«Международное частное право Особенная часть Том 2 Учебник Издание 2-е, переработанное и дополненное Рекомендовано Министерством образования Российской Федерации в качестве учебника для студентов высших учебных ...»

В том же, что касается законодательства по этому вопросу иных стран, то, например, Украина сохраняет императивность не только письменной формы внешнеэкономических сделок, но также и подписания их двумя лицами в случаях, когда речь идет о сделках, заключаемых иными, нежели физические лица, субъектами права (ст. 6 Закона УССР о внешнеэкономической деятельности от 16 апреля 1991 г.).

В некоторых случаях специальным законодательством предусматриваются нормы, регламентирующие форму сделок (договоров) отличным от обычных требований образом. Так, в законе РФ «О залоге» от 29 мая 1992 г. указывается, что договор о залоге, обеспечивающем обязательства, возникающие из основного договора, подлежащего нотариальному удостоверению либо нотариально удостоверенного по соглашению сторон, должен быть также удостоверен в органе, удостоверившем основной договор. Форма договора о залоге определяется по законодательству места его заключения. В случаях расхождения требований по форме договора о залоге, заключенного за пределами Российской Федерации, действуют общие правила действительности договора, т.е. он не может быть признан недействительным вследствие несоблюдения формы, если соблюдены требования, установленные законодательством Российской Федерации. Форма договора о залоге зданий, сооружений, предприятий, земельных участков и других объектов, находящихся на территории РФ, а также подвижного состава железных дорог, гражданских воздушных, морских и речных судов, космических объектов, зарегистрированных в Российской Федерации, независимо от места заключения такого договора определяется законодательством Российской Федерации (п. 3, ст. 10).

Согласно ст. 6 Федерального закона от 30 декабря 1995 г. «О соглашениях о разделе продукции», помимо письменной формы, предусматривается специальный порядок заключения соглашений. Соглашения заключаются в соответствии с законодательством Российской Федерации и утверждаются федеральным законом. Подписание соглашения со стороны государства осуществляется Правительством РФ и органом исполнительной власти соответствующего субъекта Российской Федерации.

В венгерском указе Президиума ВНР № 13 «О международном частном праве» подход к решению вопроса о форме договора, регулируемого МЧП, характеризуется весьма широким спектром формул прикрепления, присутствующих в альтернативной коллизионной норме. «Если договор, — говорится в нем, — является недействительным по формальным основаниям с точки зрения закона, применимого к договору, суд признает договор действительным при условии, если он действителен по закону государства суда, рассматривающего дело, или по закону места совершения договора или того государства, в котором должны наступить предусмотренные правовые последствия» [ст. 30 (3)].

Коллизионная проблема формы сделок, попадающих в сферу действия МЧП, а также определенных видов договоров получила разрешение и в международных документах. В Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 г. стран СНГ содержится унифицированная коллизионная привязка к праву места совершения сделки, заключения договора или выдачи доверенности с учетом специального исключения в отношении сделок с недвижимым имуществом, прикрепление в части формальных требований по которым осуществляется к праву государства, на чьей территории находится имущество. В свете этого, если по правилам, действующим в соответствующей юрисдикции, для совершения сделки с имуществом требуется не простая письменная, а нотариальная форма сделки, таковая должна быть совершена в указанной форме. Если действительность сделок с определенными видами имущества ставится в зависимость от регистрации их компетентным органом, несоблюдение данного правила повлияет на ее безупречность с формальной точки зрения.

Требование об обязательности письменной формы внешнеэкономических сделок по российскому праву распространяется также на все действия по их изменению и дополнению.

Российским торговым предприятием (покупателем) в июле 1996 г.

был заключен внешнеторговый контракт на поставку товара с фирмой, зарегистрированной в иностранном государстве (продавцом). Стороны при заключении сделки в письменной форме договорились, что поставка товара будет осуществляться на условиях СИФ (морская перевозка) в редакции ИНКОТЕРМС-90. При этом обязанность по оплате фрахта до пункта назначения и по страхованию сделки возлагалась на продавца — иностранную фирму. Фактически же перевозка осуществлена на условиях ФОБ, ибо продавец поставку не страховал. В пути товар был испорчен попаданием морской воды во время шторма. Покупатель, получив товар в негодном состоянии, счел это виной продавца, который односторонне изменил базисные условия поставки с СИФ на ФОБ, что и привело к ненадлежащему исполнению обязательств по сделке.

Иностранная фирма настаивала, что имело место двустороннее изменение договора. В качестве доказательства приводилось то, что продавец отправил по факсу оферту с предложением снизить цену контракта; покупатель в телефонных переговорах согласился с этим предложением. В результате телефонных переговоров продавец счел возможным зафрахтовать судно на условиях ФОБ и не страховать сделку. Российское предприятие отрицало факт устного согласия на изменение условий контракта. Доказательства письменного волеизъявления сторон на изменение условий контракта суду, разрешающему спор, не были представлены.

При разрешении данного спора суд исходил из того, что сделка относилась к категории внешнеэкономических, поскольку предприятия участников сделки находились в разных государствах.

В соответствии с п. 3 ст. 162 ГК РФ внешнеэкономические сделки заключаются в простой письменной форме. Следовательно, к отношениям сторон применима Конвенция ООН о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г., вступившая в силу для России с 1 сентября 1991 г.

Конвенция, действующая для Российской Федерации с учетом оговорки, сделанной СССР при присоединении к ней, содержит норму императивного характера о форме сделки (ст. 12). При этом это правило распространяется как на договор международной купли-продажи, так и на его изменение (ст. 29 Конвенции). Статья 13 Конвенции к письменной форме из электронных видов связи относит только сообщения «по телеграфу и телетайпу». Таким образом, договор купли-продажи и его изменение в случае участия в нем фирмы из Российской Федерации должен заключаться в письменной форме, к каковой телефонная связь не относится.

Договор между спорящими сторонами был заключен в письменной форме на условиях СИФ (ИНКОТЕРМС-90), т.е.

продавец должен был отправить товар на условиях СИФ. Продавец по факсу предложил покупателю осуществить поставку товара на условиях ФОБ. Покупатель никаким письменным документом не подтвердил своего согласия изменить договор в части отказа от условий СИФ и перехода на условия ФОБ.

Таким образом, продавец предложил изменить контракт, а покупатель на предложение не ответил. Следовательно, изменения контракта в отношении базиса поставки (СИФ на ФОБ) в письменной форме не произошло. Арбитражный суд вправе принимать решение на основе обычаев делового оборота, касающихся базиса поставки в сфере международной торговли (в ред. ИНКОТЕРМС), в том случае, когда стороны договорились об их применении или изменили соглашение о базисных условиях внешнеторговой поставки в письменной форме.

Что касается материально-правовых норм, единообразно решающих вопрос формы некоторых видов сделок, наибольшее значение ныне имеет Венская конвенция о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г., в которой предусматривается и письменная, и устная форма договора международной купли-продажи. Вместе с тем благодаря диспозитивному характеру конвенционных норм и заложенному в ней особому механизму достижения компромисса — с помощью оговорок при присоединении, Конвенция допускает участие в ней и тех государств, в которых в силу национального законодательства действуют императивные правила о письменной форме сделок. Среди таких государств, сделавших заявления об обязательности письменной формы договора международной купли-продажи, — Аргентина, Белоруссия, Венгрия, Китай, Куба, Литва, Монголия, Россия, Украина, Чили, Эстония.

К форме доверенности, выданной за границей, применяется право того государства, на территории которого выдана доверенность. Это означает, что в подобных случаях действует принцип lex loci actus. Ныне существующее в этой части регулирование не расходится с принятым в прошлом. В частности, соответствующие положения третьей части ГК РФ (ст. 1209) согласуются с нормами п. 3 ст. 165 Основ гражданского законодательства 1991 г.: «Форма и срок действия доверенности определяются по праву страны, где выдана доверенность. Однако доверенность не может быть признана недействительной вследствие несоблюдения формы, если последняя удовлетворяет требованиям советского права».

Важное значение при этом для рассматриваемого вопроса имеют предписания, содержащиеся в Основах законодательства Российской Федерации о нотариате от 11 февраля 1993 г., согласно которым при совершении актов в Российской Федерации нотариус применяет иностранное право, вследствие чего он «совершает удостоверительные надписи в форме, предусмотренной законодательством других государств, если это не противоречит международным договорам Российской Федерации». Он также принимает документы, составленные в соответствии с требованиями международных договоров (ст. 104).

§ 3. Коллизионно-правовое регулирование сделок Ввиду того что материальное право различных государств существенно разнится, в международных торговых (в широком смысле слова) отношениях конкретный результат правового регулирования зачастую зависит о того, какому правопорядку подчинен данный контракт. Объем и пределы ответственности сторон по договору (можно ли взыскать косвенные убытки, возможно ли обращение к неустойке, штрафным процентам и проч.), действительность договора и считается ли он заключенным вообще и т.д. — вот вопросы, которые несовпадающим порядком решаются в разных странах.

Так, в споре между истцом — российским предприятием и ответчиком — немецкой фирмой о признании договора аренды теплохода недействительным истец основывал свои требования на российском праве, ссылаясь на кабальный характер сделки. Так как при заключении контракта стороны не указали на применимое право, хотя и избрали форум— Арбитражный суд РФ, вопрос об определении надлежащего правопорядка решался самим судом.

Арбитражный суд РФ исходил из того, что при отсутствии соглашения сторон о выборе права, зафиксированного в договоре, надлежит руководствоваться коллизионными нормами закона суда — российского права. В силу пп. 2 п. 1 ст. 166 Основ гражданского законодательства 1991 г. должно применяться право страны наймодателя. Поскольку наймодателем выступало немецкое общество, к существу отношений по договору, в том числе к порядку осуществления и прекращения прав и обязанностей сторон, подлежало применению немецкое право. Именно в праве ФРГ следует искать ответ на вопрос об основаниях признания договора недействительным. В нормах ГГУ, например, устанавливается, что ничтожна сделка, по которой «одно лицо, пользуясь нуждой, легкомыслием, неопытностью, безрассудством или слабостью воли другого, получает от него имущественные выгоды и обязательства для себя или для третьего лица, значительно превышающие ценность предоставляемых услуг, так что выгода представляется явно несоразмерной оказанным услугам» [§ 138 (п. 1)], кроме того в § 119 «Заблуждение» законодатель предусмотрел также и обстоятельства оспоримости сделки— в рамках рассматриваемого правопорядка существует и такое основание для признания сделки недействительной, как несоблюдение формы. В частности, § гласит, что «договор, согласно которому одна сторона обязуется передать другой стороне наличное имущество или его часть, или участие в пользовании им, требует нотариального удостоверения».

