«Международный фестиваль фотографии PHOTOVISA сделал Краснодар одним из за- Ростова-на-Дону с мемориальной программой, посвященной классику российской фотографии Алексанметных фотографических центров на карте России ...»

следняя номинация предполагает соревнование кураторов и кураторских групп (среди которых могут быть фотографы).

Основная тема конкурса «Дорога» представлена в различных формах и фотографических медиа, манипу- Roads of the Northern Caucasus). The jury was selecting finalists and winners on-line.

ляции с фотографическим изображением не исключались. Члены жюри составили свой выбор участников Photovisa 2011 contest The Road received over 2500 photographs by 325 applications by authors from Конкурс Photovisa-2011 на тему «Дорога» принял 325 заявок от авторов из 21 страны. Было подано более In the nomination Photography/Photoseries the jury selected the best single photograph (or series of photographs) 2500 фотографий. В составе жюри – 18 авторитетных мастеров из девяти стран мира. in three categories: The Road. Image (best poetic and artistic statement); The Road. The relationship of humans В номинации «Фотография. Фотосерия» жюри определяет лучшую единичную фотографию (или серию фотоNomination Photography/Photoseries Jury:

графий) в трех категориях:

«Дорога. Образ» (лучшее философско-поэтическое и художественное высказывание); Andrei Polikanov, photo-director of Russian Reporter Magazine, Russia «Дорога. Взаимоотношения человека и окружающей среды» (лучшее произведение, выражающее экологи- Andrei Bezukladnikov, founder and director of Phographer.ru web-site, Москва ческие и социальные аспекты взаимоотношений человека и окружающей среды); Saiful Huq Omi, photographer, director of Photo Agency, Bangladesh «Дорогами Северного Кавказа» (лучшее произведение, посвященное региону, где проводится конкурс). Levan Mamulov photograper, member of the organizational committee of the Festival Photovisa in Krasnodar, Жюри: Андрей Поликанов / Анастасия Сварцевич, фотодиректор и зам. фотодиректора журнала «Русский Russia Репортер», Москва;

Андрей Безукладников, основатель и директор web-sitePhographer.ru, Москва;

Сайфул Хук Оми (Saiful Huq Omi), фотограф и директор фотоагентства, Бангладеш;

Леван Мамулов, фотограф и член оргкомитета Международного фестиваля Photovisa, Краснодар;

Андрей Флорковски (Andrzej Florkowski), декан факультета фотографии и медиа Университета г. Познани, Наталья Вертлиб, основатель и директор галереи фотографии Espectro, Краснодар; Nomination Multimedia Project Доминик Шарле (Dominique Charlet), основатель и директор галереи DominiqueCharlet, Париж, Франция; In the nomination Multimedia Project (photoclip) the jury considered multimedia projects created on the base of Михаэла Босакова (MichaelaBosakova), ассистент директора Международного фестиваля «Месяц фотогра- photography with duration of no more than 200 seconds.

фии», Братислава, Словакия;

Беата Сигельска (BeateCegielska), директор ImageGallery, Орхус, Дания.

В номинации «Мультимедийный проект (фотоклип)» жюри рассматривает созданные на основе фотографии Vladimir Birgus, photographer, photography historian, Professor of Photography and Media Department, University мультимедийные проекты (фотоклипы) продолжительностью не более 200 секунд. of Opava, The Czech Republic Жюри: Виктор Хмель/Елена Суховеева, художники, работающие с фотографией и видео, члены оргкоми- Hanne Nielsen and Birgit Johnsen, artists, working with video; founders and directors of Video-Art Festival, тета фестиваля Photovisa, Краснодар;

Тимофеус Томичек (Timotheus Tomicek ), художник, работает с фотографией и видео, Вена, Австрия; Nomination Exhibition Project Владимир Биргус (Vladimir Birgus), фотограф и историк фотографии, профессор факультета фотографии и In the nomination Exhibition Project the jury considered models of solo (or group) exhibitions of photography.

Хане Нельсон и Биргит Йонсен, художники, работающие с видео, и директора-основатели фестиваля видео- space.

арт, Дания.

В номинации «Выставочный проект «ДОРОГА/The ROAD» жюри рассматривает модели персональных (или Krzysztof Candrowicz, director of Center of Arts, Lodz, International Festival of Photography in Lodz, Poland групповых) выставок фотографии, отвечающие главной теме конкурса и предлагающие новаторское виде- Natalya Tarasova, Assistant Professor of Photography of Moscow State University of culture and arts, lecturer of Жюри: Евгений Березнер, куратор, Москва.

Мориц Ноймюллер (Moritz Neumueller), независимый куратор, Школа фотографии, Мадрид, Испания;

Кристоф Кандрович (Krzysztof Candrowicz), директор фестиваля фотографии, Лодзь, Польша;

Наталья Тарасова, доцент кафедры фотомастерства Московского государственного университета культуры и искусства, преподаватель курса «Организация выставочной деятельности».

КАТЕГОРИЯ: ДОРОГА. ОБРАЗ.

ПЕРВОЕ МЕСТО

CATEGORY THE ROAD. IMAGE.

Серия «Луи мой не возвращается ко мне»/Lovigin Pyotr (Russia, Moscow), My Louis is Not Coming Back to Me, series Второе место 2nd Prize Айрапетян Анаит (Армения, Ереван) Серия Katarine’s road of life/Hayrapetyan Anahit (Armenia, Yerevan), Katarine’s Road of Life, series Бурлакова Анна (Россия, Краснодар) Серия «Мой шелковый путь»/Burlakova Anna (Russia, Krasnodar) My Silk Road, series Sergey (Russia, St-Petersburg), River, series Петербург) Серия «Река»/Ermokhin Ермохин Сергей (Россия, СанктОстрега Грегорж. Польша, Краков. Фотография A road of isolation/ КАТЕГОРИЯ: ДОРОГА.

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА

И ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ

ПЕРВОЕ МЕСТО

CATEGORY THE ROAD. RELATIONSHIPS

OF HUMANS AND THE ENVIRONMENT

КАТЕГОРИЯ: ДОРОГАМИ

СЕВЕРНОГО КАВКАЗА

ПЕРВОЕ МЕСТО

CATEGORY THE ROADS OF THE

NORTHERN CAUCASUS

НОМИНАЦИЯ «ФОТОКЛИП» НОМИНАЦИЯ

«ВЫСТАВОЧНЫЙ ПРОЕКТ»

NOMINATION MULTIMEDIA PROJECT

NOMINATION

EXHIBITION PROJECT

The winner is Popova Irina, photoclip Georgia. 10 Days During the War.

вокзалов, людей, переезжающих с одного места на другое, лейтмотивом проходят через все разделы выставки. Дорога здесь прочитывается как метафора жизненного пути человека, та же идея положена в основу инсталляции. Авторами фотографий, представленных в проекте выставки, являются екатеринбургские

