«КНИЖНАЯ КУЛЬТУРА ЯРОСЛАВСКОГО КРАЯ Материалы научной конференции (Ярославль, 12–13 октября 2010 г.) Ярославль 2011 1 УДК 002.2 ББК 76.1 К 53 К 53 Книжная культура Ярославского края: материалы научной конференции ...»

Михалковы для своего собрания иногда покупали целиком или частично продававшиеся библиотеки, например, библиотеку Соболевского, сохраняя экслибрисы бывших владельцев. Гербовые книжные знаки Соболевского сосуществуют с михалковскими экслибрисами и в изданиях фонда редкой книги нашей библиотеки.

Наличие в дворянских усадьбах Рыбинского уезда библиофильских книжных собраний, имевших издания, отмеченные экслибрисами, говорит о высоком уровне книжной культуры рыбинских помещиков. В этом плане интересна библиотека рыбинских дворян Сабанеевых. Сабанеевы были помещиками главным образом Романово-Борисоглебского уезда, им также принадлежали усадьбы в Рыбинском и Ярославском уездах. В частности, с конца 1850-х годов они стали владельцами села Огарково Рыбинского уезда.

Один из Сабанеевых Николай Николаевич был женат на сестре Агриппины Владимировны Михалковой, жены владельца вышеупомянутой усадьбы Петровское. Неудивительно, что Н. Н. Сабанеев также стал собирателем книг и вскоре сделался владельцем немалого и упорядоченного книжного собрания. В фонде редкой книги ЯОУНБ хранится монохромный гербовый экслибрис, принадлежавший Н. Н. Сабанееву. Это изображение родового герба: двуглавый орёл с распростёртыми крыльями и всадник, попирающий дракона. Щит увенчан дворянским шлемом и короной с тремя страусовыми перьями. В прямоугольной рамке в два ряда надпись типографским шрифтом: «Из книг огарковской библиотеки Н. Н. Сабанеева» с обозначением мест хранения книг: «№ тома, № названия» по левому и правому краям, и латинский девиз по нижнему краю: «Inter folia fructus» («Учёность сладкий плод горького корня») (см. ил. 4 на вклейке).

В Рыбинском и Романово-Борисоглебском уездах находились владения крупных землевладельцев, потомственных дворян Хомутовых. Александр Сергеевич Хомутов (1827 1890), первый председатель Рыбинской уездной земской управы, действительный статский советник, также имел библиотеку, однако сведений о её местонахождении и составе не сохранилось. Но факт её наличия подтверждает шрифтовой ярлык с текстом в орнаментальной рамке «Библиотека А. С. Хомутова» и с обозначением номера книги и рукописными пометками, который имеется в фонде редкой книги ЯОУНБ.

Эслибрисы с текстом в орнаментальных рамках близки к сюжетным книжным знакам, которые по внешнему виду напоминают иллюстрации, вмещая в себя символы, обозначающие состав библиотеки и отражающие интересы владельца. Такого рода знаком отмечены книги из собрания жителя города Рыбинска, присяжного поверенного, депутата II Государственной Думы Григория Семеновича Константинова (1869 1907) (см. ил. 5 на вклейке). Данный экслибрис это сюжетная миниатюра с изображением владельца книг, находящегося в своей домашней библиотеке. По нижнему краю миниатюры идёт типографский текст: «Из книг Г. С. Константинова» с обозначением номера книги. Библиотека Г. С. Константинова содержала более тысячи томов главным образом юридического содержания. Часть её располагалась в Рыбинске, часть в имении Шухлино Рыбинского уезда. Создал экслибрис поморский художник, иконописец и иллюстратор рукописей Александр Васильевич Соловьев. В фонде редкой книги ЯОУНБ находятся издания юридического содержания, в частности, номера «Журнала Министерства юстиции» за год из библиотеки Г. С. Константинова, отмеченные подобным экслибрисом.

В фонде нашей библиотеки мало представлены книги, бытовавшие в южной части Ярославской губернии. Однако из бывшего Переславского уезда, принадлежавшего раньше Владимирской губернии, в фонд редкой книги поступили издания из библиотеки князей Гагариных. В результате одного из брачных союзов к Гагариным перешла часть знаменитой библиотеки историка Василия Никитича Татищева. На изданиях библиотеки князей Гагариных проставлялись штемпели «Из книг Гагариных» и «Гагариных». Голубые штемпели с текстом «Гагариныхъ» встречаются в книгах на французском и других иностранных языках, хранящихся в фонде редкой книги ЯОУНБ.

Часть этих изданий поступила в нашу библиотеку из Переславль-Залесского музея, штемпелем которого они также отмечены.

Собирателем книг был и представитель дворянского рода Соковниных коллежский асессор Сергей Петрович Соковнин (1747 1817), являвшийся директором Ярославского дома призрения ближнего и возглавлявший Ярославскую типографию. Имения Соковниных находились в Угличском, Ростовском и Петровском уездах Ярославской губернии. О составе семейной библиотеки Соковниных сведений не сохранилось, но её наличие подтверждают штемпели, встречающиеся на изданиях фонда редкой книги нашей библиотеки. К примеру, таков штемпель с текстом: «Б. Сергея Соковнина» (библиотека С. Соковнина) есть в одном из томов издания А. И. Журавлева «Полное историческое известие о древних стригольниках и новых раскольниках, так называемых старообрядцах, об их учении, делах и разногласиях», изданного в типографии Императорской Академии наук Санкт-Петербурга в году. Чёрным штемпелем с текстом: «Б. Николая Соковнина» отмечена брошюра «Описание идраулической машины, построенной в Архангельском селе князем Николаем Алексеевичем Голицыным» (СПб, 1793).

Дворяне Волоцкие владели землями в Пошехонском и Любимском уездах Ярославской губернии и также имели семейную библиотеку. Сведений о её составе не сохранилось, но в фонде редкой книги ЯОУНБ им. Н. А. Некрасова есть книжный знак, которым, возможно, отмечались издания из собрания Волоцких. В штампованную фиолетовую орнаментальную рамку по центру вклеен ярлык с рукописным текстом, выполненным чёрными чернилами: «Из книг Н. Волоцкого». Этот самодельный книжный знак изготовлен по образу и подобию шрифтового ярлыка. Его владелец проживал в Пошехонском крае, служил учителем в земской гимназии и был родственником известного ярославского краеведа Л. Н. Трефолева.

Издавна в Ярославской губернии жили также потомственные дворяне Бибиковы, имевшие владения в Мологском, Ярославском, Любимском, Романово-Борисоглебском уездах, Рыбинске, Данилове и Переславле, а в году ставшие и помещиками Пошехонского уезда. Один из самых известных представителей рода Апполон Ильич Бибиков (1796 1866), генерал-майор, директор кадетского корпуса. Он владел землями в Мологе, Рыбинске и Пошехонье. О составе, количестве и местонахождении книжного собрания Бибиковых сведений нет, но штемпели владельцев на изданиях фонда редкой книги нашей библиотеки позволяют судить о том, что библиотека существовала уже к началу XIX века. Во второй половине XVIII века в России появились оттиски вензелей на титульных листах книг. На титульном листе «Месяцеслова на лето от Рождества Христова…», изданного в типографии Санкт-Петербургской Императорской Академии наук в 1813 г., содержится два сажевых штемпеля Бибиковых. На первом, в виде вензеля, в круг заключена монограмма «А. И.», на втором в овальной рамке буква «Б».

Не сохранилось и сведений о местонахождении и составе библиотеки предводителя дворянства Петровска, депутата от дворянства Ростовского уезда Фёдора Николаевича Языкова. Известно только, что хозяева семейного книжного собрания интересовались историей и географией. В фонде редкой книги находится многотомное издание Жозефа де ла Порта «Всемирный путешествователь или познание Старого и Нового Света, то есть описание всех по сие время известных земель в четырех частых света…» (СПб., 1781), 4-й том которого отмечен чёрным штемпелем «Из книг Ф. Языкова», а 10-й сажевым штемпелем с гербом Языковых.

Неизвестны и местонахождение и состав библиотеки О. И. Виллерта, представителя дворянского рода Виллертов, осевшего в Ярославской губернии в XIX веке и ведущего здесь своё происхождение от Гуго Иоакима, который с 1866 года был ординатором Ярославской губернской земской больницы. Виллерты проживали в Ярославле и имели владения в Мологском уезде Ярославской губернии. В фонде редкой книги ЯОУНБ им. Н. А. Некрасова фиолетовым штемпелем с надписью курсивом «О. И. Виллерт» отмечена книга Е. Н. Трубецкого «Лекции по истории политических учений»

(Ярославль, 1888) (см. ил. 6 на вклейке).

Одним из самых известных библиофилов Ярославского края был Андрей Александрович Титов (1844 1911) известный этнограф, палеограф, коллекционер и писатель, уроженец г. Ростова Ярославской губернии. В 1905 г.

он был возведён в потомственное дворянство, а в 1906 г. получил чин действительного статского советника. А. А. Титов составитель и редактор трудов Ярославского статистического комитета, гласный Ростовской и Ярославской городской Думы, председатель Ростовской уездной земской управы. В Ростовском уезде ему принадлежало имение Петровское, описанное им в специальной книге, изданной в начале ХХ в. Автор многочисленных исследований по истории, археологии, этнографии и экономике Ростовского края и Ярославской губернии был членом разных учёных обществ, основателем Ростовского музея церковных древностей, правителем дел Ярославской губернской учёной комиссии, сотрудником Археографической комиссии. Библиотека А. А. Титова находилась в Ростове (частично у него в доме, частично в музее церковных древностей) и состояла из печатных книг и богатого собрания рукописей церковно-служебного характера. Занимаясь с особою любовью палеографией, А. А. Титов собрал 4 500 рукописей, в числе которых имелось несколько пергаментов XII XIII веков, рукописей XIV XV и XVII XVIII веков.

«Описание славяно-русских рукописей, находящихся в собраниях членакорреспондента Общества любителей древней письменности А. А. Титова»

составляет четыре тома. Некоторые из них достались ему от ростовских собирателей и анти-кваров, например, П. В. Хлебникова. Это бумаги бывшего Воскресенского Карашского монастыря и М. И. Маракуева, часть дел куракинского архива, кол-лекции рукописей известного слависта и профессора Московского универси-тета О. М. Бодянского, писателя-расколоведа П. И.

Мельникова, костромско-го протоиерея М. Я. Диева, цензора петербургской духовной цензуры архи-мандрита Сергия Назаретского. В 1902 году рукописей были пожертво-ваны А. А. Титовым Императорской публичной библиотеке. На многие издания своей библиотеки он ставил прямоугольные и овальные фиолетовые штемпели с текстом «А. Титов». Такие издания есть в фонде редкой книги нашей библиотеки. К примеру, книга Г. Шписса «Рыцари льва» (М., 1819, тип. С. Селивановского). В краеведческом отделе библиотеки также имеется книга А. А. Титова «Сведения о кустарных промыслах по Ростовскому уезду Ярос-лавской губернии, собранные и составленные в году» (М., 1879, тип. М. Н. Лаврова). Титульный лист её отмечен другого образца сиреневым штем-пелем: «Андрей Александрович Титов в Ростове Ярославском».

В Ярославской губернии зафиксированы не только частные, но и корпоративные дворянские книжные собрания. Так, в фонде редкой книги ЯОУНБ хранится корпоративный экслибрис шрифтовой ярлык библиотеки Угличского дворянского клуба. В прямоугольной орнаментальной рамке текст типографским шрифтом: «Библиотека Угличского Дворянского клуба», с обозначением номеров книг по каталогу (см. ил. 7 на вклейке).

