«НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКИЙ ОТЧЕТ О РЕЗУЛЬТАТАХ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ РАБОТ, ВЫПОЛНЕННЫХ НА ЭТАПЕ № 1 Трансграничный регион как потенциальное социокультурное пространство соразвития: разработка методики исследования ...»

НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКИЙ ОТЧЕТ

О РЕЗУЛЬТАТАХ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ РАБОТ, ВЫПОЛНЕННЫХ

НА ЭТАПЕ № 1

«Трансграничный регион как потенциальное социокультурное пространство соразвития:

разработка методики исследования»

Соглашение от «07» сентября 2012 г. № 14.B37.21.0977.

Тема: «Инновационные формы безопасного соразвития России и Китая в социокультурном пространстве трансграничья: социально-философский аспект (на примере Байкальского региона РФ и внутренних регионов КНР)»

Исполнитель: федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Забайкальский государственный университет» (ФГБОУ ВПО «ЗабГУ») Ключевые слова: трансграничье, социокультурное пространство, соразвитие, инновационные формы, регионализм, приграничное сотрудничество.

Цель проекта 1.

1.1. Поставленная научная проблема заключается в разработке возможных сценариев регионального развития субъектов РФ в контексте безопасного гармоничного соразвития России и Китая в современных условиях. Решение данной задачи предполагает последовательный многоуровневый анализ существующих форм взаимодействия с проекцией на формирующуюся социокультурную систему в ареале Байкальского региона РФ и внутренних приграничных регионов КНР.

1.2. Цель проекта – разработка инновационных форм гармоничного взаимодействия России и Китая в социокультурном пространстве трансграничья, способных обеспечить безопасное развитие обеих стран. В решении проблемы первостепенным является обоснование модели исследования социокультурного пространства трансграничья и разработка методики моделирования соразвития его субъектов.

Основные результаты проекта 2.

2.1. Получены основные результаты:

Представлена когнитивная модель исследования трансграничья как пространственной формы организации приграничного сотрудничества. В этой связи выявлены особенности феномена трансграничности в современном социокультурном пространстве мира, осмыслена роль и функции границ в архитектонике социокультурного пространства. Когнитивная модель исследования представлена комплексной методологией, включающей антропосоциетальный (социокультурный), регионоведческий, исторический, синергетический, социо-эколого-экономический, геополитический и географический подходы. Выделен основной принцип диалектики с применением схемы общее–специальное–единичное с уточнением понятий:

«интернациональное», «региональное», «транснациональное», «трансрегиональное» и «транскультурное». Представлена теоретическая конструкция китайского «нового регионализма», модели трансграничного регионализма, значимые для России. Выделена Азиатская (китайская) модель, определяющая специфику приграничного сотрудничества для регионов РФ, приграничных с Китаем и Монголией. Выявлено содержание трансграничности и ее структура.

Разработана методика моделирования соразвития субъектов трансграничного социокультурного пространства. Произведена операционализация объекта исследования – трансграничного региона как международного образования открытого типа с динамической структурой, позволяющей социокультурному разнообразию двух сопредельных приграничных культур вступать в трансграничное взаимодействие, функционируя как целое, представляющее специфический интеграционный потенциал соразвития. Определена специфика объекта исследования, заключающаяся в неоднородном характере составляющих его компонентов. Установлено содержание понятия «соразвитие». Соразвитие РФ и КНР представлено как партнерское сотрудничество на основе совпадения и приспособления интересов партнеров друг к другу для решения практических вопросов выгодного взаимодействия в целях устойчивого безопасного развития обеих стран при условии их параллельного экономического роста. Определен фундаментальный принцип партнерства – самостоятельность России и Китая при формировании и развитии двусторонних отношений, обеспечивающая сохранность собственных национальных интересов.

Выделены сравнительные преимущества России и Китая, обеспечивающие взаимодополняющее развитие стран. На основе методологии прогнозирования, предполагающей анализ стратегической матрицы – базиса внутренней и внешней (международной) стабильности развития государства, выделены универсальные составляющие региона (территориальная организация, ресурсы, воспроизводственные процессы, культура), которые представлены в качестве матрицы соразвития в социокультурном пространстве трансграничья.

Разработана методика оценки трансграничного социокультурного потенциала приграничного региона. В основу методики положен антропосоциетальный подход, который дополняется качественными методами экспертной оценки. Интегральная оценка трансграничного социокультурного потенциала базируется на совокупности социокультурного потенциала Байкальского региона и приграничных регионов КНР – Северо-Восток. Выделены критерии потенциала, представляющие собой комплексные факторы трансграничного региона как социокультурного сообщества. Ими являются:

население как актор и объект воздействия (ИРЧП, уровень жизни-доход, уровень здоровья, социальное самочувствие); культура, субкультуры населения, ценности, идентичность; социально-экономические условия – мобильность, миграция, экономическое состояние, инвестиции; управление – власть, функции региона, стратегии развития; приграничное международное взаимодействие – сферы, уровни сотрудничества.

Разработана программа SWOT-анализа факторов соразвития приграничных регионов в условиях трансграничного взаимодействия: выявлены конструктивные и деструктивные факторы трансграничного взаимодействия, определены объекты и уровни SWOT-анализа, разработана матрица SWOT-анализа. На двухуровневой основе (уровень двусторонних отношений, межрегиональный уровень) доказана необходимость формирования единого трансграничного пространства как ресурса соразвития.

Детализированы возможные угрозы для развития приграничья РФ, обоснована стратегия использования сильных сторон для минимизации угроз.

2.2. Новизна заключается в постановке проблемы – обоснование и внедрение эффективной модели взаимодополняющего сотрудничества России и Китая на уровне приграничных субъектов обеих стран. Ее реализация устранит асимметрию формирующегося российско-китайского социокультурного трансграничного пространства, создав условия для соразвития, отвечающего национальным интересам РФ и КНР. Новым является объект, предложенная когнитивная модель его исследования, разработка содержания понятия «трансграничный социокультурный потенциал».

2.3. Сопоставление с результатами аналогичных работ мирового уровня. Аналог для сопоставления результатов отсутствует.

Назначение и область применения результатов 3.1. Полученные результаты могут быть использованы в следующих областях наук:

социальная философия, зарубежное регионоведение, международные отношения, история, культурология, социология, экономика, этнология, экология, религиоведение, теория межкультурных коммуникаций, региональная экономика, маркетинг, социальная психология, имиджелогия. Результаты НИР востребованы в практической деятельности управленческой системы субъектов Байкальского региона в процессе разработки отдельных направлений региональной политики, практико-ориентированных рекомендаций для общественных и государственных организаций. Полученные международного сотрудничества.

Материалы используются при разработке учебных дисциплин соответствующего профиля, при подготовке методических рекомендаций и учебных пособий.

Полученные результаты внедрены в образовательный процесс в ФГБОУ ВПО «Забайкальский государственный университет»:

- по специальности 032301.65 – Регионоведение в учебных дисциплинах:

«Социокультурные аспекты политики изучаемого региона» (дополнение курса новым лекционным материалом, 6 ч.; внедрение интерактивных форм обучения по дисциплине;

доработка рабочей программы и учебно-методического комплекса дисциплины), «Введение в регионоведение» (внедрение интерактивных форм обучения по дисциплине);

- по направлению 521300 (032300.68) – Зарубежное регионоведение. Магистерская программа «Исследования регионов и стран Азии и Африки» в учебной дисциплине «Интеграционные процессы региона специализации» (изменение в лекционный курс дисциплины в виде новой лекции «Социокультурные трансформации в приграничном пространстве РФ-КНР», 2 ч, внедрение интерактивных форм обучения по дисциплине).

- по направлению 032000.62 – Зарубежное регионоведение (квалификация «бакалавр») в дисциплинах: «Политическая география стран региона специализации»

(изменение в лекционный курс дисциплины в виде новой лекции «Трансграничный регион как форма организации социокультурного пространства. Опыт КНР», 2 ч.;

внедрение интерактивных форм обучения по дисциплине); «Региональная политика региона специализации» (изменение в лекционный курс дисциплины в виде новой лекции «Приграничные регионы в региональной политике РФ и КНР», 4 ч.; внедрение интерактивных форм обучения по дисциплине), «Культурно-религиозные традиции зарубежных стран (Восток/Запад)», «Экономика страны региона специализации»

(разработаны методические рекомендации).

Полученные результаты способствуют получению социокультурного, экономического эффекта, имеющего значение для отдельных сфер жизнедеятельности приграничных социумов. Проведенный анализ может быть актуален при развитии политических, экономических, культурных отношений с КНР.

ГЛАВА 1. КОГНИТИВНАЯ МОДЕЛЬ ИССЛЕДОВАНИЯ ТРАНСГРАНИЧЬЯ КАК

ПРОСТРАНСТВЕННОЙ ФОРМЫ ОРГАНИЗАЦИИ ПРИГРАНИЧНОГО

СОТРУДНИЧЕСТВА

Цель исследования – разработка когнитивной теоретической модели трансграничья как пространственной формы приграничного сотрудничества. Данная цель предполагает последовательное решение следующих задач:

- исследование сущности «трансграничности» как формы пространственной организации, разграничение смежных понятий «интернациональное», «региональное», «транснациональное», «трансрегиональное» и «транскультурное» ;

выявление структуры трансграничного регионального пространства, характеристика основных его элементов;

- анализ ключевых регионообразующих факторов трансграничного пространства, принципов зонирования и классификации приграничных пространств, характеристика системы приграничных связей;

- характеристика моделей трансграничного регионализма, значимых для России.

Трансформационные сдвиги, происходящие в современном социокультурном пространстве мира под воздействием глобализационных тенденций, проявляющихся, в том числе и в интенсификации интеграционных процессов, трансграничных связей, расширении диалога культур, обуславливает необходимость осмысления роли и изменяющихся функций границ в архитектонике социокультурного пространства.

Социокультурные трансформации выявили особую роль приграничных территорий в социальном и культурном развитии. Это связано с тем, что границы в современном мире перестали рассматриваться как барьеры, что превратило пограничье в контактную зону, в которых активно идет взаимодействие культур и рождение социокультурных инноваций [1]. В современную эпоху пограничность, удаленность от центра уже не рассматривается как характеристика культурной отсталости, а скорее как обладание дополнительными возможностями экономического и социокультурного развития. Роль, которую играют пограничья в современной культуре, обуславливает актуальность исследования социокультурной специфики пограничных территорий, проблем функционирования границ и феномена трансграничности.