Как подчеркивалось выше, категорией принципиального значения в обязательственных отношениях, регулируемых МЧП, выступает автономия воли сторон, поэтому они, заключая сделку, могут сами избрать применимое к договору право.

Закон, избранный сторонами гражданского правоотношения. В силу принципа автономии воли стороны могут свободно избрать применимое к их обязательственным отношениям право (lex voluntatis).

Между грузинской и российской авиакомпаниями был заключен договор аренды. В соответствии с условиями договора российская сторона обязалась предоставить грузинской стороне в аренду вертолеты. Арендная плата должна была перечисляться ежеквартально. Стороны также включили в договор пункт о том, что вопросы, не урегулированные договором, регулируются нормами гражданского законодательства Российской Федерации. В результате того, что в ходе исполнения договора образовалась задолженность на стороне грузинского предприятия, российская авиакомпания обратилась в арбитражный суд с иском к грузинской авиакомпании о ее взыскании. Свои требования истец обосновывал ссылками на материальное право Российской Федерации. Ответчик же настаивал на том, что применимым правом должно быть законодательство Грузии, поскольку исполнение договора имело место на территории Грузии.

При разрешении данного спора арбитражный суд исходил из того, что данный спор является спором, вытекающим из внешнеэкономической сделки, поскольку ее участниками являются юридические лица, находящиеся в разных государствах; стороны свободны в выборе права, применимого к обязательствам сторон по сделке, что закреплено в ч. 1 ст. 166 Основ гражданского законодательства 1991 г. и ст. 566 ГК РСФСР 1964 г.; включение в контракт условия о применимом праве означает, что стороны принимают на себя обязательство руководствоваться в своих отношениях нормами данного права.

Учитывая изложенное, арбитражный суд применил гражданское законодательство Российской Федерации как право, выбранное сторонами при заключении контракта.

Возможность свободного выбора закона, подлежащего применению, на основе автономии воли сторон, предусматривается и в международных соглашениях. Так, согласно ст. 11 (е) Соглашения о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности, 1992 г., заключенного странами СНГ (Киев), отношения, вытекающие из сделки (внешнеэкономической сделки), регулируются избранным сторонами правом, применимым к существу спора.

Между российским и белорусским предприятиями в Москве был заключен договор поставки. В дополнительном соглашении к договору стороны установили, что споры по этому договору разрешаются в порядке, установленном действующим законодательством Республики Беларусь и законодательством ответчика. В качестве органа, разрешающего спор, избран российский арбитражный суд.

Поскольку данный договор поставки относится к внешнеэкономическим сделкам, ибо он заключен между сторонами, предприятия которых находятся в разных государствах, допустимо согласование между сторонами в контракте применимого к их отношениям права (принцип автономии воли сторон). Арбитражный суд признал, что стороны имели право сделать это на основании принципа автономии воли, закрепленного в п. «е» ст. 11 Соглашения о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности.

В литературе по международному частному праву прежних лет, особенно в курсах и учебниках, категория lex voluntatis рассматривалась в ряду и в связи с коллизионными принципами. Однако проведенные специальные исследования свидетельствуют в пользу верности взгляда тех представителей науки, которые считают автономию воли сторон специфичным, самостоятельным институтом МЧП, и, следовательно, необходимости выведения за рамки коллизионных принципов его производной — закона, избранного сторонами сделки. Именно поэтому категория lex voluntatis рассматривается в настоящем учебнике обособленно от совокупности типичных формул прикрепления.

Нет нужды подчеркивать, что свободный выбор сторонами применимого к их отношениям права предусматривается в законодательных и иных правовых нормах различных стран только применительно к сделкам, носящим международный характер. К внутрихозяйственным сделкам и договорам, оформляющим их, избрание сторонами применимого права невозможно ab initio, так как в подобных ситуациях нет коллизии права и вследствие этого единственным регулятором будет выступать национальное (отечественное) право данного государства.

Если исходить из правовой природы соглашения о выборе права и теоретической основы института автономии воли, то необходимо заключить, что свобода выбора права не должна быть ограничена. Вместе с тем правовые системы многих стран практикуют иное. Одни, в частности французская судебная практика и другие последовавшие за ней системы, «локализуют»

договор посредством выдвижения объективных факторов, которые как бы «привязывают» его к определенному месту — месту заключения договора, исполнения, нахождения внешнего его предмета (вещи) и т.д., обосновывая тем самым применение именно этого правопорядка; другие (США, Великобритания) также с помощью наличия определенных признаков в конкретном фактическом составе отношения ограничивают свободу автономии воли сторон путем отыскания «собственного права договора» (proper law of the contract). Так, в ст. 1-105 Единообразного торгового кодекса США говорится, что «за изъятиями, установленными настоящей статьей, стороны вправе в случаях, когда сделка имеет разумную связь как с данным, так и с другим штатом или государством, договориться о том, что их права и обязанности будут определяться по праву либо данного, либо другого штата или государства; при отсутствии такого соглашения настоящий закон применяется к сделкам, имеющим надлежащую связь с данным штатом». Ограничителем автономии воли сторон в данной ситуации выступает, как видно, «разумная связь» с тем или иным штатом или государством.

В судебной практике англо-американских стран в тех случаях, когда воля сторон не выражена или выражена недостаточно однозначно, имеет место обсуждение вопроса о «гипотетической воле сторон», с помощью которой может быть определено применимое право. В этом плане действующее российское право и предлагаемые решения проектов, готовящихся в рассматриваемой области актов, не допускают гипотетическую волю. Воля сторон должна быть выражена прямо или со всей очевидностью вытекать из обстоятельств дела или условий договора, рассматриваемых в совокупности (см., например, § 13 Регламента Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ, ст. 1210 третьей части ГК РФ). Аналогичны предписания швейцарского Закона о международном частном праве: «Выбор права должен быть определенным или вытекать из договора или обстоятельств» (п. 2 ст. 116).

Наряду с этим закон, избранный сторонами, не будет применяться, если его применение противоречит «общественным нравам», морали, «добрым нравам», «публичному порядку», «основам правопорядка» и т.д., т.е. так называемая оговорка о публичном порядке служит объективным ограничителем автономии воли и выбора сторонами применимого права. Кроме того, пределы действия legis voluntatis обычно сужают и императивные нормы национального права. В частности, в ГК МНР установлено, что форма сделки подчиняется закону места ее совершения. Сделки же по поводу недвижимости, расположенной на территории Монголии, в том числе и в вопросах формы, должны подчиняться монгольскому праву. В равной мере если в российском праве существует требование о том, что форма сделок, заключаемых российскими гражданами и юридическими лицами, определяется правом Российской Федерации, то совершение сделки за границей, даже если стороны и избрали в качестве применимого к их отношениям права иностранный закон, не освобождает российское юридическое лицо или российского гражданина от подчинения вышеуказанной норме, поскольку она носит императивный характер. В этой части свобода сторон избрать соответствующий закон будет необходимо квалифицироваться как ограниченная. Помимо этого, закон, избранный сторонами, не может регулировать вопросы их личного статуса (право- и дееспособности, правосубъектности юридических лиц, личных неимущественных прав и проч.). В этом также усматривается известное ограничение воли сторон. Резюмируя сказанное, нужно констатировать, что lex voluntatis регулирует существо договорных отношений (является lex causae).

В большинстве случаев он также не действует и в отношении акцессорных обязательств, связанных с основными или вытекающих из них и являющихся, быть может, очень важными для реализации и юридических последствий главного обязательства. В частности, во внешнеэкономических сделках огромное значение имеет такой способ обеспечения обязательства, как поручительство или банковская гарантия. Несмотря на то, что применительно к договору в целом стороны, допустим, предусмотрели в результате собственного выбора применимое право, оно может не использоваться для поручительства или гарантии, так как в такого рода отношениях природа обязательств имманентно связана с личностью субъекта — поручителя или гаранта, что обусловливает целесообразность подчинения их его личному закону.

Однако случается, что некоторые национально-правовые акты решают перечисленные вопросы по-иному. Так, необычно в этом отношении регулирование, заключенное в Указе Президиума ВНР № 13 о международном частном праве 1979 г. Допуская неограниченный выбор права сторонами, его ст.

30 (1) гласит: «Закон договора распространяется на все элементы обязательственного правоотношения, в частности на заключение договора, его действительность с точки зрения формы и содержания, юридические последствия, предусмотренные обязательственным правом, и, если соглашением между сторонами или настоящим указом не установлено иное, — на обязательства, обеспечивающие договор (залог, поручительство и т.д.), а также любой зачет требований, уступку требований и перевод долга в связи с договором».

В практике последних лет все большее распространение в определении применимого к договору права получают привязки, основанные на «разумности» и «тесной связанности» данного отношения с соответствующим правопорядком. Например, § 10 чешского Закона о международном частном праве и процессе указывает: «Если участники правоотношения не изберут определяющее право, их обязательственные отношения регулируются правопорядком, применение которого отвечает разумному урегулированию данного отношения». Этот коллизионный принцип находит все большее применение и в международных договорах. Так, в Межамериканской конвенции о праве, применимом к международным констрактам, 1994 г. привязка к праву государства, с которым договор имеет наиболее тесную связь, введен в Конвенцию как преимущественный критерий. При определении искомого правопорядка, согласно Конвенции, принимаются во внимание любые объективные и субъективные элементы контракта.

Данная формула отыскания применимого к договору права никогда не использовалась ни в законодательстве, ни в судебно-арбитражной практике России. Тем не менее она вошла в правопорядок Российской Федерации, поскольку третья часть ГК РФ прямо предусматривает ее действие. Статья 1211, содержащая широкий перечень коллизионных привязок, устанавливает, что при отсутствии выбора сторонами надлежащего права в случаях, если речь идет о договорах, не поименованных в рассматриваемой статье, необходимо применить право страны, где имеет место жительства или основное место деятельности сторона, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для содержания такого договора (lex venditoris в широком смысле).

Подобное исполнение определяет право страны, с которой договор наиболее тесно связан.

