«СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА ОБЩЕСТВА НА ТЕРРИТОРИИ УЗБЕКИСТАНА: ТРАДИЦИИ И ТРАНСФОРМАЦИИ (конец XIX в. – 30-е годы ХХ в.) ...»

Подготовить такие кадры можно было только через высшие и средние специальные учебные заведения. Но и в этот процесс пролетарское государство внесло революционную анархию и жесткие классовые принципы. В этот период была создана совершенно новая в мировой практике высшего образования форма обучения – рабочие факультеты (рабфаки), как промежуточное звено вузовского учебного процесса. Они Классовый и профессиональный состав городского населения ТАССР. … – С. 52- явились специфическим революционным методом формирования советской интеллигенции. Кроме того, коренным образом менялся социальный принцип формирования студенческих коллективов и профессорскопреподавательского состава.

В целом процесс создания новой социальной структуры общества в начале 20-х годов ХХ в. носил ярко выраженную классовую направленность.

Советская власть беспощадно подавляла и уничтожала социальные страты, не вписывающиеся в ее идеологическую доктрину, одновременно пытаясь формировать свою новую социальную структуру. Но в силу политических и экономических трудностей этот процесс шел медленно и сложно.

В четвертой главе «Изменения в социальном составе населения Узбекистана на фоне монополизации советской властью экономики страны» анализируется трансформация структуры общества, которая проходила во второй половине 20-х годов ХХ в. в Узбекистане под воздействием практики социалистического строительства.

Борясь за монополизацию экономики страны, большевистская партия, прежде всего, стремилась обеспечить укрепление и рост рабочего класса, состав которого был по-прежнему очень слабым. Почти половина рабочих была занята в частном секторе, а их организованная часть – фабричнозаводские и железнодорожные рабочие составляла всего 19 % в составе занятого населения республики. Причем рабочих коренных национальностей в их числе было около 30 %, а на железнодорожном транспорте, где нужна была высокая квалификация, только 10,2 % 66.

Слабым звеном в процессе формирования промышленных рабочих в Узбекистане была внутриотраслевая структура. Их основная масса была занята в отраслях легкой промышленности, где не требовалась в то время высокая квалификация. В 1928 г. в них было занято 72,4 % всех рабочих цензовых предприятий, в то же время в металлообрабатывающей промышленности было занято только 5,8 % рабочих, электроэнергетике – 2,2 % 67, и как следствие, общий уровень квалификации рабочих Узбекистана был довольно низким. В 1928 г. в фабрично-заводской цензовой промышленности квалифицированные рабочие составляли 46,8 %, полуквалифицированные – 17,6 %, остальные были чернорабочими 68. Кроме того, в этот период остро стояла проблема создания кадров промышленных рабочих из коренных национальностей. Темпы их роста в целом по республике были значительно ниже темпов роста общего числа рабочих. В 1928 г. в государственной фабрично-заводской промышленности рабочие узбеки составляли 30,7 %69, а их удельный вес по сравнению с 1926 г. вырос всего на 1,5 %.

Поэтому во второй половине 20-х годов остро встал вопрос об источниках пополнения рабочих местных национальностей из кустарей, ремесленников, дехкан, женщин. Но подготовка промышленных рабочих вообще, и высокой квалификации особенно, внутри республики требовала больших материальных затрат и длительного времени. Их у государства не было и практика приглашения в республику готовых специалистов из промышленно развитых районов страны, начатая в начале 20-х годов, стала Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. XXXII. … – С. 2-3.

Бюллетень ЦСУ УзССР. – Ташкент, 1928. – № 20. – С. 11.

Бюллетень ЦСУ Уз ССР. – Ташкент, 1930. – № 24. – С. 18.

Два года социалистического строительства в Узбекистане. Отчет правительства УзССР IV съезду советов.

– Ташкент, 1931.– С. 5.

принимать массовый характер. Развитию массовой миграции рабочих в Узбекистан способствовали еще и имперские позиции европейцев, работавших в партийных и хозяйственных органах республики, которые считали, что коренное население региона, традиционно занимавшееся земледелием и скотоводством, не способно к индустриальному труду и экономически выгоднее создавать крупную промышленность, используя приезжих рабочих. Кроме того, исходя из того, что стержнем национальной политики партии была интернационализация состава рабочего класса, советские органы власти, создавая социальную базу диктатуры пролетариата в национальных республиках, делали упор на формирование в них многонациональных рабочих коллективов, что также всемерно поощряло активную миграцию. Но приток населения в промышленные центры республики, решая проблему рабочих кадров, создавал в них сложную социальную ситуацию – резко выросли цены на промышленные и продовольственные товары, возникли трудности со снабжением продуктами, обеспечением жильем, обострилась проблема безработицы. Если в 1926 г. в городах республики было зарегистрировано 15,3 тыс. безработных, то 1 января 1930 г. – 54,4 тыс. Советская власть, в начале 20-х годов ХХ в. с целью активизации восстановительного процесса легитимизировала частный капитал в промышленном производстве и торговле. Но во второй половине 20-х годов начинается активное наступление на его владельцев. К середине 20-х годов жесткими экономическими и административными мерами было доведено до минимума участие частного капитала в крупной цензовой промышленности.

Если переписью городского населения Туркестана в 1923 г. было зафиксировано 20 крупных предпринимателей 71, то по данным всеобщей переписи населения 1926 г. их число сократилось до 7 72. Сокращалась и их доля в общем объеме промышленной продукции республики. В 1925 г.

стоимость продукции, производимой частными предприятиями цензовой промышленности, составляла 0,9 %, в 1926 г. – уже 0,8 % 73.

Во второй половине 20-х годов советская власть начинает активное наступление и на мелкую буржуазию, в которую входили «хозяева, не использующие наемный труд и работающие только с помогающими членами семьи» или «хозяева одиночки». Это были мелкие и средние собственники, которым большевики, введя в 1921 г. НЭП, разрешили активизировать свою деятельность. В результате к 1926 г. их численность, по сравнению с 1923 г., увеличилась на 53,5 тыс. и достигла 195,5 тыс. человек, а удельный вес в составе городского самодеятельного населения вырос почти на 5 % и составил 51 %. В составе мелких и средних собственников в середине 20-х годов наиболее многочисленной была страта кустарей и ремесленников. В 1926 г.

вместе с помогающими членами семьи они насчитывали 68,5 тыс. человек.

По сравнению с 1923 г. их удельный вес в составе городского населения вырос с 13 % до 18 % 75. Все эти годы они практически полностью снабжали население республики товарами широкого потребления и продуктами, Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. XXXII. … – С. 194; ЦГА РУз, ф. 97, оп. 1. д. 270. л. 7.

Классовый и профессиональный состав городского населения ТССР. … – С. 57.

Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. XXXII. … – С. 3.

Основные черты народного хозяйства Средней Азии в 1926/1927 г. Вып. 1. – Ташкент, 1928. – С. 22.

Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. XXXII. … – С. 2. (подсчеты диссертанта).

Там же. – С. 88-89, 2-3.

которые имели высокую конъюнктуру спроса, и их производство располагало всеми данными для дальнейшего развития. Компартия Узбекистана, признавала положительную роль этой страты товаропроизводителей в насыщении внутреннего рынка и в смягчении проблемы свободных рук в условиях растущей безработицы, но отвергала даже саму идею возможности развития их промыслов как дополнения к государственной промышленности. В решениях ее III съезда было записано, что государство допускает развитие только тех отраслей ремесленнокустарного производства, товары которых не будут конкурировать с государственной промышленностью, иначе им грозит «разрушение» и «поглощение» 76. Но поскольку в Узбекистане ускоренными темпами развивались именно те отрасли промышленности, в которых было занято подавляющее большинство местных кустарей и ремесленников, то это означало для них перспективу полного разрушения промыслов, что собственно и произошло к концу 30-х годов.

