«К. МАРКС и Ф. ЭНГЕЛЬС СОЧИНЕНИЯ Издание второе ИЗДАТЕЛЬСТВО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Москва • 1964 К. МАРКС и Ф. ЭНГЕЛЬС ТОМ 34 ПРЕДИСЛОВИЕ V ПРЕДИСЛОВИЕ Тридцать четвертый том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса содержит ...»

ПЕЧАТАЕТСЯ

ПО ПОСТАНОВЛЕНИЮ

ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИТЕТА

КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ

СОВЕТСКОГО СОЮЗА

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

ИНСТИТУТ МАРКСИЗМА—ЛЕНИНИЗМА ПРИ ЦК КПСС

К. МАРКС

и

Ф. ЭНГЕЛЬС

СОЧИНЕНИЯ

Издание второе

ИЗДАТЕЛЬСТВО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Москва • 1964 К. МАРКС и Ф. ЭНГЕЛЬС ТОМ 34

ПРЕДИСЛОВИЕ V

ПРЕДИСЛОВИЕ

Тридцать четвертый том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса содержит письма Маркса и Энгельса за 1875—1880 годы.

Вторая половина 70-х годов XIX века относится к периоду сравнительно мирного развития капитализма. Этот довольно длительный период начался после поражения Парижской Коммуны. Рабочее движение вступило тогда в фазу медленного собирания сил, подготовки и постепенного подхода к социальной революции.

Парижская Коммуна явилась крупнейшим событием всемирной истории, положившим начало новому этапу освободительной борьбы пролетариата. Опыт этой первой практической попытки установить диктатуру пролетариата показал, что без массовой пролетарской партии, основанной на принципах научного коммунизма, успешное осуществление пролетарской революции невозможно. На первый план выдвинулась задача образования таких партий в отдельных странах.

К середине 70-х годов I Интернационал выполнил свою историческую миссию. После Гаагского конгресса 1872 г. Международное Товарищество Рабочих постепенно сходит со сцены, уступая место новым формам объединения рабочих. В передовых капиталистических странах развертывается процесс формирования самостоятельных социалистических рабочих партий. Массовая марксистская партия успешно развивается в Германии и создается во Франции. Возникают или находятся в процессе формирования социалистические рабочие партии в Италии, Испании, Португалии, Швейцарии, Дании, США и в ряде других стран.

ПРЕДИСЛОВИЕ VI

В сложившихся исторических условиях основными направлениями деятельности Маркса и Энгельса были: дальнейшая разработка теоретических основ рабочего движения, борьба за распространение и победу научного коммунизма в рабочем движении каждой данной страны, борьба за правильную, марксистскую программу, политику и тактику складывающихся пролетарских партий, последовательная и беспощадная критика всякого рода утопизма и оппортунизма.

Письма Маркса и Энгельса за вторую половину 70-х годов достаточно полно показывают их разностороннюю научную и политическую деятельность в эти годы.

Одной из своих главных задач в этот период Маркс и Энгельс считали усиленную разработку революционной теории. Особенно четко эта задача сформулирована в письме Энгельса И. Ф. Беккеру от 20 ноября 1876 года: «Мы оба, Маркс и я, должны выполнить совершенно определенные научные работы, которые, как мы до сих пор видим, никто другой не может и даже не хочет делать. Мы должны использовать нынешний спокойный период мировой истории для того, чтобы закончить их. Кто знает, как скоро какое-нибудь событие снова бросит нас в гущу практического движения; тем более мы должны использовать краткий досуг, чтобы хоть немного развить не менее важную теоретическую сторону» (см. настоящий том, стр. 176).

В силу известного разделения труда, которое сложилось между Марксом и Энгельсом, в эти годы Маркс занимался преимущественно проблемами политической экономии, а Энгельс — развитием диалектического материализма. В таких трудах, как «Критика Готской программы», «Анти-Дюринг», «Циркулярное письмо» оба они существенно развили в это время также теорию пролетарской революции и коммунистического общества и учение о пролетарской партии. Вся эта разносторонняя теоретическая деятельность нашла определенное отражение в переписке Маркса и Энгельса между собой и с другими лицами.

Основным объектом научных исследований Маркса в этот период были проблемы II и III томов «Капитала», главным образом теория земельной ренты с привлечением, в частности, материалов об аграрных отношениях в России и теория реализации общественного продукта.

Маркс регулярно получает и подвергает тщательному изучению многочисленные книги и официальные документы, характеризующие экономику России и Соединенных Штатов Америки. «Наиболее интересный объект для исследователя-экономиста, — подчеркивал Маркс в одном

ПРЕДИСЛОВИЕ VII

из писем Даниельсону, — представляют теперь, конечно, Соединенные Штаты, и в особенности период от 1873... до 1878 г. — период хронического кризиса». В другом письме Даниельсону Маркс отмечал, что огромная масса материалов, полученных из России и США, заставила его продолжить исследование капиталистического способа производства, вместо того чтобы окончательно обрабатывать для печати не опубликованные еще рукописи «Капитала» (см. настоящее издание, стр. 278 и 290).

В 1875 г. Маркс завершил большую работу по подготовке французского издания I тома «Капитала», а в начале 1877 г. он снова смог приступить к подготовке для печати рукописей II тома «Капитала». В последующее время, стремясь реализовать результаты своих новых исследований, Маркс заново написал четыре варианта различных глав II тома «Капитала», в том числе весьма важную в теоретическом отношении рукопись о воспроизводстве и обращении всего общественного капитала. Эти последние рукописи Маркса уже после его смерти были использованы Энгельсом при подготовке к печати II тома «Капитала», впервые вышедшего в 1885 году (см. настоящее издание, т. 24, стр. 8—9).

Развитие марксистской теории требовало своевременного выявления новых тенденций в развитии общества и прежде всего — его экономической основы.

В 70-х годах XIX века в развитии капиталистического способа производства наметился существенный перелом. К этому времени в передовых промышленных странах Европы свободная конкуренция достигла высшей, предельной ступени своего развития. Мировой экономический кризис, разразившийся в 1873 г. и затянувшийся в ряде стран, в частности в Германии, а также в Соединенных Штатах, вплоть до конца 70-х годов, — вызвал усиленный рост монополистических объединений. Начался период постепенного перехода от домонополистического капитализма к капитализму монополистическому, завершившийся на рубеже XIX и XX веков.

Маркс и Энгельс, внимательно следившие за переменами в капиталистической экономике, уже в это время высказали ряд важных идей относительно существа и исторического значения новых процессов. Так, например, в письме Лаврову от 18 июня 1875 г. Маркс обращает внимание на «поистине примечательное явление — сокращение продолжительности периодов, отделяющих один всеобщий кризис от другого», и характеризует это как «дурное предзнаменование для долговечности буржуазного мира» (см. настоящий том, стр. 117). В письме

ПРЕДИСЛОВИЕ VIII

Даниельсону от 10 апреля 1879 г. Маркс вскрывает важные особенности нового экономического кризиса в Англии, а также разъясняет роль строительства и эксплуатации железных дорог в развитии капитализма в различных странах. Он, в частности, отметил, что железные дороги «дали такой толчок концентрации капитала, которого раньше никто не предвидел, и в то же время ускорили и в громадной степени расширили космополитическую деятельность ссудного капитала, благодаря чему весь мир оказался опутанным сетью финансового мошенничества и взаимной задолженности — этой капиталистической формой «международного» братства» (см. настоящий том, стр. 291).

Образцом конкретно-исторического, диалектического подхода к анализу новых экономических фактов могут служить также замечательные разъяснения о значении государственной монополии при капитализме, которые Энгельс дал одному из руководящих деятелей германской социал-демократической партии В. Бракке. Предостерегая от одностороннего преувеличения экономически относительно прогрессивного характера государственной монополии, Энгельс ставил вопрос так: «не следует забывать, что всякая передача промышленных и коммерческих функций в руки государства может иметь в наши дни двоякий смысл и двоякий результат, смотря по обстоятельствам: либо реакционный—шаг назад к средневековью, либо прогрессивный — шаг вперед к коммунизму». Энгельс указывал, что исторически прогрессивной является не та государственная монополия, которая учреждается исключительно из финансовых и политических соображений господствующего класса, а только та, которая создается в силу повелительной внутренней, экономической необходимости (см. настоящий том, стр. 255—256). Эти положения, которые Энгельс впервые высказывает в переписке, становятся затем в более развернутой форме достоянием читателей его классического труда «Анти-Дюринг».

Научные занятия Энгельса в этот период были непосредственно связаны с работой над «Диалектикой природы». Замысел этого важнейшего произведения Энгельса возник еще в 1873 году. Как показывают письма, входящие в состав данного тома, к лету 1876 г. у Энгельса почти сложился план «Диалектики природы», а летом 1878 г. он получил уже окончательное оформление. Это было тем более важно, что как раз в условиях подготовки правительством Бисмарка исключительного закона против социалистов в Германии резко обострилась идеологическая борьба и особую актуальность приобрел вопрос о научных основах социализма.

ПРЕДИСЛОВИЕ IX

О том выдающемся значении, которое придавал Маркс этой работе Энгельса, свидетельствует его письмо В. Либкнехту от 7 октября 1876 г., которое на русском языке публикуется впервые (см. настоящий том, стр. 162).

Большой интерес в этой связи представляет письмо Энгельса Лаврову от 12—17 ноября 1875 г., почти совпадающее с одним из фрагментов «Диалектики природы». В этом письме Энгельс формулирует свое отношение к дарвинизму, дает диалектико-материалистическую интерпретацию теории развития органического мира. Энгельс выявляет здесь ограниченность выдвинутой Дарвином формулы «борьба за существование» и противопоставляет ей концепцию взаимодействия тел и организмов в природе; доказывает недопустимость механического перенесения законов животного мира на человеческое общество, как это пытались делать так называемые социальные дарвинисты, и показывает, как диалектика классовой борьбы в буржуазном обществе неизбежно приводит к социалистической революции.

Исходя из того, что естествознание составляет научную основу господства человека над силами природы, а естественнонаучные открытия имеют в конечном счете революционное значение для развития всего общества в целом, — Маркс и Энгельс внимательно следят за успехами естественных наук. Они высоко оценили, в частности, открытие немецкого физиолога М. Траубе, которому удалось экспериментальным путем создать «искусственные клетки» — модели живых клеток, способные воспроизводить их обмен веществ и рост (см. настоящий том, стр. 116— 117 и 192).

Разработка Марксом и Энгельсом общетеоретических проблем имела конечной целью идейное вооружение пролетарских партий в их борьбе за подготовку и проведение социалистической революции.

Наряду с теоретической деятельностью основоположников научного коммунизма важнейшее значение в этот период имеет их практическая деятельность по руководству международным рабочим движением.

В 1876 г. I Интернационал был формально распущен. Однако, как свидетельствуют многие письма данного тома, связи Маркса и Энгельса с рабочим движением стран Европы и США, установленные в период деятельности Интернационала, не были прерваны, — наоборот, они сохранились и в ряде случаев продолжали развиваться. Маркс и Энгельс оставались тем центром связи и руководства, куда сходились все нити от различных отрядов борющегося пролетариата всех стран. В этот период

ПРЕДИСЛОВИЕ X

Маркс и Энгельс поддерживают тесные контакты с социалистами Германии, Франции, Англии, США, России, Италии, Испании, Португалии, Швейцарии, Венгрии, Дании и других стран.

