«Критическое моделирование дискурса (на материале англоязычной политической коммуникации) ...»

1.3.2.7. Дуйсбургская школа анализа дискурса На развитие и становление данного направления, как и на другие школы критического анализа дискурса, значительное влияние оказали идеи М. Фуко. Основателем немецкой школы критической лингвистики принято считать Зигфрида Егера. К области его научных интересов относится «исследование лингвистического и иконического характера дискурса, коллективных символов и топосов, выполняющих важные когезийные функции в тексте» (Jager 1991:21). Дискурс, по его мнению, можно определить как институционализированную, конвенционализированную доминирования.

Дискурс также рассматривается как поток текста и речи во времени, имеющий исторические корни, влияющий на настоящее и определяющий будущее. Различные дискурсы сложно переплетаются в текстах, и единственным средством, способным внести ясность в этот хаос, является подробный методологически обоснованный дискурс-анализ. З. Егерем разработана подробная методика систематического анализа дискурса, схожая с интерпретативной и дискурсивно-исторической методиками. Однако, в отличие от У. Мааса и Р. Водак, З. Егер склоняется к более подробному анализу микроструктур, коллективных символов, риторики и стилистических особенностей дискурса.

В русле дуйсбургской школы также специально создана пошаговая методика критического анализа дискурса прессы (Маргрет Егер, Зигфрид Егер), первоначально предназначавшаяся для анализа дискурса немецких газет и журналов, финансируемых так называемыми группами «правого крыла». Проведенное исследование позволило выявить основные характеристики и ключевые различия лингвистических элементов и стилей в зависимости от выбранной для манипуляции аудитории.

Указанные методики подробно освещены в вышедших в конце 90-х гг.

монографии «Введение в критический анализ дискурса» и практическом руководстве по применению разработанной методики «Анализ текста как дискурс-анализ: руководство к анализу политических текстов».

Описанные направления критической лингвистики и критического анализа дискурса постоянно развиваются и совершенствуются в соответствии с новыми задачами, которые ставят перед собой исследователи.

Критическая перспектива распространяется все шире на новые области лингвистических исследований, например, прагмалингвистики и традиционной социолингвистики. Появляются новые критические направления, например, в русле межкультурной коммуникации. Все большее число языковедов полагает, что собственно лингвистический анализ должен освещать социально-политические основания языка и речи. «Критическая лингвистика и критический анализ дискурса развиваются, прежде всего, в направлении междисциплинарных областей и тем самым открывают интересные перспективы для интегративного изучения языка в обществе»

(Водак 1997:50).

В случае данной работы речь идет о широком понимании термина КДА, в котором мы будет выделять направление критического моделирования дискурса.

1.3.3. Политический дискурс как объект КДА коммуникации в политической сфере, где наиболее явно проявляется связь дискурса и власти, языка и идеологии.

Определение политического дискурса представлено в монографии исследования, поскольку лежит на пересечении разных дисциплин политологии, социальной психологии, лингвистики и связан с анализом формы, задач и содержания дискурса, употребляемого в определенных («политических») ситуациях» (Шейгал 2002:477). Под этим термином автор понимает любые речевые образования, субъекта, адресата, содержание которых имеет отношение к сфере политики. Стоит обратить внимание на то, что содержанию политического дискурса следует принимать во внимание все существующие в сознании коммуникантов компоненты, влияющие на порождение и восприятие речи. Это могут быть и предыдущие тексты, содержание которых учитывается автором и адресатом данного текста, с учетом целевых установок, политических взглядов, интенции и личностных качеств автора, специфики понимания этого текста различными людьми, существующего политического фона, и конкретной политической ситуации, в которой создавался текст. Принимается во внимание та роль, которую текст мог бы играть в системе политических текстов и, в широком понимании, в политической жизни страны.

перераспределение власти. В данном виде общения преобладает высокая степень манипулирования; язык в политическом дискурсе является инструментом воздействия - убеждения и контроля.

В исследованиях политического дискурса остро ставится вопрос о дифференциации политического дискурса по отношению к другим типам дискурса (юридическому, педагогическому, рекламному, военному и др.).

Политический дискурс явление, которое в обществе гораздо чаще политического дискурса не имеет однозначного определения, так как сама категория политики в настоящее время не обладает четкой дефиницией.

Стратегии власти формируются как коммуникативные, направленные на такую организацию коммуникативной среды, коммуникативный процесс которой был бы обусловлен правилами и границами смыслопорождения главенствующего дискурса.

Политическая коммуникация представляет собой любую передачу сообщений, оказывающих влияние на распределение и использование власти в обществе, особенно если эти сообщения исходят из официальных правительственных институтов.

своеобразная знаковая система, в которой происходит изменение семантики, функций разных типов языковых единиц и стандартных речевых действий.

Политический дискурс понимается как институциональное общение, которое, в отличие от личностно-ориентированного, использует определенную систему профессионально-ориентированных знаков, т.е.

';

паремиологией).

Наличие общих когнитивных схем в политическом дискурсе обусловливает его распознание практически всеми членами языкового сообщества. Определяющим фактором является то, что политическая коммуникация, как ни один другой вид общественных отношений, направлена на массового потребителя (адресата). С другой стороны по терминологии Р. Панова язык выражения отношений власти в официальном дискурсе является, «сильным языком», который указывает на достаточно высокий статус говорящего, удовлетворяющего требованию его позиционной роли. Стриженко считает что, такой текст говорит о повышенном внимании говорящего к лингвистической выразительности и индивидуальному оформлению своего послания. К таким текстам примыкает и политическая ораторская речь (Стриженко 1988:147).

К признакам таких текстов можно отнести синтаксическую сложность, большой объем соответствующих синтаксических единиц, а значит, и более размеренный темп, меньшая скорость интеракции, опора на синтаксические структуры, усвоенные на поздних этапах освоения языком; сложные предложения, часто с несколькими придаточными, с большим «удельным весом» подчиненных отношений (Макаров 2003:164).

Функциональное же определение дискурса обусловлено семиотическим пониманием языка как системы знаков, которая «служит и используется для достижения каких-либо целей, иначе, выполнения функций» (Макаров 2001:168). Методика функционализма предполагает изучение структуры и функционирование языка с целью обнаружения соответствий между ними.

Теоретически функциональная методология основывается на признании взаимозависимости между формой и функцией и на учете влияния употребления языка на его структурные характеристики.

«Политический язык находится между двумя полюсами – обусловленным специальным языком и жаргоном определенной группы со свойственной ей идеологией. Именно поэтому политический язык должен выполнять противоречивые функции, в частности: быть доступным для понимания (в соответствии с задачами пропаганды) и ориентированным на определенную группу (по историческим и социально-психологическим причинам).

Последнее часто противоречит доступности политического языка» (Водак 1997:139).

Немаловажным аспектом во всей онтологии изучения политического дискурса является его вычленение по сравнению с другими типами дискурсов. Неоднозначность дифференциации данного типа дискурса обусловлена подвижностью самого определения категории политики.

Соотнесенность основных параметров дает возможность выделить политический дискурс как речевую деятельность политических субъектов в сфере институциональной коммуникации. К отличительным признакам политического дискурса можно отнести следующие составляющие:

1. Конвенциональность, проявляемая в конвенциональных семантических формах (клише, идиомах, системе политических терминов). Политический дискурс представляет собой способ передачи социального символизма, где воспроизводятся социально релевантные образы структурируемой действительности. Конвенциональность политического дискурса также способствует упрощению схем интерпретации политических реалий. Другим аспектом конвенциональности является ритуальность, выражающаяся в стереотипизации поведения и коммуникации.

Институциональность как непременный атрибут политической коммуникации, поскольку политические субъекты являются представителями различного рода институтов.

Идеологичность, которая основывается на традиционной связи политики и идеологии. Под идеологией понимается система социальных представлений, групповых знаний, верований и мнений, основанная на групповых ценностях, нормах и интересах.

4. Интертекстуальность как свойство воспроизводства политических текстов в рамках выражения определенной идеологии, социокультурных установок, ценностей, норм.

Прагматическим аспектом политического дискурса является выделение его функций. Неоднозначность и многосторонность подходов к определению доминирующих функций политического дискурса еще раз подчеркивают его сложность как общественно-политического феномена. В качестве доминирующих функций называют манипулятивную и ориентирующую функции политического дискурса, помимо которых также существуют функция социального контроля, функция легитимизации власти, функция воспроизводства власти, ориентационная функция, функция социальной солидаризации и дифференциации и агональная функция. А наиболее характерные особенности политического дискурса это: ораторство, пропаганда, идеологизация всего, о чем говорится, расширительное употребление понятий в ущерб логике, преувеличенная абстракция и наукообразие, повышенная критичность к оппонентам, лозунги, агитация, формализм партийности.

Политический дискурс в общественном понимании предназначен для того чтобы внушить адресатам – получателям сообщества – необходимость «политически правильных» действий и/или оценок. Иными словами, целью политического дискурса - не описать (не референция), а убедить, таким образом, пробудив в адресате намерения, дать почву для убеждения и побудить к действию (Bayley 1985:104). Поэтому эффективность политического дискурса можно определить относительно этой цели.

«Речь политика оперирует символами» (Rathmayr 1995:211), а ее успех определяется тем, насколько эти символы созвучны массовому сознанию:

политик должен уметь затронуть нужную струну в этом сознании;

высказывания политика должны укладываться во «вселенную» мнений и оценок (то есть, во все множество внутренних миров) его адресатов, «потребителей» политического дискурса.

Политический дискурс направлен на выражение идеологии. Под идеологией понимается система принципов, лежащая в основе групповых знаний и мнений, основанная на групповых ценностях.

Процессуальность как дистинктивный признак политического дискурса стал определяющим фактором для выделения политического дискурса в качестве «формы политического действия, части политического процесса»

(Водак 1997:139). Р. Водак и М. Зельдак систематизируют политическое действие по шести сферам деятельности, являющимися «сегментами соответствующей политической реальности, которые обеспечивают заданность фрейма» (Водак 1997:75). Сюда относятся: 1) законодательный процесс; 2) внутренние решения политики партий; 3) создание общественнополитического мнения; 4) политическая пропаганда; 5) политическое управление; 6) политический контроль.

политический дискурс, ограничиваясь только, например, семиотикой.

Понимание политического дискурса предполагает знание скрытых мотивов, целей автора и аудитории и т.п.

1.3.3. Критическое моделирование дискурса Приведенный выше обзор течений и направлений в русле КДА не исчерпывающим характером, т.к. (1) границы между выделяемыми направлениями нередко носят достаточно размытый характер и проводятся условно, что обусловливает возможность альтернативных делений; (2) как динамично развивающаяся область исследования КДА не стоит на месте, предлагаются все новые подходы, методы, что делает работу по созданию типологии затруднительной, если не бессмысленной.

