«Москва РОССПЭН 2007 ББК 86.2/3 P36 Рецензент доктор культурологии, профессор Е. И. Волкова Книга подготовлена в рамках программы, осуществляемой некоммерческой неправительственной исследовательской организацией — ...»

Р Е Л И Г И Я В Е В РА З И И

МОСКОВСКИЙ ЦЕНТР КАРНЕГИ

Москва

РОССПЭН

2007

ББК 86.2/3

P36

Рецензент

доктор культурологии, профессор Е. И. Волкова

Книга подготовлена в рамках программы, осуществляемой некоммерческой неправительственной исследовательской организацией —

Московским Центром Карнеги при поддержке благотворительного

фонда Carnegie Corporation of New York.

В книге отражены личные взгляды авторов, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир или Московского Центра Карнеги.

Religion and Conflict.

Электронная версия: http://www.carnegie.ru/ru/pubs/books.

Религия и конфликт / под ред. А. Малашенко и С. Филатова ; Моск.

P36 Центр Карнеги. — М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2007. — 289 с. — (Религия в Евразии).

ISBN 978–5–82243–0921– Сборник посвящен роли религиозного фактора в конфликтных ситуациях, возникающих в транзитный период развития общества. Книга состоит из двух разделов. В первом речь идет о конфликтах на постсоветском пространстве, во втором рассмотрены конфликты в иных регионах мира.

В поле зрения авторов статей — влияние на конфликты разных направлений христианства, а также ислама, индуизма и буддизма.

ББК 86.2/ ISBN 978–5–82243–0921–8 © Carnegie Endowment for International Peace, © «Российская политическая энциклопедия», Содержание Table of Contents 7 Об авторах About the authors 8 Введение (Алексей Малашенко) Introduction (Alexei Malashenko) Раздел первый Part One 15 Сергей Филатов. Традиционные религии, «русская цивилизация»

и суверенная демократия Sergei Filatov. Traditional religions, “Russian civilization,” and sovereign democracy 47 Игорь Яковенко. Украина: религиозно-цивилизационная составляющая политических конфликтов Igor Yakovenko. Ukraine: The religious-civilizational component of political conflicts 85 Леонид Сюкияйнен. Исламская политико-правовая культура и демократизация в мусульманском мире: конфликт или совместимость?

Leonid Syukiyainen. Islamic politico-legal culture and democratization in the Muslim world: Conflict or compatibility?

107 Энвер Кисриев. Ислам и социальные конфликты на Северном Кавказе Enver Kisriev. Islam and social conflicts in the North Caucasus 130 Роман Силантьев. Религиозный фактор во внешнеполитических конфликтах на Кавказе Roman Silantiev. The religious factor in foreign policy conflicts in the Caucasus Раздел второй Part Two 153 Ирина Звягельская. Религиозный фактор в палестиноизраильском конфликте Irina Zviagelskaya. The religious factor in the Palestinian-Israeli conflict 175 Роман Лункин. Протестанты и политические конфликты в Евразии: спасение душ и управляемая демократия Roman Lunkin. Protestants and political conflicts in Eurasia:

Saving souls and managing democracy 223 Ирина Глушкова. Религиозная идентичность и политика национальной интеграции в Индии Irina Glushkova. Religious identity and the politics of national integration in India 266 Александр Агаджанян. Буддизм и политические конфликты в Юго-Восточной Азии Alexander Agadjanian. Buddhism and political conflicts 284 Summary Summary (in English) 288 О Фонде Карнеги About the Carnegie Endowment Об авторах Агаджанян Александр Сергеевич — доктор исторических наук, профессор Центра изучения религий Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ).

Глушкова Ирина Петровна — кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник Центра индийских исследований Института востоковедения РАН.

Звягельская Ирина Доновна — доктор исторических наук, профессор, заведующий сектором международных вопросов Института востоковедения РАН, вице-президент Российского центра стратегических и международных исследований.

Кисриев Энвер Фридович — кандидат философских наук, заведующий сектором Кавказа Центра цивилизационных и региональных исследований РАН.

Лункин Роман Николаевич — кандидат философских наук, старший научный сотрудник Института Европы РАН, сотрудник Центра по изучению проблем религии и общества Института Европы РАН.

Силантьев Роман Анатольевич — кандидат исторических наук, исполнительный директор программ Всемирного русского народного собора.

Сюкияйнен Леонид Рудольфович — доктор юридических наук, профессор, ведущий научный сотрудник сектора сравнительного права Центра публичного права Института государства и права РАН.

Филатов Сергей Борисович — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, руководитель проекта «Энциклопедия современной религиозной жизни России».

Яковенко Игорь Григорьевич — доктор философских наук, профессор кафедры теории и истории культуры РГГУ, главный научный сотрудник группы «Социально-экологические исследования»

Института социологии РАН.

Введение Религия всегда оставалась непосредственным участником политических перипетий и конфликтов, из которых состоит человеческая история. В XX в. стало казаться, что присутствие религии в политическом процессе исчерпало себя, что оно приносит вред, что «чистой религии» более нет места в «чистой политике». Секуляризм, отделение религии от государства, представлялся столь же естественным, что и отделение государства от религии. Однако в последней трети века стала заметна отчетливая тенденция «религизации» политики. Я сознательно пользуюсь этим словом, которое отражает нынешнюю ситуацию более остро, даже вызывающе, чем общеизвестная политизация религии.

Религия не просто возвращается в политику. Значение религии в этой недавно претендовавшей на абсолютную секулярность сфере возрастает. Только самый ленивый не называет в этой связи пресловутое «столкновение цивилизаций», которое согласно мнению одних не произойдет никогда, по убеждению других уже происходит, а в соответствии с позицией третьих — когда случится, приведет к гибели человечества. Для нас здесь важен не сам субъект, но его научный и одновременно идеологический дискурс, в котором содержится однозначное признание единства религиозного и политического начал.

Синтез религии и политики связывается прежде всего с исламом, который не просто утвердился в политической сфере, будучи одним из главных инструментов действия

РЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ

ВВЕДЕНИЕ

светских сил, а также ландшафтом, в котором вершится политика. Однако, говоря об исламе, мы в то же время подразумеваем (хотя и нечасто говорим об этом вслух), что его политические оппоненты по сути не менее «религиозны». Безусловно, сегодня Старый и Новый свет переживают кризис религиозного сознания. Но этот кризис сопровождается, пусть и не столь заметно, приспособлением христианства к политической борьбе. Отмечаемая повсеместно индифферентность к религии отнюдь не обязательно указывает на ее уход. Думается, нельзя сбрасывать со счетов возврат религии через политику, через апелляцию к религии как средству самозащиты и самосохранения общества.