ОСНОВНАЯ ВЫСТАВОЧНАЯ

ПРОГРАММА

MAIN EXHIBITION PROGRAM

Федор Акимович Коваленко, основатель и первый собиратель Краснодарского художе- Fedor Akimovich Kovalenko, the founder and the first collector of the Krasnodar ственного музея, был неравнодушен к фотографии. Возможно, потому что она была технически новаторской, Regional Museum of Art was fascinated with photography. Probably because it was technically advanced как множество механизмов и машин, обозначавших в начале ХХ века движение «мир идет путем прогресса», as the variety of machineries and engines identified the beginning of the XX century and stated the а, возможно, потому, что позволяла путешествовать вокруг света, не покидая конторы или мягкого круга света world development progress. Or because it allowed you to travel around the world without leaving the от лампы в вечерней гостиной. Для того чтобы приохотить весь культурный Старый Свет, включая Россию-ма- office or soft light circle from the lamp in the night leaving-room. In order to introduce the whole of тушку, к путешествиям не сходя с дивана, кому в Египет, а кому—в Бухару и Самарканд, кто-то все же должен cultural Old World including Mother Russia to traveling without leaving the sofa, to Egypt or maybe был объездить все достопримечательности и создать те самые фотографии, что во всех подробностях пере- Bukhara and Samarkand, there should be someone who went round all places of interest and took those давали и характер местности, и особенности архитектуры, и колорит, рождающийся от разности освещения… detailed pictures that rendered country nature, architecture peculiarities, the colour made with the light Собирание фотографий, как и всякое другое коллекционирование, не возникает ни- difference… откуда. Это страсть, поднимающаяся из глубины детства и заставляющая искать нужные изображения, про- Collecting the photos, as any kind of collection doesn’t arise from anywhere. It’s сить в книжной лавке отложить, если придет еще один лист из альбома Роинова по Кавказу или—в печати a passion boosting from the early childhood and forcing you to look for right images, to ask and wait Роинова—путешествий Эрде по Средней Азии. Возможно ли нам сегодня понять, какое обилие информации for another piece of Roinov’s Caucasus album or published by Roinov - the Central Asia Erde travel. Is it встречало зрителя сто лет назад в лице старой фотографии? А сколько технических проблем решал фото- possible for us to understand the information abundance that audience met a hundred years ago with the граф, вначале прилаживаясь к яркому свету не в павильоне, но пленэр? Сколько потом требовалось от него help of photographs? And how many problems the photographer solved while adjusting the equipment искусства, чтобы для создания более художественного ощущения от снимка свести несколько негативов в to the bright natural light. And what proficiency did it take to create more impressive picture by bringing печаток, окончательная форма фотографического произведения и сто лет назад, и в наши дни даются авто- photograph is perfected form of photo creation, hundred years ago and nowadays it requires great efforts рам большими усилиями, и не каждый из фотографов может похвастаться, что его фотографии долго будут and not each photographer can boast of his pictures have been remembered and discussed, eventually got хранить, рассматривать, и что они, в конце концов, полюбятся образованному зрителю и попадут в музей. to the museum and should be loved by erudite audience.

Краснодарский художественный музей им. Ф.А.Коваленко, ул. Красная, посвященный совхозу «Кубань». Над созданием этого выпуска трудились фотограф Михаил Прехнер и художник Зоя Дейнека. До создания фильма «Кубанские казаки», сделавшего Краснодарский край знаменитым на весь мир символом гармоничной жизни здоровых телом и духом, умных и красивых людей на земле, остается девять лет. Если бы не Великая Отечественная война, вероятно, фильм появился бы гораздо раньше – ведь еще подводя итоги коллективизации, Прехнер фиксирует картинку, которая выглядит идеальными декорациями будущей картины.

мире, к концу 1930-х «СССР на стройке» обобщал опыт фотографических экспериментов и дизайнерских исканий большой эпохи – русского визуального авангарда. Если бы не теории супрематистов и Фаворского, не книги Мохоля-Наги и Трошина, статьи Родченко и его фотографии, и на страницах специального выпуска об одном месте—о совхозе «Кубань»—не было бы такой маршевой четкости «рассказа в картинках», функции, с которой фотография справлялась блестяще. Само по себе посвящение целого номера журнала, распространявшегося по всем пяти континентам, одному коллективному хозяйству—факт удивительный.

Этого памятника своему времени, энтузиазму и романтической вере в будуще не случилось бы, если бы не созданная за десятилетие новая форма иллюстрированного журнала: ракурсы, сложные смысловые стыки формы – все то, что подвергалось критике как отвлеченная от жизни работа «художников из башни слоновой кости», находило применение в рамках визуальной пропаганды. Находки предшественников были использованы Прехнером и Дейнекой для создания динамического и меткого монтажа-призыва, монтажалозунга идеологии Страны Советов той поры: за светлое будущее и за достойное настоящее. USSR in Construction. 1940, #12. Sovkhoz Kuban, special issue collective farm Kuban, was published. Photographer Michael Prekhner and artist Zoya Deineka were working on the issue. It was 9 years prior to the release of the film «Kuban Cossacks», having made the Krasnodar region known to the whole world as a symbol of harmonious living of healthy in body and spirit, intelligent and beautiful people. Not for the World War II, probably the film would have appeared much earlier—summing up the collectivization, Prehner captures a picture that looks an ideal background for the future film.

the world. By the end of the 1930‘s USSR in Construction was summarizing the experience of photographic experiments and design quests of the big era—Russian visual avant-garde. If not for the theory of suprematists and Favorsky, not for books by Moholy-Nagy and Troshin, articles and photographs by Rodchenko—and all this on the pages of one magazine special issue about one place–there would be no that kind of stunning clarity of “the story in pictures» - feature, in which photography was performed brilliantly. Dedicating an entire issue of the magazine spread on all five continents to one collective farm is itself an amazing fact. This monument to its time, to the romantic enthusiasm and faith in the future, would not have been issued not for the creation of a new form of illustrated journal decade ago: angles, complex joints of form – everything that was criticized as remote from real life work of the artists from ivory tower, has found its use in the visual propaganda. The finds of the predecessors were used by Prekhner and Deineka to create a dynamic and precisely edited slogan and appeal to the ideology of the Soviet Union of that time: for lightful future and dignified present.

Гай Велозо, Марсело Буайнайн, Марицильда Крупе, Михаэль Энде, Роза Гаудитано и Тьяго Сантана Joint Curators: Angela Magalhes/Nadja Peregrino/Michael Ende стране. В огромном количестве фотографий запечатлено, пожалуй, все, и авторы могут свободно выбирать сю- various religious manifestations. There is a bit of everything in a vast existing production whose author жеты, которые варьируются от святости до богохульства. Выставка «Пути веры» доносит до зрителя мысль о enjoys, as a rule, freedom to record the many cults  that oscillate between the sacred and the profane. Thus, том, что мир по-прежнему полон неожиданной мистики, что вызвано навязчивым стремлением человека к the exhibition «Paths of Faith» is tied up with this perception, trying to make clear that the world is still трансцендентности. Это явление носит глобальный характер и достигает новых масштабов в Бразилии, где, unexpectedly mystical, due to the obsessive quest for mans transcendence. The phenomenon is global and по результатам исследований, 99% населения верит в Бога и жизнь после смерти. Эта цифра обезоруживает reaches new heights in Brazil, whose researchers has confirmed: 99% of the population believes in God and in ние религиозный импульс, формируемый мощной культурной смесью, возникшей как следствие процессов impulse, shaped by the strong cultural mix as a result of several migration processes. So, we’ll see Catholics миграции. В результате мы видим католиков, отправляющих афробразильские культы, такие как Кандомбле и turning to the practice of African-Brazilian cults like - Candomble and Umbanda - or dealing with their faith in  Умбанда, или обращающихся в Кардекистские духовные центры, что подтверждает: что вера и суеверия—не- Kardecist spiritual centers, corroborating that their beliefs and superstitions are part ot the daily life of nearly ществ эндогенных растений, полученных из растительности Амазонки в ритуалах Санто-Дайме. Деревня в 40 sects—“valley of dawn’’ (Vale do amanhecer)  home of one of the world’s most  colourful and exotic religious милях от столицы Бразилии—Долина заката (Vale do amanhecer), эпицентр синкретических сект, где живет одна communities, a village 40 miles north of the capital Braslia, that attracts ten thousands of visitors every year.

из наиболее ярких и экзотических религиозных общин мира, ежегодно привлекающая десятки тысяч посети- Without forgetting that the evangelic  churches, so called Pentecostals, imitating U.S. American patterns, are телей. Не стоит забывать о евангелистских церквях Пятидесятников, имитирующих американские модели, в invading the suburbs and the slums of big cities, rural areas, even Indian reservations in recent decades.  индейцев. Конечно, показать огромное количество отснятого материала, отражающего культурное и религи- facing this huge cultural and religious heritage. Thus, we have prioritized those six authors – Guy Veloso, озное наследие, неывозможно, поэтому мы выбрали шесть авторов, которые в долгосрочных исследованиях Marcelo Buainain, Marizilda Cruppe, Michael Ende, Rosa Gauditano e Tiago Santana - who are deeply dedicated обращаются к этой теме: Гай Велозо, Марсело Буайнайн, Марицильда Крупе, Майкл Энде, Роза Гаудитано и Тьяго to this subject, setting out for a long-term research. An important aspect of this show is the presentation of Сантана. Важный аспект этой выставки—отражение нового подхода к документированию событий, в котором a renewed documentary practice that seeks to focus on the fact while assigns the poetic force of each essay.