Переписка Маркса и Энгельса с социалистами этих стран являлась одним из важнейших средств связи с рабочим и социалистическим движением. Поэтому естественно, что письма Маркса и Энгельса содержат богатейший материал, раскрывающий их выдающуюся деятельность как организаторов и руководителей международного пролетариата.

После падения Парижской Коммуны центр европейского рабочего и социалистического движения переместился в Германию. Здесь после ее победы во франко-прусской войне и завершения политического объединения страны происходило особенно быстрое развитие капитализма и выступали особенно резкие социальные противоречия, вызванные этим развитием. Здесь уже возникла первая массовая марксистская партия пролетариата. Естественно, что переписка Маркса и Энгельса с деятелями немецкого рабочего движения и проблемы Германии занимают в настоящем томе центральное место.

Важнейшим событием в истории германского рабочего движения середины 70-х годов было объединение Социал-демократической рабочей партии (эйзенахцев) и Всеобщего германского рабочего союза (лассальянцев) в единую Социалистическую рабочую партию Германии в мае 1875 года. Особый этап в деятельности объединенной партии был связан с введением исключительного закона против социалистов в октябре 1878 года. Эти события наложили определенный отпечаток и на характер переписки данного тома.

В том входит ряд писем (важнейшие из них: Энгельс — Бебелю от 18—28 марта, Маркс — Бракке от 5 мая, Энгельс — Бракке от 11 октября и Энгельс — Бебелю от 12 октября 1875 г.), которые в своей совокупности дают цельное представление об отношении Маркса и Энгельса к объединению двух немецких рабочих организаций. Маркс и Энгельс положительно оценили возможность создания единой рабочей партии. Но они считали, что объединение должно произойти на принципиальной основе — при условии отказа лассальянцев от их мелкобуржуазной идеологии и сектантских догм, при том непременном условии, что в качестве основы общей программы объединенной партии будут приняты принципы научного коммунизма. Они считали также, что если такое объединение было еще невозможно, то следовало ограничиться соглашением о совместных действиях против общего врага. Когда же стало

ПРЕДИСЛОВИЕ XI

известно, что в погоне за «единством во что бы то ни стало» был составлен оппортунистический проект программы, Маркс и Энгельс подвергли этот проект обстоятельному научному разбору и суровой критике. Они резко протестовали против тех уступок в теоретических и политических вопросах, которые эйзенахцы сделали своим идейным противникам — лассальянцам.

В ходе критики проекта программы объединенной партии Маркс и Энгельс существенным образом развили важнейшие теоретические положения марксизма — о государстве, диктатуре пролетариата, партии, коммунистическом обществе.

Впоследствии, оценивая принятую объединительным съездом программу, Энгельс констатировал, что она состоит из лассальянских фраз, вульгарно-демократических требований и искаженных, якобы коммунистических положений. Маркс и Энгельс не отмежевались от нее публично только потому, что как для массы рабочих, еще не искушенных в теории и политике, так и для буржуа, которые испытывали страх перед растущим рабочим движением, эта программа казалась подлинно социалистической и революционной.

Несмотря на определенные успехи, достигнутые объединенной партией, что особенно наглядно проявилось в крупной победе социал-демократов на выборах в германский рейхстаг в январе 1877 г., Маркс и Энгельс неоднократно отмечали, что объединение, осуществленное на основе идейного компромисса, и в теоретическом и в практическом отношении понизило уровень партии. Это вскоре проявилось в различных теоретических шатаниях части членов объединенной партии, в политических и тактических ошибках ее руководителей. Переписка наглядно показывает, какую огромную конкретную помощь партии по преодолению этих ошибок и недостатков оказывали основоположники научного коммунизма.

В связи с борьбой против лассальянства, которую основоположники научного коммунизма вели на протяжении многих лет, — Маркс в известном письме В. Блосу от 10 ноября 1877 г. высказал от своего имени и от имени Энгельса категорически отрицательное отношение ко всякому культу личности: «Мы оба не дадим и ломаного гроша за популярность. Вот, например, доказательство: из отвращения ко всякому культу личности я во время существования Интернационала никогда не допускал до огласки многочисленные обращения, в которых признавались мои заслуги и которыми мне надоедали из разных стран, — я даже никогда не отвечал на них, разве только изредка за них отчитывал. Первое вступление Энгельса и мое в тайное общество коммунистов произошло под тем непременным условием,

ПРЕДИСЛОВИЕ XII

что из устава будет выброшено все, что содействует суеверному преклонению перед авторитетами (Лассаль впоследствии поступал как раз наоборот)» (см. настоящий том, стр. 241).

Компромисс с лассальянцами, приток в партию выходцев из мелкобуржуазной среды, отсутствие в стране революционной ситуации — все это создавало питательную почву для проникновения в партию мелкобуржуазной идеологии. Маркс и Энгельс повели ожесточенную борьбу против попыток подменить научное материалистическое мировоззрение идеалистической болтовней о справедливости, за подлинно пролетарский характер партии, за гегемонию пролетариата в революционном движении.

«Прилив мелких буржуа и крестьян, — писал Энгельс, — свидетельствует, правда, о колоссальных успехах движения, но вместе с тем это становится и опасным для него, как только забывают, что эти люди вынуждены прийти, но потому только и идут, что вынуждены.

Их присоединение доказывает, что пролетариат действительно стал руководящим классом.

Но так как они приходят с мелкобуржуазными и крестьянскими идеями и стремлениями, то нельзя забывать, что пролетариат не выполнит своей исторической руководящей роли, если будет делать уступки этим идеям и стремлениям» (см. настоящий том, стр. 338).

Объединенная партия в процессе роста переживала, по определению Энгельса, своеобразную «детскую болезнь», испытывая на себе пагубное влияние идей мелкобуржуазного утопического социализма. Необходимо было излечить рабочее движение от этой «детской болезни», помочь в целом здоровой партии избавиться от влияния и пережитков утопизма.

Среди различного рода враждебных марксизму идеологических течений в Германии в середине 70-х годов весьма опасным стало дюрингианство. Взгляды немецкого мелкобуржуазного идеолога Е. Дюринга представляли собой эклектическую смесь вульгарноматериалистических, идеалистических, позитивистских, вульгарно-экономических и псевдосоциалистических воззрений. Дюрингианство стало распространяться среди части членов эйзенахской партии еще до 1875 года. После компромисса эйзенахцев с лассальянцами опасность дюрингианства стала особенно значительной.

Даже некоторые влиятельные деятели партии склонялись к тому, чтобы принять новоявленное «социалистическое» учение. Наиболее фанатическим последователем Дюринга среди социал-демократов стал И. Мост. В условиях, когда партия еще

ПРЕДИСЛОВИЕ XIII

не вполне овладела принципами научного социализма, а рабочее движение еще не вполне освободилось от влияния различных форм домарксовского, утопического социализма, — это было реальной угрозой. Дело шло о теоретических основах немецкой рабочей партии, о судьбе передового отряда международного рабочего движения. Необходимо было разгромить лженаучные концепции Дюринга, развить и популяризировать учение Маркса.

Решение этой задачи выпало на долю Энгельса. Результатом было создание классического труда, подлинной энциклопедии марксизма — книги «Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом», вошедшей в историю под названием «Анти-Дюринг». В этом труде было дано классическое изложение всех трех составных частей марксизма — диалектического и исторического материализма, политической экономии и теории научного коммунизма.

Переписка Маркса и Энгельса позволяет проследить историю создания «Анти-Дюринга», начиная от возникновения замысла этой работы в мае 1876 г., историю публикации этой работы в центральном органе партии — газете «Vorwarts» («Вперед») в 1877—1878 гг. и последующее распространение книги. В особенности переписка раскрывает участие Маркса в создании «Анти-Дюринга»: вместе с Марксом Энгельс принимает решение о необходимости выступить против Дюринга, Маркс пишет критический очерк по истории политической экономии (отдел второй, глава X), помогает Энгельсу в подборе материала для очерка предыстории научного социализма (отдел третий, глава I). Книга Энгельса сыграла выдающуюся роль в распространении марксизма. По ней обучались многие поколения активных участников рабочего движения, с ее помощью овладевали они революционным научным мировоззрением.

В разгар борьбы против дюрингианства Маркс и Энгельс обратили внимание и на другую угрожавшую партии опасность — распространение социал-реформистских взглядов людьми, группировавшимися вокруг берлинского журнала «Zukunft» («Будущее») и цюрихского журнала «Neue Gesellschaft» («Новое общество»). Оба журнала стали выходить в 1877 году;

издателем первого был, по определению Маркса, «вкупившийся» в партию буржуа К. Хёхберг, издателем второго — тоже буржуа, примкнувший к социал-демократическому движению, Ф. Виде. Влияние реформизма проявлялось и в других социал-демократических изданиях.

Как видно по многим письмам, Маркс и Энгельс не только наотрез отказались сотрудничать в этих журналах, но и резко

ПРЕДИСЛОВИЕ XIV

выступили против тенденции заменить революционную теорию — реформистской, научный социализм — вульгарными социалистическими воззрениями. Они подвергли резкой критике всякого рода вульгарный утопизм, стремление на место научного анализа объективных тенденций развития общества поставить фантастические описания общества будущего. В своей переписке основоположники научного коммунизма окрестили подобных утопистов в среде немецких социал-демократов «социалистами будущего».

Особенно острой борьба Маркса и Энгельса против двух опасных тенденций в социалдемократическом движении — ультралевой (Мост) и правооппортунистической (Хёхберг и др.) — стала в период, последовавший после введения исключительного закона против социалистов.

Напуганное успехами социалистического и рабочего движения, правительство Бисмарка в октябре 1878 г. провело через рейхстаг закон, запрещавший все организации и издания социал-демократической партии. «Исключительный закон, — писал Маркс, — издается для того, чтобы отнять у социал-демократического движения даже видимость легальности... Поставить вне закона — таково было издавна верное средство объявлять противоправительственные движения «противозаконными» и тем самым ограждать правительство от закона» (см.

настоящий том, стр. 64).

После введения исключительного закона немецкая социал-демократическая партия не сразу нашла верный путь и подходящие средства в новых условиях борьбы. Руководители ее проявили сильные колебания. В этих трудных условиях Маркс и Энгельс оказали партии огромную помощь. Они помогли ей определить тактику и формы организации, товарищеской критикой и мудрыми советами способствовали преодолению ошибок и недостатков, организовывали материальную поддержку отдельным лицам и всей партии.

Письма Маркса и Энгельса этого времени, особенно их письма А. Бебелю, В. Либкнехту, В. Бракке, Ф. А. Зорге, И. Ф. Беккеру, содержат богатейший теоретический материал, относящийся преимущественно к вопросам стратегии и тактики партии. Особо важное значение имеет знаменитое «Циркулярное письмо» Маркса и Энгельса (см. настоящий том, стр. 308— 323).

Весьма поучительной во всех отношениях была борьба Маркса и Энгельса против ультралевой тенденции, представленной главным образом в лице И. Моста. Этот бывший рабочий, дения исключительного закона вынужден был эмигрировать в Лондон, где стал издавать газету «Freiheit» («Свобода»), основное содержание которой составляли архиреволюционные фразы. В конце концов Мост скатился к анархизму и был исключен из партии. В переписке Маркса и Энгельса ясно видна линия размежевания с этим направлением и непримиримого отношения к нему. Они беспощадно разоблачают «героев революционной фразы», их безответственную болтовню о «революции огнем и мечом» (см. настоящий том, стр. 299). Высмеивая псевдореволюционное фразерство Моста и его газетки, Энгельс в одном из своих писем иронически замечает: ««Freiheit» из кожи лезет вон, чтобы стать самой революционной газетой в мире, но для этого недостаточно повторять в каждой строке слово «революция»» (см. настоящий том, стр. 349). Решительная борьба с показным «революционным»

фразерством, которое так или иначе тянет в болото левого оппортунизма, стала критерием верности подлинно революционным принципам марксизма-ленинизма. Продолжение и развитие этой борьбы в наши дни является важнейшим залогом укрепления международного коммунистического и рабочего движения.