Право, применимое к содержанию сделки. В сделках международного характера, в том числе и внешнеэкономических, существенна роль, которую играет автономия воли сторон, на основе чего и избирается применимое к договору право. Закрепление этого принципа в нашем законодательстве прошло определенные этапы. Первоначально практика внешнеторгового арбитража (ВТАК) фактически следовала ему в течение десятилетий, так как вопрос о том, праву какого государства стороны намерены были подчинить свои договорные отношения, выступал исходной позицией. В дальнейшем он был зафиксирован в Основах гражданского законодательства 1961 г., по формулировке которых «права и обязанности сторон по внешнеторговой сделке определяются по законам места совершения сделки, если иное не установлено соглашением сторон» (ст. 126). Принцип автономии воли сторон как будто «прятался» в диспозитивном характере данной нормы, однако, как бы там ни было, получил свое легальное закрепление. Развернутые формулировки рассматриваемая категория МЧП приобрела в Основах гражданского законодательства 1991 г.

Еще более широкая сфера действия отведена ей в разделе VI третьей части ГК РФ. Конкретизация сопутствующих выбору права обстоятельств и последствий завершается важным правилом, которого никогда не было ранее: «Стороны договора могут выбрать подлежащее применению право как для договора в целом, так и для отдельных его частей» (п. 4 ст. 1210).

«Решающее» право может быть выбрано как при заключении договора, так и в любой момент после этого путем достижения согласия. Если же все-таки соглашение сторон о подлежащем применению праве отсутствует, действующее коллизионное право Российской Федерации располагает достаточным перечнем привязок, позволяющим отыскать необходимый правопорядок. В этом плане важно подчеркнуть, что определение применимого права осуществляется не на основе оторванных от предмета абстрактных формул, а исходя из таких принципов, которые учитывают особенности именно регулируемого вида общественных отношений, реальную связь между объектом регулирования и соответствующим правопорядком и тем самым позволяют избрать оптимально подходящие нормы.

Одной из таких коллизионных привязок является закон страны продавца — lex venditoris. Применительно к собственно договорам международной куплипродажи товаров закон страны продавца означает, что при отсутствии соглашения между сторонами определяющим считается право страны, где учреждена, имеет место жительства или основное место деятельности сторона, являющаяся продавцом. Например, арбитражный суд РФ при разрешении споров, вытекающих из внешнеэкономических сделок, применяет право страны продавца на основе коллизионных норм, содержащихся в международном договоре или национальном законе.

В январе 1996 г. между российским акционерным обществом и бельгийской фирмой был заключен контракт, в соответствии с условиями которого бельгийская фирма обязалась поставить оборудование для двух рыболовецких траулеров, принадлежавших заказчику. Оплата товара должна была быть произведена после его получения. Стороны предусмотрели в контракте, что все споры, если они не могут быть урегулированы путем переговоров, подлежат рассмотрению в арбитражном суде РФ. Применимое право сторонами выбрано не было. Поставка оборудования была осуществлена бельгийской стороной в установленные в контракте сроки. Российское акционерное общество, получив товар, деньги на счет фирмы-поставщика не перечислило и на неоднократные напоминания об уплате долга не реагировало.

Бельгийская сторона обратилась в арбитражный суд с иском о взыскании с российского акционерного общества стоимости поставленных товаров, осуществив расчет убытков на основе норм права Бельгии.

При разрешении спора в суде ответчик признал свою задолженность по контракту, однако счел, что расчет сумм, подлежащих выплате, должен быть произведен в соответствии с материальными нормами российского права, поскольку местом рассмотрения споров стороны определили российский арбитражный суд. При разрешении данного спора арбитражный суд учитывал следующие обстоятельства: контракт был заключен между сторонами, предприятия которых находятся в разных государствах.

Следовательно, данная сделка может быть квалифицирована как внешнеэкономическая. Отсутствие волеизъявления сторон в отношении применимого права означает, что выбор права осуществляет суд, который компетентен рассматривать данный спор и руководствуется коллизионными нормами своего законодательства. При этом используется коллизионная норма российского (советского) законодательства, действовавшая на момент заключения договора, из-за которого возник спор.

По сделкам, заключенным до 3 августа 1992 г., применяется ст.

566 ГК РСФСР 1964 г.; по сделкам, заключенным с 3 августа 1992 г., применяется ст. 166 Основ гражданского законодательства 1991 г., В данном случае при определении применимого права арбитражный суд руководствовался пп. 1 п. 1 ст. 166 Основ гражданского законодательства 1991 г., которые предусматривают, что при отсутствии соглашения сторон о подлежащем применению праве к договорам купли-продажи применяется право страны продавца (см.

Обзор судебно-арбитражной практики разрешения споров по делам с участием иностранных лиц. Информационное письмо Президиума Высшего арбитражного суда РФ № 29 от 16 февраля 1998 г.).

Использование коллизионной формулы прикрепления закона страны продавца в более широком смысле в судебно-арбитражной практике Российской Федерации имеет место довольно часто в последние годы. Это связано с обновлением и расширением круга коллизионных принципов, введенных в отечественное право после 1991 г. Как отмечалось выше (см. гл. 11), современное понимание lex venditoris предполагает привязку к правопорядку того государства, в котором сторона, осуществляющая решающее для данного вида отношений действие, имеет свое обычное местопребывание, местожительство, место учреждения или место основной деятельности. В той или иной мере он либо закреплен как явно выраженный принцип lex venditoris, либо подразумевается в действующем праве многих стран, в том числе Российской Федерации, МНР, Украины, ВНР, ПНР, Швейцарии и т.д. В Законе Швейцарии говорится в этом смысле следующее: «1. При ошибках в выборе права договор подчиняется праву страны, с которой он связан наиболее тесным образом. 2. Предполагается, что тесная взаимосвязь имеет место со страной, в которой одна из сторон, осуществляющая характерные услуги, имеет свое обычное местопребывание или, если она заключила договор на основе профессиональной или производственной деятельности, в стране, в которой она имеет отделение. 3. В качестве характерной услуги действует: а) в договорах продажи — услуга продавца; б) в договорах о передаче в пользование — услуга стороны, которая передает вещь или право пользования; в) в договорах поручения, трудовом контракте и других подобных договорах — услуга лица, ее предоставляющего...; д) в договорах о выдаче гарантии (поручительства) — услуга гаранта» и т.д. (ст. 117).

Рассматриваемое содержание данного коллизионного принципа получает отражение также и в практике судебных органов Российской Федерации. Так, российский арбитражный суд при разрешении вышеупомянутого спора о признании недействительным внешнеэкономического контракта об аренде теплохода, заключенного между российским акционерным обществом и немецким обществом, в ходе отыскания подлежащего применению правопорядка сослался на коллизионную норму lex venditoris в широком значении как норму права, применимую к обязательствам сторон по этой сделке.

При рассмотрении дела по существу суд принимал во внимание следующие обстоятельства: договор аренды заключен между участниками, предприятия которых находятся в разных государствах. Таким образом, данную сделку можно охарактеризовать как внешнеэкономическую; заключение договора предполагает установление между сторонами определенных прав и обязанностей, при этом реализация этих прав и обязанностей должна осуществляться в рамках установленного законом. Если осуществление прав и обязанностей одной из сторон ущемляет права и обязанности другой стороны, то такая сделка может быть признана судом недействительной по иску потерпевшей стороны.

При этом для признания сделки недействительной суд должен руководствоваться теми основаниями, которые предусмотрены в законе, в рамках которого действуют стороны; поскольку стороны не определили своим соглашением применимое право, суд в первую очередь выбирает право, регулирующее порядок осуществления и прекращения прав и обязанностей сторон. При определении применимого права к договору аренды (имущественного найма) суд счел необходимым руководствоваться пп. 2 п. 1 ст. 166 Основ гражданского законодательства 1991 г., которым установлено, что при отсутствии соглашения сторон о подлежащем применению праве применяется право страны наймодателя. Поскольку наймодателем (арендодателем) являлась немецкая фирма, правом, применимым к отношениям сторон по сделке, является правовая система ФРГ, и порядок принудительного прекращения прав и обязанностей сторон должен соответственно определяться судом исходя из содержания предписаний немецкого права.

В ряде стран для торговых сделок международного характера вообще или некоторых их видов, либо составляющих их элементов коллизионное право особо выделяет привязку к закону места исполнения договора — lex loci solutionis. Таков подход СРВ, Португалии, в известном смысле России, а также МНР. Положения монгольского ГК в основном идентичны российскому регулированию. Так, к договорам о производственном сотрудничестве, специализации и кооперировании, выполнении строительно-монтажных и других работ по капитальному строительству применяется право страны, где такая деятельность осуществляется или создаются предусмотренные договором результаты (п. 2 ст. 166 Основ гражданского законодательства 1991 г. и ст. ГК МНР). В отношении приемки исполнения по договору принимается во внимание право места исполнения такой приемки, если сторонами не согласовано иное (п. 6 ст. 166).

Португальский Торговый кодекс специальным образом оговаривает применимое право для случаев определения способа исполнения. В частности, если содержание и действие обязательств подчиняется закону места заключения договора, то в отношении способа исполнения ст. 4 предписывает обращаться к закону места исполнения.

Место заключения сделки во внешнеэкономических отношениях — весьма распространенная коллизионная привязка, закрепляемая не только во внутреннем праве государств, но и в международных соглашениях. Например, она выступает в качестве основного коллизионного принципа, рассчитанного на действие в обязательственных отношениях в Соглашении 1992 г. о порядке разрешения хозяйственных споров, а также многосторонней Конвенции стран СНГ о правовой помощи и правовых отношениях 1993 г.

Право, применяемое к сделке для регулирования существа отношения, обычно именуется обязательственным статутом — lex causae в рамках lex obligationis. Указанные выше коллизионные формулы прикрепления используются для отыскания именно обязательственного статута сделки (отношения). В третьей части ГК РФ в перечне коллизионных принципов приведены привязки, способствующие определению права, применимого к сделке по существу, в случаях отсутствия между сторонами соглашения об ином. В разделе VI lex venditoris в широком смысле слова получил дополнительную конкретизацию за счет включения правила о прикреплении к праву страны подрядчика в договоре подряда и ссудодателя в договоре о безвозмездном пользовании имуществом, финансового агента в договоре финансирования под уступку денежного требования, агента в агентском договоре, правообладателя в договоре коммерческой концессии и др.

