ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ СССР

ПО НАРОДНОМУ ОБРАЗОВАНИЮ

Харьковского ордена Трудового Красного Знамени

и ордена Дружбы народов

государственный университет им. А. М. Горького

На правах рукописи

Сагаровский Анатолий Ананьевич

УДК 808.3-872

ФОНЕТИЧЕСКАЯ И МОРФОЛОГИЧЕСКАЯ СИСТЕМЫ УКРАИНСКИХ

ГОВОРОВ БЕЛГОРОДСКОЙ ОБЛАСТИ РСФСР

10. 02. 02 - языки народов СССР /украинский язык/ Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель – доктор филологических наук, профессор Медведев Ф. Ф.

Научный консультант – кандидат филологических наук, доцент Муромцев И. В.

Харьков – Введение Роль и место диалектологических исследований в большое степени определяются одним из принципов марксистской лингвистики, сформулированным Ф. Энгельсом в классическом тезисе о предпосылках, при которых возможен успешный процесс познания «материи и формы родного языка»: «...когда прослеживается его возникновение и постепенное развитие, а это невозможно, если не уделять внимания, во-первых, его собственным омертвевшим формам и, во-вторых, родственным живым и мертвым языкам»/2, с. 303/.

Представители разных лингвистических школ XIX-XX вв., прежде всего отечественных, хорошо понимали роль и значение глубокого, всестороннего изучения явлений живого языка, его диалектов. «Значение диалектологии как суммы сведений о языковом материале говоров, - писал Л. А. Булаховский, - вне всякого сомнения. Это неисчерпаемый источник наблюдений над разнообразнейшими языковыми явлениями, важными для установления различных закономерностей, выявить которые на одном только литературном материале из-за его, так сказать, органической искусственности намного тяжелее, не говоря уже о характерной последнему большей узости самой возможной проблематики» /33, с. 7/. Важность диалектологических исследований для изучения литературного языка подчеркивалась В. В. Виноградовым: «Без историко-диалектологических разысканий нельзя достаточно выяснить ни вопроса о народной основе литературного языка, ни вопроса о формировании и истории различных его стилей, связанных с живыми народными говорами, ни многочисленных частных проблем исторической лексикологии литературного языка» /47, с. 224/.

При этом ни в коем случае нельзя считать диалектологию наукой только о прошлом языка, поскольку, как отмечает видный диалектолог И. А. Дзендзелевский, «в некоторых говорах эволюция отдельных языковых явлений может опережать аналогичное развитие этих же явлений в тех говорах, которые легли в основу литературного языка. В таких случаях на основе данных диалектологии можно предвидеть вероятное развитие некоторых элементов литературного языка в будущем» /80, с. 27/.

Первоочередной задачей диалектологов Украины в настоящее время все еще продолжает оставаться сбор, накопление, классификация и описание качественного фактического материала, без чего невозможно решать вопросы генезиса, состава и классификации украинских говоров.

В этом отношении украинскими учеными сделано уже немало: закончен сбор материала к Диалектологическому атласу украинского языка, обработаны и оформлены данные по языку украинских населенных пунктов к Общеславянскому лингвистическому атласу, изданы монографии и многочисленные статьи по вопросам диалектологии, защищено значительное количество кандидатских и докторских диссертаций.

Но наряду с безусловными достижениями в этой области лингвистики есть и немало упущений, что неоднократно подчеркивалось и в специальной литературе. Своеобразным «белым пятном» в украинской диалектологии до недавнего времени были украинские говоры восточной оконечности слобожанского территориально-языкового массива и, в частности, говоры Белгородской области РСФСР.

Актуальность работы. Диссертация посвящена важным вопросам современного языкознания - изучению истории, нынешнего состояния и развития малоисследованных украинских говоров на территории теперешней Белгородской области РСФСР, контактированию этих окраинных образований (юго-восточного и северного типов) между собой и (частично) с южнорусскими диалектами.

Диалектолога, да и не только его, не может не привлекать языковой массив этой территории, так как всестороннее исследование каждого говора стало в наше время неотъемлемой частью изучения этнографии, истории заселения края, истории народно-разговорных средств того или иного языка.

Оно дает реальное представление как о внутренних языковых процессах, так и о внешних социальных факторах, которые, взаимодействуя, определяют развитие национальных языков /80, с. 35-37; 192, с. 24-27/. Если же учесть, что именно здесь, на этой части исторической Слобожанщины, пролегает значительный отрезок северо-восточной границы украинской этно-языковой территории, важность диалектологического изучения этой местности и для украинского, и для русского языкознания возрастает.

В последнее время интерес к изучению народно-разговорного языка этой территории несколько оживился, и наука располагает данными (разумеется, еще далеко не полными) об украинских говорах северо-восточных районов исторической Слобожанщины (в том числе и вне пределов Украинской ССР).

Из появившихся в последние десятилетия работ о языке этого региона внимания заслуживают, прежде всего, исследования А. П. Акаткиной, А. М. Бескровного, Е. Е. Владимирской, Н. П. Гринковой, Г. В. Денисевича, Л. П. Комиссаровой, С. И. Коткова Л. А, Лисиченко, М. С. Овсянникова, В. И. Собинниковой, Н. К. Соколовой, Г. Т. Солонской и других диалектологов (см. 9; 12; 21; 53; 54; 66-70; 74-77; 112; 115; 116; 130-132; 159; 210-214; 216-221).

Но, к сожалению, в значительной мере и на сегодня остаются актуальными столетней давности слова К. П. Михальчука о том, что некоторые районы (в том числе и нынешняя Белгородщина. - А.С.) есть терра инкогнита относительно их языковых особенностей /141, с. 477-478/.

Украинские говоры Белгородщины, к тому же, пребывая вне прямого влияния украинского литературного языка и соседствуя с южнорусскими диалектами, вызывают значительный интерес в решении теоретических вопросов, касающихся контактирования близкородственных языковых систем.

Следует отметить сложность механизма контактирования именно здесь, ведь на этой территории взаимодействуют говоры двух наречий украинского языка (юго-восточного и северного) и каждый из них контактирует с южнорусскими диалектами, а также подвергается влиянию русского литературного языка.

