В. М. Лурье (игумен Григорий)

СКРЫТЫЕ РЕЗЕРВЫ

РОССИЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Апология церковных наук.

Для светского пользования

Аннотация В изучении «церковных наук» нуждается общество в целом, по

скольку именно они адекватны для тех философских проблем, кото

рые впервые были широко осознаны благодаря развитию физики и философской логики в ХХ веке.Не меньшее значение они могут иметь для решения внутренних проблем России. Российские уни верситеты и подобные им светские учебные заведения имеют ог ромный резерв. Они могут продолжить начатую дореволюционны ми духовными академиями традицию формирования специалистов в области тех наук, которые являются важнейшими дисциплинами для понимания истории – и даже современности – нашей постхрис тианской цивилизации в целом и стран традиционной православ ной культуры в особенности.

Так ли уж Что такое «высшее духовное образование» и почему оно представ ляет сейчас для России проблему? Именно для России, а не только церковны для российских религиозных организаций?

«церковные Мы будем говорить только о христианском духовном образова науки»? нии. И только о высшем – в его отличии от «среднего специально го». «Среднее специальное» – это программа семинарии, т. е. рели гиозного ПТУ, где учат, как выражаются в соответствующей среде, «махать кадилом». Такие профессиональные поповские обязаннос ти в узком смысле слова – это, разумеется, исключительная компе тенция религиозных структур. Поэтому мы будем не об этом.

Высшее духовное образование обычно подразумевает овладе ние начатками каких то наук. Главным образом – связанных с истори ей христианства, но отчасти и с психологией (насколько это необхо димо для работы с паствой и церковного управления), социологией религии и т.п. Как всякие науки, они не имеют никакой религиозной специфики. Методы исследования, доказательства и выводы этих наук таковы, что могут быть приняты или отвергнуты любым ученым независимо от его религиозных воззрений. Поэтому те науки, кото рые нередко называют «церковными» по предмету их изучения, явля ются все же такими же светскими, как и все остальные науки.

Дискуссии Например, церковная археология – это обычные искусствоведе ние и археология, но применительно к церковным объектам, а какая нибудь историческая литургика – это просто история форм богослу жения, насколько она может быть реконструирована по дошедшим рукописям богослужебных книг и другим источникам, в число ко торых, однако, никак не входит откровение свыше. Научная дис циплина «историческая литургика» отличается от практического, а не научного курса литургики в среднем специальном учебном заведении – семинарии: в семинарии учат тому, как надо совершать богослужение, а не тому, каким оно было в истории. Еще одна важ нейшая область высшего духовного образования – патрология, т. е.

учение как о самих Отцах Церкви (и тут она пересекается с церков ной историей), так и о том, чему они учили (а это уже относится к об ласти «истории идей» – истории философии, как теоретической, так и практической).

Все же во всех «церковных науках» традиционно лидировали «духовные» высшие учебные заведения. Эту традицию установили католики на заре Нового времени, но унаследовали и протестанты, и православные. В отношении остальных наук ситуация, разумеет ся, была обратной: тут религиозные вузы питались крохами с бар ского стола светских психологов, социологов и даже историков и философов. В России XIX века университетские философия и пси хология влияли на духовные академии (а не наоборот). Тон зада вал светский журнал «Вопросы философии и психологии», а никак не издававшиеся духовными академиями «Богословский вестник»

или «Христианское чтение». В нынешней Греции, стране государ ственного православия, где вместо наших духовных академий по шли путем создания богословских факультетов внутри светских университетов, курсы всевозможной «пастырской психологии» те оретически базируются на психоанализе середины ХХ века, с осо бой приверженностью к концепциям Карен Хорни [1].

Но вот вопрос: насколько в изучении «церковных наук» нужда ется общество в целом, а не только существующие внутри этого общества религиозные организации? Интуитивное представление о том, каков должен быть ответ на этот вопрос, могут дать следую щие примеры. В число этих примеров я намеренно не включаю Библию и современную ей литературу, так как об исключительном значении этих текстов и так уже довольно много говорится вне про фессиональной (и тем более вне конфессиональной) среды. Кроме того, я не буду специально говорить об истории церковных ис кусств и архитектуры, так как они давно уже стали органической частью обыкновенного светского искусствоведения. Я сосредото чусь только на тех областях «церковных наук», значение которых для современного гуманитарного знания все еще недооценивает ся, поскольку их до сих пор почти всегда рассматривают как слиш ком специально церковные.

Общегумани 1. Зачем нужно знать литургику? Сейчас, с легкой руки француз тарное ских историков середины ХХ века [2], все знают, как много дает для значение общего понимания истории вообще и истории культуры в особен ности так называемая «история повседневности» [3]. Но повседнев самых ность средневекового православного человека – это ежедневное специальных богослужение, в праздничные дни (включая каждое воскресенье) – из «церковных многочасовое. И это не богослужение привычного нам за послед наук» ние века типа, когда оно почти целиком сосредоточено в храме, а богослужение, охватывающее весь город: сама архитектура хрис тианских столиц была литургической, по образцу, идущему от Иеру салима. В праздничные дни совершались многочасовые процес сии, и разные части богослужения совершались в разных церквах и других специальных местах города. Тексты богослужебных гимнов, проповеди, а также специально приуроченные к праздникам отрыв ки из Библии формировали сознание всех участвовавших в таких совершалось средневековое богослужение, и не знающим бого служебных текстов, весь этот огромный пласт средневекового ми общество хорошо знают даже самые светские из светских истори ков. В наше время возможны такие курьезы, когда, например, выхо дит подробно комментированный сборник переводов письменных источников, восходящих к одному из основателей монашества, Па хомию Великому, и его ученикам, но комментатор, сосредоточив шись на подробностях материального быта и экономической жизни, Создается впечатление (разумеется, ложное), будто коммента тырь, были все таки богословскими, а не экономическими. Знать то словесность даже хорошего светского филолога или историка при ми мыслями у средневекового человека заполнялась голова. А от 1 Подробнее об этом: Тафт Роберт Ф. Византийский церковный обряд/Пер. с англ. А. А. Чекаловой; редак ция рус. перевода и послесловие В. М. Лурье. СПб.: Алетейя, 2000 (Византийская библиотека. Исследова ния). [Переиздание: 2005.] 2 Хосроев А.Л. Пахомий Великий. Из ранней истории общежительного монашества в Египте. СПб., «Нестор история», 2004.

3 Специально об особенностях молитвенной и богослужебной жизни, а также богословия раннего монашес тва мы писали подробно в: Лурье В. М. Призвание Авраама: Идея монашества и ее воплощение в Египте.

СПб.: Алетейя, 2000 (Богословская и церковно историческая библиотека).

Дискуссии времени. Это если даже не говорить о значении литургики для по нимания средневековых архитектуры, живописи, литературы...

2. Зачем нужно знать агиографию? Кажется, теперь уже об щепризнано значение средневековых рассказов о святых как исто рического источника. При всех сложностях, с которыми связано ис пользование агиографических источников в качестве исторических, никто уже не спорит, что только в житиях и в рассказах о разных свя щенных реликвиях сохраняются драгоценные подробности быта, которые никогда не освещаются в такой мере у средневековых хро нистов. Известно также значение агиографии для формирования литературы, в том числе – русской классической литературы XIX ве ка, хотя уже значение византийской переводной агиографии для ав торов древнерусских житий изучается гораздо хуже.

Между прочим, именно агиографические тексты составляют основную массу текстов большинства средневековых литератур, и к древнерусской литературе это относится полностью. Правда, большинство этих текстов – не оригинальные древнерусские или славянские, а переводные с греческого (византийские).

Но в действительности значение агиографии гораздо больше, чем это принято считать в среде светских историков и филологов.

Агиографические тексты исполняли в истории роль главных церков ных СМИ, освещающих все основные повороты церковно государ ственной идеологии, догматических и прочих церковных споров, развития и возвышения отдельных церковных областей или монас тырей и т.п. Иногда они это делали на символическом языке легенд, а иногда – на языке «ангажированного историка», но никогда не воз никало агиографических текстов как просто отвлеченных литера турных произведений. Они всегда возникали в рамках какого то культа, служа определению его смысла и его распространению.