Феномен трансграничности неразрывно связан с изменяющимися функциями границы. Трансграничность возможна только при условии наличия проницаемости пространства – возможности осуществления социально-экономических и межкультурных связей. Как следствие, ключевым моментом наличия трансграничности является прохождение государственной границы по обозначенной целостной территориальной системе.

Представляется, что на данный момент отсутствует общепринятое определение понятия трансграничности. Разные исследователи и разные отрасли науки имеют своё видение исследуемого феномена. Наиболее детальный анализ трансграничности представлен в коллективной монографии «Трансграничный регион: понятие, сущность форма»[2], авторы которой предприняли попытку определения концептуальных основ трансграничности и формирование категориального аппарата как системы фундаментальных понятий, раскрывающих базовые онтологические характеристики феномена. Анализ трансграничности осуществлен коллективом авторов на основе комплексной методологии, включающей исторический, экономический, геополитический и географический подходы. Это позволяет не только фиксировать протекание трансграничных взаимодействий на различных уровнях сотрудничества в конкретной территориальной системе, но и расширить возможности, глубину анализа, и интерпретировать сопутствующие социокультурные явления в условиях активизации глобализационных и интеграционных процессов.

В целом, трансграничность представляет собой определённое состояние/качество пространства, его экономических, социокультурных либо исторических связей. При этом трансграничность может быть зоной сотрудничества, зоной конфликта и зоной возникновения новых государств (Косово). Трансграничье имеет некоторые общие импликации со следующими понятиями: «детерриторизация», «транслокальность», «транснационализм» или «транснациональное социальное пространство», воссоздавая трансграничность как новую социокультурную форму кросскультурного взаимодействия.

По своей сути трансграничье следует понимать как сложно-структурированное социокультурное пространство, включающее несколько взаимозависимых, но разных по своей природе слоев [3]:

Физико-географический слой – территориально-экологическая структура государственной границей (или границами), которая объективно существует и не зависит от политико-экономических обстоятельств;

Культурно-исторический слой - прошлое состояние непосредственно влияет на формирование трансграничности через культурное сближение либо просто тяготение к соседу, обусловленное как просто предпочтением, так и мифологическими/легендарными общими корнями, принадлежащими к одной Функциональный слой – наличие интенсивных хозяйственных социальноэкономических и культурных процессов, составляющих единую систему;

Политический слой: от позиции власти и внутреннего режима территории непосредственно зависят состояние и перспективы развития трансграничности.

Таким образом, понятие трансграничности может быть пространственным – характерным для географической традиции в рамках специальной дисциплины лимологии, когда одна или несколько государственных границ пересекают единую территориальную систему, что свидетельствует о ключевом значении категории «граница» для понятия трансграничности; и функциональным – включающим сферу социокультурных связей, интенсивность социально-экономических процессов, культурное сближение пограничных социумов (либо разделение единого культурного пространства государственными границами).

Структурными элементами трансграничного региона выступают приграничные регионы, обнаруживая суть феноменов «приграничности» и «трансграничности» как взаимосвязанных, но отличных в соотнесении с иерархией определенных территорий.

Трансграничные территории, как правило, состоят из двух им более приграничных территорий [4], которые представляют собой специфические географические объекты с их характерными свойствами и функциями, в т.ч. могут рассматриваться как звенья контактных структур [5].

В рамках географического подхода С.С. Ганзей рассматривает трансграничную территорию как трехуровневую со следующими границами: инфраструктурными, экономическими и административными. Последние являются наиболее определенными и строгими, в отличие от инфраструктурных и экономических. Следовательно, согласно административно-территориальной иерархии приграничные территории могут выделяться и рассматриваться на трех уровнях [6] – национальном, региональном и локальном (табл.

2.).

Таблица 1.1 – Приграничные районы различных уровней (по П.Я. Бакланову, С.С. Ганзею) Крупные Приграничные районы Приграничные районы Приграничные Дальневосточный, Бурятия, Российские: Южно- БлаговеВосточносибирский, Забайкальский край, Приморский, щенск-Хэйхэ;

Байкальский регион, Амурская область, Приханкайский, ГродековоСеверо-восточный Хабаровский и Хабаровский и др. Суйфунхэ;

На национальном в пределах отдельного государства в качестве приграничных могут выделяться и рассматриваться группы областей (краев, провинций), выходящих непосредственно к государственной границе и играющих заметную роль в осуществлении контактных функций с соседними государствами. При этом их административные границы в ряде мест совпадают с государственными. Здесь на первый план выходит общность экономико-географического и геополитического положения. На региональном уровне приграничными территориями являются отдельные административные подразделения, часть административных границ которых совпадает с государственной.

Это могут быть либо отдельные субъекты РФ, либо низовые административные районы.

На локальном уровне – это приграничные территории, в пределах которых сконцентрирована приграничная инфраструктура. Здесь реализуются начальные стадии взаимодействия соседних государств.

В поисках эффективного принципа зонирования международного трансграничного пространства, Г. М. Федорова, В. С. Корневец, выделяют гомогенные регионы (территории, сходные по какому-либо признаку (этнический состав населения, уровень жизни, сходство демографических процессов и т. д.) и когерентные регионы (структурирующиеся в основном на внутренних связях, объединяющих регион в единое целое). Когерентные регионы, по мнению авторов, обладают функциональной структурой, то есть внутри них можно выделить подсистемы: политическую, экономическую, социокультурную. Пространственно функциональная подсистема региона может не совпадать с соответствующей территориальной системой.

Каждую из трансграничных систем, начиная с глобального уровня, можно представить в виде совокупности более частных подсистем, спускаясь до локального уровня. Иерархия международных трансграничных регионов по Г.М. Федорову, В.С.

Корневец может быть представлена в виде таблицы [7] (табл. 2).

Таблица 1.2 – Иерархия трансграничных регионов Иерархический Функциональный тип региона Международный Союзное государство Балтийский регион, Скандинавский, макрорегион России и Беларуси, регион Альп и т. п., Восточнославянский и Внутригосударственны Федеральные округа Крупные Этнические и Мезорегион Административно- Административно- Социальнотерриториальные территориальные территориальные Микрорегион Муниципалитеты Внутриобластные Социумы Локальный уровень Населенные пункты Хозяйствующие Локальные социумы В настоящее время недостаточная разработанность и поляризованность взглядов на проблемы границ приграничных регионов заставляет исследователей обратиться к категории «пограничного пространства». Под этим термином понимается социальногеографическая зона вдоль границы или вокруг пункта в глубине территории страны, в пределах которой наблюдаются пограничные процессы и явления, связанные с интересами соседних стран и взаимодействием между их экономическими, культурными, правовыми и политическими системами [8].

Сходную точку зрения высказывает А.Б. Вардомский. Понятие «пространство», характеризуемое свойствами многомерности и полиструктурности, совпадает с понятием «территория» и зачастую связывается им с понятием «регион», обладающим четкой иерархической структурой – от низовых территориально-административных образований до группы стран в рамках различных объединений. Л.Б. Вардомский отмечает, что «системно-структурное понимание пространства опирается на анализ наблюдаемых на нем различий, на выделение и исследование отдельных структурных элементов пространстве, на исследование процессов развития того или иного пространства, включая его внутреннюю интеграцию и взаимодействие с другими выделяемыми пространствами»

[9].

Пограничное пространство характеризуется тремя величинами: протяженностью (длиной), шириной (глубиной) и насыщенностью (плотностью или интенсивностью пограничных процессов и явлений). Однако критерии определения двух первых величин в настоящее время недостаточно разработаны, а третий – интенсивность – является качественным показателем и понимается как «средняя линия между границами «частных», «отраслевых» приграничных пространств - экономического, культурного, политического и др., появляющихся как следствие соответствующих взаимодействий»

[10].

Одним из значимых критериев выделения трансграничных регионов и соотнесения понятий «пограничности» и «трансграничности», по мнению А.А. Зыкова, выступает уровень институционализации трансграничных связей [11].Так трансграничный регион как институциональное пространство рассматривается в единстве следующих подпространств: 1) политико-правовое пространство (нормативно-законадательное обеспечение странсграничного взаимодействия); пространство социальной институционализации (нормы и правила взаимодействия в обществе, самоидентификация и социализация населения); 3) культурное пространство институционализации (общественное сознание, исторические традиции, доминирующие правила поведения, этические нормы, культурно-религиозные факторы) 4) инфраструктурное пространство институционализации (транспорт и система коммуникаций) [12].

Становление трансграничного взаимодействия происходит более успешно, когда все указанные пространства институционализации одинаково динамично формируют институты сотрудничества. Но далеко не всегда их динамика развития совпадает.

А.Б. Волынчук, Я.А. Фролова, анализируя регион как форму трансграничности, выявляют регионообразующие факторы, которые способствуют сохранению целостности трансграничного региона и первичному определению функциональной нагрузки, которую выполняют его компоненты [13]. Приоритет отдается физико-географическому фактору, который «представляет» естественную основу для формирования трансграничного региона. Таковой является крупный, целостный, четко очерченный природный объект.

Иные факторы также связаны с особенностями функционирования локального социума, выступающего как одна из важнейших сил организации и реконструкции геопространства. Они содержат в себе те действенные силы, которые помогают сохранить конструктивное единство вмещающей территории и способствуют её развитию в качестве трансграничного региона:

Системный анализ внутренней структуры трансграничного региона в большинстве своем совладают с понятийным аппаратом теории общей районологии. К внутренним структурам следует отнести ядро, периферию, коммуникационную сеть, границу. Однако выделяют специфические позиции, определяющих генетические особенности трансграничного региона – полоса трансграничности и зона контакта.