В аспекте унифицированного регулирования частноправовых отношений, лежащих в сфере международного оборота, наибольшее внимание со стороны широкого международного сообщества получил договор купли-продажи (см. об этом в гл. 23). В то же время в рамках некоторых региональных объединений имеют место примеры разработки документов, рассчитанных на единообразное применение в иных сферах отношений и договорных видов. Таковыми в рамках Совета Экономической Взаимопомощи выступали в свое время Общие условия технического обслуживания машин, оборудования и других изделий, поставляемых между организациями стран—членов СЭВ, уполномоченными совершать внешнеторговые операции (ОУТО СЭВ 1973 г. в ред. 1982 г.), Общие условия монтажа и оказания других технических услуг, связанных с поставками машин и оборудования между организациями стран—членов СЭВ (ОУМ СЭВ 1973 г.), Общие условия специализации и кооперирования производства между организациями стран—членов СЭВ (ОУСК 1979 г.), а также в рамках Европейских сообществ Римская конвенция от 19 июня 1980 г. о праве, применимом к договорным обязательствам (Римская конвенция).

Если первые из перечисленных международных соглашений содержали материально-правовые нормы и, как правило, единственную коллизинную норму, являющуюся основной для каждого из договорных видов соответственно предмету договора, то Римская конвенция направлена на выработку и закрепление максимально широкого спектра коллизионных привязок для многих категорий отношений и устанавливает ряд немногочисленных изъятий. Римская конвенция заслуживает особого освещения ввиду ее универсального, как подчеркивают многие авторы, характера. Универсальность этого документа проявляется прежде всего в том, что она подлежит использованию в любой ситуации, при которой возникает выбор между правом различных стран (ст. 1), и применяется не только в отношениях между субъектами стран—участниц данного международного договора. Как отмечают ее исследователи, английский судья или арбитр, рассматривающий спор между продавцом и покупателем по поводу поставки мяса из Аргентины в Нью-Йорк, если он обязан определить надлежащее право договора, должен обратиться к нормам Конвенции. Право, подлежащее применению, должно быть применено независимо от того, является ли оно правом участвующего в Конвенции государства. Главенствующий принцип прикрепления, используемый в ней, — это привязка к праву страны, с которым договор имеет наиболее тесную связь, в основу чего положена презумпция, что контракт связан наиболее тесным образом с правом страны, где имеет обычное местожительство, местонахождение или основную деятельность сторона, обеспечивающая решающее для данного договора предоставление. Так, если между российским предприятием и голландским обществом заключен договор хранения при отсутствии соглашения о надлежащем праве, голландский или английский суд применит правопорядок хранителя как стороны, осуществляющей наиболее характерное для данного договорного вида действие. Следовательно, если в анализируемой ситуации хранителем будет выступать российское предприятие, то применимым правом окажется право Российской Федерации, хотя она и не участвует в Римской конвенции. С другой стороны, в случае договора займа между французским и марокканским предприятиями при отсутствии соглашения между сторонами о применимом праве, если суд установит, что надлежащим правом является французский правопорядок, отношения между заимодавцем и заимополучателем по существу будут регулироваться тем материальным правом, которое должно быть определено в силу коллизионных норм Римской конвенции, так как Конвенция действует во Франции непосредственно. Таким образом, коллизионное регулирование, содержащееся в Конвенции, будет распространяться и на гражданско-правовые договоры с субъектами тех стран, которые не являются ее участниками.

Предмет регулирования Конвенции ограничен некоторыми изъятиями, которые касаются: 1) статуса и правоспособности физических лиц; 2) обязательств, возникающих из оборотных документов (векселя, чека и т.д.); 3) обязательств, возникающих из наследственных отношений, вещно-правовых отношений, брачно-семейных отношений; 4) обязательств, возникающих из арбитражных и пророгационных соглашений; 5) обязательств, возникающих из отношений, регулируемых законодательством о компаниях, создании трастов, отношений между учредителями, доверительными собственниками и бенефициарами траста; 6) последствий действий посредника для отношений принципала с третьим лицом, не затрагивающих, однако, других аспектов агентских соглашений.

В сферу действия Конвенции не входят также вопросы, связанные с процедурой доказательств и иными процессуальными действиями. Формулируя общие принципы изъятий из регулирования Конвенцией, необходимо констатировать, что она распространяется на широкий круг обязательств, возникающих из договорных отношений, за исключением, однако, специфических соглашений (пророгационные соглашения) либо тех, которые, хотя и имеют договорный характер, не являются коммерческими (например, обязательства по доставлению содержания или алиментированию), либо если эти отношения уже специально урегулированы соответствующими актами (например, оборотные документы) или Европейские сообщества имеют в виду подобную регламентацию в будущем (страховые контракты). При этом на договоры страхования Римская конвенция распространяется, если риски, покрываемые ими, лежат вне территории стран ЕС (в противном случае будут действовать иные акты — директивы, принятые в рамках Сообществ). Договоры перестрахования подлежат регулированию на основании норм Конвенции даже и тогда, когда риски находятся в пределах территории стран ЕС.

Конвенция содержит 33 статьи, в которые включены принципы определения применимого права, и решает проблемы, возникающие в процессе коллизионного регулирования. В числе таких принципов имеются как общие (генеральные) правила, так и специальные, рассчитанные на особые случаи и потому квалифицируемые как изъятия из общих норм. Фундаментом для выбора права в анализируемом документе выступает автономия воли сторон. В то же время в ее тексте содержатся положения, безусловно ограничивающие сферу и характер legis voluntatis. Выбор права, согласно Конвенции, должен быть прямо выражен сторонами или с разумной определенностью вытекать из условий договора или обстоятельств дела, если отыскание применимого права осуществляется судом. Стороны могут избрать право, применимое к контракту в целом либо к любой его части (ст. 3). Данное явление, именуемое «расщеплением» правового режима, хотя и допускается Конвенцией, однако не рекомендуется.

Стороны обладают правом подчинить договор иному правопорядку, нежели тому, который они избрали ранее. Вместе с тем подобное соглашение правомерно только в случаях, если это не наносит ущерба действительности контракта с точки зрения формы и не влечет неблагоприятных последствий для прав третьих лиц. Римская конвенция содержит специальные предписания, касающиеся соотношения избранного сторонами или судом права и императивных норм, содержащихся в национальном законе, который подлежал бы применению, если бы такой выбор не был сделан (ст. 7): «1. При применении в соответствии с настоящей Конвенцией права страны могут быть применены императивные нормы другой страны, с которой отношение имеет тесную связь, если и поскольку согласно праву этой последней страны такие нормы должны применяться независимо от права, применимого к договору.

Решая вопрос о применении таких императивных норм, необходимо учитывать их природу и назначение, а также последствия их применения или неприменения. 2. Ничто в настоящей Конвенции не ограничивает применение норм права страны суда в случаях, когда они являются императивными независимо от права, применимого к договору». Эти положения существуют параллельно с нормами, учреждающими оговорку о публичном порядке.

Последним посвящена ст. 16 Конвенции. В то же время любое государство ЕС, присоединяясь к Конвенции, вправе сделать оговорку о неприменении п. 1 ст. или п. 1 ст. 10, касающихся императивных норм и последствий недействительности контрактов.

Предписания, аналогичные рассматриваемым, в дальнейшем вошли в действующее законодательство по международному частному праву ряда стран (ФРГ, Швейцарии). Сходные положения предложены и в проекте третьей части ГК РФ: «Правила настоящего раздела не затрагивают действия тех императивных норм законодательства Российской Федерации, которые вследствие указания в самой норме или ввиду их особого значения для обеспечения прав и охраняемых интересов участников гражданского оборота регулируют соответствующие отношения независимо от подлежащего применению права» (ст. 1229). Кроме того, анализируемый подход отражен и в принятой 22 декабря 1986 г. Гаагской конвенции о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров, в ст. 17 которой предусматривается, что Конвенция не препятствует применению тех положений права страны суда, которые должны применяться независимо от права, которому подчинен договор. Тождественные правила включены в Принципы международных коммерческих договоров, разработанные УНИДРУА, 1994 г.

(ст. 1.4 «Обязательные (инперативные) положения»).

Римская конвенция устанавливает ряд специальных правил определения применимого права, если стороны не сделали соответствующий выбор. Так, для случаев сделок с недвижимостью презюмируется, что договор имеет наиболее тесную связь с правопорядком страны, где недвижимое имущество находится.

Потребительские сделки подчиняются праву страны, в которой потребитель имеет свое обычное местопребывание, если применимое право не избрано.

Однако даже в противном случае упомянутый правопорядок будет иметь превалирующее действие по отношению к избранному сторонами на основании автономии воли в части императивных норм страны обычного местожительства или местопребывания потребителя, защищающих его интересы. Трудовые контракты наиболее тесным образом связаны с правом страны выполнения работы, даже если договорные отношения работника основываются на краткосрочном договоре.

Сфера действия применимого права согласно Конвенции охватывает толкование договора, его исполнение, последствия неисполнения или ненадлежащего исполнения, оценку и размер причиненных убытков, способы прекращения обязательств, исковую и приобретательную давность, последствия недействительности договоров.

§ 4. Lex mercatoria. Обычаи и обыкновения в международной торговле.

Негосударственные средства регулирования. Общие принципы права.

Типовые контракты и проформы. Общие условия В так называемом праве международной торговли большую роль играют обычаи и обыкновения, а также применительно к отношениям конкретных субъектов между собой — заведенный порядок, или устоявшаяся практика отношений.

Право международной торговли следует отличать от международного торгового права, которое квалифицируется как подотрасль международного экономического права, входящая в состав международного публичного права и, таким образом, регулирует отношения межгосударственные либо таковые между субъектами, производными от государств, и иными субъектами международного права. Под правом международной торговли понимают совокупность норм (обычно-правового происхождения, национальных норм законодательства отдельных государств, а также международных договоров), которые действуют в сфере осуществления международной торговли в широком смысле (т.е. в области отношений, во-первых, выходящих за рамки собственной национальной юрисдикции, и во-вторых, относящихся не только к торговым связям, но и вообще к международному хозяйственному обороту). В самом общем плане категория «право международной торговли» иногда используется как синоним правового режима международных торговых отношений, в который включаются и публично-правовые, и частноправовые предписания, касающиеся международной торговли. Вместе с тем распространенное ныне в мировой практике понимание права международной торговли подразумевает наличие в нем прежде всего норм частноправового характера.

Вопрос о содержании права международной торговли возник в связи с созданием Комиссии ООН по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ) в 1966 г., целью которой, согласно резолюции ГА ООН, является содействие прогрессивной гармонизации и унификации права международной торговли и распространения информации в этой области. В докладе Генерального секретаря ООН на XXI сессии Генеральной Ассамблеи 1966 г. в связи с принятием решения об учреждении ЮНСИТРАЛ указывалось, что право международной торговли есть «совокупность норм, регулирующих торговые отношения частноправового характера, затрагивающие различные страны».

