«-Дорогие друзья! Вы держите в руках первый номер гимназического альманаха. Каждый автор хочет увидеть свою работу напечатанной, хочет, чтобы его замысел дошел до читателя, хочет быть услышанным. Создатели этого проекта ...»

-Дорогие друзья!

Вы держите в руках первый номер гимназического

альманаха.

Каждый автор хочет увидеть свою работу напечатанной,

хочет, чтобы его замысел дошел до читателя, хочет быть

услышанным.

Создатели этого проекта хотели дать возможность

авторам реализовать свои замыслы, попробовать проникнуть

в суть изучаемых явлений, проявить интуицию. Часть

опубликованных исследовательских статьей – победители

различных конкурсов, другие авторы еще только ждут возможности завить о себе.

Вместе с тем, наше издание несколько отличается от других подобных сборников гимназических работ. В нашем альманахе все исследования сопровождены рецензиями специалистов. Мы хотели дать авторам возможность посмотреть на свои работы со стороны, познакомить с экспертной оценкой профессионального сообщества.

Молодые авторы увидят требования принятые в той области знания, которое они избрали для себя, а специалистыисследователи познакомятся с теми, кто, возможно, вскоре вступит в их ряды.

Авторы первого выпуска - гимназисты Московской городской педагогической гимназии. Однако создатели альманаха открыты для сотрудничества со всеми авторами в Москве и за ее пределами. Наша цель – сделать так, чтобы все авторы получили возможность опубликовать результаты своего творчества, открыть для всех возможность творческого роста.

Редакция альманаха “Insight” -Осада Смоленска в 6 году. Поиск причин неудач русской армии.

Колотилов Иван, Лягушкин Иван Темой нашего исследования является анализ причин неудач русской армии в Смоленской войне 1632-1634 гг. Эта война в русской истории одна из самых малоизученных и загадочных, в ней много неясного и спорного. Ключевым моментом в ней является штурм Смоленска русскими войсками под руководством воеводы М.Б.Шеина, окончившийся неудачей.

По Деулинскому договору, в 1618 году Смоленск оказался под властью поляков. Русские не могли отказаться от обладания такой мощной крепостью. Поэтому, как только умер Сигизмунд, в апреле 1632 года, и в Польше наступило междуцарствие, русские, не объявляя войны, послали под Смоленск в августе 1632 года огромное войско под начальством Шеина и Измайлова.

К этой войне в Москве готовились целых 9 лет. В январе 1631 года царь отправил полковника Лесли в Швецию нанять 5 000 охочих солдат пеших. В Швеции было закуплено 10 000 мушкетов с зарядами да 5 000 шпаг. Вызваны были пушечные мастера и всякого рода ремесленники.

Иностранные офицеры обучили русское войско по иноземному образцу. Русское правительство не жалело денег на все эти приготовления. В апреле 1632 года огромная армия вышла из Москвы.

В ее состав, кроме русских, входили 6000 немцев, шведов, англичан, шотландцев, французов и бельгийцев. Иностранные инженеры и артиллеристы сопровождали войско.

В конце 1632 года Смоленск был осажден. Силы русских во много раз превышали силы польского гарнизона. Единственная проблема осаждающих состояла в том, что Смоленск нужно было захватывать -быстро, иначе могла подойти королевская армия. Главный штурм Смоленска состоялся в апреле 1633 года, штурм был неудачным.

Российская армия потеряла множество солдат. После этого русским уже не удалось собрать достаточно войска для повторного штурма.

В мае 1633 года в Польше королем был избран сын покойного Сигизмунда, Владислав. Первым делом он собрал 23000 человек и пошел отвоевывать Смоленск. В это же время крымские татары напали на южные рубежи России. Часть русской армии пришлось отправить туда. Армия Шеина попала в окружение и вынуждена была отступить. Наша армия потеряли в этой войне множество солдат и всю артиллерию. В Москве Шеин был обвинен в измене и приговорен к смерти. В чем причина неудачи?

Эта осада, позже ставшая гордостью поляков, содержит в себе много странного. Как, например, русское войско, сильно превосходящее поляков по численность, гораздо лучше экипированное и возглавляемое талантливым полководцем, к тому же уже имевшим опыт военных действий, участвовавшим в обороне Смоленска, могло потерпеть сокрушительное поражение? Почему Шеин не смог взять крепость? Совершил он ошибку, или же эта неудача - роковая случайность?

Стремление решить эту научную проблему побудило нас избрать темой исследования: «Смоленская война: анализ причин неудач».

В нашей работе мы опирались на анализ карт Виллем Гондиус (Хондиус). Он прибыл в Польшу уже после окончания Смоленской войны и пользовался описанием событий королевским секретарем Мартином Опицем. Надо учитывать, что и последний не был свидетелем собственно штурма Смоленска русской армией, т.к.

прибыл с королевскими войсками несколькими месяцами позже.

Однако, фортификационные сооружения русских он застал. Работа Гондиуса на 16 досках воспроизводит, в первую очередь, «подвиги королевской армии» - т.е. другой этап войны. Однако, по ней можно попытаться реконструировать и более ранние события.

В состав русской армии входили 8 полков солдат. Солдатский полк состоял из 8 рот по 200 человек в каждой, в том числе мушкетеров и 80 копейщиков. Также в русскую армию входил полк (2000 человек) рейтаров. Рейтары были хорошо вооружены, они получали из казны карабины, по два пистолета, латы и шашки.

В Смоленской войне участвовал 1 полк (1600 человек + 12 малых пушек) драгунов, они могли вести бой в конном и пешем строю.

Всего следовательно более 11 000 Русские привезли с собой (по подсчетам Соловьева) 158 орудий, поляки считали, что у Шеина было 300 орудий. Единственный источник по этому вопросу - список орудий, сданных Шеиным Владиславу - в нем 113 пушек.

В походе участвовало дворянское ополчение - около 12000. Но конница не принимает участие в осаде, и ее можно не считать за реальную угрозу Смоленской крепости.

Польский гарнизон в Смоленске насчитывал около 4000 человек.

королевской армии у нас сведений нет. В целом до прихода королевской армии соотношение сил 1-2,5 в пользу русских достаточное для захвата крепости.

Длина смоленской стены более 5 км, более 35 башен. Среднее расстояние между башнями равнялось 158 метрам. Однако на юге, где местность открытая, они были расположены кучнее. Стена была покрыта деревянной кровлей, башни - черепичной. В самой стене в 2 ряда располагались амбразуры с бойницами. Для стока воды, в том числе и из ручьёв, в стене были проложены каменные трубы со сводами.

Штурмовать город Шеин решил с восточной и южной сторон - здесь солдаты рыли траншеи к городским стенам и ставили туры для осадных пушек. Конные разъезды рейтар и дворян перекрыли все выходы из города, вели разведку за Днепром - воевода опасался демарша королевской армии. Русские воеводы надеялись, что Смоленск сдастся раньше, чем король придет ему на помощь.

Основной лагерь русских Шеин разбил на восток от города.

С запада у Днепра стоял с лагерем полковник Китти, командовавший разными полками, но больше всего англичанами».

Рядом с ним был разбит лагерь князя Прозоровского. Далее на юг находился стан французского полковника Карла Губерта, с наемными французами, немецкими пищальниками и москвитянами, обученными военному делу. Рядом с ним размещался стан Дамия с 2000 воинов.

Южную часть города осаждал хорошо обученный немецкий полк маршала Лесли, прикомандированный к нему русский полк, вооруженный пищалями и пиками, полк Товия английский полк Сандерсона, полк Фокса и полк Рооза.

С востока близ берега Днепра находился стан полк. Карла Якова с 2,000 немецким отрядом.

На противоположном берегу Днепра находился стан Матисона.

Сам Шеин разместился с дворянским ополчением восточнее Смоленска (сейчас там д. Шеиновка).

5 марта 1633 года под Смоленск прибыли, наконец, тяжелые пушки. Русские пушкари и солдаты начали спешно ставить пушки на заранее подготовленные позиции за турами. Батареи были сооружены в рекордно короткий срок, всего за десять дней.

Основной удар первоначально наносился с юга. Здесь находились 2 батареи Лесли, одна - из осадных орудий (самое меньшее 48 ф.

-6калибра), другая из трех пушек такого же калибра. Рядом на высоком, хорошо укрепленном кургане, стояли самые большие пушки, среди которых одна была в 70 ф., другая в 60 ф., а самая меньшая 46 ф. С этих трех батарей били по трем башням и по стене между Молоховскими и Никольскими воротами. Отсюда, вблизи городской стены шла длинная “параллель” (траншея) до самой Заалтарной башни, для сообщения с апрошами полковника Фокса. Последние были выкопаны на возвышении против самой Заалтарной башни и так близко от нее, что со стены можно было забрасывать их камнями. У Фокса было 2 батареи, с которых он бил ближайшие башни и стену.

15 марта началась бомбардировка крепости с южной и восточной стороны. Двенадцать дней грохотали тяжелые «именные» пищали, сокрушая стены, обрушивая башни. Русская артиллерия была тогда одной из лучших в мире. После недельного перерыва бомбардировка возобновилась и продолжалась с 4 по 10 апреля. За это время русские пушкари сбили три башни, в стенах появились проломы. Под личным наблюдением Михаила Шеина русские саперы копали минную галерею: воевода хотел взорвать стену перед решительным штурмом.

Но штурм пришлось отложить - не хватало пороха. Пушечные запасы задерживались из-за весенней распутицы. Только 23 апреля порох, наконец, подвезли. За это время поляки успели заделать проломы, соорудить позади городской стены земляные валы. Все пришлось начинать сначала: бомбардировку города, сооружение порохом подкопа.

Главный штурм Смоленска происходил 29 апреля 1633г. Орловский строит рассказ о штурме по Адаму Олеарию. Русские, устроив перед стеною три батареи, беспрестанной стрельбой сделали в стене большой пролом. Были разрушены Грановитая, Антифоновская и Евстафьевская башни. Шагов за 300 от стены начат был первый подкоп. «В него положили 25 пудов пороху, и башня была взорвана так сильно, что камни отлетали на 400 шагов, от чего много погибло из Московского отряда, придвинутого в намерении воспользоваться проломом, чтобы сделать нападение на город. Урон, понесенный этим отрядом - 400 человек. Осажденные, при известии о подкопе заняли старый вал позади стены. На этом валу, по московскому обычаю, был весьма искусно сооружен ложемент с деревянным частоколом, и в некоторых местах построены огромные срубы для помещения батарей. Здесь у поляков стояли две каменомётные пушки, из которых они огромными камнями осыпали русских в их траншеях. Штурм был отбит.

О причинах неудачи этого штурма немец Адам Олеарий приводит следующий рассказ, который сами поляки называют легендою, но который, как мы потом увидим, нашел место в обвинительном акте против Шеина. Вот, что он рассказывает: «Когда стараниями немецких полковников был сделан в стене большой пролом, Шеин не позволил идти на штурм, говоря, что для великого государя мало чести так скоро взять город и распустить войско, собранное с такими том, что огромное войско так долго осаждает такую жалкую крепость, и не желая упустить удобный случай для взятия ее, решили сделать штурм неожиданно. В самый разгар его, когда город был почти уже в их руках, Шеин велел направить на них пушки и отогнать от штурма.

После этого Шеин перенес удар с южной на восточную часть стены, начал рыть подкопы… Услышав о тяжелом положении Смоленска, гетман Радзивилл вышел в январе из Вильны с 3000 отрядом и 1 февраля прибыл в город Красный, откуда 4 раза посылал к Смоленску небольшие отряды.