территориальные варианты украинского национального языка в окружении (частичном) южнорусских диалектов. Аналогичную ситуацию, только с русским говором в окружении украинских. Описывает исследователь Л. Ф. Ципцюра: «в данном случае мы наблюдаем не просто контактирование родственных диалектов, а, опосредствованно, через диалекты, контактирование двух родственных языковых систем: системы русского языка и системы украиснкого языка. Исходя из этого, можно допустить, что наблюдаемые при контакировании данного изолированного южнорусского говора (у нас говоров украинского типа. - А.С.) и правобережнополесских украиснких говоров (в нашем случае - южнорусских диалектов. - А.С.) особенности и закономерности в том или ином виде будут иметь место и во взаимодействии русского и украинского национальных языков» /248, с. 17/, что справедливо и для диалектной ситуации Белгородщины.

диалектического подхода к познанию фактов объективной действительности историзм, требующий рассмотрения всех вариативных сторон изучаемого объекта в развитии, в причинно-следственной взаимосвязи.

Теоретическое и практическое значение работы. Предлагаемое исследование посвящено описанию малоизученных украинских говоров за пределами Украинской ССР, что представляет для науки значительный интерес как общетеоретический (история формирования, отношение к общенародному языку, взаимоконтактирование), так и более частный (эволюции систем, развитие отдельных языковых явлений). Практическое значение диссертации заключается в том, что материалы ее можно использовать в преподавании отдельных разделов курса фонетики, орфоэпии, морфологии, диалектологии в вузах, в определенной степени они могут помочь учителям-словесникам, работающим в этой («белгородской») или подобной диалектной ситуации, в обучении школьников литературному (русскому и украинскому) языку. Ведь, как свидетельствуют данные В. И. Скобниковой и Г. В. Денисевича, по школам южных районов РСФСР количество диалектных орфографических ошибок в ученических работах достигает в среднем 25-27%. По рассматриваемому ими материалу видно, что в значительной мере сюда относятся украинизмы, то есть орфографические, лексические и прочие ошибки, обусловленные влиянием украинской диалектной стихии.

диалектологического исследования более 50 украиноязычных сел (в 15-ти районах) Белгородской области, а также около 80 населенных пунктов сопредельной зоны (Ворошиловградщина, Харьковщина, Сумщина; районы хрестоматиях и под.

В основном же материал представляет собой записи ответов информантов на определенные вопросы специальных программ по сбору данных, например, к Диалектологическому атласу украинского языка, к Общеславянскому лингвистическому атласу.

Исследователь располагает картотекой-выборкой отдельных реализаций некоторых черт объемом свыше 19 000 едениц, 5 000 метров магнитофонных записей и более 1 600 стр. транскрибированных диалектных текстов белгородской территориально-языковой местности.

В диссертации также использован материал, собранный преподавателями кафедр украинского языка и студентами филологических факультетов Харьковского университета и Сумского пединститута в диалектологических экспедициях и практиках, проводимых в этом регионе, и данные Диалектной картотеки Института языкознания им. А. А. Потебни АН УССР.

Методы исследования: описательный (описываются особенности говора определенных населенных пунктов); сопоставительный (сопоставляются особенности говоров юго-восточных и северных украинских; сопоставляются элементы диалектной интерференции в говорах украинских, с одной стороны, и в говорах русских, с другой); статистический (как разновидность описательного); микродиахронический (устанавливается, какие элементы говоров проявляют наибольшую жизнеспособность и какие, наоборот, подвержены значительным изменениям, вплоть до их отмирания).

Научная новизна исследования состоит в том, что в нем впервые с привлечением большого практического материала (неоднократно проверенного экспедиционным способом) описаны малоизученные украинские говоры на территории Белгородщины, рассматривается соотнесенность их с метропольными диалектами, определяются интра- и экстралингвистические причины нивеляции определенных черт, подаются факты контактирования, интерференции и основные сферы их активного действия.

фонетического (фонемного) состава украинских (юго-восточных и северного типа) говоров белгородской территории, исследование их морфлогической системы, особенностей из сферы морфемики и словообразования.

характеристику фонетических и морфологических явлений в говорах.

Представить факты и результаты контактирования территориальных образований этого региона.

Определить направление и глубину эволюционных изменений систем.

Исследовать зависимость реализации основных черт украинских диалектов этой территории от внесистемных факторов (возраста, образования, пола и т.п. информантов).

Дать представление о локализации украинских говоров (обоих типов) изучаемой зоны.

Белгородские говоры юго-восточного украинского типа, которые засвидетельствованы во всех 15-ти обследованных районах, фонетической системой (в частности составом гласных и согласных), словообразованием и словоизменением мало чем отличаются от среднеподнепровских диалектов (которые легли в основу современного украинского литературного языка), ведь они генетически с ними связаны, так как в формировании слобожанских говоров определяющая роль принадлежала Среднему Поднепровью.

Северные же говоры (детально нами обследовано несколько пунктов в Алексеевском районе) характеризуются значительной спецификой. И хотя их система издавна подвергалась влиянию южных диалектов, все же они имеют достаточно определяющих черт, чтобы быть квалифицированными именно как левобережнополесский тип.

образования южной подгруппы южнорусских диалектов.

Как отмечалось выше, окраинные северо-восточные украинские говоры исследованы неудовлетворительно, хотя определенная работа в этом плане велась и ведется. В частности, внимание ряда исследователей, как дореволюционных, так и советских, было уделено изучению диалектов сопредельной Воронежчены (см. обзор литературы в 221, с. 5-18). Еще в XIX в.

М. И Дикарев в «Очерках воронежского мещанского говора сравнительно с украинским наречием» (см. 82) одним из первых сделал (не очень, правда, успешную) попытку исследования звуковых явлений на материале поговорок (свыше 7 000.имеющих некоторые диалектные особенности). Песеннофольклорный фактический материал, на недостаточность и приблизительность которого указывала Н. П. Гринкова /66, с. 11-12/, был подвергнут анализу К. Филатовым (см. 239), хотя именно эта работа по праву считается лучшей из всех, посвященных воронежским говорам в прошлом веке. В исследовании В. И. Тростянского, которое Н. П. Гринкова назвала лучшим из всех дореволюционных описаний диалектов, характеристика украинского материала сводится к констатации (на 3-х страницах) его влияния на русские говоры (см.