Итак, особенностью культурной и общественной жизни Ярославской губернии периода XVIII начала XX вв. являлось наличие достаточно большого количества дворянских библиотек, а читательские предпочтения дворян Ярославского края свидетельствовали о высоком уровне их образованности. Книжные знаки памятники истории, ценный информационный ресурс культуры. Они аккумулируют в себе знания как о собирателях библиотек, так и о самих книжных собраниях, о степени их упорядоченности, систематизации. Ряд экслибрисов представляет не только историческую, но и художественную ценность. Это выразительные тематические миниатюры, демонстрирующие разнообразие сюжетных находок создателей и фантазию заказчиков, в которых текстовые сообщения гармонично объединены с изображением. Независимо от того, являются ли представленные книжные знаки гербовыми, сюжетными, шрифтовыми ярлыками или штемпелями, в них всегда чётко отражена принадлежность книг библиотек. Исследуя экслибрисы, можно получить важные сведения об истории отдельных библиотек Ярославской губернии, их местонахождении и составе, а также уточнить процесс формирования фондов ЯОУНБ им. Н. А. Некрасова. Поэтому изучение книжных знаков, находящихся в фонде нашей библиотеки, и изданий, отмеченных ими, необходимо продолжать.

УДК 070.

УГЛИЧСКАЯ ПРЕССА В НАЧАЛЕ ХХ ВЕКА

В статье освещаются причины активного развития местной периодики в начале ХХ в., дана характеристика издавашихся в это время угличских газет, отмечено их значение в жизни провинциального сообщества.

Во второй половине XIX начале ХХ вв. заметно возрастает количество печатных периодических изданий. Это было связано с изменениями в общественной жизни, ярко проявившимися в пореформенный период. Именно в это время появляется большое количество газет и журналов, качественно меняется полиграфия, увеличивается число типографий, формируется системный подход к освещению разных событий. С изменениями в сфере образования повышается спрос на информацию и новые виды досуга.

Столичную прессу в уездах если и получали, то с некоторым опозданием. Кроме того, она практически не освещала локальных событий: известия из малых городов изредка печатались на последних страницах в качестве кратких заметок. Основным источником информации для многих жителей как губернского центра, так и уездов, помимо уже много лет существовавших губернских и епархиальных ведомостей, становится общественная светская периодическая печать, выделившаяся в отдельную категорию во второй половине XIX начале ХХ вв. Но и эти издания не снимали проблему своеобразного «информационного голода» на локальном уровне. Именно поэтому в российской провинции в конце XIX начале ХХ вв. активно развивается процесс становления местной периодики.

По разным причинам уездные издания начинали и прекращали свою деятельность, иногда несколько видов периодических печатных органов существовали параллельно. В одних газетах издатели и редакторы больше внимания уделяли культурным аспектам, в других политике, в третьих рекламе.

Углич не стал исключением в русле этой тенденции общественного развития. Активная роль угличской прессы первых десятилетий ХХ в. явственно ощутима в формировании местного самосознания в политико-экономических, социально-бытовых, историко-культурных и даже этико-эстетических аспектах.

Влияние угличских изданий сказывалось в достаточно обширном регионе Верхней Волги, включая уезды (районы) Кашинский, Калязинский, Мологский, Рыбинский, Ростовский, Мышкинский и собственно Угличский.

Благодаря органичному единению информационного поля общегосударственного и регионального характера, среди сообщений о деятельности Государственной Думы, о политических партиях и лидерах звучали проблемы местного крестьянства, народного образования и медицины, пестрела местная реклама, публиковались сведения о происшествиях, а также исторические, литературно-поэтические, сатирико-юмористические материалы и «заметки на злобу дня», что воссоздавало живой колорит провинциальной жизни17.

В угличских газетах тех лет печатались корреспонденции и об обществах по интересам, театре, музее, библиотеках. В некоторых статьях можно найти статистическую информацию отчётных мероприятий, объявления о проведении благотворительных вечеров в пользу различных организаций.

Корреспонденты местных газет часто скрывались под псевдонимами, редакции гарантировали частным лицам полную конфиденциальность.

До 1917 г. в Угличе существовали, иногда параллельно, иногда сменяя друг друга, пять газет: «Угличанин», «Угличские вести», «Голос угличанина», «Угличская мысль», «Угличский край». Непрерывность угличских печатных изданий в досоветское время была нарушена лишь в 1908–1909 гг. (почти на полтора года) и в 1914–1915 гг. (почти на полгода).

3 сентября 1906 г. вышел первый выпуск первой местной газеты «Угличанин». Она издавалась два года (в 1906–1908 гг. вышло 282 номера 18 ). «Угличанин» прекратил своё существование в сентябре 1908 г., а первый выпуск следующей местной газеты «Угличских вестей» вышел 3 января 1910 г.

Третьякова Т. А. Листая старые газеты… // Исследования и материалы по истории Угличского Верхневолжья. Углич, 2000. Вып. 6. С. 148.

Углич. Сто лет с газетой : к 100-летию угличской прессы. Углич, 2006. С. 9.

«Угличские вести» просуществовали очень недолго: 27 февраля 1910 г. вышел последний, девятый, номер этой газеты. Но уже 4 апреля 1910 г. в Угличе начинают издавать газету «Голос угличанина», а позже, с 1911 г., «Угличскую мысль». «Голос угличанина» выпускался в 1910–1911 гг., «Угличская мысль»

в 1911–1913 и 1915 гг. Газета «Угличский край» впервые вышла 9 декабря 1912 г., её последние номера датированы 1916 годом. Это печатное издание выпускалось в Угличе четыре года с перерывом с августа 1914 г. по ноябрь 1915 г., который был связан с трагическими событиями в жизни И. А. Дикарёва, владельца местной типографии, где печатали газету: его типография (с прочим имуществом) сгорела, а издатель на некоторое время был лишён свободы по подозрению в предумышленном поджоге 19. Ему, к счастью, удалось оправдаться, благодаря блестяще проведённому судебному процессу, и продолжить с 1 ноября 1915 г. выпуск газеты, правда уже только на четырёх полосах. «Угличский край» с этого времени сдавался в набор в типографию, по документам принадлежавшую супруге И. А. Дикарёва Н. В. Дикарёвой. Уменьшенный размер издания был связан с «бумажным голодом» 20 в условиях Первой мировой войны. Печать «Угличской мысли», также прерванная в 1914 г., возобновилась ещё раньше 1 февраля 1915 г.

Выходили эти газеты неравномерно. «Угличанин» выпускался по воскресеньям, а с 1907 г. по средам и воскресеньям. Издатели-редакторы «Угличских вестей» и «Голоса угличанина» не стали нарушать сложившийся уклад и лишать горожан привычного «воскресного» выпуска. Газету «Угличская мысль» подписчики получали два раза в неделю: по воскресеньям и, в первый год издания (1911 г.) по средам, а в 1912–1913 гг. по четвергам (в случае нерабочего дня выход осуществлялся один раз). Когда 1 февраля 1915 г. газета «Угличская мысль» возобновила своё функционирование, то сделала это не в прежнем объёме, а только по воскресеньям. «Угличский край» первоначально издавали также только по воскресеньям, позже хозяин типографии и редакторы приняли решение о выпуске ещё одного номера в неделю по средам.

Первые газеты выходили в основном на четырёх полосах. Если выпуск был посвящён каким-либо юбилейным событиям или объём публикуемой информации возрастал в полтора два раза, издатели формировали номера в шесть или восемь полос.

В первых газетах в Угличе практически отсутствовали декоративные детали. Горожане и подписчики из соседних уездов получали печатные известия в виде трёх четырёх колонок на полосе; лишь рекламные объявления украшались скупыми виньетками. Большую редкость представляли фотоснимки. Впервые в газете «Угличанин» был напечатан «биографический Евстратов В. Углич, 1-го ноября // Угличский край. 1915. 1 нояб. (№ 1).

См.: От редакции // Угличский край. 1915. 8 нояб. (№ 2).

очерк с портретом» предводителя угличского дворянства Н. Н. Тучкова лишь на второй год выхода газеты: 4 апреля 1907 года 21.

Важным фактором в глазах владельцев типографий и редакторов уездных печатных органов выглядел ареал распространения газет. «Угличанин»

издатели именовали газетой «Угличского Поволжья», «Угличские вести» имели более широкий регион распространения Верхнее Поволжье. Одной из особенностей газеты «Угличанин» являлся также её наименьший формат по сравнению с остальными угличскими печатными органами (за исключением «Угличского края» в 1915–1916 гг.).

Редактором и издателем «Угличанина» был К. П. Мухин, а «Угличских вестей» И. В. Колотилов; издателем «Голоса угличанина» до 18 июля 1910 г.

(№ 16) был тот же И. В. Колотилов, а с 25 июля 1910 г. (№ 17) И. А. Дикарёв, редактором М. С. Соколов. Газету «Угличская мысль» бессменно редактировал А. Н. Мехов, печаталась она в 1911–1912 гг. типографией И. А. Дикарёва, а в 1913 и 1915 гг. типографией сестры А. Н. Мехова, М. Н. Меховой.

«Угличский край» создавали два успешных тандема: в 1912–1916 гг. с издателем И. А. Дикарёвым сотрудничали попеременно бывший редактор «Голоса угличанина» М. С. Соколов и редактор В. П. Евстратов. Представители местной интеллигенции совмещали несколько должностей в разных организациях, принимали участие в судьбах музея, библиотеки, театрального кружка, обществ по интересам: многие значительные моменты культурной жизни города были связаны с их интеллектуальной и общественной деятельностью.

Своеобразная «преемственность» и сотрудничество угличских владельцев типографий и редакторов в деле создания местных печатных органов говорит о том, что издательская деятельность в городе в первой половине 1910-х гг. окончательно сформировалась; ею занимался довольно ограниченный контингент людей определённого круга и уровня образования.

Все эти факторы определили некоторое сходство газет в области рубрикации и способов подачи информации. Явная связь прослеживается между тремя газетами: «Угличские вести», «Голос угличанина» и «Угличский край».

Их объединяют в разное время одни и те же издатели и редакторы. Практически одна была продолжением второй, вторая третьей. «Угличские вести»

и «Голос угличанина» уделяли больше внимания бытовым и хозяйственным вопросам местного значения. «Угличский край» наиболее полно освещал культурные аспекты. Сведения о разных обществах, материалы, связанные со статистикой и отчётностью, «зарисовки» быта, саркастический характер заметок гарантировали этой газете популярность как у представителей интеллигенции, так и у простых обывателей.

«Угличская мысль» также внимательно относилась к вопросам культуры.

В этом её сходство с выпусками «Угличского края». В 1912 г. выходят приложения к «Угличской мысли» своеобразные рекламные листовки-афиши в Абориген. Николай Николаевич Тучков : (биографический очерк с портретом) // Угличанин. 1907. 4 апр. (№ 27).

качестве дополнительной информации о событиях из сферы культуры. Например, к № 25/103 (среда, 25 апреля 1912 г.) было выпущено приложение на четыре полосы «к предстоящим концертам Всероссийского турне единственной в своём жанре и новом репертуаре оригинальной русской певицы А. Е. Сокольской» 22 с её автобиографией, характеристикой репертуара, текстами новых песен и изображением артистки. На последней странице редактор-издатель поместил несколько близких по тематике, «музыкальных» рекламных объявлений: об изготовлении и продаже пианино Придворной фортепианной фабрикой братьев Оффенбахер, о нотном издательстве С. Я. Ямбор, выпускающем в «удобном патентованном карманном формате весь репертуар оригинальной русской певицы А. Е. Сокольской».

С возобновлением «Угличской мысли» в 1915 г. в первом же номере помещается объявление о ежедневном бюллетене этой газеты, включающем «в себя телеграфные известия с театров войны и злобы местного дня» 23.

Первая мировая война скорректировала схемы комплектования материалов, сориентировала создателей газет на увеличение количества статей политической тематики. Причём эта тенденция особенно отчётливо наблюдаются с 1915 г. в связи с затянувшимися военными действиями. «Угличскую мысль» с этого времени можно характеризовать как газету, посвящённую в основном политическим событиям. Сообщения из сферы культуры почти не встречаются среди новостей официальной хроники. Лишь короткой строкой фигурируют в колонках заметки о новых картинах в электротеатре «Эрмитаж» или спектакле Угличского общества любителей музыкального и драматического искусств в пользу раненых или на нужды фронта.

Первая угличская газета «Угличанин» явно выделяется из пятёрки местных дореволюционных периодических изданий характером публикуемой информации и внешним обликом (полиграфия и формат). Любопытно, что её издатель-редактор К. П. Мухин не имел отношения к последующей печатной периодической продукции города.

