«Модернизация аграрной экономики на Европейском Севере России в 1930 – первой половине 1960-х гг. Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук ...»

ГОУ ВПО «Вологодский государственный педагогический университет»

На правах рукописи

Димони Татьяна Михайловна

Модернизация аграрной экономики

на Европейском Севере России

в 1930 – первой половине 1960-х гг.

Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук

Специальность 07.00.02 – отечественная история

Научный консультант – доктор исторических наук, профессор, Заслуженный деятель науки РФ, Безнин Михаил Алексеевич Вологда – 2007 2 Оглавление Введение ……………………………………………………………… С. 4 – 73 Глава I. Капиталы аграрной экономики и источники их накопления …………………………………………………..……….С. 74 – § 1. Темпы накопления аграрного капитала…………………………С. 74 – § 2. Источники накопления капитала в аграрной экономике Европейского Севера России……………………………………………………..…..С. 85 – Глава II. Модернизация экономического устройства аграрной подсистемы Европейского Севера России в 1930 – первой половине 1960-х гг……………………………………………………………...С. 118 – § 1. Себестоимость сельхозпродукции и материальные затраты в сельском хозяйстве Европейского Севера России…………………………….С. 118 – § 2. Доходно-расходные характеристики аграрного производства в контексте модернизационного процесса……………………………….………С. 154 – Глава III. Эволюция хозяйственных укладов………………..….С. 183 – § 1. Колхозный, совхозный, крестьянский уклады………………....С. 183 – § 2. Место укладов в аграрном производстве…………………….....С. 207 – § 3. Организация капитала в сельских хозяйственных укладах………………………………………………………………...С. 226 – Глава IV. Трансформация инфраструктуры аграрной подсистемы в – первой половине 1960-х гг………………………………...……..С. 249 – § 1. Становление финансовой инфраструктуры в сельском хозяйстве Европейского Севера России………………………………………. С. 249 – § 2. Машинно-тракторные станции (МТС) как инфраструктурный элемент модернизации сельского хозяйства………………………………… С. 285 – Глава V. Товарность сельского хозяйства Европейского Севера России в 1930 – первой половине 1960-х гг……………..С. 309 – § 1. Динамика и каналы товарности аграрной подсистемы………………………………………………………..…..С. 309 – § 2. Эволюция цен на продукцию сельского хозяйства в 1930 – первой половине 1960-х гг………………….….С. 333 – Заключение………………………………………………………......С. 353 – Список использованных источников и литературы………………………………………………………...С. 372 – Введение Аграрная модернизация – один из наиболее востребованных сюжетов в историографии истории России. В процессе трансформации аграрного общества в индустриальное осовременивание аграрной подсистемы рассматривается как важнейшая опорная точка заключительного этапа модернизации общества в целом. В историографии существует мнение, что модернизация промышленной составляющей экономики России, значимым ресурсом которой было сельское хозяйство, завершилась, в основном, в 1950е гг. Грань же модернизационного перехода в аграрной подсистеме России, малоисследованным вопросом. А ведь без ответа на него трудно делать выводы об исторической эволюции развития страны в целом, ее этапах и направленности, особенно учитывая, что до середины ХХ в. более половины производилась значительная часть национального дохода страны.

Исследование охватывает Европейский Север России в границах Вологодской и Архангельской областей, Коми и Карельской республик.

Европейский Север России – это огромная территория, из которой только часть (Вологодская и юг Архангельской областей) имела достаточно благоприятные возможности для земледелия и его давние традиции. Как отмечал П.А. Колесников, исследовавший сельское хозяйство и крестьянство Европейского Севера России за 300-летний период с XVI по XVIII вв., к началу XVII в. здесь уже сложилась порайонная специализация земледелия и животноводства, причем районы развитого земледелия и животноводства не совпадали 1. Таким образом, Европейский Север России неоднороден в природном и экономическом отношении, его территория обладает большими различиями в пределах республик, областей и даже отдельных местностей. В ХХ в. в этом регионе достаточно долго сохранялся аграрный характер экономики и социальных процессов. Некоторые территории и в начале 1930-х гг. сохраняли сильное влияние «доаграрных» укладов. Часть населения Архангельской и Вологодской областей, Коми и Карелии занималась по преимуществу охотой, рыбной ловлей, т. е. продолжала вести хозяйство присваивающего типа.

Европейский Север России в процессе аграрной модернизации имел особое место. В XVI – XVIII вв., как показало исследование П.А.

Колесникова, «развитие края шло в русле социально-экономической жизни страны», но уже в этот период Европейский Север был резервом людских ресурсов, используемых для осуществления проводившихся преобразований, резервом для заселения новых территорий, куда направлялись потоки людских сил и капиталов2. А.В. Островский, изучивший сельское хозяйство Европейского Севера России в 1861 – 1914 гг., пришел к выводу о том, что занятие сельским хозяйством здесь осложнялось природно-климатическими условиями, что требовало больших производственных издержек и порождало неспособность конкурировать с сельским хозяйством других регионов3. Эту специфику Европейского Севера России четко осознавала новая власть, определив еще в 1920 г., что «экономически более надежными объектами интенсификации сельского хозяйства являются пристоличные районы Москвы и Петрограда и районы юго-запада» 4. В 1930-е гг. Европейскому Северу государство прочно отвело роль аграрного анклава страны: был избран своеобразный путь развития этого региона, характеризующийся высоким уровнем эксплуатации. В 1930 – 1950-е гг. основной отраслью сельского хозяйства здесь было экстенсивное земледелие (а оно имело еще свои ресурсы – до 1940-х гг. шло расширение посевных площадей), основной возделываемой культурой – зерновые. Производство велось достаточно примитивными методами – технологии обработки земли, уровень урожайности до 1950-х гг. нередко были на уровне начала ХХ века. К середине 1960-х гг. органы власти отмечали серьезные трудности в ведении на Европейском Севере сельскохозяйственного производства. Безморозный период составлял в этом регионе лишь 48 – 52 дня, сумма активных температур была незначительна, почвы были переувлажненными и малоплодородными, слабо окультуренными, пашни, луга и пастбища – сильно разобщенными. Лишь небольшая часть колхозов и совхозов была расположена близко к железнодорожным станциям (в Вологодской области в 1964 г. лишь 68 хозяйств из 420), дороги с твердым покрытием практически полностью отсутствовали. По наблюдениям историков, в колхозах Европейского Севера был чрезвычайно высок удельный вес ручного труда.

Как отмечают экономисты, объем и уровень производства продуктов сельского хозяйства определялись на Европейском Севере России не только рентабельностью, но и социальной значимостью отрасли, интересами продовольственной безопасности населения региона5. Неблагоприятные для сельскохозяйственной деятельности климат и почвы, низкая техническая оснащенность, высокая доля натуральности, неразвитая инфраструктура делали процессы развития аграрной подсистемы медленными, консервативными. Тем более явно здесь проявлялись модернизационные импульсы, идущие как от государства, так и вытекающие из логики внутреннего развития. Характеризующийся многоукладностью этот регион создает благоприятные предпосылки для выяснения роли укладного фактора в процессе аграрной модернизации и при переходе к качественно более высокому уровню экономического развития.

Особенности аграрного развития Европейского Севера России в 1930 – 1960-е гг. заключались в своеобразном сочетании социальных и экономических процессов. В части региона достаточно долго преобладало сельское население (в 1939 г., например, в Вологодской области селяне составляли 82% населения, что превышало среднероссийские показатели, в 1966 г. – 56%) 6. В то же время 1950 – 1960-е гг. стали временем стремительного сокращения численности и доли сельского населения Европейского Севера. Раскрестьянивание, особенно внешнее, массированно осуществлялось в рамках внеэкономического принуждения крестьянина, в том числе и к исполнению трудгужповинности на лесозаготовках.

Работа в колхозе и лесозаготовки постепенно превращали колхозника в рабочего с земельным наделом и приводили к тому, что процессы пролетаризации крестьянства Европейского Севера России происходили и «вне» сельского хозяйства. «Пролетарство» в то же время накладывалось на рутинность и консерватизм сельскохозяйственного производства. Товаризация рабочей силы готовила базу экономической трансформации аграрного сектора Европейского Севера, начавшуюся позднее, чем в других регионах страны и происходившую при непосредственном и мощном государственном вмешательстве в этот процесс.

Начальной гранью исследования избраны 1930-е гг. – этап начала складывания колхозной системы. Как установлено в исследованиях М.А. Безнина, Т.М. Димони, Л.В. Изюмовой и др. 7, он характеризовался определенной архаизацией аграрного устройства – изъятием земли из индивидуального пользования, восстановлением повинностей – системы внеэкономического принуждения для мобилизации и перераспределения производимого продукта, ограничением права пространственного и социального перемещения. Особенностью «возрождения» норм традиционного общества, продолжавшегося до конца 1950-х – начала 1960-х гг., было использование его потенциала для индустриализации, модернизации неаграрной составляющей экономики. Конечная грань исследования – середина 1960-х гг. – обусловлена целостностью периода эволюции аграрной подсистемы общества. К этому времени происходят кардинальные перемены в соотношении ролей аграрной и неаграрной составляющих экономики, уходит в прошлое массированное применение внеэкономических методов эксплуатации, ресурсы созданной мощной индустрии начинают играть первостепенную роль в развитии сельского хозяйства.

Методологически исследование базируется на модернизационной парадигме. Модернизация в современном понимании – совокупность экономических, демографических, психологических и политических изменений, претерпеваемых обществом традиционного типа в процессе его трансформации в общество современное. Подходы к пониманию модернизационного процесса были сформулированы в конце XIX – начале XX в. в работах Э. Дюркгейма, М. Вебера и др.9 Теоретическое развитие идеи классиков социологии получили в середине ХХ века. При этом акцент модернизации делался на индустриализацию экономики, в ходе которой традиционного (аграрного) общества. В рамках модернизационной парадигмы были разработаны теории вестернизации, неорганической модернизации, органической модернизации, вторичной модернизации, догоняющей модернизации, эшелонов модернизации и др. 11 В 1970 – 1980-е гг. на смену отождествления модернизации с «вестернизацией»

пришел период признания возможности и многолинейного развития, модернизации в качестве теоретико-познавательной основы сегодня одна из самых востребованных макротеорий, использующаяся в качестве наиболее адекватного познавательного инструмента в изучении исторических процессов нескольких последних столетий.

