«Война и мир МИХАИЛА ТУХАЧЕВСКОГО Издательский дом Огонёк Время МОСКВА 2005 ББК 83.3Р К19 Федеральная целевая программа Культура России Поддержка полиграфии и книгоиздания России Оформление и макет Валерий Калныньш ...»

Сведений о том, «поднялся ли гвалт» в доме Тухачев­ ских, когда отношения Николая Тухачевского и его дво­ ровой девушки Мавры Милеховой, стали известны Софье Валентиновне, не сохранилось. Но, судя по зафиксиро­ ванным воспоминаниям, истории реальная и художест­ венная «по интонации» совпадали.

Старожил поместья А. П. Косолапов рассказывал:

«Жил в ту пору в нашем селе... бедный мужик. Звали его Петр Прохорович Милехов. И вот у него, у этого бедного мужика, было пять дочерей, и... все они были красавицы... Ну а Мавра, так и говорить нечего — красавица: что ростом, что статностью, что лицом... Работала она у Тухачевских в имении, и Николай Нико­ лаевич полюбил ее. Бывало, стоит, смотрит на Мавру и все улы­ бается... Конечно, старше ее годами, а так сам по себе ничего — рослый, чернявый, только глаза были какие-то утомленные. Со­ фья Валентиновна понимала, что ее Коленька влюбился в Маврушу...»

Идиллическая картина внесословного брака по люб­ ви несколько размывается документами. В РГВИА хра­ нится свидетельство, выданное Тухачевскому, на основа­ нии определения Смоленского окружного суда.

«Смоленский Окружный Суд, в силу состоявшагося 23 августа 1896 года определения и на основании представленных в Окруж­ ный Суд документов выдал сие свидетельство... Михаилу Нико­ лаевичу Тухачевскому, записанному в метрической книге Мос­ ковской Феодоро-Студитской что за Никитскими воротами церкви за тысяча восемьсот девяносто третий год, части первой о родившихся, в том, что он родился 3 февраля тысяча восемьсот девяносто третьяго года... крещен 5 марта тысяча восемьсот де­ вяносто третьего года; вероисповедания православнаго; воспри­ емниками при крещении были: врач Николай Александрович Крамарев и вдова надворнаго советника Екатерина Яковлевна Аутовская». То есть только в 1896 году (через три года после рож­ дения) М. Н. Тухачевский получил свидетельство о рож­ дении, причем в силу судебного определения. Наиболее вероятной причиной столь позднего юридического «признания» может быть незаконнорожденность. Это предположение косвенно подтверждается и «специфич­ ностью» восприемников при крещении: врача и надвор­ ной советницы. Если исходить из того, что родители Ту­ хачевского обвенчались в 1896 году, то вне брака кроме Михаила родились его братья Николай (1890) и Алек­ сандр (1895) и сестра Надежда (1892).

А вот документ о причислении Михаила Николаевича к роду Тухачевских.

«Смоленскаго Дворянскаго Депутатскаго Собрания Свиде­ тельство.

Дано сие из Смоленскаго Дворянскаго Депутатскаго Собрания, на основании п. б ст. 350 и 374 т. IX Свод. Зак. издан. 1899 г., потомствен­ ному дворянину Михаилу Николаевичу Тухачевскому, родившему­ ся 3-го февраля 1893 года, в том, что он, определением Смоленскаго Дворянскаго Депутатскаго Собрания, 31 июля 1901 года причислен к ро­ ду отца его Николая Николаевича Тухачевского, внесенному во вторую часть родословной книги и утвержденному указом Правительствующаго Сената, по Департаменту Герольдии, от 15 декабря 1886 года за № 5361 Смоленск, августа 2 дня 1901 года. Гербовый сбор уплачен»5.

Дворянские дети, родившиеся в браке, автоматически причислялись к роду родителей. Тухачевский же, как вид­ но из свидетельства, причислен к роду отца только в 1901 году — ему исполнилось уже восемь лет. Остается только догадываться, как уязвляли его эти неурядицы.

И как страдало самолюбие, порождая болезненное подсоз­ нательное стремление к «компенсации».

Классик психоанализа К. Г. Юнг отмечал:

«Комплексы всегда содержат в себе нечто вроде конфликта или, по крайней мере, являются либо его причиной, либо следстви­ ем. Во всяком случае, комплексам присущи признаки конфликта, шока, потрясения, неловкости, несовместимости. Это так называе­ мые «больные» точки... о которых не очень-то хочется вспоминать и еще меньше хочется, чтобы о них напоминали другие, но которые зачастую самым неприятным образом напоминают о себе сами...

Комплекс или обладание комплексом не обязательно означает не­ полноценность. Это значит только, что существует нечто несовмес­ тимое, неассимилированное, возможно даже, какое-то препятст­ вие, но это также и стимул к великим устремлениям и поэтому, вполне вероятно, даже новая возможность для успеха... Но они оз­ начают также и неисполненное в индивиде, область, где, по край­ ней мере, сейчас он терпит поражение, где нельзя что-либо пре­ одолеть или осилить»6.

Так в детском мироощущении Тухачевского возникла первая, неосознаваемая, но ощущаемая трещина. Трещина тем более глубокая, что сызмальства и всю жизнь он был нежным, любящим сыном.

На смоленской земле прошли первые годы будущего маршала. Всеми делами в имении управляла его бабушка*;

отец мало интересовался хозяйством. Имение Александ­ ровское, когда-то огромное и богатое, после отмены кре­ постного права постепенно пришло в упадок, его при­ шлось заложить, а через несколько лет — продать с торгов, к большой печали семьи, расстававшейся с ним как с ча­ стью собственной родовой истории. (Еще одна литератур­ ная аллюзия — чеховский «Вишневый сад».) Тухачевские перебрались в небольшое имение Софьи Валентиновны близ села Вражское Чембарского уезда Пензенской губер­ нии. Там жили летом, во время школьных каникул, зи­ мой — в Пензе.

«Жизнь во Вражском была скромной... дом был одноэтажный, в несколько комнат. Самая большая комната имела по три больших окна с каждой стороны. Украшением и единственной роскошью этой комнаты были больше зеркала и два рояля — на одном, по преданию, играл сам Рубинштейн. Отец, Николай Николаевич, от­ лично музицировал в четыре руки с Софьей Валентиновной. Мо­ царт, Бетховен, Шопен были их любимыми композиторами. Из Мо­ сквы к Тухачевским приезжал гостить знаток и ценитель Скрябина, ученик Танеева Н. С. Жиляев»7.

С Жиляевым, ставшим в 30-е годы профессором москов­ ской консерватории, М. Н. Тухачевский поддерживал друже­ ские отношения всю жизнь. (После расстрела маршала в 1937 году Жиляев был репрессирован.) Михаил Николаевич с детских лет унаследовал от отца и бабушки любовь к музыке. Дети были способными музы­ кантами. Александр готовился к поступлению в консервато­ рию — позднее он стал учеником Гольденвейзера по классу рояля, а затем выбрал виолончель... Наибольшие надежды подавал самый младший, Игорь. Его считали вундеркиндом.

*Предки Софьи Валентиновны, в девичестве Гаспариш, — французы.

Остались в России после войны 1812 года. Она была женой Николая Александровича Тухачевского, смоленского губернского секретаря.

Серьезно занималась музыкой, брала уроки у Николая Рубинштейна.

Летом дети занимались домашними работами и хорошо отдыхали: устраивали свои спектакли, концерты, художе­ ственные вечера. Бабушка и отец играли на рояле, брат Александр — на виолончели, сам Миша — на скрипке. Иг­ рали в шахматы, шашки, городки. Миша увлекался астро­ номией, аккуратно следил за погодой, соорудив вместе с братом Николаем самодельную метеорологическую уста­ новку8.

Елизавета Николаевна, младшая сестра маршала, вспоминала:

«Я могу рассказать о ранних годах его жизни только со слов лю­ дей, окружавших его в детстве, главным образом, нашей матери Мавры Петровны. По ее рассказам он был необыкновенно подвиж­ ным, живым и предприимчивым мальчиком и его ни на минуту нельзя было оставлять без присмотра. Например, когда он научил­ ся ходить, то для него пришлось взять отдельную няньку, т. к. нянь­ ка, общая для всех детей, должна была все свое внимание уделять только ему, во избежание какой-нибудь катастрофы. Главной обя­ занностью этой новой няньки было ходить сзади Миши и держать его за рубашку, ни на минуту ее не выпуская»9.

Специалисты по возрастной психологии называют та­ ких детей гиперактивными. Из этих «разрушительно лю­ бопытных», возбудимых детей вырастают люди, стремя­ щиеся к абсолютному лидерству, нередко жесткие.

Портниха Тухачевских, Полина Дмитриевна, почти всю жизнь жившая у них и обшивавшая всю семью, рас­ сказывала, что маленький Миша был совершенно неисто­ щим на разные выдумки и шалости, которые часто конча­ лись для него даже наказанием, но это никогда нисколько не портило его настроения и он тут же продолжал выдумы­ вать новые шалости, вовлекая в них своих братьев и люби­ мую сестру Надю.