По названным причинам мы ограничимся приведенным обзором, который необходим и достаточен для того, чтобы составить представление о цели, задачах, методологических основаниях КДА в разных его проявлениях.

В то же время, представляется необходимым дополнить данный обзор новым, ранее не выделявшимся направлением, условно обозначенным нами «критическое моделирование дискурса». Поясним предлагаемое терминологическое обозначение.

Прежде всего, под моделированием понимается «исследование объектов познания на их моделях; построение и изучение моделей реально существующих предметов и явлений и конструируемых объектов (для определения, уточнения их характеристик, рационализации способов их построения и т.п.)» [БРЭ]. Таким образом, моделирование позволяет вместо скрытых от исследователя свойств объекта изучить заданные в явном виде свойства модели и распространить на объект все те законы, которые выведены для модели.

Модель в языкознании – это «искусственно созданное лингвистом реальное или мысленное устройство, воспроизводящее, имитирующее своим поведением (обычно в упрощённом виде) поведение какого-либо другого (“настоящего”) устройства (оригинала) в лингвистических целях» (Булыгина, Крылов 1990:304).

Ю.В. Поветкина описывает моделирование как «функциональную воспроизводятся не все, а лишь значимые с точки зрения функционирования черты объекта. А поскольку воспроизводимым объектом является дискурс, т.е. совокупность текстов, разделяющих общие макро - и суперструктурные черты, в основе такого моделирования неизбежно лежит стилизация.

В то же время, поскольку речь идет о не нейтральном, а критическом моделировании, точнее будет говорить не просто о стилизации, а о стилизации пародийной. В последующих параграфах мы рассмотрим названные явления более подробно.

1.3.3.1. Стилизация как принцип построения текста Стилизация — нарочито подчеркнутая имитация оригинальных особенностей определенного стиля или особенностей языка определенной социальной среды, исторической эпохи, конкретной языковой личности и т.д.

Существенным моментом, характерной особенностью стилизации является ее поверхностность, т.к. она затрагивает лишь поверхностно-языковые, формальные черты оригинала. Именно поэтому стилизация относится к группе междискурсных отношений, маркированных суперструктурно, поскольку она, как это явствует из самого термина, затрагивает стиль, т.е.

форму выражения, а не содержание исходного текста (Белоглазова ДД: 121).

Е.В. Белоглазова (ДД: 119-120) выделяет следующие конституирующие черты стилизации:

- ориентация на некий образец или пример, которым может выступать как стиль отдельно взятого писателя, так и целый жанр, литературное течение, функциональный стиль, дискурс (Троицкий 1964:14);

прототипа (Долинин 1972:419);

маркированным членом и нейтральным фоном, в качестве которого может выступать непосредственный контекст или современная языковая практика (Бахтин 1975:504).

В зависимости от объекта имитации обычно выделяют стилизацию, ориентированную на фольклорные жанры (например, стихотворения), народно-разговорную речь, индивидуальную манеру письма определённого автора (например, пародии). В зависимости от социально-культурного характера воспроизводимой речи различают стилизацию социальноречевую (ориентация на язык определённой социальной среды), жанровую или стилевую (ориентация на наиболее яркие приёмы построения речи, средства выражения в том или ином жанре или стиле, например, деловом, научном), историческую (воспроизведение наиболее характерных черт речевого обихода конкретной исторической эпохи).

На наш взгляд, все многообразие проявлений стилизации можно подразделить на две категории:

1. Воспроизведение черт «своего» типа текста / жанра / дискурса, к которому относится создаваемый текст. Это явление описывается как типологическая (Holthuis 1993), кодовая (Арнольд 1997), или жанровая интертекстуальность (Щирова, Тураева 2005). И именно этот тип отношения подразумевают Р. де Богранд и В. Дресслер под интетекстуальностью в целом. Такого рода стилизацию можно назвать условностью.

2. Воспроизведение черт «чужого» по отношению к создаваемому тексту типа текста / жанра / дискурса.

В обоих случаях стилизация предполагает стиль, т. е. некую относительно стандартную, регулярно воспроизводимую совокупность стилистических приемов, которую она имитирует (Бахтин 1986:463). При этом чужую предметную интенцию стилизация заставляет служить своим целям, т. е. своим новым интенциям. Именно этот критерий и позволяет отграничить стилизацию от подражания, при котором пропадает дистанция между планами стилизации, происходит полное «слияние голосов».

С другой стороны, и стилизация может стать подражанием, если увлеченность стилизатора своим образцом разрушит дистанцию и ослабит нарочитую ощутимость воспроизводимого стиля, как чужого стиля. Ведь именно дистанция и создавала условность.

Первым шагом стилизации является выделение основных стилевых черт имитируемого текста или дискурса. Поэтому наиболее удобными для стилизации являются «закрытые» типы текста (термин Е.И. Шендельс), характеризующиеся небольшим объемом и своеобразной суперструктурой (Белоглазова ДД).

Для стилизации выбираются преимущественно «закрытые» типы текста (термин Е.И. Шендельс), характеризующиеся небольшим объемом и своеобразной суперструктурой. По частотности имитирования лидирует новостной дискурс, прежде всего, жанр коротких газетных новостей. Также отмечены стилизации телерепортажа, рекламы, объявлений-директив, официальных документов и т.д.

1.3.3.2. Пародия как принцип построения текста Все конституирующие черты стилизации справедливы также и для пародии, традиционно противопоставляемой в литературоведении стилизации, но основанной на ней, т.к. “чтобы быть существенной и продуктивной, пародия должна быть именно пародийной стилизацией”, пишет М.М. Бахтин (Бахтин 1975:175). Механизм пародии тот же, что и у стилизации – имитация ведущих стилевых черт одного текста в другом тексте (Лушникова 2009). Пародийность же есть функция стилизации.

Жанр пародии относят к вторичным текстам художественной литературы.

Его основная функция - интерпретировать прототекст, как комически, так одновременно и критически.

Описываемый тип междискурсных отношений отличает то, что имитируемая суперструктура одного дискурса входит в отношение конфликта с макроструктурой другого дискурса. Именно это рассогласование уровней дискурса и приводит, на наш взгляд, к пародийному эффекту (Белоглазова ДД 2010:126). Подтверждение этой мысли находим, в частности, в работе Г.И. Лушниковой, отмечающей, что «пародию интересуют отношения между формой и содержанием, и она всегда готова сыграть на их несоответствии» (Лушникова 2009: 6).

Большой интерес вызывают исследования Р. Наймана и С. Фриман, исследовавших эстетическую роли пародии (1928). Они говорили о том, что отличительная черта пародии это то, что она переносит ведущие стилевые черты одного текста в другой текст (1963). Г. С. Морсон писал о том, что каждая пародия написана, с целью овладеть большей семантической авторитетностью, чем оригинальный текст (1989). А. Уайлд определил, что корректирующая ирония – есть основная черта пародии (1981). Н. Пьеге-Гро отмечает, что в пародии заключены отношения соприсутствия, а текст пародии есть не что иное, как деривация прототекста (2008).

Когнитивные процессы пародии, как правило, реализуются следующим образом: во-первых, пародия является своеобразной когнитивной метафорой прототекста, так как она предполагает особое (комически-критическое) образное сравнение с прототекстом. В пародии представлено видение одного объекта через призму другого.

Во-вторых, основные и наиболее узнаваемые стилистические приемы и языковые средства прототекста видоизменяются, утрируются, что приводит к их переоценке, пересмотру, развенчанию. В пародии происходит некая проверка предшествующих текстов. В отличие от стилизации, пародия использует прецедентный текст не как культурный авторитет для того, чтобы убедить читателя в чём-либо, а скорее, чтобы развенчать этого авторитет.

Автор пародии в своем произведении старается убедить читателя в собственной насмешливо-критической точке зрения на пародируемый объект, которая отлична от общепризнанных мнений. Цель пародии - разрушать устоявшиеся традиционные взгляды (Лушникова 2009: 15).

Изучение пародийного жанра позволяет сделать вывод о том, что роль пародии заключается не только в развлекательной функции, что пародия не просто высмеивает и критикует какие-либо факты культуры или социальноисторической действительности, но и принимает активное участие в изменении, переформировании суждений, сложившихся представлений об этих фактах.

В основу концептуальных метафор легли когнитивные модели.

Когнитивная модель трактуется, как некоторый стереотипный образ, при помощи которого появляется опыт, информация о мире. Для того, чтобы «уловить» схожие черты с прототекстом, опознать прототекст, нужно, чтобы читатель был с ним знаком, иными словами, предполагается некое совместное знание, которым обладает как читатель, так и автор пародии.

В пародии происходят следующие когнитивные процессы: во-первых, усложнение концептов, дополнение новыми признаками, расширение фреймов за счёт периферийных необходимых элементов; во-вторых, способность пародии при определённых условиях реконструировать имеющиеся фреймы, изменять сущность концептов. Таким образом, можно обнаружить «другую сторону медали»: в положительном отмечаются и подчёркиваются отрицательные черты.

интертекстуальной сущности пародии, отличаются по принципам классификации, в соответствии с тем, какая из характерных черт выдвигается на первый план, по предложенной терминологии (Лушникова 2009:16).

По мнению И. П. Смирнова, в пародии происходит десемантизация («механизация») знаковой формы (1995). И. П. Ильин отмечает, что главным в пародии является то, что в ней осуществляется коммуникативная интенция автора производного текста (1999). Л. Женни ведущим приёмом пародии интертекстуальный ход изменяет порядок и ценностный ранг элементов источника (1976). П. Х. Тороп отмечает то, что пародия обладает «селективным типом примыкания» (1981). Ж. Конте рассматривает пародию, как «ироническую реминисценцию» (1974). Н. Пьеге-Гро трактует пародию, как деривацию текста-источника (2008).

По мнению Г.И. Лушниковой, пародия является особым видом интертекстуальности или одной из ее форм. Автор относит пародию к явлению гипертекстуальности, где происходит десемантизация знаковой формы, которая становится содержанием вновь создаваемого произведения.

Предполагается, что пародия обладает промежуточным интертекстуальным знаком, изменяет ценностный ранг и порядок элементов источника, а также передает коммуникативное намерение автора.

При анализе разных типов пародии можно отметить, что большее число произведений этого жанра имеют не монореферентный, а полиреферентный характер, что предполагает направленность на несколько объектов функционального стиля, так и, например, национально-культурные черты какого-либо общества, той или иной эпохи, и те или иные литературные и языковые традиции.