235, с. 4-6). Сама работа, кроме того, далеко не безошибочна. Например, автор неправомерно усматривает влияние украинских говоров в русских диалектных формах 3-го лица настоящего времени типа «несе», «веде». На эту ошибку справедливо указала В. И. Собинникова /214, с. 59/.

Материалы, зафиксированные в некоторых историко-этнографических работах с фольклорными записями, очень уж неточны, содержат нередко наивные заключения (типа: «малороссы говорят на хохлацком языке с особым оттенком. Этот оттенок под влиянием школы постепенно ослабевает, вернее растворяется в общерусском говоре»), а также неправильные истолкования диалектных явлений (в частности некоторых североукраинских черт и их реализации): «там, где малороссы произносят и [i] - у караяшан (жителей с.

Караяшник. - А.С.) - э [e]: кішка – кешка, підойди – педойди», а вывод таков:

жители-малороссы почти утратили свой отличительный говор» /45, с. 186/.

Представляет интерес работа А. М. Бескровного, посвященная анализу украинского говора сел Ендовище, Шумейки, Латное, Точильное, Дворники Семилукского района Воронежской области /21, с. 312-319/. Автор практически первый указал на дифтонги, но, определяя характер говора в целом, ошибочно квалифицировал его как переходный от украинского к русскому.

Детальному описанию одного из украинских говоров Воронежчины посвящена работа Н. П. Гринковой (см. 68, с. 205-224). Правда, и в этом случае не обошлось, к сожалению, без ошибок принципиального характера. В частности, типичный североукраинский говор села Урыв исследовательница относит (по происхождению) к южноукраинским, собственно, к восточной группе южноукраинского наречия, утверждая, что под влиянием русских диалектов он превращается в смешанный, характеризуясь наличием трех фонетических вариантов - великорусского, украинского и контаминированного.

Исходя из этого, Н. П. Гринкова полагает, что одним из основных проявлений влияния великорусских говоров на урывский следует считать «исчезновение»

слов с i и распространение образований с о /68, с. 218-221/. Конечно, формы с о на месте этимологического о в исторически новых закрытых слогах диссонируют с соответствующими юго-восточными, но именно для североукраинского урывского говора они в порядке вещей.

В последние десятилетия сотрудники кафедры русско-славянского и общего языкознания Воронежского университета, работая с материалом южнорусских диалектов, обращаются и к анализу фактических данных украиснких говоров, бытующих на Воронижчине и Белгородщине. В этом отношении немало сделано Л. П. Комиссаровой, М. С. Овсянниковым, Н. К. Соколовой и особенно В. И. Собинниковой (см., например: 111, 112, 159.

210-214). В работах этих ученых находят отражения вопросы, касающиеся и взаимодействия литературного языка и диалектов, русско-украинских языковых связей. Ставятся и решаются проблемы и в научно-методическом плане, некоторые авторы связывают их с практической деятельностью учителей общеобразовательных школ, акцентируя внимание на необходимости и изучения преподавателем, особенно словесником, диалектной среды, в которой ему приходится работать.

Исследования. Касающиеся диалектной ситуации Воронежчины и Курщины, нами рассматриваются несколько детальнее потому, что, во-первых, говоры этих соседних территорий в основном однотипны с белгородским, а, вовторых, Белгородская область как таковая образована (6.1.1954) из 23 районов Курской и 8 - Воронежской областей (см. 265. с. 37).

Апробация работы. Материалы исследования, теоретические положения диссертации неоднократно обсуждались на заседаниях кафедры украинского языка филологического факультета Харьковского университета. Основные выводы и положения работы докладывались на итоговых научных конференциях преподавателей филологического факультета Харьковского университета им. А. М.Горького (1971, 1976. 1986 гг.), на XVI Республиканском диалектологическом совещании (Киев, 1977 г.), на республиканском совещании «Проблемы исследования диалектной лексики и фразеологии украинского языка» (Ужгород, 1978 г.), на межвузовском научном совещании «Словообразовательная валентность корней в восточнославянских языках»

(Дрогобыч, 1984 г.).

По теме диссертации опубликованы 12 работ:

Вокализм украинских говоров Белгородской области // Вісник Харк.ун-ту. – 1976. – №140. – с. 73-80 /укр.яз./.

К вопросу о контактах разнодиалектных систем/ на материале словоизменения украинских говоров Белгородской области РСФСР// Вісник Харк.ун-ту. – 1979. – №183. – с. 26-31 /укр.яз./.

украинско-русские параллели современной Белгородщины// Вісник Харк.ун-ту.

– 1981. – №217. – с. 29-33/укр.яз./.

многоконтактных украинских говорах Белгородщины// Вісник Харк.ун-ту. – 1985. – №272. – с. 85-91 /укр.яз/.

Украинско-русское взаимовлияние и речь учащихся в школах многоконтактной территории// Вісник Харк.ун-ту. – 1988. – №327. – с. 57- /укр.яз./.

Консонантизм украинских говоров Белгородщины и украинскорусское междиалктное контктирование// XVI Рес. діалектол. нарада: Тези доп. – К.: Наук. Думка. 1977. - с. 34-36 /укр.яз./.

существительных в языке Г.Ф. Квитки-Основьяненко и слобожанких говорах// Зб. тез доп. і повід. Респ. наук. конф., присв. 200-річ. з дня нар. класика укр. літ.

Г.Ф.Квітки-Основ’яненка. – Харків, 1978. – с. 111-113 /укр.яз./.

Типические морфологические диалектные черты в компонентах фразеологизмов/ на материале украинских говоров Белгородщины// Пробл.

досл. діалект. лекс. і фразеол. укр. мови: Тези доп. – Ужгород, 1978. – с. 171- /укр.яз./.

Из наблюдений над словообразованием контактной территории/ на материале украинских и русских говоров Белгородщины// Структ. і розвиток укр. говорів на сучас. етапі/XVI Респ. діалектол. нар.: Тези доп. і повід. – Житомир. 1983. – с. 69-71 /укр.яз./.

О семантическом освоении «непонятных» слов и изменении их звукового состава в русском и украинском просторечии// Тез. респ. науч. конф.

«Двуязычие в советском обществе». – Винница, 1988. – с. 177-179 /рус.яз./.