А сам культ (конкретного святого или святыни) всегда возникал в связи со вполне определенными церковными интересами. Изуче ние агиографии под таким углом получило свою теоретическую ба зу в начале ХХ века в трудах членов «Общества болландистов», ос нованного иезуитами в XVII веке специально для издания и изучения христианской агиографии. Эта новая наука – возникшая как наука «церковная», но по сути своей вполне светская – получила название «критической агиографии», и в настоящее время она начала успеш но прививаться в России4.

Развитие ее в церковной среде, как это испытали на себе като лики болландисты, бывает связано с понятными цензурными сложностями, но и в светской среде эта наука развивается с тру дом, так как требует слишком серьезных познаний в церковных ре алиях, каковые не предполагаются у обычного светского историка Где в 2005 году был основан (в С. Петербурге) посвященный ей международный журнал: Scrinium. Revue de patrologie, d’hagiographie critique et d’histoire ecclesiastique http://byzantinorossica.org.ru/scrinium.html.

См. особо второй том этого журнала (2006), посвященный памяти М. ван Эсбрука – одного из «столпов»

критической агиографии, много сделавшего для насаждения этой науки в России: Universum Hagiographicum. Memorial R.P. Michel van Esbroeck, s. j. (1934–2003).

или филолога. Но, возможно, именно в России интересы светской научной молодежи таковы, что делают подготовку подобных специ алистов особенно перспективной.

Значение критической агиографии для понимания не только ис тории, но и современности невозможно преуменьшить. Ведь, по вторим, агиографические тексты – это главные церковные СМИ.

Они отражают психологию и мировоззрение средневековых людей, причем абсолютно всех уровней образованности и интеллектуаль ности и всякого социального статуса, а также объединяют в себе то, что для нас сейчас разделяется как «история» и «художественная литература».

Агиография – это также и ключ к механизму культурной пре емственности между нашей современностью и христианским Средневековьем. Узнавая о том, «как работает» агиографический текст, мы получаем доступ к устройству культурного механизма, ко торый был «заведен» еще в древности и Средневековье, но продол жает работать в наших постхристианских цивилизациях до сих пор.

Кроме того, это и вообще один из перспективных подходов к изуче нию массового сознания и способов его регулирования (нельзя ведь сказать, чтобы в Средневековье в этом ничего не понимали!).

3. Зачем нужно знать патрологию? При «первом погружении»

в эту дисциплину возникает ощущение богословских дебрей. Свет ский исследователь, даже историк философии, захочет применить к себе бессмертное изречение Гоголя: «Чичиков понял, что заехал в порядочную глушь». Но не все так страшно и даже, не побоюсь этого слова, не все так «церковно». Если преодолеть первую ото ропь перед церковной спецификой, то можно увидеть, что и тут речь идет не только о догматах (религиозное содержание которых, разу меется, не может вызывать профессионального интереса у свет ских ученых), но и просто о философии и логике, причем не какой то совсем уж экзотической для европейского человека, а о вполне преемственно связанной с античной философской традицией.

Трудности постижения этой философии для нас сегодня, к сожа лению, далеко не исчерпываются понятными идеологическими пре понами советских времен. На Западе таких препон не было, а глав ные трудности там те же самые, если не большие.

Главная проблема опять таки в том, что церковные ученые, за редкими исключениями, не имеют соответствующей философской и логической подготовки, а для профессиональных философов слишком трудна «фактура» материала. Однако у профессиональных философов скорее, нежели в церковной среде, можно встретить соответствующий тип мышления, и тогда (при наличии соответству ющей культуры мышления) обретение специальных церковных по знаний – дело наживное.