Отношение населения к периодике было разным. В числе прочих газет «Угличские вести», выходившие в январе феврале 1910 г., не избежали обвинений в «черносотенности» 24. По всей видимости, некоторые, даже самые слабые намёки в защиту существующего строя и традиционных устоев на страницах этой газеты вызвали отрицательную реакцию со стороны читателей либерального толка.

Тираж газет зависел от числа подписчиков и возможностей владельца типографии и, как правило, не превышал 1 000–1 500 экземпляров. В целом тиражи расходились полностью, хотя бывали и исключения. В ноябре 1907 г.

на страницах первой угличской газеты редактором-издателем К. П. Мухиным было объявлено, что «в конторе ”Угличанина” продаются оставшиеся в неЦит. по: Приложение к № 25/103 газеты «Угличская мысль». 1912. 25 апр. (УГИАХМ.

Ед. хр. 11837).

Б.и. Покупайте у газетчиков ежедневные бюллетени // Угличская мысль. 1915. 1 февр. (№ 1).

Ред. изд. К читателям «Угличских вестей» // Угличские вести. 1910. 27 февр. (№ 9).

большом количестве отдельные нумера» со списком некоторых статей и заметок 25. В газете «Угличская мысль» в мае 1912 г. редактор-издатель А. Н. Мехов поместил объявление о том, что «поступили в продажу и высылаются по первому требованию комплекты за 1911 г.» 26. Стремясь стимулировать потенциальных покупателей, учредители рекламировали своё издание как «летопись жизни Угличского края», которая «является необходимостью для проживающих на чужбине; комплекты её лучший подарок для земляков». Подсчитать и сравнить тиражи досоветской угличской прессы невозможно:

количество выходивших с печатного станка номеров не указывалось на страницах газет тех лет. Несмотря на наличие остатков, тиражи вряд ли намного превышали необходимый минимум.

Итак, начало ХХ в. стало временем становления угличской периодической печати. Уездная пресса значительно расширила кругозор и информационное поле широкого слоя городских обывателей: газетные заметки отражали интересы и мнения представителей самых разных слоёв горожан. Не забывая о цензуре, редакторы и издатели порой разрешали своим корреспондентам латентно высказывать оппозиционные по характеру мысли. Значительным было место печати в освещении проблем просвещения и образования, деятельности культурно-просветительных учреждений, народного творчества. Материалы прессы использовались в борьбе за здоровый образ жизни, ликвидацию неграмотности; иными способами содействовали приобщению местного населения к достижениям культуры.

Провинциальная периодическая печать рубежа XIX–XX вв. представляет собой значительный по объёму и сложный, многогранный по своему содержанию исторический источник, требующий к себе очень внимательного отношения, но и открывающий скрупулёзным исследователям интереснейшие перспективы. В целом угличская пресса этого периода это значимое социокультурное явление малого города, подготовившее, в том числе, базу для дальнейшего развития угличских периодических печатных изданий в советское и постсоветское время.

УДК 2- Объявления // Угличанин. 1907. 28 нояб. (№ 93).

Объявления // Угличская мысль. 1912. 20 мая (№ 30/108).

ДРЕВНЕЙШИЙ СПИСОК СИНОДИКА

ЯРОСЛАВСКОГО ТОЛГСКОГО МОНАСТЫРЯ

С ПОЗДНЕЙШИМИ ДОПОЛНЕНИЯМИ

В статье описывается и анализируется новонайденный источник по истории Ярославского Толгского монастыря, который является важным источником по истории России и Русской Православной Церкви (прежде всего Ростовской епархии) в XV–XVI вв.

Одной из малоизвестных рукописей собрания Московского Императорского общества истории и древностей российских (далее ОИДР) является рукописный синодик, который учтён в машинописной описи под шифром РГБ. Ф. 205. № 234. В 1837 г. этот синодик в числе некоторых других памятников книжности поступил в библиотеку ОИДР в качестве дара от известного собирателя древнерусских рукописей купца И. Н. Царского 28.

Начиная с 1815 г., фонды библиотеки ОИДР в Москве интенсивно восстанавливались после трагического уничтожения французскими оккупантами в осенью 1812 г. Члены, соревнователи и меценаты ОИДР прикладывали большие усилия для пополнения библиотеки. В 1845 г. в числе первых 344 рукописных книг описание синодика вошло в справочный каталог, подготовленный П. М. Строевым: «№ 234. Синодик, составлен из отрывков XVI и XVII веков, в четвёрку, 145 листов»29. Столь краткое инвентарное описание рукописного памятника, в котором не было определено место его написания и первоначальный владелец, сыграло с синодиком злую шутку: этот ценный документ долгое время не привлекал внимания исследователей30.

Палеографический, кодикологический и текстологический анализ синодика не оставляет сомнений в том, что он принадлежал ярославскому ТолгРабота выполнена в рамках гранта «Рукописные памятники ростово-ярославской книжности» // О присуждении грантов Президента Российской Федерации для поддержки творческих проектов общенационального значения в области культуры и искусства :

распоряжение Президента РФ от 26 марта 2010 года № 182-рп.

Тиганова Л. В. Собрание Общества истории и древностей российских (ф. 205) // Рукописные собрания Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина : указ. / отв. ред.

выпуска Ю. Д. Рыков. М., 1986. Т. 1. Вып. 2. С. 312. Примеч. 38.

Строев П. [М.] Библиотека Императорского Общества истории и древностей Российских. М., 1845. Отд. 1: Рукописи славянские и российские. С. 111.

Так, например, сведения о синодике Ярославского Толгского монастыря отсутствуют в важнейших источниковедческих обзорах о древнерусских синодиках (См., например: Дергачева И. [В.] Становление повествовательных начал в древнерусской литературе XV–XVII вв.:

(на материале синодика) // Specimina Philologiae Slavicae. Mnchen, 1990. Bd. 89. С. 2–196; Конев С. В. Синодикология. Ч. 1 : Классификация источников // Историческая генеалогия. 1992.

Вып. 1. С. 7–15; Штайндорф Л. Поминание усопших как религиозная и общественная должность монастырей Московской Руси: (на основе материалов из Троице-Сергиева и ИосифоВолоколамского монастырей) // Троице-Сергиева лавра в истории, культуре и духовной жизни России : материалы междунар. конф. / сост.: Т. Н. Манушина, С. В. Николаева. М., 2000. [Вып. 2]. С. 103–116, и др.).

скому монастырю. Синодик представляет собой рукописную книгу, писанную в 4° (19,0 х 14,2). В настоящее время она имеет 146 (I + 144 + II) листов.

Начало рукописи, включавшее текст литературного предисловия к синодику, почти полностью утрачено. Пометы библиотекарей ОИДР позволяют сделать вывод, что это произошло до 1837 г. Окончание литературного предисловия к синодику читается на лл. 1–2 об. Поминания монашествующих и вкладчиков составляют основную часть текста синодика. Они записаны по именам в общий помянник и подборку в составе родовых помянников на лл. 3–144 об. (лл. I–I об., II–II об., 140 и 143 – без текста).

Переплёт рукописи доски в тиснёной коже, двойная рамка по периметру, орнамент разнообразных растительных и геометрических форм с розетками в виде цветов и кругов. Внутри миниатюрных кругов изображён зверь, стоящий на трёх лапах, его четвёртая лапа поднята вверх. Всё это восходит к элементам украшений переплёта, которые ранее были характерны для византийских переплётчиков31. По всем углам верхней крышки переплёта и в центре сохранилось по два отверстия. Очевидно, на их месте находились утраченные до поступления рукописи в библиотеку ОИДР медные (?) жуковины и средник. Не менее разнообразен с художественной точки зрения орнамент на коже нижней крышки. Помимо цветов и кругов, здесь также были оттиснуты такие миниатюрные элементы украшений, как ромбы и сердечки. На нижней крышке сохранился один гвоздь от жуковин.

Визуальный осмотр переплёта рукописи подтверждает его вторичное происхождение. Под тиснёной кожей заметен прежний переплёт синодика.

Его ремонт был выполнен неудачно. Из-за перегрева кожа на нижней крышке лопнула и разорвалась на три части.

Из-за длительного использования рукописи некоторые её листы стали отделяться от книжного блока. В результате поздней реставрации они были подклеены полосками бумаги. По-видимому, это могло произойти в тот момент, когда осуществлялся ремонт переплёта. В настоящее время его верхняя и нижняя крышки отделяются от книжного блока. Кожаный корешок порван на две части. Переплёт рукописи нуждается в тщательной реставрации. На нижней части кожаного корешка приклеен экслибрис ОИДР красного цвета.

На нём чернилами вписан инвентарный номер рукописи: «Отд. I. № 234».

Плохая физическая сохранность рукописи и её ремонт объясняются тем, что ещё до своего поступления в библиотеку ОИДР она вышла из активного использования в церкви и хранилась небрежно. В результате этого синодик был сильно подмочен. На листах рукописи сохранились следы от разводов воды и жёлтые пятна. Особенно их много вдоль корешка и по внешним краям листов рукописи. На нижней крышке переплёта заметен грибок.

Внешние углы листов рукописи сильно закруглены и загрязнены. В результате частого использования синодика, его небрежного хранения, а также Ср.: Материалы и техника византийской рукописной книги / И. П. Мокрецова [и др.].

М., 2003. С. 71 (Схема).

воздействия влаги частично была утрачена бумага на нижних внешних углах (лл. 10–11, 17–22, 27–34, 50–66, 73–74, 96–99 и др.) и на внешних полях листов (лл. 23–26, 34–35, 69 и др.). При этом на лл. 93, 95, 102–104 частично утрачены фрагменты текста или отдельные буквы в именах вкладчиков Толгского монастыря. Бумага на л. 18 была прожжена во время чтения.

Синодик имеет несколько инвентарных помет. На л. I чернилами написано «№ 234». В верхнем правом углу л. 1 «Отд. I. № 234», подпись библиотекаря неразборчива («П. Хавский»?). Данная помета также читается на верхнем поле л. 1. Рядом с ней в верхнем правом углу автограф выдающегося русского историка М. П. Погодина («М. Погодинъ»). По вертикали на внешнем поле л. 1 помечено: «П. Хавский. 18 марта 1847». На л. 144 об. рукой П. М. Строева была сделана ещё одна помета: «Въ сей книге сто сорок четыре нумерованныхъ листовъ»; ниже подпись: «Строевъ». Под этим автографом стоит ещё одна, более поздняя помета: «Верно» и подпись-автограф: «В. Ундольский»; ниже – рукой П. В. Хавского: «П. Хавский. 18 марта 1847 г.». Данные записи были сделаны в связи с передачей рукописного и печатного фондов библиотеки от одного библиотекаря к другому, которыми в ОИДР, как правило, на три года избирались известные отечественные исследователи 32. На л. 139 об. поздняя детская проба пера (XVIII начало XIX вв.), её текст зачёркнут.

Рукописный текст синодика состоит из двух чётко выделяемых по почеркам основных частей, которые по времени создания сильно отличаются друг от друга. Первая часть охватывает лл. 1–51 об. Она представляет собой текст, написанный чётким книжным полууставом. Работу выполнил один профессиональный писец (перо, чернила, киноварь), который сумел разместить по 20 строк текста на один лист. Заглавные буквы имени или титула, а также некоторые заголовки первой части синодика написаны киноварью.

Этот текст воспроизводит предшествовавший ему протограф. Судя по записям, этот несохранившийся в отдельной рукописи синодик вёлся в монастыре в XV первой трети XVI в.

Вторая часть источника включает в свой состав поминальные записи, которые на лл. 51 об.–139, 141–142 об. были сделаны многочисленными и разнообразными чернилами и почерками (полууставом, реже скорописью).

Они велись на протяжении 1530-х гг. начала XVII в. Очевидно, первоначально власти Толгского монастыря предполагали, что новые записи в синодике будет вести какое-то одно ответственное лицо. Возможно, почерком этого писца с незначительными перерывами написана основная часть записей на лл. 54–58 об., в том числе такая важная, а в нашем случае датирующая, как поминальная запись на л. 58 об.: «Благовернаго великаго князя Васил(ь)я, нареч(е)ннаго въ мнишеском чину Варлаама». Как известно, правитель РусТиганова Л. В. Собрание Общества истории и древностей российских (ф. 205). С. 313.

