«ПРИГОРОДНЫЕ СООБЩЕСТВА КАК СОЦИАЛЬНЫЙ ФЕНОМЕН: ФОРМИРОВАНИЕ СОЦИАЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА ПРИГОРОДА ...»

http://www.ogirk.ru/node/49 Режим доступа: свободный концепции развития Иркутской агломерации.204 Представляется логичным предположить, что в этот период проблема развития пригородов должна была так или иначе попасть на страницы иркутских газет: отчасти как отражение представления сообщества о новом феномене, отчасти как инструмент формирования такого представления. К 2012 году масштабы пригородного расселения стали не просто заметными, но сопоставимыми с городами агломерации (численность населения Иркутского района на начало 2012 года составила 89,9 тысяч человек205, из которых в пригородных поселениях проживает не менее 90%. Для сравнения численность постоянных жителей входящих в Иркутскую агломерацию городов Шелехов и Ангарск 53 тыс. и тыс. человек соответственно206). К этом времени на территории пригородных муниципальных образований начинают реализовываться крупные проекты ведущих региональных строительных компаний, связанные, в том числе, с предоставлением жилья различным категориям льготников и переселенцев.

Представляется логичным предположить, что к этому времени пригород мог занять на страницах региональных газет заметно большее место, нежели в году.

Основным методом анализа, в соответствии с исследовательскими задачами, стал дискурс-анализ, связанный с определением основных образов и стереотипов, используемых в описании пригородного пространства. Анализ всех текстов проводился с учетом контекста региональной жизни тех хронологических срезов, к которым относятся взятые издания. На начальном этапе применялись и элементы контент-анализа для выделения основных сюжетов, характеристик и речевых маркеров в описании пригорода. В качестве последних использованы слова: пригород, пригородные поселки, дачные поселки, коттеджи, загородное Фонд регионального развития Иркутской области (Электронный ресурс). URL: http://www.frrio.ru/project/? Режим доступа: Свободный Численность постоянного населения Иркутской области по муниципальным образованиям / Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по Иркутской области. (Электронный ресурс). URL:

http://irkutskstat.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/irkutskstat/ru/statistics/population/ жилье, агломерация, а также названия наиболее крупных пригородных населенных пунктов.

Всего было изучено 677 выпусков газет за 2007г. и 645 за 2012 г.

«СМ номер один» Всего было проанализирован 51 номер за 2007 и номера за 2012 годы. Прямого упоминания о новом характере развития пригорода, появлении в нем нового населения, и, возможно, каких-либо новых перспектив развития, в публикациях ни за 2007, ни за 2012 год нет. Более того, сопоставление количества публикаций, в которых так или иначе освещаются события на пригородных территориях, показывает заметное снижение в 2012 году интереса к пригородному пространству. Если среди публикаций «СМ номер один» за 2007 годы выявлено 23 текста, так или иначе затрагивающих пригородную проблематику (учтены и тексты, в которых пригород затрагивался лишь в одном из фрагментов), то в 2012 г. газета опубликовала лишь 12 подобных материалов.

Среди материалов «Восточно-Сибирской правды» (проанализировано номера за 2007 год и 148 номеров за 2012 год) в 2007 году пригородному пространству были посвящены лишь 5, из которых 4 касались садоводческих товариществ. В 2012 году в этой газете вышло 12 материалов, сюжеты которых так или иначе были связаны с пространством пригорода. Однако ни в том, ни в другом году сюжеты нового характера развития Иркутских пригородов центральной темой публикаций не стали и в «Восточке».

В «АиФ в Восточной Сибири» проанализировано 52 номера за 2007 год и 52 номера за 2012 год, в которых обнаружено лишь соответственно 9 и публикации, связанные с пригородом. Основное количество выявленных статей касаются пригородных территорий, так или иначе включенных в сюжеты агломерации или развития аграрной экономики Иркутского района и области в целом. Специально перспективному развитию пригородов посвящена лишь одна статья, освещающая планы крупных застройщиков по «регулярной» застройке примыкающих к городу территорий.

«Комсомольская правда – Иркутск». Было проанализировано 194 номера за 2007 и 197 номеров за 2012 годы. Среди публикаций 2007 года выделено материала, связанных с пригородными территориями, в публикациях 2012 года – 16 таких статей. Центральными сюжетами выделенных публикаций были проблемы упадка сельского хозяйства в Иркутско-сельском районе, агломерация поселений, а для 2007г к этому списку стоит добавить предвыборную борьбу за должность мэра района.

Анализ дискурса официальных печатных СМИ региона, как было указано выше, строился на изучении материалов газет «Областная» и «Иркутск». Всего за 2007 и 2012 годы были проанализированы тексты соответственно 152 и номеров «Областной» и 50 и 46 выпусков «Иркутска». Среди публикаций «Областной» выделено 15 текстов 2007 года и 8 статьей за 2012 года, связанных с развитием пригородных территорий. Среди материалов газеты «Иркутск» за год не найдено ни одного, касающегося пригородной проблематики, а в публикациях 2007 года – лишь 1 текст.

Небольшое количество выявленных публикаций по «пригородной»

тематике позволяет говорить о невысоком интересе печатных СМИ к данной теме. Сокращение числа публикаций во втором хронологическом срезе (2012 год) указывает, что бурное развитие нового для региона феномена внимание региональных газет привлекает слабо и рассматривается, скорее, через призму привычных авторам и читателям сюжетов.

';

Публикации из нижнего хронологического среза в частных газетах связаны, преимущественно с двумя ключевыми событиями в жизни областного центра и прилегающего к нему района. Это, во-первых, выборы главы Иркутского района, во-вторых, проект развития Иркутской агломерации.

Прежде всего, это скандальные выборы мэра Иркутского района, освещавшиеся на страницах газеты с позиций обвинений уходящего мэра (С. Зубарев) в коррупции и «развале» района и, с другой стороны, через противопоставление сложившемуся положению программы кандидата на эту должность И.Наумова (сохраняет пост мэра района до настоящего времени). В обоих случаях положение в районе показывается через призму упадка, даже разрушения традиционной аграрной экономики. При этом в ряду причин складывания такого положения, наряду с преступной халатностью, небрежностью и коррупционностью руководства района упоминается разбазаривание земель207.

Показательна в этом смысле статья «Медвежья услуга»208, критикующая поддержку, которую местное отделение «Единой России» оказало прежнему мэру района Зубареву. В вводной части текста, описывающей «катастрофическое»

положение в районе, в одном ряду перечисляются такие признаки катастрофы:

«прежние сельскохозяйственные гиганты лежат в руинах», «колхозы-миллионеры – разорились», «фермеры не могут получить землю», на который выросли целые «китайские агрогородки», «земли сельхозназначения застраиваются коттеджными поселками». Как видно, появление нового типа освоение пригорода (как жилого района) не просто вписывается в негативный контекст, но и показывается как явление, рядоположенное с наиболее страшными для сельского (крестьянского) сообщества – разорение основы аграрного производства и лишение земли (в том числе через «порчу» ее китайскими арендаторами). Еще больший негатив достигается через вписывание «коттеджных поселков» в общий контекст счастливому прошлому. Иными словами, освоение пригорода горожанами предстает здесь если не причиной, то одним из признаков масштабного кризиса района и контекстуально получает негативную окраску.

Этот эффект усиливается через публикацию уже не аналитического материала, но «личного видения» коренного жителя района, вышедшей в «СМ Кто ответит за беззакония? //Комсомольская правда 29.01.07; Когда прекратятся беззакония с выделением земли? //Комсомольская правда № 14 от 31.01.07; Почему землю продают по заниженным ценам?//Комсомольская правда № от 02.02.07; Кто примет меры против мэра?//Комсомольская правда 09.02.07; Зубаревы: деньги и коммерческие тайны//Комсомольская правда №24 от 19.02. СМ номер один. № 3 от 25 января 2007 г; этот же текст в Комсомольская правда. № 10 от 24 января 2007г.

номер один» спустя неполный месяц.209 Построенная как интервью, статья вплетает приведенные выше выводы в ткань живых воспоминаний человека, прожившего всю жизнь в пригородном селе, придает аналитическим построениям эмоциональную окраску, а их «объективную» оценку дополняет «жизненным опытом», «мудростью лет» – эти эпитеты в различных вариантах используются для характеристики собеседника уже во вводной части статьи. В интервью новые основном дачники и владельцы комфортабельных коттеджей. Местные – на задворках жизни»; «Городские сплошь да рядом строят коттеджи, а у колхозников дома старые догнивают».

Таким образом, выстраивается довольно четкая ассоциация: «городские»

довольны положением в районе, а, следовательно, их присутствие связано с кризисной, даже катастрофичной ситуацией. Обвинение же уходящего мэра в коррупции придает этому криминальный контекст. И хотя прямого указания на участие «горожан» в коррупционных схемах ни в одном из проанализированных текстов нет, эта группа косвенно вписывается в противозаконные схемы.

Однако позднее в «СМ номер один» публикуется статья, уже прямо криминального репортажа. Один из октябрьских номеров210 выходит с броским заголовком на первой полосе: «Под Иркутском нелегально строится целый поселок». Формулировка заголовка сразу отсылает, во-первых, к криминальности («нелегально») появления в пригороде поселков, а во-вторых формулирует масштабность этого противозаконного действия («целый поселок»). Описывая конкретный случай спекуляцией землей (продажа земель сельскохозяйственного назначения под застройку), газета лишь кратко упоминает о сути описываемого Кирпич на дороге. Беседа с ветераном труда о новых путях развития района // СМ номер один. № 6 от февраля 2007 г СМ номер один, №39 от 4 октября 2007 г.

процесса и сосредоточивается на эмоциональных оценках событий и его участников.

В этом материале впервые появляется личность, прямо причастная к формированию жилых поселков в пригороде. Автор текста не указывает на происхождение «героя» статьи (является ли он местным жителем, или приезжим из Иркутска, или из-за пределов региона), но представляет его как захватчика, самоуправно распоряжающимся на чужой территории, не считающегося ни с моральными, не с правовыми нормами. Квинтэссенцией характеристики этого персонажа являются приписываемые (авторство не подтверждено) ему слова:

«Где хочу, там и строю, как хочу, так и называю!». Реплика сопровождается фотографией, отчетливо отсылающей к жанру «Их разыскивает милиция».

набранные крупным шрифтом: «Вместо домов строятся декорации», «Земли несуществующего поселка расходятся на ура» и подобные.

Приведенный материал не просто помещает сюжет освоения пригорода горожанами в негативный, даже криминальный контекст, но подспудно погружает читателя в атмосферу «лихих девяностых». В этом смысле удачным сочетанием становится определение поселений горожан как «коттеджных поселков», отчетливо соотносящихся с «коттеджами новых русских» и ассоциируемых не только в массовом сознании, но и научных публикациях с престижным потреблением этой специфической группы211, определяемой в массовом сознании как априорно криминальная. Как следствие, в дискурсе газеты освоение горожанами пригорода выступает элементом не развития, но кризиса.

