«Критическое моделирование дискурса (на материале англоязычной политической коммуникации) ...»

Санкт-Петербургский государственный

экономический университет

На правах рукописи

Угланова Елизавета Александровна

Критическое моделирование дискурса (на материале англоязычной

политической коммуникации)

Специальность 10.02.04 - Германские языки

Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель:

д.ф.н., доцент Е.В. Белоглазова Санкт-Петербург - 2014 Оглавление Введение

1. Дискурс-анализ: теория и метод

1.1. Дискурс как объект лингвистического изучения

1.1.1. Истоки дискурсивных исследований

1.1.2. Подходы к пониманию дискурса и направления дискурсивных исследований

1.1.3. Дискурс: уточнение рабочего понятия

1.2. Дискурс-анализ как метод

1.3. Критический дискурс-анализ

1.3.1. Специфика и приоритеты критического дискурс-анализа............ 1.3.2. Направления КДА

1.3.3. Критическое моделирование дискурса

Выводы по главе 1:

2. Политическая коммуникация как объект КДА

2.1. Общие положения о методе критического моделирования дискурса... 2.2. Критическое моделирование дискурса власти

2.2.1. PR-дискурс

2.2.2. Маркеры моделируемого дискурса

2.2.3. Критический ракурс в модели имитируемого дискурса

2.3. Критическое моделирование дискурса политической корректности.. 2.3.1. Дискурс политической корректности

2.3.2. Маркеры моделируемого дискурса

2.3.3. Критический ракурс в модели имитируемого дискурса................. Выводы по главе 2:

Заключение

Библиография

Введение Дискурс как лингвистический феномен получил разностороннее освещение в работах современных зарубежных и отечественных исследователей (Fasold 1990; MacHoul 1994; Slembrouck; van Dijk 1989, 2006;

Водак 1997; Карасик 2000, 2003; Кожина 2004; Кубрякова 2001; Макаров 2003; Ревзина 2005; Серио 1999; Степанов 1995; Чернявская 2006, 2007 и др.) В зависимости от принятой исследовательской программы изучения языкового материала, предлагались различные теоретические модели дискурса, а также способы выполнения дискурс-анализа. Лингвистические исследования дискурса объединяет общий вектор анализа сквозь призму языка, но следует признать наличие значительного числа научных школ и множества трактовок. Развитие и становление лингвистики речи ознаменовались интердисциплинарностью и привлечением данных и методов различных смежных дисциплин.

Теория дискурса стала новым этапом в развитии лингвистики, давая ей новый предмет исследования, но позволяя при этом использовать ранее полученные результаты. Дискурсивное направление настоящей работы определяет ее актуальность в свете приоритетов современной лингвистики.

В условиях многообразия подходов к определению дискурса и наличия вариативности трактовок даже внутри отдельных школ – французской, немецкой, английской – можно говорить о расплывчатости терминологических границ дискурса. Дискурс, отождествляемый с текстом, и дискурс как высказанная речь, являются равно распространенными точками зрения. По словам О.Г. Ревзиной, «дискурс мыслится как субстанция, которая не имеет четкого контура и объема и находится в постоянном движении» (Ревзина 2005: 66). На размытость границы между анализом дискурса и предшествующими дисциплинами указывает Т. А. ван Дейк, считающий, что появление и развитие анализа дискурса как нового междисциплинарного исследовательского направления неизменно сопровождалось расширением предметной области исследования за счет включения все новых методологических подходов, заимствуемых из соответствующих речеведческих дисциплин, что привело к формированию отдельных дисциплинарных направлений дискурсного анализа.

Поэтому особую важность представляют попытки систематизировать накопившийся багаж знаний и опыт исследований в области дискурс-анализа и определить соотношение дискурса, текста, речи и языка как основополагающих понятий лингвистики. В то же время, в настоящей работе мы лишь кратко осветим отличительные черты основных подходов и выделим общие для всех подходов черты с целью формирования обобщающей теоретической платформы для осуществляемого исследования, в фокусе внимания которого находится одно из направлений дискурс-анализа – критический дискурс-анализ, в котором вычленяется ранее не исследованное явление – критическое моделирование дискурса.

Обозначенный исследовательский фокус определяет научную новизну и теоретическую значимость работы.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что в работе:

- систематизируются и обобщаются накопленные противоречивые подходы к дискурс-анализу;

разрабатывается теоретико-методологическая основа нового направления критического дискурс-анализа – критическое моделирование дискурса, в основе которого лежит пародийное воспроизведение имитируемого дискурса;

- анализируются маркеры дискурса власти и дискурса политической корректности, составляющие базу для моделирования этих дискурсов;

- систематизируются лингвистические средства создания критического ракурса моделируемого дискурса.

Практическая ценность работы может быть выявлена в ряде аспектов:

использованы в курсах лингвистики текста, теории дискурса, стилистики, теории коммуникации и частных спецкурсах по теории воздействия и манипуляции;

Методологическом: возможность использования разработанной методологии изучения критического моделирования дискурса власти к описанию другого дискурсивного материала;

Психолингвистическом: вскрытие манипулятивного механизма моделирование дискурса, позволяет повысить сопротивляемость общества власти дискурса.

На защиту выносятся следующие положения:

1. При всем видимом различии, навязываемый «сверху» PR-дискурс и исходящий «снизу» дискурс политической корректности объединяет манипулятивность, а именно стремление подчинить рациональное мышление дискурсного сообщества, навязать ему определенное концептуальной прослойки между реальностью и ее непосредственным восприятием.

2. Критическое моделирование дискурса – направление критического дискурс-анализа, призванное разоблачить манипулятивный дискурс перед предельно широкой аудиторией, что определяет общедоступность формы, которую он принимает. Метод критического моделирования дискурса распадается на два этапа: (1) этап анализа конституирующих черт (маркеров) моделируемого дискурса и (2) этап селективного синтеза выявленных маркеров в критическую модель дискурса;

3. С точки зрения критического дискурс-анализа, конституирующими чертами PR-дискурса, определяющими его природу и вызывающими критику дискурсного сообщества, являются черты/маркеры данного дискурса, среди которых можно выделить три основных стратегии, используемые для достижения коммуникативных целей оратора:

стратегию положительной самопрезентации, стратегию суггестивного воздействия и стратегию убеждения. Данные стратегии реализовываются с помощью тактик, которые, в свою очередь, получают языковое выражение в форме различных приемов. Они направлены на усиление положительных характеристик (идеологии, предмета и т.д.) и сокрытие негативных.

4. Сущностными чертами дискурса политической корректности, предопределившими интерес к нему со стороны критического дискурсанализа являются маркеры политкорректного дискурса, реализуемые на трех уровнях языка: словообразовательном, синтаксическом и лексическом. Однако основные маркеры – эвфемизмы, призванные смягчить различные виды дискриминации, - сконцентрированы именно на лексическом уровне.

5. Критический ракурс модели дискурса создается за счет комплексной стратегии, состоящей из таких тактик, как:

a. гиперболизация (повышенная концентрация тщательно отобранных ядерных маркеров), b. Интимизация (вскрытие манипулятивных мотивов дискурсанта), что достигается за счет введения метадискурсной составляющей, т.е.

связность текста, разрушает его, реализуя деструктивную тактику критического моделирования дискурса.

c. Дискурсная гетерогенность, а именно, конфликт (несовместимость) моделируемого дискурса с нейтральным нарративным дискурсом, приводящий к эффекту абсурда.

Объект исследования – манипулятивные стратегии в политической коммуникации. При этом политическая коммуникация понимается широко как речевое поведение, иными словами, дискурсия участников политических отношений – властей, с одной стороны, и социальных групп, с другой.

Названные две составляющие политической коммуникации анализируются в работе на примере (1) PR-дискурса, стремящегося к установлению и поддержанию экономической власти корпораций над широкими слоями потребителей, и (2) дискурса политической корректности, направленного на внедрение посредством дискурсивной практики новой идеологии, имеющей целью переосмысление роли и места меньшинств в социальном устройстве.

Предмет исследования – метод критического моделирования дискурсов, манифестирующих политическую коммуникацию.

Целью настоящей работы является вскрытие лингвистического механизма, лежащего в основе метода критического моделирования дискурса.

Сформулированная таким образом цель предопределяет постановку следующих задач:

– уточнить понятие дискурс, т.е. рассмотреть подходы к его определению, обозначить рабочую дефиниционную позицию;

– изучить специфику критического дискурс-анализа, приоритеты и направления;

– описать суть явления критического моделирования дискурса;

– рассмотреть политическую коммуникацию как объект критического моделирования дискурса;

– проанализировать способ реализации метода критического моделирования дискурса на материале двух дискурсов, манифестирующих политическую коммуникацию «верхов» и «низов» общества.

Указанные цели и задачи обуславливают следующую структуру работы.

В первой главе рассматривается понятие дискурса как объекта лингвистического изучения, описываются подходы школ критического дискурс-анализа в изучении понятия дискурса; изучается специфика направления критического дискурс анализа, его определение, приоритеты, а также исследуется механизм критического моделирования дискурса.

Вторая глава посвящена политической коммуникации как объекту критического моделирования дискурса. В первой части главы данный метод анализируется на материале дискурса власти, на примере романа К. Бакли «Thank you for smoking», раскрывающего основные приемы речевой манипуляции. Во второй части анализ направлен на критическое моделирование дискурса политической корректности.

преимущественно современной литературы, а именно:

- роман американского писателя К. Бакли Thank you for smoking, моделирующий PR дискурс табачного лобби;

- политкорректные сказки британского писателя-юмориста Дж. Финна Гарнера.

Методы, применяемые в работе:

- общенаучные методы: наблюдения и сравнения, систематизации и классификации материала, а также его структурно-семантического описания;

- лингвистические методы: метод дискурс-анализа (Филлипс, Йоргенсен, ванн Дейк), метод анализа интердискурса (Е.В. Белоглазова), методика стилистики декодирования (И.В. Арнольд), метод анализа пародийного текста (Г.И. Лушникова).

Дискурс как объект лингвистического изучения 1.1.

Поскольку дискурс – центральное понятие настоящей работы, в данном разделе мы постараемся определить причины, по которым дискурс стал одним из ключевых объектов лингвистической науки.

Вопрос начала, точки отсчета дискурсивных исследований остается спорным. Если руководствоваться критерием речи, функционирующего языка как исследовательского фокуса, можно, по-видимому, согласиться с Т.

ван Дейком, который относит этот момент к периоду античности (ван Дейк 1989а: 113), времени зарождения риторической традиции в языкознании.

Альтернативным критерием может быть формальный – критерий появления термина дискурс, узаконивающего его статус как объекта лингвистического изучения.