Религия становится каналом осознания и понимания политического, социального бытия. Данный процесс протекает не настолько явно, чтобы обязательно получать подтверждение в социологических опросах и официальных речах политиков. Это происходит скорее косвенно, прорываясь сквозь дебри СМИ, будучи — явно или по неосторожности — озвучено лидерами, признанными авторитетами гражданского общества. Кстати, собственно гражданское общество не может состояться помимо набирающей силу религии. Этот феномен пока изучен крайне слабо, но, думается, необходимость в таком изучении уже назрела.

Религиозный фактор особенно заметен в транзитный период развития общества, в неизбежно возникающих в процессе перехода конфликтных ситуациях.

Именно этому посвящен наш сборник. В предыдущем — «Религия и глобализация на просторах Евразии», вышедшем в 2005 г., — также уделялось внимание конфликтным проблемам. В конце концов что есть развитие глобализации как не причина одного из главных (если не главнейшего) противостояний, в котором участвуют цивилизации, страны, народы...

В нынешней книге речь пойдет о частных конфликтах. Хотя, например, можно ли назвать частным любой конфликт, где присутствует «исламский фактор»? Сборник

РЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ

ВВЕДЕНИЕ

условно разбит на два раздела. В первом речь идет о конфликтных ситуациях на постсоветском пространстве (так и хочется назвать его «бывшим постсоветским», поскольку оно давно стало просто «несоветским»), во втором — о процессах, идущих за его пределами.

Книгу открывает статья Сергея Филатова, в которой рассказывается о политической роли Русской православной церкви (РПЦ), ее политической доктрине, ее осознанном стремлении вписаться в нынешнюю политическую систему, выступив в качестве одного из главнейших авторов официальной идеологии. Особый интерес представляют сюжеты, в которых говорится об отношении РПЦ к относительно новому изобретению кремлевской пропаганды — «суверенной демократии».

В статье Игоря Яковенко повествуется об участии религиозных организаций в политической борьбе на Украине. Автор отмечает, что «все конфессии Украины могут найти свое место в панораме политической нации и национального государства». Однако поиск этого места оказывается сопряженным с возникновения целого ряда конфликтных ситуаций.

Материал Леонида Сюкияйнена посвящен исламской правовой культуре, вопросам ее совместимости с демократией. Известный российский правовед подчеркивает, что, несмотря на наблюдающийся сегодня конфликт между ними, разногласия преодолимы, особенно при желании акцентировать не различия, а общие посылы, что уже и дерзают делать некоторые политики и исследователи «по обе стороны барьера».

Об исламе пишут Энвер Кисриев и Роман Силантьев, характеризующие влияние религиозного фактора на конфликт на Северном Кавказе. Тема, безусловно, болезненная для России. Однако важно извлечь из современной кавказской трагедии уроки, чтобы не совершать прежних ошибок в будущем. Кисриев говорит о новых аспектах политизации ислама в регионе, о трудностях общения с местными радикалами, которое не должно сводиться лишь к их жесткому подавлению.

РЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ

ВВЕДЕНИЕ

Исламская тема открывает и второй раздел сборника.

Ирина Звягельская рассказывает о религиозном факторе в палестино-израильском конфликте. Она подчеркивает «общее усиление религиозной составляющей в этнополитических конфликтах» и считает, что «влияние, оказываемое религиозным фактором на конфликт, далеко от конструктивного». С этим нельзя не согласиться, но невозможно отрешиться от того обстоятельства, что религиозный радикализм надолго и всерьез останется одной из главных действующих сил на Ближнем Востоке.

Роман Лункин рассматривает вопрос о роли и месте протестантизма в конфликтах, происходящих в Евразии.

Автор обстоятельно пишет о борьбе протестантов против, пользуясь его выражением, «несвободного государства», против произвола чиновников. Большое внимание уделено так называемой управляемой демократии.

О том, чем являются религии для национальной интеграции в Индии, пишет Ирина Глушкова, считающая, что «индуизм как религия большей части населения вновь оказался востребованным, и религиозная идентичность стала интерпретироваться как национальная». При всем том в стране существует заметное религиозное противостояние, что делает индуизм, ислам, сикхизм субъектами политических и социальных конфликтов.

Сборник завершается материалом Александра Агаджаняна, осмысливающего взаимодействие религии и политики на примере буддизма. Тема эта по-своему символична, ибо существует имеющее большой стаж мнение об аполитичности буддизма, в то время как и эта религия имеет традицию политической ангажированности, а в последнее время также становится востребованной в политике.

Алексей Малашенко, доктор исторических наук, сопредседатель программы «Религия, общество и безопасность»

РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ

Традиционные религии, «русская цивилизация» и суверенная демократия

СЕРГЕЙ ФИЛАТОВ

С начала 1990-х годов отношения между влиятельными религиозными организациями и властью развивались, казалось бы, спонтанно и хаотично, но в результате к настоящему времени они заняли важное место в системе власти и ее идеологическом позиционировании. Одновременно с вызреванием «суверенной демократии» в обществе утверждалось особое положение «традиционных религий», которые нашли в ее иерархии важное и почетное место.

Говоря о роли религиозного фактора в российских политических конфликтах, следует в первую очередь отметить некоторые принципиальные особенности его влияния. При всем религиозном многообразии нашей страны только три религии обладают сколько-нибудь заметным воздействием на политическую жизнь — православие, ислам и протестантизм, причем характер такого воздействия каждой из них принципиально различен.

Место РПЦ в политической борьбе 1990-х годов Следует отметить почти полное отсутствие публичных политических конфликтов вокруг Русской православной церкви. Общемировая тенденция в отношениях политики и религии состоит в стремлении всех основных политических сил, равно как и церквей, избегать открытого публичного противостояния. В США и Европе после Второй мировой войны открытые конфликты авторитетных политических сил с религией крайне редки. Даже когда церковь решительРЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

СЕРГЕЙ ФИЛАТОВ

но лоббирует какие-либо политические решения, основные политические силы стараются не допустить прямого и открытого конфликта с церковью, а церковь стремится не персонифицировать врага. Политическая борьба вместе с церковью или против церкви почти всегда завуалирована и ведется согласно определенному «подковерному» византийскому этикету. Религиозный конфликт, конфликт с религией воспринимается как нечто манихейское, чуждое культуре современного политического процесса, как то, чего не должно быть.

Эта в общем-то западная норма легко привилась у нас в атмосфере постперестроечных реставрационных настроений в отношении РПЦ. В 1991—1992 гг. выросли преобладающие и в наши дни религиозные ориентации русских людей. Эти ориентации являются частью глобальных мировоззренческих установок российского общественного мнения. На смену «демократической» и рыночной эйфории конца 1980-х годов, ожиданию скорого и безболезненного достижения по-новому понимаемого «светлого будущего» пришли разочарование и апатия. Многочисленные опросы тех лет показывают, что если до середины 1991 г.

не менее двух третей населения считало, что Россия должна брать пример со стран Запада, во всем подражать им, то уже в 1992 г. столь же подавляющее большинство полагало, что у России свой особый путь, принципиально иная цивилизация.