«Полина Дмитриевна была очень религиозна, почти монашка, не знаю, как она прижилась в нашей антирелигиозной семье, но и она настолько любила Мишу, что прощала ему даже его всякие антирелигиозные выходки, которые он любил проделывать, — вспоминала сестра Тухачевского Елизавета Николаевна. — Михаил Николаевич и в детстве отличался необыкновенной физической силой. Любил верховую езду, городки, упражнялся с гантелями, а больше всего любил борьбу. Его сверстники-мальчишки из Вражского, будучи уже взрослыми, рассказывали об их играх в войну, и по рассказам их, выигрывала всегда та сторона, в которой нахо­ дился Михаил Николаевич. Бороться же он выходил и на двоих. Но игры и развлечения никогда не мешали ему очень много чи­ тать...» Он запоем читал на русском и французском языках классику и модных авторов (литературные герои, инте­ ресовавшие больше других, — Андрей Болконский и Ставрогин). Вообще, «книжность» — непременная со­ ставляющая для дворянского быта — в семье Тухачев­ ских культивировалась. В девятнадцати километрах от Вражского — Тарханы, имение бабушки Лермонтова. Ту­ да не раз ездили Тухачевские. Неподалеку — Ясная По­ ляна, куда, по семейным преданиям, Тухачевские ездили в гости к Толстому. В уездном городе Чембаре некогда учился Белинский, в Пензе тянул служебную лямку Сал­ тыков-Щедрин, рядом, в Наровчате, родился и провел детство Куприн. Словом, Пензенская губерния имела литературную славу. К началу XX века Пенза была одним из просвещенных русских городов, ее шутя называли «мордовскими Афинами». В городе были мужские и женские гимназии, художественная школа с неплохой картинной галереей, богатая библиотека имени Лермон­ това, читальня имени Белинского, в создании которой принимал участие Чехов. Кстати, Пенза с 60-х годов XIX века была местом ссылки польских революционе­ ров, позднее — народовольцев, а в конце века — социалдемократов11. И рожденные литературой образы, питав­ шие отроческое воображение, смешивались с фактами повседневной жизни.

Михаил, будучи подростком, сочинял пьесы для до­ машнего театра и сам же играл главные роли. Пьесы сочи­ няли сами и рисовали смешные афиши. Главными дейст­ вующими лицами бывали Михаил и Шура. Николай открывал и закрывал занавес, а также исполнял обязанно­ сти суфлера. Игорь играл на рояле. Потом, уже в гимназии, на смену самодеятельным пьесам пришел Чехов.

В инсценировке чеховской «Хирургии» Михаил играл роль фельдшера, а в «Канители» — дьячка.

Характерный штрих. Тухачевский не любил рассказы­ вать о неприятностях. И не жаловался на обидчиков — эта черта не исчезла и когда он стал взрослым. (Как со­ хранилось и тщательно скрываемое неумение быстро «стряхивать» с себя, забывать обиды и неудачи).

«У нас во Вражском, во дворе, летом после сенокоса свозили и складывали большие скирды сена. Старшие братья и сестра лю­ били туда взбираться и проводить там время. Обычно выбирался один какой-нибудь стог сена, который к осени приходил в полную негодность. Но это никого не смущало. Братья, сестра, их товарищи и подруги там сидели, разговаривали, а нас, маленьких, туда подса­ живали к нашему большому удовольствию. И вот один раз мать увидела, что братья с товарищами затеяли там борьбу и возню, и кто-то неудачно толкнул Мишу. От неожиданности он не успел за­ цепиться за кого-нибудь и полетел вниз,ударившись сильно грудью о землю. Когда мать подбежала к нему, то увидела, что он не толь­ ко не мог говорить, но даже дышать. Мать очень перепугалась и, ко­ гда Миша отдышался и смог, наконец, разговаривать, она потребо­ вала сказать ей, кто его столкнул со скирды, но ни уговоры ее, ни требования не помогли, и он виновника так и не выдал»12, — рас­ сказывала Е. Н. Тухачевская.

Тухачевский учился в Пензенской гимназии с 1904 по 1909 год. В документах гимназии сохранились такие за­ писи: «несмотря на свои способности, учился плохо», «прилежание — 3», «внимание — 2», «за год пропустил 127 уроков», «имел 3 взыскания за разговоры в классах».

Есть заявление священника на педагогическом совете:

«Тухачевский Михаил не занимается законом Божьим». Се­ стры маршала вспоминали, что Н. Н. Тухачевский был ате­ истом и детей воспитывал в том же духе. Ему это удалось.

«Один раз, за чаем, Михаил Николаевич начал рассказывать какие-то антирелигиозные истории, которые сам тут же и выду­ мывал. Мать, уже привыкшая к таким разговорам, все же не вы­ держала и потребовала, чтобы он замолчал. Но Миша, под смех братьев и товарищей, сидевших за столом, продолжал дальше. То­ гда мать, видя, что требования и просьбы не помогают, и желая за­ ставить его замолчать и рассердившись не на шутку, вылила ему на голову чашку с остывшим чаем. Все долго смеялись, но больше всех мокрый Миша»14.

Товарищ Тухачевского по гимназии В. Г. Украинский рассказывал об уроках закона Божьего:

«Иногда после елейного рассказа о чудесных исцелениях и во­ обще чудесах святых угодников лукаво и вместе с тем почтительно Михаил спрашивал:

— Батюшка, вы и на следующем уроке будете рассказывать нам сказки?

Священник возмущался и удалял Мишу из класса»15.

В дневниках гимназистов на последней странице было напечатано «свидетельство», его заполнял священник в дни Великого Поста; он подтверждал подписью и печа­ тью, что гимназист был на исповеди и причащался. Этот документ гимназист вручал классному наставнику. Но не­ ожиданно открылось, что гимназист Михаил Тухачевский ни разу не был на исповеди и не причащался. Это произ­ вело ошеломляющее впечатление. Был вызван к директо­ ру отец. Мальчика с трудом уговорили исповедаться и причаститься...

Миша был взят из гимназии по собственному жела­ нию родителей, согласно их письменному заявлению.

Свидетельство об окончании четырех классов Пензен­ ской Первой мужской гимназии, вьщанное «бывшему ученику Тухачевскому Михаилу, сыну дворянина, выбыв­ шему по переходе в пятый класс по прошению родите­ лей», выглядит колоритно: по всем предметам — «трой­ ки», и лишь по французскому языку — «отлично»16.

В 1909 году Тухачевские переехали в Москву. Здесь стар­ шая из сестер — Надя, закончившая гимназию и имевшая право «получить от министерства народного просвещения свидетельство на звание учительницы начальных училищ и заниматься обучением на дому»17, давала уроки — семья была стеснена в средствах. Братья поступили в разные учебные заведения, причем Миша — в 10-ю московскую гимназию. Будучи потомственным дворянином, Тухачев­ ский имел право после окончания гимназии поступить в закрытое военно-учебное заведение, готовившее к офи­ церской службе18.

Интерес к воинской службе, «баталиям и викториям», проявился у Тухачевского рано. М. Н. Балкашин, друг се­ мьи, вспоминал:

«Миша отличался особой живостью характера. С раннего детства у него была любовь к военным, все равно, будь то солдат, пришедший на вольные работы, заехавший в гости исправник или кто-либо дру­ гой, лишь бы он был в военной форме. Меня, когда я приезжал к Туха­ чевским юнкером, а потом офицером, он буквально обожал, сейчас же завладевал моей шашкой, шпорами и фуражкой. Заставлял меня рассказывать разные героические эпизоды из наших войн, про под­ виги наших солдат и офицеров. Десятилетним мальчиком он зачиты­ вался историей покорения Кавказа во времена Ермолова и Паскевича. В юношеском возрасте он увлекался походами и сражениями великих полководцев. Русскую военную историю он знал превосход­ но, преклонялся перед Петром Великим, Суворовым и Скобелевым»19.

Среди кумиров также — Наполеон, среди любимых кам­ паний — Отечественная война 1812 года, в связи с чем — особое почтение к поэту-гусару Денису Давыдову.

Когда Михаилу исполнилось 18 лет, он поступил в Пер­ вый московский императрицы Екатерины II кадетский корпус — в седьмой, выпускной класс. В Высочайше утвер­ жденном положении о кадетских корпусах сказано:

«Воспитание в кадетских корпусах, живо проникнутое духом христианского вероучения и строго согласованное с общими нача­ лами русского государственного устройства, имеет главной целью подготовление воспитывающихся юношей к будущей службе Госу­ дарю и Отечеству — посредством постепенной с детского возраста выработки в кадетах тех верных понятий и стремлений, кои служат прочной основой искренней преданности престолу...» Преданность престолу, как показали последующие со­ бытия, в Тухачевском воспитать не удалось ни кадетскому корпусу, ни Александровскому училищу. Искреннюю пре­ данность Отечеству — да, в меру собственного понимания того, что составляет его (Отечества), пользу.

Н. Кулябко (выпускник Гнесинского училища и, позд­ нее, консерватории, где учился у Н. С. Жиляева. — Ю. К.), познакомившись с семейством Тухачевских в 1912 году, «не без предубеждения» отнесся к юнкеру Тухачевскому:

«"Будущая опора трона", — подумал я о нем. Однако не кто иной, как сам Михаил Николаевич, тут же заставил меня усомнить­ ся в правильности этого моего предположения. Братья сообщили Михаилу, что они готовятся к посещению Кремлевского дворца, где обязательно будут "августейшие" особы. К моему удивлению, он встретил это сообщение довольно скептически.

— Что же, ты не пойдешь? — удивились братья.

— Меня это не очень интересует, — пожал плечами Михаил и заторопился к себе в училище.

