«ОНТОГЕНЕЗ ПЕРСОНАЛЬНОГО ДЕЙКСИСА (ЛИЧНЫЕ МЕСТОИМЕНИЯ И ТЕРМИНЫ РОДСТВА) ...»
Большинство вопросов были однотипными, например: Есть ли у твоей мамы мама? Как ее имя?. Если, несмотря на формулировку вопроса Как его имя?, следовал ответ в виде имени и отчества, то при анализе этот ответ рассматривался с двух точек зрения: а) как правильная (или неправильная) идентификация родственника и б) как неверное восприятие объема понятия «имя». Это позволило определить не только понимание ребенком родственных отношений/ТР, но и его осведомленность, например, об отчествах членов семьи в сопоставлении с пониманием сути концепта «отчество».
Эксперимент был построен таким образом, чтобы проверить не просто понимание ребенком того или иного ТР. Выяснялось не только, знает ли ребенок, кто его мама, но и знает ли он, кто мама его брата/сестры, мама мамы, мама папы и т. д., понимает ли он, что, если кто-то является чьей-то мамой, значит, этот человек является по отношению к ней сыном/дочкой и т. п. Все это требовалось для определения этапов формирования «шифтерных» понятий, этапов, которые проходит ребенок при усвоении семантики ТР как шифтеров.
Некоторым детям, в особенности старших возрастных групп, предлагались дополнительные вопросы, направленные на выявление знаний ТР, условно названнных в работе «ТР третьего уровня сложности» (теща, зять и т. п.). Знание таких терминов ни в коей мере не считалось обязательным и трактовалось как признак высокого уровня знакомства с ТР.
Третий этап эксперимента представлял собой работу с моделью – с кукольной семьей. На этом этапе исследовался онтогенез «аналогического» персонального «социального» дейксиса, проверялось, насколько глубоко понимание ребенком ТР и ЛИ: например, если ребенок правильно ответил на вопросы, касающимися его собственной семьи, но при этом не справился с аналогичными вопросами о кукольной семье, значит, он еще не осознал дейктической природы ТР, а лишь «выучил» их применительно к членам своей семьи.
На этом этапе эксперимента, представлявшем собой отдельную, отстоявшую от предыдущих не более, чем на 2 месяца, сессию, ребенку предъявлялись три «поколения» кукольной семьи: мальчик и девочка, их родители, сначала – одна, а затем – и вторая пара дедушек и бабушек. Назывались имена каждого члена «семьи», а затем задавались вопросы типа: Знаешь ли ты отчество Вани?
или Есть ли здесь у Михаила (отца) дочка?. Общее количество вопросов было 52. Таким образом, проверялось понимание ребенком как ТР, так и различных типов антропонимов.
На следующем этапе, в соответствии с разработанной совместно с Х. Рагнарсдоттир системой кодирования и анализа ответов, проводилось кодирование результатов эксперимента, введение их в компьютер, обработка с помощью статистических программ SPSS и пакета анализа Excel, после чего проводился их количественный и качественный анализ. Последним этапом работы с данными эксперимента был окончательный анализ полученных результатов, сравнение предварительных гипотез с полными статистическими данными, формулирование окончательных выводов, выявление уровней развития детей в плане освоения ими персонального «социального» дейксиса, а также сравнение русской базы данных с исландской и датской (по результатам экспериментов, проводившихся Х. Рагнарсдоттир с исландскими и датскими детьми). Сравнение показало, что некоторые особенности ответов детей представляют собой «онтогенетические универсалии». Так, ответы эгоцентрического или «детоцентрического» характера не зависят от языка, могут быть сопоставлены и даже суммированы с данными опроса детей других национальностей и объяснены в целом онтогенетическими закономерностями. Другие же ответы (например, связанные с двузначностью формы внуки или с упоминанием двоюродных братьев/сестер в ответах на вопросы о родных братьях/сестрах и др.) были отнесены к «онтогенетическим национальным русским уникалиям» (либо рецессивам).