В связи с этим православие стало приобретать особое значение культурного стержня и символа национальной идентичности. Постоянно с начала 1990-х годов росло число людей, в опросах называющих себя православными;

ныне оно превышает 80%. Политическим фактором является именно эта идентичность, а не реальная религиозная практика, которой согласно различным опросам привержены от 2% до 10% россиян.

Идеологическая роль РПЦ как хранителя национальной традиции в реставрационной атмосфере 1990-х годов была без возражений принята основными политическими силами. Не только постоянно меняющая свои названия

ТРАДИЦИОННЫЕ «РУССКАЯ

РЕ Л И ГИ И, Ц И ВИ Л И З А Ц И Я»

И С У В ЕР ЕННАЯ Д Е М О К РАТ И Я

«партия власти», но и коммунисты Геннадия Зюганова, жириновцы, «Яблоко», не говоря уже о периодически возникающих в качестве заметной политической силы и исчезающих русских националистах (в 2004 — начале 2006 г. это была партия «Родина»), в разной форме и с разной степенью интенсивности выражали РПЦ свою лояльность.

Единственное значимое исключение — Союз правых сил (до этого «Выбор России»), практически игнорировавший РПЦ, никак ее не поддерживавший, но и не выступавший против нее.

В то же время постоянно возникающие политические организации, декларирующие себя православными, не достигали на выборах какой-то значимой поддержки, и вообще сколько-нибудь заметного влияния в обществе. Политическое влияние РПЦ — это именно политическое влияние громадной бюрократической церковной организации с реставрационно-националистической идеологией, которое не обладает способностью претворяться в непосредственное политическое действие.

Автономные «православные» маргинальные организации не относятся к существенным факторам российской политической жизни. Лишь организации, деятельность которых осуществляется по инициативе, под контролем или по прямому благословению церковного начальства и которые являются, таким образом, элементами громадного и сложного организма Московского патриархата, представляют интерес в качестве проводников влияния РПЦ.

Во время правления Бориса Ельцина руководству Русской православной церкви удавалось удерживать имидж внепартийного института, отстраненного от политической борьбы и способного быть авторитетом для всех.

В дни противостояния Верховного Совета и администрации Ельцина в 1993 г. Патриархия предложила себя в качестве арбитра, и это предложение с благодарностью было принято обеими сторонами. Как известно, переговоры в Даниловом монастыре послужили для Ельцина средством продемонстрировать готовность искать мирного разрешения конфликта, который завершился расстрелом

РЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

СЕРГЕЙ ФИЛАТОВ

парламента, когда «все другие возможности были исчерпаны».

Поддержка Ельцина священноначалием РПЦ в его противоборстве с оппозицией не была ярко выражена, даже публично декларировалась как бы шепотом. Во время избирательной кампании 1996 г. патриарх и некоторые епископы выражали поддержку Ельцину. Перед выборами 1996 г.

патриарх Алексий II заявлял, что хотя церковь не может откровенно участвовать в политической борьбе, тем не менее «нужно разъяснять, что пришлось ей пережить при советской власти и какой религиозной свободой она пользуется сейчас». Духовенству, указывал патриарх, следует на приходском уровне, но не с церковных амвонов, подсказывать людям, что они «должны идти на выборы и поддержать власть»1. Политическая оппозиция воспринимала выражения епископатом РПЦ лояльности Ельцину в качестве необходимой для политкорректности риторической фигуры и не относилась к ним всерьез. Зюганов, например, счел возможным не заметить этой поддержки и продолжать выражать лояльность РПЦ. Все 1990-е годы коммунистическая оппозиция пыталась заполучить РПЦ в союзники и обычно поддерживала ее требования. Патриархия умело использовала эту поддержку для давления на администрацию Ельцина, фактически лавируя между президентом и коммунистической оппозицией.

Говоря о политическом влиянии РПЦ (равно как и других религиозных организаций), важно выделить два его принципиальных направления — утверждение корпоративных интересов РПЦ и утверждение политических ценностей, которые она стремится привить обществу.

РПЦ в борьбе за утверждение своих корпоративных интересов Основным направлением политической активности Русской православной церкви было и остается отстаивание корпоративных интересов. Реставрационные настроения,

ТРАДИЦИОННЫЕ «РУССКАЯ

РЕ Л И ГИ И, Ц И ВИ Л И З А Ц И Я»

И С У В ЕР ЕННАЯ Д Е М О К РАТ И Я

господствующие в обществе, создают весьма благоприятную атмосферу для достижения этой цели. До конца 1990-х годов наибольшие усилия (увенчавшиеся наибольшим успехом) были направлены на борьбу за возвращение недвижимости, обеспечение строительства церквей и других зданий. Еще до путча 1991 г. в Верховном Совете РСФСР при активном участии коммунистов был подготовлен проект президентского указа о признании РПЦ юридическим наследником собственности дореволюционной Российской православной церкви и о безвозмездной передаче ее в сжатые сроки. Хотя до 1993 г. этот указ принят не был, события разворачивались так, будто он уже вступил в силу. Патриархия и архиереи на местах периодически составляли списки церковных зданий и музейных фондов, которые за некоторыми исключениями передавались РПЦ.

РПЦ продолжала добиваться формального признания ее права собственности на все сохранившиеся церковные здания и своего добилась. В преддверии апрельского референдума 1993 г. Ельцин подписал соответствующее постановление.

С этого времени по нарастающей происходит передача собственности РПЦ, и при содействии государства (либо путем прямого бюджетного финансирования, либо, чаще, различными косвенными методами) материально обеспечиваются строительство, ремонт, реставрация и содержание переданных строений.

С середины 1990-х годов РПЦ все более настойчиво добивается расширения своего участия в разных сферах государственной жизни. Особенно тесные отношения у нее складываются с «силовиками». В марте-апреле 1995 г.

были подписаны договоренности о взаимодействии с Министерством обороны и другими силовыми ведомствами, были созданы Координационный комитет по взаимодействию с Минобороны и рабочие группы с другими силовыми ведомствами.

В декабре 1999 г. было подписано соглашение о сотрудничестве между РПЦ и Министерством юстиции.

В апреле 2000 г. Московская патриархия и Московское упРЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

СЕРГЕЙ ФИЛАТОВ

равление Министерства по налогам и сборам подписали соглашение о сотрудничестве. При этом предстоятель РПЦ убедился, что в штрих-кодах на бланках заявлений о присвоении ИНН отсутствует сочетание цифр «666».

В ходе беседы главы РПЦ с министром Александром Починком было отмечено, что решено изменить первоначальное содержание карточки ИНН, чтобы учесть чувства верующих. В январе 2003 г. было подписано соглашение о сотрудничестве с Министерством здравоохранения.

В 2003 г. митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев) и статс-секретарь — первый заместитель министра иностранных дел Российской Федерации Валерий Лощинин подписали документ «Порядок взаимодействия Русской Православной Церкви и Министерства иностранных дел Российской Федерации».