Элементом с криминальной окраской и отчетливым привкусом возвращения к «хаосу девяностых», подспудно противопоставляемым не только советскому «золотому веку», но и возможностям традиционного аграрного развития района в современных условиях.

Нефедова Т.Г. Десять актуальных вопросов о сельской России Ответы географа. – М.: ЛЕОНАНД, 2013. М.35Важно подчеркнуть последний аспект: во всех без исключения текстах года Иркутский район подается как типичный образец сельского пространства.

катастрофичное положение именно сельских производителей («сельхозгиганты», «колхозы», «фермеры»), что выстраивает устойчивое восприятие его территории формирующих представление о перспективных направлениях развития, о выходе из кризиса, речь также идет о преимущественно сельскохозяйственном развитии района. Более того, часть текстов отсылает не просто к сельскому миру, но к «исконным» традициям «коренного» населения212. Хорошо связывается с подобным традиционализмом и тема оформления права на земельные паи бывшими колхозниками. В результате формируется узнаваемый образ традиционного сельского района, главная задача в развитии которого состоит в том, чтобы «сохранить пространство со специфическим развитием, притоком «некоренного» населения практически не появляется в текстах как особая часть района. Напротив, появление здесь «некрестьянских» групп из-за пределов района подается как случайный элемент, связанный с кризисным положением района, а приобретение ими земли – как угроза. Формулируется такой взгляд, в том числе, и через вопросы к «власти»: «Ходят слухи, что земельные участки скупают москвичи.

Что делается, чтоб сохранить землю? – Скупают землю, как правило, для жилищного строительства мы постараемся остановить этот процесс». Иркутский район – территория развития. // СМ номер один, №6 от 15 февраля 2007 г.

Непаханное поле // Восточно-Сибирская правда, от 20 октября 2007 г.

СМ номер один, №6 от 15 февраля 2007 г.

Иркутский район построит свой рынок // СМ номер один, №25 от 28 июня 2007 г.

показываются обобщенно, даже как атрибут кризиса района.

публикациях по еще одной центральной теме 2007 г. – проекту развития Иркутской агломерации. Проект развития агломерации Иркутска, Ангарска и Шелехова с включением в нее «межгородских территорий» Иркутского района активно начал разрабатываться с 2006 г. при активной поддержке губернатора Иркутской области А. Тишанина, и довольно быстро в дискурсе СМИ превратился в идею создания города-миллиона, объединяющего в своих административных границах все три города и прилегающие территории Иркутского, Ангарского и Шелеховского районов. Очевидным образом, в границы агломерации попадало большинство поселений, расположенных вблизи Иркутска, где началось формирования пригородной зоны. В течение всего 2007 г.

в анализируемых газетах было опубликовано несколько десятков статей, так или иначе связанных с «проектом Иркутской агломерации». Не останавливаясь здесь на роли, отводившейся в нем пригородным поселениям, остановлюсь на образах этого пространства, которые формировались в публикациях.

Прежде всего, бросается в глаза отсутствие в публикациях самого термина «пригород». Для описания пригородного пространства используются самые разные эвфемизмы: «межгородские территории», «территория, прилегающая к областному центру», «поселения, входящие в зону влияния областного центра» и т.д. Иными словами, газета не вводит самого понятие пригород, рассматривая его как часть сельского района, которая волей судеб оказывается включенной в некий «городской» проект. Характерно в этом смысле фраза в одной из публикаций «СМ номер один», связанной с предвыборной борьбой за пост мэра Иркутского района: «Иркутскому району, хочется или нет, придется участвовать в строительстве мегаполиса».216 В этом, как нам представляется, прослеживается Медвежья услуга // СМ номер один, №3 от 25 января 2007 г.

отчетливая связь с образом единого сельского района, формировавшемся в блоке «предвыборных» публикаций.

В описании принципов и механизмов включения пригорода в состав агломерации, практически во всех текстах используются понятия «точек роста» и «каркаса». Важно, под точками понимается не столько географическая локация, сколько сфера деятельности, например – индустрия туризма. «Каркас» же в большинстве случаев используется для описания транспортной инфраструктуры, «скрепляющей» агломерацию. Следствием такого описания становится образ слабо освоенной, малосвязанной между собой территории, с небольшим количеством населенных пунктов. Последние, при описании контуров будущей агломерации, оказываются рядоположенными с такими природными объектами, как лесные массивы и иные объекты ландшафта. Главное же, в текстах об агломерации практически отсутствует человек – житель этих территорий. Ни одной живой фигуры («коренного», «приезжего») или группы («местные жители», «дачники») здесь не присутствует. Пригород, таким образом, оказывается не только слабо освоенной («пустой») территорией, но еще и практически не заселенным пространством, немногочисленные обитатели которого в перспективе растворятся в абстрактном «населении города-миллионника».

Иными словами, в дискурсе частных газет этого периода пригорода, как пространства, более или менее выделяющегося из огромного сельского района, фактически, нет. Приметы его особого развития (освоение горожанами) вписываются в логику кризиса с криминальным оттенком, где приезжие выступают абстрактной группой чужаков, вольно или невольно разрушающих («крестьянства»). Эта абстрактная группа («горожане», «москвичи») оказывается лишь временным явлением, малозначимым образованием в социальном пространстве сельского района, но даже не болезнью, а лишь одним из ее симптомов.

Пригородная проблематика в материалах официальных печатных СМИ освещается крайне скупо. Городская газета «Иркутск» в течение всего 2007 года опубликовала лишь один материал, в котором затрагивается один из проектов, относящихся к развитию агломерации.217 Короткий абзац, посвященный планам застройки микрорайона «Спутник» на участке, примыкающем к на юго-восточной окраине Иркутска, включен в большой текст, описывающий перспективные планы застройки областного центра и воспринимается в их ряду как собственно городской проект, не имеющий отношения к пространству пригорода. Этому перспективного пригородного объекта здесь вписано в городское пространство.

Чуть больше внимания развитию пригородных территорий уделяет газета «Областная», артикулирующая позицию региональной власти. Центральным сюжетом здесь является проект развития агломерации, инициированный и продвигавшийся в 2007 году губернатором А. Тишаниным. Не останавливаясь на описании информационных подводов, по которым публиковались короткие заметки и развернутые тексты на эту тему, остановлюсь на том, как, какими подготовлена пресс-службой губернатора) развития агломерации и входящих в нее внегородских территорий.

агломерационного проекта на страницах «Областной» – это использование почти исключительно как скоординированное развитие входящих в нее городов, тогда как обширные территории на их периферии предстают пустым пространством.

Подобная тональность задается через, прежде всего, подзаголовки статей: «Что готовит нам агломерация? И как готовятся к ней города Ангарск, Шелехов и Увидеть Иркутск будущего // Иркутск, №39 от 22 октября 2007 г.

Иркутск»218, «Как объединить города»219 и т.п. В текстах этих и других публикаций нет ни одного упоминания о территории пригородов, которые в описываемых проектах по умолчанию входят в «будущую агломерацию».

Отсутствуют пригородные муниципалитеты даже в статье, посвященной непростой дискуссии о правовом статусе агломерации – одном из самых сложных в комплексе проблем создания единого пространства. В материале под характерным заголовком «Муниципалитеты тянут одеяла на себя»220 вообще не упоминаются участие представителей пригородных районов, присутствовавших во встрече. Представляется, что такой «перекос» – следствие не злого умысла, но проявление представлений о характере описываемого пространства. В этом смысле показательна косвенная характеристика внегородских территорий, данная в одном из материалов о перспективах агломерации: «Между Иркутском, Ангарском и Шелеховым – огромные пространства».221 Пригороды предстают здесь пустой, неосвоенной территорией, открытой для даже не экспансии, но роста городов. Редкие «очаги» жизни описываются в «агломерационных»

публикациях в сельских лексемах, представляющих пригородные территории «спящей» деревенской глубинкой: «огромные поля», «бабушка, продающая метлы», «мужчина рубит дрова» и т.д.

Подобное описание пригородных территорий хорошо коррелирует со взглядом на их аграрный характер, формируемый в публикациях в жанре «рабочие будни губернатора». Здесь описание прилегающего у городу Иркутского района дается на удивление близко к текстам частных СМИ. Через призму «губернаторского внимания» пригородное пространство показываются как территория возрождающейся деревни, что задается уже заголовками статей:

«На месте руин строятся фермы»222, «Деревня развитого капитализма». Областная, №14 о 12 февраля 2007 г Три проекта Приангарья // Областная, №20 от 28 февраля 2007 г.

Областная, №16 от 16 февраля 2007 г.

Валерий Труфанов: Агломерация – козырная карта для Восточной Сибири // Областная, №35 от 4 апреля 2007 г.

Областная, №23 от 7 марта 2007 г.

Областная, №72 от 2 июля 2007 г.

Появление здесь горожан подается исключительно как проблема, признак «неправильного пути» и описывается через противопоставление «местным» как в подзаголовках, так и в цитатах: «Дворцы и хижины», «У нас только богатые процветают, а мы чахнем». Последняя цитата раскрывается через авторское пояснение «сюда едут люди зажиточные», придавая переезжающей из города группе обобщенно-негативную характеристику.

Негативную коннотацию миграции из города в пригород формируют и публикации интервью с руководством района, в которых приток горожан и неурегулированного правового статуса застроенной земли определяется как «наша болевая точка».224 Примечательна компоновка полосы газеты, на которой размещен указанный материал. Сразу под ним идет небольшая статья о проблемах фермерских хозяйств Иркутского района под броским заголовком «Землю – крестьянам». Проблема застройки земель сельхозназначения здесь даже не упоминается, но взаимное расположение двух материалов задает негативное восприятие «стихийного» освоения горожанами пригородных территорий.

Пригород, таким образом, в дискурсе официальных газет оказывается растворен либо в городском, либо в сельском мире. Как самостоятельного пространства его нет ни в настоящем, ни даже в будущем, описываемом через призму проекта агломерации. Признакам нового характера развития пригородных поселений контекстуально придаются негативные коннотации, как проявлением преодолеваемого кризиса. Тем самым субурбанизационный тренд в региональном развитии представляется как нечто временное, как незначительная девиация, коррекция которой связывается с перспективной деятельности власти.

К 2012 г. освоение горожанами пригородов Иркутска приобрело столь серьезные масштабы, что появление пригородных сюжетов на страницах региональной прессы должно было стать неизбежным. Во всяком случае, Правила поведения для отдельной территории // Областная, №78 от 13 июля 2007 г.

предположению, не могло остаться не замеченным в печатных медиа и должно было отразиться, по крайней мере, в росте числа публикаций по этой проблеме.

