«ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОГО АНТРОПОСОЦИАЛЬНОГО ПОЗНАНИЯ Сборник статей Выпуск 5 Под общей редакцией доктора философских наук Э.С. Демиденко Брянск Издательство БГТУ 2007 ББК 87.6 П 78 Проблемы современного антропосоциального ...»

1) первая половина 2008 г. – создание предпроектного социально-экономического и градостроительного обоснования перспективного агрогородка XXI века на 4-5 тысяч жителей;

2) вторая половина 2008 – 2009 годов - проектирование агрогородка, создание материально-технической, научной и организационной базы в Брянской сельскохозяйственной академии (БСХА) для проведения перспективных организационных и научноисследовательских работ, отведение земель для опытных работ и подключение к этому крестьянских хозяйств;

3) 2010-2012 гг. – реконструкция существующего поселения под жизнедеятельности, начало проведения подготовительных работ на опытном участке БСХА.

Создание предпроектного социально-экономического и градостроительного обоснования перспективного агрогородка, в котором примет участие 25-30 крупных учёных и специалистов страны и Брянской области, оценивается в 9-10 млн рублей.

Проектирование и формирование агрогородка с частичным строительством жилых, общественных и производственных построек оценивается примерно в 1,5-1,6 млрд рублей, которые можно получить из национальной программы агропромышленного комплекса и Российского венчурного фонда, предназначенного для новаторских проектов.

Эскизный проект составлен на основе весьма длительного изучения автором проблем урбанизации и развития села в России и за рубежом, а также консультаций с рядом видных учёных Брянской сельхозакадемии.

НЕОБХОДИМОСТЬ ВЫЯВЛЕНИЯ АНТРОПОЛОГИЧЕСКИХ

ОСНОВАНИЙ ФИЛОСОФИИ ТЕХНИКИ

(НА ПРИМЕРЕ КОНЦЕПЦИИ Н.А.БЕРДЯЕВА)

Если это различие ограничивается разработкой теоретических моделей, то оно обосновано и служит совершенствованию понимания феномена техники. Однако если одним и тем же техногенным процессам даются различные нравственные оценки или предлагаются противоположные практические программы, то это может говорить о кризисном положении философской дисциплины.

Традиционное представление о технике, порождаемой целесообразной деятельностью людей, сталкивается по мере технического развития с противоречием между рациональным происхождением отдельных технических объектов и стихийным (непредсказуемым и неуправляемым) функционированием техногенной среды. Современный человек – не только творец техногенной среды, он и сам в значительной мере ее творение.

Некритические оценки происходящих трансформаций не смогут обосновать необходимость и методику глобальных гуманитарных программ контролирующих и корректирующих воздействий на технические процессы в направлении благоприятном для развития человечества. Необходимо философское исследование технической составляющей бытия человека, его места в создающейся техногенной среде. Актуальность этих исследований определена назревшими противоречиями: между стремительным ростом техники, потребляющей природные ресурсы, и возможностями природы эти ресурсы восполнять; между ее системными характеристиками и стремлением человека управлять техникой в своих интересах.

В той мере, в какой философия рассматривает зависимость человеческой жизни от технологических процессов, философия техники вступает в двустороннее взаимодействие с другой дисциплиной – философской антропологией. Теоретический анализ антропологического кризиса (одной из глобальных проблем современности) показывает, что он вызван или осложнен техногенными трансформациями человека – его психологии, физиологии и образа жизни. Современные исследования показывают тесную связь между техническим развитием и переменами в социально-политической жизни. Все яснее становится тесная взаимосвязь социальности и техники, характерная для современного типа цивилизационного развития (М.Хайдеггер, В.М.Розин и др.).

Техническое отношение к миру находится в основе современного общества или способа мышления человека в целом, поэтому преодоление негативных техногенных процессов затруднено – необходима трансформация человека.

Существует значительное количество работ, исследующих раздельно антропологическую обусловленность и гуманитарную составляющую техники, роль техники в бытие человека, его техногенные трансформации в современных условиях.

Взаимоотношение человека и творимого им технического мира концептуализируется в двух основных направлениях философии техники:

инженерное – подчеркивает искусственную сущность технических объектов (результатов целенаправленной активности людей), показывает расширение возможностей человека при техническом прогрессе;

гуманитарное – исследует технические объекты как естественные (не управляемые человеком, изменяющие его социокультурные и даже физиологические характеристики, а поэтому требующие теоретического осмысления и даже практического приспособления), отмечая по мере технического роста не столько освобождение людей от внешней детерминации, сколько смену одних форм их зависимости другими.

Однако критический анализ и сопоставление разных концепций человека и техники еще не был целью специального философского исследования. Не было предпринято и сопоставления существующих антропологического объяснительного потенциала, не выявлены способы их представления и границы их применимости при анализе современного антропологического кризиса. Возможно, именно отсутствие отрефлексированности дискурсов, применяемых при обсуждении упоминаемой проблемы, и несогласованность между подходами философской антропологии и философии техники привели к тому, что практические рецепты разрешения техногенных проблем, проводимые по разработанным в них методикам, иногда содержат противоположные выводы. Необходимо предпринять философское исследование, направленное на разработку новых схем мышления и действия.

Предлагаемый метод – методологическая рефлексия, преодолевающая натуралистический способ мышления и Распредмечивание понятия (или критическая рефлексия, преодолевающая предметную точку зрения и показывающая, какой познавательной установкой это понятие обусловлено, каковы ее основания и границы и т.д.) приведет позднее к построению новых понятий и идеальных объектов, на основе которых будет осуществляться проектирование, создаваться новые способы мышления и действия. Изменения в способах представления техники позволят по-новому взглянуть на ряд современных проблем, попытки разрешения которых в рамках традиционных подходов изучаемых дисциплин так и не смогли дать реализуемые глобальные стратегии социального действия. Так, анализ социокультурной предустановленных порядком мышления и деятельности) приводит к переосмыслению понятия техники (как отражающей универсальный социокультурный код работы человека с природой: ее переработки техническими практиками, перестройки естественных объектов в искусственные). Разработка новых подходов, снимающих редукцию технического к материальному (понимающих технику как исторически обусловленные, социокультурно нормированные способы и средства изменения природы), позволит создать альтернативные методы концептуализации технической реальности и предложить новые социальные проекты выхода из цивилизационного кризиса.

Для выявления антропологических оснований философии техники автор ставит целью систематизацию основных философских концепций в этой области (включая артикуляцию неосознанных представлений) и их проблематизацию: выделение подходов, отражающих человека как часть технической реальности (условие ее существования или объект техногенного преобразования) или отражающих технику как фактор человеческой жизни. Необходимо также определение антропологических условий существования этих подходов и анализ их методологических оснований:

структурирование аморфного поля высказываний в данной области исследования и артикуляция предложенных философских подходов (не всегда осознаваемых); изложение лежащих в их основе дискурсов, их сопоставление, выявление возможных противоречий и обоснование границ их применения; координация подходов и выявление возможности их синтеза в единую концепцию. Будут выделены и проверены на согласованность основные подходы к исследованию технического аспекта человека и антропологического аспекта техники, предлагающие свои формы осознания исследуемого объекта и развивающие на их основе проекты совершенствующих его практик. Рассмотрение подходов будет сопровождаться их методологической реконструкцией, артикуляцией и структурированием, если их онтологические и гносеологические предпосылки еще не выявлены. Подходы философии техники будут сопоставлены и проверены на возможность дополнять друг друга внутри единой концепции; скоординированы используемые ими методы. Будут проанализированы выделяемые на основе традиционных подходов закономерности технической деятельности человека и предполагаемые тенденции ее развития, а также сопоставлены с эмпирическим материалом. Будет исследована необходимость и возможность распредмечивания понятия «техника»

и оценена необходимость разработки нетрадиционных подходов, преодолевающих ее натуралистическое понимание, для более адекватного понимания и оценки антропологических трансформаций.