Ему удалось прорваться к Смоленским стенам и в город сумели проникнуть 2 500 человек с порохом пулями и фитилями.

Шеин был встревожен приходом польских отрядов и приказал окружить все осадные укрепления рогатками.

После неудачи главного штурма лето 1633 года прошло в бесплодной стрельбе по городу из пушек, мелких стычках с подходившими польскими отрядами и приготовлении новых подкопов на восточной стороне крепости. Дальше подошла королевская армия и осада Смоленска оказалась сорвана.

Война была проиграна из-за провала апрельского штурма. Сами поляки считали историю неудачи русских легендой. Даже они не верили, что воевода Шеин может стрелять по своим солдатам.

Рассказ поляков можно было бы считать выдумкой, если бы не приговор Шеину, который мы приводим в полном объеме.

По приезде Шеина в Москву его осудили как изменника и казнили смертью: перед плахою дьяк читал ему следующие обвинения: “Ты, Михайла Шеин, из Москвы еще на государеву службу не пошед, как был у государя на отпуске у руки, вычитал ему прежние свои службы с большою гордостью, говорил, будто твои и прежние многие службы были к нему, государю, перед всею твоею братьею боярами, будто твои братья бояре, в то время как ты служил, многие за печью сидели и сыскать их было нельзя, и поносил всю свою братью перед государем с большою укоризною, по службе и по отечеству никого себе сверстников не поставил. Государь, жалуя и щадя тебя для своего государева и земского дела, не хотя тебя на путь оскорбить, во всем этом тебе смолчал; бояре, которые были в то время перед государем, слыша себе от тебя такие многие грубые и поносные слова, чего иному от тебя и слышать не годилось, для государской к тебе милости, не хотя государя тем раскручинить, также тебе смолчали”. За этим следовали обвинения Шеина и Измайлова в медленности, что они потеряли лучшую пору, истомили ратных людей и, дождавшись ненастных дней, пошли в дальнейший путь, не слушая государева и патриаршего указа, и этой медленностию своею дали полякам возможность укрепиться в Смоленске; о дурном положении дел к государю не писали, а если и писали, то кратко и несправедливо;

дождавшись подкопов, приступали к городу не вовремя, в дневную пору; на приступах Шеин велел в государевых людей стрелять из -наряда, отчего много их было побито; русских ратных людей и немцев не слушал, сам государевым делом не промышлял и другим промышлять не давал; лучшие села и деревни Шеин и Измайлов разделили по себе и брали с них всякие доходы, а ратным людям ничего не давали. Поставлено в вину строгое исполнение наказа царского, чтоб ратные люди не смели ничего брать даром и вообще обижать жителей Дорогобужского и Смоленского уездов. “Вы, продолжает обвинительная сказка, - мимо государева указа, изменою и самовольством королю крест целовали, наряд и всякие запасы отдали, только выговорили отпровадить в государеву сторону пушек, да и те пушки ты, Шеин, изменою своею отдал литовскому же королю совсем; да вы же отдали 36 человек поляков и литвы, которые переезжали на государево имя от короля; да вы же отдали королю русских людей, которые государю служили, ходили беспрестанно в королевские таборы для всяких вестей и в Москву с государевыми делами прихаживали, и всех этих людей король велел казнить смертью. А когда вы шли сквозь польские полки, то свернутые знамена положили перед королем и кланялись королю в землю, чем сделали большое бесчестье государскому имени”. Наконец любопытное обвинение: “Будучи в Литве в плену, целовал ты крест прежнему литовскому королю Сигизмунду и сыну его королевичу Владиславу на всей их воле. А как ты приехал к государю в Москву, тому уже пятнадцать лет, то не объявил, что прежде литовскому королю крест целовал, содержал это крестное целование тайно; а теперь, будучи под Смоленском, изменою своею к государю и ко всему Московскому государству, а литовскому королю исполняя свое крестное целование, во всем ему радел и добра хотел, а государю изменял” (всюду выделено нами - К.И., Л.И.).

Мы можем видеть, что историю о провале апрельского штурма в таком ключе рассказывают и русские, и иностранцы: «дождавшись подкопов, приступали к городу не вовремя, в дневную пору; на приступах Шеин велел в государевых людей стрелять из наряда, отчего много их было побито; русских ратных людей и немцев не слушал, сам государевым делом не промышлял и другим промышлять не давал»... Из этого можно сделать вывод, что события, видимо, именно так и развивались. Шеин действительно стрелял по своим и не дал штурмовать город после взрыва стены. Но чем объяснить разногласия могли случиться между командующими русских войск «русских ратных людей и немцев не слушал»?

Для того чтобы ответить на этот вопрос нужно рассмотреть опыт ведения военных действий Шеина и Лесли, между которыми и произошел спор. Обратимся к опыту Шеина по защите Смоленска в Смуту.

Можно сделать предположение что Шеин рассчитывал взять Смоленск, опираясь на свой опыт обороны города в 1610-1611.

Тогда поляки имея численный перевес, осаждали город полтора года. Русские отбили несколько ночных штурмов. После ряда Он стрелял по городу и рассчитывал взять его измором. Полякам удалось взорвать Грановитую башню и разрушить часть стены. На месте пролома Шеин насыпал земляной вал, (на основе которого в 1620-е поляки возвели Королевский бастион). На 20-й месяц осады польская артиллерия обстреляла город в слабом месте с восточной стороны, на которое им указал изменник Андрей Демешин. На этом месте образовался большой пролом. В полночь 3-го июня 1611 года поляки сделали приступ, и Смоленск был взят.

Шеин, видимо, считал, что крепость довольно сложно взять штурмом и хотел победить поляков так, как они победили его брать крепость измором, несмотря на возможный приход армии Владислава.

Иностранец Лесли, скорее всего, верил, что нужно действовать по отработанной в Европе схеме взятия крепостей. Как считает историк В.В. Яковлев, описывает европейскую тактику штурма крепостей там с 1623 года получила распространение т.н. атака по принципу де Вилля.

Французский инженер де Вилль первый систематизировал атаку на крепости. Атака по системе де Вилля заключалась в следующем. В расстоянии 280 - 490 м от крепостного фронта устраивается длинная траншея, доходящая до капиталей двух атакованных бастионов, с редутами, расположенными в середине и по концам. От крайних редутов ведутся наискось два подступа так, чтобы они встречались с большим редутом на 500 человек. Вдоль этих подступов так же расположены малые редуты. Подступы продолжались далее к подошве крепости. Здесь располагается еще одна параллель, обеспечиваемая редутами. В крайних редутах помещаются контрбатареи, остальные батареи располагаются в прочих редутах или отдельно. Достоинство такой системы в том, что после образования пролома войска могут без промедления штурмовать крепость и не дать врагу укрепиться за проломом. Недостаток в том, что ее сложно применять из-за сложности. Эта система начала распространятся в Европе именно в это время. Мы, предполагаем, что иностранцы в русской армии могли попытаться осуществить атаку по данной системе при осаде Смоленска. Если Вы посмотрите на карту, то увидите, что именно Лесли пытался сломать стену по средствам мощной батареи, установленной к востоку от города.

“Удивления достойны были, пишет Адам Олеарий, Леслевские батареи, едва-ли не вровень со стеною, на подобие башен, высоко из земли воздвигнутые. Обширность и крепость шанцев, устроенных с большим искусством и трудом на громадном пространств, делали их неприступными”… Можно предположить, какие разногласия могли возникнуть между Шеином и Лесли. Они видели принцип взятия города поразному. Шеин, видимо, не верил в возможность использовать европейскую тактику. Ведь в свое время (в 1610 году ), когда поляки -0сделали пролом в западной части стены, он смог отбить их с помощью нового земляного вала. Теперь он не считал, что и поляки отбросят его от стен и, видимо, не хотел рисковать, рассчитывая на то, что крепость падет после долгой осады.

На основании этого можно предположить, что именно этот конфликт повел за собой провал апрельского штурма и, как следствие, поражение в войне.

Выводы. В ходе исследования мы установили, что основной причиной провала кампании являлись разногласия в командовании русскими войсками во время штурма Смоленска, окончившегося неудачей. А именно, несогласованность в действиях Шеина, командовавшего всей операцией и Лесли, командующего отрядами наемников. С нашей точки зрения связана она с разным боевым опытом и, следовательно, разном представлении о ведении осады крепости, тем более, такой мощной и необычной как Смоленск.

Они стали действовать несогласованно, каждый уверенный в своей правоте. Шеин хотел повторить осаду 1611-го года, то есть взять Смоленск «измором» а Лесли использовать тактику, типичную для Европы, называемую «атака де Вилля».

Список литературы:

И.И. Орловский “Смоленская стена” Смоленск 2004 изд.

«Годы».

В.В. Яковлев “История крепостей” М «АСТ» СПб «Полигон»

В.В Каргалов “Полководцы 17в” М 1990.

Джильс Флетчер “О Государстве русском” М. С.М. Соловьев “История России с древнейших времен” М. 1990 т 9 гл Ивана “Осада Смоленска в 6 году. Поиск причин неудач русской армии”.

П.И.Прудовский, профессор МГУ Авторы задаются вопросом: почему осада Смоленска – ключевой эпизод Смоленской войны 1632 – 1634 гг. – закончилась неудачей росийских войск, при том что на подготовку этой кампании были употреблены значительные средства, собраны и хорошо вооружены и снабжены многочисленные войска.

Авторы считают, что корнем неудачи был неудачный штурм Смоленска, состоявшийся в апреле 1633 г.: именно из-за этого провала осада затянулась и король Владислав успел подойти со свежей армией и деблокировать город. Анализ того, как готовился и почему не удался приступ, и является центральной и наиболее интересной частью работы.

Свое исследование авторы строят не только на основе текстов, описывающих осаду, но и на анализе «Плана осады Смоленска», гравированного Виллемом Хондиусом. В осадных сооружениях российской армии, изображенных Хондиусом, авторы видят следы системы французского инженера де Вилля, незадолго до того разработавшего новую методику взятия крепостей. Авторы считают, что идея применить «атаку де Вилля» принадлежала А. Лесли, одному из приглашенных на русскую службу иностранных командиров.

Согласно исследованию авторов, главнокомандующий М.Б.

Шеин придерживался других взглядов на ведение осады: он считал необходимым воздержаться от штурма и брать столь сильную крепость измором (подобно тому, как Смоленск был взят поляками в 1611 г.). Разногласия между Шеиным и Лесли и объявлены авторами основной причиной того, что попытка апрельского штурма окончилась неудачей.

Импонирует четкая постановка основного вопроса в работе.

Очень интересны обнаружение системы де Вилля в осадных работах российских войск и гипотеза о тактических разногласиях в российском командовании.

Но аргументация последней гипотезы представляется мне достаточно слабой. Авторы выводят взгляды Шеина на ведение осады из двух источников. Во-первых, они считают, что воевода решил применить тот же способ, что и Сигизмунд в 1609 – 1611 гг., а это само по себе гипотеза, требующая отдельного обоснования.

Во-вторых, авторы с доверием относятся к сообщениям источников о том, что Шеин запретил своим войскам идти на приступ и чтобы остановить их, велел даже палить по ним из пушек. Интерпретация авторов такова: Шеин запретил штурм, так как отдавал предпочтение -правильной осаде. Доверие авторов к источникам в этом вопросе основывается на том, что практически одинаковую историю рассказывает и Олеарий (преподнося ее, однако, как польскую легенду), и обвинительный приговор Шеину, составленный в Москве.