Ядро – это тот конкретный участок региона, в котором в наибольшей степени (с наибольшей плотностью и интенсивностью) выражены его признаки. Оно является своеобразным центром, вбирающим максимальную информацию о протекании внутрирегиональных процессов. Специфической особенностью трансграничного региона является его обязательная полиядерность. Наличие в территориальной структуре региона внутренней границы, «рассекающей» все регионообразующие уровни, является основанием возникновения и последующего развития параллельных (отчасти автономных) структурных элементов трансграничного региона. Причём количество главных регионообразующих центров определяется количеством трансграничных секторов. Ядрам трансграничного региона, как и ядрам других таксонов, присущи свойства «очага» (центра диффузии). Иначе говоря, оно распространяет на окружающую геоторию потоки вещества, энергии, информации и через них передает свои признаки (в данном случае - трансграничные). Основная функция ядра – регионообразующая.

Формируясь на базе какого-либо ресурса, ядро «стягивает» вокруг себя сегменты пространства, создавая при этом иерархичную, функциональную упорядоченность всех элементов пространства.

Периферия – зона простого пространства, не сплошная и не целостная, фрагментарная, ее разные места ориентированы на разные внутрирегиональные центры.

Периферия к саморазвитию не способна, это несамостоятельная и несамодостаточная зона.

Следующим атрибутом региона является коммуникационная сеть (КС), основное назначение которой обеспечить взаимодействие между ядрами и периферией. В данном разрезе под КС следует понимать пространственное проявление функциональных связей структурообразующих элементов трансграничного региона. Практическими примерами форм трансграничного взаимодействия служат природные, этнокультурные, общественные и производственные связи между людьми. Развитая КС усиливает эти связи, делает их стабильными и, если можно так выразиться, увеличивает сферу их действия.

Специфику внешних связей приграничных регионов разных стран, входящих в трансграничный регион, отражает рисунок.

Рисунок 1.1 Схема внешних связей трансграничных регионов [14] Выделяются четыре типа внешних связей (трансграничного сотрудничесва): А – между приграничными и центральными регионами (как правило, наиболее интенсивные применительно к самим приграничным регионам, но меньшие по интенсивности по сравнению со связями центральных регионов между собой); Б – между самими приграничными регионами (практически всегда довольно слабые); В – транзитные – проходящие через приграничные регионы связи между центральными регионами разных стран; Г – трансграничные связи самих приграничных регионов.

Усиление взаимодействия приграничных территорий разных стран, их контактной функции (за счет как транзитного потенциала, так и соединения различных конкурентных факторов, характерных для регионов разных стран, их специфических ресурсов), формирование трансграничных регионов — важный ресурс ускорения их развития.

Весьма сложным и, зачастую, неоднозначным элементом трансграничного региона является граница. По мнению Б.Б. Родомана, «граница вообще», т.е. самое общее значение слова «граница», может с полным правом претендовать на звание общенаучного понятия или даже философской категории. Именно поэтому чаще всего она воспринимается как линия, расположенная между двумя предметами и разделяющая их, или нечто, лежащее вокруг одного предмета и отделяющее его от всего остального [15].

Специфические атрибуты трансграничного региона представляют собой формы организации пространства, которые отражают характерные особенности процессов, протекающих в его пределах, которые и делают регион трансграничным. Это свойство в наибольшей степени присуще двум структурным элементам территории, которые определяются как полоса трансграничности и зона контакта. Полоса трансграничности определяет ту часть территории, которая непосредственно связывает сектора региона, а зона контакта указывает зоны, где взаимодействие наиболее облегчено. Так, зона контакта определяется как участок региона, в пределах которого наблюдается наибольшая интенсивность контактов между различными секторами трансграничного региона.

Совокупность основных элементов трансграничного региона образуют трансграничный каркас его пространства, состоящий из наиболее крупных населенных пунктов, связывающей их коммуникационной сети и совокупности всех контактных зон.

Особенности формирования территориального каркаса определяются границами региона, свойствами периферийных секторов и прохождением полосы трансграничности.

Как было показано выше, структура трансграничного региона проявляется в наличии устойчивых отношений и связей. Однако такая устойчивость не тождественна статичности. Первичные элементы, на которые опирается формирование регионов как систем, изменяются достаточно быстро. Появляется много новых территориальных образований. В первую очередь происходят изменения в «силовых полях», которые служат основой для проведения границ регионов. Так усиление регионообразующей функции ядер, несомненно, сказывается на расширении их пространственного влияния, что ведёт к территориальному росту региона. И, наоборот, ослабление исходящего от центра регионообразующего импульса, в конечном итоге, проявляется в уменьшении «физической массы» региона.

Явление полиядерности. прежде всего, объяснимо тем, что структурная конструкция трансграничного региона изначально складывается из двух и более ядер (например, каждая часть трансграничного региона СВА имеет своё ядро: российское, китайское, японское, корейское). Другая причина его формирования обусловливается тем, что радиус влияния одного ядра зачастую распространяется по вмещающей его структуре неравномерно. Однако при изменении некоторых факторов регионообразования, как правило политического или экономического уровней, возможно изменение соподчиненности, т.е. смещение функций главного «очага трансграничности» от одного ядра к другому.

Возможность такого изменения структуры региона объясняется пространственной неоднородностью социокультурных процессов, протекающих в пределах данной территории. Более того, этот факт определяет наличие в территориальной организации трансграничного региона систем низового уровня – секторов, совокупность которых составляет целостный трансграничный регион.

Внутренняя структура секторов напоминает собой территориальную организацию вышестоящего таксона. Другими словами, территориальная структура сектора состоит из ядра, в роли которого выступает опорный узел освоения; периферии, локальной коммуникационной сети, связывающей объекты разных рангов и специализаций и границ, определяющих дальность ядерного влияния.

Трансграничные регионы как специфические социально-культурные пространства образуются на низших уровнях как социумы, социально-территориальные общности;

далее речь может идти об этнографических или этнических регионах, затем – о субцивилизационных и цивилизационных территориальных образованиях.

Международные социально-культурные (и транснациональные, и трансграничные) регионы образуются там, где соседствуют страны со сходным этническим и (или) религиозным составом населения, зачастую они имеют общее историческое прошлое. Это гомогенные регионы, выделяемые по принципу сходства культурно-цивилизационных признаков.

Трансграничный регион (от лат. trans (trans-border) – простирающийся через пространство, или cross (cross-border) – скрещенный, гибридизированный) является потенциальным регионом: разделен суверенитетом соседствующих государств, обладает комплексом национальных, региональных, зональных элементов с собственными характеристиками, отражает их историко-культурное своеобразие, взаимодействует между сопредельными приграничными регионами для сохранения, управления и развития своего «жизненного» пространства, форматируется государственной административнотерриториальной границей.

Социокультурное пространство трансграничного региона формируется как единое полиядерное «глокальное» пространство, где центрами-ядрами выступают национальные социокультуры, региональные и локальные социокультурные образования странучастниц. Трансграничный регион является системой открытого типа и представляет собой динамическую структуру, позволяющую социокультурному разнообразию двух сопредельных приграничных культур функционировать как единому целому на основе трансграничного взаимодействия, представляющего специфический интеграционный потенциал соразвития.

На основе культурно-цивилизационных признаков выделяют европейскую, постсоветскую и азиатскую модели трансграничного регионализма, значимые для России.

Европейская модель трансграничного регионализма во многом руководствуется принципами и подходами, выработанными в ЕС и Совете Европы, в частности Европейской рамочной конвенцией о приграничном сотрудничестве территориальных сообществ. До недавнего времени «еврорегионы» рассматривались как эталон трансграничного регионализма, однако кризисные явления в ряде стран участниц последних лет ставят это утверждение под сомнение. Для России в развитии приграничного сотрудничества со странами ЕС важную роль играет «Соглашение о партнерстве и сотрудничестве между ЕС и Россией» и становление таких трансграничных регионов как Балтийский и Евроарктический.

Особенностью постсоветской модели трансграничного регионализма является с одной стороны культурно-историческая близость стран-участниц, а с другой – наличие экономических и политических разногласий, требующих от соседних стран значительных усилий. Об этом, в частности, свидетельствуют наличие значительных споров в регионах Каспийского и Азовского морей и на участках российско-украинской, российскобелорусской, российско-грузинской границ, значительно затрудняющих процессы интеграции.

Азиатская (китайская) модель трансграничного регионализма определяет специфику приграничного сотрудничества для регионов России, приграничных с Китаем и Монголией. На юго-восточных границах России формируются новые пространственные формы трансграничного взаимодействия, условно обозначаемые трансграничными региональными парами, центрами, которых выступают российские территории Дальнего Востока, Восточной Сибири и Забайкалья и Северо-Восточного региона КНР. Китайская модель трансграничного регионализма является значимой для Росси в плане развития восточных приграничных регионов и интеграции в макрорегиональное пространство Северо-Восточной и Восточной Азии, что обуславливает необходимость её детального анализа с целью выработки инновационной модели соразвития.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1. Кочан В.М. Проблема границ и пограничья в социокультурных исследованиях // Вестник СевТУ. – Вып. 86. Философия. Севастополь: СеДТУ, 2008. С. 70-73.

Трансграничный регион: понятие, сущность, форма/ П.Я. Бакланов; М.Ю.

Шинковский. Владивосток: Дальнаука, 2010. 276 с.

Трансграничный регион: понятие, сущность, форма / П.Я. Бакланов; М.Ю.

Шинковский. С. 33-34.

4. Бакланов П.Я., С.С. Ганзей рансграничные территории: проблемы устойчиво го природопользования. Владивосток: Даль наука, 2008. 216 с.

5. Бакланов П.Я. Географические контактные структуры и их функ ции в северовосточной Азии // Изв. РАН. Сер. геогр. 2000. № 1. С. 31- 6. Бакланов П.Я., Ганзей С.С. Приграничные и трансграничные территории как объект географических исследований // Известия РАН. Сер. геогр. 2004. № 4. С. 27-34.

Федоров Г.М., Корнеевец В.С. Трансграничные регионы в иерархической системе регионов: системный подход // Балтийский регион. 2010 № 2. С. 32-42.

8. Кудияров В. Пограничные пространства России // Границы Рос сии. 1996. № 2.

Вардомский Л.Б. Российское порубежье в условиях глобализации. М.:

Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009. С. 13.

10. Колосов В.А., Туровский Р.Ф. Современные государственные границы: новые функции в условиях интеграции и приграничное сотрудничество // Изв. РАН. Сер. геогр.