Наиболее традиционные сферы, которые в соответствии с данным документом относятся к праву международной торговли, — это международная купляпродажа, страхование, перевозка товаров различными видами транспорта, оборотные документы, интеллектуальная собственность, торговый арбитраж и т.д. Кроме того, право международной торговли подразумевает как материально-правовые, так и коллизионные нормы, как нормы международных договоров, так и предписания внутригосударственного права. В таком аспекте право международной торговли не содержит национальных положений государственно-правового или административно-правового характера, направленных на формирование системы правового регулирования, обеспечение механизмов управления и определение общих принципов правовой регламентации внешнеэкономической деятельности (квотирование, лицензирование, таможенное и тарифное регулирование и т.д.), а также правил международных договоров, которые регулируют соответствующие отношения между государствами и устанавливают корреспондирующие этому обязанности в данной области, поскольку они не относятся к частному праву.

Возможна и более узкая трактовка понятия «право международной торговли», которая иногда встречается в зарубежной правовой литературе и сводит его, в частности, к международным конвенциям и типовым законам, разрабатываемым на международном уровне различными международными органами и организациями в целях унификации национально-правовых норм в области международной торговли, а также к торговым обычаям. Имея в виду именно частноправовую природу права международной торговли, некоторые авторы рассматривают его как подотрасль международного частного права. В последние годы в научный обиход и практику международной торговли прочно вошло понятие lex mercatoria (буквально — «торговцев», «право купцов»), которым большей частью принято обозначать некую автономность, обособленность регламентации международных торговых сделок от каких-либо национальных систем правового регулирования. В теории lex mercatoria получили отражение существующие тенденции и результаты взаимодействия права с его материальной основой в части международных экономических (преимущественно торговых в широком смысле слова) отношений, конкретно — растущая динамика мирохозяйственных связей и определенное отставание развития национального законодательства, обеспечивающего их регулирование.

Кроме того, появление lex mercatoria, мыслящегося как «вненациональный»

комплекс правовых и неправовых норм, призванных обеспечивать необходимое регулирование международных торговых операций, должно было бы снять определенное противоречие между международным характером таких операций и регламентацией их преимущественно внутригосударственными средствами.

В рамках самого общего подхода к истории возникновения данной теории lex mercatoria может быть датирована 50—60-ми гг. XX столетия, хотя сам рассматриваемый термин активно использовался много раньше. В эпоху средневековья под ним понималось право купеческого сословия и обычаи, которые распространяли свое действие за пределы национальных государств. В 20-х гг. XX в. lex mercatoria было средством фиксирования в деловом обороте практикуемых элементов саморегулирования со стороны его участников.

Теория lex mercatoria не имеет однозначно понимаемого всеми содержания. Ее последователи (Б. Голдман, А. Голдштейн, Ф. Кан, Ф. Фушар, К. Шмитхофф) не всегда даже придерживаются этого термина и порой оперируют такими категориями, как «транснациональное право», «вненациональное право»

(Шмитхофф, Фушар) и др. К составляющим lex mercatoria элементам иногда относят нормы международного публичного права, унифицированные акты, общие принципы права, рекомендательные нормы документов международных организаций, обычаи и обыкновения, арбитражные решения (О. Ландо), причем большей частью, помимо международных конвенций, в lex mercatoria включают модельные законы, разрабатываемые в международном масштабе для целей использования при выработке актов национального законотворчества, а также обычаи международной торговли, которые трактуют нетрадиционно широко, подразумевая в том числе и торговые (деловые) обыкновения, типовые договоры (контракты), общие условия, всевозможные своды единообразных правил и проч.

Важно подчеркнуть, что концепция lex mercatoria при всем многообразии интерпретации ее содержания все-таки имеет во всех случаях общий стержень.

Это прежде всего выведение права международной торговли за рамки какойлибо конкретной правовой системы, будь то международная или национальная, с одной стороны, включение в его состав предписаний неправового характера, с другой стороны. Наконец, это отказ от традиционных коллизионных принципов как основного инструментария МЧП и замена их «вненациональными», «автономными» средствами регулирования внешнеэкономических связей и разрешения возникающих в этой сфере споров. Необходимо подчеркнуть, что далеко не все страны разделяют доктрину lex mercatoria как регулирующую систему. Например, в практике Российской Федерации отношение к lex mercatoria подкрепляется соответствующими правовыми нормами. Закон Российской Федерации «О международном коммерческом арбитраже» 1993 г.

прямо устанавливает: «Любое указание на право или систему права какого-либо государства должно толковаться как непосредственно отсылающее к материальному праву этого государства...» (п. 1. ст. 28).

Обычаи в международной торговле. Не будет преувеличением сказать, что в международной торговле обычай является чуть ли не первым и основным источником права. Особое распространение обычая характерно для торговых отношений в торговом мореплавании, страховании, денежных отношениях, купле-продаже товаров, что имеет историческое объяснение.

Например, в международной торговле лесом (в частности, континентальной Европы) существует обычно-правовая норма:

потери, возникающие при распиливании бревен, принято относить на счет покупателя. Однако обычай не будет применяться, если в отношении этого существует специальное указание в договоре между сторонами. Аналогичным образом норма обычая не будет действовать, если она противоречит императивной норме закона данной страны.

Обычай как форма права является легально закрепленным в качестве источника права и в России. Следует особо подчеркнуть, что, пожалуй, именно торговые отношения создали почву для включения в ГК РФ данной формы в целях использования в правовом регулировании.

Правда, терминологически ГК оперирует не всегда термином «торговый обычай», а «обычаями делового оборота». В Законе о международном коммерческом арбитраже анализируемый термин — «торговые обычаи» — присутствует эксплицитно: «Во всех случаях третейский суд принимает решение... с учетом торговых обычаев, применимых к сделке» (ст. 28). Ранее обычаи международной торговли в практике внешнеторгового арбитража занимали место субсидиарных источников права.

Венская конвенция ООН о договорах международной купли-продажи товаров в ст. 9 предусматривает, что стороны связаны любым обычаем, относительно которого они договорились, и установленной практикой отношений. Не ограничиваясь этим, Конвенция устанавливает: «При отсутствии договоренности об ином считается, что стороны подразумевали применение к договору или его заключению обычая, о котором они знали или должны были знать и который в международной торговле широко известен и постоянно соблюдается сторонами в договорах данного рода в соответствующей области торговли». На данный момент необходимо обратить особое внимание ввиду его неординарности. Как видно, ч. 2 приведенной статьи, констатируя, что подразумевается связанность сторон обычаем, о котором они не знали, но который широко известен в данной сфере отношений по международной торговле, требует от сторон такого знания.

Тот факт, что в некоторых случаях можно встретиться с кодификациями соответствующих обычаев (например, Йорк-Антверпенские правила об общей аварии, подготовленные впервые еще в 1865 г. в Йорке (Англия), пересмотренные затем в 1877 г. в Антверпене, измененные в 1890, 1924 и последующих годах, принятые в дальнейшем на конференции в Амстердаме в 1949 г. Международным морским комитетом, которые действуют ныне в ред.

1990 г.), не опровергает справедливости сказанного о правовой природе обычая, в том числе и обычая международной торговли. Указанные и подобные им кодификации не являются нормативными актами. По мнению Л.А. Лунца, в международных торговых отношениях трудно обозначить какие-либо обычаи, которые имели бы характер единообразных международных норм. Он заметил, что скорее можно говорить не о международном обычае торговли, а о национальном обычае в области международной торговли. В то же время, признавая необходимость «освоения» конкретным государством того или иного обычая, если он не относится к категории нормы jus cogens, нецелесообразно затушевывать или тем более вообще упускать из виду международно-правовую природу такого правила поведения, поскольку в нем отражена специфика именно международных отношений.

В современной практике международной торговли кодификацией торговых обычаев занималась образованная в 1920 г. Международная торговая палата в Париже, выпустившая сборник под названием «Торговые обычаи» — Trade Terms.

Инкотермс (англ. аббревиатура «Incoterms» — international commercial terms). Тот же орган в течение многих лет вел работу по систематизации и обобщению терминов, встречающихся в торговых обычаях, а также изучению тех расхождений, которые характеризуют применение различных терминов, используемых в таких обычаях, в разных географических регионах. Часто сторонам контракта неизвестны различия в торговой практике в соответствующих странах. Это влечет за собой недопонимание, споры и обращения в суды, а также потерю времени и денег. Для устранения подобных проблем Международная торговая палата впервые в 1936 г. опубликовала международные правила толкования торговых терминов. Дополнения и изменения вносились затем в 1953, 1967, 1976, 1980, 1990 и 2000 гг. с целью приведения правил в соответствие с текущей международной торговой практикой.

Указанные сборники известны под названием «Инкотермс». Данный документ именуется «Международные правила толкования торговых терминов». Нередко в практических, а порой и научных кругах бытует тезис о том, что «Инкотермс» представляют собой изложение правил, которые, следовательно, могут применяться непосредственно, без ссылки на них в договоре, в качестве диспозитивных норм. Бесспорного подтверждения этому не существует в арбитражной или судебной практике различных государств. Не случайно во введении к документу говорится о желательности осуществления сторонами ссылки на «Инкотермс» в контракте при заключении сделки.

Таким образом, несмотря на свою широкую известность и практическую применимость, по правовой природе «Инкотермс» не являются источником права в объективном смысле, т.е. не выражены как нормы права. Вместе с тем они могут получить юридически обязательное значение, если в договоре на них сторонами будет expressis verbis сделана ссылка. Иными словами, такая ссылка, будучи договорным условием, придаст «Инкотермс» обязывающий характер для контрагентов. В подобной ситуации «Инкотермс» приобретут качество источника права в субъективном смысле — источника субъективных прав и обязанностей сторон. В связи с этим обращает на себя внимание подход, предложенный в третьей части ГК РФ. В п. 6 ст. 1211 устанавливается: «Если в договоре использованы принятые в международном обороте торговые термины, при отсутствии в договоре иных указаний считается, что сторонами согласовано применение к их отношениям обычаев делового оборота, обозначаемых соответствующими торговыми терминами». Без всяких сомнений, это означает придание в силу закона правового характера «Инкотермс» и другим документам рекомендательной природы, существующим ныне в международной деловой практике, а также конкретизацию трактовок их обязывающего характера.