Из дома мы вышли вместе. По дороге завели разговор о рево­ люции пятого года. Михаил с острым интересом расспрашивал ме­ ня, и я окончательно убедился, что мой спутник — юноша серьез­ ный, думающий, отнюдь не разделяющий верноподданнических взглядов, характерных для большинства кадетов и юнкеров. Посте­ пенно я все больше проникался симпатией к Михаилу Николаеви­ чу. Наши беседы раз от разу становились все более откровенными.

Михаил не скрывал своего критического отношения к самодержа­ вию и так называемому "высшему обществу"»21.

Могущая показаться юношеской бравадой неприязнь не была случайной. Пренебрежение к «властям предержа­ щим» — рефрен публичного поведения Михаила Тухачев­ ского.

Е. Н. Тухачевская:

«Помню такой случай, который в первый момент меня озадачил, но потом заставил размышлять, насколько, конечно, это было воз­ можно в моем возрасте. Году в 1910 или 1911-м в Москву приезжал царь. Мы жили тогда около Гоголевского бульвара. И вот один раз нянька, пойдя с нами гулять, увела нас посмотреть на царя, который проезжал где-то поблизости. Отец нам ничего не сказал, но с нянь­ кой какие-то разговоры были. Вечером, в субботу, когда нас уже уложили спать, в детскую пришел Михаил Николаевич. Он, видимо, куда-то собирался уйти, так как был в шинели, но очень долго про­ был с нами. Спрашивал, зачем мы ходили смотреть на царя. Ведь царь, говорил он, такой же обыкновенный человек, как и все другие, и на него совершенно незачем смотреть, и что мы очень не­ хорошо поступили, что сходили и посмотрели. Таким недовольным и рассерженным я его никогда не видела, поняла тогда только од­ но: если Миша так недоволен, значит, мы сделали действительно что-то очень нехорошее»22.

Тухачевский быстро и с удовольствием втянулся в ка­ детскую жизнь. Директором первого Московского кадет­ ского корпуса был генерал В. В. Римский-Корсаков, род­ ственник композитора, высокообразованный, любящий свое дело человек. Благодаря ему корпус — одно из старей­ ших военно-учебных заведений России — стал учебным заведением, по уровню знаний своих воспитанников пре­ восходившим гимназии и реальные училища. Корпус от­ личался хорошим составом преподавателей. Офицерывоспитатели, особенно имевшие печальный опыт русско-японской войны, стремились развить в своих вос­ питанниках чувство национальной чести, долга перед Ро­ диной23.

Кроме обычных общеобразовательных предметов по программе гимназии, за исключением латыни, полагались следующие внеклассные занятия: строевое обучение, гим­ настика, фехтование, плавание, музыка, пение и «танцование на основах инструкций, утверждаемых Военным министром».

Единственный для Тухачевского учебный год в кадет­ ском корпусе начался 16 августа 1911 года. Кадетский корпус был военизированной средней школой, причем и преподавание общеобразовательных предметов было поставлено хорошо, направлялось на развитие самостоя­ тельности. Воспитание основывалось на советах классиче­ ских педагогических авторитетов — Яна Амоса Коменского и Жан-Жака Руссо. Характерно, что в качестве одной из целей ставилась выработка скромности и непритязатель­ ности в быту.

Само устройство внутреннего распорядка включало в себя элементы военизации. Кадеты объединялись в стро­ евые роты, а в ротах делились на отделения. Руководителя­ ми были офицеры-воспитатели. Военные занятия состояли из строевого обучения, стрелковой подготовки, прогу­ лок-экскурсий, подвижных игр. В конце года директор производил строевой смотр и проверку знаний: устраива­ лись состязания по гимнастике24. Кадет Тухачевский неод­ нократно становился обладателем призов по фехтованию и борьбе.

«Когда он приходил из корпуса, а позднее из военного училища, то в доме всегда становилось веселее и оживленнее, — рассказы­ вает сестра Тухачевского. — Маленьким Михаил Николаевич меч­ тал научиться играть на скрипке, но скрипку ему так и не купили и, будучи кадетом, он достал руководство по изготовлению скрипок и по этому руководству сам сделал себе скрипку. Делал он ее толь­ ко по воскресеньям, когда приходил домой... Делал ее в столовой, нам смотреть не возбранялось. В то время у него не было никаких приспособлений, как впоследствии, все делалось примитивно. На­ пример, обичайки он выгибал на разогретом пестике от медной ступки. Скрипка была очень быстро готова, и я не знаю, кто больше радовался, сам создатель ее или все окружающие. После того, как скрипка была сделана, в доме появилось новое увлечение: трио в составе Михаила Николаевича — скрипка, брат Александр — ви­ олончель и второй брат Игорь — рояль. Играли обычно по вечерам в субботу и воскресенье, когда Михаил Николаевич приходил из корпуса. Нас, детей, укладывали спать, мы просили не закрывать дверь и слушали и до сих пор любимые наши трио — Мендельсона, Шумана, Моцарта. В соседнем переулке была библиотека, куда Ми­ хаил Николаевич часто ходил. Иногда он туда брал с собой меня».

Семья была для него значима всегда. Эта рожденная те­ плым детством связь не порывалась всю жизнь. Став взрослым, уже во время Гражданской, и позже, командуя Западным фронтом, Тухачевский постоянно вызвал к себе сестер и мать. (Это, кстати, было закономерным поводом для разнообразных нареканий окружающих.) Сестры его боготворили. Вот лишь один курьезно-трогательный штрих:

«Мы за неделю успевали соскучиться по Мише. Однажды, про­ вожая его после выходных в корпус, мы насовали ему в карман ши­ нели конфеты, полученные от родителей. Думали сделать сюрприз.

Миша рассказывал потом со смехом, что на раздувшийся карман обратил внимание дежурный и потребовал от кадета "привести се­ бя в порядок". Миша полез в карман, где все наше подношение уже давно растаяло, превратившись в липкий ком. Тем не менее, он был страшно доволен»25.

В 1912 году отмечалось 100-летие Отечественной войны 1812 года. «Отечественная война и ее герои» стали темой вы­ пускного сочинения кадетов. В качестве пособия рекомен­ довалась «Война и мир» Л. Толстого. Экскурсия на Бородин­ ское поле была проведена в условиях походной жизни, с применением разведки, сигнализации и с использованием полевой кухни. В корпусе Тухачевский составил словарик военно-исторических событий по русской истории и в этой же тетради записал меткие пословицы и поговорки: «Бой от­ вагу любит», «Смелый приступ — половина победы», «Креп­ ка рать воеводой», «Умей быть солдатом, чтобы быть генера­ лом». 1 июня 1912 года Тухачевский получил аттестат об окончании кадетского корпуса и высшее для выпускника корпуса звание вице-фельдфебеля. Аттестат был одним из лучших. Средний балл 10,39 из 12 возможных. Максималь­ ные оценки — 12 баллов — Тухачевский получил по словес­ ности, географии, истории и законоведению. 11 — по алгеб­ ре и геометрии, химии, физике, космографии26. Ему предстояла дальнейшая учеба — в привилегированном воен­ ном учебном заведении — Александровском училище. Тогда Тухачевскому снова напомнили о «подпорченной» родо­ словной: возникла необходимость в документе, подтвержда­ ющем происхождение, — с указанием принадлежности к потомственным дворянам.

С 1 сентября 1912 года он был зачислен в списки Алек­ сандровского военного училища юнкером 2-й роты. Учи­ тывая, что в кадетском корпусе Тухачевский проучился всего год, наибольшее формирующее личность воздейст­ вие на него оказало, конечно, пребывание в училище. Ка­ ким оно было? Куприн, выпускник Александровского училища, в повести «Юнкера» почти документально опи­ сал их альма-матер:

«Помещение училища (бывшего дворца богатого вельможи) было, пожалуй, тесновато для четырехсот юнкеров в возрасте от восемнадцати до двадцати лет и для всех их потребностей. В сере­ дине полутораэтажного здания училища находился большой, креп­ ко утрамбованный четырехугольный учебный плац. Со всех сторон на него выходили высокие крылья четырех ротных помещений...

Между третьей и четвертой ротами вмещался обширный сборный зал, легко принимавший в себя весь наличный состав училища, ме­ жду первой и второй ротами — восемь аудиторий, где читались лекции, и четыре больших комнаты для репетиций. В верхнем эта­ же были еще: домашняя церковь, больница, химическая лаборато­ рия, баня, гимнастический и фехтовальный залы»27.

Александровское военное училище, считавшееся вто­ рым после Павловского и третьим после Пажеского кор­ пуса по престижности, имело репутацию либерального по духу образования. Что вполне устраивало отца буду­ щего маршала и, скорее всего, наиболее соответствовало характеру самого Михаила. Тухачевского. Но вероятнее, что выбор именно Александровского училища для полу­ чения военного образования был обусловлен не духовнонравственными предпочтениями, а ограниченностью финансовых средств семьи. Обучение Тухачевского в Мо­ скве стоило дешевле, чем в любом военном училище Пе­ тербурга, — не нужно было снимать квартиру (здесь жила вся семья), не нужно было искать место, где столоваться, да и сама жизнь в Москве была дешевле, нежели в столи­ це. Однако для военной карьеры обучение в этом учили­ ще, несомненно, создавало гораздо большие сложности, особенно для выпуска в гвардию. Гвардейских вакансий для Александровского училища было очень мало.