Мне кажется, что учитывая тенденциозность источников, даже их совпадение не дает достаточных оснований с уверенностью судить, как в действительности было дело.

Возможно, Шеин действительно остановил штурм. Но ведь у него могли быть и иные причины, кроме своих тактических схем.

Авторы рассказывают о подготовке штурма: из-за длительных пауз в бомбардировке гарнизон успел возвести вал позади разрушенных стен. Может быть, Шеин решил отложить приступ, видя силу этих новых укреплений? Конечно, это предположение не претендует на то, чтобы стать альтернативным вариантом решения, но, мне кажется, авторы могли принять во внимание такое или подобные соображения, проводя свой анализ.

Хотя приведенная авторами аргументация одной конкретной гипотезы – о природе разногласий в российском командовании – меня не убеждает, я считаю очень важным шагом то, что авторы ее выдвинули. Сама по себе она кажется достаточно правдоподобной, и возможно, ее обсуждение станет плодотворным для изучения Смоленской войны.

Авторы четко поставили проблему, привлекли обширный материал для ее решения и шли к нему по пути последовательных рассуждений. Мое несогласие с отдельными звеньями этих рассуждений вовсе нельзя считать констатацией недостатков работы.

Любое решение в исторической науке может быть только гипотезой, и большое достоинство, если, как в данном случае, это гипотеза творческая и оригинальная.

Савинкова) Нарчук Анна Историческая справка Савинков Борис Викторович (литературный псевдоним - В.Ропшин) (1879-1925), революционный политический деятель, один из лидеров партии эсеров (ее член с 1903 года), писатель. До 1906 года в числе руководителей Боевой организации эсеров. В 1-ю мировую войну добровольцем служил во французской армии. После Февральской революции 1917 года вернулся в Россию. Был комиссаром Временного правительства, затем комиссаром Юго-Западного фронта, управляющим военного министерства. Поддерживал связи с генералами Л.Г. Корниловым и М. В. Алексеевым, был членом Совета «Союза казачьих войск». Выступал посредником между А.Ф. Керенским и Л.Г. Корниловым в период подготовки последним контрреволюционного мятежа. За «двойную игру» исключен в сентябре 1917 года из партии эсеров.

После Октябрьской революции участвовал в мятеже КеренскогоКраснова; с декабря 1917 года член «Донского гражданского совета», принимал участие в создании Добровольческой армии. Образовал на Дону четыре террористических «дружины» (ок. 600 чел.) для покушения на В.И. Ленина и др. руководителей большевистской партии и Советского государства. В феврале-марте 1918 года организовал в Москве «Союз защиты родины и свободы». Член парижского «Русского политического совещания», вел в году переговоры с правительствами держав Антанты о помощи белогвардейцам. Во время советско-польской войны 1920 года председатель «Русского политического комитета» в Варшаве (реорганизованного им в январе 1921 года в «Русский эвакуационный комитет»), возглавлял «Народный союз защиты родины и свободы», -был в числе главных организаторов антисоветских военных отрядов (С.Н. Булак-Балаховича и др.), вместе с белополяками предпринял в марте 1920 года поход на Мозырь. В августе заявил о признании власти Врангеля и готовности подчиняться ему; начал формирование на территории Польши т. н. 3-й русской армии. В 1921-23 годах руководил шпионско-диверсионной деятельностью против Советского государства. В повести «Конь вороной» (1923 г.) показал бесперспективность белого движения.

Арестован 16 августа 1924 года после нелегального перехода советской границы. На суде раскаялся в своих преступлениях, признал крах попыток свержения Советской власти. 29 августа 1924 года приговорен к расстрелу, замененному лишением свободы на 10 лет. Находясь в тюрьме, написал и послал письма некоторым руководителям белой эмиграции с призывом прекратить борьбу против Советского государства. 7 мая 1925 года умер (по некоторым источникам был убит, по некоторым - покончил жизнь самоубийством).

Как видно, Савинков сыграл большую роль в истории России и именно поэтому у многих людей возникает вопрос о его жизненном выборе. Почему выходцу из богатой семьи, окончившему гимназию и учившемуся в университете, пришло в голову бросить агитационную и начать террористическую деятельность?

О терроризме в дореволюционной России и, в частности, о Савинкове написано немалое число исследований. Попытки раскрыть эту проблему были совершены в книгах: «Загадка Савинкова» (П., 1925), Ардаматский В. «Возмездие» (М, 1975), Гусев К. «Рыцари террора» (М.,1992), Давыдов Ю. «Тайная лига» (М.,1990.С.17 Эта тематика освещена во многих статьях, например в статье С. Нехамкина (газета «Известия») «Борис Савинков, великий и ужасный». Жизнеописание этого человека мы находим даже на сайте антиглобалистского патриотического союза молодежи (автор - П. Данилов).

Тема терроризма приобрела актуальность в последнее время в связи с частыми терактами. Попытка понять психологию террориста необходима, но крайне сложна. А поскольку мы не обладаем современными материалами, попробуем отталкиваться от опыта начала XX века, оставившего нам немало свидетельств. Я постаралась раскрыть психологию террориста конца XIX- начала XX века через раскрытие личности Бориса Викторовича Савинкова.

Для изучения этого вопроса я решила сравнить мемуары Б.В.

Савинкова и его роман «Конь бледный» и выявить особенности отбора автором событий и характеристик для художественного произведения.

Сюжет «Воспоминания террориста» - мемуары, рассказывающие о годы. В них автор описывает подготовку и совершение покушений на жизнь министра внутренних дел Плеве, Великого князя Сергея Александровича, московского генерал-губернатора Дубасова, министра Дурново и других видных политических деятелей.

Отдельное внимание уделено разоблачению одного из основателей и лидеров партии эсеров, члена её ЦК, главы Боевой организации Евно Фишелевича Азефа.

Мемуары заканчиваются словами: «Я стал готовиться к новой террористической кампании».

В романе «Конь бледный» рассказывается об удавшемся покушении на губернатора. Сюжет романа довольно тесно пересекается с одним из сюжетов мемуаров. Точнее сказать, «Конь бледный» - это художественное изложение истории одного из удачных покушений Боевой организации. БО в составе Генриха, Вани, Эрны, Федора и во главе с Жоржем убила губернатора города N. Параллельно сюжетной линии покушения идёт любовная линия, заканчивающаяся двумя убийствами: главный герой - Жорж - убивает мужа своей любовницы и собирается совершить самоубийство.

Роман связан с реальным покушением на Плеве, описанным в мемуарах: ситуация, когда герой по случайности пропускает жертву, гибель Федора. Савинков указывает на одну из ошибок террористов, не позволяя своим героям приостанавливать дело, делиться на группы.

Герои Герои мемуаров - явно напоминают живых людей, с которыми Савинков пересекался в реальной жизни. Интересно то, как он изобразил этих людей в мемуарах. Дора Бриллиант (в романе - Эрна) - женщина-химик, готовившая бомбы для покушений. Для неё террор «…окрашивался прежде всего той жертвой, которую приносит террорист. Эта дисгармония между сознанием и чувством глубоко женственной чертой ложились на её характер. Вопросы программы её не интересовали. Быть может, из своей комитетской деятельности она вышла с известной степенью разочарования. Ее дни проходили в молчании, в молчаливом и сосредоточенном переживании той внутренней муки, которой она была полна. Она редко смеялась, и даже при смехе глаза ее оставались строгими и печальными.

Террор для нее олицетворял революцию, и весь мир был замкнут в боевой организации.» Эрна, по замыслу автора, тоже полна тоски и муки. Обе женщины в определённый момент просят позволить им непосредственно участвовать в покушении. Но глава БО - Савинков - «мотивировал свой отказ тем, что, по его мнению, женщину можно выпускать на террористический акт только тогда, когда организация без этого обойтись не может». Если предположить, что Дора является прототипом Эрны, то возникает вопрос, почему образ Доры - образ героической подруги и товарища, а Эрна - скорее -6отрицательный персонаж. Возможно, что в реально живущей Доре Савинков видел незаменимого человека, поэтому не желал делать акцент на её недостатках. Он обращает на них внимание в Эрне, подчеркивая ее депрессивность и слабость.

Ещё один яркий в этом смысле образ - Каляев. «Каляев любил революцию так глубоко и нежно, как любят ее только те, кто отдает за нее жизнь. Но, прирожденный поэт, он любил искусство. Когда не было революционных совещаний и не решались практические дела, он подолгу и с увлечением говорил о литературе… Он горячо спорил в защиту “новой” поэзии и возражал еще горячее, когда при нем указывалось на ее, якобы, реакционный характер. Для людей, знавших его очень близко, его любовь к искусству и революции освещалась одним и тем же огнем, - несознательным, робким, но глубоким и сильным религиозным чувством. К террору он пришел своим особенным, оригинальным путем и видел в нем не только наилучшую форму политической борьбы, но и моральную, быть может, религиозную жертву». «Он не отрицал, конечно, значения мирной работы и с интересом следил за ее развитием, но террор он ставил во главу угла революции. Он психически не мог, не ломая себя, заниматься пропагандой и агитацией, хотя любил и понимал рабочую массу. Он мечтал о терроре будущего, о его решающем влиянии на революцию.» «…Ведь с.-р. без бомбы уже не с.-р.…Крестьянин возьмется за бомбы. И тогда революция...» - говорил Каляев.

Персонаж романа Ваня говорил, что он убивает, «чтобы потом не убивали…чтобы любовь освещала мир». Ваня - глубоко верующий человек. Он часто заводит разговоры на религиозные темы. И Ваня и Каляев отличаются от остальных членов Боевой организации тем, что верят в Бога, для обоих террор - необходимая, но страшная жертва (Ваня говорит: «Нет, убить - тяжкий грех. Но вспомни: нет больше той любви, как если за други своя положить душу свою. Не жизнь, а душу. Пойми: нужно крестную муку принять, нужно из любви для любви на все решиться. Но непременно, непременно из любви и для любви»), у обоих нет другого, кроме террора, выхода. Различие заключается в том, что для Вани вера - приоритет, а для Каляева она таковым не являлась: вспомним его же слова после публикации разговора, произошедшего во время встречи в тюрьме с женой Великого князя Сергея Александровича, Елизаветой Федоровной, когда террорист принял от неё иконку, но сказал: «…мне очень больно, что я причинил вам горе, но я действовал сознательно, и если бы у меня была тысяча жизней, я отдал бы всю тысячу, не только одну». А после неверной публикации их диалога заявил: «...в газетной передаче оно [содержание разговора] исковеркано: я не объявлял себя верующим, я не выражал какого-либо раскаяния». Каляев верит, но не как Ваня: «В ночь на 10 мая, около 10 часов вечера, его посетил священник, о. Флоринский. Каляев сказал ему, что хотя он человек верующий, но обрядов не признает».

Можно провести и еще одну параллель: Ваня - Сазонов. Оба не покушения к губернатору в дом, а второй - не бросил бомбу, увидев в карете Плеве его жену и детей. Также можно предположить, что Сазонов был человеком религиозным: в своих письмах из тюрьмы он писал: «согрешил» о неправильной трактовке программы партии, «исповедоваться» о своем рассказе, «Иудины поцелуи» о деятельности агентов и др. Опять Савинков осмысленно выбирает определённые качества человека для создания образа героя.