ского государства скончался в ночь с 3 на 4 декабря 1533 года 33. Тем же почерком на л. 51 были сделаны вставки в первоначальный текст первой части синодика, а также внесены некоторые дополнения. На л. 55 об. этим писцом было записано поминание «архиеп(и)с(ко)па Феодора». В XIV–XVI вв. единственным ростовским архиереем с таким именем был преподобный Фёдор Симоновский († 1395), родной племянник преподобного Сергия Радонежского († 1392) и духовник московского великого князя Дмитрия Ивановича Донского († 1389)34. Возможно, что столь позднее внесение имени преподобного Фёдора Симоновского в синодик отражает один из этапов начала его почитания в Ярославском Поволжье. Аналогичный случай отмечен в синодике ТроицеСергиева монастыря. В нём «архиеп(и)с(ко)па Феод(о)ра» также записали среди архиереев, живших в XV в., а также в статье с отдельным заголовком («Чюд(о)творца Сергиа родители»), написанным киноварью 35.

Принцип конструирования записей XVI начала XVII вв. во второй части текста Толгского синодика можно охарактеризовать как архаичный. Он отражает письменную традицию ведения поминальных записей в предшествующую эпоху время политической независимости княжеств Северо-Восточной Руси. В ряде случаев текст синодика совмещает поминальные записи о вкладчиках и записи на полях о количестве денег или стоимости движимого и недвижимого имущества, вложенного при жизни вкладчиков или завещанного ими в пользу Толгского монастыря. Такие тексты, представляющие собой по преимуществу родовые помянники, отражают современные им события, происходившие в стране и на территории обители. Данная особенность ведения записей сближает принцип конструирования текста синодика обители с текстом протографа синодика Троице-Сергиева монастыря. Этот синодик можно реконструировать по текстам трёх сохранившихся его пергаменных списков. Они датируются последней четвертью XVI в. В них также сохранились данные о вкладах, в том числе таких, которые позднее не получили своего отражения во вкладных книгах 36. Эта ситуация хорошо иллюстрирует инерцию в повседневном ведении монастырского делопроизводства во второй половине XVI в. за пределами Москвы. По решению Стоглавого Собора 1551 г. каждая из русских православных обителей должна была завести для учёта вкладов отдельную вкладную книгу 37. Однако на местах ещё долго вели записи о вкладах в синодиках (вплоть до рубежа XVI–XVII вв., а в отдельных случаях и в XVII в.). Власти Толгского монастыря не стали исключением в скрытой борьбе старых и новых традиций. Одна из его рукописей в ПСРЛ. М., 2000. Т. 4. Ч. 1. С. 562–563. Л. 427; Ткаченко В. А. Московские великие и удельные князья и цари. М., 1992. № 93. С. 82.

Смирнов С. И. Древнерусский духовник. М., 2004. [Прил. I]. С. 420–421. Примеч. 22.

ОР РГБ. Ф. 304/I. Рукописное собрание Троице-Сергиевой лавры. № 42. Л. 6 об., 7.

См., например: ОР РГБ. Ф. 304/I. Рукописное собрание Троице-Сергиевой лавры.

№ 40–42; ср.: Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря / изд. подгот.: Е. Н. Клитина, Т. Н. Манушина, Т. В. Николаева; отв. ред. Б. А. Рыбаков. М., 1987.

Кузьмин А. В. Вкладные книги / А. В. Кузьмин, С. В. Стрельников // ПЭ. М., 2004. Т. 8 :

Вероучение Владимиро-Волынская епархия / под ред. Патр. Алексия II. С. 613–614.

первой половине XVII в. включает в свой состав тексты вкладной и кормовой книги, а также синодик. Их тексты были скопированы рукой одного писца 38.

Архаичные традиции в фиксации имён монашествующих, вкладчиков и их вкладов в древнейшем списке Толгского синодика отличаются от его позднейших списков, где поминания были чётко структурированы по статьям. Данные тексты, переписанные и отредактированные в XVII в., по-видимому, представляют в своей основе беловые копии одного промежуточного списка синодика Толгского монастыря 39. Вероятно, он мог быть составлен в период правления московского патриарха Иова (1589–1605).

По преданию, Толгский монастырь был основан в 1314 г. на месте обретения на берегу р. Волги чудотворной иконы Пресвятой Богородицы. Однако его реальная история, как показывают современные исследования, началась по крайней мере почти на сто лет позже. В последнее время источники по истории обители всё чаще привлекают пристальное внимание исследователей 40. Введённые до настоящего времени в научный оборот два списка синодика Толгского монастыря XVII в., к сожалению, не дают возможности по внешним признакам увидеть этапы формирования текстов данных источников на протяжении первых веков существования обители. Между тем, новонайденный его список XVI в. позволяет отчасти решить эту проблему.

В составе древнейшей части синодика можно выделить несколько статей, включающих в себя поминание рода правителей Ярославского княжества, их предков и родственников, в том числе владимирских и московских великих князей, постриженников и вкладчиков Толгского монастыря, ярославских великих и удельных князей. Интересно отметить поминание на л. «Бл(а)г(о)вернаг(о) великаг(о) княз(я) Феодора. / Княз(я) Д(а)в(и)да. Княз(я) Констянтина» и их потомков великих князей ярославских Василия Давыдовича Грозного († 1345), Василия Васильевича († до 1396) и Ивана Васильевича († 1426). В данном списке великий князь Фёдор Ростиславич Чёрный († 1299) и его сыновья от второго брака ещё не отмечены как святые. В РГАДА. Ф. 181. Рукописное собрание МГАМИД. № 146/213.

Там же. Л. 12 об.–91; ОР РНБ. Собрание рукописей Ф. А. Толстого. Q. IV. 31.

Кучкин В. А. К вопросу о статусе ярославских князей после присоединения Ярославля к Москве // Феодализм в России : сб. ст. и воспоминаний, посвящ. памяти акад. Л. В. Черепнина / отв. ред. В. Л. Янин. М., 1987. С. 219–229; Турилов А. А. Малоизвестные письменные источники о ярославских князьях конца XIV первой половины XV в. // Краеведческие записки. Ярославль, 1991. Вып. 7. С. 131–136; Козляков В. Н. Толгский монастырь XVII в. и его вкладчики // Ярославская старина. Ярославль, 1992. С. 14–22; Киселёв В. А. Великий князь московский и ярославские монастыри : (из истории политической борьбы на рубеже XV–XVI вв.) // Ярославская старина. Ярославль, 1995. Вып. 2. С. 9–14; Болдырева О. А. Земельные владения Толгского монастыря по грамотам XV–XVI вв. // «От мудрости и святости былого…» : VII Тихомировские чтения. Ярославль, 1999. С. 14–16; Горшкова В. В. К истолкованию противоречий «Сказания о явлении иконы Толгской Богоматери» // ИКРЗ : материалы конф., 1991 г. Ростов, 1991. С. 6-8; её же. К начальной истории Толгского монастыря // Очерки феодальной России. М., 2001. Вып. 5. С. 3–12; Антонов А. В. Перечни актов Переславских, Ярославских, Костромских и Галичских монастырей и церквей XIV начала XVII вв. // Русский дипломатарий. М., 1997. Вып. 1. С. 108–111, и др.

этой статье синодика отсутствует поминание ярославских великих князей времён феодальной войны в середине XV в.: Романа († 1434) и Василия Ивановичей († после 1440-х (?)), детей Ивана Васильевича 41, Фёдора Васильевича († до 1436) и его сына Александра Фёдоровича Брюхатого († 1471). Очевидно, что протограф этой статьи Толгского синодика был написан задолго до обнаружения их мощей в Ярославском Спасском монастыре при архимандрите Христофоре в 1463 году 42.

Подавляющее число записей с именами князей довольно сложно идентифицировать, т. к. они упоминаются без семейных и фамильных прозвищ.

Поэтому наиболее удобным и точным для определения времени записей лиц в первую (древнейшую) часть Толгского синодика является анализ записанных в нём имён иерархов Русской Православной Церкви.

Так, например, в синодике есть три статьи, в которых встречаются имена главных настоятелей Русской Православной Церкви. На л. 14 находится поминание «митрополит(ов)»: Феогноста († 1353), Алексея († 1378), Киприана († 1406), Петра († 1326), Дионисия († 1385), Пимена († 1389), Иоанна (ошибочно) вместо Ионы († 1461) и Фотия († 1431). На л. 15 отдельно от них записаны имена: «пре(о)с(вя)щ(ен)наго митрополит(а) Зосимы» и «пре(о)с(вя)щ(ен)наг(о) митрополита Симона». Данная ситуация могла быть вызвана тем, что митрополиты Зосима Брадатый (1490–1495) и Симон Чиж (1495–1511), бывшие ранее настоятелями соответственно Симонова (1485–1490) и Троице-Сергиева монастыря (1490–1495), некоторыми своими политическими соперниками (и прежде всего преподобным Иосифом Волоцким) часто обвинялись в покровительстве еретикам. При этом митрополит Зосима Брадатый из-за политического давления власти даже был вынужден по принуждению оставить митрополичий престол 43.

На л. 47 об., несмотря на помянник митрополитов на л. 14, были вновь записаны следующие имена «Помя/ни, Г(о)с(по)ди, Пре(о)с(вя)щ(ен)наг(о) митропол(и)та Фе/огнаста. Кипреян(а), митропол(и)та. / Фотея, митропол(ита).

Иону, митроп(олита). / Филиппа, митрополит(а)». Среди них исключением является упоминание митрополита Филиппа († 1473), бывшего в 1450-е 1464 гг. епископом Суздальским 44. Такой повтор имён можно объяснить Подробнее о нём см.: Зимин А. А. Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в.

М., 1991. С. 71, 234. Примеч. 5; Турилов А. А. Малоизвестные письменные источники о ярославских князьях... С. 137–142.

ПСРЛ. М., 2001. Т. 6. Вып. 2. Стб. 159. Л. 1158, Стб. 161–162. Л. 1159 об.1160; М., 2004. Т. 25. С. 278. Л. 389; М. ; Л., 1959. Т. 26. С. 221. Л. 373 об.–374, и др.

Подробнее об этом см.: Зимин А. А. Россия на рубеже XV–XVI столетий: (Очерки социально-политической истории). М., 1982. С. 24, 84, 88–90, 157, 168, 200, 212–232, 286.

Примеч. 25, С. 287. Примеч. 44, С. 308. Примеч. 18, С. 313. Примеч. 33; его же. Россия на пороге нового времени : (Очерки политической истории России первой трети XVI в.). М., 1972. С. 50, 61, 72, 105, 108, 109; Лурье Я. С. Зосима // СККДР / отв. ред. Д. С. Лихачев. Л., 1988. Вып. 2. Ч. 1. С. 364–367; Буланин Д. М. Симон // Там же. 1988. Вып. 2. Ч. 2. С. 336–339.

Строев П. [М.] Списки иерархов и настоятелей монастырей Российской церкви. СПб., 1877. Стб. 5, 654.

двумя причинами. Во-первых, возможно, что протограф синодика имел два предшествовавших ему источника. Во-вторых, имена московских митрополитов в нём могли быть записаны в перечень имён семейного помянника великой княгини Марии Ярославны († 1485), вдовы московского великого князя Василия II Васильевича Тёмного. Она была тесно связана с Верхним Поволжьем. Весной 1462 г. великий князь завещал своей жене в удел Ростовское княжество, город Романов и ряд волостей, бывших ранее уделами ярославских князей и можайско-белозерского князя Ивана Андреевича 45.

Вторая из указанных выше причин нам представляется наиболее верной.

Прежде всего об этом свидетельствует тот факт, что вслед за данными московскими митрополитами, особо почитавшимися в московской великокняжеской семье46, в одну строку с их именами без разрыва и киноварной точки на л. 47 об. записали и поминали по именам: «Бл(а)г(о)ве/рнаг(о) великаг(о) княз(я) Васил(ь)я. Бл(а)го/верную великую княг(иню) инок(у) Соф(ь)ю. / Бл(а)говерную великую княг(иню) / М(а)рью. Князя Иоан(на). Княз(я) Юрья».