1997. № 5. С. 106-113.

11. Зыков А.А. Институционализация трансграничных связей // Трансграничный регион: понятие, сущность, форма: монография /. П.Я. Бакланов,. М.Ю. Шинковский.

Владивосток: Дальнаука, 2010. С. 192-215.

12. Хелд Д. Глобальные трансформации: политика, экономика, культура / Д. Хелд, Д. Гольдблатт, Э. Макгрвд, Дж. Перратон. М.: Праксис, 2000. С. 13. Волынчук А.Б., Фролова Я.А. Регион как форма трансграничности // Трансграничный регион: понятие, сущность, форма: монография /. П.Я. Бакланов; М.Ю.

Шинковский. Владивосток: Дальнаука, 2010. С. 120-121.

14. Корнеевец В.С. Международные транснациональные и трансграничные регионы: признаки, особенности, иерархия // Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. 2010. № 1. С. 27-34.

15. Родоман Б.В. Территориальные ареалы и сети. Очерки теоретической географии. Смоленск: Ойкумена, 1999. 256 с.

ГЛАВА 2. МЕТОДИКА МОДЕЛИРОВАНИЯ СОРАЗВИТИЯ СУБЪЕКТОВ

ТРАНСГРАНИЧНОГО СОЦИОКУЛЬТУРНОГО ПРОСТРАНСТВА

Цель исследования – разработка методики моделирования соразвития Байкальского региона РФ и Северо-Восточного региона КНР.

Данная цель направлена на решение ряда задач:

произвести операционализацию объекта исследования, определить его специфику;

- установить содержание понятия «соразвитие»;

- выделить сравнительные преимущества России и Китая, обеспечивающие взаимодополняющее развитие стран;

- выделить универсальные составляющие трансграничного региона как матрицу соразвития в социокультурном пространстве трансграничья.

Моделирование соразвития заключается в разработке возможных сценариев регионального развития субъектов РФ в контексте безопасного гармоничного соразвития России и Китая в современных условиях. Решение данной задачи предполагает последовательный многоуровневый анализ существующих форм взаимодействия с проекцией на формирующуюся социокультурную систему в ареале Байкальского региона РФ и внутренних приграничных регионов КНР.

Современный процесс перехода к постиндустриальному обществу расширяет возможности международного и межрегионального сотрудничества и объективно формирует новых стратегических субъектов социокультурного развития. Еще сравнительно недавно единственным субъектом, определяющим приоритеты и перспективные направления прогресса в разных областях деятельности, было государство в лице своих профильных министерств и ведомств. Сегодня ситуация изменилась: в качестве активных и, в известной мере, самостоятельных субъектов такого развития начинают выступать российские регионы.

Практика регионообразования в современной России обнаруживает тенденцию к укрупнению регионов. Необходимость объединения усилий субъектов и административных районов в процессе реализации различных мероприятий (экономических, культурных, организационных, технологических, природоохранных) по сохранению уникальной экосистемы Байкала – системообразующего ядра Байкальского региона обусловила появление самого понятия «Байкальский регион» и определенную его операционализацию. Понятие «Байкальский регион» появилось сравнительно недавно. До этого общепринятыми в региональной экономике терминами были «Прибайкалье»

(прилегающая к Байкалу часть Иркутской области) и «Забайкалье» (часть республики Бурятии и Забайкальского края).

рассматривается в основном с позиций эколого-экономического подхода, характерного при анализе территориальных проблем, существующих в региональной экономике [1]. В этом случае под термином «Байкальский регион» понимается территория водосборного бассейна озера Байкал, охватывающая три субъекта Российской Федерации (Иркутскую область, Забайкальский край и Республику Бурятию). Байкальский регион представлен в качестве модельной территории для отработки механизмов устойчивого развития.

Более комплексный взгляд на Байкальский регион позволяет рассматривать его в международном сотрудничестве как цивилизационную площадку, обладающую уникальным сочетанием ресурсов: природно - географических, историко-культурных, социокультурных. Богатейшее историческое наследие, судьбоносная роль, которую сыграл регион в развитии востока России, начиная с ХVII века, его самобытная и разнообразная культура, органично сочетающая в себе западные и восточные традиции с мирным сосуществованием славянского и азиатского этносов и различных конфессий, диктует необходимость исследования его как целостности с позиций социокультурного подхода на основе предложенной методики составления социокультурных портретов российских регионов, уже разработанных в отечественной гуманитарной науке [2].

Возрастающая роль Байкальского региона в системе национальных интересов России обусловила актуальность его исследования в контексте соразвития с регионами КНР. С одной стороны, в силу геополитического положения входящих в Байкальский регион субъектов Российской Федерации его формирующееся социокультурное пространство испытывает многофакторное влияние со стороны КНР, которое требует постоянного мониторинга. С другой стороны, совместные региональные практики РФ и КНР подтверждают теоретические концепты о необходимости и возможности взаимодополняющего развития наших стран. Об этом свидетельствует позиция и нового руководства КНР в лице Си Цзиньпина, который во время визита президента РФ В.В.

Путина в Китай (июнь 2012г.) подтвердил курс на активизацию и углубление прагматичного сотрудничества между нашими странами. В частности, была подчеркнута необходимость на основе инноваций и открытости трансформировать модель развития в соответствии с принципом взаимодополняемых преимуществ.

Продвижение прагматичного сотрудничества между РФ и КНР обеспечивается благоприятными политическими условиями, сложившимися в начале текущего столетия.

Важной частью внешнеполитической жизни России, наравне с уже заявленным созданием Евразийского союза, становится ее азиатский вектор. В октябре 2011 года по типу "Партнерство для модернизации", действующему с Европейским союзом, между Россией и Китаем подписан меморандум "О сотрудничестве в области модернизации экономики", в соответствии с задачами которого уже к 2015 году объем внешней торговли между странами должен быть увеличен как минимум до показателя в 100 млрд долларов.

Новой точкой роста партнерства стран становится сотрудничество между регионами Северо-Востока Китая и российскими Дальним Востоком и Байкальским регионом. Условием моделирования соразвития данных регионов, является определение алгоритма исследования, который позволит определить объект исследования, выделить в нем компоненты и взаимосвязи, обеспечив тем самым дальнейшую разработку инновационных форм гармоничного взаимодействия акторов в социокультурном пространстве трансграничья.

Представляется, что когнитивная модель исследования должна базироваться на комплексной методологии, включающей антропосоциетальный (социокультурный), регионоведческий, исторический, социо-эколого-экономический, геополитический и географический подходы.

В качестве объекта исследования мы определяем международное региональное пространство в условиях трансграничья. Специфика объекта исследования состоит в том, что он не является целостным образованием, а включает разнородные по цивилизационым основаниям социокультурные пространства Байкальского региона РФ и СевероВосточного региона КНР. Байкальский регион, в свою очередь, включает пространства Забайкальского края, Иркутской области и Республики Бурятия, характеризующиеся разным уровнем социокультурного развития. Северо-Восточный регион КНР состоит из пространств провинции Хэйлунцзян, Цзилинь, Ляонин, автономного района Внутренняя Монголия, так же обладающими различными особенностями своего социокультурного потенциала. Таким образом, если объект исследования представить как систему, то возникает необходимость выделения внутрирегиональных (Байкальский регион РФ, Северо-Восточный регион КНР) разноуровневых социокультурных подсистем, обладающих своими потенциалами, которые могут быть реализованы в процессе соразвития в социокультурном пространстве трансграничья. На характер объекта исследования влияет процесс «внешней регионализации» глобализирующегося развития Китая, результатом которой становится появление китайских надгосударственны трансграничных регионов.

Эта «внешняя» китайская социокультурная практика является наиболее сложной для интерпретаций, так как она конструирует различные размерности международного регионального пространства, не имеющего чётких пространственных границ китайские трансграничные регионы, с доступом их к ресурсам соседних государств. Среди них основными становятся оборонные, продовольственные, финансовые, информационные, природные ресурсы, людские потоки и территории. Другая ее характеристика – формирование новых региональных социокультурных образований с усилением в них ведущей роли и влияния КНР – политического, экономического, культурного и т.д.

Учитывая значимость феномена китайской разноуровневой «внешней»

регионализации для России, ее общее понимание выглядит следующем образом.

«Внешняя» регионализация – это процесс глобализирующегося развития Китая, в ходе которого появляются относительно самостоятельные субъекты международной социокультурной политики – китайские надгосударственные трансграничные регионы.

Это одна из новейших китайских моделей региональных интеграций на основе развития интенсивных связей, вырастающая из «трансграничного» и «приграничного»

сотрудничества, но ведущая к уменьшению числа национальных суверенитетов[3].

Сущность содержания процесса «внешней» регионализации прежде всего выражает понятие китайский «надгосударственный трансграничный регион», не ограничивающийся институциональными границами китайского государства и целенаправленно расширяющийся в мировом социокультурном пространстве. Поэтому данное понятие, формирующееся, по сравнению с понятием конкретного «внутреннего региона» Китая, более динамично, шире по содержанию и несравненно значительнее по статусу в международном масштабе. В разработке методики его познания, методики оценки роли его потенциала необходимо учитывать следующее важное, на наш взгляд, обстоятельство. Китайский «трансграничный регион» имеет два уровня представления «надгосударственный» и «государственный». Государственный уровень будет представлен в следующей главе.

«Надгосударственный» уровень представления позволяет охарактеризовать китайский регион как трансграничное международное образование, включающее в себя некитайские региональные социокультурные пространства, полностью или частично охватывающие территории соседних государств. Так, частями «надгосударственного»

уровня китайского трансграничного региона могут быть отдельные государства Восточной Азии как ареала распространения конфуцианско-буддийской культуры.

Каждый китайский надгосударственный трансграничный регион рассматривается специфицированно от других регионов такого же уровня. Он в малой степени однороден (един), его границы размыты, что затрудняет их понятийное выявление. Проблемный характер методик познания китайского надгосударственного трансграничного региона ориентирует исследователей на анализ и оценку потенциала и его реализации в «трансграничном регионализме» новой форме международного сотрудничества, а также приграничном сотрудничестве как его социокультурном факторе.