Одним из основных результатов данной части исследования явилось составление периодизации психолингвистического развития детей в связи с их усвоением ТР. Выявленные этапы лишь частично совпали с этапами, выделявшимися другими исследователями. При этом в работе специально отмечены две принципиальные установки автора. Во-первых, в отличие от трудов Ж. Пиаже и многих его последователей, выявление онтогенетических этапов не считается в реферируемой диссертации самоцелью. Хотя выделение этапов и существенно в качестве маркирования «вех» на пути «децентрации», но основное внимание уделялось самому процессу «децентрации» и его проявлениям в ДР. Во-вторых, в работе подчеркивается, что не менее существенно, чем выделение онтогенетических этапов, – выявление и характерных черт переходных стадий от одного этапа к другому, поскольку в механизмах перехода нередко кроются не менее важные характеристики самого процесса, чем в выявленных чертах самих этапов. Кроме того, в реальности говорить о нахождении ребенка в какой-либо момент его развития на определенном этапе можно лишь с той или иной мерой приближенности. Онтогенетический этап – это своего рода типизированный и обладающий рядом характерных черт синхронный срез, но не константное, долго длящееся состояние. Поэтому в исследовании эксперимент проводился не с «дискретными» возрастными группами, а с детьми всех возрастных групп, «укладывающихся» в промежуток от 2,6 до 8,5. Таким образом, были выявлены следующие основные этапы и переходные стадии.
I этап – этап «ярлыка» (2,6–3,5). Восприятие ТР либо как «личных имен», либо с опорой на «перцептивный» компонент их семантики На самом раннем этапе (с 2.6) дети используют/понимают и ТР, и ЛИ как ярлыки. Некоторые дети в этом возрасте знают, например, что у мамы есть имя и отчество, однако никто из детей, даже зная отчество человека, не может назвать имени его отца и, наоборот, зная имя отца человека, не может назвать его отчества, если ему этого отдельно не сообщили. И имена, и ТР воспринимаются как ярлыки, но, поскольку, в отличие от имен, ТР на самом деле не являются константными «ярлыками» данного человека (чего ребенок еще не осознает), для ребенка в качестве «константного» на этом этапе выступает один ТР по отношению к данному родственнику. При этом, естественно, в качестве этого «константного» термина-ярлыка выступает тот, который отражает родство по отношению к ребенку. Характерными для данного этапа развития ребенка являются ответы типа следующего: Есть у твоего папы мама? – Есть. – Как ее имя? – Лена (имя матери ребенка).
Все 12 детей возрастной группы 2,6–3,5 лет оказались на этом «ярлыковом»
этапе развития. Реципрокность на данном этапе еще абсолютно не осознается.
При этом в работе трактуется как чрезвычайно показательное то поразительное, на первый взгляд, количество правильных ответов, касающихся кукольной семьи, которые дали дети на вопросы Есть ли здесь у папы (куклы)/мамы (куклы) на столе сын/дочка?. Поскольку только 1 ребенок назвал себя в качестве сына/дочери собственной матери и 2 детей – в качестве сына/дочери собственного отца, следовало, казалось бы, ожидать, что и кукол-детей информанты в качестве чьих-то сына/дочки не назовут. С логической точки зрения, ответы о собственной семье должны быть лучше, чем о кукольной, эксперимент же выявил противоположное. Данные результаты квалифицируются в диссертации как абсолютно естественные, поскольку признается справедливость предположения о «ярлыковом» характере восприятия ТР на раннем этапе их усвоения. Чтобы понимать, что ты сам – чей-то сын, надо осознавать отношения родства, причем «с точки зрения другого человека». А для того чтобы понимать, что какой-то мальчик или девочка – чей-то сын/дочка, достаточно опираться на изначальное представление о ТР, базирующееся (в основном – ошибочно) на внимании к «перцептивным» компонентам их семантики: сын – ‘это такой мальчик’, дочка – ‘это такая девочка’.
Аналогичным образом, если при ответах на вопросы о сыне/дочке бабушки/ дедушки в собственной семье ни один ребенок не назвал себя их сыном/дочкой (такой ответ требовал от ребенка пусть ошибочного, но признания отношений родства, причем с точки зрения другого человека), то при ответах на вопросы о сыне/дочке кукольных бабушки и дедушки из 48 возможностей (по 4 вопроса, заданных 12 детям) в 31 случае (65%) был получен «детоцентрический» ответ:
кукла-мальчик был назван сыном бабушки/дедушки или кукла-девочка – дочкой бабушки/дедушки. Из тех же самых 48-и возможностей только в 4-х случаях (8%) были получены правильные ответы: кукла-мама или кукла-папа были названы дочкой/сыном бабушки или дедушки. Все эти результаты трактуются в работе как закономерные. Они свидетельствуют об одном: термины сын/дочка, в силу невозможности их восприятия в качестве ярлыка (в семьях их обычно в номинативной функции не используют, в вокативной же – редко; ребенок их слышит лишь когда взрослый объясняет релятивные компоненты семантики, которые в возрасте 2,6–3,5 ребенок еще не осознает), дети младшего возраста воспринимают с опорой на «перцептивные» компоненты семантики – возраст и пол.