О семантической избыточности разговорных контаминированных вариантов ФЕ// Тез. выст. на совещ. «Прагмат. аспект граммат. структуры текста». – М., 1986. – с. 17-18 /рус. Яз/.

О словах-контаминативах в украинском просторечии// Тез. Докл.

Второй Всесоюз. конф. «Актуальные пробл. истор. лексикол. и лексикогр.

Восточнослав. Языков». – Днепропетровск, 1988. – Ч.I. – с. 190-191 /укр. яз./.

Положения, выносимые на защиту:

В пределах современной Белгородской области РСФСР вследствие исторических условий ее заселения существуют, наряду с русскими диалектами, украинские говоры дух типов: юго-восточные (слобожанские) и северные (левобережнополесские).

Названные территориально-языковые украинские образования на всех уровнях сохраняют, в основном, тип и соотносятся с соответствующими метропольными диалектами и общенародным украинским языком.

Под влиянием более устойчивых систем североукраинские говоры этой местности подверглись заметной деформации, в ряде случаев в значительной степени потеряв самостоятельность.

Междиалектное взаимодействие, контактирование с южнорусскими говорами приводит украинские территориально-языковые образования исследуемого региона к утрате узколокальных черт, опрделенной нивеляции отдельных элементов, возникновению более или менее активных параллелей.

Структура диссертации согласуется с характером задач и целью исследования и включает в себя введение, 3 главы, заключение, список литературы, приложения.

Считаем необходимым во введении, как это традиционно делается в работах такого типа, привести некоторые сведения из истории региона.

Вследствие исторических условий украинцы – выходцы из западной Полтавщины и разных районов Правобережья (южная Киевщина, Черкасчина, частично Житомирщина и более отдаленные местности запада Украины), с северных земель, в частности с Подесенья, с первой половины XVII ст. начали особенно активно осваивать территорию современной Белгородщины, а также сопредельных Воронежчины и Курщины. Переселенцы оседали в междуречьи Сейма и Оскола, в верховьях Северского Донца, Псла, Ворсклы, Чорной Калитвы, Тихой Сосны, даже на левом берегу Дона – до Хопра и Медведицы. К этому краю – в то же, приблизительно, время – тяготели миграциооные потоки из южнорусских земель /10, с. 1, 349/. Есть все основания присоедениться к мысли некоторых историков (например, А. Г. Слюсарского) о том, что эта местность имела оседлое население и на протяжении XIV-XV вв. (см. 208, с. 12). Складывающееся централизованное Московское государство еще не могло в это время обеспечить безопасность своей южной окраины, но стихийное и организованное заселение обширнейших и богатейших земель «дикого поля» не могло не начаться.

С конца XV века в степях будущей Слободской Украины вводится станично-сторожевая служба, к которой нередко привлекается, наряду со специальными служивыми людьми, и местное население. Д. К. Зеленин высказывает очень правдоподобную гипотезу, что в качестве воненнослужащих людей на степную окраину Московского государства попадали в значительном количестве прежние жители (или их ближайшие потомки) этих же южных степей, отнесенные в свое время в центральные районы татарами /99, с. 48/.

Русское правительство было заинтересовано в том, чтобы здесь оседали люди, для которых хлебопашество, занятия различными промыслами были привычними или близкими. Служилые (и пришлые «вольные») люди получали от государства земельные усадьбы (участки) за то, что несли сторожевую службу.

С конца XVI века на этой территории возникают города Ливны, Воронеж, Белгород, Елец, Старый Оскол, Валуйки, Кромы т др., создаются более мелкие военно-гражданские поселения. /10, с. 77-273; 208, с. 20-77/.

Мощная волна заселения Слобожанщины (главным образом украинцами, пришедшими с запада) связана с поражением народно-казацких войск под Берестечком (1651 г.).

Сюда бежали люди, спасаясь от закрепощения, от преследования властей, уходили с территорий, которым угрожала иноземная интервенция, сюда наконец, переселялись, чтобы избежать голода и эпидемий.

Несомненно, такой порядок заселения обусловил и пестроту диалектной картины этой территории.

Вопрос о восточной границе украинских говоров, о диалектном составе с точки зрения генетической и современного состояния, о характере говоров на территории нынешних Курской, Белгородской, Воронежской, Ростовской и некоторых других областей этой зоны нельзя считать решенным удовлетворительно. Все попытки ученых разобраться в этом, начиная с К. П. Михальчука и составителей Опыта диалектологической карты русского языка в Европе (Московская диалектологическая комиссия), проблему не разрешили, собственно, из-за недостатка конкретных диалектных данных и не всегда высокого уровня того времени, из-за несовершенства методов изучения.

соответствующая часть Курщины, Белгородщины, Воронежчины отмечена знаками, которые символизируют, по мнению автора, сомнительную принадлежность местных говоров к одному из двух украинских поднаречий среднему или южному. Ученый признает, что его предположения основывается на догадках, которые, возможно, позже окажутся ошибочными /141, с. 471, 477Л. Г. Нидерле (см. 156) восточную границу украинских диалектов провел значительно южнее, чем К. П. Михальчук. У Д. К. Зеленина (он эту границу несколько сместил восток) украинские говоры очутились на территории великорусских (см. 99). Московская диалектологическая комиссия разделила украиснкие говоры почти последовательно по линии административной границы бывшего Донского края /162, с. 62/; что тоже не совсем соответсвует действительности.

Заметных изменений к лучшему не наблюдается и в определенной части современной научной и учебной литературы. Например, в книге «Русская диалектология» под редакцией Р. И. Аванесова т В. Г. Орловой /192, с. 255. 257, 260/ разделение русских и украинских говоров на этой территории совпадает с административной границей между РСФСР и УССР. То же самое находим в учебнике Захаровой К. Ф. и Орловой В. Г. «Диалектное членение русского языка» /98, с. 95-104/. Достойна внимания «аргументация» такого положения:

«В связи с той отчетливой противопоставленностью говоров русского и украинского языков по основным чертам их строя оказалось возможным не картографировать говоры тех немногочисленных (?! – А.С.) населенных пунктов с украинским населением, находящихся на территории РСФСР в пограничной с Украиной полосе, где в связи с этим разрежалась (следовало бы, думается, в такой ситуации, наоборот, – сгустить, участить. – А.С.) сетка обследования. Тот факт, что на карте 1915 г. граница малорусского наречия (украинского языка) проходит гораздо севернее принимаемой нами границы русского и украинского языков, объясняется как раз тем, что территорию, где населенные пункты с украинским населением находятся между преобладающими в количественном отношении населенными пунктами с русским населением, авторы «Опыта...»относили (следует признать, что карта в «Опыте...»точнее, чем в цитированной работе. – А.С.) тем не менее, к украинскому языку» /98, с. 35/.