Воспринимается пародия на основе некоего гипертекста. В свою очередь, гипертекст понимается как обобщенный текст, который включает в себя звуковые и зрительные образы. При чтении пародии необходимо опираться на первоисточник пародируемого материала, который может быть либо творчеством отдельного писателя, либо творчеством нескольких писателей определенного литературного направления, эпохи, какой-либо страны, а иногда это обобщенный текст мировой культуры в целом. Процесс интерпретации пародии схож с процессом движения по линиям гипертекста.

Когда читатель изучает гипертекст сайтов, он постоянно определяет маршрут чтения, прокладывая свой собственный путь для изучения представленного ему содержания.

Основными стилистическими средствами пародии на лексическом уровне являются каламбур, окказионализмы, зевгма, ирония, оксюморон, гипербола.

На уровне высказываний - это алогизмы, абсурд, парадокс. На текстовом уровне можно отметить гротеск, разрядку, тематическую сниженность, сюжетные смещения, эффект обманутого ожидания. Функциональностилистическое смешение лексики можно отнести к специфике стиля. Все эти средства основываются на принципах контраста и аналогии – на сходстве-различии, сближении-отталкивании (Лушникова 2009:17).

В целом, текст пародии - метафорическая аллюзия на первоисточник, так как пародия соотносится с ним (что является дополнением к данному ранее определению пародии, как когнитивной метафоры). Текст пародии становится новым пародийным вариантом прототекста, тогда как отдельные упоминания исторических лиц, событий, названия художественных произведений, имена персонажей и т. д. в тексте пародии являются метонимическими аллюзиями, так как выступают частью того целого, откуда они берутся (Лушникова 2009:30).

В целом, система стилистических приёмов пародии характеризуется общей функцией, наличием аналогии и контраста, интертекстуальностью, которая заключается в создании юмора, эффекта неожиданности, комизма.

Пародию можно отнести к явлению гипертекстуальности, так как в ней происходит десемантизация знаковой формы, которая становится содержанием вновь создаваемого произведения, пародия предполагает наличие промежуточного интертекстуального знака, изменяет порядок и ценностный ранг элементов источника и включает коммуникативную интенцию автора.

Ввиду того, что пародия обладает комической, ироничной интерпретацией пародируемого объекта, интерпретация пародии будет являть собой интерпретацию интерпретации, что требует от читателя умения анализировать не только пародирующий, но и пародируемый объект, что может привести к переоценке достоинств прототекста.

Основная функция пародии заключается в осуществлении процесса взаимодействия культур. Пародия меняет тональность пародируемого произведения, переводит его в комически критикующий регистр. Авторы пародий критикуют и высмеивают литературу предшествующих эпох и направлений, литературные жанры и культурно-социальный фон в целом (Лушникова 2009:30).

Важно отметить то, что пародия как литературный жанр постоянно развивается, приобретает новые, более сложные формы. Также, с одной стороны, некоторые жанры близкие пародии изживают себя (такие, как травести и бурлеск), а с другой стороны, появляются новые жанры, которые имеют сходные черты с традиционной пародией (спуф, пастиш, лампун, самопародия). (Лушникова 2009:14) На основе приведенных наблюдений разных исследователей можно выделить следующие конституирующие черты пародии:

- наличие второго плана;

- стилизация, т.е. воспроизведение ключевых языковых особенностей пародируемого текста как основа для пародии (М. В. Вербицкая выделяет то, что основная категория, определяющая пародию как самостоятельное лингвостилистическое явление - это категория сходства/различия, при этом все элементы сходства с протословом являются реализацией вертикального контекста пародии. Стиль пародии не тождественен стилю протослова, но определяется им, поскольку то, насколько пародия узнаваема, зависит от воспроизведения в ней релевантных черт стиля пародируемого автора) (Вербицкая 1981:112);

- В отличие от других вторичных текстов литературная пародия рассматривается как особый вид произведений имитационного характера, предметом изображения в которых являются литературные произведения в единстве их формы и содержания, т.е. опосредствованное изображение действительности, а не действительность как таковая (Вербицкая 1981:112);

- дополнительная по сравнению со стилизацией "пародийная функция", достигаемая выборочностью стилизуемых средств и гиперболизацией.

Таким образом, в основе КМД лежит пародийное воспроизведение имитируемого дискурса.

1. Исследование дискурса как новой языковой единицы отражает современный этап развития лингвистической науки, для которого характерно расширение объекта изучения и включение в него вопросов взаимодействия языка и человека, языка и общества.

развивающихся направлений лингвистики, в силу чего данное исследовательское пространство отличается большим количеством противоречивых подходов и нуждается в систематизации и упорядочивании.

2. Дискурс-анализ - одно из исследовательских направлений в рамках когнитивно-дискурсивной парадигмы лингвистического знания, объединяющее ряд подходов в социальных науках, целью которых является критическое исследование дискурса.

3. Существование ряда трактовок дискурса в рамках различных исследовательских программ и научных школ (французской, немецкой, англо-американской) затрудняет принятие единого определения дискурса и разработку типологии. В связи с этим возникает необходимость сузить границы дискурса с целью выделения его универсалий (маркеров). Так, в случае понимания дискурса как единичного коммуникативного события (понимание, в котором он сливается с понятием текста), под маркерами дискурса понимаются языковые средства, облегчающие восприятие текста, помогающие читателю ориентироваться в нем.

4. Наибольшее внимание к изучению манипулятивного потенциала отличает критический дискурс-анализ, который трактует дискурс как властную силу. В центре внимания направления КДА - роль дискурсивной практики в поддержании\изменении социального доминирования и контроля в обществе. Одной из важных составляющих является признание изменчивости социальных норм и регуляций, которая выступает следствием трансформации дискурсивных практик.

5. В рамках КДА было сформировано множество различных течений, целью которых было проанализировать дискурсивное давление со стороны политических, промышленных, финансовых и других элит.

Все течения и школы КДА объединяет интерес именно к политической коммуникации, в которой наиболее явно проявляется связь дискурса и власти, языка и идеологии.

6. Цель политической коммуникации - захватить, удержать или перераспределить власть. Для этого вида общения характерна высокая степень манипулятивности; язык в политической коммуникации, в первую очередь, является инструментом воздействия (контроля и убеждения).

7. При моделировании воспроизводятся наиболее характерные черты моделируемого объекта. А поскольку объектом моделирования является дискурс (т.е. совокупность текстов), то в основе моделирования лежит стилизация; в основе критического моделирования - пародийная стилизация.

2. Политическая коммуникация как объект КДА Именно политическая коммуникация как объект исследования является тем общим, что объединяет все направления и школы КДА. Однако политическая коммуникация – достаточно широкое и неоднозначное понятие. На это указывает и терминологическое разнообразие: наравне с термином политическая коммуникация встречаются и такие обозначения как политический дискурс (Е. Шейгал), дискурс власти (В.Е. Чернявская). В связи этим необходимо оговорить, что в настоящей работе мы будем оперировать наиболее нейтральным и широким термином - политическая коммуникация, постараемся дать ему определение и очертить возможные вариации в понимании названного объекта в русле КДА.

Политическая коммуникация вызывала пристальный исследовательский интерес с древних времен, начиная с античной риторики, в силу ее особой социальной значимости.

Возрождение интереса к языку в действии, речи в последней четверти ХХ в. не могло не коснуться и политической коммуникации, оказавшейся в центре внимания исследовательской программы КДА, основная задача которого состоит в выявлении механизмов сложных взаимоотношений между властью, познанием, речью и поведением (Hacker 1996:51).

В самом общем плане эпитет «политический» определяет все то, что связано с властью, ее реализацией и распределением.

Е.И. Шейгал, говоря о политическом дискурсе, определяет его как «любые речевые образования, содержание которых относится к сфере политики» (Шейгал 2002: 320). А.Н. Баранов понимает политический дискурс, как «совокупность дискурсивных практик, идентифицирующих участников политического дискурса как таковых или формирующих конкретную тематику политической коммуникации» (Баранов 2001:135).

В то же время следует оговорить, что в англо-американской традиции эпитет «политический» понимается более широко, на что указывает, в частности, понятие «политической корректности», имеющее мало общего с политикой в узком смысле.

Дело в том, что с середины ХХ в. на социальной арене видную роль начали играть новые общественные движения, которые обозначают такими терминами, как «борьба за признание», «движения за идентичность», «движения за культурные права и мультикультурное гражданство» и т.д., которые в США в общем обозначают - «политика идентичности» (Эриксон 1996).

Это не могло оставаться в стороне от лингвистики и особенно КДА, так как невозможно ограничиться исследованием речи политических деятелей, необходимо также рассматривать особенности модели устной и письменной речи социальных групп, что даст возможность проследить связь между употреблением языка и применением социокультурной практики в рамках направления КДА.

Можно констатировать, что одной из задач КДА является «дискурсивное искусство», т.е. искусство управлять процессом коммуникации, которое связано с установлением такого режима общения, в ходе которого между всеми его участниками достигается состояние полного доверия, согласия, понимания, солидарности. Теория и практика дискурсивного искусства тесно связаны с такими дисциплинами, как педагогика, риторика, дипломатия, деловая коммуникация, PR, социальная работа, политический маркетинг, имиджелогия, коучинг, медиа-рилейшнз, шоу-политика и др.

Важно подчеркнуть, что двойственность в понимании термина «политический» не является ни случайной, ни искусственной, но она отражает общие принципы политической коммуникации, что будет более подробно описано ниже при помощи анализа критических моделей данных двух дискурсов, манифестирующих два указанных аспекта политической коммуникации.

2.1. Общие положения о методе критического моделирования дискурса С середины 20-го века благодаря работе Дж. Л. Остина и других представителей теории речевых актов среди профессионалов в области словесности растет осознание того, что слово – это действие (см. Остин и др.

1986).

Параллельно во Франции из концепции дискурса М. Фуко (Фуко 1996) развивается школа дискурс-анализа (см. Квадратура смысла 1999), устанавливающая прямые связи между речевым поведением представителей того или иного сообщества и доминирующей в этом сообществе идеологией.

Названные два направления объединяет фокус на взаимосвязь языка и сознания – взаимосвязь не новую, но ставшую активнейшим образом эксплуатироваться в современном демократическом обществе, в котором, в отличие от обществ тоталитарных, важность формирования сознания оппонента выходит на первый план: инакомыслящих нет возможности заставить замолчать иначе, как переубедив их. В этом свете анализирует работу средств массовой информации в США Н. Хомский в работе с говорящим названием «Фабрика согласия» (Chomsky 1988:779).