В качестве примера проанализируем одну из широко известных философских концепций техники, определив ее антропологические предпосылки.

Среди философов первой половины ХХ века, поставивших вопрос о способе жизни человека в современную техногенную эпоху, заметное место занимает Николай Александрович Бердяев. Во многих своих произведениях он, развивая оригинальную антропологическую концепцию, излагал и свою трактовку техники как силы, воздействующей на человека и определяющей его жизнь.

При изучении работ Н.А.Бердяева, посвященных современной эпохе, прежде всего обращает на себя внимание обилие резких, почти панических характеристик техники, изображающих ее чуть ли не чудовищем, а технический прогресс – виновником всех бед современного человечества. Так, «Трагедия в том, что творение восстает против своего творца, более не повинуется ему… Труд человека заменяется машиной, это есть положительное завоевание, которое должно было бы уничтожить рабство и нищету человека. Но машина совсем не повинуется тому, что требует от нее человек, она диктует свои законы. Человек сказал машине: ты мне нужна для облегчения моей жизни, для увеличения моей силы, машина же ответила человеку: а ты мне не нужен, я и без тебя все могу делать, ты же можешь пропадать» [5, с.151]. Философ отмечает определенную (фактически зарегистрированную) степень зависимости человечества от собственных технических средств – и человек сразу же объявляется рабом машины: «Главная космическая сила, которая сейчас действует и перерождает лицо земли и человека, дегуманизирует и обезличивает… есть техника, чудеса техники.

Человек попал под власть и рабство собственного изумительного изобретения – машины... Техника есть последняя и самая большая любовь человека. Человек верит в чудеса техники, когда перестал уже верить во все чудеса. Дегуманизация и есть, прежде всего, механизация и технизация человеческой жизни, подчинение человека машине и превращение его в машину. Власть машины разлагает целостный человеческий образ… Машина призвана освободить человека от рабства у природы, облегчать человеческий труд. Но вместо этого она по-новому порабощает человека… Человек перестает жить прислоненным к земле, окруженным растениями и животными. Он живет в новой металлической действительности, дышит иным, отравленным воздухом. Машина убийственно действует на душу, поражает прежде всего эмоциональную жизнь, разлагает целостные человеческие чувства… Современные массы рационализирует человеческую жизнь, но рационализация эта имеет иррациональные последствия» [3, с.344-345]. Итак, согласно Н.А.Бердяеву, дегуманизация и технизация – одно и то же, машина подчинила себе человека и превращает его в себя… Здравые замечания (о неизбежности технических способов организации современного общества, о сочетании рациональных методов устроения жизни и их иррациональных последствий) тонут в эмоциональных выкриках, уместных на митинге, а не в трудах мыслителя.

Все больше «убийственных» характеристик приписывается технике: «Воплощенная красота, которая свойственна была предыдущим эпохам, на знавшим еще таких успехов техники и такой власти машины над жизнью, разрушается. Техника несет с собою смерть красоте… Машина на все кладет свою печать, все себе антропологически ослабляет человека… уменьшает его органическую изощренность. Способы борьбы человека переносятся из его организма на машину, и организм человека слабеет» [2, с.330Новейшие способы организации труда «превращают человека в усовершенствованную машину», то есть «организация, связанная с техникой… имеет тенденцию и самого организатора превратить из организма в машину». По словам Н.А.Бердяева, идет «титаническая борьба человека и технизируемой им природы»: она заключается в том, что «техника хочет овладеть духом и рационализировать его, превратить в автомата, поработить его» [5, с.151]. Одним словом, дегуманизация человечества – дело техники: «Техника, охватывающая всю жизнь, действует разрушительно на культуру, обезличивает ее» [2, с.544]. Однако все эти громкие фразы могли бы принадлежать и обычному обывателю, автоматически отрицающему все новое и непривычное: для человеческой психики закономерен «разрыв духа со старой органической жизнью, механизация жизни производит впечатление конца духовности в мире», а «технизация духа, технизация разума может легко представиться гибелью духа и разума» [5, с.153].

Сам Н.А.Бердяев на других страницах своих работ не разделяет призывы к техническому регрессу. Он признает, что именно объективный процесс технического развития не подвластен эмоциональным призывам: «Отрицание техники бессильно и не может быть последовательно проведено. Происходит лишь защита более примитивных и отсталых форм техники, а не полное ее отрицание». Кроме того, этот регресс был бы просто возвращением к прежним формам нищеты человека, его рабства у природных стихий и социальной необходимости: «Мы очень склонны идеализировать прежние культурные эпохи, не знавшие машин, и это так понятно в нашей уродливой и удушливой жизни. Но мы забываем, что старая, нетехнизированная жизнь была связана со страшной эксплуатацией людей и животных, с рабством и закрепощением и что машина может быть орудием освобождения от этой эксплуатации и рабства» [5, с.155]. За призывами остановить технический прогресс лежат не теоретические обоснования, а обычные психологические реакции:

«Человек, раненный технической цивилизацией, хотел бы вернуться к органически-природной жизни, которая начинает ему представляться раем. Это – одна из иллюзий сознания. Возврата в этот рай нет.

Невозможен возврат от жизни технически-организованной к жизни природно-органической» [4, с.272]. Эти реакции уместны в обычной жизни, но их повторение в философских трудах требует как минимум тщательного обоснования. И все-таки Н.А.Бердяев не сумел устоять и вынес безапелляционный приговор технической цивилизации:

«Техника наносит страшные удары гуманизму, гуманистическому миросозерцанию, гуманистическому идеалу человека и культуры.

Машина по природе своей антигуманистична» [5, с.156].

Что же конкретно ставится технике в вину? Как она влияет на человека?

Во-первых, техника враждебна оригинальности, неповторимости – то есть главному признаку личности: «Массовая техническая организация жизни уничтожает всякую индивидуализацию, всякое своеобразие и оригинальность, все делается безлично-массовым, лишенным образа. Производство в эту эпоху массовое и анонимное.

Не только внешняя… сторона жизни лишена индивидуальности, но и внутренняя, эмоциональная жизнь лишена индивидуальности» [5, с.155].

Во-вторых, техника дает в руки людям орудия массового истребления: «Происходит острый процесс дегуманизации, и он происходит именно от роста человеческого могущества. В этом парадокс. В мещанский век технической цивилизации происходит непомерный рост богатств, и богатства эти периодически разрушаются страшными войнами. В известном смысле, разрушительные войны, вызванные волей к могуществу, являются роком обществ, основанных на господстве технической цивилизации и погруженных в мещанское довольство. Орудия разрушительные оказываются безмерно сильнее орудий созидательных… Техника дает в руки людей страшные орудия истребления и насилия… Мир может быть взорван при низком состоянии людей, овладевших орудиями истребления… Власть техники достигает пределов объективации человеческого существования, превращая человека в вещь, в объект, в аноним» [4, с.272].

В-третьих, растущее использование техники ослабляет человека:

«Техническая власть человека над природой, переносящая орудия борьбы на внешнюю социальную среду и вырабатывающая орудия органически не наследственные… ведет к антропологическому регрессу человека, ослабляет изощренность его организации» [2, с.129]. Деградирует и душа человека: «Машина и техника наносят страшные повреждения духовной жизни человека, и прежде всего жизни эмоциональной, человеческим чувствам. Душевноэмоциональная стихия угасает в современной цивилизации… Машинная, техническая цивилизация опасна прежде всего для души… Всё разложилось на элемент интеллектуальный и на чувственные ощущения» [5, с.156]. Итак, человек в техногенном мире изменяется – и физиологически, и психологически: это изменение однозначно понимается как деградация. Направленность трансформации не анализируется: она не зависит от человеческой воли, и одним этим, по мнению Н.А.Бердяева, такая трансформация показывает себя как негативный фактор, как процесс, лишающий человека его свободы.