В результате всех упомянутых соглашений РПЦ приобретала исключительные возможности присутствия в армии и других правоохранительных структурах, в учреждениях здравоохранения и российских представительствах за рубежом, а также особые права по защите и лоббированию своих интересов в различных органах власти. Поразительно, что всего этого РПЦ добилась в результате закрытой деятельности в бюрократических структурах. Ни разу все эти договоры и обеспечиваемые ими привилегии не стали предметом публичного обсуждения, политической дискуссии.

Лишь в одной сфере претензии РПЦ наталкивались на серьезное сопротивление и стали предметом публичных дискуссий — речь идет об образовании. Российское законодательство утверждает принцип отделения церкви от школы, светский характер образования, хотя и допускает преподавание религии факультативно в дополнительное время.

На практике в большинстве регионов России местные власти долгое время препятствовали и этому. Большинство преподавателей и чиновников, ответственных за школы и вузы, враждебно настроено по отношению к присутствию РПЦ в учебных заведениях. Многие годы духовенство РПЦ публично (что для него совершенно не характерно) добивается разрешения на преподавание курса истории культуры РосТРАДИЦИОННЫЕ «РУССКАЯ

РЕ Л И ГИ И, Ц И ВИ Л И З А Ц И Я»

И С У В ЕР ЕННАЯ Д Е М О К РАТ И Я

сии (в начале предлагалось несколько курсов с различными названиями, в последнее время вопрос уперся в учебник «Основы православной культуры», написанный Аллой Бородиной) в интерпретации, отражающей идеологические установки РПЦ. Хотя кое-где (но это скорее исключение) преподавание «Основ православной культуры» допускалось с конца 1990-х годов и в основные часы занятий. Предметом острых споров также стало преподавание теологии в вузах;

многочисленная армия преподавателей-обществоведов энергично (но не всегда успешно) противодействует попыткам церкви утвердиться в вузах. Публичные дискуссии имели странный характер — в качестве оппонентов РПЦ выступали либеральные журналисты и общественные деятели, но почти никогда среди них не было влиятельных политиков или чиновников высокого уровня. Впрочем, на стороне РПЦ их тоже трудно было увидеть. Хотя очевидно, что вопрос приобрел политическую важность, влиятельные фигуры не хотят с ним открыто связываться. Можно сказать, что в 2006 г. произошел прорыв — сразу в нескольких субъектах Федерации местные администрации объявили о введении «Основ православной культуры» в школах в качестве регионального компонента.

Все перечисленные претензии Русской православной церкви к власти представляли по сути в первую очередь отстаивание корпоративных интересов, и все они в большей или меньшей степени были удовлетворены без заметного противодействия общественного мнения (за исключением преподавания религии в школе). В целом эти победы РПЦ внесли существенные изменения в природу российского государства, хотя борьба за их удовлетворение носила по преимуществу «подковерный» характер, не сопровождалась изменениями законодательства и публичными дискуссиями.

К 2006 г. РПЦ в отстаивании своих корпоративных интересов сумела добиться многого: иерархи установили постоянные каналы связи с различными властными структурами на федеральном и региональном уровне, функционируют механизмы финансирования церкви, в которых прямо или косвенно участвует власть, интересы РПЦ заРЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

СЕРГЕЙ ФИЛАТОВ

щищают МИД, МВД, ФСБ и другие федеральные ведомства, церковь в различных формах присутствует в жизни армии, школы, учреждений МВД, здравоохранения и т. д.

Приобретенные возможности РПЦ использует для дальнейшего распространения своего влияния.

Удовлетворение корпоративных интересов РПЦ началось при Горбачеве, продолжилось при Ельцине, а затем и при нынешнем президенте Владимире Путине. Церковь добивалась все большего, но принципиальных отличий в политике администраций Ельцина и Путина по части удовлетворения корпоративных интересов церкви Основные политические силы были готовы предоставить церкви широкие возможности. Отстаивание ею своих корпоративных интересов серьезно затрагивало материальные интересы различных субъектов экономической деятельности, а также административных органов. Тем не менее в условиях консенсуса основных политических сил это не привело к политическим конфликтам. Борьба носила бюрократический непубличный характер, и оппоненты РПЦ постоянно отступали.

Политическая доктрина РПЦ Наибольшее значение для политической жизни страны имеют собственно политические ценности, которые утверждает РПЦ. И они логично и естественно оказались привязанными к реставрационным настроениям современного российского сознания. Бытующие в общественном мнении аморфные представления о России как об отдельной цивилизации, развивающейся своим особым путем, находят выражение в православной идентичности. Церковь становится институтом, закрепляющим русскую уникальность и идентичность. Само руководство РПЦ по сути все последние 20 лет способствует по существу нерелигиозному восприятию религии. С начала перестройки, когда духовенство получило возможность говорить свободно, одной из

ТРАДИЦИОННЫЕ «РУССКАЯ

РЕ Л И ГИ И, Ц И ВИ Л И З А Ц И Я»

И С У В ЕР ЕННАЯ Д Е М О К РАТ И Я

главных тем его обращения к обществу и власти становятся призывы вернуться к национальным традициям и перестать перенимать западные ценности и порядки. Причем не только в области религии и культуры, но и в сфере общественных отношений. По словам патриарха Алексия II, «...часто раздаются голоса, что нам нужно найти национальную идею. И ищут национальную идею где-то за океаном или в Западной Европе. Но я убежден, что наша национальная идея — в трудном, но славном прошлом, в том, что пережила Россия за тысячелетний период своей истории. Важно вернуться к тем основам жизни, которыми жил наш народ, будучи народом-богоносцем, верующим, нравственно чистым»2. Западная цивилизация рассматривается в качестве носителя материализма, бездуховности, эгоизма и господства сильного. По словам председателя Отдела внешних церковных связей митрополита Кирилла, «гуманистические идеалы прав и свобод противоречат стремлению верующего человека всеми силами оградить своих близких и свой народ от греха вероотступничества»3 (отрицание гражданских свобод и в первую очередь свободы совести выражено весьма определенно).

Порицая современную секулярно-гуманистическую культуру Запада в первую очередь за утвердившиеся в последние десятилетия нормы семейной и сексуальной жизни, представители РПЦ тем не менее не видят в консервативных западных христианах, разделяющих эти их взгляды, своих союзников и единомышленников. Современное российское общество и государство осознаются православным духовенством как ценности, заслуживающие того, чтобы оберегать их от любых западных влияний.

Во многих выступлениях патриарха и других высокопоставленных представителей РПЦ само существование протестантов и католиков в России оценивалось как деструктивное явление, вносящее «новые разделения в единство нации». Патриархия использует не религиозные, а по существу политические аргументы — «присутствие инославных вносит разделение в общество», «они разрушают русскую культуру и национальные обычаи» и т. д.

РЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

СЕРГЕЙ ФИЛАТОВ

РПЦ энергично лоббировала принятие репрессивного закона 1997 г., направленного на дискриминацию недавно образованных или легализованных религиозных организаций и ограничение проповеднической деятельности иностранцев в России.

Отвержение Запада (по сути не только современной секулярной культуры, но и консервативного христианства) православным духовенством может быть объяснено только неприятием демократической политической системы государственной власти. Основной пафос выступлений и проповедей патриарха и большинства епископов, имеющих социальную направленность, обычно состоит в необходимости жить в согласии, мире, без разделений, а также уважать власть. Но согласие может быть на разной основе, в том числе и на беззаконии, жестокости, произволе. Единство, как учит русская история, бывает особенно крепким при диктатуре. Священноначалие постепенно осваивается с ролью «всеобщего примирителя».

Основным публичным форумом, на котором Патриархия способствует «всеобщему согласию», становится Всемирный русский народный собор. РПЦ считает своей задачей найти форму взаимодействия со всеми политическими силами страны. Для этих целей под эгидой патриарха в 1994 г. был создан упомянутый Собор, на который приглашают представителей всех ведущих политических сил. На Архиерейском соборе 27 декабря 1995 г. было решено превратить Всемирный русский народный собор в постоянно действующую организацию. Патриархия стремится привлечь на различные мероприятия Собора все наиболее заметные политические силы и представителей всех ветвей власти. Наибольшего успеха в этом отношении она добилась на III и V соборах, состоявшихся перед самыми выборами в Государственную думу в начале декабря 1995 г. и в начале декабря 1999 г. соответственно.

Их участниками были представители всех основных политических сил от КПРФ до ЛДПР, от «партии власти» до «Яблока». В итоговом документе V Собора в частности отмечалось: «Мы призываем избирательные объединения

ТРАДИЦИОННЫЕ «РУССКАЯ

РЕ Л И ГИ И, Ц И ВИ Л И З А Ц И Я»

И С У В ЕР ЕННАЯ Д Е М О К РАТ И Я

помнить, что есть ценности превыше власти, превыше личных или партийных амбиций. Это гражданский мир, выживание нации, ее духовная независимость, то есть в конечном счете ее будущее. Противостояние политиков может разрушить страну, но мы верим, что народ не даст этого сделать»5.

Основная мысль, которую доносят на этих собраниях до политиков иерархи церкви: необходимо преодолеть «противостояние в обществе», достичь единства, консенсуса. Если претворить эту мысль в жизнь с той же последовательностью, с которой ее внедряет священноначалие, то от разделения властей и демократического соперничества политических партий ничего не останется.

Тем более что в речах высших иерархов за последние лет нельзя обнаружить ни одного положительного упоминания о политической свободе и демократии. От представителей РПЦ невозможно услышать проповеди об укреплении партийной системы, развитии свободы слова или свободы совести. Таким образом, духовенство РПЦ стоит не только «над партийными интересами», но и вне принятых обществом и закрепленных в Конституции понятий о справедливом общественном устройстве.

В 2000 г. РПЦ приняла документ, представляющий собой ее официальную общественно-политическую доктрину. На Архиерейском соборе были приняты в качестве официальной позиции церкви в социально-политической области «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви»6. Это документ утверждает как образец для православия принципы государственного устройства абсолютной монархии Византии с ее «симфонией» церкви и государства. Но идеальным ее воплощением признается монархия российская: «У русских государей, в отличие от византийских василевсов, было иное наследие. Поэтому, а также в силу других исторических причин, взаимоотношения церковной и государственной власти в русской древности были более гармоничными»7. Демократическое правовое государство признается лишь как результат секуляризации, с которым по необходимости приходится приРЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

СЕРГЕЙ ФИЛАТОВ

мириться: «Форма и методы правления во многом обусловливаются духовным и нравственным состоянием общества. Зная это, Церковь принимает соответствующий выбор людей или, по крайней мере, не противится ему»8.

«Основы социальной концепции...» признают укорененность доктрины естественных прав человека в библейском учении: «В современном светском правосознании одним из доминирующих принципов стало представление о неотъемлемых правах личности. Идея таких прав основана на библейском учении о человеке как образе и подобии Божием, как онтологически свободном существе». Однако тут же это утверждение по сути лишается смысла: «Между тем для христианского правосознания идея свободы и прав человека неразрывно связана с идеей служения»9. Эта идея присуща мировоззрению любого христианского течения.

Идея служения лежит в основе христианской антропологии, но служения как свободно избранного жизненного выбора христианина. Объявив же служение имеющим отношение к правосознанию (а следовательно, к регулированию и принуждению со стороны государства), авторы «Основ социальной концепции...» фактически лишили понятие о неотъемлемых правах человека всякого содержания.

Бльшая часть положений этого документа ничем принципиальным не отличается от идеологии других консервативных христианских церквей, таких как Католическая церковь, большинство баптистских и пятидесятнических церквей, лютеранских церквей, входящих в Международный лютеранский собор: это критика цивилизации потребительства и вседозволенности, защита традиционных семейных ценностей и т. д. Единственное, что существенно отличает его, — это неприятие политической свободы и гражданских прав. Совершенно естественным в этом контексте выглядит призыв авторов документа, фактически осуждающий международноправовые нормы соблюдения прав человека: «При проведении политики, связанной с принятием обязывающих международных соглашений и действиями международных организаций, правительства должны отстаивать дуТРАДИЦИОННЫЕ «РУССКАЯ

РЕ Л И ГИ И, Ц И ВИ Л И З А Ц И Я»

И С У В ЕР ЕННАЯ Д Е М О К РАТ И Я

ховную, культурную и иную самобытность стран и народов, законные интересы государств Церковь обращает внимание на внутреннюю противоречивость процессов глобализации и связанные с ними опасности.

...Глобализация наряду с изменениями привычных способов организации хозяйственных процессов начинает менять традиционные способы организации общества и осуществления власти»10.

Достойным комментарием к данным положениям «Основ социальной концепции...» могут служить следующие мысли митрополита Кирилла, под чьим руководством был составлен этот документ: «...совершенно очевидной становится невозможность бесконфликтной экспансии либерализма, особенно в тех сферах общественного бытия, которые наиболее цепко удерживают ценности, воспитанные национальной духовно-культурной традицией... Наиболее ярким примером является история с принятием нового российского закона “О свободе совести и религиозных объединениях”. На Россию было оказано тогда беспрецедентное политическое давление... от России тогда в ультимативной форме требовали приведения национального законодательства о свободе совести в соответствие с международными, а фактически западными либеральными стандартами»11. Таким образом, право российского государства подавлять духовную свободу граждан объявляется ценнейшим и уникальным сокровищем русской цивилизации, которое нужно изо всех сил сохранять.