Китайский трансграничный регионализм, являясь механизмом реализации «нового регионализма», будучи потенциально новой межгосударственной формой общения, организации жизнедеятельности (и управления), предстает как пространственно интегрированная форма социокультурного сотрудничества для решения актуальных проблем, прежде всего приграничных внутренних регионов соседних государств.

Пересекая границы национальных административных практик, она формирует осознание глобальной связанности, взаимозависимости, общих интересов и возможности соразвития в пределах уже сформированного или формирующегося китайского надгосударственного трансграничного региона. «…«Транснациональный регионализм» представляет собой «субнациональную парадипломатию» в широком масштабе и в разных географических контекстах…».

Китайский надгосударственный трансграничный регион, используя свой потенциал территориальную организацию, региональное воспроизводство, региональные ресурсы и национального контроля и управления, перенося ее на границы ближайших соседей.

Внутри такого надгосударственного трансграничного региона сотрудничающие стороны могут вступать в противоречивые отношения, проигрывать, в чем-то уступать свои региональные пространства, которые экономически, культурно будут поглощенными в международного трансграничного пространства, допускающего только внутри себя практически все комбинации с условными региональными границами.

моделировать международное пространство в соответствии с политическими интересами государства-доминанта, в нашем случае – Китая. Так, систематизация эмпирических наблюдений нарративных практик внутренних российских регионов с соседними внутренними регионами КНР показывает эффективную эксплуатацию только российских ресурсов. Организационный механизм процесса китайской внешней регионализации, т.е.

ее трансграничный регионализм, способен «присваивать», «поглощать» определенные участки физического, экономического, политического, социокультурного пространства и преимуществ России, что также требует особых нарративных методик оценок этого неоднозначного процесса.

Многозначность форм трансграничного регионализма отражается в проблеме постоянного пересмотра границ расширяющегося китайского надгосударственного наднациональных организаций, интернационализацию хозяйств и стремление к распространению для этих целей ценностей «мягкой силы».

Прогнозируемый китайский надгосударственный трансграничный регион обладает, на наш взгляд, качеством, отсутствующим у западной модели, – гибкостью в присвоении и трансформации международного регионального пространства, что превращает его в инструмент глобальной политики. Другим его качеством является способность одновременно усиливать стратегию разностороннего глобального расширения, устанавливать связи социокультурного взаимодействия, выравнивая с помощью этого качественные характеристики жизни своего населения. Приведенные характеристики межгосударственную конструкцию, отвечающую решению проблем построения нового мирового порядка по-китайски, что выходит за политические границы китайского государства и предполагает увеличение роли его внешнеполитических факторов и структур. Конечно, надгосударственный регион не может иметь собственных законов, которые являются прерогативой лишь государства и в государстве. В то же время трансграничные территориальные, воспроизводственные, ресурсные, ценностные изменения в приграничных внутренних регионах соседних стран. Они связаны и с подготовкой региональной (не национальной) политической элиты, регионального имиджа. Функции укрепления китайских национальных границ переносятся уже на внешние региональные границы, что предполагает и в том, и в другом случае наличие управляющего центра.

Понятие «управление» может применяться только к стандартизированным объектам. Оно становится реально невозможным для управляющего центра в ситуации, когда управляемая территория, т.е. китайский надгосударственный трансграничный регион имеет гибкие, изменяющиеся пространственные очертания – квазиграницы. В этом случае формирующийся международный трансграничный социум, обладающий своим потенциалом и спецификой соразвития, объективно и корректно представляется нами квазимеждународное пространство. Состояние и качество взаимозависимости в нем фиксирует определенный набор участников трансграничного регионализма, связанных горизонтальным и вертикальным линиям. Эта особенность лишает подобный регион количественной стандартизации его функций. Однако его главной отличительной чертой является создание системы международного признания и выполнения участвующими сторонами общих целей и принципов функционирования.

Изложенные авторские позиции позволяют представить «новый регионализм» КНР как естественно-исторический процесс самоорганизации глобализирующегося китайского социума, протекающий в новых «внутренней» и «внешней» социокультурных формах развития. Это осуществляется следующими способами. Во-первых, путем постоянного переформатирования и комплексного реформирования институционально закрепленных административных «внутренних регионов», состоящих из провинций, национальных округов и экономических зон внутри своей страны, открытых для глобального, трансграничного взаимодействия. Во-вторых, путем формирования новых китайских надгосударственных регионов, состоящих из приграничных регионов соседних стран, блоков стран или ассоциаций, в которых доминируют национальные интересы китайского государства. Это доминирование позволяет прогностически определять китайский «надгосударственный регион» «трансграничным международным регионом», рассматривая его как механизм расширяющегося китайского социокультурного пространства [4]. Этим новым социокультурным реалиям должны соответствовать новые методики их исследования, уже складывающиеся и в российском научном сообществе [5].

Появление подобных феноменов должно быть учтено при моделировании соразвития в социокультурном пространстве трансграничья: Байкальского региона РФ, Северо-Восточного региона КНР. Операционализируя объект исследования, мы даем ему определение трансграничного региона как международного образования открытого типа с динамической структурой, позволяющей социокультурному разнообразию двух сопредельных приграничных культур вступать в трансграничное взаимодействие, функционируя как целое, представляющее специфический интеграционный потенциал соразвития[6].

В настоящее время естественной формой взаимодействия страновых систем является не столько системный синтез их социокультурных феноменов, сколько совместное восприятие, что можно рассматривать как своеобразный диалог на основе соразвития. В ходе этого диалога происходит взаимодействие между всеми подсистемами субъектов, что содействует их совместной и согласованной эволюции[7].

Анализ литературы по проблемам российско-китайских отношений выявил необходимость научного определения новой парадигмы и модели взаимодействия РФ и КНР на принципах реального конкурентного соразвития двух стран. Для определения инновационных методик соразвития в социокультурном пространстве трансграничья РФ и КНР требуется раскрытие сущности парадигмы соразвития, её принципов, возможных форм.

Соразвитие (коэволюция) – согласованное координируемое независимое развитие стран без войн, кризисов и катаклизмов. Для построения среды соразвития необходимо формирование сообщества стран, реализующих общие принципы развития.

Понятие «соразвитие» было введено в научный оборот Ю. М. Осиповым в конце 80-х годов XX века. Взаимозависимое развитие означает использование возможностей, которые предоставляет мирохозяйственное общение и одновременно нейтрализация сопутствующих негативных тенденций и угроз. Концепция соразвития, ориентируясь на целое, определяет в качестве центра проблему организации взаимодействий мирохозяйственных субъектов при реализации ими своих национальных интересов.

Как отмечают Е.Н. Князева и С.П. Курдюмов, коэволюция не просто процесс подгонки частей друг к другу при образовании сложного целого, их резонансного взаимного расположения и синхронизации их темпов развития, но и синергизм познающего и конструирующего субъекта и окружающей его среды. Это интерактивная связь между человеческими организациями и отдельными индивидами, всеобщее сотрудничество, соучастие и солидарность, совместные усилия в конструировании и перестройке мира [8].

Для моделирования направлений, форм, уровней соразвития в трансграничном социокультурном пространстве приграничных регионов РФ и КНР в исследовании обращено внимание на общие принципы коэволюции, выделяемые в научной литературе.

И.П. Гетманов [9] определяет три больших группы принципов коэволюции, включающие ряд более узких принципов:

коэволюционно-стохастические принципы (бифуркационный, необходимого разнообразия, коэволюционного невырождения систем, информационного ускорения);

системообразующие принципы (дендроидно-ретикулярный, иерархических компенсаций);

ноосферные принципы (гетерометрии, детерминации будущим, эволюции эволюционных механизмов, антропно-социокультурный, техно-гуманитарного баланса).

Коэволюционно-стохастические принципы:

- бифуркационный. В жизнеспособных системах бифуркации приводят к более высоким формам порядка. Если допустить возможность повторения биологической или социальной эволюции, то она привела бы к совершенно иным результатам, так как эволюционный процесс, проходя через точки бифуркации, приобретает свойства уникальности, невоспроизводимости, а также, если невоспроизводимость материальных систем есть процесс от причины к следствию, то правомерно считать, что причина может лежать и в будущем;

- принцип необходимого разнообразия заключается в постоянном поддержании системами необходимого множества и разнообразия элементов и их отношений для их устойчивого и динамичного развития. Разнообразие представлений, диалог мировоззрений, культур и форм деятельности - необходимая основа решения общепланетарных проблем;

- приниип коэволюционного невырождения систем реализуется в тех случаях, когда друг другу противостоят системы генетического разнообразия. Происходит процесс взаимно обусловленного, коэволюционного усложнения, как отдельных пар генов, так и мультигенных комплексов и генома в целом;

- принцип информационного ускорения. Данный принцип основывается на представлении об изменении энтропии системы как результате информационного взаимодействия, взаимосвязи энтропии и информации, хаоса и порядка. Принцип информационного ускорения отражает реальность ускорения темпов эволюции. С появлением человека в биосфере Земли чрезвычайно повышается информационная емкость системы «биосфера», и, более того, создается социосфера - новый, более высокий структурный уровень существования материи.

Системообразующие принципы:

дендроидно-ретикулярный принцип коэволюции исключает возможность создания идентичных систем в пространственно-временном континууме;

- принцип иерархических компенсаций предполагает возможность перехода на следующий иерархический уровень развития через формирование новых информационных связей между элементами прежнего уровня и необходимость энергетической платы за каждую вновь устанавливаемую межэлементную связь.

Ноосферные принципы:

- принцип гетерометрии биологического и социального. Разноприродность биологического и социального компонентов единой системы, функционирующих по различным законам, дает основание для предположения, что в основе коэволюционного процесса общества и природы лежат дополнительные механизмы, определяющие направление и скорость соразвития этих систем, принадлежащих к разным уровням организации;

- принцип детерминации будущим имманентно связан с информационными взаимодействиями в биологических и социальных системах и деятельностной концепцией культуры и отражает объективность коэволюционных связей между разновременными объектами и формирование цели развития в процессе синергетических трансформаций материальных систем;

- принцип эволюции эволюционных механизмов основывается на представлении ноосферы как сферы взаимодействия природы и общества, в которой главным (среди равных) фактором развития становится разумная человеческая деятельность, придающая характер интерсинергийности современному этапу становления ноосферы;

- антропно-социокультурный принцип. Антропно-социокулътурный принцип предполагает целостность интеллектуальной, духовной и нравственной составляющих жизнедеятельности человека в природе и включает жесткие логические ограничения совместного развития, что придает гуманистический смысл концепции коэволюции;

принцип техно-гуманитарного баланса предполагает существование специфических механизмов селектогенеза, адаптации человечества к растущему инструментальному могуществу.