автор стремится сосредоточить внимание на факте, передавая его поэтической силой каждого эссе. В этой вы- The seven photographers in this exhibition show aspects of Brazil’s huge variety of these roads to enlighten, Тьяго Сантана/Tiago Santana Марсело Буайнан/Marcelo Buainain Михаэль Энде/Michael Ende Выставка предоставлена Международным фестивалем фотографии в Лодзи Краснодарский историко-археологический музей-заповедник им. Е.Д. Фелицына, Krasnodar Museum of History and Archeology n.a. Felitsyn, Gimnazicheskaya street, любви, это то, что искал, это люди, которых встречал, это чувство вины.

Все решения индивидуума разделяют его на два отдельных существа, где воображение оторвано от реальности всегда, а сама реальность остается неприкосновенной - всегда. Это наш способ мышления, наш мир на трех слонах. Мы все укрываемся в нем, потому что хотим сохранить свои воспоминания. Создай свою площадку игр в любой момент, из ничего. Шаг, еще шаг, остановка. Начинаем сначала.

умереть. Сохраните свои песни: времени для анализа осталось немного. Самое важное—сосредоточиться на отдельных лицах, жестах, уловить пантомиму чувств и отношений. Главное—впечатления от опыта, необходимые для того, чтобы сделать снимок. Посредством метафор портретов других, я фотографирую свои личное пространство и время. Фотография – это не способ быть оригинальным, это путь к себе настоящему.

в окружающей нас реальности под действием эмоций и переживаний. Диссонанс между воспоминаниями и настоящим равен различиям между реальным человеком и нашими представлениями о нем.

have felt, things I have been looking for, people I have met, the feeling of guilt.

All those decisions that turn an individual into two separate beings, where imagination will always remain false, whereas reality is always untouchable. Actually, it is the mind, the world on three elephants. We all resort to it because we want to have memories.

songs, there is not much time to analyze.

feelings and relations. The main point is the impression of experiences, that is necessary for me to take the pictures. Through the metaphors of portraits of the others, I photograph my private, intimate time and space.

Photography is not about being original, but about being authentic reality being transform by emotions, personal issues. It is making the doubt about becoming. Dissonance between memories and present as well as differences between real person, place and our imagination of it.

Люция Ганиева—летний фотограф, она создает основные проекты летом, когда приезжает навестить родных в места, где она провела свое детство.

«Iron Mules»—серия, снятая в родной деревне родителей художницы, где, как и во всем регионе восточнее Волги, главное средство передвижения—старенький мотоцикл—все, что может позволить крестьянская семья. Люция доверила отцу назвать эту серию. Благодаря ему это «Iron Mules».

Название ассоциируется с образом коня, в наше время железного, но во все времена коня-кормильца семьи, того, кого холили и лелеяли, чьей статью гордились. Сельский конь не арабский скакун, он—тяжеловоз, «рабочая лошадка». И современный металлический возчик также примитивен и надежен, как его четырехкопытный предок.

Серия «В краю берез» создана в 2010. Это своеобразное посвящение, наследование традиции эмигрантской русской культуры середины ХХ века Ганиевой, живущей вдали от дома в начале XXI века. В серии «В краю берез»—реальные люди, известные автору серии на протяжении всей ее (их) жизни, становятся героями иллюзорной, вымышленной истории о стране счастливых людей, живущих в буколическом мире под сенью берез. Настоящее вневременное—красивые пейзажи—входит в реальную, обусловленную историческим временем жизнь людей; живые, стареющий /взрослеющие люди, живущие в нашем времени, превращаются в героев ностальгических (вневременных) мечтаний автора… when she comes to visit her family in the land where she spent her childhood.

whole region east of the Volga, the main means of transportation—an old motorbike—is all that a peasant family can afford. Lucia entrusted her father with giving this series a title. Thanks to him, it is “Iron Mules”. The title is associated with the image of a horse, in our days iron, but in all times it has been the breadwinner of the family, the one which was cared for and cherished, in whose stature pride was taken. A village horse is not an Arabian racehorse, but a carthorse, “a work-horse”. And the modern metal carrier is as primitive and reliable as his fourhoofed predecessor.

succession to the tradition of emigrant Russian culture of mid-twentieth century of a kind on the part of Ganieva who lives far away from home in early twenty first century. While giving a name with such long-held and definitive cultural subtext to a story with interlacing scenery and portraits Ganieva addresses a certain audience, that is successors to the Russian culture all over the world, but in another way, because she is speaking the contemporary photography language which is comprehensible to a globalist period viewer. This story is similar to a movie about the past which miraculously—due to the remoteness in space—exists in the present.

Направляя на себя объектив камеры, ощущаешь собственную уязвимость и отсутствие дистанции между собой и тем, что делаешь. Появляются ответы на вопросы об идентичности и субъективности. Для меня это были вопросы личного пространства женщины. Я исследовала эту тему, создавая особое чувство пространства, скорее относящееся не к телу, а к интимной территории, абсолютно женской.

Интерес к пространству тесно связан с телесным опытом (в противовес телу как объекту) и с определением взаимоотношений тела и окружающего пространства. Сама природа автопортрета подразумевает создание глубоко личного пространства, своего рода убежища, в котором будет запечатлено не только внутреннее «я», но и отсутствие «чужих».

Камилла Хольмгрен distance in your work. Issues of identity and subjectivity become much clearer. For me these were the issues of a woman’s own space. I explored this by creating a specific sense of space, which deals with an intimate space, rather than an objectified body, a space entirely feminine. The interest in space is very much about a bodily experience (as opposed to a body object) and in articulating a relationship between the body and its surrounding space. It is in the very nature of the self portrait, in the creation of a space retreating towards oneself, which frames not only the enclosure of one’s captive self, but also the intimate absence of others.

Camilla Holmgren Мимо широких равнин, залитых светом звёзд, with the light of the stars above wast plains И никогда не знаешь наверняка, что ждёт впереди. and you never really know what awaits Дорога ведёт в такие места, о которых ты не мечтал, Ты чувствуешь, что проснулся, Что хочешь дальше, и дальше, и дальше.

Что ты малое неопытное дитя, которое Дорога восand you just wonder what will be next питывает, Пока ты с удивлением ждёшь, что она вытащит из Дорога всегда готова тебя принять и отпустить, Но, как только попробуешь, начинаешь сиять как Чувствуешь, что что-то внутри тебя изменилось, Ты никогда не будешь как прежде.

И это только начало, приходит вкус к таким вещам.

Дорога многолика, может быть милой, слезливой, traffic jammed like entering New York City Холодной, как заснеженные горные пики, и жаркой expensive like parking in Chicago and lonely as well.

Ветреной или дождливой, долгой и тягучей, как по- but it’s up to you if you let her.

ездка через Канзас, Забитой, как все подъезды к Нью-Йорку, the more you take, the more focused you become Дорогой, как парковка в Чикаго, и одинокой. the more people you meet, the more you know Дорога может научить тебя новому, the Road is everywhere. it hides behind the bus at Чем больше ты берёшь, тем более сосредоточен- it sits in your car, on the coffebag in grocery store Чем больше людей встречаешь, тем лучше пони- the restless Road will do the rest for you.

Дорога—везде. Скрывается в автобусе на станции, you live on the Road, the Road is your life.

Сидит в твоей машине, в пачке кофе в продуктовом you dont have to live fast, you dont have to visit all Ты всегда можешь выбрать её. Стоит только начать, just take all the road gives you and let it fill you up И неугомонная Дорога сделает остальное. Katka Prackova Дорога также может стать твоей жизнью, Полной знакомств, мест и полученного опыта.