О той же онтогенетической закономерности свидетельствуют и следующие результаты: если себя в качестве внука/внучки бабушки/дедушки дети назвали только приблизительно в 17% случаев, то те же дети назвали куклу-девочку или куклу-мальчика внуками бабушки/дедушки уже в 46% случаев. Значит, и термины внук/внучка, также в силу маловероятности их закрепления в детском сознании в качестве ярлыков, воспринимаются в этом возрасте через «перцептивный»
компонент их семантики (в данном случае – мнимый, поскольку факультативный) – возраст: ‘внуки – дети’. При этом детей не смущает возникающая «синонимия» терминов сын – внук (дочка – внучка): кукла-мальчик, например, одновременно может быть назван и сыном, и внуком бабушки/дедушки.
Итак, количественный и качественный анализ результатов эксперимента с младшей из возрастных групп, во-первых, показал справедливость гипотезы о существовании начального «ярлыкового» этапа усвоения ТР. Во-вторых, были определены характерные черты этого этапа. ТР (по крайней мере, основные) уже знакомы детям, но воспринимаются еще не как слова релятивной семантики, а либо как «ярлыки», либо как слова нерелятивной семантики – с опорой на «перцептивный» компонент.
Выявленные особенности начального этапа усвоения ТР трактуются как коррелирующие с обнаруженной ранее (см. во 2 главе) особенностью начального усвоения детьми дейктических единиц – местоимений 1/2 л. Получилось, что дети на следующем «витке спирали», пока опять еще не способны осознать персональный дейксис (на этот раз – «социальный»), опять проходят аналогичный этап. Различие этих начальных этапов на двух «витках спирали» заключается, в частности, в том, что на втором попытки ребенка избежать релятивности словесного знака опираются не на субституцию, а на генерализацию. Однако общий характер постижения слов релятивной семантики, именных шифтеров, дейктических элементов (включая не только персональный «речевой», но и персональный «социальный» дейксис) един: на начальном этапе ребенок не способен осознать релятивность словесного знака и потому либо воспринимает его как «ярлык», либо тем или иным путем избегает релятивности (субституция или генерализация на ложных основаниях).
Переход от этапа «ярлыка» к этапу «эгоцентризма» (3,6–4,5) В этой возрастной группе в эксперименте приняли участие 12 мальчиков и 12 девочек. Во-первых, переходный характер этой стадии проявляется в наличии черт предыдущего этапа и в некоторых случаях – даже в усилении этих черт. К чертам ярлыкового этапа были отнесены: а) «собственно ярлыковые» типы ответов (например, появление ответов в виде имени собственного брата/сестры на вопрос о брате/сестре матери/отца или резкое возрастание числа ответов в виде имени собственной матери на вопрос о папиной маме) и б) ответы, обусловленные опорой на «перцептивный» компонент семантики термина.
Во-вторых, переходный характер данной стадии обнаружен в зарождении черт следующего этапа – эгоцентрического. Показатели зарождающейся эгоцентричности – 1) появление ответов в виде указания на себя при ответе на вопрос о сыне/дочке бабушки/дедушки; 2) появление первых «реципрокных» ответов именно в своем поколении; 3) начало осознания собственно релятивности (умения встать на точку отсчета другого человека), но только в том случае, когда референтом является сам ребенок.
В-третьих, переходный характер данной стадии проявился в появлении реципрокности. Полученные результаты показали, что реципрокность сначала возникает при установлении отношений родства в пределах поколения самого ребенка и между поколениями ребенка и его родителей, но не между поколением ребенка и поколением бабушек/дедушек. Отсутствие ее в последнем случае объясняется в работе как следствие/показатель непонимания детьми данной возрастной группы транзитивности.
