«А.И. Субетто НооСферНый прорыв  роССИИ в будущее  в XXI веке Монография Под научной редакцией д.ф.н. В.Г. Егоркина Санкт-Петербург 2010 УДК 113+141.2 ББК Ю6+С550.01 Субетто А.И. С89 Ноосферный прорыв России в будущее в ...»

Творчество Н.А. Морозова рассматривается нами как один из истоков ноосферизма. Предложенный им междисциплинарный научный синтез Мировидения, причем в годы, когда мысль В.И. Вернадского напряженно трудилась над учениями о биосфере и ноосфере, вполне резонирует с программой ноосферогенетического научного синтеза В.И. Вернадского, с поисками оснований гелиобиологии А.Л. Чижевского, с зарождающейся космической философией «лучевого» или «светового» человечества К.Э. Циолковского.

Что мы понимаем под символом творчества Морозова? Какой код русской мысли передан нам через его творчество? Несомненно – это символ русского духа и русского творчества, в пространстве российской цивилизации, устремленной в XXI в. к ноосферному социализму или ноосферизму. Это символ несгибаемости человека, посвятившего свою жизнь борьбе за свободу и счастье народа. Это символ служения Истине, Добру и Красоте в их единстве, т.е. служения Правде. Это символ служения общим интересам, России и русскому народу, всему человечеству.

Морозов Н.А. Повести моей жизни. Мемуары. Том 1. – М.: Изд-во АН СССР, 1962. – С.365.

Морозов Н.А. Повести моей жизни. Мемуары. Том 2. – М.: Изд-во АН СССР, 1962. – С.640–641.

Это символ разума, сумевшего сбросить с себя эгоистическую скорлупу, подняться на высоту «Разума-для-Человечества, Земли, Космоса», разума любви.

Н.А. Морозова мы рассматриваем как одного их ярких представителей плеяды русских мыслителей, чье творчество составляет содержание духовно-интеллектуального переворота на рубеже XIX–ХХ вв., которое следовало бы назвать русским космическим прорывом к будущим основам бытия человечества, контуры которого все зримее начинают просматриваться в начале XXI в., и которые автор описывает в теоретической системе ноосферизма.

Ученый-энциклопедист, философ, мыслитель, революционер, почти лет проведший в заключении в «камере-одиночке» Алексеевского равелина Петропавловской крепости и в Шлиссельбургской крепости и выживший, астроном, поэт, – Н.А. Морозов продемонстрировал своей жизнью космическую устремленность человеческого творчества и несгибаемую стойкость духа. Он обращается к русской мысли в своих стихах:

Русская мысль! Разверни свои силы!

Некогда плакать, не время стонать:

Надо ошибки отцов поправлять!

Несмотря на лишения и испытания (а может быть именно благодаря им, потому что они выковывали в нем особую стойкость духа и вызывали особое высокое пламя творческого горения), Николай Александрович прожил долгую творческую жизнь с 1854 (времени Крымской войны) до 1946 года (Победы СССР в Великой Отечественной войне и времени подъема патриотического духа русского народа и всех народов Советского Союза, ставших единым советским народом – народом-победителем), которая стала своеобразным культурно-космическим мостом в развитии русской мысли и русской культуры.

Однажды он написал такие строки:

Валянский С.И., Недосекина И.С. Отгадчик тайн, поэт и звездочет. – М.: Изд-во «Крафт+», 2004. – С.61.

Человек, проживший три жизни – М.: Пробел-2000, 2004. – С.6–7.

И, однако, в его творчестве была тенденция – это тенденция мысли русского космизма, составившая неохватное течение русской культуры и русского мышления, восходящее к поискам космического смысла бытия прарусичами и праславянами, чьи предки были объединены под общим названием ариев («ар»-иев – поклонников Солнца).

Высшее, что есть в человеке – это желание бунта. И русский человек в здравом теле, в соках еще мог бунтовать, и желание это нестяжатели, которые хотели жить по-человечески425.

Происходил Н.А. Морозов из достаточно крепкой помещичьей династии Щепочкиных426. Отец Николая, Петр Алексеевич Щепочкин был одним из богатейших помещиков Мологского уезда Ярославской губернии. До реформы 1861 г. за имением Борок числилась 1061 десятина земли, да в Череповецком уезде Новгородской губернии имелось свыше 350 десятин. После реформы в надел крестьянам отошло 624 десятины.

А.П. Щепочкин – дед Н.А. Морозова – сделал блестящую военную карьеру, участвовал в русско-турецкой войне в 1828 г. Командуя артиллерийской ротой, за мужество и отвагу был награжден орденом Святой Анны 4-й степени и большой серебряной медалью на Георгиевской ленте с надписью «За храбрость». В 1829 г. он демобилизуется и погружается в хозяйственные заботы. А.П. Щепочкин проявил себя рачительным хозяином. 7 октября 1832 г. у него рождается сын Петр – будущий отец Николая Морозова.

В 1840 г. крестьяне подрывают барский дом в Борке. Во время взрыва погибают дед и бабка Николая Морозова. Петр Щепочкин в восьмилетнем возрасте стал круглым сиротой. Опеку над детьми и имением осуществляет дядя. П.А. Щепочкин заканчивает Кадетский корпус. Но воинская служба не удалась: из-за скандала на романтической почве он вынужден был оставить свой полк и уйти в отставку. На основе разведения отборных рысаков Петр Алексеевич поправляет дела имения, спасает его от банкротства. В одной из поездок по своим имениям он заехал на ночевку в деревню Усищево Череповецкого уезда к кузнецу В.Н. Плаксину и познакомился со своей будущей женой, матерью Николая Мирозова, – Анютой. Н.А.Щепочкин влюбился в сельскую красавицу, дал ей вольную, перевел в мещанское сословие города Молога, поменяв ее фамилию на Морозову.

Илья Глазунов: «Раскулачивание» (Отзыв В. Личутина) // Завтра. – 2010. – Июнь. – № 23(864). – С.5.

Мы опираемся на анализ, выполненный в монографии С.И. Валянского и И.С. Недосекиной «Отгадчик тайн, поэт и звездочет» (2004).

';

Родившийся 8 июля 1854 г. их первенец Николай также стал числиться по документам мещанином г. Мологи, получил фамилию матери, а отчество – по крестному отцу (воспреемнику) мологскому помещику А.И. Радожицкаму.

Так появился на свет Николай Александрович Морозов. Отметим, что его судьба появления на свет незаконнорожденным напоминает судьбу другого гениального русского космиста – Николая Федоровича Федорова, незаконнорожденного сына князя Гагарина. Отец Николая так и не оформил брак с матерью Николая.

О роли матери и домашнего окружения в своем воспитании Н.А. Морозов отзывался так: «Я выучился читать под руководством матери, а потом бонны, гувернантки и гувернера и... перечитал большинство книг отцовской библиотеки, среди которых меня особенно растрогали “Инки” Мармонтеля и “Бедная Лиза” Карамзина и очаровал “Лесной бродяга” Габриэля Ферри в духе Фенимора Купера, а из поэтов пленил особенно Лермонтов. Найдя в библиотеке отца два курса астрономии, я очень заинтересовался этим предметом и прочел обе книги, хотя и не понял их математической части. Найдя “Курс кораблестроительного искусства”, я выучил всю морскую терминологию и начал строить модельки кораблей, которые пускал плавать по лужам и в медных тазах, наблюдая действие парусов при их различных положениях»427. Это воспоминание Н.А. Морозова свидетельствует о раннем проявлении в нем таланта исследователя.

Вот говорят, русский человек – раб. Чушь, раб не смог бы покорить такие огромные пространства. В русском человеке нет Н.А. Морозов вместил в своей жизни – целых три, три разные эпохи своего бытия на Земле, в России. С.И. Валянский и И.С. Нодосекина так его и назвали – «Человек, проживший три жизни»429. В маленькой книжке с одноименным названием они отмечают: «Не многим в наше время известно его имя. Судьба этого человека загадочна. Он ярко заявил о себе в семидесятых годах позапрошлого века и исчез на десятилетия в каземате Шлиссельбурга.

Как птица-феникс, возродился из небытия в начале прошлого века и стал известен “всей читающей России”. После революции был организатором науки и сам ею активно занимался, был директором уникальнейшего института и Морозов Н.А. Указ. соч. Том первый. – С.8–9.

Илья Глазунов: «Раскулачивание»... – С.5.

Валянский С.И., Недосекина И.С. Человек, проживший три жизни. – М.: Пробел-2000, членом Академии наук. И это притом, что он был известным общественным деятелем и ученым, которого можно сравнить с Леонардо да Винчи. Он оставил свой след в химии, астрономии, физике, математике, метеорологии, биологии, истории, филологии, геофизике...» (курсив мой. – С.А.). Отмечу, что С.И. Валянский и И.С. Недосекина сравнивают Н.А. Морозова с Леонардо да Винчи, как сравнивали в конце 1930-х гг. с великим гением Западноевропейского Возрождения другого русского ученого-космиста – А.Л. Чижевского.

К. Фохта, Э. Геккеля. В 17 лет я стал вольнослушателем Московского университета. Все свободное время я проводил в экскурсиях по берегам Москвы-реки. Тогда я увлекся палеонтологией... Но жизнь распорядилась так, что я примкнул к обществу всегда ставило своей целью перемену не только политического, но и экономического строя, без которого немыслима полная политическая свобода для рабочего населения. Проповедь в народе идей социализма – вот орудие, которое избрала для достижения своей цели русская социалистическая партия во время Первая эпоха жизни Н.А. Морозова – это время его революционной деятельности, в которой он сложился в своих убеждениях как республиканец и антимонархист.

Начинается она с учебы во 2-й Московской гимназии, куда 14-летний Коля Морозов поступил в августе 1868 г., сразу во 2-й класс. К тому времени учебная программа в гимназии претерпела реформу. Расписание занятий было следующим: Закон Божий – два урока в неделю; физику и космографию преподавали лишь с 5-го класса (тоже по 2 урока в неделю); русская и славянская словесность – 4 урока в неделю в младших и 3 урока в старших классах; латинский – по 5 уроков в неделю, а с третьего класса прибавлялся еще и греческий (сначала – по 3 урока, а с шестого класса – по 5 уроков в неделю); французский или немецкий язык, по выбору, – по 3 урока в неделю;

математика – по 3 урока; география изучалась до 4-го класса по 2 урока в неделю; история – 3 урока в неделю, начиная с 3-го класса; чистописание и рисование – только в младших классах (в 1-м и 2-м классе – по 4 урока в неделю, в 3-м – по 3 урока в неделю, в 4-м классе – по 2 урока в неделю).

Уже в раннем возрасте у Коли проявился талант к рисованию (благо, учитель рисования оказался настоящим художником), юный гимназист много Валянский С.И., Недосекина И.С. Отгадчик тайн, поэт и звездочет... – С.600.

копировал и рисовал пером по естественным наукам (животных, растения и в особенности увлекался рисунками по анатомии).

В гимназии Коле не понравилось все, в первую очередь, «обучение через зубрежку», особенно невзлюбил он два предмета – латынь и Закон Божий.

Н.А. Морозов вспоминал впоследствии: «Латинисты и греки в моей гимназии смотрели на учеников, как на своих личных врагов, да и мы сами так на них смотрели и ненавидели их от всей души...»431.

Неудовлетворенность «классической системой образования» привела подростка Морозова, уже в раннем возрасте оформившегося в естествоиспытателя, к потребности самообразования. Он целыми днями, а то и ночами просиживал над естественно-научными книгами, в первую очередь, готовясь к штурму познания тайны человека:

Кто там, вверху, над звездами живет?»432.