В нашем исследовании мы опираемся на системообразующие и ноосферные принципы коэвлюции, которые будут положены в основу разработки моделирования направлений, инновационных форм, уровней соразвития в трансграничном социокультурном пространстве приграничных регионов РФ и КНР.

При операционализации понятия «соразвитие» мы опирались на методологию прогнозирования, предполагающую анализ стратегической матрицы - базиса внутренней и внешней (международной) стабильности развития государства, имеющуюся в фундаментальной монографии Б.Н. Кузык, М.Л. Титаренко [10]. В таком контексте соразвитие РФ и КНР - это партнерское сотрудничество на основе совпадения и приспособления интересов партнеров друг к другу для решения практических вопросов выгодного взаимодействия в целях устойчивого безопасного развития обеих стран при условии их параллельного экономического роста. Фундаментальным принципом партнерства является самостоятельность России и Китая при формировании и развитии двусторонних отношений, обеспечивающая сохранность каждой из стран собственных национальных интересов.

Соразвитие приграничных регионов в пространстве трансграничья обусловлено дополнительностью стран и ландшафтов [11]. В сходных чертах ландшафтов РФ и КНР выделяется признак огосударствления. Под этим термином понимается тезис о том, что основным каркасом обеих стран является административно-территориальное деление, которое определяет зависимость от него других видов ландшафта. Исходя из этого, международное сотрудничество наиболее активно осуществляется в режиме приграничных региональных пар (например, Автономный район Внутренняя Монголия КНР и Забайкальский край РФ, провинция Хэйлунцзян и регион Дальнего Востока РФ).

Фактор дополнительности обеспечивается ресурсной составляющей. Китай испытывает острое демографическое давление на среду обитания при увеличивающемся дефиците почти всех природных ресурсов, как невозобновляемых (полезные ископаемые), так и возобновляемых (лес). Нарастает дефицит пресной воды, земли, прежде всего, для сельского хозяйства, несмотря на то, что Китай сумел на основе методов современной генетики вывести новые сорта растений. Не менее дефицитны и земли для других целей – стремительная урбанизация неизбежно поглощает все больше сельскохозяйственных земель. В противоположность этому Россия, прежде всего Дальний Восток и Восточная Сибирь, располагает крупными природными ресурсами: полезными ископаемыми и лесом. Значительные водные запасы, наличие пустующих земель делают эти территории привлекательными для Китая.

Китайские исследователи, характеризуя преимущества Восточной Сибири и Дальнего Востока, систематизируют и конкретизируют их в понятии «три много» (сань до»): месторождения, лес, рыба. Кроме того, ими выделяется высокий производственный, научно-технический и научно-образовательный потенциал, характерный для данного региона, удобные транспортные схемы (Трассиб, БАМ). Особенно акцентируется внимание на соотношении числа научно-технических кадров и всего населения региона, который по данному показателю занимает первое место в России. Не упущен и военный фактор. Отмечается, что в этом регионе производится большое количество высококлассного оружия. Все это вместе взятое представляет огромную практическую ценность для развития КНР [12].

Китай и Россия дополнительны и в отношении обеспеченности территорий демографическими, следовательно, трудовыми ресурсами. Население России в регионе Дальнего Востока и Забайкалья неуклонно сокращается, специалисты-демографы прогнозируют, что дополнительные государственные меры не приведут к существенному повышению рождаемости и в целом не изменят демографической ситуации. Напротив, в Китае, несмотря на активное осуществление политики ограничения рождаемости со стороны государства, рост населения продолжается.

Таким образом, Россия, не имея достаточного количества демографических и трудовых ресурсов, не может полноценно освоить свои восточные территории. При этом, Китай, обладающий колоссальным избытком людских резервов, не сможет обойтись без природных ресурсов восточных территорий РФ. Этот фактор обусловливает необходимость взаимодействия РФ и КНР, формируя политическую проблему проектирования типа этого взаимодействия. «При совпадающих интересах РФ и КНР это может быть взаимодополняющее сотрудничество в деле соразвития России и Китая, прежде всего Российского Дальнего Востока, Забайкалья и Северо-Восточного Китая»

[13].

В качестве матрицы соразвития в пространстве трансграничья в нашем исследовании в контексте регионоведческого подхода выступают универсальные составляющие региона: территориальная организация, ресурсы, воспроизводственные процессы, культура и ценности, которые в совокупности образуют его социокультурный потенциал. Для обоснования и внедрения эффективной модели взаимодополняющего сотрудничества России и Китая на уровне обозначенных субъектов обеих стран требуется определение критериев потенциала, представляющих собой комплексные факторы трансграничного региона как социокультурного сообщества.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1.Суходолов А.П. Байкальский регион как модельная территория устойчивого развития // Известия Иркутской государственной экономической академии, 2010. №4.

Эл.журнал. URL:: http: //eizvtstia.isea.ru 2.Лапин Н.И. О подготовке социокультурного портрета региона по типовой программе и методике // Социокультурный портрет региона. Типовая программа и методика, методологические проблемы / Под ред. Н.И. Лапина, Л.А. Беляевой. М.:

ИФРАН, 2006. С.107-170.

трансграничного социокультурного потенциала приграничного региона КНР // Современные проблемы науки и образования. 2012. №6. URL: www.scienceeducation.ru/106- измерения.М: Восточная книга, 2010. С.114.

5.Воскресенский А.Д. Теоретико-прикладные аспекты регионального измерения международных отношений // Современные международные отношения и мировая политика / Отв.ред. А.В. Торкунов. М.: Просвещение, 2005. С.494-499.

6. Кучинская Т.Н. Социокультурное пространство трансграничья как ресурс соразвития России и Китая (региональные практики Забайкальского края ОРФ и СевероВосточного региона КНР): Монография. М.: Восточная книга, 2012. 232с.

7.Клейнер Г.Б. Диалог культур и коэволюция социально-экономических систем URL: http://www.kleiner.ru/arpab/dialog.html 8.Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Синергетика и принципы коэволюции сложных систем URL:: http://spkurdyumov.narod.ru/D1KnyazevaKurdyumov.htm;

http://www.dslib.net/filosofia-texniki/getmanov.html 10. Кузык Б.Н., Титаренко М.Л. Китай – Россия – 2050: стратегия соразвития. М.:

Институт экономических стратегий, 2006. 656с.

11. Каганский В.Л. Центр – провинция – периферия – граница. Основные зоны культурного ландшафта. URL: http://www.inme.ru/previous/Kagansky/4z97-ww.html 12. Элосы дифан чюаньсянь цзи тяочжэн = Российская региональная власть и ее регулирование / Под ред. Дун Сяоян. – Бэйцзин: Дандай шицзе чубаньшэ, 2008. С.173-174.

13. Забайкальский край в трансграничном взаимодействии с КНР (региональное сотрудничество) / Под общ. ред. Н.А. Абрамовой. Чита: Экспресс-издательство, 2010.

С.237.

ГЛАВА 3. МЕТОДИКА ОЦЕНКИ ТРАНСГРАНИЧНОГО СОЦИОКУЛЬТУРНОГО

ПОТЕНЦИАЛА ПРИГРАНИЧНОГО РЕГИОНА

Цель исследования – разработка методологических предпосылок и методики оценки трансграничного социокультурного потенциала приграничного региона.

Данная цель направлена на решение ряда задач:

- определение методологических подходов к исследованию объекта;

- выявление сущности понятия «трансграничный социокультурный потенциал» и его компонентный состав;

- разработка методологии исследования трансграничного социокультурного потенциала;

- выделение критериев оценки трансграничного социокультурного потенциала приграничного региона;

- разработка матрицы оценки тренсграничного социокультурного потенциала приграничного региона.

Составным элементом развития российско-китайских отношений является сотрудничество приграничных регионов. В связи с возрастающей ролью приграничных регионов в формировании трансграничного социокультурного пространства двух стран, назрела острая необходимость комплексного изучения этих образований, разработки методики оценки их потенциалов и трансформационной роли.

Несмотря на значительный исследовательский интерес к теме анализа, оценки и развития разного рода потенциалов (странового, регионального, экономического, инвестиционного, культурно-образовательного, человеческого, научного, туристского и т.д.), в отечественной науке отсутствуют аналоги научно-исследовательских разработок, посвященных трансграничному социокультурному потенциалу приграничного региона.

Анализ источников, касающихся философско-методологических оснований для исследования трансграничных социокультурных процессов, показал, что трансграничье как объект имеет достаточно сложную структуру и не может быть интерпретирован однозначно. В данном случае требуется совокупность подходов, к которым в исследовании отнесены: цивилизационный, системный, структурно-функциональный, социокультурный (в современной трактовке антропосоциетальный), регионоведческий, социологический, социоприродный, синергетический.

Антропосоциетальный подход использован для определения социокультурных функций приграничных регионов: их характера, структуры, взаимодействия и т.д. Такой подход наиболее востребован для исследования индексов развития человеческого потенциала, региональной идентичности, этнических характеристик, ценностных установок, рисков населения и т.д. Для исследования динамики социальных изменений, институциональный подход, на основе которого возможно выделение и анализ складывающихся социальных практик и институциональных преобразований в процессе экономической, политической, социальной деятельности. Синергетический подход позволяет выявить законы соразвития - коэволюции сложных «разновозрастных», развивающихся в разном темпе структур, а также «включения» простой структуры в более сложную. Знание этих законов позволяет понять способы объединения стран, регионов, геополитических целостностей, развивающихся в разном темпе, находящихся на разных стадиях развития. Регионоведческий подход позволяет выделить составляющие региона любого уровня для разработки матрицы соразвития в пространстве трансграничья.