Ты живёшь на Дороге, и Дорога—твоя жизнь.

Не обязательно жить быстро, не обязательно поCurator: Irina Tchmyreva бывать всюду, Краснодарский художественный музей им. Ф.А.Коваленко, ул. Красная, пропитавшись Архангельским Севером, я, тем не менее, как показалось мне 3-го июня 1992 года, попал на уходящую «машину времени». Слегка переодень народ – века не узнаешь… некто Агалаков, крестьянин деревни Крутичи, увидел странное свечение на сосне. Небольшой образ Николая Чудотворца удалось снять с дерева только после прилежной молитвы. Чудотворения от обретенной иконы начались уже на третий день, а примерно через 100 лет местная столица Хлынов (так прежде называлась Вятка) истребовал святой образ к себе, справедливо видя в нем небесное покровительство всему краю. Плачущим же местным жителям было твердо обещано каждый год ко дню явления (6 июня н.с.) торжественным крестным ходом приносить святыню домой. С тех пор уже седьмой век и носим… «На Вятке—свои порядки»—красное колесо не раздавило Крестный ход: даже перед войной он собирал тысячи. Но в хрущёвские гонения открыто уже не ходили – лишь бесстрашные «платочки» прорывались на Великую небольшими группами… Только в 1989 году крестный ход возобновился как официальное епархиальное действо.

Каждый идущий на Великую в первый раз, независимо от глубины его воцерковленности, получает свою, лично ему предназначенную дозу знамений и чудес. И жизнь меняется. На моих глазах многие разбитные молодые люди через 3-4 года тихо шли в подрясниках и с наперсным крестом, ведя с собою своих прихожан. На моих глазах проходили ход целиком неходячие больные, пятилетние дети, трёхкратные инфарктники, 87лет легендарная Маргарита. Сам я четвертый год как церковный сторож. Константин, мой напарник по дежурству и ровесник по крещению, два года назад попавший в свои 65 на Великую впервые – счастливый муж, нежный отец, восторженный дед, состоявшийся профессионал, турист, облазавший полстраны и написавший четыре книги, сказал мне по возвращении в Москву: «После крещения это было самое важное событие всей моей жизни на круг. Пока носят ноги, буду туда ходить».

Обобщая всё вышесказанное, могу утверждать, что посвященный архиепископу Мир Ликийских Великорецкий крестный ход – просто праздник, детская радость о Славе Божией, явленной здесь и сейчас через того, кто именуется у нас Николай Чудотворец.

Из текста «Чудотворец» Георгия Колосова Глобализация оставляет на Земле все меньше мест, где историческое, народное лицо жизни еще не стерто. Даже в необъятной России подобные оазисы стали редкостью. Излишне говорить, сколь привлекательны они для свободного фотографа. Однако, есть круг сюжетов, где историческое время всегда иное. Это – жизнь Церкви. Правда, для снимающих она имеет одну поистине роковую специфику. Но об этом позже, а пока – о представленном на фотографиях событии.

Утрата литургического сознания в имперской церкви и непонятная архаика служб породили множество вторичных культов (икон, мощей) и уже века назад сделали в России крестные ходы излюбленным подвигом. Всего в 900 км от Москвы к северо-востоку за чудотворной иконой иконой св. Николая к месту ее явления еще сто лет назад ходило до 40 тыс. человек. От села к селу, от деревни к деревне, через леса, луга, болотца, речки. Такая комета с хвостом на многие километры.

пожилых женщин – героинь недавнего «церковного подполья». Его острая историческая экзотичность сохранялась еще лет 7-8, и как раз в те годы на Вятку приезжало множество фотографов – российских и зарубежных, неизвестных и знаменитых. Но парадоксальность специфики съемки церковных сюжетов в том, что им присуща внутренняя закрытость для постороннего взгляда. И чем пышнее отправление культа, тем меньше шансов у нецерковного фотографа уловить его дух. Только становясь духовным участником действа, изображающий получает возможность его выразить. Физическая близость к событию, против обыкновения, здесь не решает ничего.

… 17 итоговых фотографий Павла Смертина не претендуют на полноту картины Вятского крестного хода – в 2007 году уже восьмитысячного, молодого, собирающего паломников со всей России. Но эта подборка – первая из многих мною виденных, которая отражает его дух. Чтобы снять и составить ее, автору необходимо было измениться самому… 52 Из статьи «Восхождение к участию» Георгия Колосова travelled the Northern part of Arkhangelsk Land for years, I, though, got deeply lost in time on the 3rd of June, 1992. I felt like riding some kind of a Time Machine, peering into this deep constancy-through-ages, hidden inside people.

walking the high wooded shore of the Velikaya river (tributary of the Vyatka river). This turned out to be a small icon of Nikolay the Wonderworker, which he managed to take off the tree by only hard prayer. On the third day, Miracles started occurring, and after 100 years the local center Khlynov asked for this icon, considering it is the Heaven patronage for the whole Land. Crying locals were promised that each year, by the date of the appearance of the icon (the 6th of June), it will be brought back home with the grand Crucession. It’s been seven ages since then. The “Red wheel” didn’t crush this Crucession, neither did the pre-war crisis. But during the prosecution of Khrushchev era most people didn’t acted openly. In 1989 the Crucession recommenced as an official eparchial ceremony.

are, get their share of miracles and signs. And the whole life changes. I saw those, who used to be pert youngers 3-4 years ago, now wearing cassock and pectoral cross and leading their parishioners. Nonambulatory patients walked in my eyes: five years old children, patients who have had up to three myocardial infarctions, legendary 87 years old Margarita. I am myself a sexton for four years. Konstantin, who is my partner during night watches in church and had been christened the same year as I, had come to the Velikaya for the first time in his 65. He is happy in marriage, he is a loving father, amazing grandfather, successful and professional at work, tourist, he traveled all over the country, wrote four books, and told me when we came back to Moscow: “This was the second important thing in my life after christening. I’ll keep doing this while I can”.

a clear rejoice in God, and a feast of God’s Glory, shown through the saint we call Nikolay the Wonderworker.

From the “Wonderworker” by Georgy Kolosov spirit of a nation, vanish. Even the unbounded Russia seems to lack it. There’s no need to say, how attractive such places are for a free photographer. However, there is a range of subjects, where the historic time is always different. Those are subjects, connected with the life of the Church. But it has special influence on the person shooting, which we will name later.

of the divine service resulted in various cults (icons, relics) and made Crucessions favourite among Russians.

It’s only 900 km to the north-east from Moscow, where the Crucession, honouring the wonder-working icon of St. Nicolas, is taking place. A hundred years ago there were 40 thousands participants. From village to village, through forests, meadows, bogs and rivers. Like a comet with an enormously long tail.

women – they have recently been in the “church underground”. It has been exotic for 7-8 years more, and many photographers, Russian or foreign, well-known and unknown, came in Vyatka to see it. The specific point of church topic is that the spirit of church events remains hidden from absolute stranger’ view. And the more spectacular the service is, the harder it is for the photographer to catch its essence being no more than spectator. You can reproduce it not later than you get involved with soul. Being close physically, unusually, doesn’t matter.

Vyatskiy Crucession, which in 2007 numbered 8 thousands piligrims from all over Russia. But this series is the first one of many I’ve seen to reproduce the spirit. To shoot it and to compel it, the author needed to change himself.

From the article “Ascent to concern” by Georgy Kolosov Краснодарский художественный музей им. Ф.А.Коваленко, ул. Красная, Путешествие по большой стране предполагает особенный темп перемещения. Как в музыке: нужны лигато, чтобы стянуть воедино расстояния, не поддающие счету, и стокатто крупных деталей. Как в кинематографе.