Исходная точка отсчета модернизационных процессов – аграрное (традиционное) общество, характеризующееся подавляющей ролью в экономике сельскохозяйственного производства, существованием имеющего собственность крестьянства как основной массы населения и достаточно автономного крестьянского хозяйства как главной производственной единицы, основанной на семейной производственной организации, ручном труде, преобладанием «натуральности» воспроизводства средств труда в сельском хозяйстве, продовольственного и непродовольственного самообеспечения основной части населения 13. А.В. Островский отмечает также, что чертами аграрного общества является соединение политической власти и собственности на землю, религиозность в качестве системообразующего элемента духовности и культуры социума14. Отметим, что исследования В.П. Данилова позволяют заключить, что развитие сельской подсистемы России в 1920-х гг. соответствовало основным критериям аграрного общества. По данным переписи населения 1926 г. 83% населения России проживали в деревне и почти целиком были заняты сельским хозяйством как постоянным и главным источником средств существования. К моменту начала коллективизации в России существовало 17 млн. крестьянских дворов, в которых проживали 88,6 млн. душ. Мелкое крестьянское хозяйство почти полностью базировалось на применении ручного труда членов семьи, живой тягловой силы и примитивной техники – сохи и плуга. Традиционная структура производительных сил и возможность их воспроизводства внутри крестьянского двора поддерживала натуральнопотребительский характер крестьянского хозяйства, его автаркизм15. На этой же стадии к концу 1920-х гг. находилась аграрная подсистема Европейского Севера России. А.В. Островский подсчитал, что товарность сельского хозяйства к 1914 г. оставалась здесь невысокой и не превышала 18%, что подтверждало основной вывод его исследования о том, что «процесс превращения натурального потребительского хозяйства Европейского Севера России был далек от своего завершения» 16. Схожи выводы В.А. Саблина, изучившего функционирование крестьянского двора Европейского Севера в 1917 – 1920-е гг. Его диссертационное исследование показало, что развитие сельского хозяйства на Европейском Севере к концу 1920-х гг. «не выходило за рамки традиционной, значительно архаизированной аграрной подсистемы», а северная деревня представляла собой «огромный массив крестьянских дворов, мало связанных со сферой народнохозяйственных отношений, собственное производство которых сохраняло потребительский характер»17.

Цивилизационные особенности «отстающего» развития России неоднократно озвучивались политиками, стоявшими у истоков советского варианта модернизации. И.В. Сталин отмечал: «Технико-экономическая отсталость нашей страны не нами выдумана. Эта отсталость есть вековая отсталость России, переданная нам в наследство всей историей нашей страны»18. Возможность ликвидировать отставание России Сталин видел в особом варианте модернизации, опирающемся на использование внутренних ресурсов, короткие сроки проведения, нацеленность на обгоняющий характер.

Модернизационный подход к истории России впервые был применен в 1950-е гг. В 1955 г. в США прошла конференция, материалы которой были опубликованы в виде монографии 19. Уже в этом исследовании Т. Парсонс включил Россию в категорию стран, где прошла индустриализация, и имеются черты индустриального общества. Гранью, отделяющей «преимущественно» аграрное и «преимущественно» индустриальное общество, как подчеркнул американский историк С. Блек, является 1861 г. Он пришел к заключению, что Россия во многих отношениях, несмотря на специфику развития, шла по тому же пути, что и модернизировавшиеся ранее общества Западной Европы. А. Гершенкрон, участник той же конференции, определил, что одной из важнейших особенностей модели экономического развития России, является осуществление экономического рывка (под влиянием военных интересов государства), при котором основные тяготы ложились на крестьянство 21. Т. фон Лауэ сделал вывод о решающей роли государства в осуществлении модернизации в России, при этом Ленина и Сталина он считал наследниками Витте22.

В 1990-е гг. в изучении экономических и социальных трансформаций России все чаще используется модернизационный подход. Большинство российских историков, обращающихся к понятию модернизации, соглашаются, что основная суть модернизации – переход от традиционного, аграрного общества к индустриальному, современному. Модернизация понимается ими как комплексный процесс, охватывающий все стороны жизни общества (экономическую, социальную, политическую, правовую, культурную) в ходе которого менее развитые общества приобретают черты более развитых23.

Тем не менее, возможность использования концепта модернизации применительно к истории России представляется дискуссионной. По мнению В.В. Согрина термин «модернизация» можно применять к советскому периоду с большими оговорками. Он считает, что эта теория «не сводит модернизацию к индустриализации…, к технологическому и материальному прогрессу», а должна учитывать «формирование свободной рыночной экономики, законодательное закрепление…гражданских и политических прав человека, экономический, социальный, политический плюрализм».

В.В. Согрин подчеркивает, что «ничего подобного в советском обществе создано не было…и подлинного фундамента модернизации в самом обществе не могло быть создано» 24. По мнению же А.Г. Вишневского в советский период Россия переживала стадию модернизации. Был сделан огромной важности скачок, страна превратилась из аграрной и сельской в промышленную и городскую. Этот скачок обеспечили пять модернизаций:

экономическая, городская, демографическая, культурная и социальная. А.Г.

Вишневский определяет советскую модернизацию как модернизацию консервативную, проводимую при опоре на устаревшие социальные и экономические механизмы и консервируя их25. Академик РАН В.В. Алексеев и его группа, изучающая опыт российской модернизации, считают, что развитие России – «российские революции и застои, беды и победы являлись плодами перехода от традиционного, патриархального, сельского, аграрного общества к современному, индустриальному, городскому, демократическому». Их выводы заключаются в том, что Россия вошла в ХХ век аграрной страной, а вышла индустриальной26. Отметим, что, по мнению В.В. Алексеева, модернизационный процесс сам по себе является относительно независимым от капитализма и социализма, то есть он может протекать как в капиталистическом, так и социалистическом контексте. То, что СССР проходил через стадию модернизации подтверждается не только фактами гигантского экономического рывка, когда масштабы экономики страны в 1930-е гг. возросли в 4 раза, но и явлениями из других сфер общественной жизни: централизацией государства, разделением властей (хотя оно и носило формальный характер), включением широких масс населения в политический процесс, гигантскими изменениями на поприще культуры. Поэтому, подводит итог рассуждениям В.В. Алексеев, исходя из приведенных фактов, страна шла по пути модернизации в русле мирового прогресса, и нет никаких оснований отлучать ее от этого. Хотя, отмечает он, советская модернизация явно имела свои особенности – очевидный военнополитический характер, отклонение от решения задач «классической модернизации – создания полноценного рынка товаров, капиталов и труда».

Последнее утверждение В.В. Алексеева, на наш взгляд скорее определяет специфичность советской модернизации, которая, в особой форме, все же была направлена на решение и этих задач. В.В. Алексеев подчеркивает, что коллективизация была подпроцессом советской модернизации на селе, проводилась в форме настоящей революции, так как произошла кардинальная смена форм собственности27.

Особый вопрос в изучении модернизации – выявление критериев, свидетельствующих о степени модернизированности общества. Одним из самых часто употребляемых критериев для фиксации институциональных изменений является индустриализация общества – широкое применение машин в производстве, поддающееся количественной оценке 28. Однако исследователи отмечают также, что по уровню индустриализации лишь косвенно можно судить об успехах модернизации; что индустриализация связана с модернизацией, но не тождественна ей 29. Другими критериями модернизации, в частности ее экономической составляющей, называются беспрецедентные скорость и размах экономического роста, использование неодушевленных источников энергии, распространение технических новаций, формирование рынков товаров, капиталов, труда и др. Проведенные М.А. Безниным и Т.М. Димони исследования позволили выявить, что одной из важнейших характеристик модернизационных процессов является характеристика капитала, работавшего в сельском хозяйстве 31. Данный подход предполагает трактовку «овеществленного труда», функционировавшего в колхозно-совхозном производстве, как капитала. Более того, в ходе вышеуказанных исследований было выявлено прямое соответствие термина «капитал», употреблявшегося в первой четверти ХХ в., и пришедших ему на смену понятий «основные фонды», «основные средства производства». Несмотря на то, что советская экономическая наука подчеркивала разность этих понятий, присутствовавшие в формах колхозной отчетности статьи учета основных средств производства в целом повторяли сложившуюся в начале ХХ века структуру описания «капитала» как совокупности зданий, сельхозинвентаря и сельхозоборудования, рабочего и продуктивного скота и др. Поэтому в диссертационном исследовании представляется вполне правомерным введение термина «капитал» для характеристики материальных ресурсов сельского хозяйства, а также использование термина «капитализация» для определения качества происходивших процессов. Под капитализацией понимается денатурализация средств производства, господство крупных форм товарного производства, складывание ситуации, при которой капитал преобладает над живым трудом в структуре производственных издержек, происходит замена семейной кооперации труда узкопрофессиональной специализацией, радикальное изменение структуры себестоимости аграрного рассмотрение советской экономической политики 1930 – начала 1950-х гг.

как направленной на накопление капитала, становится общим местом в очевидности последовательного воплощения идеи накопления капитала, реализуемой в ходе «политики Великого перелома»32.

Еще один подход, реализуемый в диссертационном исследовании, – рассмотрение аграрной подсистемы в единстве существующих в ней российской многоукладности Н.В. Сычев, стал впервые применяться народниками, которые вкладывали в это понятие широкий смысл, включающий структуру хозяйства, устройство жизни, семьи и т. д.

Рассмотрение экономики советской России с позиции многоукладности было впервые применено В.И. Лениным в начале 1920-х гг. 34 Осмысливался термин «уклад» и в 1920 – 1930-е гг. в ходе дискуссии об азиатском способе обсуждались К.Н. Тарновским, П.Г. Рындзюнским, А.В. Ефимовым, А.И. Левковским, В.П. Даниловым, Ю.Н. Нетесиным, М.Я. Гефтером и др. Достаточно подробный историографический обзор рассмотрения проблем многоукладности дан автором диссертации совместно с М.А. Безниным37. С точки зрения современной историографии под экономическим укладом понимается исторически конкретный тип экономических отношений, используемым методологическим принципом. В частности на его основе подготовлено фундаментальное исследование об аграрной многоукладной подсистеме России в ХХ в.39 Заслуживают внимания работы В.А. Бондарева, анализирующего аграрную подсистему юга России 1920 – 1950-х гг. с позиции многоукладности социально-экономических отношений 40. По его мнению, на территории СССР этого периода продолжал сохраняться сложнейший переплет хозяйственных укладов. Зримым выражением многоукладности в аграрной экономике являлось существование личных приусадебных хозяйств колхозников и единоличных дворов, которые сохраняли преимущественно натуральный характер или были лишь частично втянуты в рыночные отношения. Кроме того, подчеркивает В.А. Бондарев, колхозы и совхозы были качественно различными формами организации аграрного производства. Анализируя аграрную экономику с позиции многоукладности, В.А. Бондарев предлагает проводить анализ каждого уклада по совокупности таких параметров как уровень технической оснащенности, степень привлечения к производству потенциала научных знаний, степень вовлеченности в товарно-рыночные отношения, распределение прибыли (финансов, сельхозпродукции и др.), доля данного уклада в общественном производстве с учетом отраслевой специфики41.

В изучении аграрного развития России 1930 – первой половины 1960-х гг. как совокупности производственных, социальных, политических и духовных характеристик аграрной подсистемы общества к настоящему времени накоплен значительный научный опыт. В трудах В. П. Данилова, И.М. Волкова, М.А. Вылцана, Н.А. Ивницкого, И.Е. Зеленина, Ю.В.