Федор - еще один герой романа - простой рабочий, пришедший в террор по чувству несправедливости: «Была тут одна... со мной солидарная... вроде будто жена… убили ее». Для него не важна идея, а важна справедливость: видя нарядную даму, он предлагает убить и её, а Жорж говорит, что они не анархисты, в свою очередь Федор заявляет, «что рабочие люди как мухи мрут» и «дети копеечку просят». Федор - отражение настроений тех террористов, которые вышли из рабочих (Дулебов, Боришанский). Их мучает острое чувство социальной несправедливости, и они считают террор единственно верным способом борьбы с буржуазией.

Генрих - отражение настроений тех молодых людей, студентов, которые решили бороться за всеобщее счастье: «Рабы восстают… будет день, рабы победят. Тогда рай и благовест на земле: все равны, все сыты и все свободны». Возможно, его прототипами были Швейцер, Покотилов или кто-то другой.

Жорж и кризис террора Как же Савинков отразил в романе самого себя? Образ Жоржа - преувеличение черт самого Савинкова. В то же время герой представлен чуть ли не идеалом руководителя. Жорж, потерявший всякую веру в любовь, ищущий смерть, не зависит от жизненных обстоятельств и может холодно и чётко управлять людьми. Главная цель его жизни - убить. Он живет, отсчитывая дни до покушения. Да, Савинков тоже хочет быть расчетливым, объективным и во время своего повествования, давая личностную оценку героям, чаще всего положительную, старается не поддаваться ощущениям. Жорж, как и сам Савинков, считает террор единственно верным способом борьбы, полагая, что агитация может выступать только в качестве вспомогательной работы. Но через образ Жоржа автор так же показывает, в чем заключается главная дилемма и может заключаться главная ошибка террориста-руководителя: кто вправе осудить его за убийство? А если никто, то почему нельзя совершать убийства для себя, а не для дела? Автор поднимает этот вопрос в романе: «И смерть еще: я убил человека... До сих пор я имел оправдание: я убиваю во имя идеи, во имя дела... Но вот я убил для себя. Я захотел и убил.

…Кто осудит меня? Кто оправдает?…Почему для идеи убить - хорошо, для отечества - нужно, для себя - невозможно? Кто мне ответит?».

Хоть сам Савинков не уверен, что кто-то может его наказать, он показывает судьбой Жоржа, что не стоит играть этим и отходить -от интересов организации, убивая просто для себя. Он пытается показать, что убийство, будь оно наказуемо или нет, может иметь место лишь ради какой-то высокой, благой цели, ведь сам Савинков не убивал из корыстных интересов.

Вообще говоря, Жорж - единственный меняющийся по ходу действия герой. Можно проследить эволюцию его чувств к мужу Елены. Сначала он не задумывается о нем совсем: «Я не ревную его. Я не имею злобы к нему», «Я вспоминаю вдруг про этого мужа. Я ведь встретил его. Да, конечно, у нее есть муж… Я смотрю ей в глаза. Они сияют любовью. Но я опять вспоминаю: муж». Затем он размышляет о Елене, готовый оставить её: «Ну, пусть она любит мужа, пусть она не будет моею. Я один. Я останусь один». Но Елена не отпускает Жоржа, и новые чувства просыпаются в его душе по отношению к мужу Елены: «Гнев душит меня», «В моей душе медленно расцветает ревность; я не хочу и не буду делиться ни с кем», «Он мешает мне, она любит его». К чему это приводит? «Тогда я медленно, радостно, долго нажимаю курок». А после любовь к Елене проходит: «Во мне нет горечи за Елену. Будто мой разбойничий выстрел выжег любовь. Мне чужда теперь ее мука». Так и в сюжете с подготовкой покушения на губернатора: Жорж внезапно начинает жить этим, жить приближающимся убийством, а когда убивает, то теряет всякий смысл жизни.

Интересно, что Елена - новая героиня. Её появление в романе можно объяснить жанровыми особенностями - роман требует сложного сюжета, нескольких сюжетных линий, и для этого Савинков вводит в книгу отношения между мужчиной и женщиной - а можно предположить, что Савинков просто не хотел освещать свою личную жизнь в мемуарах, описывающих террористическую деятельность.

Наоборот, герой, присутствовавший в реальной жизни, но не фигурирующий в романе - Азеф. С одной стороны, странно, что в романе нет Азефа, ведь он - одна из ярчайших фигур в жизни Савинкова, а с другой стороны, именно в 1909 году - в год написания романа «Конь бледный» - Азеф был разоблачен. Возможно, Савинков хотел наделить своего главного героя большей властью, чтобы у него был выбор, от которого бы зависели другие люди, поэтому не поставил явного руководителя над Жоржем.

Обращает на себя внимание и разница в финалах: мемуары завершаются новым витком жизни Савинкова, а в романе главный герой приходит к решению совершить самоубийство. Этим автор показывает, что видит определенный кризис терроризма. Сам он продолжает бороться, но его герой, совершенно потерявшийся в философских вопросах, уже не в состоянии продолжать борьбу.

Кризис террора и террориста также виден в эпизоде, когда Жорж замечает, что его жизнь без террора - ничто: «Что бы я делал, если бы не был в моем деле? Я не знаю. Не умею дать на это ответ. Но твердо знаю одно: не хочу мирной жизни.

Но что моя жизнь без борьбы, без радостного сознания, что существования потеряна - губернатор убит. Такова цена победы.

Еще одна победа Жоржа - его победа над мужем Елены. Ещё одна «война» выиграна. Получается, по мнению Савинкова, что террор будет продолжать своё существование, пока есть те, против кого можно бороться.

Вывод по сравнению сюжета и героев Савинков в романе «Конь бледный» не пытался раскрыть какие-то дополнительные факты террористической деятельности Боевой организации. Тогда зачем он создал этот отдельный мирок, собрав его из кусочков реального? Естественно, это можно объяснить тем, что он хотел в романе создать особенную, нужную ему атмосферу, чтобы заинтересовать читателя. Но есть еще причины: во-первых, выделяя, скажем, в Ване его религиозность или в Федоре обстоятельства его выбора в пользу террора, Савинков показывает, почему те или иные люди могли приходить к этим идеям. Во-вторых, в романе, не указывая на реальных людей, он может указать на их недостатки или принципиальные ошибки. В третьих, он может сформулировать вопросы, которые в мемуарах он не поднимал, и может моделировать другие, кроме его собственных, варианты решения. Таким образом, он делится с читателем опытом, своими личными переживаниями, пытается раскрыть свою философию.

Частотный анализ Я решила провести частотный анализ текстов (сравнение употребления тех или иных слов), чтобы попытаться понять, о чем Савинков думал, что было его идеалом и какие мысли и события из жизни он выбирал для романа. Этот метод хорош своей наглядностью и точностью, он позволяет выделить ключевые слова, а следовательно, и ключевые мысли.

Для анализа были выбраны слова, во-первых, самые часто употребляемые, а во-вторых, слова, относящиеся к политике, теме террора и внутреннего мира человека, которые употребляются в данном тексте. Значения колонки «упоминаний на единицу текста»

рассчитывались по формуле: абсолютное количество упоминаний разделить на общее число слов в тексте.

Частота использования слов В мемуарах самые часто употребимые слова - «революция», «террор», «убийство», «партия» и местоимение «я». В романе «Конь бледный», кроме «я» и «убийство», часто встречаются слова «смерть», «жизнь», «хочу», «любовь» и слова на религиозную тему. Теперь можно понять, что в романе на первое место ставятся внутренние переживания героя, его желания, чувства, философские вопросы.

В романе слово «любовь» употребляется чаще, чем в мемуарах в 6, раз (с учетом размера текстов). При этом в романе идут рассуждения на тему как любви к Богу («Я не могу понять, как можно верить в любовь, любить Бога, жить по любви»), так и любви к женщине («Я Слово «братья» в мемуарах употребляется больше 50 раз, т.к. кроме значения применимого к БО («братья-товарищи»), используется и прямое значение (родственники). Вообще, в мемуарах и в романе Савиков часто говорил, как сильно сближены члены боевой организации: «…наше рыцарство было проникнуто таким духом, что слово “брат” еще недостаточно ярко выражает сущность наших отношений. Эта братская связь чувствовалась нами всеми и вселяла уверенность в неизбежной победе».

Слова на религиозную тему в романе употребляются более чем в 25 раз чаще, чем в мемуарах. В мемуарах вообще почти не затрагивается эта тема и эти слова стоят лишь в устойчивых оборотах. В «Коне бледном» эта тема обсуждается довольно много.

Но заметим, что большинство этих слов в романе принадлежит Ване, персонажу, который вводится в роман как своеобразный противовес главному герою. Жорж говорит: «Убить всегда можно», Ваня считает, что «убить - тяжкий грех».

Слово «хочу» в романе встречается в 13 раз чаще, что опять же показывает: роман раскрывает, прежде всего, внутренний мир человека - его мысли, чувства и желания. При этом автор часто указывает этим словом на причины принятия героем того или иного решения: «Я так хочу и так делаю». (В этом смысле обратим внимание на крайне редкое употребление слова «партия» в романе.) Слово «воля» чаще всего упоминается в контексте «Народная воля» или в слове «позволил». Вообще, «Народная воля» для Савинкова - своеобразный идеал, т.к. именно в этой народнической организации было четкое деление на агитационную и террористическую деятельность, причем террору предавалось чуть ли не главенствующее значение. Именно такого устройства, вместе с полной независимостью Боевой организации, и хотел добиться Савинков: «Социал-демократическая программа меня давно уже не удовлетворяла. Мне казалось, что она не отвечает условиям русской жизни: оставляет аграрный вопрос открытым. Кроме того, в вопросе террористической борьбы я склонялся к традициям “Народной Воли”».

Самым часто упоминаемым словом, естественно, является местоимение «я», т.к. оба произведения написаны от первого лица. Но есть особенность - хотя мемуары и больше романа по объему почти в 5 раз, слово «я» употребляется в них всего в два раза чаще. Это можно объяснить так: во-первых, целью романа является раскрыть внутренний мир героев, а в мемуарах необходимо описать реальные события наиболее объективно. Во- вторых, опять же, возможно автор говорит в романе о тех своих переживаниях, о которых в мемуарах упоминать нет смысла или не стоит.

Упоминаний о власти («монархия», «самодержавие») мало, но много упоминаний слова «царь» как главной цели террора. При этом в «Коне бледном» слова, касающиеся этой темы, почти не -упоминаются, т.к. в романе скорее идет борьба героя с самим собой, чем с властью. «Великий князь» употребляется в мемуарах в связи с покушением на князя Сергея Александровича, при этом явно видно, что Савинков намеренно называет его таким образом, стараясь не произносить его истинного имени. Здесь опять можно увидеть борьбу автора и понять, что для себя он решил: убийство во имя благой цели возможно.

Савинков почти не употребляет слов «буржуазия» и «капитализм», т.к. борется в первую очередь ради установления свобод, решения аграрного вопроса, свержения власти царя, а вовторых, он не разу не упоминает, к какой именно экономической системе лично он хочет прийти. Для него главное - сделать лучше, чем сейчас, а не как-то иначе, его мало волнуют вопросы экономического устройства. Можно так же сделать вывод, что социалистическая идеология не имеет особого значения для Савинкова, т.к. он ни разу сам не употребляет слово «капитализм», означающее именно ту систему, с которой борются социалисты.

Понятие Личность крайне редко появляется в произведениях Бориса Савинкова, скорее всего потому, что в деле террора надо руководствоваться не личными ощущениями, а только разумом.