Однако сторонники Моста в германской социал-демократической партии были немногочисленны. Главную опасность в период после введения исключительного закона представлял правый оппортунизм, который нашел своих идеологов прежде всего в лице К. Хёхберга, Э.

Бернштейна и К. А. Шрамма. Эта «цюрихская тройка» опубликовала в августе 1879 г. в журнале «Jahrbuch fur Sozialwissenschaft und Sozialpolitik» («Ежегодник социальной науки и социальной политики»), который Хёхберг начал издавать в Цюрихе, своеобразный манифест оппортунизма и реформизма под названием «Ретроспективный обзор социалистического движения в Германии». Ознакомившись с этим «обзором» в начале сентября, Энгельс сразу же сообщил Марксу: «Хёхберг прямо заявляет, что немцы сделали ошибку, превратив социалистическое движение в чисто рабочее движение, и ненужным провоцированием буржуазии сами навлекли на себя закон против социалистов! Движением должны-де руководить буржуазные и образованные элементы, оно должно носить исключительно мирный, реформистский характер и т. д.» Такова была суть «манифеста». Маркс отвечал: «Я вполне разделяю твое мнение, что нельзя больше терять времени. Нужно резко и не стесняясь высказать наше мнение насчет вздора в «Jahrbuch»» (см. настоящий том, стр. 85 и 87).

Ежегодник Хёхберга появился как раз в то время, когда шли переговоры об издании в Цюрихе центрального органа

ПРЕДИСЛОВИЕ XVI

партии — газеты «Sozialdemokrat» («Социал-демократ»). Теперь стало ясно, что реформисты стремятся захватить газету в свои руки. Маркс и Энгельс повели самую решительную борьбу против этого замысла и против оппортунизма вообще, а также против посреднической, примиренческой позиции, занятой руководителями партии Либкнехтом и Бебелем. Кульминационным пунктом этой борьбы было составленное Энгельсом при непосредственном участии Маркса письмо Бебелю, предназначенное для всего руководства партии, — документ, вошедший в историю под названием «Циркулярного письма».

В настоящий том входит около двух десятков писем Маркса и Энгельса, позволяющих шаг за шагом проследить всю историю подготовки «Циркулярного письма» и достаточно полно воспроизвести всю картину развернувшейся борьбы Маркса и Энгельса против оппортунизма в рядах германской социал-демократической партии.

В. И. Ленин подчеркивал, что Маркс и Энгельс вели беспощадную войну с оппортунизмом в социал-демократии. Яростно боролись они против него в 1877—1879 годах. Их энергичная атака в 1879 г. привела к тому, что оппортунисты отступили. Правильный классовый инстинкт рабочих масс, критика, советы и помощь со стороны вождей международного пролетариата выправили положение в германской партии, сумевшей в период действия исключительного закона, в обстановке всяческих преследований, укрепить свои ряды, перестроить свою организацию, найти верный путь к массам, используя и сочетая легальные и нелегальные формы работы.

В письмах Маркса и Энгельса разносторонне отражаются их связи с рабочим движением Франции.

Переписка Маркса с Бракке за 1876—1877 гг. показывает, какую огромную работу проделал в это время Маркс для пропаганды опыта Парижской Коммуны, организовав с этой целью перевод на немецкий язык и издание в Германии книги П. Лиссагаре «История Коммуны 1871 года». Эта книга, написанная активным участником Парижской Коммуны на основании изучения большого фактического материала, представляла собой, по определению Маркса, первую достоверную и лучшую историю Коммуны, и поэтому издание ее имело важное значение для пролетарской партии (см. настоящий том, стр. 157 и 268). Маркс сам проверил и отредактировал перевод значительной части книги. Многие письма Маркса раскрывают лабораторию его работы над переводом. Дополнения, которые Лиссагаре внес в немецкое издание своей книги по сравнению с ее французским изданием, были сделаны, очевидно, под влиянием

ПРЕДИСЛОВИЕ XVII

Маркса; они касаются, в частности, вопроса о Коммуне как новой форме государственной власти.

После падения Парижской Коммуны Франция переживала период реакции. Монархически настроенные элементы во главе с президентом республики маршалом Мак-Магоном пытались совершить государственный переворот и упразднить республику. В стране развернулась острая борьба между республиканцами и монархистами. При таких обстоятельствах июля 1877 г. в газете «Vorwarts» появилась статья под названием «Долой республику!» — подразумевалась буржуазная республика, до которой пролетариату, мол, нет никакого дела.

Автором этой ультралевой статьи был, очевидно, один из бывших вождей лассальянцев В.

Газенклевер. Попытка В. Либкнехта в ряде статей смягчить впечатление от этого промаха мало что изменила по существу.

Маркс и Энгельс резко осудили эту серьезную политическую ошибку центрального органа социал-демократической партии. «Нам кажется, — писал Энгельс Либкнехту, — что «Vorwarts» отнесся слишком уж легко к событиям во Франции. Правда, прямого отношения к рабочим они не имеют... И все же для развития Франции чрезвычайно важно, что нынешняя передышка до следующего подъема рабочего движения проходит в условиях буржуазной республики... что, наконец, прекращается потерявший для Франции всякий смысл спор о форме государства, и республика предстает как то, что она есть: как классическая форма господства буржуазии и в то же время классическая форма его наступающего разложения»

(см. настоящий том, стр. 218). Это разъяснение имеет принципиальное значение для стратегии и тактики пролетариата.

Во второй половине 70-х годов упадок рабочего движения во Франции, последовавший за поражением Парижской Коммуны, сменился новым подъемом. Это нашло свое выражение в созыве ряда рабочих съездов, в основании в 1877 г. Ж. Гедом социалистической газеты «Egalite» и, наконец, в создании в 1879 г. французской Рабочей партии. Маркс считал, что это была первая французская рабочая газета в подлинном смысле слова и что это было первое действительное рабочее движение во Франции (см. настоящий том, стр. 378—379).

Большую роль в распространении марксизма во Франции и в подготовке условий для образования марксистской партии сыграло французское издание I тома «Капитала». Оно осуществлялось отдельными выпусками в течение трех лет (1872— 1875). Маркс полностью переработал французский перевод текста и внес значительное количество изменений и дополнений.

ПРЕДИСЛОВИЕ XVIII

Поэтому он справедливо считал, что французское издание имеет самостоятельное научное значение наряду с немецким оригиналом. Для французского издания Маркс составил предметный указатель, однако из-за ограниченного объема книги опубликовать его не удалось.

Письма Маркса, главным образом к французскому издателю «Капитала» М. Лашатру, показывают, какие большие трудности в условиях реакционного режима встречало издание и распространение «Капитала» во Франции.

Маркс и Энгельс придавали огромное значение созданию марксистской рабочей партии во Франции. Об этом свидетельствует, в частности, публикуемый впервые в составе Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса фрагмент из не дошедшего до нас письма Маркса Геду, относящегося к концу 1878 или началу 1879 года. Как видно из ответного письма Геда, Маркс писал ему, что создание «независимой и боевой рабочей партии» имеет «величайшее значение» (см. настоящий том, стр. 283).

Маркс и Энгельс оказали непосредственную помощь руководителям французских социалистов в создании Рабочей партии. В мае 1880 г. в Лондоне на совещании, в котором приняли участие Маркс, Энгельс, Ж. Гед и П. Лафарг, была обсуждена программа французской Рабочей партии. Теоретическое введение к программе было сформулировано Марксом. Эта программа, свободная от недостатков Готской программы германской партии, была принята в ноябре 1880 г. на Гаврском съезде французской Рабочей партии. Имея в виду майское совещание, Энгельс в письме Бебелю мог с удовлетворением констатировать: «И во Франции дела идут отлично. Наши коммунистические воззрения там повсюду прокладывают себе дорогу» (см. настоящий том, стр. 353).

Иначе развивалось рабочее движение в Англии. Ее промышленная монополия была той экономической основой, которая тормозила развитие революционной борьбы пролетариата, создавала возможность подкупа его верхушки. Маркс с горечью отмечал это обстоятельство в одном из писем Либкнехту: «Благодаря периоду коррупции, наступившему с 1848 г., английский рабочий класс был постепенно охвачен все более и более глубокой деморализацией и дошел, наконец, до того, что стал простым придатком «великой либеральной партии», то есть партии своих собственных поработителей, капиталистов. Руководство английским рабочим классом целиком перешло в руки продажных лидеров тред-юнионов и агитаторов по профессии» (см. настоящий том, стр. 249). Классическую характеристику английского рабочего движения этого периода дал Энгельс в письме Э. Бернштейну от 17 июня 1879 г. (см.

настоящий том,

ПРЕДИСЛОВИЕ XIX

стр. 295). В ряде писем Маркс жестоко бичует реформистских лидеров английских тредюнионов — Моттерсхеда, Хауэлла, Хейлза и им подобных. Особый интерес представляет письмо Маркса Гайндману от 8 декабря 1880 г., где Маркс говорит о возможном характере будущих революционных преобразований в Англии, о возможности ненасильственного пути развития революции в этой стране, — о возможности, которая может быть упущена английским рабочим классом, если он не научится использовать свою силу (см. настоящий том, стр.

383).

В 70-е годы значительно усилились связи основоположников марксизма с революционным движением в России, с русскими общественными деятелями. Среди тех, с кем в это время Маркс и Энгельс постоянно переписываются и поддерживают связи, были Г. А. Лопатин, П. Л. Лавров, В. Н. Смирнов, Н. И. Утин, Н. Ф. Даниельсон, М. М. Ковалевский, Е.

Дмитриева, А. В. Корвин-Круковская, М. К. Горбунова и другие. Огромный интерес и серьезное внимание, которые Маркс и Энгельс проявляли к России — тогда сравнительно отсталой стране, определялись, в конечном счете, той выдающейся ролью, которую предстояло сыграть русскому революционному движению в общих судьбах международного пролетариата и которую Маркс и Энгельс уже с конца 50-х годов осознавали все более и более определенно.

Мысль о всемирно-историческом значении предстоящей русской революции все более настойчиво повторяется в письмах Маркса и Энгельса. Если не считать Германии, — пишут они, — то страной, за которой необходимо следить наиболее внимательно, является Россия.

Здесь в первую очередь должна начаться революция. А если это совершится во время неизбежной войны между Германией и Россией, тогда неизбежно и обратное воздействие на Германию. «Революция начнется на этот раз на Востоке, бывшем до сих пор нетронутой цитаделью и резервной армией контрреволюции». Революция в России «будет ближайшим поворотным пунктом во всемирной истории». Россия «находится накануне всемирноисторического кризиса». Эта страна «создала революционную партию, обладающую неслыханной способностью к самопожертвованию и энергией» (см. настоящий том, стр. 130—131, 229—230, 344, 357).

Имея в виду подобные высказывания основоположников научного коммунизма, В. И. Ленин в своем известном предисловии к русскому переводу книги «Письма И. Ф. Беккера, И.