Арутюняна, В.Б. Островского, А.П. Тюриной, Л.Н. Денисовой, В.Ф. Зимы, В.П. Попова, О.М. Вербицкой, других исследователей проанализированы ход и методы коллективизации, демографические, производственные, социальные составляющие жизни российского села 1930 – 1960-х гг., материальное положение колхозников. Фундаментальные многотомники «История социалистической экономики СССР» и «История крестьянства СССР» стали своеобразным итогом осмысления явлений, нашедших исследования по центральной России, Сибири, Уралу, другим регионам страны43. Общий вывод советской историографии состоял в оценке аграрного развития как поступательного, прогрессивного, имеющего положительную динамику.

Таким образом, модернизационный аспект развития экономики аграрной подсистемы находился в сфере основных интересов советской историографии. Отметим, что разработанная в ее рамках периодизация событийными вехами развития страны, среди которых выделялись период Отечественной войны, восстановительный период, период организационнохозяйственного укрепления колхозов и т. д. Следовательно, периодизация развития сельского хозяйства, как привило, строилась без учета внутренних экономических и социальных сдвигов в аграрной подсистеме, хотя они производительных сил деревни к началу 1930-х гг. В.П. Данилов убедительно показал, что новая материальная база в сельском хозяйстве к началу 1930-х гг. еще не была создана 44. К этому же выводу пришел и М.А. Вылцан 45. Самое пристальное внимание историки 1950 – 1970-х гг.

уделяли технической составляющей в деятельности сельхозпредприятий, определяя этот фактор как главную часть прогресса в земледелии. Так М.А.

Краев выделял особый период в развитии колхозов до перехода на базу машинной техники МТС – «мануфактурный», когда происходило простое сложение крестьянских орудий производства 46. Советской историографией был определен рубеж в преодолении этой стадии. В работах М.А. Вылцана грань, когда произошел переход «от конно-ручных машин и орудий живой тяги к системе современных машин механической тяги» датируется концом второй пятилетки. Автор оценивает этот переход как техническую революцию в сельском хозяйстве47. Подводя итог технической модернизации сельского хозяйства в 1930-е гг. советские историки отметили, что в техническом оснащении производящей и потребляющей зон был большой разрыв и лишь в годы второй пятилетки началась его ликвидация. При этом основная часть техники концентрировалась в районах земледельческого центра, юга, юго-востока страны, а уровень механизации в потребляющей полосе и в районах развития животноводства был на порядок ниже 48.

Рассмотрение технической оснащенности сельского хозяйства позволило хронологически продлить так называемую мануфактурную стадию в развитии колхозов до конца первой пятилетки49.

Проблемам технического оснащения колхозного производства уделялось большое внимание в работах Ю.В. Арутюняна, И.М. Волкова, В.Б. Островского, И.Е. Зеленина, Л.Н. Денисовой. В частности Ю.В.

Арутюнян установил, что в годы Великой Отечественной войны произошло ухудшение технического обслуживания колхозов МТС. Его исследование показывает картину демодернизационных изменений в сельском хозяйстве военных лет – снижение урожайности и валовых сборов, ухудшение производительных сил деревни и т. д.50 По общему мнению, изложенному в коллективном труде «История крестьянства СССР» в конце 1980-х гг., по многим показателям технической оснащенности материально-техническая база колхозов в результате войны была отброшена к уровню начала 1930-х гг. 51 Советские историки отметили особенности сохранения материальных ресурсов в годы войны в зависимости от специализации хозяйства: по их мнению, относительно легче переносили трудности войны хозяйства животноводческого направления52. М.А. Вылцан, И.М. Волков, В.Г. Венжер сделали вывод о восстановлении в годы четвертой и пятой пятилеток материально-технической базы колхозов. И.М. Волков фиксировал, что восстановление сельского хозяйства было завершено к 1950 г. в целом53. М.А.

Вылцан писал, что в 1950-е гг. материально-техническая база колхозов была поднята на новую ступень, завершилась техническая реконструкция сельского хозяйства. Он обратил внимание на то, что повышение уровня механизации означает все большую роль прошлого труда индустриальных рабочих в сельском хозяйстве54. Повышение уровня механизации сельского хозяйства в послевоенный период было зафиксировано и в исследованиях В.Б. Островского 55. Таким образом, историография советского периода фиксировала продвижение технической модернизированности сельского хозяйства в 1950-е гг. Об этом же писали историки в постсоветский период.

Л.Н. Денисова отметила, что после покупки колхозами Нечерноземья техники МТС, они получили возможность практически полностью механизировать подъем паров, зяби, посев и уборку зерновых.

Региональные исследования начала XXI в. в основном подтвердили сделанные на общероссийском материале выводы. Так Н.В. Кузнецова, Т.П. Стрельцова, В.В. Филатов, С.Н. Андреенков и др. отметили послевоенное расширение материально-технической базы сельского хозяйства, хотя и происходившее вне комплексной модернизации аграрной подсистемы57.

конкретным сюжетам о роли государства в кредитовании сельского хозяйства. В 1930-е гг. эти сюжеты частично рассматривались в статистикоэкономических исследованиях58, пропагандистских материалах59, в 1950-е гг.

– в описаниях порядка кредитования колхозов 60. Система кредитования сельского хозяйства в 1960 – 1970-е гг. активно изучалась финансистами, экономистами61, историки же достаточно редко вводили в оборот данные о финансировании сельских хозяйственных укладов. Коллектив авторов «Истории крестьянства СССР», анализируя 1930-е гг., остановился лишь на констатации факта, что вложения государства в колхозы не превышали примерно десятой части от всех вложенных в сельское хозяйство средств62, по отношению же к остальным периодам подобные данные даже не анализировались. Вместе с тем, в отношении 1930-х гг. отмечалось, что структура капиталовложений в целом в незерновых (потребляющих) районах отличалась худшими показателями, чем в зерновых (производящих), где сельхозоборудование, а в незерновых районах – в скот 63. В 1990-е гг.

Л.Н. Денисова, анализируя экономику сельского хозяйства Российского Нечерноземья, отмечала, что доля государственных капитальных вложений в ней была чрезвычайно мала и в 1930 – 1940-е гг. не превышала 1% национального дохода, возрастая лишь в 1960-е гг.64 Новая работа П. Грегори, одной из задач которой было изучение политики капиталовложений в СССР, в основном сосредоточена на исследовании проблемы капиталовложений в промышленность. Тем не менее, он отмечает присутствие инвестиционных циклов в капвложениях в сельское хозяйство, когда в 1928 – 1932 гг. размеры капиталовложений возрастали, а в 1933 и в 1937 гг. размеры инвестиций снижались, но затрудняется с определением причин происходящего.

Достаточно новым для историко-экономических исследований выглядит предположение П. Грегори о сохранении до 1950-х гг. коммерческих кредитов, особенно среди торговых предприятий и сельскохозяйственных заготовительных организаций, несмотря на их запрещение после 1932 г. рассмотрению такой важной составляющей процесса модернизации как товаризация продукции сельского хозяйства. Сама система изъятия сельхозпродукции в 1930 – первой половине 1960-х гг. была достаточно подробно рассмотрена в экономической литературе 66. Историки, начиная с 1960-х гг., также активно занимались разработкой этой проблематики. Ю.А.

Мошков рассмотрел принципы и организацию хлебозаготовок в 1929 – 1932 гг., проанализировал товарность сельского хозяйства и сделал вывод о ее повышении в этот период 67. И.М. Волков изучил проблему товарности колхозов в послевоенный период. Он обратил внимание на сохранение принудительных каналов товарности, несоответствие заготовительных цен себестоимости колхозной продукции 68. Проблема характера товаризации сельхозпродукции была поставлена позднее. К концу 1980-х гг. в исследованиях о советском крестьянстве отмечалось, что место каналов товаризации в течение 1930 – 1960-х гг. менялось, в частности до середины 1950-х гг. усиливалась роль натуроплаты МТС. При этом определялось, что в натуроплате МТС переход продукта от одного собственника к другому производился на основе купли-продажи. В то же время было определено, что элементы натурального обмена между государством и колхозами были утрачены лишь к концу 1950-х гг.69 Тем не менее, в начале XXI в. один из авторов многотомного труда «История крестьянства СССР» М.А. Вылцан настаивал на том, что натуроплата МТС представляет собой прямой продуктообмен и в данном случае переход продукта от одного собственника к другому не опосредовался куплей-продажей70.

Целый ряд исследований рассматривал порядок налогообложения деревни. В 1940 – 1960-е гг. среди таких работ преобладали труды специалистов налоговых и заготовительных органов71. Историки обратились к исследованию системы, величины, порядка и механизмов взимания натуральных и денежных налогов с колхозов и колхозных дворов лишь в 1990-е гг. При этом большая часть работ была посвящена изучению налогов с крестьянского двора72. Система налогообложения колхозов в 1930 – начале 1950-х гг. была рассмотрена в монографии В.А. Ильиных 73. Характеризуя систему налогообложения деревни изучаемого периода, историки пришли к выводу о ее повинностном (по характеристике М.А. Безнина, Т.М. Димони), налогово-податном (по мнению В.А. Ильиных) характере. Они отмечали широкое применение внеэкономического принуждения при изъятии налогов, высокий уровень изъятия, охватывавший не только прибавочный, но и часть необходимого продукта. Проделанная в этом направлении работа позволила М.А. Безнину, Т.М. Димони, В.А. Ильиных придти к выводу о своеобразном возрождении «феодальных» механизмов в жизни деревни 1930 – 1950-х гг.

Сформировавшийся в советской историографии подход в изучении сельского хозяйства предполагал рассмотрение его в целом, а также в разрезе отдельных так называемых «секторов» – колхозного, государственного (совхозы, МТС), индивидуального.

Выше уже были названы основные работы по истории колхозов.

Отметим, что в них достаточно мало внимания уделялось такой важной проблеме этого уклада как величина колхозного капитала (основных фондов), источники его накопления. Отметим, что экономисты еще в 1940 – 1950-е гг.

на материалах, как правило, одной сельхозартели и небольшого временного отрезка разработали методику анализа их структуры и динамики 74. В обобщающей работе «История крестьянства СССР» эта проблема, хотя и фрагментарно, но получила свое описание. Характеризуя колхозные капиталы, авторы отличают разность размеров неделимых фондов колхозов в производящих и потребляющих районах в 1930-е гг. Описывая восстановление экономики колхозов СССР после войны, авторы этого труда отмечали увеличение в 1950-е гг. доли отчислений в неделимые фонды колхозов (с 18% в 1953 г. до 21% в 1958 г.), а, кроме того, структурные изменения в неделимом капитале. По сведениям, приведенным в четвертом томе «Истории крестьянства СССР», к концу 1950-х гг. в составе неделимых фондов удельный вес первоначального имущества крестьян достигал примерно 2%76. Но более глубокого и системного анализа колхозного уклада в части его капиталов советские историки не делали. Этот аспект был проанализирован лишь в начале ХХI в. в совместной работе М.А. Безнина и Т.М. Димони, посвященной изучению процессов капитализации в российском сельском хозяйстве в 1930 – 1980-е гг. Еще одна крупная проблема, поднятая советской историографией, – история совхозов. До исследований И.Е. Зеленина и М.Л. Богденко историки практически не касались вопросов истории совхозного уклада, работы экономистов, посвященные его анализу, также были немногочисленны. Из крупных исследований начала 1930-х гг. можно отметить сборник статей об экономике совхозов под редакцией А. Теряевой, в 1950-е гг. вышла работа И.Е. Зеленина, М.Л. Богденко проанализирована материально-техническая база совхозов, проблемы специализации совхозного производства, подготовки механизаторских кадров, рентабельности производства продукции 79. Важные выводы были сделаны этими авторами о месте совхозов в аграрной подсистеме. По мнению И.Е. Зеленина в конце 1930-х гг.