Гораздо чаще упоминается слова «лично», «я лично». Это своеобразная попытка доказать достоверность информации: «…я хотел убедиться лично в справедливости этих слухов». Если кто-то другой может меня обмануть, то сам себя я обманывать не буду.

Автор так же не ищет «свободы» в своих произведениях, наверно, потому что свобода - понятие абстрактное и невозможное.

«Свобода» упоминается в контексте освобождения арестованных товарищей, и, чаще всего, в противопоставлении «царь - свобода».

«Освобожденные» страны и народы - те, в которых нет власти именно царя. И Савинков ставит себе целью именно освобождение народа из-под царской власти: «Я сказал также, что, по моему мнению, царя следует убить даже при формальном запрещении центрального комитета». Также это слово часто упоминается при обсуждении манифеста 17 октября, провозглашавшего, по словам Савинкова, минимальные свободы, освободившего многих его друзей и создавшего Государственную Думу. Добившись этих свобод, руководитель пытается устремить взгляд своих ослепленных счастьем товарищей на аграрный вопрос.

Народ для автора противопоставлен самодержавию: «Между нами не может быть почвы для примирения, как нет ее между самодержавием и народом». Народ - те люди, которым будет лучше без царской власти. Опять же корень «народ» звучит в словосочетании «Народная воля». Эта именно та организация, которая позволила народу начать свою борьбу. В романе «Конь бледный» это слово звучит в основном из уст Вани и в основном при обсуждении библейских тем. Ваня ищет счастья народа, и именно народом для него являются люди, некогда поверившие в Иисуса:

что Ты всегда услышишь Меня, но сказал для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня», «две тысячи лет назад народ одел Его в багряницу».

Слово «убийство» - одно из самых часто употребляемых слов, т.к. Савинков нигде не отрицает факт убийства (т.е. насильственной смерти) и даже в своих целях не боится упоминать это слово.

В романе это слово употребляется в контексте рассуждений о возможности убийства и наказания за него: «Одно из двух: или “не убий”, и тогда мы такие же разбойники, как другие. А если “око за око и зуб за зуб”, то к чему оправдания? Я так хочу и так делаю… Я захотел и убил. Кто судья? Кто осудит меня? Кто оправдает? Мне смешны мои судьи, смешны их строгие приговоры. Кто придет ко мне и с верою скажет: убить нельзя, не убий? Кто осмелится бросить камень?».

Около половины употреблений - фраза «не убий» - ключевая фраза в рассуждениях героя. Но и в мемуарах, и в «Коне бледном» автор полностью осознает совершение убийства. Он не желает «смерти»

губернатора, он хочет «убить» его: «…генерал-губернатор был бы тогда же убит».

Слово «смерть» в романе употребляется намного чаще, чем в мемуарах, по тем же причинам: идут личные рассуждения героя, которым в мемуарах места нет. Слово «жизнь» в романе употребляется ненамного меньше, чем «смерть», т.к. рассуждения идут именно на тему жизни и смерти, смысла жизни: «Я на границе жизни и смерти… Где ступает ногой этот конь, там вянет трава, а где вянет трава, там нет жизни, значит нет и закона. Ибо смерть - не закон», «Нет любви, нет мира, нет жизни. Есть только смерть.

Смерть - венец и смерть - терновый венец», «Но что моя жизнь без борьбы, без радостного сознания, что мирские законы не для меня?». В мемуарах «жизнь» употребляется пропорционально количеству текста, а следовательно, чаще, чем слово «смерть». Из этого можно было бы сделать определенные выводы, если бы не контекст употребления этих слов. Они употребляются в обсуждении проблемы жертвы жизнью ради террора: «Член боевой организации должен быть человеком, обладающим безграничною преданностью делу организации, доходящей до готовности пожертвовать своей жизнью в каждую данную минуту». По готовности пожертвовать жизнью ради революции Савинков судит о людях. Значит, нельзя говорить о теме ценности жизни, ведь Савинков считает, что и этим можно пожертвовать во имя идеи.

Одни из самых часто употребляемых Савинковым слов - «террор»

и «революция» - могут показать его цели и средства. Революция - своеобразная цель. Революция начнется тогда, когда каждый возьмется за оружие («Крестьянин возьмется за бомбы. И тогда революция...» 7), другое дело, что надо поднять на это народ. Агитация?

Это слишком медленно и бездейственно: «Я находил, что надежды на всеобщее восстание преждевременны, что только террор является -той силой, с которой правительство будет серьезно считаться и которая может вынудить его на значительные уступки; что партийная тактика должна, поэтому, прежде всего, исходить из пользы террора;

что польза террора, как равно и интересы мировой социалистической агитации, требуют в настоящий момент разделения партии на две идейно связанные, но организационно независимые части: на партию полулегальной или даже конспиративной социалистической агитации, но не в целях всеобщего в близком будущем восстания, а в целях распространения партийных идей, и на организацию, которая, сосредоточив в себе все боевые социально-революционные элементы, поставила бы своей целью развитие центрального и местного широкого террористического движения». Единственный приносящий результаты метод - террор. К этому выходу приходят все в мемуарах Савинкова. А в романе это слово не имеет такого широкого применения. Оно уступает понятиям «смерть», а главное - «убийство». В романе описывается уже не политический метод, а дается нравственная и юридическая характеристика поступка. В мемуарах Савинков скорее говорит о задачах террора, о значении террора в деле революции, об отношениях БО с партией С.-Р.

Точно так же слово «социализм» в романе не является часто употребляемым, т.к. Жорж теряет свои цели и полностью предается самому процессу. Непосредственно слово «социализм» называет цель - «торжество социализма» - это слово стоит в перечислительном ряду «Россия, социализм, свобода», определяющем идейные цели борьбы и, в частности, террора: «Смерть Плеве была необходима для России, для революции, для торжества социализма. Перед этой необходимостью бледнели все моральные вопросы на тему о “не убий”».

Вывод из частотного анализа Посмотрев на сравнение упоминания тех или иных слов, контекст их употребления в романе и мемуарах, а также данные Савинковым характеристики героев «Коня бледного», можно понять, что если в воспоминаниях он в основном раскрывает цели, процесс терроризма и пути разных людей к этому методу, - то в романе изображены, в первую очередь, переживания, с которыми сталкивается террорист, встав на выбранный путь.

Также, рассмотрев финалы произведений, можно понять, что кризисным моментом для терроризма и террориста является победа, лишающая борьбы. По мнению Савинкова, смысл жизни - борьба, а победа лишает террориста важнейшего резона существования.

Общий вывод «Официальное» мироощущение террориста строится на понятиях Я, Партия, Революция, Террор и Убийство. «Народ», «свобода», «социализм» далеко отстоят по степени популярности. При этом революция заключает в себе не только террор: «15 июля, 9 января, Но террор выступает как единственно верный для того момента метод, с которым будет считаться правительство. Убийство является частью террора, его целью. «Смерть» связана с «Убийством» и усиливает роль этого понятия в сознании террориста, но ещё и несет оттенок потери: «О смерти Покотилова мы узнали в Киеве из газет.

Для нас эта смерть явилась еще более тяжкой неожиданностью, чем неудача 18 марта»

Неофициальное мироощущение продолжает официальное «Я» и «Убийство». Однако политические термины («Партия», «Революция», «Террор») уходят, их заменяют «Жизнь», «Смерть» и «Любовь». «Бытие на грани смерти» усиливает значение «Жизни» и «Любви» в мироощущении героя.

Всё это является жанровыми особенностями романа, описания личного мира героя.

Видно, что ключевые оппозиции сознания интеллигенции конца XIX века: «народ - интеллигенция», «Россия - Запад» и другие практически не сказываются в его сознании. Можно предположить, что это следствие перехода к насилию в политической борьбе, оно разрушает традиционное интеллигентское мироощущение. Хочется обратить внимание и на еще один аспект этого кризиса: Партия заменяет Интеллигенцию в мироощущении террориста.

Автор хочет философского осмысления проблемы террора.

Именно поэтому он меняет образ Вани (Каляева) и наполняет его религиозной моралью, чем провоцирует постоянные споры Жоржа и Вани, раскрывающие мнение Жоржа по этому вопросу.

Почему Ваня носитель именно религиозной философии? Все, что мы знаем о событиях 1905-1906, не позволяет предположить, что подобные споры велись в эсеровских кругах. Реальный Каляев мог быть чувствителен к нравственной стороне террора, но, похоже, был далек от христианства.

Возможно, что это отражение личных переживаний, сомнений Савинкова. Доказательство - личные детские религиозные воспоминания (цитата из романа о том, как верил в детстве). Вместе с тем нельзя сбрасывать со счетов ситуацию 1908-1909 гг. Вот что про религиозные искания говорят «Вехи»: «Религия служения земным нуждам и религия служения идеальным ценностям сталкиваются здесь между собой, и сколь бы сложно и многообразно ни было их иррациональное психологическое сплетение в душе человекаинтеллигента, в сфере интеллигентского сознания их столкновение приводит к полнейшему истреблению и изгнанию идеальных запросов во имя целостности и чистоты моралистической веры»; «В настоящее время всё перепуталось; социал-демократы разговаривают о Боге, занимаются эстетикой, братаются с «мистическими анархистами», теряют веру в материализм и примиряют Маркса с Махом и Ницше…». Следовательно, понимая, что цель не достигнута, интеллигенция начинает поиск новых взглядов, происходит -6разложение традиционного интеллигентского духа». Это подтверждается и ссылками Вани на Достоевского.

Так или иначе, Савинков описывает духовный конфликт личности террориста с обществом, в котором он живет и с которым борется.

В самом деле, Православие и Христианство - основа официальной культуры царской России. Это учение живет в Ване, и Жорж, споря с Ваней, спорит с собой другим. Конфликт террористов с обществом - внутренний конфликт.

Сравним с современностью: есть впечатление, что современные террористы борются с чужим миром. Когда-то объединенные советским прошлым, теперь Россия и террористы расходятся всё дальше. Реальная либерально-буржуазная, либерально-национальная Россия далека для террористов. У нас все меньше общего в культуре, языке, религии. Конфликт все более превращается во внешний, а не внутренний (внутри одного мира), из-за чего исчезает то желание избежать необязательных жертв, которое было во времена Савинкова:

«…организация и я обдуманно стремились избежать излишнего кровопролития». Но это предмет специального исследования… ценностей террориста начала двадцатого века (на основе анализа произведений Б.Савинкова “Воспоминания террориста” и “Конь бледный”)»

В.В. Глебкин, кандидат философских наук, заведующий ОТИМК гимназии № Работа Анны Нарчук представляет собой попытку серьезного и глубокого исследования. Вызывает уважение и объем проделанной автором работы и, главное, заявленный уровень разговора. На этом уровне уже невозможно делать скидки на возраст («для десятого класса это очень неплохо» и т.д.), он требует подробного и обстоятельного разбора авторской позиции. Именно в таком контексте следует рассматривать сделанные ниже замечания.

Работа распадается на четыре части: введение, в котором излагается краткая биография Савинкова и исследования, ему посвященные, часть, в которой производится сопоставление мемуаров и повести (в работе – романа, но по жанровым критериям это, скорее, повесть) «Конь бледный», выявляются прототипы героев романа и сопоставляются с самими героями, часть, в которой осуществляется контент-анализ воспоминаний и повести, и заключительные выводы (заметим в скобках, что производить структурное членение работы, а также выносить его в оглавление должен сам автор).