Фотограф Косьянов отправляет зрителя в путешествие по архиву снимков России за последние тридцать лет. В этом путешествии есть интрига: нас отправляют мерить пространство, и уже в пути выясняется, что мы едем сквозь разные эпохи, которые причудливо прилаживаются одна к другой внутри одной географии. Угадывание годов, когда были сняты доярки или гранитные башни московского неоклассицизма, есть развлечение, подобное кроссворду за чаем в купе поезда. Проносящийся пейзаж по сути своей неизменен, но мы придаем ему собственные смыслы, выделяем в нем детали под воздействием своего состояния и из кубиков впечатлений строим нечто, называемое реальностью определенного времени. Оглядываясь назад и опираясь исключительно на свою эмоциональную память, мы с удивлением обнаруживаем, как легко идентифицировать прошлое по отдельным характерным знакам, по их набору, правильному сочетанию между собой. Так, будто проходим по модели ДНК, в которую вшиты звенья восьмидесятых, а чуть выше двухтысячных.

Из статьи И. Чмыревой из книги С. Косьянов tie up distances, that cannot be counted; and staccatos for large details. As in cinema.

Russia of the last thirty years. This journey has its intrigue: we’re sent to measure distances, and it becomes clear by the way, that we shift through different epoques, that fancifully adjust one another, sharing one geography. Guessing the year, when this dairymaids and granite towers of Moscow neo-classic style were shot, is a kind of entertainment, which is familiar to the one of crossword puzzling while drinking tea in a train car.

Landscapes, that sweep past, are basically constant, but we attach our personal meanings, highlight the details, while under the influence of our condition, and build something of bricks of impressions, something called reality of the exact moment. Looking back and relying on our emotional memories only, we are amazed, how easy this is to identiry our past by certain typical signs, by gaining them right, by combining them correctly. This way, we seem to pass a DNA-model, which contains links of the 80th and, higher, 2000th.

Irina Tchmyreva, from Book Russia.

Translated by Daria Zaitseva встрече. Первое, что решает исход встречи.

Трудно представить столь разнообразные начала соединенными внутри одного произведения, если не видеть фотографии Виденина: в них есть отражение реальности, когда общение фотографа и модели столь естественно, что режиссура (сродни осторожной режиссуре неигрового кино) сходит на нет. В них есть и точное ощущение мгновения, в котором реальность открывается удвоенной, удесятеренной откровенностью, перемещая документ в область высоких художественных образов. Талант Виденина основан на интуиции, он кажущееся прост: видеть, смотреть, передавать. Видеть внезапно. Смотреть глубоко. Передавать достоверно.

Когда Виденин был еще молодым человеком, в новой российской фотографии гремела документальная школа, где критика социума сочеталась с нежностью и состраданием к отдельному человеку.

Среди героев той школы был фотограф Николай Бахарев. Его метод съемки – длительное мучительное «прогибание» моделей, попавших в поле активности фотографа случайно, но не случайно запечатленные им так, что растеряв социальные маски, оставшись без защиты, они выставляют напоказ свое подсознание. Смотреть мучительно, но катарсис возможен. Не то у Виденина (хотя двух мастеров сравнивают часто). Виденин легок, он снимает почти одним касанием, с нескольких кадров, едва задевая своим вниманием и концентрируя его в максимальной плотности кадра. Один на один, герой и пустой пейзаж. Город. Деревня. Чистое поле. Виденин в композиции простых элементов – все квадрат, часто с одним героем – у художников древности заслужил бы звание мастера: столь разнообразны и остры впечатления от его композиционного минимализма. Так в кинематографе мастерство длинных крупных планов очевидно композиционно просто, магия такого кадра держится не на сложности ракурсов, не на игре пространственных планов, но запечатлена (запечатана) в сосуде личностей, героя и автора, в психологической энергии диалога.

first thing to happen at any meeting and the main thing deciding its outcome.

Videnin’s pictures for they are a reflection of that reality. They make palpable the moment when the communication between photographer and subject is so natural that any sense of orchestration vanishes. They distil a true sense of the moment when reality was doubly revealed in a frankness that carries the image from simple document to work of art. Videnin’s talent is based on intuition. He makes it seem simple: see, observe, communicate. See suddenly. Observe deeply. Communicate truthfully.

school of practice where societal criticism was combined with tenderness and compassion for the individual. Among the heroes of that school was the photographer Nikolay Bakharev. While Bakharev photographed models he had come across by accident, his method was far from accidental involving a long agonizing directorial process intended to break down the subject’s ‘social mask’ in an attempt o reveal their subconscious. It is painful to view, but catharsis is possible. However, while the two photographers are often compared, Videnin works in a very different way. He has a light touch, photographing quickly and using just a few frames while concentrating on the density of the content within the frame. One-on-one, a subject and an empty landscape. City. Village. Open field. Videnin composes with basic elements: a square frame, often just one subject. The artists of antiquity would have awarded him the title of ‘master’; so varied and sharp are the impressions of his compositional minimalism. As in cinematography, where the mastery of the long close-up is seemingly simple, compositionally, the magic of the framing rests not on the complexity of the angles, not on the play of spatial planes, but in capturing the psychological energy of the dialogue Краснодарский художественный музей им. Ф.А.Коваленко, ул. Красная, Анна Гвирц принадлежит книжной культуре: бывают такие персонажи, которых трудно представить без книги, а точнее, они сами будто сошли с книжных страниц. И вот в руках у них кисть, резец, камера. Для Гвирц поэзия как продолжение снов, или сны—когда они получаются—похожи на стихи, в них есть размер, плавность. Свои фотографии она превращает в книги, нет, не иллюстрирует тексты, а превращает снимки в новое текстуальное полотно. То они шипят, как магма, выплевывая на поверхность скопления букв—так выглядят фотограммы, то изображения будто тонут в сером мареве текстур то ли гравюры, то ли серебряной амальгамы. Соединяя различные техники—все старинные—на страницах своих фотокниг, Анна Гвирц останавливает время, дает нам, глухим, возможность глазами расслышать музыку стиха, будь то Лорка или Аполинер. И не важно, сняты ли к ним в сопровождение карточки на улицах Барселоны или в предгорьях Кавказа… Ирина Чмырева Whispers and light glows, curtains knocking against the window, children running across the fields. Anna Gvirtz belongs to a book culture. There are persons who can not be imagined without a book or who themselves represent a book characters. So she’s got brush, cutter and camera at her hands. For Gvirtz the poetry means dreams continuation or dreams like poetry, both of it has got bigness and grace. She turns her photographs into books not to illustrate the texts but to make textual pictorial web. The photos sizzle like magma spitting out bunch of letters or images sink in grey haze of texture print or silver amalgam. Putting together different techniques Anna Gvirtz perfectly stops the time on the pages of her photobooks, she gives to the deaf people the opportunity to hear by eyes the music of poetry, whether Lorca or Apollinaire. And it doesn’t matter where this photos were taken, in Barcelona or in foothills of Caucasus….

Irina Tchmyreva Краснодарский художественный музей им. Ф.А.Коваленко, ул. Красная, В своих детях родители видят собственное детство. Художник, рисуя ребенка, продолжает рисовать автопортрет, насыщая его воспоминаниями своих эмоций, своего открытия мира. То же происходит и в фотографии.

Портреты дочери, снятые двадцать лет назад, в перспективе времени исторического—того, что длиннее одной человеческой жизни,—сделаны примерно в ту же эпоху, что и детство самого фотографа Виктора Галкина. И стиль любительской фотографии, и зерно черно-белого изображения, и даже лица, одежда персонажей на его снимках начинают играть со зрителем в сложную игру на узнавание.

Лето в деревне у бабушки-дедушки, околицы и рощи, старые толстые стволы деревьев, такие большие, как бывают только в детстве, —из какого десятилетия? В конце концов, эти снимки, как деревенские рушники, в своей наивности стоят над временем. История, примат которой утверждает город, со множеством ее событий, дат, имен отступает перед натиском чистой энергии воспоминания «как я был ребенком».

continues to draw a self-portrait, saturating it with the memories of his emotions, his discovery of the world.

