«В.А. Пертли ПРИМЕНЕНИЕ УГОЛОВНО-ПРАВОВЫХ МЕР БЕЗ ИЗОЛЯЦИИ ОТ ОБЩЕСТВА (ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ И СОВРЕМЕННОСТЬ) Москва 2010 ББК 67.99(2) П 26 Пертли В.А. П 26 Применение уголовно-правовых мер без изоляции от общества: ...»

Международный юридический институт

В.А. Пертли

ПРИМЕНЕНИЕ

УГОЛОВНО-ПРАВОВЫХ МЕР

БЕЗ ИЗОЛЯЦИИ ОТ ОБЩЕСТВА

(ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ И СОВРЕМЕННОСТЬ)

Москва

2010

ББК 67.99(2)

П 26

Пертли В.А.

П 26 Применение уголовно-правовых мер без изоляции от общества: исторический опыт и современность / В.А. Пертли. Монография. – М.: Издательство Международного юридического института, 2010. – 200 с.

ISBN 978-5-902416-34-0 Рецезенты:

Филимонов О.В., доктор юридических наук, профессор;

Дворянсков И.В., кандидат юридических наук, доцент.

В работе на основе современных подходов и в исторической ретроспективе рассматриваются отечественный и зарубежный опыт применения уголовно-правовых мер без изоляции от общества, создание уголовно-исполнительных инспекций и их современная роль для исполнения наказаний без изоляции от общества в России.

Для преподавателей, аспирантов, студентов юридических вузов, юристов-практиков и сотрудников учреждений уголовно-исполнительной системы, а также для широкого круга читателей, интересующихся исполнением наказания без изоляции от общества.

ISBN 978-5-902416-34- © Пертли В.А., © Международный юридический институт,

СОДЕРЖАНИЕ

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

Глава

ПОНЯТИЕ, СУЩНОСТЬ И ЦЕЛИ УГОЛОВНО-ПРАВОВЫХ

МЕР БЕЗ ИЗОЛЯЦИИ ОТ ОБЩЕСТВА

Глава

ИСПОЛНЕНИЕ НАКАЗАНИЙ БЕЗ ИЗОЛЯЦИИ ОТ ОБЩЕСТВА

В ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ

Глава

ИСПОЛНЕНИЕ НАКАЗАНИЙ БЕЗ ИЗОЛЯЦИИ ОТ ОБЩЕСТВА

В СОВЕТСКИЙ ПЕРИОД ОТЕЧЕСТВЕННОЙ

ИСТОРИИ

Глава

СОЗДАНИЕ УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНЫХ ИНСПЕКЦИЙ И

ИХ ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ НА СОВРЕМЕННОМ

ЭТАПЕ

Глава

ЗАРУБЕЖНЫЙ ОПЫТ ПРИМЕНЕНИЯ НАКАЗАНИЙ БЕЗ

ИЗОЛЯЦИИ ОТ ОБЩЕСТВА

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК НОРМАТИВНО-ПРАВОВЫХ АКТОВ

И ЛИТЕРАТУРЫ

I. Нормативные правовые акты

II. Литература

ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение Органы, исполняющие альтернативные наказания за рубежом........... Приложение Система альтернативных наказаний в Соединенных Штатах Америки

Когда впервые в США начали действовать программы Community Corrections?

Приложение Страны Западной Европы с развитой системой альтернативных наказаний и большим опытом их применения

Латвия

Польша

Франция

Чехия

Швеция

Приложение Сущность и организация пробации во Франции, Великобритании и Швеции

Франция

Великобритания

Швеция

Приложение Особенности применения альтернатив изоляции от общества к преступникам, совершившим преступления в сфере незаконного оборота наркотиков

Австрия

Бельгия

Великобритания

Германия

Нидерланды

На современном этапе в стране происходит реформирование уголовной и уголовно-исполнительной политики, направленное на расширение сферы применения к осужденным наказаний, альтернативных лишению свободы, за не представляющие большой общественной опасности преступления.

Вместе с тем, по словам Президента России Д.А. Медведева, у нас в стране до сих пор очень распространена практика назначения наказания, связанного с лишением свободы за нетяжкие преступления.

Нашумевшие события последнего времени, связанные с гибелью заключенных в московских СИЗО, стали «последней каплей» в чаше терпения власти. Они вскрыли застарелые пороки нашей судебной и уголовно-исполнительной системы: карательную парадигму мышления судей и сотрудников правоохранительных органов, рассматривающих лишение свободы как самую «эффективную» меру, высокий уровень коррупции в их среде; крайне низкий уровень жизнеобеспечения заключенных и нежелание его повышать. Если бы ни эти смерти – неизвестно, сколько бы еще продолжалась стагнация. Наше государство, отмахиваясь долгое время от «тюремных проблем», довело ситуацию до той стадии, когда уже невозможно сделать хорошую мину при плохой игре, и предстало перед мировым сообществом в весьма неприглядном свете. Стало понятно, что страна платит слишком высокую цену за «роскошь» существования карательного механизма советского образца. Это стало поводом для коренных изменений в уголовно-исполнительной системе: от полной смены высшего руководства до принятия конкретных мер по применению наказаний, альтернативных лишению свободы: исправительных работ, обязательных работ, ограничения свободы и др.

Однако, как представляется, реформирование только уголовноисполнительной системы является паллиативом. Необходимы параллельные коренные изменения судебной системы и практики назначения наказания.

По словам Д.А. Медведева, «необходимо заняться не только гуманизацией исполнения наказаний, но и посмотреть на вопрос о том, каким образом построить систему ответственности, санкции за соответствующие преступления, которые не имеют тяжкого характера, вне связи с лишением свободы. То есть посмотреть на альтернативные меры наказания, что, собственно говоря, довольно активно применяется во всем мире, и где нам можно было бы тоже сделать какие-то шаги вперед»1.

Об этом же говорилось на заседании президиума Государственного совета «О состоянии уголовно-исполнительной системы Российской Федерации» в Вологде 11 февраля 2009 г. На нем Д.А. Медведев, в частности, поддержал идею реанимации в качестве вида наказаний исправительных работ как гораздо более гуманной меры наказания, чем лишение свободы, но в то же время позволяющей надзирать за человеком и социализировать осужденного. Были поставлены задачи переосмысления системы наказания. Президент России заявил, что «та система, которая нам досталась в наследство, которую мы слегка подретушировали в 90-е гг., а именно: колония поселения, общий режим, строгий режим и особый режим, – эта система сегодня уже, наверное, не соответствует требованиям дня.

Она может быть укрупнена. И в этом смысле, – отметил он, – думаю, что та идея, которая прозвучала, – идея о том, чтобы в одном случае этот режим был близок к режиму колонии-поселения, или бывшего обязательного осуждения с привлечением к труду, или освобождения с привлечением к труду, то есть «химии», с одной стороны, а с другой стороны – это для лиц, совершивших тяжкое преступление, или лиц, в отношении которых не приходится сомневаться в их установках, – это была бы, по сути, тюремная система со всеми минусами этой системы. Это тоже нужно будет, наверное, из концептуального подхода уже через какое-то время превратить в предложения по совершенствованию законодательства»2.

Такая политика обусловлена, в первую очередь, современными приоритетами в сфере применения наказания, основанными не на идее слепой кары, а на концепции эффективности уголовноправовых средств и их адекватности социальным потребностям, а Стенографический отчет о встрече Президента России Д.А. Медведева с Уполномоченным по правам человека Владимиром Лукиным 15 дек.

2008 г. www.kremlin.ru Заключительное слово Президента России Д.А. Медведева на заседании президиума Государственного совета «О состоянии уголовноисполнительной системы Российской Федерации» 11 февр. 2009 г. (Вологда). www.kremlin.ru также требованиями международно-правовых документов, которые ратифицированы нашим государством.

Осуществление такой политики требует всестороннего научного анализа истории применения наказаний без изоляции от общества и развития существующей системы органов, исполняющих такие наказания. Речь идет об уголовно-исполнительных инспекциях, поскольку именно они исполняют в настоящее время большинство альтернативных лишению свободы наказаний и иных мер уголовноправового характера.

В 2009 г. уголовно-исполнительные инспекции ФСИН России (далее – УИИ) отметили свой 90-летний юбилей. Именно они сегодня представляют собой подразделения уголовно-исполнительной системы, исполняющие согласно Уголовно-исполнительному кодексу Российской Федерации обязательные работы, исправительные работы, лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, а также осуществляющие контроль за осужденными, к которым применены некоторые иные меры уголовно-правового характера (в частности, условное осуждение, отсрочка отбывания наказания беременными женщинами и женщинами, имеющими малолетними детьми).

Сотрудники УИИ призваны в процессе исполнения наказания осуществлять в пределах полномочий воспитательную работу и профилактику правонарушений среди осужденных.

За каждой УИИ закреплен определенный административнотерриториальный участок, в границах которого они осуществляют свои полномочия. Отделы по руководству УИИ входят в структуру территориальных органов ФСИН России. Эффективность работы УИИ и их сотрудников определяется через специально разработанную систему рейтинговых оценок.

Однако в различные периоды отечественной истории исполнением наказаний без изоляции от общества занимались различные органы. В этой связи требуется изучение опыта и нормативноправовой основы их работы.

Надо отметить, что исторические и современные аспекты исполнения наказаний, не связанных с лишением свободы, весьма скудно освещались в российской научной литературе.

Наиболее полно эти вопросы были раскрыты в вышедшей относительно недавно книге И.В. Дворянскова, В.А. Пертли «Уголовноисполнительные инспекции: эволюция формирования и правового обеспечения деятельности» (Изд-во Академии экономической безопасности МВД России, 2007) и ряде других работ указанных авторов1.

Однако этого крайне мало, тем более при том внимании государства к проблематике разработки и применения наказаний без изоляции от общества, которое наблюдается в настоящее время.

Данная книга является продолжением указанных выше работ и представляет собой довольно подробное комплексное исследование исполнения наказаний, не связанных с лишением свободы, в истории России и в современный период.