А. Н. Посторонкин, выпускник московского Алексеевского военного училища, был знаком с Тухачевским, так как подготовка по стрельбе, лагерно-полевые и тактическоманевренные учения в Александровском и Алексеевском училищах проходили совместно. Посторонкин эмигриро­ вал из России, категорически не приняв Октябрьский пере­ ворот, и написал воспоминания о товарище юности по за­ казу Пражского архива. В это время Тухачевский — один из самых успешных «красных генералов» и, соответственно, один из самых ненавидимых белоэмигрантской средой выходцев из царского офицерского корпуса. Несмотря на субъективность, этот документ представляет несомненный интерес, так как является одним из немногих свидетельств начала карьеры Тухачевского.

«Отличаясь большими способностями, призванием к военному делу, рвением к несению службы, он очень скоро выделяется из среды прочих юнкеров.

19-летний юноша... быстро вживается в обстановку жизни юн­ кера тогдашнего времени. Дисциплинированный и преданный тре­ бованиям службы, Тухачевский был скоро замечен своим начальст­ вом, но, к сожалению, не пользуется любовью своих товарищей, чему виной является он сам, сторонится сослуживцев и ни с кем не сближается, ограничиваясь лишь служебными, чисто официальны­ ми отношениями. Сразу, с первых же шагов Тухачевский занимает положение, которое изобличает его страстное стремление быть фельдфебелем роты или старшим портупей-юнкером»28.

«Юнкера» Куприна:

«Из него уже вырабатывается настоящий юнкер-александровец. Он всегда подтянут, прям, ловок и точен в движениях. Он гор­ дится своим училищем и ревностно поддерживает его честь. Он бесповоротно уверен, что из всех военный училищ России, а может быть, и всего мира, Александровское училище самое превосходное.

И это убеждение, кажется ему, разделяет с ним и вся Москва — Мо­ сква, которая так пристрастно и ревниво любит все свое, в пику чи­ новному и холодному Петербургу: своих лихачей, певцов, актеров, и, конечно, своих стройных, молодых, всегда прекрасно одетых, вежливых юнкеров... Живется юнкерам весело и свободно. Учить­ ся совсем не так трудно. Профессора — самые лучшие, какие толь­ ко есть в Москве. Искусство строевой службы доведено до блестя­ щего совершенства, но оно не утомляет: оно граничит со спортивными соревнованием. Правда, его однообразие чуть-чуть прискучивает, но домашние парады с музыкой в огромном манеже на Моховой вносят и сюда некоторое разнообразие»29.

Александровское училище в конце XIX века славилось и великолепной военной библиотекой. Бывший воспитан­ ник его В. А. Березовский, крупнейший книгоиздатель, подарил ей все свои издания, числом более трех тысяч30.

Среди военных книг, проштудированных Тухачевскимюнкером, значилось более полусотни названий, среди них работы известных русских военных историков и теорети­ ков А. К. Байова, А. Г. Елчанинова, В. П. Михневича и других31.

Наиболее интересные занятия проходили летом. Ла­ герь училища располагался на Ходынском поле. Здесь производились тактические учения, стрельба и топогра­ фические съемки. Для ознакомления юнкеров младшего класса со строями, походными порядками и боевыми дей­ ствиями составлялась рота военного времени из юнкеров старшего класса, и все преподаватели тактики объясняли своим группам суть занятий. В октябре училище выходило на Воробьевы горы, где отряд из пехоты, кавалерии и ар­ тиллерии производил боевую стрельбу.

Е. Н. Тухачевская вспоминала идиллию московских ка­ никул.

«В то лето брату Игорю подарили футбольный мяч. Мяч этот почти никогда не лежал спокойно, он вечно был в игре, но когда приходил Миша, то игра в футбол становилась особенно веселой.

Обычно, приходя из корпуса или училища, он встречал нас, млад­ ших детей, и, конечно, нашего пойнтера шоколадного цвета, кото­ рый был как бы членом нашей семьи. Тут же начиналась возня с со­ бакой, поднимался шум. Михаил Николаевич брал с дивана валики и подушки и начинал бросать их в собаку, на что та отвечала гром­ ким лаем. На шум спешили отец, бабушка, мать. Все уже знали, что пришел Миша»32.

Как любое другое учебное заведение с устоявшимися и престижными традициями, Александровское военное училище формировало определенный стереотип поведе­ ния. «Александроны», как и «павлоны», как и «николаев­ цы», имели свое лицо, свой облик, свои традиции». «Але­ ксандроны» считались отражением «пореформенного либерализма» в армии и гвардии. Они сами по себе были некоторой «фрондой» в офицерском корпусе гвардии. Как вспоминал генерал А. Спиридович, «Александровское учи­ лище в Москве — не строгое, даже распущенное, офицеры не подтягивают, смотрят на многое сквозь пальцы, учиться не трудно, устраиваются хорошие балы»35.

Куприн:

«Юнкер четвертой роты, первого курса Третьего военного Алек­ сандровского училища понемногу, незаметно для самого себя, втя­ гивается в повседневную казарменную жизнь, с ее внутренними за­ конами, традициями и обычаями, с привычными, давнишними шутками, песнями и проказами... Парад в Кремле... объединил всех юнкеров в духе самоуверенности, военной гордости, радост­ ной жертвенности, и уже для него училище делалось "своим до­ мом", и с каждым днем он находил в нем новые, маленькие преле­ сти... После обеда можно было посылать служителя за пирожными в соседнюю булочную Савостьянова. Из отпуска нужно было при­ ходить секунда в секунду, в восемь с половиной часов, но стоило заявить о том, что пойдешь в театр, — отпуск продолжается до по­ луночи»36.

Тухачевский учился с явным удовольствием: учеба для него — больше, чем получение образования, она способ самореализации, самоутверждения. Строевую службу, всю специальную подготовку он воспринимал с максимальной добросовестностью, возведенной едва ли не в абсолют.

«На одном из тактических учений юнкер младшего курса Туха­ чевский проявляет себя как отличный служака, понявший смысл службы и требования долга, — писал Посторонкин. — Будучи на­ значенным часовым в сторожевое охранение, он по какому-то недо­ разумению не был своевременно сменен и, забытый, остался на сво­ ем посту. Он простоял на посту сверх срока более часа и не пожелал смениться по приказанию, переданному им посланным юнкером.

Он был сменен самим ротным командиром, который поставил его на пост сторожевого охранения 2-й роты. На все это потребо­ валось еще некоторое время. О Тухачевском сразу заговорили, ста­ вили в пример его понимание обязанностей по службе и внутрен­ нее понимание им духа уставов, на которых зиждилась эта самая служба. Его выдвинули производством в портупей-юнкера без должности, в то время как прочие еще не могли и мечтать о портупей-юнкерских нашивках.

Великолепный строевик, стрелок и инструктор, Тухачевский тя­ нулся к "карьере", он с течением времени становился слепо пре­ данным службе, фанатиком в достижении одной цели, поставлен­ ной им себе как руководящий принцип достигнуть максимума служебной карьеры, хотя бы для этого принципа пришлось риск­ нуть, поставить максимум-ставку»37, — в оценке Посторонкина сквозит то ли ревность, то ли зависть.

При переходе в старший класс Тухачевский получил приз за первоклассное решение экзаменационной такти­ ческой задачи. За глазомерное определение расстояний и успешную стрельбу получил благодарность по училищу.

Будучи великолепным гимнастом и бесподобным фехто­ вальщиком, он стал обладателем первого приза на турнире училища весной 1913 года — сабли только что вводимого образца в войсках для ношения по желанию вне строя38.

В дни Романовских торжеств, когда Александровскому и Алексеевскому военным училищам приходилось ввиду приезда государя-императора с семьей в Москву нести от­ ветственную и тяжелую караульную службу в Кремлевском дворце, портупей-юнкер Тухачевский отменно, добросове­ стно и с отличием исполнял караульные обязанности, воз­ ложенные на него39.

«Знаменная рота всегда на виду, и на нее во время торжеств устремляются зоркие глаза высшего начальства. Поэтому-то она и составлялась (особенно передняя шеренга) из юношей с наибо­ лее красивыми и привлекательными лицами. Красивейший же из этих избранных красавцев, и непременно портупей-юнкер, имел высочайшую честь носить знамя и называться знаменщиком», — так описывал «лучших из лучших» Куприн.

Портупей-юнкер Тухачевский во время несения парадной караульной службы по поводу Романовских торжеств впервые был представлен Его Величеству, обратившему внимание на его выправку и особенно на действительно редкий случай для младшего юнкера получения портупейюнкерского звания. Государь выразил свое удовольствие, узнав из краткого доклада ротного командира о служебной деятельности портупей-юнкера Тухачевского.

«Ровно в полдень в центре Кремля, вдоль длинного и широко­ го дубового помоста, крытого толстым красным сукном, выстраива­ ются четыре роты юнкеров Третьего военного Александровского училища. Четыреста юношей в возрасте от восемнадцати до двад­ цати лет. Царь пройдет мимо... в трех-четырех шагах, ясно видимый, почти осязаемый... Сияет над Кремлем голубое холодное не­ бо. Золото солнца расплескалось на соборных куполах, высоко кружатся голуби... Ожидание не томит. Все радостно и легко воз­ буждены... И вот какое-то внезапное беспокойство, какая-то быст­ рая тревога пробегает по расстроенным рядам. Юнкера сами вы­ прямляются и подтягиваются без команды... В ту же минуту в растворенных настежь сквозных золотых воротах, высясь над толпою, показывается царь... Он величествен. Он заслоняет собою все окружающее... Сладкий острый восторг охватывает душу юнке­ ра и несет ее вихрем, несет ее ввысь... Какие блаженные, какие возвышенные, навеки незабываемые секунды!»41.