РПЦ сейчас фактически является единственной крупной и влиятельной христианской церковью в мире, чуждой принципам демократии и прав человека. И если патриарх или митрополит Кирилл в своих выступлениях употребляют расплывчатые и дипломатичные выражения, то представители духовенства и церковной общественности, без всяких сомнений находящиеся в русле церковного мейнстрима, совершенно не стесняютя и в самых резких выражениях осуждают демократические принципы государственного устройства. Достаточно перелистать вполне официальную газету «Радонеж» или практически любое

РЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

СЕРГЕЙ ФИЛАТОВ

епархиальное издание, просмотреть стенограммы выступлений на главном форуме церковной общественности — «Рождественских чтениях». Приведу только один типичный и яркий пример. Популярный московский священник протоиерей Александр Шаргунов на «Рождественских чтениях» 2006 г. заявил, что в борьбе с православием участвуют правозащитники и политики, такие как Ирина Хакамада и Борис Немцов. Сама идея прав человека, принесенная из США и постхристианской Европы, по мнению о. Александра, убивает веру в Бога. Соблюдение прав человека — это отказ от соблюдения заповедей Божиих, постепенная деградация человечества и угроза самой жизни землян.

РПЦ в борьбе за утверждение своих политических ценностей В 1990-х годах политическая позиция Русской православной церкви не находила отклика у администрации Ельцина, не была востребована обществом. На I (май 1993 г.) и II (февраль 1995 г.) всемирных русских народных соборах были представлены почти исключительно оппозиционные националистические группировки. Позднее на соборах можно было видеть влиятельных политиков и крупных чиновников, но их выступления никак не соотносились с позицией священноначалия и служили еще одной трибуной выражения своих взглядов. Из крупных политических сил только КПРФ пыталась найти общий язык с руководством РПЦ на почве борьбы с западничеством и грабительским капитализмом, но эти попытки, естественно, не имели результата.

От руководства РПЦ исходило несколько общественно-политических инициатив, направленных на создание некоей альтернативы демократическому устроению общества. В первую очередь это попытки организовать земское движение и превратить Всемирный русский народный собор в широкое массовое общественное движение. Обе эти попытки представляли собой корпоративистскую альтернаТРАДИЦИОННЫЕ «РУССКАЯ

РЕ Л И ГИ И, Ц И ВИ Л И З А Ц И Я»

И С У В ЕР ЕННАЯ Д Е М О К РАТ И Я

тиву демократическим институтам. В Москве они были совершенно не замечены, но кое-где в провинции привели хотя и к скромным, но конкретным результатам. В первую очередь речь идет о Белгородской области, где влиятельные губернские чиновники вошли в руководство земским движением, и оно обладает некоторым политическим влиянием. Несмотря на неудачу этих попыток, видные представители Патриархии регулярно высказываются в том духе, что органы сословного представительства предпочтительнее всенародно избранного представительного органа и многопартийной системы. Последнее из такого рода типичных высказываний принадлежит заместителю председателя Отдела внешних церковных связей Московского патриархата протоиерею Всеволоду Чаплину: «Российскому духу в наибольшей степени соответствует такой орган, как Общественная палата РФ, тогда как парламент не вписывается в сознание русского народа». Как сообщил портал «Кредо.ру», о. Всеволод Чаплин заявил об этом, выступая на международной конференции «Религия и гражданское общество» в Российской академии государственной службы в феврале 2006 г. По его словам, «неизвестно вообще — приживется ли в России система политических партий». Россия, как отметил представитель Московской патриархии, и так богата традициями представительства интересов различных слоев общества, и ей не обязательно ориентироваться на западные формы демократии. В Московской Руси проходили земские соборы, кроме того, цари советовались с разными группами населения, подчеркнул о. Всеволод.

У нынешней власти, по его мнению, также сохранился инстинкт внутренней ответственности за народ — именно поэтому, чтобы учесть интересы всех граждан, и была создана Общественная палата.

Если общеполитические установки РПЦ общество и государство в 1990-х годах по сути игнорировали, то один конкретный вопрос, принципиально важный с точки зрения соблюдения основных прав человека и демократических свобод, Патриархия сумела сделать предметом политической борьбы и была близка к его решению, находящемуся

РЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

СЕРГЕЙ ФИЛАТОВ

вне пределов существующих конституционных норм. Речь идет о стремлении РПЦ добиться от властей действий, направленных на ограничение деятельности религиозных меньшинств и иностранных миссионеров. В 1990-х годах борьба по этому вопросу сконцентрировалась вокруг изменений закона о свободе совести и религиозных организациях. Первая попытка заменить демократический закон 1990 г. имела место в 1993 г. Тогда парламентская комиссия Верховного Совета подготовила законопроект о поправках к закону о свободе совести. Основным смыслом этих поправок было жесткое ограничение деятельности иностранных религиозных миссионеров, введение цензуры на издание религиозной литературы и законодательное признание особого статуса «традиционных конфессий». Поправки были приняты Верховным Советом, но не были подписаны президентом Ельциным и направлены им на доработку.

Верховный Совет отредактировал тест поправок, по существу ничего не изменив. Дискуссия по вопросу, связанному с религией, впервые в постсоветское время носила широкий публичный характер. В коммунистической и националистической прессе началась яростная пропагандистская кампания против «духовной экспансии» и «прозелитизма».

Патриарх и высшие представители иерархии РПЦ открыто и жестко стали требовать принятия поправок, а патриарх, по сообщению газеты «Московский комсомолец», предъявил Ельцину ультиматум: «если поправки не будут приняты, РПЦ уйдет в оппозицию»12. В конце сентября в разгар противостояния властей президент отверг законопроект. Попытки Патриархии занять позицию «над схваткой», выступать в роли арбитра не в последнюю очередь были следствием недовольства отказом администрации Ельцина резко ограничить свободу совести.

Вопрос, однако, не был окончательно решен, а всего лишь отложен. Ельцин, сталкиваясь с постоянным противодействием оппозиционной Государственной думы, в 1997 г., когда большинство депутатов вновь проголосовало за новый закон, не смог вновь его отвергнуть. После продолжавшейся несколько месяцев борьбы в 1997 г. был

ТРАДИЦИОННЫЕ «РУССКАЯ

РЕ Л И ГИ И, Ц И ВИ Л И З А Ц И Я»

И С У В ЕР ЕННАЯ Д Е М О К РАТ И Я

принят Думой и подписан президентом репрессивный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», направленный на дискриминацию недавно образованных или легализованных религиозных организаций и на ограничение проповеднической деятельности иностранцев в России:

«Статья 9... 1. Учредителями местной религиозной организации могут быть не менее десяти граждан Российской Федерации, объединенных в религиозную группу, у которой имеется подтверждение ее существования на данной территории на протяжении не менее пятнадцати лет, выданное органами местного самоуправления, или подтверждение о вхождении в структуру централизованной религиозной организации того же вероисповедания, выданное указанной организацией.