Дицгена, Ф. Энгельса, К. Маркса и др. к Ф. А. Зорге и др.» следующим образом резюмировал отношение Маркса и Энгельса к перспективам русской революции: «Маркс и Энгельс были

ПРЕДИСЛОВИЕ XX

полны самой радужной веры в русскую революцию и в ее могучее всемирное значение. На протяжении почти двадцати лет мы видим в данной переписке это страстное ожидание революции в России» (В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 15, стр. 247).

Именно потому, что Маркс и Энгельс возлагали такие надежды на всемирно-исторические последствия революции в России, — они так внимательно следили за всеми процессами и событиями, которые могли ускорить этот революционный взрыв. Именно этим объясняется также и их позиция в отношении русско-турецкой войны 1877—1878 годов. Маркс и Энгельс считали, что с точки зрения создания необходимых предпосылок европейской революции в целом поражение царской России было желательнее, потому что это дало бы толчок для развертывания революционных событий в самой России и тем самым ускорило бы начало революционного процесса во всей Европе. Вместе с тем они отмечали как положительный факт то, что в результате этой войны ускорялся распад турецкой империи (см. настоящий том, стр.

248). Несмотря на корыстные политические цели царизма в русско-турецкой войне 1877— 1878 годов, победы русской армии объективно способствовали национальному возрождению балканских народов и становлению их государственного суверенитета.

Письма Маркса и Энгельса свидетельствуют о разнообразной помощи, которую вожди пролетариата стремились оказывать русскому революционному движению. Частными примерами такой конкретной помощи, материал о которых дает переписка, являются: организация выступления ирландского депутата О'Клиери в английском парламенте о репрессиях в России, отповедь на клеветническую статью о русской революционной литературе, организация помощи отдельным русским революционерам-эмигрантам и многое другое. Укрепляя интернациональные связи европейского рабочего движения с освободительным движением в России, Маркс и Энгельс добивались того, чтобы социалистические партии, и прежде всего немецкие социал-демократы, относились с должным вниманием к русскому революционному движению, сознавали его огромное значение для судеб пролетарской революции в Европе и развития революционного процесса во всем мире.

Большое значение для теоретического вооружения русских революционеров-социалистов имело издание на русском языке «Капитала». Это был первый перевод его на иностранный язык. В письмах Маркса Даниельсону за 1878 г. содержатся указания относительно тех изменений, которые необходимо внести во

ПРЕДИСЛОВИЕ XXI

второе русское издание I тома «Капитала». В 1880 г. Маркс мог с глубоким удовлетворением констатировать тот очевидный факт, что «в России... «Капитал» больше читают и ценят, чем где бы то ни было» (см. настоящий том, стр. 380).

На исходе 70-х годов, предвосхищая будущее развитие событий, Энгельс предусматривал две возможные перспективы революции. «Одно из двух: либо падет самодержавие, и тогда тотчас же, с падением этого мощного оплота реакции, в Европе повеет другим ветром; либо разразится европейская война, и в неизбежной борьбе каждого народа за свое национальное существование эта война похоронит и нынешнюю германскую партию. Такая война была бы для нас величайшим несчастьем, она могла бы отбросить движение на двадцать лет назад.

Но новая партия, которая в конце концов должна была бы создаться в результате всего этого, освободилась бы во всех европейских странах от всяческих колебаний и мелочности, которые теперь повсюду тормозят движение» (см. настоящий том, стр. 342). Если историческое развитие пошло и не буквально так, как это предсказывал здесь Энгельс, то все же предвидение вождя пролетариата во многих отношениях оказалось поистине пророческим. Достаточно упомянуть банкротство немецкой социал-демократии во время империалистической войны, возникновение в России во главе с В. И. Лениным пролетарской партии нового типа, осуществившей Великую Октябрьскую социалистическую революцию 1917 года, которая изменила не только лицо Европы, но и облик всего мира, открыла новую историческую эпоху торжества коммунизма.

Письма Маркса и Энгельса содержат богатейший биографический материал, относящийся не только к их научной и политической деятельности во второй половине 70-х годов, но и к их личной жизни.

После переезда Энгельса к Марксу в Лондон в 1870 году переписка между ними происходила главным образом в те сравнительно непродолжительные периоды, когда необходимость лечения и отдыха заставляла их покидать Лондон. Вследствие этого первая часть настоящего тома — переписка между Марксом и Энгельсом — значительно уступает по объему второй части тома — письмам Маркса и Энгельса к разным лицам.

В настоящий том включено 41 новое письмо Маркса и Энгельса, не входившее в состав первого издания Сочинений. Из них 20 писем были опубликованы в различных зарубежных куются впервые по рукописям и копиям, хранящимся в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС.

В приложениях к тому печатаются 9 писем Женни Маркс, Женни Лонге и Элеоноры Маркс. Эти письма либо написаны по поручению Маркса, либо воспроизводят его отдельные мысли и свидетельствуют о его отношении к тем или иным событиям. В приложениях печатаются также записи содержания не дошедших до нас 9 писем Маркса К. Гиршу, извещение Энгельса о смерти его жены Л. Бёрнс и отрывок из интервью Маркса с корреспондентом газеты «Tribune». Большинство писем, включенных в состав приложений, публикуется впервые.

Все эти документы существенно дополняют биографические сведения о Марксе и Энгельсе, являются ценным материалом для характеристики их политической и научной деятельности в 1875—1880 годах.

Учитывая органическую связь писем Энгельса — А. Бебелю от 18—28 марта 1875 г., Маркса — В. Бракке от 5 мая 1875 г. и «Циркулярного письма» Маркса и Энгельса со всей их перепиской того времени, принимая во внимание особое научное и политическое значение этих писем, а также стремясь наиболее полно представить переписку Маркса и Энгельса с А. Бебелем и В. Бракке, — эти три письма, уже вошедшие в 19 том настоящего издания, воспроизводятся также и в данном, 34 томе.

К. МАРКС Ф. ЭНГЕЛЬС

ПИСЬМА

ЯНВАРЬ 1875—ДЕКАБРЬ

ПЕРЕПИСКА

МЕЖДУ К. МАРКСОМ и Ф. ЭНГЕЛЬСОМ

МАРКС — ЭНГЕЛЬСУ

В ЛОНДОНЕ

Берись за дело, но в насмешливом тоне. Это так глупо, что и Бакунин мог приложить руку. Петр Ткачев прежде всего хочет показать читателю, что ты обходишься с ним как со своим противником, и поэтому измышляет всевозможные несуществующие спорные пункты.

в Сочинениях К. Маркса и Ф. Энгельса,

МАРКС — ЭНГЕЛЬСУ

В РАМСГЕТ

Дорогой Фред!

В прошлое воскресенье я прибыл сюда3. Д-р Краус уже опять уехал в Гмунд, к своей семье. Его отношения с женой снова наладились.

«Германия» — отель в Карлсбаде (чешское название: Карлови-Вари), находившийся на Замковой улице у Замковой площади. Ред.

Я намерен теперь сам быть своим собственным врачом, и, как признался мне с кроткой грустью д-р Ганс, так обстоит дело не меньше чем с третьей частью старых посетителей курорта. Весьма целебно действует на меня также отсутствие моего лейб-медика Кугельмана4.

Несмотря на смену лиц, публика выглядит здесь как и прежде: «средний человек» Кетле составляет исключение; наоборот, преобладают крайности: толстые, как бочка, и худые, как жердь.

Я по меньшей мере двенадцать часов на воздухе, и по освобождении от «дела» мое главное развлечение состоит в том, чтобы придумывать все новые прогулки, открывать незнакомые места и новые виды в горных лесах; при этом бывает масса неожиданностей, так как я не обладаю большой способностью ориентироваться.

С сегодняшнего дня, когда я получил квитанцию об уплате таксы за лечение, я, с полицейской точки зрения, нахожусь в безопасности. Записался я в качестве доктора философии, а не рантье, что весьма кстати для моего кошелька. Мой однофамилец, полицейдиректор в Вене, так любезен, что всегда приезжает одновременно со мной.

Вчера вечером я отправился в «Хмелевую лозу»*, славящуюся своим пивом, выпить стакан гисхюбельской минеральной воды. Там были карлсбадские филистеры, и весь разговор вертелся вокруг неисчерпаемого вопроса, вызывающего здесь бесконечные споры и деления на партии: о сравнительных преимуществах старого пильзенского, бюргерского и акционерного пива. «Да, — заявил один, — старого я выпиваю шутя пятнадцать стаканов» (а они не малы). «Ну, — ответил другой, — раньше я тоже был в данном вопросе партийным человеком, но теперь я стою выше этих споров. Я пью с одинаковым успехом все сорта без разбора» и т. д. А рядом с этими мудрыми местными жителями сидели также два берлинских франта, референдарии6 или что-то в этом роде. Эти спорили о преимуществах кофе в различных прославленных карлсбадских ресторанах, и один с торжественной серьезностью утверждал: «Статистически» (!) «доказано, что лучшее кофе — это в Шёнбруннском саду»7. Тогда один из местных жителей воскликнул: «Наша Богемия все же велика и творит великое.

Ее пильзенское пиво рассылается во все страны; у крупного пивовара Зальцмана есть теперь в Париже свой филиал; оно идет даже в Америку! К сожалению, мы не можем послать им также наши «Хмелевая лоза» («Zum Hopfenstock») — отель в Карлсбаде. Ред.

огромные, высеченные в скалах, погреба, а они необходимы для пильзенского!».

Сообщив тебе in nuce* полученные мной здесь до сих пор впечатления от мирской суеты, расскажу кое-что о путевых происшествиях.

В Лондоне вошел впопыхах в наш вагон пронырливого вида еврейчик с маленьким чемоданом под мышкой. Перед самым Хариджем он начинает искать ключи, чтобы открыть свой чемодан и посмотреть, как он говорит, упаковал ли его конторский мальчик все необходимое платье. «Ибо я, — сказал он, — получил в конторе от моего брата из Берлина телеграмму, что должен немедленно выехать в Берлин, и поэтому послал мальчика к себе домой, чтобы он принес мне необходимые вещи». После долгих поисков он наконец находит, правда, не настоящий ключ от чемодана, но все же ключ, открывающий чемодан, и видит, что брюки и пиджак не подходят друг к другу, что не хватает ночных рубашек, сюртука и т. д. На пароходе еврейчик раскрывает передо мной свою душу. «Мир не видал еще такого мошенничества»**, — восклицал он снова и снова. История такова. Немецкий янки, по имени Бёрнштейн или Бернштейн, рекомендованный ему его берлинским приятелем Нёйманом, надул его на 1700 ф. ст., его, которого считают одним из самых ловких коммерсантов***! Этот парень, который выдавал себя за коммерсанта, ведущего торговлю с Африкой, показывал ему счета за товары на многие тысячи фунтов стерлингов, купленные им якобы в Брадфорде и в Манчестере у первоклассных фирм; пароход с этими товарами стоит, мол, в Саутгемптоне. Он ссудил ему поэтому просимую сумму. Так как он, однако, после этого ничего не слышит об этом господине, то у него начинают возникать опасения. Он пишет в Манчестер и в Брадфорд. Ответные письма он мне тоже показывал. Ответы эти гласят: Бёрнштейн брал у них образцы и купил товары с уговором расплачиваться за то и за другое при получении товаров;

счета были лишь формальные, товары никогда не были взяты. В Саутгемптоне накладывается арест на груз, и оказывается, что погруженные на пароход товары Бёрнштейна состояли лишь из тюков, наполненных соломенными матрацами. Наш еврейчик, которого приводило в беспокойство, помимо потери 1700 ф. ст., еще, главным образом, и то обстоятельство, В оригинале Маркс приводит это слово в еврейском произношении (Betriegerei). Ред.