Данный текст, несомненно, представляет собой семейный помянник великой княгини Марии Ярославны. Помимо вкладчицы, в него были записаны её духовные наставники, а также муж, свекровь и два умерших в молодости сына.

Обращает на себя внимание тот факт, что в перечне имён митрополитов, входящих в состав помянника великой княгини Марии Ярославны, отсутствует имя Феодосия (Бывальцева) († 1475). Между тем, наряду с ростовским архиепископом Ефремом с середины XV в. он входил в число доверенных лиц великокняжеской семьи 47. В 1453–1454 гг. Феодосий (Бывальцев) был настоятелем придворного Чудова монастыря в Московском Кремле 48, в 1454–1461 гг. архиепископом Ростовским и Ярославским, а в 1461–1464 гг. митрополитом Московским 49. По-видимому, за долгие годы архиерейства у него сложились доверительные отношения с великой княгиней Марией Ярославной. Так, например, зимой 1457–1458 гг. архиепископ Феодосий (Бывальцев) разрешил своей пастве «в Ростове… мясо ясти в навечерии Богоявлениа, еже прилучись в субботу». За это неожиданное для Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI вв. / подгот. к печати Л. В. Черепнин; отв. ред. С. В. Бахрушин. М. ; Л., 1950. № 61. С. 195-196. Л. 2 [Подлинник]; ПСРЛ. М., 2004. Т. 23. С. 157. Л. 286 об.; М., 2000. Т. 24. С. 185. Л. 258–258 об.;

Т. 25. С. 278. Л. 389.

ПСРЛ. Т. 26. С. 219. Л. 371, С. 234. Л. 394 об., С. 245–246. Л. 410–412 об., С. 258.

Л. 430, С. 260–261. Л. 432–434, и др.

Зимин А. А. Витязь на распутье. С. 84, 92–93, 132, 147, 160–161, 183, 208.

Хронологическая справка // Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV — начала XVI в. / отв. ред. Л. В. Черепнин; том сост. И. А. Голубцовым. М., 1964. Т. 3. С. 652.

Подробнее о нём см.: ДДГ. № 61. С. 193, 198, 199, № 63. С. 201, 204, 207, № 64. С. 207, 209 [Подлинники], С. 453. Л. 33, 34 об., С. 455. Л. 42, С. 468–469. Л. 33, 35, 35 об.; Описи Царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г. / под ред. С. О. Шмидта. М., 1960. С. 56. Л. 33, С. 57. Л. 34 об., С. 59. Л. 42; ПСРЛ. Т. 26. С. 213. Л. 361 об., С. 219.

Л. 371–371 об., С. 221. Л. 374 об. –375; Строев П. [М.] Списки иерархов и настоятелей … Стб. 5, 162, 331; Лурье Я. С. Феодосий Бывальцев // СККДР. Вып. 2. Ч. 2. С. 456–457, и др.

себя нововведение митрополит Иона хотел с него «сан снятии». Однако великая княгиня вступилась за ростовского архиепископа. Она «отпечаловала его у митрополита». За политическую помощь в столь деликатном деле Феодосий (Бывальцев) был вынужден отдать Марии Ярославне село Петровское 50. Возможно, позднейшая отчуждённость между ними возникла из-за конфликта в вопросе о приходских священниках, который был связан с именем Феодосия (Бывальцева). Митрополит пытался навести элементарный порядок в среде белого духовенства, но потерпел поражение и был вынужден, сославшись на болезнь, уйти на покой в Чудов монастырь 51. Спустя более 10 лет Феодосий (Бывальцев) умер в Троице-Сергиевом монастыре 52.

Среди епархиальных архиереев в синодике записаны архиепископы Ефрем (л. 14), Иоасаф, Тихон, Вассиан, Иоанн (л. 15), Ефрем (л. 34 об.), два епископа Трифона (л. 4 об.), епископы Григорий, Дионисий, Иоанн (л. 14), Симон (л. 15), Питирим (л. 24 об.) и Илья (л. 36). Основная часть перечня имён соответствует списку имён ростовских архиереев за конец XIV — первую четверть XV в. Его хронология нарушена. Григорий (1396–1416) и Дионисий Грек (1416–1425) были записаны много позже Трифона (1462–1467) и его предшественников. Возможно, что по ошибке (?) имя архиепископа Ефрема дважды было включено в синодик. Последним в перечне ростовских владык записан Иоанн. Он занимал Ростовскую кафедру в 1520–1525 годах53.

При этом обращает на себя внимание тот факт, что между именами архиепископов Ефрема († 1454) и Иоасафа (Оболенского) (1481–1484) не был записан такой известный церковный деятель, писатель и ученик преподобного Пафнутия Боровского, как Вассиан Рыло († 1481). До своего поставления 13 декабря 1467 г. на Ростовскую кафедру он был настоятелем влиятельного Троице-Сергиева (1455–1466) и придворного Московского Спасского на Бору (1466–1468) монастырей 54. В 1478–1479 гг. он последовательно поддерживал великого князя Ивана III Васильевича в борьбе за Кирилло-Белозерский монастырь против митрополита Геронтия и белозерско-верейского князя Михаила Андреевича. В 1479 г. Вассиан Рыло помог своему духовному сыну в споре с митрополитом Геронтием при освящении нового здания Успенского собора в Московском Кремле 55. Очевидно, за поминание в синодике ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. Стб. 129. Л. 119 об. Данный пример старинного владения Ростовского архиерейского дома С. В. Стрельникову, к сожалению, остался неизвестен (см.:

Стрельников С. В. Землевладение в Ростовском крае в XIV — первой трети XVII в. М. ; СПб., 2009. С. 40–44). Позднее в Печеготцком стане Ростовского уезда за Петровским монастырем упоминается село Петровское на р. Печегде. По мнению исследователя, «этимологически название села можно связать с Петром Ордынским» (Там же. С. 66. Примеч. 211).

ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. Стб. 160. Л. 1158 об.–1159.

Лурье Я. С. Феодосий Бывальцев. С. 457.

Ср.: Строев П. [М.] Списки иерархов и настоятелей... Стб. 331–332.

ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. Стб. 165. Л. 1162; Т. 23. С. 158. Л. 289; Т. 24. С. 187. Л. 260 об.; ср.:

Строев П. [М.] Списки иерархов и настоятелей… Стб. 138, 142, 331–332; Смирнов С. И.

Древнерусский духовник. [Прил. I]. С. 424.

Лурье Я. С. Вассиан Рыло // СККДР. Вып. 2. Ч. 1. С. 123–124.

Вассиана Рыло, духовника великого князя, как и в случае с Феодосием (Бывальцевым), так не был прислан заупокойный вклад в Толгский монастырь.

В противоположность им в синодике встречается имя брата преподобного Иосифа Волоцкого — Вассиана (Санина) († 1515). Этот постриженик Пафнутиево-Боровского монастыря в 1502–1506 гг. был настоятелем Симонова монастыря 56. Вассиану (Санину), видному церковному деятелю и писателю, не были близки как взгляды заволжских старцев, так и увлечение членов великокняжеской семьи связями с «жидовствующими» 57. Для Ростовской епархии борьба с еретиками представлялась актуальной, так как они нашли поддержку в её Спасском на Песках монастыре, где «жидовствующим» оказывал покровительство его архимандрит Феогност Чермный 58.

В Толгском синодике отдельно от перечня ростовских архиереев был записан Трифон († 1468). Возможно, что первоначально его имя было вписано на полях одного из листов протографа рукописи, а во время переписки могло быть включено в основной текст синодика. В отличие от Вассиана Рыло, этот духовник великого князя поминался в стенах Толгской обители. Будучи ещё игуменом Кирилло-Белозерского монастыря, в конце 1446 г. Трифон взял на себя грех нарушения крестного целования Василием II Тёмным, который 15 сентября 1446 г. дал его в Угличе московскому великому князю Дмитрию Юрьевичу Шемяке († 1453). В 1448 г. за оказанную услугу Трифон был приглашён в Москву, где стал настоятелем придворного Спасского монастыря. В июне июле 1451 г. вместе симоновским архимандритом Геронтием и духовным отцом великой княгини Софии Витовтовны архимандритом Феодосием (Бывальцевым) он «сидел» у её духовной грамоты. С лета 1461 г. по март 1462 г. вместе с симоновским архимандритом Афанасием Трифон был послухом у духовной грамоты великого князя Василия II Тёмного60. 13 мая 1462 г. он занял вакантную после Феодосия (Бывальцева) Ростовскую кафедру61. В годы управления ею Трифон прославился своим неверием в чудеса, которые в Ярославском Спасском монастыре происходили у гробов святого благоверного великого князя Федора Ростиславича Чёрного и его сыновей. 6 августа 1467 г. по состоянию здоровья он был вынужден уйти на покой. Сначала Трифон подвизался в Московском Симонове монастыре, а затем перебрался в Ярославский Спасский монастырь62. Поздняя агиографическая традиция интерпретировала последний Строев П. [М.] Списки иерархов и настоятелей... Стб. 150.

Лурье Я. С. Вассиан Санин // СККДР. Вып. 2. Ч. 1. С. 125–126.

Сазонов С. В. Ещё один центр распространения ереси «жидовствующих» // ИКРЗ, 1991. С. 15–16.

ДДГ. № 57. С. 178 [Подлинник].

ДДГ. № 61. С. 198, 199 [Подлинник].

Зимин А. А. Витязь на распутье. С. 117, 153; Лурье Я. С. Две истории Руси XV в.:

Ранние и поздние, независимые и официальные летописи об образовании Московского государства. СПб., 1994. С. 82–83, 161–163.

ПСРЛ. Т. 24. С. 186. Л. 260.

его поступок как акт покаяния Трифона перед новыми ярославскими чудотворцами за своё неверие в их святость63.

Среди лиц, которые не были напрямую связаны с Толгской обителью, в синодике упоминаются бывший настоятель Чудова монастыря, пермский епископ Питирим († 1456) 64 и тверской епископ Илья (1422-1456), ранее нахо-дившийся на игуменстве в Желтикове монастыре 65.

Второго из епископов по имени Трифон следует отождествлять с епископом Трифоном Дубиной († 1507)66. Этот архиерей был хиротонисан на Крутицкую (Сарскую и Подонскую) кафедру из игуменов Московского Богоявленского монастыря. В 1499 г. на церемонии поставления Трифона помимо митрополита Симона и пяти епископов присутствовал соправитель великого князя Ивана III Васильевича — великий князь Дмитрий Иванович Внук67.

Среди настоятелей монастырей в Толгский синодик были записаны архимандриты — Иона (л. 4), Геннадий (л. 13 об.), Христофор, Венедикт, Иона (л. 15) и Геннадий (л. 36 об.). Очевидно, что перед нами — список настоятелей обители, пополнявшийся в несколько приёмов. Анализ их имён показывает, что речь идёт об архимандритах Ярославского Спасского монастыря, которые жили в нём в XV — первой трети XVI вв.68 Последним из их числа в списке отмечен Иона II. В перечне И. А. Голубцова он неточно назван Ионой I. Настоятельство Ионы II относится к 1509–1533 гг.69 Возможно, на л. 13 об. и 36 об. поминался один и тот же архимандрит Геннадий. В данном перечне пропущены имена двух архимандритов Трифона и Тихона (Малышкина). Последний из них записан в синодике среди епископов. Как известно, Тихон (Малышкин) занимал Ростовскую кафедру в 1489–1503 гг. В первой части Толгского синодика среди игуменов упоминаются Роман (л. 4), Арсений (л. 12 об.), Феодор, Варсонофий, Аким, Геннадий, Александр, Нифонт, Игнатий, Макарий (л. 15), Герасим (л. 15), Алексей (л. 26), Иона (л. 32 об.), Кирилл, Алексей (л. 39 об.), вновь Иона (л. 41 об.), Киприан, Герман (л. 42) и Юрий (л. 49). Среди этих лиц должны быть настоятели Толгского монастыря. Так, например, из их числа игумен Герман известен по рассказу о ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. Стб. 159–160. Л. 1157 об. –1158 об., Стб. 161–162. Л. 1159–1160 об.