Ошибочно здесь и указание на «немногочисленные пункты с украинским населением»: исследовательница украинских «воронежских» говоров Г. Т. Солонская называет их более 300 (см. 221, с. 15-16, 371-377); можно также говорить о нескольких сотнях украиноязычных сел на территории нынешней Белгородщины, есть немало таковых и в Курской области (см., напр.: 179. с. – 356). По нашим предварительным подсчетам население с украиснким диалектным типом речи занимает более 40% территории Воронежской области и около 40-50% – Белгородской.

Не было ясности (нет полной и сейчас) относительно характера и состава говоров северо-восточной Слобожанщины. К. П. Михальчук относил к их типу украинских юго-восточных (что справедливо только отчасти). Правда, на неоднородность украинских говоров этой территории обратила внимание Московская диалектологическая комиссия, отметив, что североукраинские говоры представлены частично «в южноукраинской области, например, в Острогожском уезде Воронежской губернии» /162, с. 62/.

По нашим данным, юго-восточные украинские говоры представлены в каждом районе Белгородской области. На Воронежчине исследователь Г. Т. Солонская насчитывает свыше 220 сел с носителями этой разновидности украинского диалектного языка /221, с. 15, 378/.

североукраинского типа (несколько десятков сел) располагаются на востоке Белгородской области, примыкая к однотипным на территории Воронежчины (только в районах сел Подгорное, Каменка, Коротояк и города Острогожск пунктов с этой разновидностью украинского диалектного языка насчитывается около 100) /221, с. 15, 370/.

Приводим список детально обследованных населенных пунктов Белгородской области РСФСР (с указанием районной принадлежности и условных сокращений, под которыми они будут фигурировать в данной работе):

Алексеевский р-н: Ближнее Часночное/ Б.Ч./, Дальнее Часночное/ Д.Ч./, Иващенково/ И./, Красное/ Кр./. Мухо-Удеровка/ М.-У./, Русская Матренка/ Р. М./ /русскоязычное село/;

Белгородский р-н: Красный Октябрь/ К. О./;

Борисовский р-н: безыменное/ Без./, Головчино/ Гол./, Козинка/ Коз./, Серетино/ Сер./, Стригуны/ Ст./;

Валуйский р-н: Борки (Б.), Казинка (Каз.), Казначеевка (Казн.), Мандрово (М.);

Волоконовский р-н: Волоконовка (В.), Голофеевка (Голоф.), Старый Хутор (С. Х.);

Корочанский р-н: Алексеевка (Ал.), Анновка (Ан.), Бехтеевка (Бех.), Большая Халань (Б. Х.), Резниково (Рез.);

Новооскольский р-н: Богдановка (Бог.), Голубино (Г.), Шараповка (Ш.);

Ракитнянский р-н: Борисполье (Бор.), Вязовое (Вяз.), Графовка (Гр.), Красная Яруга (К. Я.), Репяховка (Реп.);

Ровеньковский р-н: Лозная (Л.), Нагольная (Н.);

Старооскольский р-н: Казачок (К.), Обуховка (Об.);

Чернянский р-н: Морквино (Мор.), Ольшанка (О.), Орлик (Ор.), Становое (С.), Чернянка (Ч.);

Шебекинский р-н: Белянка (Бел.), Никольское (Ник.), Ржевка (Рж.);

Яковлевский р-н: Алексеевка (А.), Сабынино (Саб.), Терновка (Т.), Томаровка (Том.).

В последнее время особое внимание лингвистов привлекают проблемы языкового взаимодействия, которые выдвигаются на повестку дня самой жизнью и современным этапом развития общественных отношений и культуры.

В работах советских ученых вопросы о роли национальных языков и языков межнационального общения в развитии социалистического общества, о взаимодействии языков и его значении в процессах национального и культурного сближения приобретают первостепенное значение.

Проблематика социолингвистики и языковых контактов (как одной из составляющих) чрезвычайно актуальна и в советском языкознании, которое по отдельным направлениям социолингвистики (в частности по исследованиям в область и функциональных языковых явлений, т. е. по сознательной регламентации языкового развития) значительно опередило зарубежное.

Тема «Язык и общество» - традиционна в отечественное лингвистике.

В. М. Жирмунского и, особенно, Л. В. Щербы, Ф. П. Филина, И. К. Белодеда, а в последнее время А. С. Мельничука, В. Г. Костомарова, И. Ф. Протченко (см., например: 17; 20; 79; 240; 261), вывели советскую науку о языке н первое место в мире в разработке социолингвистических проблем. Жизнь нашей страны постоянно актуализирует различные аспекты социолингвистики. В частности, назрела необходимость обобщить опыт СССР в области прогнозирования развития многочисленных языков нашей Родины.

При этом одной из самых актуальных проблем современного языкознания является изучение контактирования языков и диалектов советского многонационального государства.

Исследование диалектной ситуации Белгородщины на фонетическом и морфологическом уровнях дает основание считать, что между генетически родственными говорами русского и украинского языков существует на протяжении всей истории их развития междиалектное и наддиалектное контактирование. Переходные говоры на этой территории, однако, не получили развития. Это объясняется как лингвистическими факторами (типологическая близость украинских и русских говоров не вызывает необходимости экстралингвистическими (сравнительно позднее образование соседствующих поселений украинцев и русских; контактирование происходит при возрастающей унифицирующей роли русского литературного языка).

