«М.Ф. СЕКАЧ ПСИХИЧЕСКАЯ УСТОЙЧИВОСТЬ ЧЕЛОВЕКА Монография Москва 2013 УДК 159.9 ББК 88.52 Секач М.Ф. Психическая устойчивость человека: Монография. – М.: АПКиППРО, 2013. – 356 с. Рецензенты: Кандыбович Сергей Львович, ...»

могут быть поэтому для человека и той группы, в которой он живет, столь же действительны, как и реальные предметы. Человек живет в мире, который не равнозначен миру «как он есть» безотносительно к человеку, в мире, который является также и продуктом его воображения. Присоединение индивида к религиозной традиции означает наличие готовности у него к восприятию мира, каким он в этой традиции представляется (в виде готовых верований), и готовности к действию, поступкам, прообразы которых христианин, например, видит и в тех житейских ситуациях, которые также изображены в Библии. Таким образом, одновременно с верованием, с понятием он получает образец поведения (норму) – в контексте, в котором его поведение связано с поведением бога. Воспринимая библейские повествования, христианин воспринимает общественные действия и события собственной жизни может воспринимать в связи с действиями бога. Таково психологическое объяснение характера религиозных переживаний.

Объяснение, полностью оставляющее за кадром вопрос об «истинности»

религиозной веры в бога – как и вопрос о существовании бога – за пределами человеческого переживания.

Особенность религиозных верований состоит, таким образом, в том, что они представляют собой психологическое образование, обладающее внутренней целостностью и самостоятельностью. Отсюда понятны данные опросов, которые свидетельствуют (как о типичном явлении) о массовой неосведомленности верующих в важнейших теоретических и фактических вопросах, составляющих основу их собственных вероисповеданий: вера не может быть интерпретирована как «продолжение» религиозного знания.

Верования большинства людей являются «примитивными» в том смысле, Что вопрос об их обоснованности, как правило, они не ставят. Американский социолог С. Бадд приводит данные, характеризующие религиозность уже в послевоенное время в Англии и в США. Данные свидетельствуют, что религиозные познания верующих крайне ограничены, хотя почти половина населения посещает церковь и почти все считают себя людьми религиозными. Так, только две трети американцев-христиан, как показали эти исследования, знали, где родился Христос; лишь одна треть знала, кто правил Иерусалимом в это время, и менее одной трети – кто произнес Нагорную проповедь. С. Бадд обращает внимание на то, что даже активные верующие мало знают Библию настолько (это психологически интересно), что принимали как правильные, как содержащиеся в Библии высказывания, полностью противоречащие учению Христа, если только эти высказывания были выражены в библейской манере, на «библейском языке».

С. Бадд заключает, что вера громадного большинства населения не основывается на теологии, на учении церкви, что в современном обществе крайне редко встречается знание религиозной догматики, а «живая» религиозная вера носит во многом непоследовательный, случайный, эклектический, неупорядоченный характер. Между церковным учением, «религиозным знанием» как институциональным предписанием религиозной веры и непосредственной религиозностью, переживанием (или отрицанием) чувства соприкосновения с богом, стоит религиозный опыт: медитация, экстаз, мистические видения. В какой мере они являются элементами и свидетельствами внутренней духовной жизни? Трудности изучения религиозного опыта связаны с невозможностью полноценного перевода внутренних переживаний личности на язык научных понятий или даже обыденного общения. Долгое время всю информацию исследователи черпали из письменных и устных свидетельств субъектов религиозного опыта (это наиболее религиозно одаренные люди). Но эти свидетельства чаще всего облекаются в формы, предписанные религиозной традицией. Вместо уникального личностного опыта исследователь имеет дело с неким стандартно усредненным. Однако данные массовых опросов или попытки экспериментального физиологического исследования экстатических и тому подобных состояний дают также достаточно бедные сведения. Так, большое внимание в 60-е годы привлекли запрещенные позднее опыты с псилобицином – вызывание мистических переживаний с помощью токсических средств. Собственно, давно известен тот факт, что с помощью наркотиков можно вызвать состояния и ощущения, которые могут быть выражены в понятиях религиозно-мистических. Этот факт решено было экспериментально проверить. Опыт был точно описан. В интервью выявлялись переживания специально отобранной группы студентов-теологов, получивших определенную порцию псилобицина. Было подтверждено, что с помощью наркотических средств можно получить мистические переживания, аналогичные тем, которые достигаются обычной, принятой в религиях «техникой» достижения экстаза. Эти данные вызвали бурную дискуссию на тему «религия и наркотики»–относительно того, можно ли считать «настоящими» мистические и религиозные переживания, вызванные наркотиками. Следует отметить, что в современной психологии религии нередко религиозный опыт интерпретируется как следствие внушения, депривации, эмоционального шока, как интеллектуальная игра или признак инфантильной зависимости. Психологические исследования религиозного опыта при всей их ограниченности позволили провести различие между объяснением и простым описанием религиозной жизни как внутреннего контакта с божественным, первичной формой которого в такого рода описаниях, в том числе и с теологических позиций, считается религиозное переживание. Основной его формой считается видение – прозрение, озарение, постижение, связанные часто с «явлениями» особого рода, например (особенно часто у верующих-католиков) явления Богоматери. К мистическим формам переживания, встречи с богом относится также экстаз, вызываемый нередко внешними средствами (опьянение, шаманские камлания), обозначающий состояние, в котором человек частично или полностью перестает контролировать свои поступки и им полностью овладевают «божественные силы», т. е. он становится инструментом в их руках. В пророческой религиозности это также вера как обозначение состояния человека, полностью вручающего себя богу, переживание полной покорности и отдачи ему. Такого рода описания религиозного опыта, свидетельства ощущений тех, кто его пережил, психология религии рассматривает не как объяснение, а как то, что подлежит объяснению, т.е. этот внутренний опыт субъекта религиозного переживания не может быть интерпретирован простым его воспроизведением в тех или иных понятиях на языке теологии или психологии как воспоминание «увиденного», как результат «встречи», когда вместо объяснения того, что происходит в переживании этой «встречи», она принимается просто за некую данность.

При изучении религиозного поведения имеют в виду и такие внешние проявления, как частота посещения церкви, регулярность соблюдения религиозных ритуалов, следование моральным предписаниям, чтение священных книг. Речь идет здесь именно о поведенческих аспектах религиозности, а не вообще о влиянии религии на деятельность человека в различных сферах его жизни. Религиозность человека внешне выражается прежде всего в его специфически религиозных действиях. Однако трудность заключается в том, что посещение церкви, например, нельзя автоматически, само по себе, интерпретировать как свидетельство религиозности индивида. И все же так поступают многие социологи, которые безоговорочно считают посещаемость церкви важнейшим «измерением» состояния, уровня религиозности. Между тем посещаемость церквей может быть продиктована не психологическими мотивами, религиозными переживаниями и потребностями, а внерелигиозными, например социальными, причинами. То же самое относится к другим параметрам и количественным показателям религиозного поведения; поддающееся измерению «внешнее» благочестие не является само по себе надежным свидетельством религиозности, оно может быть весьма поверхностным. Картина религиозной активности, конечно, важна, но она требует серьезного анализа и глубокой интерпретации с учетом дополнительных данных. Казалось бы, то, что свыше 90% взрослого населения США утвердительно отвечает на вопрос «Верите ли вы в Бога?», можно рассматривать как показатель высокого уровня религиозности в стране. Между тем американские исследователи Демерат и Хаймонд предполагают, что высокий процент позитивных ответов на вопрос о вере в Бога в ходе опросов общественного мнения может лишь означать, что постороннему человеку многие отвечают так, чтобы просто отделаться или чтобы избежать пятна нонконформиста:

в США многие не хотели бы прослыть «атеистами» и не чувствуют себя обязанными глумиться публично над неверием, хотя на самом деле являются неверующими. Аналогично этому оказалось, что в бывшем Советском Союзе существовала определенная группа верующих, скрывавших свою религиозность и обнаруживших ее, когда отпали причины опасаться того, что приверженность религии может повлечь за собой неприятные последствия. В то же время возможны, как мы видели, такие условия, которые стимулируют показную религиозность.

На ранних этапах психологического анализа религии бытовали представления о «верующем», религиозной личности как догматической, нетерпимой, ограниченной, социально пассивной, склонной к конформизму.

Некоторые американские исследователи, занимающиеся социальной психологией религии, приходят к выводам о связи между религиозностью и политической консервативностью, зараженностью расовыми предрассудками, нетерпимостью и фанатизмом. При такой постановке вопроса влияние религии на личность усматривают в том, что «религия прививает верующим систему ценностных ориентации», которая ставит на первое место пропагандируемые религией иллюзорные, вытекающие из веры в сверхъестественное, ценности, такие, как Бог, спасение в загробной жизни и т.д. Это означает, что в глазах верующего земная жизнь лишается значения и главной целью своей жизни он считает спасение в загробном мире.

В последнее время утверждается мнение, что попытки подтвердить гипотезу о влиянии религии как самостоятельного, отдельного фактора на поведение не дали содержательных результатов. Оказалось, что общее наименование «религиозный», «верующий» прилагается к множеству разных, подчас взаимно исключающих друг друга видов поведения, идей, идеалов и пр. Этот вывод подтверждается тем доводом, что большинство людей не выбирает себе религию сознательно, а усваивает ее в процессе воспитания, следуя тому, что внушалось им в детстве, прежде всего в семье. Для тех, кто избрал свою религию сознательно, совершая действительно религиозный выбор, чаще всего первостепенное значение имело созвучие избираемой веры сложившимся общим мировоззренческим и социальным установкам. В таких случаях воспринятые личностью религиозные доктрины или привлекательные для нее особенности культа оказывают большее влияние на религиозный выбор, чем лежащие в основе психологии личности внутренние процессы мотивации.

Можно констатировать, что попытки доказать существование прямых связей, линейной зависимости между религией и личностью, ее характеристиками, адаптивностью или душевным здоровьем закончились неудачей.

Иначе они закончиться не могли потому, что влияние любой религии на личность в нормальных, обычных условиях жизни опосредовано многочисленными социальными влияниями. Религия всегда существует в конкретном социальном контексте, питаясь культурой и исторической традицией. К тому же религиозная личность немыслима вне определенных, достаточно тесных контактов с другими членами религиозной общины, о чем будет еще сказано в заключительном параграфе этой главы.