Намерение приспособить «Инкотермс» ко все возрастающему использованию средств компьютерной связи явилось основной причиной их пересмотра в и 2000 г. Согласно редакции 1990 г. применение таких средств связи возможно при представлении сторонами различных документов (коммерческих счетов, документов, необходимых для таможенной очистки, или документов, подтверждающих поставку товаров, а также транспортных документов).

Сложные проблемы возникают при представлении продавцом оборотных документов, в частности коносамента, часто используемого при продаже товара в пути. При использовании средств компьютерной связи в этих случаях жизненно важно обеспечение для покупателя той же правовой позиции, как и при получении коносамента от продавца. Другой причиной разработки новой редакции явилось изменение способов транспортировки, использование контейнеров, смешанных перевозок и перевозки типа «ролл-он-ролл» с использованием автомобильного и железнодорожного транспорта в перевозках на короткое расстояние. Включенный в «Инкотермс-90» термин «франкоперевозчик... наименование пункта» («Free carrier... named port» — FCA) применим для транспортировки независимо от способа и сочетания различных средств транспорта. Вследствие этого имевшиеся в предшествующих редакциях термины (FOR/FOT и FOB — аэропорт) исключены. С целью их более удобного применения и понимания все термины разделены на четыре категории, начиная со случая, когда продавец предоставляет товары покупателю непосредственно в своих помещениях (термины группы «Е» — EX works). Согласно терминам второй группы продавец обязуется предоставить товар в распоряжение перевозчика, который обеспечивается покупателем (термины группы «F» — FCA, FAS и FOB). В соответствии с терминами третьей группы — «С» продавец обязуется заключить договор перевозки, однако без принятия на себя риска случайной гибели или повреждения товара или каких-либо дополнительных расходов после погрузки товара (термины группы «С» — CFR, CIF и CIP).

Наконец, в рамках терминов группы «D» продавец несет все расходы и принимает на себя все риски до момента доставки товара в страну назначения (DAF, DES, DEQ, DDU и DDP).

Затем обязательства сторон по всем терминам сгруппированы по десяти основным направлениям, так что каждой обязанности продавца «зеркально»

соответствуют необходимые обязанности покупателя по тем же направлениям.

Так, в разделе А.З. продавец обязуется заключить договор перевозки и оплатить ее. Корреспондирующее этому указание «обязательство отсутствует» находится в разделе Б.З. «Договор перевозки», определяющем соответствующие обязанности покупателя. Покупатель не лишен такого права, если он заинтересован в заключении договора перевозки для обеспечения доставки товара в место назначения, однако перед продавцом у него такой обязанности нет.

Группа «Е» — «с завода», «франко-завод».

Отгрузка EXW — любой вид транспорта, EXW — с завода (...с указанием пункта).

Группа «F»: FCA франко-перевозчик.

Основная перевозка — FAS «свободно вдоль борта судна» или FOB «свободно на борту», — смешанный транспорт (с указанием пункта), не оплачена.

Группа «С»; CFR «стоимость и фрахт» [в ред. «Инкотермс» 1980 г. и предшествующих это условие существовало в обозначении «КАФ» — CAF (cost and freight)].

Основная перевозка CIF (cost, insurance, freight — стоимость, страхование и фрахт) оплачена: СРТ (carriage paid to... — перевозка оплачена до...).

CIP — carriage & insurance paid to... — перевозка и страхование оплачены до...

Группа «D»: DAF (delivered at frontier) — поставка на границе.

Прибытие DES (delivered ex-ship) — поставка с судна.

DEQ (delivered ex-quay, duty paid) — поставка с причала с оплатой пошлины.

DDU (delivered duty unpaid) — поставка без оплаты таможенных пошлин.

DDP (delivered duty paid) — поставка с оплатой таможенных пошлин.

Так как торговые термины используются в различных отраслях торговли и различных регионах, весьма важным является точное определение обязанностей сторон. В отношении некоторых вопросов необходимо обращение к торговым обычаям определенного места или к практике, которую стороны установили в их предшествующих деловых отношениях (см. ст. 9 Конвенции ООН 1980 г. о договорах международной купли-продажи товаров). В ходе переговоров по заключению контракта желательно, чтобы продавец и покупатель информировали друг друга о таких торговых обычаях, а в случае недоразумений уточняли конкретное положение в соответствующих статьях контракта. Подобные предписания контракта могут отличаться от соответствующего правила толкования «Инкотермс».

В российской практике при разрешении споров, вытекающих из внешнеэкономических отношений, «Инкотермс» применяются достаточно широко, причем не только органами международного коммерческого арбитража, но и государственными судами.

Так, в арбитражный суд обратилось российское акционерное общество, поставлявшее медицинскую продукцию в развивающиеся страны через английскую компанию, с иском к последней. Стороны при заключении внешнеторговой сделки договорились, что поставка будет осуществляться на условиях «СИФ» (морская перевозка) в редакции «Инкотермс-90». Между тем истец указал, что товар был упакован в соответствии с требованиями условий поставки франковагон (перевозка железнодорожным транспортом). Продукция действительно поставлялась морем и в пункт назначения прибыла в негодном состоянии. Арбитражный суд исходил из содержания базисного условия, указанного в контракте, соответственно тому толкованию, которое имеется в «Инкотермс-90» как договорного условия. В данном случае стороны при заключении контракта условились использовать обычаи в сфере международной торговли, касающиеся базисных условий поставки и широко применяемые во внешнеторговом обороте. Кроме того, прямые ссылки на них содержатся в международных соглашениях, участницей которых является Российская Федерация (Венской конвенции ООН 1980 г.).

В другом деле, рассмотренном арбитражным судом, фирма, зарегистрированная в иностранном государстве, обратилась с иском к российскому акционерному обществу по нарушению контрактных обязательств, что выражалось в ненадлежащей поставке товара — вместо поставки «СИФ» продавец-ответчик поставил товар на условиях «FOB» без обеспечения страхования груза. Арбитражный суд вынес решение на основе обычаев делового оборота, касающихся базиса поставки в сфере международной торговли, обратившись к «Инкотермс-90», поскольку стороны договорились об их применении в контракте (см. информационное письмо Президиума Высшего арбитражного суда РФ от 25 декабря 1996 г. № 10 «Обзор практики рассмотрения споров по делам с участием иностранных лиц, рассмотренных арбитражными судами после 1 июля 1995 года» и информационное письмо Президиума Высшего арбитражного суда РФ от 16 февраля 1998 г. № 29 «Обзор судебно-арбитражной практики разрешения споров по делам с участием иностранных лиц»).

В вопросе действия обычно-правовых норм важное значение имеет положение о непротиворечии применимых обычаев условиям контракта.

Так, в деле № 363/1990 ответчик ссылался на «международные обычаи» в связи с качеством товара. Международный коммерческий арбитраж отметил, что их существование ответчиком не доказано, но если бы даже это и имело место, они не подлежали бы учету в рассматриваемом случае, так как «не могут быть допущены к применению обычаи, противоречащие прямо выраженным условиям контракта». В другом решении (дело № 219/1989) арбитраж также не признал правомерной ссылку ответчика на «мировую практику» в обоснование допустимости распространения результатов выборочной (10%) проверки товара на всю партию ввиду отсутствия в самом контракте, а также упомянутом им ГОСТе метода проверки.

Общие принципы права. В Венской конвенции 1980 г. о договорах международной купли-продажи товаров говорится, что относящиеся к ее предмету вопросы, которые прямо в ней не урегулированы, подлежат решению в соответствии с общими принципами, на которых она основана (ст. 7). Однако в самой Конвенции не указывается, что же понимается под этой категорией. В противоположность этому в Межамериканской конвенции о праве, применимом к контрактам, 1994 г., которая также использует данное понятие, содержится некоторое уточнение, способствующее уяснению того, что имелось в виду ее создателями, когда предполагалось, что вопросы, прямо не урегулированные в документе, будут разрешаться на основе «общих принципов международного коммерческого права», а именно: «общие принципы, признанные международными организациями». Для полноты картины добавим, что рассматриваемая Конвенция в качестве еще одного критерия восполнения пробела в вопросе применимого права и содержания «общих принципов коммерческого права» упоминает для достижения целей правосудия и справедливости о руководствах, обычаях, а также общепринятых торговых обыкновениях и практике.

К категории «общих принципов» специалисты справедливо относят «Принципы международных коммерческих договоров» 1994 г., разработанные Международным институтом унификации частного права (УНИДРУА). По своей правовой природе названные Принципы не относятся ни к международноправовым соглашениям (договорам, конвенциям), ни к обычаям. Это правила, разработанные в рамках международной (межправительственной) организации, носящие характер рекомендательных норм. Они имеют факультативное действие, т.е. применяются в тех случаях, когда стороны специально сделали на них ссылку в контракте. В подобных ситуациях содержащиеся в Принципах УНИДРУА материальные нормы, касающиеся заключения, исполнения или неисполнения, а также прекращения (расторжения) договора, заменяют собой нормы национального законодательства и тем самым сужают сферу его действия, а значит, и пределы расхождений в материальном праве различных государств. Принципы УНИДРУА, таким образом, направленные на достижение единообразия в правилах поведения для соответствующих отношений, выступают средством и результатом унификации в области права международной торговли.

Обыкновения в международной торговле. Не только в реальной жизни, но и в современной специальной литературе понятия «обычай» и «обыкновения»

зачастую употребляются попарно1. При этом иногда используются также такие выражения, как «заведенный ----------------------------См.: Зыкин И.С. Внешнеэкономические операции: право и практика. М., 1994.С. 233.

порядок», «устоявшаяся практика отношений». Тождественны ли и насколько тождественны эти понятия?

Ранее было выяснено, что представляет собой обычай с правовой точки зрения. Основная его характеристика как формы права, думается, поможет отграничить обычай от обыкновения, равно как и от других более или менее сходных внешне категорий. Типично принципиальное заблуждение относительно правовой природы обыкновения или заведенного порядка (практики отношений). Нередкие попытки объяснить юридическую сущность обыкновения посредством соотнесения объемов и степени устойчивости того или иного правила поведения (обыкновение — это якобы обычай в стадии становления) приводят к ошибочным в корне суждениям. Прежде всего, сравнивая обычай и обыкновение, следует сразу подчеркнуть то обстоятельство, что это разнопорядковые явления: если обычай — источник права, содержащий норму или нормы права, то обыкновение представляет собой часть волеизъявления сторон. К обыкновениям обращаются преимущественно тогда, когда хотят установить действительную волю, истинные намерения сторон. При этом важную роль играет как общепринятая практика отношений в сходных обстоятельствах в данной области делового оборота, так и ситуация, сложившаяся в конкретных отношениях между данными сторонами на протяжении соответствующего периода. Обыкновения, не являясь ни нормами, ни источниками права, тем не менее могут приниматься во внимание судом или арбитражем, когда есть сомнения в отношении содержания волеизъявления: презюмируется, что оно имеет тот смысл, который обычно свойственен намерениям сторон при совершении сделок в данной сфере делового оборота в сходных условиях.