Однако анализ материалов газеты за указанный год показал, что количество текстов, так или иначе связанных с пригородной тематикой не только не выросло, но и напротив – заметно уменьшилось. Так например, в номерах «СМ номер один» за 2012 год удалось обнаружить лишь 12 публикаций, в которых, так или иначе, появляются элементы пригородного пространства. Среди публикаций «Восточно-Сибирской правды» за этот же год обнаружено 14 материалов, связанных с пригородным пространством.

Сокращение числа публикаций, затрагивающих тематику пригорода, отчасти может быть объяснено уходом из общественного и медийного дискурса темы агломерации. Ее исчезновение компенсируется появлением в прессе темы пригородных поселков, застраиваемых крупнейшими региональными строительства до обеспечения транспортной и иной инфраструктурой) может дать вполне достаточную почву для газетных публикаций разного жанра. Однако сколько-нибудь заметного интереса к проблеме развития пригородов это не добавляет: немногочисленные публикации на эту тему не сопоставимы с массивом «агломерационных» текстов 2007 года.

Как и в публикациях 2007 г. понятия «пригород» в текстах 2012 года фактически нет. Описание пригородного пространства в текстах этого времени по-прежнему ведется в русле «крестьянской жизни» типично сельского района.

Отсутствие ярких политических процессов, позволяющих прямо постулировать сельский характер пространства, обусловливает контекстуальное включение в него населенных пунктов пригорода. Реализуется это через описание крестьянских будней, повседневности таких поселений. Примером таких текстов может служить репортаж о посещении губернатором области Д. Мезенцевым села Хомутово (одного из наиболее быстро растущих пригородных поселений) под говорящим названием «Как губернатор провел субботние будни».225 Визит руководителя региона освещается словами и речевыми оборотами, отчетливо отсылающими к лексике «Сельской нови» и «Сельского часа»: «коровник», «молочный цех», «качество молока», «сколь надаивается в день», «поддержка сельского хозяйства» и т.п. Материал сопровождается соответствующим видеорядом, включающим, например, фотографии губернатора на фоне теленка в интерьере коровника.

Освещение губернаторского визита, имеющего цель показать заботу сельхозпроизводителя», подспудно, фоном транслирует образ пригородного поселения как неотъемлемой части сельского мира. Ни один сюжет о новых явлениях в жизни села или речевой оборот, выпадающий из законченного образа сельского поселения, в тексте не присутствует. Репортаж построен таким образом, что может быть применен практически к любому сельскому поселению Иркутского, да и любого другого сельского района области.

продолжается на страницах газеты и в иных публикациях, уже не связанных с сельской повседневностью. Репортаж о росте стихийных свалок бытовых отходов, представляющих серьезную проблему именно для пригородной зоны, одно фразой рисует это пространство как глухомань, оторванную от мира, с немногочисленными жителями и редкими отдыхающими на лоне природы:

«Городскому полигону твердых бытовых отходов горожане предпочитают окраины – укромные, скрытые от глаз территории».226 Примечательно, что в тексте вместе с приписыванием пригороду характеристик оторванного от цивилизованного мира уголка природы, появляется тенденция включения СМ номер один, №2 от 19 января 2012 г.

Что за свинство? // СМ номер один, №18 от 10 мая 2012 г.

пригорода и в пространство города: описание «поселка Черемушки, что недалеко от Иркутска» сменяется «окраинами»227, т.е. периферийной, но частью города.

Дискурсивное включение пригорода в городское пространство особенно заметным становится в ряде публикаций, посвященных реализации крупных строительных проектов на территории сельских поселений, непосредственно граничащих с городом. Описание таких проектов ведется либо через призму некачественного строительства, либо в фокусе перспективного развития городских территорий. Нередко и заголовок статьи, и весь ее текст выстроен таким образом, что складывается впечатление повествования о городском микрорайоне, а отнесение к внегородскому пространству дается лишь двумятремя словами. Так, материал, посвященный некачественному строительству в п. Березовый (Марковское муниципальное образование Иркутского района, примыкающее к городу с юга) публикуется под заголовком «В Иркутске разваливается микрорайон».228 Краткий заголовок отчетливо отсылает читателя к городскому пространству через поименование города и использование названия типично городского объекта. С первых же строк и жители описываемого поселка относятся к городскому сообществу: «Жители поселка-новостройки удручены нынешней погодой больше, чем кто-либо другой в Иркутске».

Аналогично происходит дискурсивное включение части пригородных территорий в городское пространство и в других подобных публикациях.

Посещение губернатором С.Ерощенко строящегося п. Луговое подается в ряду его визитов на городские объекты. В тексте лишь коротко упоминается, что территория поселка «относится» к Иркутскому району. В публикации Комсомольской правды о том же «Луговом» журналист и вовсе называет его то «микрорайоном», то «поселком», то «целым районом». «К слову сказано, расстояние от Лугового до «большой земли» по нашим меркам небольшое – всего 600 метров. Поэтому у жителей вполне справедливая просьба – рассмотреть СМ номер один, №16 от 26 апреля 2007 г.

Так строить нельзя // СМ номер один, №22 от 7 июня 2012 г.

возможность административного присоединения поселка Луговое к территории Иркутска. Жилой комплекс формально относится к поселку Маркова Иркутского района». Материал о планах застройки микрорайона в Дзержинском муниципальном образовании (граничащим с городом с востока) включается в городское пространство как через вынесение в заголовок статьи типично демонстрацию территориальной близости планируемого микрорайона: «У территории отличное месторасположение, от центра города его отделяет 15 минут езды». Таким образом, пригород появляется на страницах газет лишь там, где речь идет о крупных проектах комплексной застройки и сразу же дискурсивно вписывается в пространство города. Примечательно, что большая часть таких публикаций имеет заметную негативную окраску, контекстуально придавая пригородному пространству негативные коннотации. Как следствие, речь, фактически идет не о пригороде, о а неблагополучных районах новостроек на городских окраинах. Пригорода, как особого пространства, здесь нет.

Негативу таких публикаций противопоставляется будущее развитие пригородных территорий через плановую застройку крупными поселками. В нескольких текстах, появлявшихся в проанализированных газетах, перспективное развитие неосвоенных территорий увязываются с крупными инвестиционными проектами в наиболее привлекательных районах пригорода. Заголовки таких публикаций формируют позитивную окраску подобных проектов («Территория больших надежд»232, «Освоение пригорода»233 «Полмиллиона квадратов для тысяч человек»234), однако в подобный позитив в основной части текста предстает скорее будущим, реалистичность которого пока не подтверждена («иркутские Мы не должны бросать людей в сложных ситуациях// Комсомольская правда № 180Д от 29.11.2012г.

СМ номер один. №24 от 21 июня 2012 г.

Восточно-Сибирская правда, от 14 июня 2012 г.

Восточно-Сибирская правда, 24 мая Комсомольская правда № 188 от 14 декабря 2012г.

застройщики считают проект сомнительным», «для мощного старта малоэтажного строительства ничего не подготовлено»).

Близко к тематике «микрорайонов» примыкают публикации о строительстве пригородных коттеджных поселков. Они, как и описанные выше микрорайоны, Материалы, посвященные «централизованным коттеджным поселкам» выходят экологически чистого уголка: «Пригород с оглядкой на экологию»236, «Тихий загород»237. Такие тексты имеют отчетливую рекламную окраску через подзаголовки и речевые обороты («жизнь за городом того стоит», «просто небо и земля», «преимущества загородной жизни») и персонификацию оценочных суждений («иркутянка Карина», «мама троих детей и успешная бизнес-леди Надежда» «молодожёны Маргарита и Виталий»). Последнее, однако, не включает жителей таких поселков в более широкую группу «населения пригорода».

Позиционирование коттежных поселков как предложения для «ограниченного круга своих покупателей» в сочетании с высокими ценами («от 25 миллионов рублей»), скорее, связывает такие поселения с «новорусскими коттеджами», выступавших в 1990-е элементом престижного потребления.238 В силу своей элитарности такие поселения не вписывались в пригородное пространство, а скорее исключались из него,239 как исключенными из нового пригородного пространства остаются и застраиваемые коттеджные поселки.

Населения же пригородной зоны как более общей группы в публикациях 2012 г. так и не появляется. Описывая населенные пункты в ключе «сельского района» газета ведет речь о «селянах», «колхозниках» «фермерах», в которых Территория больших надежд // Восточно-Сибирская правда, от 14 июня 2012 г.

Восточно-Сибирская правда, 16 марта 2012 г.

Восточно-Сибирская правда, 14 июня 2012 г.

Хамфри К. Постсоветские трансформации в азиатской части России (антропологические очерки). – М.: Наталис, 2010. С. Григоричев К.В. «Село городского типа»: миграционные метаморфозы пригорода. В поисках теоретических инструментов анализа / Местные сообщества, местная власть и мигранты в Сибири на рубежах XIX-XX и XX-XXI веков. – Иркутск: Оттиск, 2012. С. невозможно угадать вчерашних жителей города, переехавших в пригородные поселения и отнюдь не перенявших сельский образ жизни. Жители строящихся пригородных поселков, о которых шла речь выше, предстают на страницах газеты лишь в образе жертвы, либо неудачно вложивших собственные средства, либо, чаще, оказавшихся жителями поселка в силу независящих от них обстоятельств:

по различным программам предоставления жилья для разных категорий нуждающихся – от ветеранов войны до военнослужащих.

Единственное прямое упоминание о горожанах, выехавших на жительство в пригород, появляется в последнем номере газеты в интервью с мэром Иркутска В. Кондрашевым. Отвечая на вопрос об отношении к возможности присоединения к городу пригородных микрорайонов, мэр, фактически, противопоставляет высокое качество жизни в городе и условия жизни в пригороде: «Люди по разным причинам выбрали для себя жизнь за городом. На мой взгляд, в такой ситуации надо чем-то поступиться: или жить за городом, или думать о хорошей школе».240 Эта публикация примечательна и тем, что в ней появляется одно из первых упоминаний жителей пригорода, как более или менее очерченной группы («люди выбравшие жизнь за городом»), и тем, что эта группа противопоставлена городскому сообществу. В результате конструируются неявный оксюморон:

физическое пространство пригорода (микрорайоны) вписывается в город, тогда как его социальное пространство противопоставляется городскому.

Важно и то, что исключение пригородного социального пространства происходит через негативную коннотацию (либо пригород, либо хорошие школы). Сочетание с негативной окраской материалов о застройки загородных микрорайонов такая коннотация формирует полный образ пригорода как Мириться с его существованием – лишь вынужденная мера, поскольку для города – это чужая проблема, а для региона – необходимость выполнять волю У Иркутска есть чему научиться // СМ номер один, №51 от 27 декабря 2012 г.