совхозы стали ведущими сельхозпредприятиями страны, имеющими самые передовые показатели по урожайности, агрокультурному обслуживанию и т.д. М.Л. Богденко заметила, что в 1930-е гг. совхозы все же в основном играли роль примера для крестьянства, а в конце 1950-х гг. «совхозный сектор» превратился в один из крупнейших источников производства аграрной продукции. Исследования совхозов в постсоветский период были продолжены В.И. Зайдинером, С.А. Ковыневой, В.Я. Романченко и др. Так В.И. Зайдинер и С.А. Ковынева отмечают, что серьезные изменения в совхозном производстве происходят с середины 1930-х гг., в частности возрастает численность тракторов, внедряется передовая агротехника, повышается рентабельность. В.Я. Романченко сделал выводы о сохранявшемся высоком потенциале развития совхозного производства в 1960 – 1980-е гг., выявил недостатки государственной политики в отношении совхозов81. Важные закономерности в развитии совхозов были отмечены в монографии О.В. Горбачева 82. Исследуя аграрную политику государства второй половины 1940 – первой половины 1980-х гг. в плане формирования миграционных факторов, он отметил, что наибольший размах строительство совхозов приобрело в середине 1950-х гг. и продолжалось вплоть до 1966 г., после чего новые совхозы стали появляться в основном за счет разукрупнения старых. Во многом импульс создания совхозов был связан с их появлением на целине. По мнению О.В. Горбачева, при создании совхозов в этот период прослеживались две тенденции. Первая – создание совхозов взамен депрессивных колхозов, а вторая – создание совхозов в пригородных районах. При этом государство пыталось интегрировать село в городскую среду, проводя в жизнь идею сближения города и деревни. Еще одно наблюдение О.В. Горбачева было связано с направлением «совхозизации».

Он отметил, что волна появления совхозов на месте колхозов двигалась с севера на юг. В целом исследователь отмечает резкое изменение роли совхозов в хозяйственной жизни страны, произошедшее в 1950 – 1960-е гг. История МТС также до 1950-х гг. историками практически не изучалась. Существовало некоторое количество работ экономистов, освещавших начальный этап создания МТС84. Системное исследование места МТС в аграрной подсистеме было начато лишь в 1970-е гг. Основная часть работ рассматривала их роль как «индустриальных центров на селе», «места сосредоточения специалистов», «центров политического руководства колхозами» 85. В 1970-е гг. появились работы М.А. Вылцана, подробно рассмотревшего историю возникновения МТС, динамику их насыщения машинами и механизмами, порядок взаимоотношений с колхозами86. Однако, вопрос о месте МТС в модернизации экономических отношений аграрной подсистемы в этих публикациях не ставился, как, впрочем, и в новейших исследованиях, посвященных МТС87.

Крестьянский уклад сельского хозяйства наиболее полно был рассмотрен в указанной работе В.Б. Островского88. Практически впервые в советской историографии им были рассмотрены вопросы становления института личного приусадебного хозяйства, его роль в экономике колхозного двора и аграрной подсистеме. В.Б. Островский пришел к выводу о сохранении и в 1950 – 1960-е гг. большого потенциала крестьянского уклада в производстве сельхозпродукции. Вопросы относительно характера крестьянского уклада в этот период решались, прежде всего, в экономической науке. В частности, высказывались разные мнения об «уровне социалистичности» так называемого ЛПХ. Так, Г. Котов писал в 1962 г., что «наличие ЛПХ указывает, что процесс обобществления в сельском хозяйстве не завершен». Другие экономисты, например, В.Е. Григоровский и М.А. Алексеев считали, что личное подсобное хозяйство не может быть отнесено к категории «частного сектора», так как оно возникало, существовало, развивалось полностью производно от общественной собственности на средства производства 90. В то же время экономисты, изучавшие личное приусадебное хозяйство, проанализировали его место в экономике страны, рассмотрели структуру трудовых затрат в этом укладе, динамику производимой продукции и другие важные аспекты его жизнедеятельности 91. Изучение индивидуального крестьянского уклада значительно активизировалось на рубеже 1980 – 1990-х гг. Серьезный вклад в изучение хозяйства двора колхозников 1950 – 1960-х гг. (на материалах Российского Нечерноземья) сделал М.А. Безнин. В результате изучения крестьянских бюджетов он доказал, что вопреки сложившемуся мнению, и в этот период приусадебное хозяйство колхозного двора не являлось подсобным, а вносило весомый, а, иногда, и основной вклад в обеспечение сельской семьи продуктами и деньгами (от 50 до 70 – 90% доходов двора).

Кроме того, М.А. Безнин пришел к важному выводу о невозможности наращивания хозяйственного потенциала двора в колхозную эпоху, что послужило главной причиной разрушения механизма воспроизводства двора, и стало началом «внешнего раскрестьянивания»92. Формирование политики советского государства в отношении индивидуальных хозяйств в 1930 – первой половине 1980-х гг. рассмотрел М.Н. Денисевич. Исследовав достаточно противоречивую государственную политику этого периода, он обратил внимание на то, что в колхозный период важнейшим экономическим рычагом снижения потенциала индивидуальных хозяйств было лишение скота, а также на то, что с середины 60-х гг. личные хозяйства обрели в основном потребительский характер с низкими показателями товарности. В целом М.Н. Денисевич сделал вывод о том, что приусадебные хозяйства неизбежно функционируют как семейно-трудовые предприятия, «видоизменяясь и приспосабливаясь к политико-экономической конъюнктуре и народно-хозяйственной среде»93. Большое внимание уделил проблемам развития приусадебных хозяйств колхозников в 1940 – 1950-е гг.

В.П. Попов. На основании выявленного им массива ранее неизвестных историкам документов, прежде всего, из фонда Совета по делам колхозов при Правительстве СССР (РГАЭ. Ф. 9476), он изучил уровень натурального и денежного налогообложения крестьянских подворий, товарности хозяйств, их доходности, землепользования дворов и т.д. Особенностью работ В.П. Попова является привлечение документов, исходящих от крестьян, – крестьянских писем, адресованных в различные органы власти 94. Близки к работам В.П. Попова по проблематике и выводам работы В.Ф. Зимы95.

Особый раздел в изучении индивидуального крестьянского уклада представляет собой история единоличного крестьянского хозяйства.

Изучение этой темы начинается в 1960-е гг. статьями М.А. Вылцана и З.К. Звездина, описавших источниковые возможности документов Наркомфина СССР для изучения хозяйства единоличных дворов 96. Их исследования показали высокую роль доходов от неземледельческих занятий в экономике единоличников. В 1970-е гг. исследования единоличных хозяйств продолжались на материалах регионов Западной Сибири и Нечерноземья. Н.Я. Гущин, Г.С. Сергеев и др. проанализировали особенности государственной политики в отношении единоличных дворов, состояние их производительных сил, место в социальной структуре деревни.

Общий вывод исследователей состоял в том, что единоличный двор к моменту завершения сплошной коллективизации являлся структурой отживающей и отсталой. В 1990-е гг., тем не менее, историки несколько раздвинули хронологические рамки существования единоличного хозяйства.

И.Е. Зеленин изучил динамику численности единоличных дворов и государственную политику в отношении единоличников в период 1933 – 1935 гг. 98 Он обратил внимание на достаточно большую численность единоличных дворов и в середине 1930-х гг. М.А. Вылцан сделал выводы о продолжении жизнедеятельности единоличных хозяйств на протяжении 1930-х гг., в течение которых происходила деградация их хозяйства, сокращались расходы на покупку средств производства, увеличивалась доля неземледельческих заработков. В.А. Ильиных, обратившись к рассмотрению единоличных дворохозяйств Сибири конца 1920-х – начала 1940-х гг., описал их историю, как историю, прежде всего, процесса раскрестьянивания 100. По его мнению, в изучении хозяйства единоличных дворов существует достаточно много трудностей, связанных с особенностью источниковой базы, основу которой составляет налоговая статистика с неясными критериями отнесения дворов к категории единоличников.

Исследователь пришел к выводам о процессах обнищания единоличных хозяйств в 1930-е гг., сокращении их обеспеченности землей и рабочим скотом, что, как подчеркивает В.А. Ильиных, было важнейшим показателем процесса раскрестьянивания. Во второй половине 1930-х гг., исходя из исследования В.А. Ильиных, занятие сельским хозяйством уже не является для единоличников основным, а приобретает подсобный характер.

указанные выше проблемы также вызывали большой интерес, хотя оценочные моменты в отношении отдельных периодов развития аграрной сферы были достаточно негативными. Еще в конце 1930-х - 1950-е гг. в советологии обсуждалась концепция «аграрной колонизации» в СССР.

Утверждалось, что в 1930 - 1940-е гг. в стране осуществлялась беспрецедентная эксплуатация крестьянства, в то время как советское сельское хозяйство оставалось отсталым, архаичным, полуфеодальным.

Отмечалось, что свидетельством отсталости советского сельского хозяйства служит чрезмерная доля зерновых в посевных площадях, мануфактурный характер производственных процессов, отсталые технологии и т. д. Оценивая государственную политику в отношении деревни, советологи писали о диспаритете цен на продукцию промышленности и сельского хозяйства, что поглощало доходы колхозов. Большое внимание уделялось описанию внеэкономического принуждения крестьян в период коллективизации и в последующие годы, фактам нехватки продовольствия и голода. В частности роль МТС оценивалась как деятельность «по отбору продовольствия и полицейского органа». В то же время эти исследователи обращали внимание на значительные перемены в экономическом строе сельского хозяйства СССР, произошедшие после 1953 г.101 В частности В.П. Марченко писал о «новой экономике колхозов», начало которой относилось к 1953 г., а окончательное формирование к 1958 г., когда произошла реформа МТС, что способствовало «огромному развитию товарно-денежных отношений в системе колхозного хозяйства», и был введен новый порядок заготовок сельхозпродукции. По его мнению, переход на систему денежных расчетов государства с колхозами позволил колхозам окончательно влиться в «систему советских экономических отношений» и «советского ценообразования» 102. Однако и в этих условиях многие исследователи отмечали сохранявшийся в сельском хозяйстве СССР архаизм. Так Р. Дюмон в начале 1960-х гг. писал, что производительность крестьянского «двора с одной коровой» остается низкой, приусадебный участок обрабатывается почти без применения тягловой или механической силы, личный скот лишен ветобслуживания и т. д.103 В 1960-е гг. западная наука все больше внимания уделяла изучению конкретных итогов деятельности сельского хозяйства СССР. Подсчитывалось производство зерна, мяса, молока, определялась урожайность сельскохозяйственных культур и ее перспективы, исследовалась производительность труда в сельском хозяйстве, уровень производства сельскохозяйственных машин, возможности и итоги электрификации сельхозпроизводства. На основании изучения этих данных западная наука делала вывод о низкой эффективности сельскохозяйственного производства в СССР. К середине 1960-х гг. характеристики советского сельского хозяйства сводились к тому, что оно «остается спящим гигантом, вечным тормозом советской экономики» 104. Несмотря на изменения в экономике деревни, западная советология подчеркивала, что отношения крестьянства с властью оставались традиционными, с жесткой системой действий режима в отношении села. Об этом писали М. Левин, Ш.