Следует признать, что ни один из названных критериев не позволяет дать четкого ответа на поставленный вопрос. Критерий исследовательского фокуса достаточно размыт: мы можем выделить ряд этапов приближения к собственно дискурсивной лингвистике, на каждом из них этот фокус будет проступать более отчетливо, давая все больше оснований объявить именно его искомой точкой отчета, но наличие прочих этапов оставляет возможность оспаривания любого из потенциальных решений.

Критерий термина также не однозначен, поскольку данная форма выражения на разных этапах соотносилась и с нетерминологической единицей – словом обиходно-бытового языка, и с философским термином, и с лингвистическим термином. Причем как лингвистический термин дискурс также претерпел существенную эволюцию и до сих пор далек от однозначности.

В связи с вышесказанным мы не будем проводить искусственную границу, но постараемся охарактеризовать начало дискурсивной парадигмы и ее непосредственные истоки.

1.1.1. Истоки дискурсивных исследований Это может показаться парадоксальным, но одним из таких истоков была концепция структуры лингвистической науки Ф. де Соссюра, притом, что он был основателем иной парадигмы – структуралистской. Именно он наметил дальнейшее экспансионистское (в терминах Е.С. Кубряковой) развитие лингвистики: внутренняя лингвистика (лингвистка языка лингвистика речи) внешняя лингвистика (Соссюр 1998).

Ф. де Соссюр совершенно оправданно ограничил изначально исследовательский фокус собственно языком в структурном аспекте, т.к.

выход за эти рамки неизбежно влечет за собой необходимость выхода за пределы собственно лингвистики.

Развитие и становление лингвистики речи, и ее продолжения – интердисциплинарностью, с привлечением данных и методов различных смежных дисциплин.

Вклад философии в лингвистику неразрывно связан с прагматикой, с трудами таких ученых как Ч.С. Пирс, Ч.У. Моррис, Р. Карнап, К. Бюлер, работавшими еще до Второй Мировой Войны. Привнеся в язык новое – прагматическое – измерение, данные исследования не были лишены и недостатков: мало учитывалась роль узкого (внутреннего) и широкого (внешнего) контекста семиотического события; недостаточно акцентировался целевой аспект этого вида действия, субъект знаковой деятельности не всегда выдвигается в центральное положение; слабо акцентировались проблемы языкового общения как специфической знаковой деятельности.

Поэтому не случайно в послевоенный период (главным образом в пятидесятые годы) на передний план выдвинулись другие исследователи, представляющие иные концепции. Главенство перешло к аналитической философии, сделавшей своим главным объектом естественный (обыденный) язык.

Философия обыденного языка, по сути дела, как раз и смогла в значительной степени реализовать программу прагматики языка, подготовив необходимые условия для развития собственно лингвистической прагматики.

Она сыграла роль донора многих прагматических идей. В этот период всеобщий интерес привлекли идеи австрийского учёного, одного из величайших философов двадцатого века Людвига Витгенштейна. Его деятельность в философии ознаменовалось существенным пересмотром старых взглядов, что отразилось в «Философских исследованиях»

(Витгенштейн 1953), и в концепции “языковых игр” как форм использования языка в действии.

Любая игра — специфическое действие. Она предполагает участников, правила для них и успех или неуспех. Для самого творца этой концепции языковые игры послужили средствами прояснения многих запутанных философских истин. Вместе с тем Л. Витгенштейн пришёл к толкованию языкового значения как употребления. Значение как употребление принадлежит не столько языку, сколько субъекту, пользующемуся языком.

Правда, такой подход вёл к прагматизации языкового значения в целом и по существу означал, что оно выводится за пределы лингвистической семантики и что семантика поневоле лишается своего объекта.

лингвистическая философия (с преимущественным вниманием к концептуальному анализу в интересах самой философии) и, во-вторых, философия обыденного языка, ставшая фундаментом для современной прагматики.

Философия языка самым серьёзным образом вторглась в сферу интересов лингвистической семантики и вместе с тем принесла с собой идеи деятельностного подхода к решению многих языковедческих проблем, особенно касающихся живой разговорной речи, безграничной вариативности языковых выражений, непрямых способов выражения смысла, “несерьёзных” способов реализации языковых действий (намёки, шутки, остроты, юмор, ложь, лесть, языковое манипулирование и т.п.). Границу между философией междисциплинарные понятия живо обсуждаются в совместных дискуссиях представителей философии, логики, лингвистики, социолингвистики, этнолингвистики, искусственного интеллекта, когнитивной психологии, психолингвистики, когнитивной семантики и т.д. В шестидесятыесемидесятые года XX века к лингвистике в её стандартном понимании (как теории языковой системы) присоединились, с одной стороны, прагматика, изучающая язык в общении, а с другой стороны, когнитивная лингвистика, (прежде всего когнитивная семантика), исследующая роль языка в мыслительных процессах и в познании мира (Сусов 1984:3).

Изучение теории дискурса и методов его анализа берет начало в исследованиях употребления языка (немецкая школа П. Вундерлиха, П. Хартмана (американская школа Э. Щеглова, Г. Закса и других), в логикосемиотическом описании разных видов текста таких как, политических, дидактических, повествовательных — во французском постструктурализме (семиотические исследования в лингвистике таких исследователей, как А. Греймас, Е. Ландовский и др.), в моделировании порождения речи в антропологических исследованиях. Наиболее ранние корни теории дискурса можно проследить в работах М. М. Бахтина. Теория дискурса с риторикой связаны косвенно, различными учениями о функциональных стилях, с советской психолингвистической школой, а также с разными направлениями в исследовании разговорной речи.

Несмотря на то, что исследования в русле собственно теории дискурса начали активно развиваться за рубежом, и уже в готовом виде, со значительным опозданием были заимствованы в отечественной науке, роль отечественной интеллектуальной мысли в формировании идей выхода микротекста сложно переоценить. В начале ХХ века русский формалист Александр Пропп в работе «Морфология Русской Волшебной Сказки»

заложил основы морфологии текста, вдохновившие развитие дискурсной теории. Огромный вклад в развитие теорий дискурса внесли такие отечественные исследователи, как М. Бахтин и Ю. Лотман.

диалогической природы сознания и самой жизни («жить – значит участвовать в диалоге»), на примере романов Ф.М. Достоевского раскрыл «диалогизм художественного мышления и художественной картины мира»

(Бахтин 1979: 310).

Рассматривая диалогичность художественного текста как дискурсивное явление, М.М. Бахтин заложил основание теории диалога, в которой речь или дискурс могут быть описаны как диалог-перекличка разных голосов [там же].

Понимание дискурса имеет весьма существенное значение, так как язык в его социальном функционировании, дискурсы, становятся материалом художественной деятельности. На это указывал М.М. Бахтин, мы усваиваем язык не из грамматик и словарей, а в том виде, в каком он существует в реальной социокультурной коммуникации, представленной различными «речевыми жанрами», первичными (устными, функционирующими в повседневном общении) и вторичными (письменными). В этом виде «слово»

в литературе всегда отсылает к какой-либо культурной среде с ее идейными установками. Иначе говоря, слово в литературе несет в себе отпечаток прежних смыслов, которые «прилепились» к нему в исходных речевых жанрах, дискурсивных практиках (Бахтин «Проблема речевых жанров»).

Необходимо отметить, что употребляемое М. Бахтиным понятие социолект (в значении язык определенного социального слоя, социальной группы) весьма близко понятию дискурс, разработанному М. Фуко французским философом, теоретиком культуры и историком, внесшим огромный вклад в изучение дискурса.

Для М. Фуко дискурс – «сложная и дифференцируемая практика, подчиняющаяся доступным правилам и трансформациям» (Фуко 1996:448).

Исходя из этого, сфера применения концепции Фуко – исторический анализ, по сути, переписывание истории с его точки зрения, которую он называет «археологической». Для М. Фуко дискурс – принуждающий принцип, огромная сила, которая внушает страх человеку, заставляя создавать себе условия, приручающие его. Дискурс управляет поведением тех, кто в него взаимоопределяют друг друга.

Итак, во второй половине XX века лингвистика речи уверенно оттесняет лингвистику языка. Дальнейшее развитие науки определяется такими тенденциями, как функционализм, экспансионизм, антропоцентризм и экспланаторность (Кубрякова 2003, 2006).

1.1.2. Подходы к пониманию дискурса и направления дискурсивных исследований Вышеназванные тенденции привели к развитию теории дискурса, а именно к подходу к речи как к социальному действию, интересу к речевому употреблению и субъективному аспекту речи, общей тенденции к интеграции гуманитарных исследований (ван Дейк 1989:75).

Необходимо отметить, что термин дискурс был введен независимо друг от друга разными исследователями, представителями различных национальных исследовательских школ.

Э. Бенвенист одним из первых придал слову «дискурс», которое означало не только речь, но и сам текст, терминологическое значение, определяя им «речь, присваиваемую говорящим» (Бенвенист 1974: 13). Он противопоставлял дискурс объективному повествованию. Впоследствии понятие дискурса распространилось на все виды речи, обладающие прагматической обусловленностью и различающиеся своими целеустановками.

В процессе создания теории дискурса М. Фуко не затрагивал вопросы о пользователях языка, таких как речепроизводство, связность, адекватность, а также понимание текста. Теория основывается на концепции «бессубъектного дискурса» (Менджерицкая 1997: 270), не зависящего от участников и пользователей языка, которые сменяются ситуациями общения, а существующие просто на уровне материальной субстанции. Исходя из этого, М. Фуко изучал проблему реализации определенных дискурсивных практик, которые, как он считает, заключаются в единстве анонимных исторических правил, временно и пространственно определенных, направленных на конкретную эпоху и для конкретного социального, экономического, географического или лингвистического пространства при помощи выполнения функции высказывания (Темнова 2004: 215). С точки зрения данной позиции дискурс можно трактовать как единое внешнее пространство, в котором содержится сеть разнообразных (временных и пространственных) характеристик, дающие возможность покинуть пределы одного текста и проникнуть в другие тексты.

Термин «анализ дискурса» был введен в 1952 году З. З. Харрисом, который хотел расширить границы дистрибутивного метода, за пределы предложения на связный текст и привлечь к его описанию социокультурную ситуацию. З. Харрис описывает понятие дискурс, как последовательность высказываний; как большего текста, чем предложение (Хэррис 1962:122).

Фактически, в работе З. Харриса термин дискурс синонимичен термину текст.

Этот подход и сегодня имеет своих сторонников. В частности, структурносинтаксический ракурс рассмотрения дискурса находит отражение в определении В.А. Звегинцева, где под дискурсом понимаются два или несколько предложений, которые находятся в смысловой связи друг с другом (сверхфразовое единство, сложное синтаксическое целое, абзац), при этом связность рассматривается как один из основных признаков дискурса (Звягинцев 1976: 16).

