«  Библиотека Института современного развития ТЕНДЕНЦИИ Альманах Института современного развития июнь 2012 — декабрь 2013 Москва 2014   УДК 32:33  ББК 66:65  ...»

(№ 8 (15), август 2013) Global governance — неслучайная реальность   Самое краткое и в то же время многозначное определение глобали зации сложилось на рубеже веков в среде практикующих банкиров и  финансистов,  принимающих  решения  о  перемещениях  потоков  ка питала поверх национальных границ на основе регуляторного арбит ража — разности комфортностей правовых, надзорных, контрольных  режимов, налоговых систем, административных ограничений и т. п.,  существующих в различных странах и составляющих содержание по нятия «деловой» или «инвестиционный климат».  С  точки  зрения  такого  приземленного  финансового  подхода  глобализация  —  это  международная  конкуренция  рыночных  и  госу дарственных  институтов27.  Как  постоянный  процесс,  протекающий  в  режиме  реального  времени,  она  выступает  в  единстве  двух  фунда ментальных  тенденций.  Вопервых,  налицо  разрастание  институцио нального разнообразия, основанием чего оказывается взрывной рост  социокультурной  многосоставности  современного  мира  и  поисков  национальной,  государственной  и  т.  п.  идентичности,  когда  решения  нередко  принимаются  с  учетом  ценностей,  выходящих  за  пределы                                                                Это определение было дано в 1999 г. в докладе президента Бундесбанка Г. Титма ейра  «финансовой  семерке»  о  расширении  международного  сотрудничества  и  ко ординации в области надзора за финансовыми рынками. Там же были сформулиро ваны предложения о создании «финансовой двадцатки» и формировании «Форума  финансовой стабильности» (Financial Stability Forum) — предшественника современ ного Совета по финансовой стабильности (Financial Stability Board), существующего с  2009 г.  Н. Масленников  сугубо экономической рациональности (в ее традиционном западном  понимании).  Вовторых,  не  менее  очевидно  резкое  и  ускоряющееся  усиле ние потребности в универсализации и стандартизации регулятивных  практик.  Усложняющемуся  пространству  международной  конкурен ции необходимо постоянное формирование и обновление упорядо чивающих правил.  Удовлетворение  этой  потребности  силами  разнообразных  фор мальных (с четким уставом, правами и обязанностями членов и т. п.)  международных  организаций  и  неформальных  межгосударственных  объединений  (при  координации  их  деятельности  и  формировании  «коалиций» под конкретные задачи) — и есть в строгом смысле пред мет глобального управления.  Важно иметь в виду, что с самого начала последнее призвано  было стать составной частью структурных трансформаций в мировой  экономике.  Установление  правил  и  стандартов  предполагает  разви тие и наднациональных, и национальных институтов (через введение  новых  рекомендуемых  норм  в  регулятивную  и  правовую  среду).  Скорость и содержательность таких изменений выступают как изме рители эффективности глобального управления.  Формальная  точка  отсчета  «жизненного  цикла»  основ  его  ны нешней  конфигурации  —  1999  г.,  начало  становления  финансовой  двадцатки  (F  20)  и  учреждение  Форума  финансовой  стабильности  для  минимизации  рисков  и  определения  путей  движения  к  новому  устройству глобальных финансов (международной финансовой архи тектуры).  Напомним,  что  к  этим  решениям  привели  глубокие  изме нения в мировом хозяйстве:  «моральный износ» БреттонВудских институтов;  «New  market  brave  world»  —  новый  экономический  мир,  возникший  после  распада  СССР  и  радикальных  перемен  в  странах  Центральной и Восточной Европы;  выход  на  завершающую  стадию  реализации  проекта  еди ной европейской валюты;  осмысление  азиатского  валютного  кризиса  1997–1998  гг.  и  российского дефолта;  растущее  понимание  меняющейся  роли  развивающихся  стран в мировой экономике.  К  2008  г.  были  достигнуты  определенные  результаты.  Появи лись  Базель  II,  МСФО  и  ряд  других  стандартов  (около  100),  варьи рующихся от широких принципов до детальных инструкций. В 2006 г.  были достигнуты договоренности о создании Книги международных  стандартов (Compendium of Standards)28.  Сложилась  система  кооперации  между  F  20,  МВФ,  Группой  Всемирного  банка,  ОЭСР,  ВТО,  специализированными  структурами  ООН и т. д. Начали формироваться оценки эффективности global gov ernance.  Их  критерии  стали  включать  наличие  выработанных  правил  и  стандартов, взятые странами обязательства применять их на практике,  реальную имплементацию в национальные юрисдикции, создание для  решения конкретных проблем новых институтов и организаций.  Результаты оказались неоднозначными. С одной стороны, дея тельность F 20, безусловно, оказалась полезной. Как минимум, нако плен  беспрецедентный  опыт  формирования  «коалиций  организа ций»  для  решения  отдельных  актуальных  проблем.  В  то  же  время,                                                                В настоящее время Книга включает в себя уже более 150 документов и находится  в  состоянии  пересмотра  для  совершенствования  стандартов  и  удобства  их  исполь зования;  в  дальнейшем  обновление  будет  регулярным.  12  стандартов  определены  Советом по финансовой стабильности как базовые, первоочередные к реализации,  как признанный минимум, которому должны соответствовать страны. Они касаются:  1) прозрачности кредитной и денежнофинансовой политики; 2) прозрачности бюд жетноналоговой политики; 3) распространения данных; 4) процедуры банкротства;  5) корпоративного управления; 6) финансовой отчетности; 7) аудита; 8) платежей и  расчетов; 9) целостности рынка; 10) банковского надзора; 11) регулирования рынка  ценных бумаг; 12) надзора за страховым рынком.  Н. Масленников  встраивание  предложений  в  национальные  регулятивные  системы  стало напоминать бег по сильно пересеченной местности с постоян но  меняющимся  маршрутом.  Политического  ресурса  F  20,  как  обна ружилось, не всегда было достаточно для продвижения собственных  рекомендаций.  Великая  рецессия  2008–2009  гг.  подвела  оглуши тельный итог первому этапу глобального управления.  Нынешняя  конфигурация  последнего  стала  складываться   в  конце  2008  г.,  когда  выстраивание  глобального  антикризисного  менеджмента потребовало принятия решений на высоком полити ческом уровне (саммит G 20 в Вашингтоне). В 2009 г. на Питтсбург ской  встрече  лидеров  G  20  принятое  ими  «Рамочное  соглашение  об уверенном, устойчивом и сбалансированном росте» и учрежде ние  Совета  по  финансовой  стабильности  де  факто  и  де  юре  пере вели  глобальное  управление  в  формат  «процесса  двадцатки»   (G 20 process).  За  последние  пять  лет  «Группа  двадцати»  стала  главным  фо румом  международной  экономической  координации,  кратко  и  среднесрочные цели которой определяются и уточняются на самми тах,  нередко  с  фиксированием  конкретных  обязательств  отдельных  стран в принимаемых ежегодно планах действий. К заседаниям G 20  и  F20  (заметно  укрепившей  свой  авторитет)  регулярно  представля ются доклады международных организаций, многие предложения и  рекомендации которых уже начали путь к встраиванию в националь ные правовые и регулятивные системы.  Деятельность  «Группы  двадцати»  придала  второе  дыхание  многим  международным  организациям,  созданным  еще  в  рамках  БреттонВудской системы. Так, с 2009 г. МВФ проводит процесс вза имной оценки (mutual assessment process — MAP), определяя макро экономические и финансовые дисбалансы, меры по их устранению, а  также  достигнутый  прогресс.  По  просьбе  G  20  Фонд  предоставляет  технический  анализ  согласованности  политических  действий  стран членов,  требующихся  для  достижения  общих  целей  Рамочного  со глашения29.  Основные этапы развития процесса взаимной оценки  Составные  темы Саммит  Питтсбург   сентябрь 2009 г.  ноябрь 2010 г.   кативными  приняли решение о том, что персонал МВФ будет                                                                Кроме того, за последние несколько лет к персоналу МВФ обращались с просьбой  оказать  помощь  государствамчленам  в  разработке  индикативных  критериев  и  ис пользовании  их  для  проводимой  раз  в  два  года  процедуры  выявления  и  оценки  крупных  дисбалансов  между  государствамичленами.  В  период,  предшествующий  саммиту  в  СанктПетербурге,  «Группа  двадцати»  вновь  подтвердила  свою  реши мость  обеспечивать  устойчивость  государственных  финансов  в  странах  с  развитой  экономикой путем разработки заслуживающих доверия среднесрочных бюджетных  стратегий и учета экономических и бюджетных условий в ближайший период. «Два дцатка»  также  обязалась  проводить  мониторинг  и  минимизировать  негативные  вторичные  эффекты  мер,  принимаемых  из  соображений  внутренней  политики,  и  подтвердила  обязательство  о  сотрудничестве  для  достижения  долговременного  сокращения глобальных дисбалансов.  Н. Масленников  Составные  темы Саммит  Обязательства  Каждое государство G 20 определило меры поли   по экономиче тики,  которые  требуются  для  достижения  общих  ской политике целей в отношении экономического роста.  Канны   ноябрь 2011 г.   (Каннский план  Меры на бли действий по  жайший пе экономиче риод   скому росту и  занятости)   Среднесроч ческой  политики,  которые  призваны  исправить  дис ные настоя балансы в среднесрочной перспективе и обеспечить  тельные зада продвижение  к  уверенному,  устойчивому  и  сбалан экономическо во  более  настойчиво  добиваться  решения  социаль й политики  ных  проблем,  в  том  числе  высокой  безработицы  и  ЛосКабос   июнь 2012 г.   (План действий  для обеспече Меры   ния экономиче политики   ского роста и  создания рабо чих мест)   Основа подот ления  прогресса  в  выполнении  обязательств  по  четности  достижению  общей  цели  —  уверенного,  устойчи Источник: МВФ  Результаты  МАР  в  2013  г.  и  оценки  доклада  о  подотчетности  (то есть, промежуточных итогах исполнения участниками «двадцатки»  взятых  обязательств)  будут  положены  в  основу  СанктПетербургского  плана действий.   МАР  постоянно  совершенствуется,  обнаруживая  при  этом  примечательную  закономерность:  мониторинг  макроэкономических  или фискальных дисбалансов через какоето время показывает, что в  основе  лежат  структурные  и  институциональные  проблемы,  для  ре шения  которых  нет  соответствующих  инструментов  ни  на  нацио нальном,  ни  на  глобальном  уровнях.  Проводимые  же  реформы  не достаточно глубоки и масштабны30.  Между  тем,  картина  перехода  глобальной  экономики  к  новой  структуре становится все более сложной и многокрасочной. Эксперты  МВФ,  например,  уверены,  что  речь  должна  идти  не  о  фронтально линейных  процессах,  а  о  динамике  как  минимум  на  трех  скоростях.  Есть страны, в которых дела идут успешно (прежде всего, Китай и раз вивающиеся экономики), рядом с ними те, где положение улучшается  (США и Япония) и те, кому еще предстоит пройти определенный путь  (еврозона).  Заметим,  что  вывод  о  многоскоростном  глобальном  хо зяйстве сформулирован в апрельских докладах Фонда о перспективах  развития и финансовой стабильности в экономическом мире.