Фицпатрик и другие историки105.

Множество проблем развития аграрной экономики проанализировали экономисты советского периода: изменения величины основных фондов, динамики капиталовложений, накопления, валового производства и т.д.

Советская экономическая наука конца 1950-х - 1960-х гг. отмечала разность процессов и экономических механизмов, действовавших в аграрной подсистеме до 1950-х гг. и в так называемый «послесталинский» период. В накопления в колхозах, натуральность отношений в селе 1930 - начала 1950-х гг., сохранение в этот период большой роли личного приусадебного хозяйства в аграрной экономике106.

Подход к изучению аграрного развития России в ХХ веке с точки зрения модернизации уже апробирован в исторических исследованиях.

Процессы развития уральской деревни в первой половине ХХ века рассматривает под углом модернизации Г.Е. Корнилов. Он обращает внимание на постепенное увеличение уровня механизации, урожайности и т.

д.107 В то же время предложенный в его работах термин «агропереход» для обозначения трансформации в аграрной сфере вряд ли можно назвать удачным, ибо он не отражает сути происходящих в аграрной подсистеме перемен. По мнению автора в ходе «агроперехода» шло утверждение частной собственности на землю, внедрение прогрессивных сельскохозяйственных технологий, механизация и усовершенствование техники, развитие рыночных отношений и кооперации, преодоление консервативных представлений крестьянства о смысле и задачах земледельческого труда и т. д. Г.Е. Корнилов определяет первую фазу «агроперехода»

хронологическими рамками первой половины ХХ века и связывает с переходом от экстенсивных систем земледелия к интенсивным. Он отмечает, что, тем не менее, специфика сталинской модернизации заключалась в том, что этот агропереход оказался несостоявшимся 108, а к началу XXI века развитие интенсивных систем земледелия было остановлено.

В.В. Наухацкий, исследуя модернизацию сельского хозяйства и раскрестьянивание российской деревни в 1960 – 1990-е гг., отмечает, что есть все основания рассматривать аграрную эволюцию России ХХ в. в контексте универсальных общемировых закономерностей. Он пишет, что аграрные преобразования были процессом модернизации сельского хозяйства, формой трансформации традиционного общества в индустриальное. Необходимость ускоренной модернизации, реализованная в рамках различных социальнополитических моделей общественного устройства, определила и специфику аграрной эволюции России, и преемственность аграрных преобразований на различных исторических этапах. Анализируя процессы аграрной модернизации, автор останавливается на таких проблемах как роль сельского хозяйства в национальном доходе страны, динамика капитальных вложений в сельское хозяйство, увеличение основных фондов сельского хозяйства.

Л.Н. Мазур, оценивая опыт интенсификации сельскохозяйственного производства в СССР в 1960 – 1980-е гг., отмечает, что наиболее интенсивная модернизационная перестройка сельского хозяйства приходилась на этап 1930 – 1980-х гг., при этом проводилась она под лозунгом социалистических преобразований. В то же время общая направленность и решаемые задачи являлись вполне закономерными и были связаны с превращением сельскохозяйственного труда в разновидность индустриального110.

В.А. Бондарев, уже упоминавшиеся работы которого посвящены исследованию модернизации деревни Дона, Кубани и Ставрополья 1920 – 1950-х гг., отмечает, что советской модернизации села была присуща такая качественная черта как фрагментарность, что ярко проявлялось в сохранявшейся в 1930-е гг. многоукладности111.

Работы некоторых историков посвящены региональной специфике модернизации. Так В.И. Коротаев отмечает, что специфическими особенностями модернизации Русского Севера в конце XIX – первой трети XX в. являлась большая роль традиции, что затрудняло ее ход, и в то же время ускоренная модернизация в лесопромышленном комплексе.

Особенности модернизации сельского хозяйства Европейского Севера России в ХХ в. обсуждались на конференции «Европейский Север России:

традиция и модернизационные процессы», состоявшейся в Вологде в 2006 г.

В частности М.Н. Глумная отметила, что в колхозах Европейского Севера России в 1920-х – 1930-х гг. проявлялось сочетание модернизационных тенденций, выражавшихся в появлении в сельском хозяйстве сложной техники, внедрении новых технологий, новых форм организации труда, и традиции, что проявлялось в сохранении некоторой аналогии восприятия крестьянами функций общины и колхоза113. С.Г. Карпов, оценивая процессы модернизации в аграрном секторе экономики на Европейском Севере России в 1960 – 1980-е гг., отметил, что основные успехи на этом этапе были достигнуты в области технической составляющей модернизации, в индустриализации сельскохозяйственного труда и т. д. В то же время модернизационный импульс, приданный развитию сельского хозяйства в 1950-е гг. постепенно затухал114.

Изучение аграрного развития Европейского Севера России в 1930 – 1960-е гг. базировалось на традиционной для советской историографии идее прогресса. Аграрная подсистема Европейского Севера России в начале 1930-х гг. характеризовалась не столько через статические и динамические процессы, сколько в разрезе стоящих перед ней задач. Авторами такой литературы были партийные и хозяйственные деятели региона. В их работах описывались особенности развития сельского хозяйства Европейского Севера – широко применявшиеся примитивные орудия обработки почвы, высокие затраты труда в производстве сельхозпродукции, необходимость сочетания сельского хозяйства и лесозаготовок 115. Уже в начале 1930-х гг.

анализировался опыт развития первых колхозов 116, ставились задачи их деятельности. Например, В. Сибиряк в 1932 г. подчеркивал, что «вся сумма мероприятий по технической реконструкции сельского хозяйства должна быть направлена на ликвидацию зерново-навозных, в основном потребительских форм сельскохозяйственного производства, унаследованных от мелкого крестьянского хозяйства и способствовать максимальному развертыванию крупного высокотоварного социалистического животноводства» 117. До начала 1960-х гг. работы по развитию сельского хозяйства Европейского Севера России продолжали готовиться, в основном, сотрудниками партийных пропагандистских структур. Эти книги, как правило, описывали быстрое восстановление послевоенной деревни, преимущества колхозного строя в этом процессе, противопоставляли дореволюционное, доколхозное состояние села его развитию в коллективизированный период118.

Важным этапом осмысления процесса аграрной модернизации на Европейском Севере России стали работы экономистов, изучавших развитие села, написанные в 1960 – 1970-е гг. В работах Д.А. Коновалова, Т.Г. Каляновой, Г.В. Канева, В.В. Беляева, Г.И. Степанова, Л.А. Габова, М.Ф. Сычева, Ю.В. Седых, П.В. Мордвинцева и др. анализировались проблемы экономического развития северной деревни с конца 1950-х гг.:

состояния основных фондов, их структуры, урожайности, себестоимости сельхозпродукции, капиталовложений, рентабельности и эффективности. Что особенно ценно, часть этих работ анализирует процессы в динамике, дает сравнительные показатели развития колхозов и совхозов, описывает методику экономических расчетов в разные периоды 119. Большой вклад в изучение сельского хозяйства Европейского Севера внесли исследователи, работавшие в отделе экономики Коми филиала АН СССР. В частности в их работах изучалась рентабельность сельскохозяйственного производства Европейского Севера, процессы его специализации и концентрации, использование земельных фондов, проблемы снижения себестоимости и т. д.

По их мнению, ресурсы сельского хозяйства региона к концу 1960-х гг.

реализовывались не полностью по причине недостаточности капиталовложений, неразвитой инфрастуктуры, нерационального использования основных капиталов и др.120 По одной из самых сложных в изучении периода – проблеме «достаточности» капитала в аграрном секторе Европейского Севера России и механизма его работы, экономисты пришли к выводу о росте уровня капиталовложений в сельское хозяйство за годы существования колхозного строя, наращивании основных фондов сельском хозяйством. В то же время они отметили, что эти экономические процессы происходили неравномерно внутри региона и укладов, а уровень и размеры накопления к концу 1960-х гг. были меньше, чем в других регионах страны.

Работ историков, посвященных развитию «общественного» сельского хозяйства Европейского Севера в 1930 – 1960-е гг., не так много. Группа исследований, подготовленных в конце 1950-х – начале 1970-х гг., изучала процессы коллективизации в северной деревне. В.Н. Давыдов, Л.А. Беданова, К.В. Некрасов анализировали реализацию политики коллективизации и раскулачивания, деятельность сельских партийных организаций, коллективизации крестьянских хозяйств и т. д. 121 Несмотря на то, что главным лейтмотивом этих работ было описание преимуществ коллективного хозяйствования перед индивидуальным, выводы о признании крестьянством выгод колхозной жизни, многие приведенные в работах факты, статистические данные не утратили своей актуальности и в нынешней историографической ситуации. Так Л.А. Беданова обратила внимание на невысокую товарность дворов до коллективизации (не более 2 % валовой продукции), низкую техническую оснащенность сельского хозяйства, большую роль неземледельческих занятий в жизни крестьян, особенно в Архангельской губернии 122. К.В. Некрасов сделал вывод об отставании Северного края в уровне механизации от средних показателей по СССР123.

Г.Ф. Доброноженко, исследовавшая коллективизацию на Европейском Севере России уже в 1990-е гг., обратила внимание на то, что в ходе образования колхозов решались также и задачи развития лесозаготовок и обеспечения их рабочей силой. Она пришла к выводу об отсутствии большой специфики в процессах коллективизации в северной деревне по сравнению с другими регионами страны. Историографически новыми сюжетами в ее работе было рассмотрение динамики крестьянских протестов против коллективизации, изучение политики в отношении так называемых кулаков в Северном крае 124. Некоторые результаты коллективизации были изучены М.Н. Глумной. В частности она обратилась к рассмотрению развития базарной торговли в Северном крае в 1930-е гг. и в период Великой Отечественной войны125. По ее мнению в 1930-е гг. (после 1932 г.) колхозы и колхозники выступали активными агентами базарной торговли, хотя сеть базаров сокращалась. В годы Великой Отечественной войны объемы базарной торговли на Европейском Севере снизились, хотя участие в ней хозяйств колхозников свидетельствовало о продолжении действия рыночных механизмов и в условиях советского общества.