В отличие от героя Куприна, Тухачевский к встрече с самодержцем отнесся без восторженного упоения. К это­ му времени подростковый нигилизм в отношении к Нико­ лаю II был подкреплен еще одни фактором — сугубо лич­ ным.

Отец Тухачевского, окончательно перестав сводить концы с концами, обратился к императору с прошением принять детей на обучение за казенный счет — как потом­ ков героя войны 1812 года. Вот черновик этого документа, хранящийся в РГВИА.

«Ваше Императорское Величество!

Родной дед мой, Александр Николаевич Тухачевский, участво­ вал в Отечественной войне 1812 года... и во всех последующих войнах 1813,1814,1828,1829,1830 и 1831. В это последнюю кам­ панию он был в сражении убит.

В минувшем 1812 году ваше величество даровали потомкам участников Отечественной войны много милостей, превеличайшая есть воспитание и образование их детей на казенный счет. Я не ре­ шился тогда же ходатайствовать для своих детей об этой милости...

надеясь справиться с трудною задачей собственными средствами окончить образование девяти детей своих. Но теперь на это ушли уже мои последние средства, а заработать что-либо личным трудом я не могу по причине болезненного состояния.

В этой крайности мне остается одна надежда на безпредельное ми­ лосердие Ваше Государь, один исход — обращение к милости Вашего Императорского Величества с ходатайством о принятии на казенный счет в один из московских институтов дочерей моих Софии и Ольги и в московскую консерваторию сыновей моих Александра и Игоря в память заслуг их прадеда Александра Николаевича Тухачевского.

О такой Монаршей милости я решаюсь просить за них в надежде что голос мой, голос отца семейства истинно нуждающегося будет ус­ лышан и мы будем утешены в эти дни общей радости нашей вернопод­ данных Вашего Императорского Величества, встречающих Вас в столи­ це, где 300 лет тому назад наши предки торжествовали вступление на престол Вашего Предка, Государь, первого Царя из Дома Романовых.

Вашего Императорского Величества верноподданный дворянин Николай Николаевич Тухачевский» *.

Подтверждением действительно бедственного положе­ ния семьи Тухачевских, вынудившего ее главу пойти на столь унизительный шаг, как подобное прошение, служит еще один документ. Это свидетельство, выданное Смолен­ ским губернским предводителем дворянства отцу будуще­ го маршала 20 июня 1913 года:

«Дано потомственному дворянину Николаю Николаевичу Туха­ чевскому в том, что он состояния крайне бедного, обременен се­ мейством, состоящим из 9 человек детей, жены, матери и никаких имуществ, как движимых так и недвижимых или других средств су­ ществования не имеет»43.

Тем унизительнее было Тухачевским получить отказ.

«Ответ на прошение о принятии детей на казенный счет, отпра­ вленное в Канцелярию Его Императорского Величества Дворянину Николаю Тухачевскому Прошение Ваше, поступившее 27 мая с. г. как поданное по ис­ течение срока, установленного в... правилах**, оставлено без пос­ ледствий.

Канцелярия Его Императорского Величества по принятию про­ шений. 11 ноября 1913 года»44.

В напряженной учебе прошли два года. 12 июля года Михаил Тухачевский стал офицером. Из перворазряд­ ных юнкеров, получивших по знанию военной службы не менее 11 баллов, а по общеобразовательным предметам не * Орфография и пунктуация сохранены.

* Высочайше утвержденные правила по принятию прошений и просьб, приуроченных к празднованию столетия войны 1812 года, опубликованные в № 48 Правительственного вестника от 20.02.1912.

менее 9, отличнейшим оказался Тухачевский. На этом ос­ новании он был произведен в подпоручики гвардейской пехоты, что давало возможность поступить в гвардию. Вы­ пуск состоялся в лагере, в лесу между Ходынским полем и Покровским-Стрешневом.

Тухачевский любил вспоминать выпускной бал Алексан­ дровского училища. Было много рукопожатий и поцелуев.

На торжественном вечере веселились до утра. Замечатель­ ный танцор, Тухачевский красиво исполнял и грустный вальс, и лихую мазурку. Он еще не знал, что этим вечером кончается только что начавшаяся юность. Получив­ ший 300 рублей на экипировку гвардии подпоручик Миха­ ил Тухачевский назначался в столичный гарнизон — в лейбгвардии Семеновский полк, один из двух старейших и привилегированных полков Российской империи, осно­ ванных еще Петром.

«Петр I во время пребывания своего в Москве в 1683 году со­ брал для своей забавы в воинских играх около 50 юношей из дво­ рян и назвал их потешными. Новоизбранные сии солдаты поме­ щены были в селе Преображенском, близ Москвы на берегу реки Яузы; но когда число сих потешных достаточно приумножилось, тогда Петр I перевел часть оных в близлежащее село Семенов­ ское, от чего потешные разделились на Преображенских и Семе­ новских. Первые начальники у сих потешных были Лефорт и Гор­ дон, бывшие в Российской службе первый подполковником, а второй генерал-майором. В 1690 году Петр I с сим войском, ко­ торое год от году приумножалось, начал учреждать на Преобра­ женских полях и под селами Семеновским и Красным разного ро­ да примерные воинские обучения. В 1694 году была примерная осада нарочно построенной крепости при селе Кожухове в 4 вер­ стах от Москвы, и сие воинское ученье названо было Кожухов­ ским походом. В 1695 году потешные переименовались полками:

Преображенским и Семеновским, и того же года оба сии полка на­ званы были Лейб-Гвардией»45, — сказано в «Истории полков», написанной в XIX веке.

Предки Тухачевского начали служить в лейб-гвардии Семеновском полку еще с первого его набора, с конца XVII века Служили они в полку и в начале ХГХ века, в его составе принимали участие в Отечественной вой­ не 1812 года. С 1811 по 1820 год в лейб-гвардии Семенов­ ском полку служил, как уже упоминалось, прадед маршала, Александр Николаевич Тухачевский. Он был «коренным»

семеновцем. Начав службу в 1811 году с подпрапорщиков, к 1812 году был произведен в прапорщики. В 1813 году стал подпоручиком. В 1815 году — поручиком; в 1817 году — штабс-капитаном; в 1820 году — капитаном и командиром роты. После так называемого «семеновского дела» — бунта полка в 1820 году был переведен подполковником в Галицкий пехотный полк. С 1817 года в лейб-гвардии Семенов­ ском полку служил и родной брат прадеда маршала — Ни­ колай Николаевич Тухачевский. Он начал службу в лейб-гвардии Кавалергардском полку, ив 1817 году был переведен подпоручиком в лейб-гвардии Семеновский46.

Поступая в гвардию, Михаил Тухачевский рассчитывал продолжить ускоренную гвардейской службой карьеру в Академии Генерального штаба. Для открытия удачной военной карьеры очень важно было попасть в гвардию.

«Гвардия давала положение в свете. В смысле карьеры там бы­ ли лучшие перспективы. Главное же, в гвардию принимали людей с разбором и исключительно дворян. Гвардейский офицер считал­ ся воспитанным человеком в светском смысле слова. В армии же такой гарантии не могло быть... в гвардейских полках тоже был из­ вестный шик, но уже более утонченный и благородный»47.

В числе его близких приятелей в полку были подпо­ ручик П. А. Купреянов, подпоручик Н. Н. Толстой и его брат подпоручик И. Н. Толстой, прапорщик барон А. А. Типольт, подпоручик Б. В. Энгельгардт, подпору­ чик Д. В. Комаров. Достаточно близкие приятельские отношения были у М. Тухачевского со штабс-капитаном Р. В. Бржозовским (в 1917 году ставшим командиром Семеновского полка) и штабс-капитаном С. И. Солло­ губом. Тухачевского, Толстого, Бржозовского и Солло­ губа изначально сблизило и то, что все они были выпу­ скниками Александровского училища. (Бржозовский стал последним, кто провожал Тухачевского из революционного Петрограда в Москву — в новую жизнь. С ос­ тальными своими приятелями по полку он после Первой Мировой встретился в Гражданскую, с некоторыми из них продолжил контакты и в 20-е годы, сохранив юноше­ скую привязанность.) Второй старейший полк гвардейской пехоты, Семенов­ ский, формально был равноценным своему «полку-близ­ нецу», однако по составу офицеров, по их родовитости, по их связям при дворе все-таки уступал Преображенскому.

Но прохождение М. Тухачевского как первого по баллам выпускника-александровца в лейб-гвардии Семенов­ ский полк не могло быть обеспечено лишь уровнем успе­ ваемости. Вновь направленные в гвардейские полки вы­ пускники военных училищ проходили еще фильтрацию через офицерские собрания самих полков, где весьма требовательно относились к происхождению, социаль­ ным характеристикам кандидата и его ближайшего окру­ жения. Кандидат должен был обладать также безупреч­ ными политическими взглядами, мировоззрением, ничем в этом отношении не запятнанной репутацией.

Важную роль (порой даже решающую) играла принад­ лежность кандидата к старой «полковой фамилии».

