг.). Этот «ученый, вызывающий удивление», пытался получить истинную картину мира в результате синтеза сведений из всевозможных наук.

Одним из источников науки для него является «философия древних», т.е. античная культура и мораль.

Традиционно он дает описание трех частей света Европы, Азии и Африки и ссылается на античных авторов (Аристотеля, Плиния и др.), но основной фактический материал берет у своих современников – францисканских монахов Иоанна де Плано Карпини и Гийома де Рубрука. Однако бесхитростные и во многом наивные рассказы Карпини и Рубрука он анализирует очень тщательно и компонует материал так, что тот лишь подтверждает его научную концепцию. Отказываясь, по существу, от использования Библии в качестве единственного ключа к тайне происхождения татар, он привлекает сведения античных и прежде всего современных авторов. Происхождение этого народа, который «теперь очень известен и попирает мир ногами своими», он связывает с подвижками племен в Центральной Азии и, в частности, с историей государства каракитаев (1124-1218 гг.). Государственное устройство и состояние наук у татар Бэкон оценивает весьма высоко, предполагая, что по уровню своего развития они мало уступают европейцам, а в чем-то даже превосходят их, «ведь предводители там управляют народом с помощью прорицаний и наук, которые сообщают людям о будущем, или являются частями философии, как астрономия и наука об опыте, или магическими искусствами, которым предан и которыми пропитан весь восток». На страхи Европы он, отталкиваясь от рациональных доказательств, отвечает, что «татарское нашествие еще не является признаком того, что грядет время пришествия Антихриста, но требуются и другие доказательства, дабы объяснить последствия». Подробно описывает Бэкон и конфессиональную ситуацию, давая исчерпывающие для XIII в. сведения о религии и верованиях «татар» и других центрально-азиатских племен и народов, о различных христианских общинах и сектах в Азии, о религиозной политике монгольских правителей. Пытается он понять и причины возвышения тех или иных племен, то говоря о неожиданно возникающей «страсти к владычеству», то связывая это с численным ростом восточного населения и, как следствие того, борьбой за пастбища и угодья.

Искаженный образ ислама Первыми европейцами, проявившими подлинное понимание ислама, были те, кого мы назвали в числе переводчиков. В начале XII в. Педро де Альфонсо, обращенный в христианство иудей, посвятил один из своих Диалогов полемике с Исламом. По точности информации об Исламе, это бесспорно выдающийся труд, однако он мало повлиял на формирование представлений о мусульманстве. Более важными оказались переводы, выполненные двумя учеными астрономами Робертом Кеттонским и Херманном Далматийским, который они предприняли по поручению Петра Достопочтенного около 1142 г. На базе этих переводов, главным образом на основе принадлежащей перу Роберта, латинской версии Корана, сам Петр Достопочтенный составил свод мусульманского вероучения (Summa totis haeresis Saracenorum) и опровержение его (Liber contra sectam sive haeresim Saracenorum). Эти два сочинения вместе с заказанными для Петра Достопочтенного переводами, известными как Толедский сборник, или Корпус Клюни, были первыми на латыни (не считая только что названного Диалога) научными трудами по исламу. В Summa особенно заметно отсутствие тех грубых ошибок, которые до той поры были распространены в Европе, что показывает, каким важным шагом вперед она была. Вместе с тем именно это сочинение сыграло важную роль в создании представления об исламе.

В течение двух последующих веков к этому представлению был добавлен ряд деталей, но к тому моменту, когда Риколло де Монте-Кроче (ум. 1321 г.) написал свой «Спор с сарацинами и Кораном», оно было сформулировано полностью.

Средневековое представление об исламе отличается от современного в следующих четырех пунктах: а) мусульманская религия – ложь и сознательное искажение истины; б) это религия насилия и меча; в) это религия потворства своим страстям; г) Мухаммад – Антихрист[20].

Представление европейцев о том, что ислам – ложь и сознательное искажение истины, основывалось на следующих принципах.

Во-первых, библейская концепция Бога и человека настолько доминировала в представлениях средневековых европейцев о природе, что они просто не представляли себе возможности других взглядов. Соответственно во всех тех случаях, где мусульманское учение отличалось от христианского, оно считалось ложью. Один из авторитетнейших мыслителей средневековой Европы XIII в. Фома Аквинский кроме плотских соблазнов ислама указывает на неубедительность свидетельств и аргументов, в Коране на смешении истинного с недостоверным и ложным, на отсутствие чудес, которые подтверждали бы претензии Мухаммада на пророческий сан. Его первые последователи описываются как люди не искушенные в божественных делах, но bestiales, обитающие в пустыне – подразумевается, что они некритически воспринимали подобные претензии. Однако этих последователей оказалось так много, что Мухаммаду удалось военной силой принудить остальных обратиться в мусульманство. Вопреки заявлениям Мухаммада, что его приход предсказан в Библии, изыскания Фомы показывают, что пророк искажает все свидетельства Ветхого и Нового Заветов.

Фома Аквинский и большинство других авторов удовлетворялись заявлениями, что Мухаммад смешивает истину с ложью, однако некоторые шли дальше, заявляя, что если он и говорил когда-либо правду, он смешивал ее с ядом, искажая ее.

Эта часть представлений об Исламе подразумевает существование некоего контрастного образа христианства. Библия рассматривается как чистое, несфальсифицированное выражение божественной истины, облеченное в совершенную форму, действенное для всех времен и народов. Христианское вероучение считается обращенным к разуму людей зрелых, образованных и культурных, оно зиждется на исторических свидетельствах.

Ещё одним распространённым представлением об исламе было его видение как религии меча и насилия.