Политика советской власти была направлена «на вытеснение труда кустаря трудом пролетария» через его кооперирование, «как основного рычага переделки кустаря». Изживая из общества эту страту, государство разрушало издревле процветавшие в регионе промыслы, хорошо налаженную форму производственной деятельности местного населения. А поскольку все его меры были направлены, прежде всего, против более обеспеченной, более опытной и хорошо работающей части этой страты, эти потери были наиболее ощутимы. Государственный же прессинг на активно работающих кустарей и ремесленников во второй половине 20-х годов постоянно нарастал: с них брали более высокий промысловый и подоходный налоги, отказывали в получении сырья и кредитов, не принимали в кооперативы и члены профсоюзов, развитие государственной промышленности суживало сферу их деятельности. Шло целенаправленное уничтожение слоя самостоятельных производителей.

Другой сферой деятельности мелкой буржуазии в Узбекистане, в которой также была занята довольно значительная ее часть, являлась торговля. В 1926 г. частной торговлей было занято 29 тыс. человек. Большая часть из них – 23,8 тыс. или 82 % – проживала в городах. По сравнению с 1923 г., число городских торговцев в целом выросло незначительно – всего на 1800 человек, а их удельный вес в составе городского занятого населения даже уменьшился с 7 % до 6 %, причем в основном за счет торговцев, занятых в оптовой торговле 77. Но в мелкой розничной торговле в середине 20-х годов позиции частных торговцев были еще достаточно прочные. Они сохраняли их благодаря большой маневренности своих капиталов, умению работать более экономно и хорошо обслуживать покупателей. Обследование состояния торговли в городах республики, проведенное ЦСУ Уз ССР в 1927 г., показало, что 2/3 промышленных товаров и 82,5 % продуктов питания городское население приобретало у частников 78.

Государство рассматривало эту ситуацию в торговле как недопустимую дискредитацию советской власти и как реальную опасность со стороны враждебных социализму частнокапиталистических элементов, с которыми надо усиленно бороться. С частными торговцами из мелкой Коммунистическая партия Узбекистана в резолюциях. Т. I. – Ташкент, 1987. – С. 241, 358.

Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. XXXII. … – С. 2. (подсчеты диссертанта).

Бюллетень ЦСУ УзССР. – Ташкент, 1928. – № 20. – С. 23,27.

буржуазии оно боролось также беспощадно и теми же мерами, как и с владельцами промышленных предприятий, больших магазинов, кустарями, ремесленниками.

Совсем иным в середине 20-х годов было положение самой многочисленной страты независимых товаропроизводителей – дехкан. Они насчитывали 1 млн. 679 тыс. человек и составляли 91,6 % среди занятой части сельского населения 79. Если городских собственников советская власть активно вытесняла из экономического и социального пространства строящегося социалистического общества, то жизнь дехкан в этот период оставалась практически без перемен. Об этом свидетельствовали материалы комиссии Средазбюро ЦК ВКП(б), обследовавшей в 1925 г. социальноэкономическое положение кишлаков Средней Азии. В них говорилось, что «позиции советской власти в кишлаке очень слабые, а старые традиции имеют очень крепкие корни в сознании дехкан и в их внутри социальных отношениях», что «старые земельные отношения, регламентируемые шариатом и адатом, остались почти не тронутыми, как по форме, так и по содержанию», поскольку «революция не успела еще основательно раскачать и разрушить, выношенный столетиями социальный уклад кишлака», а «консервативное сознание узбекского дехканина до сих пор не осознало, что новая власть призвана представлять и защищать его интересы» 80. Комиссия, состоящая из опытных партийных работников, тщательно проанализировав экономическое положение и социальные отношения в узбекском кишлаке, пришла к выводу, что «подходить к ломке старого кишлака надо сугубо осторожно, умеючи рассчитывая широкие достижения на многие годы».

Однако советское правительство имело в этом вопросе свое особое мнение. Оно было твердо убеждено в необходимости как можно быстрее ликвидировать мелкотоварный уклад в сельском хозяйстве, но до середины 20-х годов не могло начать активно внедрять в узбекском кишлаке социалистические производственные отношения, не решив до конца назревшие проблемы землеустройства, главной из которых была ликвидация полярных групп землевладельцев. Эту задачу решала земельно-водная реформа 1925–1927 гг. Она практически полностью ликвидировала безземельные хозяйства и значительно укрепила середняцкие, удельный вес которых вырос до 58,7 %. Но осталась нерешенной проблема наделения землей малоземельных дехкан, о чем свидетельствовал их значительный удельный вес в структуре кишлака – 36,7 %, уменьшившийся всего на 2,6 % 81.

Реформа дала дехканам единоличникам возможность активно хозяйствовать на своей земле, усилила тенденции увеличения числа крепких хозяйств, открыла простор для широкого развития кооперации на добровольных началах. Перед ними открывался реальный путь успешного развития в рамках социалистического государства на условиях добровольного сотрудничества.

Во второй половине 20-х годов ужесточается борьба компартии и советской власти на идеологическом фронте за единомыслие всех слоев населения, за полное подчинение творческой мысли одной официальной идеологии. И, прежде всего, эта борьба была направлена против Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. XXXII. … – С.2.

Современный кишлак Средней Азии. Вып. III. Китабская волость. … – С. 94, 3. 56, 93, 22.

Земельный вопрос в Узбекистане. Материалы ко 2-му курултаю… – С. 29, 32.

национальной интеллигенции, которую они считали носительницей буржуазной идеологии, а также против мусульманского духовенства, религии и всех верующих. В главе на конкретных примерах показывается, как эта борьба принимала все более репрессивный воинствующий характер, завершившись в конце 20-х – начале 30-х годов арестами и судебными процессами.

Уничтожая национальную интеллигенцию, советское государство во второй половине 20-х годов продолжало формирование новой советской интеллигенции, которая в 1926 г. была малочисленна (составляла всего 0,7 % всего занятого населения), испытывала острый дефицит в квалифицированных специалистах (47,5 % в ее составе были руководящие административные работники) и особенно из коренного населения 82.

Создавались кадры специалистов новой формации через систему высшего и среднего образования, одновременно с этим решалась задача коренного изменения классового предназначения и социального облика студентов и преподавателей. Вузовский процесс в этот период становится полигоном самых разнообразных экспериментов, не имеющих аналогов в мировой истории высшей школы. По инициативе студентов был изменен порядок оценки их знаний, были отменены лекционные и лабораторные занятия, зачетные сессии, написание и защита дипломных работ, сокращались учебные программы за счет «ненужных» с точки зрения студентов предметов и др. Все эти эксперименты крайне отрицательно сказывались на качестве знаний подготавливаемых специалистов, число которых в силу целого ряда объективных и субъективных причин росло очень медленно. Так в 1925 г. САГУ выпустило 149 специалистов, в 1927 г. – 261, 1928 г. – 250, 1929 г. – 398. 83 Как путь пополнения советской интеллигенции, работающей в административном аппарате, продолжало действовать «выдвиженчество». Большинство «выдвиженцев», как и в начале 20-х годов, имело очень низкий уровень образования, они «создавали иллюзию решения проблемы, а на деле приводили к разжижению интеллигенции малоквалифицированными людьми» 84. В целом выпускники вузов и техникумов, руководители из выдвиженцев постепенно увеличивали число советской интеллигенции, но ее качественный уровень был очень низким.

Таким образом, во второй половине 20-х годов в соотношении социальных сил в республике в результате осуществления политики, направленной на монополизацию советской властью экономики страны происходили серьезные изменения. Новые социальные страты рабочих и интеллигенции были еще малочисленны и слабы и не занимали лидирующего положения в обществе, а социальные страты мелких товаропроизводителей, которые несколько укрепились в результате введения НЭПа, подвергались массированному государственному прессингу, как частнособственнические элементы, не вписывающиеся в партийную концепцию новой структуры социалистического общества.

В пятой главе «Социальная структура общества в Узбекистане после декларации о победе социализма в СССР» рассматривается завершающий этап борьбы советской власти за утверждение единого Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. XXXII. … – С. 73-78.