Основные черты обыкновения и характер его отличий от обычая и иных упомянутых правовых явлений наиболее отчетливо иллюстрируются соответствующим примером из международной судебной практики.

Хрестоматийным является дело о так называемом «русском золоте». По многим направлениям оно заслуживает пристальнейшего изучения, однако одним из обстоятельств, обусловливающих особый интерес к данному делу, выступает раскрытие содержания именно понятия обыкновения. Речь идет о том, что в Банке Российской империи еще в дореволюционные времена Банком Франции было депонировано золото в слитках. В дальнейшем Государственный банк СССР депонировал данные слитки в двух американских банках. В Федеральном суде Южного округа штата Нью-Йорк США в 1930—1931 гг. слушалось дело по иску французского банка об истребовании золота. У Банка Франции сохранилась и в обоснование иска была представлена расписка Государственного банка Российской империи, подтверждающая принятие золота на счет Банка Франции в российском банке.

Расписка гласила: «Sous Ie dossier de la Banque de France».

Основным вопросом, стоявшим перед судом, было выяснение титула принятия истребуемых слитков Госбанком России. Истец утверждал, что выражение, указанное в расписке, означало принятие на хранение индивидуально-определенных вещей (слитков), в результате чего Банк Франции сохранял право собственности на золото. Ответчик же считал, что между депонентом и депозитарием — Банком Франции и Государственным банком Российской империи — имели место обязательственные отношения, поскольку рассматриваемая запись означала зачисление на счет Банка Франции определенного эквивалента весового количества золота, соответствующего сданному.

Вследствие этого нью-йоркские банки объявляли себя ненадлежащими лицами в данном споре, поскольку в отношениях с Банком Франции они не состояли, а приняли слитки от Государственного банка СССР. Федеральный суд, после обращения к заключению эксперта в области банковского дела по поводу установления содержания выражения «зачислено на ваш счет»

(«sous votre dossier»), подтвердившего смысл, отстаиваемый ответчиками, признал это обстоятельство в качестве одного из оснований для отклонения иска.

Следовательно, обыкновения представляют собой часть практики, возникшей в той или иной сфере международных отношений.

Заведенный порядок и установившаяся практика отношений. Учет деловых отношений между партнерами предусматривается национальноправовыми актами государств, а также международными соглашениями. Так, в последние десятилетия отношение законодателя к подобным элементам правового регулирования в нашем государстве явно характеризуется позитивными сдвигами, в немалой степени обусловленными возросшим участием России в международных договорах. В частности, Основы гражданского законодательства 1991 г. содержали многократные упоминания об учете при толковании договоров практики, установившейся во взаимных отношениях сторон, обычаев делового оборота, последующего поведения сторон (п. 3 ст. 59, п. 2 и 3 ст. 63, ст. 64 и п. 2 ст. 75). На обращение к правилам, выработанным практикой, непосредственно указывают нормативные акты и зарубежных государств — в Законе КНР о международных хозяйственных договорах ей придавалось качество субсидиарного источника: «По вопросам, не урегулированным правом Китайской Народной Республики, применяется международная практика» (ст. 5). Отражен этот элемент и в международных соглашениях.

Так, в ст. 8 Гаагской конвенции о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров, 1986 г. устанавливается, что для определения применимого права следует принять во внимание все обстоятельства деловых отношений между сторонами, а в ст. 9 Венской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров оговаривается, что стороны связаны любым обычаем, о котором они договорились, и практикой, которую они установили в своих взаимных отношениях.

Следовательно, арбитражный (третейский) суд при разрешении спора не вправе их проигнорировать.

В деле № 163/1988 покупатель основывал свое требование о возмещении произведенных расходов по устранению дефектов ремешков к наручным часам, оперируя именно тем, что, во-первых, контрактная цена включала стоимость ремешков, а во-вторых, продавец всегда поставлял данную продукцию в таком виде, т.е. в комплекте с ремешками. Ответчик же возражал против этого, опираясь на положения контракта, явным образом не свидетельствующего об обязанности поставить товар с ремешками.

Арбитраж счел доводы истца обоснованными в условиях, когда его претензия по доукомплектованию партии часов ремешками не вызвала у ответчика встречного требования об оплате поставки дополнительных наименований изделий. Тем самым арбитраж опирался на заведенный порядок отношений между контрагентами в ходе исполнения договора.

Весьма интересным выглядит обращение к практике отношений между сторонами, когда речь идет о ситуациях, касающихся выбора применимого права.

В 1967 г. ВТАК при ТПП СССР рассматривала дело по контракту, местом заключения которого фактически была Англия, а в договоре значилось указание на г. Москву. Ответчик основывал свою позицию на постоянной практике включения в контракт г. Москвы в качестве места подписания при фактическом ином месте заключения договора даже и тогда, когда прямо оно не было зафиксировано в контракте. По его утверждению, подобным образом стороны стремились обеспечить привязку к закону места совершения внешнеэкономической сделки (что соответствовало тогдашнему отечественному праву). В этом плане важен вывод арбитров, поскольку наличие заведенного порядка и указанной практики было признано в рассматриваемом деле.

Негосударственные средства регулирования. Рост масштабов осуществления сделок международного характера (внешнеэкономических операций) диктует необходимость типизации условий некоторых из них, относящихся к отдельным сферам торговли или видам договоров. В рамках международных органов и организаций, будь то межгосударственные или неправительственные, разрабатывается немало документов рекомендательного характера, предназначенных облегчить осуществление коммерческой деятельности на международных рынках, содействовать развитию международной торговли в широком смысле слова.

Большую известность получили документы указанного рода, не обладающие юридически обязательной силой, которые созданы Международной торговой палатой в Париже. Назовем наиболее значительные акты. Помимо «Инкотермс»

и «Trade Terms» (сборника торговых обычаев), МТП инициировала, разработала и в ряде случаев предприняла обновление документов, представляющих собой унифицированные правила: Унифицированные правила по договорным гарантиям 1978 г. (публикация МТП № 325), Унифицированные правила для гарантий по первому требованию 1992 г. (публикация МТП № 458), Унифицированные правила и обычаи для документарных аккредитивов 1993 г.

(вступили в силу с 1 января 1994 г., публикация МТП № 500), Унифицированные правила ICC для межбанковского рамбурсирования по документарным аккредитивам от 1 июля 1996 г. (публикация МТП № 520), Унифицированные правила по инкассо 1995 г. (публикация МТП № 522, вступили в силу с 1 июня 1996 г.).

Интересно отметить, что украинский закон «О внешнеэкономической деятельности» от 16 апреля 1991 г. непосредственно устанавливает, что субъекты гражданско-правовых отношений в международной сфере «при составлении контрактов имеют право использовать известные международные обычаи, рекомендации международных органов и организаций, если это не запрещено прямо и в исключительной форме настоящим и иными законами Украинской ССР» (ст. 6).

Другой разновидностью средств негосударственного регулирования выступают типовые контракты, проформы, общие условия, разрабатываемые как участниками международного хозяйственного оборота, их ассоциациями и объединениями, так и международными организациями. Например, Европейская экономическая комиссия (ЕЭК) ООН подготовила несколько десятков документов рассматриваемого типа, включая общие условия экспортных контрактов на поставку машин и оборудования (Общие условия экспортных поставок машинного оборудования 1955 г. — Документ № 574, применяемые наряду с более ранним документом № 188 — Общими условиями контрактов на поставку оборудования и машин для экспорта), их монтаж и шефмонтаж, на экспорт потребительских товаров длительного пользования, купли-продажи отдельных видов товаров (пиломатериалов, твердого топлива, зерновых, картофеля, сушеных фруктов, цитрусовых и проч.).

Иногда типовые контракты и общие условия создаются в рамках профессиональных международных ассоциаций. Всемирно известны, например, общие условия и типовые положения контрактов на производство общестроительных и инжиниринговых работ, разработанные ФИДИК — Международной федерацией инженеров-консультантов. ОРГАЛИМ — Организацией по координации европейской металлообрабатывающей промышленности подготовила примерные договоры о передаче ноу-хау и патентной лицензии. Международная ассоциация дилеров по сделкам «своп» и операциям с производными ценными бумагами (ISDA) рекомендовала заключение контрактов на условиях Генерального соглашения о мультивалютных трансграничных операциях 1992 г.

Помимо этого, в практике международной торговли и связанных с ней областях существуют и находят применение документы, способствующие более рациональному согласованию контрактных условий. К ним относятся, в частности, разнообразные руководства по составлению гражданско-правовых договоров, подготовленные ЕЭК ООН: Руководство по выработке договоров о международной передаче производственного опыта и знаний в машиностроении, Руководство по составлению международных договоров о промышленном сотрудничестве, Руководство по составлению договоров на сооружение промышленных объектов, Руководство по международным договорам о встречной торговле, Руководство по международным компенсационным договорам и т.д.

Все приведенные категории документов являются рекомендательными по своей правовой природе. Юридическую силу такие акты приобретают только при наличии на них ссылки в контрактах либо при непосредственном их использовании в качестве проформы при заключении гражданско-правового договора. Применение соответствующих моделей, созданных для использования в реальной экономической жизни, оказывает действенное унифицирующее влияние на развитие права международной торговли и связанных с ней областей. Например, таково назначение Типового закона ЮНСИТРАЛ о закупках товаров, строительных работ и услуг 1994 г., Типового закона ЮНСИТРАЛ о международных кредитных переводах 1992 г., Типовой закон ЮНСИТРАЛ по электронной торговле 1996 г. и др. Нередко решения, содержащиеся в правовых моделях негосударственного регулирования (проформах, общих условиях и типовых контрактах), получают воплощение в принимаемых конкретными государствами актах национального права или заключаемых международно-правовых соглашениях.

Указанные в настоящем разделе общие условия следует отличать от нормативных общих условий (многосторонних и двусторонних), являющихся по юридической природе международными договорами (см. § 1 гл. 23).