Однако подобные исследования не решают, да и изначально не ставят прикладных задач защиты сознания реципиента от недобросовестного воздействия; можно сказать, напротив, подобные исследования создают теоретико-практическую базу для профессиональных манипуляторов, пополняющих с их помощью свой арсенал средств речевого воздействия.

Реакцией на волну манипулитивно-речевой активности, направленной на широкие массы со стороны политической и экономической «верхушки», стали такие прикладные исследовательские направления, как критическая лингвистика (Fowler et al. 1979) и критический дискурс-анализ (van Dijk 1985; Fairclough 1995; Wodak 2002), политическая лингвистика (Чудинов 2008), политическая интерлингвокультуроогия (Юзефович); лингвистическая экспертология (Голев 1999).

использования языка как инструмента воздействия на реципиента сообщения, то в исследованиях последней волны впервые в центре внимания оказываются права реципиента. Н.Д. Голев ставит вопрос о языковых правах человека как носителя и пользователя языка (Голев 1999).

Слово начинает рассматриваться как возможный состав преступления.

Речь идет уже не просто о манипулятивном использовании языка, но разрабатывается юридически обоснованная типология речевых правонарушений, включающих:

сквернословие в общественных местах, иногда становящееся предметом судебных разбирательств. Если «речевое убийство» пока остается, скорее, метафорой, речевое хулиганство вполне можно трактовать как действие, результатом которого является моральная травма или увечье;

- Оскорбление и клевета;

- Речевое воровство, т.е. плагиат;

- Речевое мошенничество, определяемое как речевая манипуляция, приносящая манипулятору прибыль (Осипов 2000).

Несмотря на динамичное развитие лингвистической экспертологии (см.

серия изданий «Юрислингвистика»), все нарастающую судебноюридическую активность в области речевых правонарушений, нельзя сказать, чтобы эта «кампания» оказалась эффективной. Она не может быть эффективной, пока граждане не поймут, что их права нарушают. Население, массы, общество не читают в большинстве своем научных изданий, не участвуют в судебных разбирательствах и конференциях. А значит, необходим качественно иной способ решения проблемы речевых правонарушений. Таким качественно новым решением является критическое моделирование дискурса (КМД), находящееся в фокусе настоящего исследования. КМД разделяет озабоченность критической лингвистики властью и идеологией, а также является формой исследования дискурса, что позволяет нам рассматривать его в рамках критической лингвистической парадигмы.

следующего за анализом, – этапа синтеза выявленных особенностей, приемов, тактик, стратегий, которые свойственны анализируемому дискурсу, в своего рода модель этого дискурса, действующую в альтернативном мире художественного произведения. Таким образом, не только исследователь оказывается в надидеологической позиции вне дискурса и его власти, но помещает в эту позицию и массового читателя, получающего возможность увидеть дискурс в действии со стороны.

В основе КМД лежит междискурсная гетерогенность, основанная на контрасте (Белоглазова 2010:126). Данный вид междискурсных отношений отличает то, что имитируемая суперструктура одного дискурса входит в отношение конфликта с макроструктурой другого дискурса. Именно это рассогласование уровней дискурса и приводит к пародийному эффекту.

Г.И. Лушниковой, отмечающей, что «пародию интересуют отношения между формой и содержанием, и она всегда готова сыграть на их несоответствии»

(Лушникова 2009: 6).

подразумеваемого, PR и бытового дискурсов в одном случае и сказочного и политически-корректного дискурсов во втором случае, обнажает этот конфликт, делая его наглядным и доступным для непосредственного восприятия массовым читателем.

эффективно в просветительском отношении, т.к. принимает максимально доступную форму, оставляя теоретические предпосылки «за кадром».

2.2. Критическое моделирование дискурса власти Примером критического моделирования дискурса власти является творчество американского писателя Кристофера Бакли. С двадцати пяти лет он возглавлял редакции крупнейших журналов, таких как "Esquire" и "Forbes Life"; работал главным спичрайтером вице-президента Джорджа Бушастаршего. Все это позволило ему узнать власть и дискурс власти изнутри.

Свое знание он представил широкой общественности в виде художественных произведений. Одним из наиболее ярких работ К. Бакли является роман Thank you for smoking, моделирующий PR дискурс табачного лобби.

Мы рассматриваем PR дискурс как пример дискурса власти, относя его к политической коммуникации, что требует пояснения. Приведем свои аргументы в обоснование данного подхода:

экономической власти носит условный, умозрительный характер, т.к.

на деле к политической власти приходят те силы, что имеют поддержку в экономических кругах;

2. PR дискурс табачного лобби относится к дискурсу власти в силу того, что институт лобби имеет непосредственное отношение к 3. PR дискурс табачного лобби следует рассматривать как дискурс власти в силу того, что его основная задача – подчинить разум широких масс, заставить их думать и действовать в своих интересах.

Роман Кристофера Бакли Thank you for smoking является иллюстрацией мира PR, он повествует о том, как создаются и используются стереотипы в современном обществе.

Главный герой, Ник Нейлор, – табачный лоббист, который чрезвычайно успешно продвигает в массы идею о том, что курение практически безвредно.

Он отвечает за «адекватное» освещение деятельности табачных компаний, и в его обязанности входит выступление на телевизионных шоу, участие в конференциях и других общественных мероприятиях, тема которых касается курения. Среди его задач – внедрение позитивного образа курильщика в американский кинематограф, создание наименее эффективной антитабачной рекламной кампании и др.

распространению курения, оспаривая тот вред, который сигареты наносят человеческому здоровью, и искусно манипулируя аудиторией.

Уникальность произведения состоит в том, что читателю открываются не только речевая манифестация PR дискурса, но и цели, мотивы, которые он преследует.

В речи Н. Нейлора – общественного представителя Академии Табачных Исследований (фактически, табачного лобби), продуман каждый нюанс: не только что он говорит, но и как он это говорит.

Модель PR дискурса, созданная К. Бакли, строится на воспроизведении моделируемого дискурса стратегий, тактик и речевых приемов.

2.2.1. PR-дискурс В переводе с английского пиар (Public Relations – PR) означает «связи с профессиональной деятельности появился в XIX в. в США. Этому способствовали социально-экономические и политические предпосылки, сложившиеся в Америке в тот период. В. П. Шейнов указывает на наличие огромного числа дефиниций пиар и объясняет их излишне общий характер желанием скрыть «достаточно жесткие функциональные цели пиар»

(Шейнов 2005:6). Один из ведущих специалистов в этой области Г.Г Почепцов определяет пиар как «науку об управлении общественным контролируемых параметров» (Почепцов 1998: 8).

Одной из основных форм PR-деятельности является подготовка Следовательно, в пространстве современных PR-коммуникаций активно функционирует целый корпус определенных текстов, имеющих свою особую структуру, систему жанров, языковой облик (Кривоносов 2002: 3).

В самых общих чертах «связи с общественностью» заключаются в передаче определенного сообщения (используя различные каналы связи – публикации информационных релизов и брошюр, сотрудничество со СМИ, интернет, проведение брифингов, пресс-конференций, круглых столов, участие в специализированных выставках, спонсорство и т.д.), нацеленного на формирование благоприятного общественного мнения по отношению к организации (товару, человеку) (Wilcox, Ault, Agee 1989:192). Иными словами, целью пиар является информирование о деятельности компании, а также формирование ее положительной репутации и определенного стереотипа восприятия в массовом сознании.

Специфика пиар заключается в том, что это не просто «связи с общественностью», а совокупность стратегических решений и тактических приемов по формированию общественного мнения. Это способ воздействия со стороны власти (политики, бизнеса) на общество, который преподносится как своего рода аргументативное воздействие, но, которое, по-видимому, включает и неаргументационные (по крайней мере, не классические аргументационные) методы. В этой связи следует отметить, что пиар не предполагает, в отличие от рекламы, прямое или косвенное предложение купить что-то. Пиар текст должен восприниматься адресатом как нечто, не относящееся к экономической сфере общественной жизни (т.е. не должен непосредственно стимулировать активность предпринимательской деятельности), но призванное удовлетворить собственно социальные или информационные потребности индивида.

В качестве специфических черт пиар как коммуникативного процесса Ю.К. Пирогова выделяет следующие: 1) пиар носит принципиально диалоговый характер, ответная реакция, обратная связь – обязательное условие успешности пиар; 2) пиар нацелен на определенную аудиторию (имеется целевая аудитория); 3) пиар – это стратегическое планирование плюс исполнение, он не описывает, а создает события, которые впоследствии преподносятся с помощью СМИ (направление движения: от идеи, слова – к событию); 4) неавторский способ подачи информации (отказ или затушевывание авторства); 5) контекстуальный характер пиар дискурса:

задачей пиар является создание положительного контекста для деятельности организации, продвижения нового проекта и т.п. при использовании для этого всех возможных каналов коммуникации и разнообразных кодов – слов, визуальных образов, событий. Характерной чертой пиар дискурса является мимикрия под новостной поток, хотя собственно сами новости не являются целью пиар. Информационный поток в рамках пиар дискурса организуется, интенсифицируется в определенном тематическом направлении (примером может служить создание политическими «командами» собственных газет в период предвыборной кампании) (Пирогова 2001:225).

В связи с тем, что само понятие «дискурс» получило достаточно разнообразную трактовку в отечественной и зарубежной научной литературе, нет единства и в вопросе систематизации дискурсов. Можно говорить об отсутствии единого критерия при выделении того или иного дискурса, так как различными лингвистами берется за основу как носитель дискурса, тема, концепт, так и социально-исторический строй, идеология общества (т.н.

институционный принцип деления) и т.д. (Кожина 2004:16). Фактически мы оказываемся в ситуации, когда словосочетания «политический дискурс», «дискурс детской литературы», «дискурс игры» и даже «кулинарный дискурс» имеют равное право на существование.

Выделение совокупности текстов пиар коммуникации в отдельный дискурс в данном исследовании оправдывается следующими моментами.

При анализе текстов пиар коммуникации можно выделить все дискурсивные признаки, рассмотренные в предыдущей главе, что делает правомерным использование понятия «дискурс» в применении к пиар коммуникации.

Остановимся кратко на каждой из данных характеристиках в приложении к пиар текстам.

(Чернявская 2007:9) пиар тексты разных жанров и форм нацелены на освещение определенного продукта, компании, человека (например, политика), события и т.п. Также можно говорить о коммуникативной направленности пиар текстов, другими словами об учете конкретных условий их создания и функционирования, среди которых выделяют: 1) авторство (прямое, смещенное, невыраженное); 2) адресность (организация текста зависит от его адресата); 3) наличие коммуникативной стратегии и тактики, которые обуславливаются целями и задачами пиар коммуникации. В большинстве случаев пиар тексты готовятся группой специалистов, производящих отбор информации и придающих ей определенное языковое оформление в зависимости от нужд той или иной пиар кампании.