Прежде чем говорить о сущностных вещах, необходимо остановиться на стилистическом оформлении автором своих идей.

Прежде всего, работа не «вычитана», в ней масса стилистических ошибок, падежи не согласуются между собой (напр., «Для изучения этой личности я решила сравнить мемуары и роман «Конь бледный»

и выявить особенностей отбора автором событий и характеристик для художественного произведения» (с.4)). Приведенная вначале биография Савинкова воспроизводит, кажется, статью из какой-то советской энциклопедии с характерными для нее штампами («В 1921—23 годах руководил шпионско-диверсионной деятельностью против Советского государства. В повести «Конь вороной» ( г.) показал бесперспективность белого движения» (с.3)), при этом ссылки на источник нет и непонятно, какое отношение имеет приведенная справка к дальнейшему изложению. Обзор литературы по теме отсутствует, при этом в тексте зачем-то просто упомянуты (без всякого анализа) несколько работ, посвященных Б.

Савинкову и терроризму в России. Кажется, автору здесь надо как-то определиться – либо он принципиально работает самостоятельно, не опираясь на другие исследования (что не очень хорошо, но возможно, однако тогда и упоминать другие исследования не надо), -либо уж соотносит свою позицию с позициями, приводимыми в них. Крайне странно выглядит описание автором мемуаров Савинкова: «Мемуары начинаются со знакомства с Гоцем и Азефом.

Савинков отправляется в Петербург, где ждет Азефа с указаниями по делу Плеве. В деле участвовали: Покотилов, Швейцер, Сазонов, Каляев, Иосиф Мацеевский, Боришанский. Первая попытка не удалась, потому что Боришанский заметил слежку, а Сазонов был вынужден повернуть пролетку так, что не видел Плеве. Потом Боевая организация разделилась, погиб Покотилов, было решено продолжить дело Плеве. К БО присоединилась Дора Бриллиант, Дулебов, Ивановская, Сикорский. При втором покушении опоздал Сазонов. С третьего раза покушение удалось, Сазонов был арестован, а вместе с ним и Сикорский» (с.4). Непонятно, на какого читателя рассчитано приведенное описание. На читателя, который хорошо знает текст? Тогда оно вообще не нужно. На читателя, который не очень хорошо или плохо его помнит? Тогда зачем нужно перечисление ничего не говорящих фамилий, приводимое без всякой справки об упоминаемых? Откуда взялась пролетка Сазонова? Какое дело Плеве решено было продолжить? Куда опоздал Сазонов при втором покушении? И т.д.

Эти, в общем-то, не самые главные в работе вещи заметно портят впечатление от нее, порождая при первом чтении ощущение недостаточной добросовестности исследователя, отсутствии базовой исследовательской культуры.

Переходя к сути, замечу, что хорошая научная работа предполагает, по крайней мере, два основных элемента: некоторое содержательное утверждение или систему утверждений и доказывающий эти утверждения анализ фактического материала с четко описанной методологией исследования. При этом проводимый анализ фактического материала выполняет в работе вспомогательные задачи, он должен обосновать сделанные в ней содержательные утверждения, т.е. должен быть жестко согласован с ними.

Начну с анализа доказываемых содержательных утверждений.

Эти утверждения сформулированы автором в конце работы.

1. Если в мемуарах Савинков «в основном описывает цели, процесс терроризма, то, как разные люди приходят к этому методу;

то в романе описываются те переживания, с которыми сталкивается террорист, встав на этот путь, и Савинков своим романом показывает, как не надо справляться со своими переживаниями, к каким выводам, по его мнению, приходить не стоит». (с. 17) 2. «…рассмотрев финалы произведений можно понять, что кризисным моментом для терроризма и террориста является победа, лишающая борьбы. По мнению Савинкова смысл жизни – борьба, а победа лишает террориста смысла жизни» (с. 17) 3. ««Официальное» мироощущение террориста строится на понятиях Я, Партия, Революция, Террор и Убийство. «Народ», «свобода», «социализм» далеко отстоят по степени популярности… «Я» и «Убийство». Однако политические термины («Партия», «Революция», «Террор») уходят, их заменяют «Жизнь», «Смерть» и «Любовь»… «Бытие на грани смерти» усиливает значение «Жизни»

и «Любви» в мироощущении героя.» (с.17) 4. «…ключевые оппозиции сознания интеллигенции конца девятнадцатого века: «народ – интеллигенция», «Россия – Запад», и другие практически не сказываются в его сознании.

Можно предположить, что это следствие перехода к насилию в политической борьбе, оно разрушает традиционное интеллигентское мироощущение. Хочется обратить внимание и на еще один аспект этого кризиса Партия заменяет интеллигенцию в мироощущении террориста.» (с. 18) 5. «Автор хочет философского осмысления проблемы террора. Именно поэтому он меняет образ Вани (Каляева) и наполняет его религиозной моралью, чем провоцирует постоянные споры Жоржа и Вани, раскрывающие мнение Жоржа по этому вопросу… Все, что мы знаем о событиях 1905-1906, не позволяет предположить, что подобные споры велись в эсеровских кругах.

Реальный Каляев чувствителен к нравственной стороне террора, но похоже далек от христианства… Савинков описывает духовный конфликт личности террориста с обществом, в котором он живет и с которым борется. В самом деле – Православие Христианство основа официальной культуры царской России. Это учение живет в Ване, и Жорж, споря с Ваней, спорит с собой другим. Конфликт террористов с обществом – внутренний конфликт.» (с. 18-19) Имеет смысл разобрать каждое из этих утверждений в отдельности.

1. Первая часть данного утверждения кажется, на первый взгляд, очевидной и вытекающей из жанровых особенностей мемуаров и, условно скажем, психологической повести, однако более внимательный анализ показывает, что ситуация не столь однозначна.

Хотя описание событий и превалирует в «Воспоминаниях террориста», тем не менее, Савинков «мазками» дает массу материала по системе ценностей террориста, часть из которых активно используются автором данной работы (с.6-7 – рассуждения о Каляеве). Однако, тщательного и доказательного анализа их не происходит, хотя, если аккуратно собрать весь материал, например, по Каляеву, - этот материал вполне репрезентативен для реконструкции его системы ценностей. Что касается смысла повести «Конь бледный», то он не сводится, конечно, к тому, «как не надо справляться со своими переживаниями» и его выявление невозможно без обращения к традициям русской литературы как XIX века (Достоевский, например), так и современной Савинкову (Леонид Андреев и др.).

2. Второе утверждение крайне интересно и глубоко, но недостаточно обосновано. Аргументация автора относится лишь -0к тексту повести, в которой выделенная идея – важная, но не определяющая. Вообще, при разговоре о «Коне бледном» буквально напрашивается сопоставление с «Преступлением и наказанием»

Достоевского и основной мотив здесь: соотнесение идеи и жизни, рационально данного себе права на убийство и онтологического переживания, стоящего за этим правом.

3. Идея интересная, но термины «официальное» и «неофициальное» мироощущение кажутся не соответствующими сути дела. Правильнее говорить, на мой взгляд, о «переложении»

мироощущения, описанного в мемуарах, на язык русской литературной традиции, задающей свои жанровые и стилистические каноны.

4. Крайне странное утверждение, не обоснованное в работе и требующее существенного уточнения. Что понимается под традиционным интеллигентским мироощущением? Как партия заменяет интеллигенцию в мироощущении террориста?

Эти высказывания необходимо конкретизировать. Замечу, что служение народу, составляющее важнейшую черту интеллигентского мироощущения, подробно разобранную в появившемся в том же 1909 г. сборнике «Вехи», составляет один из определяющих моментов в мировоззрении террориста по «Воспоминаниям террориста». Оппозиция «Россия» - «Запад» присутствует в трансформированном виде в разделении «государство несвободы»

- «государство свободы» и имеет непосредственное влияние на политические декларации эсеров (в государстве свободы террор не должен применяться и т.д.).

5. Вопрос о христианской семантике в «Коне бледном»

сложен и разобран явно недостаточно. Здесь, видимо, мы имеем дело с пересечением двух мотивов: с одной стороны, литературная традиция, идущая от Достоевского (Соня и Раскольников читают Евангелие – Ваня читает Евангелие), с другой – реальный контекст.

Что значит, что реальный Каляев далек от христианства? От какого христианства он далек? Савинков пишет: «В ночь на 10 мая, около 10 часов вечера его посетил священник. О. Флоринский. Каляев сказал ему, что хотя он человек верующий, но обрядов не признает»

или, приводя письмо Каляева одному из товарищей: «Я любил тебя, страдал и молился с тобой». Гораздо более явно подчеркивает свою связь с христианством Егор Сазонов в одном из писем родным: «Я считаю, что мы, социалисты, продолжаем дело Христа, который проповедовал братскую любовь между людьми, призывал к себе всех труждающихся и обремененных и умер, как политический преступник, за людей… Мы воевали за отечество, за дело народа… Виселица заменила крест, который некогда предназначался тоже как позорное наказание. После нашей смерти враги глумились на наших могилах, предавая нас анафеме… Не слава прельщала нас.

После страшной борьбы и мучений, только под гнетом печальной необходимости мы брались за меч, который не первые поднимали».

работы. Первая часть, связанная с поисками прототипов, вызывает большие сомнения и, мне кажется, навредила автору, сбив его с пути.

Отдельный анализ «Воспоминаний террориста» и «Коня бледного»

как единого целого дал бы более осмысленные результаты. Поиск прототипов всегда – вещь опасная и неблагодарная, требующая большой чуткости и такта. В качестве иллюстрации приведу фрагмент из письма Льва Толстого княгине В.: «Очень рад, любезная княгиня, тому случаю, который заставил Вас вспомнить обо мне и в доказательство того спешу сделать для Вас невозможное, т.е. ответить на Ваш вопрос. Андрей Болконский – никто, как и всякое лицо романиста, а не писателя личностей или мемуаров. Я бы стыдился печататься, если бы весь мой труд состоял в том, чтобы списать портрет, разузнать, запомнить. Я постараюсь сказать, кто такой мой Андрей. В Аустерлицком сражении, которое будет описано, но с которого я начал роман, мне нужно было, чтобы был убит блестящий молодой человек; в дальнейшем ходе самого романа мне нужно было только старика Болконского с дочерью, но так как неловко описывать ничем не связанное с романом молодое лицо, я решил сделать блестящего молодого человека сыном старого Болконского. Потом он меня заинтересовал, для него представилась роль в дальнейшем ходе романа, и я его помиловал, только сильно ранив вместо смерти.

Такое вот мое, княгиня, совершенно правдивое, и хотя от того неясное, объяснение, кто такой – Болконский Ваш…». Я думаю, что эти слова в полной мере можно отнести и к Жоржу, и к Ване, и к другим героям «Коня бледного».

Что касается контент-анализа, то это – интересная идея, реализованная в множестве продуктивных и тонких наблюдений, но также требующая уточнения и доработки. Прежде всего, техническое замечание – в таблице следовало бы сделать еще две колонки, в которых приводилась бы частота упоминания на единицу текста. Вовторых, следует «вычистить» список слов и отбросить те, которые дают очевидный и без такого анализа результат («я», «хочу»).

В третьих, следует быть аккуратнее в анализе контекстов (так, несколько неожиданно звучит, например, следующее определение:

«Народ – те люди, которым будет лучше без царской власти» (с.14)).

В целом, хочется еще раз повторить, работа производит очень приятное впечатление и заметно превосходит уровень 10 класса.