И сейчас, в современной лингвистике эти термины остаются настолько близки, что возникает необходимость искусственно их разводить. В результате дискурс определяется не сам по себе, а «от противного», как нетекст.

Так, А. И. Варшавская вводит понятие дискурса-текста, трактуя дискурс как процесс языкового мышления, а текст – как результат или продукт этого процесса (Варшавская 1984: 24).

Изучению дискурса посвящены многие исследования Т. А. ван Дейка, все они складываются постепенно, вырастая из теории текста. Он понимает дискурс широко, прежде всего, как комплексное коммуникативное событие, которое происходит между слушателем, говорящим, наблюдателем и другими во время коммуникативного акта, во временном, пространственном и прочих контекстах. Этот коммуникативный акт может иметь вербальные и невербальные составляющие и иметь письменную или устную форму выражения. В узком смысле дискурс понимается как текст или разговор, обозначающий завершенный или еще продолжающийся «продукт»

коммуникативного акта, его письменный или вербальный результат, который интерпретируется реципиентами, т. е. «это письменный или речевой вербальный продукт коммуникативного действия» (Van Dijk 1998).

Рассматривая разницу между текстом и дискурсом, ван Дейк подчеркивает, что дискурс – непосредственно произнесенный текст, а «текст» – это некая абстрактная грамматическая структура произнесенного. Здесь дискурс – это понятие, непосредственно связанное с речью, актуального речевого акта, тогда как «текст» – это понятие, связанное с системой языка или формальными лингвистическими знаниями, лингвистической компетентностью. Как широкое так и узкое понимание дискурса включает в себя понятие дискурса как конкретного разговора, касающегося конкретных объектов в определенной обстановке и в определенном контексте. А также он усложняет понятие дискурса до обозначения того или иного типа текста, к примеру, «политический дискурс», «новостной дискурс», «научный дискурс».

И, наконец, наиболее абстрактный смысл понятия дискурс это то, когда оно имеет отношение к специфическому историческому периоду, социальной общности или даже целой культуре, «т. е. дискурс рассматривается как социальная формация» (ван Дейк 1988:153).

Соотношение понятий дискурс, текст и речь интересует исследователей уже давно, поскольку раньше эти понятия не дифференцировались и были взаимозаменяемы. Дискурс рассматривался как «текст плюс ситуация», а текст, в свою очередь, определяется как «дискурс минус ситуация». А в современных исследованиях дискурс понимается как речь, «погруженная в жизнь». Некоторые исследователи понимают дискурс как интерактивный способ речевого взаимодействия, в противовес тексту, который обычно принадлежащие одному автору (Демьянков 1984: 138).

Согласно Р. де Богранду и В. Дресслеру, текст и дискурс имеют одинаковую временную протяженность в том смысле, что исходят от одного и того же автора-продуцента. Однако дискурс понимается ими как сумма связанных между собой по смыслу текстов. И они предлагают семь стандартов текстуальности, наличие которых обязательно для того, чтобы можно было считать событием коммуникации (де Богранд 1981: 160).

Некоторые лингвисты, такие как В.Н. Волошинов, М.М. Бахтин, определяют дискурс как интерактивный способ речевого взаимодействия, в то время, как текст напротив, обычно принадлежит одному автору; это приближает данное противопоставление к традиционной оппозиции диалога против монолога. Последнее разграничение условно, так как даже монолог по-своему диалогичен, он всегда направлен на адресата, реального или гипотетического. Немецкий лингвист Х.Вайнрих называет свойство ориентации текста на читателя «принципом диалогичности» (Prinzip des Dialogs). Наличие у текста адресата явствует из таких свойств текста как его воспринимаемость (Дресслер, де Богранд), адресованность (см. Воробьева, 1993; Морозова 1988; Щирова 1996; Белоглазова 2001 и др.).

Можно предварительно заключить, что в современной лингвистике текст и дискурс разводятся как противопоставление, с одной стороны, абстрактной, формальной конструкции; с другой стороны, различных видов её актуализации, которая рассматривается с точки зрения ментальных процессов, связанных с экстралингвистическими факторами. Стоить заметить, что такого рода противопоставления выглядят неубедительно, если в качестве одной из «переменных» этого «неравенства» подставить современное определение текста как единицы коммуникации (Белоглазова ДД 2010:73-77).

1.1.3. Дискурс: уточнение рабочего понятия В свете описанных выше разночтений в понимании термина дискурс, наличия большого количества подходов, типологий, необходимо сформулировать рабочее понимание, которое обобщало бы и систематизировало результаты уже проведенных исследований.

Наше понимание термина дискурс сложилось на основе работ Т.А. ван Дейка (van Dijk 1985, van Dijk 2000, ван Дейк 1989 а, б), Ю.С. Степанова (Степанов 1995) и Белоглазовой (Белоглазова 2009, 2010…) и является неким «симбиозом» представленных понятий. В нем мы выделим: структуру дискурса и маркеры дискурса. На указанных аспектах понятия дискурс мы и остановимся ниже.

Несмотря на то, что термин дискурс обозначает понятие, во многом определяющее развитие современной лингвистики, в которой доминирующее место занимает когнитивно-дискурсивная парадигма, и уже второе десятилетие не иссякает поток работ, посвященных дискурсу и дискуссии, общепринятого и четкого определения понятию «дискурс», описывающего все случаи его употребления, не существует.

П. Серио выделяет восемь подходов к определению термина дискурс, из которых, на наш взгляд, наиболее интересны следующие:

1. Дискурс – «речь» в соссюровском смысле, т. е. любое конкретное высказывание.

2. Дискурс – воздействие высказывания на реципиента и его внесение в «высказывательную» ситуацию, что подразумевает субъекта высказывания, адресата, момент и определенное место высказывания.

распространяются на неограниченное количество высказываний ввиду определенной социальной или идеологической позиции.

В своем словаре англо русских терминов по прикладной лингвистике и автоматической переработке текста В. З. Демьянков дает следующее определение «мира дискурса»: «Discourse – дискурс, произвольный фрагмент текста, состоящий более чем из одного предложения или независимой части предложения. Часто, но не всегда, концентрируется вокруг некоторого концепта; создает общий контекст, описывающий действующие лица, объекты, обстоятельства, времена, поступки и т. п., определяясь не столько последовательностью предложений, сколько тем общим для создающего дискурс и его интерпретатора миром, который «строится» по ходу развертывания дискурса», элементами которого являются «излагаемые события, их участники, перформативная информация и «не события», т. е. а) обстоятельства, сопровождающие события; б) фон, поясняющий события; в) оценка участников событий; г) информация, соотносящая дискурс с событиями» (Демьянков 2005:34).

Многоаспектную трактовку дискурса предлагает В. И. Карасик. Он определяет дискурс, как многоплановое явление, которое может рассматриваться в коммуникативном аспекте, как вербальное общение, в структурно семантическом – как фрагмент текста выше уровня предложения, в структурно стилистическом – как нетекстовая организация разговорной речи (Карасик 2000:11).

В. Е. Чернявская считает, что вне зависимости от значения, непосредственным материалом исследования остаются тексты, в которых он вербализуется. Именно с работы с текстом начинается любой дискурсный анализ: «начальным этапом в дискурсивном анализе всегда является уровень конкретной языковой реализации дискурсивного содержания, т.е. уровень текста. Его лингвистическая интерпретация осуществляется в русле традиционного стилистического анализа». Собственно же дискурсный анализ состоит в «проецировании на элементы содержательно-смысловой и композиционно-речевой организации текста психологических, политических, национально-культурных, прагматических и других факторов» (Чернявская 2006: 78).

Таким образом, во всем многообразии подходов, понятие дискурса оказывается неразрывно связанным с понятием текста.

Учитывая сложность понятия дискурс в современной лингвистике в концепциях разных исследователей, Е.В. Белоглазова дает сводную многоаспектную типологию подходов к пониманию термина дискурс, основанную на ряде критериев.

На критерии экстенсионала термина дискурс основываются типологии Я.

Торфинга и В.Е. Чернявской. На критерии интенсионала термина дискурс – типологии А. МакХоула, с одной стороны, и М. Йоргенсен и Л. Филлипс, с другой. По критерию национальной школы Е.В. Белоглазова сопоставляет (а) англо-американскую, (б) французскую и (в) отечественную школы анализа дискурса. На критерии метода анализа основана типология В.З. Демьянкова.

Автором также приводятся типологии, предложенные Дж. Стивенсом, Л.В. Правиковой, В.В. Красных.

Целью приведенной сводной типологии является наложение и сопоставление выделенных разными авторами на основании различных критериев подходов. Проведенное наложение позволило Е.В. Белоглазовой сделать вывод о том, что многие из приведенных типологий коррелируют.

Так, одну и ту же бинарную оппозицию можно наблюдать при делении на основе критерия интенсионала термина дискурс (типологии В.Е. Чернявской, Дж. Стивенса, Л.В. Правиковой, А. МакХоула, В.В. Красных), национальной школы, метода анализа. Это позволяет автору заключить, что приведенные типологии отражают реально существующую структуру теории дискурса, в которой противопоставляются (а) конкретное понимание дискурса как индивидуального коммуникативного акта, анализируемого в динамике, с учетом его контекста, с особым вниманием к формирующему влиянию этого контекста на высказывание, и (б) абстрактное понимание дискурса как вербализации знаний о некотором фрагменте действительности (Белоглазова ДД 2010:37-58). Из названных двух подходов предпочтение следует отдать второму, т.к. в первом случае дискурс сливается с текстом.

Сказанное не исключает связи дискурса с текстом. Но из многообразия предлагавшихся типов отношений (Белоглазова ДД: 73-77) актуально лишь отношение включения: текст может рассматриваться как единица дискурса.

Эта оппозиция оказывается близкой противопоставлению Ю. Кристевой гено - и фено-текстов (Kristeva 1974). На ней же строит свое исследование дискурса культуры Е.А. Кожемякин (Кожемякин 2009:39). С ней согласуется также и позиция В.Е. Чернявской, согласно которой дискурс манифестирует себя в текстах, и именно тексты подлежат лингвистическому анализу, в то время как выводы, делающиеся на их основе, распространяются на дискурс в целом. Таким образом, исследование дискурса не исключает, но однозначно предполагает работу с текстом, точнее, с текстами.

исследователи, конечно, изучают тексты, но сами тексты начинают трактоваться как источники сведений, выходящих за пределы собственно языкового их содержания, – источники данных об особых ментальных мирах» (Кубрякова 2000:19). При этом восприятие текстов требует «погружения» в этот особый ментальный мир, сведения о котором могут уже содержаться в памяти адресата речи или же он может конструироваться по мере ознакомления с данными, предлагаемыми текстом (Белоглазова ДД: 75Структура дискурса Дискурс является двусторонней сущностью. В частности, Т. ван Дейк, описывая структуру дискурса, выделяет уровни макроструктуры и суперструктуры.