Актуальность и значимость изучения истории формирования и функционирования органов, исполняющих наказания, не связанные с лишением свободы, определяется тем, что реформирование современной уголовно-исполнительной системы в целях приведения См.: Дворянсков И.В., Сергеева В.В., Баталин Д.Е. Применение альтернативных видов наказания в Западной Европе, США и России (сравнительно-правовое исследование). – М.: РОО «Центр содействия реформе уголовного правосудия», Penal Reform International, 2003. – 90 с.; Дворянсков И.В. Эффективность альтернативных наказаний (компенсационная модель): Учебно-методич. пособие. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, Закон и право, 2005. – 96 с.; Он же. Исторические предпосылки формирования и правового обеспечения деятельности уголовно-исполнительных инспекций // История отечественной уголовно-исполнительной системы: Сб. науч. статей. – М.: НИИ ФСИН России, 2008; Он же. Судебная власть и ее уголовно-правовая охрана. Монография. – М.: МГУУ, 2009. – 212 с.; Он же. Социальная эффективность наказания // Реформа уголовно-исполнительной системы: состояние, проблемы, перспективы: Тезисы междунар. науч. – практ. конф. 28–29 окт. 2004. – Рязань: Академия права и управления Минюста России, 2004. – С. 116–119; Он же. Исполнение наказаний и его уголовно-правовое обеспечение в дореволюционной России // Уголовноисполнительная система: право, экономика, управление. 2004. № 1. С. 28– 32. Он же. Возмещение ущерба: новый взгляд на наказание //Актуальные проблемы пенитенциарной науки и практики. Мат-лы междунар. научнопракт. конф. – М., 2004. – Ч. 1. – С. 133–139; Дворянсков И.В., Пертли В.А.

Развитие уголовно-исполнительного законодательства в XIX в. – начале XX вв. // Преступление и наказание. 2006. № 8. С. 63–67; Они же. Виды уголовных наказаний и порядок их исполнения в нормативно-правовых актах российского государства XI–XVIII вв. // История отечественной уголовно-исполнительной системы: Сб. науч. статей. – М.: НИИ ФСИН России, 2006; и др.

ее в соответствие с социальными потребностями и общепризнанными международными критериями не может осуществляться без изучения истории, в которой можно отыскать объяснение существующего положения дел и опыт, полезный в современный период.

Можно по-разному относиться к истории нашей уголовноисполнительной системы. Несомненно одно – эффективное законодательное обеспечение деятельности УИИ как в настоящее время, так и в будущем должно быть основано на ретроспективном изучении эволюции связанных с этим проблем, выявлении недостатков, которые не возникли в одночасье, а достались нам в наследство из прошлого, а также анализе и использовании позитивного опыта, в том числе утраченного или надлежащим образом не воспринятого.

ПОНЯТИЕ, СУ ЩНОСТЬ И ЦЕЛИ

УГОЛОВНО-ПРАВОВЫХ МЕР

БЕЗ ИЗОЛЯЦИИ ОТ ОБ ЩЕСТВА

Долгие годы в нашей стране бытовал стереотип об эффективности строгих мер наказания, прежде всего – лишения свободы. Применение лишения свободы в качестве практически безальтернативного наказания было обусловлено созданием с первых лет советской власти разветвленной системы пенитенциарных учреждений, и, прежде всего, лагерей, в которых содержалось огромное количество заключенных. Последнее было вызвано концепцией социальной защиты1, принятой на вооружение после 1917 г., а также утилитарным подходом к наказанию, то есть направленностью на его окупаемость и решение за счет принудительного труда осужденных государственных хозяйственных задач. Следовательно, в нашей стране был четко отлажен механизм реализации именно этого наказания (не считая смертной казни), что давало судьям твердый аргумент его применения под предлогом надежности достижения целей наказания.

К сожалению, и сегодня в правоохранительной и судебной деятельности доминируют карательные притязания. Этим, а также недостаточной урегулированностью исполнения наказаний без изоляции от общества, в основном, и обусловлено пока еще недостаточно широкое их применение.

Сами термины «наказания без изоляции от общества» и «альтернативные наказания» появились в России недавно, в связи с корректировкой национальной уголовной политики в направлении повышения эффективности наказания как одного из основных средств противодействия преступности.

Вследствие этого возникает проблема обозначения наказаний, которые в большинстве своем сегодня являются предметом деятельности уголовно-исполнительных инспекций. Вопрос отнюдь не праздный. От правильного и единообразного применения терминологии зависит четкое определение сферы компетенции указанных органов, единообразие законодательства и его толкования в правоприменительной практике.

В последнее время в литературе устоялся термин «альтернативные наказания», под которыми в науке принято понимать «такие меры государственного принуждения, которые выражаются в принудительном воздействии на лицо, виновное в совершении преступления, не связаны с изоляцией от общества, но являются ее адекватной заменой в соответствии с характером и степенью общественной опасности содеянного и преследуют цели восстановления социальной справедливости, исправления осужденного, общего и специального предупреждения совершения новых преступлений»1.

Данный термин вполне допустим для обозначения таких наказаний на обывательском уровне, в публицистике, даже научной литературе. Однако для официального обозначения этих наказаний он не подходит, поскольку у нас единая система наказаний и в этом смысле никаких иных, т. е. «альтернативных», наказаний не существует. Данное понятие отражает не сущность, а скорее, эмоциональное отношение людей к использованию лишения свободы как универсального карательного средства.

Для практических целей гораздо больше подходит термин «наказания без изоляции от общества». Во-первых, он обозначает специфику механизма их воздействия на осужденных. Во-вторых, позволяет отграничить их от смертной казни и телесных наказаний (при рассмотрении истории вопроса).

Однако также часто используемое понятие «наказания, не связанные с лишением свободы» не вполне удачно, поскольку охватывает последние из указанных наказаний. Это, разумеется, не дает правильно очертить круг таких наказаний, а уж тем более раскрыть их социально-правовую природу как средств гуманизации уголовной политики.

См.: Дворянсков И.В., Сергеева В.В., Баталин Д.Е. Применение альтернативных наказаний в Западной Европе, США и России: сравнительноправовое исследование. – М., 2004. – С. 10.

Могут возникнуть следующего рода возражения против использования термина «наказания без изоляции от общества»: лишение свободы в полной мере не изолирует осужденных от общества. Они попадают в некую социальную среду исправительного учреждения, состоящую из лиц, там содержащихся, и сотрудников. Кроме того, связи с внешним миром поддерживаются за счет свиданий, телефонных переговоров, переписки, наконец, СМИ.

Думается, что данный аргумент нельзя принять, поскольку общество в контексте данного определения – это сфера свободного существования индивида. Все остальное – некий суррогат, который вряд ли может быть полноценной заменой и не должен быть таковой в силу карательного содержания наказания, лишающего человека свободы, в том числе свободы быть полноценным членом общества, таким образом, изолирующего его от общества.

Поэтому в целях унификации правовой терминологии и понимания в теории и практике сущности таких уголовно-правовых мер в наибольшей мере подходит определение «наказания без изоляции от общества».

И.В. Дворянсков среди критериев отнесения уголовно-правовых мер к наказаниям без изоляции от общества называет:

– иной, нежели изоляция от общества, механизм воздействия на осужденного1;

– статус наказания как основного, в соответствии с которым оно могло бы рассматриваться наряду с лишением свободы и на равных основаниях при определении меры ответственности лицу, признанному виновным в совершении преступления, и применяться именно вместо лишения свободы, а не параллельно с ним за другие преступные деяния. В данном случае в расчет не берутся наказания, Система видов наказания в целом и каждый отдельный вид наказания содержат в себе комплекс средств воздействия на осужденного, который индивидуализируется судом при вынесении приговора, а учреждениями и органами исполнения наказания – реализуется в соответствии с законом.

Предписания о видах наказаний представляют собой действующее право, т.

е. легитимную волю государства. Они подлежат неуклонному исполнению при сохранении возможности научной критики. Любые мнения о мягкости или жесткости существующей системы наказания не оправдывают попытки принятия незаконных решений. Суд, а также учреждения и органы, исполняющие наказание, обязаны считаться с волей законодателя и принимать все необходимые меры для ее наиболее эффективной реализации.

которые могут быть только дополнительными, т. е. быть средством индивидуализации при конструировании и применении кумулятивной санкции, дополняя основное наказание. К ним относятся лишение специального, воинского или почетного звания, классного чина и государственных наград1.

Нормативной базой новой уголовной политики, в том числе пенитенциарной, стал Уголовный кодекс Российской Федерации, вступивший в силу 1 января 1997 г., и закрепивший наряду с лишением свободы целый ряд наказаний, не связанных с изоляцией осужденного от общества. В уголовном праве России к ним относятся:

а) штраф;

б) лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью;

в) обязательные работы;

г) исправительные работы;

д) ограничение по военной службе;

е) ограничение свободы.

Справедливости ради следует сказать, что в ст. 21 УК РСФСР (1961 г.) также были предусмотрены наказания без изоляции от общества: исправительные работы без лишения свободы, лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, штраф, увольнение от должности, возложение обязанности загладить причиненный вред, общественное порицание, лишение воинского или специального звания. Однако их нельзя назвать реальными альтернативами лишению свободы.

Такой вывод следует из того, что, во-первых, большинство санкций за конкретные составы преступлений, предусмотренных в Особенной части, караемых лишением свободы, имели безальтернативный характер, т. е. деяние наказывалось либо только лишением свободы (с конфискацией имущества или без таковой), либо только иными видами наказания. Во-вторых, существовавшая парадигма принятия судебного решения была основана именно на приоритете лишения свободы, которое выступало принципом построения системы наказаний, поскольку данный вид наказания стоял на первом месте.

Единственным механизмом применения альтернатив являлся институт назначения более мягкого наказания, чем предусмотрено заСм.: Дворянсков И.В. Эффективность альтернативных наказаний. – М.: Юнити-Дана, 2005. – С. 17.

коном (ст. 43 УК РСФСР). Впрочем, он применялся довольно редко, что объяснялось общей тенденцией репрессивности уголовной политики и уголовного судопроизводства.

В течение более десяти лет в России делаются активные попытки гуманизации наказания, идея которой заключается с одной стороны, в смягчении положения жертвы преступления, а с другой стороны, в уменьшении числа заключенных и подлинной реализации принципа социальной справедливости. Реализация этой идеи уже заметно скорректировала уголовное и уголовно-процессуальное и уголовноисполнительное законодательство. Эти позитивные изменения происходят в русле смягчения карательной политики, развития альтернатив лишению свободы как не только более гуманных, но и более эффективных мер ответственности.

Наличие указанной проблематики стало характерным не только для нашей страны. Ее давно констатировали за рубежом. В качестве пути ее решения было избрано более широкое применение альтернативных лишению свободы наказаний. В пользу их применения выдвигались следующие доводы:

– экономические – затраты на исполнение наказания слишком высоки, тюрьмы переполнены, строительство дополнительных исправительных учреждений слишком обременительно для налогоплательщиков;

– исправительные – известные нежелательные последствия тюремного заключения, распространение криминального поведения среди заключенных;

– компенсационные – наказание в виде тюремного заключения не гарантирует, что правонарушитель компенсирует потерпевшему нанесенный ущерб в силу весьма ограниченных возможностей использования профессионального труда в отличие, например, от исправительных работ, в то время как альтернативные санкции больше учитывают нужды жертв преступлений;

– со второй половины XX в. в уголовно-правовой политике наметилась тенденция в направлении декриминализации и депенализации в процессе поиска методов борьбы с преступностью.

Таким образом, можно констатировать, что во многих странах, следующих общеправовому принципу гуманизма, ведутся поиски внетюремных видов наказания и совершенствования средств и методов воздействия на правонарушителей. Россия не является исключением.

Постановка проблемы внедрения альтернатив изоляции от общества предполагает необходимость анализа их социальной обусловленности и гипотетического конструирования ожидаемого социального эффекта от их применения.

Основными аргументами внедрения и использования альтернатив лишению свободы являются: 1) их более гуманный характер по сравнению с лишением свободы; 2) бльшая эффективность при достижении цели специальной превенции за счет более широких возможностей и благоприятных условий ресоциализации; 3) высокая экономичность по отношению к исполнению лишения свободы.

В свое время, на рубеже XVIII–XIX вв., под влиянием философии Просвещения лишение свободы само рассматривалось как альтернатива более суровым и бесчеловечным наказаниям, в частности, смертной казни и различным видам членовредительства. Но уже в XIX в. лишение свободы стало подвергаться нападкам за неспособность решить свою главную задачу, заключающуюся в социальной реабилитации и исправлении осужденных1.

Во второй половине XX в., как отмечает К. Бард (Институт конституциональной и законодательной политики, Будапешт, Венгрия), в результате непрерывной критики, высказываемой большинством престижных международных организаций и форумов, так называемые традиционные альтернативы непосредственному тюремному заключению, такие как штраф, отсрочка тюремного заключения и пробация, а также общественное порицание и различные формы общественно полезных работ, стали частью системы уголовных наказаний в ряде стран. И несмотря на то, что в 1970-х гг. тюремное заключение (в том числе краткосрочное) было по различным причинам переоценено, во всяком случае в Западной Европе, это никак не повлияло на самостоятельное становление альтернатив как прочных элементов системы санкций2.

Таким образом, сначала научная общественность, а за ней и представители государственной власти стали приходить к мнению о необходимости внедрения в карательную практику наказаний без См.: Kalmhout A.M., Tak P.J.P. Sanctionis-System in the member-states of the Council of Europe. Part I. 1988. P. 2.

См.: Альтернативы тюремному заключению в республике Казахстан.

Материалы международной конференции (27–30 окт. 1999, Алматы): Penal Reform International, 2000. – С. 64.

изоляции от общества. Что же послужило причиной этому? Думается, что речь должна идти о целом комплексе детерминант.

Первой причиной является низкая эффективность лишения свободы. Приходится констатировать, что за последние десятилетия существенно возросли масштабы рецидивной преступности, что является прямым свидетельством неэффективности существующей судебной и уголовно-исполнительной политики.

По данным криминологов, в России период реформ характеризовался ростом преступной активности рецидивистов, увеличением в их среде числа особо опасных. С ростом многократности рецидива нарастала и интенсивность преступности рецидивистов, о чем в значительной мере свидетельствовал рост числа лиц данной категории, которые после освобождения из исправительных учреждений совершали преступления в течение первого года пребывания на свободе1. Приведенная статистика говорит о высоком проценте недостижения цели исправления и специальной превенции.

Так, по словам А.В. Андреева, эффективность применения санкции можно определить как отношение разницы между социальной целью (целями) и достигнутым в настоящее время положительным результатом к правомерно экономично и целесообразно затраченным средствам2. Вместе с тем круг таких целей, как правило, ограничивается нормативно установленным объемом.

По мнению отдельных авторов, на отношение населения к мерам уголовно-правового воздействия, установленным за конкретные общественно опасные деяния, существенное влияние оказывают как ценность социальных благ, охраняемых уголовно-правовыми средствами, так и очевидность опасности, которой они могут подвергнуться в результате преступных посягательств 3.

Следует, однако, добавить, что не менее важно учитывать социальную приемлемость наказания. Речь должна идти о своего рода Криминология / Под ред. А.И. Долговой. – М., 1997. – С. 735.

Андреев А.В. Критерии, показатели и условия эффективности применения санкций // Проблемы совершенствования исполнения уголовных наказаний (Материалы Всесоюзной научно-практической конф.). – Рязань:

Изд. РВШ МВД СССР, 1983. – С. 169.

См.: Носкова Н.А. Общественное мнение и эффективность мер воздействия, предусмотренных уголовным законодательством // Актуальные проблемы уголовного права. – М., 1988. – С. 125.

общественном договоре, условиями которого выступают, с одной стороны, неизбежность, адекватность и соразмерность наказания, а с другой – такой уровень карательного потенциала, который не делал бы противниками граждан и государство.

Иными словами, необходимо, чтобы любой гражданин понимал, что система социальных ценностей, в том числе и он сам, охраняется такими средствами, которые он считал бы приемлемыми и в отношении него, если он совершит преступление.

В числе основных факторов, влияющих на эффективность наказания, следует назвать:

1) содержание и механизм воздействия;

2) условия исполнения;

3) возможности ресоциализации и постпенитенциарной адаптации.

Лишение свободы, как показала многолетняя практика, по всем трем показателям не удовлетворяет социальным ожиданиям. Происходит это, по нашему мнению, по следующим причинам.

В любом наказании следует выделять карательный и исправительный блоки. Кара, по справедливому утверждению многих известных специалистов (А.А. Пионтковкого, Н.А. Беляева, А.В. Наумова, Б.С. Утевского, Б.С. Никифорова, С.В. Полубинской), является не содержанием, а сущностью, неизбежным побочным эффектом наказания.

Нельзя согласиться с мнением, что в каре присутствует воспитательный момент1. В этом случае нужно было бы признать, что чем сильнее кара, тем выше воспитательный эффект. Что же касается изоляции от общества, то карательный потенциал этой меры намного превышает потенциал исправительный, что обусловлено весьма суровыми условиями отбывания наказания, существенным сужением сферы общегражданских прав, сокращением возможностей для самореализации, в том числе и профессиональной.

Трудовая деятельность, осуществляемая в местах лишения свободы, носит принудительный характер, что вытекает из нормы об обязательном привлечении осужденных к труду.

Второй причиной, детерминирующей в сознании общественности потребность поиска альтернатив, является антигуманный характер лишения свободы.

См.: Стручков Н.А. Уголовная ответственность и ее реализация в борьбе с преступностью. – Саратов, 1978. – С. 59.

Режим лишения свободы определяется основным элементом карательного механизма – лишением свободы передвигаться и распоряжаться своим временем, способностями и возможностями. Этот режим откладывает отпечаток на всю жизнедеятельность осужденного в процессе отбывания им лишения свободы.

Содержание лишения свободы, как и любого другого наказания, определяется его объектом, т. е. конституционно-правовым статусом личности, подвергаемым воздействию. Как отмечает И.В. Дворянсков, рассматриваемый вид наказания характеризуется наибольшим вторжением в сферу личных прав осужденного. Иными словами, лишение свободы существенно изменяет его правовой статус по трем направлениям:

1) некоторых прав и свобод на период отбывания наказания человек лишается совсем (например, права свободного передвижения и владения собой, избирательных прав, выбора места жительства) 1;

2) в некоторых правах осужденный ограничивается (например, право на личную неприкосновенность, неприкосновенность частной жизни, личную тайну, тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений)2;

3) наконец, лицо, отбывающее наказание в виде лишения свободы, наделяется специфическими обязанностями и правами, определяемыми правилами поведения:

– обязанностью содержать бытовые, жилые и служебные помещения и рабочие места в чистоте, по установленному образцу заправлять постели, соблюдать правила личной гигиены, запрет нарушать линию охраны объектов исправительного учреждения, иметь при себе предметы и вещи в ассортименте и количестве, выходящих за рамки установленной нормы, наносить себе и другим лицам татуировки, содержать животных и птиц, занавешивать и менять без разрешения спальные места и оборудовать жилье в коммунально-бытовых и других служебных помещениях и т.п.;

См. подробно: Ной И.С. Теоретические вопросы лишения свободы. – Саратов, 1965.

Отбывающие наказание в виде лишения свободы могут подвергаться личному обыску, их корреспонденция подлежит цензуре, а посылки, передачи и бандероли – досмотру. Они носят одежду специального образца. Не допускается хранение осужденными денег, ценных вещей, а также предметов, запрещенных к использованию.

б) правами, которые вне наказания вообще не подлежат правовому регулированию, например, право на определенное количество краткосрочных и длительных свиданий, к тому же со строго очерченным кругом, определенное количество посылок (передач, бандеролей) и т.д. Кроме перечисленных нормативно-правовых рамок, существенно сужающих объем прав отбывающего лишение свободы, тяжесть кары обусловлена в данном случае и другими (сопутствующими) обстоятельствами, которые не входят непосредственно в содержание наказания. К ним, в частности, можно отнести непривычные специфические климатические условия, отдаленность исправительного учреждения от места постоянного жительства. «Осужденный, как и любой человек, – пишет Ф.Р. Сундуров, – это частица природы, неизвестным числом нитей связанная с окружающей средой… Ее изменения или особенности могут влиять не только на организм человека, но и на его психику и поведение»2.

В условиях исполнения лишения свободы наиболее серьезную опасность представляют криминогенные факторы, характерные для пенитенциарной системы: негативное влияние «авторитетов» (лиц, удерживающих лидерство) на основную массу осужденных; существование особой субкультуры, неписаных правил преступного мира, переносимых в места отбывания наказания3. Необходимо отметить, что, как правило, осужденные обладают в разной степени выраженной личностной деформацией, обусловленной в большинстве случаев неблагоприятными условиями социализации4. Места лишеСм.: Дворянсков И.В. Эффективность альтернативных наказаний.

С. 21–22.

Сундуров Ф.Р. Социально-психологические и правовые аспекты исправления и перевоспитания правонарушителей. – Казань, 1976. – С. 30.

О субкультуре (контркультуре) преступного мира см.: Андреев Н.А.

Социология исполнения уголовных наказаний. – М.: Права человека, 2001. – С. 97–108.

Социализация – это процесс становления социальных качеств личности: интернализация (присвоение) ею социальных ценностей (значений), норм и образцов поведения, присущих данному обществу (либо социальной группе). Осуществляется в процессе целенаправленного (обучение и воспитание) и стихийного воздействия. См.: Криминология: Словарь / Под ред. В.П. Сальникова. – СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та МВД России, 1999. – С. 157.

ния свободы, как известно, являются очагами распространения криминальной субкультуры, используются криминалом для рекрутирования в свои ряды все новых лиц с устойчивой антисоциальной ориентацией.

Таким образом, изоляция от общества далеко не всегда позволяет должным образом оградить осужденного к лишению свободы как члена общества не только от внутрисистемной субкультуры, но и проблем организации здравоохранения в учреждениях уголовноисполнительной системы, психологических и социальных последствий отбывания этого наказания. Следовательно, как показывает практика, лишение свободы далеко не всегда является необходимым и адекватным условием достижения задач уголовной политики.

Кроме того, существенной проблемой является крайне низкая степень постпенитенциарной ресоциализации бывших осужденных.

Будучи изъятыми из привычной для себя среды, лишившись большей части социальных связей и навыков (речь идет о навыках общепринятой социальной коммуникации), эти лица, освобождаясь, сталкиваются с враждебным отношением к ним со стороны общества и отчуждением. Они переходят в определенный разряд изгоев, поскольку по сей день судимость продолжает играть роль некоего клейма и, независимо от юридического снятия или погашения, остается на всю жизнь. Следует заметить, что такой отпечаток на человека налагает именно осуждение к лишению свободы и последующее его отбывание. Иные наказания воспринимаются обществом не так фатально.

Как видим, отбывание наказания, сопряженного с изоляцией от общества, наносит личности серьезный ущерб, который при этом ничем не компенсируется, а наоборот, обусловливает длительный Применительно к рассматриваемой проблеме в числе основных условий социализации преступников выступают, как показали исследования специалистов, формирование этих лиц в неполных или иного рода неблагополучных семьях, деформация позиций в основных сферах жизнедеятельности (семья, быт, образование, познавательная сфера, труд, досуг);

рассогласование ролей (конфликт норм и ожиданий окружающих); негативное влияние прежних социальных ролей, а также прямая преемственность, порождающая различные затруднения развития личности, а в определенных взаимодействиях – преступное поведение.

процесс постпенитенциарной адаптации и отторжение личности со стороны общества.

Совокупность перечисленных факторов обусловливает довольно высокий уровень правонарушений в условиях исполнения наказания.

Все эти последствия можно избежать при замене лишения свободы наказаниями без изоляции от общества, при которых соотношение карательного и воспитательного моментов характеризуется существенным преобладанием второго, когда осужденный не изымается из привычной среды и не лишается налаженных социальных связей, дающих возможность отождествлять себя с другими членами общества.

Регламентированные в ст. 44–45 УК РФ наказания без изоляции от общества вполне позволяют решить эту задачу. Наряду с наказаниями, связанными с изоляцией осужденного от общества, дополнительными наказаниями и смертной казнью, они образуют подсистему наказаний, дающую основания суду на основе закона с учетом опыта судебной практики, общественного правосознания и научных рекомендаций рационально и, по возможности, эффективно использовать различные меры воздействия на осужденного, сочетая имущественные лишения, ограничения собственно личных неимущественных неотъемлемых прав и интересов, воздействия на психологическую структуру личности, ограничения возможностей профессионального и иного поведения в будущем.

Вместе с тем, по оценкам специалистов, в нашей стране, к сожалению, не прекращается, а при более глубоком анализе статистики продолжает увеличиваться рост числа лиц, находящихся в предварительном заключении и осужденных к лишению свободы. С учетом общего роста числа всех осужденных за совершение преступлений абсолютное число осужденных к лишению свободы не только не снизилось, но даже возросло.

По состоянию на 1 января 2010 г. в учреждениях уголовноисполнительной системы содержалось 864 тыс. человек, в том числе в 755 исправительных колониях отбывало наказание 723,9 тыс.

человек, 226 следственных изоляторах и 164 помещениях, функционирующих в режиме следственных изоляторов при колониях, содержалось 131,4 тыс. человек, в семи тюрьмах отбывало наказание 2,8 тыс. человек, в 62 воспитательных колониях для несовершеннолетних – 5,9 тыс. человек. В учреждениях содержится 69,1 тыс. женщин, при женских колониях имеется 13 домов ребенка, в которых проживает 846 детей 1.

Таким образом, по количеству осужденных, отбывающих наказание в местах лишения свободы, в расчете на 100 тыс. населения страны Российская Федерация находится на втором месте в мире после США.

Еще одним аргументом в пользу более широкого применения наказаний без изоляции от общества является их экономическая обоснованность. В данном случае, как нам представляется, следует различать два аспекта: затраты на организацию исполнения указанных наказаний и их собственный компенсаторный механизм. Содержание такого большого количества граждан в исправительных учреждениях тяжким бременем ложится на бюджет государства, сдерживает решение многих социальных задач, способствует распространению обычаев и традиций криминальной среды2.

Наказание, сопряженное с изоляцией от общества, основано на презумпции того, что лицо, совершившее преступление, ценит личную свободу превыше всего и угроза помещения в тюрьму является фактором, сдерживающим преступность. На практике же подобный сдерживающий эффект достаточно минимален. Более того, опыт показывает, что тюремное заключение оказывает огромное воздействие как на лиц, совершивших преступление, так и на общество в целом. Для осужденных тюрьмы являются «школой преступности», недостаточно развитая система реабилитации и адаптации после освобождения также не способствует возвращению в общество.

Важным аспектом предпочтения наказаний без изоляции от общества выступает их компенсаторный потенциал. В принципе, компенсаторные способности, т. е. принудительное обеспечение исполнения возмещения материального ущерба, как отмечается в литераОфициальная информация ФСИН России // Преступление и наказание. 2010. № 4. – С. 2.

См.: Филимонов О.В. Проблемы применения в России уголовных наказаний, альтернативных лишению свободы // Развитие альтернативных санкций в российской уголовной юстиции: опыт и перспективы: Сб. материалов международной конференции (Москва, 29–30 мая 2002 г.). – М.:

PRI, 2002.

туре, свойственны любому наказанию1. Однако эффективность их реализации – разная. Применительно к лишению свободы эти способности ограничиваются лишь принудительным и, как правило, неквалифицированным трудом. Да и то администрация далеко не всегда может организовать его по сугубо экономическим причинам.

В этой связи предстоит еще много работать над проблемой экономической оправданности самих альтернатив.

Вместе с экономической мотивацией внедрению наказаний без изоляции от общества сопутствуют и экономические проблемы.

Наиболее ярко они проявляются на примере исполнения в нашей стране обязательных и исправительных работ. Согласно УИК, вид и объекты обязательных работ (ст. 25), места исправительных работ (ст. 39) определяются органами местного самоуправления по согласованию с уголовно-исполнительными инспекциями. Здесь возникает помимо организационных сугубо экономическая проблема.

В рыночных условиях любое предприятие заинтересовано в максимальной производительности при минимальных затратах. Исходя из этого, осуществляется внутренняя кадровая и управленческая политика. Однако в случае с устройством на работу осужденных руководство предприятия не в полной мере самостоятельно, поскольку на него возлагаются обязанности по исполнению наказания и оно ограничено в возможности увольнения таких работников. Получается, что исполнение названных наказаний экономически невыгодно.

Думается, что выходом из сложившейся ситуации является создание специальных государственных предприятий, рассчитанных именно на работу такого контингента. В этой связи заслуживает внимание опыт функционирования в прошлом таких подразделений, как спецкомендатуры.

Круг проблем, связанных с внедрением наказаний без изоляции от общества, включает, кроме экономических, также еще несколько групп: организационные (сопряженные с созданием исправительных центров, прочих элементов инфраструктуры, обеспечивающей реализацию наказания), правовые и мировоззренческие.

См.: Чучаев А.И., Абдрахманова Е.Р. Лишение свободы и проблемы его реализации. – Ульяновск, 1996. – С. 25.

Если в отношении экономических и организационных трудностей ситуация более-менее ясна, то две другие – нуждаются в разъяснении.

С юридико-технической точки зрения такие наказания представляют собой варианты дифференциации уголовной ответственности, заложенные в уголовном законе. В УК РФ усматриваются три возможности применения альтернатив:

1) выбор наказания в санкции нормы Особенной части, предусматривающей несколько видов;

2) назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление (ст. 64 УК РФ);

3) замена неотбытой части наказания более мягким видом наказания (ст. 80 УК РФ).

Вместе с тем в российском уголовном и уголовно-процессуальном праве отсутствует механизм, стимулирующий более широкое применение наказаний без изоляции от общества. В результате этого судье легче применить «привычное» наказание. В этом и заключается мировоззренческая проблема. В нашей стране давно сформировалась и продолжает действовать карательная парадигма в судебной политике. Да, следует согласиться, что назначение наказания предполагает судейское усмотрение в назначении наказания, возможности которого, закрепленные в УК РФ, указаны выше.

Ю.В. Грачева справедливо считает, что правосознание правоприменителя (в нашем случае – судьи), «как взаимодействующее единство правовой идеологии и правовой психологии, составляет субъективную основу принятия решения», которая, как она правильно отмечает, «является существенным элементом (выделено нами – авт.) механизма реализации предоставленного судье … права на усмотрение в процессе применения уголовно-правовых норм»1.

Однако пока не произошла смена стереотипа мышления судей, считающих суровость наказания эффективным средством исправления преступника и предупреждения новых преступлений, нам представляется необходимым законодательное придание судейскому усмотрению определенного вектора, а именно – смещение акГрачева Ю.В. Судейское усмотрение в уголовном праве: Автореф.

дис. … канд. юрид. наук. – М., 2002. – С. 9.

цента пенализации деяний в сторону приоритета наказаний, не связанных с изоляцией от общества.

С учетом опыта западных стран сделать это можно следующим образом. В настоящее время в отечественном уголовном праве наказания без изоляции от общества по отношению к лишению свободы de facto имеют подчиненный характер. Это означает, что применяются они при условии, если есть возможность не назначать лишение свободы. Последнее обусловлено, в частности, отсутствием механизма погашения обстоятельств, отягчающих наказание, каким-либо фактическим материалом, касающимся деяния, личности виновного или иных имеющих значение для дела аспектов.

Кроме того, в УК РФ никак не подчеркивается исключительный характер лишения свободы как крайней меры, к которой следует прибегать в самую последнюю очередь. Существующее положение, ограничивающее репрессивность судебного приговора, закрепленное в ч. 1 ст. 60 УК РФ и гласящее, что более строгий вид наказания из числа предусмотренных за совершенное преступление назначается только в случае, если менее строгий вид наказания не сможет обеспечить достижение целей наказания, поскольку не закрепляет исключительность лишения свободы и приоритетность применения альтернатив.

Не решает этой задачи и ныне действующая редакция ст. 64 УК РФ, согласно которой, при наличии исключительных обстоятельств, связанных с целями и мотивами преступления, ролью виновного, его поведением во время или после совершения преступления, и других обстоятельств, существенно уменьшающих степень общественной опасности преступления, а равно при активном содействии участника группового преступления раскрытию этого преступления, судом назначается наказание ниже низшего предела, предусмотренного Особенной частью Уголовного кодекса, или более мягкое наказание. Решение отдается на усмотрение судьи, которому законом не предоставляется ни количественных, ни качественных критериев оценки указанных обстоятельств, позволяющих назначить более мягкое наказание, чем предусмотрено за данное преступление.