Ряд работ историков посвящен изучению истории послевоенной северной деревни. В монографии Д.В. Милохина и А.Ф. Сметанина, вышедшей в 2005 г., рассмотрены вопросы развития коми деревни в 1946 – 1958 гг.: подробно охарактеризованы последствия войны для села, особенности послевоенной аграрной политики, хозяйственное развитие колхозов и колхозных дворов 126. В приложениях к работе представлен обширный статистический материал о развитии коми колхозов в этот период.

Авторы приходят к выводу о кризисной ситуации в коми колхозах второй половины 1940-х гг. и поступательном развитии сельского хозяйства в 1950-е гг.: нарастании денежных доходов сельхозартелей, стоимости основных средств производства, увеличении валовой продукции сельского хозяйства.

Послевоенному аграрному развитию Карелии посвящена монография Е.И. Клементьева и А.А. Кожанова (1988 г.) 127. Они обратили особое внимание на слабость колхозов Карелии, характерную для отсталых хозяйств многоотраслевую структуру, неудовлетворительное техническое обеспечение колхозов и совхозов во второй половине 1940-х гг., высокий удельный вес ручного труда в них. Рубежом изменений в аграрной сфере Карелии стало массовое преобразование колхозов в совхозы в конце 1950-х гг.

Особенности развития северной деревни в 1960-х гг. достаточно подробно были отметили, что магистральными направлениями аграрного развития Европейского Севера России в этот период являлись совхозизация, рост капиталовложений государства в сельское хозяйство (особенно после 1974 г.), концентрация производства, механизация и специализация сельского хозяйства.

Большое внимание историки северных научных центров уделяли анализу трансформации крестьянского двора в колхозный период. Как установила М.Н. Глумная, деформация крестьянского хозяйственного уклада происходила наиболее быстрыми темпами в единоличных хозяйствах, которые фактически прекратили свое «крестьянское» существование к началу 1940-х гг. Гораздо более долгой была крестьянская судьба колхозного двора. М.А. Безнин доказал, что даже в первой половине 1960-х гг. колхозный двор являлся одной из основных ячеек экономической продовольственном обеспечении семьи, сохранял структурные элементы крестьянствования в сельской жизни130. С этим выводом солидаризировалась О.В. Артемова, исследовавшая крестьянский двор Европейского Севера на этапе 1930 – 1940-х гг. 131 Высочайший уровень эксплуатации северной полномасштабной системе крестьянских повинностей, исследованной М.А.

Безниным, Т.М. Димони, Л.В. Изюмовой132. Трансформацию хозяйства двора Европейского Севера России в 1960-е гг. и более поздний период установили в ходе исследований структуры бюджета семьи М.А. Безнин, С.Г. Карпов, Н.В. Савина, К.А. Гулин133. При этом они отметили, что раскрестьянивание бюджета происходило здесь быстрее, чем в среднем по стране.

Таким образом, историографический обзор позволяет установить, что система исторических представлений об аграрной модернизации на Европейском Севере России в 1930 – первой половине 1960-х гг. находится в начальной стадии формирования. Наблюдается неравномерность изученности процессов модернизации в разных укладах, узкая тематическая направленность описываемых сюжетов, их хронологическая «замкнутость».

предпринимая, как правило, попыток охарактеризовать качественные изменения в аграрной подсистеме 1930 – первой половины 1960-х гг.

Практически не предпринимались попытки проанализировать величину важнейшего модернизационного ресурса – капитала, источники его накопления, роль и место различных сельскохозяйственных укладов в процессе экономической модернизации, механизмы модернизационных вторжений государства в аграрную экономику. Не выявлялись этапы модернизационных процессов, не определялись критерии системных изменений в экономике сельского хозяйства 1930 – первой половине 1960-х гг.

трансформации экономики аграрной подсистемы Европейского Севера России. Для этого предполагается решить следующие задачи:

– анализ динамики величины аграрного капитала Европейского Севера России в 1930 – первой половине 1960-х гг.;

– определение источников накопления капитала, выяснение их соотношения в течение 1930 – первой половине 1960-х гг.;

– выявление соотношения факторов производства в аграрной подсистеме в исторической динамике;

– изучение экономических механизмов аграрной модернизации в 1930 – первой половине 1960-х гг.;

– исследование роли хозяйственных укладов в аграрном производстве Европейского Севера России в 1930 – первой половине 1960-х гг.;

– изучение становления финансовой и товарной инфраструктуры сельского хозяйства;

– определение места института МТС в аграрной модернизации Европейского Севера России;

– исследование специфики и региональных особенностей аграрной модернизации на Европейском Севере России в 1930 – первой половине 1960-х гг.;

– нахождение хронологической грани перехода аграрной подсистемы Европейского Севера России от традиционного общества к индустриальному.

Объектом исследования избрана аграрная подсистема Европейского Севера России в единстве ее элементов и характеристик. Предметом исследования является процесс трансформации аграрной экономики на этапе перехода от аграрного общества к индустриальному.

Диссертационное исследование опирается на обширный комплекс архивных и опубликованных источников.

пристального внимания различных властных органов и структур.

Следовательно, важнейшим источником по истории сельского хозяйства являются решения Коммунистической партии и советского государства (материалы партийных съездов и пленумов, Постановления ЦК КПСС, решения Совета Министров, указы президиума Верховного Совета СССР и пр.). Основная часть использованных в работе подобного рода документов опубликована134 и достаточно давно введена историками в научный оборот.

Большой интерес для исследования представляли также директивные материалы и местные варианты центральных решений. Источники этого ряда в основном извлечены из архивных фондов (РГАЭ, ГАРФ, ГААО, ГАВО, необходимость выявления текстуально обозначенных решений, свидетельствующих о процессах аграрной модернизации. Особенно пристально изучались постановления, решения, директивы, указы, касающиеся порядка формирования капиталов сельского хозяйства, системы капиталовложений, налогообложения разных категорий хозяйств, проблем отчуждения сельхозпродукции и др. Основные документы такого рода анализируются в соответствующих главах и параграфах работы.

Регулирование процессов экономической модернизации в аграрной подсистеме России, как правило, находилось в центре политического внимания государства. С 1929 по 1965 г., исходя из данных хроники событий и фактов «Экономическая жизнь СССР»135, было принято 129 решений ЦК ВКП (б) – ЦК КПСС, СНК (СМ) СССР, Верховного Совета СССР и т. д. по вопросам экономики сельского хозяйства. Наибольшее количество решений за этот период, модернизирующих аграрную экономику, было принято в 1930 г. (13 решений) и в 1965 г. (10 решений). Это вполне объяснимо спецификой периодов начального становления колхозного строя, нуждавшегося в законодательном оформлении, и крупных изменений в аграрном строе, законодательно оформившихся в 1960-е гг. Довольно значительным было количество решений власти, касающихся экономической сферы в сельском хозяйстве, – в 1933 г. (9), в 1940 г. (8), в 1929, 1932 и 1962 г.

(по 7 решений). Как видим, основная часть решений в целом за период 1930 – первой половины 1960-х гг. приходилась на 1930-е гг., когда оформлялись отношения государства с колхозами – основным экономическим субъектом в сельском хозяйстве страны.

Анализ направленности модернизационных решений государства показывает, что в 1930 г. основная их часть регулировала становление колхозной системы (5 были посвящены колхозам, 3 – взаимоотношениям МТС с колхозами). В 1932, 1933, 1940 г. основная часть модернизационных импульсов государства касалась оформления системы и видов отчуждения сельхозпродукции, что напрямую было связано с товаризацией сельхозпроизводства, хотя и происходившей в специфической форме. Этому же вопросу была посвящена основная часть постановлений, вышедших в 1953, 1958, 1965 г. В этот же период происходили крупные изменения в каналах, формах и способах товаризации сельхозпродукции, вписывающие сельхозпроизводство в сферу действия рыночных отношений.

Технологические проблемы модернизации сельского хозяйства наиболее интенсивно звучали в 1962 г. (4 из 7 принятых постановлений были посвящены вопросам производства минеральных удобрений, улучшению качества сельхозмашин, использованию авиации в сельском хозяйстве и т. д.).

Относительно небольшим количеством модернизирующих аграрную экономику государственных решений отличалась вторая половина 1930-х, 1940-е гг., период с 1955 по 1957 г., конец 1950-х – начало 1960-х гг. Это были периоды либо действия сложившейся линии государственной политики (1930 – начало 1950-х гг.), либо время обсуждения и проработки новых линий развития модернизирующего экономику законодательства.

В целом, анализируя период 1929 – 1965 гг., можно заметить, что наиболее часто государственная политика экономической модернизации сельского хозяйства касалась регулирования системы отчуждения сельхозпродукции (22 решения) и функционирования колхозного строя ( решений). Такая тесная взаимосвязь в количественной стороне политических решений показывает ключевую роль этих составляющих в модернизации аграрной подсистемы России. Значительное внимание уделялось решениям, связанным с вопросами технологической модернизации сельского хозяйства (20 законов было принято относительно МТС и других аспектов технологии сельского хозяйства). Финансово-кредитные вопросы, касающиеся сельского хозяйства, поднимались в 12 решениях. Большое значение в государственной политике придавалось развитию главных отраслей сельского хозяйства – земледелию и животноводству (19 постановлений). Меньшее внимание в государственном законодательстве уделялось вопросам деятельности совхозов (6 законодательных актов), взиманию сельхозналога (6 документов), электрификации сельского хозяйства (5 документов). Самый низкий уровень интереса законодателя наблюдался по вопросам деятельности сельхозкооперации (2 решения) и личного приусадебного хозяйства ( решения непосредственно относительно личного хозяйства). Видение государством процесса модернизации аграрной экономики в 1930 – первой половине 1960-х гг. фактически исключало эти сегменты в качестве возможных вариантов осовременивания сельского хозяйства.

Интересен вопрос о «плотности» государственных модернизационных решений по вопросам сельского хозяйства. Выше уже шла речь о том, что в целом наибольшее количество постановлений приходится на 1930-е гг. и на первую половину 1960-х гг. – периоды крупных изменений в экономике сельского хозяйства. В остальное время составляющие модернизационного курса привлекали внимание законодателя также неравномерно. Например, решения, оформившие колхозную систему, принимались в основном в 1930-е гг. В эти же годы была принята основная часть постановлений, регулирующих систему кредитования сельского хозяйства. Второй «всплеск»

решений по этой сфере отношений произошел в 1964 – 1965 гг. Часть крупных модернизационных решений, касающихся аграрной сферы, принятых в начале 1930-х гг. (об МТС, системе сельхозналога, системе отчуждения сельхозпродукции), были трансформированы в 1953 – 1958 гг.

Постановления о технологической модернизации сельского хозяйства массированно появились в первой половине 1960-х гг. Модернизационный курс сельского хозяйства, оформившийся в начале 1930-х гг., был «завязан»

на колхозную систему, ее взаимоотношения с МТС и специфичное отчуждение сельхозпродукции. Во второй половине 1950-х – первой половине 1960-х гг. все большее значение в модернизации сельского хозяйства придавалось технологической модернизации, изменению действия финансово-кредитных механизмов, трансформации «принудительности»

отчуждения сельхозпродукции.