Понятие макроструктуры было введено для того, чтобы дать абстрактное семантическое описание глобального содержания и, следовательно, глобальной связности дискурса (van Dijk, 1972, 1977а, 1980а).

Макроструктура складывается из пропозиций и макропропозиций. Не все макропропозиции в полной степени выражаются в поверхностной структуре дискурса, некоторые могут носить скрытый характер. Тем не менее, чтобы облегчить смысловое восприятие дискурса, ключевые макроструктуры обычно обозначаются при помощи разных средств:

- - графическим выделением, - эксплицитно, определяя макропропозицию как основную тему дискурса, - при помощи средств «прагматического фокусирования» (ван Дейк 1989а: 59).

При этом Т. ван Дейк делает еще одну важную оговорку относительно плана содержания дискурса: «бльшая часть типов дискурса имеет ограничения на диапазон возможных тем, которые мы можем назвать тематическим репертуаром определенного типа дискурса» (ван Дейк 1989а:

52).

Макроструктуры не являются единственными глобальными структурами дискурса. В случае с некоторыми типами дискурса имеет смысл говорить и о схематической структуре. Рассказы, например, могут быть проанализированы при помощи повествовательной схемы, а доказательства в терминах схемы доказательств, например таких как, силлогизмы аристотелевской логики. Такого рода схематические структуры, которые мы называем суперструктурами, задают общую форму дискурсу и могут быть эксплицированы в терминах конкретных категорий, определяющих тип дискурса. Следовательно, макроструктуры — это семантическое содержание категорий, входящих в суперструктурные схемы (Van Dijk 1983:189).

Суперструктура задает общую форму дискурсу и также имеет ограничения в зависимости от типа дискурса, т.к. «многие дискурсы демонстрируют присущую им суперструктуру», которая призвана облегчать процессы производства и восприятия текста (ван Дейк 1989а:131).

Исследование структуры дискурса стало привлекать к себе пристальное внимание исследователей с середины прошлого века. Разные исследователи оперировали различными терминами, обозначая эти ментальные сущности – «фреймы», «сцены», «когнитивные области (пространства)», «прототипы», «народные модели», «сценарии», «скрипты», «схемы», «идеализированные когнитивные модели» и др. Если говорить о том, что разные исследователи обозначали одни и те же ментальные сущности разными терминами, то можно привести пример исследований Т. Ван Дейка, который в своих стремится вскрыть механизм представления знания в дискурсе, который он описывает в совместной работе с американским психологом У. Кинчем (Van Dijk, Kintsch 1983). Для описания этого механизма ван Дейк перенимает понятие ментальных моделей, которое было введено в научный оборот психолингвистом Ф. Джонсоном-Лэрдом (Johnson-Laird 1983), но вкладывает в это понятие значение, близкое к тому, что Р. Шенк и Р. Абельсон (Schank, Abelson 1977) вкладывали в свое понятие скрипт или к тому, что обычно понимается под фреймом – стереотипная последовательность действий, описывающих общеизвестную ситуацию и связанную с определенным набором ролей и атрибутов. Впрочем, автор не придерживается строго какого-либо терминологического обозначения, употребляя наравне с упомянутыми моделями также термины сценарий (ван Дейк 1989а:128), фрейм (ван Дейк 1989а: 148), подразумевая во всех случаях эффективную и экономную форму организации знаний о внешнем мире в долгосрочной памяти коммуниканта, позволяющую ее оперативное использование в ходе осмысления дискурса. Являясь «репрезентациями интерпретированного личного опыта» (ван Дейк 1989б:30), модели содержат также элементы субъективности и оценочности. Поступающий текст разлагается реципиентом на составные пропозиции, которые соотносятся в процессе осмысления со структурированными знаниями о внешнем мире (т.е. с ментальными моделями) и знаниями о типах дискурса и особенностях их организации (т.е. схематическими суперструктурами) (ван Дейк 1989а). Из всего их многообразия в многообразии их пониманий (особенно это касается фреймов), когнитивная лингвистика отобрала основные понятия, которые в целом достаточно четко противопоставляются. Р. де Богранд (de Beaugrande 1980) в своем обзоре выделяет минимальный, но достаточный набор из четырех видов таких структур: фрейм, схема, скрипт/сценарий, план.

Фрейм. Теория фреймов уже имеет свою историю, несмотря на то, что появилась относительно недавно. Термин «фрейм» ввел М.Минский в процессе проведения исследований по изучению искусственного интеллекта.

Именно он ввел его в научный оборот, изначально в когнитивной науке.

Когда он давал определение данному понятию, он исходил из того, что «…человек, пытаясь познать новую для себя ситуацию или по-новому взглянуть на уже привычные вещи, выбирает из своей памяти некоторую структуру данных (образ), называемую нами фреймом, с таким расчетом, чтобы путем изменения в ней отдельных частей сделать ее пригодной для понимания более широкого класса явлений и процессов. Фрейм является структурой данных для представления стереотипной ситуации» (Минский 1979:15).

Ч. Филлмор говорит о нескольких различных трактовках термина «фрейм». В разные периоды он рассматривает его как: падежную рамку, понимаемую как структуру сознания, которая отражает языковое сознание говорящего; как систему выбора языковых средств, связанных с понятием «сцена» — грамматические правила, лексические единицы, языковые категории; как систему категорий, которая структурирована согласно мотивирующему контексту и представлена как набор понятий и категоризация опыта (Fillmore 1975:127).

Ван Дейк придерживается точки зрения М.Минского, говоря о том, что «знание организовано в концептуальные системы», которые «можно описывать в терминах фреймов» (ван Дейк 1989:16). Но Ван Дейк, в отличие от Филлмора, не рассматриваем фрейм, как структуру, которая может раскрыть связь между текстами и их пониманием, т.к. он содержит в себе обобщенную, а не специфическую информацию о не конкретной ситуации.

Он считает, что фреймы не едины с контекстом, они являются элементами социальной памяти, содержащими основную, типическую и потенциальную информацию, которая ассоциируется с тем или иным концептом.

Схема. Принцип схемы был впервые разработан еще в 1920-х, но основное его влияние на когнитивную психологию и когнитивную науку пришлось на 1970-е и 1980-е годы. Этот термин Бартлетт заимствовал у нейрофизиолога Генри Хида, использовавшего его для отображения присущего человеческому сознанию представления о собственном теле или для представления отношения тела к миру. Бартлетт использовал понятие схемы тем же самым образом, что и после него Р. Р. Скемп показывавший:

как можно построить некоторую организованную структуру знания, которой способны соответствовать новое знание и новый опыт. Иными словами Бартлетт исследовал схему в значении когнитивной структуры в целом. В современной когнитивной лингвистике схема рассматривается, как ментальное отображение процесса, описывающее типичную последовательность действий и состояний, где ключевыми компонентами являются именно действия, в то время как промежуточные состояния воспринимаются как второстепенные. Схему можно было бы представить как совокупность сменяющих друг друга фреймов, если бы основным ее содержанием не была связь между этими фреймами и их определенная последовательность.

концептуальную структуру для процедурного представления знаний о стереотипной ситуации или стереотипном поведении. Термин скрипт предложили Р. Шенк и Р. Абельсон. На русский язык он обычно переводится как сценарий. Ученые по-разному описывают это понятие. Абельсон, например, говорит о том, что последовательность событий в сценарном фрейме, определяется некой «рекуррентной ситуацией» (Schank, Abelson 1977).

характерными чертами сценария. Такого мнения придерживались Гончаренко, Шингарева, Минский и другие. Де Богранд, однако, выделяет его как самостоятельный вид когнитивной структуры, акцентирующий роли участников коммуникативной ситуации.

План представляет собой когнитивную структуру, объединенную вокруг некой цели. Он может быть представлен как совокупность путей, ведущих от одного состояния к другому.

Фреймы и схемы в большей степени ориентированы на внутреннее структурирование знания, в то время как планы и скрипты акцентируют человеческое участие. Иногда план рассматривается как схемы с элементом целеполагания.

Когнитивные модели организуют, структурируют знания человека о внешнем мире, фиксируя связи между отдельными концептами. Концепт активирует хранящиеся в памяти когнитивные модели, облегчающие определенных навыков и усилий.

недостижимы, автор, ориентируясь на конкретного читателя, иными словами адресата, старается достичь приемлемой степени полноты, т.е. достаточной для однозначного определения когнитивных моделей, которые являются основой для построения правильной интерпретации текста. Поскольку один концепт может включаться в более чем одну модель, процесс когнитивного преобразования текста состоит в снятии многозначности на уровне затрагиваемых моделей некоторыми концептами. Решение о выборе правильной интерпретации принимается на основе принципа максимального пересечения элементов текста с компонентами активируемых ими моделей, т.е. выбирается та когнитивная структура, которая в наибольшей степени соответствует семантике текста. Эта модель служит дополнительным источником информации для построения читательской конкретизации текста.

Совпадающие элементы текста являются вербализациями соответствующих концептов, входящих в когнитивные модели, и могут для них быть более или менее однозначными маркерами или сигналами. Когнитивные структуры состоят в тесных логических связях друг с другом, объединяясь в ментальный коррелят той или иной сферы жизнедеятельности. Связь между моделями, и то, что они принадлежат к одной области знаний, может помочь в подборе моделей и восприятии текста. Когерентный и когнитивно действительности, который он описывает, требует меньшего количества маркеров для того, чтобы определить последующие модели, выбор которых оказывается частично может быть обусловлен предшествующими (Белоглазова ДД:61).

1.1.3.2. Маркеры дискурса Маркеры, которые иногда называют универсалиями дискурса, – неоднозначное понятие, что обусловлено неоднозначностью термина дискурс (см. п. 1.1.3).

Так, в случае понимания дискурса как единичного коммуникативного события (понимание, в котором он сливается с понятием текста), под маркерами дискурса понимаются языковые средства, облегчающие восприятие текста, помогающие читателю ориентироваться в нем.

В частности, Ю. Найда выделяет восемь групп маркеров дискурса:

- маркеры начала и конца дискурса, текста (формулировки, которые - маркеры переходов между частями одного текста (стандартные фразы которые вводят в текст новую мысль, такие как however, moreover и т.д.;

- маркеры пространственных отношений между предметами, которые могут выражаться при помощи предлогов (at, by, around), выражениями, обозначающими расстояние (long way off, ten miles along), глаголами движения;

- маркеры логической связи между событиями (выражаются при помощи наречий и наречных сочетаний (nevertheless), союзов (when), форм глагола;

- идентификация участников дискурса (при использовании местоимений, синонимов);

сопричастность автора (при помощи автобиографичности, использования оценочных конструкций от лица автора) (Nida 1969:110).

