«М. Ю. ЗЕЛЕНКОВ ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ МОСКВА—2013 ББК 68.9 УДК 61 З—48 Автор: Зеленков Михаил Юрьевич, доктор политических наук, действительный член ...»

Интересен философский подход к категории «опасность» через выявление двух групп онтологических (жизненных) смыслов феномена опасности, характеризующихся устойчивостью и универсальностью. Первая группа смыслов носит преимущественно деструктивный, жизнеотрицающий характер, негативно сказываясь на способности субъекта контролировать развитие угрожающей ситуации. Играя роль доминант сознания, смыслы второй группы, напротив, способствуют мобилизации физических, интеллектуальных и волевых резервов человека в борьбе с опасностью. Базовый жизнеотрицающий смысл опасности обозначен определением «опасность — личностно переживаемое преддверие небытия», жизнеутверждающий смысл — «опасность как испытание»1.

Если применить функциональный подход и рассмотреть сущность категории «опасность» через процесс функционирования системы национальной безопасности, то можно отметить, что под опасностью понимаются: целенаправленные намерения или действия одних субъектов против других, являющиеся враждебными, и негативные результаты ненамеренной деятельности — ошибки, халатность и т.д.; риск; вызов; стихийные бедствия; оценка явлений с позиции См.: Векленко П. В. Опасность: сущность, структура, онтологические смыслы : автореф. дис. … канд. филос. наук. URL: http://bankrabot.com/ work/work_71686.html.

возможных отрицательных результатов; предчувствие вредных событий для индивидов и природной среды. Таким образом, под опасностью понимаются возможные или реальные явления, события и процессы, способные уничтожить тех или иных субъектов (личность, социальную группу, народ, государство и т.д.) или же важные для людей объекты или природные ценности, либо нанести им ущерб, вызвать деградацию, закрыть путь к развитию.

Синтезируя полученные результаты, мы получили некоторые теоретические выводы.

1. Сферой приложения категории «опасность» являются определенные социальные явления и процессы, а также бедствия.

2. Опасность — свойство, внутренне присущее сложной системе. Она может реализоваться в виде прямого или косвенного ущерба для объекта (предмета) воздействия постепенного или внезапного и резкого — в результате отказа системы.

3. Опасность возникает при неудовлетворении каких-либо потребностей объекта безопасности и образуемых им систем. Данное обстоятельство крайне важно для классификации объективно существующих опасностей системе национальной безопасности и для оценки связанного с ними ущерба, например, для утраты материальных ресурсов или духовных ценностей.

4. Собственно процесс развития опасности можно описать следующей логической последовательностью: нарушение технологического процесса, допустимых пределов эксплуатации, условий содержания и т.п. — накопление, образование поражающих факторов, приводящих к аварии технические системы, — разрушение конструкции — выброс, образование поражающих факторов — воздействие (взаимодействие) поражающих факторов с объектом воздействия (с окружающей средой, человеком, объектами техносферы и т.д.) — реакция на поражающее воздействие.

Вышеизложенное позволяет нам утверждать, что сегодня можно говорить о существенном старении представлений об опасности, которые присутствуют в массовом сознании. Некоторые из новых опасностей уже осознаются людьми (например, угроза межнациональных конфликтов, терроризма и т.п.). Некоторые же остаются вне поля нашего внимания, поскольку их эпицентры расположены в самых непривычных местах. Исходя из этого, «опасность» можно охарактеризовать как наличие и действие сил (факторов), которые являются деструктивными и дестабилизирующими по отношению к какой-либо конкретной системе. При этом деструктивными и дестабилизирующими следует считать те силы (факторы), которые способны нанести заданный ущерб конкретной системе, вывести ее из строя или полностью уничтожить.

Надо сказать, что в окружающем нас мире не существует абсолютно деструктивных или конструктивных сил. Они выступают таковыми лишь по отношению к конкретным системам, в конкретных условиях места и времени. Это же относится и к дестабилизирующим силам. Даже землетрясения или извержения вулканов (со всеми их катастрофическими последствиями) в геологических масштабах могут рассматриваться как конструктивные факторы, приводящие в соответствие тектонические силы, обеспечивающие развитие структуры земной коры. Аналогичным образом и война как социальное явление в разных условиях места и времени, а иногда и одновременно, но в разных отношениях, может выполнять и деструктивную, разрушительную, и конструктивную, созидательную роль.

Анализ научной литературы позволил нам выявить различные подходы к классификации опасностей.

Во-первых, наиболее часто встречается подход к построению иерархии опасностей через ее источник. Практика обеспечения национальной безопасности показывает, что можно назвать три глобальных источника всех потенциальных опасностей. Это: 1) природа; 2) человеческое общество и 3) созданная им «вторая природа»

— мир техники и технологии. Нетрудно заметить, что эти глобальные источники опасности являются одновременно и объектами опасности. Каждая из трех названных областей может быть источником опасности для двух других и для самой себя. Соответственно, каждая из них выступает и в качестве объекта опасности, подвергаясь ей со стороны двух других областей и со стороны самой себя.

Природа порождает опасности через действие космических и земных сил — механических, физических, химических, биологических, геологических и др. Эти силы (факторы) проявляются вне и независимо от сознания, стихийно и поэтому часто именуются «природными стихиями». Но природа и сама подвергается опасности в результате все возрастающего воздействия на нее общества, созданной им техники и технологии. В результате возникают те самые экологические дисбалансы, которые уже обратным образом опасно воздействуют на жизнедеятельность людей, человеческого общества.

Например, таяние ледников, которое ведет к поднятию уровня океана.

Человек, общество, государство порождают наибольшее число опасностей и для самих себя, и для окружающей среды через действия различных социальных сил — наций, классов, партий, группировок, силовых структур. Наиболее характерными источниками опасностей разного порядка выступают такие человеческие качества, как незнание (некомпетентность), неумение, беспечность, безответственность. Еще в большей мере такую роль играют прямой злой умысел (преступные намерения), общий аморализм, деградация личности, а порой и психические расстройства. В качестве наиболее характерных деструктивных сил общества можно выделить преступный мир политических экстремистов, вышедшие из-под общественного контроля военизированные формирования, терроризм.

Деструктивную роль играют, с одной стороны, паралич власти, а с другой, — политический произвол, властолюбие, националистический и религиозный фанатизм, моральная деградация значительной части общества и т.п. Их действия могут быть сознательно планируемыми (преступления против личности, общества, государства, государственные перевороты, террористические акты, агрессивные войны и т.п.), но они могут быть и относительно стихийными, дающими незапланированные, а нередко и непредсказуемые результаты. Таковы некоторые проявления рыночной стихии, некоторые массовые политические выступления. Такими могут оказаться последствия недостаточно продуманных или ошибочных экономических, социальных, политических решений руководства. Объектами опасности в общественной жизни выступают экономика, социальнополитический строй и государственные структуры, юриспруденция, культура, образование, информационные системы, здоровье и жизнь людей, свободы и права личности, общественных институтов, суверенитет и целостность государства и т.п.

Источником и объектом опасностей является также созданная людьми производственная и военная техника, технология. Надо подчеркнуть, что она выступает таковой не столько сама по себе, сколько в руках человека, через сознательно планируемые и стихийные действия людей. Производственная и военная техника создает прямые и косвенные опасности как для природы, так и для людей, человеческого общества, как для тех, кто оперирует ею, так и для тех, против кого (если речь идет о военной технике) она направлена.

Вместе с тем техника, технология могут и сами быть объектом опасных воздействий природных сил, неумелых или преступных действий людей, что оборачивается авариями, катастрофами с самыми серьезными последствиями. Примером одной из самых трагических опасностей стала катастрофа на Чернобыльской АЭС в 1986 г.

Во-вторых, различие опасностей по уровню развития или степени опасности. В данном случае имеется в виду, с одной стороны, насколько актуальна, зрела, остра опасность, а с другой — каков ее масштаб, размеры. Здесь нет четкой, а тем более строго количественно выраженной градации, но некоторые качественные различия между состояниями опасности назвать можно.

В самом общем плане можно провести различие между потенциальной и реально проявляющейся, «нависшей» опасностью. Первая характеризует абстрактную возможность каких-либо деструктивных воздействий, которые, вообще говоря, могут и не проявиться. Во втором случае опасность уже налицо, она действует и заставляет принимать соответствующие защитные меры. В условиях существования земного тяготения всегда есть возможность упасть с той или иной высоты, но нужен ряд условий объективного и субъективного порядка, чтобы эта опасность стала вполне реальной. Само существование вооружений и вооруженных сил создает опасность их применения, возникновения военного конфликта, войны, однако только с определенным развитием военно-политических отношений, в условиях кризисной международной обстановки эта опасность приобретает реальные очертания. Поэтому аналитики иногда говорят о назревающей, возрастающей (усиливающейся) и угрожающей опасности.

В связи с этим, особенно в политической области, проводят различие между «опасностью» и «угрозой». Сделать это строго довольно сложно. В обычном словоупотреблении различие оказывается относительным, поэтому и появляются словосочетания: «опасная угроза», «угрожающая опасность» и т.д. Однако в теории национальной безопасности в последнее время все больше утверждается представление о том, что угроза — это конкретный момент в развитии опасности, ее высшая степень. Опасность может иметь общий и нередко ненаправленный, безадресный характер, тогда как угроза есть не только обострение опасности, но и обретение ею конкретного, адресного характера. Согласимся с мнением О. Н. Климова, согласно которому опасность по возможности нанесения ущерба интересам объекта безопасности значительно шире угрозы. Угроза носит персонифицированный характер, а опасность идет «широким фронтом», не разбирает, на кого воздействовать1. Данную позицию разделяет Д. А. Тукало, который считает, что угроза, не переходящая в опасность, не отрицает безопасности2.

Иными словами, опасность может иметь разную степень, исходить из многих источников, действовать по отношению ко многим объектам. Угроза имеет высокую степень обострения, исходит из конкретного источника, имеющего реальную возможность и намерение действовать, адресована конкретному объекту.

См.: Климов О. Н. Национальная безопасность России в условиях глобализации (политологический анализ) : автореф. дис. … канд. полит. наук. М., 2003.

См.: Тукало Д. А. Современное понимание национальной безопасности: изменение роли военно-политической деятельности (социально-философский анализ) : автореф. дис. … канд. филос. наук. М., 2004.