В этом отношении принадлежащий к «семеновской фа­ милии» М. Тухачевский оказался в полку «своим». Те­ перь честолюбие и тщеславие его должно было быть удо­ влетворено. Перед ним открылась перспективная военная карьера.

Близкий друг семьи Тухачевских, известный музыкант Л. Сабанеев вспоминал о блестящем выпускнике Алексан­ дровского училища и новоиспеченном гвардейце:

«Он был стройным юношей, весьма самонадеянным, чувство­ вавшим себя рожденным для великих дел» 4 8.

1. Личный архив Н. А. Тухачевского. Поколенная роспись рода Ту­ хачевских (по материалам: архива Древних актов, Военно-исторического архива и другим материалам)/ Сост. Д. Белоруков.

М., 1984, с. 1.

2. Тургенев И. С. Дворянское гнездо. Полное собрание сочинений и писем в 30 т. М.: Наука, 1981. Т. 6, с. 31-32.

3. Никулин Л. Тухачевский: Биографический очерк. М.: Воениздат, 1964, с. 12.

4. РГВИА, ф. 291, оп. 1, д. 43, л. 5.

5. Там же, л. 6.

6. Юнг К. Г. Проблемы души нашего времени. М., 1996, с. 94.

7. Никулин Л. Указ. соч., с. 14.

8. Тодорский А. И. Маршал Тухачевский. М.: Политиздат, 1966, с. 10.

9. Личный архив Ю. В. Хитрово. Арватова-Тухачевская Е. Н.

Воспоминания о М. Н. Тухачевском, с. 1. Машинопись.

10. Там же, с. 2.

11. Никулин Л. Указ. соч., с. 18.

12. Личный архив Ю. В. Хитрово. Арватова-Тухачевская Е. Н.

Воспоминания о М. Н. Тухачевском, с. 3.

13. Никулин А. Указ. соч., с. 20.

14. Личный архив Ю. В. Хитрово. Арватова-Тухачевская Е. Н.

Воспоминания о М. Н. Тухачевском, с. 1.

15. Никулин Л. Указ. соч., с. 20.

16. РГВИА, ф. 291, оп. 1, д. 49, л. 9.

17. РГВИА, ф. 291, оп. 1, д. 44, л. 6.

18. Тодорский А. И. Указ. соч., с. 11.

19. Соколов Б. В. Тухачевский. Жизнь и смерть красного маршала.

М.: Вече, 2003. с. 17.

20. Никулин А. Указ. соч., с. 23.

21. Кулябко Н. Н. Я рекомендовал его в партию // Маршал Туха­ чевский: Воспоминания друзей и соратников. М.: Воениздат, 1965, с. 26-27.

22. Личный архив Ю. В. Хитрово. Арватова-Тухачевская Е. Н.

Воспоминания о М. Н. Тухачевском, с. 3—4.

23. Никулин Л. Указ. соч., с. 24. Тодорский А. И. Указ. соч., с. И.

25. Личный архив Н. А. Тухачевского. Аудиокассета с записью вос­ поминаний Е. Н. Арватовой-Тухачевской.

26. Куприн А. И. Юнкера // Куприн Л. И. Собрание сочинений.

М.: Худож. лит., 1958. Т. 6, с. 199.

27. Посторонкин В. Н. Неизвестное о Тухачевском // Военно-ис­ торический журнал, 1990, № 12, с. 88.

28. Куприн А. И. Указ. соч., с. 194.

29. Тодорский А. И. Указ. соч., с. 12.

30. Даинес В. О. Михаил Николаевич Тухачевский // Вопросы ис­ тории, № 10,1989, с. 40.

31. Личный архив Ю. В. Хитрово. Арватова-Тухачевская Е. Н.

Воспоминания о М. Н. Тухачевском, с. 1—5.

32. Минаков С. Сталин и его маршал. М.: Яуза, Эксмо, 2004, с. 136.

33. Там же, с. 193.

34. Спиридович А. И. При царском режиме // Архив русской ре­ волюции. М., 1993. Т. 15/16, с. 970.

35. Куприн А. И. Указ. соч., с. 198-199.

36. Посторонкин В. Н. Указ. соч., с. 88—89.

37. Там же.

38. Там же, с. 89.

39. Куприн А. И. Указ. соч., с. 204.

40. Там же, с. 195-197.

41. РГВИА, ф. 291, оп. 1, д. 49, л. 2 - 2 об.

42. Минаков С. Указ. соч., с. 52.

43. РГВИА, ф. 291, оп. 1, д. 49, л. 3.

44. Тодорский А. И. Указ. соч., с. 13—14.

45. Писарев А. Семеновцы // Родина, 1999, № 2, с. 24.

46. Минаков С. Указ. соч., с. 139-140.

47. Трубецкой В. С., князь. Записки кирасира //Князья Трубец­ кие. Россия воспрянет. М., 1996, с. 370—371.

48. Минаков С. Указ. соч., с.

И ПОБЕД

Швейк, несколько лет тому назад, после того как медицинская комиссия признала его идиотом, ушел с военной службы и теперь промышлял продажей собак, безобразных ублюдков, которым он сочинял фальшивые родословные...

— Какого Фердинанда, пани Мюллер? — спросил Швейк...

—...Эрцгерцога Фердинанда. Того, что жил в Канопище, того толстого, набожного...

— Иисус, Мария! — вскричал Швейк. — Вот-те на! А где это с паном эрцгерцогом случилось?

— Укокошили его в Сараеве. Из револьвера. Ехал он там со сво­ ей эрцгерцогиней в автомобиле» 2.

Эта история, столь саркастически изложенная участни­ ком Первой мировой, а затем и российской Гражданской, подданным Австро-Венгрии Ярославом Гашеком, была «стартовым выстрелом» для начала Первой Мировой вой­ ны. Ефрейтора Гашека, горько насмехавшегося над «идио­ тизмом войны», судьба забросила из австрийских окопов в российский плен, потом — вместе с чехословацким кор­ пусом — в Самару. Там он перешел на сторону большеви­ ков, работал политагитатором. А в штабе Пятой революци­ онной Красной армии судьба свела его с командующим — Михаилом Тухачевским. Оба они — участники империали­ стической войны, пленники, сидевшие в лагерях враждую­ щих держав, увлекшиеся там марксизмом, вступившие в партию, — вошли в историю. Один — как писатель-паци­ фист, другой — как военачальник, укреплявший мощь большевистской империи. Кстати, Тухачевский очень лю­ бил «Похождения бравого солдата Швейка». Бывают странные сближенья...

Мировая война принесла в историческую антрополо­ гию понятие «потерянное поколение». Небывалая жесто­ кость «ненужной войны» корежила психику даже победи­ телей. Со сдержанной горечью, очень по-мужски, рассказал об этом писатель, чью молодость также пере­ черкнула война — Эрих Мария Ремарк.

«Фронт представляется мне зловещим водоворотом, — раз­ мышляет его герой. — Еще вдалеке от его центра, в спокойных во­ дах уже начинаешь ощущать ту силу, с которой он всасывает тебя в свою воронку, медленно, неотвратимо, почти полностью парали­ зуя всякое сопротивление»3.

Фронт — национальное унижение — паралич морали.

Эта рожденная войной социологическая парадигма де­ формировала поколение тогдашних двадцатилетних, ли­ шив нравственного иммунитета и тем самым обусловив неизбежность революционных катаклизмов...

Эхо Сараевского убийства прокатилось по всей Европе.

Террорист Гаврила Принцип, расстрелявший 28 ию­ ня 1914 года правителя огромной империи, лишь ускорил эскалацию давно назревшего мирового конфликта. В Вен­ ском Военном музее с тех пор экспонируются материаль­ ные атрибуты конца «старого мира», на крови которого рождалось новое смутное европейское время, — автомо­ биль эрцгерцога, его окровавленный мундир и кровать, на которой австро-венгерскому правителю суждено было провести последние часы.

Австро-сербский инцидент, ставший предтечей Первой мировой, вывел на военно-политическую карту в качестве основного фигуранта Россию. Австро-Венгрия и Германия обвинили Россию в том, что правительство страны не только знало о готовящемся покушении, но и подталкива­ ло к нему Сербию. Противоположную версию позднее вы­ двинул сын убитого эрцгерцога Максимиллиан Гогенберг, заявивший, что отца убили агенты германской секретной службы, так как он мешал осуществлению великодержав­ ных планов Вильгельма Второго. Впрочем, эти споры но­ сили скорее схоластический характер: убийство было ис­ пользовано политиками держав, давно уже готовившихся к вооруженному противостоянию.

А в самой России Сараевское убийство сравнивали с ги­ белью Александра II — также от руки террориста (Гриневец­ кого) на Екатерининском канале Санкт-Петербурга. Втяну­ тая в европейский конфликт Россия в 1914 году имела слабого монарха, негибкую дипломатию, бурно развиваю­ щиеся политические партии, в том числе радикального тол­ ка, лишь зарождавшиеся институты парламентской демо­ кратии и давно не реформированную армию. Спустя 10 лет, прошедших после позорной войны с Японией и подавления революции 1905 года, ставшего первым опытом использо­ вания войск против собственного народа, армия нуждалась в радикальном обновлении — как техническом, так и мо­ ральном. (Заметим: в подавлении декабрьского вооружен­ ного восстания в Москве активно участвовал Семеновский полк — гордость императорской гвардии...) Власть во главе с мнительным, легко поддающимся внушениям монархом, поглощенным семейными делами куда больше, чем государственной деятельностью, завела страну в социальный тупик. Заложницей ситуации стала армия. Она считалась гарантом неприкосновенности са­ модержавия, но при этом находилась на периферии вни­ мания политического истеблишмента.