В гимназии Морозов становится организатором «тайного общества с целью занятий естествознанием». В уставе общества Николай записывает следующие положения:

– «каждый из его членов обязуется заниматься естественными науками, не щадя своей жизни»;

– «...от процветания и развития этих наук зависит все счастье человечества, потому что они позволят человеку облегчить свой физический труд, и этим самым дадут ему возможность посвятить свободное время умственному и нравственному совершенствованию – без этого же человек всегда останется рабом»433 (курсив мой. – С.А.).

Этот документ, написанный подростком, гимназистом, стал программой жизни Морозова, определившей его жизненный путь.

Уже будучи взрослым, Николай Александрович, оглядываясь назад, признал, что «именно здесь находятся первые проблески всех тех идеальных устремлений, которые впоследствии привели его в Шлиссельбургскую крепость»434.

«Общество естествоиспытателей» объединило 15–20 молодых людей.

Оно собиралось на квартире одного из его членов – Печковского. Н.А. Морозов, как правило, был неизменным председателем его заседаний. Уже на этих заседаниях у Морозова проявился незаурядный талант исследователя.

Однажды, исходя из гипотезы Лапласа, он доказывал, что если количество атомов в каждой изолированной звездной системе ограничено, то должно быть ограничено и число их комбинаций в пространстве. Но, поскольку каждый звездный мир сводится к комбинациям атомов, то вся его дальнейшая Там же. – С.32.

Там же. – С.33.

жизнь, вплоть до последних мелочей, определяется этими комбинациями.

Из одинакового развивается одинаковое. В бесконечности времени звездные миры должны сменяться звездными мирами как волны в океане435.

Уже здесь закладывались взгляды Н.А. Морозова на периодическую систему организации вещества. Его доклад заканчивался мыслью: «Таким образом, через то или другое число квадральонов лет после нашей смерти мы можем вновь оказаться сидящими в этой самой комнате и обсуждающими эти самые вопросы, не подозревая того, что мы уже здесь были и обсуждали теперь о том, что было с нами до рождения, – все в жизни природы должно совершаться периодически»436 (курсив мой. – С.А.).

Общество под руководством Н.А. Морозова проводило летом палеонтологические исследования. Иногда они сопровождались далеко нетривиальными открытиями. Так, например, друзья-гимназисты Морозов и Шанделье нашли челюсть плезиозавра в отложениях юрского периода, где этот ящер никак не мог оказаться, так как общепринятым временем его обитания считается более поздний период – меловой. Это было выдающееся событие.

Краткое описание находки, места находки и имена первооткрывателей были опубликованы в «Университетских известиях».

Параллельно Н.А. Морозов зачитывается романами Н.Г. Чернышевского, В. Гюго, романами из жизни итальянских карбонариев. Он узнает, что кроме монархий, существуют и республики. В Коле растет неприятие всякого угнетения и несправедливости. К восемнадцати годам он перечитал в библиотеке, вероятно, все, что имелось в русской литературе по истории революций. К лозунгу французской революции «Свобода, равенство, братство» он добавляет «наука» и делает своим девизом на всю жизнь.

Случайная встреча с неким студентом университета Блиновым круто изменила жизнь Морозова. Он знакомится с запретным журналом «Вперед», редактируемым П.Л. Лавровым и книгой Н.В. Соколова «Отщепенцы». В нем зреет чувство готовности к самопожертвованию в борьбе «за истину и справедливость».

В 1874 г. в 20-летнем возрасте Н.А. Морозов знакомится с Николаем Саблиным и Сергеем Кравчинским.

Сергей Михайлович Кравчинский, в котором «сочетались ум и воля, верность и отвага, бескорыстие и ответственность» стал для Морозова воплощением идеала революционера. «Мой лучший в мире друг» – так он называл Кравчинского всю жизнь437. Эта встреча и привлекла его к деятельности в тайном обществе революционеров – «чайковцев», называвших себя радикалами и делавших ставку в революционной борьбе на крестьян. В программе «чайковцев» «первым условием деятельности» ставилось «полнейшее отречение от всех признаков барства, понижение своей материальной обстановки почТам же. – С.35.

Там же. – С.44.

ти до уровня той среды, где человек намерен действовать...»438. Н.А. Морозов принимает эту программу и включается в революционно-народническую деятельность. «Ходит в народ», ведет просвещенческую деятельность среди крестьян Московской и Курской областей. Начались первые аресты. В ходе следствия, в середине июня 1874 г., кто-то в жандармерии назвал его имя.

Узнавший об этом попечитель Московского учебного округа князь Н.П. Мещерский немедленно распорядился исключить Морозова из числа учащихся 2-й Московской классической гимназии без права поступления в какое бы то ни было учебное заведение России. Как тогда говорили, Н.А. Морозова выгнали с «волчьим билетом».

Морозов перешел на нелегальное положение. Близилась зима 1874/75 гг. Морозов стал ходить «в народ» с паспортом на имя Воробьева. Это дало основание в последующем для подпольной партийной клички «Воробей». В ноябре 1874 г.

остатки «чайковцев» (после полицейского разгрома организации) – Сергей Кравчинский, Дмитрий Клеменец, Дмитрий Лизогуб, Софья Перовская и др. – приняли решение – Николая Морозова и Николая Саблина переправить в Женеву для содействия создававшемуся там революционному журналу для народа.

4.2. первый швейцарский цикл жизни Начался швейцарский период жизни Морозова. Здесь он столкнулся с идеями анархизма бакунинцев, которые были совсем не близкими ему.

Женевский цикл для Морозова оказался насыщенным: работа в типографии, занятия в русской библиотеке М.К. Элпидина, лекции в Женевском университете, заседания секции Интернационала. В Женевском университете он слушал лекции К. Фохта, Э. Реклю. Последний был не только известным географом и социологом, но и бойцом национальной гвардии в период Парижской коммуны. С ним Морозов свел личное знакомство и пронес через всю жизнь глубокое уважение к его творчеству.

В этот период он читает в подлиннике труды А.И. Герцена, М.А. Бакунинина, К. Маркса.

Особое впечатление на Н.А. Морозова произвел «Капитал». Знакомство с ним он считал главным достижением своего пребывания в Швейцарии.

Кроме того, он научился наборному делу. Но главная задача по созданию газеты для рабочих «Работник» решалась медленно. Много времени уходило на споры и дискуссии. Они отражали нарастающую оппозицию между народнической и марксистской идеологиями.

Морозов играл роль, по насмешливой оценке его сотоварища Жебунева, «ангела-миротворца». И это действительно было так, потому что после его отъезда разлады в редакции журнала усилились. Морозов принял непосредственное участие в выпуске трех газет с тиражом по 1000 экземпляров.

В Женеве он познакомился с П.Н. Ткачевым, лидером «русских якобинцев». Петр Никитич Ткачев был идеологом «русского бланкизма». К моменту знакомства с Морозовым он прошел тернистый путь русского революционера, сидел в Петропавловской и Кронштадской крепостях, отпускался царем на поруки матери, закончил экстерном юридический факультет Санкт-Петербургского университета, представил диссертацию, защитил ее и получил степень кандидата права, снова был арестован, 4 года (с 1869 по 1873) провел в тюрьме и сибирской ссылке, откуда в 1873 г. бежал. Ткачев впервые в русской легальной литературе опубликовал свой перевод устава I Интернационала.

Через Ткачева Морозов стал членом секции Интернационала, возглавляемой Густавом Лефрансе. В его членской книжке было записано по-французски: «Член Интернационала Николай Морозов, кузнец». Ткачев был интересен Морозову именно своими бланкистскими идеями, к которым приблизился он сам, почувствовав неготовность народа к революционным действиям против самодержавия.

Н.А. Морозов в это время выдвинул несколько социолого-политологических идей.

Первая отражала его взгляд на логику социальной эволюции. Социальное развитие, по его мнению, – это направленный процесс, вот почему его можно охарактеризовать некоторым вектором, длина которого зависит от условий, благоприятствующих или препятствующих течению такого процесса.

Поэтому, считал Морозов, общественные цели могут не совпадать с главными направлениями эволюции, важно, чтобы проекция вектора, направленного на эту цель, давала «прибавку» по основному пути развития.

В своих мемуарах «Повести моей жизни» о своих социологических размышлениях он писал так: «Общественная эволюция стала представляться мне результатом действия различных прогрессивных и реакционных течений в человеческом обществе. “Не та сила, – думалось мне, – наиболее содействует эволюции общества, которая, на мой взгляд, ортодоксальна, прямолинейна. Помните ли вы параллелограмм сил, о котором когда-то учили в физике?

Прямо направленная сила, но вялая и слабая, меньше будет содействовать движению вперед, чем две кривых, но могучих, энергичных, дающих равнодействующую в нужном направлении...”».439 Именно эта философия лежала в основе терпимости Морозова к мнениям, с его взглядами не совпадающим.

Будучи в движении социалистов, он тем не менее симпатизировал идеям либералов, но не примыкал к ним из-за их политической дряблости440.

Другая идея Н.А. Морозова повторяла тот закон, который автор этой книги сформулировал как «закон искажения великодушных идей» Достоевского.

Очень часто, считал Морозов, намеченное действие заканчивается результатом, противоположным задуманному. Не всякая сила, приложенная в желаемом направлении, приведет туда общество. В подтверждение правильности своей мысли Морозов приводил пример действия бюрократии по пресечению деятельности пропагандистов-народников среди крестьян:

Морозов Н.А. Указ. соч. Том первый. – С.353.

Валянский С.И., Недосекина И.С. Отгадчик тайн, поэт и звездочет... – С.86.

«Гоняясь за ними по разным уездам, представители власти разносили о них пропаганду гораздо шире, чем могли это сделать сами пропагандисты, так что вместо пресечения пропаганды власти сами “пропагандировали”»441.

В Швейцарии Морозов познакомился и с Верой Фигнер, с судьбой которой так трагически в шлиссельбургских казематах переплелась его судьба. Фигнер специально приехала познакомиться с ним из Берна. Тогда же, в 1875 г., он подумывает о своем участии в восстании республиканцев на Кубе.

Он мечтает о «плавучей революции» – особом революционном корабле, который, блуждая по морям и океанам, всегда мог бы высадить революционный десант, чтобы защищать свободу и справедливость. Вера Николаевна всю жизнь нежно называла его «Морозиком». Н. Морозов влюбился в нее с первого знакомства. Вообще он был в пору своей молодости очень влюбчив.

Возвращение в Россию привело к аресту Морозова. Его и Саблина арестовали в местечке Киберты Вилковышского уезда Сувалкской губернии. Во время ареста у Морозова был обнаружен револьвер и двенадцать патронов.

Начался трехгодичный цикл первого заключения. 20 марта 1875 г. Николай Морозов доставляется в Петропавловскую крепость. Начались допросы.

Он избрал тактику отрицания своего участия в революционном движении.

Но многие из арестованных «чайковцев» уже назвали Морозова в числе посетителей квартиры О.Г. Алексеевой.

Уже в тюрьме он начинает вести себя как исследователь, используя все, что вызывало его любопытство. В камере московской тюрьмы, увидев мышей, он задался целью их приручить. И он добился того, что они перестали бояться и ели прямо из его рук.

Затем он занялся проектом города будущего (подобно Кампанелле, занявшемуся в католических застенках проектом «города Солнца»). В этом городе все дома должны быть одинаковой высоты и плоскими, чтобы обеспечить движение пешеходов поверху, а нижние улицы в «городе Морозова»

отдавались под транспорт. Более того, он приходит к идее сотовой градостроительной организации из «домов шестигранной конфигурации».

Здесь же он под учительством одного из арестантов Кукушкина освоил условленную тюремную азбуку стука типа азбуки Морзе442.