The same happens in photography.

Portraits of my daughter, shot twenty years ago, in perspective of historical time—the one longer than a single human life—were taken around the same era as the childhood of Victor Galkin, the photographer. The style of amateur photography, the grain of black and white pictures, the faces, and even the clothes of the characters in his pictures are beginning to play a complex game for recognition with the viewer.

Summer in the village with grandma and grandpa, fences and groves, old thick trunks- as big as could be only in childhood - from what decade it all comes from? After all, these pictures, as village way of life, are above time in their naivety. History, the primacy of which is asserted by the city, with many of its events, dates, names, recedes under the onsurge of «when I was a kid» memories’ clean energy.

Краснодарский краевой выставочный зал изобразительных искусств, Krasnodar Regional Exhibition Hall of Fine Arts, Rashpilevskaya street, Конкретика фотографии трансформируется в символическое актуальное высказывание, где конкретное—существующее в реальности лицо—замещает в сознании зрителя безликие понятия «ужас», «война», «голод». В сознании нашей эпохи феномен фотографии выходит из тени документа и становится частью высокой культуры, воспитывающей и взыскующей.

Виктория Ивлева—фотожурналист. Хроникер горячих точек планеты. Она снимала Грузию и Армению в дни беды; Карабах и Приднестровье; гражданскую войну в Таджикистане и Афганистан; она снимала Африку, которая с середины ХХ века продолжает тлеть кострами «местных» конфликтов, уносящих с собою сотни тысяч человеческих жизней. … Эти места принесли славу не одному поколению журналистов и фотографов, среди которых Себастио Сальгадо и Джеймс Нахтвей. Но не будь тех, кто с камерой прошел дорогами войны, сухие цифры отчетов международных гуманитарных и благотворительных организаций, таких как Международный комитет Красного Креста, не достучались бы до общества. Те из фотографов, кто приносит с войны по-настоящему «плохие вести»—живые фотографии, живет на войне долго, превращаясь в «человека войны», продолжая смотреть на ее ужасы глазами человека сострадающего и гуманного.

бескрайних просторах дальних стран, окруженная бесчисленными толпами людей, в чужом времени и среди чужой истории, которая благодаря ей становится частью нашего мира, а мы становимся сопричастны собственной планете.

Ирина Чмырева The specifics of photography becomes symbolic and topical statement, where the concrete—a person that really exists—replaces faceless concepts, such as “horror”, “war”, “hunger”, in spectator’s mind. In our poque’s mind, the phenomenon of photography is out of the shadow of the Document, and becomes part of High culture, nurturing and exacting.

photographed Georgia and Armenia in the days of trouble; Karabakh and Pridnestrovie; civil war in Tadjikistan and Afghanistan; she photographed Africa, that continues burning in fires of “local” conflicts, taking hundreds men’s lives, since the middle of the XXth century. … Those places brought glory to many generations of journalists and photographers, Sebastiao Saldago and James Nachtwey among others. But without ones who had traveled the roads of war, the dry figures of the reports of the International humanitarian and charitable organizations, like the International committee of the Red Cross, won’t find a way to the society. Those of photographers, who bring real “bad news” from the war—live photographs, live long on the war, become “Men of war”, and continue looking at its horrors with eyes of a compassionate human. Viktoria Ivleva is not so much a journalist, as a photographer. She lives with her camera on boundless spaces of far-away countries, surrounded by tons of people, in alien time and in alien history, which, thanks to her, becomes part of our world, and we become involved.

By Irina Tchmyreva Translated by Daria Zaitseva Краснодарский историко-археологический музей-заповедник им. Е.Д. Фелицына, Krasnodar Museum of History and Archeology n.a. Felitsyn, Gimnazicheskaya street, Съёмки в Ливии в самый разгар революции. 50 дней стремительных перемещений между странами Северной Африки и Ближнего Востока, кипящими, как расплавленная магма. Юрий Козырев, всемирно известный российский фотожурналист, один из основателей агентства NOOR Images, считает, что это «обычная работа, которую повезло сделать, оказавшись в правильном месте в нужное время».

здесь. Невероятные просторы. Когда мы пересекали границу со стороны Египта, это был один из самых удивительных дней моей жизни: рассвет, сейчас зайдёшь в страну и не знаешь, что там тебя ожидает. Красивый свет.

Впереди—тысячи километров, мало людей, мало ощущений, мало городов (поэтому там будет так сложно воевать). Все события, по сути, происходят на одной дороге, идущей вдоль береговой линии.

Прямая трасса в никуда. С одной стороны океан, с другой стороны пустыня. Там стоят нефтеперерабатываюЮрий Козырев. Ливия. Весна 2011/Yury Kozyrev. Lybia. Spring 2011 (с) Yury Kozyrev/NOOR agency щие комбинаты, которые ни одна сторона не трогает, война обходит их стороной — всё достаточно цинично.

Однажды мы смогли пройти с повстанцами 500 километров по этой дороге; пока мы были там, некоторые города сдавали и отвоевывали по три раза… Несколько раз повстанцев вытесняли обратно в Бенгази, такой ливийский Грозный; было ощущение, что заберут город — и нам, журналистам, приходилось уходить из страны.

Ничего подобного я не переживал никогда: за три месяца я увидел столько революций, сколько никому не снилось, и я продолжаю за этим следить. В Ливии революция сразу же переросла в гражданскую войну, в которую были вовлечены международные и местные силы. У меня нет сомнений, что в Ливии в эти недели я был на стороне революционеров и повстанцев. Снимать революции и войны—разные вещи.

Но и в Афганистане, и в Ираке я всегда выбираю сторону слабых… Для фотографа очень важно иметь выбор, на чьей стороне снимать.

countries of Northern Africa and the Near East, boiling as fused magma. Yuri Kozyrev, a world famous Russian newspaper photographer, one of NOOR Images founders, founds that it is “usual job which I was lucky enough to do, having appeared in a proper place at correct time”.

we are. Improbable open spaces. When we were crossing the border from the side of Egypt, it was one of the most amazing days of my life: dawn, and now you enter the country not knowing what is waiting for you. Beautiful light.

There are thousands kilometers ahead, few people, few feelings, few cities (therefore the war will be so difficult there). In fact, all events happen on one road that goes along the coastline.A direct route to nowhere.

The ocean is on the one side, the desert is on the other. There are oil refining combines there, never touched by any side — quite cynically. Once we could walk 500 kilometres on this road with insurgents; while we were there, some cities were three times handed over and won back… Some times the insurgents were superseded back to Bengasi, such a Libyan Grozny; there was a feeling they would take the city — and we the journalists had to leave the country.

I have never experienced anything like that: for three months I have seen so many revolutions no one have ever dreamed of, and I continue to keep up. In Libya, the revolution has at once developed into a civil war, in which international and local forces are involved. I have no doubt that these weeks in Libya I was on the side of revolutionaries and insurgents. It is different, to shoot revolutions and wars… For a photographer it is very important to have a choice on whose side to shoot Translation by Vladimir Samarin. ZOOM, Russian edition Краснодарский историко-археологический музей-заповедник им. Е.Д. Фелицына, Krasnodar Museum of History and Archeology n.a. Felitsyn, Gimnazicheskaya street, повседневностью. Потом—уехал. Сейчас эти фотографии—заметки путешественника, архив части моего пути, прожитого, пройденного десятилетие назад. Я смотрю вместе со зрителями на спины людей на деревенских улочках Грузии, смотрю на неровные мостовые Тбилиси, самого красивого (для меня) города мира и понимаю, что Эклезиаст уже все сказал.

Эта серия была снята за сутки. Именно столько я и мои подруги отсутствовали в России.

На машине промчались через весь Крым в маленький поселок на северо-западе полуострова, а потом назад к парому. Мы отсутствовали в России ровно сутки.

