«ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ СОВЕТСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПРОМЫШЛЕННОЙ ПОЛИТИКИ НА УРАЛЕ (1917 – 1941 гг.) ...»

Проанализировав архивные документы Чернова, О.В. Коновалова обнаружила в них свидетельство того, что лидер правых социалистов стал оправдывать первые декреты большевиков о национализации промышленных предприятий тем, что «оставление фабрикантами предприятий подтолкнуло рабочих к их захвату, а большевики, придя к власти, пытались с помощью декретов направить этот стихийный процесс в организованное правовое русло». Негативную оценку русских эмигрантов вызвал Декрет о всеобщей национализации, принятый СНК 28 июня 1918 г. Критически отозвался о данном документе в своих воспоминаниях меньшевик Н. Валентинов (Н. Вольский). Он писал, что в 1918 г. «действительно шла сплошная национализация всего, что попадало под руку. Национализировались не только крупные предприятия "монополистического капитализма", а и самые мелкие». По нашему мнению, такое отношение большей части русских эмигрантов к декрету о всеобщей национализации определялось несколькими моментами. Вопервых, руководители основных умеренно социалистических партий выступали за промышленности. Меньшевики соглашались оставить в руках государства предприятия военной промышленности, крупнейшие предприятия в топливной и передать в частные руки.305 Ю.О. Мартов при разработке новой партийной Лозовский А. (Дридзо С.А.) Рабочий контроль. Пг., 1918. С. 29.

Изгоев А.С. Социализм, культура и большевизм. С. 166.

Коновалова О.В. В.М. Чернов о путях развития России. М., 2009. С. 165.

Валентинов Н. (Вольский Н.). Новая экономическая политика и кризис партии после смерти Ленина: годы работы в ВСНХ во время НЭП. Воспоминания. М., 1991. С. 39.

Партийная платформа // Социалистический вестник. 1924. № 12–13. С. 6.

программы выступал за привлечение в экономику частного капитала вплоть до полной передачи ему предприятий.306 Эсеры планировали сохранить управление важнейшими отраслями промышленности в руках государства, и, вместе с тем, некоторые авторы объясняли принятие данного декрета сложной обстановкой начавшейся гражданской войны.

Другим было отношение эмигрантских авторов к постановлению ВСНХ от 29 ноября 1920 г. «О национализации предприятий», предусматривавшее национализацию всех промышленных предприятий, имевших от 5 до 10 наемных рабочих. С.Л. Франк считал, что его принятием в промышленности был осуществлен «коммунистический идеал», и объяснял это тем, что «народное стремление к свободе, связавшись с нигилизмом и безверием, дало поддержку тому абсолютному нигилизму предельной социалистической доктрины, который не верит в личность как автономного субъекта, и убежден, что даже хозяйственную жизнь легче построить насилием, по команде и под угрозой палки и расстрелов». Критическое отношение эмигрантов к этому документу объяснялось тем, что постановление ВСНХ касалось национализации мелких предприятий, которые умеренные социалисты предполагали оставить в частной собственности, и тем, что гражданская война в России подошла к концу и обстановка уже не требовала принятия экстренных мер по дальнейшему огосударствлению.

Известно, что даже сам лидер большевиков В.И. Ленин в начале 1921 г.

признавал, что «мы наэкспроприировали много больше того, чем сумели учесть, контролировать, управлять». В эмигрантских кругах дискутировался вопрос о том, насколько правовая основа преобразований в области промышленности, предпринятых большевиками в 1917–1920 гг., соответствовала социалистическим идеалам. По нашим наблюдениям, умеренные социалисты пытались защитить социалистические Мартов Ю.О. Наша платформа // Социалистический вестник. 1922. № 19. С. Чернов В.М. На второй день после ликвидации большевизма // Революционная Россия. 1921. № 4. С. 8.

Франк С.Л. Из размышлений о русской революции // Русская мысль. 1922. Кн. I–II. С. 255.

Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 21. С. 60.

идеалы от большевистской практики. Широко известна оценка, данная Черновым большевистской экономической политике первых месяцев нахождения их у власти, которую он называл «иудиным поцелуем делу социализма в России».310 Сходную позицию занимал Ф.А. Степун, назвавший «ложным» стремление взваливать на социализм всю ответственность «за все, натворенное большевиками». Напротив, представители консервативного крыла русской эмиграции, ненавидевшие социализм как идею, полагали, что все, что сделали большевики в период 1917–1920 гг., и есть подлинный социализм. П.Б. Струве писал, что большевизм – «законное детище социализма», и что экономическая политика советской власти всецело подчинена социалистической идее и программе. Автор подчеркивал, что промышленная политика большевиков соответствует «истинному духу и характеру советского законодательства», которое последовательно проводит идею социализма.312 А.С. Изгоев полагал, что «вся экономическая политика русских социалистов сводилась к тому, что все новые и более широкие круги контрреволюционными». Введение нэпа вызвало неоднозначную реакцию у представителей русской эмиграции. По мнению меньшевика Р. Абрамовича, большевики ничего не поменяли в своей экономической политике и продолжали в начале 1920-х гг.

проводить старую политику, выражавшую «психологию солдата, которому наплевать на производство». Н.Г. Устрялов, А.В. Сабанин и др. отмечали отход от политики «военного коммунизма» и выражали надежду на то, что начатые большевиками экономические реформы приведут к перерождению большевистского режима из однопартийной диктатуры в более либеральную модель управления Чернов В.М. Окарикатуренный социализм // Дело народа. 1918. № 2, 24 янв. (19 фев.).

Степун Ф. Мысли о России // Современные записки : общ.-полит. и лит. журнал: в. 70 кн. Кн. ХХХIII. Париж, 1927.

С. 340.

Струве П.Б. Итоги и существо коммунистического хозяйства: речь, произнесенная на общем съезде представителей русской промышленности и торговли в Париже 17 мая 1921 г. Берлин, 1921. С. 13–14.

Изгоев А.С. Указ. соч. С. 170–171.

Абрамович Р. Отступление, или выпрямление линии // Соц. вестник. 1921. № 12. С. 6.

экономикой и обществом. Н.Г. Устрялов писал: «Революция гибнет, бросая завет поколениям. А принципы ее с самого момента ее смерти начинают эволюционно воплощаться в истории. Она умирает, лишившись жала».315 По словам Ю.В. Ключникова, «отныне начинается процесс двустороннего взаимоприспособления – требовательной русской революции к условиям иностранной жизни и неустойчивой буржуазии разных стран к требованиям русской революции. Это именно тот двойной процесс, который мы все время считали единственным способом избежать новых мировых катастроф». Н.Г. Устрялов определил политическое содержание происходивших в советской России экономических преобразований. Он писал: «Эволюция тактики большевизма в основном хозяйственно-государственном вопросе есть эволюция большевизма». Эмигрантский ученый сделал прогноз: «Когда соответствующие реформы и в области "большой политики"». 317 Эсер Е.А. Сталинский, напротив, видел в нэпе опасность для большевистского режима, которая, по его мнению, выражалась в том, что новая буржуазия может использовать в своих целях рычаги экономического давления на власть». Меньшевик П. Гарви с удовлетворением отмечал достигнутое эмиграцией единство «в признании неизбежности капиталистического развития русской экономики».319 Действительно, Ю.О. Мартов считал, что новая экономическая политика – это отказ от коммунизма, ставка на мелкого собственника в деревне и городе, возвращение крупного капитала к торговле и промышленности. Д.Ю. Далин писал, что с введением нэпа советское государство получало свое подлинное назначение – утверждать капитализм в России. промышленной политики Советского государства периода нэпа.

Устрялов, Н. Patriotika // Смена вех: сб. ст. (Прага). 1921. № 3. С. 53.

Ключников Ю. Историческая неделя // Смена вех: сб. ст. (Париж). 1922. № 12. С. 8.

Устрялов Н. Эволюция и тактика // Смена вех: сб. ст. (Париж). 1922. № 13. С. 18, 19.

Сталинский Е.А. Пути революции // Воля России (Прага). 1922. № 14. 15 апр. С. 7, 10.

Гарви П. Закат большевизма: десять лет диктатуры. Рига, 1928. С. 27.

Мартов Ю.О. На пути к ликвидации // Соц. вестник. Берлин. 1921. № 18. С. 4.

Далин Д. После войн и революций. Берлин, 1922. С. 45.

В эмигрантской литературе была дана оценка проводимой большевиками в годы нэпа финансовой политики. В.М. Чернов видел в ней определенное сходство с политикой С.Ю. Витте. Он писал: «Современный курс этой политики является как бы псевдокоммунистическим вариантом политики Витте». Сильные стороны в политике царского министра он видел в «настойчивом и обдуманном протекционизме, ускорявшем капиталистическое накопление». Это осуществлялось за счет бумажной инфляции, сбалансированного бюджета, поощрении экспорта в целях достижения активного торгового баланса и накопления в стране валюты и золота, обеспечении денежного курса рубля золотым содержанием. Экономическую систему в период нэпа В.М. Чернов считал системой государственного капитализма, только освобожденной от чрезвычайных условий гражданской войны. По его словам, «если до нэпа был "государственный сложившихся связей между государством, трестами и комбинатами в период нэпа, Чернов подчеркивал, что она напоминает систему феодального вассалитета. По его словам, «черный передел» главков и центров произошел таким образом, что за государством «сохранилось верховное право суверена», а за трестами – основные финансовые и экономические функции. Российские эмигранты-экономисты А. Югов, С. Прокопович и др.

достаточно критически относились к успехам восстановления советской промышленности в годы нэпа. По их мнению, к данным советской статистики следует относиться с большой осторожностью, ибо большевики занимаются «манипулированием цифрами». А. Югов указывал на некорректность исходной базы сравнения. Известно, что советская статистика успехи восстановления видела в сравнении либо с 1913 г., либо с 1920 г. Он выразил свое согласие с мнением известного советского экономиста, члена коллегии ЦСУ СССР Чернов В.М. Коммунистические виттеанцы // Революционная Россия. 1922. № 7. С. 1–4.

Чернов В.М. К теории госкапитализма и социализма // Революционная Россия. 1926. № 47. С. 12–13.

Чернов В.М. Коммунистические виттеанцы …. С. 1–4.

В. Громана о явном занижении показателей промышленного развития России 1913 г., с которыми сравнивались данные 1920-х гг. Кроме того, эмигрантский автор указал на то, что поскольку учета общей продукции в рублях в довоенное время в России не велось, то статистические органы Советской России исчислили ее достаточно произвольно. А. Югов обратил внимание также на то, что за годы «военного коммунизма» часть основного капитала промышленности была расхищена, другая стояла неиспользованной, а работающее производство в стране в 1920 г.