После небольшого периода, когда Морозова стали мучить кошмары, его перевели в другую тюрьму, где режим был послабее и ему разрешили читать.

Начались тюремные университеты Морозова.

Товарищи с воли, зная его разлады с семьей, помогали Морозову чем могли, в т.ч. и книгами.

Начав изучать книги по истории, он получил разочарование от их чтения. Это было связано с тем, что он, привыкнув к естествознанию и к логике Морозов Н.А. Указ. соч. Том второй. – С.52, 53.

познания, когда факты предстают как частные проявления общих законов природы, старался и здесь найти обобщения и общие закономерности, но не находил их. Около четырех месяцев он занимался историческим самообразованием. Работал не менее 12 часов в сутки, да и остальное время ни о чем другом, кроме истории, не думал.

Именно в трагические 1875-76 гг. у него зарождается идея написать естественную историю богов и духов, и он достаточно быстро составил ее план. Еще через три месяца упорных занятий план перерос в наброски будущей работы, которую он назвал «Естественная история человеческого труда и его профессий». Уже здесь он стал выводить традицию экономических отношений, т.е. приблизился к тому, что мы назвали бы теперь системогенетикой экономических отношений.

Рабовладельчество, на его взгляд, это абсолютная монархия в производстве. Современные фабрики и заводы с их уставами представлялись ему конституционными монархиями общественного труда. Окончательную, высшую ступень он видел в демократизации труда, в республиканской федерации различных родов производства, организованных в большие союзы, управляемые выборными органами443.

Работая по целым дням в доме предварительного заключения, он переправлял свои рукописи, по мере их готовности, на волю, но с ними произошло несчастье: во время обыска товарищи их сожгли.

В будущем ему неоднократно приходилось сталкиваться с уничтоженем его трудов. И он выработал для себя правило: считать работу законченной только тогда, когда она выйдет из печати.

В марте 1876 г. его отец, П.А. Щепочкин, посчитав, что год тюрьмы – вполне достаточен, чтобы сын одумался и отказался от судьбы революционера, «взял его на поруки». Из дома предварительного заключения Щепочкин привез сына в недавно купленный им особняк, находившийся на 12-й линии Васильевского острова, дом № 33. У отца в особняке была коллекция картин видных художников, в т.ч., например, полотна И.К. Айвазовского и А.И. Куинджи.

Однако встреча с отцом принесла Николаю только разочарования: родные по крови, они оказались бесконечно далекими по духу. Более того, когда в первый день сын исчез для встречи с гимназическими друзьями, верноподданный отец донес об этом в полицейское управление. «Отец чувствовал, что делал нехорошо, но не мог удержаться, потому что страх перед политическим сыском преодолевал у него все!»444. Тем не менее по ходатайству отца уход Морозова из дома посчитали недоразумением. Но Морозов оставался на свободе ненадолго. Он снова препровождается в тюрьму. Отец сжигает его рукописи, более того, ознакомившись с письмом Николая к Вере Фигнер, из которого он узнал нелицеприятные оценки сына о себе, порывает с ним, предоставив его судьбу логике следствия.

Валянский С.И., Нодосекина И.С. Отгадчик тайн, поэт и звездочет... – С.98.

Удрученный гибелью своих трудов, Морозов решил изучать языки. Первым был немецкий. Он создал своеобразную методику его освоения. Морозов не заучивал слова, а старался уловить их смысл из текста. К следующему уроку переходил лишь тогда, когда мог понять смысл предыдущего без подстрочного перевода. После освоения самоучителя сразу же стал читать книги на немецком языке. При первом чтении он мало что понимал, после второго понимал уже половину, после третьего – почти все. Следующие десять книг он читал только по два раза, а потом понимал содержание уже после первого прочтения. На все это он затратил лишь один месяц445.

После этого он приступил к изучению английского, по пути разработав таблицу возможных звуков и правила их сменяемости. На английский язык ушло три недели. Далее шли итальянский и испанский. Испанский он уже изучал по учебнику, написанному на французском языке.

После этого он перешел к изучению математики, ведь математика – тоже язык. Вначале окончательно изучил элементарную алгебру и геометрию, затем освоил начертательную и аналитическую геометрию, сферическую и простую тригонометрию, после чего приступил к изучению курсов дифференциального и интегрального исчисления, но здесь столкнулся с трудностями освоения и отложил до лучших времен. Из полученного опыта он пришел к выводу: кто изучал по какой-либо науке только один учебник, тот этой науки не изучал.

Нагрянул психологический кризис, сопровождавшийся воспалением внутренних органов. Н.А. Морозов ждал смерти. Но через неделю кризис прошел, и Н.А. Морозов стал выздоравливать. Импульс выздоровлению дало посещение тюрьмы (нелегально) Верой Фигнер. Он пережил мгновения счастья.

В то время он пишет свою первую поэму «Виденья в темнице», за которую, в основном, он был посажен в тюрьму в 1912 г. В этой поэме ощущаются мотивы творчества любимых им М.Ю. Лермонтова и Н.А. Некрасова.

Однако в его поэтическом творчестве звучит новая тема в русской поэзии, раскрывающая внутренний мир человека, посвятившего себя освобождению Родины, добровольно отказавшегося ради этой цели от многих жизненных благ.

Стихи и поэмы Морозова передавали из камеры в камеру, заучивали наизусть, пересылали на свободу друзьям. Он стал признанным поэтом в народнической среде.

В тот период он пишет статью «Литературная злоба дня», опубликованную в «Отечественных записках» в январском номере за 1877 г. Это была его первая статья, опубликованная в легальном издании.

В статье Н.А. Морозов, подобно П.А. Кропоткину, выступает с «манифестом солидарности», он подчеркивает примат общественных интересов над частными. Он пишет: «Человек силен только своей солидарностью с людьми, прочно только то, что является как результат живых потребностей, а не в силу слепого послушания мертвенным и неподвижным формулам.

Справедливо только то, что опирается на фундамент общих интересов, не интересов той или другой личности или касты, или класса, но интересов всего народа и в высшем и общем выражении идеи справедливости – интересов всего человечества. Что это возможно, что такой идеал мыслим – об этом свидетельствует нам наука, не академическая, не кафедральная, а настоящая наука...»447 (курсив мой. – С.А.).

Далее Николай Александрович пишет о недостатках «общечеловеческой цивилизации», как они сложились исторически: «Ограничиваясь ничтожным, сравнительно, кругом привилегированных лиц, эта цивилизация и не могла, конечно, быть разработана с тою же глубиною и полностью, какая возможна лишь при условии дружного содействия в этом деле всех сил коллективного ума человечества...»448.

Здесь автор видит наметки идеи общественного интеллекта, понимания его связи с кооперативными формами.

18 октября 1877 г. начался суд, который вошел в историю России как процесс «193-х». Морозова приговорили к пятнадцати месяцам тюрьмы, и в результате зачета в срок трех лет предварительного заключения он был выпущен на свободу.

4.4. Новый цикл революционной деятельности на свободе Начался новый цикл «первой жизни» Морозова – революционной его деятельности в организации «Земля и воля». Снова он с товарищами. Буквально месяц спустя после выхода из тюрьмы он идет «в народ». С ним В.Н. Фигнер, Ю.Н. Богданович, А.К. Соловьев, А.И. Иванчин-Писарев.

Н.А. Морозов жаждет активных, боевых действий, и этим он отличается от друзей. Его друг С.М. Кравчинский переходит к террористическим формам борьбы и 4 августа 1878 г. убивает шефа жандармов Н.В. Мезенцева. При встрече Морозов получил в подарок от Кравчинского очки в золотой оправе, которые тот надевал на себя для гримировки при убийстве. Эти очки, вставив нужные стекла, Морозов носил всю жизнь, храня память о любимом друге.

Здесь он получает задание совместно с Клеменцем организовать издание журнала «Земля и воля». Тогда он знакомится с новым товарищем по организации Ольгой Спиридоновной Любатович, ставшей через короткое время его женой и родившей ему дочь.

В августе 1878 г. Николай и Ольга были одновременно приняты в организацию «Земля и воля», с которой Морозов сотрудничал с момента выхода из заключения. Первый номер «Земли и воли» был выпущен 25 октября 1878 г. Его редактировали Кравчинский, Клеменц и Морозов. Второй номер выпускали уже Морозов, Клеменц и Плеханов, третий – Морозов, Клеменц, Плеханов, четвертый и пятый – Морозов, Плеханов, Тихомиров (Тихомиров заменил арестованного Клеменца).

Морозов успешно выполнял функции координатора в редколлегии, но его статьи не печатались, т.к. расходились с идеологией редколлегии. Морозов даже для народовольцев со своей страстной проповедью политического террора казался очень радикальным.

«Террор, – как справедливо отмечают С.И. Валянский и И.С. Нодосекина в книге о жизни Морозова, – был выражением отчаяния людей, понявших неизбежность борьбы с существующим строем, решившихся на нее, но не имеющих для этого ни сил, ни средств, ни резервов»449. Г.В. Плеханов, отстаивавший тогда идею крестьянской революции как единственно правильную для органа революционеров-социалистов, не принимал позицию Морозова, оправдывавшую политический терроризм, и поэтому относился неприязненно и к самому Морозову.

В 1879 году редактором нового печатного органа «Листка “Земля и воля”» был назначен Морозов. С марта по июнь 1879 года было выпущено 6 номеров.

В одном из них Николай Александрович публикует свою статью «Значение политических убийств», в которой проводилась мысль, что террор для самодержавия страшнее, чем «годы пропаганды», «волнения молодежи», «проклятия тысячи жертв».

Разногласия в «Земле и воле» обострились, когда из Саратова прибыл Александр Константинович Соловьев с целью убить царя. 2 апреля 1879 г.

покушение состоялось, но безрезультатно: император Александр II остался жив, а Соловьев был арестован 28 мая 1879 г. Его казнили на Смоленском поле. Морозов был свидетелем этой казни. Поднявшись на эшафот и выслушав приговор, Александр Соловьев отказался от благословения. Ответив низким поклоном на поклон удалявшегося священника, он взошел на скамью под виселицей, и палач надел на него саван. С апреля по декабрь 1879 г.

было совершенно 16 таких казней.

Смерть Соловьева привела к расколу организации «Земля и воля». В это время Морозов публикует новую свою статью «По поводу политических убийств».

Г.В. Плеханов, прочитавший эту статью и считавший, что задачей организации является не политическая борьба с самодержавием, а пропаганда социалистических идей, оформляет раскол организации, не соглашаясь «на мировую», предложенную Морозовым.

На съезде новой организации с обвинительной речью против Александра II выступил Михайлов. Он дал анализ положительных и отрицательных сторон царствования Александра II и подвел слушателей к выводу, что царь должен быть убит. Резолюция съезда была оформлена Морозовым. В ней признавалось, что в общественной жизни России «никакая деятельность, направленная к благу народа», невозможна «вследствие царящего в ней правительственного произвола и насилия»450.

Хранителем архива новой организации, так же, как и ее предшественницы, был Николай Морозов.

Съезд выявил ключевые идеологические разногласия.

Г.В. Плеханов вышел из организации и демонстративно ушел со съезда.

Через небольшой промежуток «Земля и воля» раскололась на две организации:

«Народную волю» и «Черный передел». Морозов вошел в состав исполнительного комитета «Народной воли». Стала издаваться газета «Народная воля», редакторами которой были назначены Н.А. Морозов и Л.А. Тихомиров.