Что может снимать фотограф, не выходя из машины? То, что видит из окна. Я испытывала в поездке острую ностальгию. Крым, не курортный, практически не изменился со времен СССР. Пейзажи за окном чередовались с социальными узнаваемыми мотивами—торговля у обочины, клетчатые сумки челноков, домишки татар на самозахваченных землях… «большом мире» к любви ближних внутри маленькой семьи, как называют себя и место, где живут и молятся члены этой общины. Внутри нее действует запрет на наркотики, действует строгий порядок «труд для жизни»

и аскетическая простота. Но преодоления километров дороги вглубь малонаселенных территорий на юге России, чтобы снова посетить это место, перестают пугать своей протяженностью.

life. Then I left. Now these photographs are traveler’s notes, an archive of my way, which I passed a decade ago.

I look at the backs of the Georgian villagers together with viewers; I look at the bumpy pavements of Tbilisi, the most beautiful of all the world cities for me, and understand that everything has already been said by Ecclesiastes.

humiliation in «the big world» to love of your fellows inside the new family, as they call themselves and the place where the members of this community live and pray. Inside it there is a strict ban on drugs, strict rule «work for life» and ascetic simplicity. But overcoming kilometers of roads deep into sparsely populated territories in southern Russia to visit this place again cease frightening with its length.

friends we were away from Russia. We rushed along the Crimea by car to the small northwest village and then made the way back to the ferry. We were away from Russia for 24 hours. What can the photographer shoot from the car? The narrow window scene. I was in sharp nostalgic mood during this journey. The Crimea, in everyday scope, practically hadn’t changed since the USSR. Public familiar features in window scenery took turns: roadside trade stands, huckster’s plaided bags, Tatars tiny houses at self-occupied lands… Татьяна Зубкова. Однодневное ностальгическое путешествие в Крым/Tatyana Zubkova. Oneday nostalgic jump to Crimea Маша Гольдман. Из серии «Назаретяне», 2007/Masha Goldman. From series Nazaretyans, Краснодарский историко-археологический музей-заповедник им. Е.Д. Фелицына, Krasnodar Museum of History and Archeology n.a. Felitsyn, Gimnazicheskaya street, «В эпоху дешевых трансконтинентальных авиаперелетов путешествие из приключения, каким мы представляем его по романам XIX века, превращается в рутину: виза, аэропорт, самолетный паек — и вот ты уже среди пальм и дикарей (российских туристов на отдыхе). Автостоп же гораздо ближе к тому, что испытывали Марко Поло, Афанасий Никитин и первые исследователи Африки: едешь медленно, экзотики вокруг становится все больше, повседневного—все меньше. И в какой-то момент неожиданно обнаруживаешь, что ты—в Китае…»

Текст (c) Дмитрий Виноградов/Русский Репортер, Москва-Пекин, Татьяна Плотникова смогла скупыми средствами—камера да пленка—рассказать об эмоциях и ритмах жизни, взять нас с собой в дорогу, проехав через тысячи тысяч километров—из Москвы до самого Пекина. Конечно, поводом было желание посмотреть Олимпиаду в столице Поднебесной. Но таким суровым испытаниям подвергали себя аскеты, для достижения высокой цели проводя себя сквозь цепь испытаний. Но в пути—а испытания это путь—все не так безнадежно и сумасшедше интересно, меняются города, безымянные поселки, меняются точки зрения, даже граница возможного и невозможного постепенно стирается, как фотографическая резкость, чтобы уступить место абсолютному буйству чувства радости открытий каждого дня пути.

Ирина Чмырева “In the era of cheap transcontinental flights journey is not an adventure, described in the novels of the 19th century, but a routine: visa, airport, airline meal—and you’re already among palms and savages (Russian tourists on vacation). Hitchhiking is much closer to what were Marco Polo, Afanasiy Nikitin and early explorers of Africa going through: you move slowly, it’s getting more and more exotic and less and less ordinary around you. And at some point you suddenly find that you are in China…” Dmitry Vinogradov/Russian Reporter, Moscow-Beijing managed to tell about emotion and the rhythms of life, to take us with her on thousands kilometers long trip from Moscow to Beijing. Of course, the reason was the wish to see the Olympics in Celestial capital. Ascetics were subjecting themselves to such severe hardships, a chain of which was to be overcome in the pursuit of the sublime goal. But on the road, which itself is the hardship, it’s not as hopeless, but bizarre: cities and unnamed towns are changing as well as points of view and even the border between possible and impossible is gradually erased like photographic sharpness to give way to the absolute joy of discovery of each day on the go.

Irina Tchmyreva Куратор Евгений Березнер, по итогам Международного портфолио ревю в Москве Краснодарский историко-археологический музей-заповедник им. Е.Д. Фелицына, After the Moscow International portfolio review for Russian, Ukrainian, Bielorussian Within the activity of the Project in Support of photography in Russia, Iris Foundation Krasnodar Museum of History and Archeology n.a. Felitsyn, Gimnazicheskaya street, История «Под мостом» снята в 2010 году в одном из спальных районов СанктПетербурга. Место «под мостом», которое в обычной городской среде лишнее, случайное, то, что осталось от основного, большого, кипящего, превращается в публичное пространство, населенное странными и разными героями. Маргинальное, переходное, это не просто «дно», но целый мир, «надреальный», сюрреалистичный, нелепый, но поразительно резкий, и внятный. Лошади, баянисты, лимузины, гопники, скейтеры, собаки и их хозяева, люди с монтировками и человек с фотоаппаратом—почему нет? Все это здесь удивительно на своих местах.

А есть такие, которых что-то цепляет, задерживает в этом пространстве. Они и становились моими героями.

Там в такое состояние входил в неудачные разы, когда не общался ни с кем, что получалось ощущение интересное: чистое одиночество. В принципе, рыбалка-охота-фотографирование-автостоп—ты стоишь и ждешь момента, когда все произойдет, все от тебя зависит и в то же время от случайности. И ты уже начинаешь с ума сходить, и в этот момент что-то случается. Но это что-то—то чего ты не ожидал, подарок.

Александр Сигаев Saint Petersburg. This place under the bridge remains by huge, fundamental, seething city. The place which is unnecessary and accidental within ordinary urban environment is turning to public space inhabited with various weird characters. Being marginal and transitional “under the bridge” is not just a lower depth, but a whole surrealistic world which is out of reality and strikingly sharp at the same time. Horses, accordionists, limousines, tramps, dogs and their masters, subjects with prybars and the man with a camera—why not? All of them are in place.

By Alexander Sigaev Андрей Полушкин—художник и дизайнер. Его вторжение в фотографию хронологически совпало с новым витком развития компьютерных технологий. Его путь подобен маске Януса, глядящего в прошлое и будущее. В цикле «Реконструкция памяти» Полушкин работает со старыми фотографиями, выбирает из них захватывающе странные и доводит этот признак до состояния окончательно сюрреалистического. Он коллажирует изображения в компьютере. Который, впрочем, есть лишь технология производства, но не мышления. Корни последнего—в литературе абсурда, в искусстве сюрреализма, в монтаже авангардных фильмов, в пародийных всхлипах джаза, напоминающего шум улицы. Полушкин обладает сильной исторической памятью. То, что было фактом социальной истории, он переживает как историю своей собственной жизни. Рассказывать о незадачливом библиотекаре, растворившемся в рядах тысяч тысяч узников сталинских лагерей или тех мирных людей, что стали случайными жертвами колеса Второй мировой войны, предъявлять молодого человека с блокнотом как единственного выжившего со старой выцветшей фотографии, можно лишь ассоциируя героев с собой, одушевляя их собственной памятью, превращая в безымянных родственников, членов большого несохранившегося рода.

«Реконструкция памяти»—часть трилогии, напоминающей по многослойной структуре сонатно-симфонические циклы, куда входят «Эрозия памяти», «Реконструкция …» и «Смутное время». Сложную метафору зыбкого прошлого усиливает в «Реконструкции памяти» техника печати: это бромомасляная печать.

После создания коллажа с цифрового негатива художник получает отпечаток, жесткий и контрастный в серебре.