В-четвертых, изменяется и стиль человеческой жизни.

Н.А.Бердяев обращает особое внимание на ускорение ее ритмов, видя в этом прямое воздействие ритма машин: «Для технической эпохи характерна скорость. Происходит бешеное ускорение времени. Жизнь человека подчинена этому ускоряющемуся времени. Каждое мгновение не имеет ценности и полноты в себе, на нем нельзя задержаться, оно должно быть как можно скорее заменено следующим мгновением. Каждое мгновение есть лишь средство для следующего за ним мгновения… Техническая эпоха целиком устремлена к будущему… «Я» не имеет времени осознать себя свободным творцом будущего. Оно уносится бешеным потоком времени» [3, 291]. В результате этого изменяются – то есть, по Н.А.Бердяеву, разрушаются – не только привычные формы быта и способы их обычной эволюции, но и привычные ценности, например критерии оценки эффективности человеческих действий.

«Происходит страшное ускорение времени, быстрота, за которой человек не может угнаться… От человека требуется невероятная активность, от которой он не может опомниться. Но эти активные минуты делают человека пассивным. Он становится средством… Он лишь функция производственного процесса… Человек оценивается утилитарно, по его производительности. Это есть отчуждение человеческой природы и разрушение человека» [4, с.301-303].

Таков приговор современной технике: она и порабощает, и лишает, и разрушает. Н.А.Бердяев задает вопрос, который через полвека станет основным: «Органическая, естественная среда человека, земля, растения, животные и пр., может быть убито техникой: что тогда будет?» [4, с.302]. После этих слов уже более обоснованными кажутся пессимистические предсказания философа:

«Мир приходит к рационализированной тьме. Сама рационализация жизни может быть иррациональной… Технизация жизни есть вместе с тем ее дегуманизация» [4, с.305].

Наиболее распространены, согласно Н.А.Бердяеву, два типа отношения к технике. Согласно одному из них, техника нейтральна и безразлична: она дает усовершенствования жизни, но не ставит духовных проблем, не затрагивает совести и поэтому остается делом инженеров. Сторонники другого отношения испытывают ужас перед возрастающей мощью техники. Н.А.Бердяев считает оба направления ошибочными: они есть «ленивое решение вопроса», фактическое снятие проблемы. А там, где на вопрос нельзя ответить однозначным «да» или «нет», а от ответа зависит судьба человечества, необходимо философское осмысление проблемы. «Вопрос о технике стал вопросом о судьбе человека и о судьбе культуры, – убежден Н.А.Бердяев. – Техника есть последняя любовь человека, и он готов изменить свой образ под влиянием предмета своей любви» [2, с.549].

Итак, при характеристике современного человека и современной эпохи нельзя обойтись без построения целостной концепции техники как основного ее фактора: «Самое революционное, переворачивающее событие в мировой истории есть появление техники как фактора, преобладающего в человеческой жизни, победоносное вступление машины, определяющей всю структуру цивилизации» [4, с.271].

Современного человека, его проблемы и перспективы можно понять только через технику, которой вся его жизнь пронизана. Н.А.Бердяев прямо призывает к созданию новой философской дисциплины, которая и должна этим заниматься: «Поразительно, что до сих пор не была создана философия техники и машины… Для создания такой философии уже многое подготовлено, но не сделано самое главное, не осознана машина и техника как проблема духовная, как судьба человека. Машина рассматривается лишь извне, лишь в социальной проекции. Но изнутри она есть тема философии человеческого существования» [5, с.153].

Чтобы понять не только противоречивую роль техники в человеческой жизни, но и уже отмеченное противоречивое отношение к технике самого философа, придется рассмотреть основные принципы философии Н.А.Бердяева.

Человек есть падший дух, попавший в зависимость от мира объектов, существо конечное, но заключающее в себе потенциальную бесконечность. Он призван к сотворчеству с Богом. Душа человека – арена борьбы духа и природы, свободы и необходимости. Оставаясь как личность образом Бога, свободным творцом, человек как индивид попадает в плен природной и социальной необходимости, даже продукты его мысли превращаются в самостоятельные реальности и пытаются подчинить себе человека. Человек должен самореализоваться, «отгадать идею Божию о себе» и помогать Богу в его творчестве. Без творческой активности человека невозможно одухотворение жизни. Исходная реальность человеческого существования – его свобода, чьи корни уходят в предмирную иррациональную безосновность. Смысл жизни человека – реализация этой свободы, в которой заключены возможности и добра, и зла.

Выбор ложной установки на объективацию делает дух сознанием, и материальные объекты порабощают человека, но «человек есть существо, недовольное самим собою и способное себя перерастать»

[1, с.55], поэтому творчество – не только высшее проявление свободы, но и процесс, обратный объективации, выход к освобождению духа, шаг человека к Богу. Свобода и страдание неотделимы: «Я страдаю, значит, я существую… Страдание связано с самим существованием личности и личностного начала» [1, с.289].

Н.А.Бердяев считает: «Ошибочно было… предположение, что человек есть существо здоровое, по преимуществу сознательное и интеллектуальное… Человек есть существо больное… Человеческая душа раздвоена, в ней происходит мучительное противоборство противоположных элементов… Человек сплошь и рядом сам не знает, что с ним происходит… Человек есть существо страстное и легко опрокидывающееся в бездну» [1, с.72-73]. Итак, по словам философа, «отношение человека к космосу двойственное. Он раб природы и царь природы» [4, с.301]. Человек онтологически выше неразумной природы, поэтому человек не только имеет право изменять природу, но и обязан это делать для своего личностного становления: «Творчество есть борьба против объектности мира, борьба против материи и необходимости» [2, с.549].

Так почему же Н.А.Бердяев не радуется тому, что благодаря технике люди еще более успешно могут бороться «против материи и необходимости»? Потому что одна форма зависимости, по его мнению, просто сменяется другой: «Сначала человек зависел от природы, и зависимость эта была растительно-животной. Но вот начинается новая зависимость человека от природы, от новой природы, технически-машинная зависимость. В этом вся мучительность проблемы. Организм человека, психо-физический организм его сложился в другом мире и приспособлен был к старой природе… Но человек совсем еще не приспособился к той новой действительности… он не знает, в состоянии ли будет дышать в новой электрической и радиоактивной атмосфере, в новой холодной, металлической действительности, лишенной животной теплоты. Мы совсем еще не знаем, насколько разрушительна для человека та атмосфера, которая создается его собственными техническими открытиями и изобретениями» [5, с.151]. Старая зависимость человека от природы разрушена – но вместе с этим нарушается и присущая каждому биологическому существу связь с природой. В новом мире, с измененной экологией (когда нарушаются природно обусловленные процессы не только вокруг человека, но и внутри его, в самом основании его физиологической и психической жизни), под угрозой не только свобода человека в качестве свободного духа, но и его жизнь – его тело и его душа. Это положение Н.А.Бердяева, прозвучавшее в первой половине ХХ века (когда массовое сознание еще пленялось чудесами технического прогресса), показывает, насколько его аналитические способности могли верно оценивать тенденции. Вместо формирования целостной человеческой личности сегодня поощряется функциональный подход к индивиду, как к инструменту, как к «винтику» общества: «Человека нет, есть лишь функции человека. Но это распадение человека на те или иные функции есть прежде всего порождение технической цивилизации… Техническая цивилизация требует от человека выполнения той или иной функции, и она не хочет знать человека, она знает лишь функции. Это есть… уподобление человека машине» [3, с.327]. Вот в чем суть обвинительного заключения технике: в том, что человек начинает походить на нее. Но разве это техника «не хочет знать человека»? Кто «уподобляет человека машине»?