Подробнее об этом см.: Клосс Б. М. Избранные труды. М., 2001. Т. 2 : Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI вв. С. 147, 256, 285–287, 289, 291, 298, 301, 308, 316, 326, 329.

Строев П. [М.] Списки иерархов и настоятелей... Стб. 162, 729.

Подробнее о нём см.: РИБ. Изд. 2-е. СПб., 1906. Т. 6. № 50. Стб. 421–426; ПСРЛ.

Т. 15. М., 2000. Стб. 491, 495, 496. Данные П. М. Строева о нём весьма неточны (ср.: Строев П. [М.] Списки иерархов и настоятелей... Стб. 441–442, 456).

Строев П. [М.] Списки иерархов и настоятелей… Стб. 1034.

ПСРЛ. Т. 23. С. 196. Л. 356 об.

Ср.: Строев П. [М.] Списки иерархов и настоятелей... Стб. 337; Хронологическая справка // АСЭИ. Т. 3. С. 653, и др.

Хронологическая справка // АСЭИ. Т. 3. С. 653.

Ср.: Строев П. [М.] Списки иерархов и настоятелей... Стб. 332, 337.

чуде, датированном 1428 г. Он был записан после окончания текста Диоптры («Зерцала») Филиппа Монотропа (список первой трети XV в.)71.

Помимо этого, для характеристики политической ориентации властей Толгского монастыря во второй половине XV в. большой интерес представляет поминание на л. 42: «Игумена Пахнотья. Бл(а)г(о)вернаг(о) великаг(о) княз(я) Дмитрея». Очевидно, что речь идёт о настоятеле Пафнутьево-Боровского монастыря, преподобном Пафнутии († 1477), и ктиторе его обители — великом князе Дмитрии Шемяке. Как известно, этот игумен сомневался в каноничности поставления на Русскую митрополию рязанского епископа Ионы, а также не подчинялся его требованию не поминать на службе великого князя Дмитрия Шемяку — главного политического оппонента власти московского великого князя Василия II Тёмного. За свои поступки преподобный Пафнутий Боровский был вызван в Москву, подвергнут унижениям со стороны митрополита Ионы и даже по его приказу на время посажен в тюрьму 72. Однако от своих взглядов мятежный игумен так и не отказался. Для Ярославской земли не был чужим и Дмитрий Шемяка. С 1436 г. он был женат на княгине Софии († после 1456), дочери заозерского князя Дмитрия Васильевича († 1436), казнённого в плену на Устюге Великом по приказу великого князя Василия Юрьевича Косого 73.

Древнейшими приписками на внешних полях листов рукописи являются поминальные записи о членах великокняжеской семьи: на л. 3 об. — о боярине князе Юрии Васильевиче Глинском († 1547) и его родной сестре, великой княгине Елене Глинской († 1538), второй жене московского великого князя Василия III Ивановича; позднейшая среди этих записей — поминание на л. 3 об.

«благовернаг(о) / ц(а)ря вели/каго кн(я)зя / Федора» Ивановича († 1598). Они были умышленно сгруппированы напротив имён представителей династии Калитовичей. Упоминание среди данных записей великой княгини Е. В. Глинской является повтором. Ранее во второй части синодика на свободном месте после первой строки текста на л. 56 для поминания один из толгских монахов уже вписал: «бл(а)говерноую великую княг(иню) Елену».

В числе потомков великого князя Федора Ростиславича Чёрного вкладчиками Толгской обители были князья Засекины, Судские, Кубенские, Балакиревы, Солнцевы-Засекины, Алёнкины, Алабышевы, Глебовы-Засекины, Баташевы-Засекины, Пенковы, Троекуровы, Хворостинины, Курбские, Жирового-Засекины, Чулковы-Засекины, Глебовы-Засекины и др. Из числа семей ростовских, ярославских и белозерских вотчинников в синодике упоминаются Нечаевы, Митрофановы, Бутримовы, Непоставовы, Ярославовы, Темировы, Карачинские, Огалины, Пивовы, Чуровские, Побединские и др.

ОР РГБ. Ф. 242. № 103. Л. 118 об. Подробнее о записи см.: Турилов А. А. Малоизвестные письменные источники о ярославских князьях... С. 131–136.

Подробнее об этом см.: Зимин А. А. Витязь на распутье. С. 155–156, 259. Примеч. 67;

Лурье Я. С. Две истории Руси XV в. С. 108, и др.

Подробнее о нём см.: Кузьмин А. В. Димитрий Васильевич Заозерский / А. В. Кузьмин, Б. Н. Флоря // ПЭ. М., 2007. Т. 15: Димитрий — Дополнения к «Актам историческим» / под ред. Патр. Алексия II. С. 109–110.

Среди переселенцев, получивших или купивших в XV — начале XVI вв.

владения в Ростовской и Ярославской земле, в синодике записаны князья Вяземские, Гнездиловские, Нерыцкие, Репнины-Оболенские и Глинские, представители старомосковских боярских фамилий — Сабуровы (и их однородцы Пильемовы и Годуновы), Белеутовы, Чеботовы (из рода потомков Ратши), Викентьевы и Зайцевы (из рода Добрынских), Салтыковы (из рода Морозовых), дворянских служилых родов — Подосеновы, Марковы, Мотовиловы, Брянцевы, Шетневы, Пивовы, Микулины, Бундовы, Потыкины, Огалины, Ярославовы, Непоставовы, Бисеровы, Побединские и др.

Больше половины упомянутых выше представителей фамилий титулованной знати, боярства и отчасти дворянства фигурируют в других синодиках церквей и монастырей Ростовской епархии. Среди них стоит выделить синодики Ростовского Успенского собора, Борисоглебского что «на устье» и Авраамиева, Ярославских Спасского и Островского монастырей.

Ряд фамилий из данного перечня происходит из восточных земель и уделов Великого княжества Литовского, которые добровольно перешли (как, например, князья Нерыцкие и Глинские, дворяне Брянцевы и Шетневы) или были присоединены (владения князей Вяземских и Гнездиловских) к государству московских Калитовичей в результате серии русско-литовских войн конца XV — начала XVI вв.

Связь с Ростовской епархией в синодике подчёркивают индивидуальные поминания вкладчиков её главных соборов и монастырей — представителей рода князей Ростовских (л. 81 об.) и родовой помянник князей Кемских-Белозерских (л. 64 об.). Однако по числу записей они находятся в явном меньшинстве по сравнению с ростово-ярославскими вотчинниками и помещиками.

Среди поминаний гостей и купцов следует отметить запись на л. 123 об. членов рода известного ярославского гостя первой половины XVII в. «Второво Чистова». Некоторые его представители были дьяками в Ярославле и ряде московских приказов 74.

Поминания лиц, которые не были связаны по своему происхождению с Ярославской землёй, в Толгском синодике крайне редки. Исключение составляет запись рода Булата Коробейникова из Костромы (л. 103).

Такой же характер носит запись в синодике приказных деятелей XVI в.

Исключением из правил стало поминание на л. 78 об. «Феодосия, инок(а) скымника». Напротив его имени на внешнем поле данного листа была сделана помета: «А был под(ь)ячеи на / Бол(ь)шом Дворце, / в миру был Федоръ, / а прозвище Непу/щей». Информация Толгского синодика об этом приказном деятеле уникальна. Правда, случайностью внесение его имени в синодик можно объяснить только при первом прочтении, поскольку хорошо известно, что дела Толгского монастыря в Москве вёл Приказ Большого Дворца.

Подробнее о них см.: Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV–XVII вв. М., 1975. С. 568– 569; Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и её роль в формировании абсолютизма. М., 1987. С. 8, 76–78, 97–98, 184.

Большой интерес для исследователей опричнины представляет подборка поминания родовых помянников ярославских князей, погибших в годы её существования (1565–1572). Как правило, у имён казнённых лиц всегда находятся красноречивые пометы: «скончавшагося нужною смертью» или «нужною смертию умершаго». Другим примером проявления несогласия властей Толгского монастыря с внутренней политикой царя Ивана IV Васильевича Грозного стало поминание в обители представителей рода князей Курбских.

Так, например, на л. 69 об. полууставом записано поминание «Князя Мисаила.

Князя Иоанна». Позднее другим почерком, более мелким полууставом над их именами соответственно было приписано: «Инока» и «Род Курьпскый». Речь идёт об отце и младшем брате видного московского боярина и воеводы князя Андрея Михайловича Курбского († 1583), потомка удельного князя Семёна Курбского, младшего брата ярославского великого князя Василия Ивановича.

Поминальная запись членов семьи князя А. М. Курбского в своём роде уникальна, поскольку известно, что в последней трети XVI в. аналогичные записи были опущены при переписке синодиков подавляющего большинства русских церквей и монастырей. Исключением в данном случае является родовой помянник князя Андрея Дмитриевича Курбского († после 1521). Он был женат на дочери углицкого князя Андрея Васильевича Горяя (Большого) († 1493), младшего брата великого князя Ивана III Васильевича 75.

Причиной опалы даже на память о семье князя А. М. Курбского в 1564 г.

стало его бегство из Юрьева Ливонского во владения польского короля Сигизмунда II Августа, против которого вёл долгую и напряжённую борьбу царь Иван IV Грозный. Будучи в эмиграции, князь А. М. Курбский, «государев изменник» и «крестопреступник», не только стал одним из главных обвинителей внутренней политики царя, но и принял активное участие в продолжении войны под знаменами последнего Ягеллона.

Вторая часть синодика Толгской обители, где записана основная масса её вкладчиков, несомненно, заслуживает более подробного анализа, чему в дальнейшем будет посвящено отдельное исследование.

Новонайденный источник по истории Толгского монастыря является важным документом прошлого по истории России и Русской Православной Церкви (прежде всего Ростовской епархии) в XV–XVI вв. По времени написания Толгский синодик несколько уступает древнейшему списку синодика Ярославского Спасского монастыря (список первой четверти XVI в.). Анализ записей как отдельных имён, так и родовых помянников в составе первой (древнейшей) части Толгского синодика позволяет сделать вывод, что он был переписан в 1533 г., возможно, ещё до смерти великого князя Василия III Ивановича. Интересно отметить, что в нём отсутствует поминание легендарного основателя Толгского монастыря — ростовского епископа Прохора († 1328).

Кроме того, нет каких-либо сведений, подтверждающих мнение В. В. ГоршРыков Ю. Д. Малоизвестный рукописный синодик Московского кремлёвского Архангельского собора начала XVII в. с позднейшими дополнениями // Россия в IX–XX вв.:

Проблемы истории, историографии и источниковедения : сб. ст. и тез. докл. Вторых чтений, посвящ. памяти А. А. Зимина / сост.: С. М. Каштанов [и др.]. М., 1999. С. 395.

ковой об основании данной ярославской обители кирилло-белозерским игуменом Трифоном. Всё это подчёркивает актуальность дальнейшего исследования ранней истории Толгского монастыря, власти которого в XV–XVI вв.

не раз проявляли самостоятельность в оценке текущих событий в светской и церковной жизни страны.

УДК 2-

ОРНАМЕНТ И МИНИАТЮРЫ УГЛИЧСКОГО СИНОДИКА

ИЗ ВОСКРЕСЕНСКОГО МОНАСТЫРЯ

В статье анализируется художественное оформление типичного памятника провинциального книжного искусства угличского Синодика из Воскресенского монастыря. На его примере автор показывает, как традиции оформительского искусства в конце XVII начале XVIII вв.

постепенно разрушаются под напором новых веяний.

В книжном собрании Угличского музея (УГИАХМ) имеется небольшой рукописный фонд, в составе которого находится Синодик из Воскресенского монастыря76. Синодик относится ко времени расцвета обители, когда её строили на новом месте, в ином обличье с каменными стенами (южной и восточной), ворота которых были расписаны.

Но в правление Екатерины II, после указа 1764 г. о секуляризации монастырского землевладения, обитель превратилась в приходскую церковь и постепенно пришла в упадок. Возможно, именно в это время Синодик был утерян и спустя много лет приобретён на Рыбинской ярмарке, о чём есть соответствующая запись 77. Книга поступила в Угличский музей отечественных древностей, а уже оттуда на учёт краеведческого музея. Скорее всего, в это время сборник вновь был сшит, но при «реставрации» листы блока перепутали.