Важным источником являлись материалы обсуждений партийных и государственных решений, где содержится аргументация руководителей партии и правительства тех или иных вариантов развития сельского хозяйства. Такого рода материалы извлекались из выступлений на съездах, совещаниях, в дискуссиях государственных и политических деятелей. Они опубликованы как отдельные сочинения, в собраниях сочинений или иных сборниках документов136.

Богатейшие сведения об аграрной модернизации дает комплекс статистических материалов, отложившихся в фондах статистических органов союзного и российского уровня (РГАЭ. Ф. 1562 – ЦСУ СССР; ГАРФ. Ф. АЦСУ РСФСР), в фондах Министерства сельского хозяйства СССР статистических управлений. Отношение историков к статистическим исследованиям советского времени нельзя назвать однозначным.

А.П. Тюрина, одна из первых советских исследовательниц поднявших этот вопрос, обращала внимание на то, что в сельском хозяйстве советского периода метод сбора информации нередко искажал реальные показатели: в частности это касалось данных об урожае зерна. Имел место двойной счет одной и той же продукции, опубликованные же в статсборниках материалы не полны по составу, цифровой материал оказывается несопоставимым в силу разнородности методик, положенных в основу статистических разработок и т. д.137 На эти же моменты обращали внимание И.Е. Зеленин, статистическими данными, особенно опубликованными, следует соблюдать определенную осторожность, проверять их через сопоставление со статистическими данными, выявленными в архивах, подготовленными для руководства страны, органов госбезопасности. Большее доверие в этом плане вызывает статистическая информация с грифами «секретно», «совершенно сельхозпроизводителей и материалы ее разработки.

Одним из основных источников для диссертационного исследования являются сводные годовые отчеты колхозов – уникальный массовый источник, содержащий большой объем статистической информации.

утвержденной центральным статистическим управлением СССР. В формы отчета неоднократно вносились изменения, но основное его содержание сохранялось, что позволяет сравнивать показатели за длительные временные промежутки. В 1930 – 1950-е гг. число таблиц возрастало, затем формуляры постепенно упрощались. Годовой отчет отдельного колхоза представлял собой типографскую форму в виде тетради, содержащей таблицы с сотнями показателей. Например, сводный годовой отчет за 1939 г. имел вид 20страничной тетради, которая содержала 32 таблицы с более чем 600-ми показателями, за 1949 г – 25-страничной тетради с 28 таблицами, за 1959 г. – 21-страничной тетради с 32 таблицами.

В 1932 г. НКЗ впервые произвел в основных сельскохозяйственных районах страны перепись колхозов. Собирались данные о финансовохозяйственном состоянии колхоза (наличии денежных средств, паев и акций, продуктов и материалов, имущества), общем доходе и его источниках, распределении дохода (на налоги и сборы, производственные затраты, отчисления в фонды), натуральных показателях произведенной сельхозпродукции и каналах ее распределения. Программа этого обследования была близка к последующим разработкам годовых отчетов колхозов. Материалы динамических обследований колхозов за 1933 и 1934 г.

содержат данные о балансе колхозов (составе средств, размере и составе основных средств, размере и составе оборотных средств, источниках образования коллективных средств – собственных и заемных, источниках неделимого фонда), составе и статьях капитальных вложений, составе валовой продукции и прочих доходных поступлений, распределении валовой продукции и прочих доходных поступлений, расходах в течение года (в том числе о составе производственных расходов), производстве продукции и ее реализации. Указанные данные были представлены в сводных годовых отчетах за весь изучаемый период.

С середины 1930-х гг. сводные годовые отчеты содержали данные практически по всем сельхозартелям страны. НКЗ, а позднее статуправления, составляли сводные годовые отчеты колхозов по административным территориям и по стране в целом. Материалы сводных годовых отчетов ежегодно разрабатывались ЦСУ СССР и ЦСУ РСФСР в сводные таблицы по республикам и областям, содержащие по нескольку тысяч показателей.

Аналогичные сводные годовые отчеты представляли совхозы и МТС.

Материалы годовых отчетов в 1930-е гг. частично были изданы139. Для более позднего периода эти материалы извлекались преимущественно из архивных фондов, часть материалов сводных годовых отчетов колхозов Вологодской области была изучена в личном архиве Михаила Федоровича Сычева, работавшего в 1960 – 1980-е гг. помощником первого секретаря Вологодского ОК КПСС, зав. сельхозотделом того же обкома, а затем вторым секретарем этого партийного органа.

Обращает внимание некоторая разница в систематизированности статистических материалов начала – середины 1930-х гг. и более позднего периода. Статистические разработки, выполненные в 1930-е гг., более подробны, сгруппированы тематически и хронологически. В ходе подготовки диссертационного исследования были изучены «Таблицы данных об основных фондах колхозов 1930 – 1931 гг.» (РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 75. Д. 44), «Таблицы (динамические ряды) статистических разработок годовых отчетов колхозов за 1930 – 1932 гг.)» (РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 76. Д. 159), машинописный сборник «Колхозы в 1932 г. (по материалам годовых отчетов)», подготовленный ЦУНХУ Госплана СССР (РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 76.

Д. 160), «Основные показатели организационно-хозяйственного состояния колхозов Северного края за 1932 г. (по данным годовых отчетов) » (ГААО. Ф.

106. Оп. 8. Д. 2250), «Итоги разработки динамического обследования колхозов за 1933 – 1934 гг.» (ГААО. Ф. р-106, Ф. 1196). Частично эти данные опубликованы в сборниках «Колхозы накануне XVI съезда ВКП (б).

Предварительные итоги» (М., 1930), «Сдвиги в сельском хозяйстве СССР между XV и XVI съездами партии», «Колхозы в 1930 г. Итоги рапортов колхозов XVI съезду ВКП (б)» (М. – Л., 1931). За более поздний период систематизированные данные по итогам разработок сводных годовых отчетов колхозов были выявлены под заголовком «Динамические таблицы рядов основных показателей по колхозам за 1937 г. и годы III пятилетки по данным годовых отчетов колхозов в областном разрезе» (РГАЭ. Ф. 1562. Оп.

324. Д. 403), содержащие погодовые сведения за 1937 – 1942 гг. по всем областям и республикам Европейского Севера России (по Карело-Финской ССР – до 1941 г.).

Годовые отчеты колхозов середины 1930 – середины 1960-х гг. были изучены в Российском государственном архиве экономики (Ф. 1562), Государственном архиве Вологодской области (Ф. 1703), Государственном исследовательское внимание было сосредоточено на сводных годовых отчетах через пятилетний промежуток. Таким образом, подробно были изучены сводные годовые отчеты колхозов Европейского Севера России за начало 1930-х гг., 1935 г., 1940 г., 1945 г., 1950 г., 1955 г., 1960 г., 1965 г.

Данные сводных годовых отчетов колхозов анализировались в ракурсе сбора сведений по экономической модернизации этого уклада. Поэтому внимание было сконцентрировано на таких таблицах сводных годовых отчетов как «Баланс колхоза», «Средства на капиталовложения и их расходование», «Денежные доходы и их распределение», «Распределение продуктов животноводства и растениеводства». Сведения таблицы «Баланс колхоза», составлявшиеся, как правило, на начало года, дают возможность установить стоимость основных средств производства и их структуру, так как содержат данные о наличии и размещении средств производства. На основании этих данных появилась возможность проанализировать динамику производственных капиталов колхозов за 1930 – первую половину 1960-х гг., а также структуру их производственных фондов. Кроме того, баланс колхоза содержит сведения об источниках образования средств колхозов, что позволяет выяснить соотношение собственных средств колхозов (неделимых фондов, паевых взносов, фондов помощи) и заемных средств (долгов членам колхоза, учреждениям и лицам). Важными также представляются данные балансов колхозов об источниках формирования неделимых фондов колхозов (доходов от обобществленного имущества и вступительных взносов, от отчислений от доходов сельхозартели, от зачислений стоимости приплода и прироста животных и т. д.). Таблица «Средства на капиталовложения и их расходование» сводного годового отчета колхоза дает возможность выявить источники поступления средств и их соотношение (долгосрочные ссуды, краткосрочные ссуды на капвложения, собственные средства сельхозартели).

Эта же таблица содержит данные о статьях расходов на капиталовложения, что позволяет выявить их абсолютные показатели и рассчитать структуру.

Таблица «Денежные доходы и их распределение» сводного годового отчета колхозов способствует рассмотрению источников поступления средств в абсолютных показателях и расчету их структуры (доходы от разных отраслей и др. денежных доходов). Также данные этой таблицы дают возможность исчисления расходов колхозов, определения их структуры (на налоги, страховые платежи, сборы, возврат ссуд, пополнение неделимого фонда и т.

д.). Таблицы «Выполнение плана и доходы колхоза от полеводства», «Выполнение плана и доходы колхоза от животноводства» позволяют вычислить товарность колхозной продукции, а также определить каналы изъятия сельхозпродукции в разные периоды (обязательные поставки, натуроплата за работу МТС, возврат фуражных и семенных ссуд, продажа в порядке колхозной торговли и др.). С 1960 г. сводные годовые отчеты включали новую табличную форму «Расчет затрат и себестоимости продукции», позволяющую исчислить структуру себестоимости сельхозпродукции и проанализировать производственные затраты колхозов.

ЦСУ СССР готовило по каждой из таблиц сводных годовых отчетов разработочные таблицы, содержащие сведения обо всех областях и республиках СССР, которые в ходе подготовки исследования использовались наряду со сводными годовыми отчетами колхозов.

Не менее ценным источником являются объяснительные записки к сводным годовым отчетам колхозов, готовившиеся статистическими органами и представлявшиеся в высшие партийные и советские структуры «для сведения». В этих объяснительных записках содержится ценная аналитика по проблемам сельского хозяйства, как правило, за ряд лет.

Анализируя сводные годовые отчеты колхозов важно определить уровень их достоверности. Сводные годовые отчеты колхозов составлялись по данным текущей и оперативной отчетности, внедрявшейся в колхозную систему с начала 1930-х гг. Качество и достоверность колхозных отчетов нередко зависели от внутренней организации этой работы в колхозе, квалификации счетоводов и бухгалтеров, поэтому они подвергались на уровне областных (республиканских) статуправлений логической и документальной проверке. Кроме того, отчетная дисциплина и колхозов и совхозов контролировалась партийными органами разных уровней. Так только за первую половину 1968 г. Вологодском областным комитетом КПСС была сделана проверка по вопросам отчетности сельского хозяйства в 172 колхозах, причем в некоторых – дважды. В большинстве сельхозартелей учет велся по двойной системе счетоводства. В этой системе цифровые данные о выходе продукции и ее распределении, о денежных доходах и расходах, обо всех средствах колхоза и их использовании проверялись балансовым методом, что позволяет говорить о достаточно высоком уровне репрезентативности данного источника. К подобному выводу приходят, анализируя годовые отчеты колхозов 1930 – 1950-х гг., М.А. Вылцан, М.Л. Богденко, В.И. Звавич, Ю. А. Мошков и др. 141 Так Ю.А. Мошков достаточно высоко оценивает информационный потенциал сводных годовых отчетов колхозов и степень достоверности содержащихся в них статистических показателей, характеризующих хозяйственную деятельность колхозов и материальное положение колхозников. Он обращает внимание на возможность применения к этому массовому статистическому источнику широкого арсенала математических методов. В то же время Ю.А.