В-третьих, по силе, масштабу, размерам опасности различают ограниченную (частную), локальную, региональную и глобальную опасности. Деление это столь же условно, как и предыдущее, однако и в нем есть определенная нужда в теории национальной безопасности.

Опасность, которая исходит из относительно ограниченных по масштабам природных, социальных, технических источников, которая может нанести ущерб отдельным личностям, отдельным объектам, техническим сооружениями, можно квалифицировать как малую, ограниченную, частную опасность. Если действия деструктивных сил охватывают значительные территории, значительное количество людей, техники (природные и социальные катаклизмы, особо опасные общественные преступления, крупные столкновения), можно говорить об опасностях среднего уровня, о локальных, региональных опасностях, которые, однако, могут в этих масштабах иметь и катастрофический характер. Наконец, если опасность угрожает целым континентам или даже всей планете, всему человечеству, ее можно характеризовать как всеобщую, глобальную опасность. Таковой сегодня, например, следует считать опасность мировой ядерной и всеобщей мировой войны, международный терроризм, нарастающую экологическую опасность, а также опасность широкомасштабных — эпидемических, пандемических — инфекционных заболеваний типа СПИДа, сибирской язвы и т.д.

Отсутствие опасности вообще, в абсолютном смысле, как уже замечалось, — вещь невозможная в реальной действительности. Однако отсутствие конкретного вида опасности для конкретной системы на определенном промежутке времени возможно, если еще не существует или уже не существует соответствующего фактора опасности либо приняты исчерпывающие меры по его нейтрализации и т.п. Так, пока не было на планете мощной, разнообразной и многочисленной техники, естественно не было и опасностей техногенной природы, современным проявлением которых стала и экологическая опасность. Точно так же ядерная опасность практически отсутствовала до появления ядерных средств военного и мирного назначения и т.п.

Проблема предотвращения опасности возникает, когда опасность зарождается и существует еще в потенциальном виде, в возможности. Важно не дать этой возможности превратиться в реальную действительность. Скажем, всегда есть потенциальная опасность заболеть оспой, холерой, тифом и т.п., а в результате ранения — столбняком. Но сделанные своевременно прививки и уколы предотвращают развитие таких болезней. В сфере обеспечения национальной безопасности всегда существует потенциальная опасность резкого поворота событий, неблагоприятного развития обстановки, неожиданных маневров, ударов, контрударов. Предотвращение таких опасностей предполагает своевременное их прогнозирование и принятие необходимых мер, прежде всего — создание резервов, удержание инициативы в своих руках, осуществление упреждающих действий.

Устранение или минимизация опасности является продолжением и более сильным выражением действий по ее предотвращению.

Здесь речь идет уже о реально проявляющейся опасности, об устранении, подавлении, ликвидации, резком ослаблении вызывающих ее деструктивных сил (факторов). Например, борьба с коррупцией должна быть действительно борьбой, предполагающей самые жесткие меры против преступных элементов, ликвидацию коррупционных структур. Устранение (исключение) ядерной опасности, реально угрожающей человечеству, возможно лишь на основе согласованных действий всех ядерных и неядерных государств по ликвидации ядерного оружия, недопущению его распространения, а в перспективе и воссоздания этого оружия. То есть необходимо полное ядерное разоружение под строгим международным контролем.

В-четвертых, по характеру адресной направленности и роли субъективного фактора возникновения неблагоприятных условий опасности можно разделить на вызов — совокупность обстоятельств не обязательно конкретно угрожающего характера, но, безусловно, требующих реагировать на них с целью предупреждения и (или) снижения возможного ущерба; риск; угрозу.

В-пятых, касаясь конкретного структурирования всей совокупности опасностей для системы национальной безопасности, следует отметить, что давно известно, что их делят на две большие группы:

внутренние и внешние. Соответственно они обусловливают проблемы обеспечения внутренней и внешней национальной безопасности.

Источниками внутренних опасностей для государства, общества в целом принято считать, прежде всего, действия различных социальных слоев и прослоек, различных групп и группировок населения, объединенных общими целями по изменению норм, правил, порядков и механизма функционирования государства, общества в целом, его внутренней и внешней политики. Для этого они создают свои организации, которые в зависимости от конкретных условий действуют легально и нелегально.

Внешние опасности порождаются действиями внешних враждебных сил. Ими могут быть другие государства, их союзы и блоки.

Цель их действий — ослабить, раздробить или разрушить данное государство как потенциального или реального врага, соперника, конкурента, захватить его территорию или часть территории, сырьевые ресурсы, изменить государственный строй, или политический режим, навязать ему выгодную им внутреннюю и внешнюю политику.

Деление всей совокупности возможных опасностей для государства (общества) на внутренние и внешние часто обусловливает вопрос о соотношении их роли в процессе обеспечения, или, наоборот — подрыва национальной безопасности. Следует отметить, что указанное соотношение не может быть неизменным, оно постоянно меняется в соответствии с теми изменениями, которые происходят как в самом государстве, так и вне его: в соседних государствах, в регионе, на континенте, в мире в целом.

Таким образом, категория «опасность» применяется для характеристики состояния объекта безопасности, как осознание органами управления системой безопасности вредных последствий тех или иных реальных явлений или как безнадежное выискивание несуществующих. Уяснение существа опасности должно быть исходным этапом противодействия опасности, ее парирования и устранения. Если органы управления системой национальной безопасности не понимают всей глубины опасности, они не напрягают адекватно свои силы и средства, чтобы ликвидировать или предупредить ее.

Понятие «угроза» широко используется как в официальных нормативных документах, так и в научных трудах и работах. Угроза в сознании человека обычно ассоциируется с причинением вреда объекту. Однако несмотря на такое простое толкование, в научной среде не останавливается дискуссия о сущности и содержании категории «угроза». В связи с этим представляется целесообразным рассмотреть сущность указанного понятия и его место в теории национальной безопасности.

Начало анализа предварим ремаркой, которую сделала А.

Смирнова, раскрывая сущность категории «угроза». «Необходимость формулировки определения данного понятия обусловлена двумя основными причинами. Во-первых, “угроза” не является элементом исключительно научного языка и довольно часто используется в повседневном общении. Каждый из нас знает, о чем идет речь, если произносится слово “угроза”. В результате оно превращается в “слово-ловушку”, когда нам кажется, будто и без строгих определений, эмпирических исследований и разработки научных теорий можно проникнуть в его смысл, использовать его для объяснения действительности. Во-вторых, понятие угрозы применяется для обозначения разных явлений действительности: совершенных преступлений, войн, заболеваний, наводнений, аварий на атомных электростанциях, роста или уменьшения численности населения. В результате возникает вопрос: можно ли обозначать одним термином действия человека, которые могут причинить вред другим людям, а также стихийные бедствия и техногенные катастрофы»? Первым этапом нашего анализа станет обращение к трактовке понятия «угроза» в словарях и энциклопедиях. С. И. Ожегов понятие угроза определил как «обещание причинить кому-нибудь вред, зло»2, В. И. Даль толковал угрозу как действия или намерения «угрожать, грозить, стращать, наводить опасность либо опасение, держать под страхом, под опаскою, приграживать»3. Угроза в Энциклопедическом словаре: высказанное в любой форме намерение нанести физический, материальный или иной вред общественным или личным интересам4. В словарях современного русского языка понятие угроза определяется как «запугивание, обещание причинить кому-нибудь неприятность, зло»5, «обещание причинить зло, неприятность», «намерение нанести физический, материальный или другой вред общественным интересам, а также отдельным лицам или их интересам».

Содержание данного понятия в английском языке в целом повторяет русскоязычный вариант. Вместе с тем толковые словари английского языка содержат важные оттенки значения. Например, кроме трактовки угрозы в качестве намерения предпринять какое-либо враждебное действие, дается пояснение, что подобная декларация намерения сопряжена с причинением «боли, вреда, ущерба или другого наказания в качестве расплаты, воздаяния за что-то совершенное или несовершенное»6. Толковый словарь современного английского языка дополняет данное определение угрозы, уточняя, что намерение о наказании возникает в том случае, если субъект ведет себя не так, как от него ожидают7. Кроме того, угроза определяется как угнетение, принуждение, причинение страданий, в том числе физических, бедственное, стесненное положение. Угроза также обоСм.: Смирнова А. Г. Восприятие угрозы в международных отношениях: в поисках теоретических оснований. URL: http://www.politex.info/content/ view/113/30.

См.: Ожегов С. И. Словарь русского языка. М. : Русский язык, 1981. С. 40;

Ожегов С. И., Шведова Н. И. Толковый словарь русского языка. М., 1995.

См.: Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 1.

М., 1981.

Энциклопедический словарь. URL: http://www.dict.t-mm.ru/enc_sl/u/ ugon.html.

Толковый словарь Ефремовой. URL: http://www.nashislova.ru/ efremovoy2.

См.: Brown L. (ed.) The New Shorter Oxford English Dictionary on Historical Principles. Vol. 2. N-Z. Oxford : Clarendon Press, 1993.

См.: Хорнби А. С. Толковый словарь современного английского языка (для СССР). Т. 2. M-Z. М. : Русский язык, 1982.

значает модель построения отношений в социуме, согласно которой намерение причинить вред позволяет субъекту достичь поставленных целей без открытой конфронтации.

Таким образом, в обобщенном виде в словарях и энциклопедиях под угрозой понимается явление, заключающее в себе намерение причинить кому-либо или чему-либо тот или иной ущерб, вред. При этом под ущербом принято понимать «потерю, убыток, урон», а вред трактовать как «ущерб, порчу».

Если мы обратимся к научным трудам, то и здесь не найдем консенсуса. В военной политологии все шире утверждается мнение, что угроза — это крайняя степень опасности (непосредственная опасность), а опасность — есть возможная (потенциальная) угроза, в ограниченных масштабах. Например, В. Манилов предлагает трактовать понятие «угроза» через категорию «опасность»: «угроза есть непосредственная опасность причинения ущерба жизненно важным национальным интересам и национальной безопасности, выходящая за локальные рамки и затрагивающая основные национальные ценности: суверенитет, государственность, территориальную целостность»1.

В учебнике Военная политология сказано, что угроза — это реальная, непосредственная возможность нанесения ущерба жизненно важным интересам2. Иногда понятия угрозы и опасности отождествляют, считая различие между ними незначительным. Но правильнее трактовать опасность как некоторую вероятность нанесения ущерба, при приближении этой вероятности к единице опасность перерастает в угрозу. Это значит, что опасность может существовать, а угрозы не будет, и в определенных условиях опасность может достигнуть характера угрозы.