Н.А.Бердяев рассматривает историю как закономерный и непрекращающийся процесс роста свободы духа, поиска все новых средств для освобождения человека. Он выделяет «три стадии в истории человечества – природно-органическую, культурную в собственном смысле и технически-машинную». Сначала от «погруженности духа в природу» человек поднимается к «активному овладению духом природы». В традиционном обществе культура понималась «органически, по аналогии с живыми организмами», в ней все полно было символами – «даны были знаки иного мира в этом мире», а техника «отрывает человека и от природы, и от миров иных», она «чужда символики, она реалистична, она ничего не отображает». Н.А.Бердяев противопоставляет два принципа организованности – организм и механизм. Организм «рождается из природной космической жизни, и он сам рождает». Механизм «не может расти и развиваться», он действует целесообразно, но эта целесообразность – не в нем, а в создавшем его человеке, в самом же механизме «есть инерция, которая может действовать на организатора и даже порабощать его себе». Поэтому органический строй представлялся созданным или природой, или Богом. Это вело к признанию «неизменного порядка природы», а новая действительность «совсем не есть продукт эволюции, а есть продукт изобретательности и творческой активности самого человека».

История ведет людей от организмов к механизмам.

Итак, в результате технического прогресса и исторического развития происходит переход «от органической жизни к организованной жизни, от растительности к конструктивности».

Техника «раскрывает новую ступень действительности, и эта действительность есть создание человека, результат… внедрения разума в стихийные процессы». Как ни странно, новая действительность не освобождает, а дегуманизирует человека.

Н.А.Бердяев так описывает этот процесс: «Техническая эпоха требует от человека фабрикации продуктов, и притом в наибольшем количестве при наименьшей затрате сил. Человек делается орудием производства продуктов. Вещь ставится выше человека» [5, с.149Но между этими фразами, стоящими подряд в тексте, – настоящая логическая пропасть! Почему, собственно, «фабрикация продуктов» превращает человека в вещь? Что плохого в возможности затрачивать на производство меньше сил? В разных работах, различными словами философ повторяет тезис о негуманности техники: «Механизация и машинизация есть крайняя форма объективации человеческого существования, выбрасывания его вовне, в чуждый и холодный мир. Этот мир создан человеком, но человек не находит себя в нем» [3, с.291]. Продолжим анализ концепции Н.А.Бердяева в надежде понять, что именно он ставит технике в вину и кто является виновником дегуманизации.

Проясним, что именно Н.А.Бердяев называет техникой. Он отмечает, что техника понимается двояко: можно говорить о «технике экономической, промышленной, военной, технике, связанной с передвижением и комфортом жизни», а можно – о «технике мышления, стихосложения, живописи, танца, права, даже о технике духовной жизни» (например, духовной техникой является йога). Общее между ними то, что «техника повсюду учит достигать наибольшего результата при наименьшей трате сил» [5, с.147-148].

Разумеется, «элементарная техника существовала с первобытных времен», но только в наше время возникает техническая цивилизация, то есть «техника приобретает детерминирующую власть над человеком». Традиционный космос как «установленный Богом иерархический порядок, на который можно положиться» в технической цивилизации уже не существует. Человек имеет дело с «новой реальностью, созданной человеком и цивилизацией, с реальностью машины, техники, которых в природе нет», поэтому «машина и техника имеют космогоническое значение»: обратный процесс невозможен, нужно не отрицать технику, а «духовно овладеть ею» [4, с.301-303]. Н.А.Бердяев неоднократно подчеркивает, что техника – это абсолютно новое: «Совершенно ошибочно было бы отнести машину к неорганическому миру на том основании, что для ее организации пользуются элементами неорганических тел… В природе неорганических машин не существует, они существуют лишь в мире социальном… Человеку удалось вызвать к жизни, реализовать новую действительность. Это есть показатель страшной мощи человека» [5, с.152-153]. Технику нельзя объяснить с помощью понятий, созданных для природы, и законы ею управляют совсем иные: «В машине есть новизна, не бывшее в мировой жизни. Машина есть сочетание физических и химических сил, но она не есть явление природы… Это есть природа, прошедшая через акт человека и подчиненная его целям. В технике из недр природы извлекаются силы, которые дремали и не раскрывались в круговороте природной жизни» [4, с.271]. Итак, техника создавалась как средство для достижения человеческих целей. «Техника всегда есть средство, орудие, а не цель, – утверждает Н.А.Бердяев. – Не может быть технических целей жизни, могут быть лишь технические средства, цели же жизни всегда лежат в другой области, в области духа.

Средства жизни очень часто подменяют цели жизни, они могут так много места занимать в человеческой жизни, что цели жизни… исчезают из сознания человека. И в нашу техническую эпоху это происходит в грандиозных размерах… Но подмена целей жизни техническими средствами может означать умаление и угашение духа» [5, с.148].

Однако почему же Н.А.Бердяев не приветствует хотя бы возрастание технических средств само по себе, как освобождающее человека из-под власти той природы, которую он сам неоднократно называет подавляющей личность?

Сначала, согласно Н.А.Бердяеву, освобождение человека от власти космических сил шло правильным путем – через аскезу (то есть самоограничение и самовоспитание), но затем «механизация природы, научное и техническое овладение природой» привели к тому, что произошло «страшное возрастание силы человека над природой и рабство человека у собственных открытий» [4, с.302].

Однако технические средства ли виноваты в том, что происходит подмена человеческих целей этими средствами? Ведь не сама техника это делает… «Все болезни современной цивилизации порождаются несоответствием между душевной организацией человека, унаследованной от других времен, и новой, технической, механической действительностью, от которой они никуда не могут уйти, – читаем мы далее. – Техническая цивилизация по существу своему имперсоналистична, она не знает и не хочет знать личности.

Она требует активности человека, но не хочет, чтобы человек был личностью. И личности необыкновенно трудно удержаться в этой цивилизации. Личность во всем противоположна машине. Она прежде всего есть единство в многообразии и целостность, она из себя полагает свою цель, она не согласна быть превращена в часть, в средство и орудие. Но техническая цивилизация, технизированное и машинизированное общество хотят, чтобы человек был их частью, их средством и орудием… хотят, чтобы человек перестал быть личностью. И предстоит страшная борьба между личностью и технической цивилизацией, техническим обществом, борьба человека и машины» [5, с.158-159].

Так вот в чем дело! Н.А.Бердяев считает технику негативным явлением именно потому, что она препятствует проявлению той свободной и творческой личности, которой он посвящает свои самые вдохновенные страницы! Но как же это произошло? Как механизмы могут бороться со своим создателем? А при чем здесь еще и «технизированное и машинизированное общество»? Может быть, Н.А.Бердяев имеет в виду не саму технику, а техническое отношение к миру? Тогда виновником происходящего является сам человек, а не техника… И борьба идет не между человеком и машиной, а между осуществляющей самоопределение личностью и «техническим обществом».

И в заключении Н.А.Бердяев пишет: «Очень часто в нашу эпоху люди, раненные машинизмом, говорят, что машина калечит человека, что машина во всем виновата. Такое отношение унижает человека, не соответствует его достоинству. Ответственна совсем не машина, которая есть создание самого человека, машина ни в чем не виновата, и недостойно переносить ответственность с самого человека на машину. Не машина, а человек виновен в страшной власти машинизма, не машина обездушила человека, а сам человек обездушился… В мире происходит процесс дегуманизации, дегуманизации во всем. Но в этой дегуманизации повинен сам человек, а не машина. Машинизм есть лишь проекция этой дегуманизации… Дегуманизация есть состояние человеческого духа»

[5, с.161]. Итак, философский ответ найден: не техника поработила людей и грозит навязать им свой «образ и свое подобие», а сам человек стал относиться к себе и другим людям по-технически, видя в них только средство, поэтому и подвергся дегуманизации. Что нам делать с этим ответом? Каким образом произошла эта подмена и можно ли с ней бороться? Как освободиться от технического в себе?

Если верить философу, люди не раз уже пытались избавиться от внешнего принуждения – и всякий раз принимали новую его форму.