ГА г.Ташкента, ф. 38, оп. 1, д. 263. л. 10-12.

Алимова Д.А. История как история, история как наука. Т. I. – Ташкент, 2008. – С. 228.

социалистического уклада, построение новой структуры общества и подводятся итоги этой борьбы к концу 30-х годов ХХ в. Отмечается, что интенсивная реализация политики большевистской партии по монополизации экономики страны обеспечила к концу 20-х годов практически полное утверждение социалистического уклада в промышленности. Дальнейшее развитие этого процесса в других сферах приходило в противоречие с практикой свободных рыночных отношений.

Поэтому, широко используя командно-административные методы, государство усиливает свою регулирующую роль во всех отраслях народного хозяйства, приступает к ликвидации основных принципов новой экономической политики. Провозглашение в начале 30-х годов нового этапа строительства социалистического общества – этапа «развернутого наступления социализма по всему фронту» знаменовало переход к полному частнособственнических элементов – продуктивно действующих, самостоятельно хозяйствующих субъектов.

Самыми быстрыми темпами вытеснялись частники из торговли, где у государства было больше возможностей осуществлять ее контроль и регулирование. В результате карательных финансовых и административных мер к началу 1932 г. частная торговля в Узбекистане составляла уже только 0,3 % от общего товарооборота 85. Принятое в марте этого же года постановление ЦИК и СНК СССР официально запретило частную торговлю.

Стационарная сеть частных магазинов прекратила свое существование, а частные торговцы как социальная страта исчезли из структуры общества.

В начале 30-х годов государство продолжало активно бороться с кустарями и ремесленниками. Оно насильно загоняло их в кооперативы, сокращало пространство их деятельности строительством швейных, текстильных, кожевенных предприятий. Постепенно разоряясь, кустари и ремесленники уходили в кишлаки или поступали чернорабочими на промышленные предприятия в невыгодные для них условия труда. К концу 30-х годов в республике осталось всего 33,3 тыс. (или 1,2 % самодеятельного населения) 86 этих свободных производителей. Это означало, что как самостоятельная страта они практически прекратили существование.

В начале 30-х годов в городах республики исчезло как самостоятельная социальная страта мусульманское духовенство, для которого отправление религиозных культов было источником средств существования. Но полная «атеизация» страны не была достигнута. В процессе проведения всесоюзной переписи 1937 г. 57 % населения страны записали себя верующими. По имеющимся материалам этой переписи, в СССР на 6 января 1937 г. их было 55 млн. 277,5 тыс., в том числе – 8 млн. 265,5 тыс. верующих мусульман.

Причем, если среди православных процент верующих по возрастным группам увеличивался от младших к старшим, то среди мусульман он был равномерным по всем возрастам 87. Это означало, что воспитание в мусульманской семье, как и прежде, оставалось традиционно религиозным, несмотря ни на какие гонения.

В конце 20-х – начале 30-х годов в республике была также полностью уничтожена самая многочисленная страта самостоятельных хозяев – дехкан Узбекистан за XV лет. Стат. сб. – Ташкент, 1939. – С. 67.

Итоги Всесоюзной переписи населения 1959 г. Узбекская ССР. … – С. 112.

Жиромская В.Б., Киселев И.Н., Поляков Ю.А. Полвека под грифом «секретно»: Всесоюзная перепись населения 1937 г. – М., 1996. – С. 100-102.

единоличников. Для ВКП(б) стало совершенно неприемлемым дальнейшее развитие сельского хозяйства на основе их укрепления, стойкая тенденция к которому появилась после земельно-водной реформы 1925–1927 гг. Заявив, что мелкотоварное единоличное дехканское хозяйство исчерпало свои ресурсы и его дальнейшее развитие могут обеспечить только коллективные хозяйства, она начала сплошную коллективизацию сельского хозяйства, а затем и кампанию по «ликвидации кулачества как класса». Раскулачивали и ликвидировали оставшихся зажиточных баев, а в основном крепких середняков, составлявших в этот период прочную экономическую основу узбекского кишлака. Остававшиеся еще вне колхозов дехкане единоличники в начале 30-х годов находились под особенно сильным давлением государства. Помимо административного нажима, оно создавало для них через систему прогрессивного налогообложения такие экономические условия, при которых становилось просто невозможным их самостоятельное развитие. Все это практически загоняло единоличников в колхозы. К концу 1932 г. в Узбекистане коллективизацией было охвачено 81,7 % дехканских хозяйств и 68,1 % посевных площадей, к концу 1937 г. – 95 % хозяйств и 99,4 % посевных площадей 88. Дехкане – независимые производители, работающие на своей земле, прекратили свое существование как самостоятельная страта. Превращение в новый советский класс – колхозное крестьянство – поставило их в жестокую зависимость от государства, лишило политической и экономической свободы.

Завершая в 30-е годы ХХ в. разрушение старого общества, уничтожая социальные слои, являвшиеся носителями производственных навыков, культуры, традиций, духовных ценностей узбекского народа, советское государство всемерно укрепляло свои новые социальные страты, составляющие экономическую и интеллектуальную основу его социальной структуры – рабочих и интеллигенцию.

Индустриальные достижения второй половины 20-х – начала 30-х годов обусловили количественные и качественные изменения в составе рабочих. Само понятие «рабочий» стало более однородным, полностью исчезли наемные рабочие, занятые в частном секторе. По данным официальной статистики, в 1933 г. в республике было 424,9 тыс. рабочих (но надо учитывать, что это были не только промышленные рабочие, а все кто был занят физическим трудом, то есть и дворники, сторожа, вахтеры, уборщицы и т.д.). Положительным явлением этого периода были высокие темпы роста числа промышленных рабочих в тяжелой промышленности. За годы первой пятилетки оно выросло в топливодобывающей и горнорудной отраслях в 8 раз, в металлообрабатывающей – в 6,5 раз 90. Но рабочие коренных национальностей в их числе составляли в 1933 г. среди квалифицированных рабочих в энергетической отрасли 32,6 %, нефтяной – 30 %, металлообрабатывающей – 11,9 %, а среди неквалифицированных в тех же отраслях соответственно 54 %, 55 %, 64 % 91. Отличительной чертой процесса формирования промышленных рабочих в Узбекистане в эти годы была их активная консолидация. Большие рабочие коллективы становятся характерными не только для предприятий тяжелой промышленности, но и легкой. Но существовал ряд серьезных трудностей и, прежде всего, очень Узбекистан за XV лет. … – С. 49.

Узбекистан за XV лет. … – С. 71.

ЦГА РУз, ф. Р-1619, оп. 12, д. 179, л. 72.

Материалы к отчету ЦК КП(б) Уз к VI парткурултаю. – Ташкент, 1934. – С. 15. 16.

сложной по-прежнему оставалась проблема пополнения рабочих кадров, которая в значительной степени, как и раньше, решалась за счет приезжих европейцев. Приток мигрантов обострял демографическую ситуацию в республике, так как рабочие приезжали вместе с семьями, численность которых была намного больше, чем самих рабочих. Например, на строительство Ташкентского текстильного комбината в 1933 г. вместе с 864 рабочими прибыло 2414 членов их семей 92. Их приезд обусловил совершенно нежелательный рост несамодеятельной части населения республики. Но в целом формально процесс формирования рабочего класса имел вполне позитивную тенденцию.

Параллельно с укреплением советского рабочего класса в 30-е годы в Узбекистане активно продвигался и процесс увеличения и расширения состава советской интеллигенции. Для осуществления курса на форсирование темпов строительства социализма нужны были многотысячные кадры специалистов во всех сферах народного хозяйства, науки, культуры. Решалась эта задача в очень сложных политических условиях. В стране шел активный «поиск врагов» и власти в первую очередь искали их среди думающей части населения – интеллигенции, причем не только творческой, но и административной. Была репрессирована элита национальной культуры, известные поэты, прозаики, журналисты, деятели науки, разгромлена национальная историческая школа, погибли как «враги народа» нового общества крупные партийные и советские работники, отдавшие свой талант организаторов делу строительства этого общества.