Если обратиться к вопросам информационной сферы безопасности, то угроза объекту информационной безопасности — совокупность факторов и условий, возникающих в процессе взаимодействия различных объектов (их элементов) и способных оказывать негативное воздействие на конкретный объект информационной безопасности. Негативные воздействия различаются по характеру наносимого вреда, а именно: по степени изменения свойств объекта безопасности и возможности ликвидации последствий проявления угрозы3.

Манилов В. Л. Угрозы национальной безопасности России // Военная мысль.

1996. № 1. С. 17.

Военная политология. М. : Красная звезда, 2006. С. 240.

См.: Информационная безопасность и анализ угроз. URL:

http://bezopasnik.org/article/21.htm.

Интересен подход к сущности угрозы А. Г. Смирновой. Она считает, что угроза обладает пятью сущностными характеристиками.

Во-первых, угроза представляет собой намерение, т.е. действие еще не совершено и не обязательно будет совершено. Во-вторых, содержание намерения подразумевает причинение вреда непосредственно субъекту, другим субъектам или объектам материального мира, которые важны для субъекта. Иначе говоря, угроза подразумевает только потери, причинение ущерба. В-третьих, намерение причинить вред формулируется как условие: если субъект ведет себя в соответствии с ожиданиями другого субъекта, то намерение последнего не будет реализовано. В-четвертых, в ее основе лежит возможность наказания за нежелательное поведение. Она означает, что поведение, нежелательное для субъекта угрозы, может оказаться выгодным для объекта угрозы. В-пятых, выдвигаемые условия призваны оказать давление, поставить субъекта в стесненные обстоятельства. Отсюда А. Г. Смирнова понимает угрозу как разновидность субъектсубъектных отношений, посредством построения которых субъект способен достигать своих целей и управлять поведением другого субъекта, не включаясь непосредственно в конфронтацию. В качестве инструмента построения подобных отношений выступает сформулированное субъектом намерение причинить вред другому субъекту при условии невыполнения последним заведомо неприемлемых требований1.

В научных трудах зарубежных авторов можно найти трактовку угрозы в качестве «намерения субъекта угрозы причинить вред объекту угрозы, если последний отказывается подчиниться требованиям, предъявляемым субъектом угрозы»2. Однако, по мнению А.

Смирновой, следуя данному определению, природные и техногенные катастрофы не могут расцениваться в качестве угроз, поскольку не содержат компонента намерения. В другой трактовке угроза рассматривается в качестве «совокупности когнитивных, аффективных и поведенческих реакций субъекта, возникающих в ответ на восприятие причинения вреда»3. В данном случае объем понятия «угроза»

увеличивается и включает любые действия акторов и события, которые расцениваются субъектом как сопряженные с потерями. В результате в качестве угроз могут рассматриваться и теракт, и авиакаСмирнова А. Г. Восприятие угрозы в международных отношениях: в поисках теоретических оснований. URL: http://www.politex.info/content/ view/113/30.

См.: Cohen R. Threat Perception in International Crisis. Madison : The University of Wisconsin Press, 1979.

См.: Milburn T. W., Watman K. H. On the Nature of Threat: A Social Psychological Analysis. New York : Praeger, 1981.

тастрофа, и заявление политического деятеля о намерениях пересмотреть свои отношения с союзниками1.

Таким образом, в научных трудах сущность категории «угроза»

сводится к субъектно-субъектным, субъектно-объектным отношениям, к возможности при этом нанесения ущерба и трактуется как наивысший уровень опасности. Но не определен порог этого ущерба.

Следующим этапом нашего анализа станет употребление категории «угроза» в нормативных документах. Проведенный анализ показал, что несмотря на то что во многих официальных нормативных документах по национальной безопасности говорится об угрозах безопасности Российской Федерации как о явлении, которое потенциально существует, а при определенных неблагоприятных условиях может стать реальностью и способно нанести ущерб государству, обществу, личности, ни в одном из них не содержится четкого определения сущности угроз безопасности. Например, в Законе РФ «О безопасности» (ст. 3) угроза определялась как «совокупность условий и факторов, создающих опасность». В Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года угроза национальной безопасности — это прямая или косвенная возможность нанесения ущерба конституционным правам, свободам, достойному качеству и уровню жизни граждан, суверенитету и территориальной целостности, устойчивому развитию Российской Федерации, обороне и безопасности государства. В первом случае это понятие обтекаемое и не конкретное, которое практически невозможно оценить. Во втором случае его сущность сводится к уже известному нам ущербу.

Один из наиболее полных анализов в этой сфере провел М.

Гацко2. Проведя сравнительный контент-анализ официальных государственных документов Российской Федерации и публикаций по различным аспектам проблемы безопасности в научной литературе, он столкнулся с множеством терминов, в которых ключевым является слово «угроза»: «угрозы безопасности», «угрозы интересам безопасности», «угрозы национальной безопасности», «угрозы интересам национальной безопасности», «угрозы жизненно важным интересам», «угроза национальным интересам» и т.д. Проанализировав вышеперечисленные словосочетания, М. Гацко пришел к выводу, что все эти термины, хотя и являются близкими по содержанию и синонимичными по своей сути, но не тождественными, требуется их уточнение и систематизация.

Смирнова А. Г. Восприятие угрозы в международных отношениях: в поисках теоретических оснований. URL: http://www.politex.info/content/view/ 113/30.

Гацко М. О соотношении понятий «угроза» и «опасность». URL:

http://www.rau.su/observer/N07_97/ 7_06.HTM.

Определение угрозы интересам безопасности может быть производным из содержащейся в утратившем силу Законе РФ «О безопасности» дефиниции безопасность — «состояние защищенности жизненно важных интересов государства, общества и личности от внутренних и внешних угроз». Именно такой подход предлагает в своих работах В. Пирумов, трактуя понятие угрозы как «объективно существующие возможности нанести какой-либо ущерб личности, обществу, государству»1.

Думается, пишет М. Гацко, что данное определение в значительной мере соответствует содержанию основных положений указанного Закона, однако и оно является не вполне точным и полным.

Вторая часть определения, касающаяся объектов угрозы (личность, общество, государство) и ее целей, замысла (нанесение ущерба) представляется удачной, а вот первая, трактующая угрозу только как объективно существующие возможности нанесения ущерба, вызывает сомнения, поскольку кроме объективной возможности для реализации угрозы необходимо также наличие намерений (желания) одного из субъектов политики причинить ущерб тем или иным интересам другого субъекта политики, без этого угроза не будет реальной2.

Несколько иной подход, предложен авторским коллективом монографии «Концепция национальной безопасности России в году». Под угрозами безопасности здесь понимаются потенциальные угрозы политическим, социальным, экономическим, военным, экологическим и иным, в том числе духовным и интеллектуальным, ценностям нации и государства. Однако стоит согласиться с М. Гацко, который считает, что несмотря на то что приведенное определение является довольно широким и содержит перечень сфер безопасности объектов, на которые могут быть направлены угрозы, его также нельзя признать полным, поскольку речь идет об угрозах только лишь как о потенциальном явлении, но ведь потенциальная угроза — это только одна из разновидностей широкого спектра угроз3.

Таким образом, приведенные выше формулировки определения угрозы безопасности не охватывают все стороны исследуемого явления, страдают половинчатостью: в одном случае угроза рассматривается только как реальное явление, в другом, наоборот, См.: Пирумов B. C. Некоторые аспекты методологии исследования проблем национальной безопасности России в современных условиях // Геополитика и безопасность. 1993. № 1. С. 12.

Гацко М. О соотношении понятий «угроза» и «опасность». URL:

http://www.rau.su/observer/N07_97/ 7_06.HTM.

Гацко М. О соотношении понятий «угроза» и «опасность». URL:

http://www.rau.su/observer/N07_97/ 7_06.HTM.

только как потенциальное явление. Иными словами, содержание понятия «угроза» соответствует описанию логических условий реализации причинно-следственных связей в системе «объект-среда», заданных в форме импликаций типа — если произойдет определенное событие, то — эффективность функционирования объекта уменьшится.

В научных трудах также встречается попытка рассмотреть угрозу как понятие, которое близко по смыслу к понятию опасность, причем, как считает М. Гацко, они настолько взаимосвязаны, что даже С. И. Ожегов допускает в определенном смысле тавтологию, определяя угрозу через опасность и наоборот («угроза есть возможная опасность», а «опасность есть, возможность, угроза чего-нибудь очень плохого, какого-нибудь несчастья»). Таким образом, общим в содержании угрозы и опасности является их возможность причинить тот или иной ущерб безопасности.

В то же время М. Гацко отмечает определенные различия в соотношении понятий «угроза» и «опасность».

Во-первых, угрозу отличает от опасности степень готовности к причинению того или иного ущерба. Угроза — это стадия крайнего обострения противоречий, непосредственно предконфликтное состояние, когда налицо готовность одного из субъектов политики применить силу в отношении другого конкретного объекта для достижения своих политических и иных целей. Опасность мы понимаем как стадию зарождения и насыщения противоречий, когда один из субъектов политики потенциально может, но еще не готов применить силу или угрозу применения силы в своих интересах.

Во-вторых, угроза должна заключать в себе две компоненты:

намерения и возможность нанесения ущерба интересам безопасности, а опасность ограничивается наличием только одной из этих компонент.

В-третьих, угроза всегда носит персонифицированный, конкретно-адресный характер, что предполагает наличие явных субъекта (источника) угрозы и объекта, на который направлено ее действие. В отличие от угрозы опасность носит гипотетический, часто безадресный характер, ее субъект и объект явно не выражены.

В-четвертых, опасность заключает в себе потенциальную угрозу причинения ущерба тем или иным интересам, для реализации которого необходимо создание соответствующих условий (накопление возможностей и формирование намерений), угроза же есть непосредственная возможность нанесения ущерба, от начала осуществления которой ее отделяет лишь временной интервал, необходимый для принятия решения о реализации угрозы.

Проанализировав сущностные отличия понятий «угроза» и «опасность», М. Гацко делает вывод, что угроза интересам безопасности есть готовность (намерения + возможности) одного из субъектов политики причинить ущерб жизненно важным интересам другого субъекта политики с целью разрешения сложившихся между ними противоречий и получения односторонних преимуществ. Сопоставив содержание терминов «угроза» и «опасность», он считает, что они настолько взаимосвязаны и в такой степени взаимозависимы, что можно говорить об их совокупности как о системе факторов угрозы.

При этом М. Гацко исходит из того, что даже не очень значительная опасность в сфере безопасности государства и общества при неблагоприятном стечении обстоятельств может трансформироваться в прямую и явную угрозу1.

Получив такой вывод, М. Гацко считает, что если рассмотреть, что первично в ряду дестабилизирующих факторов: риск, вызов, опасность или угроза, то само собой напрашивается вывод, что первичен риск. Вызов, опасность и угроза есть различные степени риска причинения конкретного ущерба интересам безопасности государства, общества, личности, т.е. выступают в качестве вторичных факторов. Однако такой подход в большинстве случаев противоречит рассмотренному нами ранее толкованию сущности «угроза», как наивысшей стадии опасности. Главное отличие между ними заключается в том, что опасность является свойством объекта безопасности и характеризует его способность противостоять проявлению угроз, а угроза — свойством объекта взаимодействия или находящихся во взаимодействии элементов объекта безопасности, выступающих в качестве источника угроз. Понятие угрозы имеет причинноследственную связь не только с понятием опасности, но и с возможным вредом как последствием негативного изменения условий существования объекта. Возможный вред определяет величину опасности.

Как свидетельствует исторический опыт, неудачи в обеспечении безопасности государства во многом связаны с неточной оценкой угроз. Если ответственные за выработку политического курса институты не располагают достаточной информацией о формирующейся или уже сложившейся угрозе интересам государства, то ему придется иметь дело с результатом действия угрозы, т.е. нанесением ущерба безопасности. Например, как это было при развязывании Грузией войны в Южной Осетии в 2008 г.

Гацко М. О соотношении понятий «угроза» и «опасность». URL:

http://www.rau.su/observer/N07_97/ 7_06.HTM.

Ошибки в оценке угроз оборачиваются неоправданным отвлечением ресурсов от решения актуальных проблем общественного развития и ослаблением государства, которое, в конце концов, становится неспособным защитить самого себя, интересы общества и личности. Угроза лишиться части своего национального достояния заставляет государство заблаговременно разрабатывать и претворять в жизнь комплекс мер политического, экономического, правового, военного и информационного порядка, которые смогли бы нейтрализовать эту опасность. Исключительно важное место среди них занимают действия по своевременному мониторингу характера, особенностей и масштабов угроз и их прогнозированию.

Обычно угрозы принято рассматривать в контексте анализа этапов обеспечения национальной безопасности государства в условиях конфликтов или войны. Вместе с тем в настоящее время мировыми аналитиками делаются попытки исследовать содержание угроз, существующих в мирное время, рассматривая их как демонстрацию силы и как состояние межгосударственных отношений, при котором возможно возникновение конфликта между соперничающими сторонами. Поэтому угрозы целесообразно характеризовать как возможность прямого или опосредованного применения силы со стороны одного государства (коалиции государств, военно-политических организаций террористического, сепаратистского, религиозного толка) против другого государства, его суверенитета и территориальной целостности, общества и граждан с целью реализации своих интересов и получения экономических, политических и прочих привилегий за счет противоположной стороны.

Угрозы, существующие в форме демонстрации готовности к применению силы, присутствуют в любом конфликте, затрагивающем государственные интересы. В таком виде угроза, во-первых, выступает в качестве предупреждения оппоненту. Она призвана подкрепить дипломатические и другие средства внешней политики, запугать противника и добиться таким образом осуществления намеченных целей. Во-вторых, угроза использования силы может выступать, как показала история «холодной войны», в качестве мощного фактора истощения экономических, политических и духовных сил государства и является своеобразной проверкой на прочность его способности защищать свои интересы. Несмотря на разорительность гонки вооружений, она продолжается и после «холодной войны», выступая в качестве своеобразного состязания, в ходе которого одно или несколько государств создают угрозы, а их оппоненты стремятся эти угрозы парировать.

Как тут не вспомнить теорию цивилизаций А. Тойнби, который считал, что механизмом рождения цивилизаций является взаимодействие вызова и ответа. Общество делится на группы. Умеренно неблагоприятная группа непрерывно бросает обществу вызов, а общество через посредство своего творческого меньшинства отвечает на вызов и решает проблемы. В этих условиях не существует покоя, обе группы все время в движении, а такое движение рано или поздно достигает уровня цивилизации. Однако в подобном противостоянии «нападающая» и «обороняющаяся» стороны, как и в классическом поединке, могут меняться местами. Успех в этой борьбе, если она не дошла до стадии открытого применения вооруженных сил, определяется совокупностью внутриполитических, экономических, геополитических, научно-технических, морально-психологических и прочих факторов. Заключение А. Тойнби состоит в том, что цивилизации гибнут не от внешнего врага, а от своих собственных рук.

Как свидетельствует история, демонстрация готовности применить силу может продолжаться в течение длительного времени, а перспектива конфликта — существовать в гипотетическом, виртуальном виде. В этом случае угрозы выступают в качестве средства, позволяющего, не прибегая к прямому использованию силы, достигать желаемых результатов.

Что же касается непосредственной угрозы, то она характеризует такое состояние межгосударственных отношений, при котором имеются антагонистические противоречия, присутствуют политические намерения и воля, хотя бы у одной из противоборствующих сторон, применить силу в интересах решения поставленных задач.

Непосредственные угрозы — это «последний довод королей», когда исчерпаны все остальные средства разрешения противоречий. Наличие непосредственных угроз существенно осложняет политическую обстановку, поскольку содержит в себе совершенно очевидные предпосылки возникновения конфликта между соперничающими сторонами и вовлечения в него других действующих лиц.

Развязывание конфликта возможно, на наш взгляд, не только тогда, когда имеются объективные факторы, обеспечивающие достижение успеха в противоборстве. Принципиальная возможность конфликта может допускаться вследствие, по крайней мере, иррациональных мотивов и действий со стороны одного или даже обоих субъектов политики.

Угроза представляет собой средство достижения определенных целей, например, изменения (сохранения, восстановления) политического и территориального статус-кво. Конечной же целью, вероятнее всего, будет экономическая выгода, а именно перераспределение победителем в свою пользу ресурсов проигравшей стороны — природных, информационных, производственной базы, транспортных коммуникаций и т.д.

Практика показывает, что оценку возможных угроз целесообразно проводить по следующим направлениям: обеспечение стабильности общества, государства; обеспечение безопасности национальных интересов; обеспечение безопасности информации.

При этом все множество угроз по природе возникновения можно разделить на два класса:

— объективные (естественные), характеризующие воздействие на объект безопасности процессов, не зависящих от политического руководства страны. Наиболее распространенными естественными угрозами являются пожары, стихийные бедствия, аварии, технологические катаклизмы и др.;

— субъективные, связанные с деятельностью политического руководства государства. Среди субъективных можно выделить: непреднамеренные, вызванные ошибочным или непреднамеренным действием руководства государства, например, реформа экономики 1991, 1998 гг. или начало в 1994 г. войны в Чечне;

— умышленные, являющиеся результатом преднамеренных действий руководителей страны, например, развал Советского Союза в 1991 г.

При анализе перспектив появления угроз следует учитывать не только характер и глубину межгосударственных противоречий, состояние сил и средств обеспечения национальной безопасности, которые могут быть использованы для их разрешения, но и существование союзнических обязательств, позволяющих опираться на помощь других государств. О формировании угроз, как правило, свидетельствует направленность официальных заявлений высших государственных деятелей, односторонний выход государств из совместных договоров или мораториев (например, односторонний выход США из Договора по ПРО 1972 г.), концепций национальной безопасности, военных доктрин, в которых содержатся элементы враждебности, территориальные претензии, намерение сломать примерное равенство военных сил и т.д. Например, в США сегодня это:

ежегодный доклад президента конгрессу «Стратегия национальной безопасности», послание конгрессу «О положении страны», «Ежегодный доклад министра обороны президенту и конгрессу», «Национальные разведывательные оценки», «Стратегия национальной безопасности США в регионах», четырехлетний план развития вооруженных сил, директивы президента по национальной безопасности, «Национальная военная стратегия», указания министра обороны о планировании в области обороны и др. В КНР: «Стратегия национального развития», «Международная стратегическая ситуация», «Национальные интересы КНР и стратегия национальной безопасности», и др. В Японии: ежегодная «Белая книга Управления национальной обороны», доклад Института комплексных исследований «Номура», «Стратегия к XXI веку. Как преодолеть кризис развития нации», концепция «Комплексное обеспечение национальной безопасности Японии» и др.

Угрозы могут быть классифицированы по различным основаниям.

В зависимости от места зарождения они делятся на внешние и внутренние и возникают в различных сферах борьбы: на континентальном пространстве, в Мировом океане, в воздушно-космической области. По масштабу угрозы целесообразно подразделять на глобальные, региональные, локальные; по способу осуществления — на прямые и опосредованные; по вероятности осуществления — на реальные и потенциальные. Реальная угроза — это та, которая уже существует или возникнет в ближайшее время. Потенциальной считается угроза, появление которой возможно в перспективе, в связи с неблагоприятным развитием событий. Угрозы могут также носить открытый и скрытный (тайный) характер.

Угроза может быть мнимой, что обусловлено неверной оценкой информации (дезинформацией), когда угроза интерпретируется субъектом как действительно существующая (при ее реальном отсутствии). Заинтересованная сторона может сознательно дезинформировать оппонента относительно своих намерений, создавая тем самым страх перед угрозой, которой в действительности нет, и заставляя его, таким образом, проводить ошибочный курс. Например, этим приемом в 1980-х гг. воспользовались США, когда стремились убедить советское руководство, что программа «звездных войн» (СОИ) вполне осуществима и американская сторона близка к ее воплощению в жизнь. Делалось это, в конечном счете, для того, чтобы оказать морально-психологическое воздействие на руководство СССР и направить соответствующие НИОКР на решение неактуальных в то время задач и тем самым ослабить экономический потенциал СССР.

Мнимые угрозы, как свидетельствует история «холодной войны», занимают важное место в стратегии межгосударственного противоборства.

Аналитические службы мира выявляют источники угроз обычно на основе анализа альтернативных вариантов (в виде сценариев) развития военно-политической и других видов обстановки. Это связано с ростом динамичности ее развития, а также с неопределенностью и комплексностью самих угроз безопасности1. Исследование государственных и других нормативных правовых документов, научСм.: Khalilzad Zalmay M. Strategy and Defense Planning for the 21st Century // RAND, SM 1997.