В этот период судьба свела Н.А. Морозова с Владимиром Рафаиловичем Зотовым, критиком и публицистом, близко знавшим А. Краевского, Г. Благосветлова, П. Лаврова, А.И. Герцена, Вас. Немировича-Данченко, А. Кони, болгарского демократа Л. Каравелова и других. Зотов согласился спрятать архив организации. Во время визита Н.А. Морозова Зотов бросил ему фразу: «Кто бы мог подумать, что на этом самом кресле, где во время моей юности сидели Пушкин, Лермонтов, Гоголь в гостях у моего отца, будет сидеть через пятьдесят лет редактор тайной революционной литературы. Что бы подумали и они сами?»451. Вел архив у Зотова, по настоянию последнего, только Морозов.

Морозов в партии был главным разработчиком правил конспирации. Он получил кличку «Дворник» за заботу о порядке в партии.

В одном из номеров «Народной воли» была опубликована его статья «По поводу казней». В этой статье, обращая внимание на появление железных дорог и телеграфа, Н.А. Морозов предупреждает будущие силы восстания о том, что они столкнутся с централизованным и прекрасно вооруженным врагом, если ему не будут нанесены тяжелые удары в центрах его материальной и военной силы. В статье Н.А. Морозов по ряду положений выступил предтечей ленинской стратегии и тактики вооруженного восстания, которые были применены в октябрьские дни 1917 года.

После принятия исполкомом «Народной воли» программы, написанной Л. Тихомировым, Морозов занял оппозиционную сторону по отношению к ней потому, что террор в ней не был основным инструментом. Он публикует свою программу за границей в виде брошюры «Террористическая борьба», в которой революционный террор провозглашается как механизм (путем систематических убийств представителей власти) обеспечения «фактической свободы мысли, слова и действительной безопасности личности от насилия – этих необходимых условий для широкой пропаганды социалистических идей»452.

Он выступал против концепции заговора, верил только в переворот, который совершается самим народом, и видел только одну возможность подготовить народ к социальной эволюции – это воспитание в нем сознательности путем свободной пропаганды, право на которую и должен завоевать революционный террор453.

Новый 1880 год встретили шумно и весело на конспиративной квартире на Гороховой улице в Санкт-Петербурге, хозяином которой был агент исполкома «Народной воли» В.И. Квятковский. Как замечают С.И. Валянский и И.С. Недосекина, «по русскому обычаю широко и громко играли свадьбу, и это создавало прекрасное прикрытие для новогодней встречи», «была жженка и кинжалы, скрещенные над ней», «пели гайдамацкие песни (они часто бывали там, где бывал А.И. Желябов), объятые общим настроением спаянности и обреченности»454.

В январе 1880 г. была арестована типография «Народной воли». Николай узнает о беременности от него Ольги Любатович. Товарищи по организации принимают решение отправить Морозова и Любатович в «бессрочный отпуск» за границу. В этом решении проявилось и недоверие товарищей. Он мучился таким недоверием, и сам никому не доверял. Впоследствии Морозов считал этот момент самым тяжким в своей жизни.

Николай и Ольга уехали за границу в начале февраля 1880 г. В Берлине, на пути в Вену, их догнало сообщение о покушении на Александра II в Зимнем дворце, выполненном Степаном Николаевичем Халтуриным. Морозова в Женеве, как представителя «Народной воли», причастного к ее акциям и печатному органу, русская эмиграция встретила восторженно. «Но за границу Николай и Ольга ехали отнюдь не в качестве официальных представителей.

В партии было вполне определенное отношение к эмигрантам. Александр Михайлов считал, что эмигрант не может являться представителем партии.

Это, прежде всего, дезертир. Кто из революционеров сидит за границей, тот или не может разделить программу партии, или не хочет разделять их Там же. – С.136.

Там же. – С.141.

опасности. Кто хочет с партией работать, тот должен быть в России»455. Вера Фигнер, будучи в Одессе, не зная всех подробностей разногласий Морозова и Любатович с исполкомом партии, послала письмо, в котором звучали обидные слова: «Не хотите ли вы сохранить себя для будущих, лучших времен, которые будут куплены ценой крови стольких товарищей?»456.

Они выбрали Кларан для постоянного своего пребывания. В эмиграции Морозов хотел основать свой «террористический орган». Не одобрил эту затею Петр Алексеевич Кропоткин, который жил в то время в Кларане. Противник террора и анархист, Петр Алексеевич считал революционным долгом поддерживать «Народную волю». П.Л. Лавров, которого Морозов пригласил сотрудничать в предполагаемом «террористическом органе», признал для себя крайне сомнительным и нежелательным участие в таком издании и отговаривал от этого дела Н.А. Морозова. Даже П.Н. Ткачев, стоявший наиболее близко к идеям Николая Морозова, не осмелился открыто его поддержать, хотя и оказал ряд неофициальных услуг. Однако в 1881 г. П.Н. Ткачев в сентябрьском номере газеты «Набат» опубликовал статью «Терроризм как единственное средство нравственного и общественного возрождения России».

Единственным человеком, материально подержавшим Морозова, был Г.Г. Романенко. Но его помощи было мало. Поэтому ограничились изданием двух брошюр – «Террористическая борьба» (автором которой был он сам) и «Терроризм и рутина» В. Тарновского (псевдоним Г.Г. Романенко). В связи с выходом морозовской брошюры в Женеве подняли шум и начались нападки на нее «чернопередельцев» – Г.В. Плеханова, Л.Г. Дейча, В.Я. Стефановича, П.Б. Аксельрода, В.И. Засулич.

Позже брошюра была причислена к программным документам «Народной воли» и наряду с ними фигурировала в качестве «вещественных доказательств» на всех крупных политических процессах.

На фоне неудачи дела с «террористическим органом» исполком «Народной воли» восстанавливает отношения с Морозовым и Кравчинским и поручает им повести «серьезную агитацию в Европе в пользу русского движения»457.

Народовольцы стали регулярно снабжать Николая Александровича информацией, подпольно доставляемой из России. В ней сообщалось о начавшихся судебных преследованиях правительства («Дело 16-ти террористов» в Петербургском военно-окружном суде 25–30 октября 1880 г., исполнение смертного приговора членам исполкома А.А. Квятковскому и А.К. Преснякову, выступление на суде С.Г. Ширяева с оправданием терроризма и др.).

В июне 1880 г. в Женеве стала издаваться книжная серия «Русская социально-революционная библиотека», в которой Н.А. Морозов стал сотрудничать с Л. Гартманом, М. Драгомановым, П. Лавровым, И. Павловским и др.

Первым изданием «Библиотеки» стала книга П.Л. Лаврова «18 марта 1871 г.».

Там же. – С.144.

Там же. – С.146.

Морозову была заказана для «Библиотеки» книга «История социалистического движения в России за 1873–1875 гг.». Работа над книгой оказалась сложной. Не все персоналии можно было указывать по конспиративным причинам. К этому добавилась антипатия Г.В. Плеханова, который заменил в редколлегии «Библиотеки» Л.Н. Гартмана и стал противиться изданию книги, считая, что она будет апологией террора.

Морозов успел подготовить только один раздел книги – «Очерк истории кружка “чайковцев”». Но этого было мало. И он принимает решение ехать к Марксу, чтобы привлечь его к сотрудничеству в «Библиотеке». Эту затею поддержал и Лавров.

Морозов едет в Лондон с рекомендацией Гартмана, часто бывавшего в доме Маркса, и встречается с ним. При первой встрече Николай не удержался от восклицания: «Как Вы похожи на свой портрет!». Беседа получилась интересной. Николай Александрович рассказал ему о деятельности «Народной воли». Маркс поддержал проект издания «Библиотеки» и дал ему не одну, а несколько своих работ, в т.ч. написанных в соавторстве с Энгельсом.

Прощаясь с Морозовым, Маркс сказал: «Царь был провозглашен шефом европейской реакции, а в настоящее время, благодаря деятельности “Народной воли”, он сидит пленником в Царском Селе, а Россия является авангардом революционного движения в Европе».

Из предложенных Марксом работ Морозов выбрал «Манифест коммунистической партии», даже начал его переводить, но письмо Софьи Перовской позвало его в Россию. Свой архив он передал П.Л. Лаврову. Последний передал «Манифест» Плеханову. «Когда Морозов был уже далеко от Женевы, его преемником в деле издания книг для России стал Г.В. Плеханов, который в это время увлекся “Капиталом” и постепенно стал менять свою точку зрения на будущий революционный путь России»458.

Н.А. Морозов в Швейцарии параллельно пытался заниматься научно-литературным творчеством. Занимался переводом поэзии с английского и польского.

Посещал лекции в Женевском университете по факультету «Sciences et letters»

(науки и литературы).

Приобрел новые знакомства в научном мире. Одним из таких знакомых, внесшим крупный вклад в теорию труда с позиций энергетических оснований, был Сергей Андреевич Подолинский, революционер-народник и ученый, такой же почитатель «Капитала» Маркса, как и Морозов. Как и Морозов, он пытался связать общественную теорию с естественно-научной методологией.

Изучив энергетический баланс сельского хозяйства как рода деятельности, через фотосинтез вовлекающей в экономический оборот энергию Солнца, Подолинский написал в 1880 г. свою главную работу «Труд человека и его отношение к распределению энергии». В том же году он послал свою работу Марксу, с которым был лично знаком с 1872 г. (их познакомил в доме Энгельса Лавров), и получил от него благожелательный ответ459. Этот труд Подолинского может рассматриваться как одно из оснований становящегося в России ноосферизма.

Подолинский обратил внимание на то, что человечество может обеспечить поток негэнтропии, достаточный для устойчивого развития, но для этого трудовая теория стоимости должна быть дополнена энергетическим балансом. В этом пункте, по Подолинскому, политэкономия соединилась с физикой. По расчетам Подолинского, устойчивым развитием общества следует считать такое, при котором затраты одной калории человеческого труда вовлекают в оборот 20 калорий солнечной энергии460.

К сожалению, встреча двух ярчайших представителей Эпохи Русского Возрождения не получила своего развития. Но она символична. Время реализации идей С.А. Подолинского наступает в XXI веке.

В конце второго женевского цикла у О. Любатович рождается дочь. Морозов стал отцом, но к этому он не был готов, поскольку решил посвятить себя всего без остатка революционной борьбе. Ольга как мать пыталась удержать Морозова, и он уже почти согласился, но 28 ноября 1880 г. был арестован Александр Михайлов. Перовская шлет письмо Морозову: «Приезжай как можно скорее! Отсутствие Александра [Михайлова] отзывается здесь страшно тяжело. Как будто выпало центральное звено, соединявшие нас всех воедино...»461.

Через месяц приходит письмо от Веры Фигнер с аналогичным содержанием.

Жребий брошен. Морозов устремляется в Россию. И 23 января 1881 г.

Н.А. Морозова и Остафьева арестовывают при переходе у границы у Эйдкунена, в деревне Стошки, Владиславльского уезда, Сувалкской губернии.

«Первая жизнь Морозова» закончилась.

5. «вторая жизнь» Морозова: вторые тюремные «университеты»,  тюремная форма бытия ученого-исследователя  и закладка основ Мироведения Поразителен... диапазон творческих научных интересов В течение нескольких месяцев Н. Морозову удавалось скрывать свое подлинное лицо от жандармерии. По паспорту он был инженером Лакнере.

Там же. – С.151.

Там же. – С.153.

Там же. – С.586.

Даже отец не опознал своего сына, чем Николай был очень растроган. Помогла его опознать бывшая хозяйка квартиры, которую он снимал, М. Фролова.

За год следствия, вплоть до суда, Морозов, следуя Уставу исполкома «Народной воли», дал одно-единственное показание на допросе 24 апреля 1881 г.:

«По убеждениям своим я террорист, но был ли террористом по практической деятельности – предоставляю судить правительству...»463 От показаний, которые могли бы повлиять на судьбу товарищей, он отказался.

В ноябре 1881 г. арестовали Ольгу Любатович, бросившуюся вслед за мужем в Россию и оставившую дочь в семье Подолинских.