Лишь в предвоенные годы военное министерство и Ге­ неральный штаб попытались осуществить программы и реформы, направленные на укрепление ее расшатанной организационной структуры, техническое переоснащение и повышение боеспособности. Генштаб занялся разработ­ кой принципов военного искусства, соответствующих ха­ рактеру современной войны. Затраты на содержание и техническое обновление армии, тем не менее, практи­ чески не увеличивались. Что же до воспитания моральнопатриотического духа, акцент «по старинке» делался на сохранение и укрепление традиций, а не на психологи­ ческую подготовку к предстоящей войне «нового типа».

Перспективы войны оценивались военным руководст­ вом государства как «кратковременные и незначитель­ ные». Военное искусство, организация и снабжение всех войск были сориентированы на скоротечную войну. Эта ошибка военных теоретиков и верхушки военных страте­ гов стала миной замедленного действия, взорвавшейся к середине 1915 года.

Война усугубила назревшие в армии противоречия и про­ блемы. Вошедшая в социально-политический кризис Россия, хоть и располагала достаточно большой армией, имевшей крепкие традиции, оказалась не в состоянии «планировать ход войны». В первые месяцы боевой дух армии держался на сублимированном национальном чувстве. Характеризуя на­ родные настроения в 1914 году, граф Головин писал:

«Первым стимулом, толкавшим все слои населения России на бранный подвиг, являлось сознание, что Германия сама напала на нас... Угроза Германии разбудила в народе социальный инстинкт самосохранения»4.

И солдаты, и офицерство переживали высочайший пат­ риотический подъем: накануне августа 1914 года 96% под­ лежащих призыву явились на мобилизационные приемные комиссии5. Увы, уже полгода спустя апатия и разочарова­ ние, усугублявшиеся очевидной невнятностью политиче­ ских причин затягивавшейся бойни, практически полно­ стью заглушили чувство патриотизма. Предложить армии что-либо духоподъемное правительству, снедаемому инт­ ригами и властебоязнью, оказалось сложнее, чем снабдить окопы необходимым оружием.

Коалиционная стратегия Антанты была выстроена та­ ким образом, что Россия в самые острые периоды войны играла ключевую роль в поражении Германского блока.

Это предопределило результаты Первой Мировой войны к 1917 году. Выпавшие на долю русской армии испытания требовали от ее личного состава, прежде всего от солдат и младших офицеров, находившихся в гуще боевых дей­ ствий, в окопах, не только верности долгу и присяге, но и безупречной спаянности и дисциплины. Правительст­ во рассчитывало компенсировать выносливостью и вы­ муштрованностью солдат русской армии недостаточное материально-техническое оснащение войск, уравнове­ сить силы, противопоставив экономически более разви­ тому противнику людскую массу. Это почти демонстра­ тивное нежелание тратиться на вооружение армии, варварское отношение к человеческой жизни стало на многие десятилетия «метой» боевого армейского строи­ тельства России.

«Огромные жертвы, плохое снабжение вооружением, неудачи на фронте, особенно в ходе кампании 1915 года, серьезно отрази­ лись на моральном состоянии армии и всей страны, вызвав полити­ ческий кризис. Как на фронте, так и в тылу у многих закрадывалось сомнение в конечном успехе в войне. Брожение докатилось до глу­ бокого тыла»6.

В кампании 1914—1915 годов большая часть кадрового офицерства была либо убита, либо выведена из непосредст­ венного участия в боевых действиях — ранениями или пле­ ном. К весне 1915 года кадрового офицерского состава оста­ лось в пехоте от 1/3 до 2/5 от общего числа. К осени того же года в пехотных полках остается не более 20% процентов кадрового офицерского состава. В летнюю кампанию года и зимнюю кампанию 1914—1915 годов на 10 убитых и раненных приходилось 6—7 попавших в плен.

Восполнить страшную убыль кадрового, получившего профессиональное образование до войны, офицерства должны были прапорщики запаса и офицеры производ­ ства военного времени. С1914 по1917 год пришлось при­ звать более 300 000 некадровых офицеров — лиц, полу­ чивших гражданское образование и сдавших экзамен на офицерский чин. Они и стали командовать ротами и ба­ тальонами... За годы войны из солдат в прапорщики бы­ ло произведено более 20 000 человек. Изменение соци­ ального состава нового офицерства не могло не сказаться и на психологическом состоянии армии.

«Из тысячи прапорщиков, прибывших зимой 1915—1916 го­ дов на доукомплектование 7-й армии Юго-Западного фронта, происходили из крестьян, 260 — из купцов, мещан и рабочих и только 40 — из дворян»9.

Верховное командование, рассчитывая на ведение кратковременной войны, не берегло ни офицерские, ни унтер-офицерские кадры, вливая их в ряды действующих частей. На этом, в частности, акцентировал внимание ге­ нерал А. И. Деникин:

«С течением времени, неся огромные потери и меняя 10—12 раз свой состав, войсковые части, по преимуществу пехотные, превра­ щались в какие-то этапы, через которые текла непрерывная челове­ ческая струя, задерживаясь ненадолго и не успевая приобщиться духовно к военным традициями части»10.

Усугубляющим фактором стало отсутствие в среде но­ воиспеченных офицеров «полкового братства». У офицер­ ства предвоенного времени ощущение «полковой семьи»

культивировалось в кадетских корпусах, затем в училищах и, наконец, в собственно армейской или гвардейской сре­ де. Появление в таком социуме вчерашних солдат было де­ морализующим даже не столько из-за сословных предрас­ судков как таковых, сколько из-за резких ментальных нестыковок. Говорить о внутреннем единстве армии уже не приходилось.

«В ходе Первой мировой войны русский офицерский корпус очень сильно изменил свое лицо, по сравнению с довоенным вре­ менем, и далеко не был уже той сплоченной силой, которая обеспе­ чивала внутреннюю и внешнюю безопасность страны на протяже­ нии столетий. Поэтому далеко не все его представители приняли участие в борьбе за российскую государственность против Комму­ нистического интернационала в годы Гражданской войны, пред­ почтя по соображениям личного порядка отречься от своего про­ шлого и профессии и остаться в стороне от нее, а многие (пусть в большинстве и по принуждению) даже сражались на стороне раз­ рушителей России против своих недавних сослуживцев»11.

Все более осложнявшаяся внутриармейская ситуация вынудила 28 членов Государственной Думы и Государствен­ ного совета, входивших в состав «Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обороне госу­ дарства», подать Николаю II «Всеподданнейшую записку».

В этом документе указывалось:

«Принцип бережливости людской жизни не был в должной ме­ ре воспринят нашей армией и не был в ней достаточно осуществ­ лен. Многие офицеры не берегли себя; не берегли их, а вмеае с тем и армию и высшие начальники. В армиях прочно привился иной взгляд, а именно, что при слабости наших технических сил мы должны пробивать себе путь преимущественно ценою человече­ ской крови. В результате в то время, как у наших союзников разме­ ры ежемесячных потерь их армий постепенно и неуклонно сокра­ щаются, уменьшившись во Франции по сравнению с начальными месяцами войны почти вдвое, у нас они остаются неизменными и даже имеют склонность к увеличению».

Для изменения ситуации, считали авторы «Записки», нужно разъяснить всем высокопоставленным военачаль­ никам, что безответственное, неоправданное расходование людских жизней недопустимо. Этот призыв симптомати­ чен вдвойне: иллюстрируя отсутствие внимания к «челове­ ческому материалу» у руководства военного ведомства и генштаба, он демонстрировал бессилие даже облеченных государственной властью гражданских чиновников, их не­ способность воздействовать на происходящее на фронтах.

Члены Совещания по обороне в качестве рецепта со­ хранения боеспособности армии видели «бережливое расходование человеческого материала в боях при терпеливом ожидании дальнейшего увеличения наших техни­ ческих средств для нанесения врагу окончательного удара» 1 3.

«Записка» членов Особого совещания, полученная в Став­ ке и доведенная до сведения командующих фронтами, вызва­ ла со стороны последних саркастическое негодование. Выра­ зителем общей точки зрения стал генерал А. А. Брусилов*.

*Имя генерала А. А. Брусилова вошло в учебники истории прежде всего в связи с наступлением армий Юго-Западного фронта летом 1916 года. — так называемым Брусиловским прорывом. «В ходе наступательной опе­ рации русские армии (573 тыс. человек, 1770 орудий) прорвали позици­ онную оборону австро-венгров (448 тыс. человек, 1301 орудие) и продви­ нулись на 60—150 км, нанеся противнику огромный урон (1,5 млн.

человек). Потери наступавших составили 0,5 млн. человек. Однако раз­ вить не поддержанное другими фронтами наступление не удалось» (Рос­ сийские офицеры // Военно-исторический журнал № 1,1994, с. 49).

Он писал:

«Наименее понятным считаю пункт, в котором выражено пожела­ ние бережливого увеличения наших технических средств для нанесе­ ния врагу окончательного удара. Устроить наступление без потерь мож­ но только на маневрах: зря никаких предприятий и теперь не делается, и противник несет столь же тяжелые потери, как и мы... Что касается до технических средств, то мы пользуемся теми, которые у нас есть: чем их более, тем более гарантирован успех; но чтобы разгромить врага или от­ биться от него, неминуемо потери будут, притом — значительные»14.