Но, несмотря на колоссальный ущерб, нанесенный национальной интеллигенции, и финансовые трудности из-за широкомасштабного индустриального строительства, процесс ее роста и укрепления в Узбекистане в 30-е годы заметно набирал силы. Постановление ЦИК и СНК СССР от 19 сентября 1932 г. «Об учебной программе и режиме в высшей школе» отменило все экспериментальные нововведения 20-х годов и ввело снова лекционную систему обучения, зачетные сессии, защиты дипломных работ, вступительные экзамены. В середине 30-х годов в Узбекистане функционировало 22 вуза с 11 тыс. студентами и 73 техникума с 14 тыс. учащимися 93. В декабре 1935 г. было принято решение о снятии ограничений, связанных с социальным прошлым, для поступающих в вузы и техникумы, в результате чего начинает сокращаться сеть рабфаков. В конце 30-х годов они были упразднены. Вузовский учебный процесс вошел в цивилизованное русло, хотя в нем еще оставалось множество трудно решаемых проблем. Расширяется в этот период и внутренняя структура интеллигенции республики. Причем процесс становления ее творческой части проходил в условиях насильственного утверждения метода «социалистического реализма», что неизбежно влекло подавление в национальной культуре ее самобытных начал.

В заключающем главу параграфе подводятся итоги социального конструирования компартией и советской властью социалистического общества к концу 30-х годов ХХ в., когда вместо старого общества с многообразным социальным составом, отражающим многоукладность его экономики и традиционные виды занятий коренного населения региона, было искусственно, насильственными методами сконструировано новое с ГА г.Ташкента, ф. 231, оп. 1, д. 123, л. 104.

Краткий статистический справочник Уз ССР. – Ташкент, 1936. – С. 16.

единым социалистическим экономическим укладом.

Как показала всесоюзная перепись населения 1939 г. советское общество к этому времени состояло из полностью зависимых от государства и легко им управляемых классов – рабочих, крестьян-колхозников и интеллигенции, которая официально именовалась прослойкой, так как, согласно марксистской классовой теории, не была связана с основным признаком класса – средствами производства. В Узбекистане все они составляли 94,8 % всего населения, в том числе: рабочие – 19,3 %, служащие – 12,9 %, крестьяне-колхозники – 62,6 %. Кроме того, были еще кооперированные кустари – 2,3 %, некооперированные кустари – 1,7 % и дехкане единоличники – 1,2 % 94.

К 1939 г. население республики по сравнению с 1926 г. выросло на 1 млн. 600 тыс. человек, но при этом надо учесть, что из них 650 тыс. были приезжие из центральных районов страны. Они внесли нежелательные изменения в национальный состав Узбекистана – удельный вес титульной нации за этот период уменьшился с 65,1 % до 64,4 %, а европейцев – увеличился с 6,4 % до 15 % 95, и обусловили высокий прирост городского населения. В абсолютных цифрах оно выросло на 45 %, но его удельный вес вырос только на 1 % – с 22 % до 23 %, тогда как в РСФСР он вырос с 18 % до 33 %, Туркмении – с 14 % до 33 %, Армении – с 19 % до 29 % 96. Это означало, что в республике шла не урбанизация, а реурбанизация, то есть городское население росло в основном за счет внутренних ресурсов (естественного прироста и мигрантов) и совсем незначительно увеличивалось за счет сельского населения.

Анализ трансформации социальной стратификации общества в Узбекистане показывает, что к концу 30-х годов в нем были полностью изжиты эксплуататорские элементы (лица, использующие наемный труд) и практически прекратили свою деятельность мелкие товаропроизводители (самостоятельно работающие кустари и ремесленники) и торговцы в городах.

Что же касается мелких товаропроизводителей в кишлаках, то их социальный статус был коренным образом преобразован из дехкан единоличников в дехкан колхозников. Но полная однородность общества все же не была достигнута – 2,9 % населения находилась вне государственных структур и пыталась сохранить свою независимость, занимаясь сельским хозяйством (1,2 % или 76031 дехкан единоличников и члены их семей) и ремесленнокустарными промыслами (1,7 % или 107710 некооперированных кустарей с семьями).

Большие изменения произошли в количественном и качественном составе новых социальных структур общества. Все рабочие республики были заняты в одном государственном секторе. Их численность выросла в 4 раза, более чем в 3 раза увеличился их удельный вес в составе занятого населения, число промышленных рабочих увеличилось в 11,5 раз, их удельный вес вырос в 10 раз, но удельный вес рабочих коренных национальностей не показал таких высоких темпов роста и составил к 1939 г. всего 36,7 %.

В 24 раза выросло число женщин, работающих в промышленности, расширился диапазон применения их труда – они стали работать и в тяжелых формах производствах, что советской пропагандой преподносилось как Итоги Всесоюзной переписи населения 1959 г. Узбекская ССР. … – С. 43, 112.

Узбекистан. Экономико-географическая характеристика. – Ташкент, 1950. – С. 66, 74.

Итоги Всесоюзной переписи населения 1959 г. Сводный том. – М., 1963. – С. 13.

«завоевание социализма в борьбе за женское равноправие», а по общечеловеческим законам и медицинским показаниям было грубым нарушением общепринятых норм.

Но в конце 30-х годов, несмотря на численный рост, четко прослеживается тенденция ослабления положения рабочего класса как силы, влияющей на политическую жизнь общества. Рост и укрепление партийной номенклатуры привели к уменьшению удельного веса рабочих с производства в рядах правящей партии. К 1939 г., по сравнению с 1926 г., он понизился с 31,6 % до 12,5 %, а служащих, наоборот, вырос с 25,9 % до 54,2 % 97.

Победа социализма не принесла равенства в социальном положении рабочих в советском государстве. Несмотря на то, что все они к концу 30-х годов были заняты в едином государственном секторе экономики, их материальное, бытовое, общественное положение было различным и сильно зависело от квалификации, занятости в различных отраслях промышленности, общественной и производственной активности. Причем рабочие из коренного населения находились в самом низу этой социальной лестницы.

Не было достигнуто социальное единство в новом классе колхозного крестьянства. Внутри его действительно исчезли группы, социальный статус которых базировался на частной собственности на средства производства. Но ожидаемой социальной однородности дехкане так и не получили. Очень скоро в колхозах начала складываться новая социальная элита в лице председателей колхозов, секретарей партийных ячеек, бригадиров, заведующих участками, звеньевых, учетчиков, счетоводов. Их общественное и материальное положение быстро начало отличаться от положения рядовых колхозников. Не получил этот класс и равного социального положения в государстве. Труд дехканина-колхозника, несмотря на большие физические затраты, оплачивался гораздо ниже, чем труд рабочих и интеллигенции.

К 1939 г. в Узбекистане количественно и особенно качественно вырос ее интеллектуальный потенциал – интеллигенция. Это была совершенно новая социальная страта, сформированная в советское время на новой классовой и идеологической основе, соответствующая идеям и принципам социалистического строительства. Ее число по сравнению с 1926 г. выросло в 6,3 раза и составило в 1939 г. 108 тыс. человек. Определенные успехи были достигнуты в формировании национальной интеллигенции. В 1939 г. в составе интеллигенции было 44 % узбеков. Больше всего их было среди работников просвещения и здравоохранения – 63 %, в числе художественной интеллигенции они составляли 58 %, технической – 15 %, научной – 10 % 98.

административная интеллигенция. Образовательный уровень большей части работников руководящего аппарата республики и в 1939 г. все еще оставался низким – на каждую тысячу руководителей органов государственного управления только 356 человек имели высшее или среднее образование (включая неполное среднее), у руководителей предприятий (промышленных, строительных, транспортных, связи) этот показатель был еще ниже – 175 человек, а среди председателей колхозов вообще только 17 человек из Коммунистическая партия Туркестана и Узбекистана в цифрах. Стат. сб. – Ташкент, 1968. – С. 25,61.