ных трудов позволяет выделить основные угрозы безопасности России. Представляется целесообразным классифицировать их по содержанию направленности, предварительно отметив, что все они носят комплексный характер и во многом зависят от того, каким будет в будущем политическое устройство мира, и что станет в XXI в.

определяющим вместо биполярного мира, основанного на противостоянии двух сверхдержав.

Концептуальные: переход НАТО от целей обороны территории стран — членов Альянса к защите их «интересов и ценностей», что создает возможности для широкой интерпретации этого и принципиально меняет перечень оснований для применения силы (миру навязывается выгодное для Запада расширительное толкование понятий «миротворчество», «международный терроризм») и др.

Прямые и потенциальные военные угрозы: приближение военных группировок, использование аэродромов новых стран — членов Альянса для подготовки к нанесению первого удара, создание и размещение новых систем оружия, политика ряда ведущих зарубежных стран, направленная на достижение преобладающего превосходства в военной сфере, прежде всего в стратегических ядерных силах, путем развития высокоточных, информационных и других высокотехнологичных средств ведения вооруженной борьбы, стратегических вооружений в неядерном оснащении, формирования в одностороннем порядке глобальной системы противоракетной обороны и милитаризации околоземного космического пространства, способных привести к новому витку гонки вооружений, а также на распространение ядерных, химических, биологических технологий, производство оружия массового уничтожения либо его компонентов и средств доставки и др.

Политические: вмешательство стран — членов НАТО во внутренние дела России; непрекращающиеся попытки воздействовать на формирование ее внешней и внутренней политики; дезинтеграция России; поддержка прозападных сил; противодействие интеграции в рамках СНГ; формирование на постсоветском пространстве блока государств антироссийской направленности, деятельность террористических организаций, группировок и отдельных лиц, направленная на насильственное изменение основ конституционного строя Российской Федерации, дезорганизация нормального функционирования органов государственной власти (включая насильственные действия в отношении государственных, политических и общественных деятелей), уничтожение военных и промышленных объектов, предприятий и учреждений, обеспечивающих жизнедеятельность общества, устрашение населения, в том числе путем применения ядерного и химического оружия либо опасных радиоактивных, химических и биологических веществ; экстремистская деятельность националистических, религиозных, этнических и иных организаций и структур, направленная на нарушение единства и территориальной целостности Российской Федерации, дестабилизация внутриполитической и социальной ситуации в стране; деятельность транснациональных преступных организаций и группировок, связанная с незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ, оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ; сохраняющийся рост преступных посягательств, направленных против личности, собственности, государственной власти, общественной и экономической безопасности, а также связанных с коррупцией.

Морально-психологические: проникновение в СМИ России, дезинформация общественного мнения России об опасной сути преобразований НАТО, создание негативного представления о России у мировой общественности, в том числе предпосылок для объявления ее «угрозой международной безопасности»; стимулирование культурного перерождения России, продолжение целенаправленных попыток добиться отказа от традиционных ценностей и др.

Разведывательные: расширение агентурной сети стран — членов НАТО, в том числе через использование легальных структур, организаций «содействия и развития», «фондов помощи», информационных бюро и др.

Экономические: осуществление мер, направленных на разрушение российской экономики и Вооруженных Сил, создание экономической и политической зависимости от Запада; кризисы мировой и региональных финансово-банковских систем, усиление конкуренции в борьбе за дефицитные сырьевые, энергетические, водные и продовольственные ресурсы, отставание в развитии передовых технологических укладов, повышающие стратегические риски зависимости от изменения внешних факторов и др.

Научно-технические: расширение использования странами — членами НАТО научно-технического потенциала России для создания новых систем оружия, отставание в переходе в последующий технологический уклад, зависимость от импортных поставок научного оборудования, приборов и электронной компонентной базы, стратегических материалов, несанкционированная передача за рубеж конкурентоспособных отечественных технологий, необоснованные односторонние санкции в отношении научных и образовательных организаций России, недостаточное развитие нормативной правовой базы и слабая мотивация в сфере инновационной и промышленной политики, низкие уровень социальной защищенности инженернотехнического, профессорско-преподавательского и педагогического состава и качество общего среднего образования, профессионального начального, среднего и высшего образования и др.

Таким образом, полученные нами из анализа сущности и содержания категории «угроза» выводы накладывают особую печать на надежность системы национальной безопасности государства и предъявляют особые требования к тем, кто за это отвечает. Причем в этом случае, всегда необходимо исходить из того, что субъектами безопасности, теми, кто ее организует и обеспечивает, во всех случаях являются люди (отдельный человек, социальная группа, общество, государство, его органы и организации), ибо, только они ставят сознательные цели, подбирают средства, используют соответствующие методы.

Следующим важным понятием в теории национальной безопасности является «стабильность». Функционирование системы национальной безопасности обязательно предполагает минимально необходимый уровень стабильности (устойчивости, прочности, постоянства характеристик, качеств) элементов (каждой ее сферы), которые ее составляют. В то же время кроме сил, поддерживающих, стабилизирующих ту или иную систему, действуют и противоположные силы — разрушающие или дестабилизирующие ее. Из этого следует, что реальное функционирование системы национальной безопасности — это постоянная борьба указанных сил, а определенный уровень его стабильности — своего рода баланс системообразующих и системоизменяющих факторов. Преувеличение роли одного из них, в конечном итоге, приводит к дестабилизации системы. Дело лишь во времени этого процесса.

Стабильная, а значит, в какой-то мере «застрахованная» от непредвиденных потрясений система национальной безопасности — мечта любого государства. Однако постоянные попытки практического осуществления этой мечты зачастую опирались на силу, которая оказывала на систему национальной безопасности неадекватное воздействие, и вызывала дальнейшую дестабилизацию. Ярким примером здесь является СССР. Создав мощную систему безопасности, он поглотил сам себя и разрушился кучкой авантюристов.

Анализ научно-популярной литературы показывает, что сегодня ясности в сущности применяемой категории до сих пор в науке нет. Рассмотрим некоторые определения, раскрывающие сущность данной дефиниции. В Словаре терминов по национальной безопасности стабильность — свойство системы, позволяющее ей сохранять свои базовые, качественные характеристики1. При этом под внутриСловарь терминов по геополитике и национальная безопасность. М., 1998.

С. 30.

политической стабильностью понимается целостная система связей между государством и обществом, которые выполняют функции взаимодействующих сторон1. Стабильность, как мы видим, рассматривается авторами, в данном случае, в качестве целостной системы не как статическое, а как динамическое состояние, предусматривающее постоянные изменения и в государстве, и в обществе. Таким образом, данное определение, пишет С. Комаров, не только не в полной мере характеризует сущность явления, но многие его свойства истолкованы не совсем верно. И, в частности, не совсем понятно, какое место авторы определили личности, какие критерии лежат в основе формирования стабильности системы2.

Авторы Словаря основных понятий и определений «Геополитика и национальная безопасность» под общей редакцией В. Л. Манилова активно используют категорию «стабильность», давая определения «военная стабильность», «военно-политическая стабильность», международная, региональная, социальная и др.3 А. Галкин, А. Салмин4 и другие выделяют элементы (субъекты), баланс их интересов и отсюда определяют стабильность общественной системы.

Они отмечают, что социальные группы объединяют индивидов по одному или нескольким существенным признакам (социальным, национальным, религиозным, культурным). Группы аккумулируют и отстаивают интересы своих участников, как по степени влияния на систему в целом, так и по роли в ней. Отношения между группами определяются совпадением (параллельностью), противостоянием или пересечением интересов. При балансе интересов в пользу их совпадения отношения между социальными группами образуют равновесие, обеспечивающее стабильность, необходимую для сохранения системы. При перевесе противостояния интересов равновесие нарушается. Соответственно под угрозой оказывается стабильность.

Таким образом, по мнению авторов, стабильность создает «баланс интересов»5.

Наиболее часто в научной литературе встречается использование системного подхода, который рассматривает стабильность сисТам же.

См.: Комаров С. М. Методология и механизм формирования политической стабильности России в системе факторов обеспечения национальной безопасности : дис. … докт. пол. наук. М., 2001.

Абдурахманов М. И. и др. Геополитика и национальная безопасность // Словарь основных понятий и определений. М., 1998. С. 175.

Иванов В. Н. Политические институты и политическая стабильность. // Общая и прикладная политология : учеб. пособие / под общ. ред. В. И. Жукова, Б. И. Краснова. М., 1997. С. 522—529.

Там же. С. 522—529.

темы как часть надсистемы. Применительно к системе национальной безопасности этот подход применим, если ее рассмотреть как подсистему политической системы государства. В этом случае понятие «стабильность» имеет широкое содержание и рассматривается как устойчивое состояние, постоянство каких-либо процессов, складывающихся под воздействием целенаправленных мер упрочения, стабилизации. То есть стабильность — это система связей между различными элементами системы, для которой характерны определенная целостность и способность эффективно реализовать возложенные на нее функции.

Из приведенных определений мы видим, что стабильность — понятие поликомпонентное, чаще всего употребляется для фиксации способности осуществлять изменения в рамках своих структур. Последние тоже могут меняться, но уже в рамках иерархического соотнесения.

Вместе с тем множество точек зрения по проблеме — не всегда хороший признак. В нашем случае различное отношение к проблеме стабильности во многом является следствием нечеткости понятийного аппарата. Как результат, ученые и органы управления системой национальной безопасности вкладывают в одну и ту же категорию различный, порой диаметрально противоположный смысл.

Для исключения этого попытаемся дать ответ на вопрос, что понимать под стабильностью в теории национальной безопасности.

Стабильность — одно из тех многих иностранных слов, которые, переселившись в русский язык, постепенно обрели тут свое значение, все дальше и дальше отходящее от оригинала. Стабилизация (от лат.

stabilis — устойчивый) — приведение в устойчивое состояние; поддержание постоянства каких-либо величин равномерности, ритмичности каких-либо процессов, устойчивости свойств1.

В современной ее интуитивной русскоязычной трактовке стабильность — не неизменность, иначе говоря, новая категория вряд ли бы прижилась. Напротив, стабильность решительно связана с динамикой, с возможностью или даже неизбежностью перемен, хотя и предполагает высокую степень их упорядоченности.