  Последние  месяцы  добавили  к  этой  композиции  новые  дета ли.  Опросы  инвесторов  и  участников  рынков  показывают  —  боль шинство  исходят  из  того,  что  общемировой  рост  будет  продолжать ся,  хотя  и  меньшими  темпами.  Однако  вопросов  по  поводу  его  структуры и устойчивости меньше не становится.                                                                В полном объеме это касается и самого МВФ. В 2010 г. в Сеуле для доверия к Фонду,  повышения его легитимности и эффективности было принято решение завершить к ян варю  2014  г.  15й  Общий  пересмотр  страновых  квот  по  новой  формуле,  учитывающий  уверенный  рост  ВВП  в  странах  с  формирующейся  рыночной  экономикой  и  развиваю щихся странах и увеличение их удельного веса в мировом хозяйстве. Договоренность об  этом подтверждена на саммитах в Каннах и Лос Кабосе, но ратификация реформы квот и  управления МВФ затягивается. Главный тормоз — ее до сих пор не провели США.  Н. Масленников  В середине августа одно из ведущих деловых изданий, «The Wall  Street Journal», выдало сенсационный вывод — развитые страны стано вятся  драйверами  мирового  хозяйства.  Впервые  с  2007  г.  их  вклад,  включая США, Японию и Европу, в рост мирового ВВП общим объемом  74 трлн долл. стал большим, чем от всех emerging markets31.  В  лидеры  развитые  экономики  вышли  прежде  всего  благодаря  Японии, чей рост в апреле—июне составил 2,6 %, продолжившись тре тий квартал подряд. Впрочем, темпы оказались хуже и ожиданий (экс перты предполагали 3,6 %), и значений первого квартала (3,8 %). Стиму лирующие  бюджетная  и  монетарная  политики  кабинета  Синдзо  Абэ  (получившая,  кстати,  название  «абэномика»)  пока  привели  к  небес спорным  результатам.  Потребление  побило  прогнозы  и  подросло  на   0,8  %;  инвестиционный  спрос,  напротив,  потерял  0,1  %.  Слабый  рост  может заставить отказаться от запланированного увеличения налогов в  2014–2015 гг. Как в этом случае будет снижаться долговая нагрузка, бо лее  чем  вдвое  превышающая  объем  ВВП  страны,  неясно.  Многие  на блюдатели не исключают, что японский успех носит временный харак тер,  и  стране  потребуется  гораздо  более  последовательная  и  жесткая  политика структурных реформ, чтобы вырваться из тисков дефляции.  Ситуация в США также имеет свои риски. Рост во втором кварта ле достиг 3,1 %, но по новой методике расчета, включающей немате риальные  активы  (права  на  интеллектуальную  собственность  и  т.  п.).  По  традиционной  методологии  темпы  ниже  японских  —  около  2  %  (в годовом выражении — 1,7 %). Третий квартал начался неоднознач но. В июле объем производства не изменился, при этом незначитель но (с 77,7 % до 77,6 %) снизилась загрузка производственных мощно стей. Инфляция в годовом выражении ускорилась до 2 % (в том числе  на  0,3  %  в  июле  по  сравнению  с  июнем  выросли  цены  производите лей), что, по мнению экспертов, позволяет надеться на продолжение  умеренного общеэкономического роста.                                                                С согласия автора использован материал М. Ю. Войтенко, руководителя департа мента информационных программ Центра политических технологий.  В июле на 0,2 % увеличились розничные продажи (на 0,5 % без  учета  автомобилей,  бензина  и  стройматериалов  —  рост  этого  пока зателя, подчеркнем, лучший с начала года). В этом же месяце 5,9 %  прибавило число жилых новостроек (до 896 млн домов в пересчете  на годовые темпы), что позволяет констатировать постепенную нор мализацию  на  рынке  недвижимости.  Вполне  корреспондирует  с  этими данными и снижение задолженности населения — во втором  квартале на 0,7 % (на 78 млрд долл. до 11,15 трлн долл.).   Внимание участников рынков и в США, и в мире в целом прико вано к ближайшим действиям Федрезерва и возможным срокам нача ла сворачивания программ выкупа облигаций (QE 3). Согласно опросу  Blue  Chips  Economic  Indicators  (данные  опубликованы  12  августа),  две  трети американских экономистов полагают, что постепенное сокраще ние  покупок  (меры  денежнокредитной  политики,  стимулирующей  рост) начнется уже в сентябре 2013 г. 81 % респондентов ожидают, что  ФРС полностью откажется от них к середине следующего лета.  От ужесточения монетарной политики Бена  Бернанке со това рищи,  однако,  могут  удержать  разногласия  в  Конгрессе  по  поводу  среднесрочной  программы  фискальной  консолидации.  Очередной  раунд бюджетной войны начнется уже осенью — предстоит согласо вать бюджет на новый финансовый год, а также увеличить лимит по  госдолгу США.   Тем не менее, по сравнению с прошлым годом дефицит бюд жета  США  уже  сократился  на  38  %.  По  прогнозу  Бюджетного  управ ления Конгресса, в 2013 г. он составит 642 млрд долл., то есть около  4 % ВВП против 7 % ВВП в 2102 г. Казалось бы, отличный результат!  При этом, однако, ценой финансовой стабилизации (кстати, еще да леко  не  состоявшейся  до  конца)  оказывается  отключение  бюджет ных стимулов экономике. И в этом еще одно напоминание о том, что  США  для  устойчивого  роста  крайне  нуждаются  в  сбалансированном  (исключающем  автосеквестр  госрасходов)  среднесрочном  бюджет ном  плане,  предусматривающем  серьезные  структурные  реформы   Н. Масленников  (в  налоговой  системе,  социальных  секторах,  механизмах  господ держки экономики и т. п.).  Позитивом августа стали  статданные  из еврозоны. В середине  месяца была опубликована статистика по промпроизводству: выпуск  в июне вырос на 0,7 % по сравнению с маем текущего года и на 0,3 %  по отношению к июню 2012 г. Поквартальный рост в апреле—июне к  январю—марту  составил  1,1  %  (самый  высокий  темп  за  последние  2,5 года).  14  августа  Статуправление  Евросоюза  публично  констатирова ло  —  во  втором  квартале  европейская  экономика  вышла  из  рецес сии.  Объем  ВВП  ЕС17  в  апреле—июне  вырос  на  0,3  %  (в  первом  квартале отмечалось снижение на те же 0,3 %). При этом экономика  Германии  и  Франции  продемонстрировала  подъем  выше  прогноз ных ожиданий (0,7 % и 0,5 % соответственно).  Официальные лица Евросоюза уже предупредили: обнадежи ваться рано, в годовом выражении ВВП ЕС17 все еще обнаруживает  спад на 0,7 %, а темпов второго квартала недостаточно ни для успе ха  финансовых  консолидаций,  ни  для  снижения  безработицы,  пре вышающей  12  %.  Тем  не  менее,  инвесторы  уже  сделали  «стойку».   В  ходе  вышеупомянутого  опроса  BofA  Merrill  Lynch  роста  европей ской экономики ожидало уже 88 % управляющих фондами в Старом  Свете  —  это  вдвое  больше,  чем  в  июле.  Число  же  доверяющих  ев ропейским  акциям  в  целом  на  20  %  превысило  выборку  тех,  кто  продолжает  относится  к  ним  скептически.  В  предпочтениях  управ ляющих фондами с горизонтом инвестирования на один год Европа  стала популярнее Японии.  Примечательно, что оптимисты, естественно, отдавая должное  усилиям  ЕЦБ,  все  теснее  связывают  перспективы  европейского  вос становления  опятьтаки  с  ходом  объявленных  структурных  реформ  на  периферии  еврозоны,  созданием  банковского  союза,  а  также   реструктуризацией  рынков  труда  и  социальных  секторов  в  странах  «евроядра».  В  экономиках  развивающихся  стран,  утративших  лидерство  по  вкладу в прирост мирового ВВП, ситуация непростая. Темпы замедля ются практически повсеместно — в Китае, Бразилии, Индии, ЮАР, Тур ции и т. д. Быстрый рост потенциально возможен в Индонезии и ряде  небольших стран ЮгоВосточной Азии и Латинской Америки, но общую  текущую картину это вряд ли сильно изменит. Инвесторы свои выводы  сделали — в августе (см. опрос BofAML) перевес в 19 % на стороне тех,  кто снизил долю акций компаний развивающихся рынков ниже инди кативных уровней. Это наихудшее значение показателя за два года.  Главный  фактор  риска  здесь  —  сохраняющаяся  вероятность  «жесткой  посадки»  китайской  экономики.  Второй  квартал  ознамено вался  тревожным  снижением  темпов  ВВП  в  годовом  выражении  до  7,5  %  —  минимум  с  1990  г.  Впрочем,  ощущение  остроты  новой  гло бальной опасности понемногу притупляется. В августе по сравнению с  июлем  перевес  пессимистов  над  оптимистами  среди  инвесторов  со кратился почти вдвое — до 32 % с 65 %. Во многом это связано с июль скими  показателями  КНР.  Официальный  индекс  промпроизводства  (рассчитывается  по  выборке  крупных  предприятий)  вырос  с  50,1  до  50,3 пункта32. Экспорт поднялся на 5,1 % после июньского падения на  3,1 %, импорт увеличился на 10,9 % (в июне сократился на 0,7 %).  В конце июля власти КНР приняли программу поддержки эко номики:  стимулирование  малого  и  среднего  бизнеса  налоговыми  льготами, увеличение госрасходов на ускоренное строительство же лезных дорог, упрощение таможенных процедур, торможение роста  курса  юаня  и  др.  В  то  же  время,  большинство  международных  экс пертов  квалифицирует  экономическое  положение  Китая  как  «ухуд шающееся».  Внутреннее  потребление  как  главный  драйвер  роста  пока не заработало. По сравнению с первым полугодием 2012 г. ди намика  реальных  располагаемых  доходов  городского  населения                                                                Аналогичный показатель деловой активности, рассчитываемый HSBC по выборке,  включающей малые и средние предприятия, в июле, напротив, показал рекордное  за 11 месяцев снижение до 47,7 пункта.  Н. Масленников  снизилась  с  9,7  %  до  6,5  %,  соответственно  сократилась  с  60,4  %  до  45,2 % доля вклада потребительского спроса в прирост ВВП.  Июньский кризис ликвидности показал хрупкость и неустойчи вость  банковского  сектора  и  финансовой  системы  страны  в  целом,  перегруженной пузырями на рынках активов и пирамидами (сродни  МММ)  «продуктов  управления  достатком».  Объявленные  и  офици ально  признанные  безальтернативными  структурные  реформы  не обходимой детализации пока так и не получили, оставаясь по боль шей части «громадьем планов».  Уточненный прогноз МВФ темпов прироста ВВП  Источник: IMF WEO Update, July 9, 2013   Даже  краткий  обзор  текущих  тенденций  заставляет  сделать  вывод: в глобальном хозяйстве попрежнему слишком скользко. Оно  пока еще не способно взлететь, но вполне в состоянии упасть «с вы соты  собственного  роста».  Экономический  мир  на  переправе,  при чем способы форсирования «водной преграды» возникают зачастую  в  ходе  самого  процесса,  когда  приходится  корректировать  ранее  сложившиеся представления.  Характерная  примета  такого  непростого  времени  —  перепле тение старых и новых рисков «разрастается» быстрее возможностей  их мониторинга и управления ими в рамках международной эконо мической координации.  Оценивая основные «горячие точки», международные экспер ты  заговорили  о  своего  рода  «регулятивном  мейнстриме»,  вклю чающем в себя несколько приоритетных направлений:   определение  оптимальной  скорости  налоговобюджетных  консолидаций, необходимой для поддержания  краткосрочного рос та,  в  рамках  их  среднесрочных  программ  (таковых,  к  сожалению,  еще нет в США и Японии);  адаптивная денежнокредитная политика, учитывающая рис ки последствий «стратегий выхода» из разнообразных программ «ко личественного смягчения»;  продолжение,  а  по  ряду  пунктов  и  радикализация  реформ  финансового регулирования и банковского сектора;  структурные  реформы  из  арсенала  «экономика  предложе ния», направленные на повышение потенциала выпуска и рост про изводительности труда;  меры  по  предотвращению  либо  смягчению  «кризиса  соци альных балансов» (содействие росту занятости молодежи, женщин и  пожилых  людей,  достижение  большей  гибкости  рынков  труда,  кор ректировка систем социальных трансфертов и пособий, пенсионные  реформы).