«Процесс двадцати» проходил 9–15 февраля 1882 г. в здании Петербургского окружного суда на Литейном проспекте. Здесь все были знакомы, но и многих не было. Н.А. Саблин, поэт, острослов, весельчак застрелился при аресте.

В основу обвинения против Н.А. Морозова легли показания Г.Д. Гольденберга о его участии в устройстве подкопа и мины для взрыва полотна Московско-Курской железной дороги в ноябре 1879 г. Работу Морозова в московском подкопе на следствии подтвердил и Г.П. Исаев. Затем он под воздействием других показаний взял назад свое свидетельство. Однако судьи посчитали, что показания Гольденберга заслуживают особого доверия и, таким образом, этот эпизод доказан. Вспомнили Морозову и книгу «Террористическая борьба».

Суд приговорил десять человек к смертной казни. Николай Морозов был в числе пяти человек, приговоренных к бессрочным каторжным работам.

Морозов дважды встретился с отцом, и они на этих свиданиях помирились.

Александр III утвердил смертный приговор по «процессу двадцати»

только офицеру Н.Е. Суханову – члену исполкома и военной организации «Народной воли», заменив его остальным смертникам бессрочной каторгой.

Бессрочная каторга была заменена пожизненным заключением.

«26 марта 1882 года Н.А. Морозов, А.Д. Михайлов, М.Ф. Фроленко, Н.Н. Колодкевич, Г.П. Исаев, А.И. Баранников, М.Р. Ланганс, А.Б. Арончик, М.Н. Тригони, М.В. Тетерка, Н.В. Клеточников были переведены в Алексеевский равелин. Для них время остановилось», – замечают С.И. Валянский и И.С. Недосекина464.

5.2. Шлиссельбургский узник – русский космист Н.А. Морозов на целых 24 года (с 26 марта 1882 по 26 октября 1905 г.) оказался замурованным в камень царских казематов.

Его тюремное заточение стало постоянным подвигом, подвигом борьбы за жизнь, подвигом творческого горения, и формой становления ученого, мыслителя, русского космиста, философа-поэта, энциклопедиста, чье научное творчество автор рассматривает как одно из оснований ноосферизма в XXI в.

Когда овладеет душою печаль, Ты вспомни, что скрыта грядущего даль Что жизнь наша часто страданий полна, Но вдруг озаряется счастьем она, Как полночь огнем метеора.

Первый цикл тюремного бытия Н.А. Морозова прошел в Алексеевском равелине, в одиночной камере Трубецкого бастиона. Рядом разместили Тригони, Фроленко, Клеточникова, Ланганса, Исаева. Царский режим применил к ним пытку голодом. Узники заболели цингой. У Морозова стали опухать ноги. Врач стал прописывать лекарство и молоко. Как только опухоль спадала, молоко давать переставали. Таким образом, Николай Александрович пережил три приступа цинги. К этому добавилась новая напасть – кровохарканье.

Морозов мобилизует свою волю на борьбу с болезнями. Разрабатывает целую систему поведения. Первое положение в этой системе – движение.

Преодолевая адскую боль в ноге и головокружение от слабости, он ходит по камере столько, сколько позволяют силы. По три раза в день аккуратно занимался гимнастикой.

Появляется туберкулез, и Морозов изобретает правила борьбы с болезнью через задержку кашля. Доктор Вильмс хладнокровно наблюдал, как гибнут от туберкулеза арестанты. Видя плачевное состояние Морозова, он употребил свои знания на расчет, сколько времени еще протянет этот заклюТам же. – С.187.

ченный. В очередном рапорте царю о состоянии здоровья своих подопечных доктор Вильмс писал: «Морозову осталось жить несколько дней». Морозов не знал о смертном медицинском диагнозе и продолжал следовать своей системе. Болезнь сразу победить не удалось, но приблизительно через месяц его положение несколько улучшилось и стабилизировалось. Пораженный Вильмс докладывал царю в очередном отчете: «Морозов победил смерть и медицинскую науку и начал выздоравливать...»466.

В Алексеевском равелине погибли А.Д. Михайлов, А.И. Баранников, М.В. Тетерка.

Пока Морозов сидел в Петропавловской крепости, строилась новая тюрьма – в Шлиссельбургской крепости. 2 августа 1884 г., закованные в кандалы, они были посажены на баржу и по Неве направлены в крепость.

Начался второй цикл – тюремное заключение в Шлиссельбургских камерах.

30 сентября 1885 г. начальник Шлиссельбургского жандармского управления получил от высшего начальства распоряжение: для сохранения здоровья арестованных и удовлетворения их духовных потребностей разрешить им более разнообразное чтение и письменные занятия в камерах.

Морозов использует эту возможность для занятий астрономией и математикой. В 1886 г. его напарником по прогулке стал Иван Павлович Ювачев, флотский офицер, народоволец, также увлекавшийся этими предметами.

Поэтому появилась возможность совместного обсуждения вопросов астрономии. Затем товарищем Морозова по прогулкам стал Василий Андреевич Караулов. 1887 год ознаменовался прибытием еще одной группы народовольцев, в которой был Александр Ульянов, совершивший попытку покушения на Александра III. Пять человек, в т.ч. А. Ульянов, были казнены.

И.Д. Лукашевич и М.В. Новорусский разделили участь Морозова.

За пристрастие к астрономии товарищи прозвали Николая «Зодиаком».

В 1890-х гг. наметилось некоторое снижение в строгости тюремных порядков. Заключенные разводили огороды, читали друг другу лекции, проводили исследования.

Начало ученым штудиям положил Новорусский, читавший для аудитории в 5 человек курс по русскому государственному праву. Лукашевич занимался с товарищами ботаникой, зоологией, гистологией, кристаллографией, геологией, палеонтологией, химией, психологией и философией. Он был прекрасным лектором.

Можно считать, что в 1892 году в Шлиссельбурге был открыт университет – тюремный, но университет.

Морозов в те годы интенсивно размышляет и исследует свои собственные идеи. В научном кружке он испытывал свои идеи через дискуссии с товарищами, а у Лукашевича он был не просто слушателем, ассистентом: вмесТам же. – С.199.

те с несколькими товарищами Морозов проходил курс практической химии в качестве руководителя занятий.

В 1892 г. матовые стекла на окнах в камерах заменили на прозрачные, открылось окно в окружающий мир, появилась возможность наблюдать звезды. Николай Александрович создает своеобразный путеводитель по звездному небу, видимому из окна Шлиссельбургской тюрьмы в разное время года.

В 1893 г. в тюрьме появились различные мастерские, в коридоре была сделана печь. На печи заключенные не только варили варенье, существенную прибавку к тюремному рациону, но и стали ставить научные опыты.

Одновременно открылась переплетная мастерская.

Арестанты стали переплетать журналы, которые им передавал комендант Гангардт. Так к ним попал журнал «Новь», издаваемый Вольфом. Зимой 1895/96 гг. в переплетную мастерскую кто-то передал журнал легальных марксистов «Новое слово» (в котором сотрудничал В.И. Ленин). Антинародническая публицистика «Нового слова» взбудоражила застоявшийся политический мир узников. В их среде произошел раскол: одни были уязвлены критикой, другие согласились с ней. Для Морозова критика народничества не оказалась новой, тем более что он относился к тому крылу народнической мысли (М.В. Новорусский, М.П. Шебалин, И.Д. Лукашевич и др.), которое приветствовало начинающееся развитие капитализма в России.

Н. Морозов брал уроки высшей математики у Ованеса Манучарова (которого для краткости товарищи звали «Ман»). С помощью Манучарова он освоил высшую математику настолько хорошо, что через некоторое время смог написать для товарищей пособие по высшей математике, в котором она была изложена доступно и наглядно.

Потихоньку стали освобождаться товарищи. В 1895 г. закончилось десятилетнее заключение Манучарова. К 1895 г. закончились 5 «штрафных лет»

Лаговского. 5 февраля 1896 г. из крепости увели Николая Даниловича Похитонова, русского офицера, участника русско-турецкой войны, активного участника военной организации партии «Народная воля», вследствие того, что он сошел с ума. Ранее он был другом семьи Вернадских и оказал большое влияние на духовное развитие В.И. Вернадского. Сошли с ума Щедрин и Конашевич, их увезли в психиатрическую больницу.

В 1887 г. Фигнер, Морозов и Новорусский предложили Гангардту (который всегда считал себя меценатом) создать музей. Обоснование проекта написал Морозов: для работы над книгой о строении вещества ему были нужны коллекции минералов.

Неожиданно просьба Морозова была удовлетворена. Для сношений с Подвижным музеем учебных пособий в качестве посредника использовался доктор Н.С. Безроднов. Подвижный музей учебных пособий поставлял за плату через Безроднова на время свои коллекции.

Музей был беден, коллекция была не упорядочена, чем и занялся Морозов. Он классифицировал экспонаты, снабдил их этикетками. Музей обратно стал получать коллекции в новом, организованном качестве. Музей увидел в «тюремных ученых» своих сотрудников, стал сам присылать «коллекционные полуфабрикаты», а узники их доделывали.

Таким образом, были обобщены и исследованы экспонаты по палеонтологии, геологии, петрографии, кристаллографии, физике, технологии, ботанике, зоологии, географии и т.д. Однажды музей предложил взять большой запас засушенных растений, привести их в порядок и сделать из них несколько школьных гербариев. Узники стали выполнять эту задачу под руководством И.Д. Лукашевича, специалиста по ботанике и систематике. Но «тюремные ученые» видели свою задачу шире. Они стали собирать и засушивать растения, которые росли внутри тюремного пространства.

Их коллекции по ботанике, энтомологии, минералогии, палеонтологии были столь высокого качества, что на парижской выставке 1898 года получили золотую медаль (конечно, музей вынужден был скрыть, кто были лауреаты).

Подвижный музей учебных пособий в благодарность стал поставлять узникам книги. В тюрьму стали приходить даже марксистские журналы «Новое Слово», «Начало», «Жизнь». Но были и естественнонаучные и технические книги: «Технология металлов», «Электричество», «Жизнь пресных вод», «Жизнь животных» Брэма и др.

В 1897 г. узникам разрешили переписку с родными – два раза в год на одном листе. Морозов узнал, что выросли сестры и брат, что 24 марта 1886 г.

в возрасте 53 лет умер отец.

Жизнь узников была напряженной. Морозов создал теорию о действии в «социологии правила блока». По этой теории, если бы с первых дней заключенных посадили в условия полного довольствия, если бы им доставлялось все, что бы они ни пожелали, кроме самой свободы и бесконтрольных отношений с волей, то такая жизнь быстрее сломила бы их467. Автором в книге «Творчество, жизнь, здоровье и гармония»468 рассказывалось об эксперименте, где подопытные крысы делились на две «популяции», из которых одна помещалась в стрессовую ситуацию борьбы за выживание, а другая – в «ситуацию рая», быстрого удовлетворения возникающих наслаждений. Оказалось: первая «популяция» была здорова и рождала здоровое поколение, вторая потеряла способность к репродукции в третьем поколении. Таким образом, этот эксперимент подтверждает теорию Н.А. Морозова.

Распорядок дня Морозова был таков. Просыпался он рано, в 7 утра, некоторое время валялся в постели и мечтал. Перед обедом довольно много гулял. Обедал плохо, едва съедал половину пищи из-за отсутствия аппетита.

Поэтому был очень худ, без жиринки на теле. После обеда сразу же принимался за научные работы, а иногда ходил в переплетную мастерскую и переплетал книги для библиотеки или для себя. Когда сильно переутомлялся, Там же. – С.248–249.

Субетто А.И. Творчество, жизнь, здоровье и гармония. – М.: Логос, 1992. – 204 с.