Как видно, речь идет, преимущественно, о средствах связности (когезии) текста (de Beaugrande, Dressler 1981), т.е. о связности текста.

В случае же закрепления за термином дискурс значения совокупности текстов, раскрывающих некоторый фрагмент действительности, под маркерами дискурса следует понимать «наиболее яркие, характерные его черты, определяющие его специфику и самобытность, способствующие его опознанию» (Белоглазова ДД: 65).

В соответствии с вышеописанной структурой дискурса, включающей два уровня – макроструктуры и суперструктуры, Е.В. Белоглазова выделяет маркеры дискурса на обоих названных уровнях (Белоглазова ДД: 65).

Что касается уровня макроструктуры, то маркерами дискурса являются наиболее отличительные для раскрываемой им тематики концепты. В подтверждение этой гипотезе автор приводит мнение Г.Г. Слышкина, рассматривающего дискурс «как совокупность апелляций к определенным концептам» (Слышкин 2004:109). Эти концепты, как правило, вербализуются соответствующими лексемами, что согласуется с мнением Ю.С. Степанова, отмечавшего своеобразную лексику как конституирующую черту дискурса (Степанов 1995:38).

На уровне суперструктуры маркерами дискурса являются «особый тип языкового употребления и особый тип текстов» (ван Дейк 1989а:112), т.е., как считает Е.В. Белоглазова, грамматико-синтаксические особенности и специфические черты текстовой организации, типичные для определенной сферы общения, выступающей цементирующим ядром для определенного корпуса текстов.

Дискурс-анализ как метод 1.2.

Поскольку З. Харрис и его последователи англо-американской школы дискурс-анализа фактически понимали под дискурсом связную речь, т.е.

текст, дискурс-анализ в таком понимании сливается с лингвистикой текста.

В своем определении дискурс-анализа, как метода мы будем опираться на положения французской школы дискурс-анализа, восходящие к идеям М.

Фуко, которые отражают комплексность представленных в тексте дискурсивных формаций и их разнохарактерность.

В то же время, необходимо признать неоднородность дискурс-анализа даже в означенных выше рамках.

А. МакХоул решительно характеризует данное направление исследований дискурса в целом «критическим» (McHoul 1991: 944-945), акцентируя социальную направленность концепции. Также и У. Эко отмечает, что понятие дискурс у М. Фуко близко лингвистическому понятию языка как данности, как социального продукта, где нет места индивидуальным решениям говорящего, но все правила употребления языка навязываются извне (Eco 1986: 44).

В то же время, Л. Филлипс и М. Йоргенсен, придерживаясь того же русла исследований, выделяют три укрупненных подхода: (1) теорию дискурса Э. Лакло и Ш. Муфф; (2) критический дискурс-анализ и (3) дискурсивную психологию.

Все три направления авторы относят к одной междисциплинарной области, обозначенной ими как социально-конструкционистский дискурсанализ, и разделяют общие исходные предпосылки: «в основе всех подходов – общее представление о том, что наш способ общения не только отражает мир, идентичности и социальные взаимоотношения, но, напротив, играет активную роль в его создании и изменении» (Филлипс, Йоргенсен 2008:19).

В то же время каждый подход, как отмечают авторы, подразумевает особое понимание дискурса, социальной практики и критики.

По Йоргенсен и Филлипс, именно Я. Торфинг, акцентирующий внимание на таких проблемах, как парадигматика знания, формирование идентичности, дискурсивное конструирование осадочных норм, ценностей и символов, смог доказать свою позицию ведущим исследователям. В духе классического постструктурализма понятие дискурса расширило свои границы до неограниченной социальной категории. Важной чертой дискурса явилась его способность «объективировать человеческие субъективации»

благодаря сигнификации и таким образом делать возможной реальность повседневной жизни (Бергер, Лукман 1995:23).

Интеллектуальными источниками теории дискурса нового поколения выступили работы Р. Барта, Ю. Кристевой и Ж. Лакана, постмарксистские идеи Луи Альтюсера и Антонио Грамши, аналитические разработки Эрнесто Лакло и Шанталь Муфф, и, наконец, атаки на фундаментальные положения были координированы Кеннетом Джердженом под общей рубрикой «социальный конструкционизм».

Социальный конструкционизм - понятие, лежащее в основе целого ряда наук о культуре и обществе, был феноменологически описан в работах П. Бергера и Т. Лукмана, К. Джерджена, В. Пирса, Г. Мокроса, В. Барра и др., что частично явилось ответом растущего интереса к проблемам языковой личности.

Все подходы в рамках данного направления, как считают авторы книги «Discourse Analysis as Theory and Method» М. Йоргенсен и Л. Филлипс, объединены следующими предпосылками / постулатами:

то, что мы знаем о мире и как представляем его себе – не является реальным отражением внешнего мира, а есть результат восприятия реальности через категории;

наше представление о мире обуславливается историческим и культурным контекстом; «дискурс – это форма социального поведения, которая служит для репрезентации социального мира (включая знания, людей и социальные отношения)»;

наши знания о мире появляются в результате социального взаимодействия, где люди спорят о том, что является правильным, а что ошибочным;

в зависимости от мировоззрения, какие-то виды человеческого поведения трактуются как естественные, иные – как неприемлемые;

«различное социальное понимание мира ведёт к различному социальному поведению, и поэтому социальная структура знаний и истины имеет социальные последствия» (Йоргенсен, Филлипс 2003:23).

Осуществив анализ трех основных походов, авторы определяют свой подход, который позиционируют, как комбинированный.

Основываясь, на теории дискурса Э. Лакло и Ш. Муфф, авторы обращаются к дискурсам идентичности. Они изучают их с позиции, близкой Н. Фэркло: в дискурсе усматривают составляющую социальных событий. Н.

Фэркло берет за основу онтологическое различие между дискурсивным и недискурсивным. Однако комбинированный подход основывается на аналитическом различии между дискурсивными практиками (объектами эмпирического дискурс-анализа), а также более широкими социальными событиями, которые анализируются как фон для анализа дискурса.

Предложенная концепция дополняется разработками дискурсивной психологии, представленными в работах М. Уэтерелл и Д. Поттера.

Комбинированный дискурс-анализ выступает с критикой такой дискурсивной практики, которая показывает себя как «само собой разумеющееся». Йоргенсен и Филлипс считают, именно это «само собой разумеющееся» является доминирующим дискурсом. Если поменять ракурс или изменить порядок дискурса, то, то, что являлось «само собой разумеющимся», окажется проблематичным.

Таким образом, подходы авторов включают теории и методы, плодотворные для анализа различных сфер социальной жизни.

1.2.1. Дискурс и идеология Идея тесной связи понятий дискурс и идеология восходит к концепциям Л. Альтюсера, М. Фуко и его последователей, прежде всего, М. Пеше.

Согласно теории Пеше, дискурс — это точка пересечения языка и идеологии, а дискурс-анализ — анализ идеологических измерений структур речи; анализ того, как идеология материализуется в языке.

Понятия дискурс и идеология с самого начала находились в неразрывной связи, т.к. в истоках теории дискурса лежит представление Л. Альтюссера о «научном дискурсе, свободном от идеологии», цель которого – «отделить науку от «эпистемологических помех» (Серио 1999а:20). Анализ дискурса мыслится как основной компонент науки об идеологии. Идеология же трактуется как фактор деформации.

В этом контексте становится понятной привлекательность компонента «анализ» в наименовании исследовательского направления «дискурсный анализ», который прекрасно согласуется с задачами, поставленными перед ним еще Л. Альтюссером: «вскрыть невскрытое в самом тексте» за счет «соотнесения его с другим текстом», а именно, идеологией (Серио 1999а:23).

Итак, идеология лежит в основе каждого дискурса и неразрывно с ним связана. Остается, однако, проблема определения сущности этого явления.

Ознакомление с определениями понятия культура не может однозначно решить эту терминологическую проблему, поскольку это понятие является, возможно, еще более многозначным, чем идеология. М. Агар называет его «концептуальным монстром» (Елизарова 2001:9). Г.В. Елизарова отмечает наличие более 200 дефиниций этого понятия, при отсутствии такого определения, «которое можно было бы назвать всеобъемлющим или исчерпывающим» (Елизарова 2001:10).

Некоторые из определений только усугубляют нашу терминологическую проблему. Сравним:

«Культура – это комплексное целое, включающее знания, веру, искусство, мораль, закон, обычаи и любые другие черты и привычки, приобретаемые человеком как членом общества» (Tylor 1903:1, цит. по Елизарова 2001:11).

«Идеология – это система политических, правовых, нравственных, религиозных, эстетических и философских взглядов и идей, в которых осознаются и оцениваются отношения людей к действительности, выражаются интересы социальных групп» (Словарь иностранных слов 1983).

Это вполне могли бы быть и определения одного понятия.

Как указывает С.Г. Тер-Минасова, идеология – явление авторское, т.е. у нее имеются родители и, соответственно, «дата рождения». Культура же вырабатывается всем этносом на протяжении истории и является величиной гораздо более постоянной, чем идеология (Тер-Минасова 2008:344).

Таким образом, можно суммировать, что сферы идеологии и культуры накладываются друг на друга, поскольку идеология является частью культуры.

Л.Альтюссер, акцентируя внимание на непримиримости, видел в идеологии нечто бессознательное, даже в том время, когда она представлена в эксплицитной форме. Стараясь собрать в едино идеи Маркса и Фрейда, он расценивал идеологии, как целостные структуры (идеологические формации), «которые создаются идеологическим аппаратом и с которыми человек себя идентифицирует» (Althusser 1970:3). М.Пешё, развивая идеи Альтюссера, продолжал изучать дискурс в рамках теории идеологии как теории первоисточником и хозяином своей речи. Идеологические формации распознают то, что может и должно быть сказано (в форме совета, проповеди, программы и т.д.) в зависимости от определенной позиции и при определенных обстоятельствах. Стоит заметить, что в идеологии сохраняется то, что не сказано, что подразумевалось (интердискурс как идеологическое пространство дискурса с его отношениями господства и подчинения).

М. Пеше в основном разрабатывал проблему политического дискурса во идеологическому воздействию дискурсивных формаций на ориентирование людей как социальных субъектов. Развивая идеи Л. Альтюссера, М. Пеше предполагает, что люди помещаются в особую виртуальную дискурсивную реальность, которая является результатом идеологического ориентирования (Пеше 1999:266). Еще Л. Альтюссер обозначил в качестве основной цели метода анализа дискурса вскрыть в тексте его идеологию, что позволило бы освободить науку от влияния последней.