индивидуальное жилищное строительство «в нескольких поселках вокруг Иркутска», губернатор С.Ерощенко прямо отсылает к воле руководства страны:

«Это, конечно, нагрузка на бюджет, поскольку мы обязаны обеспечить инфраструктурой. Но мы должны выполнить указ президента».241 Категории долженствования, подчиненности чужим решениям указывают на отсутствие собственного интереса и видения каких-либо перспектив в этой сфере.

Позиция официальных лиц региона по вопросам пригорода, изредка появляющаяся на страницах частных газет, практически не присутствует в официальных изданиях. Если эпизодически появляющиеся на страницах частных существование между городом и селом некоего «третьего мира», то в материалах официальных печатных СМИ пригорода в том или ином виде нет. В изученных номерах газеты «Иркутск» за 2012 г. нет ни одного упоминания о пригородных территориях. В 146 номерах «Областной» за 2012 г. выявлено лишь 8 текстов, в которых, так или иначе, затрагиваются объекты и процессы, имеющие отношение к пригородной зоне. Собственно же пригорода, проблемы его развития как особой территории, формирующееся в этом пространстве сообщество не упоминается ни разу.

Лейтмотивом описания населенных пунктов пригорода в «Областной»

проходит описание их как типично сельского пространства, нередко, фактически, дублируя материалы частных газет. Так, рабочая поездка губернатора области Д.Мезенцева в село Хомутово описывается в той же тональности («встреча с тружениками села») и тех же словах («надои», «поголовье скота», «поддержка сельского хозяйства»)242, что и в «СМ номер один» и «Восточно-Сибирской правде». Совпадает и содержание видеоряда – «губернатор на фоне оборудования фермы». В материале нет ни одного упоминания о специфике развития этого села, Слово губернатору // СМ номер один, №51 от 27 декабря 2012 г.

Областная, №4 от 18 января 2012 г.

являющегося один из основных мест расселения горожан, перебирающихся на постоянное жительство в район.

Кульминацией формирования образа сельской территории в публикациях «Областной» в 2012 году стала статья, посвященная семидесятипятилетию характеристики аграрной, крестьянской территории: «24 сельхозпредприятия», «200 крестьянско-фермерских хозяйств», «более 17 тысяч личных подсобных хозяйств». Как содержание, так и безусловно-положительная коннотация (достижение, даже лидерство) этих характеристик, венчающиеся формулировкой ключевой функции территории: «Район называют житницей Приангарья», не оставляют ни малейшей возможности для включения в юбилейный образ района пространство, не имеющее даже предпосылок для иных векторов развития.

Иные упоминания пригородных объектов в «Областной» носят единичный характер и никак не связываются с их развитием. В материале, посвященном инспекционной поездке губернатора С.Ерощенко в застраивающийся поселок загородное расположение этого объекта даже не упоминается.244 Для стороннего читателя в тексте, фактически, речь идет об одном из городских объектов.

Строительство подстанции скорой помощи в поселке Маркова (5 км от административной черты Иркутска) показывается в ключе обеспечение сельских жителей медицинскими услугами245, проблема строительства полигона ТБО (взамен «стихийной свалки») подается как вопрос городского развития и частный инвестиционный проект. Иными словами, в дискурсе официальных печатных СМИ Иркутска пригорода не существует. Его нет ни в качестве проблемы (например, Иркутскому району – 75 лет // Областная, №95 от 29 августа 2012 г.

Сергей Ерощенко: Вернуть конкуренцию в сферу строительства // Областная, №60 от 06 июня 2012 г.

Областная, №139 от 12 декабря 2012 г.

Полигон или свалка? // Областная, №17 от 17 февраля 2012 г.

повышенное энергопотребление, недостаток инфраструктуры, застройка земель сельскохозяйственного назначения), ни как перспективного направления развития. Здесь, фактически, континуальное сельско-городское пространство реконструируется в оппозиционную дихотомию города и села, не допускающую каких-либо переходных зон. Как и частные печатные СМИ, официальные издания либо вписывают пригородные объекты в город или сельскую территорию, либо игнорируют их, как и само пригородное пространство и формирующееся в нем сообщество.

Интенсивно формирующееся пространство пригорода, быстрый рост его населения, численность которого уже превышает число жителей большинства иных сельских муниципальных районов области, объективно не совпадает ни с системой административно-территориального деления, ни со структурой управленческих органов, ни с практикой административного управления.

Характер развития нового пригородного пространства Иркутска начинает все более противоречить и организации физического пространства (территории), и представлениям о том, чем является это пространство и каким оно должно быть.

Следствием нарастающего противоречия становятся два взаимосвязанных процесса, которые, на мой взгляд, фиксируются в дискурсе региональных газет.

Прежде всего, хорошо заметно как новое пространство дискурсивно вписывается в привычную дихотомию «город-село». Здесь, с одной стороны, большая часть пригородных поселений помещается в традиционный аграрный («крестьянский») контекст, растворяется в нем через описание языком советских сельских газет с помощью соответствующих лексем. При таком взгляде редкие упоминания новаций, помещаемые, как правило, в негативный (часто – криминальный) контекст, становятся малозначимыми деталями, признаками временных девиаций. С другой стороны, масштабные (для региона) строительные проекты, реализуемые в пригороде крупным строительным бизнесом, описываются языком города, контекстуально включаются в городское пространство.

Вторым процессом становится дискурсивное конструирование пригорода, который «должен быть», желаемого образа этого пространства, в противовес реально складывающемуся. В газетных материалах идеальный пригород предстает сочетанием «регулярных коттеджных поселков» и «микрорайонов малоэтажной застройки», среди которых нет места «хаосу» индивидуальной застройки. Едва ли не лучшей иллюстрацией этого тезиса служит карта-схема на врезке в статье «В Приангарье нашли альтернативу высоткам», где в качестве пригорода обозначены лишь строящиеся и перспективные коттеджные и малоэтажные поселки, а обширных жилых массивов застроенных частным образом попросту нет. В последнем процессе важна и временная составляющая: большая часть упоминаемых в текстах объектах «идеального» пригорода – пока еще только планы, либо проекты на первых стадиях реализации. Даже те «микрорайоны», которые визуально практически закончены, все еще остаются слабо освоенным, часто – не жилым пространством, далеким от конструируемого образа. Таким образом, появление «идеального пригорода» относится в будущее, исключая его существование в настоящем. Сегодня же пригорода в дискурсе региональных печатных СМИ нет.

На мой взгляд, этот парадокс является реакцией местных сообществ и власти на трансформацию привычной границы физического и социального пространства города и села, утрата ею преимущественно барьерной функции, превращение в контактное пространство. Исчезновение в пригороде оппозиции «Город versus Село» повлекло за собой быструю и зачастую болезненную трансформацию комплекса практик, как в городском, так и в сельском сообществах, как в повседневности обывателей, так и в рутинных управленческих практиках власти. Невозможность сохранения status quo в физическом пространстве (хотя бы потому, что формально изменений в последнем не происходит) выталкивает реакцию сообщества в дискурсивное пространство, в АиФ в Восточной Сибири, №24 от 14.07.2012 г.

том числе – региональных СМИ. В результате именно здесь происходит (ре)конструирование линейной границы между городом и селом, реализуются попытки сохранения/восстановления ее барьерности если не в физическом, то в социальном пространстве, придания ей свойств, исключающих появление новых сообществ, не вписанных в привычную систему отношений Города и Села.

4.2. Конструирование пригородного сообщества в интернет-форумах десятилетие и стремительный рост численности его жителей повлекли за собой качественные изменения в социальной структуре населения пригородов областного центра. Массовый поток горожан приходит в сельский пригород с целью не временного, а постоянного проживания, знаменующий появление качественно нового способа взаимодействия города и села. Интенсивный характер процессов субурбанизационной миграции, привел, фактически, к складыванию новой и достаточно большой социальной группы.

очерченными границами и внутренними связями, в повседневной жизни достаточно проблематична. Атомизированный характер городского уклада жизни, являющийся основой новой (пригородной, внегородской) повседневности горожан, перебравшихся в пригород, характер занятости – все это значительно затрудняет контакты и взаимодействие в реальном времени, ограничивает круг непосредственного общения соседями по улице. В этих условиях альтернативой живому общению и, одновременно, эффективным инструментом формирования общего информационного, коммуникативного, смыслового, символического пространства становится виртуальная среда Интернета и, прежде всего, социальных сетей и форумов.

самоорганизации, в последние несколько лет стал предметом пристального интереса как исследователей, анализирующих феномен складывания виртуальных сообществ, так и исследователей прикладных политтехнологий, что связано, разумеется, с бурными процессами «арабской весны», «болотной площади», «парка Гези» и другими социальными движениями. В этой связи важно подчеркнуть, что я рассматриваю не виртуальное сообщество, имеющие специфические черты формирования и бытования, как таковое. Мой интерес связан с определением того, каким образом через виртуальное общение складывается дискурсивное пространство, в котором определяется новая социальная группа, где запускается процесс ее групповой самоидентификации, а участников общения – как членов этой группы.

Соответственно, задачей этого раздела я вижу не обозначения ясных и бесспорных границ формирующейся новой группы, определение ее структуры и/или внутригрупповых связей и отношений. Я сосредоточусь лишь на определении тех вопросов, сюжетов и проблем, общение вокруг которых выстраивает понимание группы, рождает категории «мы», «нам», «наше», или, иными словами, позволяет определить себя как группу. Я также попытаюсь выделить те лексемы, которые служат строительным материалом формирования дискурса нового сообщества. При этом важно оговориться, что я не предполагаю возможности прямой проекции описываемого дискурсивного пространства на реальную группу. Хотя виртуальное сообщество в данном случае гораздо теснее связано с реальным населением пригорода и взаимодействиями в реальном пространстве, чем «классические» сообщества Интернета, тем не менее, гарантий реальности и уникальности всех членов виртуального сообщества, разумеется, нет. Это лишь один из инструментов выстраивания одной из групповых идентичностей новых жителей пригорода, способ выделения себя из традиционного советско-патриархального сельского пригородного общества.

Свои рассуждения я строю на анализе трех различных тематических форумов, созданных в рамках не связанных между собой интернет-ресурсов. Все использованные форумы сформированы по общему региональному принципу – проживание или намерение переехать в пригород Иркутска, условно обозначаемый как «Хомутово и окрестности» (по названию пригородного поселения, являющегося одной из основных точек притяжения переезжающих горожан). Обращение именно к «форумным» ресурсам, а не к «группам» в социальных сетях (Одноклассники, ВКонтакте, Facebook), определяется тем, что и контент, и аудитория форумов являются более устойчивыми, нежели в социальных сетях. Последние живут в режиме «текущего статуса», «стены» и их популярность, а, следовательно, и востребованность как инструмента коммуникации напрямую связана с их динамичностью.