В оригинале последние слова приводятся в еврейском произношении (fur einen der gescheidesten Handelsleit). Ред.

что могли провести за нос такого ловкого коммерсанта, как он, написал в Берлин своему приятелю Нёйману и своему брату. Последний известил его по телеграфу, что Бёрнштейна обнаружили в Берлине, дали знать о нем полиции, которая установила за ним слежку, и что он должен немедленно выехать. «Намерены ли вы, — спросил я, — привлечь этого господина к суду?» «Ни в коем случае*, я хочу получить от него свои деньги». Я: «Деньги эти он, вероятно, уже промотал». Он: «Ни в коем случае*! Ведь в Сити (тут он перечислил целый ряд имен) он надул других господ на 1200 фунтов стерлингов. Мне он должен заплатить, а другие пусть сами подумают, как с ним справиться». Интереснее всего было то, что при нашем прибытии в Роттердам выяснилось, что он может ехать лишь до Миндена, откуда у него будет возможность отправиться дальше лишь на следующий день в 11 часов утра. Парень ругал, как шальной, железнодорожную администрацию. Но все было напрасно.

На пароходе у нас был странный гость — мертвец. Его сопровождал рыжеволосый немец.

Последний рассказал мне, что имя покойного Нассауэр, молодой человек 34 лет, из Майнца, приехал в Лондон погостить, его задавил экипаж, семья хочет, чтобы его хоронили дома.

Этот сопровождавший труп пассажир также не мог сразу ехать дальше. Капитан парохода заявил ему, что они не могут выдать труп, пока не будут выполнены известные формальности у немецкого консула.

Между Кёльном и Франкфуртом (я нигде не останавливался) в вагон сел католический священник светского вида. Из его разговора с другими я понял, что он возвращается во Франкфурт, место своего постоянного жительства, из Дублина, где он присутствовал на торжествах в честь О'Коннела8. Рассказывал он очень живо. В Кобленце, где была пересадка, я очутился с ним в вагоне один на один. Он ехал новым путем через Флиссинген: пароход надо безусловно предпочесть паршивой хариджской шхуне. Я пытался втянуть его в разговор о культуркампфе9, но сначала он держался недоверчиво и в высшей степени сдержанно, однако говорил с большим энтузиазмом о красноречии монсеньёра Каппеле. Наконец, мне на помощь пришел святой дух**. Поп вытащил свою фляжку, она оказалась пуста; и тут он мне рассказал, что со времени своего прибытия в Голландию он испытывает голод и жажду. Я предложил ему бутылку коньяку, после нескольких глотков из нее он разошелся.

В оригинале эти слова приводятся в еврейском произношении (Bei Laibe nicht). Ред.

Игра слов: «Geist» — «дух», а также «спирт». Ред.

Напился он вдоволь. Когда входили пассажиры, он плоско шутил с ними на родном языке, но беседу со мной продолжал на английском языке, на котором говорит очень хорошо.

«Свобода у нас в Германской империи так велика, что по поводу культуркампфа надо говорить по-английски». Еще до того, как мы вышли во Франкфурте, я сказал ему, все еще скрывая свое имя, что ему не надо удивляться, если в ближайшие дни он прочтет в газетах о новом заговоре между черным и красным Интернационалами10. Во Франкфурте я узнал (в редакции «Frankfurter Zeitung»), что моим спутником был г-н Муцельбергер, который в известной мере заменяет там католического епископа. Он тоже, должно быть, увидел мое имя во «Frankfurter Zeitung» (которую он читает). Она поместила заметку о том, что я был там проездом11.

Видел Зоннемана, который только что опять судился из-за отказа назвать корреспондента и снова получил отсрочку на десять дней, но теперь в последний раз12. Зоннеман — светский человек, у которого, однако, заметно сознание собственной важности. В продолжительной беседе он изложил мне следующее. Его главная цель — втянуть мелкую буржуазию в социал-демократическое движение. Финансовая мощь его газеты* коренится в том, что она является общепризнанной лучшей биржевой и торговой газетой Южной Германии. Он отдает себе вполне ясный отчет об услуге, какую оказывает его газета рабочей прессе, как разносчик политических новостей. Но, с другой стороны, эта партия ничего для него не делает. Так, например, он пригласил в качестве корреспондента Вальтейха; но ему правление объединенной партии13 запретило корреспондирование. Либкнехт выступает в рейхстаге слишком, мол, демагогически; Бебель, напротив, пользуется всеобщим признанием и т. д. — Я еще раз повидаюсь с ним на обратном пути. Видел также д-ра Гвидо Вейса, который приехал на несколько дней к своей дочери (жене д-ра Штерна, одного из редакторов «Frankfurter Zeitung»).

Если бы я пришел в редакцию несколькими минутами раньше, со мной приключилось бы несчастье — встреча с Карлом Майером из Швабии (бывшим редактором «Beobachter»).

Между прочим. Дела во Франкфурте и во всех главных торговых центрах обстоят еще хуже, чем это можно заключить из немецких газет.

Твой друг Кафьеро живет у Бакунина и даже купил для него дом в Лугано.

— «Frankfurter Zeitung». Ред.

А пока vale faveque*. Я должен снова приниматься за «дело».

Сердечный привет мадам Лиззи.

в книге: «Der Briefwechsel zwischen 1913; полностью опубликовано в Marx — Engels Gesamtausgabe. Dritte Abteilung,

МАРКС — ЭНГЕЛЬСУ

В РАМСГЕТ

Дорогой Фред!

Ты, вероятно, знаешь уже от Тусси, что мое первое письмо, которое я собственноручно, в присутствии д-ра Ганса младшего, 18 августа сдал на ее имя на здешнем главном почтамте, перехвачено, без сомнения — прусской почтой. Позднейшие дошли; последнее, которое я послал ей на прошлой неделе, разделило, кажется, судьбу первого, ибо в противном случае я уже имел бы, очевидно, ответ от нее.

Лечение на этот раз действует на меня превосходно; за редким исключением я также хорошо сплю. Недаром же, согласно заявлениям многочисленных знакомых моих врачей, я — образцовый пациент Карлсбада. Эти господа сами старались меня при случае совратить с пути «спасения»** под тем предлогом, что «присутствует врач» и т. д., но искусители потерпели неудачу.

В качестве пациента, приезжающего вторично, я занял более высокий ранг при пользовании источниками. В прошлом году главными моими источниками были: Терезиенбрунн (41° Реомюра), Марктбрунн (39°) и Мюльбрунн (43,6°); тогда я только два раза принимал по стакану Шпрудель. В этом году, со второй недели, — Фельзенквелле (45° Реомюра, один стакан ежедневно), Бернардсбрунн (53,8°, два стакана) и Шпрудель (59— 60° Реомюра, два стакана), всего пять стаканов горячего капрощай и будь здоров. Ред.

Игра слов: «Heil» — «спасение» (души), а также «лечение». Ред.

ждое утро; к этому еще добавляются стакан холодного Шлоссбрунн рано утром и стакан на ночь.

Вода Шпрудель, согласно анализу профессора Фердинанда Рагского, имеет следующий состав14.

сернокислого кали

сернокислого натра

хлористого натрия

углекислого натра

углекислой извести

углекислой магнезии

углекислого стронциана

углекислого железа

углекислого марганца

фосфорнокислого глинозема

фосфорнокислой извести

фтористого калия

кремнезема

сумма твердых составных частей

свободной и полусвязанной угольной кислоты

Среди молодцов, которые здесь призывали отпраздновать битву при Седане15, был Густав Кётген, купец из Бармена; уж не тот ли это старый дурак16?

Имей в виду: Карл Грюн делает тебе конкуренцию, издает весной будущего года натурфилософскую книгу, он уже напечатал введение в берлинском журнале «Wage», который Вейс прислал мне из Берлина17.

Я уезжаю отсюда в субботу*, сначала в Прагу, так как получил сегодня оттуда письмо от Оппенхейма**. Из Праги поеду через Франкфурт.

Зашел сейчас д-р Флеклес, зовет меня обедать. Итак, из длинного письма ничего не выходит; да и Флеклес говорит, что это мешает лечению.

Сердечный привет мадам Лиззи.

в книге: «Der Briefwechsel zwischen 1913; полностью опубликовано в Marx— Engels Gesamtausgabe. Dritte Abteilung, 11 сентября. Ред.

Ср. настоящий том, стр. 120. Ред.

ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ

В ЛОНДОН

Дорогой Мавр!

Только что получил два прилагаемых письма19. Над нашей партией в Германии тяготеет проклятие оплачиваемых агитаторов и полузнаек*. Если так будет продолжаться, то лассальянцы скоро станут самыми светлыми головами, ибо они меньше всего воспринимают глупости, а сочинения Лассаля являются наименее вредным средством агитации. Хотел бы я знать, чего собственно хочет от нас этот Мост и что нам делать, чтобы ублаготворить его. Ясно одно: эти люди представляют себе дело так, будто Дюринг своими подлыми нападками на тебя сделал себя неуязвимым с нашей стороны, ибо если мы высмеем его теоретические нелепости, то это будет выглядеть как месть за его личные выпады! Оказывается, чем грубее Дюринг, тем более смиренными и кроткими должны быть мы; и поистине милостью со стороны г-на Моста является то, что он еще не требует, чтобы мы не только в благожелательном тоне и в частном порядке указали г-ну Дюрингу на его ошибки (как будто речь идет только об одних ошибках), с тем чтобы он исправил их в следующем издании20, — но еще сверх того поцеловали бы его в задницу. Человек этот — имею в виду Моста — умудрился дать краткое изложение всего «Капитала»21 и все-таки ничего в нем не уразуметь. Это ясно видно из его письма, и это характеризует его самого. Все подобные нелепости были бы невозможны, если бы вместо Вильгельма** во главе стоял человек, обладающий хоть некоторым теоретическим пониманием, челоВ оригинале на берлинском диалекте (Halbjebildeten). Ред.

— В. Либкнехта. Ред.

век, который не печатал бы с радостью всевозможной ерунды — чем нелепее, тем лучше — и не рекомендовал бы ее рабочим всем авторитетом газеты «Volksstaat». В конце концов эта история рассердила меня до бешенства, и спрашивается, не пора ли серьезно подумать о нашем отношении к этим господам.

Для глупого Вильгельма все это — лишь желанный повод требовать скорее рукопись22.

Что за вождь партии!

Прилагаю из вчерашнего номера «Daily News» интересную корреспонденцию из Константинополя; автору тем более можно верить, что революция софт23 ему никак не по душе. История на Востоке начинает приближаться к кризису: возобновленная сербами попытка получить заем, то есть приостановить платежи по векселям, и новые требования герцеговинских повстанцев24 показывают, как интригует и подстрекает там Россия. С нетерпением жду, как пойдет дело дальше.

Сегодня у нас первый дождливый день, вчера был лишь непродолжительный ливень. Надеюсь, что у Женни все благополучно25. Лиззи и я шлем сердечные приветы всем вам, Лонге и Лафаргам.

Только сейчас обратил внимание, что Вильгельм послал мне бандеролью всю рукопись Моста26. Кто знает, допустимо ли это с международной точки зрения и потому дойдет ли она! Не зайдешь ли ты посмотреть, там ли она; если там, то пришли ее мне, я остаюсь здесь до пятницы на следующей неделе*. Миссис Лизон покажет тебе, где она хранит полученные для меня бумаги и т. д.

в книге: «Der Briefwechsel zwischen F. Engels und К. Marx». Bd. IV, Stuttgart, 1913; полностью опубликовано в Marx— Engels Gesamtausgabe. Dritte Abteilung,

МАРКС — ЭНГЕЛЬСУ

В РАМСГЕТ

Дорогой Фред!