Сущность метода дискурс-анализа расширил М. Фуко (Фуко 1996а), уподобивший исследователя археологу, счищающему со знания наносные слои, что скрывают его от неискушенного носителя дискурса. П. Серио далее развернул эту метафору: «Подобно археологу, пытающемуся восстановить историю стены, лингвист, работающий в области анализа дискурса, исследует память текста» (Серио 1999б:344).

присоединяемся к мнению П. Серио, выделившего следующие наиболее существенные черты дискурс-анализа:

лингвистического анализа, который носит подчиненный характер;

лингвистические понятия и методы применяются в анализе дискурса не механически, но выбираются в соответствии с предварительно выдвинутой исследователем гипотезой, основанной на знании своего предмета и потенциала рассмотрения конкретных языковых единиц применительно к поставленной цели;

какой бы конкретно метод ни избирался, исследование непременно фокусируется на языковых проявлениях субъективности и непрозрачности (Серио 1999а: 31).

Вопрос связи дискурса и идеологии также изучался Т.Ван Дейком. Его идеи получили отражение в следующих трудах: Ideology and discourse analysis (2007), Discourse analysis as ideology analysis (1995), Discourse and manipulation (1996) и др.

«концептуальном» (идейном) треугольнике, вершинами которого являются общество, дискурс и социальное познание или социальная концептосфера может являться объектом изучения критического дискурс-анализа. В таком случае идеология является основной структурой, на которой основывается построение социального познания, приверженцами чего являются представители различных групп, организаций и институтов.

Развитие идеологии и ее непосредственное влияние на политический дискурс групп неизбежно приводит к выстраиванию своего личного политического дискурса ее отдельными членами, согласно данной идеологии. Таким образом, это не позволяет разграничивать личное мнение политического деятеля и репрезентацию идеологии политической группы, к которой данный политический деятель относится. Часто можно слышать высказывания такого рода: «Как политик, я считаю, что..., но как человек лично я думаю, что...». После слов «я думаю/считаю, что», зачастую, идет прямое представление какой-либо мысли/идеологи. В таком случае одна и та же мысль (которая, казалось бы, однозначна) будет иметь различные, а зачастую и противоположные идеологические репрезентации. Такие репрезентации Ван Дейк называет «моделями» (Ван Дейк 1995:161). По мнению Ван Дейка, модель является ментальной репрезентацией действий, событий и ситуаций, в которых люди непосредственно принимают участие или о которых имеют представление. Совокупность таких моделей помогает в формировании восприятия и миропонимания отдельных людей. Данные модели носят сугубо личностный характер.

Т. Ван Дейк отмечает: «Идеология и культура (макросоциальные феномены) как коллективные репрезентации действительности воспроизводятся в дискурсе (на микросоциальном уровне)» (Van Dijk 1998).

Тем не менее, автор считает, что не следует сосредотачивать весь анализ идеологии на анализе дискурсов и моделей - идеология выражается и вербализуется не только в текстах и устной речи. Однако в связи дискурса и идеологии, нельзя недооценивать место дискурса. В отличие от множества социальных практик и семиотических кодов (например, фото, знаки, и т.д., заключенный в них смысл, сложно до конца определить) свойства речи и текста дают нам возможность формулировать абстрактные идеологические представления самым опосредованным образом.

Участники социальных групп в процессе коммуникации объясняют новым членам своей группы, а также членам других групп о существующих идеологиях внутри своих групп и придерживаются их. Из этого Ван Дейк делает вывод, что «идеологическая социализация осуществляется в дискурсе» (Т. Ван Дейк 1998:20).

В итоге данной главы хотелось бы акцентировать внимание на том, что в нашей работе понятие «идеология» не может быть оставлено без внимания, т.к. именно идеология создает критический ракурс в КДА.

1.3. Критический дискурс-анализ 1.3.1. Специфика и приоритеты критического дискурс-анализа манипулятивного потенциала предоставляет критический дискурс-анализ, который трактует дискурс как властную силу, и в центре внимания которого — роль дискурсивной практики в поддержании социального порядка и осуществлении социальных изменений. Одной из отличительных черт дискурс-анализа в сравнении с теорией дискурса Лакло и Муфф, методологический арсенал лингвистического текстового анализа языка в ходе изучения дискурса социального взаимодействия. Именно на критическом дискурс-анализе (далее – КДА) мы и сосредоточим в дальнейшем наше внимание.

Критическая традиция появилась в гуманитарных науках во второй половине XX века. Одним из первых лингвистов, который обратился к критическому анализу, был M. Пеше – французский исследователь (Pcheux 1992), который развивал идеи М. Бахтина (Волошинова), который еще в тридцатые годы сформулировал концепцию об интеграции языка и социальных процессов.

М. Йоргенсен и Л. Филлипс выделяют два подхода к определению объема понятия КДА:

1) относительно широкое направление исследований в рамках теории дискурса, в которое входят:

- французский структуралистский дискурсный анализ (Пеше 1999);

- критическая лингвистика (Fowler et al 1979);

- социальная семиотика (Hodge, Kress 1988);

- социо-когнитивный анализ (van Dijk 1979, 1985);

- дискурсно-исторический метод (Водак 1997, 2006);

- анализ чтения (Maas 1984);

- дуйсбургская школа (Jager 1991);

- критический дискурсный анализ Н. Фэркло (Fairclough 1989, 1995).

2) узкое понимание, включающее лишь собственно критический дискурсный анализ Н. Фэркло.

Все подходы, входящие в критический дискурсный анализ в первом из указанных пониманий, объединяют следующие черты:

Социокультурные процессы и явления рассматриваются как частично дискурсные и лингвистические. Дискурсия является важной формой социальной практики, вносящей свой вклад в созидание социального мироустройства. Целью же дискурсного анализа видится выявление дискурсного измерения социальных и культурных явлений. Дискурс не ограничивается только лишь лингвистическим аспектом, но включает и другие семиотические системы, с чем связан интерес критического дискурсного анализа к анализу полимодальных текстов (Hodge, Kress 1988).

Дискурс является и созидательным и созидаемым, т.е. не только участвует в формировании и изменении социальных структур, но и меняется под их влиянием, т.е. отражает их.

употребления языка – дискурса.

Большое внимание уделяется идеологическим функциям дискурса – формированию и воспроизводству неравного распределения сил между «критический», указывающий на стремление исследователей выявить роль дискурсии в поддержании социального устройства с его неравенством.

Вышесказанное о «критичности» критического дискурсного анализа означает отказ от нейтральности, иными словами, вовлеченность исследователей дискурса в политическую борьбу.

Ставится акцент на критику и разоблачение дискриминационного и репрессивного содержания превалирующих социально-политических дискурсов;

В особенной степени исследовательское внимание обращено на дискурсы расизма, национализма, сексизма;

Дискурса элит и медиадискурса рассматриваются как основные источники властной ассиметрии.

Таких положений придерживаются практически все представители направления КДА. В 1994 г. ученые, которые занимались исследованием критического дискурс-анализа, создали единую международную сеть CRITICS (Centres for Research into Texts, Information and Communication in Society – Центры для изучения текстов, информации и коммуникации в обществе).

Целью критического дискурсного анализа Н. Фэркло видится содействие либерализации дискурсов, чему в частности способствует распространение знания о том, что дискурс – это форма социальной практики, отражающая неравные отношения власти и укрепляющая это неравенство.

Дискурс в КДА трактуется, как один из способов доминирования и контроля в обществе. Важным компонентом является констатация факта изменчивости социальных норм и регуляций, которая выступает следствием трансформации дискурсивных практик.

При изучении причин повышенного внимания исследователей к программе КДА такие лингвисты, как Н. Фэркло и Р. Водак, акцентируют внимание на целом ряде факторов, связанных с увеличением роли языка маркетинга и массовых коммуникаций в общественной жизни. Во-первых, отмечается, что в связи с активным развитием рыночных отношений и распространением потребительских настроений, в общественной жизни появляются дискурсы рекламы, а также широко распространяются дискурсы сферы обслуживания, отличные своей языковой обезличенностью.

Некоторые группы людей критически относятся к данным дискурсивным практикам.

Во-вторых, с развитием сфер услуг и культуры развлечений основным фактором при оценке качества произведенного «товара» и, соответственно, его прибыльности, является язык, используемый в процессе «доставки» услуг.

Этим можно объяснить повышенное внимание сервисного бизнеса к языковому «дизайну», оформлению речи работников сферы услуг (продавцов-консультантов, стюардесс и т.п.).

Маркетизация, проникая в социальные институты, все повышает интерес к способам позиционирования и самопрезентации для привлечения внимания потребителей. Особенно популярными в данной области становятся такие социальные практики, связанные с дискурсным дизайном, как создание имиджа, повышение квалификации персонала и др.

В-третьих, все чаще в центре общественной жизни оказываются СМИ, в особенности телевидение. Медиа-дискурс в руках политических деятелей формирование общественного мнения, для получения поддержки населения.

В то же время, использование языка СМИ увеличивает риск публичной дискредитации. Важным условием для достижения политического успеха является правильность выбора языка общения с массовой аудиторией посредством СМИ. (Fairclough 1996:260) Увеличение роли языка в общественной жизни приводит к повышению уровня сознательного вмешательства в языковые практики с помощью особых технологий. Данный процесс Фэркло обозначил термином технологизация дискурса (Fairclough 1992:62).

институциональное внедрение следующих видов деятельности: 1) дискурсанализ; 2) оформление (дизайн) и переоформление языковых практик; 3) обучение институционального персонала с целью овладения новым дискурсным ресурсом.

В отличие от других направлений в исследовании текста и дискурса, объектами изучения критического анализа являются не только устные или письменные тексты. Важно также построение теоретических моделей и описание социальных процессов и структур, которые явились причиной для появления текста и дискурса. Следовательно, в любом критическом анализе дискурса выделяются три ключевых понятия: власти, истории и идеологии.

преимущественно на дискурс власти, т.е. во многом – на политический дискурс.

1.3.2. Направления КДА В рамках КДА было сформировано несколько течений: французский дискурс-анализ (анализ идеологических аспектов использования языка и реализации в языке идеологии), критическая лингвистика (КЛ опирается на анализ грамматических структур текстов, которые трактовались как идеологические стратегии), социальная семиотика (изучает способы анализа визуальных образов (от фотографий в прессе и телевизионных образов до изобразительного искусства эпохи Ренессанса) и отношения между языком и визуальными образами), социокультурный дискурс-анализ (изучение связи между использованием языка и социокультурной практикой).