Как следствие текстуальное и смысловое пространство социальных сетей по своим характеристикам оказывается ближе к жанру «чата» – системы группового обмена короткими сообщениями, имеющими смысл и значение в короткий промежуток времени и позднее теряющие их и для авторов, и для адресатов. И хотя записи в соцсетях хранятся значительно дольше, чем сообщения в «чатах», ретроспективного обращения к ним, как к источнику опыта и смыслов, как правило, не происходит. В результате коллективного текста, имеющего более или менее продолжительное значение для создавшей его группы, не возникает.

Контент же форумов, его проблематика, а также круг участников общения меняется значительно медленнее, формируя достаточно устойчивую систему символов и смыслов. Важным элементом такой устойчивости служит общераспространенное правило обращения к архиву форума («теме») для поиска ответа на вопрос прежде, чем задавать его. Этим правилом определяется практика более или менее постоянного обращения к созданному ранее коллективному тексту, воспроизведение сформированных смыслов, использование устойчивых речевых оборотов, названий и т.д. Через это же правило идет включение новых членов в группу: открытые для присоединения всех желающих (например, достаточно обозначить свое намерение перебраться на жительство в пригород), форумы отсылают новичков к предшествующему тексту («читайте тему») и тем самым обеспечивают погружение неофита в систему группового опыта. Косвенно это реализует и механизм отбора новых членов группы: готовность прочитать значительный текстовый массив, понять и принять набор понятий, символов и смыслов нового для себя текстового пространства, служит вполне жестким фильтром для желающих включиться в дискурсивное пространство группы.

Вместе с тем, форумы достаточно динамичны и не многим менее оперативно, чем соцсети, реагируют на остроактуальные для членов сообщества (и виртуального, и реального) поводы. Использование форумных площадок для обсуждения пролонгированных «вечных» тем совершенно не исключает обращения к ним (форумам) как к ресурсу мобилизации в экстренных для индивидов (поломка авто, несчастный случай, роды и т.п.) и группы (серия грабежей домов) случаях. Дополнительную динамику развитию подобных форумов придает их открытый характер, возможность включиться в них без каких–либо формальных обязательств: не декларируемый, но реализуемый принцип равных возможностей обеспечивает быстрый рост числа пользователей таких ресурсов и их заметно большую, чем на иных форумных площадках, активность. Последнее выливается в быстрый рост текстового массива форума (количества (вос)производства коллективного текста.

Для анализа мною были взяты три форума, имеющие изначально совершенно разную тематику: интернет площадка Хомутово.ру, региональный раздел всероссийского автомобильного форума «Drom.ru» и специальная «Хомутовская» ветка интернет-форума на портале «Папа+Мама: иркутский сайт для родителей». Названные форумы изначально отличаются тематической направленностью и кругом участников, что, на мой взгляд, исключает возможность механического переноса группы из одного форума в другой.

Возникновение в приблизительно одно и тоже время региональных «веток», схожих по принципу формирования в разных интернет-ресурсах, (а, следовательно, и в разной аудитории) с одной стороны, свидетельствует о достаточной широте и гетерогенности группы, а с другой – обеспечивает достаточную репрезентативность ее в сети.

Выбор для анализа ресурса «Хомутово.ру» очевиден уже по названию – это специализированный интернет-портал, в котором основную часть контента составляет форум. В коротком разделе «О принадлежности и особенностях форума», выполняющего роль дисклеймера (специальный раздел текста, поясняющий мотивы и причины его создания, предполагаемую аудиторию и назначение ресурса), сообщается, что портал является собственностью частного лица, а «администрация сайта не имеет никакого отношения к администрации поселка Хомутово». Аудитория ресурса определяется как жители «Хомутово, Западного и близ лежащих окрестностей» [Здесь и далее орфография и грамматика в цитатах сохраняются – КГ], а декларируемые цели связаны с взаимным обменом информацией. Такие определение аудитории и назначения ресурса косвенно свидетельствует о его задачах как инструмента консолидации сообщества: об этом говорит уже постановка совместной задачи «давайте создадим», «помогать нам в повседневной жизни».

Число зарегистрированных пользователей 657 человек. Определить, какая часть из их числа проживает в пригороде, а какая вне его по статистике форума невозможно. Однако, на мой взгляд, сам факт регистрации на этом ресурсе может свидетельствовать либо о намерении войти в общность, проживающую в пригороде («село Хомутово и окрестности»), либо, по крайней мере, о деятельном интересе к этому сообществу. Это позволяет рассматривать указанных пользователей форума как некую «выборку» из числа реальных и потенциальных новоселов поселения. Следует оговориться, что используя слово «выборка» здесь я не подразумеваю строгого значения этого термина в жанре количественной социологии, а говорю о группе, на примере коммуникаций которой я буду строить свои рассуждения.

чрезвычайно важная информация о возрастной структуре участников форума. На титульной странице ресурса представлена диаграмма возрастного распределения пользователей, составленная на основе интернет опроса (голосования), проведенного на этом же ресурсе. Согласно его результатам, 53% участвовавших в опросе (всего опрощено 146 пользователей) – люди в возрасте от 25 до 35 лет.

На более старшие возраста приходится 27% пользователей, на более молодые – 22%. Такое распределение удельного веса возрастных групп, на мой взгляд, задается не спецификой интернет-аудитории, в которой, как правило, молодежная группа преобладает над пользователями старших возрастов. Возрастное же распределение пользователей данного ресурса значительно ближе к возрастной структуре миграционного потока, прибывающего в Иркутский район. Это позволяет говорить, что возрастная структура пользователей этого форума в пригорода248.

Данный ресурс тематически очень разнонаправлен, что определяется его назначением. Здесь можно найти разделы с обсуждением причины выбора места для переезда, массу разделов с практическими советами по строительству и ремонту, словом, по всем темам актуальным для жителей осваиваемого пространства. Вместе с тем, в круг обсуждаемых проблем попадают вопросы семантики названия поселка, преимуществ жизни в пригороде, семейное творчество, варианты активного отдыха и досуга и т.д. Фактически, это слепок повседневности жителей нового пригорода.

Второй форум – «Хомутово и окрестности здесь» специализированная «тема» («ветка»

автомобильного портала Drom.ru. «Тема» была создана в июле 2010 года, что вероятно, связано с ростом числа жителей этой части пригорода и появлением потребности в формировании специализированного форумного пространства (по примеру ранее созданных веток жителей Шелехова, Ангарска, отдельных районов областного центра). Первое сообщение темы, выполняющее роль дисклеймера (специализированного текста здесь нет), не формулирует каких-либо задач и целей создания этой «ветки». Вместе с тем, в кратком сообщении («посте») контекстуально формулируется наличие некоего регионального сообщества и потребность в его обособлении: «хомутовцев и тех, кто намерен ими стать, здесь немало, но собственной региональной ветки, как например у ангарчан, Григоричев К.В. Миграция в зоне Иркутской агломерации // Известия Алтайского государственного университета. Серия «История. Политология». Выпуск 4/1 (72/1), 2011. С. 53- шелеховчан и пр. у нас нету».249 В этой цитате хорошо заметно выделение нового сообщества («хомутовцы», «у нас») и постановка его в один ряд с уже признанными – «ангарчане», «шелеховцы».

Изначально тематика региональной ветки задавалась специализацией ресурса в целом. Однако обсуждения автомобилей и связанных с ними тем в ней почти нет с момента создания: в центре внимания с первых сообщений оказывается вопрос о соседстве в реальном пространсвте и поиск точек соприкосновения. В течение нескольких месяцев в форуме кристаллизовались ключевые для новых жителей пригорода темы и проблемы (строительство и отделка дома, освоение приусадебного участка, организация повседневности и т.д.). К сегодняшнему дню исходная «автомобильная» тематика занимает крайне незначительную часть данной «ветки». Быстрый рост числа записей (более записей за три года) указывает на активность пользователей и актуальность ресурса для них.

«хомутовская» ветка регионального интернет-портала «Папа+Мама: иркутский сайт для родителей» (распространено также короткое название «38мама», образованное от адреса ресурса в сети)250. Специфика данного ресурса специфическую аудиторию. Ресурс в целом и форум в частности посвящены проблемам родительства, отношений в семье, домашнему быту в самом широком смысле и ориентированы, прежде всего, на женщин в возрастах от 18-20 лет до 45-50 лет. На форуме есть участники и других возрастов, но их доля не велика.

Еще одной важной особенностью данного ресурса (общеиркутского, а не специального «хомутовского») является высокая степень самоорганизации в Хомутово и окрестности здесь // Drom.ru (Электронный ресурс) URL:

http://forums.drom.ru/irkutsk/t1151427931.html Режим доступа: свободный Хомутово, ау! // Папа+Мама: иркутский сайт для родителей (Электронный ресурс) URL:

http://38mama.ru/forum/index.php?topic=3833.0 Режим доступа: по регистрации сформировавшегося сообщества. Демонстрацией этого, например, стало участие представителей форума в городском карнавале в качестве самостоятельной колонны. Общение на форуме (в том числе и в его «хомутовской ветке») носит выраженный практикоориентированный характер: это не отвлеченное обсуждение абстрактных проблем, а, скорее, коллективный поиск решений (выработка новых или извлечение из коллективного опыта) насущных вопросов. В этом смысле форум «38мама», по сравнению с двумя другими, имеет, пожалуй, наиболее прямую связь между дискурсивным пространством группы и ее реальной повседневностью.

Информационный массив взятых для анализа форумов весьма неоднороден:

наряду с нагруженными информацией и смыслами текстами в форумном общении присутствует довольно много пустых с точки зрения нашего анализа сообщений – «белого шума». Это, разумеется, затрудняет анализ форумов как коллективных текстов, но вместе с тем, наличие такого «шума» свидетельствует о живом характере общения, его погруженности в повседневную жизнь группы и ее членов.

В целом, мне представляется весьма показательным сам факт появления подобных форумов и их высокая активность. Они отражают не только потребность формирующегося сообщества в неких инструментах консолидации, но и соответствие, даже конгруэнтность этого инструмента (форумные интернетплощадки) структуре возрастной и социо-культурной группы. Отмеченные ранее при полевых исследованиях такие характеристики новых жителей пригородов как высокая активность, предприимчивость, готовность к контактам и коммуникации в полной мере реализуются именно через динамичные формы интернет-общения.

Формирование виртуального сообщества по региональному принципу, о чем заявляется в дисклеймерах всех рассматриваемых форумов, неизбежно делает одной из первых и важных тем определение и описание того пространства, в котором живет формирующееся сообщество. В силу неопределенности понятия пригорода и отсутствия понимания границ группы отнесение к сообществу самоидентификации себя как члена (пусть даже и в перспективе) группы.

релевантного виртуальной территории группы, локализованной в названиях ресурсов, производится весьма гибко. Критерием отнесения к группе выступает скорее не место проживания, а общность взгляда на обсуждаемые проблемы, подходов к их решению. Собственно же место жительства решающей роли не играет:

«Я не в самом Хомутово, а в Тальке. )) Мы же к Хомутовской администрации относимся. Так что считайте – пригород Хомутово)))))»

«- А Оёковцев принимаете или только Хомутовцев?

- Раз меня из Тальки взяли, то и Оёкцев надо брать!»

«У нас народ есть и с Западного и с Куды и с Северного» В большинстве случаев у желающих включиться в общение на форуме обнаруживается тот или иной «городской» background: опыт проживания, образования и/или работы в городе (как правило, Иркутске). Мне представляется, значительную часть «коренного» населения: включенность в городскую социокультурную среду позволяет воспринять тот набор смыслов, который присутствует в коллективных текстах анализируемых форумов.

Заметное место в форумах занимает описание физического пространства:

определение положения магазинов, складов, места жительства собеседников и т.д.

При этом территория старого села (сама по себе очень условная, т.к. многие новые жители пригорода и участники форума проживают не во вновь застраиваемой части села, а в новых постройках на месте старых сельских усадеб) практически не попадает в фокус внимания. «Старое» пространство здесь, скорее, Хомутово и окрестности здесь // Drom.ru (Электронный ресурс) URL:

http://forums.drom.ru/irkutsk/t1151427931.html Режим доступа: свободный онтологично: оно существует само по себе, как данность, как исходное состояние, не нуждающееся ни в описании, ни в уточнении.

В большинстве случаев, даже при использовании картографических иллюстраций, в качестве «привязки к местности» служат не природные объекты или адреса, а места жительства участников форума (в описании используются «ник-неймы»): «напротив меня», «через два дома от GoodVINа», «там, где GrAch живет» «там, где SЁMA [строится]» и т.д. Мне представляется важным подобная подмена естественных природных объектов описанием пространства через членов группы и специфические приметы, понятными исключительно для людей, включенных в сообщество. С одной стороны, это демонстрирует развитие системы собственных смыслов и символов, основанной на групповой истории и отношениях. С другой стороны, я вижу в этом способ символического присвоения пространства, несмотря на то, что маркирование происходит не в физическом, а в дискурсивном пространстве.

Через наделение собственными маркерами происходит и присвоение «чужого» пространства, в котором и физические объекты, и топонимика сформированы до начала освоения пригорода горожанами. Традиционные («коренные») топонимы соединяются с элементами опыта группы или ее отдельных членов: встреча назначается «на Барках, где всегда встречаемся», о происшествии «на центральном перекрестке, где ты в прошлый раз».

Вместе с тем, при описании нового пространства, еще не включенного в жилой массив поселений, нередко смешиваются антропогенный и природный ландшафты. В этом случае, адресация перспективного жилого пространства (улица, часть поселка) выстраивается через привязку к пространству нежилому:

«Это новый раздел земли за Западным, номинально относится к Грановщине, наш адрес: 6-е поле севернее д. Грановщина»

«Мотвеева, это наверно самые последние поделенные поля. Там одно дерево еще стоит. Вот это наша улица. Поле №7 вроде» В результате происходит включение еще неосвоенной территории в групповой дискурс, что выполняет здесь роль важнейшего механизма присвоения этого пространства. Проговоренное в группе, обозначенное как свое через символический, а еще не официальный почтовый адрес, нежилое пространство контекстуально выступает здесь как неосвоенное, почти дикое. Такой контекст возникает независимо от того, обрабатывались ли в недавнем прошлом эти земли как сельскохозяйственные или были заброшены много лет назад. Здесь, на мой взгляд, дискурсивное присвоение пространства тесно переплетается с его физическим освоением в логике фронтира, в которой вся присваиваемая группой (новые жители пригорода) территория, независимо от ее предшествующего использования, выступает как внешнее, неосвоенное пространство. В этом смысле примечательно одно из «неофициальных» названий пригородных новостроек в п.

Западный (Хомутовское поселение):

«Кстати, девочки, мы на языке таксистов – ДАЛЬНИЙ ЗАПАД»253 [Так выделено в тексте – КГ].

Здесь обыгрывается и официальное название поселка («Западный»), и его удаленность от центра села, и одновременно возникает смысловая отсылка к «Дальнему/Дикому застраиваемом поселке именно как фронтире – пограничной зоне освоения дикого пространства. И хотя прямо тема жизни «на краю ойкумены» не обсуждается, она, тем не менее, возникает не только при решении бытовых сложностей, но при описании себя как группы и противопоставлении ее «коренному» населению:

«Люди хорошие, добрые, с чувством юмора) но не все такие, а тока приезжие, коренные больше на медведей из берлоги похожи))» Хомутово, ау! // Папа+Мама: иркутский сайт для родителей (Электронный ресурс) URL:

http://38mama.ru/forum/index.php?topic=3833.0 Режим доступа: по регистрации Хомутово, ау! // Папа+Мама: иркутский сайт для родителей (Электронный ресурс) URL:

http://38mama.ru/forum/index.php?topic=3833.0 Режим доступа: по регистрации В целом, обсуждение «коренного» населения сколько-нибудь заметного места на форумах не занимает. Обращение к этой теме происходит, скорее, через негативную идентификацию «мы – не …».

«- Которые местные, те преимущественно злые да хамоватые... Кичатся тем, сколько времени тут живут (и чо, спрашивается, от этого меняется?). И приезжих не любят. Хотя приезжие как раз и пытаются что-то сдвинуть – фирмы разные открывают, магазины, дома современные и хорошие строят и пр. И все равно плохие, типа недочеловеки :) Как будто "коренной хомутовец" – это пинцет какой важный статус, круче президента - Тады понятно :) Типа я тут давно и чо хочу то ворочу...» Противопоставляются не только черты характера, приписываемые новой группе и «коренному» населению, но и модели поведения, интерпретируемые через способы взаимодействия со «своим» пространством и городом:

«- Мы вот для себя решили, что по возможности все покупать в Хомутово, скажем так, это дает возможность нашим местным бизнесменам развиваться, а не городским, жаль, что далеко не все это понимают - Ну такой подход, к сожалению, далеко не у всех. и что странно, в большей мере он отсутствует именно у местных жителей... тут или желание в город лишний раз смотаться, типо людей посмотреть, себя показать.. или же не желание видеть вокруг себя». Подчеркну, что определение группы через негативную идентификацию строится не только на исключении себя из числа «коренных» жителей пригорода («колхозников»), но и через дистанцирование от жителей иных пригородных Хомутово и окрестности здесь // Drom.ru (Электронный ресурс) URL: http://forums.drom.ru/irkutsk/t1151427931p55.html Режим доступа: свободный Хомутово и окрестности здесь // Drom.ru (Электронный ресурс) URL: http://forums.drom.ru/irkutsk/t1151427931p247.html Режим доступа: свободный Хомутово и окрестности здесь // Drom.ru (Электронный ресурс) URL: http://forums.drom.ru/irkutsk/t1151427931p68.html Режим доступа: свободный высокообеспеченного населения: «Тут вам не Молодежный», «Мы здесь не Рокфелеры, на Байкальский тракт даже не облизываемся», «вот в этом и есть еще одно отличие Хомутово от всяких там Новоразводных и Молодежных))» [о разности цен на услуги – КГ]. На мой взгляд, такое противопоставление себя жителям «элитных» поселков подтверждает разность социального пространства сформулированную мною ранее по критерию способов взаимодействия города и села. Определение себя как группы неизбежно подводит обсуждение на форумах к поискам названия членов сообщества и поселения, точнее физического пространства, включающего части территории нескольких населенных пунктов.

Первые самоназвания рождаются спонтанно как производное от официального названия поселения: «хомутовцы», «хомутовчане». Они довольно быстро дополняются обозначениями группы и ее членов, заимствованными из традиционной сельской культуры или представлений о ней на основе «деревенской» литературы: «односельчане», «соседи по селу». С этими самоназваниями довольно быстро начинают соседствовать новые, зачастую ироничные и «шуточные» обозначения новых жителей пригорода: «некоренные», «шуточных» самоназваний, однако, нередко встречается достаточно серьезным обсуждением:

«Селяне нашлись :) Практически все в городе работают :)»

«- Назвал вас просто помещиками дак обиделись-в игнор пустили.

ПоХмещики тож не нравится... Как жа вас "обзывать"?

- Ды мы не обижаемся)) помещики – это ж наоборот круто)» Григоричев К.В. От слободы до субурбии: пригороды Иркутска в последней трети XX – начале XXI века // Известия Иркутского государственного университета. Серия Политология. Религиоведение. – 2012 – №2(9) – Ч. С. 44- Хомутово и окрестности здесь // Drom.ru (Электронный ресурс) URL: http://forums.drom.ru/irkutsk/t1151427931p101.html Режим доступа: свободный При всей очевидной «несерьезности» подобных (само)названий, все они строятся на выделении себя из «коренных» жителей, приписываемых к групповому образу «традиционного» крестьянства. Независимо от того, как происходит текстуальное обособление группы (прямо – «некоренные», через отсылку к известному кинематографическому образу «европейцев» в российской глубинке XVIII века – «Эй, селянка!» или реконструкции давно ушедшего статуса – «помещики»), во всех вариантах оно строится на противопоставлении «местным» жителям. Несмотря на демонстрируемое желание «жить на земле», «уехать от города», ассимиляции в местном сельском сообществе не происходит;

напротив, сохраняется дистанция, которая артикулируется в форме самоиронии.

Появление альтернативных самоназваний во многом оказывается связано и с неопределенностью официального названия. Условность используемого официального названия («Хомутово») проговаривается во всех трех форумах много раз и прямо, и косвенно через пояснение, какие еще поселки и деревни, кроме собственно села Хомутово, входят в пространство, обозначаемое этим названием. В результате в ходе общения возникает «Хомутовград», «Талька – пригород Хомутово» и даже «Западный Лиссабон» (обыгрывается название поселка Западный). Шуточность, несерьезность подобных самоназваний, тем не менее, демонстрирует потребность в институализации собственного пространства, его символического обозначения, наделения новыми смыслами и элементами группового мифа. Последним, для достаточно образованного сообщества, становится «выбор» этимологии официального названия, которым приходится пользоваться. При обсуждении вариантов происхождения топонима «Хомутово», выбор между особенностями ландшафта («изгиб реки – хомут») и «переводом» с бурятского «хоматэ» – «медвежий угол» делается в пользу второго, более брутального, которое косвенно отсылает к представлению об осваиваемом «диком» пространстве.

Обособление, выделение группы новых жителей пригорода происходит и через обсуждение на форуме типично «городских» тем, составляющих важный элемент повседневности новоселов пригорода. Особенно заметны такие темы на форуме «38mama.ru», основную аудиторию которого составляют женщины.

медицинской инфраструктуры, пользователи активно обсуждают возможности для заполнения образовавшихся лакун в повседневности. Наиболее острыми становятся проблемы присмотра за детьми и медицинского обслуживания, для решения которых на форуме предлагаются городские практики: наём няни (здесь же на форуме устанавливаются договоренности с потенциальной работницей), поиск частных «мини детских садов», детского массажиста, возможность открытия школы раннего развития и т.д.

Городские практики проявляются и в обсуждении организации быта и досуга: предложение «услуги муж на час» (мелкий ремонт на почасовой оплате), занятия модными разновидностями фитнеса (йога, пилатес, калланетика).

Активное обсуждение вызвала информация о том, что «У нас в Хомутово набираются группы на занятия танцами, там много направлений (hip-hop, haus, R`N`B, джаз, стриппластика, современные, бальные и др.)». Наконец, серьезной проблемой стал обыденный вопрос вчерашнего городского жителя: «Девочки, подскажите в Западном или в Хомутово можно куда-нибудь вечером сходить? А то у нас с мужем годовщина свадьбы, хотели посидеть где-нибудь». Через обсуждение этих и подобных вопросов на форумах артикулируются запросы группы на иные систему и качество организации повседневности, нежели бытуют в исходно сельском пространстве пригородного поселения. На мой взгляд, появление обозначенных тем в форумах является именно групповыми запросами, поскольку сообщение одного из участников находят живой отклик и активно обсуждаются. При этом не возникает ситуации непонимания сути и назначения той или иной практики: все они воспринимаются участниками форума как общепринятые, понятные и необходимые. Вопрос о (не)соответствии Хомутово, ау! // Папа+Мама: иркутский сайт для родителей (Электронный ресурс) URL:

http://38mama.ru/forum/index.php?topic=3833.0 Режим доступа: по регистрации предлагаемых практик осваиваемому сельскому пространству (и физическому, и социальному) не ставится, что согласуется с базовым принципом взаимодействия города и села в новых пригородах: горожане не приспосабливаются к пространству, а приспосабливают его к себе.

Контекстуальное определение и обособления себя как группы закономерно приводит к появлению на форумах вопроса об отношениях с местной администрацией как властным институтом. В отличие от сельского социума, такое взаимодействие начинает строиться на формальных практиках, в противовес практикам неформальным, бытующим среди «коренных».260 Это обусловливает потребность консолидации группы уже не только в виртуальном, но и в реальном пространстве:

«Девочки, сегодня в 15.00 в ДК Хомутово состоится сельский сход, давайте, если кто-то может объединимся для обсуждения насущных проблем и зададим их напрямую администрации». Формулируется интерес к финансовой деятельности «власти»:

«Вообще честно говоря дико интересен вопрос бюджета нашего МО и как он расходуется...» Текст форумов позволяет увидеть, как идеи консолидации и группового действия воплощаются в реальных отношениях с местной администрацией, конфликт с которой последовательно решался именно с позиции группы:

«По поводу коллективной жалобы по вопросу отключения уличного освещения ул.Вишневая и покусов бродячими собаками жителей села. Так вот, администрация района отписалась словами нашей администрации, после чего было написано в прокуратуру. В данный момент прокуратурой предъявлено предписание администрации Хомутовского МО с требованием включить уличное Григоричев К. «Село городского типа»: миграционные метаморфозы пригорода. В поисках теоретических инструментов анализа / Местные сообщества, местная власть и мигранты в Сибири. Рубежи XIX-XX и XX-XXI веков. – Иркутск: Оттиск, 2012. С. Хомутово, ау! // Папа+Мама: иркутский сайт для родителей (Электронный ресурс) URL:

http://38mama.ru/forum/index.php?topic=3833.0 Режим доступа: по регистрации Хомутово и окрестности здесь // Drom.ru (Электронный ресурс) URL: http://forums.drom.ru/irkutsk/t1151427931p62.html Режим доступа: свободный освещение. Если в течении месяца администрация этого не сделает, то прокуратура-же подает иск о неисполнении их предписания и через суд администрация будет обязана освещение дать. Бродячими собаками тоже сейчас активно занимаются. Спасибо всем кто дал согласие на указание своих ФИО и адресов в коллективной жалобе». Подобное коллективное действие, основанное на понимании и артикуляции общих интересов, становиться предпосылкой для групповых взаимодействий уже не в виртуальном пространстве форума, а в реальной жизни. Важно, что это не только внешние по отношению к группе действия, направленные на решение общих проблем, актуализирующих групповые связи. Спустя три года после возникновения форумов, общающиеся на них все чаще констатируют: «основные то мы все знакомы и общаемся вне темки».264 Внутригрупповые взаимодействия, которые не актуализируются внешними факторами, но реализуются как форма изменения: сообщество, конструируемое в виртуальном пространстве в рамках стихийного процесса, «проросло» в реальный мир.

Анализ региональных «веток» форумов, возникших как ответ на потребность жителей новых пригородов в инструменте определения себя как консолидационных процессов от представлений о них в региональном медиапространстве. Если в официальном дискурсе пригорода как особого пространства с особым сообществом все еще, фактически, нет,265 то в виртуальном Сформированный за три года информационный массив форумов живет как Хомутово, ау! // Папа+Мама: иркутский сайт для родителей (Электронный ресурс) URL:

http://38mama.ru/forum/index.php?topic=3833.1325 Режим доступа: по регистрации Хомутово, ау! // Папа+Мама: иркутский сайт для родителей (Электронный ресурс) URL:

http://38mama.ru/forum/index.php?topic=203827.450 Режим доступа: по регистрации Григоричев К. Местные сообщества и местная власть в неинституционализированном пространстве. Случай пригородов Иркутска // Полития, № 1, 2013. С. воспроизведения группового опыта. Включенность в среду этого текста и опыта, понимание и принятие бытующих в них символов и смыслов позволяет достаточно явно очертить пространство группового дискурса, а на его основе – границы формирующегося сообщества.

Мне представляется важным отметить, что складывание сообщества в виртуальных сетях здесь является не результатом, а инструментом, способом институализации новой группы. Форумы становятся тем информационноН.Лумана266), конструирует новую реальность, с той разницей, что источником здесь являются не медиа, а коммуницирующие участники обсуждений. Сконструированное в виртуальным, анонимным, основанным почти исключительно на опосредованных интернет-технологиями взаимодействиях.

Напротив, консолидация сообщества в виртуальном пространстве здесь реализуется в групповом действии в реальном мире, как во внешних по отношению к группе взаимодействиях (с институтами и группами), так и противопоставляется «реальной реальности» как активное и конструктивное начало, обеспечивающее возможность «сплавить собственное воззрение на реальность с собственной идентичностью и утвердить ее в качестве проекции». маркированное в групповом дискурсе как «свое», создает необходимое и физического, включения его в зону пригородного фронтира.

Луман Н. Реальность массмедиа. – М.: Праксис, 2005 С.120- Луман Н. Реальность массмедиа. С. 4.3. Символическое освоение пригородного пространства Формирование новой значимой для пригородного пространства социальной группы (переселенцы из города, экс-горожане), фиксируемое через анализ виртуальных сообществ и коллективного текста, бытующего в интернетпространстве, предопределяет задачу исследования механизмов проекции сообщества в реальность, фиксации физического пространства как своего.

Ключевым процессом здесь выступает формирование собственного символического пространства, которое не только маркирует ту или иную часть природного или антропогенного ландшафта, но и символизирует значимость позиции группы как актора в том или ином поле социального пространства.

Поскольку освоение пригорода экс-горожанами сочетает два процесса (присвоение «дикого» пространства через трансформацию природного ландшафта в антропогенный и борьба за пространство с «коренным» населением), новая группа априорно выступает здесь в качестве коллективного «чужака», инородного для исходного физического и социального пространства. Критерием «чуждости»

здесь выступает принадлежность/отнесение себя к иному сообществу, в которое входят (как результат и как процесс) не только горожане, но и выходцы из села, получившие тот или иной городской background. Важно, что закрепление в пригороде предполагает не вхождение в иное социальное пространства в качестве «чужака» – представителя не только иной территории, но и иного социума, но конструирование собственного социального пространства, противопоставляемого исходному.

Возникновение и проекция последнего на пространство физическое происходит через процесс символизации: формирование системы новых символов строится на возникновении новых физических объектов (дома и иные постройки, дороги, линии электропередач и т.п.) и наделении новыми смыслами существующих объектов. При этом, если «описание пространства идет в четко заданных коннотативных рядах символической реальности того, кто сообщает нам информацию о пространстве»268, то верно и обратное. Специфика способов взаимодействий с реальностью того, кто описывает пространство, его габитус в терминах П. Бурдье,269 в значительной мере определяет набор символов и вкладываемых в них смыслов, используемых для фиксации и описания пространства. Таким образом, появление в пригороде новых объектов, не характерных для сельского пространства, можно рассматривать не только как визуальные маркеры проникновения горожан, но и как новую символическую систему присвоения пространства, описания его как «своего».

Выявление и описание символического пространства, формируемого новой для пригорода группой переселенцев из города, может быть построено через взаимодействия сообщества с физическим пространством и иными сообществами, а также внутригрупповых интеракций. Наличие разветвленной системы подобных охватывающих важнейшие сферы повседневности (жилая среда, деловая и культурная сфера, культовые объекты и действия) позволяет судить не только о масштабах освоения пространства, но и степени его присвоения экс-горожанами.

Критерием для анализа последнего здесь может выступить набор функций, которые выполняются сформированным символическим пространством: от способа освоения до фильтрации «чужаков» и самовоспроизводства через изобретение и укоренение традиций. Символьная фиксация своего пространства как территории происходит не только через символизацию физических объектов, но и через картирование своего «начальной формой капитализации территории и мощным инструментом Говорухин Г.Э., Чернышев В.П. Символика освоенного пространства (социологическое исследование освоения Дальнего Востока) // Вестник ТОГУ, 2008, №3(10). С. Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // Thesis: теория и история экономических и социальных институтов и систем. 1993, №2. С.143- Говорухин Г.Э., Чернышев В.П. Символика освоенного пространства С.70- освоения и присвоения абстрактного пространства»271 становиться естественным инструментом присвоения пригорода горожанами. Если в традиционной сельской среде описание пространства чаще строиться на отсылках к ментальной карте территории (в интервью это вербализируется как «вы видели», «где вы были»), то в интервью с новыми жителями пригорода и особенно часто в общении на использование карт. В этом процессе используется два основных варианта:

геоинформационная система «2 ГИС», представляющая схематичное изображение жилого пространства, почти без привязки к природным объектам и спутниковые карты с общедоступного сервиса GoogleMaps. Гибкость обоих компьютерных инструментов, допускающая возможность сохранения изображений в различных пространства и наделения его новыми смыслами.