Историю человечества Н.А.Бердяев описывает, как историю смены разных типов рабства: «В своей исторической судьбе человек проходит разные стадии, и всегда трагична эта судьба. В начале человек был рабом природы, и он начал героическую борьбу за свое сохранение, независимость и освобождение. Он создал культуру, государство, национальные единства, классы. Но он стал рабом государства, национальности, классов. Ныне вступает он в новый период. Он хочет овладеть иррациональными общественными силами. Он создает организованное общество и развитую технику… Но он становится рабом организованного общества и техники, рабом машины, в которую превращено общество и незаметно превращается сам человек» [5, с.162]. Однако эту же картину можно понять иначе, оптимистически – как постепенное освобождение человека. Стоило только задать вопрос: а какой из типов зависимости (которое вовсе не обязательно называть «рабством») легче для человека, менее мешает его личностному становлению? К сожалению, это сравнение как поиск относительно лучшего оставался чуждым Н.А.Бердяеву, стремящемуся к абсолютным ценностям, а не к компромиссам, и предпочитающему громкие призывы, а не практические рецепты.

Что же можно предложить для выхода из тупика человеческой цивилизации? До сих пор практические рецепты, излагаемые в трудах философов техники, кажутся наиболее слабыми разделами этих книг.

Дело не в недостаточности обоснования предложенных программ, а в самой установке – в надежде на то, что действия людей определяются рациональным способом, хотя бы утилитарным расчетом их собственной выгоды. Однако если бы это было так, то не зашло бы человечество так далеко в цивилизационный тупик! Все новые программы выхода из кризиса предлагаются не столько потому, что старые оказались недостаточно эффективными, сколько по причине того, что к старым вообще не прислушались. Вот и ищут мыслители новые доводы для тех, кто действует, исходя из каких-то других оснований, – но не согласно обоснованным программам… Но вернемся к предложениям Н.А.Бердяева. Прежде всего он призывает осознать философское, антропологическое значение техники: «Одним из последствий техники является то, что всё, представлявшееся ранее нейтральным, приобретает духовное и религиозное значение… Духовное и нравственное состояние человека, владеющего неслыханной силой техники, приобретает решающее значение… Техника ставит человека перед новой природой и требует нового к себе отношения, совсем уже не нейтрального… И потому необходима этика техники, этизация всего нашего отношения к технике» [2, с.331]. Значит, необходима философия техники, которая и создавалась с начала ХХ века, одновременно с ростом масштабов технологических процессов и их последствий.

Однако философский поиск – лишь начало поиска общечеловеческого. Измениться предстоит самим людям. Человек получил новые, небывало мощные средства для реализации своих целей, и возникла новая проблема – несоответствие самого человека мощи этих средств: «Когда человеку дается сила, которой он может управлять миром и может истребить значительную часть человечества и культуры, тогда все делается зависящим от духовного и нравственного состояния человека, от того, во имя чего он будет употреблять эту силу… Вопрос техники неизбежно делается духовным вопросом… Силы духа требует техника прежде всего для того, чтобы человек не был ею порабощен и уничтожен» [5, с.157]. А значит, необходимо совершенствование самого человека, качественное изменение его отношения к миру, к себе самому, к другим людям: «Этически положительное отношение к технике неизбежно предполагает аскезу в человеке, аскезу духа по отношению к похоти жизни, которой техника всегда готова служить. Техника имеет свою эсхатологию, обратную христианской, – завоевание мира и организацию жизни без Бога» [2, с.332]. Всё больше целей может быть достигнуто техническими средствами – но не каждая цель достойна осуществления: нужно выбирать не только непосредственно исполняемые желания, но и творимые ими формы будущего, а этот отбор – задача самого человека. Способен ли он на такие изменения?

Захочет ли он этого? Нет ответа… Подведем итог проанализированной концепции Н.А.Бердяева, который исследовал технику в надежде найти выход из современных проблем, стоящих перед человечеством. Современная эпоха, по его мнению, бесчеловечна, и это – закономерное следствие основных принципов, на которых строилась западная, техническая цивилизация.

Поиск путей выхода из кризиса не может привести к ответу простому и однозначному, прежде всего потому, что неоднозначна роль самой техники: «Этическое отношение к технике не может не быть противоречивым и двойственным. Техника есть обнаружение силы человека, его царственного положения в мире, она свидетельствует о человеческом творчестве и изобретательности и должна быть признана ценностью и благом. Человек есть изобретатель орудий, который он ставит между собой и природной стихией… Романтизм, отрицающий технику, на каждом шагу ею пользуется». И в то же время техника может пониматься и как негативный фактор, ослабляющий и механизирующий: «Техника не только свидетельствует о силе и победе человека, не только освобождает его, но она также ослабляет и порабощает человека, она механизирует человеческую жизнь и накладывает на человека образ и подобие машины… Машина как бы вырывает человеческий дух из органической плоти и механизирует материальную жизнь человека».

Происходит «отрыв от природного, космического ритма и возникновение нового, определяемого машинами ритма» [2, с.328Наступающая техническая эпоха изменяет все формы человеческой жизни. Это значит, что прежние способы мышления, оценки и практики также должны измениться, отразив происходящие перемены. Техническая эпоха имеет религиозный смысл, потому что техника изменяет сознание человека, его отношение к себе и к миру:

«Совсем иначе чувствует себя человек, когда он чувствует под собой глубину, святость, мистичность земли, и тогда, когда он чувствует землю как планету, летящую в бесконечное пространство, среди бесконечных миров, когда он сам в силах отделиться от земли». Мощь техники «дает человеку чувство и его собственной мощи, возможности овладения бесконечным миром»: человек «впервые делается, наконец, царем и господином земли, а может быть, и мира».

С другой стороны, «человек испугался, когда раскрылась бесконечность пространств и миров, он почувствовал себя потерянным и униженным, не центром вселенной, а ничтожной, бесконечно малой пылинкой» [5, с.154]. Техническая эпоха имеет и социологический смысл: «Все делается мировым, все распространяется на всю человеческую массу», «в ней все становится коллективным». Рушится старый порядок и «неизбежна новая форма организации, которая дается техникой», но «эта новая форма массовой организации жизни, эта технизация жизни разрушает красоту старой культуры» [5, с.155].

Развивая концепцию человека как существа свободного и творческого, Н.А.Бердяев пытался выявить те препятствия, которые стоят на пути развития человеческой сущности. Всё, что могло ограничить свободу человека или подчинить его деятельность некоторым внешним условиям (семья, государство, мораль и т.п.) Он в своих работах пристрастно анализировал и пытался уменьшить их воздействие на свободное самоопределение человека, предлагая их новые формы – «этику творчества» и т.п. Неудивительно, что техника, основанная на противоположных гуманности принципах (сила, эффективность, стандартизация, количественный рост и т.п.) казалась ему антиподом человека.

Со свойственной Н.А.Бердяеву (и неоднократно отмеченной историками русской философии) способностью увлекаться своей концепцией и в публицистическом задоре переходить от философского анализа к проповеди, он написал о технике в человеческой жизни много фраз, достойных иллюстрировать далеко зашедшую форму технофобии. Разумеется, утверждения, что машина обращает человека в рабство, не могут быть названы истинными, но в других работах Н.А.Бердяев оставил более взвешенные, основанные на определенных доказательствах положения, раскрывающие особенности существования современного человека и техногенную обусловленность некоторых его характеристик.

В результате проведенного анализа можно сделать вывод:

техника понималась великим мыслителем как служебное средство для увеличения эффективности человеческой деятельности и освобождения людей от власти природы. Выход техники за пределы отведенной ей роли вызывал у Н.А.Бердяева негативную реакцию: он видел опасность нового рабства людей – их технологического перерождения.