  Очевидно,  эти  регулятивные  тренды  будут  находить  все  более  полное отражение в повестке и G 20 в целом, и ее саммитов. При этом  ставка  будет  делаться не  на  какойлибо  один  вид  поддерживающих и  стимулирующих регулятивных действий (это уже не срабатывает), а на  их  комплексное,  системное  применение  в  расчете  на  синергию  мер  экономической, финансовой, социальной политики и т. п.  Н. Масленников  Определенности, как и по каким «дорожным картам» двигать ся  к  искомому,  почти  «идеальному»  результату,  не  слишком  много.  Показательна, например, дискуссия на апрельском (2013 г.) семина ре  МВФ  «Переосмысливая  макроэкономическую  политику».  По  его  итогам главный экономист Фонда О. Бланшар констатировал: «В на стоящее время происходит процесс как переосмысления [макроэко номики], так и реформ. Однако мы все еще не знаем, каков наш ко нечный пункт назначения, будьто пересмотр определения денежно кредитной политики, контуров финансового регулирования или роли  макропруденциальных инструментов. Мы представляем себе общее  направление, но ведем наш корабль на глаз, без лоций».  Сходные  оценки  и  у  других  участников.  Представители  акаде мической  науки  не  уставали  подчеркивать:  проводимые  реформы  недостаточно  глубоки  и  малорезультативны  (что  небесспорно)  по  причине того, что реальность в своем развитии опережает представ ления о ней. Практики (министры и прочие «управленцы» высокого  уровня) упирали на то, что повестка глобального управления разрас тается в том числе изза «несрабатывания» традиционных представ лений о макроэкономике и эффективности действий правительств и  денежных  властей,  призванных  обеспечивать  ее  стабильность.  До вольно распространенным и даже модным стало утверждение, что в  режиме  реального  времени  структурные  реформы  важнее  макро экономических балансов.  Ясности это, конечно, не прибавляет, поскольку понимание ре форм,  называемых  структурными,  остается  размытым.  Финансовая  архитектура — точно такая же по сути реформы, как и повышение гиб кости рынка труда или пересмотр социальных пособий: и там, и здесь,  в конечном счете, снижается нагрузка на бюджеты вследствие инсти туциональных перемен, устанавливающих новые правила функциони рования соответствующих секторов.  Тем  не  менее,  этот  структурнополитический  тренд  представ ляется  принципиально  важным,  поскольку  глобальное  управление  по  ходу  собственной  эволюции,  диктуемой  логикой  общемировых  экономических  трансформаций,  внятно  и  емко  подтверждает  собст венный предмет — правила (в том числе через установление новых  норм  для  национальных  регулятивных  систем)  перебалансирования  global  demand,  выступающего  в  настоящее  время  по  существу  сино нимом «структурных сдвигов во всемирном хозяйстве».  Но это означает и перезапуск global governance, когда его «зо на ответственности» становится более определенной, в том числе и  под напором актуализирующихся социальнополитических задач.  Такого рода «новое начало» на сей раз может оказаться более  плодотворным.  Но  для  этого,  как  представляется,  процессу  необхо дима «подзарядка», то есть, соблюдение нескольких условий:  Вопервых,  в  рамках  глобального  управления  должен  поя виться  механизм  оценки  его  эффективности  (для  начала,  как  мини мум,  выполнения  странами  обязательств,  принимаемых  ими  в  рам ках планов действий G 20).  Вовторых,  настоятельно  необходимо  налаживание  гло бального мониторинга хода структурных реформ (что по сути оказы вается  органической  частью  оценки  эффективности  глобального  управления). В то же время, поле деятельности здесь гораздо шире,  поскольку речь идет о наблюдении за формированием и имплемен тацией  в  национальные  правовые  и  экономические  пространства  новых  правил,  направленных  на  преодоление  имеющихся  структур ных дисбалансов. Понятно, что в решении этой задачи особо значи ма роль МВФ, проводящего процесс взаимных оценок и постепенно  расширяющего его рамки.  Втретьих,  международная  экономическая  координация  должна  быть  доструктурирована,  поскольку  одной  лишь  «финансо вой  двадцатки»  уже  недостаточно,  чтобы  переварить  все  пункты  разрастающейся  глобальной  повестки.  Вполне  логичным  могло  бы  стать придание «процессу двадцатки» социальнотрудового, энерге тического, продовольственного, а также климатического измерений,  Н. Масленников  аналогичных по уровню организации и представительства финансо вому33.  Вчетвертых,  сами  процессы  деятельности  «двадцатки»  должны стать существенно более открытыми и прозрачными для ме ждународного  бизнеса,  экспертного  сообщества,  молодежных  орга низаций и т. п. (аутричформатам требуется работа на постоянной ос нове).  Кроме  того,  в  рамках  G  20  целесообразно  учреждение  регулярного  экспертного  форума  для  обсуждения  предмета  глобаль ного  управления,  который  бы  одновременно  выполнял  и  функции  системного  интегратора  аутричформатов  (предположения  об  этом  уже  высказаны  представителями  Австралии  —  страныпредседателя   G 20 в 2014 г.34).  Неслучайность глобального управления как объективной реаль ности, с каждым годом получающей все новые стимулы, объясняется,  прежде всего, тем, что в нем воплощается существенная доля регуля тивной  реакции  мировой  экономики  на  собственный  структурный  кризис  как  длительный  этап  установления  новых  устойчивых  связей  между  элементами  всех  ее  подсистем.  Процессы  реструктуризации  при этом касаются по сути и каждого национального хозяйства.                                                                  Определенную  подсказку  здесь  может  дать  опыт  СФС,  сохраняющего  значитель ную независимость от «злобы дня» логики электоральных циклов. В настоящее вре мя в состав СФС входят странычлены «Группы двадцати», а также международные  организации (Банк международных расчетов (БМР), Европейский центральный банк  (ЕЦБ), Еврокомиссия, Международный валютный фонд, Организация экономическо го  сотрудничества  и  развития  (ОЭСР),  Всемирный  банк)  и  международные  органы,  устанавливающие стандарты — Базельский комитет по банковскому надзору (БКБН),  Комитет  по  глобальной  финансовой  системе  (CPSS),  Международная  ассоциация  органов страхового надзора (IAIS) и Международная организация комиссий по цен ным бумагам (IOSCO). В соответствии с решениями саммита в Каннах СФС преобра зован в юридическое лицо — ассоциацию по швейцарскому праву. Ожидается, что  СФС завершит пересмотр структуры своего представительства к концу 2014 г. (с воз можным  последующим  преобразованием  в  полноценную  международную  органи зацию с соответствующим иммунитетом и привилегиями).    См. С. Кулик. Австралийский взгляд на оптимизацию аутричформатов «Группы два дцати».  —  «Аналитический  бюллетень  Института  современного  развития»,  №  5  (12),  май 2013.  Очевидно,  что  современный  экономический  мир  во  всем  богат стве его измерений и укладов переживает своего рода кризис иденти фикации.  Выход  из  него  требует  перемен,  если  угодно,  в  идеологии  экономической деятельности, понимании ее эффективности, движущих  сил  достижения  успеха  и  т.  п.  В  этом  контексте  развитие  глобального  управления — это признание того, что фундаментальные целостность и  взаимозависимость мировой экономики уже самым непосредственным  образом  определяют  режимы  жизнедеятельности  ее  национальных  частей, а лучше сказать — производных. Прорастание этой реальности  сквозь текущий структурный кризис будет лишь усиливаться и ускорять ся. Это уже всерьез и надолго, и все самое существенное здесь только  начинается. Международная экономическая координация —   усложнение повестки  Петербургский  саммит  G  20  может  стать  определенным  рубежом  в  развитии  института  глобального  управления.  Сложились  объектив ные основания для выхода «процесса двадцатки» на новый истори ческий виток.  По мере углубления понимания происходящей трансформации  глобального  хозяйства,  сильно  ускорившейся  вследствие  кризиса  2008–2009  гг.,  первостепенное  значение  приобретают  структурные  проблемы  экономического  мира,  для  решения  которых  требуются  новые  устойчивые  связи  (их  типы)  между  элементами  экономиче ских, социальнополитических, регулятивных и др. систем.  Далеко  не  случайно  «финансовая  двадцатка»  в  июльском  ком мюнике  констатировала,  что  «в  целях  усиления  нашего  потенциала  роста  в  среднесрочном  периоде  СанктПетербургский  план  действий  должен включать ряд всесторонних структурных реформ, с помощью  которых возрастут производительность труда, вовлеченность рабочей  силы  и  уровень  занятости.  С  этой  целью  мы  рассмотрели  нашу  про Н. Масленников  грамму  структурных  реформ  и  договорились  заняться  устранением  пробелов в наших политических обязательствах…» Естественно, такой  поворот  усиливает  значение  средне  и  долгосрочной  повестки  G  20,  которая,  сохраняя  функции  принятия  политических  решений  в  гло бальном  антикризисном  менеджменте,  все  больше  превращается  в  группу  управления  системными  рисками  и  противодействия  долго срочным  вызовам.  Тем  самым  открывается  и  перспектива  большей  детализации  и  технологичности  «сквозных  целей»,  следование  кото рым позволяло бы поэтапно структурировать глобальное управление  переходом мировой экономики в качественно новое состояние.  При этом существенное приращение получает и сама G 20. Из бранная  ею  миссия  установления  «правил  выработки  новых  пра вил», вначале примененная к регулированию финансовых секторов и  построению  их  новых  национальных  и  международных  архитектур,  теперь  уже  шаг  за  шагом  распространяется  на  процессы  структуро образования на всех «этажах» глобального хозяйства.  1. Структурные реформы в финансовой сфере   Общепризнано, что здесь G 20 добилась наиболее значимых результа тов. Ощутимое продвижение ожидается и в текущем году. На саммите  в  СанктПетербурге  будет  дана  оценка  разработке  среднесрочных  страновых  фискальных  стратегий,  которые  должны  быть  достаточно  гибкими, чтобы учитывать краткосрочные экономические условия для  поддержки  роста  и  создания  рабочих  мест  и  одновременно  ориенти роваться  на  достижение  установленных  потолков  соотношений  к  ВВП  объемов бюджетного дефицита и госдолга.  Не будут обойдены внима нием  и  такие  инструменты  финансовой  стабильности  как  практика  управления  государственным  долгом,  взаимодействие  МВФ  с  регио нальными финансовыми механизмами, поддержка эффективных рын ков облигаций в местной валюте и др.  К  саммиту  ожидается  обновление  доклада  о  достигнутых  ре зультатах  внедрения  Базеля  III,  включая  сопоставимость  оценок  ак тивов, взвешенных по уровню риска, а также коэффициентов доста точности  капитала.  Повидимому,  будут  подтверждены  и  сроки  за вершения  Базельским  комитетом  по  банковскому  надзору  работы  над недостающими компонентами Базеля III: по коэффициенту леве риджа — к началу 2014 г., по коэффициенту чистого стабильного фи нансирования — к концу 2015го.  Есть  основания  полагать,  что  будет  закрыт  вопрос  о  финансо вых институтах too big to fail (слишком больших, чтобы обанкротить ся).  Для  этого  лидерам  достаточно  подтвердить  отказ  от  практики  спасения частных финансовых институтов за счет средств националь ных бюджетов.  В  целях  раннего  распознавания  возникающих  здесь  проблем  СФС уже несколько лет реализует проект по системно значимым фи нансовым  институтам  (СЗФИ).  Он  состоит  из  четырех  основных  на правлений:  создание  эффективных  режимов  урегулирования  несостоя тельности финансовых институтов, которые не требуют привлечения  средств налогоплательщиков;  повышение требований к капиталу СЗФИ;  усиление интенсивности и эффективности надзора за СЗФИ;  обеспечение  устойчивости  объектов  инфраструктуры  финан сового рынка.  Летом  2013  г.  