составляло не более 15 % довоенного. С введением нэпа началось восстановление советской промышленности, но оно шло почти исключительно за счет активизации оставшегося от царизма – еще не освоенных фабрик, заводов, рудников. По мнению А. Югова, лишь к 1927 г. в ряде отраслей страны практически все довоенные резервы были исчерпаны, а в некоторых отраслях их оставалось совсем немного. Не могли пройти русские эмигранты мимо политики индустриализации, проводимой большевистским режимом в 1930-е гг. Отношение к ней, как и к промышленной политике предшествующего периода, полностью зависело от идеологических пристрастий различных групп русской эмиграции.

Наиболее подробно анализировали промышленную политику большевиков периода индустриализации представители умеренных социалистических партий.

В.М. Чернов отмечал, что саму идею индустриализации как составной части программы построения социализма выдвинул В.И. Ленин еще на IV Конгрессе Коминтерна в 1922 г. Лидер эсеров выдвинул интересную мысль, что идея индустриализации для Ленина не противоречила политике нэпа и была направлена на пропорциональное развитие тяжелой и легкой промышленности, а также сельского хозяйства. Чернов полагал, что кардинальным образом экономическую политику изменил И.В. Сталин, поставивший на ХIV съезде партии Югов А. Индустриализация и проблема капитала // Нэп. Взгляд со стороны: сб. М., 1991. С. 114–115.

в 1925 г. цель «превратить страну из аграрной в индустриальную, способную производить своими собственными силами необходимое оборудование». Признавая правильность самого курса индустриализации страны как направления экономической политики, Чернов возражал против путей и способов ее осуществления, предлагавшихся большевиками. Он считал, что концентрация всех ресурсов в тяжелой промышленности неизбежно приведет к диспропорциям в экономике.328 Проанализировав итоги первой пятилетки, он писал в 1932 г.: «После завершения первой пятилетки, на пороге второй, с небывалой четкостью вырисовывается уродливость советского строительства. Ценою невероятных напряжений, ударных мобилизаций денежных и личных ресурсов населения на общем фоне истощения, обнищания и голодания высятся как будто из другого мира перенесенные производственные гиганты, не сросшиеся с общей экономикой страны и требующие совершенно иных бытовых и культурных условий». Любопытно, что В.М. Чернов даже в случае прихода к власти в России демократических сил призывал «чрезвычайно осторожно и бережно» относиться к «хозяйственно рентабельные и социально выгодные учреждения и предприятия кооперативного и государственного сектора, которые продемонстрировали свою жизненность и эффективность и могли бы послужить твердым отправным пунктом дальнейшей восстановительной и преобразовательной работы». Сменовеховцы, евразийцы и целый ряд других эмигрантских течений в целом поддерживали умеренных социалистов и положительно относились к изменениям в экономике СССР. Один из идеологов сменовеховства Н.В. Устрялов откликнулся на провальные итоги осуществления в СССР первой пятилетки. В своих статьях «О революционном тягле» и «Хлеб и вера», написанных в 1934 г., он привел официальные цифры выполнения первого пятилетнего плана, озвученные И.В. Сталиным, и при рассуждении о цене «достижений»

Чернов В.М. Задачи пятилетки и задачи века // За свободу. 1946. № 17. С. 71– 72.

Чернов В.М. Большевистская теория планового хозяйства // Революционная Россия. 1928. № 69. С. 19–20.

Цит. по: В.М.Чернов: человек и политик. Материалы к биографии. Саратов, 2004. С. 109.

Проект платформы Американской федерации ПСР (принятый объединенным собранием эсеров Нью-Йорка) // Бюллетень Американской федерации ПСР. 1930. № 1. С. 8.

большевиков обратил внимание западной общественности на «всеобщее, прямое и евразийства П.С. Савицкий и Н.С. Трубецкой, не отказываясь от критики большевизма, рассматривали советскую индустриализацию ярчайшим примером самобытности «России – Евразии», которая на фоне «великой депрессии»

построила мощнейшую инфраструктуру, оставшись независимой от заграничного капитала. Особое одобрение у евразийцев получило плановое хозяйство. Представители праворадикальных течений критиковали большевиков за то, что индустриализация в СССР была неверно ориентирована: вместо форсирования развития тяжелой индустрии, направленного на «спекулятивный экспорт» в своих интересах, следовало развивать производство товаров широкого потребления, т. е.

«мелкую» промышленность.333 И.П. Солоневич писал: «Советское хозяйствование, промышленностью, в корне подорвавшее сельское хозяйство, окончательно уничтожившее всякую частную инициативу в стране, – обеспечило для России самый низкий хозяйственный уровень в мировой экономике». Ряд представителей российской политической эмиграции, объединившейся вокруг таких периодических изданий, как «Современные записки» и «Дни», в целом негативно оценивали опыт социалистического строительства в СССР и требовали вернуться «назад к капитализму». Представители различных либеральных течений в оценке политики индустриализации пытались придерживаться «объективистских» позиций.

Б.А. Бахметьев и П.Н. Милюков пристально изучали «советский метод»

индустриализации «промышленность достигла и превзошла довоенный уровень», и, в то же время, отмечали, что «снабжение населения товарами отстает в Политическая история русской эмиграции, 1920–1940 гг.: док. и материалы : учеб. пособие. М., 1999. С. 205–218.

Мир России – Евразия. С. 324–330.

Политическая история русской эмиграции.... С. 329–335.

Там же. С. 409.

Проект платформы Американской федерации ПСР …. С. 7.

необыкновенной мере».336 По словам П.Н. Милюкова, годы индустриализации – «это годы лишений и голода, народных волнений и оживления оппозиционных настроений», однако «с 1933 г. началось постепенное улучшение». Таким образом, представители оппозиционных большевикам политических партий и ряд технических специалистов подвергли критике как принципиальные вопросы промышленной политики Советского государства, связанных с введением нэпа, переходом к индустриализации, так и решение вопроса о размещении производительных сил в стране. Основные споры по последнему вопросу сводились к следующему: должен ли Уральский промышленный регион самостоятельно эксплуатировать свои природные запасы, либо они должны служить интересам всей страны в целом; в какие регионы страны необходимо преимущественно направлять капитальные средства из центра.

Проведенный анализ эмигрантской литературы показал, что вне поля зрения русских эмигрантов не остался ни один из важнейших документов, которые составили правовую основу промышленной политики большевиков в 1917–1941 гг.

Отношение к принятым в советской России документам определялось, главным образом, партийной принадлежностью представителей эмигрантского лагеря.

Представители либерального и консервативного лагерей в русской эмиграции полностью отрицали необходимость принятия подобных документов в сфере промышленного производства, усматривая в них только покушение на частную собственность и подчеркивая их разрушительную направленность. Совершенно представителей социалистических партий. Умеренные социалисты, критически настроенные по отношению к большевистской практике, все-таки не решались полностью отрицать полезность некоторых принятых большевиками декретов, ибо они соответствовали их представлениям о путях создания в России социалистического общества.

Политическая история русской эмиграции.... С. 550–554.

Милюков П.Н. Из записных книжек 1936–1937 // Политическая история русской эмиграции …. С. 570–582.

1.3 Научно-исследовательские центры и теоретические аспекты изучения истории государственной промышленной политики Современные научные исследования по истории советской государственной принципиальных отличий от предшествующих этапов: советская государственная промышленная политика стала объектом самостоятельного научного изучения; ее разработкой занимаются представители различных научных дисциплин;

принципиально изменился ракурс научного поиска. Изучение советской государственной промышленной политики осуществляется на основе введения в научный оборот новых исторических источников, характеризующих деятельность высших эшелонов власти. На основе совершенствования методики изучения и привлечения методов из других научных дисциплин извлекается новая информация из традиционных источников. Исследование промышленной политики ведется в условиях методологического разнообразия (весьма успешно применяются различные теории модернизации, теория мобилизационного общества и др.), применения к изучению проблемы новых концептуальных подходов (геополитики, геоэкономики и т. д.). Значительно расширился круг историографических источников как за счет скрытых в советское время в спецхранах материалов, так и за счет широкого привлечения зарубежной литературы. Все это привело к постановке новых исследовательских проблем. Среди них – научное обеспечение программ хозяйственного освоения восточных районов страны; изучение экономических аспектов российской модели модернизации на уральском материале; взаимодействие социально-экономических, политических и техникотехнологических факторов хозяйственного освоения края; характеристика специфики региональной модели размещения уральской промышленности, в т. ч. в контексте создания Урало-Кузнецкого комбината; постановка проблемы взаимодействия модернизационной и региональной динамики; новая интерпретация этапов промышленной политики; анализ влияния развития восточных регионов на процессы геополитического самоопределения России, ее экономический рост.

На рубеже XX–XXI вв. в Уральском регионе появляются новые центры, научные коллективы которых занимаются рассмотрением теоретических и практических аспектов организации промышленной политики в СССР и ее реализации на Урале в 1917–1941 гг. Практически перестали работать по данной проблеме преподаватели Пермского и Уральского государственного университетов.

В стенах Уральского политехнического института (УГТУ–УПИ) после ухода государственной промышленной политики продолжили его ученики, доктора исторических наук, профессоры Б.В. Личман и В.В. Запарий, заложившие основы изучения политики Советского государства в отношении промышленности Уральского региона и региональной промышленной политики.

Б.В. Личман сделал основной темой своей научной деятельности изучение уральской региональной индустрии в экономической политике КПСС и Советского государства.338 Для историков, изучающих историю советской государственной промышленной политики, весьма важным представляется разведение автором по содержанию двух понятий «индустриальный» и «промышленный»

потенциал, которые в литературе ранее рассматривались как однопорядковые.

Б.В. Личман пишет: «Наше исследование базируется на том, что индустриальный потенциал гораздо шире промышленного. Индустриальный потенциал включает в себя … вовлеченные в хозяйственный оборот природные ресурсы, производственные мощности промышленных предприятий, строительных функционирования отраслей производственные инфраструктуры, а также занятые в этой сфере кадры с их квалификацией и общей подготовкой». В.В. Запарий стал первым исследователем, который в новых условиях в связи с приближением 300-летнего юбилея уральской металлургии предпринял попытку Запарий В.В. Личман Борис Васильевич // Историки Урала ХVIII–ХХ вв. Екатеринбург, 2003. С. 203.

Личман Б.В. Экономическая стратегия КПСС и тенденции развития индустрии Урала. 1956–1985 гг. Свердловск, 1990. С. 5.

изучить ее развитие за весь период существования отрасли в целом. Итоги исследования 300-летней истории уральской металлургии он подвел в ряде крупных монографических трудов. После создания в 1988 г. на протяжении последних 25 лет в главный центр изучения истории советской государственной промышленной политики на Урале превратился Институт истории и археологии УрО АН СССР (УрО РАН).

Организатор Института и его бессменный руководитель на протяжении 1988– гг. академик В.В. Алексеев основал несколько научных направлений по изучению руководством В.В. Алексеева в Институте истории и археологии осуществляется программа «Опыт российских модернизаций ХVIII–ХХ вв.: взаимодействие макрои микропроцессов», которая получила в 2010 г. статус ведущей научной школы в области гуманитарных наук Российской Федерации. В Институте собран большой коллектив ученых, которые разрабатывают различные аспекты промышленной политики с различных методологических позиций: доктора исторических наук Е.Т. Артемов (нынешний директор Института), А.В. Бакунин, Д.В. Гаврилов, Г.Е. Корнилов, И.В. Побережников, С.П. Постников, Л.В. Сапоговская, В.П. Тимошенко.