Начиная с 1979 г. этот новый подход был расширен, несколько изменен и поновому реализован другими лингвистами, придерживавшимися иных традиций.

Термином «критическая» лингвистика обязана Франкфуртской школе, в особенности Ю. Хабермасу. Критический анализ также сопоставляет анализируемый текст с иными видами дискурса (интертекстуальность) и с контекстом в синхронии и диахронии. Несмотря на то, что критическая лингвистика и критический анализ дискурса, по мнению многих лингвистов, различны по своей методологии, они находятся в одном и том же "парадигматическом пространстве", и поэтому в данной работе оба термина используются нераздельно друг от друга.

Критический анализ дискурса старается избежать установления простого детерминистского отношения между текстом и обществом.

Исследователи, работающие в русле критической лингвистики, придерживаются комплексного подхода, который дает возможность анализировать давление со стороны политических, промышленных, финансовых и других элит.

Дискурс следует трактовать как форму социального действия, всегда основанного на ценностях, социальных нормах, условностях (в качестве естественных идеологий) и социальной практике, как правило, ограниченной и находящейся под влиянием структур власти и исторических процессов.

Результаты критического исследования должны представлять интерес не только для академической науки, но также иметь практическое применение.

ориентировочно определить несколько направлений или "школ", отличающихся друг от друга теоретическими основаниями или методологией исследования.

1.3.2.1. Французская школа анализа дискурса Французская школа анализа дискурса внесла значительный вклад в разработку структурно-лингвистического подхода к изучению дискурса.

Как справедливо отмечает В.И. Жуков, исследования французских языковедов отличаются определенным своеобразием, «имея несколько иные методологические основания и теоретические посылки» (Жуков 2000:5).

Само понятие «французская школа» — достаточно общее, объединяющее многие формально-структурные и функциональные лингвистические школы и направления. Когда говорят о французской школе дискурс-анализа, то чаще всего имеют ввиду следующих франкоязычных лингвистов: М. Пеше, П.

Серио, Э. П. Орланди, Ж. –Ж. Куртин, Д. Мальдидье и некоторых других.

Еще в 1943 г., пересматривая соссюровскую оппозицию языка и речи, и ощутив динамический характер дискурса, Э. Бьюиссанс предложил включить в эту оппозицию новый член: langue — discours — parole, определяя discours как «комбинации, посредством реализации которых говорящий использует код языка, как функциональную часть, выделяемую из речи» (Buyssens 1943:41).

Аналогичный подход можно также найти в работах Г. Гийома и других лингвистов.

Различение двух лингвистик говорит о наличии двух теоретических подходов и двух различных типов анализа дискурса, характеризующихся своими задачами и целями. С одной стороны, это индуктивный анализ дискурса, являющийся своеобразным продолжением фразовых грамматик. С другой, это дедуктивный анализ дискурса — по существу, разложение дискурса как единого целого на составные его части. Выделяются три уровня анализа дискурса: референциальный уровень, предикативный уровень и иллокутивный уровень. При этом исследуется предметно-содержательная, формально-структурная, интенциональо-иллокутивная и риторикоаргументативная стороны дискурса. Также выделяются следующие направления анализа дискурса:

принадлежности группового или индивидуального субъекта дискурса, соотнесенности дискурса и сферы общения;

2) изучение ко-текста (речевого контекста), тема-рематической организации дискурса, его стилистических и риторических характеристик, когезии и когерентности дискурса;

3) изучение интенционально - иллокутивных типов дискурса и его аргументативности;

4) изучение функциональных и формально-структурных характеристик (конститутивные, стратегические, тактические, ритуальные);

С возросшим влиянием идей М. Фуко и М. Бахтина в 1970-х, 1980-х гг.

произошло смещение исследовательских интересов представителей французской школы. Научные изыскания стали все больше отражать комплексность представленных в тексте дискурсивных формаций и их разнохарактерность. В рамках французской школы также разрабатывались (религиозного или теологического, дискурса школьных учебных пособий).

1.3.2.2. Критическая лингвистика В конце 70-x гг. группа лингвистов, представителей школы М. Хэллидея в Университете Восточной Англии стала широко использовать термин общественных институтов (Fowler, Kress, Hodge 1979). Понятия «критический анализ дискурса» и «критическая лингвистика» в ряде исследований выступают в качестве синонимов (Wodak 2002). Т. ван Дейк определяет критическую лингвистику и критический анализ дискурса как «единую перспективу при осуществлении языкового, семиотического и дискурсивного анализа» (Van Dijk 1983:131). Однако в других работах даже тех же авторов понятие «критическая лингвистика» обозначает одно из направлений критического анализа дискурса (условно говоря «школу»), разрабатываемое в Великобритании в 70-е годы XX века, со временем частично переросшую в социальную семиотику.

База системной лингвистической теории М. Хэллидея обусловливает основной акцент критической лингвистики на практических способах и приемах анализа текста, в отличие от подхода французских исследователей, использующим грамматику для идеологического анализа.

Идеи Хэллидея имели большое влияние на Г. Кресса, ранние работы которого могут являться примером развития и становления критической лингвистики как направления. Он работал над созданием своей модели и методологии. После работы 1979 г. его интересы переместились в область социально-семиотического исследования, а именно в сферу изучения понятия знака как неразрывного единства значения и формы. Язык понимается как семиотическая система, в которой значение появляется непосредственно, а не как языковая система, где значение не напрямую связано с языковой формой. Признаки грамматической формы текста рассматриваются здесь как значимый выбор возможностей, предоставляемых грамматической системой. Более того, так как преподнесение событий с такой значимой избирательностью средств дополняет воспроизводство отношений власти, то согласно описываемому подходу идеологическую нагрузку несет именно грамматика.

В рамках данного направления критический анализ применяется к исследованию различных типов дискурса, в основном — к дискурсу прессы.

В последнее время методы, разработанные критической лингвистикой, нашли свое практическое использование в анализе общеобразовательных текстов, в анализе диалога и интервью (Kress 1985:27).

1.3.2.3. Социальная семиотика Некоторые из основных представителей критической лингвистики, такие как М.К. Петров, Ю. Хабермас позднее принимали активное участие в разработке социальной семиотики, так что можно с уверенностью говорить о выделении в отдельное направление начального этапа развития социальной семиотики (критическая лингвистика) для более полного отражения динамики становления анализа дискурса. Данное лингвистическое направление занимается проблемами общего знакового характера большинства текстов современного общества и способами анализа видеоряда (от фотографий, используемых прессой; изображений, используемых в телепрограммах, до образов искусства эпохи Возрождения) и отношений между языком и визуальным изображением. Исследуется значение категорий системной лингвистики для анализа видеоряда, и их материализация в визуальном изображении. Высказывается предположение о том, что анализ визуального изображения приведет к переосмыслению существующих языковых теорий.

По сравнению с критической лингвистикой, социальная семиотика уделяет больше внимания интерпретативным практикам различных типов текста. Также намечается новая ориентация дискурс-анализа: активное влияние результатов исследования на повседневные дискурсивные практики (другими словами, проведение в жизнь постулата критической теории Ю.

Хабермаса об активной гражданской позиции исследователя, поддерживаемого представителями венской группы лингвистов, занимающихся критическим анализом дискурса — Р. Водак, Р. де Богранд.

Понятие жанра, рассматриваемое согласно концепции М. Бахтина, становится центральным в исследовательском инструментарии. Также прослеживается новая динамика лингвистического анализа: наряду с более традиционным лингвистическим анализом применение получает интертекстуальный анализ (intertextual analysis) — анализ типологии текстов и связей между различными текстами (Г. Кресс, Дж. Лемке).

Также такие представители школы социальной семиотики М. Хэллидея, как, например, Тео ван Леувен, концентрируют внимание на художественной литературе и других знаковых системах (таких как фильмы, карикатуры, картины и т.п.). Т. ван Леувен изучает такие темы, как интонация дискжокеев и ведущих телевизионных новостей, язык телевизионных интервью и газетных сообщений, семиотика зрительного общения и музыки. Такой подход подводит его к изучению вопросов образования. Выделяется два вида отношений между дискурсом и социальной практикой: «дискурс сам по себе как социальная практика и дискурс как форма действия, как то, что люди делают, общаясь. Есть также и дискурс в смысле М. Фуко, дискурс как представление социальной практики, как вид знания, как то, что люди говорят о социальной практике» (Фуко 1996: 193). Критический анализ дискурса, по мнению Т. ван Леувена, должен быть связан со всеми вышеприведенными аспектами, с дискурсом как инструментом власти и контроля, и с дискурсом как инструментом социального конструирования действительности. Другие англоязычные исследования, проведенные в рамках социальной семиотики, включают жанровый анализ дискурса СМИ, сочетающий лингвистические и культурологические подходы.

1.3.2.4. Британская школа анализа дискурса Данное направление, основанное на постструктурализме М. Фуко, представлено в работах Н. Фэркло, характеризующего свою концепцию как относящуюся к «руслу британской традиции, идущей от социальной семиотики М. Хэллидея» (Fairclough 1989:50).

Фэркло заключает ценность критического анализа дискурса в том, что данный анализ можно использовать наравне с другими методиками для изучения социальных и культурных изменений, а также как основу в борьбе с взаимосвязи и интертекстуальности различных форм социальной практики, например, отношения между социальной практикой образовательных систем и рекламы. Основное внимание уделяется исследованию отношений между социокультурными изменениями и изменениями в дискурсе.

Исследуя университетский дискурс, Н. Фэркло делает вывод о том, что новый вид дискурса — дискурс потребительской культуры (consumer culture discourse) — оказывает большое влияние на другие области коммуникации, в частности, на общение в университетах. Такие изменения оказывают влияние на институты, на иерархические структуры и личность ученых.

Изменения в дискурсе анализируются с позиций творческого слияния дискурсов и жанров в текстах, что ведет со временем к реструктуризации отношений между различными дискурсивными практиками социальных (структурированными наборами дискурсивных практик, ассоциирующихся с определенными общественными сферами).

Основная реструктуризация границ между общественной и частной социальной жизнью создается частично посредством сдвигов дискурсивных практик. Целью анализа таких тенденций, как конверсационализация и коммерциализация дискурса, является приближение критического анализа к последним достижениям социологических исследований изменений в обществе и культуре. В конечном итоге дискурс-анализ должен стать эффективной методикой для проведения аналогичных исследований. Такой подход применялся при анализе медицинского дискурса «доктор-пациент», университетских проспектов и интервью. Н. Фэйрклау подчеркивает образовательный компонент дискурс-анализа, будучи сторонником «критического осознания языка как ключевого компонента языкового образования в школах и других учебных заведениях» (Fairclough 1989: 145).