Существует несколько типов адресности, выделяемых на основании нескольких критериев (Чудинов 2008:73). По количественному критерию адресат может быть индивидуальным, групповым и массовым. В зависимости от условий коммуникации выделяют непосредственное обращение и коммуникацию с использованием СМИ (печати, радио, телевидения и интернета). Очевидно, что для пиар коммуникации характерен групповой или массовый адресат и использование каналов связи в ущерб непосредственному контакту. СМИ выступают посредниками между аудиторией и реальностью, и их способность воздействовать на аудиторию определяет специфику пиар дискурса как коммуникативного явления, направленного на формирование общественного мнения. Понятие стратегии и тактики в пиар дискурсе будет нами рассмотрено позднее.

Пиар дискурс как манифестация определенной группы, эпохи, культуры (Паршин 2000; Фуко 1996) характеризуется, во-первых, ориентацией на массовую аудиторию (отличающуюся общими ценностями и установками, которыми можно управлять), во-вторых, национально-культурной спецификой (аудитория пиар дискурса принадлежит определенной культуре, ценностные ориентации определенной социальной группы).

Пиар дискурс характеризуется своеобразной языковой манифестацией – суперструктурой, подчиненной манипулятивной цели пиар-специалистов.

Итак, совокупность текстов пиар можно объединить в рамках теории дискурса на основании таких присущих им признаков, как содержательнотематическое единство, коммуникативная направленность, социальная и культурно-историческая обусловленность и особая языковая манифестация.

коммуникативным явлением, имеющим своей целью борьбу за власть посредством формирования общественного мнения, он обладает всеми предпосылками для манипулирования общественным сознанием. Как отмечают многие исследователи, политическая функция языка, понимаемая в широком смысле как осуществление власти, характерна для всех публичных текстов, для пиар дискурса включительно (ср. Feldman, Landtsheer 1998).

Следует также отметить, что PR-текст как одна из разновидностей текстов массовой коммуникации, как инструмент публичных коммуникаций коммуникационных форм — журналистики и рекламы, находясь с последними в отношениях дополнительной дистрибуции (Кривоносов 2002:4).

2.2.2. Маркеры моделируемого дискурса С учетом специфики пиар дискурса, освещенной в предыдущей главе, уместно выделить три манипулятивных стратегии, используемые для достижения коммуникативных целей оратора: стратегию положительной самопрезентации, стратегию суггестивного воздействия и стратегию убеждения. Данные стратегии реализовываются с помощью тактик, которые, в свою очередь, получают языковое выражение в форме различных приемов.

1. Стратегия положительной самопрезентации Данная стратегия объединяет ряд тактик и используемых языковых средств, которые способствуют позитивному видению компании. В самых общих чертах, они направлены на то, чтобы «усилить имеющиеся положительные характеристики и скрыть, уменьшить влияние негативных характеристик» (Почепцов 1999:339), а также на создание определенного стереотипа восприятия компании (ее продукции, идеологии) в массовом сознании. Именно это позволяет создать имидж товара, т.е. специфический образ, в котором ракурс восприятия умышленно смещен и акцентируются лишь определенные стороны объекта.

E.g. I’m delighted to be here at the Clear Lungs 2000 symposium (Buckley 2006:4) Создание своего положительного образа и доказательство своей правоты неизбежно приводит к отрицанию – частичному или полному – правоты других, дискредитации их мнения и создание в противовес своему положительному образу, их отрицательного. Это позволяет выделить следующие основные тактики в рамках данной стратегии.

1.1.Тактика создания положительного образа табачного бизнеса Языковое выражение данная тактика получает в виде одностороннего освещения событий и фактов, подчеркивающих свои положительные стороны и умаляющих отрицательные, на уровне лексики часты эвфемизмы, оценочная лексика, генерализация.

Так, «the cigarette industry’s right to slaughter half a million Americans a year» (5) заменяется на семантически диффузное и нейтральное issue.

1.2. Тактика дискредитации оппонента/ противоположной точки зрения, в данном случае речь идет об антитабачных кампаниях и организациях, а также представителях власти, продвигающих законы против курения. Создание негативного образа противника происходит с помощью использования эксплицитно или имплицитно выраженной негативной оценочной лексики, говоря об оппонентах:

E.g. Frankly unscientific speculation (Buckley 2006:5) Anti-tobacco hysteria (Buckley 2006:5) tyranny of the majority (Buckley 2006:79) Score cheap points off this young’s man suffering (Buckley 2006:48) Как можно видеть в приведенных выше фрагментах для характеристики «другого» используется негативно-заряженная лексика:

Согласно LDCE, hysteria – “a situation in which a lot of people feel fear, anger or excitement, which makes them behave in an unreasonable way”, т.е.

подразумевается неразумная, нерациональная реакция на табачную индустрию.

В другом фрагменте позиция масс описывается как tyranny of the вредоносности: «the idea that if everyone has the right to vote, they will make decisions which will harm the country».

1.2.1. Прием дискредитирующей номинации Данный прием позволяет говорящему повесить ярлык на своих оппонентов. Происходит акцентирование отрицательных характеристик противников и тех сторон их деятельности, которые выгодны для их дискредитации в глазах масс (в случае с федеральным правительством):

E.g. Mister Statistics (Buckley 2006:48) Member of Federal Government (Buckley 2006:48) 1.2.2. Прием закавычивания Позволяет создать недоверие к словам или действиям оппонентов, представить их в иронической форме:

E.g. There’s something else the quote medical science establishment unquote doesn’t want you to know. (Buckley 2006:77) Главный герой указывает на то, что медицинские учреждения, утверждающие, что курение смертельно опасно, не могут полноправно называться научными, так как не следуют основным принципам науки.

Поэтому они – не более чем «так называемые» научные медицинские организации.

Ник показывает несостоятельность, ненаучность, неточность, нечестность и т.д. противника имплицитно. Используя лексику сниженного регистра, автор преследует цель навязать свою оценку действий противника, представить их как необоснованные:

E.g. Murad, remember, got into his head, that people should not smoke (Longman Dictionary: get into sb’s head = decide to do something, especially something stupid) He doesn’t have to participate in democracy. He’s above all that.

Ник дискредитирует министра здравоохранения и Главного врача, сравнивая их бюджет с нападками на табачное лобби:

E.g. Neither Secretary Furioso nor the surgeon general, both of whom continue to refuse to debate with me on the issues, want you to know or their budgets will go down. (Buckley 2006:77) Ник также провоцирует недоверие к оппоненту из Центра по контролю заболеваемости:

E.g. I would like to ask the gentleman from the CDC, if that’s really where he is from… (Buckley 2006:79) Намеренное опущение также может являться средством имплицитно дать негативную оценку оппоненту:

E.g. I’d like to know how a man like… this… (Buckley 2006:48) 1.3.Тактика двухполярных противопоставлений Использование двухполярных противопоставлений (например, свое чужое, хорошее - плохое, верное - неверное и т.д.) может происходить на разных языковых уровнях: макроречевые акты (предполагают правильные действия «нас» и неправильные «их», в частности речевые акты обвинения и защиты); на уровне семантических структур (подбор фактов, которые выгодны для «нас»); на лексическом уровне (отбор слов с положительным значением во всем, что касается «нас», и отрицательным для «них»; на синтаксическом уровне (использование активных/пассивных конструкций);

использование риторических фигур (гипербола, метонимия, эвфемизм, метафора, антитеза).

В анализируемом произведении это достигается противопоставлением местоимений we/our и their/he/his/you/your:

E.g. I’m sure that the tobacco industry would consent to having these labels put on our product, if he will acknowledge the tragic role that his product is playing… (Buckley 2006:198) You and your ilk have turned one-fifth of the population of the United States into lepers. (Buckley 2006:79) He doesn’t have to participate in democracy (Buckley 2006:48) 2. Стратегия суггестивного воздействия Стратегия суггестивного воздействия понимается нами вслед за В.Е. Чернявской как «скрытое воздействие, в первую очередь словесное, воспринимаемое без критической оценки, принимаемое на веру»

(Чернявская 2006: 26). Отличительным свойством суггестии считается отсутствие контроля со стороны сознания, что отличает ее от персуазивности, которая воздействует именно на сознание, на «оснащение ума» (Кара-Мурза 2009: 83) и эксплуатирует мнения и оценки адресата.

2.1.Тактика эмоционального вовлечения обсуждения, Ник устраняет их априори предвзятое отношение к нему, и, как следствие, к бизнесу, который он представляет. В начале своего выступления Ник принимает, по его словам, тактику «неискренней серьезности» (insincere earnestness), полагая, что данный образ наиболее соответствует ожиданиям присутствующих специалистов и формату их общения (симпозиум).

доброжелательное настроение и желание контакта:

E.g. I’m delighted to be here at the Clear Lungs 2000 symposium (Buckley 2006:4) E.g. And I’m especially grateful to the Clean Lungs 2000 leadership for… (Buckley 2006:5) посредством использования местоимения «we», которое позволяет понизить психологическую защиту слушателей и создает эффект коллективного отправителя сообщения:

E.g. We regret your tragic loss (Buckley 2006:5) I speak for all of us… (Buckley 2006:5) The issue here before us (Buckley 2006:5) Our Founding Fathers (Buckley 2006:5) We as Americans (Buckley 2006:5) We as Nation (Buckley 2006:6) What we need is (Buckley 2006:5) With an issue as complex as ours (Buckley 2006:5) Our course is clear (Buckley 2006:5) If we go tampering with… (Buckley 2006:5) Not only our own freedoms, but those of our children, and our children’s children (Buckley 2006:5) В приведенных примерах мы/we выступает как собирательное обозначение всех людей, любого здравомыслящего человека. Данная схема общности усиливается во многих случаях такими лексическими единицами как Americans, Nation, all, обладающими сами по себе значительным манипулятивным потенциалом, который будет проанализирован далее. В другом контексте эффект единения с аудиторией создается с помощью создания оппозиции хороших «своих» и коррумпированных «чужих»:

E.g. Oprah, let me share something with the fine, concerned people in the audience today. (Buckley 2006:49) С помощью вставленных команд – введения в предложение обращения (имени реципиента, местоимения 2-го л.), Ник усиливает контакт, связь с аудиторией:

E.g. you remember … (Buckley 2006:5) You’ll recall … (Buckley 2006:5) Увеличивают суггестивную силу речи оратора императивы:

E.g. let’s face it, sir … (Buckley 2006:79) Отвечая на вопросы из зала, Ник Нейлор сначала соглашается с оппонентом, таким образом, отчасти снимая психологический барьер:

E.g. I appreciate your sharing that with us all (Buckley 2006:5) Well, sure, but… (Buckley 2006:198) Важно отметить модальность его речи за счет использования рефлексивов:

E.g. I think (Buckley 2006:5) I’m sure (Buckley 2006:5) Myself, I’d like to think that… (Buckley 2006:6) I regret to have to say, that… (Buckley 2006:198) а также за счет использования большого количества модальных глаголов, которые позволяют снять ответственность за предоставленную информацию:

E.g. That might not be hundred percent safe… (Buckley 2006:198) …any scientist …would tell you... (Buckley 2006:198) And I think your uncle…might just agree that (Buckley 2006:5) 2.1.1.Прием качественной интенсификации Качественная интенсификация речи выражается в использовании запоминаемость сообщения или его части и его суггестивную силу.

используются Ником для контроля за вниманием аудитории:

E.g. He paused a bit to let their brains process his… (Buckley 2006:5) It was crucial note to pause here to let the stunning non sequitur embed itself in their neural processors (Buckley 2006:5) «Авторскую» тактику аргументации персонаж наглядно иллюстрирует в разговоре с сыном.

2.2.Тактика рефрейминга Ник использует данную тактику с целью изменения акцента восприятия, который позволяет перенести спор в плоскость, где вы имеете более подготовленную аргументацию, чем ваш оппонент. Причем, как говорит Ник сыну, совсем не важно, о чем вы спорите. Главное - правильно спорить.

E.g. Joey:...so what happens when you're wrong?

Nick: Whoa, Joey I'm never wrong.

Joey: But you can't always be right...

Nick: Well, if it's your job to be right, then you're never wrong.

Joey: But what if you are wrong?

Nick: OK, let's say that you're defending chocolate, and I'm defending vanilla.

Now if I were to say to you: 'Vanilla is the best flavor ice-cream', you’d say...

Joey: No, chocolate is.

Nick: Exactly, but you can't win that argument... so, I'll ask you: so you think chocolate is the end all and the all of ice-cream, do you?

Joey: It's the best ice-cream, I wouldn't order any other.

Nick: Oh! So it's all chocolate for you is it?

Joey: Yes, chocolate is all I need.

Nick: Well, I need more than chocolate, and for that matter I need more than vanilla. I believe that we need freedom. And choice when it comes to our icecream, and that Joey Naylor, that is the definition of liberty.

Joey: But that's not what we're talking about Nick: Ah! But that's what I'm talking about.

Joey:...but you didn't prove that vanilla was the best...

Nick: I didn't have to. I proved that you're wrong, and if you're wrong I'm right.

Joey: But you still didn't convince me Nick: It's that I'm not after you.... I'm after them. (Buckley 2006:50) Чтобы проиллюстрировать этот прием герой моделирует спор со своим сыном, в котором не выстраивает свою линию аргументации, но стремится к разрушению линии аргументации оппонента, т.к. если другой ошибается, он автоматически оказывается правым.

3. Стратегия убеждения Стратегия убеждения заключается в воздействии на общественное сознание и мышление путем приведения доводов (аргументов). Под аргументацией понимается «процесс приведения доказательств, объяснений, слушателями или собеседником» (Стернин 1993: 63).

3.1.Тактика информирования моделируемом PR дискурсе.

3.1.1.Прием умолчания, который способствует односторонней и предвзятой подаче информации. Ник использует передачу неполной истинной информации. Он утаивает какую-то информацию, не упоминая при этом ничего такого, что не соответствовало бы действительности. Не все считают, что умолчание и ложь являются одним и тем же, поэтому, если есть выбор, как солгать, люди чаще предпочитают промолчать, ничего не говорить, чем открыто искажать факты. У этого сокрытия много преимуществ. Во-первых, скрывать легче, чем подтасовывать факты. Ничего не нужно выдумывать. Нет риска попасться из-за того, что вся "легенда" не отработана заранее. Так, выступая перед Союзом Американских курильщиков и перечисляя исторические события, связанные, так или иначе, с курением, Ник упоминает о телеграмме Першинга, требовавшей от Вашингтона побольше сигарет для солдат, но умалчивает о том, что за этим последовали массовые заболевания легких:

E.g. He got as far as World War I and Pershing’s urgent telegram to Washington saying the doughboys needed more cigarettes – leaving out the part about how that had produced the first cases of lung cancer in America (Buckley 2006:151) Таким отбором фактов оратор добивается создания исключительно положительного образа курения, игнорируя его отрицательные стороны.

3.1.2. Прием селекции, т.е. избирательный пропуск к жертве только выгодной информации. В соперничестве намного проще утаить информацию, чем оспаривать ее в полемике. Важнейшим слагаемым искусства дипломатии является умение грамотно скрывать что-либо от своего оппонента.

Профессионализм оратора и заключается в том, чтобы искусно избегать правды, при этом, не прибегая к откровенной лжи. Впрочем, последняя, т.е.

тактика фальсификации информации также оказывается не чужда моделируемому дискурсу. Так, в нижеследующем фрагменте, Ник оперирует ложными фактами о вспышке пневмонии:

E.g. Nick and the caller from the Centers for Disease Control:

Nick: I would like to ask the gentleman from the CDC, if that’s really where he is from, about the recent rise in pneumonia - … Caller: What rise in pneumonia? There’s no rise in pneumonia (Buckley 2006:52).

3.1.3.Избыток информации, прямо не относящейся к предмету разговора, т.н. «информационный шум», посредством которого оратор усиливает внушаемость адресата и отвлекает внимание от кризисного вопроса, является нарушением постулата о количестве.

медицинскими данными, напрямую не касающихся влияния курения на здоровье, как вспышка пневмонии и заболевание кистевым туннельным синдромом. Выступая на симпозиуме «Чистые легкие 2000», Ник привлекает исторический эпизод про турецкого султана, который является сильно воздействующим образом, но не несет никакой релевантной для аудитории информации про курение. На шоу Опры Уинфри Ник упоминает о дискредитации оппонента, но далеко отходя от предмета разговора.

Следует отметить, что при подаче информации Ник постоянно комментирует излагаемые факты, навязывая свою оценку аудитории, что можно отнести к манипулятивному приему смешения фактов и мнения.

О позиции министра здравоохранения и Главного врача Ник отзывается следующим образом: Sad, but true (Buckley 2006:77); Too bad (Buckley 2006:76) Негативные комментарии используются для позиции Рона Гуди, заместителя директора Отдела по предотвращению злоупотребления дурманящими веществами: I just think that’s really, really sad (Buckley 2006:48); Awful, but true (Buckley 2006:49) возможностей речевого воздействия на сознание человека (Демьянков 1984:

156). Действительно, далеко не всегда, когда пытаются склонить на свою сторону, используют логические связные аргументы: иногда нужно просто дать понять, что позиция, которую отстаивает пропонент, затрагивает интересы адресата. Защищая эти интересы, можно воздействовать на эмоции, играть на чувствах долга и на моральных установках.

Представлена в речи Ника достаточно широко. По его собственному суждению, «if you argue correctly, you're never wrong» – при правильных доводах вы всегда правы.

3.2.1.Прием снятия ответственности С целью использования данного приема за неточные данные или за вред здоровью, причиненный курением, Ник использует пассивные конструкции и номинализацию. Так, когда речь идет о смерти от рака легких, вызванного курением, используется глагольное существительное:

E.g. Your tragic loss. (Buckley 2006:5) Следует учесть, что данное словосочетание чаще всего используется для описания событий непредвиденного, экстренного характера, таких как смерть, в результате несчастного случая, от ранения, полученного на войне и т.д. (см. примеры употребления), что усиливает фатальность ситуации и невозможность ее предугадать и предотвратить (например, отказавшись от курения).

Longman Dictionary of Contemporary English дает следующие примеры употребления слова loss, которые иллюстрируют непредвиденную и неконтролируемую природу такой «потери»:

Loss - the death of someone.

(She must be feeling very lonely after the loss of her husband;

US forces withdrew after suffering heavy losses;

The war has led to a tragic loss of life) Использование конструкций с квазиэксплицитным субъектом служит аналогичной цели, позволяя снять с говорящего ответственность за приводимые доказательства:

E.g. The report that just came out showing that… (Buckley 2006:77) The fact is that… (Buckley 2006:76) 3.2.2.Прием неправомерных аналогий сопоставление логически неоднородных понятий). С помощью данного приема создаются полярные образы участников коммуникации. Например, Ник сравнивает антитабачную кампанию со злодействами турецкого султана:

E.g. Murad, remember, got into his head that people should not smoke, so he outlawed it… (Buckley 2006:6) В то же время он сопоставляет защитников и просто сторонников курения с первыми фермерами-американцами, отцами-основателями «Великой Нации».

E.g. …our Founding Fathers (who laid down the bedrock principles of the Constitution, The bill of Rights, etc) were themselves tobacco farmers… Тем самым можно проследить оппозицию между антитабачниками, которые предстают в образе кровожадного и жестокого турецкого султана, наделенного неограниченной властью и творящего бесчинства, и сторонниками курения, которые оказываются невинными жертвами, пострадавшими за свое великодушие и сострадание. Важно также отметить, что эта аналогия может рассматриваться и с позиции противопоставления неограниченной (соответственно недемократической, нецивилизованной) власти и простого народа («фермеров»), борющегося за права, свободы и демократию.

Нарушение логики за счет подчинения ее субъективным целям оратора прослеживается в некоторых высказываниях Ника, выражаясь в «некогерентности» высказываний, в т.н. «двойных стандартах». В качестве примера можно привести использование статистических данных в разных контекстах, при этом в одном контексте курильщики представлены как одна пятая населения Америки, в другом контексте они представлены как угнетаемое меньшинство:

E.g. You and your ilk have turned one-fifth of the population of the United States into lepers. (Buckley 2006:79) Talk about your tyranny of the majority (Buckley 2006:79) (smokers are implied as minority) Намеренное нарушение логики рассуждения для защиты курения также находит выражение в подмене тезисов. Частным случаем такого «подлога»

является подмена вопроса о вредности курения для здоровья вопросом о свободе выбора и демократических ценностях:

Myself, I’d like to think that we as a nation have progressed beyond the days of summary executions for the crime of pursuing our own definition of happiness.