Арутюнян Ю.В. Изменение социальной структуры советских наций // История СССР. – М., 1972. – № 4. – С. 10-11.

тысячи имели профессиональную подготовку 99. Единственным достижением в формировании административного аппарата к 1939 г. было то, что доля узбеков в нем составляла 70 %., но только 19 % из них имели высшее или среднее образование 100. Из этого руководящего административного аппарата в конце 30-х годов окончательно формируется практически новая социальнополитическая страта в советском обществе – партийно-советская номенклатура, которую еще в 40-50-х годах западные ученые называли «новым советским правящим классом»101, «господствующим классом нового типа». Таким образом, новое общество, декларированное как «общество победившего социализма» в Узбекистане по своей сути не отвечало этим заявлениям пропагандистского партийного аппарата. Оно не было ни социально едино, ни поголовно грамотно (21,3 % населения республики в 1939 г. было неграмотно, в том числе в сельской местности неграмотными были 25,9 %); ни поголовно атеизировано; ни социально однородно (внутри каждого советского класса имелось большое разнообразие профессий с различной оплатой труда, а также активно создавалась своя привилегированная элита из администрации, общественного актива, передовиков производства). Главенствующая роль в нем принадлежала к этому времени уже не рабочему классу, а новому советскому правящему классу – бюрократической партийной номенклатуре.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Стратификационный концептуально-методологический подход к изучению социальной структуры общества обусловил возможность рассмотреть ее в настоящей диссертационной работе, как динамично меняющуюся категорию, многообразную совокупность различных взаимосвязанных между собой социальных страт, определить место и роль каждой их них в обществе, выявить факторы, воздействующие на динамику их развития на различных исторических этапах, и тем самым впервые в отечественной историографии попытаться преодолеть односторонний узкоклассовый подход советских историков к исследованию этой проблемы.

Анализ развития социальной стратификации общества на территории Узбекистана в период с конца ХIХ в. до конца 30-х годов ХХ в. с новых позиций показал, что за этот сравнительно небольшой исторический срок она дважды подверглась серьезным трансформациям, которые не являлись итогом естественного развития общества, а были произведены сверху после военных действий царского правительства в Средней Азии во второй половине ХIХ в. и большевистского переворота в октябре 1917 г.

Агрессивные акции Российской империи в Среднеазиатском регионе завершились образованием Туркестанского генерал-губернаторства, внесли серьезные изменения в политический статус, экономическое положение и социальные отношения его коренного населения. Они превратили богатый край в колонию, трансформировали социальную стратификацию его общества.

Образование Туркестанского генерал-губернаторства повлекло за Итоги Всесоюзной переписи населения 1959 г. … – С. 133-137.

Арутюнян Ю.В. Изменение социальной структуры советских наций… – С. 10-11.

Rywkin М. Russia in Central Asia... – P. 104.

Burnham J. The managerial revolutia: Whet in happening in the world. – New York. 1941.

собой появление в составе его общества, не известных ранее местному населению, социальных страт европейцев – чиновников колониальной администрации, военнослужащих российской армии, служащих банков и фирм, русской интеллигенции, христианского духовенства, крестьянпереселенцев. Промышленное и железнодорожное строительство, широкомасштабные торговые и финансовые операции, новая социальная ситуация, обусловили формирование в среде коренного населения новых для него страт торгово-промышленной буржуазии и промышленных рабочих.

Завоевание внесло изменения в сферы приложения труда и профессиональный состав традиционных для местного общества социальных страт – дехкан, ремесленников, кустарей, торговцев, интеллигенции.

Анализ экономической и социальной ситуации в Туркестанском генерал-губернаторстве в начале ХХ в. показал, что развитие производительных сил, товарно-денежных отношений, разрушение хозяйственной замкнутости, утрата сословного деления и связанных с ним привилегий, обусловленные включением края в состав России, создали благоприятные условия для успешной деятельности самостоятельно хозяйствующих субъектов, каковыми являлись владельцы различной по форме и размерам собственности. Они составляли специфический слой общества – слой собственников, в который входили самые различные по видам занятий социальные страты являющиеся основой экономики общества с рыночными отношениями. Находясь в тесной взаимосвязи и взаимозависимости, каждая из них занимала прочную нишу в общественном разделении труда, а вместе они составляли внушительную экономическую и социальную силу. Заинтересованные в благоприятных условиях для своей деятельности, они являлись гарантами стабильности общества в целом.

Именно этот дееспособный слой, разрушенный советской властью в 20-30-е годы ХХ в., восстанавливается в современных условиях независимого Узбекистана.

Говоря о трансформациях, которые претерпела социальная стратификация общества коренного населения, вошедшего в состав Российской империи, надо отметить, что они не затронули издревле характерные для него традиции общественной жизни, миролюбивые и доброжелательные внутренние социальные отношения, его ментальность.

Захватив власть, большевики начали строить новое общество, уничтожая традиционные социальные страты, не вписывающиеся в их идеологическую доктрину. Во второй раз за период чуть более полувека социальная стратификация общества коренного населения на территории Узбекистана подверглась изменениям сверху, причем в этот раз они претворялись в жизнь административными силовыми методами на жесткой классовой основе.

Опираясь на силу государственной машины, советская власть в 20-30-е годы ХХ в. целенаправленно и последовательно проводила на территории Узбекистана политику по деформации общественного сознания, разрушению самобытности и культуры, устоявшегося жизненного уклада коренного населения. Ее социальная политика в эти годы была направлена на реструктуризацию старого социального пространства, уничтожение собственников, в которых она видела только своих потенциальных врагов, тогда как они вполне могли бы стать опорой ее благосостояния, экономическим гарантом стабильности. Государство практически боролось с основной массой своего дееспособного населения. Оно не смогло оценить позитивные устремления активно хозяйствующих страт, увидеть богатый потенциал их трудовых ресурсов и направить его в нужное русло. Тогда как для 20-30-х годов ХХ в. вполне допустимой была ситуация, при которой ремесленно-кустарное производство и частная торговля заняли бы свою нишу в экономике республики и, наладив производство и снабжение населения необходимыми товарами и продуктами, отвечающими их бытовым и национальным традициям, позволили бы советской власти сосредоточить свои усилия на организации крупной промышленности и государственной системы торговли. Но такой путь был ею отвергнут, и тем самым была упущена реальная возможность обеспечить сильные стартовые позиции для строительства социалистического общества.

Стремясь как можно быстрее добиться поставленной цели, компартия проводила политику монополизации экономики, разрушая рыночные отношения, всеми мерами искореняя частную собственность и уничтожая тем самым связанные с ней социальные страты. В Узбекистане это осуществлялось посредством принудительного кооперирования кустарей и ремесленников, интенсивного вытеснения частников из торговли, муниципализации городской недвижимости, систематически ужесточавшегося налогового прессинга, дискриминационной кредитнофинансовой политики, за несколько лет насильственно преобразовала дехкан-единоличников в новую советскую страту – «класс колхозного крестьянства». Ценой огромных потерь была уничтожена старая структура кишлака, разрушен его традиционный образ жизни, внесен разлад в некогда единые социальные взаимоотношения. Оставаясь тружеником, дехканин перестал быть хозяином земли, на которой он работал.

В 20-30-е годы ХХ в. тем же гонениям, что и традиционные страты в производственной, аграрной и торговой сферах, подвергались национальная интеллигенция и мусульманское духовенство, являвшиеся духовной и нравственной опорой населения региона. Советская власть, нуждаясь в знаниях национальной интеллигенции, которая стала работать в советских учреждениях, в то же время держала ее под своим строгим идеологическим контролем, не допуская даже слабого намека на свободомыслие. Все его проявления со стороны ее передовых представителей жестоко пресекались шумными кампаниями «чисток», показательными судебными процессами, арестами, а затем и открытыми репрессиями, которые в итоге привели к уничтожению этой важной и нужной местному обществу интеллектуальной элиты.