Статья 13... 2. Иностранной религиозной организации может быть предоставлено право открытия своего представительства на территории Российской Федерации. Представительство иностранной религиозной организации не может заниматься культовой и иной религиозной деятельностью, и на него не распространяется статус религиозного объединения, установленный настоящим Федеральным законом».

Победа националистов и коммунистов в 1997 г. в борьбе за новый репрессивный закон не имела тогда ни твердой поддержки общественного мнения, ни оснований в Конституции. Слабого противодействия со стороны международных организаций, российских правозащитников, самих религиозных меньшинств и некоторых демократических политиков оказалось достаточно, чтобы этот «крестовый поход» фактически закончился ничем. Прошедшие после принятия закона три года в полной мере проявили отсутствие условий для осуществления религиозных репрессий:

его спорные положения в результате принятия подзаконных актов и инструкций, а также после нескольких решений Конституционного суда были выхолощены и потеряли репрессивный характер.

РЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

СЕРГЕЙ ФИЛАТОВ

Итак, при Ельцине в русле реставрационных настроений Русской православной церкви удавалось при поддержке государства шаг за шагом удовлетворять свои корпоративные интересы, но ее общественно-политическая доктрина не была востребована и как бы не замечалась.

Самое лоббируемое РПЦ требование, связанное с ее социальной доктриной, — законодательное ограничение деятельности религиозных меньшинств — фактически удовлетворено не было. Ситуация начала меняться с приходом к власти Путина.

Изменения религиозной политики при новом президенте, как и прежде, происходили без излишней публичности и без всяких изменений в законодательстве. Однако по прошествии шести лет роль РПЦ в общественной и политической жизни изменилась принципиально.

Важным для положения религиозных организаций в обществе, но почти не замеченным общественностью оказался указ о новой концепции национальной безопасности, подписанный Путиным, тогда еще главой правительства, 10 января 2000 г. Он содержал положения о духовной безопасности, где в частности подчеркивалось «негативное влияние» иностранных миссионеров 13. Этот указ послужил основой не только для выдавливания иностранцев-священнослужителей из России (всем, например, памятна скандальная история с высылкой около десяти авторитетных католических клириков в 2002 г.), но и для восстановления систематического контроля за деятельностью религиозных меньшинств. «Духовная безопасность»

становится предметом постоянной обеспокоенности чиновников, политиков и иерархов РПЦ самого высокого уровня.

Многочисленные договоры о сотрудничестве с различными министерствами и ведомствами, подписанные при Ельцине, тогда часто имели декларативный характер;

при Путине же были не только подписаны новые документы, но и старые наполнились конкретным содержанием.

Среди этих договоров особенно заметен по своим последствиям договор с Министерством иностранных дел.

ТРАДИЦИОННЫЕ «РУССКАЯ

РЕ Л И ГИ И, Ц И ВИ Л И З А Ц И Я»

И С У В ЕР ЕННАЯ Д Е М О К РАТ И Я

Политически наиболее значимы, однако, изменения в отношении государства и правящего класса к социальной доктрине РПЦ. При Ельцине «социальная концепция»

РПЦ не была востребована властью, ей почти не уделялось внимания в СМИ, в политологических и социальных исследованиях.

По мере укрепления «вертикали власти», усиления государственного контроля за СМИ, оппозицией и общественными организациями власть испытывает все бльшую потребность в идеологическом обеспечении складывающихся порядков. В годы президентства Путина наблюдаются как постоянное увеличение активности руководства РПЦ в выражении ее патриотической политической позиции, так и рост внимания СМИ к церковным декларациям и проповедям на общественно-политические темы.

Церковная проповедь об особом, уникальном русском пути, о неприменимости к России «западных норм свободы, демократии и прав человека» оказывается востребованной и актуальной. «Русская цивилизация» — термин, внедренный в церковную лексику несколько лет назад митрополитом Кириллом, — приобретает в церковных кругах сакральный, «парарелигиозный» смысл. При беглом ознакомлении с текстами публичных выступлений ведущих иерархов и официальными документами РПЦ чаемый образ «русской цивилизации» выглядит слишком общим, размытым и неконкретным. Непосредственное определение его содержания — это «все хорошее»: «Мир скоро востребует свойственные русской цивилизации идеалы самоограничения, приоритета духовного над материальным, жертвенности и долга — над потребительством и эгоизмом, любви и справедливости — над “правом сильного”. Востребует мир и российский опыт общежития разных культур и убеждений, разных религий. Русскому народу никогда не было свойственно стремление силой, хитростью или коварством переделывать другие нации»14. Приписывание «русской цивилизации» всех возможных добродетелей, да еще в качестве уникальных, только ей присущих черт, дает представление о степени ее сакрализации.

РЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

СЕРГЕЙ ФИЛАТОВ

Верность «русской цивилизации» осмысляется в качестве долга православного христианина: «...у России более чем тысячелетняя история, в которой основные события церковной и государственной жизни — практически одна плоть и кровь. И сегодня, как много веков назад, Русь собирается и созидается на основе отеческой веры. Именно так — и только так! — мы сумеем восстановить свои силы и красоту свою. Именно в верности нашему исконному духовному пути кроется надежда на лучшее будущее»15. Если «события церковной и государственной жизни» — «одна плоть и кровь», то, естественно, история русского народа в каком-то смысле священна.

Иерархи РПЦ осознают Россию «традиционной», «православной» страной, хотя она очевидным образом таковой не является. Подобное решительное игнорирование реальности само по себе является поразительным фактом и требует объяснения. Единственной причиной этой аберрации сознания может служить непоколебимая вера в существование священного православного царства народа-богоносца («Святой Руси»). Существование этого царства не может ставиться под сомнение, и никакие факты не могут его опровергнуть. Во главе же этого царства в идеале должен стоять защитник церкви — автократор.

И при очень большом желании можно разглядеть, как сквозь смутное стекло, его черты в личности Владимира Путина: «Сегодня в Европе обсуждается вопрос, можно ли считать христианские ценности тем достоянием, которое следует полагать в основание объединенного европейского сообщества, или же мир вступил в постхристианский период своего развития. С уверенностью можно сказать, что для нашей страны подобная постановка вопроса, к счастью, не является насущной, ибо новая российская государственность созидается на прочных основаниях традиционных ценностей и в их числе ценностей духовнорелигиозных»16.

Принципиальное усиление внимания к политической идеологии РПЦ со стороны российской власти произошло после «оранжевой революции» на Украине. УкраинТРАДИЦИОННЫЕ «РУССКАЯ

РЕ Л И ГИ И, Ц И ВИ Л И З А Ц И Я»

И С У В ЕР ЕННАЯ Д Е М О К РАТ И Я

ская православная церковь Московского патриархата (УПЦ МП) проявила себя заметной общественной силой, выступавшей в поддержку Виктора Януковича. Причем надо заметить, что поддержка эта была в первую очередь принципиальной, идейной. Приход к власти на Украине «оранжевых» не грозил церкви митрополита Владимира (Сабодана) никакими репрессиями. Ее лидеры не могли этого не понимать. Совершенно очевидно, что с администрацией Виктора Ющенко для УПЦ МП найти общий язык не представляет особой проблемы. Решительная поддержка Януковича была выражением неприятия политических ценностей «оранжевых».