Методологической предпосылкой оценки трансграничного социокультурного потенциала приграничного региона является особый акцент на сущности базового концепта «регион», который в общетеоретическом плане представляет освное понимание обозначившимся в мировых кризисах начала XXI в. особым значением института государственности, эти разные образования определяются, прежде всего, через их отношение к государству. Наибольший исследовательский интерес для нас представляют «надгосударственные», или «трансграничные международные регионы», полностью или частично охватывающие территории двух или более государств, образующие в соразвитии свой трансграничный потенциал и специфическое международное социокультурное пространство.

регионов», представляющий собой новую форму внутренней и внешней структурной организации жизнедеятельности глобализирующихся социумов [1]. В отечественной литературе региональная нарратология все чаще дополняется социокультурным способствовать успешному решению различного рода методических и практических задач: анализу потенциала и конкурентоспособности регионов, выработке стратегий регионального маркетинга, анализу проблем регионального управления, государственного регулирования экономичного развития «региона», исследований кластерных образований в регионе и т. д. [2; 3; 4].

Эта общеметодологическая логика позволяет интерпретировать китайские нарративные практики, выявлять параметры их разноуровневых региональных социокультурных систем, обладающих различными потенциалами соответствующих исследовательских методик.

Например, китайский «новый регионализм», теоретическая конструкция которого успешно рассматривается представителями научной «Школы интерпретаций региональных практик современного Китая» интерпретируется ими как «внешняя» и «внутренняя» регионализация КНР. В процессе «внутренней» регионализации формируются сложные социокультурные образования, обозначаемые как «внутренние внутригосударственной дифференциации, реализуемой сегодня в стратегии построения общетеоретическом смысле «внутренний регион» Китая – исторически сложившееся территориальное сообщество людей в составе системной организации общества, его подсистемный мезоуровень структуры и динамики, а также макроячейка китайского социокультурного пространства. «Внутренний регион» возникает на основе этнокультурной идентичности населения данной территории. Он существует и сконцентрированы в городских и сельских поселениях, связаны экономическим интересами (разделения труда, обмена и потребления) и социокультурной организацией (структурой, институтами, инфраструктурой, местной культурой и её ценностями и т. д.).

В настоящее время в различных источниках выделяются следующие «внутренние регионы» КНР, характеризующиеся разным уровнем экономического, социокультурного развития, инфраструктуры, природного и промышленного потенциала и т.д., но обладающие нарративной содержательной общностью исследовательских методик:

Северо-Восточный, Северный, Восточный, Центральный, Северо-Западный и ЮгоЗападный регионы.

Практика «внутренней» регионализации КНР совершенствуется и далека от завершения. Границы внутригосударственных регионов КНР размыты, а каждый «внутренний регион» представляет собой вариативный комплекс особенностей, в высокой степени обладая единством, в малой обособленностью. Определенный уровень автономии «внутренних регионов» способствует формированию их собственного комплексного потенциала, состоящего из ресурсов территориальной организации, воспроизводственных процессов, природных ресурсов, ценностей, а также конкурентной среды в экономике, политике, образовании, что, в свою очередь, благоприятствует их устойчивому развитию и возможности трансграничного влияния. Чрезмерный уровень автономии нарушает устойчивость, независимость государственного целого, нарушает возможность экономического, культурного воспроизводства и обмена, способствует внутренним конфликтам и дисбалансам. В этой связи поиск оптимальной автономии «внутренних регионов» Китая, формирование их комплексного социокультурного потенциала актуальная проблема политико-административной инновационной реорганизации, реализуемой в стратегии «гармонизации» китайского общества.

Комментируя процесс внутренней регионализации, китайское научное сообщество и пресса особо подчеркивают, что речь не идет о создании на территории Китая независимых государств. Эта региональная практика рассматривается и как необходимые инновации в нормативной системе современного Китая.

Подобная практика внутрирегионального соразвития должна сбалансировать процесс углубления рыночной реформы, сопровождающийся ослаблением контроля государства за субъектами региональной экономики, создать мощные потенциалы внутренних регионов, способствующих выходу Китая «во вне». Так, уже в процессе «внешней регионализации» Китая Северо-Восточный регион, как и другие приграничные регионы, используя свой потенциал, должен стать основой китайского трансграничного регионализма и выступать на международном уровне в борьбе за ресурсы, рынки сбыта, участвуя в воспроизводственных процессах, территориальной организации, добычи природных ресурсов, распространении ценностей культуры приграничных «внутренних регионов» России. Для исследователей-аналитиков должен быть понят нарративный смысл проводимого эксперимента – китайское государство ищет не только новые средства внутреннего контроля в меняющихся экономических условиях, но и потенциальные способы расширения своего социокультурного пространства.

«Государственный» уровень китайского «трансграничного региона»

представляется как «самодостаточное» образование, как «мир в миниатюре», имеющий высокую степень социокультурной однородности и определенности, очерченной государственной границей, которая в существенной мере конвенциональна. Рассмотрение такого уровня китайского региона не позволяет включать в него территории и «регионы», в полном смысле слова являющиеся самостоятельными государствами, но может «регионы», имеющие статус, близкий к государственному. В силу своей внутренней однородности и обособленности, этот регион в качественно большей степени стремится к автономии, к относительной независимости и контролю над собственными частями своей комплексной системы, состоящей из «внутренних регионов» подсистем.

Приграничный внутренний регион КНР – Северо-Восток, его социокультурный «надгосударственного» уровней китайского «трансграничного региона». (Представления о «надгосударственнм» уровне приведены в главе 2.).

В широком смысле понятие «социокультурный потенциал» может быть соотнесено с введенным П. Сорокиным понятием «социокультура» – это «вселенная смыслов, объединенных в системе языка, науки, религии, философии, права, этики, литературы, живописи, скульптуры, архитектуры, музыки, драмы, экономики, политических и социальных теорий; материальная культура – воплощение всех этих символов в оборудованием, книгами, картинами; все скрытые и открытые действия, ритуалы, церемонии, поступки, в которых индивиды и группы осуществляют и принимают тот или иной набор смыслов» [5].

Более конкретное значение социокультурный потенциал приобретает в контексте анализа модернизационных и трансформационных процессов обществ и государств.

В. А. Абрамов отмечает, что «понятие социокультурный потенциал употребляется на макроуровне анализа возможностей социальной трансформации, когда речь идет о путях и направлениях развития, препятствиях, ограничениях трансформации и жизнеспособности глобализирующегося и регионализирующегося общества», так же что анализ социокультурного потенциала «… это интерпритация не только социальной структуры любого общества (институциональной, групповой, региональной), но и его деятельностного потенциала в различных процессах глобализирующейся и регионализирующейся международной реальности» [6].

О. Д. Куценко социокультурный потенциал рассматривает с позиции положения страны в мире и интерпретирует его как «деятельностно-структурный потенциал», который «… отражает интериоризированные акторами активные свойства социального пространства (в их личностном, структурном, культурном и физическом измерениях), которые могут быть реализованы в их стремлении к социальному действию, утверждению, расширению собственной свободы» [7].

Е. В. Каргаполова рассматривает близкое по с социокультурным потенциалом явление – «потенциал социального развития», под которым она обозначает «… категорию, преемственность, синергетический эффект ресурсов и возможностей прошлого («ретроспективный потенциал»), настоящего («исходный потенциал») и будущего («перспективный потенциал») развития социума на основе первичных внутренних и вторичных внешних факторов». Отмечает, что операционализация категории потенциала социального развития производится с помощью не только социально-экономических, но и социально-демографических, природно-экологических, культурных и институциональнорегулятивных показателей [8].

По мнению Т. И. Заславской, «социокультурный потенциал» – это «…комплексная характеристика сравнительной силы и жизнеспособности крупных социальных общностей (государств, регионов, наций), их положения на глобальной шкале развития и их способности адаптироваться к вызовам внешней – мир-экономической, геополитической и природной – среды и преобразовывать ее в собственных интересах». При этом выделяются технологический, человеческий, социальный и духовный потенциалы как основные характеристики [9].

По сути, «социокультурный потенциал» – это главный параметр состояния общности (государства, региона, города, предприятия и т.д.). Он включает в себя оценку широкого спектра позиций, таких как культура (в том числе политическая), ценности, традиции, религия, уровень образования, здравоохранения, развитие системы социальных гарантий, доход, структура населения и социальные слои, юридическое и политическое сознание населения, национальная идентичность, активность населения (в том числе предпринимательская и инновационная активность), технологический уровень, развитие науки и другие. «Социокультурный потенциал» определяет стабильность государства, является основанием его дальнейшего развития и определяет его положение в мире.

В общем смысле приграничные территории – это территории, непосредственно прилегающие к государственной границе, испытывающие на себе наибольшее влияние границы и соседней страны и обладающие особым, дополнительным потенциалом развития и международного сотрудничества, определяемым П.Я. Баклановым «специфическим потенциалом приграничья», складывающемся, по мнению автора, из следующих составляющих [10]:

1) географическое положение – близость к государственной границе;

2) специфическая инфраструктура приграничья: приграничная территория зачастую обладает значительным транзитным и коммуникационным потенциалом, включающим транспортные переходы, энергетические коридоры, инфраструктуру пограничного и таможенного контроля, связи, объектов сервиса и др.;

3) возможность широкого использования ресурсов и потенциала приграничья соседней страны, в т.ч. природных ресурсов: земельных, лесных, водных, рекреационных и др.;

4) возможность привлечения к различным формам сотрудничества населения из приграничья одной страны в приграничье другой и наоборот;

5) возможность вовлечения в различные формы международного сотрудничества, в т.ч. во внешнеэкономическую деятельность, значительной доли населения приграничья (до 50% и более);

прилегающих к границе;

7) возможность развития в приграничье целого сочетания видов деятельности на основе взаимовыгодного международного сотрудничества: в сфере торговли, экспортоориентированных производств, международного туризма; развитие культурнообразовательных видов деятельности и др.

институциональные нормы и ограничения, например, зоны свободной торговли, безвизового обмена, зоны контроля и т.п.

Выделенные элементы потенциала приграничья позволяют определить рубежи, внешние границы приграничной территории. Последние будут выделять территорию с максимально высоким или существенным потенциалом приграничья, включая все его составляющие.