-Л.П. БЕРИЯ В 6- гг. Путь к «бериевской оттепели» (критический анализ мемуаров С.Берия) Комарова Людмила Личность Лаврентия Павловича Берия до сих пор остается загадкой.

Существуют два полюса мнений о нем – Берия как бессовестный убийца, тиран, безграмотный негодяй, отправивший на смерть множество людей, и как гуманный и либеральный человек, которого вынуждала действовать так, как он действовал, система, а все его попытки переменить ее не увенчались успехом.

Ярым защитником последней точки зрения является сын Лаврентия Павловича, Серго Берия. Свой взгляд на деятельность и личность отца он изложил в том числе и в книге «Мой отец – Берия», написанной относительно недавно, уже после свержения советской власти. Прочитав еще несколько книг о судьбе этого неординарного человека, я очень заинтересовалась, каким же на самом деле он был, а главное – какую роль сыграл в истории страны. Был ли он таким бессовестным убийцей, каким его представляли? Или наоборот, таким либералом, каким его видит сын Серго?

Эта работа – попытка ответить на данные вопросы с помощью фактов, а не бесконечных бездоказательных рассуждений, что такое хорошо, а что такое плохо вне контекста событий истории.

В биографии Берия есть достаточно много белых пятен, а иногда, наоборот, существует избыточное количество версий происходившего. Как пример можно привести эпизод с арестом и убийством Лаврентия Павловича. Существуют как минимум три основных версии, где и когда это произошло. Арестовали его то ли в его личном особняке (6, 280), то ли по дороге в Большой театр (2, 278), то ли на заседании Президиума ЦК. Версий расстрела Берия еще больше. Существует даже легенда о том, что Берия спасся и бежал в Аргентину (2, 169). Все эти предположения имеют свои доказательства, опровержения, свидетельства.

репрессий во время правления Сталина, про то, в чем конкретно выразилась так называемая «бериевская оттепель». Многие документы до сих пор не рассекречены, многие, видимо, утеряны.

В этих условиях очень сложно докопаться до правды и попытаться создать более-менее объективную картину.

Для исследования я выбрала период жизни Л.П. Берия с 1936 года, потому что в это время в его карьере происходит важный скачок и в 1938 году он приходит к руководству НКВД, после чего наступает так называемая «бериевская оттепель». Это один из спорных моментов его деятельности, однако этот эпизод в известных мне источниках раскрыт совсем не полно и однобоко, поэтому требуется подробнее разобраться в причинах и последствиях этого события. Мемуары Серго Берия помогают лучше понять ситуацию.

Л. Берия в 1936-1939 годах (по мемуарам С. Берия) Для того чтобы получить наиболее полную картину происходившего, требуется изучить разные точки зрения. Конечно, не всегда можно доверять такому пристрастному источнику, как сыну Лаврентия Павловича, однако и на основе его описаний можно сделать выводы о личности Берия.

I. Позиция Берия во время репрессий 1936-38 гг. в Грузии Для понимания политики Берия требуется рассмотреть его действия во главе Грузинской ССР в разгар репрессий в стране, его отношение к ним. Сын Лаврентия Павловича делает акцент на две позиции.

Лаврентий Павлович - либерал В 1937 году всю страну захлестнули репрессии. По мнению Серго Берия, местные руководители «оказались беспомощными участниками этих событий»(1,44), а террором занималась Центральная власть. Серго считает, что Берия старался противостоять, сопротивлялся, доказывал вред чисток. Он смог спасти «большое количество людей» (1,45).

Очень интересно мнение Лаврентия Павловича по поводу политических судебных дел, получивших известность на всю страну. Верил ли тогда, в 1937 году, руководитель Грузинской ССР, что осужденные политики действительно были врагами народа, шпионами и контрреволюционерами?

Один из нашумевших процессов того времени – обвинение маршала М.Н. Тухачевского в том, что он немецкий шпион, и последующий его расстрел летом 1937 года. Лаврентий Берия объяснял своему сыну: «Единственная вина Тухачевского была в том, что он восстал против идиота Ворошилова» (1, 60).

Еще один скандальный арест - маршала В.К.Блюхера - состоялся в конце 1938 года. По рассказам Берия Блюхер был очень властным и жестоким, спокойно мог убирать своих противников, но своей смерти -он был обязан Ворошилову – последний боялся конкуренции.

Из этих описанных сыном дел можно сделать вывод, что уже в то время Берия рассматривал политику репрессий не как борьбу с «врагами народа», заговорщиками и шпионами в рядах руководства страны. Он понимал, что за каждым громким делом стоят, как правило, интриги и козни сталинского окружения и самого Сталина.

Лаврентий Павлович - патриот (националист) В Грузии начало нарастать народное недовольство русскими, и Берия старался заглушить его, развивая национальную культуру. В школах вводилось обязательное изучение грузинского, реставрировались храмы, создавались фольклорные группы. Берия борется с сепаратизмом Грузии. Начинают проводиться декады, в ходе которых каждая республика могла «проиллюстрировать благотворное влияние русской культуры на национальную».

Между 1937 и 1938 годом Берия начал проводить политику расселения грузин на территории Черноморского Побережья, т.к.

этот район активно заселялся русскими. Он высылал специалистов для обучения в России и на Украине, чтобы потом они помогали поднимать хозяйство Грузии.

Яркую роль в жизни Берия сыграл Нестор Лакоба. Как пишет Серго, он «ненавидел советский режим, усматривая в нем механизм для повсеместного проникновения русских».(1,39) Эти два руководителя сошлись в одном – они выступали за независимое положение Грузии и Абхазии по отношению к Москве. Они друг друга уважали и старались вместе противостоять Сталину и его желанию поссорить их. В своей книге Серго Лаврентьевич описывает, как Лакоба предотвратил покушение на его отца, мать и других близких (1,41). Любопытно, что автор везде делает упор на то, что их семьи и отцы были очень близки и дружны. Насколько это подтверждается документами, мы рассмотрим ниже.

В 1936 году здоровье Лакобы ухудшилось; на пленуме ЦК подверглись критике его «ошибки». Вскоре он скончался. В году Сталин приказал арестовать всю семью Лакобы, абхазских руководителей. Его обвинили в поддержке абхазских националистов и сепаратистов.

II. Роль Берия в Москве в 1938-1939 гг. (до 16.09.39) Цели политики Берия Серго Берия полагал, что Лаврентий Павлович «хотел освободить советский народ от рабства»(1,371). Он пытался добиваться сокращения насилия в стране, подъема экономики, прекращения угнетения национальных чувств. «Россия придет к реформам, если она увидит их положительные результаты в соседних регионах», утверждал он (1,371).

Серго Берия пишет, что его отец был одним из немногих людей, которые могли возражать Сталину. Лаврентий Павлович «поступал Мероприятия во главе наркомата Получив пост заместителя наркома 8 сентября 1938 года, Берия начал реформировать наркомат. По его мнению, в тот момент «в этом ведомстве царил настоящий бедлам, в котором процветала полнейшая безответственность» (1, 62). Он начал работу в двух направлениях – реорганизацией НКВД и решением проблем, связанных с продолжавшимися «чистками».

В первом он перестроил систему управления лагерями – ГУЛАГ, свою деятельность же во втором направлении он начал с отстранения от должности некоторых сотрудников Ежова, замешанных в репрессиях, следователей, которые отличались особой жестокостью. Лаврентий Павлович объяснял сыну, что «остановить машину репрессий сразу после его вступления в должность было невозможно».

25 ноября 1938 года Берия становится народным комиссаром НКВД. Он продолжает, и еще более активно, заменять руководящий состав комиссариата. Некоторых сотрудников (около десяти) он приводит собой, и они по большей части грузины. Серго пишет, что он сделал это, потому что «ему надо было иметь свои «уши» в аппарате НКВД»(1,63).

Лаврентий Павлович проводит перерегистрацию осужденных.

Он создает в республиках, областях и административных округах специальные комиссии по реабилитации. Приостановили расстрел военных, которые были приговорены к смерти. Множество людей было освобождено, однако множество продолжало попадать под арест. Серго Берия обвиняет в этом двуличность ЦК и Сталина, которые заявили об изменении политического курса, однако не останавливали репрессии. Обвиняет Ворошилова, который «чинил всякие препятствия»(1,63).

«Интриги, козни, скрытые манипуляции сделали, например, Маленкова и Хрущева, возможно не злых по своей природе, такими, какими они стали», (1, 203) – считал Лаврентий Павлович.

Действительно, это очень сложный вопрос – на сколько в репрессиях и других преступлениях виноваты люди, которые были у власти, а на сколько сама система. Серго Берия явно хочет показать, что сложившаяся в стране ситуация влияла на положение дел значительно больше.

Ранее любой чиновник Орготдела мог обратиться в НКВД и попросить дать ему распоряжение на арест того или иного гражданина, «потому что так считал ЦК». Составлялись списки и передавались на рассмотрение Центральному Комитету. «И эти идиоты все подписывали», - говорил своему сыну Лаврентий Павлович (1, 64). Он пытался добиться усиления власти прокуратуры, контроля над следствием и соблюдением законов, однако ему удалось лишь добиться права наблюдать за инициативами Орготдела.

-6Так же он постарался значительно «сократить применение пыток как исключительной следственной процедуры» (1,64). Обратите внимание на эту цитату. Далее мы еще вернемся к этой проблеме.

Весной 1939 года Политбюро ввело наказание лишением свободы за опоздания, прогулы и мелкую кражу. Требовалось освободить множество места для новых заключенных, и это притом, что Лаврентий Павлович считал: «у рабов фараона коэффициент полезного действия был гораздо выше, чем у советских заключенных в лагерях»(1,66).

Зачем Сталину Берия Когда изучаешь кадровую политику Сталина в 1927-1938 годах, возникает несколько важных вопросов. Почему в 1938 году, когда нужно было найти замену Ежову, тогда еще руководителю НКВД, Сталин выбрал на этот пост именно Берия? Да и зачем вообще было убирать Ежова? Конечно, Серго тоже задумывался над этими вопросами. И вот как он отвечает.

К 1938 году в стране сложилась сложная внешняя и внутренняя политическая ситуация. На международной арене Сталин должен был для признания СССР «если не создать имидж демократа, то, по крайней мере, перестать выглядеть тираном» (1, 52).

Внутренне страна находилась на грани взрыва – целые районы были готовы к восстанию. Сельское хозяйство было разорено, интеллигенция истреблена, военная промышленность и авиация уничтожены чистками. «Если бы политика истребления военной элиты продлилась еще два года, то немцам не понадобилось бы нас завоевывать – государство рухнуло бы само по себе», - говорил Лаврентий Павлович своему сыну (1, 52).

Требовалось найти выход - показательно отказаться от политики репрессий. Для этого во всех грехах обвиняется Ежов, бывший нарком внутренних дел. Затем нужно было найти человека, которым «будет легко манипулировать», сталиниста, и, по мнению Серго Берия, проявившего сдержанность относительно репрессий(1,53).

И Сталин выбирает Лаврентия Павловича. По мнению сына, Берия начал понимать личность Иосифа Виссарионовича и ту роль, которая для него уготовлена вождем, к концу 1939 года.

Критический анализ сведений С. Берия После прочтения мемуаров Серго Берия может сложиться впечатление о его отце как о либеральном политике и грузинском патриоте, который стремился, как мог, ограничить размах репрессий.

Но никогда нельзя так доверять одному источнику. Интересно проверить достоверность сведений Серго Лаврентьевича, сопоставив их с фактами.