Значительный вклад в понимание особенностей промышленной политики в Уральском регионе внес доктор исторических наук И.В. Побережников, разработавший регион-ориентированную модель модернизационного анализа. Эта модель предполагает изучение модернизационных процессов с учетом значительного влияния регионального фактора, который определяет возможность некомплексного развития модернизации в отдельных регионах, вариативность последствий диффузии одного или целого ряда ее элементов в зависимости от региональной специфики – как природно-географической, так и социокультурной.

Запарий В.В. Черная металлургия Урала ХVIII–ХХ вв. Екатеринбург: БКИ, 2001. 496 с.; Его же. История черной металлургии Урала ХVIII–ХХ вв.: учеб. пособие. Екатеринбург: БКИ, 2005. 308 с.

Корнилов Г.Е., Шумкин Г.Н. Алексеев Вениамин Васильевич // Историки Урала ХVIII–ХХ вв. Екатеринбург, 2003. С. 25.

Побережников И.В. Переход от традиционного к индустриальному обществу. Теоретико-методологические проблемы модернизации. М.: РОССПЭН, 2010. 237 с.

Существенный прорыв в изучении сотрудниками Института промышленной политики в России связан с приходом в данный научный коллектив в 1998 г.

промышленной политики в России: региональный аспект». В рамках работы по данной теме в 2000 г. ею в соавторстве с В.В. Алексеевым была опубликована книга «Исторический опыт промышленной политики в России»,343 являющаяся одной из первых попыток осмысления исторического опыта промышленной политики в России.

Вклад Л.В. Сапоговской в изучение промышленной политики в России будет более понятен, если обратиться к источникам личного происхождения. По воспоминаниям уральских ученых, хорошо знающих Л.В. Сапоговскую, ее интерес к этой проблеме был многоаспектным. Т.К. Гуськова обращает внимание на то, что у нее постоянно «расширялась тематика исследований: наряду с историей горнозаводской промышленности и уральских монополий она занималась золотопромышленности и роли золота в экономике царской и советской России». Л.В. Сапоговскую очень интересовали методологические аспекты этой проблемы и, прежде всего, новые возможности в изучении промышленной политики, которые открываются с применением междисциплинарных методов. Для Л.В. Сапоговской выход на междисциплинарную методику исследования виделся как прорыв, прежде всего, в области методологии. Она писала: «Методологические же вызовы для меня связаны с тем, что привносится с так называемыми антропологическими, лингвистическими, семантическими и пр. "поворотами" "критики исторического разума"».345 Л.В. Сапоговская немало сделала для того, что «навести мосты» между Алексеев В.В., Сапоговская Л.В. Исторический опыт промышленной политики в России (крат. науч.-практ. очерк).

Екатеринбург: Академкнига, 2000. 100 с.

Гуськова Т.К. Моя любимая ученица // Экономическая история России ХVII–ХХ вв.: динамика и институциональносоциокультурная среда: сб. ст. памяти Л. В. Сапоговской. Екатеринбург, 2008. С. 19.

Цит. по: Киштымов, А. Л. Эпистолярий. 2004 г. // Экономическая история России ХVII–ХХ вв.: динамика и институционально-социокультурная среда: сб. ст. памяти Л. В. Сапоговской. Екатеринбург, 2008 С. 43.

современными историками и экономистами,346 но при этом признавалась:

«Терминология современная экономическая режет слух…».347 По поводу применения к изучению промышленной политики семиотического анализа348 она писала в письме к А.Л. Киштымову: «Заняться бы этой темой, удовлетворить свои психолингвистические бредни». Л.В. Сапоговская надеялась на обобщение опыта изучения промышленной политики в России и на Урале. В одном из своих писем она отмечала: «Большая историография – это то, что сегодня… делается в плане переосмысления специфики индустриального развития России».350 Понимая, что в одиночку поднять такую проблему нельзя, Л.В. Сапоговская обратилась к главе «уральской историографической школы» В.Д. Камынину с предложением о своеобразном разделении полномочий в ее изучении. В.Д. Камынин поручил своим ученикам проработать комплексы историографических источников по истории отдельных правительств на Урале. Ученые Института истории и археологии осуществили реализацию ряда научных проектов, которые внесли огромный вклад в исследование специфики промышленной политики в Уральском регионе. В ходе выполнения темы «Новации и традиции в советской модели хозяйственного освоения восточных районов страны» были выработаны теоретико-методологические подходы к решению исследовательских задач, собран и систематизирован материал по концепциям и проектам освоения восточных регионов страны в ХХ в.352 Эти наработки и Сапоговская Л. В. Промышленная политика как исследовательская проблема, в контексте «кризиса разобщенности»

историков и экономистов // Промышленная политика в стратегии российских модернизаций ХVIII–ХХI вв. : материалы Междунар. науч. конф. Екатеринбург, 2006. С. 45–50.

Цит. по: Киштымов, А. Л. Эпистолярий … С. 43.

Сапоговская, Л. В. Промышленная политика в России в контексте семиотического анализа «языков» государства и промышленников (постановка проблемы) // Урал индустриальный: Бакунинские чтения: материалы VII Всерос. науч.

конф.: в 2 т. Екатеринбург, 2005. Т. 1. С. 289 –293.

Цит. по: Киштымов, А. Л. Эпистолярий …. С. 35.

Цит. по: Там же. С. 43.

Камынин В.Д., Цыпина Е.А. Проблемы политической и экономической истории Урала в 20-е годы ХХ века в отечественной историографии. Екатеринбург : Изд-во УрГЭУ, 2004. 448 с.; Алексеев С.Е., Камынин В.Д. Управление промышленностью Урала в 1917 – начале 1930-х гг.: очерки историографии проблемы. Екатеринбург-Салехард: РА АРТмедиа, 2005. 303 с.

Корнилов Г.Е. Исследования экономической истории Урала // Историческая наука и историческое образование как факторы гуманизации общества: сб. науч. ст. Екатеринбург, 2012. С. 25.

собранные документы, содержащие широкий круг сведений о способах программирования развития территорий, были использованы при реализации коллективного гранта РГНФ в 1999–2001 гг. «Азиатская Россия в геополитической и цивилизационной динамике». По итогам работы большого коллектива ученых в этом направлении была опубликована крупная работа.353 Широкий исторический фон позволил авторам монографии изучить преемственность стратегий социальноэкономического развития Урала, Сибири и сопредельных территорий, реализованных в ХХ в. Эта монография вносит огромный вклад в изучение промышленной политики в Уральском регионе, ибо ее авторы уделяют значительное влияние исследованию практики принятия решений, аргументации в пользу выбора тех или иных проектов, плановых разработок и дискуссий по масштабам и последствиям реализации программ.

Серьезный толчок активизации исследований по истории советской сотрудниками Института истории и археологии УрО РАН совместно с историками Сибири проект «Урало-Кузбасс в экономической стратегии первой половины ХХ века». Особенности этого проекта заключались, во-первых, в том, что он позволили скоординировать усилия специалистов из различных научных центров страны, которые занимаются разработкой данной проблемы. Во-вторых, в результате его реализации произошло существенное расширение и обновление источниковой базы исследования, ибо в рамках этого проекта были осуществлены «выявление, отбор, систематизирование и изучение опубликованных и неопубликованных источников Документальные материалы были выявлены в фондах федеральных (РГАЭ, ГАРФ, РГАСПИ), региональных (ГАСО, ОГАЧО, ЦДООСО) государственных архивов, а Алексеев В.В., Алексеева Е.В., Зубков К.И., Побережников И.В. Азиатская Россия в геополитической и цивилизационной динамике ХVI–ХХ вв. М.: Наука, 2004. 544 с.

также в городском архиве г. Магнитогорска».354 В распоряжение современных исследователей Урало-Кузбасса поступили новейшие публикации документов. На основании выявленных документов была осуществлена публикация серии научных исследований,356 в которой представлен анализ основных факторов и характеристика разработки и реализации программы Урало-Кузбасса в контексте модернизации российской экономики, осуществленной в первой половине ХХ в.

(исследовательского – И. П.) результаты отличаются несомненной новизной. В такой формулировке и в таких хронологических рамках тема ранее не рассматривалась». В последнее время разработкой отдельных аспектов истории советской государственной промышленной политики на Урале активно занимаются ученые Челябинского государственного университета. Следует отметить вклад А.П. Абрамовского, который в условиях новой России продолжил заниматься изучением первых преобразований большевистской власти в промышленности горнозаводского Урала. Между тем, эта проблематика ученого совершенно выпала «Основное направление научной деятельности в 1990-е гг. – история оренбургского казачества».358 Однако именно в 1990–2000-е гг. А.П. Абрамовский не только не изменил своей старой «экономической» теме,359 но и вышел при ее рассмотрении на совершенно новые проблемы. Корнилов Г.Е. Исследования экономической истории Урала …. С. 26.

Баранов Е.Ю., Корнилов Г.Г., Корнилов Г.Е., Михалев Н.А. Проект «Урало-Кузбасс»: из истории реализации замысла на Урале (публикация документов) // Урало-Кузбасс: от замысла к реализации: сб. ст. и док. Екатеринбург, 2010. С. 284–393 ; Их же. «Урало-Кузнецкая проблема» в период форсированной индустриализации: документы ГАРФ, РГАЭ, ОГАЧО // Уральский исторический вестник. 2011. № 1(30). С. 82–101.

Урало-Кузбасс: от замысла к реализации: сб. ст. и док. Екатеринбург: Изд-во АМБ, 2010. 400 с.; Экономическая история: феномен Урало-Кузбасса // Уральский исторический вестник. 2011. № 1(30). С. 5–81.

Корнилов Г.Е. Исследования экономической истории Урала …. С. 29.

Кобзов В.С. Абрамовский Андрей Петрович // Историки Урала ХVIII–ХХ вв. Екатеринбург, 2003. С. 11.

Абрамовский А.П. Демилитаризация уральской горнозаводской промышленности: замыслы и осуществление // Вестник Челяб. ун-та. Сер. История. 1993. № 2. С. 41–50 ; Его же. Красногвардейская атака на капитал: национализация крупных горных округов и промышленных районов Урала // Вестник Челяб. гос. пед. ин-та. Ист. записки. 1995. № 1. С.

73–84 ; Его же. Первая областная конференция фабрично-заводских комитетов Урала (Екатеринбург, 1–5 дек. 1917 г.) // Проблемы социально-экономического развития Урала в ХVIII–ХХ вв. Челябинск, 1997. С. 3–18.

Абрамовский А.П. Мелкобуржуазные партии Урала – противники социально-экономических преобразований в горнозаводской промышленности (октябрь 1917 – май 1918 гг.) // Очерки истории горнозаводского Урала. Челябинск, 1996. С. 11–26.