Стабильность — не просто устойчивость, пишет С. Комаров, мчащийся во Вселенной мертвый метеорит куда как устойчив и при этом неизменен в своем стремительном движении. Стабильность и не простота: никто не скажет про булыжник, что тот стабилен, хотя Словарь иностранных слов. М. : Русский язык, 1998. С. 470.

камню явно присуща чрезвычайно высокая по меркам человеческой жизни степень постоянства1.

Очевидно, стабильность — есть синтетическая оценка, всегда включающая явную или имплицитную характеристику трех качественно разных, но теснейшим образом взаимосвязанных групп признаков:

это описание некоего состояния, по природе своей довольно сложного, неоднозначного, динамичного, требующего оценки его не по отдельным параметрам, пусть даже и очень большим их числом, но взаимосвязью таких параметров;

притом состояния не любого объекта, но некоторой системы, внутренне сложной для того, чтобы допускать возможность ее дестабилизации (что возможно только в системе);

притом не любого состояния этой системы, но только такого или таких, которые связаны с природой данной системы, с ее внутренним порядком, с его поддержанием или угрозами ему, а тем самым и системы в целом.

Применительно к процессам, в которых никак активно не участвует человек, стабильность можно рассматривать как неизменность или ничтожно малую изменчивость основных характеристик протекания процесса существования данной системы во времени, что позволяет этой системе оставаться практически неизменной или эволюционировать естественным для себя образом; в сочетании с высокой предсказуемостью получаемых при определенных условиях промежуточных или конечных результатов данного процесса.

Такое понимание стабильности, во-первых, подчеркивает динамическую природу самих явлений жизни систем и их развития. Вовторых, под приведенное определение стабильности подпадают лишь процессы и явления, протекание которых определяется причинно-следственными закономерностями только линейного или вероятностного характера. В-третьих, данное определение стабильности связывает между собой протекание процесса и его результат.

Так, под воздействием различных перемен в условиях процесс функционирования может пойти как-то иначе, но привести к прежним результатам. Или, наоборот, протекать по-прежнему, но давать иные результаты. Очевидно, в обоих случаях стабильность окажется нарушенной.

Однако функционирование системы национальной безопасности нельзя рассматривать без участия в этом процессе человека. А См.: Комаров С. М. Методология и механизм формирования политической стабильности России в системе факторов обеспечения национальной безопасности : дис. … докт. пол. наук. М., 2001.

это вносит две принципиально новые грани в данное выше определение стабильности (а тем самым и в понимание различных видов ее нарушений).

Во-первых, деятельность человека в системе национальной безопасности является одной из важных, а подчас и определяющей частью протекающих в ней процессов.

Во-вторых, констатация и оценка стабильности начинает решающим образом зависеть не только от объективной природы и протекания соответствующих процессов, но и от того, что известно человеку вообще и прежде всего органам управления системой национальной безопасности и конкретным участникам определенного взаимодействия о данном процессе (например, о кризисе), его природе, особенностях протекания и т.д. Такая оценка сильнейшим образом зависит и от интересов, ценностей и от ожиданий участников процесса или наблюдателей.

Это ставит проблему стабильности, а также необходимости и конкретных путей и способов ее непременного учета в зависимость от диалектики объективного и субъективного при анализах и прогнозах любых процессов функционирования системы национальной безопасности.

Субъективный фактор выступает в реальных процессах ее функционирования в трех взаимосвязанных его ипостасях:

во-первых, в конкретной форме и содержании того, какая часть объективной реальности дана данному субъекту (личности, группе, сложному социальному субъекту) в информации, деятельности, восприятии (субъективные условия бытия, сознания и деятельности);

во-вторых, как проявления индивидуальной свободы выбора и самовыражения данного субъекта, т.е. его способности находить применение собственной воле, устремлениям, комплексам и др.;

в-третьих, как субъективные возможности, которыми располагает данный субъект (т.е. только ему присущее уникальное сочетание как его индивидуальных способностей и других качеств, так и наличия у него практических, организационных, иных возможностей, определяющих потенциальные масштабы действий и их последствий).

Необходимо особо подчеркнуть следующие моменты:

— природа и содержательная наполненность субъективного всегда объективны, но это объективность более высокого и сложного порядка по сравнению с объективностью мира тех явлений, где вообще отсутствует субъективный фактор;

— именно наличие субъективного фактора во взаимодействии «включает» причинно-следственные связи. Следовательно, в любом взаимодействии, в котором присутствует субъективный фактор (и тем более в таком взаимодействии, как конфликт), именно субъективный фактор всегда и непременно выступает как ведущий, определяющий. Данный тезис имеет особое влияние в силу управления системой национальной безопасности, как со стороны людей, так и институтов власти.

С учетом всего, о чем шла речь до сих пор, С. Комаров считает, применительно ко всем явлениям и процессам, включающим в себя социальную компоненту и тем самым субъективный фактор, правомерно говорить о трех базовых уровнях стабильности:

1) системный уровень, складывающийся из закономерностей и тенденций материальной компоненты, рассматриваемых процессов, а также из наиболее крупномасштабных и долговременных тенденций соответствующей части социального (объективная компонента субъективного фактора);

2) когнитивный уровень, складывающийся из наличия у действующего субъекта (или субъектов) необходимой, достаточной и своевременной информации о событиях, явлениях, процессах, развивающихся на первом уровне, а также из наличия у них определенного понимания происходящего (что включает достигнутый уровень знаний вообще и конкретное владение этими знаниями данным субъектом);

3) операционный уровень, складывающийся из ожиданий субъекта применительно к данной совокупности процессов (то есть какую их эволюцию он ждет или хотел бы видеть), а также из его времяощущения (рассматривает ли он эту эволюцию как нечто естественное или же неожиданное; считает ли себя находящимся в цейтноте или же полагает, что спешить некуда)1.

Тогда стабильность в комплексе объективно-субъективных взаимодействий можно определить как такое протекание процессов или динамическое состояние некоторой системы связей и отношений в пределах этого комплекса, при которых:

— материальные и макросоциальные компоненты этих процессов или системы, каждый в отдельности и все они в совокупности, развиваются и эволюционируют без резких колебаний всех или важнейших своих параметров в любую сторону;

— субъекты-участники таких процессов или системы знают и понимают происходящее либо имеют практическую возможность доСм.: Комаров С. М. Методология и механизм формирования политической стабильности России в системе факторов обеспечения национальной безопасности : дис. … докт. пол. наук. М., 2001.

быть недостающие им информацию или знания, не рискуя утратить при этом контроль над происходящей эволюцией;

— общая направленность процессов первых двух уровней в целом соответствует ожиданиям субъектов и не вызывает у них ощущения острейшего дефицита времени, угрожающего утратой контроля над эволюцией и возможностью реальной или воображаемой, крайне нежелательных либо даже катастрофических потенциальных последствий.

При этом наиболее существенно именно последнее: угроза существенно теряет в своей опасности, если объект безопасности ее в принципе ждет, знает, как ей противостоять, имеет для этого возможности (пусть даже только относительные) и запас времени. То есть категория стабильности непосредственно соприкасается с понятием и явлением безопасности, как объективного состояния и субъективного восприятия некоей данности.

С этим согласен и М. И. Дзлиев, который считает, что стабильность — это не статичность, а динамика разнообразных процессов, не искажаемая отклонением внешних или внутренних условий жизни, особенно экстремальностью, которая создавалась или вызывалась бы искусственно; это предсказуемость принципиальных параметров и состояний системы, направлений и тенденций ее эволюции;

и, наконец, возможность рационально и эффективно реагировать на перемены, в том числе на различного рода угрозы и опасности. При этом наиболее существенно именно последнее: если человек знает, как противостоять той или иной угрозе, она во многом теряет свою силу. Таким образом, стабильность непосредственно соприкасается с безопасностью как объективным состоянием и субъективным восприятием некой данности1.

Вышеперечисленное позволяет нам сформулировать категорию «стабильность» применительно к системе национальной безопасность. Стабильность — это динамичное состояние, которое при изменении внешних и внутренних воздействий позволяет системе национальной безопасности сохранять свои основные качественные и количественные параметры в установленных пороговых пределах.

В свою очередь можно выделить три уровня стабильности системы национальной безопасности. Первый уровень — стабильность политической и государственной власти (относительная продолжительность ее существования, неизменность основного состава). Второй уровень — стабильность политического режима (сохранение существующей в настоящее время политической системы, эволюционСм.: Дзлиев М. И. Каждому хочется жить в стабильном государстве // Вестник Российской академии наук. Т. 68. 1998. № 1.

ный характер политических изменений, отсутствие политического насилия). Третий уровень — стабильность общности, народа (сохранение территориальной целостности государства, обеспечение личной безопасности и благосостояния его граждан, улучшение охраны окружающей среды, поддержание демографического баланса и др.).

Таким образом, стабильность — это когда объект безопасности способен распоряжаться временем, а не время — объектом. Следовательно, принципиально важно, с позиций какого именно субъекта констатируется и оценивается наличие как стабильности, так и угроз ей, — особенно применительно к проблемам национальной безопасности.

В заключение, проанализировав категории «опасность», «угроза» и «стабильность», сделаем следующие сущностные и содержательные выводы.

1. В широком плане опасность — это возможные или реальные явления, события и процессы, способные нанести ущерб или уничтожить индивида, социальную группу, народ, общество, государство и человечество в целом, нанести ущерб благополучию, разрушить материальные, духовные или природные ценности, вызвать деградацию, закрыть путь к развитию науки в целом. В узком плане опасность — это свойство элементов системы «субъект-объект», способное причинять ущерб объектам. Воздействия, способные вызывать негативные нарушения в функционировании объекта национальной безопасности (применительно к объектам национальной безопасности это личность, общество и государство) называются опасностями.

2. Опасность — наличие и действие сил (факторов), которые являются деструктивными и дестабилизирующими по отношению к какой-либо конкретной системе. Результатом появления опасности может быть какой-либо ущерб, ухудшающий состояние объекта национальной безопасности и (или) условия его жизнедеятельности, а также придающий его развитию нежелательные динамику (характер, темпы) или параметры (свойства, формы и т.д.).

3. Анализ точек зрения на понятие и содержание угрозы показывает, что, в основном, угроза трактуется двояко: во-первых, как способ нарушения безопасности объекта, во-вторых, как возможная опасность нарушения безопасности объекта. В первом аспекте угроза имеет следующие значения: действия, способ совершения действия, способ причинения ущерба. Во втором аспекте термин «угроза»

используется в составах создания опасности в качестве определенной разновидности действий по нарушению безопасности объекта.