Как известно, синодики различались по содержанию, а значит, и по своей функциональной направленности 78. Угличский Синодик относится к распространённому типу памятника. Он выполнен на плотной бумаге голландского (?) производства XVII в., с филигранью, предположительно, «герб Уг/КП-6342.307 /305х203.

На припереплётном листе скорописью XIX в.: «Куплена на ярмарке в Рыбинске /1888 г.».

«Под названием Синодик на Руси бытовали три разных по содержанию и функциональной направленности типа памятников письменности, объединённые, однако, общей темой поминовения усопших Вселенский Синодик, Помянник и Помянник с синодичными предисловиями» (последний получил условное название «Синодик - литературный сборник»). См.: Дергачёва И. В. Синодик с литературными предисловиями: история возникновения и бытования на Руси // Древняя Русь. 2001. № 4. С. 89. URL: http://nature.web.ru/ db/msg.html?mid=1187027&s= семи провинций» 79, и помещён в поздний кожаный переплёт. Сохранность экземпляра следующая: поля рыхлые, правые нижние углы выкрошены, на листах наблюдаются обширные следы от затёков сырости. Фолиация и сигнатура отсутствуют. (Нумерация листов в правом верхнем углу была проставлена карандашом при описании книги.) Поскольку Синодик, в котором записаны представители церковных и светских властей, фамилии иконописцев и богатых купеческих родов, принадлежал старейшему городскому монастырю, то он является важным историческим источником, который использовали сотрудники музея при работе80.

В научный оборот Синодик был введён в 2008 г. 81, но, поскольку миниатюры при этом только упоминались, есть необходимость рассмотреть его художественное оформление, хотя книга и является типичным памятником провинциального книжного искусства.

Реализация художественных задач начата оформителем с заголовка, который выполнен вязью. «Синодик святой обители Воскресения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа», так читается эта запись.

Для письма были использованы две краски. Писцов работало несколько человек, что неудивительно, так как книга велась на протяжении второй половины XVII начала XVIII вв. Основных почерков два: полуустав, переходящий в скоропись (втор. пол. XVII в.), и скоропись (нач. XVIII в.). Полуустав уверенный, с применением лигатур, выносных букв и фонетических знаков. В начальной части фонетические знаки применялись активно. В более поздних записях количество надстрочных знаков скудеет, а со временем они и вовсе исчезают. Чернила, использованные в древней части, чёрного насыщенного цвета, не потерявшие сочность и яркость. Произвольный замер показал, что писец соблюдал «дистанцию» между строками. Межстрочное пространство составляет от 7 до 9 мм. Строки ровные, буквы одинаковой величины: от 5 до 6 мм. На листе размещается 16 строк.

Таким почерком, например, записан род Волконских. Волконские русский княжеский род, отрасль черниговских князей. Родоначальник Иван Юрьевич Толстая Голова. Три его внука стали основателями трёх линий рода Волконских. С Угличем связаны представители всех трёх ветвей рода. Например, Иван Фёдорович Чермный в 1615 г. был воеводой в Угличе; в 1618 г.

другой представитель Волконских, Никита Андреевич, занимал ту же должность.

Этот тип филиграни «представляет собой льва с мечом в правой лапе и пуком стрел в левой. Хождение такой бумаги не ограничивается 80-ми гг. XVII в., а встречается в 60-е гг.

регулярно, хотя и нечасто». (Гераклитов А. А. Филиграни XVII в. М., 1998. С. 305–306.

См.: Горстка А. Н. К истории строительства Угличского Воскресенского монастыря // Памятники культуры. Новые открытия : ежегодник. 1989. М., 1990; Угличский Именник (словарь имён святых, государственных и церковных деятелей, представителей науки и культуры, связанных с Угличем и Угличским краем). Углич, 2006.

См.: Куницына Ю. Б. Синодик из Угличского Воскресенского монастыря // Золотарёвские чтения. Рыбинск, 2008. Вып. 12.

В Синодике помещена поминальная запись третьей линии рода, основателем которой был Фёдор Фёдорович Тарусский. На л. 66 об. записано:

«Род господина полковника князя Григория Ивановича Волконского» (см. ил.

8 на вклейке). Григорий Иванович Меньшой в 1710–1712 гг. являлся оберкомендантом в Ярославле, Романове, Угличе, Кашине, Торжке, Бежецке и Твери 82. Запись была сделана, видимо, в этот период (умер он в 1718 г.).

Со временем скоропись сменила полуустав и даже проникла на первые страницы. Так произошло с записью рода Сакулиных, где против имени Ивана Сакулина, «подмастерья каменных дел», скорописью добавлено «архитехтор» (известно, что Сакулин руководил строительством Воскресенского монастыря 83 ).

Художественное оформление заставки и инициалы выполнены растительным орнаментом: на чёрном фоне цветы и листья, подкрашенные зелёными и красными чернилами. Заставка на л. 1 в рамке (см. ил. 9 на вклейке), остальные на линии-основании. Инициалы располагаются на тех же листах, что и заставки, кроме двух, которые размещаются на л. 44 об. Размеры первых инициалов варьируются от 65 до 75 мм. Часто у них «процветшие» вершины, а основания украшены листьями и цветами. У инициала «П» верхняя перекладина совпадает с горизонтальной основой заставки.

Иногда буква украшена розеткой (например, «Р» или «С»). Форма инициалов вычурная и прихотливая. Два инициала на л. 44 об. лишены раскраски и представляют собой лишь подготовленный контур с «графьей».

В Угличском помяннике иллюстрируются популярные притчи, самыми распространёнными из которых были рассказы о бедном Лазаре, о житейской печали, суетном богатстве и благодатной милостыне, о преподобном Макарии Египетском84. В Синодике всего пять миниатюр, они расположены на листах 8, 10 об., 12, 18 и 20.

На л. 8 рядом с поминальными записями российских и вселенских патриархов расположена первая миниатюра «Царь Траян и Григорий Богослов», которая снабжена соответствующей надписью: «Посему же и Григорий Богослов святых ради исповедник Трояна царя по смерти спас и от ада исхити и в рай всели его», т. е. душа императора Траяна по молитвам Григория Богослова была освобождена от вечных мук.

В верхнем левом углу изображён Траян на троне в алом гиматии и оливковом хитоне (на фоне дворца, украшенного фронтоном и коринфскими колоннами). В правом Григорий Богослов с Евангелием в руке. Фигура Траяна отделена от надписи разделительной изломанной полосой. Присутствует стаффаж: горки, дворец, здание (предположительно базилика), деревья и трава.

См.: Дворянские роды Российской империи. Князья. СПб., 1993. Т. 1.

См.: Угличский Именник... Углич, 2006.

См.: Сукина Л. Б. Лицевые Синодики Ростовского музея // Человек, пространство, время, документ. М., 2002. Вып. 2.

На л. 10 об. помещена миниатюра «Преподобный Макарий находит сухую главу» (см. ил. 10 на вклейке), а рядом, на л. 11, записаны имена поминаемых цариц и великих княгинь.

Миниатюра занимает примерно половину листа; над ней расположен текст, записанный чернилами, небрежным полууставом: «Бе святой Макарий египтянин по пустыне хождаше и обреете на горе в пещере суху главу человечью и подвгнув ея с места на место и рече чия еси глава отвечав же оная глава отче преподобне Макарие аз бех кумирослужителем… еллинских богов и ныне осужден бех главе зде пребываю. Преподобный вопрошающе главу оная что повеждь ми кого утеху имеют во аде души грешные глава же она отвещала к преподобному. Тако преподобие отче Макарие им ни утеху души умершие аще кто поминовение творит тем бо велие пользу душам творя и от муки и зуда освобождение аще суть и праведна то и большу пользу поприиме и вечного блаженства насладится».

Миниатюра находится в двойных линейных рамках. Иллюстратор решает проблему изображения пустыни просто: это некоторая область, окрашенная в жёлтый цвет, угловатые выступы на ней горы, серое пятно пещера, где Макарий и нашёл череп «еллина».

«Лазарь и грешник», как и другие миниатюры, помещена в двойные линейные рамки. В её верхнем сегменте изображены Авраам и Лазарь, в нижней части пасть огромного чудища, символизирующего ад, в которую демон подталкивает богача. Центр листа занят текстом из Евангелия от Луки (гл. 16), написанным мелким неровным полууставом. Здесь рассказывается о богатом человеке, одевавшемся в порфир и виссон и каждый день устраивавшем пиры.

Около ворот его дома лежал больной нищий Лазарь, который мечтал о крошках со стола богача. Умерев, Лазарь был отнесён ангелами на «лоно Авраамово»; примерно в это же время умер и богач, попавший в ад. Подняв глаза, мучающийся грешник увидел Лазаря. С мольбой обратился богач к Аврааму, чтобы Лазарь «прохладил язык» его, но Авраам сказал: «Чадо! Вспомни, что ты получил уже доброе твоё в жизни твоей, а Лазарь злое, ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь». Отчаявшийся богач стал просить Авраама отпустить Лазаря в дом отца и предупредить братьев, чтобы и они не попали в ад.

Но Авраам ответил, что у них есть Моисей и пророки, пусть слушают их.

Примечательно, что и Лазарь, и богатый грешник изображены обнажёнными. Это напоминание о равенстве всех перед смертью и о том, что богатство не является пропуском в рай.

На л. 18 располагается миниатюра, посвящённая теме благотворительности (см. ил. 11 на вклейке). Согласно летописям, первыми благотворителями были князья, например, Владимир I Святой. Летописи отмечают такие богоугодные дела, как раздача милостыни, кормление нуждавшихся на княжеском дворе, устройство приютов для калек. Продолжил традицию Владимир Мономах: «Всего же более убогих не забывайте, но, насколько можете, по силам, кормите и подавайте сироте, и вдовицу оправдывайте сами, а не давайте сильным губить человека»85. Помощь бедным сначала была частным делом человека, делом его совести. Впоследствии благотворительность стала религиозной нормой, т. к. связывалась с заповедью Христа о том, что надо любить ближнего, как самого себя. И это же помогало духовному росту человека, способствовало обретению рая после смерти: «В рай входят святой милостью», говорили в старину, «нищий богатым питается, а богатый нищею молитвой спасается».

Миниатюра размером в лист, двучастная. На первом уровне изображён храм, перед престолом стоит священник, горит паникадило, висит икона Владимирской (или Толгской?) Божьей Матери. К храму приближаются два человека. Один в княжеских одеждах, правая рука готова к крестному знамению, левая держит кошель. Над рисунком надпись: «Иерею святыя службы творящу за души усопших». В нижней части тот же человек (князь?), уже в голов-ном уборе, на церковной паперти раздаёт милостыню нищим и убогим. Сза-ди его слуги и большая толпа прихожан.

На л. 20 расположена миниатюра «Иов многострадальный». Иов лежит в пустыне, на одре. Слева стоит женщина (видимо, жена), справа три царя (!), которые пришли проведать страдальца. В правом верхнем сегменте «во облаце» Господь Саваоф.

Удручённый и гонимый Иов изображён в самый трудный период своей жизни. Когда-то у него было всё: дом, богатство, семья. Сатана стал искушать Иова, говоря, что он так верит в Бога потому, что у него всё есть, а верил бы он в Бога, если бы ничего этого не было? Тогда Бог, чтобы посрамить сатану, наслал на Иова тяжкую болезнь проказу. Все отвернулись от Иова, когда он лежал в пепле и навозе. Пришли к нему трое друзей и говорили, что Бог так «наказует» Иова за какие-то грехи, просили покаяться. Иов же был уверен: всё делается по воле Божьей, а смысл её простым людям неведом, надо просто верить. И Бог вознаградил Иова за веру: он вновь стал главой многочисленного семейства, богат и здоров.

Судьба Иова наглядное доказательство того, что воля Господа порой неведома человеку, но принимать испытания необходимо, не сетуя и не ропща.

И Господь воздаст, как воздал он страдающему Иову.

Подведём некоторые итоги.

Миниатюры имеют очерковый характер: контур рисунка упрощён, у персонажей неестественные позы и грубоватые черты лица. Бедность рисунков связана с распространением гравюры в книжном деле. Что касается цветовой гаммы, то она достаточно скромная. В XVII в. (особенно во второй половине) количество красок уменьшается, они реже смешиваются друг с другом. Наиболее типичной для этого периода является раскраска в три цвета: жёлтый, красный, зелёный. Для контуров и глубин иногда употреблялась чёрная краска 86.

«Поучение» Владимира Мономаха // Хрестоматия по древнерусской литературе /перев. Д. С. Лихачёва. М., 1974. С. 35.

Черепнин Л. В. Русская палеография. М., 1956. С. 421–422.

Известно также, что в это время художники смело включают в миниатюры светские мотивы и бытовые подробности, что, безусловно, было отходом от канона. В угличских миниатюрах светских деталей мало, за исключением миниатюры «О милостыне». Она не связана с религиозными сюжетами, а взята из жизни. Пусть у героев этих сценок нарушены пропорции, миниатюра вызывает тёплое чувство. Персонажи изображены в привычном интерьере храма: тут и священник, и икона, и уютное мерцание свечей. И действия привычные: молитва, осенение себя крестом, подача милостыни традиция, уходящая корнями в глубь веков.

Миниатюры логично выстроены, даже учитывая тот факт, что листы были перепутаны: загубленную душу спасти почти невозможно (миниатюра о Траяне и Григории), самым страшным мукам подвергаются души отступников (о Макарии), богатство развращает человека, тот становится суетным и чёрствым. В результате после смерти он терпит адские муки, усугубляемые видом праведников в раю (о Лазаре и грешнике). Один из способов спасения милостыня (в рай входят святой милостью), и, наконец, судьба Иова наглядно показывала, что безграничная вера в Бога и терпение будут вознаграждены.

Художник позволил себе отход от канона: в миниатюре об Иове он изобразил трёх царей, а не друзей страдальца.

Общим является и то, что миниатюры выполнены на отдельных листах, оборотная сторона которых пуста. Все рисунки обрамлены ломаными двойными линейными рамками и снабжены надписями. Некоторые из них краткие («О милостыне» и «Иов многострадальный»), другие пространные.

Текст, написанный полууставом, небрежен: бросаются в глаза неровность строк и разная величина букв. Создаётся впечатление, что писец вписывал текст в пространство, оставленное ему иллюстратором.

При решении вопроса о датировке миниатюр учитывались следующие моменты: пустая оборотная сторона листа, отсутствие барочной затейливости, характерной для конца XVII XVIII вв., условность стаффажа и наличие пояснительных надписей (часто вверху текста), характер начертания букв.

При анализе текста была уточнена датировка строительства монастыря:

текст, где записано «Поминание российских патриархов», заканчивается Питиримом, который умер в 1673 г. Поминовение восьми первых патриархов написано основным почерком, далее идут «дописывания». Значит, в 1673 г.

монастырь (возможно, только один собор строящегося ансамбля) уже действовал, что противоречит принятой в истории дате строительства монастыря (1674–1677 гг.).

Миниатюры, скорее всего, были созданы в более поздний период, вероятно, крестьянином или посадским человеком. Трудно представить, чтобы монах не знал, что к Иову приходили друзья, а не цари. Таким образом, миниатюры были написаны и помещены в Синодик гораздо позже, чем он был создан, и с большой долей осторожности их можно датировать первой третью XVIII в. К сожалению, Синодик единственный лицевой экземпляр рукописной книги в собрании УГИАХМ, поэтому сравнить его с другими книгами не представляется возможным. Попытка сравнения с произведениями станковой живописи не увенчалась успехом.

Скорее всего, перед нами образец того переходного стиля, при котором ещё сохраняются традиционные моменты написания миниатюр, но уже возникают новые, с народным мотивом. Традиционное оформительское искусство разрушается под напором новых веяний, и это наглядно видно на примере угличского Синодика.

УДК 2-

РУКОПИСЬ ИЗ СОБРАНИЯ ЯРОСЛАВСКОГО ИСТОРИКОАРХИТЕКТУРНОГО МУЗЕЯ-ЗАПОВЕДНИКА В КОНТЕКСТЕ

БОГОСЛОВСКИХ СПОРОВ В РОССИИ XVII ВЕКА

Автор не дал согласия на интернет - публикацию своего доклада.

сматривается в статье в контексте богословских споров в России XVII века.

Ярославская руко-пись отражает процесс формирования полемических сборников, показывая разные версии их раз-вития.

Рукопись Лукьянов, № 422/473, хранящаяся в Ярославском государственном историко-архитектурном и художественном музее-заповеднике (ЯМЗпредставляет несомненный интерес в рамках изучения богословской полемики в России XVII в. Кодекс, отражающий процесс формирования русских полемических сборников, до настоящего времени не был введён в научный оборот.

Подобный тип сборников полемической направленности сложился в русской рукописной традиции не позднее XV в. Появление нового вида рукописного памятника было обусловлено важнейшими для русской Церкви событиями: заключением Флорентийской унии и последующим учреждением автокефалии 87. Первоначально полемические сборники основывались на переводных антилатинских сочинениях византийско-болгарского-сербского происхождения 88.

Чумичёва О. В. Флорентийская уния и один из этапов формирования антилатинских полемических сборников в России // Между Москвой, Варшавой и Киевом : сб. ст. М., 2008. С. 71–82; Ломизе Е. М. К вопросу о восприятии Ферраро-флорентийского собора русской делегацией : (Анализ сведений Симеона Суздальского) // Славяне и их соседи : сб. ст.

М., 1996. Вып. 6 : Греческий и славянский мир в средние века и раннее новое время. С. 140– 152; Донченко Н. Ф. Григорий Цамблак и антилатинская полемика XIV–XV вв. // Герменевтика древнерусской литературы. М., 2000. Сб. 10. С. 215–230.

Попов А. Историко-литературный обзор древнерусских полемических сочинений против латинян (ХI–XV в.). М., 1875; Павлов А. Критические опыты по древнейшей грекокатолической полемике против латинян. СПб., 1878.

В конце XVI в. определился новый источник заимствования православная книжность Киевской митрополии. Развитие Реформации и Контрреформации в Речи Посполитой, заключение Брестской унии (1596) обусловили резкий подъём богословской полемики. Высокий уровень аргументации созданных антикатолических и антипротестантских текстов, доступность для русского книжника церковно-славянского («простой мовы») и даже осознаваемого «чужим» польского языков обусловили нарастающий интерес к украинско-белорусским сочинениям в России. Первые шаги, определившие заимствования, вероятно, исходили со стороны православных Речи Посполитой. Светские и духовные сторонники православия стремились найти поддержку у глав русской Церкви и государства для противостояния унии и реформационным течениям. Более активное проникновение полемической литературы Киевской православной митрополии в русскую письменность связано с периодом Смутного времени. Границы государства оказались открытыми, а церковная и светская цензуры фактически отсутствовали. Но особую значимость для русской мысли «чужие» тексты приобрели после завершения военных действий, на этот раз их использование инициировалось русскими книжниками. Окончание Смуты выявило острую необходимость осмысления произошедшего. В публицистике и полемике Смутного времени важнейшее место заняла тема обличения инославных.

Отбор значимых для русской мысли украинско-белорусских православных полемических сочинений начался с конца XVI в. В круг повышенного интереса русского книжника попали прежде всего Книжицы о образех и о Троице89, и «Казанье об антихристе» Стефана Зизания90, вышедшие в Вильно в 1596 г., а также Книжицы в шести91 и в десяти отделах92, опубликованные в Остроге в 1598 г. Печатные памятники, вероятно, были получены в качестве даров от представителей Острожского и Виленского культурных центров в период установления контактов с Москвой для борьбы с последствиями Брестской унии 93. В годы Смуты и по её окончании адаптация заимствованных текстов активизировалась: появились переводы и переложения украинских и белорусских изданий. Не позднее 20-х гг. XVII в. на основе переводов сформировались авторские полемические сборники. Известен целый ряд подобных кодексов: «Изложение на лютеры» Ивана Наседки, анонимные «Просветитель Литовский I» и «Просветитель Литовский II». Адаптация украинско-белорусских изданий завершилась публикацией «Просветителя Литовского I» под наГусева А. А. Издания кирилловского шрифта второй половины XVI в. Сводный каталог.

М., 2003. Кн. 2. № 148, с. 1025 1026 «Книга о вере. Вильна, тип. Братства, 1596».

Там же. Кн. 2. № 146, с. 1022 1024. «Зизаний Стефан (Тустановский). Казанье св.

Кирилла. Вильно, тип. Братства 1596».

Там же. № 108, с. 801 802 «Василий Суражский. О единой истинной православной вере. Острог, не ранее 1588.»

Там же. № 161, с. 1082 1083 «Книжица в десяти отделах. Острог, 1598».

Опарина Т. А. К предыстории рецепции украинского барочного богословия в России // Человек в культуре русского барокко. М., 2007. С. 175–198.

званием «Кириллова книга» (1644 г.), а также его отдельных статей в Псалтири 1641 г. и Сборниках 1642 и 1647 годов94. Издание Сборника о почитании икон 1642 г. и Сборника 1647 г. свидетельствует о внимании справщиков к подобному типу полемического рукописного сборника. Начался процесс перехода полемического сборника от рукописного к печатному.

Рукопись № 422/473 находится в круге перечисленных памятников. По своему составу она имеет параллели с рядом сборников из собраний РГБ и ГИМ. Это сходство отметил неизвестный читатель (владелец?) XIX в., который назвал ярославскую рукопись «Просветителем Литовским». Несомненно, что он имел в виду сборник «Просветитель Литовский II», в настоящее время представленный списками РГБ (собр. Егорова, 355; 30-е гг. XVII в.) и ГИМ (собр. Уварова, № 1971(346)(461); XVIII в.). Автору маргиналий был знаком один из данных кодексов или же аналогичный им.

Редакторский сборник «Просветитель Литовский II» имеет сложную структуру. Он состоит из шести частей «книг», со своей внутренней нумерацией. Очевидно, что памятник был сформирован из нескольких самостоятельных блоков, каждый из которых имел свой протограф. Составитель свёл воедино ряд других сборников, разграничение между которыми было сохранено. В созданной компиляции оказались объединёнными полемические тексты самой разнообразной направленности антииудейской, антикатолической, антипротестантской, антиеретической.

Первая часть «Просветителя Литовского II» представляет собой большой комплекс византийских и болгарских антикатолических произведений.

Среди них «Сказание от 12 апостол о латынех» 95, «Послание от седми соборов на латыны» 96, «Како латыне отлучишася от грек» 97, «О фрязех и о прочих латынех» 98, «Исповедание Исаи папы римского како что веруют и держат непреложно» 99, «Германа патриарха к жестоким латином» 100, «Слово Андрея Критского о поклонении святым иконам» 101 и другие. Составитель сборника отобрал авторитетные сочинения, распространённые в русской традиции и издававшиеся позже в XVII в. в составе Сборника слов о почитании икон (М., 1644), Сборника из 71 слова (М., 1647) и других памятников.

Опарина Т. А. Иван Наседка и полемическое богословие Киевской митрополии.

Новосибирск, 1998.

Попов А. Историко-литературный обзор древнерусских полемических сочинений против латинян (XI–XV в.). М., 1875. С. 163.

Там же. С. 1, 143, 155,174; Павлов А. Критические опыты по истории древнейшей греко-русской полемики против латинян. СПб., 1878. С. 78–79; Синицына Н. В. Третий Рим.

Истоки и эволюция русской средневековой концепции. М., 1998. С. 231; ПСРЛ. Т. 22/1.

С. 326; ПСРЛ. Т. 12. С. 54–61.

Попов А. Н. Историко-литературный обзор полемических сочинений против латин X–XV вв. М., 1879. С. 51, 174–187.

Попов А. Н. Историко-литературный обзор полемических сочинений против латин X–XV вв. М., 1879.. С. 156.

Издано в Сборнике из 71 слова. (М., 1647).