Вторил Брусилову главнокомандующий армиями Се­ верного фронта генерал Рузский, указавший в своем отве­ те, что война требует жертв, и любой нажим в этом вопро­ се на военачальников может привести к снижению инициативности. Более того, Рузский, не будучи уверен­ ным, «что с продолжением войны мы превзойдем своих противников в техническом отношении», считал сбереже­ ние людских ресурсов в таких условиях крайне невыгод­ ным. В таком контексте предложение «заменить энергию, заключающуюся в человеческой крови, силою свинца, стали и взрывчатых веществ» выглядело даже наивным.

В войне 1914-1917 годов российское войско одержало не­ сколько больших побед — выиграв Галицийскую битву, осу­ ществив Брусиловское наступление и взяв Эрзерум. Выдер­ жав множество тяжких сражений, оно, увы, потерпело судьбоносное поражение в Восточной Пруссии и потеряло в 1915 году Польшу и Галицию. С этого перелома начался окончательный крах царской армии, уже неостановимый, достигший пика к 1917 году. (Об этом — в главе «1917 год».) Тухачевский был участником первого наступления ар­ мий Брусилова и Рузского в Галиции, наступательных опе­ раций русских войск в Польше, то есть того периода вой­ ны, когда она носила маневренный, наступательный характер, когда боевой дух войск был максимально высо­ ким. Он провел в окопах Первой мировой семь месяцев, ставших для него хоть и коротким, но насыщенным и ус­ пешным боевым опытом. Увиденное в эти месяцы явилось для наблюдательного, получившего прекрасную теорети­ ческую подготовку молодого офицера примером катастрофической «недееспособности» армейского руководства в новых условиях. Всегда подчеркнуто критично относив­ шийся к Николаю II и его генералам, самоуверенно рассу­ ждавший о реорганизации армии, юный Тухачевский смог теперь не из учебного класса и не с парадного плаца, а из окопа наблюдать за ситуацией, анализируя происходящее на уровне микро- и макросоциума. Топчась в слякоти польских полей и перелесков, ночуя под мокрым снегом Ивангорода, можно согревать себя мыслями о грядущих свершениях, выстраивать боевые операции, которые в со­ всем недалеком будущем, конечно же, станут реально­ стью. Но, обладая живым умом и кругозором, даже будучи всего лишь подпоручиком, выпущенным на поле боя пря­ мо из училища, нельзя не видеть иррациональности про­ исходящего. Тухачевский, разумеется, не мог знать о пере­ писке гражданских и военных властей о «сбережении человеческого материала», не имел общефронтовых сво­ док, но из своего окопа он видел красноречивую военную повседневность. Он в этом отношении был, как сказали бы в советское время, «типичным представителем» либерально­ го молодого офицерства, начавшего анализировать кризис и приходившего ко все большему разочарованию. Впрочем, личная судьба подпоручика складывалась более чем удачно.

«Стык» двух реальностей — внешней, социальной, и внут­ ренней, личной — усиливал в его мировоззрении двойствен­ ность, столь удивлявшую окружающих. Он сделал выбор, и судьба пока оставалась на стороне этого выбора.

Галицийская битва (август-сентябрь 1914 г.) — страте­ гическая операция Юго-Западного фронта, целью кото­ рой был разгром австро-венгерских войск и овладение Га­ лицией. Она велась на фронте протяженностью в 320— км между Вислой и Днестром. В результате боев АвстроВенгрия потеряла 400 тысяч человек, Россия — 230 ты­ сяч15. Освободив Галицию и австрийскую часть Польши, русские войска создали угрозу вторжения в Венгрию и Силезию, вынудив германское командование экстренно пе­ ребросить часть сил с Западного на Восточный театр воен­ ных действий.

Эти бои на Юго-Западном фронте и стали боевым кре­ щением выпускника московского Александровского воен­ ного училища, только что произведенного в подпоручики Михаила Тухачевского. Блестяще окончивший училище Тухачевский так и не успел приобщиться к светской офи­ церской жизни.

«Выпуск был произведен на три недели раньше нормального ввиду объявления мобилизации, а именно 12 июля 1914 г. Был про­ изведен в офицеры и вышел в Семеновский полк, с которым сразу же и выступил на войну»16, — упоминал Тухачевский в автобиогра­ фической «Записке о жизни».

Перед отправкой на фронт он заехал домой. Сохрани­ лось лирическое воспоминание об этом прощании:

«Михаил Николаевич держал себя непринужденно, утешал мать, даже острил и все поглядывал вдоль перрона, точно кого-то ждал. Поцеловав в последний раз мать, Тухачевский встал на под­ ножку и смотрел куда-то вдаль. Поезд уже тронулся, когда со сто­ роны вокзала появилась девушка. Михаил прыгнул на платформу, обнял девушку, поцеловал ей руку и, догнав поезд, на ходу вско­ чил на подножку»17.

Боевые действия начались для подпоручика Тухачевско­ го роты Семеновского полка 1 августа 1914 года — сразу с ожесточенных боев. С 19 августа по 3 сентября полк при­ нимал участие в Люблинской операции. Он проявил явное и вполне объяснимое стремление выделиться — стать пер­ вым. Юношеская, безоглядная смелость, амбициозность, замеченная еще в училище, сочетались с холодным умом и умением на практике применять совсем недавно получен­ ные теоретические знания. Несомненно, куража добавляло и ощущение ответственности перед предками — потомст­ венными «семеновцами» дедом и прадедом. «Есть упоение в бою». В течение семи месяцев пребывания на фронте Туха­ чевский получил пять орденов - беспрецедентно, как по ко­ личеству, так и по качеству полученных наград.

Впервые о Тухачевском заговорили при взятии Семе­ новским полком города Кржешова. Так, князь Ф. Касат­ кин-Ростовский, служивший капитаном в Семеновском полку, вспоминал:

«Второй батальон, в б-й роте которого находился Тухачевский, сделав большой обход, неожиданно появился с правого фланга ав­ стрийцев, ведущих с остальными нашими батальонами фронталь­ ный бой. И принудил их поспешно отступить. Обход был сделан так глубоко и незаметно, что австрийцы растерялись и так поспешно отошли на другой берег реки Сан, что не успели взорвать пригото­ вленный к взрыву деревянный высоководный мост через реку. По этому горящему мосту, преследуя убегающего неприятеля, вбежала на другой берег б-я рота со своим ротным командиром капитаном Веселаго и Тухачевским. Мост затушили, перерезали провода, по­ дошли другие роты, переправа была закреплена, причем были взя­ ты трофеи и пленные»18.

Горящий мост, успешная атака — настоящее «боевое крещение», вдохновляюще красивый фронтовой дебют.

Подробно описал этот бой и другой однополчанин под­ поручика Тухачевского — полковник Зайцов, русский во­ енный историк- эмигрант.

«Взять в лоб Кржешовский тет-де-пон, однако, несмотря на потери и доблестное фронтальное наступление наших батальо­ нов, было нам не по силам. Слава Кржешовского боя, разделенная всеми его участниками, все же в особенности принадлежит нашему 2-му батальону, командир которого полковник Вешняков решил, по собственному почину, обойти Кржешовский тет-де-пон и атаковать его с юго-востока, прорываясь вдоль Сана к перепра­ ве. Командир 6-й роты капитан Веселаго, во главе своей роты, бросился на горящий мост и, перейдя по нему р. Сан, овладел пе­ реправой. Кржешов пал, и Семеновцы перешли через р. Сан, за­ хватывая пленных, пулеметы и трофеи. Смелый почин нашего 2-го батальона и удар 6-й роты дали нам Кржешовский тет-де-пон и сломили фронт сопротивления австрийцев по Сану»19.

Результатом этой красивой тактической операции ста­ ло отступление 1-й австрийской армии к Кракову и далее в западную Галицию за реку Дунаец.

За Кржешовский бой командир роты капитан Весела­ го получил Георгиевский крест, Тухачевский — Владими­ ра 4 степени с мечами. О Тухачевском заговорили, но сам он своей первой наградой был недоволен, считая, что так же, как и Веселаго, заслужил Георгиевский крест.

Это недовольство явилось для Тухачевского лишь допол­ нительным стимулом, подстегивавшим его стремление к самоутверждению на поле боя.

«...Не могу сказать, чтобы он пользовался особенной симпатией товарищей. Первый боевой успех, конечно, вскружил ему голову, и это не могло не отразиться на его отношениях с другими. Его суж­ дения часто делались слишком авторитетными. Чуждаясь веселья и шуток, он всегда был холоден и слишком серьезен, что совсем не было свойственно его возрасту, часто с апломбом рассуждая о во­ енных операциях и предположениях. С товарищами был вежлив, но сух, и это особенно бросалось в глаза в нашем полку, где все жили одной дружной семьей. Строевой офицер он был хороший...» — такие воспоминания оставил князь Касаткин-Ростовский.

Другая характеристика является вполне логичным до­ полнением к портрету «слишком серьезного, держащегося одиночкой, безупречного в службе» подпоручика. Это лю­ бопытнейшее свидетельство оставил отец приятеля Туха­ чевского — подпоручика Н. Н. Толстого: