[ «МОЛОДЕЖЬ И НАУКА XXI ВЕКА Материалы XIII Всероссийской (с международным участием) научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых Красноярск, 17 апреля 2012 г. В 4 томах Том 2 КРАСНОЯРСК 2012 2 ...»
Полное принятие нового «Социального» подразумевает собой, что на определенной стадии развития индивидуальный «запас знаний» должен быть «разделен» с другими людьми. Совмещение различных миров осуществляется на основе «само собой разумеющихся понятий», создавая то, что А. Шюц называет «жизненным миром». Мы создаем и изменяем его в нашем социальном взаимодействии и передаем его через процесс социализации. Обыденный, повседневный мир, по Шюцу, является «высшей реальностью», наиболее важной для человеческого познания.
В этом случае мигрант и представитель новой культуры оказываются друг для друга союзниками в состоянии совершенной взаимности, и их перспективы сливаются одна с другой, их существование разворачивается в одном и том же мире. Они сосуществуют в одном поле.
Если говорить о фрагментарном принятии социума, то можно отметить что мигрант, проходя через так называемую стадию сосуществования с представителем новой культуры, не находится с ним в полной взаимности. Это может быть вызвано неполной готовностью к преодолению психологических барьеров во время коммуникации, а также наличием определнного социального и культурного опыта у каждого конкретного мигранта и его личностных характеристик.
Отвержение нового социума другими словами можно назвать отказом от общения. Если мигрант имеет дело с незнакомцем, который еще не сказал ни единого слова, то мигрант, конечно, может думать, что он живет в другом мире, где его действия и его мысли не заслуживают места.
Отвержение нового социального это крайне негативный результат взаимодействия. В этом случае между мигрантом и другим человеком не находится сторон, благодаря которым они могли бы вступить в диалог и составить общий интерсубъективный мир хотя бы частично. Мигрант может по каким-то причинам не разделять свой опыт и мировосприятие с другим или не обнаруживает в свом интресубъективном мире места для нового видения мира, не воспринимает его. Безусловно, в данном случае мы можем говорить о взаимной неготовности мигранта и представителя новой культуры открыть друг другу границы своих внутренних миров, так как коммуникация это двухсторонний процесс.
Подобное неприятие индивидами друг друга может проявляться в разных формах, даже в самых агрессивных, как например расовая дискриминация и экстремизм.
Тем не менее, могут обнаруживаться такие инструменты, которые могут наладить взаимное восприятие разных миров. Существует, в частности, один культурный объект, который должен играть главную роль в восприятии другого – это язык. В диалоге между мной и другим обнаруживается общая территория и возможность для соприкосновения мышлений. Мы оказываемся друг для друга союзниками в состоянии совершенной взаимности, и наши перспективы сливаются одна с другой, наше существование разворачивается в одном и том же мире.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. – М.:ДИК, 1999. – 387 с.2. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. Перевод с французского/И. С. Вдовина, С. Л. Фокин. – Санкт-Петербург: «Ювента», «Наука», 1999.
– 597 с.
3. Шпигельберг Г. Феноменологическое движение. Историческое введение. – М.: Издательский центр «Логос», 2002. – 680 с.
4. Шюц А. Феноменология социального мира. – М., 1972. – 172 с.
ПРОБЛЕМА ИЗМЕРЕНИЯ И ТЕОРИЯ ДЕКОГЕРЕНЦИИ
Научный руководитель: Головко Н.В., д.филос.н., профессор Соотношение квантовой и классической картин мира является классической проблемой философии физики. Проблема осложняется тем, что понимание квантово-механической картины мира предполагает наличие различных ее интерпретаций, каждая из которых может обладать своими онтологическими и гносеологическими допущениями.Несоизмеримость квантового и классического описания мира явно выражена в вопросе о том, на основании чего описывать квантовые явления: на основе классических понятий или же квантовая картина реальности настолько самодостаточна, что через нее можно выразить классическую картину реальности? Этот вопрос лежит в основе ряда нерешенных концептуальных вопросов квантовой теории, которые обобщаются понятием «проблемы измерения» и хотя оно не имеет общепринятой формулировки, тем не менее, вопрос о теории измерений в квантовой механике является центральным. Таким образом, этот вопрос напрямую связан с проблемой измерения и тем как она решается. На данное решение претендует теория декогеренции, которая замещает собой постулат о редукции и дает объяснение, как объект из квантового состояния переходит в классическое. Однозначность в описании такого перехода позволяет вынести данную теорию измерения за пределы различных трактовок квантовой механики. Но, тем не менее, как мы считаем вне контекста какой-либо интерпретации квантовой механики, она не дает полного решения проблемы измерения.
Проблема измерения непосредственно связана с проблемой проведение четкой границы между квантовыми и классическими объектами. Одним из критериев данного отличия является основной постулатом квантовой теории – принцип суперпозиции. Он заключается в том, что если квантовая система может находиться в двух состояниях, каждое из которых описывается волновой функцией, то она может находиться и в состоянии, которое описывается волновой функцией равной сумме двух волновых функций.
Теория измерений строится как переход такой суперпозиции состояний квантовой системы в ее единственное наблюдаемое состояние в результате измерения [Zurek 2002: 88]. Математически этот представлено постулатом о редукции волновой функции Дж. Фон Нейманом, чтобы формально описать то, что происходит при взаимодействии квантовой системы с измерительным прибором. Введение постулата о редукции позволяет согласовать теоретические расчеты с результатами измерения, а концептуально он рассматривался как следствие вмешательства измерительного прибора в состояние квантового объекта.
Однако, общеизвестно, что с этим постулатом связаны следующие проблемы, которые затрагивают как формальную, так и концептуальную части: 1) переход квантовой системы из одного состояния в другое в форме редукции не описывается уравнением Шредингера, и поэтому вступает в противоречие с формальной частью, нарушая ее линейность; 2) редукция не представлена каким-либо уравнением, а только отображает результат измерения, поэтому она описывает процесс феноменологически, не раскрывая его механизм. Тем самым появляются предпосылки для новых подходов к проблеме измерения. Одним из них является теория декогеренции как новая теория измерений.
Под декогеренцией в широком смысле принято понимать физический процесс, при котором нарушается когерентность суперпозиционного состояния (т.е. происходит нарушение относительной фазы коэффициентов суперпозиции) в результате взаимодействия системы с окружающей средой, в ходе которого происходит переход чистого состояния в смешанное. В свою очередь чистым является такое состояние, при котором коэффициенты суперпозиции полностью определены и которое описывается волновой функцией, т.е. понятие чистого состояния тождественно понятию замкнутой системы. Смешанное же состояние определено не полностью, а статистически, т.е. понимается как вероятностное распределение по некоторому набору чистых состояний суперпозиции [Менский 2005: 268]. Оно не может быть описано волновой функцией и представляется только в виде матрицы плотности.
Явление декогеренции обычно рассматривается как продукт взаимодействия квантовой системы со своим окружением (например, в случае измерения прибором), в результате которого они запутываются друг с другом. Т.е. что между ними появляются корреляции: образуются степени свободы, которые являются общими для всей системы, через которые происходит обмен информацией (связи или степени свободы) между взаимодействующими подсистемами и устанавливается их взаимозависимость по отношению к изменениям, протекающим в каждой из этих систем по отдельности. Запутывание можно представить двумя этапами. На первом из них квантовая система, находясь в суперпозиции, взаимодействует с другими системами, запутывается с ними и образуется единая смешанная система. На втором этапе она запутывается с еще большим количеством систем, также вовлекая их в запутанное состояние. Так происходит до тех пор, пока данная система не начинает включать большое число степеней свободы [Менский 2000: 638]. Такая запутанность приводит к тому, что изначальная суперпозиция состояний системы исчезает, и она приобретает классические черты.
Таким образом, в прежней теории измерения, основанной на постулате о редукции, прибор явно не рассматривался, т.е. система описывается как закрытая. В теории декогеренции же статус системы приобретает статус открытой, т.к. учитывается окружение. Тем самым декогеренция как явление приводит к тому, что возникает необходимость включения прибора в измеряемую систему.
На наш взгляд даже если рассматривать схему прибора, то можно заметить, что деление его на анализатор и детектор достаточно условно. С концептуальной точки зрения нельзя точно обозначить границу, где та квантовая составляющая прибора, которая взаимодействует с квантовым объектом, а где его классическая часть, фиксирующая результат.
Как известно, в отличие от Н. Бора [Бор 1971: 82], который рассматривал прибор как классический объект, случай с квантовым прибором анализировал сам Дж. Фон Нейман. Вопрос рассматривался в контексте того, на сколько целесообразно и возможно включить в квантовомеханическое описание прибор с тем, чтобы весь процесс измерения мог быть описан математически [Блохинцев 1968: 76].
Теория декогеренции же дает теоретически обоснование необходимости включения прибора в измеряемую систему. Но она оставляет открытым вопрос о том, рассматривать ли сам прибор как квантовую систему или как классическую. Если его рассматривать как классическую систему, то нарушается линейность квантовомеханического описания и уравнение Шредингера требует модификации. Если же прибор представляет собой квантовую систему, которую можно описать волновой функцией, его эволюция, представляющая собой линейный процесс, не будет нарушаться. Но в этом случае прибор включается в замкнутую систему и не может находиться в смешанном состоянии, что приводит к парадоксу «кота Шредингера», т.е. появляется проблема понимания суперпозиции для макрообъектов. Таким образом, на наш взгляд сама по себе теория декогеренции, объясняя, как в результате взаимодействия квантовая система приобретает классические черты, не дает исчерпывающих ответов на проблему измерения, ее необходимо рассматривать только в рамках определенной интерпретации квантовой механики, на основе которой и должно проводиться осмысление и решение указанных проблем.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Блохинцев Д.И. О взаимодействии микросистемы с измерительным прибором // Успехи физических наук. – Вып. 1, 1968. – С. 75-89.2. Бор Н. Избранные научные труды. Том 2. -М.: Наука, 1971.
3. Менский М.Б. Человек и квантовый мир. – Фрязино, «Век 2», 2005.
4. Менский М.Б. Квантовая механика: новые эксперименты, новые приложения и новые формулировки старых вопросов // Успехи физических наук. – Вып. 6, 2000. – С. 631-648.
5. Bacciagaluppi G. The Role of Decoherence in Quantum Mechanics. URL:
http://plato.stanford.edu/entries/qm-decoherence/ (Дата обращения: 17.03.12).
6. Zurek W.H. Decoherence and the transition from quantum to classical – revisited // Los Alamos Science 27, 2002. – С. 86- class='zagtext'> РОЛЬ СВЯЗИ В ТЕОРЕТИЧЕСКИХ КОНСТРУКЦИЯХ РАЗНОЙ
СТЕПЕНИ СЛОЖНОСТИ
Красноярский государственный педагогический университет Научный руководитель: Рычкова Л.П., к.филос.н.. доцент Категория «связь» относится к числу предельно широких понятий, без нее не обходится ни один раздел философского знания, никакое частнонаучное исследование, никакая методология. В частности, понятие «связь» играет важную роль в системном подходе, а также в близких к нему комплексном и структурно-функциональном подходах, кроме того понятие является центральным для метода моделирования.Работа в рамках типов теоретических конструкций (как искусственных формальных построений, зависящих в большей степени от задач исследования, нежели от конкретных объектов), а именно множества, комплекса, системы, предполагает знание ее возможностей и ограничений. Более глубокому пониманию последних, на наш взгляд, способствует рассмотрение особенностей применения понятия связи в зависимости от устройства применяемой конструкции. По нашему утверждению, от характера связей в теоретической конструкции главным образом и зависит ее тип. Рассмотрим некоторые из них в порядке усложнения (по мере углубления и одновременно конкретизации теоретических воззрений на исследуемый объект).
Самой простой и наименее информативной, с нашей точки зрения, конструкцией (настолько, что может возникнуть вопрос: «является ли она таковой?») нам представляется многообразие. Мы можем только перечислять входящие в нее вещи (процесс может затянуться, так как обобщение здесь не работает) и отделять их от тех, которые в многообразие не входят. Г.А. Смирнов определяет его как «…отличные друг от друга независимые определенности, никак не соотносящиеся друг с другом», – добавляя: «...в многообразии вообще нет средств различения отдельных объектов [Смирнов 1978: 56]». В данном случае мы вынуждены признать только существование границы, которая организует пространство для нахождения «неразличенной массы» вещей (про объекты, в силу их категориальной неоформленности, мы не говорим). Связей внутри многообразия (как теоретической конструкции и начального этапа исследования) нет (еще нет).
Про множество как специфическую целостность можно сказать, что оно имеет определяющее начало (признак) вне себя. Здесь существует только один вид связи, соединяющей абстрактно выраженное начало с его конкретизирующими частями множества. Поэтому в нем нет внутренней структуры, а внешние связи однородны и просты. Например, множество слов на букву «а», где определяющее начало – критерий, по которому мы выбираем слова, а части множества: «все те слова (как объекты), которые имеют «а» в начале». Отсутствие внутренней структуры существенно уменьшает сферы использования данной конструкции, так как «задать множество» – значит ограничить рассмотрение объекта познания только одной нужной нам стороной.
Комплекс, в отличие от множества, включает в себя свою причину (цель), которая выражается в виде общих свойств (работы). Как правило, состоит из целостных «блоков», соединяющихся оперативными, более искусственными и хрупкими, чем в блоках, связями. Именно эти связи являются комплексными.
Равновесной системой можно считать, например, каждый из целостных блоков комплекса. В отличие от последнего, цель системы не играет столь решающего значения в ее конструкции. Система может состоять, в том числе, и из элементов и связей, которые имеют второстепенное значение или вообще могут не быть жизненно необходимыми. Определяющими являются внутренние связи, при учете внешних (надсистемных и, в некоторой степени, внутренних, то есть подсистемных, хотя для исследователя они приобретают «внешний» характер, так как не попадают под конкретный предметный срез). Вслед за Д.М. Гвишиани можно было бы определить систему как «…комплекс взаимосвязанных элементов, образующих некую целостность» [Гвишиани 1980: 8], но это означало бы включить ее в более общий класс комплексных конструкций, с чем мы не согласны. Именно иной характер связей не позволяет нам этого делать, поскольку система и комплекс – это различные типы теоретических конструкций с не совпадающими признаками. Системные связи являются таковыми только в целостности, в силу того, что каждая из них отражает (определяется) другими, поэтому они являются взаимовыводимыми и объединяются в структуры.
Таким образом, охарактеризованные типы теоретических конструкций можно использовать в качестве ступеней моделирования, а в еще более общем виде – как ступени целенаправленного теоретического исследования сложного объекта.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Гвишиани Д.М. Материалистическая диалектика – философская основа системных исследований // Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник, 1979. – М.: Наука, 1980. – С. 7-28.2. Смирнов Г.А. Об исходных понятиях формальной теории целостности // Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник, 1978. – М.: Наука, 1978. – С. 53-69.
3. Щедровицкий Г.П. Избранные труды – М: Школа культ. полит., 1995. – С. 182-196.
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ ПРИНЦИП УНИФИКАЦИИ: ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ НА ТЕОРЕТИЧЕСКОМ УРОВНЕ МЕТАФИЗИЧЕСКИХ
ОСНОВАНИЙ
Научный руководитель: Симанов А.Л., д.филос.н., профессор Под метафизическими основаниями будем понимать доопытные или опытно непроверяемые постулаты, т.е. положения, принимаемые истинными без доказательств об атрибутах материи или самой материи; а также первичные понятия, т.е. такие, которые невозможно определить через другие.Эти положения и понятия отражают достигнутый уровень осмысления мира и понимания взаимосвязи происходящих в нем явлений. Их можно редуцировать к минимальному числу основных метафизических оснований, к которым мы, в согласии с Ю.С. Владимировым, отнесем: пространство-время, поля переносчиков взаимодействий и частицы [Владимиров, 2002: 21].
Обратим внимание на то, что выделенные метафизические основания появились в физическом познании в результате глубокого анализа окружающего мира (преобладание редукционистского подхода).
О них писал, например, М. Планк: «не следует думать, что можно даже с самой точной их всех естественных наук продвинуться вперед без всякого миросозерцания, т.е. без недоказуемых гипотез» [Планк, 1966: 82].
М.В. Мостепаненко также говорил о сложном соотношении эмпирического и внеэмпирического в методах физики: «и принципы, и общие гипотезы не выводятся непосредственно и однозначно из опыта, а подтверждаются или опровергаются главным образом через соответствующие построенные на них теории, т.е. косвенно» [Мостепаненко, 1969: 29].
Таким образом, говорить о метафизических основаниях физики можно постольку, поскольку физические теории (например, механика Ньютона, квантовая механика, СТО и прочие) могут рассматриваться как гипотетикодедуктивные системы (т.е. как не строго аксиоматические системы), в основании которых лежит некоторая совокупность первичных понятий, т.е. метафизических оснований.
Следовательно, любая физическая теория содержит ряд основополагающих принципов, гипотез или аксиом: в общем, набор некоторых метафизических оснований, которые так или иначе можно свести к трем вышеназванным категориям.
Ю.С. Владимиров показал, в согласии с В.М. Мостепаненко, что любая аксиоматика является метафизической, потому что «при построении аксиоматики вольно или невольно закладывается та или иная метафизическая парадигма», а также потому что «всякая аксиоматика лишь уточняет и систематизирует сложившиеся представления» [Владимиров, 2002: 180].
Понятно, что, поскольку метафизические основания лежат в основе физической теории, постольку они лежат и в физической картине мира, причем в последней они оказывается первичными, а в физическую теорию приходят из картины мира. Следовательно, метафизические основания пронизывают теоретический уровень физического познания, фундируют его.
Нам нужно описать функционирование принципа унификации применительно к метафизическим основаниям физики. Для этого мы взяли за основу куб физического мироздания Ю.С. Владимирова, где он связал метафизические основания с типами миропонимания. Физические теории и фундирующие их миропонимания стремятся от триединства Ньютона (1) через дуализм теорий XX века (2, 3, 4) к монизму в виде некоторой Единой теории (5), построенной на всех трех – обобщенных – метафизических основаниях, т.е. мы видим тенденцию от аспектуального видения мира к холистическому.
1 – (пространство-время, поля, частицы) > механика Ньютона;
2 – (пространство-время + поля) > геометрическое миропонимание (ОТО, модели типа теории Калуцы-Клейна);
3 – (пространство-время + частицы) > физическое миропонимание (квантовая механика, ТВО, квантовые теории поля);
4 – (поля + частицы) > реляционное миропонимание (теория прямого электромагнитного взаимодействия типа Фоккера-Фейнмана);
5 – (пространство-время + поля+ частицы) > Единая теория (кандидаты – теория суперструн и теория петлевой квантовой гравитации);
Таким образом, из анализа функционирования принципа унификации на теоретическом уровне метафизических оснований, мы можем дать предварительное определение этого принципа.
Методологическим принципом унификации назовем сопряжение тенденций от редукционизма к синтетизму в физическом познании.
Редукционизм включает в себя анализ (собственно редукционизм), а также редукционистскую экстраполяцию. Поясним сказанное на примере. В механической картине мира все явления природы стремились объяснить через механическое взаимодействие, через движение материальных точек. Здесь мы видим соединение тенденций к редукционизму (объяснение через одно основание и притом наиболее простое) и экстраполяции одновременно.
Синтетизм включает в себя последовательное применение синтеза и холизма. Поясним сказанное на примере. До создания электродинамики Максвелла теории электрического и магнитного полей существовали раздельно. Максвелл, открыв ток смещения, синтезировал их и создал классические уравнения поля. В этих уравнениях электрическое и магнитное поле взаимосвязаны (взаимопорождаемы), т.е. электромагнитное поле не является простой суммой своих частей.
Таким образом, физическое познание, в согласовании с принципом унификации, в общем виде развивается через редукционизм к синтетизму.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Владимиров Ю. С. Метафизика. – М.: БИНОМ. Лаборатория знаний, 2002. – 550 с.2. Мостепаненко М.В. Философия и физическая теория. – Л.: Наука, 1969. – 238 с.
3. Планк М. Единство физической картины мира. – 1966. – 285 с.
ПРОБЛЕМА ПРИРОДЫ СОЗНАНИЯ
Научный руководитель: Устюгов В.А., к.филос.н., доцент В настоящее время ученые, в том числе нейрофизиологи, бьются над решением проблемы природы сознания. Несмотря на то что феномен сознания отнюдь не сводится только к нейрофизиологическому истолкованию, трактовка сознания именно в этом – нейрофизиологическом – ключе приобретает сегодня все большую популярность. Поэтому представляется необходимым рассмотреть те аспекты, которые затрагиваются нейрофизиологами в ходе исследования сознания, а также проанализировать, в какой степени данный подход адекватен целостному пониманию феномена сознания и познавательных способностей индивида.Сознание, по мнению нейрофизиологов, присуще самой нейромозговой системе; отсюда можно заключить, что оно фактически независимо от внешнего мира. Мозг как будто производит мысли сам по себе. В рамках нейрофизиологического подхода существует разница в понимании процесса формирования сознания. Одна когорта ученых считает, что сознание возникает в неких конвенциональных зонах мозга, другая – что оно есть своего рода побочный продукт одновременного движения, вибраций нейронов в различных мозговых сегментах. В последнем случае сознание генерируется в силу сцепления различных участков мозга, в коих и происходит движение нейронов. Поэтому некоторые ученые, действующие в рамках указанного подхода, часто уподобляют сознание игре симфонического оркестра [2].
Доктор Рудольфо Линас из Медицинской школы Нью-Йоркского университета пошел еще дальше, сделав предположение о координации электрических сигналов, вызывающих к жизни сознание. Мозгу, по мнению американского ученого, отводится роль воспроизводителя мимолетных образов: «Свет, очевидно, не существует вне наших мозгов, так же как и звук. Разве существует звук, когда дерево падает в лесу и никто его не слышит? Нет. Звук есть отношение между внешней вибрацией и мозгом. Если нет мозга, тогда не может быть и звука» [2]. Здесь ставится под сомнение не только возможность объективного познания действительности, но и действительность как таковая. В приведенном выше утверждении явно прослеживаются отголоски традиции субъективного идеализма, связанной главным образом с именем Джорджа Беркли, ее основателя. Ощущения здесь признаются единственной основой познавательного процесса: вне ощущений ничего не существует.
Нейрофизиологическому подходу близок и так называемый физикалисткий подход. Их созвучность выражается в представлении физикалистов о том, что мышление человека осуществляется фотонами мозга. Однако Р. Линас не согласен с физикалистами в том, что все ментальное базируется на нейронных процессах.
В корне противоположную позицию по отношению к нейрофизиологам и физикалистам занимает Рита Картер, автор научно-популярных книг, посвященных проблеме сознания и мозга. Она убеждена, что наука не в состоянии выйти за ограничения объективного физического мира, существование которого вызывает у нее глубокие сомнения. Существует лишь поле возможностей, которые благодаря акту наблюдения стали именно фактами. Относительно проблемы сознания Р. Картер предлагает следующее решение: «Чтобы преодолеть конкретные ограничения материализма, ученым необходимо было бы отказаться от объективности и поместить себя внутри схемы вещей, признавая себя создателями, а также обозревателями Вселенной. С этой субъективной перспективой сложная проблема сознания могла бы быть легко решена» [1].
Как можно заметить, современные исследователи сознания зачастую уходят от самой проблемы, выстраивая умозрительные гипотезы и не предлагая конкретного решения проблемы. Более того, нейрофизиологи фокусируют свое внимание именно на связи нейронов и структуры мозга с собственно мыслительными процессами и сознанием. Природа сознания как таковая, его зарождение и возникновение исследуются либо незначительно, либо упускаются в принципе. Получается, что нейрофизиологи, по существу, определяют не сознание, а механизмы нейронной работы в человеческой голове. Мозгу присуще нейронное движение; однако не берется в расчет, чей это мозг: человека, животного? Задача и заключается в том, чтобы выявить коренное отличие человека от животного, ведь сознание присуще исключительно виду Homo sapiens.
Выявив общие причины формирования сознания, можно говорить уже о процессе возникновения мыслительных способностей у каждого отдельно взятого индивида; и наоборот, на основе частного, но закономерного становления сознания у конкретного индивида можно добраться до причин появления сознания вообще. Ведь если исходить из того, что изначально сознание человеку не дано, а существуют только предпосылки его возникновения, то в процессе развития, особенно на начальных его этапах, человек проходит весь путь, который был пройден предшествовавшими ему поколениями человека разумного. Вопрос о возникновении сознания должен быть принципиально обращен на поиски имевшего место качественного скачка, посредством которого человек, не будучи к тому моменту полноценным человеком, и получил возможность развиваться далее, познавая мир. Необходимо исследовать мозг в процессе предметно-практического преобразования мира, которое человек осуществляет совместно с другими людьми. И только в этом случае у нас получится если не решить поставленный вопрос, то по крайней мере приподнять завесу тайны над, казалось бы, вечной проблемой природы сознания.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Carter, Rita. Consciousness. UK: Weidenfeld & Nicolson, 2002.2. Сrick, Frances. The Astonishing Hypothesis: The Scientific Search for the Soul. Touchstone Books, 1995.
ТРАДИЦИОННЫЙ И ЭГАЛИТАРИСТСКИЙ ВЕКТОРЫ РАЗВИТИЯ
ГЕНДЕРНЫХ ОТНОШЕНИЙ: ЛИЧНОСТНЫЙ АСПЕКТ
Красноярский государственный педагогический университет Научный руководитель: Минеев В.В., д.филос.н., профессор Известно, что традиции (вошедшему в привычку и вызывающему доверие «старому») противостоит новация (то, что еще только переживает процесс становления и доказывает свою жизненность). В контексте рассматриваемой нами проблемы соотношения традиционного и эгалитарного в гендерных отношениях традицией является ориентация на патриархальность, а новацией – «легитимизация» в области сознания и практики (как в общественной, так и личностной ипостаси) именно эгалитарности, то есть равноправия полов в разнообразном их проявлении и истолковании. Пусть этот процесс и продолжает сталкиваться с различными вариантами сопротивления, а потому замедлен, затруднен, противоречив и не последователен, но все же есть основание констатировать, что эгалитаризация гендерных стереотипов, оценок и самих отношений есть процесс поступательный и «наступательный», а традиция вынуждена «защищаться».Однако традиции помимо тенденции эгалитаризации гендерных отношений противостоит также приобретающее все больше сторонников «концептуальное холостячество», принципиальный отказ от рождения и воспитания детей, продиктованные гедонистическими жизненными установками, исповеданием эгоистической морали.
В этой связи возникает вопрос: а какое отношение к процессу противоборства традиции и новации в виде движения к равноправию полов имеет тенденция роста популярности холостячества и бездетности как следствия сознательного и добровольного выбора? Чтобы ответить на него, сначала рассмотрим, что защищает гендерная традиция: во-первых, патриархальный уклад в семье и в обществе в целом и весь соответствующий комплекс мировоззренческих взглядов и представлений: идеалов, норм, оценок, жизненных целей и позиций, во-вторых, семью как ячейку социальной структуры, выполняющую важнейшие функции производства и воспроизводства народонаселения, природных и социокультурных основ его жизнедеятельности, изначально и непосредственно осуществляющую процесс социализации индивида в самые важные для его последующей судьбы периоды жизни, закладывающей базовое доверие или недоверие личности к окружающему ее миру и к своему собственному потенциалу активности и жизнеутверждающей продуктивности. Патриархальность предполагает подчинение не только женского мужскому, но и индивидуального семейному, общественному, то есть ориентацию на коллективизм в форме групповой, микросоциальной, или общественной, макросоциальной, солидарности, а тем самым предполагает базовое доверие к другому человеку – в той или иной степени. Соответственно, установка на социальное одиночество, характерная для «идейного» холостячества и бездетности, основана на базовом недоверии к Другому, на оценке Другого как прежде всего помехи в самоосуществлении, в достижении личных жизненных целей. В качестве личных целей могут выступать: сохранение молодости и красоты, поддержание оптимального для данного человека ритма и уровня жизненной активности, обеспечения физического и психологического комфорта, возможность выработать и практиковать индивидуальный стиль жизни, реализация карьерных устремлений и т.п. Следовательно, основополагающей идеей такого добровольного одиночества является противоположная коллективизму устремленность – индивидуализм. Что достаточно противоестественно для человека как существа изначально по сути своей социального. Диалектика человеческих отношений заключается в том, что отвергая Другого через отрицание семьи и семейных ценностей, индивид тем самым отрицает и СВОЕ иное: ведь супруг – это, как небезосновательно принято считать, «вторая половинка», не только «физическая», но и «психическая», «культурная», «социальная», которая может быть, упрощенно говоря. как лучшей, так и худшей. Дети – это так же СВОЕ иное, только уже не в гомохронном, а гетерохронном отношении. Итак, гендерные отношения, в частности, семья – это потенциально новые возможности, но только при наличии взаимного базового доверия, при взаимной поддержке, при условии обуздания собственного эгоизма, то есть как равноправное партнерство, приобретающее, в зависимости от обстоятельств, потребностей и целей, различные формы: любви, дружбы, делового сотрудничества, игры, воспитания-обучения. Патриархальная форма гендерных отношений идеально совпадает с интересами развития членов семьи (или иного коллектива) лишь в некоторых случаях: 1) при условии, что супруг старше, опытнее супруги; старшие дети в семье – мальчики, а младшие – девочки; официальный руководитель в коллективе – авторитетный специалист-мужчина с чтко выраженными лидерскими качествами, а коллектив представлен менее опытными и склонными к исполнительству людьми; 2) муж (старший сын) являет собой классический вариант традиционно понимаемой маскулинности, а жена (дочери) – фемининности. Во всех остальных случаях традиционная форма гендерных отношений чревата взаимным недовольством и повышенной конфликтностью. Поэтому патриархальный коллективизм вовсе не исключает, а нередко и провоцирует ситуацию «одиночества в толпе».
Что касается гендерных отношений на условиях равноправия, то они, вопервых, предполагают гибкость в принятии решений и поведении, использование элементов договорности, ситуационную смену лидера и т.п., а это психологически напрягает и утомляет тех, кто предпочитает твердо держаться заранее принятой схемы, зато значительно легче дается людям импульсивного типа.
Во-вторых, уже сам отказ от шаблона не просто лишает «сильный» пол его некоторых привычных «привилегий», но в определенной степени освобождает от чрезмерной и не оправданной реалиями ответственности как источника напряженности в отношениях; у женщин наоборот – дополнительное делегирование ответственности уравновешивается частичным освобождением от традиционно «женских» видов работы. Именно поэтому переход к эгалитарности идет «зигзагообразно», и привлекает, и отталкивает пока что значительную часть как мужчин, так и женщин.
Но господствующая тенденция налицо: так. С.Ю.Демиденко ссылается на доклад И.Клициной, которая установила, что «...в супружеских парах с согласованными эгалитарными ожиданиями удовлетворенность отношениями выше, чем в парах с согласованными традиционными ожиданиями» [Демиденко 2012:
154].
Таким образом, подлинный антипод традиционности вовсе не эгалитаризм, так он не предполагает отказа от конструктивного ядра традиционных ценностей, а добровольный отказ от семьи, полное или почти полное «идейное» одиночество (холостячество и бездетность). При этом от «идейного» одиночества мы отличаем одиночество вынужденное, не связанное с принципиальным отрицанием другого пола. Эгалитаризм же есть «синтез» противоположностей («тезиса» и «антитезиса»), двух крайних ограниченных форм гендерных отношений, которые в современных условиях тормозят как развитие отдельной личности (реализацию ее творческой индивидуальности), так и совершенствование, гармонизацию социума и даже само выживание человечества в целом. Утверждение гендерного равноправия как нормы в качестве новой «традиции» обеспечивает «снятие» социальной защиты и поддержки индивида другими индивидами с одновременным расширением границ и полей личностной свободы и самреализации, с чем связано представление о действительной полноте человеческой жизни.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Демиденко С.Ю. Трансформация маскулинности в ХХI веке»// Социологические исследования. № 1, 2012, с.154-155.
СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ В ЖИЗНИ СТУДЕНТОВ-ВЫПУСКНИКОВ ПЕДВУЗА
Красноярский государственный педагогический университет Научный руководитель: Сергеев М.И., к. филос.н., профессор Свободное время является важнейшим условием культурного роста личности, повышения уровня образования, физического развития, эстетического наслаждения, общения с людьми и приобщения к природе, любительских увлечений, участия в общественной жизни. Свободное время жизненно необходимо студентам для того, чтобы снять усталость, расслабиться, получить психофизическую разгрузку, своевременно восполнять заряд бодрости, энергии в неформальном общении с друзьями, членами семьи.В статье использованы материалы вполне репрезентативных социологических опросов выпускников, проведенных в 2000 г. [Гендин, Дроздов, Майер, Сергеев 2001: 181] и 2011 г. Центром комплексных социологических исследований КГПУ. В 2000 году было опрошено 547 выпускников (53% от генеральной совокупности), в 2011 году – 541 (46% от генеральной совокупности). В последнем опросе принимала участие автор данной статьи.
Для выявления характера использования свободного времени студентам был задан вопрос: «Каким занятиям вы отдаете свое свободное время?». Далее перечислялись 18 различных видов досуговой деятельности, и предлагалось по каждому из них оценить степень и частоту занятий по трехбалльной шкале («прежде всего», «изредка», «совсем не занимаюсь») или отметить вариант «затрудняюсь ответить». Ответы на этот вопрос характеризуют реальную ситуацию деятельности респондентов в свободное время. Информация о досуговой деятельности студентов в 2000 г. и 2011 г. представлена в таблице и на рисунке.
Заметим, что ранжировка видов деятельности респондентов в свободное время осуществлена в измерении «прежде всего».
Чтение художественной литературы, журналов Чтение научно-популярной литературы Чтение социально-политической литературы Занятия искусством, художественной деятельностью Культурная жизнь: посещение театров, выставок, концертов Просмотр телепередач и прослушивание радио, просмотр видеофильмов Овладение профессией, специальностью Воспитание младшего брата (сестры), собственных детей Самым распространенным видом досуговой деятельности у респондентов в настоящее время является «общение с друзьями» (68% опрошенных). Эта форма досуга была наиболее предпочитаемой студентами и в 2000г. (70%).
Данный факт не случаен, так как подобное времяпрепровождение вообще характерно для молодежи, является необходимым условием и важным фактором формирования личности молодого человека.
На второе место в 2011 г. (52%) вместо пятого в 2000г. (40%) вышли «прогулки, общение с природой». На третьем «призовом» месте, как и в 2000г.
(51%) оказалось «домашнее хозяйство» (48%). Для большинства студентов хозяйственные дела являются, очевидно, вынужденным занятием.
Немалая часть выпускников 2011 года (46%) даже в свободное время уделяют внимание «овладению профессией, специальностью» (общее четвертое место). Надо сказать, что в 2000 г. эта деятельность занимала у выпускников более скромное шестое место (42%). Возможно, это объясняется нарастанием тревожных настроений среди молодежи относительно трудоустройства после окончания вуза. Есть основания полагать, что часть выпускников посвящает свободное время овладению отнюдь не учительской профессией, а иной, более «прибыльной» специальностью, по которой они намерены работать в дальнейшем.
Несколько выросла по сравнению с 2000 г. занятость выпускников заработками. Конечно, строго говоря, это не свободное, а, скорее, рабочее время.
Свободным оно может считаться лишь относительно, если рассматривать его в связи с обязательными для студента учебными занятиями и подготовкой к ним.
Так или иначе, почти треть респондентов (32%) в 2011 г. постоянно подрабатывали (общее седьмое место), а в 2000 г. только пятая часть выпускников (18%, общее одиннадцатое место).
Студенты стали чаще заниматься в свободное время воспитанием младших братьев (сестер) и собственных детей. Так, в 2011 году данный вид занятий оказался на одиннадцатом месте (13%), тогда как в 2000 г. он находился на четырнадцатом (13%).
Несколько больше в последние годы студенты занимаются в свободное время искусством, художественной деятельностью. Пятая часть (19%) из них в 2011 г. (общее десятое место) делают это регулярно. В 2000 г. студенты ставили данный вид занятий в свободное время на тринадцатое-четырнадцатое место (10%).
Почти пятая часть (21%) опрошенных в 2011 г. студентов и только 13% в 2000 г. отвели общее девятое место в ранжировке свободного времени культурной жизни – посещению театров, выставок, концертов.
Немного больше в 2011 г. (12%, двенадцатое место), по сравнению с г. (6%, тринадцатое-четырнадцатое место) респондентов участвовало в общественной деятельности, а также занималось техническим творчеством (соответственно – 6%, четырнадцатое место и 2%, семнадцатое место).
На прежнем уровне 2000 г. в 2011 г. остался удельный вес среди опрошенных выпускников (28%), посвятивших часть свободного времени здоровым видам времяпрепровождения – спорту, туризму, путешествиям (общее восьмое место).
Без значительных позитивных сдвигов в период с 2000 г. по 2011 г. осталось отношение студентов к таким видам досуговой деятельности, как чтение научно-популярной литературы (соответственно – 12%, десятое место и 13%, одиннадцатое место), чтение религиозной литературы (2%, восемнадцатое место и 3%, пятнадцатое место) и чтение социально-политической литературы (6%, двенадцатое место и 6%, четырнадцатое место). Надо полагать, что определенная часть студентов читает статьи, книги социально-политического характера, готовясь к семинарам по социально-гуманитарным дисциплинам, так сказать, в обязательном порядке, и не относит это к занятиям в свободное время.
Что касается религиозных настроений, то более точную информацию можно получить при углубленном изучении данного вопроса.
Шестое место в ряду досуговых занятий респонденты 2011 г. отвели «чтению художественной литературы, журналов» (41%). Правда, в 2000 г. этот вид деятельности занимал вполне почетное четвертое место (43%). Отметим, что данный вид деятельности в 2011 году имеет одинаковое ранговое место с таким занятием, как «просмотр телепередач и прослушивание радио, просмотр видеофильмов» (41%). В 2000 г. увлечение теле и радиопередачами имело высокое второе место (50%).
В 2011 г. значительно больше выпускников (42%, общее пятое место), чем в 2000 г. (33%, седьмое место) посвятили свободное время развлечениям. Надо полагать, что это вообще-то вполне нормальное проведение досуга, позволяющее человеку расслабиться, разрядить накопившееся нервно-психическое напряжение после трудового дня, рабочей недели, а для молодежи развлечения особенно привлекательны.
Хотя занятие компьютерными играми по степени распространенности попрежнему занимает одно из последних мест (тринадцатое место), число увлекающихся ими среди респондентов заметно выросло с 4% в 2000г. (общее шестнадцатое место) до 9% в 2011 г.
Такова реальная ситуация с использованием свободного времени выпускниками.
Чтение художественной литературы, журналов Чтение научно-популярной литературы Чтение социально-политической литературы Чтение религиозной литературы Занятия искусством, художественной деятельностью Культурная жизнь (посещение театров, выставок, концертов) Общественная деятельность Спорт, туризм, путешествия Техническое творчество Просмотр телепередач и прослушивание радио, просмотр видеофильмов Прогулки, общение с природой Дополнительный заработок Овладение профессией, специальностью Воспитание младшего брата (сестры), собственных детей Рис. Занятия выпускников в свободное время (в процентах отметивших «прежде всего»)
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Гендин А.М., Дроздов Н.И., Майер Р.А., Сергеев М.И. Формирование духовной культуры студентов педагогического вуза (социологический анализ). – Красноярск: РИО КГПУ, 2001. – 250 с.
ИСКУССТВО КИНО И ЖИЗНЬ. ГДЕ МЫ?
Красноярский государственный педагогический университет Научный руководитель: Штумпф С.П., к.филос.н., доцент Массовая культура охватывает сегодня самые широкие слои населения.Его влиянию подвержены все слои общества – от глупцов, до грамотеев, от президента до социально не устроившегося, все возраста без исключения – от мала да велика.
Рекламные щиты, бумажные распечатки, радио, телепередачи вещают нам о всем новом. Это односторонние типы коммуникации – нам навязывают все – мы не можем ответить ничем. Порой возникает желание протестовать сложившейся ситуации, но возможности нет, да и сил в том числе, единственный выход, закрыть глаза, да и на него не все идут… И уйти нельзя, и принять невозможно.
Искусство кино является самым массовым и зрелищным, поражающим воображение и будоражащим наши чувства. Чаще всего на экранах мы видим лишь коммерчески удачные проекты, и редко встречаем настоящее киноискусство.
История кино начинается в 19 веке. Хотя фотография как способ запечатления неподвижных изображений появилась еще в первой половине в. Для того, чтобы стал возможным процесс съемки и воспроизведения движения, требовалось, чтобы фотографирование могло происходить с короткими выдержками. Но и после появления соответствующих типов фотоэмульсий в 70-х годах 19 в., кино появилось не сразу. То, что нам сегодня кажется очевидным, изобретатели и пионеры кинематографа осознали далеко не сразу. Были сделаны десятки попыток создать системы записи и воспроизведения движущихся изображений, в которых даже принимал участие знаменитый Эдиссон, но и его система оказалась неудобной, рассчитанной всего лишь на индивидуальный просмотр, что и не позволило ученому добиться успеха.
В результате, признанными изобретателями кинематографа стали французы, братья Луи и Огюст Люмьеры. Аппаратура Люмьеров оказалась очень удобной, с ее помощью можно было легко снимать и демонстрировать фильмы на большом экране, что и предопределило успех их изобретения.
«Кинематограф» (или «синематограф») – именно так называлось устройство Люмьеров [http://www.k1no.ru/istoriya-kino.htm].
Понятно, что на этом история и развитие не остановилась, кино пошло дальше. Изобретатели и «творцы» массовой культуры не успокоились. Немое кино сменилось звуковым, черно-белое – цветным, стали появляться новые жанры. Искусство кино стало элементом обыденной жизни.
Боевик – жанр кинематографа, в котором основное внимание уделяется насилию: перестрелкам, дракам, погоням и т. п. Большинство боевиков иллюстрируют известный тезис «добро должно быть с кулаками». Фильмы этого жанра зачастую не обладают сложным сюжетом, главный герой обычно сталкивается со злом в самом очевидном его проявлении: терроризм, похищение, убийство, коррупция, несправедливость (с точки зрения главного героя). Не находя иного выхода, главный герой решает прибегнуть к насилию.
В результате уничтожению зачастую подвергаются десятки, а иногда и сотни отрицательных персонажей. Чаще всего боевики заканчиваются счастливым концом. Большинство боевиков не рекомендовано к просмотру подросткам младше 16 лет.
Детективный фильм – жанр кинематографа, произведения которого неизменно содержат иллюстрации преступных деяний, следующего за ними расследования и определения виновных. В отличие от триллера, где повествование ведется как бы от лица жертвы или преступника, в классическом детективе повествование ведется от лица сыщика или детектива. У зрителя, как правило, возникает желание провести собственное расследование и выдвинуть собственную версию преступления.
Драма – литературный, сценический и кинематографический жанр.
Получил особое распространение в литературе XVIII–XXI веков, постепенно вытеснив другой жанр драматургии – трагедию, противопоставив ему преимущественно бытовую сюжетику и более приближенную к обыденной реальности стилистику. С возникновением кинематографа жанр драмы перешел также в этот вид искусства, став одним из самых распространенных его жанров.
Драмы специфически изображают, как правило, частную жизнь человека и его конфликт с обществом. При этом акцент часто делается на общечеловеческих противоречиях, воплощенных в поведении и поступках конкретных персонажей.
Историческое кино – род кинематографа, изображающий конкретные исторические эпохи, события и личности прошлого. Различают историкобиографические фильмы о реальных исторических деятелях, иллюстрирующие их жизненный путь, и историко-приключенческие фильмы о вымышленных персонажах прошлых лет, зачастую с остросюжетной интригой. Исторические фильмы нередко являются экранизациями исторических романов.
Кинокомедия – комедия на киноэкране. К этому жанру киноискусства относятся фильмы, которые ставят целью рассмешить зрителя, вызвать улыбку, улучшить настроение. Вместе с драмой, фильмами ужасов и научной фантастикой, комедия является одним из основных жанров. Кинокомедия появилась почти одновременно с возникновением кинематографа.
Триллер – особый тип приключенческих фильмов, литературных произведений, в которых специфические средства должны вызвать у зрителей или читателей тревожное ожидание, беспокойство, страх. Элементы триллера могут применяться в детективе, гангстерских и «черных фильмах». Жанр не имеет четких границ. Часто к триллерам относят детективно-приключенческие произведения, акцент в которых смещен на подготовку к какому-то сложному преступлению.
Эротический фильм – жанр кинематографа, направленный на то, чтобы вызвать у зрителя сексуальное возбуждение и эротические фантазии.
Несовершеннолетние на сеансы не допускаются. В отличие от порнографии в эротических фильмах не показываются подробности сексуальных отношений, они никогда не скатываются к неприкрытой физиологии.
Мало встречается фильмов выдержанных в одном жанре, в основном это смесь нескольких, по смыслу подходящих друг к другу. Эти жанры направлены на определенного зрителя, но создатели по жанрам не спрашивают, кто взял диск или на какое кино пошел любитель. В этом-то и проблема, что каждый жанр оставляет свой отпечаток, с психологической точки зрения любой фильм, как и любое художественное произведение, влияет на сознание человека, как положительно, так и отрицательно; в той или иной мере воспитывает его.
Психика человека на 80 % состоит из той информации, которую он в себя вобрал, поэтому информация творит нас и мир, в котором мы живем. Мы живем в окружении информационного поля, откуда, не сортируя, перенимаем все, что видим... Кино, в любом случае, оставляет в подсознании зрителя особую информацию, исходя из которой, тот пытается вести себя соответственно своему любимому герою.
Сильнее всего подвергаются этому влиянию дети, но и взрослые не лишены инстинкта подражания. Кино как некий гипноз завладевает нашим сознанием, и мы непроизвольно совершаем те же поступки и действия, что и в кино. Детей никто не отгораживает от телевизора, все дело в том, что взрослые заняты своими делами, а ребенку что и приходится, так это смотреть, что дает нам наше телевидение. И в нем редко идет разграничение между «плохо» и «хорошо». Нынешние мультфильмы, если их так можно назвать, показывают насилие над слабыми, убийства. Однако смотрят они его достаточно большое количество времени и при этом легко перенимают эмоциональные проявления всего того, что показывают в так называемых мультфильмах. Следует заметить, что именно в раннем возрасте идет формирование сознания, «коренные»
установки, от которых, впоследствии сложно избавиться самостоятельно.
Смотрим в детстве, потом взрослеем и уже сами выбираем, что смотреть, а правильный ли выбор встает перед нами, когда все уже предопределено.
Молодые девочки идут в кино на любовные мелодрамы, в которых обязательно будет счастливый конец... Никто не говорил, что в жизни будет происходить так же. Ведь ожидания были совсем другими, что как в кино будет принц, влюбится в тебя, и вы будете счастливы. Но на деле все не так прекрасно как в красивой истории из кино, отсюда разочарования и еще хуже – депрессивные состояния, нервные срывы, закрытость от мира. А все по тому, что кино обещало, что все будут счастливы, сколько бы перед этим не было страданий. И все просто – пример воздействия «на глаза». Необходимо, чтобы молодежь находила в себе силы и пыталась жить и искать новое, свое, но не всегда так случается.
В кино ищем себя, свою ситуацию, если не нашли, то стараемся стать похожим на понравившегося героя. А как без этого, ведь кино везде, а с появлением интернета оно стало доступнее, а значит еще более подвергает нас своему влиянию. Насмотревшись кино, мы задумываемся о своей жизни: в ней определенно нужно что-то менять. Интерьер в квартире по образу и подобию как в фильме; отношения с друзьями, да и вообще свои убеждения и интересы тоже как в кино. И после просмотра наши впечатления никуда не исчезают, мы продолжаем о них говорить с нашими друзьями, коллегами по работе, и волейневолей заинтересовываем окружающих и сами начинаем действовать по заданному алгоритму.
И так по замкнутому кругу – отстраненные от реальной жизни действия, жизнь чужими целями.
«Важнейшим из искусств для нас является кино» – так в свое время постоянно говорил В.И. Ленин, и на наш взгляд был прав. Перед просмотром фильма, он обязательно пропускал его через себя, тем самым сортировал для народа. Это было правильно. Почему бы и нам не пропускать поток разнообразного кино через цензуру. Зачастую мы взрослые являемся «решителями» дальнейшей судьбы младшего поколения. Количество фильмов и их прототипов растет не по дням, а по часам, с ними и пропаганда на нас и наших детей. Бюджеты некоторых фильмов превышают десять, иной раз и двадцать миллионов долларов – нас просто-напросто выгодно вводить в эту зависимость и предлагать свою идею нашей жизни.
Все же, не смотря на печальные показатели и их влияние, не стоит забывать, что не все фильмы пагубно воздействуют на подсознание, что еще остались стоящие картины, которые все-таки стоит посмотреть. В них действительно есть что взять для себя. Многие герои фильмов становятся примерами для подражания, и мы восхищаемся силой и мужеством отдельных персонажей! Если у вас есть дети, следует отнестись внимательно к тому, что они смотрят. Изобилие жестокости и порнографии существует сейчас и в Интернете, и на телеэкране, и, к сожалению, в жизни. Не стоит смотреть плохое кино и подавать дурной пример своим детям. Так получается, что замыслы режиссеров выходят далеко за пределы кинотеатров и проникают во все сферы нашей жизни. От того, что мы будем смотреть, будет зависеть наше настроение.
Это искусство самое массовое и зрелищное, поражающее воображение и будоражащее наши чувства.
ДИАЛЕКТИКА НАСИЛИЯ И НЕНАСИЛИЯ В ЦВЕТНОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Красноярский государственный педагогический университет Научный руководитель: Минеев В.В., д.филос.н., профессор «Насилие» и «ненасилие» – одно из многих диалектических противоречий, являющихся неотъемлемой и важной частью нашего бытия. Анализируя эти категории, мы видим, что насилие не может существовать без ненасилия, и наоборот. Можно привести большое количество примеров, каким образом в повседневной или политической жизни ненасилие является оборотной стороной насилия. В данной статье мы остановимся на одном из таких примеров – рассмотрим природу ненасильственной революции.Прежде всего, отметим, что в науке пока что не существует единой терминологии для общего обозначения революций данного типа. Их называют «цветными», «бархатными» [Кара-Мурза 2006: 55], «оранжевыми» и т. п. При этом некоторые исследователи полагают, что за каждым из этих терминов скрывается революция определенной структуры [Почепцов 2005: 4]. Кроме того, нет единства и в том, какие именно исторические события причислять к цветным революциям [Кара-Мурза 2006: 100]. Для нас важно, что все эти революции созданы с помощью определенных технологий, которые мы называем «ненасильственными». Соответственно, термин «ненасильственная» революция представляется нам более точным.
Ненасильственная революция – это государственный переворот, осуществленный без кровопролития с помощью ненасильственных акций протеста и принципов этики ненасилия. Первой такой революцией по праву можно считать освобождение Индии от английских колонизаторов М. Ганди. Ганди удалось отстоять права индийского народа с помощью ненасильственных методов.
Практической реализацией «ахимсы» и «сатьяграхи» был «Соляной поход»
(1930 г.), когда в знак протеста против английского налога на соль индийцы пошли пешком до моря, отказ от европейской одежды и другие его акции [Горев 1989].
Опыт М. Ганди значительно дополнил М.-Л. Кинг, разработавший целый алгоритм ненасильственных действий в эффективной борьбе за права темнокожего населения в Америке. Алгоритм Кинга прост и доступен, им может воспользоваться любой человек, желающий овладеть этикой ненасилия. В первую очередь для успешного мирного протеста необходимо следовать заповеди о любви к врагам. Ненасильственный протест говорит о смелости протестующих, способных не поддаваться на провокации и не отвечать на них агрессией [Миллер 2004]. О том, что в алгоритме Кинга главное – действие говорит то, что все забастовки данного периода имели названия, производные от английских глаголов, например «сит-ин» – сидячая забастовка, «рид-ин» – посещение библиотек и читален для белых» и т.п. [Чрные американцы 1986: 112] Опыт М.-Л. Кинга в борьбе афроамериканцев за свои права убедительно доказывает, что с виду «пассивный» опыт ненасилия может быть продуктивнее любой агрессивной революции.
Отличительная особенность двух первых ненасильственных революций – желание социальной справедливости для своего народа, своей страны и расы, разработка чткого алгоритма ненасильственных действий, мирные акции без кровопролития.
Методы М. Ганди и М.-Л. Кинга оказались столь успешными, что через много лет вновь обрели популярность во всем мире. Новым идеологом ненасилия становится Джин Шарп, в 1993 году выпустивший книгу «От диктатуры к демократии», где он подробно излагает свою концепцию борьбы с властью, дополняя е длинным перечнем разнообразных практических ненасильственных методов [Шарп 2005]. Именно эта книга стала настольной для творцов современных революций в странах СНГ. Мы убеждены, что такой же высокой была е роль и в революциях 2011 года на ближнем Востоке.
С методами Дж. Шарпа связано одно из общих названий современных революций – цветные. «Знамена, плакаты и наглядные средства» [Шарп 2005:
101] привлекают внимание окружающих людей и объединяют протестующих.
Поэтому такие образные названия носят цветные революции: в Грузии – Революция Роз, Оранжевая революция на Украине, Тюльпановая революция – в Киргизии, Жасминовая революция в Тунисе, Дынная революция (или Революция пирамид) в Египте и т.д. Наименование, как правило, выбирается либо по символу страны, либо в связи с той символикой, которая была популярна в период протеста. Использование данных знаков, как правило, не только отличает демонстрантов на улице или в толпе, но и активно муссируется в СМИ, создавая рекламу для их акций. Обращение к СМИ и сетевым ресурсам характерно для современных ненасильственных революций. Общение в блогах и социальных сетях выходит на первый план: таким образом лидеры передают информацию и собирают людей, организуют митинги, сообщают новости и т.п. О продуктивности этой технологии в будущем А. Дугин писал ещ в 2007 г. [Дугин 2007]. В высшей степени «сетевыми» являются революции на Ближнем Востоке 2011 года.
Ещ одной отличительной чертой таких революций является явно выраженная манипуляция сознанием, особенно в сфере межнациональных и межконфессиональных отношений. Так, революция в Сербии «сопровождалась давлением в СМИ, когда всякое упоминание о сербской нации вставлялось в отрицательный, негативный информационный контекст. В Грузии и на Украине поощрялись антироссийские настроения. В Оранжевой революции решающую роль сыграло размежевание Украины по национальному признаку» [КараМурза 2006: 90].
«Игра» организаторов ненасильственной революции с сознанием масс продолжается через внедрение полярных точек зрения на актуальные проблемы общества. Старый режим оценивается как исключительно отрицательный, а новый, предлагающийся взамен, как положительный. После активной работы, проведенной в интернет-ресурсах и СМИ, люди легко объединяются в группу «против старого режима», не замечая, что организаторы не предлагают им новой эффективной политической программы.
Следовательно, третья характерная черта ненасильственного протеста – отсутствие диалектического мышления.
Однако она проявляется только во «внешнем фасаде» цветной революции.
Внутренняя диалектика насилия и ненасилия продолжает действовать в данном случае, ибо при определенном повороте событий такого рода протест может перейти в насилие, даже в открытое насилие.
Сам по себе социальный протест – это всегда насилие: со стороны народа – насилие над волей и решением вышестоящих: «мы против власти», а власть, по своей сути, всегда является именно насилием. Без него невозможно удержать власть и создать безопасность государства. Также и сам термин «революция» (а Ганди и Кинг творили именно революцию, пусть и ненасильственную) предполагает прежде всего протест, а значит, в чм-то и насилие.
Следовательно, парадокс заключается в том, что современная цветная революция и является ни чем иным, как скрытым насилием. Во-первых, она изначальна нацелена на разжигание агрессии; во-вторых, за такой революцией всегда стоит «заказчик», ищущий свою выгоду, навязывающий сво решение и ничего общего с истинной волей и желаниями народа не имеющий.
Итак, благодаря проведенному исследованию, мы видим, что если целью ненасильственных революций в Индии и Америке являлось установление социальной справедливости, то целью нынешних, цветных революций является передел власти, поиск выгоды определенных, заинтересованных в этом сторон.
Данная ситуация ещ раз доказывает, что ненасильственные методы можно применять как во благо (освобождение народа), так и для завоевания, даже для создания открытой или скрытой колониальной зависимости. Опыт ненасилия как в первом, так и во втором случае оказался достаточно эффективным. Изучение ненасильственных технологий сегодня актуально вдвойне, ибо со знанием алгоритма ненасильственных действий любой народ, коллектив или личность может как противостоять цветной революции, так и отстаивать свои гражданские права.
Но следует отметить, что ненасильственные методы не стоит доводить до крайности. Абсолютное ненасилие с более высокой вероятностью прейдет в насилие, чем умеренное. Ибо гармония насилия и ненасилия поддерживается в сложном процессе бытия. Именно их диалектическое взаимодействие рождает эффективность и разностороннюю направленность практических методов ненасильственной революции.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Горев А. Махатма Ганди. – М., 1989. – 376 с.2. Дугин А. Геополитика постмодерна: времена новых империй: очерки геополитики XXI века. – СПб., 2007. – 381 с.
3. Кара-Мурза С. Революции на экспорт. – М., 2006. – 525 с.
4. Миллер У.Р. Мартин Лютер Кинг. Жизнь, страдания и величие. – М., 2004. – 285 с.
5. Почепцов Г. Революция. Com. Основы протестной инженерии. – М., 2005. – 520 с.
6. Чрные американцы в истории США (1917 – 1985 гг.). – Т.2. – М., 1986.
7. Шарп Дж. От диктатуры к демократии. – Екатеринбург, 2005. – 224 с.
ПРОБЛЕМА КЛАССИФИКАЦИИ ОСНОВНЫХ ТЕЧЕНИЙ В МОЛОДЕЖНОМ ЭКСТРЕМИЗМЕ
Красноярский государственный педагогический университет Научный руководитель: Глухих Н.И., к.филос.н., доцент Актуальность проблемы классификации основных течений в молодежном экстремизме состоит в е недостаточно четком теоретическом обосновании.Для того, чтобы проникнуть в саму суть данной темы, нужно определить структуру молодежного экстремизма, классифицировать основные его направления по определенным основаниям. Практическая значимость данного исследования в современной России очевидна.
Социологи определяют молодежь (в широком смысле) как обширную совокупность групповых общностей, образующихся на основе возрастных признаков и связанных с ними основных видов деятельности, более или менее сходных черт образа жизни и массового сознания. В узком же смысле, молодежь – это социально-демографическая группа, выделяемая на основе обусловленных возрастом особенностей социального положения молодых людей, их места и функций в воспроизводстве социальной структуры общества, специфических интересов и ценностей [Чупров 2011: 45-46]. Выделяют 3 основные функции молодежи: воспроизводящая, инновационная и трансляционная. Инновация – синоним слова «обновление», в данном случае происходит обновление общества. Но в положительную ли сторону?
Обратимся к главному закону государства – Конституции РФ: публичное оправдание терроризма и иная террористическая деятельность; возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни; пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии; нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии;
приверженность к крайним мерам и взглядам, радикально отрицающим существующие в обществе нормы и правила через совокупность насильственных проявлений совершаемых отдельными лицами и специально организованными группами и сообществами.
Основываясь на эмпирических исследованиях ВЦИОМ, мы можем сделать вывод, что основных течений в молодежном экстремизме несколько, но для нашего исследования нам нужно их классифицировать. Для начала дадим определение классификации: (от лат. classis- разряд и facere-делать) – особый случай применения логической операции деления объема понятия, представляющий собой некоторую совокупность делений (деление некоторого класса на виды, деление этих видов и т.д.). Классификация по существенным признакам называется типологией; она основана на понятии типа, как единицы расчленения изучаемой реальности, конкретной идеальной модели исторически развивающихся объектов. Логично будет предположить, что теперь нам нужно определиться, с точки зрения какой науки мы будем выявлять существенные признаки основных течений в молодежном экстремизме, и значит, нам нужно разрешить проблему классификации предмета исследования.
Существует несколько точек зрения на данную классификацию из-за многообразия исследующих эту проблему наук. Так, например, политология исходит из того, что экстремистские организации возникают на почве недовольства людей существующей властью; так же, от того, что у подрастающего поколения с детства не воспитывается патриотизма к государству, в их сознании отсутствует эта ценность, и, следовательно, они идут против данной системы.
Психология говорит нам о том, что молодежный экстремизм – это массовое явление (специфическое и агрессивное сознание группы людей), выражающееся в пренебрежении к существующим правилам и нормам или отрицании их. Психологи связывают понятие «экстремизм» с понятием «авторитарной личности» (предрасположенность следовать диктату сильных лидеров). Согласно подобному подходу можно предположить, что люди, следующие за лидером или являющиеся ими, бессознательно проецируют свои внутренние конфликты на окружающих людей. Чаще всего это происходит в отношении этнических, политических или религиозных меньшинств, выбранных в качестве образа для таких психологических проекцией, поскольку это менее страшно социальными санкциями.
С религиозной точки зрения, экстремизм – это болезненная реакция на необратимые изменения общества и мира в целом, стремление повернуть время вспять. Речь здесь идет в первую очередь об исламском религиозном экстремизме. Главное оружие религиозных экстремистов – фанатизм некоторых членов таких группировок (фанатик не боится никого и ничего, он не боится смерти, а убивает исключительно ради так называемой высшей цели).
Существуют и другие науки, занимающиеся рассмотрением данной проблемы, но мы остановимся на комплексном подходе – подходе социологов, т.к.
они сходятся во мнении, что в определении экстремизма в рамках действующего законодательства переплетаются различные аспекты данного явления: криминальные, политические, экономические, религиозные, культурные и т.п. Рассмотрим пример следующей классификации предмета нашего исследования в зависимости от направленности экстремистской деятельности:
Политической направленности:
К числу экстремистских политических организаций и движений, наиболее активно действующих на территории России, ставящих своей целью изменение конституционного строя в России, относится партия «Русское национальное единство» (РНЕ), которая в настоящее время является крупной праворадикальной политической организацией.
Следует отметить также и леворадикальные объединения. В первую очередь – Национал-большевистскую партию, возглавляемую Э. Лимоновым, Революционный коммунистический союз молодежи (большевиков) и Авангард красной молодежи (АКМ), которые возникли после раскола РКСМ. Как показывает анализ деятельности различных молодежных экстремистских организаций, действующих на территории России, большое влияние на функционирование и направленность деятельности организации имеет лидер. Основным направлением противодействия молодежному экстремизму является установление и нейтрализация влияния лидеров неформальных организаций на их окружение.
Религиозной направленности:
Объединения, культивирующие религиозный фанатизм, который основывается на извращенных духовно-этических канонах. Как правило, эта деятельность сопряжена с насилием над гражданами, причинением вреда их здоровью, побуждением к отказу от исполнения гражданских обязанностей, а также с совершением иных противоправных деяний. При этом тщательно камуфлируемые религиозные доктрины данных структур допускают использование насилия, угроз, шантажа, если они идут на благо организации.
Одним из течений, в рядах которого наблюдается большое количество молодых людей, является сатанизм. Представители этого движения несут ответственность за случаи ритуального насилия, являются социально опасными, особенно для молодежи, поскольку воздействуют на психику молодых людей.
Если смотреть на экстремизм с точки зрения религиозных социальных институтов, то его можно определить как деятельность общественных и религиозных объединений или иных организаций, либо редакций средств массовой информации, либо физических лиц по планированию, организации, подготовке и совершению действий, направленных на возбуждение расовой, национальной или религиозной розни. Церковь предлагает свой путь решения проблемы экстремизма – воспитание в молодежи нравственного стержня, объединение всех людей ради добра и справедливости, ради решения общих социальных проблем.
Националистически – расистской направленности:
Скинхеды – от англ. skinhead (бритоголовые). Радикальное молодежное движение, сформировавшееся в конце 60-х гг. XX в. в Англии как общность представителей рабочей молодежи, выступающих за запрет использования дешевой рабочей силы из стран третьего мира, на тот момент представленной в основном иммигрантами из Пакистана. Наибольшее распространение скинхеды как движение в России получили в Москве, Санкт-Петербурге, Красноярске, Томске, Иркутске, Владивостоке, Воронеже и Ярославле. При этом, как показывают проведенные исследования, большая часть российских «бритоголовых»
не имеют полной информации о движении, к которому себя причисляют, и восприняли лишь внешний облик западных скинхедов, предпочитая стиль «милитари» в одежде: камуфляж, военные ботинки, специфические шарфы и короткие куртки [Никитина 2009: 22]. Согласно экспертным оценкам, движение скинхедов в России, в основном, имеет стихийные очертания. У них отсутствует единый координирующий центр, а подавляющее большинство групп не имеет четкой структуры.
Так же, в отдельную группу можно выделить «антисоциальных неформалов»: Для них характерны: ярко выраженный агрессивный характер действий, стремление утвердить себя за счет других, нравственная глухота. Чаще всего такие объединения называют бандами, они определяются по территориальному признаку. На «своей» территории члены банды являются хозяевами, а с появляющимися «чужаками» (особенно из другой банды) расправляются крайне жестоко. В таких объединениях (чаще всего подростковых) существует культ силы, ценится умение драться. Желание вступить в банду может возникать у молодых людей по ряду причин:
- Вызов обществу, протест.
- Вызов семье, непонимание в семье.
- Нежелание быть как все.
- Желание утвердится в новой среде.
- Привлечь к себе внимание.
- Не развитая сфера организации досуга для молодежи в стране.
- Копирование западных структур, течений, культуры.
- Религиозные идейные убеждения.
- Дань моде.
- Отсутствие цели в жизни.
- Влияние криминальных структур, хулиганство.
- Возрастные увлечения.
Таким образом, если мы успешно разрешим теоретические задачи, касающиеся вопроса молодежного экстремизма, а именно – проблему классификации основных течений в молодежном экстремизме, то дадим четкое направление разработкам социальных работников, и они смогут создавать действенные методики для профилактики проявления и распространения этого социального феномена.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Зубок Ю.А., Чупров В.И. Молодежный экстремизм. Сущность и особенности проявления// Социологические исследования. 2008 №5. С.1 – 2. Никитина Е.М. Актуальные проблемы охраны прав детства в современной России, пути решения этих проблем // Вопросы ювенальной юстиции. 2009. № 2. С. 22.3. Чупров В.И. Социология молодежи.-М.:Норма:ИНФРА-М,2011.-336 с.
К ВОПРОСУ СУЩНОСТИ ПОЛИТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ
КАК ФОРМЫ ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ
Красноярский государственный педагогический университет Научный руководитель: Мельникова Т.В., д.филос.н., профессор Коренные изменения, наблюдающиеся во всех сферах общественнополитической жизни современной России на протяжении последних двадцати лет, влекут за собой все большую активизацию политической жизни общества.Изменяется способ бытия социальности, что связано с технологическими, аксиологическими и институциональными переменами. Все это приводит к формированию общества нового типа – информационного. Важной частью процесса трансформации становится политическое сознание.
Общество как объективно-субъективная реальность не может существовать без сознания. Под сознанием понимают способность идеального отражения окружающей действительности, превращения объективного содержания предмета в субъективное содержание духовной жизни человека. Сознание – это «...высший уровень психической активности человека как социального существа. Своеобразие этой активности заключается в том, что отражение реальности в форме чувственных и умственных образов предвосхищает практические действия человека, придавая им целенаправленный характер» [Новейший философский словарь 2003: 622].
В рамках заявленной темы следует выделить политическое сознание. Оно выступает в качестве совокупности ментальных явлений, в которых индивидуальный субъект выражает свое восприятие мира политического.
В данной работе политическое сознание исследуется с позиций концепции, основывающейся на признании наличия двух систем теоретизирования: метафизической и диалектической. В ее основе лежит существование универсалистской и космической моделей мира. Метафизическая система основывается на представлении метафизики в качестве метода познания «отвлеченной, представленной свободными объектами неизменной основы мира» [Чуринов 2003:
48].
Зарождение метафизической системы имело место в философии софистов.
Согласно ей постижение окружающей действительности осуществляется с помощью свободной воли и возможности перестраивать мир в соответствии с потребностями человека. Софисты «выступили как основоположники особого – либерального – проекта науки и универсалистской модели мира» [Чуринов 2000: 338]. Под «либеральным» и «универсалистским» понимается подход к пониманию мира, согласно которому субъект волен изображать объективную реальность как ему наиболее выгодно.
Философы давно обратили внимание, что человек с помощью органов чувств воспринимает лишь единичные вещи, тогда как в речи и мышлении большую роль играют общие понятия (универсалии). В западной философской традиции в ходе дискуссии о смысле и значении понятий общего и отдельного образовались два направления: номинализм и реализм.
В соответствие с номиналисткой теорией мир политический понимается в качестве суммы единичных сущностей, которые могут быть только описаны. В номинализме реально существует лишь отдельное, любая вещь единична. Традиция номинализма получила свое дальнейшее развитие в таком современном философском течении, как неономинализм, которое является теоретическим продолжением номиналистской теории. Неономинализм раскрывает политическое сознание как стихийное формирование представлений об окружающей политической действительности.
В соответствии с реалисткой теорией наиболее значимыми являются универсалии, т.к. единичные вещи вторичны и производятся от общих понятий.
Таким образом, мир политический отражается в политическом сознании в виде универсалий. Теоретическим продолжением реалисткой философии является философия неореализма. В неореализме политическое сознание оперирует вечными понятиями, под которые тенденциозно подгоняется окружающая политическая действительность.
Параллельно метафизической системе теоретизирования прорабатывалась диалектическая система. В контексте данной системы можно представить политическое сознание в качестве отражения мира политического, исходя из отношения сущности и ее существования, которое в свою очередь опосредовано всеобщей связью. Основным принципом в познании становится принцип совершенства. Отражение представляет собой воспроизведение сущности сознанием в виде системы идеальных образов. Образ как продукт сознания согласно диалектической системе теоретизирования выступает в качестве отражения окружающей действительности. При этом образ подчиняется не собственным законам, независимым от внешнего мира, а законам, отражающим законы окружающей действительности.
При социально-философском анализе политического сознания как формы общественного сознания необходимо учитывать, что сознание не существует вне системы общества, так как является идеальным отражением объективной действительности. Сознание, формируясь, испытывает влияние общества, в силу чего оно никогда не бывает результатом только индивидуального опыта.
Следовательно, сознание напрямую зависит от конкретного типа общества.
А.А. Ивин выделяет два типа общества: коллективистическое и индивидуалистическое. Коллективистические общества он рассматривает как общества, «последовательно реализующие принцип коллективизма» [Ивин 1997: 8]. В противоположность коллективистическим обществам А.А. Ивин выделяет индивидуалистические общества и подчеркивает «автономию личности, ее независимость и самостоятельную ценность» [Ивин 1997: 8], присущие индивидуализму.
В основе каждого типа общества лежит особый способ его производства.
Чтобы общество существовало, оно должно постоянно себя воспроизводить.
Производство общества, по мнению А.В. Пименова, это «способ жизни людей вместе, который позволяет наследовать историю и творить ее» [Философия 1997: 188]. Способ производства общественной жизни связан во многом со способом производства собственной жизни [Мельникова 2001]. По мнению А.М.
Ковалева, «способ производства собственной жизни – это совокупность тех форм жизнедеятельности людей, которые направлены на производство... самого человека...» [Ковалев 1982: 41].
Как пишет Н.М. Чуринов: «...существуют, по крайней мере, две основные формы обособления двух способов производства... Это обособление способа производства общественной жизни и способа производства собственной жизни, осуществленное по принципу индивидуальной свободы, когда единство этих двух способов, диалектически снимающее два указанных способа производства, предстает как индивидуалистический способ производства общественной жизни. И обособление по принципу совершенства, когда единство... двух способов производства, диалектически снимающее два этих способа производства, предстает как коллективистский способ производства общественной жизни. Таким образом, коллективистский способ производства общественной жизни представляет собой специфицированное по принципу совершенства единство способа производства общественной жизни и способа производства собственной жизни, а индивидуалистический способ производства общественной жизни является способом производства, специфицирующим единство способа производства общественной жизни и способа производства собственной жизни по принципу индивидуальной свободы, т.е. по принципу свободы воли» [Чуринов 2005: 387].
Таким образом, Н.М. Чуринов выделяет два способа производства общественной жизни: коллективистский и индивидуалистический [Чуринов 2005: 389].
В зависимости от того, какой способ производства общественной жизни преобладает, выделяются два типа общества в целом. Индивидуалистический способ производства общественной жизни лежит в основе индивидуалистического типа общества, а коллективистский способ производства общественной жизни – в основе коллективистического типа общества.
Мы исходим из того, что каждому типу общества соответствует конкретный тип общественного сознания. Следовательно, существует два типа общественного сознания, которые соответствуют двум типам общества и двум способам производства общественной жизни. Политическое сознание является одной из форм общественного сознания, т.е. им опосредуется. Следовательно, двум типам общественного сознания соответствуют два типа политического сознания. При этом в основе общественного сознания каждого типа, а следовательно, и в основе политического сознания каждого типа лежат различные модели мира.
Н.М. Чуринов выделяет две модели мира – «универсалистскую» и «космическую». По его мнению, при «универсалистской» модели мир предстает перед нами «как некий универсум, т.е. как нечто машинообразное, позволяющее переориентировать мир на пользу человеку», что «позволяет нацелить работу «мировой машины» на удовлетворение индивидуумом, социальным объектом своих эгоистических потребностей», а «космическая» модель мира «раскрывает мир как космос, как некоторую совокупность совершенств, благодаря которой человек предстает как его (мира) желанное дитя. При этом человеку позволена игра со своей матерью-природой, приемлемые пределы баловства. И задача познания состоит в том, чтобы разобраться в правилах этой игры и понять допустимые пределы, так сказать, широту размаха практики преобразований» [Чуринов 1998: 11-12].
Опираясь на учение Н.М. Чуринова, можно отметить, что тип политического сознания, который соответствует индивидуалистическому типу общества, раскрывает мир политический как машину, функционирование которой направлено в основном на удовлетворение потребностей общества. Тип политического сознания, который соответствует коллективистическому типу общества, раскрывает мир политический в терминах совершенства общественных отношений, которое обеспечивают разнообразные социальные нормы.
Рассмотрим политическое сознание, которое соответствует индивидуалистическому типу общества. Одной из важнейших характеристик индивидуалистического общества и универсалистской модели мира является либерализм. В связи с тем, что основу политического сознания, которая существует в индивидуалистическом обществе, составляет принцип свободы, назовем данный тип политического сознания либеральным типом политического сознания (от лат.
«liberalis» – свободный). Либеральное политическое сознание строится вокруг признания самоценности индивидуальной свободы. Принцип свободы раскрывается в идее первичности индивида по отношению к обществу и природе. Индивид понимается как свободная сущность, которая обладает подлинным бытием. Только подлинная сущность (индивид) может обладать свободой. Принцип свободы помещается в основание бытия. В соответствии с либеральным принципом свободы индивида, человек, как «подлинная сущность», противостоит «неподлинной» сущности – обществу.
Австрийский мыслитель Л. фон Мизес подразделяет либеральный тип политического сознания на два подтипа – «экономически либеральный» и «социал-либеральный» [Von Mizes 1985: 19].
Для «экономически либерального» политического сознания равенство ценно постольку, поскольку оно выступает условием действительного существования свободы, понятой прежде всего как свобода собственности. И только такое равенство определяется в качестве либерального.
Равенство для «социал-либерального» политического сознания – не просто условие осуществления свободы. Ценность его состоит в том, что оно способствует расширению объема и обогащению содержания свободы. Если свобода действительна как свобода равных, то расширение сфер и увеличение оснований равенства людей есть в то же время рост сфер и оснований свободы.
Тип политического сознания, который соответствует коллективистическому обществу, назовем космическим типом политического сознания, так как он соответствует космической модели мира.
Ю. Пермяков характеризует понятие «космос» как противопоставление хаосу. «Космос предполагает некий Порядок, Гармонию, по причине чего нечто стало существовать и не рассыпается» [Пермяков 1995: 28]. Основной принцип космического политического сознания – это принцип совершенства общественных отношений [Мельникова 2001].
Аристотель писал: «Законченным, или совершенным (teleion) называется (1) то, вне чего нельзя найти хотя бы одну его часть...; (2) то, что по достоинству и ценности не может быть превзойдено в своей области;... (3) законченным называется то, что достигло хорошего конца...» [Аристотель 1981: 169].
На современном этапе исследование политического сознания как формы общественного сознания в рамках альтернативных систем теоретизирования отличается высоким уровнем его актуализации, т.к. постановка исследования в таком контексте основывается на многовековом опыте формирования философских традиций. В рамках нашего исследования можно выделить две основные традиции в интерпретации политического сознания, которые в свою очередь соответствуют двум моделям мира («универсалистской» и «космической»): западная традиция и отечественная традиция.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аристотель. Сочинения в 4-х т. Т.1. – М.: Мысль, 1981. – 550 с.2. Ивин А.А. Введение в философию истории: Учеб. пособие. – М.: ВЛАДОС, 1997. – 288 с.
3. Ковалев А.М. Диалектика способа производства общественной жизни. – М.: Мысль, 1982. – 255 с.
4. Мельникова Т.В. Основные типы общества и правосознания: Монография / Т.В. Мельникова. – Красноярск: САА, 2001. – 103 с.
5. Новейший философский словарь. – М.: Книжный Дом, 2003. – 1280 с.
6. Пермяков Юрий. Лекции по философии права. – Самара: Самарский университет, 1995. – 251 с.
7. Философия: Учебник. Под ред. В.Д. Губина, Т.Ю. Сидориной, В.П. Филатова. – М.: Русское слово, 1997. – 432 с.
8. Чуринов Н.М. Два проекта науки и их модели мира. // Информационная реальность и цивилизация. Сборник научных трудов. Вып. 2. – Красноярск, 1998. – С. 10-38.
9. Чуринов Н.М. Информационная реальность / Н.М. Чуринов // Вестник САА: Сб. науч. тр. Вып. 1. / САА. – Красноярск, 2000. – С. 337-345.
10. Чуринов Н.М. Совершенство и свобода: философские очерки / Н.М.
Чуринов. – 2-е изд. доп. – Красноярск: Изд-во СИБУП, 2003. – 515 с.
11. Чуринов Н.М. Совершенство и свобода: Монография / Н.М. Чуринов. – Изд. 3-е, доп. – Новосибирск: Изд-во СО РАН. – 2005. – 712 с.
12. Mises L., von. Liberalism in the Classical Tradition. – N.Y., 1985.
QUEER-ИДЕНТИЧНОСТЬ: АПОЛОГИЯ «НЕТРАДИЦИОННОГО»
Научный руководитель: Кузьмина Е.Н., старший преподаватель Тема индивидуальной идентичности является ключевой для современного гуманитарного дискурса. Отказ от классической метафизической аксиомы тождественности сущего самому себе и деконструкция традиционных представлений ведет к признанию поливариантности как онтологического и методологического основания постметафизической эпохи. Проблема субъективности приобретает общекультурный характер. Одним из направлений, сосредоточивших свое внимание на данной проблеме, является феминизм.Феминистские теории концептуализируют сексуальное различие как основание субъективности. Сексуальное различие носит парадоксальный характер, поскольку отношения этого различия всегда асимметричны. Речь идет о гендерной асимметрии, влекущей за собой другие типы асимметричных различий – расовые, классовые, национальные. Все они в совокупности конституируют болезненный образ современной культуры. Получается, что в обществе всегда есть некие исключенные, маргинальные элементы, лишенные возможности участия в дискурсе, испытывающие репрессивные преследования со стороны так называемого «большинства». Таким образом, феминистская философия, с одной стороны, выступает преемницей и логическим продолжение постметафизического проекта философствования второй половины XX века, с другой – выступает дискурсом репрессированных, апеллирующих к справедливости.
Цель феминисткой рефлексии заключается в попытке разрешения конфликтного противостояния бинаризма «мужское/женское», а также в легализации женских форм субъективности в культуре: от теорий женского письма до теорий queer-идентичности. Однако нельзя считать феминистскую философию XX века самостоятельным явлением. Прежде всего, это продолжение, а также пересмотр идей, выдвинутых различными философскими проектами, созданными во второй половине века и объединенными общим интересом к «маргинальному», поскольку интенция, лежащая в основании этих проектов, заключается в попытке высказать «невысказанное в культуре».
Одним из таких маргинальных феноменов культуры, служащих отправной точкой рефлексии М.Фуко, является история гомосексуальности – один из самых главных «секретов» общества, который философ исследует в своей трехтомной «Истории сексуальности». В этой работе Фуко обосновывает динамичный характер сексуального желания, его бытие в культуре в форме дискурса, а также взаимосвязь желания и власти, подавляющей «маргинальные» типы сексуальности посредством языка запретов и репрессий. Другими словами, в отличие от традиционных точек зрения, сводящих гомосексуальность к свойствам личности, Фуко понимает ее как ярлык, с помощью которого институты власти маркируют и контролируют людей. Однако в XX веке ситуация кардинальным образом меняется – геи, равно как и другие представители ЛГБТ-сообщества перестают позиционировать себя в культуре в качестве маргиналов. Ив Кософски Сэджвик считает, что Стонуолл – массовые нью-йоркские беспорядки 1969 года, вызванные произволом полиции в отношении гей сообщества – является точкой отсчета современного гомосексуального освободительного движения [Сэджвик 2002: 25].
Традиционная для феминистских исследований 80-90-х проблема идентичности модифицируется в сторону неосексуальности, что связано с существенным переосмыслением идей, высказанных теоретиками прошлых лет, в частности М.Фуко. В рамках феминистских исследований появляется новый концепт, призванный снять традиционное конфликтное противостояние бинаризмов, существующих в культуре – queer-идентичность (с англ. «странный», «экстрентричный», «другой»). Изначально этот термин, предложенный Терезой де Лауретис, использовался для описания женских форм гомосексуальной субъективности, но позже, благодаря работам Элизабет Гросс, Ив Кософски Сэджвик, Джудит Батлер, Леоры Аусландер, он начинает применяться для любых форм топологии субъективности, не укладывающихся в рамки концепции гендерной дихотомии.
Создание концепта queer-идентичности с одной стороны обусловлено усложнением и плюрализацией структуры личности в конце XX века, с другой стороны продолжают свое существование и практики подавления субъективности, становящихся более гибкими и многообразными.
Теория queer-идентичности возникает также как попытка преодоления недочетов предшествующих теорий. Критика возникает в связи с тем, что, вопервых, гендер и сексуальность недостаточно учитывались при исследовании индивидуальных форм субъективности. Во-вторых, андроцентричность или акцентирование теоретического дискурса исключительно на мужчине. В-третьих, гетеросексисткий и гетеронормативный характер теорий идентичности, исключающий право альтернативных моделей сексуальности на существование. Все иное автоматически приобретает характер «неправильного», «меньшинства».
Важно также учесть методологические акценты, предложенные исследователями в контексте пересмотра фукианской теории. Одной из важнейших предпосылок queer-исследований является признание текучести и многозначности ключевых категорий: пол, гендер, сексуальность. Это означает отказ от традиционных эссенциалистских моделей субъективности, строящихся на вопросе о сущности. Другими словами, традиционный подход обращается к сущности исследуемого феномена через вопрос «что есть?» (например, «что есть мужчина?»). При этом совершенно не учитывается сфера действия, то есть существует разрыв между тем, что субъект «есть» и тем, что он «делает». В такой ситуации становится невозможно определение субъективности, поскольку «поведением маргинального в терминах логики сущности субъекта может быть поведение, адекватное «нашему» поведению и неотличимое от него» [Жеребкина 2000:
«