В-четвертых, механизм перехода к эгоцентричности обнаруживается еще в двух проявлениях. 1. По мере возрастания реципрокности возрастает и эгоцентризм, их возрастание оказывается взаимосвязанным: умение встать на точку зрения другого человека предполагает признание себя (или другого ребенка (брата или сестры) – «детоцентризм») референтом ТР. Высказывается предположение, что в таких случаях зарождающийся эгоцентризм способствует начальному осознанию реципрокности: первые «реципрокные» ответы обнаружены в тех случаях, когда «вектор» реципрокности и эгоцентричности направлен в одну сторону. «Эгоцентризм» в данном случае предлагается понимать в широком смысле слова (см. об этом в первой главе): не только как способность встать на точку зрения другого человека, но и как «сосредоточенность» на себе, желание связать отношения родства, если уж отсчет приходится вести от другого человека, с самим собой. 2. Способность отказаться от «ярлыкового» восприятия зарождается раньше, чем способность встать на точку отсчета другого человека, поэтому в тех случаях, когда «ярлыковый» ответ ребенок уже способен расценить как абсурдный (Есть ли у мамы мама? – имя ее самой), ребенок вообще отказывается отвечать. Это – один из первых шагов на пути перехода от «ярлыкового» этапа к эгоцентрическому и в целом важный шаг на пути, как это ни парадоксально звучит, дальнейшей децентрации: чтобы перейти от «ярлыкового»
восприятия ТР к признанию различных точек отсчета, надо для начала осознать одну точку отсчета.
II этап – этап «эгоцентризма» (4,6–5,5) Возрастная группа 4,6–5,5 лет была представлена 13 мальчиками и 13 девочками. В целом анализ ответов детей данной возрастной группы на вопросы о собственной семье показал, что их ответы незначительно отличаются от ответов детей предыдущей группы во всех случаях, когда эгоцентризм не может повлиять на ответ; и только в тех случаях, когда дело касается отказа от «ярлыкового» восприятия ТР и построения собственно эгоцентрической системы, отличие от предыдущей группы весьма заметно. Уменьшается число ярлыковых ответов, увеличивается количество эгоцентрических. Пока не было точек отсчета, ТР еще не представляли собой системы. На новом этапе дети выстраивают систему – «от себя». На чужую точку отсчета они встать еще не могут. Однако самый факт построения эгоцентрической протосистемы свидетельствует о начале построения системы отношений родства: «единственность» этой системы таит в себе в качестве потенциальной возможность признания ребенком существования других систем, выстроенных с других точек отсчета. Эгоцентрическая протосистема неизбежно начинает противопоставляться системам с другими точками отсчета, что у детей данной возрастной группы проявлялось в виде возрастания числа отказов от ответа: ребенок либо строит систему «от себя», либо вообще не отвечает (поскольку ощущает, что иначе должен встать на какую-то чужую точку отсчета, на которую встать еще не может). В результате получился несколько парадоксальный (но только на первый взгляд) вывод: центрация и децентрация – не столько противопоставлены друг другу, сколько центрация – это начальная стадия децентрации: децентрации не может быть, пока не произойдет центрации; чтобы принять чужие точки отсчета, сначала надо осознать собственную.
К конкретным факторам, сопровождающим формирование эгоцентрической системы, в первую очередь отнесены: отказ от ярлыкового восприятия ТР;
отход от опоры исключительно на «перцептивные» компоненты семантики; начало формирования протосистем родства («линейно-половая» протосистема).
Переход от этапа «эгоцентризма» к этапу «отказа от эгоцентризма»
(5,6–6,5) Возрастная группа 5,6–6,5 была представлена в эксперименте 47 детьми ( мальчика и 23 девочки). Из них во второй части эксперимента (с кукольной семьей) участвовало 36 человек. В этом возрасте дети начинают переходить от эгоцентрической системы к неэгоцентрической. Заметна тенденция к некоторому уменьшению количества эгоцентрических ответов и некоторому возрастанию числа ответов, свидетельствующих о способности встать на чужую точку отсчета. Продолжает снижаться число ответов, основанных на опоре на «перцептивные» компоненты семантики, исчезают «ярлыковые» ответы. Существенно возрастает осознание реципрокности ТР. Продолжается выстраивание «половых линий», формирование основанной на этом протосистемы, к чему в данном возрасте присоединяется и неразличение отцовской и материнской линий. В некоторых случаях в усвоении ТР наблюдается «мнимый регресс»: очевидно, дети уже осознают ошибочность характерных для предшествующих возрастных групп ответов, но еще не всегда готовы дать правильный ответ. Во многих случаях складывается впечатление, что дети находятся на стадии «перед рывком», когда предпосылки для истинного понимания уже возникли. Справедливость этого предположения проверялась при анализе данных эксперимента с детьми следующей возрастной группы.