В психологии религии произошло смещение интересов в сторону исследования социокультурных условий формирования и реализации религиозных верований и норм поведения. Прежняя, традиционная психология религии ориентировалась на диспозиционную теорию личности, согласно которой собственные устойчивые внутренние предрасположения индивида оказывают решающее воздействие на его поступки и оценки, перевешивая социально обусловленные требования ситуации. Поэтому психология религии в традиционных теориях религии уделяла первостепенное внимание индивидуальным психологическим характеристикам и различиям между верующими, опираясь на них в психологическом объяснении религии, и такой путь, казалось бы, подсказывал просто «здравый смысл».

И все же основная тенденция современного развития психологии религия связана с признанием первостепенного значения социальных процессов, на фоне которых разыгрывается то или иное «религиозное действие». Иными словами, если прежняя психология религии времен У. Джемса преимущественно опиралась на психологию личности, то нынешняя отдает предпочтение психологии социальной. С этих позиций решающим моментом всякого анализа религии является взаимодействие личностных и социальных факторов.

Соответственно изменились подходы и в разработке такой проблемы, как типология религиозности. В качестве примера рассмотрим социальнопсихологическую типологию религиозных личностей, которую разработал американский психолог Г. Оллпорт. Несмотря на многие общие черты и особенности сознания и поведения религиозных людей, между ними существуют и определенные различия. Эти различия не исчерпываются только теми, которые связаны с принадлежностью к разным конфессиям, т. е. особенностями религиозных верований и культовых действий с точки зрения их содержания. Помимо того, что отличает католика от православного или мусульманина от буддиста, и в пределах одной и той же конфессии между верующими существуют достаточно существенные различия, касающиеся степени, глубины религиозности личности, интенсивности ее веры. Это – различия, которые могут выражаться в частоте посещения церкви, в отношении к соблюдению постов, к нормам религиозного поведения и т. д. Эти различия между верующими представляют интерес для социологии религии, но не для психологии. Психологию религии интересуют те различия в религиозности, которые касаются личностного смысла религии для того или иного верующего, религиозного человека.

Отсюда – новое направление в психологии религии, которое отказывается от поисков самостоятельных психологических корней религии и направляет внимание на ее социально-психологические механизмы и последствия. Это направление, сегодня весьма влиятельное, по-новому ставит саму проблему критериев общественной ценности религии в современном мире и вносит определенные коррективы в разработку проблемы формирования религиозности, не выделяя этот процесс в специальный предмет исследования, но рассматривая его как один из аспектов эмоционального, нравственного и интеллектуального созревания ребенка. Это изменение в подходах к пониманию формирования религиозности подтверждает традиционное представление о решающей роли семьи в религиозном (или безрелигиозном) воспитании ребенка. Подтверждает потому, что семья как раз и представляет собой такой социальный организм, в котором ребенок не просто подвергается тому или иному «влиянию» – религиозному, эстетическому и прочему, но живет всей полнотой жизни, в которой воедино связаны ее эмоциональные, нравственные, физические, интеллектуальные, эстетические аспекты. Этот подход, рассматривающий религию в контексте социокультурных процессов, а не как некую самостоятельную психологическую данность, вообще способствует стиранию былого резкого разграничения людей по признаку религиозности, когда наличие или отсутствие веры в бога рассматривалось как решающий критерий человеческих качеств личности. То, что одинаково присуще людям как религиозным, так и нерелигиозным, гораздо более существенно, чем то, что их различает. И это относится к конфессиональным различиям.

Важнейшим каналом социокультурной детерминации религиозности является нравственность. В становлении религии решающим этапом является появление обязующего требования «ты должен» как «этического фактора». Религиозная вера так или иначе включает в себя «этос»: наряду с чисто ритуальными она приводит в движение этические регуляторы поведения. Религиозное влияние на поведение человека – это влияние, в решающей степени опосредованное этикой. Соединение воззрения на мир с вытекающим из него пониманием смысла и нравственных обязательств жизни человеческой дает возможность религии выполнять педагогическую функцию, удовлетворять психологические потребности людей, оказывать психотерапевтическое воздействие.

Социально-психологическая интерпретация религии дает возможность выявить важный аспект религиозности, связанный с тем, что поведение человека определяется влиянием культурных «образцов». Эта возможность появляется благодаря тому, что современная психология религии преодолевает как традиционный подход – редукцию, сведение религиозности к чисто психологическому феномену, проявлению индивидуальной психологии, – так и сведение религии к социальной механике, игнорирующей в религии ее собственно психологическую компоненту.

Такой подход все же и сегодня достаточно распространен. Его наиболее наглядно демонстрирует трактовка религии в «поведенческой психологии» Б.Ф. Скиннера. Основываясь на опытах с животными. Скиннер разработал теорию «управляемого поведения». Поведением можно управлять, каким-либо образом поощряя нужный образ действий и тем самым формируя весь репертуар человеческого поведения. В работе «По ту сторону свободы» Скиннер определяет религию как «социальную систему усиления», которая управляет человеческим поведением с помощью «вербальных» усилителей. Эффективность религиозного управления поведением держится на воображаемом, мнимом контакте со сверхъестественным, от которого зависит вечное блаженство или вечное мучение, в будущем ожидающее человека в зависимости от избираемой им линии поведения. Техника управления поведением заключается в определении того, что нужно делать и чего не нужно делать. Социальная группа делает это с помощью различения того, что «хорошо» и что «плохо»; государство – устанавливая, что «законно» и что «незаконно»; нужное поведение в религии обозначается как «богоугодное» в отличие от «греховного»; традиционное описание «неба» и «преисподней», рая и ада и есть, по Скиннеру, используемые религией «усилители» – позитивный и негативный. Отличие религии от других социальных «усилителей» (экономических стимулов, системы воспитания и др.) в том, что она вводит в качестве стимула представление о том, что наступит только после смерти. Власть религиозных инстанций зависит от того, насколько эффективно действуют соответствующие вербальные «усилители». На поддержание их действенности направлены религиозная проповедь, воспитание, в которых «усилители», выраженные в словах «рай», «ад», «благочестие», «грех», сочетаются с другими, в особенности относящимися к таким важнейшим сферам, как мораль и государство. Религиозное управление, по мнению Скиннера, может осуществляться одним человеком, например в первобытно-родовом обществе, если он доказывает с помощью магических обрядов свою способность приносить счастье или несчастье другим, или же жреческим сословием, церковной иерархией, если они представляют достаточно убедительные доказательства своей способности оказывать нужное им влияние на существующий порядок вещей и ход событий.

Скиннер утверждает, что в эксперименте можно показать наличие у животных аналогов человеческих суеверий, что человеческое поведение управляется с помощью социальной технологии, в основе которой лежит механизм, одинаковый у животных и у людей. Психологическое оформление этого механизма у человека, в том числе и в религии, имеет второстепенный характер.

В психологии религии в качестве основного и наиболее плодотворного направления изучения религии утвердился сегодня ее социальнопсихологический анализ, преодолевающий обе крайности – сведение религии к индивидуальной психологии, как это было у У. Джемса, и бихевиористский подход в духе Скиннера. На смену им приходит анализ религии в рамках решения проблемы осмысленности человеческой жизни как проблемы социокультурной. Психологический аспект этой проблемы разработан австрийским психологом В. Франклом в учении о смысле жизни, в контексте которого предлагается и соответствующая интерпретация религии. Франкл занимался не просто теоретической разработкой проблемы смысла, но и тем, что он назвал логотерапией, т.е. оказанием практической помощи людям, страдающим «смыслоутратой». Франкл полагает, что в недавнем прошлом, во времена Фрейда, человек страдал главным образом от комплекса неполноценности, от скрытых, непонятных ему желаний и тревог. Психоаналитик, проникая сквозь сны, фантазии, ассоциации в эти желания и тревоги, помогает пациенту справиться с ними, связывая их с моральными проблемами, выступая в качестве врачевателя души. В наше время ситуация изменилась: самая серьезная угроза сегодня – утрата многими людьми ощущения осмысленности жизни. Логотерапевт тоже врачеватель души, но его задача несколько иная, чем у психоаналитиков, – помочь человеку найти смысл жизни. Проблема в том, полагает Франкл, что никто не может дать нам единственный смысл, который мы можем найти в нашей жизни, в нашей ситуации. Мы сами, каждый из нас в отдельности должен отыскать тот единственный смысл, который кроется в жизни каждого как в уникальной, неповторимой ситуации. Личностью делает человека стремление к реализации уникального смысла своей жизни. Нахождение смысла – вопрос не познания, а призвания. Не человек ставит вопрос о смысле своей жизни, а жизнь ставит перед нами этот вопрос, и человеку приходится отвечать на него ежедневно, ежечасно, отвечать не словами, а действиями. Искать готовый и годный на все случаи жизни ответ – это все равно, что спрашивать у чемпиона мира по шахматам, какой ход в шахматах он считает лучшим. В каждой позиции – это свой ход. Каждая ситуация несет в себе свой смысл, разный для разных людей, и для каждого он является единственным. Смысл не задан нам, мы не можем выбрать себе смысл, мы можем выбрать себе лишь призвание, деятельность, в которой мы обретаем смысл. Это не значит, что в поисках смысла человек лишен всяких ориентиров. Такими ориентирами являются ценности – смысловые универсалии, как их называет Франкл. Ценности – понятия, в которых кристаллизовался опыт, обобщающий типичные ситуации, с которыми человечеству пришлось сталкиваться в своей истории. Смысл жизни человеческой личности всегда связан с обществом, в нем человек вырабатывает и обретает ценностные ориентации – то, что обобщает возможные пути, посредством которых человек может сделать свою жизнь осмысленной. Существуют три группы ценностей: то, что мы даем обществу (ценности творчества); то, что мы берем от мира (переживание ценностей); и, наконец, позиция, которую мы занимаем по отношению к судьбе, к тому, что выпадает на долю каждого и что он уже не может изменить, но как-то должен принять. Франкл уверен, что человек способен бросить вызов самым тяжелым условиям. Он видит цель человеческой жизни не в том, чтобы реализовать заложенные в человеке потенции, реализовать себя, а в том, чтобы сделать то, что нужно в данной ситуации, в данный момент. Иными словами, задача заключается в том, чтобы каждый раз стремиться не к возможному, а к должному. Поэтому истинной проблемой для человека остается проблема ценностей; ему необходимо решить, какая из существующих, открытых перед ним возможностей достойна реализации. Это проблема нашей свободы и нашей ответственности.

Фрейд полагал, что если поставить некоторое количество самых разных людей в одинаковые условия голода, то с возрастанием голода все индивидуальные различия сотрутся и вместо них появится однообразное выражение неукротимого побуждения: инстинкт – общий знаменатель для самых разных людей. В противоположность Фрейду истинным, как обнаружил в своем опыте Франкл, было другое. В концентрационных лагерях – а еврей Франкл в 40-х годах был узником нацистских концлагерей – люди стали более различными: маски были сорваны – с «животных» и со «святых». Голод был одним и тем же, но люди были различны. Сознательно или бессознательно, но каждый человек решает за себя сам, делая свой выбор: будет он противостоять или сдастся. Вещи детерминируют одна другую, человек же определяет себя сам, в нем самом – причина, он – свободен. Свобода человека по отношению к внешним обстоятельствам занять по отношению к ним ту или иную позицию. Человек свободен благодаря тому, что его поведение определяется ценностями и смыслами, локализованными в «поэтическом измерении» – так Франкл называет совесть. Совесть – вот что помогает нам искать и находить смысл жизни.

Этой проблеме посвящена одна из книг Франкла с примечательным названием – «Подсознательный бог». Человека направляет в поисках смысла его совесть, она является «органом смысла».

Совесть принадлежит к числу специфически человеческих проявлений, она неотъемлемое условие человеческого существования. Только с ее помощью человек может обрести осмысленную жизнь, но она может и дезориентировать человека. Никто не может дать нам тот единственный смысл, который мы можем найти (или не увидеть) в нашей ситуации, в нашей жизни. Эта ситуация предоставляет разные возможности, таит в себе разные «смыслы». Нужно выбрать один, который – насколько нам позволяет судить наше ограниченное знание – мы считаем истинным в данной ситуации. Ошибка не исключена, гарантии нет. Осуществляя смысл своей жизни, человек так и не знает никогда, до самого последнего мгновения, удалось ли ему действительно реализовать себя. Ценностям мы не можем научиться, ценности мы должны пережить.

Фундаментальное положение теории Франкла: совесть и ответственность присущи и религиозным, и нерелигиозным людям. Различие между ними только в том, что нерелигиозный человек не задается вопросом о «высшей инстанции», помимо совести, перед которой он несет ответственность за реализацию смысла своей жизни. Для человека же религиозного этой инстанцией является бог. Бог для Франкла – это тот собеседник во внутреннем диалоге, к которому обращены наши самые сокровенные мысли. Тем самым бог как «психологическая величина» – это персонализированная совесть, совесть, представляемая в качестве особой личности.

Это и есть «подсознательный бог», таящийся в каждом человеке. В каждом – поскольку у каждого человека существует глубинное стремление к общению с таким «собеседником», как совесть, хотя у некоторых оно может быть отнесено далеко на периферию его жизненных интересов. Психология имеет дело с этим богом. Она оставляет открытым вопрос о существовании трансцендентного бога институализированной религии. Это все тот же «методологический атеизм», грань, отделяющая научный подход к религии от теологического. Концепция религии у Франкла – отражение результатов его научных исследований, а не выражение его личного отношения к религии, которое может быть в принципе различным в широком диапазоне – от глубокой конфессиональной приверженности до полностью светского гуманизма.

Религиозность, на том уровне рассмотрения, который избирает Франкл, означает поиск человеком смысла жизни, обращение к голосу совести. В этом смысле все люди религиозны, только религиозность одних проявляется на осознанном уровне, у других – на бессознательном. Но это религиозность, в рамках которой «бог» воплощен в человеческой совести, а искомый смысл – ценность заключена в том мире, в котором мы живем.

Существует ли иной бог, о котором говорит институализированная религия? Сточки зрения Франкла, ответив вопрос, существует ли «сверхсмысл» – высший смысл некоего целого, в свете которого приобретает смысл и отдельная человеческая жизнь, т. е. смысл вселенной или смысл истории, – дать невозможно. Он лежит за пределами человеческого существования, «трансцендентен» ему. Франкл подчеркивает, что из этого не следует делать вывод о бессмысленности или абсурдности бытия. Человеку приходится мириться с тем, что невозможно охватить бытие как целое, невозможно познать его сверхсмысл, во всяком случае с помощью научного мышления. Если сверхсмысл существует, то он осуществляется независимо от жизни отдельных индивидов. Человек может считать, что история, в которой осуществляется сверхсмысл, происходит либо через посредство его действий, либо наперекор его бездействию, как бы не существуя «для меня» и от «меня» никоим образом не будучи зависимой. Связи нет, человек существует так, как если бы бога не было.

Так же как в первом случае можно говорить о том, что все люди, обладающие совестью и живущие по совести, в этом смысле одинаково религиозны и различаются только тем, как они называют свою совесть – совестью человеческой или богом, так во втором случае – когда речь идет о сверхсмысле – все люди одинаково безрелигиозны, т.е. на самом деле и всегда человек определяет себя сам. Попытка дать человеку смысл извне «в готовом виде» свелась бы, по мнению Франкла, к морализированию, к «морали в старом смысле слова», которая отжила уже свой век. В наше время, когда десять заповедей для многих потеряли уже свою силу, констатирует Франкл, человек должен быть приготовлен к тому, чтобы воспринять «десять тысяч заповедей, заключенных в десяти тысячах ситуаций», с которыми его сталкивает жизнь. Только тогда эта жизнь будет восприниматься им как осмысленная, а значит, заполненная делами, и только тогда он приобретет иммунитет по отношению к «экзистенциальному вакууму» и таких двух его следствий, как конформизм и тоталитаризм.

Воспитание должно быть в наш век направлено к тому, чтобы не только передавать знания, но и оттачивать совесть, чтобы хватило чуткости расслышать требование, содержащееся в каждой ситуации. Воспитание – это прежде всего воспитание ответственности, способности разбираться в том, что существенно и имеет смысл, а что – нет, за что отвечать и за что не брать на себя ответственность. Это воспитание также того, что Франкл называет «смирением», которое можно назвать еще терпимостью к другим, толерантностью. Даже на смертном одре мы не узнаем, не вела ли нас наша совесть по ложному пути. А ведь тот путь, по которому ведет нас наша совесть, – это единственный путь, который мы знаем, который нам дан. Другого пути, того, который предлагает религия в традиционном смысле слова (путь, гарантированный как единственный путь, потому что он указан богом и опирается на то полное знание, которое на самом деле никогда не дано человеку), Франкл не видит. И потому человеку не дано знать, был ли он прав, а другой не прав, поступая по совести. Истина может быть только одна, однако никто не может похвастать знанием того, что этой истиной обладает именно он и никто другой. Смирение предполагает терпимость, однако терпимость не тождественна безразличию;

чтобы уважать чужие верования, не обязательно принимать их.

По существу же, совесть коренится в дологическом познании бытия, она коренится в глубинах бессознательного. Подобно этому существует и доморальное постижение ценности, которое предшествует любой разрабатываемой на сознательном уровне системе морали. Совесть интуитивно постигает то, что задним числом уже потом рационализируется. (Так же, как совесть, дологична и любовь.) Совесть – вот та инстанция, перед которой мы несем ответственность. Вопрос о религии для психологии – это вопрос: каким образом совесть начинает рассматриваться не как последняя, а как предпоследняя инстанция? Как «нечто» превращается в «некто»? Как и почему этой инстанции человечество дало имя «бог»? Франкл полагает, что человеку свойственна потребность в символах. В повседневной жизни мы часто прибегаем к символическим действиям и жестам (приветствия, пожелания и т.д.), которые с рационалистической точки зрения совершенно лишены смысла, бесполезны сами по себе. И тем не менее они имеют смысл в качестве символов, т.е. образов, которые делают непостижимое доступным и понятным, выражают то, что невозможно выразить с помощью слов, на языке понятий. Религия – язык символов. Тысячи лет назад человечество создало теизм, и затем появился монотеизм. Теперь, полагает Франкл, нужен следующий шаг к монантропизму: вместо веры в единого бога – вера в единое человечество. Для логотерапии, заключает Франкл, религия может быть лишь предметом, но не почвой, на которой она стоит. Она рассматривает веру в бога как более широкую веру в смысл. В ее понимании задаваться вопросом о смысле жизни – это и значит быть религиозным.

Религия использует многочисленные «психотехнические» приемы:

внушение, подражание, эмоциональное заражение, ритмические повторы в богослужении, посты и другие способы, вызывающие экстаз.

Одна из психологических потребностей человека – потребность в том, чтобы высказать наболевшее, облегчить душу, открывшись другому человеку. Религиозный способ удовлетворения этой потребности – исповедь. Католическая и православная церковь видят в ней «таинство», т.е.

важнейший обряд, через который верующий получает «божественную благодать». Для человека нелегко решиться открыть душу другому, трудно найти человека, который вызывал бы доверие. Церковь предлагает готовую форму, профессионального исповедника, гарантирует тайну исповеди. В своей основе это психологический процесс, который может функционировать только на основе соответствующей потребности, свойственной человеку вне зависимости от его отношения к религии.

Наряду с упомянутыми средствами психологического утешения и преодоления отрицательных эмоций важную роль играет медитация (от лат.

meditatio – размышление). Цель медитации – достижение глубокой сосредоточенности, состояния отрешенности от внешних обстоятельств и собственных переживаний, повседневных забот. Приемы и способы медитации были разработаны прежде всего в восточных религиях (в индуизме, буддизме) и использовались в качестве составной части культовых действий.

Сегодня она используется в медицине, в педагогической деятельности.

Таким образом, на психологическом уровне религия сводится к функционированию систем, которые сами по себе не являются специфически религиозными (катарсис, исповедь, медитация), но обеспечивают возможность психотерапевтического воздействия.

2.5. Социальная роль и статус личности Каждый человек занимает то или иное положение в обществе, определяемое как социальное положение и часто именуемое социальным статусом. Последний является интегрированным показателем положения социальных и других групп и их представителей в обществе в системе социальных связей и отношений. Он оценивается по ряду признаков как естественного (пол, возраст, национальность), так и социального характера (профессия, род занятий, доход, служебное положение и т.д.). Занимаемый статус определяет функции индивида, образцы его поведения, часто (особенно в зарубежной литературе) именуемые ролями. В различных версиях статусно-ролевой концепции личности нет единства в понимании того, роль определяет статус или статус определяет роль. Мы будем исходить из того, что они диалектически взаимосвязаны между собой, на первый план может выступать то статус, то роль.

Исследователи утверждают, что человек обладает множеством статусов. Это обусловлено выполнением им целого ряда функций, поскольку в реальной жизни он включен в различные социальные группы и общности (он член семьи, социального класса, демографической группы, тех или иных институтов и организаций и т.д.).

Некоторые статусы могут иметь знаки отличия (форма военного, матроса, школьника, охранника, прокурора и т.д.). В то же время возможно (а порой и необходимо) выделение его главного (или основного) статуса. Это определяющий показатель (например, членство в определенном обществе (сообществе), гражданство, принадлежность к семье и т.д.).

В реальной жизни может иметь место противоречие, состоящее в несовпадении выделения главного статуса индивида обществом и им самим.

Так, к примеру, человек является мужчиной того или иного возраста (средних лет), жителем какого-либо города, инженером, членом той или иной партии, волейболистом, мужем, отцом, дядей и т.д.

В социологических, социально-психологических и других концепциях выделяют два вида социального статуса – предписанный и достигнутый (достигаемый). Первый означает социальную позицию, заранее предписанную тому или иному индивиду независимо от его способностей и усилий. Это обусловливается наследуемыми признаками (полом, этнической принадлежностью, социальным происхождением, социальноклассовой принадлежностью). Достигнутый (или достигаемый) статус обеспечивается, как правило, собственными усилиями индивида (образованием, полученной профессией, другими заслугами). В качестве разновидности этого статуса называют профессионально-должностной статус.

Важным является правильная, достойная оценка обществом статуса человека, особенно достигаемого (достигнутого). Эта оценка выражается в таких качественных и количественных показателях, как заработная плата, премии, награды, звания, привилегии и т.д.

Однако в реальной жизни нередко имеют место перекосы в оценке обществом предписанного и достигнутого статуса. Это наблюдается во взаимоотношениях разных социально-этнических и расовых общностей, которые олицетворяются тем или иным государством, в кризисных условиях той или иной страны, в периоды смены общественно-политических систем, и проявляется, в частности, в решении проблем социальной помощи, поддержки социальной защиты тех или иных групп населения.

Как уже отмечалось, социальный статус и социальная роль переплетаются, тесно взаимодействуют между собой. Социальная роль понимается как социальная функция, модель поведения, объективно заданная социальной позицией личности (группы) в системе общественных или межличностных отношений. Исполнение социальной роли связано с принятыми социальными нормами (отца, бабушки, учителя и т.д.) и ожиданиями окружающих. Их, как и статусов, может быть множество, что получило название «ролевой набор», который можно рассматривать в двух аспектах:

ролевого ожидания и ролевого исполнения. Ролевое ожидание – это ожидаемая модель поведения, то, что ждут от человека окружающие, зная его социальный статус. Ролевое исполнение означает фактическое, реальное поведение человека, имеющего тот или иной социальный статус.

Между ролевым ожиданием и ролевым исполнением часто не бывает тождества, хотя тенденция к этому имеет место. Она проявляется в условиях нормально функционирующего общества, высокой нравственной и политической культуры, соблюдения прав и обязанностей, истинной демократизации общества. В качестве примеров можно привести отношения ученика, студента, учителя, преподавателя, судьи, прокурора и т.д. к своим обязанностям, которые не всегда отражают содержание их социального статуса.

В социологической литературе используют понятие «ролевой конфликт». Его трактуют как столкновение ролевых требований, которые предъявляются человеку. Вызывается это множественностью одновременно выполняемых им ролей, а также другими причинами (в частности, ожиданием и исполнением).

В ролевых конфликтах выделяют несколько типов (видов):

– конфликты, обусловленные пониманием роли личностью и окружающими (например, наличие или отсутствие жесткого контроля со стороны преподавателя к студенту и противоположные требования кафедры, факультета вуза);

– конфликты между различными аспектами одной и той же роли (например, руководитель вуза, факультета, кафедры, с одной стороны, добивается повышения качества обучения, с другой стороны, он заинтересован в сохранении контингента студентов в том числе за счет плохо успевающих студентов. Адвокат, с одной стороны, обязан защищать, оправдывать подзащитного, с другой стороны, от него как от юриста ожидают определенных действий по борьбе с правонарушениями);

– конфликт между необходимыми для данной социальной роли качествами и ожиданиями значимых для этого человека людей (например, руководители должны, с одной стороны, предъявлять высокие требования к подчиненным, с другой стороны, прощать их недоработки, промахи, чтобы сохранить коллектив);

– конфликт с противоположными требованиями к одной и той же роли (например, требование начальника от женщины высокой самоотдачи на работе, требования мужа и членов семьи – самоотдачи дома, т.е. различия между профессиональной ролью и ролью в семье);

– конфликт между личностными качествами индивидов, и ролевыми требованиями. Проявляется это, в частности, при приеме на работу по принципу знакомства, кумовства и т.д., а не по профессиональной подготовке, квалификации и т.д. Это касается также приемных экзаменов и зачисления в число студентов отнюдь не лучше подготовленных абитуриентов, прием в гимназии и колледжи не лучших учеников, а учеников, родители которых в состоянии заплатить за обучение.

Ролевые конфликты порождают ролевую напряженность. И задача состоит в том, чтобы способствовать ее снижению. Путей для этого много.

И они не сводятся только к признанию тех или иных ролей более важными или менее важными. Проблема заключается в том, чтобы эти роли нивелировать (уравновесить) на основе создания нормальных условий жизнедеятельности.

В заключение следует подчеркнуть, что ролевая напряженность является одним из выражений социальных конфликтов.

2.6. Причины возникновения психосоматических нарушений Фрейд писал, что «так много людей убежали в невроз от жизненных конфликтов, разрешение которых стало им не по силам, и получили при этом несомненную, хотя со временем дорогостоящую выгоду от болезни...

Кому из вас не случалось обнаружить такие причины, скрывающиеся за неврозом, что он должен был признать болезнь самым лучшим из возможных в данном положении выходов?». Концептуально психосоматическая медицина рассматривает человека как некую целостность, как личность (а не просто как биологическое тело) со своей жизненной судьбой и актуальной жизненной ситуацией. Если классическая естественнонаучная (лабораторная) медицина исследует и лечит реальные патологические процессы, в лучшем случае всего человека как некий единый организм, то предметом психосоматического интереса является (как видно из самого определения «психосоматический») как физическое (соматическое), так и психосоциальное бытие человека.

Бегство в болезнь – это попытка физиологическим способом решить психологические и социальные проблемы, скорее избавиться от них путем перевода их на уровень физиологической регуляции, заостряя их до болезненного симптома. Выгода от болезни двоякая. Во-первых, к больному совершенно иное отношение, ему больше внимания, больше забот, больше если не любви, то сочувствия и жалости. Иногда это единственная цель, к которой стремится болезнь. Иногда только через болезнь, через симптом я возвращаю, предъявляю утраченные в здоровом состоянии отношения со своим окружением. Трехлетнему ребенку, которого отдали в детский садик, ничего не остается, как заболеть, чтобы его вновь вернули домой, к любимой маме. Во-вторых, выгода от болезни состоит в том, что со мной, с больным, будут работать, меня будут лечить. Болезнь – это призыв к помощи со стороны. Болезнь причиняет страдания, но болезнь приносит и помощь. И кто знает, может быть, врач, работая с симптоматикой, разгадает и устранит действительные причины. З. Фрейд: «Болезненные состояния не могут существовать, когда загадка их разрешается, и разрешение их принимается больными».

Но выгоды от болезни чрезвычайно сомнительны. Во-первых, болезнь все же приносит страдания, иногда невыносимые. Во-вторых, если это уход, бегство в болезнь, то болезненное замещение в удовлетворении потребностей все же не реальное удовлетворение желания, не действительное решение проблемы. В-третьих, болезненная симптоматика может зайти так далеко, настолько хронифицироваться, а болезненные, патологические состояния стать настолько необратимыми, что выход из болезни становится невозможным. И тело становится жертвой нерешенных психологических конфликтов. Слабое Я, слабая душа следствием имеют немощное тело, которое в свою очередь становится алиби для слабого духом и душой человека.

На пороге ХХI века ускорение научно-технического прогресса достигло небывалых масштабов. Сопровождающие его индустриализация, урбанизация, ускорение темпов жизни обусловили четкое проявление «двуликого Януса» технической революции. С одной стороны она резко облегчила физический труд, повысила возможность удовлетворения потребностей человека, с другой – привела к изменению нашего образа жизни, характера и содержания труда, нарушению экологической ситуации, а вместе с тем к переоценке жизненных ценностей, развитию бездуховности, озлобленности, недоверия, дефициту доброты, вызывающих частое возникновение стресса и его вредных последствий. Современный человек, самосознание которого в связи с развитием цивилизации резко возросло, ежедневно переживает во много раз больше стрессовых ситуаций, чем его предки даже в недалеком прошлом. Все это вызывает перенапряжение функции жизненно важных систем организма человека, он не в состоянии адаптироваться к ним, вследствие чего возникают соматические и психические расстройства. В каждой нозологической единице можно выделить в отдельную группу те болезни, которые обусловлены психосоматикой.

В частности это касается заболеваний сердечнососудистой системы – гипертонической болезни, склероза венечных артерий сердца с инфарктом миокарда, склероза артерий мозга с нарушениями мозгового кровообращения; желудочно-кишечного тракта; желез внутренней секреции, а также нервных и психических заболеваний. В обыденной жизни люди довольно давно обнаружили наличие связи между психикой и телом и научились это использовать. Например, в религии – пост или аскеза. Это ограничение в организменной жизни с целью достичь определенного психического состояния. Еще один пример: физическое закаливание в восточных единоборствах не самоцель, оно выступает как средство воспитания характера.

В психологии и медицине также было накоплено огромное количество фактов, подтверждающих, что душевное состояние самым непосредственным образом сказывается на физическом самочувствии.

В Соединенных Штатах, например, до сих пор представления о здоровье находятся под влиянием так называемой медицинской модели здоровья и болезни. В этой модели болезнь рассматривается как результат действия определенных причин, возникающих в теле человека. Эти причины, будь они вирусной, бактериальной или иной природы, называются патогенами и считаются источниками всех физических заболеваний. Сердечно-сосудистые заболевания, например, связывают со специфическими патогенами, такими как сгустки липидов и холестерина. Медицинская модель болезни оказала влияние на взгляды психологов на ненормальное поведение и психопатологию. Традиционная психология считает, что причина ненормального поведения находится внутри человека. Нарушения в поведении человека могут появляться в связи с неудовлетворенностью или избыточной удовлетворенностью врожденных инстинктивных потребностей (в соответствии с теорией психоанализа З. Фрейда) или приобретенных реакций (по теории классического или оперантного обусловливания).

Традиционная медицинская модель здоровья оказала огромное влияние на разработку подходов к лечению, как в медицине, так и в психологии.

Если в теле человека существуют специфические медицинские или психоповеденческие патогены, то именно с ними следует иметь дело при лечении болезни. Медицинское лечение и традиционная психотерапия предполагают вторжение в человека. По традиционной медицинской модели, здоровье характеризуется как отсутствие болезни. Если человек свободен от болезни, значит, он здоров.

Другие культуры предлагают иное понимание здоровья. Люди в Древнем Китае и Древней Греции считали, что здоровье – это не только отсутствие негативного состояния, но и присутствие позитивного начала.

Во многих азиатских культурах неотъемлемой частью здоровья считается состояние гармонии с природой в течение жизни и при выполнении различных социальных ролей. Через баланс с окружающим миром достигается некое позитивное состояние – синергия человека и природы, – которое и называется здоровьем. Точка зрения на здоровье, которая предполагает не только отсутствие негативного состояния, но и присутствие положительного качества, распространена сегодня во многих странах мира. В наши дни баланс с природой также рассматривается как положительный аспект, который включается в понятие «здоровье». В последние 20 лет мы наблюдаем постепенный отход от определения здоровья как отсутствия болезни. Люди все больше убеждаются в том, что правильный образ жизни помогает не только избежать болезни, но и достичь положительного состояния. В современной психологии для обозначения такого положительного состояния используется понятие выносливость. Психология здоровья, не существовавшая еще несколько десятков лет назад, возникли как ответ системы здравоохранения и науки на растущий интерес к нетрадиционным представлениям о здоровье. Сейчас мы знаем, что причиной смерти, прямо или косвенно, может стать выбор образа жизни и поведения. Эти открытия расширяют наши знания о влиянии поведения на здоровье. Изучение связей между здоровьем, жизненным стилем и поведением позволит нам понять, как культура народа влияет на его здоровье.

В последние годы все более очевидной для психологов становится социальная роль (фактор) в сохранении здоровья и развитии болезней. Все больше статей публикуется на эту тему и даже появляются специальные журналы для этой области исследований. Это связано с растущим интересом к психосоциальным факторам, влияющим на здоровье. Ученых давно интересует взаимосвязь между физическим и психическим здоровьем.

Хорошим примером исследований в этой области стало изучение связи между характером человека и его склонностью к сердечно-сосудистым заболеваниям. Эти исследования, проведенные еще 20 лет назад, установили известный теперь многим факт, что люди, длительное время находящиеся в состоянии напряжения, вечно спешащие, возбудимые и раздражительные более подвержены сердечно-сосудистым заболеваниям и инфарктам, чем люди другого психического склада. Эта информация важна не только для выяснения этиологии и предотвращения сердечно-сосудистых заболеваний. Она открывает возможность изучения тесной взаимосвязи между психологией и физиологией, т.е. для исследований в области психологии здоровья. За последние 20 лет проведено несколько важных и интересных исследований связей между психологическими факторами и состоянием здоровья. Стептоу и его коллеги обобщили исследования, выявившие связи между безработицей, смертностью, сердечно-сосудистыми заболеваниями и раком; разочарованием и жизненными неудачами и желудочнокишечными заболеваниями; стрессом и ишемической болезнью сердца и простудными заболеваниями; смертью близких и функциями лимфоцитов;

пессимизмом и физическими заболеваниями; выносливостью и физическими заболеваниями. Таким образом, не только сердечно-сосудистые, но и многие другие заболевания связаны с психологическими факторами.

Не так давно Альфред Адлер и ее коллеги выяснили, что социальноэкономический статус человека тесно связан с состоянием его здоровья, т.е. люди высокого социально-экономического статуса имеют более крепкое здоровье, чем люди с более низким социально-экономическим статусом. Эта закономерность справедлива не только для уровня смертности, но и для всех изученных болезней. Однако исследования не смогли объяснить точный механизм возникновения связи между состоянием здоровья и социально-экономическим статусом. Адлер и ее коллеги предполагают, что привычки, влияющие на состояние здоровья, такие как курение, употребление алкоголя и физическая активность, могут способствовать возникновению такой связи, поскольку они отражают образ жизни, свойственный людям определенного социально-экономического статуса. Кроме того, психологические характеристики, такие как депрессия, враждебность, стресс, связанный с положением в иерархии, могут объяснить влияние социально-экономического статуса на здоровье.

Таким образом, исследования последних двадцати лет убедительно показали, что психологические факторы играют важную роль в сохранении здоровья и в этиологии и лечении болезней. Однако для будущих исследований есть еще много нерешенных проблем, таких как установление прямой зависимости между специфическими психологическими факторами и специфическими заболеваниями, определение механизмов их влияния на здоровье. Будем надеяться, что исследования следующих двадцати лет будут столь же плодотворными, как и предыдущие, и смогут ответить на эти вопросы.

Кроме психологических факторов многих ученых и врачей давно интересуют социокультурные факторы здоровья. Исследования последних десяти лет показали, что культурные факторы могут играть определяющую роль в развитии и лечении болезней. Исследования опровергают общепринятое мнение, что физическое заболевание не может быть результатом социальных или психологических факторов и наоборот. Они вносят вклад в наше понимание влияния психологических факторов на физические заболевания. Изменения в образе жизни (в отношении диеты, курения, упражнений, потребления алкоголя) происходят в последнее время именно в связи с растущим пониманием взаимосвязи психологии и медицины.

Сложность психосоматических взаимоотношений разделила научные дисциплины, изучающие психику и соматику. Деятельность мозга, психику начинают исследовать психологи, к которым позднее присоединяются их коллеги – патопсихологи и нейрофизиологи.

В ходе исследования менялось содержание понятий. Вряд ли современный психолог скажет, что он изучает «душу», хотя психо (душа) и была исходным предметом исследования. Ощущения и восприятия, образы и мысли, эмоции и сознание, речь и память, внимание и личность, мотивы – вот далеко не полный перечень конкретных, частных разделов психологии, науки о психике. В ХIХ столетии психологические методы и приемы исследования психической деятельности широко проникают в медицину, особенно в психиатрию. Исследования психической деятельности значительно продвинулись вперед после введения И.П. Павловым метода условных рефлексов, который позволил на основании изменения деятельности тех или иных органов судить о процессах и основных закономерностях работы головного мозга. Трактовка результатов изучения психической деятельности и ее нарушений всегда соответствовала уровню развития дисциплины – психологии, нейрофизиологии и др. Возможность исследовать и объяснять существующими способами подсознательные явления психической деятельности привела к рождению психоанализа. С помощью психоанализа был извлечен целый ряд психоневрологических заболеваний. Совершенно справедливо привлекая внимание исследователей к психологическому конфликту как причине многих заболеваний не только мозга, но и тела и роли подсознательных процессов в развитии такого конфликта, З. Фрейдсвел все объяснения такого конфликта к сексуальной неудовлетворенности и противопоставил конфликтующее сознание и бессознательное, отведя главную роль последнему.

В стремлении вернуться к гиппократовскому представлению о болезни как едином проявлении нарушений души и тела зарубежные клиницисты выдвинули понятие «психосоматика», точнее «психосоматическая медицина». Заслуга введения термина «психосоматика» принадлежит немецкому психиатру С. Хенроту. Он объяснял последствия внутреннего конфликта, как проявление психического заболевания, так и патологии внутренних органов.

Термин «психосоматическая медицина» родился, как считают, в январе 1939 года, когда американский психоаналитик Ф. Дунбар организовала издание журнала «Психосоматическая медицина». Усложнение понятия психики, в частности выделения в ней сознательных и бессознательных компонентов, стремление объяснить психологический конфликт их несоответствием, использование психоаналитических приемов выявления (диагностики) характера психологического конфликта и специфика его влияний на соматические органы – вот, пожалуй основные условия появления и особенности психосоматической медицины. Первоначально усилия психосоматиков были направлены на выяснение роли психологического конфликта и развивающегося на этой основе эмоционального стресса и возникновения патологических изменений деятельности головного мозга и тела. Исследователи задались вопросом: почему, например, при условии социальных воздействий, вызывающих психологический конфликт, у одних людей возникает язва желудка или двенадцатиперстной кишки, у других – инфаркт сердца, у третьих – артриты.

В ходе такого исследования выяснены интересные, хотя и не бесспорные в некотором роде, закономерности психосоматических взаимоотношений. Дунбар в 1943 г. выделили «профили личности» – особенности психологии человека, при которых имеется склонность к развитию определенных форм соматических заболеваний. Позднее был выделен критерий «специфики отношения» человека к тем или иным внешним влияниям. У многих людей, чувствующих себя обиженными жизнью, развивалась язвенная болезнь, а у активных жизнелюбов, добивающихся успеха и стремящихся к новым, – гипертония и инфаркты сердца. В основу деления личности были положены два фактора: а) восприятие человеком собственного положения в той или иной ситуации; б) активность или пассивность человека к данной ситуации. Психосоматическая медицина представляла собой, по существу, один из вариантов решения, близким к патологическим взаимоотношениям мозга и тела. Основная формула психосоматической медицины, составляющая стержень ее теоретической концепции, имеет следующий вид:

В – болезнь, f – функция от ряда факторов: а – наследственности; b – родовых травм; с – перенесенных в детстве органических заболеваний, усиливающих ранимость определенных органов; d – характер ухода за ребенком (грудное или искусственное вскармливание, туалет, сон и др.), а также неблагоприятный физический и психический опыт детства и юношества, эмоциональный климат семьи, особенности поведения братьев, сестер, позднее – физические нарушения.

Эта формула справедливо подчеркивает роль наследственности и обстоятельств окружающей среды ребенка. Перечисленные факторы создают предрасположение к развитию того или иного проявления болезни, своеобразный «медицинский портрет» личности. Вместе с тем, перечисленные факторы не раскрыли обещанной названием «психосоматическая» сущности взаимоотношения мозга и внутренних органов. Современная психосоматика, берущая начало в работах клиницистов психоаналитического направления, выделяет типичные психосоматические расстройства, имеющие психогенное происхождение. С понятием психосоматика и психосоматическая медицина мы связываем сегодня много разных значений и направлений, которые неоднородны и не согласованы между собой в постановке проблем и методах исследования.

В своём развитии психосоматическая медицина прошла ряд этапов, на каждом из которых доминировала та или иная теоретическая концепция. В эпоху ортодоксального психоанализа и неофрейдизма доминировало положение З. Фрейда о конверсии эмоционального конфликта на соматические функции организма. Основным представителем этого направления был Ф. Александер. Им было впервые показано, что симптомы соматических заболеваний могут иметь значение символическое и представлять собой бессознательное выражение пациентом внутриличностного конфликта. Термин «алекситимия» (отсутствие эмоций) был введен Сифнеосом и Немиахом для обозначения ведущего психологического расстройства, лежащего, по их мнению, в основе психосоматических заболеваний – ограниченной способности индивида к восприятию собственных чувств и эмоций, их адекватной вербализации и экспрессивной передачи.

Считалось, что алекситимия является врожденным стабильным свойством психики. Эпохальные открытия З. Фрейда в области глубинной психологии привлекли группу блестящих мыслителей и исследователей, но из-за сложности и новизны предмета, а также из-за независимости суждений лучших учеников З. Фрейда в психоаналитическом движении появилось множество разногласий. Один из самых известных «отступников» – австрийский психиатр Вильгельм Райх. Вклад его в психотерапию имеет огромное значение для психосоматики. Его система с самого начала подразумевала лечение неврозов с биофизических позиций и содержала физиологические элементы. Лучший из неорайхианских подходов – биоэнергетика Александра Лоуэна, сочетающая в себе психотерапию, прямое мануальное вмешательство и большое количество упражнений. Терапевтические задачи Лоуэна были шире, чем поставленные Райхом. В числе других неорайхианских подходов – например, «корневое напряжение» Келли. Для этой группы методик характерен ярко выраженный психотерапевтический компонент.

Идеи Альфреда Адлера, родоначальника индивидуальной психологии, оказали мощное влияние на исследования в клинической и индивидуальной психологии. Для нас представляется важным то, что главная посылка его психологии – представление о том, что человек есть единый и самосогласующийся организм. Ещё в самом начале своей карьеры, сотрудничая с Фрейдом, Адлер опубликовал монографию «Исследование неполноценности органа и ее психической компенсации». В этой работе он развил теорию о том, почему одно заболевание беспокоит человека больше, чем другое, и почему одни участки тела болезнь поражает скорее других. Он предположил, что у каждого индивидуума какие-то органы слабее других, что делает его более восприимчивым к заболеваниям данного рода. Адлер считал, что у каждого человека происходит заболевание именно того органа, который был менее развит, менее успешно функционировал и был «неполноценным» от рождения. А люди с выраженной органической слабостью стремятся компенсировать их путём тренировки и упражнений.

Идея Адлера состояла в том, что этот процесс компенсации имеет место в психической сфере – не только компенсация недостаточности органа, но и появление субъективного чувства неполноценности, развивающегося из ощущения психологического или социального бессилия.

Бихевиоральная терапия основана на экспериментальных принципах и методах научающе-бихевиоральной теории. Предпосылка, лежащая в основе применения этой терапии на практике, включая и в психосоматике, такова – расстройства приобретены в результате ошибочного прошлого научения. Саморазрушительное и патологическое поведение есть результат влияния окружения, которое подкрепляет и упрочивает его. Следовательно, задача, которая стоит перед бихевиоральным терапевтом – точное определение симптома (неподходящего поведения), от которого нужно избавиться, уточнить желаемое новое поведение и определить режимы подкрепления, требующиеся для формирования нового поведения. Таким образом, бихевиоральная терапия есть логическое расширение принципов классического и оперантного обусловливания. Можно отметить также метод биологической обратной связи. В его основе лежит принцип целесообразного саморегулирования непроизвольных функций с использованием систем внешней обратной связи. Метод пришёл из бихевиорального направления и применяется, например, при лечении различных видов головной боли, при лечении больных эпилепсией и т. д. Однако, терапевтический эффект метода считается довольно скромным. Вероятные механизмы воздействия таковы: эффект плацебо, эффект общей релаксации, познавательный эффект переживания, самовнушение, повышение самооценки пациентов. Его рекомендуют применять в сочетании с другими медицинскими и психотерапевтическими методами.

В конце 60-х годов Мартин Селигман описал странную особенность поведения человека в ситуации, когда достаточно продолжительное время окружающая его действительность меняется вне всякой зависимости от его поведения. Если поощрение и наказание происходят как бы сами собой, вне зависимости от действий человека, то тот перестает предпринимать какие-либо попытки избежать неприятностей, или же добиться успеха. Достаточно непродолжительной истории безрезультативных попыток избавиться от неприятностей или что-либо изменить в окружающей действительности, как «выученная беспомощность» начинает жить как бы своей собственной жизнью и сама управлять поведением. Селигман сделал вывод о том, что опыт неконтролируемых последствий приводит к снижению желания и стремления предотвратить трудные ситуации или активно овладевать ими. Причем ответственны за возникновение этого не столько неприятные или болезненные переживания сами по себе, сколько опыт их неконтролируемости. Селигман доказал, что человек учится этой беспомощности и возможно от беспомощности отучить.

Стресс – это состояние психофизиологического напряжения, возникающее под влиянием любых сильных воздействий и сопровождающееся мобилизацией защитных систем организма и психики. Понятие «стресс»

введено в 1936 г. канадским физиологом Гансом Селье. Различается эустресс – нормальный стресс, служащий целям сохранения и поддержания жизни, и дистресс – патологический стресс, проявляющийся в болезненных симптомах. В обыденном сознании закрепилось в основном второе представление о стрессе. Таким образом, стресс – это напряженное состояние организма, т.е. неспецифический ответ организма на предъявленное ему требование (стрессовую ситуацию). Под воздействием стресса организм человека испытывает стрессовое напряжение. Стресс могут вызывать и личностные факторы. Основное «тело» стресса составляют совокупность фрустрации, тревоги и их взаимосвязь с аллопсихической и интрапсихической адаптациями. Среди признаков стрессового напряжения выделяются: невозможность сосредоточиться; частые ошибки в работе;

ухудшение памяти; частое возникновение чувства усталости; быстрая речь; мысли часто улетучиваются; довольно часто появляются боли (голова, спина, область желудка); повышенная возбудимость; работа не доставляет прежней радости; потеря чувства юмора; резкое возрастание количества выкуриваемых сигарет; пристрастие к алкогольным напиткам; постоянное ощущение недоедания или пропадание аппетита; невозможность вовремя закончить работу. Раздражители повышенной интенсивности или возникающие в чрезмерном количестве могут вызвать дистресс и повлечь соматическое заболевание, деформации психики и даже гибель. Способность реагировать на интенсивные внешние раздражители определяется индивидуально-психологическими особенностями конкретной личности:

психофизиологической конституцией, чувствительностью к воздействиям (сензитивностью), особенностями мотивационной и эмоциональноволевой сферы. Чтобы внешние воздействия не вызывали дистресс, необходимо формирование у личности таких качеств, как самообладание, дисциплинированность, стремление к преодолению препятствий и т.д.

Фридрих Перлс, основатель гештальттерапии, подчёркивал значимость телесных аспектов личности и был против их разделения, указывая на изначальную целостность человеческой природы. Перлс рассматривал возникновение и удовлетворение потребностей как ритм формирования и завершения гештальтов. функционирование мотивационной сферы осуществляется по принципу саморегуляции организма. Для сохранении гармонии человеку нужно лишь довериться «мудрости тела», прислушиваться к потребностям организма и не мешать их реализации. Путь гармоничной, здоровой личности – быть самим собой, осуществлять своё Я, реализовывать свои потребности, наклонности и способности.

В гештальттерапии принято выделять 3 зоны контакта с миром: внутреннюю, образованную ощущениями от собственного тела, внешнюю – ощущение и осознание свойств окружающей действительности и среднюю – зону воображения и фантазии, а также многочисленных мысленных игр.

Уход и контакт не есть сами по себе что-то здоровое или болезненное.

Перлс говорил, что контакт со средой и уход из неё, принятие и отвержение – наиболее важные черты здоровой и целостной личности. Но когда способность к различению, поддержанию правильного ритма отказывает, возникают невротические и, возможно, психосоматические нарушения.

А. Лоуэн явился автором метода биоэнергетического анализа. Его биоэнергетика берёт своё начало в идеях В. Райха, чьим учеником Лоуэн был в 1945–1953 гг. Система психотерапии, предложенная Лоуэном, способствует освобождению тела от напряжения, появляющегося в результате его неправильного положения. Закрепощённость препятствует свободной циркуляции энергии. В понимании Лоуэна биоэнергетические нарушения способствуют невротическим расстройствам, а их устранение приводит к выздоровлению. Здоровый человек связан с землёй и получает удовольствие от жизни. В больном организме не происходит свободной циркуляции энергии, чему препятствует телесная ригидность, которая проявляется в виде мускульной зажатости и образует зоны напряжения в теле. Терапия обеспечивает снятие напряжения с помощью физических упражнений и определённых поз, которые должен принимать пациент, направленных на разблокирование этих зон. Для психосоматики интерес также представляет учение Лоуэна о пяти типах человеческого характера – или пяти защитных стилей поведения. С другой стороны, взгляды Лоуэна подвергались критике из-за предположения им прямой связи между функциями тела и психическими процессами.

Движение «Свободное Дыхание» зародилось в 70-х годах и обязано своим появлением трудам Станислава Грофа и Леонарда Орра, которые независимо друг от друга разработали техники, имеющие много общего и во многом разные. Эти психотехники основаны на вызове изменённого состояния сознания. В этих случаях человек может испытывать необычные состояния, которые кратковременны и физиологичны. Существует множество способов наведения измененного состояния сознания; в данном случае, используется гипервентиляция. Методики различаются прежде всего из–за различной глубины достигаемой гипервентиляции. Станислав Гроф указывает, что корни многих эмоциональных нарушений с чётко выраженными соматическими проявлениями прослеживаются до перинатальных матриц. Он отмечает, что в основе психосоматических нарушений лежат стихийные энергии перинатального происхождения. Характерные невротические симптомы оказываются производными от физиологических реакций, составляющих процесс рождения. Как пример Гроф приводит опоясывающую головную боль, переживаемую при неврозах, субъективное чувство нехватки кислорода, которое описывают психиатрические пациенты при стрессах, а также боли в груди, сердцебиение, прилив крови, периферийная ишемия, мышечное напряжение, судороги и т.д. Гроф отводит значительную роль базовым перинатальным матрицам, а именно гипотетическим матрицам, управляющим процессами, относящимися к перинатальному уровню бессознательного. Для нас важно, что матрицы имеют собственное эмоциональное и психосоматическое содержание.

Гипервентиляция, возникающая вследствие применения методов интенсивного дыхания, вызывает сдвиг психического равновесия и организм отвечает вынесением на поверхность различных старых, глубоко укоренившихся эмоциональных напряжений, избавляясь от них разрядкой на периферии – либо в форме катарсиса, либо в форме поверхностного напряжения и спазмов мышц. Указанные явления имеют сложную психосоматическую структуру и индивидуальный психологический смысл.

В рамках обзора методов трансперсональной психологии в психосоматике стоит отметить также психотехники ребёфинг (rebirthing) и вайвейшн (vivation). Автором методики ребёфинг стал Леонард Орр.

Ребёфинг предназначался для разрешения последствий травмы родов, а именно:

1. Стресс рождения (болевой и психологический, связанный с отношением родителей, матери к ожидаемому ребенку – желанный или нежеланный и т. п.);

2. Раздробленность сознания (восприятие окружающего не как единого целого, а как имеющего две независимо существующие составные части, положительную и отрицательную);

3. Болезни (как результат формирования комплексов, впоследствии «запускающих» какое-то заболевание);

4. Психологические нарушения (например, страхи или тревоги).

Методика вайвейшн разработана американцами Джимом Леонардом и ФиломЛаутом в 1975 году путём соединения опыта восточных практик (йога, цигун, у-шу) и развивавшихся дыхательных техник, таких как ребёфинг и свободное дыхание. Особенностью vivation является простота, безопасность и действенность. Вайвейшн включает пять основных элементов, которые выполняются одновременно в ходе исполнения:

1. Связное дыхание. Интенсивность прорабатываемой ситуации регулируется глубиной дыхания, а скорость изменения этой ситуации регулируется частотой дыхания.

2. Полное расслабление.

3. Внимание к деталям. Свободное внимание эффективно, позволяя как бы балансировать между рассеянностью и концентрацией внимания.

4. Интеграция переживаний. Интеграция – это переживание чувств, как позитивных, так и негативных, и их полное принятие в новом контексте.

5. Активное доверие. Речь идёт о доверии своим ощущениям, даже если они не приветствуются в обыденной жизни.

Метод холотропного дыхания (holotropicbreathwork) был разработан Станиславом Грофом и его женой Кристиной Гроф. Переживания, возникающие у людей в состоянии измененного сознания разделены на представляют биографический, перинатальный и трансперсональный «уровни переживаний». Холотропная терапия признает терапевтические, трансформирующие и эволюционные возможности изменённых состояний сознания. Нередко избавление от эмоциональных или психосоматических симптомов и устойчивые трансформации личности оказываются связанными с переживаниями, не поддающимися рациональному постижению.

Холотропное дыхание – это метод, синтезированный из разных видов психотерапии Запада и включающий в себя основы восточных философий и шаманства. Стратегия холотропного дыхания состоит в том, чтобы доверять внутренней мудрости тела – здесь можно найти параллель с упомянутой методикой «вайвейшн».

Увеличение частоты и глубины дыхания ведёт к ослаблению психологических защит и высвобождению и проявлению бессознательного материала. Физические напряжения во время дыхания, как правило, возникают в определенных частях тела и имеют сложную психосоматическую структуру. В дыхательном сеансе напряжения и блокировки проявляются и усиливаются. Продолжение интенсивного дыхания доводит их до кульминации, затем до разрешения и pacслабления. Отсюда следует вывод: интегрируя в свою методику элементы телесно-ориентированных психотехник, Станислав Гроф трактует травмирующие воспоминания подобного рода как важные незавершенные психологические гештальты, вносящие впоследствии весомый вклад в психологические проблемы. Их проработка способствует решению психосоматических проблем. Одна из составляющих холотропной терапии – «направленная работа с телом». Она помогает проявить различные формы физического дискомфорта, связанного с эмоциональными проблемами. В то время как в определенном участке тела неприятные ощущения усиливаются и напряжение поддерживается, человеку предлагается в остальном выражать своим телом все, что он чувствует. Эти действия следует поощрять и продолжать до тех пор, пока не исчезнет эмоциональный или психосоматический дискомфорт и пока человек не почувствует себя расслабленным и удовлетворенным.

Эмоции – это физиологические состояния, охватывающие самые разнообразные чувствования и переживания человека. Эмоции имеют ярко выраженную субъективную окраску; это индивидуальное отношение человека к повседневным событиям, явлениям, ощущениям, к разнообразным сигналам из внешнего мира и внутренней среды самого организма, падающим на кору больших полушарий головного мозга. Эмоции – постоянный спутник жизни человека. Многочисленные сигналы из внутренней среды организма, такие, как боль, сердцебиение, урчание в животе, мышечное напряжение, задержка стула, шум в ушах, воспринимаются с беспокойством, как ощущения неприятные. Вкусное блюдо, съеденное с аппетитом, хороший сон, полное освобождение прямой кишки или мочевого пузыря от содержимого, наоборот, воспринимаются с удовлетворением, сопровождаются чувством удовольствия, успокоения.

С такими же субъективными оценками воспринимаются сигналы из внешнего мира: звуки, речь, зрительные образы и краски, явления природной и социальной среды. Похвала, радостное известие, удача, награждение, подарки в праздники всегда в радость.

Эмоции имеют непосредственное отношение к эстетике. Одно и то же явление, событие, один и тот же предмет, произведение искусства у одних вызывают удовольствие, положительные эмоции, другим безразличны, на третьих действуют отрицательно, раздражают. Одним нравится классическая музыка, другим – современные ритмы. Одни, наблюдая футбольные матчи, бокс, выражают свое удовольствие выкриками, свистом; другими поведение болельщиков воспринимается болезненно, вызывает раздражение, возмущение. Характер и степень чувствований, эмоциональное восприятие явлений, событий зависят как от типа высшей нервной деятельности, так и от образования и воспитания, влияния семьи, общества и традиций. Эмоции – не только повседневный спутник обычных житейских, служебных, культурных восприятий; без них не обходятся сложные процессы, научный поиск и творческая деятельность. Эмоции оказывают значительное влияние на здоровье человека, как отрицательное, так и положительное. Положительные эмоции не ведут к срыву высшей нервной деятельности, а, наоборот, способствуют укреплению здоровья, преодолению заболеваний.

Сильные эмоциональные разряды, аффекты могут непосредственно вызывать невротические состояния. Но чаще всего, по-видимому, причинно-следственная связь при этом бывает более сложной. Вероятно, связь невротического состояния непосредственно с бурной эмоцией, с аффектом является последним звеном в цепи предшествовавших, менее сильных, менее заметных, подавляемых отрицательных эмоций, не прошедших бесследно. Следы отрицательных эмоций, повторных и длительных, накапливаясь и суммируясь в клетках головного мозга, достигают таких степеней, когда количественные изменения переходят в качественные, возникает срыв, невротическое состояние. Бесспорным является факт, что любые эмоциональные состояния, особенно длительные, затяжные отрицательные эмоции сопровождаются изменениями функциональных систем организма, в первую очередь сердечно-сосудистой системы, и неотделимы от них. Физиологические системы организма включаются автоматически, помимо воли человека. Это включение осуществляется как безусловный рефлекс, выработавшийся еще в доисторический период жизни человека.

Он сходен с безусловными рефлексами животных. Стресс, как острый, так и хронический, может быть причиной возникновения вегетозов, с одной стороны, либо значимым фактором поддержания этого патологического процесса – с другой. Стресс есть неспецифический ответ организма на любое предъявленное ему требование. Под требованием понимается всякое раздражение, превышающее порог восприятия сенсорных систем организма. Эти раздражения могут исходить как из внешней среды, так и из внутренних органов человека и иметь различную физическую природу.

Роль раздражителя может играть и слово. Под неспецифическим ответом Селье понимал стереотипный ответ организма независимо от природы раздражителя. По физиологической сути стресс понимается как адаптационный процесс, обеспечивающий приспособление организма к новым условиям существования. Формирование ответа организма на раздражитель начинается с поступления сигнала в центральную нервную систему. После соответствующей обработки раздражителя реакция ответа идет двумя путями. Один идет по нервной системе, второй – гуморальным путем. Нервный сигнал в течение долей секунды достигает органов исполнителей, обеспечивая, таким образом, быстрый ответ. Гуморальный ответ более медленный, но зато более мощный и продолжительный. Рождается гуморальный импульс в одной из глубинных структур мозга – гипоталамусе, откуда по кровеносной системе в виде гормона поступает в гипофиз. Гипофиз находится в непосредственной близости от гипоталамуса, на основании мозга. Под воздействием гипоталамического фактора гипофиз выделяет в кровеносную систему гормоны, которые в свою очередь, побуждают периферические эндокринные железы выделять собственные гормоны. Роль как нервного, так и гормонального факторов сводится к подготовке организма к работе более интенсивного характера, чем в исходном состоянии. Для этого требуется выработка дополнительного достаточного количества питательных веществ. Мобилизация энергии идет как за счет перераспределения ее в организме, так и путем мобилизации запасов и ускоренного синтеза глюкозы В процессе адаптации участвуют все периферические железы организма. Стрессорные гормоны влияют на обновление лепидного слоя мембран клеток. Таким образом, повышается «текучесть»

мембран, а вслед за этим растет «эффективность» действия регуляторных факторов на клетки. При интенсивной или длительной стресс-реакции усиление этого эффекта может привести не только к увеличению интенсивности жизнедеятельности клетки, но и к повреждающему эффекту.

Первыми подвержены разрушению ослабленные или дефектные ткани.

Кроме неспецифического ответа организма на стрессорное воздействие существует и специфический компонент реакции, обусловленный характером самого стрессора. Частью такого специфического ответа являются эмоции. Психоэмоциональная напряженность – это состояние, формирующееся в результате чрезмерного возрастания психоэмоционального напряжения и характеризующееся временным понижением устойчивости и психических и психомоторных функций, выраженным соматовегетативными реакциями и снижением профессиональной работоспособности.

Наиболее частой причиной психоэмоциональной напряженности является многодневные напряженные действия, зачастую в опасных для жизни и здоровья условиях, при невозможности полноценной эмоциональной разрядки и отключения от тревожно-депрессивных переживаний. Состояние хронической психоэмоциональной напряженности развивается постепенно. Оно характеризуется длительной (более четырех недель) стойкой активацией основных жизненных функций с нарушением их координации и ритмичности на фоне снижения уровня физиологических резервов, что приводит к истощению организма. Снижение работоспособности проявляется прежде всего в решении новых, сложных задач, требующих творческого подхода, длительного волевого усилия и концентрации внимания.

Поведение обычно становится беспокойным, с избыточной двигательной активностью, неусидчивостью, нетерпеливостью, потребностью двигаться и мыслить вслух. В сознании преобладает чувство повышенной тревоги в виде внутренней напряженности, общего дискомфорта, нередко без конкретного психологического содержания.

Отмечается повышенная вспыльчивость, раздражительность, обидчивость, повышенная конфликтность, резкие и неоправданные обстоятельствами эмоциональные реакции (слезы, смех). Появляется забывчивость, легкая отвлекаемость внимания. Нарушается процесс засыпания, сон становится поверхностным, с неприятными сновидениями. Сонливость остается и в дневное время. Ощущается отсутствие полноценного отдыха утром (усталость, вялость, разбитость). Такое состояние сопровождается теми или иными соматовегетатавными нарушениями: лабильность пульса и артериального давления; акроцианозом, гипергидрозом; неприятными ощущениями в области сердца в виде учащенного или уреженного сердцебиения; аритмии и чувства «провалов в груди»; «замирания сердца»;

«игрой» вазомоторов лица и шеи; стойким красным дермографизмом;

головными болями; функциональными желудочно-кишечными и мочеполовыми нарушениями. Могут наблюдаться снижение аппетита и уменьшение массы тела. Вследствие существенных изменений обмена веществ снижается неспецифическая сопротивляемость организма к различным заболеваниям. При отсутствии своевременной и полноценной медикопсихологической коррекции хроническая психоэмоциональная напряженность может легко переходить в нозологические формы невротических, психосоматических и психотических расстройств.

Длительно оставаясь в состоянии психоэмоциональной напряженности, человек «бежит от реальности», что проявляется в уклоняющемся, адаптивном (употребление алкоголя или наркотиков), агрессивном и даже в суицидальном поведении.

С прекращением воздействия на человека стрессоров экстремальных ситуаций в течении последующих нескольких дней возможно восстановление нормального функционального состояния. Однако в ряде случаев, нормализация психофизиологического состояния организма не происходит, так как следовые переживания психоэмоционального стресса быстро вытесняются в область неосознаваемых процессов и трансформируются в посттравматические стрессовые расстройства.

Для посттравматических стрессовых расстройств характерно в наличие в анамнезе психотравмирующего события, выходящего за рамки обычного человеческого опыта. Постоянное возвращение человека к переживаниям, связанным с психотравмирующим событием, выражающееся в навязчивых неприятных воспоминаний о пережитом. После психотравмирующей ситуации появляются устойчивые симптомы повышенного уровня возбудимости (раздражительность, вспышки гнева по пустякам, конфликтность, невозможность концентрации внимания, нарушение сна и т.д.) и соматовегетативного дисбаланса.

Таким образом, отличительной особенностью психосоматической дисгармонии является ее многоликость, неопределенность, неустойчивость. Это состояние человека является пограничным во многих отношениях: размытость, неопределенность («здоровый – больной»), особенности проявления – преимущественно расстройства психики или соматики, тем не менее, в каждой нозологической единице можно выделить отдельную группу болезней, развитие которых обусловлено стрессом.

Чувства, эмоции, особенно, если они сильны и продолжительны, оказывают влияние на функционирование организма в целом и отдельных его органов. Это проще всего проследить на примере соматических симптомов, сопровождающих переживания страха и тревоги: потение, дрожание, сердцебиение и т.д. Роль нервной системы в целом выдвигается на первый план, незваные соматические симптомы возникают через путь: внешний мир – нервная система – больной орган. Различные виды напряженности, конфликты могут привести к психосоматическим расстройствам, особенно, если они влияют на деятельность органов, перенесших заболевание или имеющих второстепенное значение в организме. Так, например, желудочно-кишечные жалобы, возникающие при повторных лихорадочных заболеваниях, позднее на основе психических или невротических механизмов могут возникать повторно. Особенно часто их психическими причинами могут быть не находящие выхода аффекты (гнев, обида, агрессивность, немотивированные страхи), напряженность.

Отдельные заболевания могут закрепиться подобно условным рефлексам и под действием соответствующих эмоций активироваться.

Например, педиатры не раз наблюдали такое закрепление кашля после коклюша.

Эмоциональный стресс по-разному действует в молодом и пожилом возрасте. Так, например, в молодом возрасте эмоции могут протекать с выраженными вегетативными проявлениями, но не сопровождаться классическими проявлениями клинической картины ишемической болезни сердца. А в том случае, когда они проявляются, лишь отдаленно напоминают отдельные симптомы заболевания («маски» болезни). Иначе протекают реакции на эмоциональный стресс у пожилого человека. Кардиологи отмечают, что стенокардии или инфаркту миокарда в 80% случаев предшествуют нервно-психические перегрузки. Иногда незначительные эмоциональные переживания могут вызвать тяжелые клинические проявления, вплоть до летального исхода.

Особую форму клинического выражения имеет эмоциональный стресс у лиц, легко поддающихся внушению [Березанцев А.Ю., 2001].

Внешнее стрессорное воздействие преломляется через сознание пациента в форму тех или иных страданий, где ведущим становиться симптом или синдром соматической болезни.

Под воздействием катехоламинов могут развиваться спазмы коронарных сосудов. С клинической картиной, напоминающей стенокардию.

Обычно появление болевого синдрома в прекардиальной области сочетается с ощущением беспричинной усталости, одышки и более или менее выраженной тревогой. При внимательном опросе удается установить связь ангинозных приступов с эмоциональным стрессом или постоянной аффективной напряженностью. Многолетние наблюдения и благоприятный прогноз делают наиболее вероятным заключение о психосоматическом генезе так называемой ишемической болезни сердца с нормальными коронарными сосудами. Тягостные ощущения в прекардинальной области исчезают у ряда больных при полной нормализации настроения и самочувствия.

Под «маской» классической стенокардии скрывается, таким образом, психогенная боль аффективной природы. Насколько важны взаимосвязи психического и соматического при органических заболеваниях, можно представить, если подумать о том, что сердце – одинаково важный орган как по его функции, так и по тому представлению, какое эта функция имеет в сознании человека. Больные не всегда знакомы с тем, каков обычный исход заболевания, которому они подвержены, а поэтому часто у них возникает страх смерти, что означает немалую нагрузку для и без того, возможно, больного органа. О связи системы кровеносных сосудов с различными эмоциями свидетельствуют и такие весьма известные выражения: «кровь бросилась в лицо», «кровь стынет в жилах», «покраснел», «побледнел», «залился краской» и т.д.

Одним из сложнейших заболеваний органов дыхания является бронхиальная астма. Бронхиальная астма – собирательное понятие и включает целую группу страданий, объединяемых единым синдромом удушья, но разной этиологии. Большое значение в возникновении болезни принадлежит аллергии и заболеваниям верхних дыхательных путей. Среди многих вариантов бронхиальной астмы клиницисты выделяют как отдельное страдание нервно-психическую форму. В основном к этой группе больных относятся лица, переносящие нервно-психические стрессовые воздействия, как-то: трудные ситуации дома, на работе или утраты близких людей.

При этом должны учитываться личные особенности людей (мнительность, боязливость, склонность к ипохондрии).

Роль эмоционального стресса в возникновении язвенной болезни 12-перстной кишки врачами не оспаривается, но, как и в предыдущем случае, не является единственной и решающей причиной заболевания. Нет важности подчеркивать то, какое важное влияние на психику оказывает питание и пищеварение. Развитие детей неразрывно связано с питанием материнским молоком, с материнской заботой, уходом. Для отдельных людей характерны и особые привычки, связанные с питанием и даже пищеварением. Жалобы на дисфункцию органов пищеварения у взрослых людей, часто находят отражение последствия тех вредных воздействий, которые были получены еще в детстве. На почве отрицательных психических воздействий могут сформироваться тяжелые хронические расстройства глотания, более того, может возникнуть даже расширение пищевода, которое будут стремиться устранить хирургическим путем.

Психогенная тошнота и рвота – явление довольно обыденное. У эмоционально нестабильных лиц эти физиологические реакции развиваются довольно легко. Этот своеобразный способ выражения эмоционального состояния, может впоследствии закрепиться по типу патологического рефлекса. Психогенная тошнота в клинике тревожной депрессии – это, прежде всего страх. Манера изложения жалоб больного свидетельствует об аффективном происхождении симптома.

В категорию функциональных расстройств пищеварительной системы входят также функциональные запоры и поносы. Они возникают, по наблюдениям гастроэнтерологов, особенно часто при невротических состояниях со склонностью к ипохондрии и истерии.

Известны и расстройства мочеиспускания психогенного характера.

В состоянии волнения и беспокойства могут возникать позывы к мочеиспусканию. Наиболее важным расстройством является задержка мочеиспускания. Обычно при ней прежде всего думают о влиянии механических и органических факторов, хотя даже в послеоперационный период очень часто наблюдается психическое торможение.

В последние годы широкое распространение получили сексуальные расстройства, как у мужчин, так и у женщин. Функциональные половые расстройства – один из почти обязательных компонентов депрессии и рассматривается как чуть ли не важнейший признак угнетения духа и потери энергии. Особое значение для развития психической импотенции у мужчин имеет страх неудачи – яркая клиническая иллюстрация высокой способности человеческого организма к психосоматическим переключениям с немедленной трансформацией ожидаемого явления в действительное.

Совсем не много органов, настолько подверженных эмоциональным воздействиям, как наши мускулы. Именно по лицу, положению тела, темпу движений можно судить об эмоциональном состоянии человека, о его настроении. Патологические движения мышц, изменение их тонуса, даже мышечные контуры могут возникать не только вследствие органических поражений, но и вследствие психических воздействий. Тик лицевых мускулов, подергивание рта, неожиданное мигание – повседневно наблюдаемые явления. Психогенными могут быть даже параличи верхних и нижних конечностей, которые удивительно похожи на параличи.

Трудности объективизации патологического процесса при многих формах психовегетативных расстройств, приводят к тому, что эти больные, не получая своевременной помощи «блуждают по медицинским учреждениям, скитаются от врача к врачу в поисках действенной помощи».

Это определяет важнейшую задачу, стоящую перед консультантом – своевременную и правильную диагностику заболевания.

Люди одного возраста и пола, одной профессии, иногда даже родные братья и сестры, отличаются характером, вкусами, привычками, поведением. Это зависит от типа высшей нервной деятельности. В повседневной жизни часто одно и то же явление, событие оценивается одним и тем же человеком неодинаково в зависимости от настроения. Нездоровится, неможется. Как это отражается на настроении, знает всякий, кто это испытал. А болезнь? В лучшем случае это неприятность, но нередко это несчастье, катастрофа, это расстроенные планы – служебные и семейные, на ближайшее или отдаленное время, это иногда гибель надежд, неосуществленные мечты. Обычно болезнь – это не только телесное страдание, но и страх перед будущим, неизвестным, может быть, тяжелым, неизбежным.