глобальные  системно  значимые  банки,  опреде ленные  в  ноябре  2012  г.,  должны  выполнить  требования  в  отноше нии  планирования  мер  по  урегулированию  несостоятельности.  Кон троль  за  результатами  будет  осуществляться  в  рамках  Процесса  оценки  возможности  урегулирования  несостоятельности  (Resolvabil ity Assessment Process, RAP). Дополнительные требования к каждому  из этих банков начнут применяться с 2014 г. с поэтапным введением  до  2019  г.  Кроме  того,  глобальные  банки  будут  обязаны  соблюдать  повышенные требования к системам управления рисками, агрегиро вания данных и внутреннего контроля.  Н. Масленников  Выработаны рекомендации к определению национальных сис темно значимых банков, которые положены в основу работы по со ставлению их перечней. Внедряются и «Руководящие принципы ме ханизма регулирования» их деятельности.  Накопленный  опыт  в  банковском  секторе  глобального  хозяйст ва, очевидно, получит оценку на саммите в СанктПетербурге вместе с  сигналом  о  необходимости  двигаться  дальше.  Как  известно,  СФС  и  Международная ассоциация органов страхового надзора опубликова ли первоначальный список глобально значимых страховых компаний.  Активно  продолжается  совершенствование  стандартов  для  ключевых  инфраструктур  финансового  рынка  и  реформирование  рынков  вне биржевых  деривативов.  Оценки  этой  работы  также  могут  быть  даны  на саммите.  Тем  более,  что  лидерам  G  20  будет  доложено  о  продвижении  инициативы  по  созданию  системы  единого  кода  юридических  лиц  (Legal Entity Identifier). Целью является присвоение уникального иден тификационного  номера  каждому  юридическому  лицуучастнику  фи нансовых  операций.  Такая  система,  объективно  повышая  качество  и  точность  финансовых  данных,  служила  бы  решению  многих  задач,  включая улучшение практик управления рисками в компаниях, совер шенствование  оценок  макро  и  микропруденциальных  рисков,  обес печение упорядоченной ликвидации, уменьшение объема манипуля ций и мошенничеств на финансовых рынках.  К  концу  текущего  года  должна  быть  завершена  работа  по  ос новным  нерешенным  вопросам  сближения  подходов  к  выработке  единого  свода  высококачественных  стандартов  финансовой  отчетно сти. Логично предположить, что в документах саммита важность этого  не останется без внимания. К встрече лидеров G 20 ожидаются реко мендации по снижению зависимости от оценок рейтинговых агентств  на основе поиска в рамках СФС и других специализированных органи заций альтернативных подходов к оценке кредитного риска, а также к  необходимым реформам процентных индикаторов (типа LIBOR). Будет  представлена публикация российского председательства и ОЭСР о на циональных стратегиях по финансовому образованию.  В  Петербурге,  по  сути,  впервые  на  высокий  политический  уро вень  выносится  проблема  регулирования  и  надзора  за  теневой  бан ковской  деятельностью35.  Как  показал  финансовый  кризис  2008  г.,  субъекты небанковского кредитования несут все риски банков (финан сирование долгосрочных активов за счет краткосрочных обязательств,  высокий  уровень  левериджа  и  т.  п.),  оставаясь  практически  вне  дося гаемости  денежных  властей  и  создавая  возможность  регуляторного  арбитража. Накопление рисков в этой сфере — разновидность «финан сового оружия массового поражения». О мере опасности свидетельст вуют,  например,  оценки  СФС  емкости  «теневых  банковских  систем»   в  отдельных  странах  по  отношению  к  активам  финансовой  системы:   в Голландии — 45 %; в США и Гонконге — по 35 %; в Швейцарии, Вели кобритании, Сингапуре и Южной Корее — около 25 %. По отношению к  ВВП: в Гонконге — 520 %, в Голландии — 490 %, в Великобритании —  370 %, в Сингапуре — 260 %, в Швейцарии — 210 %. Новый импульс к  усилению  регулирования  и  надзора  за  «shadow  banking»  будет  «вы стрелом в десятку».  Деятельность  G  20  по  реформированию  финансового  регули рования, разработке и внедрению его новых стандартов в 2013 г. уже  напрямую коснулась  перспектив развития налоговых систем и отно шений. Напомним, что в июне эти вопросы предметно обсуждались  на саммите «Большой восьмерки». В ЛохЭрнской декларации прямо  констатируется: «Налоговым органам во всем мире следует автома тически  обмениваться  информацией  в  целях  решения  широкомас штабной  проблемы  уклонения  от  уплаты  налогов.  Странам  следует  изменить  правила,  позволяющие  компаниям  выводить  прибыли  за                                                                 По  определению  СФС,  shadow  banking  —  это  осуществление  кредитного  посред ничества за пределами регулируемой банковской системы. Реализация любых бан ковских функций нерегулируемыми или слабо регулируемыми институтами генери рует существенные риски финансовой стабильности.  Н. Масленников  рубеж…  транснациональные  корпорации  должны  отчитываться  пе ред налоговыми органами о суммах и местах выплаты налогов. Ком паниям  следует  знать,  кто  в  действительности  является  их  владель цами,  а  налоговые  и  правоохранительные  органы  должны  иметь  легкий доступ к этой информации. Развивающимся странам следует  иметь необходимую информацию и возможности для сбора налогов,  которые  им  причитаются,  а  другие  государства  обязаны  оказывать  им помощь в этом».  В  ЛохЭрне  все  члены  G  8  взяли  обязательства  разработать  и  опубликовать  национальные  планы  действий  по  созданию  цен тральных реестров бенефициарных владельцев компаний и фондов,  доступных для налоговых и правоохранительных органов. Россия эту  работу уже начала.  В июле налоговую эстафету приняла G 20. По ее просьбе ОЭСР к  очередной встрече F20 представила план действий, направленный на  решение  проблем  эрозии  налогооблагаемой  базы  и  перемещения  прибыли36.  Как  подчеркнуто  в  июльском  коммюнике  «финансовой  двадцатки», «прибыль должна облагаться налогом там, где осуществ ляются функции, стимулирующие прибыль, и где создается стоимость.  В целях минимизации эрозии налогооблагаемой базы и перемещения  прибыли  мы  призываем  странычлены  изучить,  в  какой  степени  их  внутреннее законодательство способствует эрозии налогооблагаемой  базы и перемещению прибыли, и обеспечить, чтобы международные  и  внутренние  правила  налогообложения  не  позволяли  многонацио нальным корпорациям и не поощряли их сокращать общую сумму уп лаченных  налогов  посредством  искусственного  перемещения  прибы ли в юрисдикции с низкими налогами».  Согласно оценкам международных экспертов, проблема дейст вительно существенная. Так, в TAX Justice Network подсчитали, что на  конец 2010 г. на финансовых счетах в «налоговых гаванях» было раз                                                               См. ОЭСР: Action Plan on Base Erosion and Profit Shifting, July 2013.  мещено  от  21  до  32  трлн  долл.  (без  учета  зарегистрированных  в  них  объектов  материальной  собственности  —  права  на  недвижимость,  яхты и т. п.). Заметим, что 32 трлн долл. примерно эквивалентно сум марному  ВВП  Евросоюза  и  США.  От  трети  до  половины  этой  суммы  поступило в офшоры за последние пять лет.  В  итоге  бюджеты  стран  мира  ежегодно  недополучают  190– 280  млрд  долл.  Для  сравнения:  эта  сумма  более  чем  впятеро  пре вышает  потребность  в  ресурсах,  необходимых,  по  оценке  Всемир ного банка, для снижения к 2015 г. уровня бедности втрое в разви вающихся странах, и вдвое больше объема «помощи развитию» со  стороны ОЭСР за минувшее десятилетие37.   Бегство капитала в офшоры из отдельных стран   (по минимальной оценке) в 1990–2010 гг., млрд долл.  Источник: Tax Justice Network                                                                TJN The Price of Offshore Revisited: Press Release, 19 июля 2012 г.  Н. Масленников  В TJN полагают, что 8–12 трлн долл., размещенных в 78 низко налоговых  юрисдикциях,  принадлежит  частным  лицам,  остальные  средства  —  деньги  корпораций  и  банков.  При  этом  «сливки  снима ют» чуть более 1 млн человек.  Эксперты  ОЭСР  уверены,  что  существующие  национальные  стандарты и практики налогообложения отстали от развития бизнес моделей  и  современных  финансовых  технологий.  Обыденностью  стал  факт,  когда  межгосударственные  договоры  о  сотрудничестве   в  налоговой  сфере  на  деле  стимулируют  двойное  неналогообложе ние. Поэтому и предлагается начать движение к установлению ново го  глобального  стандарта  для  налога  на  прибыль  корпораций.   Для этого к сентябрю 2015 г. предстоит решить 15 задач. В их числе:  определение  принципов  налогообложения  цифровой  экономики;  нейтрализация эффектов от применения гибридных схем налогового  планирования,  охватывающих  несколько  юрисдикций;  уточнение  правил  налогообложения  компаний,  контролируемых  изза  рубежа;  ограничение  практик,  ведущих  к  эрозии  налоговой  базы;  обеспече ние большей прозрачности экономического содержания сделок при  оценке налоговых практик; предотвращение возможностей злоупот ребления  соглашениями  о  двойном  налогообложении;  уточнение  статуса  налогового  резидента  для  пресечения  искусственного  укло нения от обязанностей по налоговым платежам.  Как  минимум  три  задачи  касаются  соответствия  контроля  за  трансфертным  ценообразованием  конфигурации  цепочек  создания  добавленной стоимости и учету в этих целях распределения рисков по  капиталу  и  иных  высокорисковых  транзакций.  Для  повышения  про зрачности  налогового  администрирования  также  возникает  необхо димость в пересмотре требований к документации по трансфертному  ценообразованию.  Кроме того, в плане действий ОЭСР обозначены: создание ме тодологии  сбора  и  анализа  данных  об  эрозии  налоговой  базы  и  пе ремещении прибыли; определение правил применения требований  к корпорациям раскрывать схемы агрессивной налоговой оптимиза ции; упрощение механизмов разрешения споров между различными  налоговыми юрисдикциями.  Венец плана и одновременно принципиальное условие его во площения — установление единого глобального стандарта для авто матического  обмена  налоговой  информацией,  который  придет  на  смену  ныне  существующим  почти  четырем  тысячам  двусторонних  соглашений (в том числе восьмистам с офшорными юрисдикциями).  Ожидается, что эта работа будет завершена в 2014 г.  Несмотря на то, что к 2015 г. будут готовы лишь типовые реко мендации и методики решения поставленных задач, а их последую щее  применение  в  национальных  регулятивных  системах  потребует  времени, может быть даже большего, чем внедрение Базеля III, про рывной характер инициативы очевиден.  Реализация  намеченного  будет  означать  формирование  новых  институтов в национальных налоговых системах и их международном  взаимодействии. По оценке наблюдателей, эти предложения, направ ленные  на  укрепление  легитимности  глобальной  экономики,  означа ют  самые  радикальные  изменения  в  налоговой  сфере  с  20х  годов  прошлого века.   Заметим,  что  это  —  еще  и  хорошая  страховка  доходной  части  бюджетов  в  рамках  проводимых  членами  «Группы  двадцати»  сред несрочных программ финансовых консолидаций.  2. Освоение новых реальностей pax economica  Запущенный  «Группой  двадцати»  процесс  нового  структурообра зования  в  финансовой  сфере  вступил  в  стадию,  когда  его  эффек тивность  прямо  зависит,  вопервых,  от  интенсивности  продолже ния  и,  вовторых,  от  полноты  и  содержательности  институцио нальной  перезагрузки  других  органически  взаимосвязанных  бло ков глобального хозяйства. Оно и понятно: неошибочность перво Н. Масленников  начальных  импульсов  к  структурным  переменам  может  быть  ис торически  доказана  лишь  равертыванием  их  в  систему,  захваты вающую все «уголки» современного экономического мира. На ря де  направлений  таких  реструктуризаций  глобальное  управление  делает только первые шаги.  