Затратив огромные усилия на проведение кампании «воинствующего атеизма», ВКП(б) добилась того, что к концу 30-х годов официально исчезло из социальной жизни общества мусульманское духовенство, хотя это и не означало, что местное население перестало быть верующим.

Декларируемые советской властью принципы социального равенства и справедливости на практике обернулись кардинальной трансформацией традиционной профессиональной структуры старого общества, ликвидацией издревле успешно функционировавших дееспособных социальных страт. В результате агрессивной социальной политики к концу 30-х годов ХХ в. из советского общества исчезли: частные торговцы, потомки знаменитых среднеазиатских купеческих фамилий и целый пласт населения, издревле занятый торговой деятельность; ремесленники, представлявшие огромный социально-культурный слой общества со своей системой преемственности профессиональных навыков, секретами традиционного мастерства и морально-этическими нормами; дехкане-единоличники с их умением трудиться и семейными морально-нравственными устоями; национальная интеллигенция и мусульманское духовенство, носители национальной культуры, традиций и духовно-нравственных основ народа.

Разрушение системы частного предпринимательства не было следствием превосходства социалистического экономического уклада.

Наоборот, государственные структуры в производстве товаров широкого потребления, продуктов сельского хозяйства, организации торговли не были готовы решить эти вопросы на должном уровне, самостоятельные же производители мешали пропагандистскому аппарату внедрять в массовое сознание населения идею о преимуществах социалистической системы хозяйства. Массированное наступление на них в начале 30-х годов не было результатом созревших в обществе социально-экономических, а тем более социально-психологических предпосылок для перехода к качественному скачку в экономике и социальном конструировании. Но, несмотря на это, он был совершен, и добилась компартия этого исключительно принудительными волюнтаристскими методами.

В ходе социалистического строительства и социального конструирования советской власти в 20-30-е годы претерпели серьезные изменения и новые социальные страты советского общества – рабочие и интеллигенция. Формирование национального отряда промышленных рабочих осуществлялось административными методами без учета специфики их быта, обычаев. Форсированное индустриальное развитие не привело к значительному росту числа промышленных рабочих из коренного населения, а наоборот, обусловило появление в начале 30-х годов тенденции к его уменьшению, когда в результате научно-технического прогресса в промышленном производстве началось активное вытеснение ручного труда, которым были заняты преимущественно рабочие коренных национальностей.

Эти меры обусловили для Узбекистана, как суверенной республики, негативные демографические изменения в структуре его населения, поскольку проблемы улучшения квалификационного состава промышленных рабочих решались советской властью усиленной миграцией рабочихевропейцев, что привело в конечном итоге к сокращению в составе его населения титульной нации за счет увеличения числа приезжих. Кроме того, серьезными негативными медицинскими последствиями для здоровья женщин обернулось их активное привлечение по воле советских руководителей на работу в промышленность, особенно ее тяжелые отрасли, где применение женского труда было просто преступно.

Успешно, но сложно шло формирование советской интеллигенции.

Однако, несмотря на огромные потери, которые она понесла в результате массовых репрессий в начале 30-х годов ХХ в., в этом процессе были достигнуты большие успехи. В республике была создана система высшего и среднего специального образования, разнопрофильные научноисследовательские институты, появились национальные специалисты высшей квалификации, из которых впоследствии сформировались крупные ученые с мировым именем; для руководства развитием науки был образован Комитет наук – прообраз Академии наук Узбекистана; узбекская национальная литература обогатилась творчеством талантливых поэтов, писателей, драматургов; успешно развивались музыка, театр, кино, архитектура, изобразительное и прикладное искусство; были созданы творческие союзы художников, писателей, архитекторов, композиторов.

Но все эти достижения совершались в русле широкомасштабной политики культурной революции, на жесткой классовой, руссифицированной основе, под эгидой утверждения социалистической идеологии в качестве единой мировоззренческой системы всех граждан и метода социалистического реализма в литературе и искусстве. Административнокомандная система все больше вмешивалась в творчество интеллигенции. В структуре новой интеллигенции быстро росло число административных работников, многие из которых были малограмотными выдвиженцами, что ухудшало ее качественный состав.

В середине 30-х годов ХХ в. политическое руководство страны декларировало победу социализма и построение нового «равноправного, социально однородного социалистического общества», которое состояло из полностью зависимых от государства и легко им управляемых двух классов – рабочих и крестьян-колхозников и социальной прослойки – интеллигенции.

Но это новое общество не было ни равноправным, ни социально однородным. Помимо новых социальных страт в нем еще оставалось 74 тысячи некооперированных кустарей, ремесленников и дехкан. Вместе с членами семьей их было 183,7 тысяч человек, они составляли 2,9 % всего населения республики. В каждой уже советской социальной страте – классе, складывалась социальная неоднородность, так как образовывались группы, различающиеся по занимаемым должностям, уровню образования, профессиональной квалификации, общественной активности, что заметно сказывалось на их материальном положении. Это было вполне естественно, так как общество – это развивающийся организм и достичь однородности оно может только в условиях регресса.

Не было новое общество и равноправным. В начале 30-х годов ХХ в. в его социальной структуре начала формироваться новая социальная страта «партийной номенклатуры». Она состояла из политической элиты советского общества, наделенной большими властными полномочиями и привилегиями.

В целом в результате социального конструирования большевистского руководства страны, завершившегося к концу 30-х годов, общество Узбекистана потеряло активный слой средних собственников, социальное многообразие и самобытность, которые отражали ментальность его коренного населения, и было заключено в искусственно созданную схему, ограниченную только двумя классами – рабочих, колхозников и прослойкой интеллигенции.

Изучение истории трансформации социальной стратификации общества на территории Узбекистана позволяет нам сделать некоторые выводы и на их основании сформулировать рекомендации, учет которых может помочь активизировать социальные преобразовательные процессы в современном независимом Узбекистане. История показывает, что:

1. Трансформации социальной структуры общества должны являться результатом его естественного развития, применение административных мер в этом процессе оборачивается для общества огромными социальными, экономическими и даже демографическими потерями.

2. Смена общественных отношений и социального состава общества всегда предполагает переходный период, связанный не только с политическими и экономическими трудностями, но и со сложными проблемами социальной адаптации людей, когда происходит болезненный процесс изменения их психологии, мышления, привыкания к новым жизненным реалиям.

З. В условиях рыночных отношений крепкой экономической основой и социальной силой в обществе являются средние собственники – наиболее предприимчивая в индивидуальной производственной деятельности, экономически активная, инициативная часть населения, которая обеспечивает обществу процветание и стабильность, утверждая принцип, что богато то государство, в котором богата каждая семья.

4. В составе средних собственников особой экономической устойчивостью и продуктивностью обладает социальная страта людей, занятых частным семейным предпринимательством (в 20-е годы ХХ в. они назывались «хозяева, работающие с помогающими членами семьи»). Ее значение для общества неоценимо тем, что помимо экономических, она помогает решать важные социальные и морально-этические задачи – занятость населения, преемственность семейных профессиональных навыков, воспитание у молодого поколения трудолюбия, терпения и терпимости, уважения к старшим и взаимоуважения.

5. В социальной структуре общества на территории Узбекистана при любой форме его стратификации высшей ценностью всегда являлся народ, который в самых трудных ситуациях выживал благодаря своей вере, трудолюбию и терпимости. Именно это подчеркивает Президент Республики Узбекистан И.А. Каримов в своем труде «Узбекистан на пороге ХХI века:

угрозы безопасности, условия и гарантии прогресса»: «Народ сам в себе несет огромную ценность, мощный потенциал, реализация которого служит сильнейшим фактором развития и прогресса нашего общества. Человеческий потенциал наиболее активный, наиболее созидательный фактор, обеспечивающий динамичное продвижение страны по пути реформ и процесса преобразований» 103.