Таким образом, для оценки предлагаемых различными концепциями философии техники программ нейтрализации негативных техногенных процессов необходимо выявление их антропологических оснований. Это подразумевает исследование степени согласованности современных философских подходов к исследованию техники и концепций человека (в его отношении к технике). Основным предметом изучения станут концепции технической составляющей бытия человека (в философской антропологии) и антропологической составляющей техники (в философии техники). Предполагается реконструирование способов категоризации человека и техники, распредмечивание этих понятий и выявление их пересечения. Преодоление натуралистического понимания человека и техники позволит выделить основные дискурсы человека и техники, а также позиционировать их в поле современной философской коммуникации, выявив решаемые ими задачи и определив степень их корреляции друг с другом. Результаты исследования будут иметь значение для создания более адекватных представлений об антропологических условиях существования техники и о положении человека в современной технической реальности – техносфере.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

2. Бердяев, Н.А. Опыт парадоксальной этики / Н.А.Бердяев. – М., 2003.

3. Бердяев, Н.А. Философия свободного духа / Н.А.Бердяев. – М., 1994.

4. Бердяев, Н.А. Царство духа и царство кесаря / Н.А.Бердяев. – М., 1995.

5. Бердяев, Н.А. Человек и машина / Н.А.Бердяев // Вопросы философии. – 1989. – №2.

ВОЗНИКНЕТ ЛИ ПОСТАНТРОПОЛОГИЯ – НАУКА

О ЧЕЛОВЕКЕ ТЕХНОСФЕРНОМ?

Отражая их зависимость от технических способов обеспечения жизнедеятельности людей, формирующийся тип общества (к которому, как принято считать, начинают переходить наиболее технологически развитые страны, и к нему же по мере собственного научно-технологического развития должны приближаться остальные регионы), как правило, называют постиндустриальным обществом;

его отличительные характеристики получают экстраполяцией уже наблюдаемых тенденций. Традиционно выделяемые основные характеристики нового социума таковы: изменяется структура производства – растет сфера услуг; информационные технологии превращаются в основной фактор не только промышленного прогресса, но и геополитической власти; темпы технологического прогресса настолько увеличиваются, что от работника для сохранения своей ценности на рынке труда требуется непрерывное повышение квалификации; резко повышается творческое начало в процессе труда – технологический уровень зависит от науки, культуры, образования.

Взгляды на социокультурные последствия технологического роста расходятся. Новый тип общественного развития оценивается противоположным образом – или как новая ступень социального прогресса, или как последний шаг человечества по старому, техногенному пути к пропасти.

Иногда высказывается мнение, что постиндустриальное общество, сделав творческие возможности человека основным производственным ресурсом, приводит к человекоразмерному повороту в производстве, гуманизации и демократизации всех сторон жизни общества. Главным в жизни постиндустриального мира, согласно этому мнению, становится развитие человеческих сил и способностей, а принцип социального блага будет преобладающим обоснованием всех аспектов жизнедеятельности. В работах некоторых обществоведов наступающий социум приобретает черты идеального, «светлого будущего».

С другой стороны, раздаются и предостережения о том, что постиндустриальное общество – тупиковый путь общественного развития. В качестве основных недостатков новой формы технологических и социальных взаимодействий ученые называют выход техники из-под контроля своих создателей и техносферизацию с усиливающимся ее влиянием на людей. Философы признают, что налицо опасность «распада в человеке личностного момента в процессе превращения человека в массовый и безликий элемент технотронного мира, а человеческого сознания – в момент мира виртуального» [8, с.416-417]. Ученые уже не предупреждают о возможном превращении человека в элемент техногенной среды – они констатируют проявившиеся тенденции технологизации, постиндустриализирующегося мира характерны биологические изменения, которые не назовешь прогрессивными: понижение сопротивляемости инфекциям и факторам внешней среды, ослабление органов чувств (все хуже становятся зрение и слух), захватывающие все большие слои населения бессонница и депрессия, сердечно-сосудистые и онкологические заболевания, аллергия и бесплодие. Ученые подтверждают нарастающее усиление техногенного развития и в то же время биологической деградации человека, его растущей неспособности обходиться без искусственных подпорок для организма [6, с.108-162].

Все чаще обращается внимание на то, что техника не только удовлетворяет потребности человека и развивает его личностные качества, но и подавляет природные качества и модифицирует психику людей. Наблюдается воздействие технической реальности на социальные и культурные процессы: распространение инструментальной рациональности и технологических ценностей на новые области деятельности. Техносфера создает для человека новую целостную среду, почти полностью изменив традиционные способы производства, умственного труда, общения. Исследования подтверждают рост техногенной детерминации жизни людей.

Традиционное представление искусственного мира как результата целесообразной деятельности человека сталкивается с его неумением прогнозировать влияние технологических инноваций (за пределами промышленной области) или контролировать техногенные трансформации в природе, обществе, культурной жизни, быту.

Человек – не только творец искусственного мира, он и сам в значительной мере его творение: «человек техногенный». Создатель искусственного мира становится его частью, деятель становится изделием. Техносфера как искусственная среда, подавляющая и вытесняющая естественную, анализируется в качестве фактора изменения не только внешней природы – биосферы, но и внутренней – психической и физиологической сущности людей. По словам В.М.Розина, «техносфера все больше поглощает не только биосферу, но и антропосферу», проявляясь в том, что «трансформация образа жизни и потребностей человека, происходящая под воздействием техники… плохо поддается описанию и тем более точному прогнозированию». Таким образом, необходимо критическое переосмысление самих идей, лежащих в основе техногенной цивилизации: мало использовать силы природы, нужно действовать, «согласуя это использование с целями и идеалами человечества» [16, с.105, 113].

Появилась возможность информационного, технологического управления сознанием – незаметного внушения определенных взглядов путем помещения человека в замкнутую информационную среду. Так, с возникновением информационных технологий «наиболее коммерчески эффективным бизнесом стало не преобразование мертвых вещей… но преобразование живого человеческого сознания»: сегодня «приспосабливают не товар к предпочтениям людей, а напротив, людей – к уже имеющемуся товару» [5, с.185]. Экспансия дискурса производства и потребления вещей ведет к тому, что с ростом экономического благополучия усиливается потребность потреблять – все, что угодно. Как отмечает Ж.Бодрийар, уже не желания людей становятся основанием для производства товаров, а машина производства формирует в человеке потребности. Исследователями техносферы констатируется «и полная зависимость человека от технических систем обеспечения (начиная от квартиры), и технические ритмы, которым должен подчиняться человек (производственные, транспортные, коммуникационные…), и потребности, которые исподволь или явно (реклама) формируют технические новации» [16, с.111]. Сопровождающие технологическое развитие изменения материальных и духовных форм жизнедеятельности человека, его физиологические и психические трансформации вызывают обоснованное недовольство. Поскольку оно часто опережает анализ последствий очередной инновации, становится ясно, что его источник – чувство потери контроля человека за собственной жизнью. Разрушение привычной социокультурной среды даже при объективном превосходстве ее многих новых, техногенных форм приводит к субъективному ухудшению положения человека. Именно поэтому некоторые философы заменяют анализ техногенных процессов выставлением субъективных оценок.

Смутное чувство несвободы овладевает массовым сознанием.