Одна  из  наиболее  очевидных  новых  реальностей  последних  десятилетий — развитие global value chains, глобальных цепочек до бавленной  стоимости  (ГЦДС),  то  есть,  систем  производственно технологических,  транспортных  и  торговых  связей,  складывающихся  при  производстве  какоголибо  конечного  продукта  между  компа ниями, предприятиями и т. п., расположенными нередко в десятках  стран.   ГЦДС  быстро  прогрессируют.  В  представленном  к  саммиту  в  СанктПетербурге  докладе  ОЭСР,  ВТО  и  ЮНКТАД38  констатируется,  что  «глобальные  цепочки»  являются  едва  ли  не  самым  наглядным  проявлением  экономической  взаимозависимости.  В  странах  G  20,  к  примеру, от 30 % до 60 % экспорта состоит из импортных компонен тов.  Всего  же  на  долю  ТНК,  «конструирующих»,  координирующих  и  выстраивающих  global  value  chains,  приходится  80  %  мировой  тор говли.  При  этом  доля  «стран  пребывания»  тоже  высока  —  уровень  локализации (то есть, доля местных производств) составляет 40–50 %  стоимости экспорта.                                                                 См. Implications of Global Value Chains for Trade, Investment, Development and Jobs.  OECD, WTO, UNCTAD, 20 July 2013. Prepared for the G 20 Leaders Summit, Saint Peters burg (Russian Federation), September 2013; http://www.G 20.org/load/781685291   Доля цепочек добавленной стоимости в валовом экспорте   Источник: ОЭСР  В отдельных отраслях картина еще нагляднее.  Вклад внешних (импортных) комплектующих в валовой экспорт  Источник: ОЭСР, ВТО, TiVA database, май2013   Н. Масленников  Участие в ГЦДС приносит выгоды. Доход от торговых потоков,  встроенных в цепочки в целом в мире с 1995го по 2009 г. удвоился.  В  Китае  он  вырос  в  6  раз,  в  Индии  —  в  5,  в  Бразилии  —  в  3  раза.   Соответственно  увеличивается  и  занятость в global  chains: в  Герма нии  за  этот  период  она  выросла  вдвое,  в  Китае  поднялась  с  89  до  146 млн человек. В то же время, налицо снижение торговых издер жек  —  расширение  ГЦДС  сократило  их  в  целом  по  миру  на  12  %  (для  некоторых  развивающихся  стран  этот  показатель  превышает  16 %). Участие в цепочках коррелирует с динамикой ВВП. Особенно  заметен  этот  эффект  опятьтаки  в  развивающихся  странах.  Темпы  роста душевого ВВП на 2 % выше среднего там, где ГЦДС получили  наибольшее  развитие.  В немалой степени это связано с перемена ми  в  экономической  политике  этих  стран,  а  именно  необходимо стью тратить значительные средства на образование, стимулирова ние трансферта технологий, модернизацию промышленности и т. п.  В ряде государств поощрение ГЦДС прямо включено в общие стра тегии развития.  В  докладе  ОЭСР,  ВТО  и  ЮНКТАД  констатируется:  глобальные  цепочки  добавленной  стоимости  стали  доминантой  мировой  тор говли и инвестиций. В то же время, они оказываются первой жерт вой  разнообразных  протекционистских  мер.  Именно  поэтому  раз витие ГЦДС требует продолжения и ускорения либерализации этих  важнейших  сфер  глобальной  экономики.  Вместе  с  тем,  очевидно,  что  «цепочки»  как  новая  реальность  не  вписываются  во  многие  традиционные  представления  о  международной  торговле  и  инве стиционных потоках.  В связи с этим под эгидой ОЭСР активно прорабатывается мето дология расчета новых показателей, чтобы оценить эффект ГЦДС (ино гда  их  называют  еще  соглашениями  о  production  sharing)  на  «окру жающую  среду»  в  целом  —  международную  торговлю,  инвестиции,  экономический  рост,  создание  рабочих  мест,  развитие  образования,  экологическую  обстановку  и  т.  д.  На  этой  же  основе  возникают  идеи  постВТО или ВТО 2.0 = мировая торговля + глобальное соглашение о  поддержке прямых иностранных инвестиций39.   В  профильных  международных  организациях  уверены:  насту пило время, чтобы ГЦДС стали предметом целенаправленного меж государственного сотрудничества. Доклад об этом лидерам G 20 за планирован на 2014 г. Не исключено, что на этом треке будет найден  выход и из «Дохийского тупика», в котором оказалась ВТО: содержа ние мировой торговли изменилось, и привычное регулирование ока зывается все менее эффективным.  Один  из  приоритетов  российского  представительства  —  фи нансирование  долгосрочных  инвестиций.  Обращение  к  этим  вопро сам  более  чем  оправдано.  В  настоящее  время,  по  оценкам  ОЭСР,  мировой потенциал длинных денег, то есть средств институциональ ных  инвесторов  (суверенные  фонды,  страховые  компании,  инвести ционные и пенсионные фонды, эндаументы и т. п.), составляет более  85 трлн долл. Их рост вызвал фундаментальные изменения в финан совых системах.  Вместе  с  тем,  одновременно  со  структурными  изменениями  на  финансовых  рынках  увеличивается  разрыв  между  темпами  накопле ния  длинных  ресурсов  и  удовлетворением  потребностей,  продикто ванных  задачами  развития  (например,  по  оценкам,  только  climate  fi nancing  до  2030  г.  потребует  до  14  трлн  долл.)40.  Стало  понятно,  что  повестка развития G 20 практически нереализуема без прояснения то го, как длинные деньги «работают» в глобальной экономике, и каким  образом  должна  складываться  госполитика  по  отношению  к  институ циональным  инвесторам.  Первый  шаг  в  заполнении  этого  пробела  сделан — в июле к саммиту в СанктПетербурге представлены «Прин                                                                В  качестве  первого  шага «бизнесдвадцатка»  предлагает  заключить «G  20  Invest ment Agreement».    Проблема  становится  все  актуальнее  еще  и  в  связи  с  тем,  что  по  завершению  в  2015  г.  программы  ООН  «Цели  тысячелетия»  G  20  оказывается  едва  ли  не  единст венным  авторитетным  международным  форумом,  потенциально  способным  при нять эстафету. Дискуссия вокруг этого становится все более интенсивной.  Н. Масленников  ципы ОЭСР/«Группы двадцати» высокого уровня для финансирования  долгосрочных  инвестиций  институциональными  инвесторами».  Доку мент получил признание на июльской встрече F20, СФС поручен регу лярный контроль за влиянием реформ финансового регулирования на  накопление и динамику вложений длинных денег.  К настоящему времени общепризнано, что требования к управ лению долгосрочными инвестициями могут быть более сложными по  сравнению с традиционными капиталовложениями. Это означает, что  странам «двадцатки» в ближайшие годы предстоит по сути дела соз дать  специальную  «подотрасль»  внутренней  финансовой  политики.  Среди  основных  предпосылок  долгосрочного  инвестирования  (пер вый  принцип)  —  поддержание  макроэкономической  стабильности  и  надежных  основ  денежнокредитной  политики,  проведение  ответст венной  налоговобюджетной  политики  и  обеспечение  устойчивости  регуляторной среды для финансового сектора в целом. Крайне важна  нейтральность  налоговых  правил  для  принятия  инвестиционных  ре шений,  поддержание  благоприятного  делового  климата,  долгосроч ная  комфортность  институциональноправовой  среды.  Кроме  того,  правительства  должны  публиковать  разработанные  долгосрочные  инвестиционные планы и обновления к ним, а при реализации проек тов использовать конкурентные механизмы госзакупок и практику го сударственночастных партнерств.  Второй из предложенных принципов предполагает, что в рамках  национальных финансовых стратегий должны быть сделаны четкие и  ясные акценты на мерах, стимулирующих расширение круга и разви тие  институциональных  инвесторов  и  долгосрочных  сбережений  на селения  и  бизнеса.  Третий  —  касается  вопросов  совершенствования  корпоративного  управления  у  самих  инвесторов  с  учетом  создания  передовых  систем  рискменеджмента,  исключения  конфликтов  инте ресов, контроля за уровнем вознаграждения и т. п.  Четвертый  и  пятый  принципы  ОЭСР/«Группы  двадцати»  про возглашают  необходимость  создания  соответствующего  финансово го  регулирования  деятельности  инвесторов  при  усилении  ответст венности  государства  за  качество  проектов,  снижение  рисков  и  их  справедливое  распределение  (путем  предоставления  госгарантий,  субсидий, при необходимости бриджфинансирования через прямые  кредиты), недопущения вытеснения с рынка финансовых инструмен тов для частных инвестиций (например, проектных облигаций) госу дарственными долговыми бумагами и т. п.  В  числе  других  принциповрекомендаций:  воздержанность  правительств  от  неоправданных  ограничений  для  институциональ ных инвесторов, в том числе зарубежных; доступность, прозрачность  (проверяемость) и достоверность информации о предлагаемых про ектах;  финансовое  образование  населения  и  защита  его  инвестици онных прав.  Конечно,  совместный  документ  ОЭСР/«Группы  двадцати»  —  это  не  столько  решение  задач,  сколько  их  постановка.  Представле ние о необходимых реформах финансового сектора глобального хо зяйства и его регулирования, однако, обретает тем самым некую за вершенность и полноту, позволяющие предпринимать последующие  усилия  более  системно  с  учетом  ожидаемых  последствий  на  долго срочном  горизонте.  Кроме  того,  повышаются  шансы  разумно  опти мизировать повестку G 20 по вопросам развития.  Заметим, что дискуссия по этому поводу еще далеко не законче на. Ряд политиков и экспертов считают, что миссия G 20 по проблемам  развития  исчерпывается  последствиями  ее  деятельности  для  стран  с  низкими доходами. Другие исходят из того, что такая повестка — лишь  часть более широкого перечня целей и задач, диктуемых необходимо стью  выравнивания  социальных  дисбалансов  современного  мира,  за кладывающих основания новых структурных неравновесий.  По  этому  резону  формирующееся  поколение  новых  глобаль ных рисков будет определяться:  усилением  конкуренции  старых  и  новых  средних  классов  вследствие глобализации предложения рабочей силы на рынках труда;  Н. Масленников  скоростью  перезагрузки  «социального  государства»  в  раз витых странах, где судьба средних классов будет зависеть от способ ности вписаться в «новую технологическую волну»;  сменой экономических моделей в развивающихся странах с  ориентацией на внутренний спрос и прогресс урбанизации;  ростом  стоимости  создания  (ряд  экспертов  предпочитает  говорить уже об «изобретении») новых рабочих мест и издержек по  снижению безработицы;  зарождающимся  глобальным  структурным  кризисом  взаи модействия между поколениями;  высокой  вероятностью  формирования  классов  новых  бед ных и попадания ряда развивающихся стран и стран с формирующи мися рынками в «ловушку средних доходов».  Поэтому  институтам  международной  экономической  коорди нации  необходимо  найти  ответы  на  вызовы  нового  измерения  гло бализации,  начав  выстраивать  многосторонний  мониторинг  оценки  соответствующих  рисков  и  хода  структурных  реформ  в  социальных  секторах.  В 2013 г. наблюдается определенный разворот в этом направ лении. В июле состоялась первая совместная встреча министров фи нансов  и  труда  «Группы  двадцати».  Это  —  новация  российского  председательства,  расширяющая  в  перспективе  возможности  ком промисса  мер  макроэкономического  и  налоговобюджетного  харак тера с целями политики занятости.   Есть  продвижение  и  в  работе  самой  «социальной  двадцатки»  (министры  труда  в  июле  в  Москве  встретились  в  четвертый  раз).   Ее участники в своей декларации отметили: хотя универсальный под ход к проведению политики занятости представляется невозможным,  коллективные  скоординированные  действия  на  пути  к  общей  цели,  повышению гибкости рынков труда, необходимы. Можно с уверенно стью ожидать появления в СанктПетербургском плане действий соот ветствующего  раздела,  содержащего,  в  том  числе,  предложения  по  инвестициям в человеческий капитал, непрерывному профессиональ ному  образованию,  расширению  занятости  молодежи,  женщин,  по жилых людей и т. д., включая стимулирование предпринимательской  деятельности.  По оценкам ОЭСР и МОТ, в странах «Группы двадцати» актив ной  политикой  на  рынках  труда  с  2010  г.  удалось  увеличить  общую  занятость  на  2,5  %.  