то просто читал или приводил в порядок свои коллекции. Работал обычно за сделанной для него этажеркой, а читал лежа.

Из-за отсутствия под рукою таблиц и справочников все вычисления делал, держа их в голове иногда в течение семи дней, а потом записывал в готовом виде на бумагу. Его научные исследования касались астрономии, ботаники, химии.

По звездам он определял, когда наступит то или иное время года. Появление желтой звезды Арктур был вестником близкой осени. Для своих ботанических упражнений развел небольшой садик, где высаживал редкие сорта растений. Зимой работал с гербарием, в котором было собрано более видов растений.

Но главным увлечением стала химия. На заработанные деньги удалось приобрести микроскоп, а с помощью врача – получить химические реактивы. Занимаясь химией, он наблюдал реакции под микроскопом.

«Опираясь на свои знания, он пытался вывести недостающие сведения.

Но это означало, что посреди размышлений по химии нужно было бросить их и заняться физикой, а потом бросить физику и перейти к математике, когда же в математике получены нужные данные, – вернуться к физике, дойти там до необходимого результата и лишь после этого длительного путешествия возвратиться к своим прерванным размышлениям по химии. Иногда путешествия в сторону от основной идеи продолжались годами. Правда, в результате таких экскурсов появлялись новые научные работы, содержащие большое количество оригинальных результатов. С одной стороны, это было плохо, так как отдаляло решение основной проблемы. С другой стороны – очень хорошо, так как решаемая проблема понималась более глубоко, обнаруживались в более явном виде различные связи между, казалось бы, разными науками», – замечают С.И. Валянский и И.С. Недосекина469.

«Стыковые» исследования Морозова по большому полю наук уже в Шлиссельбургской крепости стали формировать у него целостное восприятие всей науки, которое он впоследствии обозначил словом «Мироведение».

Универсальность, стремление к междисциплинарным научным обобщениям становится стилем мышления Морозова. Шлиссельбургский узник превратился в видного космиста, внесшего громадный вклад в сокровищницу идей русского космизма.

5.3. «тюремный» естествоиспытатель и систематик Главной научной проблемой, волновавшей Морозова в его второй, шлиссельбургской «жизни», была теория строения вещества. Эта проблема и ее решение очень долго формировались в сознании ученого. Ключ решения он нашел в органической химии. Инициацию творчества задал морозовский вопрос: «Что, если попробовать классифицировать различные карбогидриВалянский С.И., Недосекина И.С. Указ. соч. – С.260.

ды, чтобы построить некоторое подобие менделеевской таблицы, но только для углеводородов?». И ответ после мучительного поиска был получен.

Морозов выстроил подобие менделеевской таблицы химических элементов для карбогидридов. Но карбогидриды – сложные составные вещества, отражающие разные пропорции количеств углерода и водорода. Поэтому у Морозова возникает идея о наличии элементарных составляющих, из которых сложены все химические элементы. Он осуществляет поиск возможных схем строения атомов.

Роль естествознания в жизни человека осознавалась Николаем Александровичем всегда. В этой своей приверженности к позиции естествоиспытателя в подходе к различным проблемам бытия Н.А. Морозов очень похож в своем творчестве на В.И. Вернадского.

Он всегда в поиске, в освоении новых научных областей. Когда он с помощью Манучарова осознал, наконец, смысл интеграла, то пришел в такой восторг, что схватил товарища за руки и начал с ним вертеться и скакать по камере, как сумасшедший.

С 1892 г. он пытается более целеустремленно работать только над одним предметом – строением вещества. И лишь десятилетие спустя, перешагнув в ХХ век, он довел свой титанический труд до конца.

Параллельно, по просьбе товарищей (в частности, В.Н. Фигнер), он стал писать воспоминания о своем детстве. Затем создал серию рассказов под названием «Научные полуфантазии», в одном из которых описал путешествие шлиссельбуржцев на Луну. В этом цикле были и научные догадки:

– идея о метеоритном происхождении лунных кратеров (что впоследствии подтвердила наука);

– идея о размерности пространства;

– идея об эрах жизни470.

Морозов написал для друзей элементарный учебник высшей математики для начинающих, трактат о векториальной алгебре. Им был создан нужный для работы совершенно новый метод – качественный физико-математический анализ.

Его «Основы качественного физико-математического анализа», по сути, стали первой в мире книгой по анализу размерности и получению с его помощью большого количества новых результатов. Правда, издана она была в тюремных условиях в одном экземпляре и имела лишь десять читателей.

В конце работы над периодическими закономерностями в строении вещества Николай Александрович столкнулся с вопросом: почему Земля, Солнце и другие светила не испытывают сопротивления своему движению в светоносном эфире?

В поисках ответа он выводит формулу зависимости коэффициента сопротивления упругой среды от скорости движения в ней объектов и от плотности среды. Получил он решение и для своей первой задачи – о влиянии упругой среды на движение планет. Это влияние оказалось очень малым, экспериментально обнаруживаемым лишь за миллионы лет.

В этот же период – с 1892 по 1905 гг. – он написал работу по теоретической биологии, в которой математическими методами выяснил вопрос влияния различных факторов на эволюцию организмов. В этом своем тяготении к созданию математической биологии Н.А. Морозов предстает своеобразным предтечей длительного исследования по созданию математической биологии, предпринятого А.А. Любищевым.

Наконец, Морозов заканчивает книгу об истории создания «Апокалипсиса».

По просьбе Морозова жандармский генерал А.М. Пентелеев передал его книгу «Строение вещества» на отзыв Д.П. Коновалову, директору Горного института (правда, не Бекетову, как просил узник). В рецензии, полученной через год, отдавалось должное научной эрудиции автора, но отвергались все его научные выводы. Таким образом, «плоды его многолетнего научного труда вернулись в тюрьму отбывать вместе с автором бессрочную каторгу»471.

Но Морозов не сломался. Продолжал работать в привычном ритме: три часа работы каждый день над оригинальными текстами.

Сокамерники понимали значение Морозова как ученого. Как-то Лукашевич сказал Фигнер: «У Морозова есть гениальные догадки, как они были у Фарадея, и для науки он мог бы сделаться тем же, чем был Фарадей»472.

Сам Иосиф Дементьевич Лукашевич работал над огромным трудом «Элементарные начала научной философии». В Шлиссельбурге он подготовил к печати три тома: III, IV и V, а остальные – в виде отдельных глав или частей.

Опубликован бы лишь третий том в трех частях, всего 1173 страницы. За первую часть Лукашевич получил Большую серебряную медаль Русского географического общества и малую премию Ахматова Российской Академии наук.

Морозов и Лукашевич в этом плане очень похожи: и по судьбе, и по таланту.

Поражает мужество и стойкость Н.А. Морозова в его тюремном бытии.

Болезни периодически атаковали его организм, несмотря на упражнения по гимнастике и физкультуре, которые он постоянно делал по своей особой системе. В 1895 г. он сильно болел ревматизмом в ступне правой ноги. «Перепробовав все лекарства и не получив облегчения, решил лечить себя сам, встав с постели, минут пять вместо гимнастики танцевал мазурку. При этом было такое чувство, будто бьешь босой ногой по гвоздям. Особенно, когда надо по ходу танца пристукивать ею, но зато недели через две ревматизм был «выбит» полностью»473.

Жизнь – в движении. Эту истину Морозов не просто осознал – он ее испытал своей «второй жизнью». Эта истина его спасла. В камере он проделывал многоверстовые прогулки. Фигнер, которая по камере делала по Там же. – С.270.

Там же. – С.271, 272.

верст, считала, что ей до Морозова далеко. И по выходе на волю Морозов не обходился без многоверстовых прогулок, как и без куска черного хлеба с солью после обеда.

26 октября 1905 г. Морозов был освобожден из заключения. «Вторая жизнь» закончилась:

6. «третья жизнь»: творчество на воле...По моему глубочайшему убеждению, наше общество должно уделить особое внимание реактивным летательным аппаратам – реактивным аэропланам и внеземным ракетам для Солнечной системы мечтали прекрасные русские люди... Теперь над проблемами реактивной авиации и межзвездных и соотечественник Константин Эдуардович Циолковский... Давайте дерзать, не останавливаясь на достигнутом! Воздушный Николая Егоровича Жуковского, отважного авиатора Льва Мациевича, Петра Нестерова и других летчиков, отдавших жизнь за грядущую окрыленность человечества, переходящего ныне к высшим формам общественного устройства – коммунистическим...” Первый день свободы ознаменовался потрясением. После посещения, по настоянию сестры, известного врача по внутренним болезням Брауна, Морозов вышел потрясенный. Диагноз врача звучал как приговор на смерть:

«Вам нельзя много ходить или таскать что-либо тяжелое, надо поддерживать строгую диету, не есть мясного, не пить ни чая, ни кофе, не говоря уже о вине, не подниматься в высокие квартиры, а если это необходимо, то отдыхать по несколько минут на каждой площадке, ложиться спать не позднее десяти-одиннадцати часов, спать не менее десяти...»476.

Там же. – С.188.

Морозов Н.А. Из речи летом 1922 года на заседании Петроградского отделения Общества друзей воздушного флота. Цит. по: Валянский С.И., Недосекина И.С. Отгадчик тайн, поэт и звездочет... – С.561.

Валянский С.И., Недосекина И.С. Указ. соч. – С.299.

Морозов, пройдя испытания почти 30-летнего заключения и борьбы за жизнь и творчество, конечно, пренебрег этим «приговором». Он вывез из Шлиссельбурга целый ящик научных записок, переплетенных аккуратно в 26 объемистых тома.

Перед ним была большая цель – опубликовать хоть часть из того, что было написано. А раз есть большая цель, значит есть и продолжение жизни (в соответствии с законом творчества как законом жизни477).

С.И. Валянский и И.С. Нодосекина так повествуют о первых днях свободы шлиссельбуржца в Петербурге: «Морозов оказался единственным шлиссельбуржцем, которому удалось задержаться в Петербурге, и поэтому все внимание интеллигентного общества столицы было обращено к нему.

Ему ни разу не удалось не только пообедать, но и поужинать дома. Каждый день был занят новыми встречами. Каким предписаниям доктора тут можно было следовать? Он бегал по городу, как сумасшедший, взбегал на самые высокие лестницы без остановок. Ел все, что ему предлагали, пил все, что ему предлагали. Правда, первое время по вечерам принимал лекарства. Но однажды, задержавшись в гостях, он вынужден был там заночевать. Утром проснулся со страхом, что же будет? Однако ничего не случилось – сердце билось без строфанта, желудок действовал без белладонны с ревенем. Значит, можно жить и без них. Свобода – вот главное лекарство!»478 (курсив мой. – С.А.). А мы добавим – и творчество!

Однажды, будучи в гостях у историка Василия Ивановича Селевского, Морозов познакомился с И.Е. Репиным, с которым завязалась большая дружба. Николай Александрович стал постоянным участником «репинских сред» в Пенатах (нынешнем Репино, под Петербургом). Для него это были дни сказки наяву.

Морозов поразил всех юношеской порывистостью, удивительной своей способностью танцевать. Однажды он исполнил импровизацию на тему индийского танца, которая запомнилась всем.

Здесь он познакомился с Л.Н. Андреевым, с которым также стал близок.

Л.Н. Андреев дарил ему свои книги и постоянно восхищался стойкостью, продемонстрированной великим тюремным сидельцем. Здесь же Николай Александрович встретился с В.А. Брюсовым, который, оказывается, помнил Морозова с мальчишеских лет, когда тот, скрываясь от царских властей, жил нелегально в доме Брюсовых в Москве.