Мошков отмечает, что историкам не удалось выявить в материалах Наркомзема, в его статистически-учетных подразделениях соответствующих методических материалов, внутриведомственных положений или инструкций с указаниями о способах дополнительного расчета или корректировки получаемых от регионов статистических показателей. Но составлялись сводные годовые отчеты для служебного пользования, носили закрытый характер и были доступны сравнительно узкому кругу лиц, поэтому именно эти документы в меньшей степени подвергались искажениям и могут считаться наиболее достоверными из всего статистического ряда, относящегося к сельскому хозяйству. Не случайно именно данные сводных годовых отчетов колхозов использовались Госпланом СССР, ЦУНХУ и ЦСУ СССР, органами госбезопасности для собственных выводов о ситуации в стране142.

составленные сотрудниками министерств и ведомств динамические таблицы, содержащие различные показатели работы колхозов за ряд лет (динамика объемов валового производства и их распределение, динамика себестоимости основных видов сельхозпродукции и др.). Особую ценность представляют материалы разработки «Динамика себестоимости основных видов сельхозпродукции колхозов», рассчитанной ВНИЭСХ по материалам сводных годовых отчетов колхозов за 1953 – 1956 гг. (РГАЭ. Ф. 7486. Оп. 7.

Д. 1593). Они содержит данные распределения затрат на оплату труда и производственные затраты по отдельным сельхозкультурам в разрезе СССР, РСФСР и отдельных территорий, в том числе районов Севера.

Еще одним важным для исследования источником являлись годовые отчеты совхозов. Они начали составляться в конце 1920-х гг. До середины 1930-х гг. единообразия форм отчетности совхозов не существовало, кроме того, годовые отчеты совхозов составлялись по трестам и направлениям и нередко включали также данные по ОРСам и другим подсобным предприятиям. На эту особенность источников по истории совхозов уже обращали внимание исследователи143. Поэтому наиболее полные материалы о работе совхозов содержатся в разработках годовых отчетов совхозов, систематизированных материалов оказались «Сопоставительные таблицы данных учета капиталовложений в совхозах по видам имущества и трестам с 1928 по 1931 г.» (РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 75. Д. 60), «Разработочные таблицы сводных годовых отчетов совхозов 1932 г.» (ГАРФ. Ф. А-374. Оп. 16. Д. 290), статистический сборник «Совхозы в 1935 г.» (РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 79. Д. 101), «Разработочные таблицы годовых отчетов совхозов за 1936 г.» (ГАРФ. Ф. АОп. 16. Д. 637), «Статистические сводки годовых отчетов совхозов за 1938 г. по всем совхозам в областном разрезе и в сопоставлении с 1937 г.»

(ГАРФ. Ф. А-374. Оп. 16. Д. 739) и т. д. Сводные годовые отчеты совхозов, материалы их разработок изучались в центральных и региональных архивах.

Сводные годовые отчеты совхозов и материалы их разработки содержат сведения о результатах финансовой деятельности совхозов, фактической себестоимости продукции, выполнении планов производства и сдачи государству продукции, о капитальном строительстве, отчислениях в фонды и т. д. Нередко годовые отчеты совхозов сопровождались объяснительными записками. Большое количество ценных материалов о деятельности совхозов отложилось в фондах Министерства совхозов РСФСР (ГАРФ. Ф. 317.). Среди них – статистические материалы типа «Основные показатели работы совхозов Наркомсовхозов РСФСР за… г.», а также большое количество делопроизводственной документации: справки по управлениям совхозов по разным вопросам экономики, отчеты, докладные записки минсовхозов РСФСР о хозяйственной деятельности совхозов за разные годы.

Для изучения роли МТС в модернизации аграрной подсистемы были использованы годовые отчеты МТС за разные годы. Часть статистических материалов по вопросам деятельности МТС была опубликована 144, часть изучена в фондах статуправлений региональных архивов (ГААО. Ф. 1892;

ГАВО. Ф. 1703). Годовые отчеты МТС содержат данные о численности МТС по направлениям, величине и структуре их основных фондов, себестоимости тракторных работ и ее структуре, что представляет большой интерес для изучения модернизационного влияния МТС.

Материалы об экономической жизни крестьянского уклада 1930 – первой половины 1960-х гг. достаточно скудны. По сути дела экономические параметры приусадебных хозяйств колхозников позволяют выявить только бюджетные обследования колхозного крестьянства, ведущиеся с 1930-х гг.

Эти материалы как исторический источник подробно описаны М.А. Безниным, И.Я. Матюхой и др. Бюджетные обследования колхозников содержат данные о структуре доходов двора, распределении расходных статей, дают возможность исчисления товарности хозяйства, его производственных затрат. По мнению историков, материалы бюджетных обследований обладают значительной степенью достоверности. Дело в том, что региональные статистические управления систематически проверяли репрезентативность бюджетной сети и давали сведения о ее уровне. Так в 1949 г. при проверке сведений о колхозах Вологодской области, в которых проводятся бюджетные обследования, выяснилось, что выдача в среднем на один двор в этих колхозах незначительно выше, чем в среднем по области (по зерновым – на 7%, по денежным выплатам – на 20%)146. В 1964 г. при подобной проверке в этой же области выяснилось, что по обследуемым колхозам определено к выдаче по труду лишь на 1,3% больше в денежном выражении, чем во всех областных колхозах в среднем 147. Материалы бюджетных обследований были изучены в фондах статуправления РСФСР (ГАРФ. Ф. А-374) и статуправления по Вологодской области (ГАВО. Ф.

1703), часть – по опубликованным данным 148. Большое значение для изучения темы имели расчеты совокупного дохода колхозных семей, аналитические записки по бюджетам колхозников, содержащие данные о динамике численности скота, обеспеченности скотом хозяйств колхозников.

Большие возможности для исследования крестьянского уклада предоставляют похозяйственные книги сельсоветов. Они содержат перечисление имущества двора: построек, скота, до середины 1930-х гг. – орудий труда. Похозяйственные книги сельсоветов изучались в фондах Государственного архива Вологодской области. Сведения о хозяйственной деятельности единоличников наиболее полно представлены в материалах налоговой статистики Министерства финансов по исчислению сельхозналога, изучавшихся в фондах ГАВО (Ф. 1401). Эти источники содержат сведения о доходности дворов от разных отраслей хозяйства, данные о средних размерах земельных участков, об исчисленном сельхозналоге и т. д.

Отдельную проблему исследования представляло определение места сельских хозяйственных укладов в производстве сельхозпродукции. Сводные таблицы ЦСУ СССР и РСФСР данных учета валовой продукции сельского хозяйства по категориям хозяйств и экономическим районам, выявленные за 1941, 1945, 1950 г. (РГАЭ Ф. 1562), 1955, 1961, 1965 г. (ГАРФ. Ф. А-374) сельхозпродукции в целом, а также отдельно по продукции земледелия и животноводства.

Значительная доля источниковых материалов была извлечена из официальных статистических ежегодников «Народное хозяйство СССР», «Народное хозяйство РСФСР», статистических сборников «Сельское хозяйство СССР», статистических сборников по областям и республикам Европейского Севера России, а также из статистических публикаций ограниченного доступа, издававшихся небольшими тиражами, с грифами «для служебного пользования» и «совершенно секретно». В частности большие возможности представляют публикации о структуре себестоимости в колхозах и совхозах, изменении закупочных цен, финансировании и кредитовании сельского хозяйства 149. Сборник «Основные экономические показатели работы колхозов и совхозов РСФСР за 1961 – 1968 гг.» в двух частях (М., 1969), подготовленный министерством сельского хозяйства РСФСР, содержит данные величине основных производственных фондов сельского хозяйства в колхозах и совхозах (в сопоставимых ценах), о структуре основных производственных фондов сельхозназначения в колхозах и совхозах, данные о рентабельности производства, дает структуру материальных затрат в совхозах по данным на 1967 г. Сборник «Анализ производственно-хозяйственной деятельности колхозов РСФСР в 1973 г. (по данным годовых отчетов)» в двух томах (М., 1974) содержит данные о себестоимости и рентабельности колхозного производства на конец интересующего нас периода. Сборник «Основные показатели производства продукции земледелия и животноводства в личных подсобных хозяйствах населения в 1965, 1970 и 1978 гг.» (М., 1979), подготовленный МСХ РСФСР, дает сведения об удельном весе производства продукции в личных приусадебных хозяйствах населения в общем производстве по областям и республикам Европейского Севера России.

исследования имела свою специфику. Необходимость проследить процессы за длительный период времени диктовала потребность в сопоставимости особенно финансовых показателей, что, впрочем, не всегда удавалось статистических работников, экономистов, не были подвергнуты соответствующему пересчету. В этом случае приходилось пользоваться относительными показателями, сопоставление которых за длительные промежутки времени позволяло выявить в динамике структурные изменения, происходящие в аграрной подсистеме Европейского Севера России.

общеисторические, так и специальные методы исследования (количественные, междисциплинарные методы). В частности историкогенетический метод позволил выявить причинно-следственные связи в процессах аграрной модернизации Европейского Севера России, дать характеристики развития модернизационных элементов в экономике сельского хозяйства, описать их. Историко-сравнительный метод использовался в исследованиях хода модернизации разных хозяйственных укладов, а также при выяснении различий в процессах развития аграрной подсистемы России в целом и Европейского Севера в частности. Историкотипологический метод позволил выявить качественные изменения в ходе модернизации сельских хозяйственных укладов Европейского Севера, выявить различные стадии модернизационных изменений в аграрной подсистеме. Историко-системный метод позволил дать комплексную картину происходящих изменений в экономике Европейского Севера России 1930 – первой половины 1960-х гг. Кроме того, в диссертации применялись нарративный и дискриптивный методы исторического описания. В частности в некоторых случаях требовалось привести характеристики явлений и процессов, происходящих на селе, так, как это трактовалось органами власти, колхозными управленцами, крестьянами. С другой стороны, дискриптивный метод сделал возможным вычленение и описание отдельных исторических единиц, вкупе характеризующих ход модернизации сельского хозяйства (источников накопления капитала, соотношения капитала и живого труда в производстве сельхозпродукции, капиталовложений в сельскую экономику и пр.). Междисциплинарный характер исследования потребовал привлечения методов других наук – экономики, статистики и др. В частности в диссертации использовались разработанные экономистами методы определения уровня товарности сельхозпродукции, структуры себестоимости, методика сравнения показателей хозяйственного развития регионов и укладов. Статистические методы позволили систематизировать первичный материал, рассчитывать показатели, делать группировки показателей, рассчитывать средние и относительные величины, строить графики.