Думается, что такой механизм должен быть регламентирован в уголовном законе в виде нормы, закрепляющей принцип, согласно которому вопрос о лишении свободы должен рассматриваться в исключительных случаях, когда нет возможности назначить вместо него иной вид наказания, не связанный с изоляцией от общества.

Начиная с 70-х гг. прошлого века, некоторые государства стали осознавать вышеназванные проблемы и искать пути их разрешения.

В частности, это осуществлялось через распространение применения наказаний без изоляции от общества. Совет Европы и ООН со своей стороны стали разрабатывать и принимать документы, направленные на внедрение подобной практики во всем мире.

Так, в 1981 г. Парламентская Ассамблея Совета Европы рекомендовала государствам-участникам «заменять … наказания в виде лишения свободы, предусматривающие непродолжительное содержание под стражей, другими мерами, которые были бы более эффективны и не противоречили принципу наказания»1.

В 1986 г. Комитет Министров Совета Европы принял Резолюцию под названием «Некоторые меры, альтернативные тюремному заключению»2. В этой Резолюции Комитет рекомендовал правительствам государств-участников вводить различные альтернативные наказания и рассмотреть возможности включения их в Уголовный кодекс. Комитет особо указывал государствам-участникам развивать три направления, и в частности, рассмотреть программы общественных работ, которые обеспечивали бы возможность для активной ресоциализации лица, совершившего преступление.

В 1985 г. на Седьмом Конгрессе ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, состоявшимся в Милане, государства-участники приняли Резолюцию № 16, которая акцентировала внимание на сокращении численности заключенных, предпочтении альтернативных мер наказания и социальной реинтеграции правонарушителей.

Основным международным документом, определяющим исполнение наказаний, альтернативных лишению свободы, стали так называемые Токийские правила, принятые Генеральной Ассамблеей ООН в декабре 1990 г. Они содержат набор минимальных требований, обеспечивающих, чтобы альтернативные меры применялись и исполнялись в рамках закона и без нарушения прав лиц, осужденных к таким мерам.

См.: United Nations Secretariat: «Alternatives to Imprisonment». International Review of Criminal Policy, № 36, 1980, p. 9.

Резолюция СЕ (76), март 1986.

Аналогом таких правил для европейских государств стала «Рекомендация № R (92) 16 Комитета Министров государствам-членам относительно Европейских правил по применению общественных санкций и мер взыскания».1 Эта Рекомендация была принята Советом Европы в 1992 г. и содержит 90 правил, которые дополняют Европейские тюремные правила. Рекомендация настоятельно просит государства-члены достичь соответствующего баланса между защитой общества и интересами потерпевшего, ресоциализацией преступника и приверженностью международным стандартам.

Деятельность ООН и Совета Европы, рекомендующих и пропагандирующих широкое использование альтернатив тюремному заключению, постепенно помогла снизить удельный вес тюремного заключения во многих странах мира. Так, например, к середине 90-х гг. в Бельгии только 26 % вынесенных приговоров предусматривали тюремное заключение, а в Финляндии 90 % приговоров предполагали ту или иную форму альтернативных санкций. В то же время в Португалии лишение свободы назначалось в 45 % случаев, что говорит о неоднородности этого процесса.

В настоящее время наказания без изоляции от общества продолжают развиваться во всем мире. Среди них наибольшее распространение получают общественные работы2. И если страны Запада имеют уже достаточно большой практический опыт в применении таких наказаний, то многие страны Центральной и Восточной Европы и Центральной Азии только еще начинают вводить их в практику. Что касается стран бывшего Советского Союза, то наиболее успешных результатов по применению общественных работ добилась Латвия – в последние три года доля назначения этого вида наказаний в стране выросла с 1,4 до 10 % и наблюдается тенденция к увеличению.

Для России, занимающей второе место в мире по числу заключенных и развивающейся в условиях сложной экономической ситуации, более широкое применение наказаний без изоляции от общества представляется особенно актуальным.

Рекомендация № R (92) была одобрена Комитетом Министров 19 окт.

1992 г. на 482-м заседании заместителей министров.

В УК РФ аналогом данного наказания являются обязательные работы, введение в практику применения которых планируется в 2004 г.

Организация и правовое регулирование исполнения уголовного наказания в странах Западной Европы и США прошли на своем историческом пути этапы, сходные с процессом становления и развития уголовно-исполнительной системы в России. Именно поэтому, посредством изучения и анализа опыта исполнения таких наказаний в зарубежных странах, можно прийти к эффективному использованию этого опыта и на территории России, ставшей на путь реформирования уголовно-исполнительной систем в связи с вступлением в Совет Европы.

В настоящее время общее состояние, динамика и изменение структуры преступности в зарубежных странах, в том числе и с появлением таких политических образований, как Европейский Союз, обусловили появление схожих проблем в исполнении уголовных наказаний в странах Западной Европы.

«Повышение эффективности исполнения наказаний без изоляции осужденных от общества с тем, чтобы они могли служить альтернативой лишению свободы, – одна из крупных проблем совершенствования применения уголовного наказания»1.

На протяжении последнего пятидесятилетия выдающиеся ученые, политические деятели и правозащитники неоднократно указывали на необходимость интенсификации в разработке единых концептуальных норм и правил исполнения альтернативных наказаний и их повсеместного распространения.

Основным документом по этому вопросу являются Стандартные минимальные правила Организации Объединенных Наций в отношении мер, не связанных с тюремным заключением, принятые Генеральной Ассамблеей в декабре 1990 г.

В правиле 8.2. указанного документа международного права перечислены возможные наказания, не связанные с лишением свободы, которые может назначить суд:

Органы, выносящие приговоры, могут предусматривать по делам следующие виды наказания:

(а) устные санкции, такие как замечание, порицание и предупреждение;

(b) условное освобождение от ответственности;

(с) поражение в гражданских правах;

Уголовно-исполнительное право: Учебник / Под ред. И.В. Шмарова. – М.: БЕК, 1998.

(d) экономические санкции и денежные наказания, такие как разовые штрафы, поденные штрафы;

(е) конфискация или постановление о лишение права собственности на имущество;

(f) возвращение имущества жертве или постановление о компенсации;

(g) условное наказание или наказание с отсрочкой;

(h) условное освобождение из заключения и судебный надзор;

(i) постановление о выполнении общественно полезных работ;

(j) направление в исправительное учреждение с обязательным ежедневным присутствием;

(k) домашний арест;

(l) любой другой вид обращения, не связанный с тюремным заключением;

(m) какое-либо сочетание перечисленных выше мер1.

Необходимо обратить внимание на то, что указанная норма стала основой организации системы наказаний, не связанных с изоляцией осужденных от общества, для большинства стран, ратифицировавших Токийские правила, в том числе для США и всех стран Западной Европы.

Предпосылки реформы пенитенциарной политики обусловлены логикой и закономерностями развития нашего общества и поэтому неизбежны. Иного пути у нас сегодня нет. Он предопределен историческим процессом и объективными потребностями дальнейшего социального развития.

Стандартные минимальные правила ООН в отношении мер, не связанных с тюремным заключением (Токийские правила, 1990) /Уголовноисполнительный кодекс РФ. С приложениями, указателями судебной практики. – М., 1997.

ИСПОЛНЕНИЕ НАКАЗАНИЙ

БЕЗ ИЗОЛЯЦИИ ОТ ОБ ЩЕСТВА

В ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ

Эпоха Киевской Руси и Московского государства не отличалась гуманизмом. Поэтому наиболее популярными видами кары были телесные наказания и смертная казнь. Телесные наказания были, хотя и жестокими, но наказаниями без изоляции от общества и в этом смысле – альтернативами лишению свободы и смертной казни.

Согласно Судебнику 1497 г. самым распространенным телесным наказанием была так называемая торговая казнь, под которой понималось битье преступника кнутом на торгу, площади или в ином месте массового скопления людей. Публичная обстановка торговой казни, по замыслу законодателя, должна была не только способствовать достижению цели общего предупреждения преступлений, но и оказывать повышенное психологическое воздействие на осужденного.

Соборное Уложение 1649 г. предусмотрело применение ранее не известных членовредительских наказаний в виде отсечения руки, ноги, урезания носа, губы, вырывания глаза, ноздрей, которые назначались в основном за имущественные преступления.

В XVII в. особая роль стала принадлежать так называемым денежноимущественным наказаниям1. Они подразделялись на такие разновидности, как продажа2, возмещение ущерба3 и конфискация имущества.

Некоторые авторы отводят им ведущую роль. См.: Рожнов А.А. Уголовное право московского государства (XIV–XVII). – Ульяновск, 2007. – С. 26.

Продажа представляла собой денежное взыскание, которое поступало в пользу лица, разбиравшего дело. Размер взыскания не был фиксированным и определялся судьей. Продажа, как правило, служила дополнительным наказанием, например, к битью кнутом.

При присуждении возмещения ущерба виновный был обязан выплатить сумму в пределах исковых требований. Исключением было посягаВ Соборном Уложении (1649) было упоминание уголовноправовой меры, имевшей сходство с исправительными работам. В ст. 9 гл. XXI говорилось о «работах в кайдалах». Согласно этой норме преступники посылались после тюремного заключения «в украинские города, где государь укажет». Речь пока не идет о каторге – она появится позже. Но уже с середины XVII в., по словам И. Упорова и В. Чорного, в государственной уголовно-исполнительной политике начинают проглядываться фискальные цели, преследующие эксплуатацию труда осужденных для своих нужд. Указанная норма является прообразом будущего наказания в виде ссылки в каторжные работы. Однако в период Соборного Уложения каторжные работы еще не были развиты1.

К иным видам наказания относились изгнание преступника из места жительства («выбитие из земли вон»), ссылка, опала, членовредительство, наказание дыбой, клеймление, заключение в тюрьму и др.

В XVII в. применялись те же два способа эксплуатации осужденных: труд подневольный (каторжный) и труд свободный, хотя и обязательный. Итак, уже в период действия Соборного уложения (1649) четко прослеживается последовательная направленность политики государства на решение экономических проблем за счет труда осужденных. Это можно наглядно проследить на примере ссылки.

Еще одним упоминавшимся в Соборном Уложении прообразом наказаний, входящих сегодня в компетенцию уголовно-исполнительных инспекций, является отрешение от должности (для сравнения – сегодня ст. 47 УК РФ регламентирует наказание в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, а ч. 2 ст. 16 УИК РФ относит его исполнение к ведению уголовно-исполнительной инспекции).

Исполнение наказаний периода Московского государства относилось к ведению специальных учреждений – приказов. Приказная система была основой государственного управления Московского тельство на земельную собственность Великого Князя, боярина или монастыря. В этих случаях законом устанавливалась конкретная сумма.

См.: Упоров И., Чорный В. Виды уголовных наказаний и порядок их исполнения, установленные в первых кодифицированных нормативных правовых актах России: Курс лекций. – Рязань: РИПЭ МВД РФ, 1998. – С. 26.

государства. Непосредственно делом исполнения наказания ведали разбойные и земские приказы.

После преобразований Петра I в правовой сфере, Соборное Уложение (1649) еще продолжало действовать, но многие его нормы фактически потеряли силу. При Петре I новый импульс развития получает пенитенциарная система (как часть системы правосудия в широком смысле слова). Широкое распространение находят каторжные работы (известные еще Соборному Уложению1) и ссылка2.

Ссылка предполагала определенную свободу передвижения в пределах местности, наличие социальных связей, в том числе и родственных. Главный акцент делался на труд, а не изоляцию. Ближе к современному аналогу современной «колониальной» системы исполнения лишения свободы находятся каторжные работы, подразумевающие большую степень изоляции и контроля за осужденными.

В первой четверти XVIII в., происходит окончательное соединение ссылки и принудительных работ. На первый план выдвинулась проблема труда преступников. Предусматривалось устройство особых смирительных домов (цухтгаузов) для мужчин и прядильных домов для женщин, куда должны были направляться лица «непотребного и невоздержанного жития... которых никто в службу не приемлет... люди ленивые, здоровые, нищие и гуляки, которые, не хотят трудиться о своем пропитании, ядят хлеб вотще, и прочие им подобные... таковых надлежит сажать в смирительные домы, кто на какое время по злым его поступкам будет достоин, и посылать их на работу, чем бы они могли пропитание свое заработать, чтоб никогда праздные не были»3.

Несмотря на схожесть данных видов наказаний с тюремным заключением и каторжными работами, работные дома являлись самостоятельной формой исполнения наказаний, в своей основе заимствованной из западноевропейских.

В этой связи И. Упоров и В. Чорный замечают, что в дальнейшем в России неоднократно предпринимались попытки устройства Так, ст. 9, 10 гл. ХXI Уложения предписывали посылать «работать в кандалах на всякие изделья, где государь укажет».

Применение ссылки в это время обусловлено не в последнюю очередь пространственно-географическим фактором: именно к концу XVII в. начинается «уголовно-исполнительное» освоение Сибири.

См.: Упоров И., Чорный В. Указ. соч. – С. 37.

смирительных домов (Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., УК РСФСР 1922 и 1926 гг.), однако они так и не увенчались какими-либо весомыми результатами, и лишь в 70-е – 80-е гг. в СССР удалось образовать институт ЛТП и ВТП, прообразом которых как раз и были так и не ставшие реальностью петровские смирительные дома1.

Добавим, что аналогом этого наказания можно считать и исправительные работы, а также условное осуждение с обязательным привлечением к труду, входившее в компетенцию спецкомендатур2.

Однако в дальнейшем наказания в работных домах все больше эволюционировали в сторону изоляции от общества.

В XVIII в. приобрели особую актуальность проблемы разработки и исполнения наказаний без изоляции от общества в отношении несовершеннолетних. Важной вехой в этом направлении является эпоха Просвещения, в которую коренным образом изменился подход к преступлению, начался отход от господствовавших прежде теологических трактовок его как «греховного поведения», результата действия сверхъестественных сил к рациональным объяснениям его причин. Как отмечает Г.Л. Рябова, именно в это время в трудах ученых стали появляться идеи о необходимости использования психологических знаний в процессе исправления осужденных. Возникает живой интерес к объяснению личности конкретных преступников и влияния на них наказания (Ч. Беккариа, И. Бентам), начинают проводиться эмпирические исследования, в том числе в пенитенциарных учреждениях (Д. Говард, Ф. Галль, Г. Ловерн).

В России эти идеи нашли благодатную почву: один из сподвижников реформ Петра I И.Т. Посошков отмечал необходимость учитывать при исполнении наказания психологию преступников, историк М.М. Щербатов призывал создавать законы с учетом психологии народа3.

Упоров И., Чорный В. Указ. соч. – С. 37.

См.: Дворянсков И.В., Пертли В.А. Уголовно-исполнительные инспекции (эволюция формирования и правового обеспечения деятельности):

Учеб. пособие. – М.: АЭБ МВД РФ, 2007. – С. 31.

См.: Рябова Г.Л. Исполнение уголовных наказаний без изоляции от общества в отношении несовершеннолетних в дореволюционной России (психолого-юридический анализ) // Проблемы исполнения уголовных наказаний, не связанных с лишением свободы, и применения иных мер угоПод влиянием идей Просвещения и некоторого смягчения общественных нравов появляется вполне естественная для регулярного государства идея о возможности исправления нравов населения путем издания «правильных» законов, касающихся всех сфер жизни.

В рассматриваемый период происходит смягчение уголовной политики в отношении несовершеннолетних. В Указе Екатерины II, принятом в 1765 г., установлена «полная невменяемость участников преступлений в возрасте до 10 лет, предусматривалось освобождение от телесных наказаний в возрасте от 10 до 14 лет, а также значительное сокращение срока наказания в отношении совершивших преступление в возрасте 14–17 лет»1.

Новый подход к проблемам организации работы с несовершеннолетними осужденными был осуществлен в ходе судебной реформы 1864 г., когда у многих ученых и практиков сложилось четкое убеждение о нецелесообразности использования тюремного заключения для перевоспитания малолетних преступников. По мнению дореволюционного юриста A.M. Рубашевой, «старые меры борьбы с детскими преступлениями уже давно доказали свою несостоятельность. Стоявшая среди них на первом месте тюрьма заслужила в глазах большинства современных деятелей репутацию школы порока и преступлений, особенно опасной в детском возрасте2.

В контексте этого утверждения активно стали высказываться идеи о необходимости использования психологического фактора в перевоспитании несовершеннолетних осужденных. Так, юрист С.И. Барышев в работе «Взгляд на науку уголовного законоведения» (1858) указывал, что ни один вопрос уголовного права не может быть решен без помощи психологии, которая должна быть его составной частью; а, во-вторых, именно психология учит законодателя «видеть в преступнике не необузданного зверя, которого нужно перевоспитывать»3.

ловно-правового характера в отношении несовершеннолетних: Сб. мат-лов междунар. научно-практич. конф. (Вологда, 7 дек. 2005): В 2 ч. – Вологда:

ВИПЭ ФСИН России, 2006. – Ч. 2. – С. 267–268.

Цит. по: Фильченков Г.И. Обеспечение контроля за осужденными несовершеннолетними. – М., 1995. – С. 6.

См.: Дебольский М.Г. Организация и функционирование психологической службы в уголовно-исполнительной системе: Лекция. – Вологда, 2005. – С. 7.

Что касается исполнения наказаний, которые сегодня принято относить к альтернативным лишению свободы, то они регламентировались в многочисленных правовых актах Российской империи. К ним можно отнести, в частности, Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., Общие положения о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости от 19 февраля 1861 г. (далее – Общие положения о крестьянах), Сельский судебный устав для государственных крестьян, включенный в Свод законов Российской империи, издания 1857 г. (далее – Сельский судебный устав), Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями от 21 ноября 1864 г.

(далее – Устав о наказаниях), Временный приказ о волостном суде 1898 г.1 и другие нормативно-правовые акты, а также решения Правительствующего Сената, циркуляры МВД и разъяснения Министерства юстиции.

Общественные работы приобрели вид альтернативного лишению свободы и телесным карам наказания. Они применялись «лишь в замену денежного взыскания в случае несостоятельности» и не несли с собой применение к осужденным никаких воспитательных и профилактических мер. Под несостоятельностью судебная практика понимала «фактическое неимение у него средств к уплате штрафа»

(циркуляр № 7 МВД 1894). При невозможности взыскать штраф лица, исполняющие приговор волостного суда, уведомляли суд, который был обязан принять решение о замене штрафа общественными работами2.

Особая система мер предусматривалась в отношении несовершеннолетних преступников. С учетом широкого распространения гуманистических взглядов в законодательстве определены конкретные пути сокращения случаев применения к несовершеннолетним Волостной суд – выборный сословный судебный орган 2-й половины XIX – начала XX вв., разбирал мелкие гражданские и уголовные дела крестьян. См.: История отечества древнейших времен до наших дней. Энциклопедический словарь / Б.Ю. Иванов, В.М. Карев, Е.И. Куксина и др. – М., 1999. – С. 145.

См.: Организация воспитательно-профилактической работы с осужденными, отбывающими наказания, не связанные с лишением свободы:

Учеб. пособие / Б.Б. Казак, Е.О. Ананьева, Н.П. Белая, С.А. Дьячковский, В.Е. Матвеенко, АН. Пастушеня, В.В. Сергеева, ИН. Смирнова / Под общ.

ред. С.Н. Пономарева. – Рязань: Академия права и управления Минюста России, 2002. – С. 8.

тюремного заключения, некоторые из которых, по нашему мнению, не потеряли актуальности и в настоящее время.

1. Введение новых мер пресечения, избрание которых разрешалось в отношении обвиняемых в возрасте до 17 лет. В результате для предупреждения их уклонения от следствия и суда применялось не только заключение под стражу, но и передача под надзор законных представителей или лиц, изъявивших согласие контролировать поведение подростков в процессе расследования, а также направление на период следствия в исправительный приют или колонию либо временное помещение в монастыри, соответствующие вероисповеданию обвиняемых.

2. Возможность освобождения от наказания подростков в возрасте от 10 до 17 лет, совершивших преступления без разумения, и их передача для домашнего исправления гражданам, согласным принять нуждающихся в попечении малолетних. Выбор таких лиц возлагался только на суд, который чаще передавал правонарушителей под надзор посторонним благонадежным лицам, чем родителям несовершеннолетних.

3. В отношении лиц в возрасте 14–17 лет, совершивших преступление с разумением, предусматривалась замена тюремного заключения, как правило, направлением в исправительные приюты или колонии для несовершеннолетних преступников с уменьшением времени нахождения в этих учреждениях в зависимости от обстоятельств дела от одной трети до половины по сравнению со сроками наказания, предусмотренными за аналогичные деяния взрослым лицам.

4. Законодательство предусматривало возможность назначения несовершеннолетним тюремного заключения в том случае, если они участвовали в наиболее тяжких преступлениях, при этом предусматривалось обязательное сокращение срока наказания, как правило, на одну треть. После отбытия тюремного заключения несовершеннолетние передавались под надзор полиции на срок от одного года до двух лет1.

Таким образом, законодательство дореволюционной Росси предусматривал целый ряд альтернатив лишению свободы, при этом не требующих в большинстве своем каких-либо финансовых затрат, а вовлекающих в процесс исправления не только представителей гоСм.: Рябова Г.Л. Указ. соч. – С. 269.

сударства, но и представителей общественности, а также близких осужденного. Думается, что это, кроме материальных преимуществ, имело существенное значение для ресоциализации осужденных, давало им шанс оставаться успешно адаптироваться в обществе, не совершая новых преступлений.

В Российской империи до 1917 г. не существовало единой системы органов, исполняющих наказания без изоляции от общества.

Эти функции выполняли не только подразделения МВД и местные органы исполнительной власти, но и органы так называемого государственного призрения, система которых была введена еще Петром I и имела разветвленный контур централизованного и местного управления. Значительно ее развила и упорядочила Екатерина II, введя Приказы общественного призрения в 26 епархиях.

В соответствии с концепцией правовой реформы 1864 г. инициировалось открытие специальных благотворительных обществ, содействующих исполнению наказаний и ресоциализации осужденных. В дореволюционной России не только существовала научно обоснованная превентивная доктрина, но и складывалась тенденция к усилению взаимодействия официальных структур и неофициальных организаций в русле гуманистически ориентированной идеологии социальной помощи и усиления адресности в предоставлении социальных услуг разным категориям дезадаптированных несовершеннолетних и обогащения их опытом социального поведения – выдача денежных ссуд, обеспечение их инструментом для занятия ремеслом или сельскохозяйственными работами, подыскание мест учебы и работы. Как свидетельствует дореволюционная криминальная статистика, в тех исправительных заведениях, где существовал четко налаженный патронат, процент рецидива был значительно ниже1.

Исходя из сказанного, можно сделать вывод, что до революции в нашей стране не существовало единой концепции исполнения наказаний без изоляции от общества. Основным видом наказания оставалось лишение свободы. Именно в этом направлении развивалась уголовная политика царской России.

См.: Безносов Д.С., Смирнов В.Д. Специфика деятельности и психологическая культура сотрудников УИИ // Порядок и условия исполнения наказаний не связанных с изоляцией от общества. Материалы межвузовской научно-практической конференции: Санкт-Петербургский ИПК УИС Минюста России, 30–31 янв. 2003 г. – СПб.: Нестор, 2003. – С. 73.

ИСПОЛНЕНИЕ НАКАЗАНИЙ

БЕЗ ИЗОЛЯЦИИ ОТ ОБ ЩЕСТВА

В СОВЕТСКИЙ ПЕРИОД

ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ

После событий октября 1917 г. советская власть полностью отказалась от сложившейся в российском уголовном праве системы наказаний, закрепленной в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных (1845), Уставе о наказаниях, налагаемых мировыми судьями (1864) и Уголовном уложении (1903) и ряде других законодательных актах.

Наказание стало политическим инструментом. В начальный период (1917–1918) оно служило средством подавления сопротивления, силового утверждения власти и, как следствие, массовых репрессий по классовому признаку. В это время возникло множество новых видов наказаний, не связанных с лишением свободы, которых не знала не только дореволюционная российская система наказаний, но также и системы наказаний многих развитых стран.

В первые же годы советской власти упомянутыми органами государства применялись следующие виды таких наказаний:

– предупреждение;

– общественное порицание (в публичном заседании суда);

– доведение до сведения организации, в которой работает наказуемый, о совершенном им правонарушении;

– выговор;

– строгий революционный выговор;

– принудительное политическое воспитание;

– помещение на видном месте приговора или же специальное издание опровержения ложных сведений;

– лишение карточек;

– исключение из объединения;

– возмещение причиненного ущерба;

– принуждение к действию, не представляющему физического лишения;

– денежные вычеты в утроенном размере, причитавшиеся за время отсутствия в части (для дезертиров);

– лишение навсегда или на срок всего земельного надела или его части (для дезертиров);

– денежный штраф;

– секвестр и конфискация имущества (частичная или полная);

– воспрещение исполнять ту или иную работу;

– воспрещение занимать ту или иную должность;

– высылка из определенной местности;

– общественные принудительные работы;

– принудительные работы на рудниках (для капиталистовсаботажников);

– перевод на тяжелые принудительные работы без лишения свободы в том же предприятии или вне такового на срок до 6 месяцев;

– направление в штрафную часть;

– направление на фронт (для военнослужащих);

– лишение (поражение) всех или некоторых политических прав (на срок или без срока)1.

Особое распространение получили принудительные работы2. В законодательстве и судебной практике рассматриваемого периода встречаются две разновидности этого наказания: принудительные работы без лишения свободы3 и работы, назначаемые дополнительСм.: Багрий-Шахматов Л.В. Уголовные наказания и исправительнотрудовое право. Учеб. пособие / Под ред. Н.А. Стручкова. – М., 1969. – С. 7–8.

В рассматриваемый период термины «принудительные работы», «общественно полезные работы», «исправительные работы», «исправительнотрудовые работы» использовались как синонимы по причине неустоявшейся терминологии и отсутствия единообразия в законотворческой деятельности. Данное наказание официально получило наименование «исправительно-трудовые работы» только с 1933 г.

Справедливости ради нужно сказать, что Временная инструкция «О лишении свободы как мере наказания и о порядке отбывания такового», утв. постановлением НКЮ от 23 июля 1918 г., относила к лишению свободы и осуждение виновного к кратковременным (до 3 месяцев) принудительным общественным работам без заключения под стражу на время, свободное от работ. В некоторых декретах они назывались исправительноно к лишению свободы, а следовательно, сопряженные с ним. В то же время первый вид подразделялся на два подвида: работы по специальности и, по указанию органов, принудительные работы (неквалифицированные работы). Такое деление было проведено уже в первом Уголовном кодексе РСФСР (ред. 1922), который установил, что принудительные работы могут быть работами по специальности и работами неквалифицированного, физического труда, при этом законодатель не считал возможным применение принудительных работ к лицам, совершившим наиболее тяжкие преступления.

В большинстве законодательных актов этого периода лишение свободы связывается с принудительными работами. Таким образом, с самого начала советская власть смотрела на лишение свободы как на меру наказания, сочетающую в себе и задачи подавления и воспитания к трудовой дисциплине.

Совет народных комиссаров РСФСР (СНК) в своем Декрете от 20 июля 1918 г. «О суде» (№ 3) закрепил одно интересное положение, которое, как правило, остается вне поля зрения исследователей.

По указанному Декрету, лишение свободы на срок до трех месяцев всюду, где организованы принудительные общественные работы, предлагалось применять без содержания виновного лица под стражей. Вероятно, подобный вид лишения свободы стал прообразом впоследствии условного осуждения к лишению свободы с обязательным привлечением осужденного к труду (ст. 242 УК РСФСР 1960) или ограничения свободы (ст. 53 УК РФ).

Не сопряженные с лишением свободы принудительные работы сразу же нашли поддержку у возглавляемого В.И. Лениным советского правительства и получили широкое распространение. Этому способствовали следующие свойства, которыми обладало новое наказание.

Во-первых, отбывание принудительных работ не было связано с изоляцией осужденных от общества. Это, как мы уже говорили, давало возможность трудящимся самим перевоспитывать «своих»

правонарушителей.

трудовыми работами, хотя по своему содержанию отличались от одноименного наказания, применяемого сейчас. См.: Бушуев И.А. Исправительно-трудовые работы как мера наказания в советском уголовном праве. – М., 1955. – С. 15.

Во-вторых, оно предусматривало обязательное участие осужденных в труде, что наиболее полно соответствовало правовой психологии и бытовой педагогике трудящихся и политике государства, превратившего труд во всеобщую конституционную обязанность.

В-третьих, принудительные работы в стране «с громадным преобладанием мелкособственнического населения»1 оказались эффективным средством борьбы с мелкобуржуазными предрассудками и стихийностью. Отбывая их, осужденные обязаны были выполнять только общественные работы. А это значит, что их лишали права выбирать конкретную работу по своему желанию.

Работа на глазах у общества, а не в частном хозяйстве, не там, где осужденный «устроится», обеспечивала гласность отбывания наказания и всеобщий контроль за качеством его работы, за поведением и отношением к труду. Это способствовало успешной борьбе с частнособственническими предрассудками и с недисциплинированностью среди трудящихся.

В-четвертых, принудительные работы назначались на определенный срок, который давал возможность длительное время регулировать трудовую деятельность осужденных, их поведение и, в известном смысле, весь образ жизни. В этот период с осужденным могла проводиться и специальная воспитательная работа.

Иными словами, в течение всего срока наказания осужденные находились под исправительно-трудовым воздействием государства и трудящихся, что положительно сказывалось на их перевоспитании.

В-пятых, принудительные работы обладали теми качествами, о которых говорил В. И. Ленин еще накануне революции. Они оказались серьезными для правонарушителей и быстрыми для исполнения.

Суть наказания заключалась в том, что осужденных принуждали выполнять только общественно полезные работы и к тому же самые тяжелые и неприятные для них.

Преимуществом принудительных работ выступала оперативность их исполнения, которая заключалась в том, что в отличие от ссылки, лишения свободы и других видов уголовных наказаний для них не нужно было строить специальные места, перемещать осужденных в другую местность и т. д. Буквально на следующий день после вынесения приговора осужденных направляли на общественные работы, и они приступали к отбыванию наказания. Государство Ленин В.И. Полн. собр. соч. – Т. 36. – С. 207.

и трудящиеся контролировали процесс исправления и перевоспитания правонарушителей непосредственно по их поведению и отношению к труду.

Совокупность перечисленных свойств, которыми обладали принудительные работы, сделали их одним из типичных и характерных для социалистического государства средств принуждения.

В.И. Ленин придавал этой мере большое значение. Уже 14 декабря 1917 г. он внес на рассмотрение Высшего Совета Народного хозяйства проект декрета «О проведении в жизнь национализации банков и о необходимых в связи с этим мерах». Впервые в истории советского законодательства проект его декрета предусматривал, в числе других видов уголовных наказаний, принудительные (исправительные) работы1. В проекте декрета «О социализации народного хозяйства» он указывал на целесообразность их применения:

«…той же каре, а равно заключению в тюрьму или отправке на фронт и на принудительные работы, подвергаются все ослушники настоящего закона, саботажники и бастующие чиновники, а равно спекулянты»2. В ряде случаев рекомендовалось применять принудительные работы «тягчайшего вида»3 и «наиболее тяжелые и неприятные общественные работы»4.