Не случайно, когда в декабре 2008 г. при кафедре новейшей истории России истории, в его состав был включен крупный специалист по изучению экономической истории Урала – А.П. Абрамовский. Центр возглавляет профессор, доктор исторических наук Г.А. Гончаров, специалист по проблеме использования принудительного труда в экономике Урала в годы Великой Отечественной войны.361 Открытие Центра было вызвано потребностью в интеграции научных усилий экономистов и историков при проведении исследований по историкоэкономической проблематике в регионе. В университете сложился творческий коллектив, заинтересованный в подобной интеграции и накопивший определенный опыт в изучении экономической истории. В состав участников Центра входят доктора исторических наук, профессоры А.П. Абрамовский, А.А. Пасс, С.А. Баканов, доктора экономических наук А.В. Горшков, В.В. Седов, кандидаты исторических наук, доценты П.Ф. Назыров и Г.В. Форстман. По словам заместителя председателя Научного совета РАН по проблемам российской и мировой экономической истории Л.И. Бородкина, работа первого на Урале Центра экономической истории «позволит глубже и полнее изучать историю Урала в экономическом измерении и понять специфику Урала и России в целом в мировом контексте». Научные интересы действующего состава участников Центра фокусируются на экономической истории России ХХ в. Приоритетными направлениями научных поисков участников Центра являются изучение закономерностей развития и механизмов функционирования мобилизационной модели экономики в России ХХ в., а также исследование проблем перехода экономики старопромышленного региона (Урала) к индустриальным и постиндустриальным стадиям развития.

Коллектив Центра провел ряд научных конференций, посвященных экономику, они отталкиваются от идеи мобилизационного развития страны, Гончаров Г.А. «Трудовая армия» на Урале в годы Великой Отечественной войны. Челябинск: ЧелГУ, 2006. 222 с.

Бородкин Л.И. Центр экономической истории ЧелГУ – первый на Урале // Университетская набережная. 2009. 9 дек.

которая требовала решительных мер для преодоления различных вызовов. Их материалы были опубликованы. Таким образом, для современного этапа развития исторической науки на Урале характерно создание новых научных коллективов, сотрудники которых занимаются исследованием истории советской государственной промышленной политики на Урале, и их перемещение в другие центры и города. Убедительно объяснил этот факт Л.И. Бородкин. По его словам, «когда в начале 1990-х гг.

произошла решительная смена методологических ориентиров в исторической науке, встал вопрос о новых ориентирах. Историки, занимавшиеся экономической историей, ушли в целый ряд новых модных направлений в исторической науке: в историю повседневности, гендерную историю, историю меньшинств... Сейчас наблюдается ренессанс в области экономической истории. Все больше историков понимают, что без исследования истории экономики, реформ и экономических процессов прошлого трудно понимать характер социальных и политических процессов, к тому же стало ясно, что неудачи последующих реформ связаны со слабым знанием опыта прошлых экономических преобразований». Ещ одно отличие современной исторической науки от предшествующего этапа состоит в ее многоконцептуальности, существовании нескольких ведущих методологических концепций, с позиций которых исследователи объясняют исторические события XX века. Проанализировав современную литературу, автор диссертации пришел к выводу, что наиболее часто проблемы советской истории на рубеже XX–XXI вв. рассматривают с позиций концепции советского тоталитаризма) и модернизационной интерпретаций.

Сторонники обновленного марксистского подхода отказались от крайностей исторических событий. Они полагают, что экономическая система, созданная в Мобилизационная модель экономики: исторический опыт России XX века: сб. материалов всерос. науч. конф.

Челябинск: Энциклопедия, 2009. 571 с. ; Мобилизационная модель экономики: исторический опыт России XX века: сб.

материалов II Всерос. науч. конф. Челябинск: Энциклопедия, 2012. 662 с.

Бородкин Л.И. Указ. соч.

стране в 1920–1930-е гг., по большому счету не имела реальных альтернатив в сложившихся условиях. При этом многие исследователи не оправдывают крайних проявлений сталинских методов построения социализма в стране.

Исследователи, оценивающие историю ХХ в. с точки зрения концепции советского тоталитаризма, относятся к советскому опыту в целом негативно, являются непримиримыми противниками И.В. Сталина, его методов управления страной. Они концентрируют свое внимание прежде всего на политических проблемах: борьбе с инакомыслием в партии и обществе, складывании личности И.В. Сталина.

Адептом в применении концепции советского тоталитаризма к объяснению сущности советской государственной промышленной политики на Урале стал А.В. Бакунин. Современные историки по-разному объясняют причины перехода этого маститого уральского историка с марксистских позиций на либеральные.

М.А. Штанина полагает, что «в творчестве А.В. Бакунина этот переход перестроечного периода. Еще в 1988 г. никаких критических оценок политики партии и противоречий сложившемуся убеждению об исключительном вреде капитализма в работах автора не наблюдалось».365 Это не совсем верно.

«Перестроечный» этап в творчестве А.В. Бакунина следует выделять. Именно в 1988 г. историк впервые попытался, как и многие другие советские историки, поверившие в «перестройку, включиться в обсуждение поставленных новой эпохой перед исторической наукой проблем, вскрывая «белые пятна» истории и раскрывая «фигуры умолчания» советской эпохи.366 Более того, к концу «перестроечной»

эпохи А.В. Бакунин впервые попытался применить к анализу советской истории Штанина М.А. А.В. Бакунин о концессионной политике Советского государства на Урале // Урал индустриальный:

Бакунинские чтения: материалы V регион. науч. конф. Екатеринбург, 2003. С. 390.

Бакунин А.В. Великая наставница жизни. Актуальные вопросы перестройки исторической науки // Наука Урала.

1988. 12 мая.

концепцию тоталитаризма.367 К началу новой эпохи в истории исторической науки в России А.В. Бакунин был абсолютно готов к переходу на новые методологические позиции, которые он успешно реализовал в первой половине 90х гг. ХХ в., создав капитальные труды по истории советского тоталитаризма. Г.Е. Корнилов полагает, что основной причиной перехода А.В. Бакунина с марксистских на либеральные позиции стал «кризис отечественной историографии, длительное время находившейся на позициях беспрекословной приверженности марксизму-ленинизму», который «вызвал необходимость переосмысления ее исследований исторического процесса». Большая часть авторов пытается применить к отечественной истории различные модернизационные теории, хорошо известные по западной литературе.

Огромный вклад в применение модернизационного подхода к истории уральской промышленности внесли В.В. Алексеев, Е.Г. Анимица, Е.Т. Артемов, К.И. Зубков, О.Л. Лейбович, И.В. Побережников, М.А. Фельдман и др.

Несмотря на широкую распространенность среди уральских ученых модернизационного подхода к объяснению истории России, хочется указать на ряд слабых мест, которые выявились в работах, написанных с этих позиций.

С.Е. Алексеев и В.Д. Камынин высказали мысль о том, что российские отечественную науку в первой половине 1990-х гг., разительно отличаются от тех интерпретаций, которые вкладывали в них западные ученые еще с 60-х гг. ХХ в. По их словам, «большинство современных авторов рассматривают модернизационный подход к истории в качестве альтернативы как формационному, так и цивилизационному подходам. В современной отечественной историографии он Бакунин А.В., Москвина Р.Т. ВКП(б) в условиях складывания тоталитарной политической системы (конец 20-х – начало 30-х гг.) // Россия нэповская: политика, экономика, культура : тез. Всесоюз. науч. конф. Новосибирск, 1991. С.

47–50.

Бакунин А.В. Советский тоталитаризм: генезис, эволюция, крушение. Екатеринбург: Банк культурной информации, 1993. 110 с. ; Его же. История советского тоталитаризма. Екатеринбург: ИИА УрО РАН, 1996. Кн. I: Генезис. 255 с.;

Кн. II: Апогей. 224 с.

Корнилов Г.Е. А.В. Бакунин – ученый, педагог, организатор исторической науки на Урале // Александр Васильевич Бакунин в воспоминаниях и документах. Екатеринбург, 2004. С. 11.

трансформировался в подход, который вобрал в себя наиболее лучшее, что имеется в формационном и цивилизационном подходах».370 Соглашаясь в основном с этими авторами, мы хотим подчеркнуть, что доминировавшую в социальных и политических науках после Второй мировой войны теорию модернизации, описывавшую процессы перехода от традиционных обществ к обществам «современным» и ориентировавшуюся на более или менее ясный, логически связный идеал модерности, воплощенный, прежде всего, в современном американском обществе, в настоящее время не следует воспринимать буквально. С исторической точки зрения сомнительность такой интерпретации современного мира связана с тем, что нарративы демократизации, либерализации, победы современной науки и такого же победоносного глобального шествия капитализма при пристальном их рассмотрении оказываются полны разрывов и противоречий, никак не укладываясь в последовательную картину некоторой единственной, «монолитной» модерности. С концептуальной точки зрения можно сделать вывод, что политическая, экономическая и эпистемологическая модерности могут быть сведены к автономии человека с одной стороны, и рационального овладения миром с другой стороны. Очевидно, однако, что различные интерпретации автономии, например, могут противоречить (и действительно противоречат) друг другу.

Слабостью российской интерпретации модернизационных теорий можно также считать то, что авторы не могут договориться между собой по самым принципиальным вопросам. Мнения современных исследователей разительно отличаются по вопросу о том, можно ли говорить о модернизационных процессах в советский период отечественной истории.371 Автор диссертации убежден, что период российской истории между двумя мировыми войнами вполне можно рассматривать как успешное завершение Советским государством модернизационных процессов, т. е. перехода от традиционного к индустриальному обществу, начатых в дореволюционный период.

Алексеев С.Е. Индустриализация как фактор модернизации Урала в конце 1920-х – 1930-е гг.: взгляд современных историков // Урал в контексте российской модернизации: сб. науч. ст. Челябинск, 2005. С. 27.

Козырев Ю. «Социалистическая модернизация», или Агония неофеодализма // Полис. 1993. № 5. С. 120–126;

Вишневский А.Г. Серп и рубль: консервативная модернизация в СССР. М.: ОГИ, 1998. 432 с. и др.

Рассмотрим, как характеризует важнейшие теоретические вопросы истории промышленной политики в России современная наука. Начнем с определения понятия «промышленная политика».

Следует заметить, что на изучении этого вопроса серьезно сказывается то, что эта проблема является объектом междисциплинарного рассмотрения.

Экономисты и историки сетуют на наличие «кризиса разобщенности»

исследовательских работ, написанных по истории промышленной политики, с одной стороны, экономистами, с другой – историками. По нашему мнению, существуют как объективные, так и субъективные обстоятельства действительно имеющего место «кризиса разобщенности» между работами современных историков и экономистов. К объективным обстоятельствам можно отнести продолжающиеся до сих пор в современной России острые споры относительно роли и места государства в экономике. Ш.М. Валитов, А.Р. Сафиуллин отмечают, что споры относительно роли и места государства в экономике не позволяют договориться ученым по таким важнейшим вопросам, как «содержание промышленной политики, ее цели и задач, предмета и объекта, современной науки, можно отнести то, что цели изучения промышленной политики России у историков и экономистов разные.