1.3.2.5. Социо-когнитивный подход Данное направление разрабатывает Т. ван Дейк в социокогнитивной модели представления в дискурсе этнических и других предубеждений.

Большинство его работ 80-х гг. посвящено воспроизводству этнических предубеждений, предрассудков и расизма в дискурсе и коммуникации, начиная с критического анализа новостей СМИ о переселенцах и беженцах.

Другим отправным пунктом данного подхода стало исследование дискурса голландцев и калифорнийцев о различных меньшинствах. В рамках социокогнитивной модели изучалась также роль новостей прессы в воспроизводстве и распространении расизма.

Согласно Т. ван Дейку, темы, наиболее часто затрагиваемые в новостях прессы, соответствуют основным этническим предрассудкам, выражаемым в ежедневных дискурсивных практиках. Эти темы находят отражение в стиле, риторике и "смысловых ходах" кратких новостей, в газетных заголовках и статьях, в особенности применительно к консервативной и бульварной прессе». Предполагается, что главную роль в дискурсивном воспроизводстве и распространении расизма играют промышленные, финансовые, политические и другие общественные элиты.

Ван Дейк считает, что в основе теорий дискурса лежит дисциплинарногенетический подход, который был сформулирован в вводной статье к первому тому редактируемого им четырехтомника «Справочник по дискурсанализу» (Van Dijk 1985:14).

В своей статье Ван Дейк преподносит дискурс-анализ, как новую кроссдисциплину, становление которой связано с постоянным расширением границ исследования, с постоянным подключением к изучению дискурса все новых дисциплин. В итоге это приводит к образованию различных отраслевых направлений дискурс-анализа в гуманитарных и социальных науках. При этом расширение предметного поля дискурс-анализа трактуется Ван Дейком как результат интегративных междисциплинарных процессов.

Процесс расширения предметного поля дискурс-анализа, по мнению Ван Дейка, сопровождается внедрением в теорию дискурса новых методологических подходов, которые заимствуются из определенных дисциплин.

Становление дискурс-анализа, как новой дисциплины, по Ван Дейку, основано на применении методов структурной лингвистики в процессе исследования литературных произведений и культурных мифов. Ранними опытами в области структурного дискурс-анализа, по его мнению, можно считать труд Владимира Проппа «Морфология народной сказки» (1928) и исследования структуралистов в первобытной мифологии Леви-Стросса в тридцатые года двадцатого века.

Появление первых исследовательских работ по практике и теории дискурс-анализа Ван Дейк связывает с публикациями сборников статей «Communications 4» и «Communications 8» в 1964 и 1968 годах во Франции. В этих сборниках были напечатаны работы Тодорова по применению структурной лингвистики и семантики к литературе, первые труды по семиотике и семиологии Барта, Эко и других ученых. Благодаря связи структурного анализа с семиотическим область изучения дискурс-анализа расширилась до изучения продуктов массовой культуры и массовых коммуникаций (например, реклама, СМИ, и др.).

В это же время, в шестидесятые годы XX-го века начинается активное социолингвистических, этнолингвистических и иных социокультурноориентированных лингвистических теорий дискурса. В свете новой лингвистики область исследования дискурс-анализа расширилась до изучения культурных стилей, вербального искусства, адресных форм, изучения социальных и культурных контекстов разнообразных видов коммуникаций: беседы, рекламы, новостей.

В итоге своего краткого обзора процесса становления дискурс-анализа, Ван Дейк делает ряд общих выводов. Он отмечает, что, во-первых, что рано появившийся интерес к проведению систематического дискурс-анализа был антропологических исследованиях. Предметом изучения явились не только народные жанры и мифы, но также и ритуальные интерактивные взаимодействия. Во-вторых, в девяностых годах дискурс-анализ обрел семиотические методы исследования текстов, коммуникативных событий и исследовательских направлений в рамках лингвистики поспособствовало дальнейшему развитию дискурс-анализа в рамках лингвистических исследований и за их пределами.

Возникновение дискурс-анализа как самостоятельной дисциплины, по мнению Ван Дейка, происходит в период 1972-1974 годов. В начале 1970-х появляются первые монографии и совместные работы, которые полностью или частично посвящены дискурс-анализу как особой междисциплинарной отрасли знания.

В первой половине 1970-х годов в рамках социолингвистики появились теории повседневного, разговорного дискурса, в то время как в рамках философии языка возникла теория речевых актов (Austin, Grice, Searle), где основное внимание стало концентрироваться на экстралингвистических измерениях дискурса, а именно - на намерении говорящего, на отношениях между говорящим и слушающим.

Область повседневного дискурса становится предметом исследований феноменологической социологии. Естественный и спонтанный язык разговорного общения стал трактоваться сквозь призму лингвистической прагматики и социальных ситуаций. Дискурс-анализ приобрел диалогическое и ситуативное измерения (ситуативный конверсационный дискурс - анализ).

Предметом интереса являлись различного рода институциональные диалогические дискурсы, например, разговоры учеников в школьном классе.

В течение последующего десятилетия (1974-1985гг.), по мнению Ван Дейка, усиливается дисциплинарная интеграция в сфере дискурс-анализа.

Междисциплинарный процесс исследования области дискурса становится все более неизменным и автономным. Таким образом, дискурс-анализ превращается в супердисциплину, в исследовательское пространство, при помощи которого, включаются все новые и новые объекты. Дискурс-анализ появляется и в юридическом пространстве, делая предметом своего исследования юридические документы и отношения, имеющие текстуальную и диалогическую природу. Исследования массовых коммуникаций переходят от контент-анализа к более сложному дискурс-анализу медиа-текстов и медиа-выступлений. Также как и в семиотике, систематическому анализу подвергаются не только вербальные, но и визуальные дискурсы – такие как фотографии, фильмы, комиксы и т. д. Клиническая психология обращается к изучению терапевтического дискурса, социальная психология – к взаимодействию когнитивных и социальных аспектов побудительной коммуникации, к ситуативному анализу вербальных взаимодействий, опосредованных дискурсом.

С середины восьмидесятых годов, по мнению Ван Дейка, дискурс-анализ вступает в новый этап развития внутриотраслевой специализации. Начинают появляться специализированные теории дискурса, такие как, например, теория идеологического дискурса, теория этнических дискурсов, теория дискурса социальных меньшинств, теория дискурса расизма и др. Возникают новые идейно-теоретические направления в дискурс-анализе. Теперь одним из самых широких и разветвленных направлений является критический дискурс-анализ. В отдельную отрасль выделен анализ политического дискурса. Ван Дейк в последние годы концентрируется на исследованиях в области идеологического дискурса.

В русле венской школы были также выполнены исследования этнических и расовых предубеждений (Р. Водак). В итоге удалось выделить общие теоретические положения в трактовке значения и формы расистского дискурса об иностранцах, иммигрантах, представителях различных меньшинств. По сути, в этих исследованиях, наряду с дискурсивноисторической методикой, был применен социокогнитивной подход Т. ван Дейка, получивший свое дальнейшее развитие. Было показано, что форма расистского дискурса может быть отчасти одинаковой, но его содержание может обладать вариативностью в зависимости от типа притесненной группы, во-первых, и от условий, в которых вербально реализуется соответствующий дискурс, во-вторых.

Чаще всего в фокусе теорий дискурс-анализа оказываются следующие дискурс-объекты:

1) дискурсы повседневного общения (бытовые разговоры, дружеские беседы, слухи, бытовые конфликты и др.);

2) институциональные дискурсы (административный дискурс, офисный дискурс, банковский дискурс, педагогический дискурс, медицинский дискурс, армейский дискурс, церковный дискурс и др.);

3) публичный дискурс (дискурсы гражданских инициатив и выступлений, дипломатический дискурс, PR-дискурс и др.);

4) политический дискурс (дискурсы политических идеологий, дискурсы политических институтов, дискурсы политических акций и др.);

5) медиа-дискурсы (ТВ-дискурс, дискурс кино, дискурс рекламы и др.);

6) арт-дискурсы (литературный дискурс, музыкальный дискурс, дискурс изобразительного искусства, модельный дискурс и др.);

7) дискурс деловых коммуникаций (дискурс деловых переговоров, дискурс бизнес-коммуникаций);

8) маркетинговые дискурсы (дискурс рекламы, дискурс продаж, потребительский дискурс, сервисный дискурс и др.);

9) академические дискурсы (дискурсы научных сообществ, дискурсы научных и гуманитарных дисциплин);

10) культурно-мировоззренческие дискурсы (дискурсы культурных эпох, дискурсы различных философских и религиозных течений).

Основываясь на последнем подходе отдельно, например, можно выделить теории политического дискурса таких исследователей, как Я. Торфинг, М.

Ильина, Е. Шейгал, М. Пешо, П. Чилтон, К. Шеффнер, и др., теории медиадискурса Н. Фэркло, Л. Чоулиораки, Ван Дейка и др., теории философского дискурса школы постструктурализма и Ю. Хабермаса.

1.3.2.6. Интерпретативный анализ Своим названием данная методика критического анализа дискурса обязана ученому-лингвисту У. Маасу. Получив название Lesartenanalyse (reading analysis), она сочетает в себе основные идеи постструктурализма М.

Фуко и герменевтической методологии. В рамках данного подхода дискурс определяется как лингвистические формы, связанные с социальной практикой, которые необходимо исследовать социолингвистическими и герменевтическими методами. Соответственно, анализ текста можно рассматривать как анализ дискурса, так как дискурс коррелирует с исторически складывающимися социальными практиками. Дискурс представляет собой не просто произвольный текстовый корпус, который на понятийном уровне определяется временными и пространственными координатами, а по сути, корпус, определяемый своим содержанием.

У. Маас известен как ведущий европейский эксперт по исследованиям национал социалистического дискурса (риторики дискурса официальных заявлений и публичных выступлений нацистских вождей, их слоганов, газетных публикаций). Его методика интерпретативного анализа была специально разработана для этого проекта в 1984 г. Важность учета исторического контекста и герменевтического подхода очевидна в свете достижений различных школ критического анализа дискурса.

Целью дискурс-анализа, таким образом, является исследование правил и закономерностей конституирования определенного дискурса, которые, например, и делают из текста фашистский текст. Любой текст и дискурс соотносится в синхронии и диахронии с другими текстами и дискурсами.

Такие отношения, несомненно, важны при характеристике и описании любого дискурса. Именно по этой причине, Маас отходит от чисто формального анализа текстов в рамках лингвистики текста. Формальный анализ, по мнению У. Мааса, выявляет только общие аспекты текста или дискурса, и не затрагивает частных особенностей, например, политического дискурса. «Так как политический дискурс не может быть определен без учета социального и исторического контекста, то анализ дискурса, не ориентированный на контекст, просто некорректен» (Maas 1984:260).