На Белгородщине можно наблюдать (как явление обычное), что русские и украинцы, общаясь, пользуются каждый своим речевым типом, абсолютно не испытывая при этом никаких затруднений. Хотя следует отметить, что межъязыковые контакты на диалектном уровне обусловили потерю менее стойких элементов украинских говоров, узколокальных черт, некоторую нивеляцию диалектных признаков и возникновение параллелизмов, которые наблюдаются в фонетике и морфологии исследуемых говоров. Однако эти территориально-языкового образования е утратили своих основных фонетикоморфологических особенностей, которые характеризуют их как определенную систему. Процесс междиалектного контактирования постоянный и обоюдный, при взаимодействии говоров близкородственных языков происходят, как правило, взаимовлияния (см., например: 220, с. 24-25).

Фонетические системы украинских говоров Белгородщины Вокализм Украинские «белгородские» юго-восточные говоры, как и большинство юго-западных и литературный язык, имеют шестичленную систему гласных: /i/, /и/, /е/, /а/, /о/, /у/ (см. 16, с. 38; 158, с. 138; 227, с. 235).

Североукраинские же образования, как известно из описания в научной литературе, отличаются заметной спецификой как в отношении количества, так и качества (ударного, по крайней мере) вокализма /16, с. 39; 81, с. 13; 86, с. 6-8;

88, с. 36-37, 141, 142; 220, с. 7-14/. В типичных диалектах этой разновидности обращает на себя внимание возможность двоякой реализации давних гласных о, е, Ђ и е-носового. Рефлексы этих звуков зависят от позиции относительно ударения (частично и от закрытости-открытости слога); наличие дифтонгов и дифтонгоидов, «экзотических» монофтонгов в ударных рефлексах этих гласных, отсутствие их в безударной позиции и составляет одну из специфических черт вокализма североукраинских говоров.

Неоднородность рефлексации этих гласных у представителей различных интеграционных процессов в развитии диалектных систем украинского языка, позволяет сегодня говорить уже, пожалуй, тоже о шестифонемном вокализме, по крайней мере «белгородского» варианта североукраинского говора.

Дифтонгоиды же уи, уо, iе и под. сейчас довольно органично вписываются как своеобразие, но все же аллофоны фонем /о/, /е/. Некоторые сомнения в этом отношении может вызвать ударный дифтонгоид iе, находящийся в оппозиции к рассматриваться как основной вариант фонемы, однако высокочастотное употребление на его месте фонемы /е/ после мягкого согласного в речи средней и младшей возрастной группы диалектноносителей тоже свидетельствует о переходе дифтонгоида в разряд вариантов монофтонгических фонем. Таким образом, считаем, что североукраинские «белгородские» говоры также имеют шестифонемный вокальный состав, как и юго-восточные, большинство югозападных и современный украинский литературный язык – /i/, /и/, /е/, /а/, /о/, /у/.

Фонема /а/. Основным вариантом ее является нелабиализированный гласный заднего ряда низкой ступени подъема языковой спинки. В таком варианте фонема /а/ реализуется как в ударных, так и безударных слогах почти во всех позициях - в начале, в средине и в конце слова по сеседству с гласными и твердыми согласными. В непосредственном соседстве с мягкими согласными, в частности в позиции между двумя мягкими или между мягким согласным и неслогообразующим гласным i, аллофон фонемы /а/ произносится с несколько более высоким и более передним положением языка, что вызывает определенное повышение характерного тона /227, с. 244/.

Н. Ф. Наконечный считает, что гласный а современного украинского языка относительно места образования является несколько подвинутым к среднему ряду, что в твердых слогах а характеризуется несколько пониженным собственным тоном /125, с. 159/.

Ударная и безударная фонема /а/ в украинских «белгородских» говорах реализуется так (или почти так), как и в большинстве украинских диалектов, как и в литературном языке - гласным а заднего ряда низкого подъема:

приейіждайут’ на розгл’адие ни/ преиход’ут’ старости// (Бор.) усал’ба/ сажок/ стеирн’а/ радуга/ (О.) багати/ хар’кіў/ (А.) судорога/ сваба/ заміж/ (Коз.) жаба/ часто/ забор/ прийіхала/ (Гол.) народиўс’а/ нагоду/ казала/ рад’ійу/ (Б. Х.) гад’ука/ красива/ курчатка/ думали/ пропали/ бат’ко/ стан1’/ (Б. Ч.) репрезентанты /а/ тяготеют к переднему ряду (хотя, как правило, не достигают его), как и в большинстве юго-восточных и северных диалектов:

Система условных обозначений, используемых в данной работе при транскрибировании текстов, подается в Приложении 1.

буд’ак/ т’амит’/ стойат’/ бол’ачка/ роз’:ава/ кур’ачи/ (Г.) бойазки/ йаіце/ д’акуват’/ засмiйес’а/ (Д. Ч.) д’ад’ко/ л’ал’ка/ ват’анка/ лоўл’ат’/ (М.) т’агнути/ д’ат’іл/ л’акат’/ уз’аў/ (Б.) р’адно/ родилас’а/ йачмін’/ (Л.) гл’ади/ стойат’/ пірйа/ (В.) вал’анки/ наўст’аж/ р’асни/ у колод’аз’ах/ с’ад’/ (Об.) В отдельных лексемах тяготение а к переднему ряду при этом весьма выразительно, и для украинских диалектов Белгородщины остается справедливым замечание Г. Т. Солонской, «что распространенное в говорах заимствование из русского языка выступает в двух равноправных вариантах:

упйат’ – упйет’»[221, с. 59]:

упйет’ на работу не пошла// упйат’ за рибу гроши/ (Б. Ч.) упйат’ боршч// вертайіц’:а упйет’ до йійі/ (Д. Ч.) упйат’ до нас прийіхали/ (С. Х.) упйет’ на колодкі зибраўс’а/ (Б. Х.) Южноукраинские говоры исследуемой территории в большинстве случаев сохраняют в безударных позициях противопоставление а - о, то есть почти не знают «аканья» - сближения в произношении неударного о с а:

мойа/ молоди/ бойарин/ вікон/ (Ан.) реивол’уційа/ робиў/ грамотни/ (К.) сокира/ стойат’/ с’іно/ плоха/ вода/ (Бел.) вона/ хворат’/ нашого/ хороши/ обробл’ат’/ москва/ (Кр.) один/ дрова/ трактор/ орган’ізатор/ (Ник.) зор’а/ голодни/ послала/ охрана/ (Ч.) заробл’ат’/ повода/ холода/ (С.) Всем белгородским говорам украинского типа характерно явление, которое ряд исследователей, например, А. Е. Крымский, определяет как «вокальную гармонию»:

багати/ гарачи/ (Бор.) качан/ кажан/ (Реп.) хал’ава/ чабан/ (В.) калач/ хаз’айін/ (Кр.) Повсеместно встречаемые формы – салдат/ манах- следует, наверное, квалифицировать как южноруссизмы.