III этап – этап «отказа от эгоцентризма» (6,6–7,5) В этой возрастной группе в эксперименте участвовало 13 детей. Подтвердилось основное предположение: именно в этом возрасте наблюдался отчетливый «скачок» в отказе от системы «только от себя». Подтвердилось и предположение о том, что отказ от эгоцентризма еще не означает децентрации – как способности встать на чужую точку отсчета. Выяснилось, что существует «зазор» между отказом от собственной точки отсчета как единственной и способностью принимать точку отсчета любого члена семьи.
Анализ полученных данных доказал наличие и других особенностей усвоения детьми ТР – например, то, что на этом этапе для детей перестает быть актуальной опора на «перцептивные» компоненты семантики ТР при идентификации кого-то в качестве референта термина, поскольку дети уже оказываются способны опираться на релятивные компоненты, так как начинают осознавать реципрокность, собственно релятивность и (пока еще – в меньшей степени) транзитивность. Однако в построении собственно системы опора на «перцептивные»
компоненты пока сохраняется («линейно-половая» протосистема).
«Схождение» на приблизительно одинаковом уровне у детей данной возрастной группы центральных критериев и признаков осознания основных ТР трактуется как свидетельство формирования собственно системы – а не только отдельных ее звеньев.
Принципиально существенным считается и следующий вывод: перед каждым этапом отчетливого усвоения детьми каждого из терминов и/или отношений родства наблюдается период «спада» количества правильных ответов («мнимый регресс»). Этот вывод соотнесен в диссертации с явлением, известным специалистам по ДР: развитие речи часто происходит не плавно, а «скачками», и перед каждым «скачком» обычно наблюдается период «плато», когда заметных изменений нет. Высказывается предположение, что то, что в спонтанной речи выглядит как этап «накопления», в эксперименте, когда ребенка заставляют принять то или иное решение (которого в спонтанной речи он просто постарался бы избежать), выглядит как «мнимый спад». Конечно, и в спонтанной речи встречаются отдельные примеры «мнимого спада», но они единичны. Эксперимент, описанный в работе, отчетливо показал эти «спады», подтвердил их цифрами.
Поэтому в работе вопрос поставлен следующим образом: разные ли это явления – «плато» и «мнимый спад» – или же это две стороны одного и того же более универсального явления: чтобы перейти на новую стадию развития (что выражается в «скачке»), ребенку надо отказаться от ошибочных представлений предшествующей стадии, и этот «временной зазор» (отказ уже произошел, а новое еще не сформировалось) проявляется либо в форме «плато» (наблюдаемого в спонтанной речи), либо в форме мнимого регресса (наблюдаемого реже – в спонтанной речи, отчетливо – в эксперименте)?
IV этап – этап «децентрации» – этап осознания чужих точек отсчета (7,6–8,5) Поскольку изначально предполагалось, что к 8 годам децентрация в целом уже осуществляется и что поэтому данная возрастная группа (7,6–8,5) окажется последней в эксперименте, она сознательно была сделана самой большой: в части, связанной с собственной семьей ребенка, приняли участие 26 мальчиков и 30 девочек, и почти все они (55 человек) приняли также участие и в эксперименте с кукольной семьей. Подтвердилось, что этот этап в целом характеризуется децентрацией: дети не только отказываются от собственной точки отсчета как единственной, но и способны встать на точку отсчета любого члена семьи. Между тем абсолютно завершенным к 8 годам процесс децентрации считать нельзя:
не все дети и не во всех случаях демонстрируют вышеназванную способность.
При этом сам процесс усвоения детьми семантики ТР и родственных отношений к 8-ми годам завершается не полностью и по причине, не связанной непосредственно с децентрацией: к 8 годам дети еще не различают полностью отцовскую и материнскую линии.
Наряду с основными выводами, которые следуют из анализа ответов детей данной возрастной группы, наметились и некоторые другие. Так, выяснилось, что реципрокность самого ТР всегда сложнее для детей, чем инверсионность вопроса. Выяснилось также, что транзитивность к 8 годам для большинства детей, в отличие от детей предыдущих возрастных групп, серьезной сложности не представляет. Подтвердилось, что детям проще понимать отношения «по вертикали», особенно «вверх», чем «по горизонтали».
«