Каримов И.А. Узбекистан на пороге ХХI века: угрозы безопасности, условия и гарантии прогресса / По пути безопасности и стабильного развития. – Ташкент: Ўзбекистон, 1998. Т. 6. – С. 194.

СПИСОК ОПУБЛИКОВАННЫХ РАБОТ

1. Махкамова Н.Р. Социальная структура общества на территории Узбекистана: традиции и трансформации (конец XIX в. – 30-е гг. ХХ в.).

Монография. – Ташкент: Aloqachi, 2009. – 240 с.

2. Махкамова Н.Р. Роль ислама в жизни среднеазиатского общества (вторая половина XIX в. – начало ХХ в.) (научно-методическое пособие) – Ташкент: Aloqachi, 2007. – 48 с.

3. Махкамова Н.Р. Очерки становления и формирования национальной интеллигенции Узбекистана (научно-методическое пособие) – Ташкент: Aloqachi, 2008. – 64 с.

4. Махкамова Н.Р. Ценный источник по истории Узбекистана – 1937 гг. // Общественные науки в Узбекистане. – Ташкент, 1994. – № 6. – С. 54-58.

5. Махкамова Н.Р. К вопросу об уровне просвещенности среднеазиатских государств конца ХIХ – начала ХХ вв. // O’zbekiston tarixi.

– Тошкент, 2000. – № 1-2. – С. 13-22.

6. Махкамова Н.Р. Социально-нравственные и духовные процессы в узбекистанском обществе конца ХIХ – начала ХХ вв. // Общественное мнение. Права человека. – Ташкент, 2001. – № 2. – С. 85-91.

7. Махкамова Н.Р. Ўзбекистон жамиятида ўртахол мулкдорлар синфининг таркиб топиши // O’zbekiston tarixi. – Тошкент, 2001. – № 2. – Б. 20-30.

8. Махкамова Н.Р. Туркистонда мулкдорлар синфи // Фан ва турмуш. – Тошкент, 2001. – № 5-6. – Б. 19.

9. Махкамова Н.Р. Развитие и деятельность национальной интеллигенции в Узбекистане ХIХ – начала ХХ века // Общественные науки в Узбекистане. – Ташкент, 2002. – № 3-4. – С. 62- 10. Махкамова Н.Р. Была ли ликвидирована безработица в Узбекистане в 1930 г.? // Общественное мнение. Права человека. – Ташкент, 2002. – № 2. – С. 53-60.

11. Махкамова Н.Р. Formation of class of middle owners in the Uzbeк society at the end of the 19th – beginning 20th centuries // International Journal of Central Asia Studies. – Seoul, 2002. – Vol. 7. – Р. 53-65.

12. Махкамова Н.Р. Модель социальной структуры узбекистанского общества: тенденции развития, насильственное разрушение // O’zbekiston tarixi. – Тошкент, 2002. – № 4. – С. 20-30.

13. Махкамова Н.Р. Миллий зиелилар шаклланиши // Мулоот. – Тошкент, 2003. – № 1. – Б. 22.

14. Махкамова Н.Р. Классовая направленность формирования новой советской интеллигенции // O’zbekiston tarixi. – Тошкент, 2004. – № 1. – С. 7-15.

15. Махкамова Н.Р. Миллий илмий кадрлар тайерлаш масаласи // Жамият ва бошарув. – Тошкент, 2004. – № 1. – Б. 64-66.

16. Махкамова Н.Р. Социальная структура общества Туркестанского края в условиях колониального режима // Вестник КазНУ им. Фараби.

Историческая серия. – Алматы, 2004. – № 3 (34). – С. 61-65.

производственной сферы Туркестана (земледелие, ремесло, торговля) // O’zbekiston tarixi. – Тошкент, 2005. – № 1. – С. 26-36.

18. Махкамова Н.Р. Historical Distinctions of Mentality Progress in Uzbek Civic Society // International Journal of Central Asia Studies. – Seoul, 2005. – Vol. 10. – Р. 177-186.

19. Махкамова Н.Р. Разрушение традиционной социальной структуры узбекского кишлака // O’zbekiston tarixi. – Тошкент, 2006. – № 1.

– С. 4-10.

20. Махкамова Н.Р. Ислам и власть (20-е годы ХХ века) // Общественное мнение. Права человека. – Ташкент, 2006. – № 1. – С. 146- 21. Махкамова Н.Р. Мулкдорлар маърифат учун // Муофаза. – Тошкент, 2008 – № 4. – Б. 23.

22. Махкамова Н.Р. Репрессивная социальная политика советской власти в первые годы после ее установления // O’zbekiston tarixi. – Тошкент, 2007. – № 4. – С. 56-68.

23. Махкамова Н.Р. Рецензия на монографию А.А. Голованова и И.М. Саидова «Узбекское дехканство на историческом повороте второй половины XIX – первой трети ХХ в.» // O’zbekiston tarixi. – Тошкент, 2008. – № 1. – С. 122-125.

24. Махкамова Н.Р. Социальная структура общества Ташкента в первой четверти ХХ века (на материалах переписей населения) // O’zbekiston tarixi. – Тошкент, 2009. – № 1. – С. 58-66.

Статьи, опубликованные в материалах республиканских и 25. Махкамова Н.Р. Бухоро тарихи ва Садриддин Айний // Бухоро ва Хива шаарларнинг 2500 йиллигига баишланган халаро симпозиум тезислари. – Тошкент, 1997. – Б. 51-52.

26. Махкамова Н.Р. Тижоратчилар – Ўзбекистон мулкдорлар синфининг таркибий исми сифатида // «Ўзбекистон мустаиллиги – унинг фани ва технологиялари ривожлантириш кафолати» мавзуидаги бешинчи республика илмий конференцияси. Маърузалар туплами. 2-том. – Тошкент, 2001. – Б.172- 176.

27. Махкамова Н.Р. Социальная структура туркестанского кишлака в начале ХХ века // «Ўзбекистон тарихи ва археология фанларининг долзарб муаммолари» республика илмий конференцияси материаллари. – Самарканд, 2003. – С. 159-163.

28. Махкамова Н.Р. Unemployment and attempts to resolve the problem in Uzbekistan in 1920s-1930s // The Fifth International Association of Central Asian Studies Conference. – Tashkent, 2004. – Р. 21-22.

29. Махкамова Н.Р. Создание в Узбекистане системы подготовки специалистов (20–30-е годы ХХ века: позитивные и негативные стороны) // «Преподавание отечественной истории: проблемы и инновации».

Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 70-летию Казахского национального университета им.

Аль-Фараби. – Алматы, 2004. – С. 51-55.

30. Махкамова Н.Р. Традиции Великого Шелкового пути и его влияние на развитие торговли в Средней Азии (в конце XIX–начале ХХ века) // «Буюк Ипак Йўли ва Фарона водийси» мавзусидаги республика илмий-амалий анжуман материаллари. – Тошкент, 2004. – С. 121-125.

31. Махкамова Н.Р. Женщина и ислам в истории Туркестана // Ўзбекистон хотин-излари: кеча ва бугун. Илмий-амалий конференция маърузалари. – Тошкент, 2005. – С. 37- 43.

32. Махкамова Н.Р. Роль ислама в жизни общества Туркестана во второй половине XIX – начале ХХ вв. // “Ўзбекистоннинг ислом цивилизацияси ривожига ўшган иссаси”. Таълим, фан ва маданият бўйича ислом ташкилоти ISESCO томонидан Тошкент шарининг 2007 йилдаги Ислом маданияти пойтахти деб эълон илинишига баишланган халаро конференцияга йўлланган маърузалар ва табриклар тезислари тўплами. – Тошкент–Самаранд, 2007. – С. 123-126.

33. Махкамова Н.Р. The Model of Social Development in the Uzbekistan Society (the end of the 19th century – the end of 1930-s) // International Conference on IT Promotion in Asia 2007. – Таshkent, 2007. – Р. 1-3.

34. Махкамова Н.Р. Из истории социальных отношений в Узбекистане // Олима аёлларнинг фан-техника тараиётида тутган ўрни.