Кроме того, в работах посвященных исследованиям трансграничных процессов и природы границ, сложилась такая точка зрения, согласно которой наиболее мощные «полюса» интеграции возникают там, где:

- существует стойкое убеждение в том, что государственные границы не в полной мере отражают конфигурацию основных процессов, определяющих жизнь общества;

- соединяются культурные, этнические и религиозные факторы идентификации, определяющие зарождение общих «человеческого», «культурного», «интеллектуального»

потенциалов;

- имеются соответствующие ресурсы (институциональные, организационные, информационные, интеллектуальные, финансовые, экономические).

- существуют общие принципы политической солидарности, основанные на готовности к добровольному отказу от части государственного суверенитета [11].

Также исследователи выделяют ряд факторов, которые препятствуют становлению трансграничного сотрудничества с российским участием, к которым относятся: слабость теоретической базы трансграничного сотрудничества; концептуальная неопределенность (отсутствие понимания необходимости институционализации трансграничного сотрудничества); организационно-экономический фактор (слабая организация эффективных торгово-хозяйственных связей); мотивационный фактор (отсутствие стимулов развития приграничного сотрудничества); пространственный фактор (размеры и неоднородность территории, различия условий развития пространств усложняют структуру регионального развития); экономический фактор (интеграция интересов бюрократии и бизнеса, направленных на развитие трансграничного сотрудничества) [12].

Наличие данных факторов в российских условиях становления трансграничного сотрудничества приграничных регионов, бесспорно, свидетельствует об отсутствие «европейских форм» развития регионального трансграничного сотрудничества. Но это обстоятельство может свидетельствовать о присутствии «российских форм развития трансграничного взаимодействия», что требует обоснования. В этом плане следует признать справедливой точку зрения, в соответствии с которой: «Несмотря на все евразийство России, у простых граждан и политических элит стран Азии сохраняются представления о ее культурной отчужденности. Что же касается российского общественного мнения, то оно ориентируется в целом на Европу. Существование в рамках европейсксгого культурно-политического пространства для него намного ценнее существование в каком-либо аналогичном сообществе в Азии. Иные культурнополитические ориентации, складывающиеся у россиян живущих на Дальнем Востоке, в расчет не принимаются. Между тем именно такие ориентации могут способствовать размыванию границ и разломов между культурами, а тем самым и формированию предпосылок для сотрудничества их носителей» [13].

Важным критерием оценки трансграничного потенциала приграничных регионов является уровень открытости, или степень вовлеченности в трансграничные связи. В.Л.

Вардомский выделяет четыре уровня открытости приграничных территорий:

1. Центральный тип открытости, к которому относятся регионы с выским уровнем развития регионального законодательства, развитой элитой и ее активной позицией, широкими контактами в международной сфере, значительными объемами и диверсифицированной структурой внешней торговли. Ему соответствуют такие российские регионы, как Москва, Санкт-Петербург, Татарстан, Саха Якутия, Хабаровский край и др.;

Приморский тип открытости характеризуется относительно развитые экспортоориентированных производств, значительными контактами в международной сфере, главным образом за счет своего приграничного положения. Ему соответствует следующая группа регионов: Калининградская, Ленинградская, Сахалинская области Приморский край, республика Карелия и др.;

3. Проэкспортный тип открытости, к которому относятся регионы, обладающие большим природно-ресурсным потенциалом и отличающиеся высоким уровней:

социально-экономического развития, значительным внешнеторговым оборотом – это Тюменская область, Ненецкий автономные округ, Пермская область и др.;

4. Периферийный тип открытости включает регионы с низким уровней развития законодательства в международной сфере, невысоким уровнем развития международных контактов, слабыми экспортными возможностями. Такие субъекты зачастую именуются «дотационными» - это Забайкальский край, Ульяновская, Пензенская, Псковская области, республики Северного Кавказа.

А.Б. Волынчук, Я.А. Фролова, анализируя регион как форму трансграничности, выявляют регионообразующие факторы, которые способствуют сохранению целостности трансграничного региона и первичному определению функциональной нагрузки, которую выполняют его компоненты [14]. Приоритет отдается физико-географическому фактору, который «представляет» естественную основу для формирования трансграничного региона. Таковой является крупный, целостный, четко очерченный природный объект.

Иные факторы также связаны с особенностями функционирования локального социума, выступающего как одна из важнейших сил организации и реконструкции геопространства. Они содержат в себе те действенные силы, которые помогают сохранить конструктивное единство вмещающей территории и способствуют её развитию в качестве трансграничного региона:

- фактор природопользования. Его скрепляющая роль состоит в том, что в пределах данной территории изначально складывается определённый, детерминируемый местным сочетанием природных условий и ресурсов комплекс хозяйствования;

населенческого потенциала по обе стороны межгосударственного рубежа в пределах единой регионообразующей территории;

- этнокультурный фактор. Состоит в перманентно протекающем обмене элементами культурных традиций и лингвистическими заимствованиями между разделёнными государственной границей этнически разнородными или однородными социумами;

- фактор региональной политики. Его суть заключается в существовании по обе стороны границы схожих целей общественного развития.

На основе опыта анализа содержательных характеристик трасграничного потенциала авторским коллективом была разработана методика оценки трансграничного социокультурного потенциала. В основу методики положен антропосоциетальный (социокультурный) подход, который дополняется количественными – статистическими методами, качественными – методами экспертной оценки. Интегральная оценка трансграничного социокультурного потенциала базируется на совокупности социокультурного потенциала Байкальского региона и приграничных регионов КНР – Северо-Восток. Выделены критерии потенциала, представляющие собой комплексные факторы трансграничного региона как социокультурного сообщества. Ими являются:

население как актор и объект воздействия (ИРЧП, уровень жизни-доход, уровень здоровья, социальное самочувствие); культура, субкультуры населения, ценности, идентичность; социально-экономические условия – мобильность, миграция, экономическое состояние, инвестиции; управление – власть, функции региона, стратегии развития; приграничное международное взаимодействие – сферы, уровни сотрудничества.

Основным методом представления качественных и количественных критериев оценки интегрального трансграничного социокультурного потенциала был избран метод построения матрицы оценки трансграничного социокультурного потенциала приграничных регионов РФ и КНР (Табл. 1):

Таблица 3.1 – Матрица оценки трансграничного социокультурного потенциала приграничных регионов РФ и КНР (на примере Байкальского региона РФ и СевероВосточного региона КНР) Природно-ресурсный потенциал Экономический потенциал Человеческий потенциал Инфраструктурный потенциал Инвестиционный потенциал Культурный потенциал Туристский потенциал Управленческий Уровень развития трансграничных связей Где N11…. N19 и N21…… N27 – качественная или количественная характеристика соответствующего совокупного потенциала административно-территориальных единиц, входящих в более крупные – Байкальский и Северо-Восточный регионы соответственно.

Представленная авторским коллективом методика оценки позволит провести комплексную оценку интегрального трансграничного социокультурного потенциала, провести сравнительный анализ потенциала приграничных территорий России и Китая, выявив тем самым сильные и слабые стороны формирующегося трансграничного социокультурного пространства в территориальном ареале «Байкальский регион РФ и Северо-Восточный регион КНР», необходимые для дальнейшего факторного анализа и SWOT-оценки факторов соразвития.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

Барыгин И.Н. Международное регионоведение: Учебник для вузов. СПб: Питер, 2009. С.66.

Гранберг А.Г. Основы региональной экономики. М.: ГУ ВШЭ, 2001. 495 с.

Калюжнова Н.Я. Конкурентоспособность регионов в условиях глобализации. М.:

ТЕИС, 2003. 395 с.

http://w3.rfbr.ru/default.asp?doc_id=4548 (дата обращения: 04.02.07).

Сорокин П.А. Человек, цивилизация, общество. М.: Политиздат, 1992. С. 169.

Абрамов В. А. Глобализирующийся Китай: грани социокультурного измерения.

- М.: Восточная книга, 2010. С.20-22.

Куценко О. Д. Деятельностно-структурный потенциал трансформационных процессов: к разработке концепции классообразования: дис. … д-ра социолог. наук. – Харьков, 2001. C. 240-241.

Каргаполова Е.В. Категории «потенциал социального развития» и «развитие человеческого потенциала» в современном гуманитарном знании: сопоставительный анализ // Научный потенциал регионов на службу модернизации. Астрахань: АИСИ, 2012.

№ 1 (2). С. 139. С. 139-144.

Заславская Т. И. О социально-трансформационной структуре современного российского общества // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перспективы. 2000. №1. С. 15-19.

10. Бакланов П.Я. Трансграничность в академической традиции: дискуссии, точки зрения, позиции // Трансграничный регион: понятие, сущность, форма: монография / П.Я.

Бакланов, М.Ю. Шинковский. Владивосток: Дальнаука, 2010. С. 19- 11. Трансграничный регион: понятие, сущность, форма: монография / П.Я.

Бакланов, М.Ю. Шинковский. С. 213.

12. Трансграничный регион: понятие, сущность, форма: монография / П.Я.

Бакланов, М.Ю. Шинковский. С. 214.

13. Шинковский М.Ю. Трансграничное сотрудничество как рычаг развития Российского Дальнего Востока / / Политические исследования. 2004. № 5. С. 14. Волынчук А.Б., Фролова Я.А. Регион как форма трансграничности // Трансграничный регион: понятие, сущность, форма: монография / П.Я. Бакланов; М.Ю.

Шинковский. Владивосток: Дальнаука, 2010. С. 120-121.

ГЛАВА 4. ПРОГРАММА SWOT-АНАЛИЗА ФАКТОРОВ СОРАЗВИТИЯ

ПРИГРАНИЧНЫХ РЕГИОНОВ В УСЛОВИЯХ ТРАНСГРАНИЧНОГО

ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

Цель исследования – разработка программы SWOT-анализа факторов соразвития приграничных регионов в условиях трансграничного взаимодействия. Для достижения поставленной цели предполагается выполнение следующих задач:

- выявление объектов и уровней факторного анализа как исходных данных для SWOT-анализа;

- факторный анализ российско-китайского взаимодействия в условиях глобальной регионализации - факторный анализ трансграничного взаимодействия в социокультурном пространстве Байкальского региона РФ и Северо-Восточного региона КНР;

- разработка матрицы SWOT-анализа факторов соразвития приграничных регионов в условиях трансграничного взаимодействия.