Иногда имеет место обратное явление - о на месте этимологического а как проявление морфологической ассимиляции, а в отдельных случаях, возможно, и как гиперизм:

оптека/ окац’ійа/ (Реп.) опиетит/ обсол’утно/ (Бог.) огроном/ полата/ (Ор.) олбан’ійа/ копиетал/ конат/ (Бор.) Нередко, но без четкой локализации, можно наблюдать явление, которое представляет собой приобретение а определенной степени лабиализации (в соседстве, как правило, с губными):

бачиў/ продаваў/ палка/ (М. – У.) спаў/ мало/ (Б.) мати/ мамка/ (Бор.) праўда/ лаўка/ (С.) забеираў/ заўтра/ (Ал.) Эта черта довольно устойчива, и Л. Ф. Бузник (исследовательница южнорусских говоров примерно этого региона) небезосновательно усматривает в лабиализации ударного а влияние соседствующих украинских систем: звал/ пан/ рубаха/ мама/ стирала/ авца/ брат/ ладнь/ [29, с.21], что подтверждается и нашими наблюдениями на Белгородщине.

Фонема /о/. Основным вариантом фонемы является лабиализированный гласный заднего ряда средней степени подъема. В таком инварианте фонема реализуется, как правило, во всех ударных слогах в начале, средине и в конце слов по соседству с гласными и твердыми согласными. Гласный о произносится и в большинстве безударных слогов. Кроме основного варианта, фонема /о/ может реализоваться еще в двух вариантах – оу и о или о, о[125, с. 159; 227.

с. 244-245] - в литературном языке. Такие же артикуляторно-акустические характеристики определяют ее в большинстве украинских говоров на Белгородщине:

Йосип/ обід/ (Коз.) віхот’/ соха/ окр’іп/ (Каз.) Хома/ хороми/ (Голоф.) багно/ д’огот’/ дорога/ (Бех.) сл’ози/ морква/ (Г.) окун’/ вол’а/ (Бех.) дрова/ дрова/ (Реп.) вузол/ вова/ полин/ (С.) В безударной позиции о перед слогами с ударными или косвенноударными у, і (гласными высокого подъема) приближается к звукоряду фонемы /у/ – явление так называемого «умеренного уканья»:

зоузул’а/ зуозул’а/ (Бор.) погоуду/ сливоуйу/ (Бел.) оубід/ на гоур’і/ (Кр.) поубіг/ чолоувік/ (Гол.) згоур’іў/ поун’іс/ (Ан.) Примечательно, что в плане «уканья» украиснкие юго-восточніе говорі єтой территории оказывают некоторое влияние на североукраинские:

гоулубка/ нагоуду/ зоузула/ коужух/ (Б. Ч., Д. Ч., М.-У.) Нельзя не отметить, что и в самих юго-восточных наблюдается ослабленная форма этого явления, что обусловлено, вероятно, влиянием североукраинских, а в отдельных случаях и южнорусских говоров, также русского литературного произношения.

отличается в говорах северного тип от /о/ в южноукраинских и украинском литературном языке. В северных украинских диалектах (частично и на Белгородщине) сохраняется этимологическое /о/ в закрытых безударных слогах (а иногда и под ударением), тогда как в говорах южного типа этой территории в такой позиции довольно последовательно выступает і.

В говорах левобережнополесского типа:

дом/ рог/ вос’к’о/ радос’т’/ глухоаўка/ глоаўка/ ос’/ оадлига/ хутор/ старос’т’/ поарог/ стол/ сноп/ воз/ одвіў/ гаодоў/ слоў/ табор/ поаўтоара/ под столом/ од’:іл’уват’/ паогаоворка/ поатом/ дорог/ подсадиў/ (Б. Ч., Д. Ч., М.-У.) Сравним в говорах юго-восточного типа:

віўц’а/ р’іўчак/ воўкіў йар/ ситнікіў йар/ (Бор.) віз/ під/ т’ік/ (Кр.) підн’аў/ метр’іў/ (Коз.) підходе/ віт:и/ годіў/ (Гол.) відкіл’а/ чобіт/ годіў/ (С.) р’іўнота/ пос’олкіў/ (О.), но есть, безусловно, и: од’:ілити/ Хар’коў/ радос’т’/.

Не будет ошибочным утверждение, что расширение функций фонемы /о/ в ударной, в частности, позиции поддерживается влиянием русского языка.

Следует также заметить, что в большинстве говоров юго-восточных этой территории «переход» о в і в закрытых слогах не является последовательным – наряду с і зачастую имеем о в :

подн’али/ подтока/ потажка/ подниевол’ни/ подбите/ од йе йі// од йіх // под ними// под ним/;

Формах родительно падежа единственного числа сеществительных женского рода: гор/ коз/ нор/ лоз/ соў/ сох/;

Полноголосных группах, где была новоакутовая интонация : ворон/ сторон/ дорог/ бород/ голоў/;

Географических названиях: борисоўка/ ан:оўка/ удироўка/ шарапоўка/ обухоўка/ богданоўка/ залозноўка/ л’воў/ дон/;

Женских именах по отчеству: сохроноўна/ трохимоўна/ хвіліпоўна/ іваноўна/ л’воўна/ пиетроўна/ макароўна/.

Эти факты тоже в большинстве, по крайней мере, случаев можно объяснять и влиянием русского произношения. Что касается последнего (пятого) набора непоследовательностей, то здесь, очевидно, следует еще учитывать и влияние форм мужских названий по отношению к отчеству (см. также 36, с. 36):

сохронович/ трохимович/ хвіл’іпович/ іванович/ л’вович/ макарович.