20 декабря 1906 г. произошла встреча Морозова с Д.И. Менделеевым. У них состоялся разговор о периодической системе строения вещества, обобщающей периодическую систему химических элементов великого русского химика.

Субетто А.И. Творчество, жизнь, здоровье и гармония. Этюды креативной онтологии. – М.:

Изд-во «Логос», 1992. – 204 с.

Валянский С.И., Недосекина И.С. Указ. соч. – С.301.

Д.И. Менделеев не принял теорию Н.А. Морозова, но отнесся к ней благосклонно и успел до своей неожиданной смерти (20 января 1907 г., фактически через месяц после их встречи) исходатайствовать о присуждении Морозову ученой степени доктора химии honoric causa (почетная степень) за работу «Периодические системы строения вещества».

Отметим, что это открытие Морозова, не получившее соответствующего научного признания, приобретает все новые и новые аргументации. Так, например, моим учеником по системогенетике, Геннадием Геннадиевичем Длясиным показано, что логика построения естественной последовательности аминокислот подчиняется периодическому закону479.

Геннадий Николаевич Каттерфельд открыл Периодический закон Солнечной системы и на основе этого предсказал в 1984 г. существование не известных ранее спутников Урана и Нептуна за два года до их открытия480.

Друг автора этой книги, старший научный сотрудник Института ботаники АН СССР Дмитрий Борисович Архангельский в 1980-х гг. открыл аналог Периодического закона по отношению к цветковым растениям. В системогенетике, по автору, показывается, что периодический закон есть особый тип периодической классификации, отражающей конус «спиральной» эволюции, и является, в соответствии с законом спиральной фрактальности системного времени, особым типом эволюционной памяти481.

В 1906 г. Н.А. Морозов женится на Ксении Алексеевне Бориславской, к тому времени закончившей Екатерининский институт благородных девиц в Петербурге и Петербургскую консерваторию. В.В. Розанов несколько позже, уже в 1910 г., писал язвительно: «Господин Морозов замечателен четырьмя вещами: 1) тем, что он 20 лет просидел в Шлиссельбургской крепости; 2) тем, что, выйдя из нее, он немедленно женился, о чем говорил весь Петербург, 3) что он нелепо объяснил Апокалипсис, и 4) что Репин написал его портрет, но сбоку, так что глаз не видно, глаза портрета ничего не говорят...»482.

В 1909 г. выходит книга Морозова «Письма из Шлиссельбургской крепости», получившая очень высокие отзывы у российской интеллигенции того времени. В.В. Розанов так отозвался на эту книгу: «... “Письма” его будут вечно читаться как один из прекраснейших цветков русской литературы...»483, а В.Я. Брюсов в письме к Морозову отметил: «Как странно Длясин Г.Г. Азбука Гермеса Трисмегиста или молекулярная тайнопись мышления. – М.: Белые альвы, 1999. – С.56, 57.

Каттерфельд Г.Н. Отложенное возмездие. Проявления солнечного и планетного циклов в историометрии и судьбах людей. – СПб., 2010. – С.11.

Субетто А.И. Системогенетика и теория циклов. – М.: ИЦПКПС, 1994. – 280 с.; 248 с.; Субетто А.И. Социогенетика: системогенетика, общественный интеллект, образовательная генетика и мировое развитие. – М.: ИЦПКПС, 1994. – 168 с.; Субетто А.И. Творчество, жизнь, здоровье и гармония. Этюды креативной онтологии. – М.: Изд. фирма «Логос», 1992. – 204 с.

Валянский С.И., Недосекина И.С. Указ. соч. – С.311.

Там же. – С.312.

отправлять Вам это письмо в тот самый Борок, который благодаря Вашим “Письмам” стал знакомым и родным всей читающей России»484.

6.2. Сотрудничество с петром францевичем Лесгафтом.  Петр Францевич Лесгафт – очень необычный представитель Русского Человековедения и всей Эпохи Русского Возрождения, ее пушкинского цикла, и может быть, до конца не оцененный как представитель русской науки, как он того заслуживает. Памятником его подвигу является Санкт-Петербургская государственная академия физической культуры им. П.Ф.Лесгафта, отметившая недавно свое столетие.

В 1907 г. на квартиру Морозовых на Гончарной улице неожиданно приехал П.Ф. Лесгафт и предложил Николаю Александровичу руководить практическими занятиями по аналитической химии в основанном им независимом университете (Вольной высшей школе, из которой и выросла Санкт-Петербургская академия физической культуры), и работать над научными вопросами в биологической лаборатории, которой руководил сам Лесгафт. Благодаря помощи своего ученика И.М. Сибирякова, ставшего крупным миллионером, в 1894 г. была организована Санкт-Петербургская биологическая лаборатория, а затем в 1896 году – Курсы воспитательниц и руководительниц физического образования, которые и стали основой первого общественного университета в России, реализующего давнишнюю мечту Лесгафта. Главный акцент в этом учебном заведении делался на изучении анатомии и физиологии человека, философии, истории, психологии, литературы.

Пожалуй, именно в парадигме образования по Лесгафту впервые был реализован синтез естественно-научного и гуманитарного образования, т.е. синтез общего высшего образования. «Главным недостатком, – пишут С.И. Валянский и И.С. Недосекина, – современной высшей школы Лесгафт считал то, что она дает лишь специальные знания, без общего высшего образования, так что между средней и высшей школой остается ничем не заполненный пробел»485.

По предложению Петра Францевича Морозов создал и прочитал курс химии, связав в нем в единое целое общую, физическую и космическую химию.

Сотрудничество с Лесгафтом стало весьма продуктивным для Николая Александровича. Он следил за изданием научных статей Морозова, более того, – за выполнением заранее спланированных сроков издания. Только с 1907 по год Морозовым было опубликовано 80 научных и литературных работ.

П.Ф. Лесгафт умер 28 ноября 1909 г. в Каире. Похоронен был на Волковом кладбище в Петербурге при большом стечении народа и полной тишине.

Царское правительство запретило произносить прощальные речи над гроТам же. – С.312.

бом. Лесгафт был «ангелом-хранителем» Морозова в этом цикле их совместной жизни и дружбы.

После смерти П.Ф. Лесгафта его место занял Сергей Иванович Метельников. В Совет Биологической лаборатории в разные времена входили, кроме Н.А. Морозова, такие видные русские ученые, прославившие русскую науку, как Е.С. Федоров, Н.Н. Яковлев, В.Ю. Чаговец, А.А. Ухтомский, В.Л. Комаров, А.А. Рихтер, И.В. Мушкетов, А.Н. Рябинин, А.А. Орбели. До своего ареста в 1911 г. Морозов руководил отделением химии.

Морозов успешно работает и в области аэродинамики, публикует свою работу «Законы сопротивления упругой среды движущимся в ней телам»

(1908). Она была утверждена как учебник для артиллерийских академий.

В то время Россия занимала ведущее место по аэродинамическим исследованиям, во главе которых стояли Н.Е. Жуковский, Д.И. Менделеев, М.А. Рыкачев, К.Э. Циолковский. Украсил этот ряд ученых своим именем и Н.А. Морозов.

Николай Егорович Жуковский высоко оценил вклад Морозова в аэродинамическую науку: «Сочинение Ваше я прочитал и нахожу данную Вами формулу хорошо подходящей к наблюдениям»486.

В 1910 г. Императорский Всероссийский аэроклуб принял в свои члены 56-летнего Николая Морозова.

15 сентября 1910 г. на биплане Фармана он с известным авиатором Л.М. Мациевичем совершил свое первое воздушное путешествие. А через девять дней Мациевич погиб у него на глазах, пытаясь установить рекорд высоты на своем «Фармане». Причина гибели – летчик не пристегнул себя ремнем. Когда самолет набирал высоту, порвался один из тросов, скреплявших конструкцию, и запутался в лопастях винта; самолет стал деформироваться, а Мациевич при попытке выровнять его положение выпал из аэроплана.

«... Вот она, неизменная доля этих пионеров великого будущего!»487 – думалось Морозову. Он оставил себе на память половину деревянной распорки аэроплана, распилив ее. Один экземпляр подарил аэроклубу, а другой хранил в Борке на стене за письменным столом в течение всей оставшейся жизни.

31 октября 1910 г. Морозов совершает свой первый полет на аэростате вместе с капитаном Гебауэром. На этот раз Морозов был назначен пилотом и выполнял штурманские обязанности. Аэростат поднялся на высоту 3200 метров. Спуск затянулся, и они опустились уже ночью, в лесу. Николай Александрович и на земле взял на себя функцию штурмана и вывел друзей к деревне Вересь.

Затем Морозов совершает воздухоплавательные полеты в 1911 и в годах. Он с восторгом встречает эру воздухоплавания и авиации, связывает с ней великое будущее человечества, и в этом своем научном романтизме он близок другому научному романтику, гению космонавтики К.Э. Циолковскому, который связывал прорыв человечества в космос с ракетной техникой.

Морозов писал: «Только слепой может не видеть, что воздухоплавание и авиация кладут теперь резкую черту между прошлой и будущей жизнью человечества и что оканчивающийся теперь навсегда период бескрылого существования будет казаться грядущим поколениям таким же печальным, как и бабочке период ее жизни гусеницей. И вы, улетевшие сегодня на рассвете, – только первые ласточки начинающейся весны!»488.

Десять лет спустя свой цикл «воздухоплавательского познания»

Н.А. Морозов запечатлел в книге «Среди облаков».

6.3. «Звездные песни». Н.А. Морозов на первой мировой войне В 1916 году Морозов встретился с издателем «Скорпиона» и предложил ему свои стихи, которые он объединил в сборник под названием «Звездные песни», т.к. в большинстве из них фигурируют небесные светила. Николай Александрович, просидевший многие годы в Шлиссельбурге и получивший опыт осторожности, попросил издателя посмотреть, «нет ли там чего-либо, что может не пройти цензуру, так как было бы жалко, если тираж уничтожат»489. Сомнения вызывало лишь «Беззвездное стихотворение», поскольку оно было явно направлено против Азефа и других провокаторов охранного отделения. Когда издатель высказал свое сомнение, Морозов возразил: «Оно единственное, за которое я буду стоять, во что бы то ни стало. Каждый писатель должен выразить свое возмущение подобными людьми. И пока я этого не сделал, так или иначе, мне будет казаться, что я не исполнил своего гражданского долга»490.

Весной 1910 г. книга вышла и с большим успехом стала распространяться. Морозов уехал на лето в деревню. И вдруг – гром среди ясного неба!

Комитет по делам печати «привлекает по поводу его книжки издателя к суду за дерзостное неуважение к верховной власти в России и за воззвание к ее ниспровержению!»491.

Морозов как истинный рыцарь духа и справедливости, человек не только мужественный, но и честный, порядочный (в том глубоком понимании порядочности, которое забывается в наше время «царства мерзавцев» в России), направил письмо в Московскую судебную палату с просьбой перенести обвинение с издателя на автора.

Судебное следствие оказалось пристрастным к бывшему шлиссельбургскому узнику. В судебном извещении, вызывавшем его на суд 24 ноября 1911 г. к 10 часам утра, указывалось, что ряд его стихотворений возбуждает к учинению бунтовщических деяний и ниспровержению существующего в России государственного и общественного строя и заключают в себе Там же. – С.354.

Там же. – С.370.

«дерзостное неуважение к верховной власти», и что он, Морозов, поэтому обвиняется по статье 128 п.1 и 2 и статье 129.

Вызов Морозова в суд у многих в петербургском обществе вызвал недоумение. Решение суда было жестким: приговор к году тюремного заключения.