Для  этого  потребовались  дополнительные  еже годные госрасходы на 1 % ВВП G 20 (1,5 % ВВП развивающихся стран,  0,4  %  ВВП  —  развитых).  Выработка  рекомендаций  по  повышению  эффективности таких мер — одна из ближайших задач.  Другая и не менее важная — подготовка предложений по пре одолению  рисков,  связанных  с  растущим  неравенством  доходов.  «Гражданская двадцатка» (Civil 20) выступила с инициативой создать  рабочую группу G 20 по этим вопросам.  Самого серьезного внимания «Группы двадцати» в ближайшее  время потребует новая реальность мировых энергетических и сырь евых  рынков  (прежде  всего,  их  повышенная  волатильность)  и  пер спективы контроля за поддержанием и укреплением ресурсного по тенциала глобального хозяйства.  На  глазах  в  этих  сферах  происходит  переход  от  чисто  торговых  отношений к производственнотехнологическому и инвестиционному  сотрудничеству.  21  июня  2013  г.  российский  президент  В.  Путин  на  встрече с руководителями мировых энергетических компаний пообе щал предложить партнерам по G 20 идею организации международ ного  координирующего  органа  («мировой  площадки»)  по  вопросам  энергетики. Очевидно, на саммите в СанктПетербурге эта инициатива  получит продолжение.  Как  показывает  даже  самый  краткий  обзор  усилий  по  между народной экономической координации, ее развитие происходит до вольно  неравномерно.  Наиболее  убедительно  продвижение  в  во просах финансового регулирования, реформ финансовых секторов и  банковских систем. На многих других направлениях G 20 порой толь Н. Масленников  ко  «пробует  воду».  Тем  не  менее,  драйвер  будущих  координаций  уже понятен — это содействие зарождению новых структур глобаль ной  экономики  и  проведение  необходимых  реформ  как  органиче ская часть этого процесса.  Перепозиционирование отдельных стран в мировом хозяйстве  без включения их в global governance будет сопряжено со значитель ными  и  нарастающими  издержками.  В  этом  тоже  значимый  проме жуточный итог «процесса двадцатки».  Вместо заключения:   «Большая двадцатка» в национальных интересах  Глобальное управление в сложившемся формате G 20 доказало свою  жизнеспособность и востребованность. Вместе с тем, обозначился и  ряд  ограничений,  не  позволяющих  в  полной  мере  использовать  от крывающиеся  возможности.  Так,  до  конца  не  выстроен  механизм  оценки  эффективности  «процесса  двадцатки»,  более  выраженным  должен  стать  акцент  на  среднесрочных  приоритетах  деятельности  «Группы двадцати». Разрастание ее повестки за рамки финансового  регулирования  и  создания  новой  международной  архитектуры  в  этой сфере требует определения четких «правил расширения манда та».  При  этом  все  актуальнее  становится  вопрос  управляемого  раз деления  труда  с  другими  формальными  международными  органи зациями и неформальными «клубами» (G 8, БРИКС и т. п.). Значимой  проблемой  остается  недостаточная  публичная  открытость  G  20  (аут ричформаты  отчасти  решая  ее,  одновременно  ее  же  и  усугубляют  изза  неясности,  кто,  как  и  когда  реализует  их  рекомендации).  Это  нередко  оказывается  причиной  недостаточного  понимания  задач  и  целей  форума,  его  успехов  и  просчетов  как  в  странах  самой  «два дцатки», так и за ее пределами. Граждане (они же избиратели) дале ко не всегда представляют себе, как через решение глобальных про блем и содействие преодолению трудностей в других странах можно  стимулировать  национальные  экономики.  Такие  настроения  («а  за чем все это нам нужно»), естественно, не могут не влиять на позиции  руководителей  стран  G  20,  на  готовность  к  принятию  четких  обяза тельств, особенно если для их исполнения требуются непопулярные  решения.  На  поверку  выходит,  что  глобальное  управление  —  занятие,  безусловно,  многохлопотное,  требующее  поточного  производства  ответов на постоянные, умножающиеся и плохо структурирующиеся  вызовы.  Достаточно  сказать,  что  поиски  консенсусов  национально государственных  интересов  по  различным  аспектам  общемировой  повестки  превращают  перезагрузку  многосторонней  экономической  и  финансовой  дипломатии,  по  сути,  в  постоянный  процесс.  Естест венно, для всех участников — это головная боль на грани с хрониче ской мигренью.  И, тем не менее, покидать место в шеренгах никто не собира ется. Почему так? В разъяснение напрашивается медицинская анало гия:  болевой  синдром  —  это  всегда  симптом  нездоровья,  означаю щего  сбой  в  организме  и  требующего  тщательной  и  точной  диагностики. Ровно это и происходит в рамках global governance, со участие в котором открывает для России (даже если абстрагировать ся  от  ее  председательства  в  G  20  в  текущем  году)  целый  кластер  серьезных и перспективных возможностей.  Вопервых,  это  более  широкое  пространство  для  формулиро вания  и  отстаивания  собственных  интересов  (прежде  всего,  средне  и  долгосрочных)  по  ходу  определения  и  установления  правил  и  стандартов разнообразных конкурентных деловых практик, либо уже  сложившихся,  либо  только  формирующихся  в  современном  эконо мическом мире.  Вовторых,  это  «постоянная  прописка»  в  глобальном  контексте  принятия  экономикополитических  решений,  что  позволяет  практиче ски в режиме реального времени учитывать мировой опыт регуляторов  в ситуациях, сходных с имеющими место в национальном хозяйстве.  Н. Масленников  Заметим, что транзит глобальной экономики к ее новой струк туре  повышает  системный  риск  для  участников  процесса.  Перефор матироваться в конечном счете придется всем. Причем сходство вы зовов будет нарастать по мере наложения на структурообразование  в глобальном хозяйстве новой технологической волны, что повлечет  за  собой  новые  требования  к  гибкости  институтов,  изменениям  об раза  жизни  и  стандартов  потребления,  оздоровлению  публичных  финансов,  реформированию  «социального  государства»,  управле нию ресурсами, развитию науки, умножению человеческого капита ла и росту отдачи от него.  Понятно,  общие  риски  трансформируются  в  конечном  счете  в  «индивидуальный  пакет»  вызовов  для  каждого  государства.  В  Рос сии главные из них не финансовые или монетарные, но институцио нальнорегулятивные (негибкость управления и высокая вероятность  ошибок  вследствие  низкого  качества  решений  вкупе  с  особенностя ми  национального  правоприменения  и  имитацией  политической  конкуренции). Отсюда и основная структурная слабость роста — ма лая готовность реагировать без  потерь  (материальных, финансовых,  имиджевых и т. п.) на изменения внешней среды, используя во благо  себе их «энергетику».  Отсюда и третья возможность — участие в G 20 как одно из не обходимых условий соответствия глобальной экономической повестке  (регулятивному  мейнстриму),  позволяющее  взвешенно  и  адекватно  оценивать  качество  и  «узкие  места»  отечественных  рыночных  инсти тутов и инструментов госрегулирования. К примеру, в настоящее вре мя  уже  очевидно  отставание  России  в  структурных  реформах  финан совых рынков, банковской системы, социальных секторов (взять ту же  многострадальную  новую  пенсионную  формулу).  Далеко  не  на  пере довых позициях находятся стимулирующие функции налоговой поли тики или вклад публичных финансов в целом в поддержку инвестиций  (рост  нормы  накопления).  С  другой  стороны,  прочное  антилидерство  удерживается  по  уровню  энергетических  субсидий,  реализующихся  через  регулируемые  цены  и  тарифы,  доле  госсектора  или  глубине  и  широте  проникновения  в  регулятивные  практики  «ручного  управле ния» и других форм ущемления конкуренции.  Вчетвертых,  речь  идет  о  поддержании  устойчивой  мотива ции  к  постоянному  обновлению  российской  институционально регулятивной  среды,  оказывающемуся  едва  ли  не  единственной  надежной  гарантией  готовности  экономической  системы  столь  же  постоянно  отвечать на  вызовы  структурных  неравновесий  и дисба лансов. Это принципиально важно, поскольку global governance чем  дальше,  тем  больше  будет  влиять  на  структурообразование  в  ми ровой экономике (правила формируют структуры), в свою очередь,  все  более  явно  выступающей  фундаментальной  основой  для  на циональных  хозяйств.  Это  будет  происходить  хотя  бы  вследствие  того,  что  мировые  цены  остаются  ведущим  критерием  экономиче ской  эффективности.  В  этих  обстоятельствах  неучастие  в  глобаль ном управлении означало бы попросту утрату способности к гибким  структурным трансформациям.  Наконец, впятых, это усиление стимулов к обретению курсом  внутренней  экономической  политики  определенности,  критически  необходимой  для  перепозиционирования  России  в  pax  economica,  без  чего  страна  сильно  рискует  остаться  теряющим  стоимость  «рас четным  сырьевым  деривативом»  мирового  хозяйства.  Это  касается,  прежде всего, прорывов в опережающей модернизации финансовой  системы, признания на деле частных инвестиций главной движущей  силой  экономического  роста,  умножения  человеческого  капитала,  глубокого  структурного  маневра  в  нефтегазовом  и  иных  сырьевых  секторах  с  приоритетным  развитием  высоких  переделов,  переза грузки  функций  государства  в  экономике  и  внедрения  проектных  принципов в госуправлении.  Принципиально  важно  то,  что  участие  в  global  governance  по зволяет находиться в мейнстриме развития институтов и не потерять  вектор повышения их конкурентоспособности. Это уже минимальная  Н. Масленников  гарантия  готовности  к  ответам  на  вызовы,  представляющая  на  деле  координаты маршрута в будущее.  Вызовы  —  не  железобетонная  неотвратимость  злого  рока,  а  всего  лишь  подсказки  к  историческому  действию,  адекватному  вре мени  и  стране.  Причем  убедительность  их  тем  выше,  чем  больше  коллективного  опыта  положено  в  основу  понимания  общих  угроз  и  рисков. Самоценность «Группы двадцати» ровно в этом.  Н. Масленников ДЛИННЫЙ МАРШРУТ В НОВЫЙ ВАЛЮТНЫЙ МИР (№ 3, август 2012) О  том,  что  глобальной  экономике  необходима  новая  мировая  ва лютная система, говорят давно. В начале «нулевых» годов на какое то время споры по этому поводу поутихли на фоне в целом небезус пешного  старта  евро.  Рассуждения  и  сочинения  на  валютные  темы  при  этом  претерпели  заметное  расслоение.  На  первый  план  вышли  вопросы  выбора  режимов  курсообразования  и  их  последствий  для  национальных экономик в рамках существующей системы междуна родных валютных отношений. Здесь и соотнесение различных видов  «валютного плавания» с эффективностью таргетирования инфляции,  и  анализ  эффектов  ослабления/укрепления  курсов  для  экспорта  и  внутреннего  спроса  с  неизбежной  актуализацией  противодействия  спекулятивному  кэррирейдингу,  и  многие  другие  «сюжетные  ли нии». Интерес ко всему этому подогревался острой необходимостью  решать  в  реальном  времени  задачи  текущей  валютной  политики  и  денежнокредитного регулирования в целом.  Вопросы  же  изменений  структурноинституционального  ха рактера  в  существующей  валютной  системе  и  концептуально архитектурного  конструирования  ее  будущего  облика  прочно  за крепились  в  разряде  фундаментальной  экономической  науки.  При  этом мало кто оспаривал главные выводы — рано или поздно все мирному  хозяйству  потребуется  тричетыре  глобальных  резервных  валюты  с  «подстраховкой»  в  виде  так  называемого  «второго  эше лона» из валют региональных (выросших из обслуживания торгово го оборота и расчетов в рамках разного рода интеграционных объ единений)  и  «функциональных»,  то  есть,  завязанных  на  тот  или  Н. Масленников  иной  сегмент  глобальных  рынков41.  Сроки  же  становления  и  кон кретные  особенности  устройства  новой  мировой  валютной  системы  рассматривались  как  функция  от  структурной  перестройки  всей  ми ровой  экономики,  многие  векторы  и  драйверы  которой  оставались  не вполне ясными.  Кризис  2008–2009  гг.  