Как было уже отмечено выше, большинство украинских говоров Белгородщины сохраняет противопоставление а – о в безударной позиции, но в отдельных населенных пунктах «аканье» – довольно распространенное явление, и хотя не имеет четкого системного характера (потому что соседствует «окающим» произношением), на наш взгляд, прогрессирует и в диалектах юговосточного типа:

раодиўс’а/ гранатаойу/ каол’інаом/ магарич/ хараше/ ниема ахоти/ гаолаода/ праовод’у/ паогастит’/ (Б. Х.) ваос’мох/ адежа/ коароўник/ коан’ушн’а/ боароада/ оатвал/ ралоа/ хоад’ім/ роабит’/ гоарит’/ раогач/ каолод’із’/ (Бех.) гаорох/ ваода/ саокира/ агирок/ аосика/ мал’ен’ка дитиноа/ гаода моайі неимал’і/ даорожкоаї/ аовес/ (С. Х.) рамашни уле/ каосит’/ аогр’іхи/ саўс’ім/ д’огаот’/ паопона/ (Р.) Очевидно, в этом проявляется влияние (хотя бы в плане поддержки) русского литературного языка и акающих южнорусских говоров. Вот примеры из речи жителей села Русская Мотренка, территориально близкого с украиноязычным пунктом Мухо-Удеровка (их разделяет только железная дорога):

майа/ робіла/ ад’інац:ат’/ сваго/ кавал’/ захат’ел// Фонема /у/. Исследуемым украинским говором обоих типов характерна фонема /у/ с такими же параметрами, как и в украинском литературном языке, то есть основным вариантом ее является лабиализированный гласный заднего ряда высокого подъема [125, с. 159; 227, с. 245]:

упр’аж/ гуси/ кл’уч/ бйут’/ дуў/ (Без.) коужух/ бур’аки/ (М.) йубка/ купила/ (К.) слухаў/ уздр’іў/ складайут’/ (Бог.) В говорах северного типа фонема /у/ имеет относительно более широкое функциональное поле, так как нередко выступает вместо /о/ в новозакрытых ударных (на месте опрещенного дифтонгоида) и неударных слогах.

Сравнительно часто реализуется /у/ в предлоге-приставке пуд- (видимо, не без влияния предыдущего губного):

в/ ун/ плоскун’/ пудкрепилас’а/ пудмивайімо/ не пудн’імеш/ пуд р’ічкойу/ пуд картохами/ (Б. Ч., Д. Ч., М.-У.) Фонема /е/. Относительно артикулярно-акустических характеристик основной вариант фонемы исследуемых украинских говоров Белгородщины такой же, как и в литературном языке и большинстве украинских диалектов вообще: нелабиализированный гласный переднего ряда средней степени подъема языковой спинки [16, с. 49; 88, с. 51-52; 227, с. 243-244]. Специфика фонемы, собственно, проявляется в функционировании, особенно в говорах сервероукраинского типа. Например, в ударной и безударной позициях е часто замещает і (< е, Ђ) (смотри об этом выше):

шес’т’/ семдис’ат/ семнац’:ат’/ пуднав’ес/ беда/ беседа/ йездови/ песок/ мешок/ (Б. Ч., Д. Ч.. М.-У.) В лексических заимствованиях из русского языка, типа б’елка/ п’ешка и подобных нередко е встречается и в южноукраинских говорах. Это свидетельствует о больших возможностях сочетания фонемы /е/ предыдущими литературном языке.

Спорадический е безударный выступает на месте давнего е-носового:

колодез/ памет’/ пед:ес’ат/ девет’/ (Б. Ч., Д. Ч., М.-У.). Это приводит к своеобразной мене гласных е //а в безударной и ударной позициях (ср.: девет’ – девйати).

В юго-восточных говорах этой территории безударные е и и в произношении взаимоприближаются, во многих позициях сливаются в одном звучании, т.е. имеет место нейтрализация оппозиции гласных фонем /е/ – /и/, и последовательно подвергаются вокальной гармонии – е, еи перед а, е; и, ие перед и, у, і:

цеганка/ оджеила/ очерет/ дешеви/ леице/ сиди/ мин’і/ аллегровое мін’і/ ниесу/ биріт’/ нар’ажин’і/ нивістка/ ризина/ (Б., Бог., Бор., Реп., Кр., М., Ш., Саб., Т.) Говоры же северного типа в большинстве своем характеризуются четкостью безударных е и и, сохраняют фонемное их разграничение:

одинаково/ роазиграли/ лисен’ке/ сімен:ик/ осниўниц’а/ телушка/ хрес’ц’і/ петру/ (Б. Ч., Д. Ч., М.-У.).

Фонема /и/. Основной вариант этой фонемы – нелабиализированный гласный переднего ряда высокого, но обниженного (близкого к высокосреднему) подъема языковой спинки, с незначительным отоджвижением точки наивысшего ее поднятия назад и несколько большим раскрытием ротовой полости по сравнению с гласным і [16, с. 48; 227, с. 243]. Такими параметрами характеризуется основной вариант фонемы /и/ как в украинском литературном языке, так, соответственно, и в говорах юго-восточного и, частично, в диалектах североукраинского типа. Украинские говоры Белгородской области в этом плане не представляют исключения:

тин/ чисти/ коли/ син/ (Ан.) хтори/ хитри/ глухи/ (К.) гриміт’/ гори/ ноги/ (Гол.) кирпичу/ шила/ пишни/ (Кр.) блохи/ заўбіл’шки/ мати/ д’іти/ (Б.Ч., Д. Ч., М.-У.).

В безударной позиции (говоры юго-восточного типа) и, как уже говорилось выше, сближается с е и, в большинстве случаев, сливается с ним в одном звуке – более низком к е или и (в зависимости от качества следующего ударного или (косвенноударного) звука).

Солонской Г. Т. [220. с. 13-14], о том, что северные украинские говоры в определенной степени выравнивают характерные для них более узкие варианты и – иi по южному (юго-восточному) образцу. Но часть «северян» (в Алексеевском районе) последовательно сохраняют суженное произношение вариантов гласной фонемы /и/. Особенно выразительно проявляется это в сочетаниях с заднеязычными, гортанными и губными согласными:

хітра/ блохі/ перекінула/ жонкі/ (Б. Ч.) трахімаўна/ трошкі/ ногі/ вісит/ (М.-У.) вісипем/ вибіла/ другі/ (Д. Ч.) Функциональная значимость фонемі /и/ в этих говорах заметно больше, чем в юго-восточных, так как и часто выступает в них как результат