Особенностью современной экономической литературы является то, что ее авторы пишут, главным образом, о современном этапе модернизации экономики.

На их подходы к промышленной политике серьезное влияние оказывают изменившиеся экономические реалии в современной России. В то же время следует признать, что именно в современной экономической науке наиболее активно разрабатываются практически все теоретические аспекты промышленной Кузьмичев А.Д. Из материалов круглого стола «Методологические проблемы исследований в области экономической истории» // Экономическая история. Обозрение. М., 2005. Вып. 10. С. 204; Сапоговская Л.В.

Промышленная политика как исследовательская проблема …. С. 45–50.

Валитов Ш.М., Сафиуллин А.Р. Управление конкурентными преимуществами при проведении промышленной политики. М., 2010. С. 138.

экономистов. Сформулированные ими определения промышленной политики и ее основных черт вполне можно применить к изучаемому нами этапу, учитывая промышленной политики в ХХ в. В.С. Терехов призывает также реанимировать на интеллектуальной среде, но и в экономической политике». Споры по вопросу об определении понятия «промышленная политика» в современной экономической научной литературе можно объяснить тем, что различные авторы рассматривают промышленную политику либо в «широком», либо в «узком» смыслах.

Многие ученые отождествляют промышленную политику с экономической политикой государства в целом. Ж.А. Ермакова пишет: «В широком смысле промышленная политика является частью структурной политики как подстистемы непосредственном участии и активной роли государства в формировании экономического роста. Понимание политики в широком смысле позволяет встроить в ее содержание параметры, задаваемые социально-экономической системой общества и объективной возможностью выбора государством разных типов подчеркивает, что промышленная политика состоит не столько в прямом выделении средств тем или иным видам деятельности, сколько в создании для них благоприятных … условий на определенный период времени». Технологическое проведение такой политики состоит в постепенном снятии преференций и Терехов В.С. Проблема концептуализации российского индустриализма // Индустриальная Россия: вчера, сегодня, завтра: материалы Всерос. науч. конф. Екатеринбург, 2012. С. 369.

Ермакова Ж.А. Технологическая модернизация промышленности России: стратегия и организационноэкономические факторы (региональный аспект). Екатеринбург, 2007. С. 123.

усилении воздействия внешнего рынка на соответствующие народнохозяйственные сферы. Академик РАН А.И. Татаркин считает, что на подобное расширительное толкование сущности промышленной политики авторов наталкивает то, что в разработанных в современной России документах «Основы промышленной политики РФ» (Российский союз промышленников и предпринимателей) и «Концепция основ государственной промышленной политики» (Комитет ТПП РФ по промышленному развитию и высоким технологиям) промышленная политика определяется в широком смысле как комплекс административных и финансовоэкономических мер, направленных на обеспечение нового качества экономического роста страны за счет повышения инновационной активности, эффективности и конкурентноспособности производства с целью расширения доли отечественных благосостояния населения». А.И. Татаркин считает, что «такая всеобъемлющая формулировка не вполне соответствует понятию промышленной политики. Она больше подходит к определению экономической политики государства в целом». В экономической науке можно встретить целый ряд определений промышленной политики в узком смысле.

С.С. Сулакшин считает, что если говорить серьезно о промышленной политике, то «мы должны иметь пакет взаимосвязанных документов, включающий промышленной политики (набор и порядок решений, мер и действий); пакет государственно-управленческих решений)».378 К.В. Фадеев под промышленной политикой подразумевает «набор конкретных проектов в сфере промышленности и инфраструктуры, отобранных государством на основе четких критериев и Некипелов А.Д. О стратегических установках и экономической политике федеральных властей // Рос. экон. журнал.

2004. № 5–6. С. 3–11.

Татаркин А.И. Трансформация региональной промышленной политики в условиях глобализации экономики // Промышленная политика в стратегии российских модернизаций ХVIII–ХХI вв.: материалы Междунар. науч. конф.

Екатеринбург, 2006. С. 60.

Сулакшин С.С. О задаче разработки промышленной политики в России // Там же. С. 58.

реализуемых бизнесом при определенном содействии государства, здесь же узконаправленные меры государства по развитию определенных отраслей (видам бизнес-деятельности) в промышленности, а также реализуемые государством меры общеэкономического характера, способствующие развитию промышленности в целом». недоговоренность по вопросу об использовании самого термина «промышленная политика».

А.И. Татаркин предлагает разделять понятия «промышленная политика»

и «политика промышленного развития». По его мнению, промышленная политика «представляет собой составную часть стратегии общественного развития, основанную на системе отношений между государственными и муниципальными органами власти, хозяйствующими субъектами, научными и общественными организациями по поводу формирования структурносбалансированной конкурентноспособной промышленности, интеллектуальное ядро которой представлено новейшим технологическим укладом».380 В то же время автор считает, что политика промышленного развития есть более узкое понятие и предполагает реализацию определенного набора мер и действий для ответа на проблемы реального состояния промышленности.

«государственная политика промышленной развитости России» – это одно и то же, и заключается она в принятии согласованной системы «законодательных, административных, финансово-экономических государственных мер, решений и действий, позволяющих управлять развитием промышленности в стране в соответствии с поставленными целями такого развития». «промышленной политики» в узком смысле. Академик РАН В.В. Алексеев Фадеев К.В. Государственная промышленная политика в инновационной сфере как фактор обеспечения национальной безопасности России // Там же. С. 381.

Татаркин А.И. Промышленная политика как основа системной модернизации экономики России // Экономика и управление. 2008. № 8. С. 12.

Сулакшин С.С. Указ. соч. С. 60.

определяет промышленную политику как систему «мер и действий по созданию, развитию и использованию промышленного потенциала страны или отдельного региона на определенном историческом этапе. Она предполагает создание условий для зарождения и прогресса промышленности, определение стратегических целей и тактических задач, приоритетов ее развития, учет и использование интересов различных факторов этого процесса, его последствий для общества и окружающей среды».382 Е.Т. Артемов пишет, что при всех отличиях в интерпретациях под промышленной политикой, как правило, «понимают деятельность органов государственной власти и государственного управления по формированию структуры и организации промышленного производства». «промышленной политики».

Весьма дискуссионным вопросом современной науки является вопрос о роли государства в проведении промышленной политики в России.

В современной России главная полемика по вопросу о роли государства в проведении промышленной политики ведется между двумя крайними подходами, имеющими место в экономической науке, – представителями либеральной и государственно-регулируемой (дирижистской) моделей развития экономики.

Представители либеральной модели полностью отрицают необходимость наличия промышленной политики на современном этапе развития России. Они выступают за то, чтобы государственные органы сосредоточились на создании рыночных институтов и формировании так называемой «саморегулируемой рыночной экономики». Их оппоненты выступают за подробную разработку промышленной политики и директивность ее отдельных элементов. Этот подход тяготеет к традициям огосударствления экономики, ведомственного администрирования, исключительно бюджетного дотационного механизма. Алексеев В.В. Промышленная политика как фактор российских модернизаций (ХVIII–ХХ вв.) // Промышленная политика в стратегии российских модернизаций …. С. 6.

Артемов Е.Т. Проблема исторической преемственности в отечественной промышленной политике // Там же. С. 15.

Сулакшин С.С. Указ. соч. С. 57.

Обратимся к анализу аргументов тех ученых, которые отстаивают необходимость активного участия государства в проведении промышленной политики, которые считают, что субъектом промышленной политики является государство во взаимодействии с региональным уровнем власти,385 замечают, что «эту задачу решало государство, наиболее активная и сильная структура российского общества»,386 указывают на то, что «промышленная политика – это, прежде всего, государственная политика, именно государство является главным субъектом, актором такой политики». Один из аргументов, по мнению ученых-экономистов, заключается в том, что к важнейшим проблемам обеспечения условий для реализации государственной промышленной политики в России относится необходимость формирования ее институционально-инфраструктурный блок объединяет правовые, организационноэкономические и иные элементы и меры, обеспечивающие реализацию приоритетных общепромышленных и межотраслевых программ и достижение общих стратегических целей технологической модернизации производства. В этой связи важным представляется мнение В.В. Алексеева, который на основе изучения исторического опыта реализации промышленной политики в России заметил, что раннее формирование сильного государства обусловило высокую степень централизации государственной администрации, в том числе политики. Второй аргумент исследователи извлекают из российского исторического опыта и опыта индустриального развития передовых стран мира. Е.Г. Анимица, Е.Б. Дворядкина пишут: «Исторический отечественный и зарубежный опыт Ермакова Ж.А. Указ. соч. С. 124.

Алексеев В.В., Побережников И.В. Волны российских модернизаций // Опыт российских модернизаций XVIII–XX века: сб. М., 2000. С. 53.

Воробьев С.В. Промышленная политика России на пороге постиндустриального общества: какая модель экономики нам нужна? // Промышленная политика в стратегии российских модернизаций …. С. 315.

Сухарев О.С. Институциональная теория и экономическая политика: к новой теории передаточного механизма в макроэкономике: в 2 кн. М., 2007. Кн. 2. С. 430.

Алексеев В.В. Промышленная политика как фактор российских модернизаций …. С. 7–8.

показывает, что только государству (или под его патронажем) было под силу реализовать наиболее масштабные производственные (технико-технологические) проекты и программы». Исследователи считают, что наиболее велика роль государства в стимулировании промышленности в переходный период, когда формируется экономическая модель нового типа. По словам А.В. Алексеева, «западный опыт однозначно свидетельствует о том, что построение новой экономики невозможно без инициативы и активного управления этим процессом со стороны государства. Нелепо ожидать, что Россия с ее исторически сильными проектами станет первым исключением в этом правиле». В то же время необходимо отметить, что и экономисты, и историки для доказательства выдвинутого тезиса ссылаются на различные варианты действий государства в области проведения промышленной политики.

Современные российские экономисты изучают роль государства в организации промышленности в западных странах с передовой рыночной экономикой. Ж.А. Ермакова отмечает, что «опыт, прежде всего, стран с развитой рыночной экономикой свидетельствует о том, что промышленная политика является необходимой частью экономической политики государства в целом. Отказываясь от разработки и принятия к действию стратегической промышленной политики в условиях глобализации мирового рынка, Россия как государство обрекает себя на роль пассивного соучастника воплощения в жизнь промышленной политики других стран». Современные историки обращаются к изучению российского опыта участия государства в организации промышленного производства на различных этапах истории. С.В. Воробьев отмечает, что сильная роль государства в Анимица Е.Г., Дворядкина Е.Б. Промышленная политика и модели регионального развития // Промышленная политика в стратегии российских модернизаций …. С. 299.

Алексеев А.В. «Новая экономика» и выбор стратегии экономического развития России // Там же. С. 295.