Республика илмий-амалий анжумани материаллари. – Тошкент, 2008. – С. 214-216.

35. Махкамова Н.Р. Периодическая печать 20-30-х гг. ХХ века как источник по социально-экономической истории Узбекистана // Тарихий манбашунослик муаммолари. Республика илмий-амалий анжумани материаллари. – Тошкент, 2008. – С. 306-309.

36. Махкамова Н.Р. Динамика состава населения города Ташкента в первой четверти ХХ века // Ўзбекистон пойтахти Тошкент 2200 ёшда.

Халаро илмий конференция маърузалари. – Тошкент, 2009. – С. 275-279.

37. Махкамова Н.Р. Подготовка кадров в Узбекистане в 30-е гг.

ХХ в.: положительная динамика, негативные аспекты // Проблемы развития информационно-коммуникационных технологий и подготовки кадров.

Сборник трудов международной научной конференции. – Ташкент, 2009. – С. 209-212.

38. Махкамова Н.Р. Средние собственники в колониальном Туркестане в начале ХХ в.: тенденции развития и социальная роль в обществе // Социальная жизнь народов Центральной Азии в первой четверти ХХ века: традиции и инновации. Материалы международной конференции. – Ташкент, 2009. – С. 55-60.

Тарих фанлари доктори илмий даражасига талабгор Макамова Нодира Рамановнанинг 07.00.01 – Ўзбекистон тарихи ихтисослиги бўйича “Ўзбекистон удудида жамият ижтимоий тузилмаси:

анъаналар ва транформациялар (XIX аср охири – ХХ асрнинг 30йиллари)” мавзуидаги диссертациясининг

РЕЗЮМЕСИ

Таянч (энг муим) сўзлар: жамиятнинг ижтимоий тузилмаси, жамиятни стратификациялаш, ижтимоий страталар, мустамлака даврида жамиятни ижтимоий стратификациялаш трансформацияси, совет даврида жамиятни ижтимоий стратификациялаш трансформацияси, Россия империясининг мустамлакачи ижтимоий сиёсати, совет давлатининг атаонча ижтимоий сиёсати.

Тадиот объектлари: Мустамлака ва совет даврида Ўзбекистон удудида жамият ижтимоий тузилмаси ва унинг трансформацияси.

Ишнинг масади: Ўзбекистон удудидаги жамият ижтимоий трансформациясини XIX аср охиридан XX асрнинг 30-йиллари охирларида кечган сиёсий-ижтимоий ва ижтимоий-итисодий жараёнлар билан узвий болиликда тади этиш.

Тадиот усуллари: муаммовий-хронологик, тарихий-ретроспектив, иёсий ва тизимли талил.

Олинган натижалар ва уларнинг янгилиги: Ишда Ўзбекистон удудида ижтимоий стратификация масаласини ўрганишга мамлакат тарихшунослигида авваллари ўлланилмаган жамиятни стратификациялаш назарияси асосидаги концептуал-методологик мавеъ нутаи назаридан ёндашган олда комплекс тарзда кўриб чииб, узо давом этган тарихий давр мобайнида ўрганишга аракат илинди.

Амалий аамияти: диссертацияда тизимлаштирилган маълумотлар Ўзбекистоннинг тарихий ўтмиши аидаги билимларнинг чуурлашувига ва ёшлар дунёарашининг шаклланишига ёрдам бериши мумкин.

Татби этиш даражаси ва итисодий самарадорлиги: диссертация материаллари асосида жаъми 38 та иш эълон килинган, жумладан, монография, 21 та журнал маоласи (жумладан 3 таси хорижий журналларда), 3 та ўув ўлланмадан иборат акс этган. Ушбу нашрлардан олий таълим муассасалари талабалари, олимлар фойдаланиб келмода.

ўлланиш соаси: Тадиот материаллари, ўлга олинган натижа ва хулосаларидан жамиятшунослар, сиёсатшунослар, тарихчилар Ўзбекистон тарихи фанидан олий ва ўрта махсус ўув юртлари талабалари учун илмийметодологик ўлланмалар ёзишда, юори малакали кадрларни тайёрлаш жараёнида фойдаланишлари мумкин.

РЕЗЮМЕ

диссертации Махкамовой Надиры Рахмановны на тему: «Социальная структура общества на территории Узбекистана: традиции и трансформации (конец XIX в. – 30-е годы ХХ в)», представленной на соискание ученой степени доктора исторических наук по специальности Ключевые слова: социальная структура общества, стратификация общества, социальные страты, трансформации социальной стратификации общества в колониальный период, трансформации социальной стратификации общества в советский период, колониальная социальная политика Российской империи, репрессивная социальная политика советской власти.

Объектом исследования является социальная структура общества на территории Узбекистана и ее трансформации в условиях колониального и советского режимов.

Цель работы: комплексное исследование трансформаций социальной стратификации общества на территории Узбекистана в тесной взаимосвязи с общественно-политическими и социально-экономическими событиями в период с конца XIX в. до конца 30-х годов ХХ в.

Методы исследования: проблемно-хронологический, ретроспективноисторический, сравнительного и системного анализа.

Полученные результаты и их новизна: в работе впервые предпринята попытка подойти к изучению проблемы социальной стратификации общества на территории Узбекистана с новых, до настоящего времени не применяемых в отечественной историографии концептуальнометодологических позиций теории стратификации общества, рассмотреть ее комплексно, в течение длительного исторического периода.

Практическая значимость: систематизированные в диссертации материалы могут помочь дальнейшему углублению знаний об историческом прошлом Узбекистана и формированию мировоззрения молодежи.

Степень внедрения и экономическая эффективность: на основе материалов диссертации опубликовано 38 работ, включающих монографию, 21 журнальную статью (в том числе 3 в иностранных журналах), 3 методических пособия. В настоящее время ими пользуются студенты ВУЗов и научные работники.

Область применения: материалы исследования могут быть полезны обществоведам, политологам, историкам при написании трудов по истории Узбекистана, научно-методических пособий для студентов вузов и среднеспециальных учебных заведений, при подготовке кадров высшей квалификации.

RESUME

Thesis of Makhkamova Nadira Rakhmanovna on the scientific degree competition of the Doctor of Science in History, specialty 07.00.01 – History of Uzbekistan, on the subject “Social structure of society in the territory of Uzbekistan: traditions and transformations (the close 19th century – 1930s)” Key words: social structure of society; stratification of society; social strata;

transformations of social stratification of society during the colonial period;

transformations of social stratification of society during the Soviet period; colonial social policy of the Russian empire; repressive social policy of the Soviet power.

Subject of the inquiry is the social structure of society in the territory of Uzbekistan and its transformations in conditions of colonial and Soviet regimes.

Aim of the inquiry: is a complex investigation of transformations of the social stratification of society in the territory of Uzbekistan in close entwinement with political and socioeconomic events during the period from the end of the 19th century up to the end of the 1930s.

Method of the inquiry: the research has employed the problem-andchronological and retrospective-historical methods, the methods of comparative and of system analyses.

The results achieved and their novelty: the dissertation is the first to make an attempt of approaching the studying of the problem of social stratification of society in the territory of Uzbekistan and to do a complex, multifaceted research covering a long historical period. The research was pursued from the new conceptual – methodological positions of the theory of stratification of society, what has not been used in domestic historiography until now.

Practical value: the materials systematized in the dissertation can help and contribute to more profound knowledge of the historical past of Uzbekistan thereby assisting to the formation of the worldview and ideology of the youth.

Degree of embеd and economic efficiency: the material of the dissertational work is reflected in 38 publications including the monograph, journal articles(including three articles in foreign journals), and three educational books. Currently these publications are used by university students and researchers.

Sphere of usage: material of the research might be useful to scholars of social and political sciences, to historians in their writing works on the history of Uzbekistan and in writing scientific-methodical study guides for students of higher education establishments and secondary-special educational institutions, as well as for professional training of high-skilled specialists.