I. Репрессии 1937-1938 гг.

Попробуем условно выделять два типа репрессивной политики: «в – конфликт внутри самой власти»(4,8). Первый назовем «большим террором», который начался с постановления 2 июля 1937 г., а второй – «большой чисткой», репрессиями против партийногосударственного аппарата(4,7). Для того чтобы лучше разобраться в направлениях репрессий, нужно разделять эти два понятия.

«Большой террор» в Грузии Осуществление «большого террора» проводилось в основном через «тройки». Руководители каждой республики, края или области посылали запросы в центр на количество репрессируемых, а затем получали постановление, сколько людей максимум они могли осудить по первой категории (расстрел), а сколько по второй (лагерное заключение либо тюрьма). Однако многие перевыполняли план и просили позволения повышения лимитов. Разрешение на это могло дать Политбюро, Сталин или Ежов по договоренности со Сталиным.

Всего в Грузинской ССР было осуждено по 1 категории – человек, по второй – 3500, всего – 8236. Но эти цифры нельзя сравнивать с количеством репрессированных в других республиках, потому что нужно учитывать численность населения региона. Для того чтобы понять, много это или мало, исследователи М. Юнге и Р. Биннер вводят специальную величину, которая выражает «соотношение числа жертв и количества населения (степень репрессий)»(9, 137).

Конечно, и данные о количестве репрессированных очень условны, ибо не все документы сохранились или были открыты, относительны и сведения о численности населения, потому что переписи проводились в 1937 году, однако приблизительно можно рассчитать эти величины и сравнить их.

0, 24% - степень репрессий в Грузии - это среднее количество приговоров в отношении к количеству населения по всему СССР (9, 136). Таким образом, мы видим, что Грузия не выделялась в отношении «большого террора», занимала ровно среднюю позицию. В какой-то степени Серго Лаврентьевич, может быть, и прав. Возможно, его отец действительно не мог, даже если бы и хотел, сильнее снизить количество репрессированных в ходе «большого террора».

«Большая чистка» в Грузии Теперь следует рассмотреть вопрос «большой чистки». Чистка шла в основном через суды (прежде всего через Военную Коллегию Верховного Суда (ВКВС)).

Анализ этого явления проводился на основе так называемых «сталинских расстрельных списков». Они представляют собой книги с именами людей, которые направлялись Сталину и высокопоставленным чиновникам на подпись для подтверждения ими приговора, чаще всего по первой категории. Эти списки -частично формировались местными руководителями, что означает:

попавшие в списки люди были лично неугодны власти.

Ранее эти списки были засекречены, и лишь недавно часть из них была опубликована на сайте общества «Мемориал»(7). По анализу этого источника пока практически нет литературы. Мне пришлось самой провести исследование хода «Большой чистки» в Грузии. Для того чтобы понять, как обстояли дела с «большой чисткой» в Грузии, я постаралась исследовать данные из этих списков и сделать выводы.

Для начала я определила количество осужденных по первой категории через расстрельные списки в Грузии – 3028 человек.

Получается, что по количеству расстрелянных по сталинским спискам Грузинская ССР занимает третье место после Москвы (Центр – 6297 и область еще 1015 человек) и Украинской ССР ( человека).

Анализируя эти цифры, нужно учитывать одно очень важное условие – количество населения данного региона. Иначе сравнение не имеет смысла. Для того чтобы понять, насколько велико это количество людей и как обстояло дело в других республиках, проведем следующие расчеты.

Нужно поделить количество пострадавших от репрессий на количество населения в данном регионе, и мы получим величину, которая, при переведении в проценты, означает процент репрессированного населения. Получается, это самый важный показатель жестокости «большой чистки».

Доля репрессированных в период «большой чистки» в Грузии по отношению к населению – 0,09%.

В Москве и области – около 0,06%, на Украине – 0,01%! Это значит, что Грузия занимает первое место по проценту репрессированного в ходе «большой чистки» населения.

Далее нужно рассчитать отношение репрессированных в ходе «большой чистки» к доле расстрелянных в ходе «большого террора». Это нужно, чтобы понять, какой процесс главенствующий и насколько. По идее, потери простого населения должны быть несопоставимо больше - просто исходя из их числа и количества чиновников.

Однако в Грузинской ССР количество репрессированных по спискам – примерно 40% по отношению к расстрелянным по постановлениям. В Москве и Области – 18%, на Украине – 2%.

Это означает, что в Грузии «большая чистка» затронула огромное количество людей.

Здесь хочешь не хочешь, а признать вину местного руководителя придется.

Документы, обличающие личную вину Берия Для начала следует упомянуть записку Л.П. Берия И.В. Сталину о «контрреволюционных» группах в Грузии. Помните утверждения Серго Лаврентьевича о сердечной дружбе его отца с Нестором развернута в Абхазии под непосредственным руководством Н.

Лакоба.

Н. Лакоба рассказывал Г. Мгалоблишвили о том, что им ведется активная подрывная диверсионно-вредительская работа в сельском хозяйстве Абхазии в целях свершения советской власти и создания «самостоятельной» Абхазии под протекторатом Англии или Турции.

Лакоба рассчитывал, что в случае провала организации, он уйдет в Турцию, где у него приготовлено убежище среди проживающих там лазов и абхазцев»(3, 254). Этот отрывок из документа говорит нам о том, что Серго Берия глубоко ошибался об отношениях между его отцом и бывшим руководителем Абхазии. Возможно, в детстве он просто не мог различить дружбу руководителей и взаимную лесть.

Сохранились многие записки, на которых рукою Берия написаны резолюции такого рода: «арестовать Литвака и сегодня же взять на работе его жену. 30.1.38г», «взять его еще в работу, крутить, знает многое и скрывает. 29.09.1937», «крепко излупить Жужунава», «взять его крепко в работу. Он может оказаться шпионом» и т.д. (8, 83). Это тоже показывает Берия не с лучшей стороны – становиться ясно, что никаким противником избиения и пыток подследственных, каким изображал его сын, он не был. Более того, Берия сам отдавал приказания на арест, расстрел и пытки граждан.

Таким образом, мы можем сделать предположение, что роль лично Берия и его окружения в «большой чистке» огромна.

II. Кадровая политика Как уже было сказано ранее, Берия получил пост заместителя главы НКВД в сентябре 1938 года. При изучении документов выясняется, что с приходом этого человека состав руководящих работников НКВД сильно изменяется. Анализ данных выполнен на основе таблиц справочника «Кто руководил НКВД в 1934-1941».

должности Это количество отставок можно объяснить, как это делает Серго Берия: его отец просто «постарался заменить руководящий состав комиссариата, который, по его мнению, слепо подчинялся партии, оставив на местах только тех, кто не был замешан в репрессиях».

Весьма благородно.

Средний возраст Нац. состав Стаж работы Образование Но на основании же вышеизложенных данных о качественном изменении руководящего состава НКВД мы можем сделать вывод, что Берия хотел более глобального - в корне поменять состав руководящих работников, а соответственно, и их подчиненных.

Начинают цениться молодые, образованные сотрудники с небольшим опытом работы в партии, дети крестьян и рабочих. НКВД обновляется, меняется, развивается, но перед этим нужно было освободить место для новых сотрудников и попытаться искоренить старые традиции. «Берия начинал с «чистого листа»(4, 71).

«Клан Берия»

Национальность Партийный стаж (год вступления в партию) Опыт работы в ВЧК-ОГПУ-НКВД (год поступления) Социальное происхождение единомышленниками, формируется так называемый «клан Берия»(4, 71). Это 11 человек, 91% от всех ставленников – кавказцы, более половины имеют сравнительно недолгий партийный стаж – они вступили в партию в 1922-1925 годах, только два человека принимали участие в других партиях. 73% ставленников вступили в ВЧКОГПУ-НКВД в 1920-1925 годах. 55% из них рабоче-крестьянского происхождения возрастом до 42 лет(4, 144).

Мы можем сделать вывод, что в советники Берия выбирал своих молодых соотечественников и старался их выдвинуть.

Заключение В этой работе я попыталась сопоставить мемуары Серго Берия с достоверными фактами. Ни в коем случае нельзя обвинять его в необъективности или намеренном сокрытии фактов. Помимо личной привязанности к отцу на его мнение влияют многие факторы: во время описываемых событий он был слишком молод, чтобы понимать ситуацию, что-то ему рассказывали родственники, сам Лаврентий Павлович тоже наверняка старался контролировать то, что говорилось сыну.

Серго Лаврентьевич считал, что его отец – враг и раб системы, стремившийся предотвратить террор, но не имеющий возможности это сделать. Лаврентий Павлович прекрасно понимал еще до начала своей московской карьеры, что причина многих арестов в интригах и личных отношениях руководства. Лично Берия играл чрезвычайно большую роль в трагических событиях 1937-1938 года, но он не является виновником массовых народных убийств, он ликвидировал людей в личных целях или целях высшего руководства.

Статистика показывает, что Лаврентий Павлович действительно хотел реформировать наркомат, пытался что-то изменить в политике НКВД.

Каким же человеком и руководителем был Лаврентий Берия? Как оценивать его деятельность (хотя бы в 1936-1938 гг.)? Эта работа не дает и не может дать точных и объективных ответов на поставленные вопросы. Мы лишь предоставляем читателям возможность сформировать свою точку зрения, вооружая их серьезной и объективной информацией.

-Список использованной литературы.

1. С. Берия. Мой отец Берия. М.: «ОЛМА-ПРЕСС», 2002.

2. Н. Зенькович. Маршалы и генсеки. Смоленск: «Русич», 1998.

3. Лубянка. Сталин и Главное Управление Государственной Безопасности НКВД. 1937-1938.М.: «Материк», 2004.

4. Л. Наумов. Борьба в руководстве НКВД. 1936-1938 гг. М.:

«Компания Спутник», 2004.

5. Н. Петров, К. Скоркин. Кто руководил НКВД, 1934-1941:

Справочник. М.: «Звенья», 1999.

6. Б. Соколов. Наркомы страха. Ягода. Ежов. Берия. Абакумов. М.:

«АСТ-ПРЕСС КНИГА», 2001.

7. Сталинские списки.// «Мемориал»: Международное историко-просветительское правозащитное и благотворительное общество. www.stalin.memo.ru 8. А. Сухомлинов. Кто вы, Лаврентий Берия? М.: «Детективпресс», 2003.

9. М. Юнге, Р. Биннер. Как террор стал «Большим». М.: «АИРО- ХХ», 2003.

Л.П. БЕРИЯ В 6- гг. Путь к «бериевской оттепели» (критический анализ мемуаров С.Берия) Академик Петровской академии наук и искусств, декан социально-правового ф-та МГПУ д.и.н., проф. Леванов Б.В.

Работа объемом несколько более 0,5 авторского листа посвящена интригующей теме массовых репрессий тридцатых годов прошлого века и личности наркома Л.П.Берия. Работа опирается на изучение нескольких разных по характеру публикаций и содержит элементы самостоятельного анализа.

К сожалению, нет обзора использованных источников и литературы, особенно заметно отсутствие хотя бы краткой источниковедческой характеристики одного из основных источников работы – мемуаров С.Берия (характеристика автора, время появления, условия публикации и т.п.). Правда автор знакомит читателя с имеющимися в литературе полярными точками зрения на роль Л.П.Берия в событиях 1936 - 39 годов.

Как можно понять исследование именно стремлением проверить версию С.Берия о том, что его отец был не «палачом», а «либералом и патриотом Грузии» и «сопротивлялся тирании Сталина».