Контрольные вопросы:

1. Каковы признаки и особенности понятий «внешнеэкономическая сделка», «сделка международного характера», «международная сделка»?

2. Каковы коллизионные принципы, действующие в области обязательственных отношений международного характера?

3. Какому закону подчиняется форма сделок в международном частном праве? Каково коллизионно-правовое регулирование содержания сделок международного характера в современном МПЧ?

4. Что такое «обычай» в международной торговле?

5. В чем заключается правовое содержание категории «lex mercatoria»? Каково отношение к lex mercatoria российской доктрины, а также судебной и арбитражной практики?

6. В чем состоит юридическое содержание понятия «обыкновение»

международной торговли? Каково соотношение обычая делового оборота, торгового обычая и обыкновения в МЧП?

7. Каковы иные известные негосударственные средства правового регулирования?

8. Каковы основные сферы применения и примеры «общих принципов права», типовых контрактов, проформ и «общих условий»?

Литература: Лунц Л.А. Внешнеторговая купля-продажа (коллизионные вопросы). М., 1972; Поздняков B.C., Садиков О.Н. Правовое регулирование отношений по внешней торговле СССР. Ч. I. М., 1985; Правовое регулирование отношений по внешней торговле СССР / Под ред. В.С. Позднякова. Ч. 2. М., 1986; Мусин В.А. Международные торговые контракты. Л., 1986; Ануфриева Л.П. Сотрудничество в области науки и техники между социалистическими и развивающимися странами (Правовые вопросы). М., 1987. С. 107—147;

Гаврилов А.И., Курочкин К.А. Внешнеторговая сделка. М., 1995; Розенберг М.Г.

Международная купля-продажа товаров. М., 1995; Он же. Контракт международной купли-продажи. Современная практика заключения.

Разрешение споров. М., 1996; Шмитхофф К. Экспорт: право и практика международной торговли. М., 1993; Honnold J.О. Uniform Law for International Sales under the 1980 United Nations Convention Deventer, 1991; Венская конвенция ООН 1980 г. о договорах международной купли-продажи товаров. К 10-летию ее применения Россией. М., 2002; Принципы международных коммерческих договоров/Пер. А.С. Комарова. М., 1996; Koppenol-Laforce М.

International contracts. London, 1996; Международное частное право: Сборник документов / Сост. К.А. Бекяшев, А.Г. Ходаков. М., 1997; Зевков В.П.

Международное частное право: Курс лекций. М., 1999. С. 272—307; Белов А.П.

Компенсационный характер отношений в области промышленного сотрудничества//Правовые формы научно-технического и промышленноэкономического сотрудничества СССР с капиталистическими странами. М., 1980; Он же. Правовые аспекты компенсационных соглашений//Материалы секции права ТПП СССР. Вып. 32. М., 1990; Вилко-ва Н.Г. Правовые аспекты встречной торговли//Внешнеэкономическая деятельность предприятий. Ч. 1.

Новосибирск, 1992; Она же. Договорное право в международном обороте. М., 2002; Герчикова И.Н. Международная встречная тоговля//Внешняя торговля.

1990. № 6; Xanoe А. Бартерные операции: финансово-бюджетный аспект//Внешняя торговля. 1990. № 4; Орешкин В. Государственное регулирование внешнеэкономической деятельности в России//Экономика и жизнь. 1993. № 29. Зыкин И.С. Внешнеэкономические операции: право и практика. М., 1994; Financing Projects and Construction by Countertrade and Barter//Intemational Business Lawyer. 1989. Sept. P. 360—369; Жамен С., Лакур Л.

Торговое право. М., 1993. С. 177—180; Балтус П., Майджер Б. Школа европейского лизинга/ /Лизинг ревю. 1996. № 1; Россия — глазами экспертов//Лизинг ревю. 1998. № 1/2; Владимирова А.С. Аренда: Сборник нормативных документов с комментариями. М., 1996; Кабатова Е.В. Лизинг:

правовое регулирование, практика. М., 1996; Прилуцкий Л. Финансовый лизинг.

М., 1997; Stanford M.J. The UNIDROIT Convention on International Financial Leasing adopted on May 26, 1988//Worid Leasing Yearbook. 1989. P. 58—67;

Договорная ответственность по зарубежному праву (Аналитический обзор) // Журнал российского права. 1999. №№ 11—12; 2000. №№ 1—2.

§ 1. Виды договоров, применяемых в международном Внешнеэкономическая деятельность носит весьма разнообразный и многогранный характер. Хозяйственные отношения партнеров международного гражданского оборота могут подпадать под самые различные договорные виды.

Особенностью правового регулирования отношений в рассматриваемой сфере, связанной преимущественно с операциями по экспорту-импорту (в широком смысле слова) работ, товаров и услуг, выступает то, что отношения сторон регламентируются в основном национальным правом конкретных государств, поскольку возможность применения унифицированных с помощью международных соглашений единообразных норм довольно-таки ограничена.

Это объясняется прежде всего тем обстоятельством, что далеко не во всех областях международного сотрудничества разработаны инструменты унификационного характера.

Наличие же неодинакового по своему содержанию регулирования, будь то в принципиальных или в более частных вопросах, выраженного в национальных правовых системах, настоятельно ставит задачу изучения и посильного обобщения деловой практики применительно к конкретным видам отношений на основе учета некоторых специфических черт права, действующего в рамках национальной регламентации соответствующих государств. Вместе с тем в случаях, когда отдельные договорные виды либо соответствующие аспекты отношений урегулированы с помощью международных соглашений, важно проследить за теми подходами и направлениями, которые возникли на базе общности национально-правовой регламентации. Небезынтересно и решение проблемы отыскания качественно новых средств правового регулирования, сконструированных международно-правовым путем.

В свете этого в настоящем разделе рассматривается ряд некоторых наиболее распространенных видов договоров, свойственных международному хозяйственному обороту, которые в необходимых случаях анализируются с позиций воздействия на них обоих из указанных элементов правового регулирования — национально-правового и международно-правового. К разновидностям таких договоров относятся прежде всего следующие:

международная купля-продажа товаров, подряд и техническое содействие, являющиеся правовыми формами экономического и технического сотрудничества, договоры морской перевозки, перевозки автомобильным, железнодорожным и воздушным транспортом, договор мены, лизинг, договор франчайзинга (франшиза), основу которого составляют лицензионные соглашения, хотя и не исчерпываются только им, а также факторные операции.

К числу основных разновидностей внешнеторговых сделок относятся сделки международной купли-продажи товаров. Договор международной куплипродажи — один из наиболее широко используемых гражданско-правовых инструментов. Оформление отношений купли-продажи может иметь место как в общем режиме внешнеторговой деятельности государства и его национальных субъектов, так и в рамках особых ее направлений. В частности, купля-продажа товаров прочно укоренилась во встречной, а также в приграничной торговле.

Термин «встречная торговля» вошел в практику внешнеэкономических отношений относительно недавно. В докладе Европейской Экономической Комиссии ООН 1973 г., в частности, обращалось внимание на то, что отношения сторон в промышленном сотрудничестве выходят за рамки чистых продаж или закупок товаров и услуг и охватывают ряд дополнительных или взаимно согласованных операций (в производстве, разработке и передаче технологии, маркетинге и т.д.).

Наиболее общее понимание встречной торговли состоит в том, что данным термином охватываются операции, в основе которых лежит принятие экспортером обязательств приобрести в оплату своих товаров (полную или частичную) соответствующее количество продукции импортера. Возможной альтернативой в подобных отношениях является обязанность приобрести товары не у самого импортера, а у указанного им лица, либо обеспечение экспортером закупки таких товаров не им самим, а какой-либо третьей стороной.

Категория «встречные закупки» полностью укладывается в рамки вышеупомянутых взаимных обязательств экспортера и импортера, с тем лишь уточнением, что встречная продукция может закупаться не у контрагента непосредственно, а в стране импортера. Оформление отношений в подобной ситуации может иметь место как с помощью одного инструмента — контракта, так и в виде двух договоров куплипродажи, взаимно увязанных.

Договоры международной купли-продажи товаров, занимая ведущее место в ряду используемых в рамках внешнеэкономических связей видов договоров, в праве различных государств зачастую выделяются в особую категорию объектов регулирования. На эти договоры не распространяются общие нормы гражданского (или торгового) права, по отношению к ним используются специальные нормы — lege speciali.

Наиболее часто практикуемым в современном мире источником права здесь выступает международно-правовой договор, который унифицирует национальные гражданско-правовые нормы, регулирующие этот вид общественных отношений. Некоторые из таких многосторонних договоров были уже названы. Кроме того, в свое время большое значение имело заключение Гаагских конвенций о договорах международной купли-продажи товаров 1964 г. (Конвенции о Единообразном законе о международной куплепродаже (ЮЛИС) и Конвенции о заключении договоров международной куплипродажи товаров (ЮЛФ), Общих условий поставок товаров между организациями стран-членов СЭВ 1968/1988 гг., а также двусторонних межгосударственных соглашений между СССР и зарубежными государствами, имевших ранее и продолжающих сохранять ныне нормативный характер: ОУП СССР — КНР (вступили в силу в 1990 г.), СССР-КНДР (вступили в силу в г.). ОУП СССР — Финляндия и ОУП СССР — Югославия, равно как и многосторонние ОУП СЭВ, которые применяются в настоящее время факультативно, т.е. в случаях, когда на них имеется ссылка в гражданскоправовом договоре (контракте).

Включение в контракт, заключенный в ноябре 1991 г. между советской и болгарской организациями, прямой ссылки на ОУП СЭВ 1968/1988 гг. означает, что существо отношений между продавцом и покупателем во всем, что не предусмотрено контрактом, регулируется правилами, содержащимися в данном международном договоре. МКАС, рассматривая иск болгарской организации к российскому предприятию об уплате стоимости поставленного по контракту товара, в частности, удовлетворил требование истца о взыскании с ответчика процентов годовых за соответствующий период согласно расчетам и документам, представленным истцом, так как оно не превышает предусмотренного ОУП СЭВ 1968/1988 гг.

размера процентов годовых, которые должен уплатить находящийся в просрочке должник (дело № 488/1993, решение от 14 апреля В рамках сотрудничества между предприятиями и организациями стран СНГ ныне действует принятое 20 марта 1992 г. Соглашение об общих условиях поставок между организациями государствучастников Содружества Независимых Государств, которое применяется согласно положениям, зафиксированным в нем, к отношениям между субъектами хозяйствования государствучастников по межгосударственным экономическим связям.