Ермакова Ж.А. Указ. соч. С. 122.

российской истории, «где государство всегда выступало инициатором и проводником экономических преобразований». Тем не менее представители исторической науки указывают на различные факторы, которые, по их мнению, обусловили особую роль российского государства в проведении промышленной политики.

Объединяет современных историков и экономистов в объяснении особой роли государства в проведении промышленной политики признание догоняющей природы российской модернизации, ее мобилизационного характера. По словам В.В. Алексеева, эти обстоятельства лишь усиливали роль централизованного государственного аппарата, на долю которого приходилось осуществление контроля за трудовыми отношениями, проведение политики таможенного протекционизма, создание корпораций и ряда монополий. Сама теория мобилизационного типа развития российского общества имеет немало приверженцев в современной историографии. Ряд обществоведов полагает, что время от времени Россия нуждается в сознательном (волевом) вмешательстве в механизмы функционирования общества.

Говоря о советской модернизации, В.В. Алексеев отмечает, что ее основой «стала мобилизационная экономика, предполагающая высокоцентрализованную систему управления, жесткое подчинение экономических задач политическим целям, чрезвычайные меры по достижению этих целей, сочетание благородных проводимых мероприятий. Последнее обстоятельство в советской модернизации играло особую роль, поскольку ускоренный переход от аграрного общества к индустриальному в условиях социально-экономической отсталости государства требовал мобилизации всех … сил общества». А.Т. Артемов объясняет активное участие государства в проведении Воробьев С.В. Указ. соч. С. 315.

Алексеев В.В. Промышленная политика как фактор российских модернизаций …. С. 7– Алексеев В.В. Основополагающая тенденция российской истории XX в. // Урал. ист. вестник. 2001. № 7. С. 7.

российской промышленной политики, ее нацеленностью на результат, на достижение конечных целей, которые ставит перед собой страна в целом, государство, крупные социальные группы.396 В.В. Алексеев и И.В. Побережников замечают, что в своей модернизационной политике государство в советский период «в значительной мере опиралось на внеэкономическое принуждение. А это предопределяло прогрессирующую централизацию и бюрократизацию управления социально-экономическими процессами». государства в советской экономике произошло на рубеже 1920–1930-х гг., когда на повестке дня встал вопрос о необходимости за счет жестких мер во всех сферах социальной организации общества реализовать доктрину построения сосредоточение всех рычагов управления экономикой в едином центре. К.И.

Зубков считает, что смысл новой доктрины состоял в том, чтобы «увязать в тесное единство интересы экономики и обороны страны». А.Э. Бедель, С.В. Воробьев, С.П. Постников пишут, что «большевики понимали модернизацию не как глубинный, комплексный процесс, охватывающий все сферы общества (экономическую, социальную, правовую, политическую, культурную). Для них модернизация носила инструментальный характер, она выступала как "средство умножения дефицитных продуктов". Модернизация в СССР проводилась в форме индустриализации, т. е. развития промышленности на цивилизации». Причиной проведения «сталинской модернизации» они считают то, что «влияние совокупности внешних и внутренних факторов привело к тому, что в Советском Союзе начал складываться мобилизационный тип экономики». Артемов Е.Т. Указ. соч. С. 15.

Алексеев В.В, Побережников И.В. Волны российских модернизаций …. С. 53.

Зубков К.И. Геоэкономические основания Урало-Кузнецкого проекта // Урало-Кузбасс: от замысла к реализации: сб.

ст. и док. Екатеринбург, 2010. С. 55.

Опыт российских модернизаций XVIII–XX века : монография / В.В. Алексеев, И.В. Побережников, А.С. Сенявский [и др.]. M., 2000. С. 163.

Некоторая часть современных исследователей указывает на особую роль государства в проведении советской промышленной политики геополитического фактора. К.И. Зубков считает, что «эффект организующей пространство геополитической «оси» вполне отчетливо проявился на Урале и в дальнейшем уже проецировался на все касающиеся его будущего экономические планы и проекты.

Управляющая этим процессом качественно новая парадигма пространственного мышления не замыкалась в рамках чисто экономических аргументов и тем более не измерялась локальным масштабом видения тенденций. В ней отражалась более широкая панорама соотношения силовых факторов в мире, важнейшие сдвиги в положении России относительно главных центров мировой экономической и политической силы, органически присущие развитию государственных систем фазы подъема и упадка». А.Э. Бедель, С.В. Воробьев, С.П. Постников указывают на то, что «внимание советского руководства к Уральскому региону при формировании промышленной политики не случайно. Урал приобрел значение важного промышленного региона в силу сложившейся политической ситуации. После затухания революционного подъема в европейских странах для СССР особенно перспективной стала, как мы уже упоминали, политика «осажденной крепости», которая учитывала не только развитие стандартного набора отраслей промышленности (прежде всего, тяжелой), необходимых для поддержания обороноспособности страны на необходимом уровне в условиях враждебного окружения, но и актуализировала дореволюционные разработки экономистов по промышленному освоению восточных регионов страны, в частности, Урало-Кузбасса. Промышленные Северо-Запад и Юг оказались стратегически уязвимыми районами. Сдвиг в размещении производительных сил на восток страны стал неизбежен по стратегическим соображениям». А.Т. Артемов, раскрывая особенности российского модернизационного развития и его отличия от классического западного варианта модернизации, Зубков К.И. Россия и Урал на переломе геополитических эпох (1890-е – 1920-е гг.) // Урал. ист. вестник.

Екатеринбург, 1994. № 1. С. 91.

Опыт Российских модернизаций …. С. 164.

указывает, что если на Западе модернизация прокладывала себе путь как результат внутреннего развития стран, то Россия модернизировалась под влиянием внешних вызовов. Российская модель модернизации являлась своеобразным ответом на геополитические угрозы. По существу она носила догоняющий характер и предполагала активное заимствование у «продвинутых» стран новых технологий, культурных ценностей, форм социальной организации. Но в силу исключительных масштабов территории, региональных различий в условиях хозяйствования, «исторические коды» разных цивилизаций и культур, заимствованные новации трудно приживались. Их приходилось навязывать силой. промышленной политики в советский период государство выполнило свою роль.

государства в проведении промышленной политики на всех этапах российской истории. Но особенно очевидной и необходимой была его роль в первой половине ХХ столетия, когда России приходилось решать проблемы промышленного развития в экстремальных условиях военного и послевоенного времени, и именно государство создавало условия, способствующие реализации промышленной политики.

Рассмотрение вопроса о роли государства в экономических преобразованиях не может быть полным без анализа зарубежной литературы. О.В. Коновалова пишет: «Осмысление противоречивых результатов большевистской модернизации вызвало разногласия среди социалистической эмиграции. Во второй половине 1930-х гг. на страницах эмигрантских социалистических изданий разгорелась дискуссия о характере и типе общественного строя в СССР. В ходе полемики определились две принципиальные позиции. Меньшевик Ф.И. Дан и эсер В.В. Сухомлин утверждали, что, поскольку в СССР ликвидирована буржуазия, Артемов Е.Т. Указ. соч. С. 15–16.

рассматривать как социалистический … Однако Чернов, как и большинство разновидность государственного капитализма». Для данной диссертации эта дискуссия в российских эмигрантских кругах в первую очередь интересна тем, что на нее активно откликнулась западная научная и политическая общественность. В статье лидера австрийской и германской социал-демократии Р. Гильфердинга была высказана идея о формировании экономической системы особого типа, характерной чертой которой является тотальное огосударствление всей хозяйственной жизни. К такому типу он относил экономику СССР, Германии и Италии. Гильфердинг утверждал, что спор о характере экономической системы СССР бесперспективен, так как она не является ни капиталистической, ни социалистической, а представляет собой «нечто третье» – «тоталитарное государственное хозяйство».404 Эта идея увлекла часть эмигрантских исследователей. В.М. Чернов стал ее убежденным сторонником и доказывал, что в период форсированной индустриализации в СССР сложилась особая модель экономического развития – «тоталитарный хозяйственный этатизм», для которого характерны такие черты, как жесткое централизованное управление экономикой, огосударствление практически всех экономических ресурсов, доминирование тяжелой индустрии, использование принудительных методов организации труда. Западная историография тоталитаризма проанализирована в труде уральских историков В.И. Михайленко и Т.П. Нестеровой.406 Они заостряют внимание на том вкладе, который внесли в исследование данного феномена русские эмигранты Н. Бердяев, И. Ильин, П. Струве, Н. Устрялов и др. Для нашей диссертации важен и второй аспект поставленный российскими эмигрантами проблемы тоталитаризма – проникновение этой концепции в Коновалова О.В. В.М. Чернов о путях развития России. М., 2009. С. 197.

Гильфердинг Р. Государственный капитализм или тоталитарное государственное хозяйство? // Социалистический вестник. Нью-Йорк, 1940. № 8. С. 119.

Чернов В.М. На путях этатизма // За свободу. 1942. № 8–9. С. 37–38.

Михайленко В.И., Нестерова Т.П. Тоталитаризм в ХХ веке: теоретический дискурс. Екатеринбург, 2000. С. 23–45.

Там же. С. 23–24.

отечественную историографию и попытка объяснения с ее позиций роли государства в проведении промышленной политики в СССР. Уральские исследователи этой проблемы едины в том, что это происходит в годы «перестройки». По словам А.В. Бакунина, «в конце 80-х – начале 90-х гг. проходят научные конференции и симпозиумы, все больше появляется статей, в которых тоталитаризма».408 Е.Б. Заболотный и В.Д. Камынин подчеркивают, что именно в этой литературе «звучали первые предложения о замене в понимании советской истории концепции социализма на концепцию советского тоталитаризма». Подчеркнем абсолютизацию роли государства в экономической жизни, которая наблюдается в литературе, написанной с позиций концепции советского тоталитаризма. Задачей государства, по мнению А.В. Бакунина, являлось «создание централизованного, базирующегося на государственной собственности планового хозяйства».410 Историк указывает, что процесс монополизации собственности большевики инициировали в конце 1917 г.411 Г.А. Дробышев и Н.Н. Попов живучесть советского тоталитаризма объясняли полным огосударствлением всех форм собственности. «Абсолютный государственный контроль над огромными природными ресурсами и производительными силами давал возможность … удерживать экономику на плаву даже в условиях международной изоляции». В то же время следует обратить внимание на то, что некоторые современные западные экономисты связывают промышленную политику с деятельностью государства. Известные американские экономисты П. Кругман и М. Обстфельд считают, что «промышленная политика – это стремление государства направить ресурсы в ту или иную отрасль, которую оно считает перспективной в отношении экономического роста». Бакунин А.В. Советский тоталитаризм: генезис, эволюция, крушение. Екатеринбург, 1993. С. 5.

Заболотный Е.Б., Камынин В.Д. Историческая наука России в конце ХХ – начале ХХI века: учеб. пособие. Тюмень, 2004. С. 67.

Бакунин А.В. Советский тоталитаризм …. С. 9.