При этом неумолимые закономерности, управляющие жизнью людей, безлики, нельзя указать их виновников. «Никакая работа не может быть гарантирована, ничье положение не является прочным, никакая специальность не имеет устойчивой ценности, – описывает эту ситуацию З.Бауман. – Уровень жизни, общественное положение, признание полезности и права на собственное достоинство могут исчезнуть все вместе и без предупреждения» [2, с.107]. Необходимая для участия в современном производстве гибкость и универсальность работника доходит до крайностей: постоянная смена технологий опережает возможность человека их осваивать. Массовая безработица становится участью работников целых отраслей: ни один человек, в начале трудового пути овладевший профессией, не может быть уверен в ее постоянной востребованности. Очередная технологическая инновация в любой момент может обесценить его знания и умения, отбросив в среду безработных. Ненадежность долгосрочных планов из производственной области распространяется на всю человеческую жизнь, что проявляется, отмечает З.Бауман, в замене характерного для прошедших эпох принципа отсроченного удовольствия (зарабатываемого долгим самоограничением) на требование немедленных результатов [2, с.149]. Изменяется нравственная оценка труда и развлечения: если традиционная народная культура «учила много работать, экономить, не транжирить… внушала, что долг превыше всего, «делу время – потехе час» и т.п.», то с точки зрения современного массового сознания, гедонистические призывы «развлекаться, наслаждаться… ни в коем случае не пропустить удовольствие» воспринимаются как правильные; и напротив, «много работать стало нехорошей привычкой, а такие люди получили название трудоголиков» [4, с.17Досуг сводится, по словам Х.Ленка, «к узкому потребительству, к ничем не сдерживаемому и не ограничиваемому «освоению»

товаров и вещей, не требующему никакой предварительной (умственной) работы» [11, с.115]. Принцип немедленного удовлетворения потребностей не приемлет ни духовного самосовершенствования (для которого отказ от желаний, вызванных «низшей природой» человека, является важнейшим средством самодисциплины), ни элементарных качеств благоразумия и умеренности.

Многие исследователи обращают внимание на характерное для постиндустриального общества несоответствие между потребительской направленностью массового сознания (поощряемой рекламными технологиями) и качествами, которые требуются для научно-технического прогресса. По словам А.С.Панарина, техногенное развитие питается аскезой – и убивает ее: «Основной парадокс модерна состоит в том, что его достижения нельзя удержать без напряжения нравственной воли, зачисляемой в разряд «пережитков». Как только подобная воля слабеет, сменяясь гедонистической направленностью, проекты модернизации… повисают в воздухе – ибо и для экономических инвестиций, и для мобилизации личных усилий, необходимых в процессе овладения знаниями, требуется известный минимум аскетического усердия» [15, с.375]. Тенденция к разрушению по ходу техногенного развития тех культурных парадигм, которые участвовали в его поддержке и обеспечении, может оцениваться как признак кризиса постиндустриального общества. Сегодня стандартизация товаров и услуг, единообразие профессиональных навыков и приемов унифицируют и духовную жизнь человека – распространяются принципы, ценности, стереотипы, «общие формы и нормы общения и поведения, одежды и этикета, бытовых удобств и развлечений», которые транслируются в электронных СМИ и которые «люди разных верований, убеждений и привычек, не возражая и не договариваясь друг с другом, просто принимают как данность» [18, с.176]. В результате в рождающемся обществе «посредством массовой культуры формируются не только имиджи и стереотипы, но и образ жизни в целом, идентификационные модели, более того – мировоззренческие установки, ментальность». Одновременно умножается количество пассивных личностей, так как коммерческая массовая культура тиражирует «массового человека, практически не способного стать источником социальной самоорганизации» [1, с.544]. В связи с этим Х.Маклюэн утверждает, что человек в ходе приспособления к новым техно-органам сам становится сервисным механизмом, задача которого – обслуживание воспроизводства и совершенствования технологической машины. В результате, считает З.Бауман, «на заключительной стадии модернистской авантюры по построению самоуправляющегося автономного мира людей», по мере роста возможностей человека и приносимых его решениями рисков и опасностей, результаты человеческой активности «противостоят нам в качестве эксцентричных и капризных, своевольных и непроницаемых и, что особенно важно, необузданных и неконтролируемых «естественных» сил» [2, с.67-68]. По его образному выражению, «мы похожи на пассажиров в самолете, поднявшихся высоко в небо и обнаруживших, что в кабине пилота никого нет» [2, с.104].

признавалась индивидуализация человека – формирование свободного, автономного и ответственного индивида, то уже в конце ХХ века «гордость Запада – автономный индивид был вытеснен массовым индивидом, усредненным продуктом… гомогенной массы, создаваемой массовым производством». Источник этого «стандартизированными формами превращения любой проблемы… в товар и развлечение». Результат возрастания технологической мощи парадоксален: «Сознательная, рациональная, имеющая цель деятельность как индивида, так и государства сведена к минимуму.

Не контролируя своего настоящего, человек не может представлять или планировать будущее и, добавим, ясно осознавать свое прошлое.

Социальная реальность стала казаться квазиприродной, неподвластной человеку» [19, с.3-4]. В обществе, обладающем поистине волшебными техническими возможностями, «люди как будто находятся во власти слепых сил, утрачивают связь социальной реальности со своей собственной деятельностью и поведением, говорят обо всем, что «так случилось»» [19, с.15]. Итак, эти техногенные тенденции «направлены на дезинтеграцию такого культурного явления, как человек»; в результате «мы оказываемся втянуты в весьма интенсивный, стремительный процесс, по поводу которого мы в принципе не можем сказать, к каким социальным и культурным, а может быть даже и антропологическим последствиям, он ведет сам по себе» [14, с.6-8].

Итак, философские исследования показывают, что положение человека в современном мире противоречиво. Оно выгодно отличается от жизни его предков: формирование техногенной среды открыло перед людьми небывалые возможности роста материальной обеспеченности и безопасности. Однако увеличивается количество людей, стремящихся «забыться», уйти от действительности, начиная от алкоголиков и наркоманов и заканчивая поклонниками виртуальной реальности. Распространяются психические отклонения, все чаще говорят о том, что человек теряет человеческий образ. По словам Н.Н.Моисеева, наблюдаются признаки деградации человека:

во многих странах, причем вполне «благополучных», налицо «разрушение нравственных начал, усиление агрессивности и нетерпимости, распространение массовой псевдокультуры, широкое распространение генетических и иммунных заболеваний, уменьшение рождаемости» [12, с.8-10]. Делаются и крайне пессимистичные выводы: «Культурная деятельность человека все более приобретает паразитарные… формы; это проявляется прежде всего в том, что на передний план выходят сервисно-технологические потребности человеческой жизнедеятельности в ущерб духовным.

Тотальная сервисная техносферизация порождает человека сервиснотехнологического» [13, с.44-51].

Искусственный мир, создаваемый человеком, приобретает свободу от своего творца: зависимый от технических систем жизнеобеспечения, подчиненный техногенным ритмам, вынужденный встраиваться в технологические процессы человек даже не замечает, насколько изменяется его жизнь: его желания и потребности формируются не им самим, а техносферой. По ходу урбанизации и глобализации (как социальных механизмов технологизации общества) люди, как отмечает Э.С.Демиденко, переходят из биосферных условий жизнедеятельности в техносферные: на смену биосферному человеку приходит новое существо, возможно, постчеловеческое – человек техносферный.

Среди его основных признаков – возможность существования только в техногенных условиях: его потребности удовлетворяются, а жизнь и здоровье поддерживаются не биосферой, а промышленной и социальной инфраструктурой. Именно ее развитию (прежде всего хирургической медицине) жители промышленно развитых стран обязаны высокой продолжительностью жизни. Уже к концу ХХ века насчитывались сотни миллионов людей, в той или иной степени интегрированных с техносферой: несущих в себе искусственные органы, перекроившие свое тело согласно социально-эстетическим нормам, порою – совсем не мыслящие своего существования в естественной среде (например, для больных астмой и аллергией созданы специальные скафандры). Итак, с каждым поколением усиливается деградация внутренних органов и систем человеческого организма, все чаще требуется техногенное вмешательство в их функционирование или прямая замена биологических органов техническими объектами. Начался, как считает Э.С.Демиденко, новый антропосоциальный процесс – «интеграция человека и техносферы, формирование биотехносоциального существа в человеческом облике». Вскоре перед наукой встанет вопрос: за каким пределом трансформации нельзя будет называть это существо человеком [7, с.36-37]. Уже не существует «естественного» человека – слишком велики изменения, происшедшие с ним за тысячелетия эволюции. Человек современности, как правильно отмечает А.Н.Буровский, отличен от древнего – и анатомически, и биохимически (об этом свидетельствует хотя бы начавшийся в 30-х гг. ХХ в. процесс акселерации): «Современный человек биологически еще менее естествен, нежели породы домашних животных.