и  последующие  шаги  в  сфере  глобализа ции  финансового  управления,  принятые,  прежде  всего,  в  рамках  «большой двадцатки», взорвали академическую плавность рассужде ний о том, куда и как движется мировая валютная система. Потери от  обрушения деривативов (которые У. Баффет назвал финансовым ору жием  массового  поражения),  резко  возросшая  волатильность  долла ра,  евро  и  йены  и  их  прямая  зависимость  от  запредельных  уровней  бюджетных  дефицитов  и  госдолгов,  угроза  валютного  протекциониз ма  (тяга  к  которому  усиливалась  по  мере  исполнения  моратория  на  применение средств тарифнотаможенной защиты)  привели  к взрыв ному  росту  внимания  к  формированию  будущего  облика  нового  ва лютного мира.   Постоянным катализатором этого процесса выступает и текущий  структурный  кризис  еврозоны.  Возросший  экономический  вес  разви вающихся стран (прежде всего, Китая) стал конвертироваться в их рас тущие валютные амбиции. На наш взгляд, начало второго десятилетия  нынешнего  века  втянуло  мир  в  новую,  существенно  более  сложную  фазу  валютной  геополитики,  для  которой  характерно  не  только  мно гообразие  предлагаемых  теоретических  концептов,  парадигм  и  стра тегий  (от  возврата  к  золотому  стандарту  до  конструкций  новых  меж дународных расчетных единиц для БРИКС, стран Персидского залива  и т. п.), но, прежде всего, интенсивное применение деловых практик,                                                                 К  середине  «нулевых»  глобальными  резервными  валютами  оставались  доллар  США,  евро  и  японская  йена.  Во  «втором  эшелоне»  находились  английский  фунт  стерлингов,  швейцарский  франк,  австралийский,  канадский  и  сингапурский  долла ры.  Первые  серьезные  заявки  на  статус  региональной  валюты  делал  китайский  юань. «Присматривались» к этой планке российский рубль, мексиканский песо, бра зильский реал и ряд других.  отстаивающих  и  продвигающих  национальногосударственные  инте ресы в валютной сфере.   Наиболее зримо эта тенденция прослеживается в действиях Ки тая. В доказательство этому обычно приводят рост числа соглашений о  двусторонних  валютных  свопах  между  Поднебесной  и  другими  стра нами, оффшорные размещения через САР (специальный автономный  район)  Гонконг  долгосрочных  инструментов,  номинированных  в  юа нях42,  действующее  Чиангмайское  соглашение  (Chiang  Mai  Initiative  Multilateralization)  о  создании  многосторонних  валютных  свопов,  «сдвоенный»  международный  финансовый  центр  ШанхайГонконг,  планируемое создание валютной биржи в Шэньчжэне и т.п.  На  каждом  из  этих  направлений,  впрочем,  обнаруживаются  свои подводные камни. Например, к настоящему времени Китай за ключил  21  соглашение  о  двусторонних  валютных  свопах43.  На  прак тике  это  означает,  что,  скажем  австралийская  компания,  имеющая  интересы  в  КНР,  может  напрямую  получить  кредит  в  центральном  банке по более низкой ставке (обычно в 1,5–2 раза ниже рыночной)  в  юанях,  а  китайская  компанияконтрагент  —  профондироваться  в  Народном банке Китая в австралийских долларах. Затем оба центро банка  «обмениваются»  (производят  взаимозачет)  ссудами  по  зара нее оговоренным условиям.  Обоюдный выигрыш в следующем — обе стороны экономят на  транзакционных издержках и хеджируют валютные риски. При этом                                                                 Рекордный  уровень  выпуска  этих  бумаг  («димсам»)  был  достигнут  во  втором  квартале  2011  г.  —  10  млрд  в  эквиваленте  долларов  США.  Затем  он  снизился  при мерно вдвое вследствие общего торможения глобальной экономики.   Объемы свопов по этим соглашениям существенно различаются по странам. В числе  лидеров: Гонконг (400 млрд юаней), Южная Корея (360 млрд юаней), Австралия, Брази лия, Малайзия, Сингапур и Индонезия (соответственно — 200 млрд, 190 млрд, 180 млрд,  150  млрд  и  100  млрд  юаней).  Средние  позиции  занимают  Таиланд  и  Аргентина  —  по  70 млрд юаней, ОАЭ — 35 млрд юаней, Новая Зеландия и Белоруссия — 25 и 20 млрд  юаней. Валютные свопы на сумму по 10 млрд юаней заключены с Монголией, Турцией и  Пакистаном, на 15 млрд юаней с Украиной. Наименьший объем валютных свопов у Ки тая с Исландией — всего на 3,5 млрд юаней.  Н. Масленников  развитие  двусторонних  торговоэкономических  связей  обеспечено  гарантированным  кредитным  плечом.  Казалось  бы,  выгода  налицо.  Но  инструмент  этот  пока  остается  по  сути  невостребованным.  Един ственный серьезный пример реализации валютного свопа отмечен в  2010 г., когда Гонконг обратился к этому механизму (в рамках лими та в 400 млрд юаней), чтобы компенсировать дефицит китайской ва люты на своей территории.  Тем не менее, путь избран перспективный. Центральные банки  21 страны теоретически могут прокредитовать заемщиков либо через  коммерческие банки, либо напрямую более чем на 1,8 трлн юаней —  ресурс для развития торговли вполне солидный. Еще важнее имидже вый, репутационный эффект — юань может использоваться в между народных расчетах. Это уже приносит плоды за пределами свопов —   с начала года Иран начал принимать юани в обмен на сырую нефть44.  Более  результативна  Чиангмайская  инициатива,  известная  так же как соглашение «АСЕАН+3»45. Действующая на его основе система  многосторонних  валютных  свопов,  как  ожидается,  в  текущем  году  пробьет  планку  обслуживаемого  взаимного  торгового  оборота  в   240 млрд в эквиваленте долларов США. Напомним, что в 2011 г. расче ты  по  торговым  операциям  в  юанях  составили  около  8  %  от  общего  объема  внешней  торговли  Китая  товарами  и  услугами.  Доминирую щую  роль  в  расчетах  играет  Гонконг  (с  середины  2010  г.  финансовым  учреждениям здесь разрешено открывать счета, выраженные в юанях).  Следует  отметить  и  двусторонние  режимы  торговоэкономических  расчетов в национальных валютах между Китаем и Японией, Китаем и  Россией.                                                                Пионером такого рода расчетов выступила Индия — 45 % поставляемой в страну  иранской нефти оплачивается рупиями.   Объединяет страны АСЕАН — Индонезию, Малайзию, Филиппины, Сингапур, Таи ланд, Бруней, Вьетнам, Лаос, Мьянму и Камбоджу, а также Китай (включая Гонконг),  Японию и Южную Корею.  Подобная  интернационализация  юаня  требует  гораздо  боль шей свободы в его курсообразовании. Некоторые шаги уже намече ны. В ряде недавних выступлений (конец июня 2012 г.) официальных  лиц заявлено о планах создания в Шеньчжэне площадки для прове дения  тестовой  торговли  юанем,  где  курс  формировался  бы  исклю чительно спросом и предложением. «Источники», правда, «забыли»  указать конкретные сроки проведения эксперимента.  Вокруг юаня сложилась довольно парадоксальная ситуация —  без  формального  приобретения  свободной  конвертируемости  де  факто  он  уже  стал  региональной  валютой  во  взаимной  торговле  (средством  расчетов  и  даже  накоплений)  немалого  числа  азиатских  стран.  В  то  же  время,  совершенно  очевидно,  что  юань  не  является  валютой  расчетов  на  международных  финансовых  рынках.  При  об щем  удельном  весе  юаня  в  международном  валютном  обороте  в  0,6–0,7  %  доля  ценных  бумаг,  выраженных  в  китайской  валюте,  в  общемировом  объеме  обращающихся  долговых  инструментов  со ставляет  0,1  %.  Если  же  добавить  к  этому  сильную  закрытость  счета  операций  с  капиталом  (иными  словами,  сохраняющиеся  валютные  ограничения), то становится ясно, что основные системообразующие  признаки глобальной резервной валюты у юаня отсутствуют46.  Предположения же о том, что он может стать таковой даже не  через 10–15 лет, а уже за срок вдвое меньший, основываются, на наш  взгляд,  на  логике  линейных  экстраполяций  продолжения  экспорто ориентированного роста, не учитывающих предстоящих качественных  изменений  как  в  глобальной,  так  и  в  китайской  экономиках.  Юань  в  принципе может обрести мировой резервный статус, но только на фи                                                               Как известно, о наличии некоторых позиций в юанях первыми заявили централь ные банки Малайзии и Нигерии. В валюту Китая вложены 0,3 % инвестпортфеля цен трального банка Чили. В строгом правовом смысле такие валютные позиции между народными  резервами  не  являются.  Это,  скорее,  своего  рода  «валютные  депо»  на  случай  возможного  кредитования  в  юанях  банков  соответствующих  стран.  Тем  не  менее, эти факты свидетельствуют о доверии к юаню, правда, в сильно ограничен ном круге операций.  Н. Масленников  нише  пути,  на  котором  стране  предстоит  через  сложные  и  тяжелые  структурные  реформы  сменить  модель  экономического  роста  и  по требления. Полномасштабная готовность к этому пока неочевидна.  Некоторые  эксперты  считают,  что  помимо  этих  объективных  ограничений  стратегического  характера  юань  сталкивается  с  теку щим  риском  угодить  в  «ловушку  резервов».  Имея  3,2  трлн  долл.  в  резервах,  Китай,  естественно,  озабочен  уровнем  их  доходности.   Существенное  дополнение  к  этому  —  усилившийся  в  текущем  году  отток  капитала  из  Поднебесной  и,  следовательно,  поддержка  юаня  за  счет  расходования  международных  резервов  страны  (во  втором  квартале 2012 г. на эти цели были потрачены 11,8 млрд долл.). При  сокращении  экспортного  сальдо  поиск  более  доходных  активов,  не  номинированных в долларах США, для размещения резервов — это  логичный выбор в том числе и для восполнения последних.  Динамика показателей платежного баланса Китая  Источник: Financial Times, ИА Финмаркет  Проблема, однако, в том, что массированное перераспределе ние  размещений  китайских  резервов  из  US  Treasuries  в  активы,  но минированные  в  других  валютах,  не  только  существенно  разогреет  спрос на них, но и может оказаться толчком к повышению удельных  весов в мировой валютной системе. В итоге можно получить на вы ходе  усиление  в  регионе  позиций  конкурентов.  Например,  того  же  австрийского доллара (в мировых СМИ уже «засвечены» переговоры  Китая  о  готовности  вкладываться  в  долговые  бумаги  Австралии  вплоть до муниципальных).  Юань  в  настоящее  время  наиболее  продвинутый  кандидат  на  статус  региональной  резервной  валюты.  Как  валюта  торгового  обо рота он де факто уже выполняет эту функцию. Другие «номинанты»  отстают.  Эксперты  иногда  вспоминают  бразильский  реал,  констати руя,  что  денежные  власти  южноамериканского  гиганта  поступатель но  двигаются  по  пути  валютных  свопов.  Но  их  объемы,  равно  как  и  другие показатели международной востребованности национальной  валюты  заметно  отстают  от  китайских.  Не  повезло  бразильцам  и  в  том, что у них нет своего валютнофинансового оффшора, аналогич ного Гонконгу. Нередко региональное будущее реала пытаются увя зать с возможным предоставлением бразильским институтом разви тия  BNDES  (одним  из  крупнейших  в  мире)  кредитов  в  нацвалюте  странамсоседям.  Но,  это  лишь  рабочая  гипотеза.  Скептики,  а  они  пока  в  большинстве,  справедливо  обращают  внимание  на  высокие  риски, связанные с неустойчивостью финансовых систем и экономик  других стран региона.  Более высокая вероятность в обозримой перспективе (6–8 лет)  стать  региональной  валютой  у  российского  рубля.  Этому  будет  спо собствовать, прежде всего, развитие Таможенного союза России, Бе лоруссии и Казахстана (к 2015 г. их взаимный товарооборот с текуще го уровня, как ожидается, возрастет в 1,7 раза до 400 млрд долл.) и  углубление на этой основе интеграции в формате Единого экономи ческого пространства. Увеличение доли рублевых расчетов в торгов Н. Масленников  ле и банковских платежах уже сейчас формирует условия для «орга нической» интернационализации российской валюты.  