Бакунин А.В. Эволюция и основные этапы советского тоталитаризма // Тоталитаризм и личность: тез. докл.

Междунар. науч.-практ. конф. Пермь, 1994. С. 4.

Дробышев Г.А., Попов Н.Н. О некоторых особенностях советской разновидности тоталитаризма // Там же. С. 11.

Кругман П., Обстфельд М. Международная экономика: теория и политика: учеб. М., 1997. С. 165.

Важным теоретическим вопросом современной науки является вопрос о преемственности промышленной политики в России на протяжении всего ХХ столетия, несмотря на то что страна несколько раз переживала социальноэкономические трансформации.

В отличие от советских исследователей, которые отрицали какую-либо преемственность между дореволюционным и советским периодами реализации государственной промышленной политики, современные авторы уделяют анализу этого вопроса большое внимание. Специально поставил проблему преемственности в осуществлении промышленной политики в России Е.Т. Артемов. Историк замечает, что на первый взгляд, поскольку направление этой деятельности определяется достигнутым уровнем экономического развития, задачами, которые на данном этапе решает государство, а также средствами, которые вписываются в систему действующих политико-экономических отношений, с этой точки зрения индустриализацией» и современной промышленной политикой мало общего.

В то же время он совершенно справедливо подчеркивает, что «такой вывод не стоит абсолютизировать. Несмотря на крутые повороты истории, которые производстве, принципиальные изменения в экономической и социальной структуре, промышленная политика на протяжении всего ХХ столетия сохраняла высокую степень преемственности». преемственности между различными этапами промышленной политики в России исследователи приводят различные. Эти доказательства можно классифицировать и разделить их на факторы долговременные и краткосрочные, имеющие аналоговый характер, а также доказывающие сходство между конкретными этапами промышленной политики.

Артемов Е.Т. Указ. соч. С. 15.

Наиболее веские доказательства преемственности между дореволюционным и советским этапами промышленной политики в России исследователи усматривают в сходных условиях ее реализации. Многие современные исследователи, вслед за Я.С. Розенфельдом, рассматривают промышленную политику в России, начатую в период раннеиндустриальной модернизации, как непрерывный процесс. В.В. Алексеев считает, что «модернизационный процесс сам по себе относительно независим от капитализма и социализма, то есть он может протекать как в капиталистическом, так и в социалистическом контексте, что, конечно, не снимает вопроса о социокультурной цене использования "капиталистических" или "социалистических" методов модернизации, а также об их экономической и организационной эффективности». Е.Г. Анимица и Е.Б. Дворядкина пишут: «Промышленная политика государства в современном понимании сформировалась в эпоху промышленной революции и индустриализации в ХIХ в.»416 По их словам, «промышленная политика, осуществляемая после Октября 1917 г. советским государством и направленная на опережающий рост тяжелой индустрии и создание мощного военно-промышленного комплекса, представляла собой вариант отображения реальных экономических и политических процессов и отношений мирового развития начала ХХ в.». Говоря о проведении промышленной политики на Урале в 1920-е гг., авторы подчеркивают, что «так как характер ведущих отраслей промышленности по существу не изменился, то этот период можно считать непосредственным продолжением предыдущего этапа. Вместе с тем Урал укрепил свои позиции в качестве "срединно-союзной базы" индустрии».417 Исследователи справедливо указывают, что «индустриализационный скачок, реализованный в 1930-е гг. на Урале, представлял собой технологическую часть общего процесса модернизации, проходившей в стране начиная с рубежа веков. Потребность в промышленной интенсификации стала доминантой общественного развития Алексеев В.В. Россия в контексте теории модернизации // Российская модернизация ХIХ-XX веков:

институциональные, социальные, экономические перемены: сб. науч. ст. Уфа, 1997. С. 4–5.

Анимица Е.Г., Дворядкина Е.Б. Указ. соч. С. 299.

Там же. С. 300.

первой трети XX в.».418 В.В. Алексеев указывает на стадиальное сходство реализации промышленной политики в России в условиях раннеиндустриальной модернизации. Он обращает внимание на то, что «попытка раннеиндустриальной модернизации (конец ХIХ – начало ХХ в.) была предпринята царской Россией …, однако Первая мировая война и революции не позволили ее завершить». С точки рассматривать как продолжение раннеиндустриальной модернизации. доказывается тем, что с 1917 до начала 1940-х гг. большевистское руководство было озабочено реализацией идеи создания второй угольно-металлургической базы в восточных регионах страны. Этапы реализации этой идеи различались лишь подходами, методами и темпами ее решения.

В.В. Алексеев и И.В. Побережников замечают: «Эту задачу решало государство, наиболее активная и сильная структура российского общества. В своей модернизационной политике оно в значительной мере опиралось на внеэкономическое принуждение. А это предопределяло прогрессирующую централизацию и бюрократизацию управления социально-экономическими процессами».420 А.П. Прохоров подчеркивает, что при этом не считается актуальной проблема эффективного использования ресурсов, минимизация затрат для достижения максимальных результатов. Современные ученые доказывают вопрос о преемственности между политикой первых лет советской власти также действием краткосрочных факторов, имеющих аналоговый характер. При этом они ссылаются на то, что органы управления дореволюционной и советской России в период мировой и гражданской войн решали сходные задачи сходными методами.

Смыкалин А.С. По непроторенной тропе (1929–1941) // Урал в панораме ХХ века: коллективная монография.

Екатеринбург, 2000. С. 208.

Алексеев В.В. Промышленная политика как фактор российских модернизаций …. С. 6–7.

Алексеев В.В, Побережников И.В. Волны российских модернизаций …. С. 53.

Прохоров А.П. Русская модель управления. М., 2002. С. 9–10.

В.В. Алексеев обращает внимание на то, что уже в период гражданской войны были заложены основы мобилизационного типа развития советской экономики, при котором военные и политические мотивы выдвигались на передний план. «Атака на капитал» в форме национализации, огосударствления промышленности позволила сохранить власть. Он пишет, что при этом «большевики в значительной мере опирались на опыт дореволюционной России, который предусматривал участие в организации и управлении промышленностью сильной центральной власти». По его словам, «по существу огосударствление явилось инструментом восстановления правительственного контроля за промышленностью и проведения в жизнь принципа единого руководства, призванного придать связность системе управления, которая непосредственно ориентировалась на систему, функционировавшую в 1916– 1917 гг.»422 М.А. Фельдман указывает, что «вектор и методы экономической политики советской власти были заимствованы из опыта Первой мировой войны еще и потому, что значительная часть научно-инженерного корпуса в центре и на местах после октября 1917 г. перешла в систему органов ВСНХ». Английский историк Э. Карр замечал, что в ведение ВСНХ передавались функции и средства Главного экономического комитета и Экономического совещания, существовавшего при Временном правительстве.424 В эмигрантской литературе имелись соображения по поводу преемственности отдельных мероприятий, осуществляемых большевиками в рамках промышленной политики, с мерами, использованными царским и Временным правительствами. Лидер правых эсеров В.М. Чернов, рассуждая о принципе планирования, был уверен, что большевики просто перенесли методы планирования, использовавшиеся царским и Временным правительством в период Первой мировой войны, на мирное время.

Именно этим он объяснял «опекунско-бюрократический» характер их плановости и стремление навязать народному хозяйству план сверху». Алексеев В.В. Промышленная политика как фактор российских модернизаций …. С. 11.

Фельдман М.А. Указ. соч. С. 64.

Карр Э. История Советской России: в 14 т. М., 1990. Кн. 1, Т. 2. С. 463.

Чернов В.М. Плановое хозяйство и большевизм // Революционная Россия. 1928. № 68. С. 12.

При анализе экономической политики в России в первые два десятилетия ХХ в. М.А. Фельдман исходит из очень высокой степени милитаризации всех сфер жизни в России. В связи с этим он делает парадоксальный вывод:

правительство, советские органы, Временное областное правительство Урала, диктатура Колчака – вынуждены были применять … однотипный набор экономических, а точнее, внеэкономических решений … Однотипность … была определена … разрухой и милитаризацией экономики, что в условиях войны превращало государственное регулирование экономики в прямое государственное вмешательство во все области жизни общества. В такой ситуации интересы частных предпринимателей имели второстепенное значение … и для красных, и для белых».426 При этом М.А. Фельдман признает, что «масштаб прямого государственного управления экономикой на территории Советской республики был выше, чем в России 1914 – октябре 1917 гг. Это объяснялось, прежде всего, совпадением практики централизованного государственного регулирования и основополагающих доктрин большевизма, нацеленных на создание "государствафабрики"». промышленной политики находит в том, что уже «в начале ХХ в. обозначилась потребность в регионализации как одном из действующих механизмов социальноэкономического развития … Игнорирование "регионального фактора" неминуемо приводило … к недореализации промышленного потенциала страны, … к фиаско государственного регулирования социально-экономической сферы». Многие исследователи указывают также на преемственность между отдельными этапами в реализации промышленной политики.

По нашему мнению, не все приводимые в современной исторической и экономической литературе доводы о преемственности целей, задач и методов Фельдман М.А. Указ. соч. С. 64.

Лебедев В.Э. Регионализация НТП в контексте российских модернизаций // Промышленная политика в стратегии российских модернизаций ХVIII–ХХI вв.: материалы междунар. науч. конф. Екатеринбург, 2006. С. 221.

создания и развития российской промышленности достаточно убедительны.

Некоторые из них базируются на формальном сходстве происходивших событий и процессов. Тем не менее мы полагаем, что именно изучение сходных черт между различными этапами реализации промышленной политики поможет исследователям определиться с не менее дискуссионным вопросом о характере и содержании государственной промышленной политики в России.

Дискутируется в современной литературе и проблема периодизации промышленной политики Советского государства в 1917–1941 гг. По нашим наблюдениям, эта периодизация в современной историографии определяется той интерпретацией истории, которой придерживается исследователь.

В.В. Алексеев выделяет следующие этапы формирования промышленной политики Советского государства: 1917–1920 гг., 1920-е гг., конец 1920-х – начало 1940-х гг. Представители современной экономической науки Е.Г. Анимица и Е.Б. Дворядкина в рамках 1917–1941 гг. выделяют этапы 1921–1927 и 1928–1941 гг.

По их мнению, на каждом из этих этапов реализовывалась своя модель промышленность в годы гражданской войны была практически разрушена, то в 1921–1927 гг. в производственно-экономическом развитии Уральского региона стала активно осуществляться "восстановительно-реконструктивная модель" промышленной политики». Авторы подчеркивают, что «так как характер ведущих отраслей промышленности по существу не изменился, то этот период можно считаться непосредственным продолжением предыдущего этапа. Вместе с тем, Урал укрепил свои позиции в качестве "срединно-союзной базы" индустрии». По мнению данных авторов, «этап 1928–1941 гг. характеризуется воплощением в жизнь новой модели экономического развития – "регионального комбината" общегосударственного значения со специализацией на отраслях Алексеев В.В. Промышленная политика как фактор российских модернизаций …. С. 12.