Одновременно с этим письмом сдаю на почту полученную рукопись Моста26 в ее прежней упаковке. Прилагаемую мазню Вильгельма* я вскрыл, потому что думал, что она имеет отношение к Мосту. Кроме того, я захватил из твоего дома для отсылки тебе проспект, присланный компанией Большой северной железной дороги, думая, что это — нечто деловое, но теперь вижу, что он содержит лишь Программу экскурсий для туристов.

Мнение мое таково, что «наше отношение к этим господам» можно выявить только в виде решительной критики Дюринга. Он, очевидно, интриговал среди преданных ему литературных неучей-карьеристов, чтобы помешать такой критике; они, с своей стороны, рассчитывали на хорошо им известную слабохарактерность Либкнехта. Либкнехт обязан был, между прочим, — и это должно быть ему сказано, — объяснить этим молодцам, что он неоднократно требовал такой критики и что в течение ряда лет (ибо история начинается со времени моего первого возвращения из Карлсбада27) мы отклоняли это как работу второстепенного значения. Как ему известно и как доказывают его письма к нам, серьезность этого дела выявилась только тогда, когда путем неоднократной присылки писем разных неучей он обратил наше внимание на опасность распространения таких плоских идей внутри партии.

Что касается in specie** г-на Моста, то он, разумеется, должен считать Дюринга замечательным мыслителем, потому что этот последний не только в лекции перед берлинскими рабочими, но позднее также черным по белому в печати28 совершил открытие, что лишь Мост сделал нечто разумное из «Капитала»21. Дюринг систематически льстит этим неучам, за что они никак не могут упрекнуть нас. Гнев Моста и компании по поводу того способа, каким ты принудил к молчанию швабского прудониста29, характерен. Этот предостерегающий пример вызывает у них опасения, и они хотят раз навсегда при помощи сплетен, благонамеренного простодушия и возмущенной братской любви сделать невозможной подобную критику.

Впрочем, корень зла заключается в том, что у Либкнехта не хватает материала, в чем, собственно говоря, обнаруживается его редакторский талант. Однако его мелочность доходит до того, что, несмотря на недостаток материала, он все же избегает упомянуть хотя бы одним словом об «Истории французской коммуны» Беккера*** или, по крайней мере, дать несколько выдержек из нее.

— В. Либкнехта. Ред.

— специально. Ред.

Б. Беккер. «История Революционной парижской коммуны 1789—1794 годов». Ред.

Ты помнишь, что недавно, когда мы говорили о Турции, я указал тебе на возможность возникновения среди турок пуританской партии (опирающейся на Коран). Это теперь осуществилось. Согласно корреспонденции из Константинополя во «Frankfurter Zeitung», имеется в виду устранить султана, если так будет продолжаться, и посадить на его место его брата30. Корреспондент, говорящий по-турецки и много общающийся в Константинополе с турками, подчеркивает, между прочим, что они хорошо понимают игру Игнатьева, который распускает все тревожные слухи среди христиан в Константинополе. Несомненно одно: с турками нельзя покончить, не оседлав их, а русские, которые не решились (или из-за безденежья не были в состоянии) использовать подходящий момент для решительных действий, нынешней авантюрой могут, пожалуй, сделать больше для развала своего собственного режима, чем для краха турок в Европе.

Женничка чувствует себя хорошо, но малыш немного нездоров; однако, по словам врача, ничего серьезного. Он будет назван Жан (имя отца Лонге) Лоран (прозвище Лауры) Фредерик (в твою честь).

Копенгагенцы пригласили меня на рабочий съезд (в начале июня)31 телеграммой и письмом к Пио (который в понедельник* уехал). Фантастическое представление, будто я могу давать теперь подобные гастроли.

Наш парк сегодня загорожен досками. Забавно, что в Англии продолжают в виде курьеза существовать старогерманские обычаи. Это — сохранение «настоящей свободной собственности» путем огораживания и поэтому путем выхода из общей марки.

Пумпс написала длинные письма моей жене и Тусси. Хотя орфография местами и хромает, все же, что гораздо важнее, она сделала поистине поразительные успехи в стиле и умении излагать.

Сердечный привет мадам Лиззи.

Каким ослом стал Диззи**! В тот момент, когда Англия совершенно изолирована, он упорствует в том, чтобы удержать в тюрьме около дюжины фениев! Что касается «Рихтера», то Либкнехт при наличии таких предостережений не должен был бы ограничиваться одними намеками33. Не исключена возможность, что моя адресная книга уехала вместе с Рихтером, но пока я в это не верю.

Что Эйххоф работает на Арнима, нам ведь было известно задолго до Либкнехта, и при ненависти Эйххофа к Бисмарку и Штиберу в этом совсем нет ничего удивительного. Nota bene*: во «Frankfurter Zeitung» напечатан прусский приказ об аресте Арнима, согласно которому у него должны быть отобраны его деньги, а он сам должен быть передан в руки берлинской полиции, иностранным же властям гарантируются возмещение расходов и взаимные услуги! (Это из-за дела о похищении им документов, которое уже рассматривалось судом.) в книге: «Der Briefwechsel zwischen 1913; полностью опубликовано в Marx— Engels Gesamtausgabe. Dritte Abteilung,

ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ

В ЛОНДОН

Дорогой Мавр!

Тебе легко говорить. Ты можешь лежать в теплой постели, заниматься русскими земельными отношениями в частности и земельной рентой вообще, и ничто тебе не мешает. Я же должен сидеть на жесткой скамье и тянуть холодное вино, потом вдруг все бросать и снова приниматься за скучного Дюринга. Но ничего не поделаешь, раз уж я тоже втягиваюсь в полемику, конца которой совершенно не видно; ведь все равно я не буду иметь покоя. К тому же amicus** Мост своим панегириком «Курсу философии» Дюринга26 сам ясно указал мне, откуда и как следует вести нападение. Эту книгу тоже необходимо принять во внимание, потому что во многих решающих пунктах она лучше вскрывает слабые стороны и основы рассуждений, приводимых в «Экономии»35. Я сейчас же закажу ее. В сущности, в ней совсем нет собственно философии — формальной логики, диалектики, метафизики и т. д.; она скорее пытается дать общее учение о науке, учение, в котором природа, история, общество, государство, право и т. д. рассматриваются в некоторой якобы внутренней связи. Затем в ней имеется целый раздел, в котором описывается будущее, или так называемое «свободОбрати внимание. Ред.

ное» общество, меньше всего с экономической стороны, и, между прочим, уже разработан учебный план для начальной и средней школы будущего. В ней, таким образом, преподносятся пошлости в еще более упрощенной форме, чем в его экономическом сочинении, и, беря обе книги вместе, можно разоблачить этого субъекта одновременно и с этой стороны. Для критики исторической концепции нашего рыцаря, — сводящейся к тому, что до Дюринга была одна дрянь, — эта книга имеет еще то преимущество, что по ней можно цитировать его собственные грубости. Так или иначе, теперь он у меня в руках*. Мой план готов — j' ai mon plan. Вначале я подхожу к этой ерунде чисто деловым образом и как будто принимаю ее всерьез, но постепенно, по мере того как я разоблачаю его нелепости, с одной стороны, и пошлости — с другой, критика становится все резче, а под конец удары сыплются на него градом. Таким путем Мост и компания лишаются предлога говорить о «жестокости» и т. д., а Дюрингу достается по заслугам. Должны же мы показать этим господам, что умеем разделываться с такими людьми самыми различными способами.

Надеюсь, Вильгельм** напечатает статью Моста в «Neue Welt», для которого она, очевидно, и написана. Мост, как всегда, не умеет списывать и приписывает Дюрингу в области естествознания самые забавные нелепости — например, отделение колец (по кантовской теории) от неподвижных звезд!

Дело не только в том, что Вильгельму не хватает материала, этому можно было бы помочь другими статьями на злободневные темы и т. д., как это делалось во времена Гепнера и Блоса. Главное, это — страстное желание Вильгельма восполнить пробелы нашей теории, иметь ответ на всякое филистерское возражение и дать картину будущего общества, потому что ведь филистер задает им вопросы также и на этот счет; вместе с тем он хочет быть по возможности независимым от нас в теоретическом отношении, что ему, при полном отсутствии у него всякой теории, всегда удавалось гораздо лучше, чем он сам подозревает. Этим он заставляет меня, однако, признать, что Дюринг все же является образованным человеком по сравнению с теоретическими пачкунами из «Volksstaat», и его сочинения все же лучше, чем произведения этих субъективных и объективных путаников.

Относительно турецких событий ты был совершенно прав; я все же надеюсь, что дело двинется вперед; в последнюю Перефразированные слова из комедии Шекспира «Венецианский купец», акт IV, сцена первая. Ред.

— В. Либкнехт. Ред.

неделю дело, по-видимому, несколько затормозилось, а восточные революции, еще более, чем другие, требуют быстрой развязки. Султан* накопил во дворце громадные сокровища — вот причина жалоб на его беспрерывные требования денег, — сокровища столь значительные, что софты23 потребовали выдать из них 5000000 ф. ст., следовательно, там должно быть еще гораздо больше. Вручение горчаковской ноты трех императоров36 приведет дело, надо надеяться, к кризису.

Передай Женни и Лонге мою сердечную благодарность за честь, которую они мне оказали, постараюсь оправдать ее. Надеюсь, малыш с тремя громкими именами уже поправился**.

Для Дюринга*** повторные занятия древней историей и мои естественнонаучные занятия очень мне пригодились и во многих отношениях облегчают мне дело. Особенно в области естествознания я чувствую гораздо более твердую почву под ногами и могу в этой области двигаться, хотя и с большой осторожностью, но все же с некоторой свободой и уверенностью. Передо мной начинает уже вырисовываться конец и этой работы****. Она начинает принимать в моей голове определенную форму, и этому немало способствовало мое бездельничанье здесь, на берегу моря, когда я мог на свободе обдумывать все подробности. В этой огромной области абсолютно необходимо время от времени прерывать планомерное изучение и продумывать уже изученное.

С 1853 года г-н Гельмгольц не перестает возиться с проблемой вещи в себе и никак не может ее разрешить. Человек этот без зазрения совести спокойно перепечатывает и теперь ту чушь, которую он напечатал до Дарвина*****.

Лиззи и я шлем всем вам сердечный привет. В пятницу****** мы возвращаемся в Лондон.

Меня очень радует, что Пумпс так усовершенствовала свой стиль, я, разумеется, тоже замечаю это, но в меньшей степени.

в книге: «Der Briefwechsel zwischen F. Engels und K. Marx». Bd. IV, Stuttgart, 1913; полностью опубликовано в Marx— Engels Gesamtausgabe. Dritte Abteilung, — Абдул-Азиз. Ред.

См. настоящий том, стр. 13. Ред.

Ф. Энгельс. «Анти-Дюринг». Ред.

Ф. Энгельс. «Диалектика природы». Ред.

***** То есть до появления в 1859 г. основного труда Ч. Дарвина «О происхождении видов путем естественного отбора». Ред.

******

ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ

В ЛОНДОН

Дорогой Мавр!

Написал Лафаргу, чтобы он известил нас о дне своего приезда, приедет ли он в пятницу или в субботу.