Затем смывает его, химически растворяет, отчего лист становится бесцветным, чистым, как разум с потерей памяти, только тонкий слой желатина на поверхности листа несет в себе – наощупь – уверение в том, что прошлое было. И уже этот тонкий рельеф художник покрывает краской, отчего жесткость первоначальной формы становится полихромной, мягкой, тягучей, как болотная вода или туманы.

Andrei Polushkin is both an artist and a designer. His foray into photography chronologically coincided with a new round in computer development. His perspective is like the mask of Janus, staring at once into the past and into the future. In the series Reconstruction of Memory Polushkin works with old photos, choosing exciting, bizarre examples which he then shapes to create the final surreal effect. He collages images on a computer. However, the computer is merely a tool of production – the roots of the thinking invested in his art are found in absurdist literature, surrealism in art, the assembly techniques of avant-garde films, parodist sobs in jazz, reminiscent of street noise. Polushkin has a strongly developed historical memory. He experiences the facts of social history as the story of his own life. One can only talk of an unlucky librarian, dissolving into the ranks of thousands upon thousands of prisoners of Stalin’s camps, or of those innocent people that have become accidental victims of the Second World War, or present a young man with a notepad as the sole survivor from a faded old photo, to feel empathy with them. One blows life into them through one’s own memory, turning them into nameless relatives, members of a large extinct species.

Reconstruction of Memory is part of a trilogy, reminiscent of the multilayered structure of sonata-symphony cycles, which includes Erosion of Memory, Reconstruction... and Time of Troubles.

The complex metaphor of the unstable past in Reconstruction of Memory is reinforced through the bromoil printing technique. This is a reconstructive technique. After creating the collage, the artist obtains a hard-edged and highcontrast print in silver from the digital negative. He then washes this and chemically dissolves it, causing the sheet to become colourless, clear as a mind devoid of memory, with only a thin layer of gelatine (sensible to the touch only) on the surface of the sheet, bearing the assurance that the past has really been. The artist then inks this thin relief, causing the harshness of the original shapes to become coloured and soft, stretchy, like swamp water or mist.

—Кто люди на твоих портретах?

—Почти все—мои друзья и знакомые, художники, музыканты.

—Твои персонажи—в состоянии напряжения или драмы, в измененном состоянии. Такова жизнь, ты считаешь, или таковы выбранные тобой люди?

—Дело в том, что это больше мои состояния. В жизни эти люди, как правило, совсем не такие, как на моих фотографиях. Порой они сами себя не узнают на этих портретах. Думаю, правильнее сказать, что это отражение моего мира через портреты друзей.

—Как нужно снимать портреты? Твой рецепт?

—Всё идёт от внутреннего состояния. У меня очень много случайных портретов, которые рождаются вдруг: например, какая-то встреча с человеком или обстановка располагающая. Но есть и работы, которые вынашиваешь долго, ищешь, ждёшь погоды, создаёшь среду. Рецепта нет.

—Творчество в твоей жизни постоянно или это вспышки?

—Это периоды. Могу полгода как одержимый снимать, а могу полгода заниматься одной работой, ждать настроения или чего-то там.

—Как ты начинал: пришел в фотографию за профессией или за искусством?

—Вообще, я начинал как музыкант. Точнее, в детстве и юности я, конечно, был фотолюбителем, переключился на музыку, был бас-гитаристом в разных коллективах. А в 96-м ребята, с которыми я играл, уехали в Москву, я остался один. Какое-то время не находил себе места. В конце концов продал гитару, купил фотоаппарат. Так и пришёл. Вернее—вернулся.

Интервью Анны Червяковой —Who are the people in your portraits?

—Almost all of them are my friends and acquaintances, students, artists, musicians. Mostly they are people which I know for many years.

—All your characters are in a state of tension or drama. Do you think life is like that or the people are like that?

—The point is that it’s rather my condition. Because in their real lives these people, as a rule, are different from what one sees in my photographs. Sometimes they do not recognize themselves in these portraits. I think it’s better to say that it is a reflection of my world through portraits of my friends.

—Your personal recipe of shooting portraits?

—Everything comes from the inner state. That’s why I have a lot of portraits born suddenly: for example, I meet a person or find myself in a certain situation. But there are works that are germinated for a long time, waiting for the weather, season, creating relevant environment. So there is no recipe.

—Is creativity in your life constant or comes in flashes?

—These are periods.... I can shoot like mad for half a year and after that I can get into work for half a year, waiting for the mood or something else. Although it’s for sure that ideas appear at this time. But I can’t make myself get at them till it’s time.

—How did you get started: came into photography for a profession or for art?

—Actually, I started out as a musician. To be precise, in childhood and adolescence I was in photography, also worked as a photographer while serving in the army. I was trying to take pictures after military service, but without any meaning. And then I switched to music, played bass guitar in different bands. In 1996 the guys that I played with, left for Moscow and I was left alone. For some time I was restless. Eventually sold the guitar and bought a camera.

СПЕЦИАЛЬНАЯ ВЫСТАВОЧНАЯ

ПРОГРАММА—ИСКУССТВО В ГОРОДЕ

SPECIAL EXHIBITION PROGRAM:

ART IN PUBLIC SPACE

SPECIES

Проект Виды—социологическое исследование, в котором сливаются реальность и фанта- SPECIES, which is a sociological study where reality and fantasy get mixed. I have done зия. Я собрала «каталог человеческих ВИДОВ», обитающих в природном парке Альбуфера. “catalog of SPECIES” (human ones) of the Albufera Natural Park.

В этой местности я снимала репрезентативные группы. Есть нечто, что их объединяет: I portrayed what I consider to be every representative group of that land. They all have все они жители микроклимата, сформированного водой. Каждая группа строит с этой землей собственные от- something in common: They are inhabitants of this microclimate formed by water. Each group relates with ношения: защищая или используя ее, не обращая на нее внимания или принимая в дар ее неземную красоту. this land in a particular way: protecting it, passing by, getting fed by it, exploiting it or simply giving to it their Люди плывут по воде. Пейзаж выступает в качестве волшебного фона. Они принадлежат пейзажу, пей- unearthly beauty as a present. They float on the water. The landscape acts as magic background. They belong заж принадлежит им. Последние снимки важны тем, что показывают процесс. Больше всего в этом проекте to it and it belongs to them. The final images are as important as the process -the making of-. What interests меня интересует «фотография как событие». Как это было: 15 групп незнакомых людей позируют или ведут me more from this project is “the photography as an event”. The story behind: Making 15 groups of unknown себя естественно, стоя в воде… Процесс съемки превращается в перформанс. Люди стоят на пластиковых people to pose, being themselves, standing on the water, makes the whole process a performance. hey are ящиках. В результате я получила фотографии, стилистически относящиеся к документальному социаль- really there, standing on plastic boxes. The final result is formed by images which style is marked between ному портрету жителей испанских деревень, но, кроме того, это социальный эксперимент, игра фантазии. social document portraying the rural Spain, but also a fantasy dream or a social experiment.

В каталоге представлены следующие виды: работники рисовых полей, безработные, коротающие время ры- Species represented in this catalog are: The rice field workers, the unemployed men who балкой, королева красоты, рыбачка, пожилые дамы, пожарные, охранники, официанты, домохозяйки, байкеры, spend their time fishing, the beauty queen, the fisherwomen, the old ladies, the firemen, the Guards, the waiters, «Фантастическая антропология»—так называет Люция Херреро фотографию, которой за- Lucia Herrero develops in photography what she calls “Antropologa Fantstica”. She нимается. Она делает документальные и театрально-постановочные снимки, добавляя к групповым портретам portraits in a documentary and theatrical style, people or groups with fantasy and dramatic elements. It is a драматические элементы. Именно в подобном «фото-перформансе» и раскрываются его участники. photo-event in which the actors interpret themselves

ВЫСТАВКА СТУДЕНТОВ ФАКУЛЬТЕТА

ФОТОГРАФИИ УНИВЕРСИТЕТА

ПОЗНАНИ, ПОЛЬША