Другой  существенный  фактор  поддержки,  где  продвижение  не  столь  заметно  —  создание  в  России  международного  финансового  центра (МФЦ). Процесс этот в последние годы подрастерял «энергети ки» изза забюрокраченности принятия решений, слабо скоординиро ванных с интересами бизнеса и участников рынков. Тем не менее, по тенциал  проекта  сохраняется  и  может  быть  даже  усилен  при  более  четких акцентах в  решении вопросов инфраструктурного и  правового  обеспечения развития российского финансового рынка.  Обновление мировой валютной системы, безусловно, важный  элемент  международной  повестки.  Но  пока  преимущественно  дол госрочный  (10–15  лет).  При  этом  даже  в  рамках  этих  сроков  (впро чем,  достаточно  умозрительных)  уровень  неопределенности,  из  ка ких  элементов  сложится  новый  паззл  глобальных  и  региональных  резервных валют, остается высоким.  Вопервых,  будущее  валют  развивающихся  стран  самым  непо средственным  образом  будет  определяться  темпами  и  глубиной  пе ребалансирования  глобального  спроса,  в  основе  чего  лежат  перехо ды  к  новым  моделям  потребления  и  роста  в  ведущих  экономиках.  Следует иметь в виду и то, что в развивающихся странах уже до конца  текущего десятилетия заметно вырастет напряженность в националь ных финансовых системах вследствие переориентации на внутренний  спрос  и  необходимости  масштабного  развития  пенсионных  систем,  сферы  социального  страхования,  здравоохранения,  образования,  поддержания  относительно  высоких  оборонных  расходов  и  т.  п.   Нагрузка на бюджеты будет расти, и эти экономики в немалой степе ни  окажутся  «на  очной  ставке»  с  задачами  финансовых  консолида ций,  которые  сегодня  решают  развитые  страны.  Естественно,  сход ными окажутся и последствия для устойчивости национальных валют,  интернационализация  для  которых  будет  сопряжена  со  все  больши ми внутренними бюджетными и долговыми рисками.  Тем не менее, нарастание валютнорезервного многообразия то же, по сути, безальтернативно. Проблема в том, что страны, не имеющие  МФЦ уже на обозримом историческом горизонте 2025–2030 гг., утратят  значительную часть финансового суверенитета47. Сами же МФЦ в прин ципе не могут существовать без широкого использования валют соответ ствующих  стран  в  международном  обороте.  Напомним,  что  такая  ва лютная  интернационализация,  в  конечном  счете,  является  одним  из  признаков развитости национальных финансовых систем.  Второе серьезное обстоятельство связано с тем, что все страны претенденты  на  повышение  своего  удельного  веса  в  новой  мировой  валютной  системе  уже  пребывают  в  «ловушке  средних  доходов»,  оборачивающейся повышенными рисками международной конкурен тоспособности.  Развитые  экономики  «давят»  высокотехнологичными  инновациями; формирующиеся рынки и государства с низкими дохо дами  —  невысокими  удельными  трудовыми  издержками.  Выход  из  ловушки  требует  масштабных  внутренних  структурных  реформ,  что,  опятьтаки, становится фактором напряженности финансовых систем и  неустойчивости национальных валют.  Другая  сторона  этой  «конкурентной»  медали  —  необходимость  поддерживать интернационализацию и регионализацию валют расши ряющимся набором номинированных в них финансовых инструментов  и нефинансовых активов. Пока развивающиеся экономики похвастаться  этим могут лишь время от времени, да и то не без труда. Волатильность  потока капитала очень высока. Причем по мере роста уверенности ин весторов в том, что риски «новой волны» по меньшей мере не снижа ются, отток капитала из стран БРИКС даже усиливается. Больше непри ятностей,  чем  «переиздание  глобального  кризиса»,  развивающимся  странам  может  принести  появление  и  фронтальное  распространение  новых  технологий,  получение  которых  будет  «обслуживаться»  уже  су ществующими  глобальными  резервными  валютами.  Заметим,  что  в                                                                 См.  подробно:  Структурная  модернизация  финансовой  системы  России.  М.:  ИН СОР, 2010.  Н. Масленников  связи с этим уже появились работы о будущем доллара США, как миро вой валюты «взимания технологической ренты», «платежей по сделкам  слияний и поглощений», «приобретений вооружений и военной техни ки новых поколений» и т. п.  Наконец,  втретьих,  остается  немало  как  бы  технических  во просов,  решение  которых  может  повлиять  на  конфигурацию  новой  мировой  валютной  системы.  Один  из  них  —  воплощение  в  жизнь  много раз тиражированных идей об отказе от доллара США в расче тах  внутри  БРИКС48,  различных  объединений  стран  Латинской  Аме рики, государств Персидского залива и т. п. На первый взгляд, пред ложения логичны и перспективны: многосторонние валютные свопы  могут  перерасти  в  коллективные  расчетные  единицы,  а  затем  и  в  полноценные  региональные  валютные  конструкции.  Все  вопросы,  однако, адресуются не к теории, а к практике. Насколько удобны для  участников будут такие схемы? Каких затрат потребует создание со ответствующей  финансовой  инфраструктуры?  Как  будет  учтен  опыт  евро, свидетельствующий о необходимости подведения под вероят ные  валютные  союзы  фундаментов  двойнойтройной  прочности  в  виде продвинутой и обязывающей интеграции не только в финансо вобанковской,  но  и  в  политической  сфере?  Ответов  нет.  Потому  первоначальный  «жар»  намерений  в  ударном  темпе  потеснить  ва лютных грандов начинает понемногу остывать.  К  тому  же  возобновление  Дохийского  раунда  по  ВТО  чревато  новыми  ограничениями  в  манипулировании  курсами  для  поддержа ния торговли. Да и G 20 не оставляет усилий разобраться с «глобаль ными  производственными  цепочками»  (создания  добавленной  стои мости  —  Н.  М.)  и  их  валютными  составляющими49.  Все  это,  тем  не                                                                В марте 2013 г. к очередному саммиту в Южной Африке министры финансов стран  БРИКС должны представить план создания системы многосторонних валютных сво пов, аналогичный Чиангмайской инициативе в Азии.   Это особенно болезненно для Китая, доля которого в общей стоимости экспорти руемого финального продукта, по оценкам, нередко не превышает 7–15 %.  менее, — обстоятельства, сопутствующие основному выводу:  не  дек ларативный, а действительный переход в new brave world of currencies  толькотолько начинается. Путь обещает быть неблизким. Тем важнее  открытая конкуренция идей, из которых в итоге выживут только те, что  будут  соответствовать  скорости  и  содержанию  структурной  переза грузки глобальной экономики.  Пока же рискнем предложить консервативный прогноз распре деления сил в мировом финансовом обороте на ближайшие пять лет.  Доля  доллара  США  сохранится  на  уровне  60  %,  евро  (даже  в  случае  выхода из его зоны одной или нескольких стран) оставит за собой не  менее  25–28  %,  до  5–6  %  составит  ниша  йены,  остальные  6–10  %  —  удел  существующих  валют  «второго  эшелона»  —  фунта  стерлингов,  швейцарского франка, канадского и австралийского долларов — с до бавлением к ним юаня и рубля как региональных валют (с долей каж дой при благоприятных условиях чуть выше 1 %).  Н. Масленников НАЛОГОВЫЙ КОНСЕНСУС2013: ОТ «ВОСЬМЕРКИ» К «ДВАДЦАТКЕ» (№ 6 (13), июнь 2013) Состоявшийся 17–18 июня 2013 г. в ЛохЭрне саммит G 8 (в странах участницах  создается  около  половины  мирового  ВВП)  оказался  до вольно урожайным на конкретные решения, касающиеся перспектив  глобальной экономики.  Встреча прошла, как подчеркнуто в итоговом коммюнике, «на  фоне  сохраняющейся  неопределенности»  в  глобальном  хозяйстве.  Его  перспективы  «попрежнему  остаются  неблагоприятными,  хотя  риски  снижения  экономической  активности  уменьшились,  отчасти  благодаря  серьезным  политическим  шагам,  предпринятым  в  США,  Евросоюзе  и  Японии,  а  также  в  связи  с  устойчивостью  экономик  крупнейших развивающихся стран»50.  Этот  вывод,  в  общем  и  целом,  корреспондирует  с  опублико ванным  в  канун  ЛохЭрна  (13  июня)  прогнозом  Всемирного  банка  (Global  Economic  Prospects).  В  то  же  время,  его  аналитики  считают,  что  «дно»  замедления  ВВП  развитых  стран  пройдено  в  IV  квартале  2012  г.,  а  вот  во  многих  экономиках  Восточной  Азии  и  Латинской                                                                 В  коммюнике  саммита  отмечается  необходимость  дополнительного  укрепления  архитектуры европейского экономического и валютного союза (в том числе через раз витие согласованных элементов банковского союза) в целях преодоления финансовой  разбалансированности. Для США признаны актуальными «сбалансированная средне срочная налоговобюджетная устойчивость» и оживление инвестиций. Японии поми мо мер краткосрочного налогового и монетарного стимулирования «придется занять ся  решением  задачи  создания  реалистичного  среднесрочного  налоговобюджетного  плана». В документе также констатируется: «В России сохраняется низкая безработица  и благоприятная налоговобюджетная ситуация, однако умеренный глобальный рост и  волатильность товарных цен будут оставаться потенциальным вызовом».  Америки  налицо  перегрев  с  растущей  инфляцией,  «пузырями»  на  рынках активов, ухудшением сальдо текущего счета.  Свой  вклад  в  содействие  восстановлению  роста  страны участницы  G  8  видят  в  гармоничном  сочетании  «мер  по  поддержке  внутреннего спроса с реформами по преодолению структурных слабо стей, которые мешают росту». Кроме того, необходимо реализовывать  реалистичные налоговобюджетные планы, фискальная консолидация  должна проводиться дифференцировано с учетом различных условий  отдельных стран.  Основные показатели прогноза Всемирного банка  Приток капитала на формирующиеся рынки, млрд долл.  890  881  930  Источник: Всемирный банк, Global Economic Prospects  Важнейшим  же  фактором  достижения  устойчивого  роста  и  по вышения  уровня  жизни  в  долгосрочной  перспективе  являются  струк турные реформы (изменения в институциональнорегулятивной среде)  в целях поддержания более сильных финансовых систем, эффективно                                                               Среднее цен на нефть Brent, WTI и Dubai.  Н. Масленников  го функционирования рынков труда, укрепления доверия к действиям  правительств  и  придания  нового  импульса  развитию  международной  торговли.  Члены «большой восьмерки» договорились о первоочередной  концентрации  усилий  в  трех  конкретных  областях.  Речь  идет,  во первых, о противодействии протекционизму, упрощении и упорядо чении бюрократических процедур во внешней торговле (ожидаемый  эффект — увеличение общемирового ВВП на 1 трлн долл. в год), при знании в правилах ВТО таких новых реальностей, как торговля в рам ках «сложных производственносбытовых цепочек» (комплектующие  составляют до 60 % товарного оборота), заключение ряда амбициоз ных  торговых  договоров  (например,  соглашения  между  США  и  ЕС   о Трансграничном партнерстве в торговле и инвестициях (TTIP), пере говоры по которому начнутся уже в июле 2013 г.). Все эти инициати вы  направлены  на  то,  чтобы  в  конце  года  на  министерской  конфе ренции  в  Бали  сдвинуть  с  мертвой  точки  Дохийский  раунд  переговоров ВТО.  Еще  одно  направление  —  обеспечение  транспарентности,  от крывающей «людям возможность контроля за деятельностью прави тельств  и  компаний».  На  саммите  согласована  Хартия  по  открытым  данным  в  целях  предоставления  общественности  сведений  о  бюд жете,  а  также  иной  правительственной  информации  в  легкодоступ ной  форме.  Отметим,  что  один  из  основополагающих  принципов  Хартии — публикация данных, содействующих инновациям.  Два из числа главных сюжетов (саммит проходил под девизом  trade,  tax  and  transparence)  так  или  иначе  уже  прочно  «обоснова лись»  в  повестках  встреч  глав  государств  и  правительств  «Группы  восьми». Но вот налоговые вопросы, доведенные до высокой степе ни детализации, облегчающей принятие взаимных обязательств, об суждались  на  toplevel  столь  подробно,  пожалуй,  впервые.  Итог  —  консенсус «большой восьмерки» по вопросам отношений с оффшор ными юрисдикциями.

Pages:     | 1 |   ...   | 3 | 4 |

5

| 6 |