При сем письмо от Вильгельма* с приложением от Моста. Ты видишь, что это за люди — и тот, и другой. С какой важностью Вильгельм относится к «попыткам сближения»! Как будто можно — то есть как будто кто-нибудь может — иметь дело с канальями, которых уличили в таком предательстве. И как будто какое-либо сближение может к чему бы то ни было привести. В самом деле, что случится, если между ними произойдет сближение? Если эти люди при нынешних условиях и обстоятельствах хотят играть еще раз в Интернационал, то пусть доставляют себе это удовольствие, но мы повернемся к ним спиной.

Провал Сербии замечателен38. Кампания была рассчитана на то, что вся Турция будет охвачена пламенем восстания, но повсюду горючий материал оказался подмоченным: Черногория предает Сербию ради частных целей, Босния не хочет устраивать никакого восстания, раз Сербия намерена ее освободить, а бравые болгары не шевелят и пальцем. Сербская освободительная армия должна жить на собственный счет и после хвастливого наступления, нигде не дав серьезного боя, вернуться назад в разбойничье гнездо. — Это, надо думать, коечему научит и румын, и тогда русские планы будут сорваны.

Впрочем, я утешаюсь здесь философией Дюринга** — такой дрянной чепухи никто еще никогда не писал. Ничего, кроме высокопарных пошлостей, пересыпанных чистейшей ерундой, но все это довольно ловко препарировано для прекрасно известной автору публики, которая с помощью нищенской похлебки*** и без большого труда хочет быстро научиться говорить — В. Либкнехта. Ред.

Е. Дюринг. «Курс философии». Ред.

В оригинале: «breite Bettelsuppen» («жидкий суп для нищих») — выражение из трагедии Гёте «Фауст», часть I, сцена шестая («Кухня ведьмы»). Ред.

обо всем. Человек этот как будто нарочно создан для социализма и философии эпохи миллиардов39.

в книге: «Der Briefwechsel zwischen F. Engels und K. Marx». Bd. IV, Stuttgart, 1913; полностью опубликовано в Marx— Engels Gesamtausgabe. Dritte Abteilung,

МАРКС — ЭНГЕЛЬСУ

В РАМСГЕТ

Дорогой Фред!

Несмотря на времяпрепровождение у моря, ты, наверное, еще не забыл, что уехал лишь в этот понедельник*; между тем вдовы, обитающие в доме № 122**, говорили мне, что вы намерены уже в середине или в конце этой недели вернуться (так мне передавали еще вчера)37.

Что касается прошедшей недели, то последнюю половину ее Лаура провела в Брайтоне (и я также отправился с ней туда, так как моя жена писала, что ей очень нездоровится; Лафарг же приехал в субботу и в воскресенье снова вернулся вместе со мной и Лаурой); Лонге и Женничка были еще связаны школой40. Лафарги приедут в Рамсгет в эту пятницу или субботу и в воскресенье снова вернутся, так как Лафарг не может бросить дела41, а Лаура должна в понедельник снова давать уроки. Она свободна лишь в последнюю неделю августа. (Пропущенный ею на прошлой неделе день она должна наверстать на этой неделе, что при такой жаре не очень приятно.) Содержание твоего письма я сообщу остальным членам семьи.

Моя жена была еще очень больна, когда мы приехали; ей стало несколько лучше, когда мы уезжали. Как только она почувствует себя достаточно хорошо, она наверно захочет провести несколько дней в Рамсгете. Ленхен в ближайшие дни будет целиком занята приготовлениями к путешествию Тусси42.

В Брайтоне нам рассказывали, что мадам Браво была балетной танцовщицей, а мадам Кокс — ее портнихой. Во время пребывания моей жены в Брайтоне г-жа Браво давала там многолюдные (более или менее) званые обеды.

То есть в доме Энгельса на Regent's Park Road. Ред.

В последнем номере «Вперед»* помещена противно-хвалебная статья о похоронах Бакунина43, причем главные действующие лица — Гильом, Брусс, оба Реклю и знаменитый Кафьеро. Бакунин фигурирует в ней как «гигант» революции. Обещано следующее письмо того же корреспондента по поводу возникших после похорон проектов объединения обоих Интернационалов, а именно юрцев, которые хотят «свободной федерации» рабочих, и немцев, которые добиваются «народного государства». Для этой цели надо, мол, лишь изменить ст. 3 устава согласно варианту, принятому на «конгрессе 1873 г.» (конгресс Гильома)44.

Либкнехт в краткой заметке в «Volksstaat» (не знаю, читал ли ты уже ее) заявляет, что никто больше нас (то есть его) не может этого желать, но, будучи неисправимым болтуном, он добавляет: покажите нам дела вместо слов45. Ему, конечно, приятно, что г-н Гильом провозглашает «Volksstaat» последним словом внебакунистского Интернационала. Лавров, очевидно, считает хорошим деловым маневром — путем помещения бакунистских корреспонденций привлечь к своей газете и эту партию.

Брайтонский аквариум очень развился с тех пор (три года тому назад), как я видел его при его возникновении46. Согласно компромиссу, заключенному с попами, он открыт также по воскресеньям во второй половине дня (до вечера), но с тем «сухим» условием, что бедняги экскурсанты не получают ни капли жидкости, даже некипяченой воды. Ты должен когданибудь его посмотреть.

Сердечный привет всему семейству и мадам Паули.

в книге: «Der Briefwechsel zwischen 1913; полностью опубликовано в Marx— Engels Gesamtausgabe. Dritte Abteilung,

МАРКС — ЭНГЕЛЬСУ

В РАМСГЕТ

Дорогой Фред!

Пишу по лондонскому адресу, ибо не знаю, живешь ли ты еще у моря37.

Название газеты написано Марксом по-русски. Ред.

Прежде всего — наши дорожные приключения42. Согласно моему плану мы остались ночевать в Кёльне — выехали оттуда в 6 часов утра, предполагая сделать ближайшую остановку в Нюрнберге. Приблизительно в 5 часов пополудни мы прибыли в Нюрнберг, откуда мы намеревались выехать в Карлсбад лишь на следующий день вечером (это было 14-е, а мы оповестили карлсбадскую хозяйку, что приедем 15-го). Чемоданы были выгружены и переданы человеку с тележкой, который должен был сопровождать нас к ближайшей гостинице, расположенной тут же у вокзала, перед городом. Но в этой гостинице оказалась свободной лишь одна комната. При этом хозяин сообщил нам ужасающую весть, что мы вряд ли найдем пристанище где-нибудь в другом месте, так как город наводнен приезжими, — отчасти из-за съезда мельников и пекарей, отчасти благодаря тому, что сюда со всех концов света собрались люди, направляющиеся в Байрейт на дурацкое празднество государственного музыканта Вагнера47. Так оно и вышло. Мы долго бродили по городу рядом с тележкой, но не могли найти приюта ни в самом маленьком трактире, ни в самой большой гостинице. Все, что мы получили, было поверхностное знакомство с исконным центром (очень интересным) немецкого ремесленничества. Нам пришлось, таким образом, вернуться на вокзал. Там нам сказали, что ближайшим к Карлсбаду городом, куда мы еще могли бы отправиться, является Вейден. Мы взяли билеты до Вейдена. Господин кондуктор, однако, хватил уже немного (или даже много) лишнего и, вместо того чтобы высадить нас в Нёйкирхене, откуда идет вновь построенная железнодорожная ветка до Вейдена, довез нас до Иррело* (так приблизительно называется эта дыра). Оттуда нам опять пришлось ехать битых два часа (в обратном направлении), и только в полночь мы попали, наконец, в Вейден. Существующая здесь единственная гостиница опять-таки оказалась переполненной, и нам пришлось до четырех часов утра терпеливо ждать на жестких стульях железнодорожной станции. В общем путь от Кельна до Карлсбада отнял у нас двадцать восемь часов! К тому же эта подлейшая жара!

На следующий день в Карлсбаде мы только и слышали со всех сторон жалобы на невыносимую жару (в течение последних шести недель не было ни одного дождя), в справедливости чего мы убедились на собственной шкуре. К тому же еще недостаток воды; у реки Тепль** такой вид, точно ее кто высосал до дна.

Правильно: Ирренлоэ. Ред.

Чешское название: Тепла. Ред.

Обезлесение края привело к тому милому состоянию, что эта речка в богатые дождями периоды (как 1872 г.) все затопляет, в жаркие же годы вся высыхает.

Впрочем, за последние три дня чрезмерная жара немного спала, да и в самые жаркие дни мы находили давно знакомые мне лесные ущелья, где было сносно.

Туссинька, чувствовавшая себя довольно скверно в дороге, здесь заметно поправляется, а на меня Карлсбад действует, как всегда, чудесно. В течение последних месяцев у меня возобновилось неприятное ощущение тяжести в голове, которое теперь совсем исчезло.

Д-р Флеклес сообщил мне в высшей степени поразившую меня новость. Я спросил его, здесь ли его кузина из Парижа, мадам Вольман — очень интересная дама, с которой я познакомился в прошлом году. Он мне ответил, что ее муж потерял все свое состояние и к тому же еще и состояние жены в спекуляциях на парижской бирже, так что обнищавшая семья вынуждена была удалиться на жительство в какое-то захолустное местечко Германии. Любопытно в этой истории следующее: г-н Вольман нажил себе огромное состояние в Париже в качестве фабриканта красок; он никогда не играл на бирже, а деньги, которые ему не нужны были в деле (так же как и деньги своей жены), спокойно помещал в австрийские государственные бумаги. Вдруг на него находит какой-то стих: австрийское государство начинает ему казаться ненадежным, он продает все свои бумаги и совсем тайком, без ведома своей жены и дружественно расположенных к нему Гейне и Ротшильда, начинает спекулировать на бирже... турецкими и перуанскими бумагами! — пока не просаживает последнего геллера. Бедная жена была как раз занята устройством только что снятого в Париже дома, когда в одно прекрасное утро она, будучи совершенно не подготовленной, узнает, что она — нищая.

Профессор Фридберг (в Бреславльском университете, медик) рассказал мне сегодня, что великий Ласкер выпустил анонимный полуроман под заглавием «Испытания одной мужской души». Этим возвышенным переживаниям предшествует хвалебное предисловие или введение г-на Бертольда Ауэрбаха. Испытания Ласкера заключались в том, что все представительницы прекрасного пола (в том числе и дочь Кинкеля) влюблялись в него, и вот он объясняет, почему он не только не женился на них всех вместе, но почему также ни с одной из них дело не дошло до развязки. Это, должно быть, настоящая «Одиссея» тряпичной души.

Очень скоро появилась пародия (тоже анонимно), столь ужасная, что его великий брат, Отто, с весьма чувствительной затратой денег скупил все имевшиеся еще в продаже экземпляры «Испытаний». «Долг» отрывает меня от письменного стола. А потому, до следующего раза, если магически одуряющее действие горячего щелочного пойла позволит мне еще нацарапать несколько строк.

Мой сердечный привет мадам Лиззи.

Никакого Ковалевского здесь нет. Зато Лавров прислал мне толстый том о функциях «государства» в будущем48. Во всяком случае чтение я тоже откладываю на будущее. Здесь теперь все в будущем после грома музыки будущего49 в Байрёйте.

Здесь кишит русскими.

Только что из письма жены узнал, что ты еще в Рамсгете. Посылаю поэтому письмо прямо туда.

в книге: «Der Briefwechsel zwischen 1913; полностью опубликовано в Marx— Engels Gesamtausgabe. Dritte Abteilung,

ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ

В КАРЛСБАД

Дорогой Мавр!

Твое письмо пришло сюда во вторник и циркулирует теперь среди твоих дочерей*. Вашим странствованиям в течение двадцати восьми часов от Кёльна до Карлсбада здесь никто не завидует, зато рьяно держат пари насчет количества баварской «жидкости», которая помогла вам перенести все эти злоключения.