3.2.3. Опора на ценности и стереотипы В этом состоит центральная линия аргументации Ника. Он связывает курение с традиционными ценностями свободы, демократии, гражданских прав и т.д.:

E.g. We as Americans (обыгрывается стереотип - что значит быть американцем?) Во-первых, опора на ценности является сильным аргументом в пользу его позиции как прием ценностно-ориентированной манипуляции. Такие понятия несут значительную эмоциональную нагрузку и внушают положительную оценку. Во-вторых, данные ценности получают языковое выражение в словах с размытым значением. В эти понятия можно вложить разные смыслы, нужные для контекстного понимания. В данном случае – это свобода выбора, цивилизованность (в противовес варварству турецкого султана), свобода самовыражения и право на претворение в жизнь своего понимания счастья (our own definition happiness), интеллект и рациональность мышления (не поддаться на ненаучные домыслы (frankly unscientific speculation) и т.д.

Частным примером стереотипизации ситуаций и личностей является применение языковых средств с семантикой генерализации и прием олицетворения:

E.g. It is typical of the attitude of the federal government (Buckley 2006:48) The Ron Goodes of this world want the Robin Willagers to die (Buckley 2006:49) 3.2.4. Ссылка на авторитет При манипуляции аудиторией, Ник часто прибегает к ссылке на авторитет. В разных ситуациях эксплуатируется авторитет организации, юридических документов, и соответственно права в целом, и науки. Защищая права курильщиков, Ник ссылается на такие священные для Америки документы, как Конституция, Декларация Независимости и Билль о правах:

…abide by such documents as the Declaration of Independence, the Consitution, and the bill of Rights (Buckley 2006:196) Отстаивая недоказанность вреда сигарет для здоровья, Ник опирается на авторитет науки:

Well, Ted, I’d take what I call the scientific position (Buckley 2006:197) We are just here to provide the scientific facts (Buckley 2006:77) If this gentleman wants to debate the science, I’m all for it (Buckley 2006:78) Our attitude has always been… bring out the data. (Buckley 2006:78) Larry, there has been an extraordinary increase in this ghastly, life-threatening disease, well documented by medical authorities. (Buckley 2006:79) Специальная терминология создает эффект наукообразности сказанного, за счет чего аудитория принимает без критического анализа все аргументы оратора:

The indisputable scientific fact that it retards the onset of Parkinson’s disease (Buckley 2006:77) …tobacco smoke is replenishing the ozone that has been lost due to chlorofluorocarbons (Buckley 2006:77) Smokers who are clerical workers tend to get less carpal tunnel syndrome (Buckley 2006:77) Наконец, Ник как профессиональный манипулятор, использует скрытые средства языка для навязывания аудитории своей позиции. Навязывание невысказанных предположений, или пресуппозиций, происходит незаметно для аудитории и поэтому является одним из самых эффективных приемов речевой манипуляции. Например, высказывание Talk about your tyranny of the majority (Buckley 2006:79) содержит пресуппозиции: Smokers are minority.

Smokers are oppressed, i.e. they are not allowed to do things they have right to do.

Если адресат не подвергает сомнению первое высказывание, то он автоматически соглашается с теми, которые в нем заложены манипулятором.

Так, высказывание Oh why don’t you leave him [Cancer Kid] alone? And stop trying to tell him how he ought to feel? содержит пресуппозиции: You are teasing him. You are telling him how to feel. При ответе на эти вопросы без оспаривания заложенных пресуппозиций фактически происходит утверждение того, что оратор действительно диктует мальчику, что он должен думать и чувствовать.

2.2.3. Критический ракурс в модели имитируемого дискурса Критический ракурс в создаваемую автором модель привносится, вопервых, тем, как именно автор конструирует моделируемый дискурс, какие черты / маркеры моделируемого дискурса отбираются в качестве репрезентативных; во-вторых, выбранным способом воспроизведения отобранных маркеров, их концентрацией на нейтральном фоне, средствами прагматического фокусирования на них читательского внимания; в-третьих, метадискурсивными вставками, в которых через посредство персонажа автор эксплицирует цели и мотивы того или иного дискурсивного приема.

Поскольку первую категорию средств создания критического ракурса мы рассмотрели выше (см. 2.2.1.), перейдем сразу ко второй.

Моделируемый дискурс вербализуется персонажем Ником Нейлором, который использует приёмы иронии, а также делает довольно резкие высказывания в адрес своих оппонентов, «творчески» трактует исторические факты, порой, попросту, их фабрикует. Все это в совокупности создает портрет человека, ставящего себя над остальными, включая и читателя, которые оказываются объектами его речевых манипуляций. Притом, что языковые средства, служащие манипулятивным целям персонажа, взятые в отдельности, представляются достаточно прямолинейными, их концентрация, массовость снижают порог чувствительности адресата и приводят к желаемому эффекту.

Прибегая к псевдологическим построениям, персонаж и его автор добиваются эффекта абсурда, что ярко проявляется, в частности, в следующем пассаже, описывающем беседу с Роном Гуди:

E.g. The Ron Goodies (Health & Human Services Representative) of this world want the Robin Willagers (Cancer Boy) to die. You know why? They want their budgets to go up. We are going to launch a $50 million campaign aimed at persuading kids not to smoke. (Buckley 2006:52) Арсенал Н. Нейлора стилистические приемы, как сарказм, иронию, гиберболу, аллегории и т.д. Приведем некоторые примеры.

- Гипербола, т.е. прием явного и намеренного преувеличения, с целью усиления выразительности и подчёркивания сказанной мысли:

E.g. Tens of thousands of studies (Buckley 2006:197) Overwhelming amounts (Buckley 2006:197) An extraordinary increase in this ghastly, life-threatening disease Bombs capable of giving every single person on this planet, man, woman, and child… (Buckley 2006:48) - Градация - такое расположение слов (словосочетаний, частей сложного предложения), при котором каждое последующее усиливает значение предыдущего, что позволяет воссоздать события, действия, мысли и чувства в процессе. Благодаря градации происходит нарастание интонации и усиливается эмоциональность речи.

E.g. Cancers so awful, so ghastly and untreatable, so, so, so incurable (Buckley 2006:48) E.g. whose fine and beautiful state …is clogging the nation’s arteries (Buckley 2006:198) You and your ilk have turned one-fifth of the population of the United States into lepers. (Buckley 2006:79) Выступая перед Союзом Американских курильщиков, Ник использует в своей речи манипулятивному метафору «факел свободы», сравнивая огонь от сигареты и огня от факела свободы, при этом сближая понятия «сигарета»

и «свобода».

В данном примере сигарета, о которой говорит Ник, получает «приговоренного», кем метафорично и представил себя Ник. Данное высказывание за счет своей парадоксальности обладает значительной убедительной силой:

E.g. Is it all right if I smoke?

Well, it’s traditional at firing squads to offer the condemned a last cigarette.

(Buckley 2006:47) - Аллитерация, т.е. повторение одинаковых или однородных согласных в речи, придающее ей особую звуковую выразительность:

E.g. Founding Fathers (Buckley 2006:5) More confrontation but more consultation (Buckley 2006:4) обсуждения, а именно табакокурение, не таков, каким он представляется на первый взгляд:

E.g. Nick Naylor: My point is that you have to think for yourself. If your parents told you that chocolate was dangerous would you take their word for it?

[Children say no] Nick Naylor: Exactly! So perhaps instead of acting like sheep when it comes to cigarettes you should find out for yourself. (Buckley 2006:30) Главный герой является одновременно и объектом и источником сатиры.

Причем, когда Ник выступает как объект сатиры, осмеивать его может не только автор, но и он сам.

Здесь мы вплотную подходим к третьей категории метадискурсивных средств создания критического ракурса.

Введение метадискурса нарушает цельность и связность текста, разрушает его, реализуя деструктивную стратегию, лежащую в основе критического моделирования дискурса.

1. Самоирония Ника выражается через газетные заголовки. Он придумывает их сам, предполагая, что могли бы написать журналисты, если бы узнали обо всех нюансах его работы. Например, когда начальство предлагает Нику подкупить умирающего ковбоя по прозвищу Перекати-Поле, который раньше рекламировал сигареты, а теперь подал в суд на табачные корпорации, он говорит:

E.g. Nick said, “Let me try out a headline on you: dying tumbleweed man rejects tobacco lobby hush money. And that's The Wall Street Journal headline.

The tabloid version would probably be something like merchant of death to tumbleweed man: shut up and die!” (Buckley 2006:187) 2. Именно введение в текст романа внутренних монологов главного героя, комментирующего выбор того или иного речевого оформления для достижения своей цели, позволяет сфокусировать внимание читателя на моделируемой дискурсивной практике, на намеренной и продуманной речевой манипуляции:

E.g. …most people have the image in their heads that tobacco execs are jet setting around the world on private planes, eating foie gras, as they count their money. Not me, I like to ride with the people. Know your clients. My people cram themselves in a tiny seat, pop a Xanex, and dream of a moment to stuff their face with fresh tobacco. If I can convince just one of these kids to take up smoking, I paid for my trip, roundtrip.

So, I think any scientist worth his or her salt – or in this case, sugar – would tell you that the first principle of science is doubt. (Buckley 2006:198) характеризующие дискурсивную манеру Н. Нейлора:

E.g. He paused a bit to let their brains process his… (Buckley 2006:5) 4. Комментарий, касающийся супрасегментного оформления реплики персонажа, высвечивает тот факт, что и паралингвистические средства, такие, как паузы, служат той же прагматической цели, являются частью общей дискурсивной стратегии.

К. Бакли, можно заключить, что в его основе лежит знание основных лингвистического портрета моделируемого дискурса, в совокупности с творческой реаранжировкой выявленных средств, фокусирующей внимание читателя на критикуемой дискурсивной стратегии.

2.3.

корректности В нашей работе политическая коммуникация понимается широко - как дискурсия участников политических отношений – власти и социальных групп, распадаясь, таким образом, на два аспекта, исследуемых в работе на примере:

(1) PR-дискурса, стремящегося к установлению и поддержанию экономической власти корпораций, рассмотренный в предыдущей главе, и (2) дискурса политической корректности, направленного на внедрение посредством дискурсивной практики новой идеологии.

2.3.1. Дискурс политической корректности К определению понятия политической корректности Прежде чем обратиться к анализу дискурса политической корректности и его критической модели, необходимо уяснить сущность данного явления.

Сравнение определений политической корректности позволяет выявить ядро данного понятия, но также и те нюансы, в которых они расходятся.

Приведем некоторые из определений.