Вопреки этому факту в советской правовой литературе почемуто утвердилось мнение, что «исправительные работы»... впервые были установлены Инструкцией Народного комиссариата юстиции (НКЮ) от 19 декабря 1917 г. «О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний»5. Между тем указанная инструкция лишь включила присуждение к таким работам в систематизированный ею перечень уголовных наказаний6. Авторы «Истории советского уголовного права» справедливо писали по этому поводу, См.: Богданов В.Я. Деятельность инспекций исправительных работ и трудоустройства по перевоспитанию осужденных. – М.: ВНИИ МВД СССР, 1981. – С. 25.

Ленин В.И. Соч. – Т. XXII. – С. 141.

См.: «Ленинский сборник». – Т. XXI. – С. 224.

См.: Бушуев И.А. Исправительные работы. – М., 1968. – С. 4; Курс советского уголовного права. – М., 1970. – Т. 3. – С. 89.

СУ РСФСР. – 1917. – № 12.

что «принудительные работы как мера наказания вводятся в советском уголовном законодательстве почти вслед за организацией судебной и судебно-исправительной системы и сразу же этому наказанию как мере, призванной путем трудового воздействия сыграть большую роль в деле перевоспитания преступника, предоставляется значительное место в общей системе карательных мер»1.

Суды, вынося данное наказание, не занимались его исполнением.

Контроль за этим возлагался, как правило, на трудовые коллективы, сотрудников НКВД или представителей общественности. Неопределенность порядка исполнения принудительных работ, а также все более частое их применение как в законодательной, так и в судебной практике поставило в порядок дня вопрос об образовании специального органа, ведающего организацией принудительных работ.

В 1919 г. такой орган был создан в виде Бюро принудительных (исправительно-трудовых) работ при Московском Совете рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, который выработал специальное «Положение о бюро принудительных работ». Это положение, утвержденное 7 мая 1919 г. Центральным карательным отделом НКЮ РСФСР, было рекомендовано всем губернским карательным отделам в качестве основы для организации бюро принудительных (исправительно-трудовых) работ2.

В том же 1919 г. в «Руководящих началах по уголовному законодательству РСФСР», в п. «м» ст. 25, законодатель устанавливает место принудительных работ в системе уголовной репрессии. Он считает одной из основных мер уголовной репрессии «принудительные работы без помещения и места лишения свободы».

В Программе ВКП(б), принятой в 1919 г. VIII съездом партии, указывалось на принудительные работы как на меру, которая в ряде случаев должна заменить собою лишение свободы.

В Уголовном кодексе 1922 г. эта мера уголовной репрессии получает широкое применение. Из 185 статей Особенной части в статьях имелись постановления об принудительных работах. Кроме См.: История советского уголовного права. – М., 1948. – С. 127–129.

См.: СУ РСФСР. 1919. – № 18; Бушуев И.А. Исправительно-трудовые работы как мера наказания в советском уголовном праве. – Дис. …канд.

юрид. наук. – М., 1955. – С. 16.

того, ст. 39 общей части давала суду право заменять штраф, в случае уклонения осужденного от уплаты, принудительными работами.

Не имея полных данных для характеристики применения принудительных работ судами за первые годы советской власти можно, однако, проследить их применение со второй половины 1918 г. Так, московские суды во второй половине 1918 г. присудили к лишению свободы 35,6 %, к имущественным взысканиям – 56,9 %, к принудительным работам (принудительным работам) – 2,2 % и к другим видам – 5,3 %1.

Нижеприведенная таблица2 за годы с 1919-го по 1922-й показывает, что на каждых 100 осужденных нарсудами приходилось:

содержания под стражей Из этой таблицы мы видим, что принудительные работы постепенно завоевывают себе место в системе мер уголовной репрессии.

Так, с 8 осужденных в 1919 г. они возросли в первой половине 1922 г.

до 38 на каждую сотню осужденных и заняли первое место среди других мер уголовной репрессии.

Эта статистика вполне согласовывалась с официально декларируемыми основными положениями уголовной политики. Так, принятая VIII съездом партии в марте 1919 г. программа РКП(б), подводя итоги практики народных судов за прошедший период, поставила задачу – постепенно усиливать воспитательные возможности наказания, «осуществляя в широких размерах условное осуждение, введя как меру наказания общественное порицание, заменяя лишение свободы обязательным трудом с сохранением свободы, заменяя Курский Д. Новое уголовное право // Пролетарская революция и право. – 1919. № 2–4.

Тарновский Е. Судебная репрессия в цифрах за 1919–1922 гг. // Еженедельник советской юстиции 1922 г. № 44–45.

тюрьмы воспитательно-трудовыми учреждениями и давая возможность применять практику товарищеских судов»1.

Уголовный кодекс РСФСР (1922) в качестве наказаний, не сопряженных с лишением или физическим ограничением свободы, предусматривал:

а) изгнание из пределов РСФСР на срок или бессрочно;

в) принудительные работы без содержания под стражей;

г) условное осуждение;

д) конфискация имущества, полная или частичная;

е) штраф;

ж) поражение прав;

з) увольнение от должности;

и) общественное порицание;

к) возложение обязанности загладить вред2.

Практически все они, за исключением условного осуждения, были известны предыдущему советскому уголовному законодательству. Сохранив свою социальную направленность, наказания стали более конкретизированными и адресными. Последнее означает, что их виды и размеры были предусмотрены в санкциях Особенной части УК.

Кроме того, учитывая дифференциацию наказаний и мер социальной защиты в УК РСФСР 1922 г., следует причислить к таким мерам, не связанным с лишением или физическим ограничением свободы: воспрещение занимать ту или иную должность или заниматься той или иной деятельностью или промыслом, удаление из определенной местности.

Поскольку в последующих уголовно-правовых актах карательные меры были унифицированы и обозначены как меры социальной защиты, нет оснований рассматривать их эволюцию дифференцированно.

См.: КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. – 2-е изд. Т. 2. – М., 1983. – С. 81.

В УК РСФСР (1926) указанная система наказаний претерпела определенные изменения: из нее были исключены: условное осуждение и возложение обязанности загладить вред, а включено – предостережение. Вместе с тем, взяв за основу систему наказаний УК РСФСР (1922), мы получаем возможность проследить ее эволюцию в более поздних уголовно-правовых актах, объективно судить о колебаниях и тенденциях карательной политики Советского государства в период 1922–1926 гг.

Первый УК РСФСР (1922), а затем его новая редакция от 1926 г.

восприняли в основном идеи социологической школы уголовного права, внеся в нее элементы марксизма, в частности, касающиеся классового неравенства субъектов преступления, определяющего соответственно разницу в их наказании.

Кодификация уголовного законодательства внесла бльшую определенность и в вопрос об исполнении наказаний без изоляции от общества. Согласно ст. 51 УК РСФСР 1922 г. надзор и руководство по исполнению приговоров к принудительным работам без содержания под стражей возлагался на Центральный ИсправительноТрудовой Отдел Народного Комиссариата Юстиции и его органы на местах, осуществляющие свое руководство через бюро принудительных работ. Последние вели учет присужденных к принудительным работам и направляли их на работы через отделы труда (исполнительных комитетов советов).

По Исправительно-трудовому кодексу РСФСР 1924 г. Бюро принудительных работ находились при губернских инспекциях мест заключения на правах отдельной части и действовали под общим руководством губернского инспектора. ИТК РСФСР детально регламентировал работу бюро принудительных работ. Они вели учет осужденных, распределяли их на работу в соответствии с приговорами, осуществляли надзор за отбыванием наказания, возбуждали ходатайство о досрочном освобождении от наказания и проводили воспитательную работу среди осужденных.

Декретом ВЦИК и СНК от 6 сентября 1926 г. было установлено, что в местностях, где нет мест заключения, исполнением наказания в виде принудительных работ ведают уездные, волостные и районные исполнительные комитеты, а в 1928 г. к осуществлению этих функций были привлечены сельские Советы 1.

В то же время Бюро принудительных работ сталкивались в своей деятельности со значительными трудностями.

В первые годы существования нашего государства частично имеющая место безработица серьезно снижала репрессивное значение принудительных работ, применяемых к другим преступлениям. Это объяснялось тем, что осужденные к этой мере наказания должны были в первую очередь, по сравнению с неосужденными, получать работу См.: Чернышева Д.В. Возникновение и становление уголовно-исполнительных инспекций // Человек: преступление и наказание. 2008. № 2. – С. 25.

на бирже труда, т. е. осужденный ставился в привилегированное положение и получал своеобразную награду за совершение преступления – первоочередное получение работы на бирже труда.

К этому надо добавить, что в первые годы существования нашего государства суды нередко назначали принудительные работы по специальности как меру наказания в тех случаях, когда нужно было применить работы неквалифицированного физического труда. Получалось, что лицо, совершившее преступление с использованием своих профессиональных навыков, либо продолжало работать в учреждении на прежнем месте, либо, если оно не работало, получало работу по специальности. Это, в свою очередь, еще более снижало карательный характер принудительных работ как меры наказания.

Главное управление местами заключения (ГУМЗ) не имело достаточного количества удовлетворительно организованных мастерских и массовых колоний для осужденных, поэтому приходилось направлять их всюду, где только можно было найти для них работу.

Верховный суд РСФСР был вынужден в 1923 г. указать судам, что принудительные работы без содержания под стражей как мера наказания должны назначаться, главным образом и в первую очередь, как работы неквалифицированного труда1.

Существовала и острая кадровая проблема. Достаточно сослаться на некоторые отзывы В.И. Ленина о качестве работы Наркомата юстиции того периода. Так, 23 декабря 1921 г. В.И. Ленин в одном из писем спрашивал: «Начнет ли, наконец, наш слабенький Наркомюст учиться ставить и вести гласные дела…»2.

На 2-й сессии ВЦИК XII созыва Н.В. Крыленко3 в своем докладе говорил: «Практика, однако, показала, что принудительные работы См.: Дворянсков И.В. Исторические предпосылки формирования и правового обеспечения деятельности уголовно-исполнительных инспекций // История отечественной уголовно-исполнительной системы: Сб. научных статей. – М.: НИИ ФСИН России, 2008. – С. 14.

Ленин В.И. Полн. собр. соч. – Т. 54. – С. 88.

Крыленко Николай Васильевич (1885–1938), российский и советский политический деятель. В Октябрьскую революцию член Петроградского Военного Революционного комитета. В 1917–1918 гг. нарком – член Комитета по военно-морским делам, Верховный главнокомандующий. С 1918 г. в Верховном революционном трибунале при ВЦИК, с 1928 г. прокурор РСФСР, с 1931 г. нарком юстиции РСФСР, с 1936 г. нарком юстиции СССР. Репрессирован; реабилитирован посмертно.