В первом случае («2 ГИС») включение той или иной территории в схему символизирует процесс и результат ее освоения, переформатирования из трансформации является определенная группа (экс-горожане), то символ трансформации (схема) одновременно становится маркером принадлежности этого пространства. Аналогично, появление новых объектов на схеме в пределах ранее обжитой территории (прежде всего, жилых домов и зданий коммерческого назначения) выступают символами присвоения пространства поселения, ранее принадлежавшего «коренному» населению.

Отсутствие на схеме геоинформационной системы природных объектов приводит к тому, что созданная схема становится почти абстрактным символом, своего рода «чертежом» социального пространства. Связь этого символа с реальным пространством реализуется либо через мысленную проекцию «на Глазычев Л. Капитализация пространства / Сайт В.Л.Глазычева (Электронный ресурс). URL:

http://www.glazychev.ru/publications/articles/2004-01_capitaliz_prostr.htm (Режим доступа: свободный) местность», либо с помощью спутниковых снимков, доступных через сервис GoogleMaps.

поверхности в разрешении, достаточном для идентификации малоэтажных строений, позволяет связать «чертеж» социального пространства (чистый символ) с реальным природным ландшафтом. Сочетание двух картографических инструментов, на мой взгляд, обеспечивает двунаправленный, но единый процесс формирования ментального пространства через символизацию пространства природного, а затем, через проекцию образа на реальный ландшафт – определение его как «своего».

картографирование имеет и еще один важный аспект. Создание собственных карт (независимо от степени их достоверности и детализации) разрушает монопольную символическую власть местных администраций над пространством. Официальные картографические материалы (генеральные планы поселений, кадастровые схемы и т.д.), являясь основанием для ограничений, символизируют власть «администрации» над пространством поселения. Использование альтернативных (пусть и непризнанных официально) карт «своего» пространства в этом случае выступает как символ оспаривания монопольного права «власти» (сельской администрации, администрации района, кадастровой службы и т.д.) на монопольное присвоение описываемого картой пространства. В свою очередь, это может быть интерпретировано и как притязание социальной группы (эксгорожане) на роль самостоятельного актора во властном поле социального пространства пригорода.

Трансформация сельскохозяйственного ландшафта в жилой сама по себе достаточно символична: разрастание жилищной застройки на месте колхозных/фермерских полей становится зримым и осязаемым символом освоения горожанами сельского пространства. Ежегодное продвижение уличной разметки, задающей контуры будущего пространства (улицы, переулки, границы усадеб) по полям, обрабатывавшимся еще несколько лет назад, становится значимым символом как для новых групп жителей пригорода («мы растем, мы развиваемся»), так и для коренного населения пригородных поселений («лучшие земли уходят под застройку коттеджами, под обработку остаются только неудобия»). Одни и те же изменения ландшафта выступают для первых символом присвоения пространства, для вторых – его утраты.

Эти изменения дополняются визуальными образами новых для сельского населенного пункта пространственно-архитектурных решений в организации усадебного пространства и проектах жилых зданий. Невысокая роль подсобного хозяйства в семейных бюджетах новых жителей пригорода, его, скорее, не производственная, а рекреационная функция, определяет если не полное исчезновение, то редуцирование до минимума хозяйственных построек. На традиционные и вполне органичные для сельского поселения постройки: сараи для скота (стайка, хлев), сеновалы и т.п. Небольшим исключением являются встречается) и вольеры для собак (в тех усадьбах, хозяева которых занимаются породным разведением).

Вместе с тем, большинство новых поселенцев пригорода строят либо предусматривают строительство в перспективе бани, летних беседок, детских песочниц. Если последние два объекта очевидно не свойственны сельской усадьбе, то в отношении бани возникает обманчивое впечатление заимствования этого элемента из традиционной застройки усадьбы. В новых усадьбах баня становится второй по значимости доминантой пространственного решения, что определяется ее назначением: баня на таких усадьбах играет не только сугубо функциональную роль, но и становится одним из мест и форм семейного и дружеского досуга. Это определяет заметно большие, чем в традиционной усадьбе, размеры постройки, изменения ее планировки (большая площадь предбанника как места отдыха и общения, а не гигиенических процедур), высокое качество отделки.

Важное место в планировочном решении усадеб занимают гаражи.

автотранспортом) является важнейшим инструментом существования транслокального сообщества как подвижного пространства, гараж становится не только элементом организации пространства повседневности, но необходимым принадлежности к нему. Одно из главных отличий, как мне представляется, заключено не в самом наличии гаража, а в его положении на усадьбе. Если в сельской усадьбе такая постройка обычно смещена вглубь территории, то в «городских» усадьбах она располагается в непосредственной близости от въезда в усадьбу и зачастую примыкает к дому. На мой взгляд, такое расположение определяется не привычной экономией пространства, но функцинальностью размещения постройки, необходимостью ее максимального удобства при повседневном использовании. Одновременно такое размещение гаражей дает известному среднему и молодому поколениям по кинематографическим образам «американского среднего класса».

Дополнением подобного образа служит идея создания на территории усадьбы газона, который планируют разбить возле дома большинство новых жителей пригорода. К настоящему моменту, полностью обустроенных газонов возле дома пока не много, что объясняется незавершенностью строительства, обустройства усадьбы и длительностью формирования подобного объекта.

Однако сам факт наличия в планировке усадьбы газона, полностью и подчеркнуто не производственного пространства с четко определенной рекреационной функцией имеет важный символический смысл. Наличие подобного объекта четко дистанцирует усадьбы новых жителей пригорода, их повседневной неделовое пространство от традиционного пространства «коренного» сельского населения. Одновременно газон выступает и своеобразным статусным символом:

через отнесение к упомянутому выше кинематографическому образу «среднего класса» задается представление о владельце дома, как о человеке «прочно стоящем на ногах».

Одним из наиболее заметных маркеров нового («несельского») типа усадьбы становится минимизация значения огорода. Это заметно, прежде всего, через уменьшение обрабатываемой площади и использование нетрадиционных агротехнологий. Назначением огорода становится не самообеспечение семьи продуктами, а реализация потребности в активном отдыхе. Хотя зачастую обработка земли мотивируется как желание «обеспечить себя экологически чистыми продуктами», очевидно, что масштабы хозяйства не могут решить эту задачу даже частично. Примечательно, что нередко значительная участь участков новых жителей пригорода, не занятая под строительство, определяется как свободное, чисто рекреационное пространство: «чтобы дети побесились», «на травке поваляться». В ряде случаев часть собственной усадьбы оставляется как общественное пространство: небольшое поле, где «пацаны в футбол играют. Они всегда там играли, я решил пусть играют».

Наконец, на части застраиваемых приезжими горожанами усадеб появляется строение, новое не только для традиционного села, но и для субурбанизированного пространства – небольшой домик для «работников». Их появление тесно связано с практиками использования трансграничных мигрантов, а иногда и местных жителей для присмотра за хозяйством. Не смотря на пока ограниченное распространение такого элемента пространства усадьбы, его наличие, как мне представляется, является важным визуальным маркером выделения «несельского» пространства из жилой среды поселений.

Основной доминантой усадебного пространства остается жилой дом, архитектурное решение которого также визуально вычленяет районы проживания приезжих из города из «старого села». В отличие от традиционной сельской архитектуры, дома перебравшихся в пригород горожан отходят от чистого функционализма. Это и появление «архитектурных излишеств» (эркеров, балконов, больших остекленных поверхностей), и широкое распространение в планировке домов круглогодичного жилого мансардного этажа (в противовес хозяйственному «чердаку» в традиционной планировке), и обязательное благоустройство (автономное холодное и горячее водоснабжение и канализация).

пригородное жилье происходит только после запуска автономной канализации и ликвидации «дощатого строения» на территории усадьбы. Исчезновение этого непременного атрибута сельской усадьбы, на мой взгляд, становится одним из наиболее наглядных, хотя, возможно, и не самых значимых символов присвоения пространства новой для пригорода социальной группой.

Визуальными маркерами исключения части пригородных поселений из сельского пространства, его обособления как самостоятельного, являются новые, не распространенные в сельском строительстве материалы. Крыши, крытые пластиковым и металлическим сайдингом, стеклопакеты (как пластиковые, так и более дорогие деревянные), подъемные и рулонные ворота гаражей – все это отчетливо отличает застройку горожан от сельских, даже новых строений.

Вместе с тем, описываемая жилая среда не сливается и со стилистикой «новорусских Немногочисленные подражания «краснокирпичным замкам за глухим забором»

практически растворяются в основном массиве застройки. Дома и усадьбы новых жителей пригорода, сочетая потребность в функциональности и комфорте, выступают символами освоения пространства, а не исключения из него. И хотя говорить о складывании какого-либо специфического архитектурного стиля субурбанизированного пригорода пока не приходится, тем не менее, его визуальные отличия символично обособляют его и от анклавов коттеджных поселков девяностых.

Humphrey C. The Unmaking of Soviet Life: Everyday economies after socialism. – Cornell University Press.

Itaca&London, 2002. Pp.185-200; Нефедова Т.Г. Десять актуальных вопросов о сельской России: Ответы географа – М.: ЛЕНАНД, 2013. С. 35; Нефедова Т.Г. Горожане и дачи // Отечественные записки, 2012. №3(48). Электронный журнал. URL: http://www.strana-oz.ru/2012/3/gorozhane-i-dachi Режим доступа: свободный Таким образом, организация пространства усадьбы становится отражением иного, отличного от сельского функционала жилых и хозяйственных построек.

Являясь следствием специфичного способа жизнедеятельности и «городских»

притязаний транслокального сообщества, они, вместе с тем, приобретают собственное значение и функцию: через иное распределение пространственных доминант и внешнего облика атрибутируется принадлежность жилой среды внесельскому пространству. В сочетании со спецификой архитектурных решений жилых домов и нетипичных строительных материалов, эти отличия символизируют присвоение и обособление этого пространства новой для пригорода группой. Вместе с тем, отсутствие значимой барьерной символики (шлагбаумов, специального маркирования границы со старым селом) указывает на одно из главных отличий описываемой застройки от коттеджных поселков девяностых, атрибутируя его как пространство взаимодействия, а не исключения.

Быстрое развитие жилого пространства в пригороде обусловливает трансформацию и деловой жизни, прежде всего, в части обеспечения потребностей жителей. Такая трансформация протекает, как минимум, в двух плоскостях: расширение сети объектов торговли и сферы услуг и качественное изменение этих объектов в соответствие с притязаниями потребителей.

Последний процесс маркирует не экстенсивное расширение деловой сети (как физических объектов), но изменение социального пространства, в котором начинает доминировать новая группа или группы. Наличие подобных маркеров позволит судить не только об ареале проживания, но и характере и степени символического освоения пространства такими новыми группами.