Ленхен приехала в понедельник, на прошлой неделе, из Гастингса, где она провела с Женни и Лафаргами воскресенье; она была не совсем здорова, но все же пошла купаться и схватила при этом ужасную головную боль, длившуюся два дня; вторая попытка еще более ухудшила дело, и она поэтому должна была отказаться от купанья. Во вторник она отправилась домой, Женни Лонге и Лаура Лафарг. Ред.

а на следующий день, позавчера, приехала сюда твоя жена, которая выглядит во всяком случае значительно лучше, чем шесть недель тому назад. Она много бегает, у нее хороший аппетит и к тому же, кажется, вполне нормальный сон. Она и Лиззи бродят по песчаному пляжу, после того как я подкрепил их на вокзале стаканом портвейна, и радуются, что им не надо писать писем. Лиззи морское купанье удивительно пошло на пользу, надеюсь, она продержится на этот раз всю зиму.

Рамсгет в данный момент населен почти исключительно мелкими торговцами зеленью и прочими совсем-совсем мелкими лондонскими лавочниками. Люди эти остаются здесь неделю, пока не истечет срок обратного билета, а затем уступают место другим такого же сорта.

Эта публика, которая раньше совершала однодневные поездки, теперь приезжает на целую неделю. На первый взгляд кажется, что это рабочие, но разговоры этих людей сразу обнаруживают, что они, пожалуй, выше этого и принадлежат к самому неприятному слою лондонского общества — к тому сорту, который по языку и манерам уже подготовлен, после неизбежно предстоящего банкротства, к столь же неизбежно предстоящей профессии уличного торговца. И вот пусть Тусси представит себе своего старого друга Гора утром на пляже, окруженного 30—40 такими дамами с рынка!

Для человека, все более и более глупеющего от курортной атмосферы, самое подходящее чтение, естественно, — это естественная философия действительности г-на Дюринга*. Мне никогда еще не попадалось ничего столь естественного. Поскольку все считается естественным, с естественными вещами все происходит так, как это представляется естественным г-ну Дюрингу; поэтому он и исходит всегда из «аксиоматических положений», ибо то, что естественно, не требует никаких доказательств. Эта вещь по плоскости своей превосходит все бывшее до сих пор. Но как она ни плоха, все же та часть, в которой говорится о природе, является самой лучшей. Здесь все-таки есть еще жалкие остатки диалектических оборотов, но поскольку он переходит к общественным и историческим отношениям, снова начинает господствовать старая метафизика в форме морали, и тем самым он оказывается на настоящей слепой кляче, которая безнадежно тащит его по кругу. Горизонт его не простирается дальше сферы действия общего прусского права, а прусское чиновничье хозяйничанье представляет для него «государство». Через неделю, считая с сегодняшнего дня, мы возвращаемся в Лондон, и тогда я сразу примусь за этого Е. Дюринг. «Курс философии». Ред.

молодца. Какие он проповедует вечные истины, ты можешь видеть из того, что его три betes noires* таковы: табак, кошки и евреи, и им достается по заслугам.

Только что пришло письмо Тусси к Ленхен, посылаю его сейчас в Лондон.

«Daily News» и старый Рассел своим криком о «турецких зверствах»50 оказали русским неоценимую услугу и блестяще подготовили для них предстоящую кампанию, которую они могут начать, как только господа либералы станут здесь у кормила власти. Либеральная провинциальная пресса тоже трубит теперь тревогу, и так как старый Диззи** удалился в палату лордов51, то либеральные крикуны наверно будут в ближайшую сессию задавать тон в палате общин. О гнусностях черногорцев и герцеговинцев, конечно, все молчат. К счастью, сербов бьют— даже Форбс, который, впрочем, является единственным разумным военным корреспондентом, говорит с нескрываемым сочувствием о военном превосходстве турецких войск — и Белому царю*** не так легко вмешаться.

Твоя жена и Лиззи посылают Тусси и тебе сердечный привет.

«Der Briefwechsel zwischen F. Engels

МАРКС — ЭНГЕЛЬСУ

В ЛОНДОНЕ

Дорогой Фред!

Ковалевский вчера был у меня, требовал Хансена52; я сказал ему, что он получит его завтра вечером; вместе с тем, по его желанию, сговорились посетить тебя в тот же вечер (во вторник).

Посылаю тебе Хансена, с которым ты легко покончишь за пару часов, как это сделал я.

Написал по поводу переплетов.

Привет.

— пугала. Ред.

— Дизраэли. Ред.

Слова «Белый царь» написаны Энгельсом по-русски; имеется в виду Александр II. Ред.

После конференции (в Сент-Джемсе)53 г-н Гладстон явился в ложу, где сидела г-жа Новикова, подал ей руку — «чтобы показать» (так сказал он, по словам Новиковой), «что союз между Англией и Россией уже существует», — и торжественно проследовал под руку с ней через громадную толпу, которая расступилась по обе стороны; он сравнительно маленький, тощий субъект, она —настоящий драгун. Она сказала Ковалевскому: «Как неловки эти англичане!».

Г-н генералиссимус Черняев дважды запрашивал по телеграфу Новикову, должен ли и он явиться на конференцию; она должна была ответить ему, что г-н Гладстон с удовольствием повидается с ним наедине, но публичное появление считает нецелесообразным.

Харрисон (который в своей статье в «Fortnightly Review» «Крест и полумесяц54 хвастает некоторыми только что подхваченными у Ковалевского соображениями) сказал в лицо Хауэллу на конференции (вход на конференцию был по билетам), что присутствующие рабочие все вместе и каждый в отдельности принадлежат к хорошо ему (Харрисону) известной подкупленной шайке.

К сожалению, Чарлз Дарвин тоже дал свое имя для этой грязной демонстрации; Льюис отказался.

«Der Briefwechsel zwischen F. Engels

ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ

В ЛОНДОН

Дорогой Мавр!

На прошлой неделе я отправил письмо Биньями, подписался на «Plebe» и написал ему о выборах55. Три дня тому назад, перед нашим отъездом56, я получил три номера, несколько недостающих он мне дошлет57. Мое вмешательство оказалось весьма кстати.

«Plebe» от 7 января сообщает о заседании суда присяжных по делу туринского квестора (начальника полиции) Биньями (того самого, который угощал Терцаги «вермутом», см.

«Альянс социалистической демократии»58) по обвинению в хищении (tout comme chez nous*).

Некий полицейский Бландини показывает, что по приказанию Биньями он произвел у Терцаги pro forma** обыск, но от того же Биньями он получил приказ взять только то, что даст ему Терцаги. Когда был подписан приказ об аресте Терцаги, последний был уже до того арестован другим полицейским, Премерлани, по приказу Биньями; «Терцаги был секретным агентом Биньями, который платил ему по три лиры» (франка) «в день». По этому поводу «Plebe»

замечает: отсюда видно, на что употребляются «секретные фонды классовых правительств».

На это отвечает бакунистская газетка «Il Martello»*** — по названию я узнаю своего Кафьеро. — Так как нельзя было говорить об омерзительном случае с Терцаги, то газетка ухватисовсем как у нас (крылатое выражение, восходящее к комедии Нолана де Фатувиля «Арлекин, император с луны»). Ред.

— для видимости. Ред.

См. «Plebe» от 21 января. Ред.

лась за «секретные фонды классовых правительств»: значит, у вас «не классовые правительства» тоже будут иметь «секретные фонды», значит, и у вас все останется по-старому, — и дальше следует целая истинно-анархическая тирада, которая известна. «Plebe» отвечает газетке по заслугам и сейчас же вслед за тем нападает на «Bulletin jurassien», указывая, что его привели в бешенство четыре строчки «Plebe», но он представляет дело так, будто на самом деле приведена в ярость «Plebe», тогда как юрские инсинуации только «забавляли» ее.

Впрочем [продолжает «Plebe»], нужно быть очень «наивным», чтобы попасться на удочку людей, которые с болезненной завистью стучатся в одну дверь за другой и, пуская в ход клевету, нищенски выпрашивают хоть каплю враждебности против нас. Рука, которая с давних пор сеет раздоры и провокации, слишком хорошо известна, чтобы нельзя было сразу же увидеть ее лойоловские происки, и «честные люди скоро воздадут им по заслугам».

В том же номере — корреспонденция Э. Д.* (Дрбг. из «Berliner Freie Presse») о выборах в Берлине.

В номере от 16 февраля — корреспонденция из Брюсселя, подписанная «С.Д.П.»**, о новом фламандском движении за фабричный закон и всеобщее избирательное право, заканчивается так:

«Таким образом, мы полагаем, что этим методом можно скорее и вернее добиться освобождения пролетариата, чем стоя на месте годами и целыми двадцатипятилетиями, лая на луну в ожидании, что мамаша революция соизволит явиться и разбить цепи рабочих».

Далее в весьма дружественных тонах упоминается в качестве симптома воззвание старого Беккера59.

Сегодня получил весьма восторженное письмо от Биньями, в котором он говорит, что напечатает мою статью о выборах, и подтверждает, что Верхнеитальянская федерация, которая охватывает район от Венеции до Турина и на этих днях созывает свой съезд60, «намерена бороться на почве всеобщего избирательного права». «Plebe» — ее официальный орган.

Таким образом, пробита брешь в крепости адвокатов, литераторов и бездельников в Италии. Притом лучше всего то, что все старые члены Альянса61 в Милане времен Куно: Мауро Гандольфи и т. д. — по-видимому примкнули к федерации. Действительно, фиктивное рабочее движение в таком промышленном городе, как Милан, не могло быть долговечным. А Верхняя Италия играет решающую роль не только в стратегическом отношении, но и в рабочем движении всего крестьянского полуострова.

— Э. Дёренберга. Ред.

Итак, мировое правительство в Невшателе62 имеет теперь целиком за собой только Испанию; но долго ли и это будет продолжаться?

Впрочем, для того чтобы более внимательно следить за этими событиями, г-ну Демуту давно пора подписаться на «Bulletin jurassien», как было условлено. Должны же мы знать, какие отлучения издает всесветный диктатор и блюститель святейшего престола*.

Сердечный привет всем.

«Der Briefwechsel zwischen F. Engels

ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ

В ЛОНДОН

Дорогой Мавр!

Я написал Либкнехту и просил его посылать мне пока корректуры63 сюда, я обыкновенно получаю их самое позднее в понедельник, но на этой неделе ничего не получил и боюсь, что по обыкновению что-нибудь напутано. Не будешь ли так добр посмотреть у меня дома, нет ли там какой-нибудь корректуры, и послать ее мне. Миссис Лизон покажет тебе пакеты полученных газет, и ты среди них легко найдешь корректуру; она даст тебе также газетную обертку и пр. для ее упаковки. В противном случае эти люди могут еще напечатать от моего имени ерунду, составленную ими.

В некоторых отношениях мне приятно, что Лина** и Пумпс возвращаются лишь в середине месяца. Во-первых, мы тогда будем уже опять дома, ибо думаем вернуться в следующий вторник через неделю***, а во-вторых, это дало мне время послать Лине дополнительно к отправленным в спешке 15 ф. ст. (все, что у меня тогда было) на всякий случай еще 5 ф. ст. и еще — Дж. Гильом. Ред.

раз ясно растолковать ей — это, пожалуй, нелишнее, — что она не должна гнаться за дешевизной, а обставить поездку комфортабельно, так как все перед этим посланные деньги предназначены лишь на поездку сюда.