Н.Г. Комлев в “Словаре иностранных слов” определяет политическую корректность нейтральным образом как «утвердившееся в США понятиелозунг, демонстрирующее либеральную направленность американской символическими образами и корректировкой языкового кода. Речь декодируется знаками антирассизма, экологизма, терпимого отношения к национальным и сексуальным меньшинствам, борьбы против СПИДа»

(Комлев 1999:279). Терпимость передается смягченными выражениями (например, вместо “черные” – “афроамериканцы”, вместо “инвалиды” – “нуждающиеся в физической поддержке”).

определении: «идеолого-политическое движение в 80 - 90-е годы в США, заключающееся в навязывании строгого соблюдения нейтрального языка применительно к полу, возрасту, сексуальной ориентации, расовой принадлежности, гражданским правам и ограничении свободы слова при обсуждении вышеперечисленных тем» (Панин 2004:19), в котором автор акцентирует факт навязывания политической корректности, исходящей от либеральных групп.

определение из политического словаря отличается маркированной негативной оценкой: «Политкорректность — разновидность неофициальной необъявленной цензуры, нашедшей своё наибольшее применение в США, но так же и в остальных странах Запада, а также в последнее время в Российской Федерации. В своей практике обычно маскируется под то, что можно было бы назвать «хорошим тоном», и официально направлена на то, чтобы не оскорблять и не унижать чьи-либо чувства ([Электронный ресурс] http://mirslovarei.com/content_pol/politkorrektnost-687.html#ixzz2foP5VFah).

Явление описывается через гипероним цензура, сущность его сводится к маскировке.

Третью позицию – положительно оценивающую дефинируемое явление – находим у С.Г. Тер-Минасовой, которая полагает, что “политическая корректность языка выражается в стремлении найти новые способы языкового выражения взамен тех, которые задевают чувства и достоинство индивидуума, ущемляет его человеческие права привычной языковой бестактностью и/или прямолинейностью в отношении расовой и половой принадлежности, возраста, состояния здоровья, социального статуса, внешнего вида и т.д.” (Тер-Минасова 2000:216). Автор эксплицитно оценивает политическую корректность как «весьма положительное старание не обидеть, не задеть чувства человека, сохранить его достоинство, хорошее настроение, здоровье, жизнь” (Тер-Минасова 2000:232).

З. С. Трофимова пишет, что “политическая корректность” появилась в связи с появлением идеи культурного плюрализма и с возникшей необходимостью в соответствии с новой идеологией пропорционально представлять произведения литературы и искусства, достижения общественной и политической жизни, относящихся к представителям всех этнических и сексуальных меньшинств (Трофимова 1993:125) Положительно оценивает политическую корректность также Л.В.

Цурикова, характеризуя ее как «поведенческий и языковой феномен, отражающий стремление носителей языка преодолеть существующую в обществе и осознаваемую обществом дискриминацию в отношении различных членов этого общества» (Цурикова 2002:130).

Анализ корпуса определений, частично приведенного выше, позволяет выделить две важные составляющие понятия политическая корректность:

Идеолого-политическая составляющая, сводящаяся к тому, что Целенаправленность процесса превращает его в политику.

Языковая \ лингвистическая составляющая, сводящаяся к тому, что средством реализации политики по распространению некоторой идеологии становится корректировка языкового Истоки политической корректности Явление политической корректности связано с изменением норм языкового поведения в современном обществе. В основном это касается ограничений на употребление того или иного слова или выражения в определенной ситуации. Проявление дискриминации можно заметить не только в каких-либо действиях, но также и в словесных формах (verbal harassment hate speech). Во избежание такого вида дискриминации и создаются политически корректные термины. “Главная тенденция в английском языке сейчас - это его “инклюзивный” характер, стремление никого не обидеть при употреблении того или иного слова или выражения” (Адлер 1993:17).

Можно выделить исторические и лингво-философские истоки движения за политическую корректность (Political correctness — PC) и появления PC дискурса.

К историческим следует отнести недовольство со стороны чернокожего населения США «расизмом английского языка» и требование его «дерасиализации» («deracialization»). В частности, возмущение вызывало слово black [черный], отягощенное негативными коннотациями. Это движение подхватили феминистские движения, сражавшиеся за права женщин в современном обществе. Феминистками были продвинуты следующие изменения, например, было принято обращение Ms к женщине, по аналогии с Mr, так как это не дискриминирует её по признаку замужества (Miss — незамужняя, Missis — замужняя дама). В дополнение к этому была проведена мощная кампания против «сексистских» морфем как man (businessman) или ess (stuardess), в связи, с чем происходит гендерное обезличивание терминов.

К лингвистическим причинам следует отнести оформившееся в 20-м в.

представление о тесной связи между языком и мышлением, у истоков которого стоял В. фон Гумбольдт. Его идеи были подхвачены и развиты в Европе неогумбольтианцами; а в Новом Свете аналогичная линия исследований привела к формулированию Э. Сэпиром и Б.Л. Уорфом гипотезы лингвистической относительности.

В США в современном словоупотреблении термин появился в 1970-е гг.

и пользовался левыми политиками для критики, пародирования взглядов, которые, по их представлению, были чрезмерно марксистскими.

В настоящем исследовании PC-дискурс рассматривается как дискурс социальных групп меньшинств, основывающих борьбу за свои права в обществе на изменениях способов их отражения, манифестации в языке.

Маркеры дискурса политической корректности Своеобразие PC-дискурса можно проследить на трех уровнях языка:

словообразовательном, лексическом и синтаксическом.

анализируемого дискурса являются:

- нейтральная по отношению к полу морфема person, входящая в состав таких слов, как businessperson, chairperson, spokesperson и др.;

- опущение суффиксов –ess и –ette у существительных, обозначающих лицо женского пола, чтобы избежать указания на половую принадлежность:

actress > actor, heiress > heir, poetess > poet и др.

На лексическом уровне политической корректности проявляется:

- переосмысление названий этнических и национальных меньшинств:

African-American, Asian-American, Native Alaskan, Native American;

- формы обращения Ms (те, которые не указывают на семейный статус женщины);

- эвфемизмы, которые направлены на исключение расовой и этнической дискриминации: person of color, indigenous person, Jewish person;

возрастной дискриминации: golden ager, senior, mature; дискриминации по состоянию здоровья: physically challenged, physically different, unseeing, visually challenged, learning disable; дискриминации по внешнему виду:

vertically challenged, person of size, big-boned; дискриминации по социальному статусу: low-income, environmental hygienist, sanitation engineer.

На синтаксическом уровне политическая корректность проявляется в существительного не указывается: Everyone must do his work well > everyone must do his/her work well. Everyone must do their work well и др. (Панин 2004:17).

Однако отношение к политкорректности сложилось не вполне однозначное. С одной стороны политкорректность требует избегать употребление языковых средств, которые задевают чувства людей, искать более толерантные выражения, заменять их на эвфемизмы. С другой стороны применение политкорректных языковых средств зачастую доходит до абсурда. Например, профессор Нью-Йоркского университета Диана Равич исследовала американские учебники и пришла к выводу о том, что американские власти доходят до абсурда, подвергая учебники школьников http://www.usinfo.ru/politkorrektnost.htm). В качестве примера Равич приводит неписанный запрет на упоминания всего, что хоть как-то может ущемить права той или иной категории американцев. Это означает, что в список запрещенных слов попадают автоматически такие слова, как «яхта» или «игра в поло» (как слова и выражения, принижающие достоинство всех, не принадлежащих к элите). Например, сов включили в «черный список»

исключительно из-за проживающих индейцев навахо в США: для них любое упоминание птиц является табу. Было исключено все, что может вызвать смех или пародию.

Подобные «перегибы», нарушения меры привели к дискредитации всего движения за политическую корректность, к негативной реакции, принявшей, в том числе, и форму нового жанра - политически корректных сказок, в которых автор британский писатель-юморист Дж. Финн Гарнер подвергает политически-корректный дискурс критическому моделированию.

Политически-корректная дискурсивная стратегия оформляет такие традиционные, всем известные сказки, такие как «Красная Шапочка», «Золушка», «Три поросёнка», «Белоснежка» и др. Автор не упускает ни единой возможности акцентировать тему политической корректности: она жанрообразующий принцип. Уже на первых страницах книги читатель может почувствовать, что непомерный интерес к политической корректности принимает нездоровую форму.

Как и в предыдущем разделе, наш анализ будет разбит на две части:

обзор маркеров моделируемого дискурса и, затем, средств создания критического ракурса.

2.3.2. Маркеры моделируемого дискурса 2.3.2.1. Маркеры сказочного дискурса.

С одной стороны, анализируемые тексты формируются в полном соответствии с жанровым каноном сказки и любым читателем будут воспроизведения маркеров сказочного дискурса.

повествования, характерных для традиционных сказок, которые также являются яркими признаками суперструктуры политкорректных сказок:

E.g. «Little Red Riding Hood»: There once was a young person... (Garner 1994:1) «The three little pigs»: Once there were three little pigs … (Garner 1994:9).

Неопределенный хронотоп:

Писатель не ссылается ни на конкретное место, ни на время, происходящей истории.

E.g. «Snow White»: Once there was a young princess who was not at all unpleasant to look at and had a temperament that many found to be more pleasant than most other people’s. Her nickname was Snow White, indicating of the discriminatory notions of associating pleasant or attractive qualities with light, and unpleasant or unattractive qualities with darkness. (Garner 1994:43) «Cinderella»: There once lived a young wommon named Cinderella, whose natural birth-mother had died when Cinderella was but a child (Garner 1994:31).

Классическая «формула» сказки Еще В.Я. Пропп выявил тот факт, что сказки имеют в своей основе некоторую формулу, предписывающую и набор персонажей, и их сюжетообразующие действия (Пропп Морфология). Все сказки Гарнера имеют черты классической сказки, а именно: главный герой, отрицательный герой, помощник.

Сказка «Little Red Riding Hood»: герой – Красная шапочка;

отрицательный герой – волк;

Сказка «Snow White»: герой – Белоснежка, отрицательный герой – мачеха.

Сказка «The three little pigs»: главные герои – поросята, отрицательный герой – волк-захватчик.

Волшебные испытания героя, которые встречаются в политически корректных сказках, волшебные сказочные мотивы (волшебные предметы: к примеру, волшебные бобы в сказке «Джек и бобовое дерево»), присутствие героев, выполняющих различные функции (ложный герой, волшебный помощник, вредитель и т.п.), определённые речевые клише (к примеру, указание на неопределённость времени действия: far away, once upon a time и т.д.) как раз и выступают в роли маркеров сказочного дискурса.

Таким образом, мы можем сделать вывод, что сказки Гарнера имеют черты классической сказки, выступающей нарративным фоном для моделируемого дискурса политической корректности.