4. С точки зрения объективно-субъективной связи угроза представляет собой совокупность двух компонент: во-первых, это субъективные намерения; во-вторых, это объективные возможности причинить ущерб. Применительно к теории национальной безопасности в качестве намерений выступают замыслы субъектов, направленные на причинение ущерба объектам безопасности. В качестве возможностей можно рассматривать наличие у этих субъектов сил и средств, необходимых для реализации этих замыслов.

5. Любую угрозу характеризуют, по крайней мере, четыре важнейших существенных признака. Во-первых, она есть наивысшая степень превращения возможного ущерба в действительность. Вовторых, угроза — это намерение одних субъектов причинить ущерб другим. В-третьих, это демонстрация готовности совершить насилие для причинения ущерба. В-четвертых, это динамически возросшая опасность.

6. К наиболее важным свойствам угрозы относятся избирательность, предсказуемость и вредоносность. Избирательность характеризует нацеленность угрозы на нанесение вреда тем или иным конкретным свойствам объекта безопасности. Предсказуемость характеризует наличие признаков возникновения угрозы, позволяющих заранее прогнозировать возможность появления угрозы и определять конкретные объекты безопасности, на которые она будет направлена. Вредоносность характеризует возможность нанесения вреда различной тяжести объекту безопасности. Вред, как правило, может быть оценен стоимостью затрат на ликвидацию последствий проявления угрозы либо на предотвращение ее появления.

7. Стабильность — это динамичное состояние, которое при изменении внешних и внутренних воздействий позволяет системе национальной безопасности сохранять свои основные качественные и количественные параметры в установленных пороговых пределах.

8. Стабильность — это устойчивое состояние системы национальной безопасности, позволяющее ей эффектно функционировать и развиваться в условиях внешних и внутренних воздействий (изменений), сохраняя при этом свою структуру. Стабильность — это не статическая, а динамическая характеристика системы национальной безопасности. Динамика процесса стабильности обеспечения безопасности объекта не искажается экстремальностью внешних или внутренних факторов.

9. Стабильность — это предсказуемость наиболее существенных, принципиальных параметров и состояний системы национальной безопасности, направлений и тенденций ее эволюции и развития. Она позволяет органам управления системой национальной безопасности рационально, практически и эффективно реагировать на любые перемены, порождаемые потенциальными или вероятными опасностями и угрозами.

Глава 2. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ

ОБЪЕКТОВ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

2.1. Методологическое обоснование категорий «этнос», «нация», «цивилизация» как объектов национальной безопасности В теории национальной безопасности категории «этнос», «нация» и «цивилизация» играют одну из ключевых ролей. По данным экспертов наиболее значимым полем для распространения экстремизма — одной из основных сегодня угроз национальной безопасности, являются межэтнические отношения (до 40%), политическое поле (12%) и религиозное (около 4—5%)1. Осознание сущности и содержания вышеперечисленных категорий позволяет исследователям вырабатывать необходимые рекомендации органам власти по повышению эффективности процесса обеспечения национальной безопасности государства. Однако стоит отметить, что сегодня в научной литературе вокруг этих понятий ведется глубоко теоретическая дискуссия. Причем, как показало наше комплексно-системное исследование, единства мнений нет. Зачастую, считает А. Качкин, понятия этноса, нации, этничности смешиваются и не имеют чеголибо общего с научными определениями2.

Попробуем и мы высказать свою точку зрения по этому поводу.

Итак, вначале поговорим о категории «этнос». А. Садохин отмечает, что научное осмысление термина «этнос» как специального понятия для обозначения особой общности людей произошло по существу лишь в последние десятилетия (1990-е гг., прим. автора).

Однако несмотря на пристальное внимание ученых к этой проблеме, как в отечественной, так и в мировой науке до настоящего времени не сложилось общепринятого определения сущности и структуры этноса3.

В англоязычной литературе слово «этнос» встречается редко.

Основа «этно» используется чаще всего в значении «народный», но в ином смысле, аналогичном тому, что имеем в виду мы, говоря «народная медицина», «народная музыка», т.е. нечто принятое в народе. Значит, пишет С. Лурье, следует предположить, что основа «этСм.: Доклад Российской Федерации о выполнении положений Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств в рамках третьего цикла мониторинга, 2010. URL: http://www.coe.int/t/dghl/monitoring/minorities/ 3_FCNMdocs/PDF_3rd_SR_RussianFed_ru.pdf.

См.: Качкин А. В. Этническая мобилизация и процесс регионализации: формы и механизмы // Мир России. 2000. № 4.

См.: Садохин А. П. Этнология. М., 2000.

но» (ethno) имеет связь со словами ethnic (этнический), ethnicity (этничность)1. Под этнической общностью в науке понимается группа людей, которые связаны между собой общим происхождением и длительным совместным существованием.

Проведенные учеными антропологические исследования показали, что этническая идентичность часто является реакцией на процесс модернизации2. По мнению Т. Г. Стефаненко, этнические общности занимают важное место среди множества социальных категорий — социальных классов, профессий, социальных ролей, религиозной принадлежности, политических пристрастий и т.п. При построении иерархии социальных категорий они оказываются на одном из верхних уровней, вслед за категоризацией людей как членов рода Homo sapiens3.

Еще в XIX в. многие теоретики полагали, что этничность и национализмы утратят свое значение или даже исчезнут под влиянием модернизации, индустриализации и индивидуализации. На деле же, как показывает теория и практика обеспечения национальной безопасности России и других государств, сегодня наблюдается резкий рост этнической проблематики, особенно после распада системы социализма, повлекшего за собой и распад многих полиэтничных государств.

Для доказательства этого обратимся к социологическим и статистическим данным. По данным аналитического центра «Сова», насильственные действия, по причине этнических или расистских предубеждений в отношении меньшинств, преимущественно из числа мигрантов, ежегодно отмечаются более чем в 40 регионах страны.

Чаще всего — в крупнейших городах. На Москву и Московскую область в разные годы приходилось от 33 до 42% всех преступлений на этой почве, на Санкт-Петербург и область — 11—15%.

По данным Всероссийского центра исследований общественного мнения (ВЦИОМ), доля людей, полностью или частично поддерживающих лозунг «Россия для русских», возросла за период с 1998 по 2002 гг. с 45 до 55%. Исследование, которое провел аналитический Левада-центр 21—24 января 2011 г. зафиксировало, что лозунг «Россия для русских» разделяется 58% опрошенных респондентов.

Согласно опросу, проведенному радиостанцией «Русская служба новостей» по горячим следам событий декабря 2010 г., 87% слушателей выступили с поддержкой демонстрантов на Манежной площади.

При этом 59% опрошенных представителей других этнических групп См.: Лурье С. Двойное дно этничности. М., 1998.

См.: Политология. Словарь. М. : РГУ, 2010.

См.: Стефаненко Т. Г. Этнопсихология. URL: www.psy.ru.

рассматривают данный лозунг как крайне реакционный и даже «фашистский» по своей сути. Уровень ксенофобии в России на данный момент — один из самых высоких в мире, предупреждают правозащитники. Примечательно, что по уровню негативного отношения к себе со стороны большинства российского населения, лидируют с 1990-х гг. и по сей день вовсе не выходцы из Центральной Азии, а народы Кавказа, особенно российского Северного Кавказа. Это выводы Левада-центра. А по данным майского (2010 г.) опроса ВЦИОМ, 29% респондентов признали, что негативно относятся к представителям кавказских народов (этот показатель не меняется с 2009 г.) и только 6% опрошенных не испытывают неприязни к выходцам из Средней Азии — таджикам, казахам, киргизам и узбекам.

Этничность — это не столько вопрос собственности или особенностей отдельно взятых групп, сколько характеристика их взаимоотношений. В процессе долгой совместной жизнедеятельности людей в рамках каждой группы вырабатывались общие устойчивые признаки, отличающие одну группу от другой. К числу таких признаков, как правило, относят язык, особенности бытовой культуры, складывавшиеся обычаи и традиции того или иного народа или этноса (в различных языках и в научной литературе термины «народ» и «этнос» употребляются как синонимы)1. Данные признаки воспроизводятся в этническом самосознании народа, в котором он осознает свое единство», прежде всего — общность своего происхождения и тем самым свое этническое родство. При этом он отличает себя от других народов, которым свойственны свое происхождение, свой язык и своя культура. Этническое самосознание народа рано или поздно проявляется во всем его самосознании, в котором фиксируется его происхождение, унаследованные традиции, понимание им своего места среди других народов.

Согласно В. Тишкову этничность утверждает себя вполне определенно как устойчивая совокупность поведенческих норм или социально-нормативной культуры, которая поддерживается определенными кругами внутриэтнической информационной структуры См.: Дарендорф Р. Элементы теории социального конфликта // Социологические исследования. 1994. № 5; Дмитриев А. В. Конфликтология : учеб. пособие. М. : Гардарики, 2000, Здравомыслов А. Г. Социология конфликта. М., 1994, Зеркин Д. П. Основы конфликтологии : курс лекций. Ростов н/Д, 1998, Конфликтология. СПб., 1998, Олейник А. Н. Основы конфликтологии. М., 1992; Ростов Ю. Е., Трофимова Р.А. Конфликтология. Барнаул, 1995, Степанов Е. И. Конфликтология переходного периода: Методологические, теоретические, технологические проблемы. М., 1996 и др.

(языковые, родственные или другие контакты)1. При этом суть заключается в следующем: этническая идентичность задается, прежде всего, внутригрупповыми нормами поведения, особенности которых фиксируются языковыми, психологическими, нравственными, эстетическими, религиозными и прочими средствами культуры. Дополнительные прочность и единство этносу придают общность истории и сплоченность вокруг общих символов.

Таким образом, этнические общности являются важнейшими социальными структурами общества и объектами процесса обеспечения национальной безопасности. К ним относятся племена, народности, нации. Одним из известных вариантов, раскрывающим генезис этноса, является подход на основе кровнородственных отношений.

Наименьшая кровнородственная группа — семья, объединение нескольких семей образовывало род, роды объединялись в кланы, несколько кланов, объединившись, составляли племя. Племя — это уже более высокая форма общественной организации, которая в различные исторические эпохи существовала на различных континентах Земли. Существуют они и в настоящее время в некоторых частях азиатского, американского, африканского и австралийского континентов. Племена обладают собственным языком, территорией, определенной организацией, традициями.