Поэтому изучение философской стороны христианской догма тики перспективно не в духовных, а в светских учебных заведениях, но не у филологов и историков, а именно у философов. В последние годы это стали хорошо понимать на философском факультете МГУ, Дискуссии где было защищено несколько диссертаций на патрологические темы. Может быть, не так хорошо, как в МГУ, но уже понимают это и на философских факультетах университетов Санкт Петербурга, Екатеринбурга, Волгограда и Новосибирска. Важнейшая техничес кая задача, которую приходится решать при изучении патрологии на философских факультетах, – обеспечение достаточного знания древних языков (прежде всего древнегреческого, но также и дру гих языков христианского Востока). Однако в рамках университета, где кроме философского факультета существуют также факульте ты филологический и восточный, это задача реальная, которая хо тя и медленно, но решается.

Почему особый тип философии, вызванный к жизни нуждами православной Церкви (и, заметим, радикально отличающийся от Августина и от латинской схоластики), вообще следует изучать – это для историков философии, пожалуй, вопрос теперь уже доста точно очевидный. Мы не будем тут ничего доказывать, чтобы не ло миться в открытую дверь. Но для общества в целом более интере сен другой вопрос: а что может дать эта христианская философия для мировоззрения наших современников?

Отчасти я попытался ответить на это в специальной книге об ис тории византийской философии5. Если сказать коротко (и другими словами), то византийская философия оказывается адекватной для тех философских проблем, которые впервые были широко осознаны благодаря развитию физики (особенно квантовой) и философской логики (особенно в английской аналитической философии, начиная с Вилларда Куайна) в ХХ веке, когда преемственность современной научно философской мысли с философией Нового времени и даже античной Греции была разорвана. Это фундаментальный мировоз зренческий сдвиг, подобный взрыву. Динамика взрывного процесса доступна для наблюдения только философам, но последствия взры ва ощущают все, вся наша современная цивилизация.

Европейская цивилизация и европейская философия оказались не готовы к мировоззренческой катастрофе ХХ века. Тем более она застала врасплох советских философов марксистов. Но для нас, наследников византийской философской традиции, то, что сейчас происходит в европейском научном мировоззрении, больше напо минает не катастрофу, а возвращение блудного сына.

Российские ученые, для которых византийская философская традиция не чужая, а им нужно ее «не столько учить, сколько вспо минать», имеют сейчас реальный шанс выдвинуть из своей среды (из среды нынешних 20 летних) лидирующих философов совре менности.

Не менее значимо «византийское» философское воспитание для решения внутренних проблем России, и прежде всего – для ре шения все еще не решенной задачи сформулировать для России национальную идею.

Лурье В.М. Византийская философия. Формативный период. СПб.: Axioma, 2006. http://www.axioma.spb.ru/ Такая задача по плечу молодому человеку, еще сохраняющему «незамыленность» взгляда на наши нынешние реалии. Но такой че ловек должен будет найти какую то новую и особенную, а в то же время «хорошо забытую старую» точку зрения. Поиски такой «точ ки зрения» – это вопрос философской культуры, в которой человек воспитан. Пусть эта культура философского мышления в России станет как можно более византийской. Тогда будут гарантировать ся одновременно и ее органичность для России, и ее адекватность современному миру, мировоззренческий кризис которого во мно гом именно из за забвения византийских корней философии хрис Перспективы Итак, российские университеты и подобные им светские учебные заведения, где действуют факультеты философии, филологии (в том для высшего числе восточной) и истории, в российских условиях имеют огром гуманитарного ный резерв. Они могут продолжить начатую дореволюционными образования духовными академиями традицию формирования специалистов в области тех наук, по старой привычке еще часто относимых к цер ковным, но которые по сути своей являются важнейшими дисцип линами для понимания истории – и даже современности – нашей постхристианской цивилизации в целом и стран традиционной Нужно только полнее осознать светское измерение этих так на науке (представив ряд мировых достижений и блестящих ученых), так и в развитии своего национального самосознания и наконец то вытащить из под пелены исторической амнезии тот стержень, во круг которого наращивалась культура России всех ее исторических периодов и которым она сама была закреплена в великой византий Литература 1. Хорни К. Собр. соч. в 3 томах. М., 1997.

2. «Анналы экономической и социальной истории» (Annales d’histoire 3. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV–XVIII вв., тт. 1–3. М., 1986–1992; Бродель Ф. Что такое Франция. М.,