Анимица Е.Г., Дворядкина Е.Б. Указ. соч. С. 300.

Индустриализация выступила как важнейший определяющий фактор социальноэкономического развития региона... Именно в это время Урал стал переходить к возникновением более 4/5 всех новых уральских городов. … На Урале наиболее ярко проявились процессы сверхиндустриализации, … гигантомании, ориентация на создание в рамках экономического района замкнутого цикла промышленных производств». А.В. Бакунин, рассматривая промышленную политику большевистского режима с позиции концепции советского тоталитаризма, считал, что каждое действие большевиков после их прихода к власти носило доктринальный характер. Он выделял два этапа преобразований большевиков в области промышленности в первый год пролетарской диктатуры: этап сравнительно осторожной социально-экономической политики первых месяцев новой власти и этап «красногвардейской атаки на капитал», начавшийся с конца 1917 г.

Автор подчеркивал спонтанный, неподготовленный характер проводимых мероприятий и именно этим объяснял применение карательных мер в отношении бывших владельцев промышленных предприятий. В годы перестройки при обсуждении проблемы периодизации истории «Коммунист» в 1987 г., М.П. Ким предложил новую датировку периода нэпа:

1921–1927 гг.433 По словам В.П. Данилова, «истории было угодно распорядиться так, что это хронологическое десятилетие, хотя и не полностью (без 1920 г. в начале и без 1929 г. … в конце), оказалось такой стадией развития советского общества, последующих».434 В.З. Дробижев говорил по этому поводу: «20-е годы – очень интересный период отечественной истории. Они отличаются двумя коренными Там же. С. 300–301.

Бакунин А.В. Советский тоталитаризм …. С. 39.

Ким М.П. Основные этапы развития советского общества: выступление на «Круглом столе» журнала «Коммунист»

// Коммунист. 1987. № 12. С. 70.

Советский Союз в 20-е годы: материалы «круглого стола» // Вопр. истории. 1988. № 9. С. 3.

поворотами в социально-экономической политике: переходом к нэпу и переходом к административно-командным методам управления в конце этого десятилетия». О необходимости выделения нэпа в рамках 1921–1928 гг. выступил уральский историк А.В. Бакунин. Он критиковал тех авторов, которые делили 1920-е гг. на «восстановительный» и «реконструктивный» периоды, и писал, что эти «авторы не учитывали, что хозяйство страны в 20-е гг. развивалось в условиях НЭПа, который был свернут не в 1925, а в 1928 г.». В то же время часть исследователей продолжала высказывать и традиционные мнения о хронологических рамках, в которых проводился нэп.

В.А. Козлов указывал на 1925 г. как на решающую развилку нэпа, как на конец восстановительного периода.437 Эту точку зрения в годы перестройки продолжали придерживаясь «оптимистической» трактовки нэпа, на основе анализа темпов развития промышленности Урала в 1920-е гг. пришел к выводу, что «сравнение того, как развивалось народное хозяйство в годы новой экономической политики с темпами его развития в период индустриализации, убедительно показывает преимущество использования экономических методов хозяйствования над административно-командными». Подтверждая своей вывод, автор приводит данные о среднегодовых темпах развития уральской промышленности в 1921– гг. (33 %) и в годы первой пятилетки (снижение до 29 %). С критикой этой точки зрения выступили В.А. Шишкин, Е.П. Иванов и др.

авторы. В.А. Шишкин писал об условности понятия «восстановительный период 1921–1925 гг.». По его словам, «ключ к пониманию проблемы выбора направления развития социализма в условиях переходного периода следует искать в событиях 1923-го – конца 1920-х гг.».439 Е.П. Иванов указывал, что «четкой хронологической Бакунин А.В. Концепции и основные этапы социалистического строительства // Современные концепции проблем истории Советского Урала: сб. науч. тр. Свердловск, 1991. С. 5.

Советский Союз в 20-е гг. …. С. 13.

Камынин В.Д. О темпах развития уральской промышленности в годы нэпа // История Советской России: новые идеи, суждения: тез. докл. Респ. науч. конф.: в 2 ч. Тюмень, 1991. Ч. 1. С. 121, 122.

Советский Союз в 20-е гг. …. С. 21.

гранью в этом отношении является 1929 год».440 Тем не менее историки, разделяющие традиционную интерпретацию истории, до сих пор воспроизводят ту периодизацию промышленной политики, которая существовала в предшествующей историографии. Л.И. Вавулинская пишет: «С окончанием восстановительного периода в СССР начался качественно новый этап модернизации, отмеченный преодолевать стадиальное отставание страны от индустриально развитых стран». Еще одна часть исследователей продолжает отстаивать мнение о том, что политические и экономические процессы, происходившие в стране после окончания гражданской войны, следует рассматривать на протяжении более длительного периода, который продолжался вплоть до середины 1930-х гг. Современные исследователи предлагают и более дробную периодизацию промышленной политики периода нэпа. Часть из них исходит из того, что в истории новой экономической политики можно выделить три этапа: 1921– гг. – складывание системы нэпа; 1924–1926 гг. – достижение нэпом своих пределов;

1927–1929 гг. – тупики нэпа.443 Другие спорят о конкретных хронологических рамках отдельных этапов. С.А. Павлюченков высказался против мнения тех историков, которые в поиске истоков нэпа уходили в конец гражданской войны.

Он пишет, что спорить о начальных рубежах нэпа, искать его истоки в событиях 1920 г. на фоне того, что произошло на Х съезде РКП(б) в марте 1921 г., бессмысленно.444 Он также отвергает возможность смещения начала нэпа к 1922 г.

По его словам, «если руководствоваться наличием … признаков военного коммунизма, то еще целый год после Х съезда РКП(б) их элементы в экономическом укладе страны были гораздо сильнее, чем слабенькие нэповские Вавулинская Л.И. Региональная экономическая политика и особенности развития народного хозяйства Карелии в 1950–1960-е гг. // Промышленная политика в стратегии российских модернизаций ХVIII–ХХI вв.: материалы Междунар. науч. конф. Екатеринбург, 2006. С. 200.

Советский Союз в 20-е гг. …. С. 38.

Павлюченков С.А. Введение // Россия нэповская: исследования. М., 2002. URL: http://bookre.org/ (дата обращения:

10.11.2013).

начинания … Однако это не является достаточным основанием, чтобы перенести начало нэпа на год позже». По нашему мнению, промышленная политика в 1920-е гг. на нэповских принципах проводилась от внедрения первых мероприятий нэпа в уральскую промышленность в 1922–1923 гг. до вмешательства Сталина в реализацию первого пятилетнего плана в конце 1920-х гг., что означало полный отказ от нэпа.

В работах зарубежных исследователей можно найти ряд мнений относительно этапов реализации промышленной политики Советского государства в первые месяцы его существования. Вслед за российскими исследователями 1920х гг. зарубежные исследователи выделяют два этапа политики Советского государства в первые месяцы его существования, водоразделом между которыми они считают заключение Брест-Литовского договора.

Западные социалисты полагали, что до заключения данного договора большевики проводили относительно умеренную экономическую политику. Э.Х. Карр подчеркивал: «Промышленная реконструкция была … самой … неотложной задачей "передышки"». Э.Х. Карр, как всякий зарубежный большевистской партии, которые в период дискуссий о Брест-Литовском договоре входили в состав «левых коммунистов» и были противниками его заключения. Для Карра олицетворением первого этапа был Н. Осинский – первый председатель ВСНХ, – который почти сразу после поворота «был понижен в должности», а из состава бюро ВСНХ были выведены и отстранены от всякой ответственности за его политику Бухарин и Ломов. Это открыло путь в ВСНХ Ларину и Милютину.

Э.Х. Карр отмечал, что они «оба были убежденными сторонниками планирования и централизации» и предложили политику, которая являлась реакцией на «излишества рабочего контроля и стихийной национализации». Dobb M. Soviet Economic Development Since the Revolution. London, 1928. Р. 65.

Карр Э. Указ. соч. Кн. 1. Т. 2. С. 473.

В отличие от этих авторов французская исследовательница Э. Каррер д'Анкосс считает, что время с октября 1917 по июнь 1918 г. в России можно считать единым периодом в промышленной политике большевиков. По ее мнению, в это время в России «сосуществовали … противоположные социальные и правовые ситуации: на селе правительство Ленина сразу же исполнило желание крестьян владеть собственностью, придав ей легальный статус; в индустриальной среде, напротив, в течение нескольких месяцев закрывались глаза на революционную ситуацию, на самовольные выходки рабочих; здесь пытались удержаться в законных рамках, то есть ограничиться лишь рабочим контролем». В современной научной литературе рассматривается наиболее широкий промышленной политики. Это объясняется тем, что история промышленной политики на рубеже ХХ – ХХI вв. стала объектом самостоятельного научного изучения. Авторы более обоснованно, чем их предшественники, подходят к аргументации своих теоретических позиций, используют для этого новые методологические и концептуальные подходы. Дискурс при их рассмотрении теоретических проблем истории советской государственной промышленной политики объясняется как «кризисом разобщенности» между историками и многоконцептуальности. Хотя в уральской науке имеется немало приверженцев многоконцептуальности, наше отношение к данному феномену скорее отрицательное, поскольку он приводит, с одной стороны, к релятивизму, признанию относительности выдвигаемых теоретических постулатов, а с другой стороны, затрудняет современным ученым возможность договориться необходима современной России.

характеристика теоретических проблем истории советской государственной Каррер д'Анкосс Э. Ленин. М., 2002. С. 225.

промышленной политики, показал, что такие вопросы, как определение осуществлении промышленной политики, периодизация истории советской государственной промышленной политики и др., являются дискуссионными на протяжении всего периода их изучения. В советское время можно выделить два этапа в отношении к концепции советской государственной промышленной политики. В литературе 1920-х гг. были высказаны две принципиально различающиеся позиции на сущность промышленной политики и на перспективы ее реализации. Обе позиции пользовались определенной поддержкой в ученой и политической среде и опирались на убедительные аргументы. В классической советской историографии все основные вопросы промышленной политики рассматривались с позиций марксистско-ленинской концепции социалистического строительства. Научные дискуссии велись по частным аспектам этой проблемы. Развитие крупной промышленности считалось краеугольным камнем промышленной политики.

Именно эта концепция стала объектом критики в литературе, написанной представителями оппозиционных большевикам политических партий, рядом технических специалистов и эмигрантскими авторами. Отношение к принимаемым советским государством мерам определялось, главным образом, партийной принадлежностью. Представители либерального и консервативного лагерей полностью отрицали необходимость вмешательства государства в сферу промышленного производства, усматривая в этом покушение на частную собственность и указывая на его разрушительную направленность. Умеренные социалисты, критически настроенные по отношению к большевистской практике в целом, все-таки не решались полностью отрицать полезность некоторых проведенных большевиками мероприятий, ибо они соответствовали их представлениям о путях создания в России социалистического общества.