В ходе культурного и экономического развития на основе племен складывались народности — этнические общности, в которых кровнородственные связи утрачивают свое определяющее значение.

Эти этнические образования объединяет общность территории, языка, культуры, системы хозяйствования. Народности существовали в рабовладельческую и феодальную эпохи: например племена, жившие на Балканском полуострове образовали древнегреческую народность. Восточнославянские племена, жившие на территории Киевской Руси, объединились в древнерусскую народность.

Как уже говорилось выше, народность не стала устойчивой общностью. С развитием общества некоторые народности распались и дали начало некоторым нациям. Например, древнерусская народность распалась на три нации: русскую, украинскую, белорусскую2.

Другие народности объединялись в одну нацию: гасконцы, тулузцы, нормандцы — во французскую. Складывание наций шло одновременно со складыванием централизованных государств. Английская и См.: Тишков В. А. Социальное и национальное в историко-антропологической перспективе // Вопросы философии. 1990. № 12.

См.: Толковый словарь / Российский этнографический музей. URL:

http://www.ethnomuseum.ru/glossary.

французская нации образовались в XVI в., русская — в XVII в., немецкая и итальянская — в конце XIX в.

В советской науке феномен этноса являлся довольно сложным многогранным явлением. Так П. Кушнер, в качестве главных признаков называл язык и культуру1, Н. Чебоксаров добавлял к этому территорию и этническое самосознание2, С. Токарев включал в число этнических признаков общность происхождения и государственную принадлежность3, Н. Гумилев усматривал сущность этноса в особенностях психических стереотипов4. Из множества определений этноса Н. Медведев5 выделяет определение, данное С. А. Арутюновым и Н. Н. Чебоксаровым, своеобразие которого заключается в том, что главным признаком этноса они обозначили не людей, а информацию, подлежащую обмену в межэтническом контакте: «Этносы, — пишут они, — представляют собой пространственно-ограниченные “сгустки” специфической культурной информации, а межэтнические контакты — обмен такой информацией»6.

Обобщив вышеизложенное можно сделать вывод, что в советском обществознании термином «этнос» (от греч. ethnos — народ, племя, стадо), как правило, обозначали естественно исторически сложившуюся социокультурную общность людей, отличающую себя от других подобных общностей и фиксирующую это отличие в своем названии (этнониме), а также в других идентификационных символах. В таком значении термин «этнос» оказался синонимом «народа»

или «народности».

Следует, однако, заметить, что русский термин «этнос» преимущественно употребляется при изучении традиционных (родоплеменных, тейповых и т.п.) отношений, тогда как английский термин ethnicity (этничность), пришедший к нам из западной социальной антропологии, отражает то, что происходит с «этносами» в условиях глобальной модернизации. В этом смысле «этничность» — это по форме и содержанию современное понятие. В западной социальной См.: Кушнер П. И. Этнические территории и этнические границы. М., 1951.

См.: Чебоксаров Н. Н. Проблемы типологии этнических общностей в трудах советских ученых // Советская этнография. 1967. № 4.

См.: Токарев С. А. Проблема типов этнических общностей (к методологическим проблемам этнографии) // Вопросы философии. 1964. № 11.

См.: Гумилев Л. Н. О термине «этнос» // Доклады отделений и комиссий Географического общества СССР. Вып. 3. Л., 1967.

См.: Медведев Н. П. Этнос, нация и политика: еще раз о сущности понятий.

URL: file://localhost/Слово% 20эксперта.mht.

См.: Арутюнов С. А., Чебоксаров Н. Н. Передача информации как механизм существования этносоциальных и биологических групп человечества // Расы и народы. Вып. 2. М., 1972.

науке «ethnicity» (этничность) и тесно связанное с ним понятие ethnic group (этническая группа) получили широкое распространение с 1960—70-х гг. В большинстве случаев этими терминами описывались классификации народностей, а также отношения между группами, осознающими свою культурную идентичность1.

Современный отечественный «Краткий словарь по социологии»

определяет этнос как исторически сложившуюся на определенной территории устойчивую совокупность людей, обладающих общими качествами, особенностями культуры и психологического склада, а также сознанием своего единства и отличия от других подобных образований (самосознание)2. Например, как мы уже говорили выше, русский этнос был сформирован на базе славянского этноса. К середине IX в. относится начало формирования русской нации, что в значительной степени было связано с принятием в Х в. христианства в качестве государственной религии Киевской Руси. Дальнейшее складывание русской нации шло путем территориального и духовного единения во имя борьбы с внешним врагом, формирования единого Московского государства под лозунгом «Москва — третий Рим».

Как показывает мировая история, общность территории имеет первостепенное значение в период формирования этноса. После формирования нации, на основе слияния нескольких этносов, этот признак приобретает второстепенное значение, этнос продолжает ощущать свою идентичность и в период рассеяния (например, еврейский этнос в период отсутствия единой территории). Значительную роль в формировании этнической общности может играть религиозное единство, которое приводит к формированию этноконфессиональных образований (например, католики и протестанты Северной Ирландии). Объединяющую роль играет и расовое единство.

По мнению С. В. Соколова, этнос служит для воспроизводства своих членов в процессе деторождения, социализации и воспитания.

Он заинтересован в увеличении своей численности с помощью увеличения рождаемости и сокращения смертей. Этнос стремится превратиться в социальный институт — национальное государство, в рамках человечества имеющий свою территориально-этническую организацию. В результате войн и природных катастроф этнос может быть разделен на разные части государственными границами, как это произошло сейчас с русскими3.

См.: Политология : словарь. М. : РГУ, 2010.

См.: Краткий словарь по социологии. М., 2002.

Степанов С. В. Социальная конфликтология. М. : ЮНИТИ, 2001. С. 166.

Ряд ученых, например, Ю. В. Бромлей1, рассматривают этнос как социокультурное явление, как общность, обладающую этническим самосознанием, т.е. обладающую общими чертами, стабильными особенностями культуры и психологического склада, сложившуюся на определенной территории. Например, при исследовании чувств, испытываемых представителями титульных народов республик России — татарами, якутами, тувинцами — по отношению к собственным этническим общностям, было обнаружено, что за последние 10 лет XX в. все они стали воспринимать свою группу как более привлекательную. Повышение этносоциального статуса этих народов в новой социальной реальности сопряжено с ростом чувства самоуважения, что проявляется в усилении чувства гордости и в снижении чувства стыда за свой народ.

Этнос характеризуется также существованием жестких культурных и социальных механизмов интеграции, которые обусловливают стремление личности видеть оправдание своего существования, основную ценность в своем растворении в сообществе. Существование личности в этом обществе культурно оправданно лишь в той степени, в какой она способна в максимальной степени подчинить себя, свои цели и средства утверждению существования целого, его функций. Личность, следовательно, утверждает себя лишь в той степени, в какой она себя обезличивает, в какой она способна раствориться в целом. Эта форма жесткой внутренней интеграции неотделима от крайних форм внешней дезинтеграции, т.е. противостояния внешним силам, общностям. В основе архаичных отношений древних сообществ лежит представление о том, что все общности вне «мы» — нечто чуждое, несущее в себе абсолютную реальную и потенциальную враждебность людям, т.е. членам данного этноса. Как показывает история, пишет Г. Солдатова, на первых ступенях развития человечества определяющим отношением между этносами был геноцид, т.е.

потенциальная и реальная угроза взаимного истребления2.

Так, по мнению историка Б. Ф. Поршнева, этнические категории и появились следом за этой глобальной категорией и ее противоположностью (люди — нелюди). Поршнев попытался вывести психологические детерминанты межгрупповых отношений из материалов человеческой истории и рассмотреть процессы, связанные с идентификацией индивида с группой, начиная с самых истоков становления человечества как социальной общности. Согласно его гипотезе субъективное Мы появляется, когда люди повстречались и См.: Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. М., 1983.

Солдатова Г. У. Психология межэтнической напряженности. М. : Смысл, 1998. С. 40—63.

обособились от каких-либо Они, т.е. осознали бинарную оппозицию «они — нелюди, мы — люди»: «Первое человеческое психологическое отношение — это не самосознание первобытной родовой общины, а отношение людей к своим близким животнообразным предкам и тем самым ощущение ими себя именно как людей, а не как членов своей общины»1.

Практически это означает, что исторически исходным отношением между этносами является господство отношений конфликта, возможно, нечто большего, чем конфликта в современном его понимании. Это исходное отношение можно рассматривать по аналогии с расколом, как слабой способностью взаимопроникновения смысловых полей групп, возможно, этносов, как преобладание взаимоотталкивания, возможно, взаимоистребления. Рассмотрение геноцида как культурно исходной предпосылки этих отношений вполне вписывается в представление о расколе. Так, например, столкновения между этносами в древности рассматривалось сторонами как естественные и неизбежные, как требующие мобилизации всех воинских доблестей этноса, всего эмоционального пафоса. Идеальная модель «войны против всех», если под «всеми» понимать обособленные сообщества, имеет своим историческим прототипом именно эту ситуацию. Экстраполяцию этого типа отношений теоретиками на позднейшие типы общества, включая ранний капитализм, можно рассматривать лишь как метафору, имеющую методологическое значение2.

Однако история учит, что господство этого принципа даже на первых ступенях развития общества не означает, что между этносами шла постоянная абсолютная истребительная война. Тем не менее это означает, что при возникновении любых проблем между этносами первичной, исторически и логически исходной основой для осмысления ситуации, для вынесения конкретных решений является представление об антагонизме с иными этносами, представление об их виновности во всех бедах. Иначе говоря, в основе представления об отношениях между «мы» и «они» лежало нравственное представление об абсолютной чуждости, что давало санкцию на истребление как ответ на отсутствие взаимопонимания, на собственный страх, на случайные столкновения, на все что угодно.

Это представление позволяет сегодня воспроизвести исторически и логически исходную точку формирования отношений между этносами. В мире господства тотемной культуры локальные сообщеПоршнев Б. Ф. Социальная психология и история. М. : Наука, 1979.

С. 73—126.

URL: www.psy.ru.

ства воспринимали друг друга как отношение тотема и антитотема.

История, однако, раскрывает себя как возможность людей все дальше и дальше отходить от примитивных представлений (хотя и не запрещает к ним возвращаться), разрабатывать ослабленные формы подобных представлений, принципиально новые взгляды на отношения этносов.