Глобальная тенденция развития рода человеческого состоит в том, что люди становятся более долговечными и одновременно менее здоровыми… Сократилась почти до полного исчезновения детская смертность и крайне возросла заболеваемость… Может ли считаться «естественным» человек, выживание которого еще в младенчестве зависело… от уровня развития медицинского обслуживания?» [3, с.126-129]. В.С.Степин указывает как на проблему возможность самого сохранения биосоциальной структуры человека в условиях растущих всесторонних процессов отчуждения. Он отмечает, что человек, усложняя свой мир, все чаще вызывает к жизни такие силы, которые он уже не контролирует: чем больше он преобразует мир, тем в большей мере порождает непредвиденные факторы, радикально меняющие его жизнь. «Впервые в истории человечества, – делает вывод В.С.Степин, – возникает реальная опасность разрушения той биогенетической основы, которая является предпосылкой индивидуального бытия человека… Речь идет об угрозе существования человеческой телесности, которая является результатом миллионов лет биоэволюции и которую начинает активно деформировать современный техногенный мир» [17, с.31-32].

Еще более тревожно предостережение В.А.Щурова: «Человек постепенно упрощается по образу и подобию машины: лишними становятся в этом мире чувствительность, гуманность, лиричность, сердечность, целомудрие, чуткость, пылкость и т.п., ибо все это не нужно в общении с машиной… Тонкая ткань человечности распадается, остаются лишь простые и грубые машиннотехнологические отношения» [20, с.111].

урбанизированной среде материальная и духовная жизнь механизирована настолько, что можно говорить о технологизации самих людей. Так, В.А.Кутырёв предупреждает, что это будет означать конец существования человека как биологического вида:

«Правомерно ли считать эти «новые мыслящие существа» на самом деле существами и тем более отождествлять их с человеком?..

Субстрат иной, небелковый – значит, чувственность отсутствует, ибо именно она мешает успешному взаимодействию человека со скоростной технологией… Вполне возможно, это будет новая форма разума, но при чем здесь мы, земляне?» [10, с.134]. Появляются предложения теоретически отразить происходящее техногенное перерождение человека. Так, И.В.Кудашова предлагает выстраивать новую науку – постантропологию. Эта наука будет «изучать человека как часть техносферы, которая создается людьми, но постепенно подчиняет и растворяет их в себе». Если антропология «изучает специфические признаки человека среди других живых существ», то постантропология «будет изучать его специфические признаки среди мыслящих существ, умных машин», констатируя то, что «человек уходит в прошлое как биологический вид и переходит в будущее как технический вид». Эти дисциплины, отмечает И.В.Кудашова, будут анализировать различные аспекты взаимодействия человека со средой – соответственно, природной и технической: «Предмет антропологии – человечество, вырастающее из природы, предмет постантропологии – человечество, врастающее в технику» [9, с.78]. Итак, техногенное перерождение человека достигает опасной степени. Ему грозит переход в постчеловеческое состояние и соответственно предлагается создавать новую научную дисциплину – постантропологию. Является ли это предложение острой формой привлечения внимания общественности (хотя бы научной) к происходящим процессам или человеку действительно угрожает вырождение? Перерождаются ли только отдельные формы его жизнедеятельности или угроза нависла над основными характеристиками человека как вида?

Современная философская антропология должна найти ответ на вопрос: какая форма зависимости для людей предпочтительней – от естественной среды или от искусственной? Статистические данные, отражающие рост численности человечества и средней продолжительности жизни людей, по мнению автора, однозначно показывают: начиная с первых, самых древних этапов становления техногенной среды и до конца ХХ века позитивные последствия от формирования и роста технической реальности перевешивали негативные. Однако нельзя забывать и о том, что старые формы зависимости человека часто сменялись новыми. На место преодолеваемой жесткой природной необходимости становится техническая необходимость, хотя и более мягкая. Таким образом, на всех этапах истории человек должен был приспосабливаться к внешним воздействиям: нельзя противопоставлять «свободу» людей прошедших дотехнических эпох и их сегодняшнюю зависимость от техники, но соотношение объективных (вызванных логикой технологического развития) и сознательных факторов формирования техногенной среды изменялось, уменьшая возможность целенаправленной перестройки техногенной среды. Сложная сеть факторов, определяющих современную человеческую жизнь (включающая биологическую и культурную наследственность, характеристики природной и социальной среды и т.п.) имеет нелинейную структуру: уменьшение одного из них может компенсироваться ростом других. Техногенная детерминация не означает «рабство» человека у техники, но выступает условием его свободы (как от природных стихий, так и от других людей), давая возможность индивидуализации.

Для того чтобы раскрыть место техногенной среды в наступающей стадии социоприродного развития, нужно оценить роль техногенной активности человечества, выражающей его природу.

Прежде чем задаваться параметрами возможного будущего, следует определить само направление возможных изменений. Человечество – часть биосферы, оказывающая на нее решающее влияние. При оценке степени и знака этого влияния возникают вопросы, требующие философского решения. Антропогенное влияние на окружающий мир всегда будет отрицательным или все-таки может стать положительным? Должно ли человечество научиться «жить незаметно», максимально уменьшая свою численность и свои потребности, или его роль – дальнейшее изменение и совершенствование окружающей среды? Каково место человека в биосфере? Имеет ли он не только возможности, но и моральное право изменять ее, в надежде получить нечто более удовлетворяющее интересам не только людей, но и других живых существ?

Обязательно ли рост мощи человечества и удовлетворения его материальных потребностей покупается деградацией окружающей среды или возможны пути деятельности, на которых выигрывает все живое? Антагонистичны ли техногенная среда и биосфера в принципе, при любом технологическом уровне, или возможно позитивное техногенное воздействие на природу?

Нельзя уже воспринимать человека как бесстрастного наблюдателя природных процессов. Видимо, для решения глобальных проблем следует осознать место человечества на Земле, взаимодействие техногенной среды и биосферы. Направление деятельности человека при решении глобальных проблем зависит от того, следует ли ему активно изменять биосферу, самого себя и социальные отношения, или же нужно положиться на ход эволюции и сохранять «естественные» параметры во всем – от природы до моральных норм. Можно выделить два крайних подхода к восприятию взаимодействия между человеком и природой: либо человек есть часть биосферы, долженствующая вписываться в естественный порядок вещей – тогда взаимосвязь техногенной среды с биосферой следует минимизировать, либо человек имеет право менять свое окружение и биосферу в целом – тогда ее можно и дальше «улучшать» технологически.

Первая точка зрения рассматривает человечество как подсистему биосферы, которая, как и остальные биосистемы, развивается за счет окружающей ее среды, заимствуя органическое вещество и энергию у других биологических видов. Поскольку люди, согласно этой концепции, могут жить только за счет ресурсов биосферы, ее деградация по ходу исторического развития неизбежна.

Результатом подобного взгляда будут пессимистические прогнозы, признающие неизбежность гибели или человека, или биосферы.

Попытки демографического или экономического роста заранее признаются гибельными для людей.

Призывы «вернуться к природе», иногда высказываемые вне научных кругов, не реализуемы в принципе. В современную эпоху уже нет «нетронутой» природы, к которой можно было бы вернуться, не говоря уже о том, что продуктивность «естественных» способов деятельности человека слишком мала для того, чтобы прокормить многомиллиардное население. Обычно под «экологически чистыми»

способами производства подразумеваются не охота и собирательство (как следовало бы из беспристрастного анализа биосферы), а аграрные технологии (что свидетельствует о малом знакомстве сторонников подобных взглядов с историей вопроса). Подобно тому, как самые искренние призывы «возвращения к культурным истокам»