Началась новая тюремная одиссея. «...В камере нахлынули старые воспоминания. Шесть лет жизни на свободе, светлые поэтические воспоминания о первой встрече с Ксаной, об их взаимной любви и безоблачном пятилетнем счастье в кипучей, интенсивной работе, у него – в области науки, у нее – в области искусства и музыки, показались ему светлым сном, от которого он теперь вдруг пробудился»492. После нескольких месяцев мытарств по разным тюрьмам России он оказался (не без помощи друзей) в Двинской крепости, где получил сравнительно комфортное проживание, которое он сам же и оплачивал.

Как и прежде, тюремное заключение стало местом интенсивного творчества. В Двинской крепости он дописал «Повести моей жизни», закончил книгу «Пророки», продолжавшую «Откровение в грозе и буре», написал несколько научных статей.

Освободили Морозова по амнистии в связи с празднованием 300-летия дома Романовых 21 февраля 1913 года.

«После двинской крепости он стал говорить, что цель жизни состоит в том, чтобы преодолеть препятствия»493.

Первую мировую войну Морозов встретил как русский человек и патриот. В январе 1915 года надел ватное пальто защитного цвета, высокие сапоги, и с белой повязкой с красным крестом отправился на фронт в качестве делегата Всероссийского Земского Союза помощи больным и раненым воинам.

В пропуске, полученном им в штабе Северо-Западного фронта, удостоверялось, «что делегат Всероссийского Земского Союза Николай Александрович Морозов имеет право въезда в районы расположения всех штабов Армий Северо-Западного фронта, о чем удостоверяется соответствующими подписями и приложением печати»494.

В этот период Н.А. Морозов размышляет над проблемами социологии войны. Его тревожат такие социологические вопросы: «почему война вообще возможна среди не только первобытных, но и культурных народов?», «к каким конечным результатам приводит этот процесс?»495. Встречи среди военных и беседы с ними на фронтах в Польше добавили ему массу наблюдений для социологических выводов. Он переживал за женщин, участвующих в войне. «Во всем ему хотелось видеть женщину равноправной с мужчиной, за исключением одного – участия в войне»496.

Там же. – С.376.

Там же. – С.400.

Там же. – С.403.

Там же. – С.404.

Там же. – С.405.

Однажды, встретившись с колонной плененных немцев, он обратил внимание, что на касках у немцев на груди «прусского орла» на извилистой ленте была рельефно выбита надпись «Mit Gott fr KOENIG und Vaterland», что значило «С Богом за ЦАРЯ и Отечество». Причем, как заметил собеседник Морозова, военный врач, слово «Царь» нарочно поставлено выше и Бога, и Отечества». Николай Александрович, беседуя с врачом, заметил: «А как же некоторые говорили, что эта война затеяна для того, чтобы доставить капиталистам новые рынки?»497.

Морозов пытается проникнуть в тайные идеологические механизмы милитаризма. На захваченных немецких пушках он увидел отбитые на них слова девиза «Pro Gloria et Patria» («За Славу и Отечество»), на огромной мортире была другая надпись «Ultima Ratio Regis» («Крайнее средство царя»).

И снова Морозов задает себе вопрос: «Как же немецкая интеллигенция, в которой было немало добрых, честных и хороших людей, просмотрела все это?»498.

Н.А. Морозов, как исследователь, проникает во все сферы окопной войны: то он изучает способы пехотной разведки («охоты»), то он занимается механизмами рождения и распространения слухов посредством «беспроволочного телеграфа» или народной молвы.

В промежутках между санитарными поездками Морозов работал в химической лаборатории Общеземского союза, где производились бактериологические исследования подозрительных по холере, тифу и другим эпидемиологическим заболеваниям.

Тогда же он впервые столкнулся с ужасающими результатами химической атаки немцев под Жирардовым, под деревней Вискитки. В газете в те дни так описывалось то место, в окопах которого Николай Александрович ночевал за два месяца до трагического события. «Удушливые газы двигались на наши позиции не сплошной стеной, а струями, неся с собою смерть всему живому. За Вискитками я видел поле ржи. Зеленые колоски почернели, стебли завяли и склонились к земле. Поле словно вытоптано или выжжено...

Я видел рощу в роскошном наряде сочной зелени. Но струя газа задела край этой рощи, и деревья стоят здесь с осыпавшимися листьями, оголенные, точно в глухую осень. Вот белая акация. Половина ее еще цветет и благоухает, а другая половина словно отмерла: угрюмо и безобразно топорщатся голые черные ветки. Под деревом на земле валяются какие-то черные комья. Подхожу ближе – трупы ворон. Воронье, усеявшее вершину захваченного ядовитым газом дерева, сразу очумело и свалилось на землю замертво. В полях и на дорогах валяются трупы задохнувшихся людей, лошадей, бездомных собак... Луга почернели, цветы свернулись и завяли. Там, где прошла струя ядовитого газа, земля превратилась в пустыню...»499, (курсив мой. – С.А.), – писал корреспондент.

6.4. Социологические изыскания. русское общество любителей  Германский империализм совершил преступление против человечества, введя в свой арсенал химическое оружие. Империализм немецкой капиталократии впервые в истории показал свое беспощадное античеловеческое лицо. Впервые человек столкнулся с призраком возможной гибели человечества и природы в слепой гонке роста гибельной силы инструмента войны как формы борьбы империалистов за передел ресурсов мира.

Н.А. Морозов, конечно, так не думал (это уже наша рефлексия почти 100 лет спустя), но тогда его охватило отчаяние. В одном разговоре, который реконструируют С.И. Валянский и И.С. Недосекина, по поводу появления нового вида оружия тотального поражения, собеседник так заметил Морозову: «Чего же другого могли вы ожидать?... разве это не неизбежный результат общей эволюции военного искусства?...»500.

Свои впечатления о войне Морозов опубликовал в серии очерков, которые в 1916 г. издал в виде сборника «На войне». Здесь же вышла его социально-философская и социологическая работа «Война как один из факторов психологической и общественной эволюции человечества», где он попытался естественнонаучно объяснить феномен войн. В этой работе Морозов становится на позиции объяснения феномена войн через категорию общественной психики, которая слагается501 «из всех индивидуальных психик»

(в настоящее время мы называем это ментальностью), и теорию дарвинизма («нигде с такой резкостью не обнаруживается борьба за существование, как на полях сражений»502).

Здесь Морозов выступает как социал-дарвинист. Однако он считает, что в мире действует одновременно и закон Ламарка, отражающий процесс «ослабления эгоистических качеств посредством их принудительного неупражнения»503. Поэтому человечество в своей эволюции все больше сдвигается в сторону увеличения числа альтруистов в обществе, что избавит в отдаленном будущем человечество от войн.

Такой взгляд Морозова на спасительную роль альтруизма в чем-то резонирует с социологией альтруизма П.А. Сорокина, появившейся почти 40 лет спустя после этой статьи, и оставшейся неким изолированным прецедентом на фоне общего потока западной социологии, в основном развивающейся в русле социал-дарвинизма.

Там же. – С.425–426.

Там же. – С.426.

Там же. – С.486.

Там же. – С.487.

1916 год – предреволюционный. Убит Распутин. Зреет масонско-империалистический заговор против царя, который затем породил Временное правительство во главе с А.Ф. Керенским.

Морозов тогда стал читать курс «Мировая химия» в Петрограде в Психоневрологическом институте, которым руководил В.М. Бехтерев.

Историческое время в России начинает ускорять свой бег. С 1916 по 1917 г. Николай Александрович выступал с лекциями, разъезжая по городам и весям России. Один только перечень российских городов отражает гигантский масштаб его лекционной деятельности: Петербург, Москва, Гродно, Елизаветград, Никополь, Екатеринослав, Кременчуг, Полтава, Харьков, Ярославль, Рыбинск, Пошехонье, Молога, Вологда, Таганрог, Ростов-наДону, Новочеркасск, Симферополь, Севастополь, Кострома, Пермь, Екатеринбург, Нижний Новгород, Саратов, Пенза, Самара, Симбирск, Тифлис, Баку, Кутаиси, Архангельск, Тюмень, Томск, Ново-Николаевск, Омск, Красноярск, Иркутск, Верхнеудинск, Чита, Благовещенск-на-Амуре, Хабаровск, Харбин, Никольск-Усурийский, Владивосток.

Осенью 1916 г. в гостях у присяжного поверенного О.О. Грузенберга Морозов еще раз проявляет свою гигантскую интуицию, сродни пророчеству, – предсказывает в России революцию раньше начала лета.

Его прогноз оказался верным – в конце февраля 1917 г. разразилась Февральская буржуазно-демократическая революция. Командующие фронтами – масоны во главе с Милюковым и Гучковым предъявили царю ультиматум. Император Николай II отрекся от престола. Так начался самый революционный в истории России – 1917 год, который вместил в себя две революции – Февральскую буржуазно-демократическую и Октябрьскую социалистическую.

Тогда Морозов проявляет себя как активный общественный деятель.

Приходит общественное признание его заслуг перед отечественными воздухоплаванием и авиацией.

24 февраля 1917 г. его избирают председателем съезда российских летчиков в Ярославле. Одновременно он избирается товарищем председателя Петроградского аэроклуба и авиашколы и почетным председателем Ярославского аэроклуба.

26 февраля Н.А. Морозов принял участие со своими студентами в народном выступлении в Петрограде.

В марте он становится членом «Свободной ассоциации для развития и распространения положительных наук».

11 мая в Москве, в зале Большого театра, на собрании ассоциации Морозов прочитал доклад «Наука и свобода». Летом он совершил вместе с пилотом Грузиновым на двухместном гидросамолете полет над местами своих прошлых заключений. А уже 12 августа в Москве, в Большом театре, на заседании Государственного совещания он читает доклад о революции и эволюции.

19–22 декабря 1917 г. Морозов председательствует на Всероссийском авиационном съезде.

Параллельно он продолжает активно руководить Советом Русского общества любителей Мироведения (РОЛМ), созданного по его инициативе еще в 1909 г. и просуществовавшего более 20 лет. Миссией общества являлось открытие мастерских для изготовления научных приборов и пособий, создание библиотеки для работы членов общества, организация лекций и экскурсий, участие в снаряжении научных экспедиций, открытие обсерватории, лаборатории, метеорологической и биологической станций. В 1910 г. Петербургский университет передал обществу 175-миллиметровый рефрактор Мерца. Было решено построить обсерваторию в здании Лаборатории имени П.Ф. Лесгафта. Строительство ее закончилось только в 1920 году. С 1913 г.

Морозов возглавил астрономическую секцию, которая активно действовала в военные и революционные годы. Так, по свидетельству Морозова, в 1916 г.

«М.П. Преображенская вместе с Г.А. Тиховым совершили восхождение на Казбек для выбора места будущей высокогорной станции, строительство которой было отложено до окончания войны»504.

Отметим, что морозовская идея формирования единого Мироведения, которая стала знаменем работы большого научного коллектива с 1909 по 1930 г. (с изданием журнала «Мироведение. Известия Русского общества любителей мироведения»505), явилась, в определенном смысле, предтечей учения о биосфере и ноосфере В.И. Вернадского и мощным мыслительным потоком Русского Космизма в начале ХХ в.

6.5. Советский цикл творчества Н.А. Морозова Великая Октябрьская социалистическая революция в 1917 г. возвестила начало новой эры бытия человечества – эры Социалистической. С точки зрения автора, она стала началом глобальной социалистической цивилизационной революции, вторая волна которой набирает силу в наше время – в начале XXI в. В 1918 г. Советское правительство, учитывая заслуги Н.А. Морозова перед народом, передает имение Борок ему в пользование, которое в 1923 г.

было переведено в статус пожизненного пользования. По его инициативе организуется новый институт – Научный институт им. П.Ф. Лесгафта.

Здесь большую роль сыграло знакомство Н.А. Морозова с В.И. Лениным.