Если украинские последователи Московской патриархии были весьма враждебны к «оранжевым», то тем более их не любит РПЦ в России. Ведущие иерархи церкви вынуждены вести себя корректно по отношению к оранжевой украинской власти — ведь им с ней взаимодействовать.

Священноначалие не дает им публичных оценок. Однако истинное отношение РПЦ к «оранжевым» прекрасно видно из стенограмм «Рождественских чтений», из официальных газет РПЦ, из выступлений, скажем, представителей Союза православных граждан. В них нельзя найти не то что благожелательных или нейтральных оценок «оранжевых», но даже взвешенно критических. «Оранжевые» для них — олицетворение зла. Из авторитетных представителей духовенства откровенно об «оранжевой» опасности ярко высказался заместитель председателя Отдела внешних церковных связей протоиерей Всеволод Чаплин. В интервью «Интерфакс-Религии» 28 августа 2005 г. он заявил, что «оранжевая революция — это не что иное как “политтехнология” или, выражаясь языком военных, “спецоперация”, с помощью которой может быть предпринята очередная попытка разрушить нашу государственность, изменить исторический путь нашего народа, его веру, его культуру, его мышление и образ жизни Срежиссированная определенными западными кругами массовка никакого отношения к демократии не имеет и устраивается для того, чтобы приблизить установление единообразного мирового поРЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

СЕРГЕЙ ФИЛАТОВ

рядка по западным лекалам. А западная демократия сегодня все больше и больше приобретает черты полицейского режима». «Теперь всем ясно, что это один из политических методов разрушения страны», — сказал о. Всеволод, призвав православных граждан объединяться «против “оранжевых” действий и любых других попыток установить в нашей стране марионеточный режим, управляемый иностранными посольствами».

Украинская ситуация стала фактором идейной консолидации РПЦ и Кремля вокруг идеалов «русской цивилизации», русского пути развития. Наиболее ярким выражением этой консолидации стал X Всемирный русский народный собор, состоявшийся в апреле 2006 г. В принятой им «Декларации о правах и достоинстве человека» много говорится о том, как не надо понимать права человека. Декларируется масса ограничений, когда права человека должны быть принесены в жертву «высшим ценностям». Однако ни богословского, ни конкретно политического обоснования существования богоданных человеку прав, которые государство и общество не вправе попирать, там не содержится. Ключевая мысль декларации — «мы признаем права и свободы человека в той мере, в какой они помогают восхождению личности к добру, охраняют ее от внутреннего и внешнего зла, позволяют ей положительно реализоваться в обществе» — фактически является согласием принять доктрину прав человека в той мере, в какой она не противоречит традиционным социально-политическим воззрениям РПЦ. А эти воззрения вполне оправдывали и самодержавие, и сталинский режим. Таким образом, непонятно, что остается от прав человека.

Авторы документов и докладов Собора, анализируя свои представления о правах человека, умудрились ни разу не упомянуть о своем отношении к демократическому устройству общества, к необходимости организации свободных и честных выборов, к разделению властей, к ответственности власти перед народом, к политическим свободам. В перечне того, что относится к правам человека, они перечисляют без разбора разные социальные язТРАДИЦИОННЫЕ «РУССКАЯ

РЕ Л И ГИ И, Ц И ВИ Л И З А Ц И Я»

И С У В ЕР ЕННАЯ Д Е М О К РАТ И Я

вы (некоторые из которых если и относятся к правам человека, то весьма косвенно) и заявляют, что готовы бороться с ними, сотрудничая с государством: «Мы готовы к сотрудничеству с государством и со всеми благонамеренными силами в деле обеспечения прав человека. Особыми областями такого сотрудничества должны стать сохранение прав наций и этнических групп на их религию, язык и культуру, отстаивание свободы вероисповедания и права верующих на свой образ жизни, противостояние преступлениям на национальной и религиозной почве, защита личности от произвола властей и работодателей, попечение о правах военнослужащих, охрана прав ребенка, забота о людях, находящихся в местах заключения и социальных учреждениях, защита жертв деструктивных сект, недопущение тотального контроля над частной жизнью и убеждениями человека, противодействие вовлечению людей в преступность, коррупцию, работорговлю, проституцию, наркоманию, игроманию».

Вскоре после Cобора в интервью «Комсомольской правде», опубликованном 1 августа 2006 г., митрополит Кирилл и саму демократию избавил от таких атрибутов, как свободные выборы, многопартийная система и разделение властей: «Для меня демократия — это в первую очередь гармонизация интересов. Все остальное вторично. Я не признаю взгляда на Россию сверху вниз, как это иногда позволяют себе некоторые на Западе. Если главным содержанием демократии является гармонизация интересов, то каждая страна должна идти к демократии, сообразуясь со своими национальными, культурными и историческими особенностями... На самом-то деле демократическая идея замечательная — люди призваны во взаимодействии гармонизировать свои интересы. Общество жизнеспособно, когда оно сбалансировано».

Принципы прав человека соборяне постоянно подменяли рассуждениями о морали и совести. И эти рассуждения служат им средством снять проблему прав человека.

Читая материалы Собора, неискушенный читатель может подумать, что их авторы — сторонники прав человека,

РЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

СЕРГЕЙ ФИЛАТОВ

для них только неприемлемо их секулярно-гуманистическое прочтение по отношению в основном к сексуальной морали: «Человеческие усилия должны быть направлены на устроение общественных отношений, которые бы с одной стороны обеспечивали свободу личности, а с другой стороны помогали ей следовать нравственным нормам.

Вероятно, было бы неправильным устанавливать уголовную ответственность за азартные игры, эвтаназию, гомосексуализм, но и нельзя принимать их в качестве законодательной нормы и, что еще более важно, в качестве общественно одобряемой нормы. Ведь что происходит, когда принимается закон, официально разрешающий подобные формы поведения? Они не остаются только уделом пользования небольших групп меньшинств, которые уже определили свой выбор. Эти законы становятся основанием для безудержной пропаганды таких форм поведения в обществе. А поскольку грех привлекателен, то он быстро заражает значительные слои общества. Тем более, если в эту пропаганду вкладываются большие деньги и используются передовые способы влияния на сознание человека» (доклад митрополита Кирилла). Под этими словами мог бы подписаться и президент США Джордж Буш-младший. При чем тут тогда «русская цивилизация»?

Но соборяне как раз в нынешнем американском государстве видят основного противника «русской цивилизации» и явно симпатизируют совсем не христианскому иракскому диктатору в его противостоянии Америке. Так что дело не в гомосексуализме и абортах, а в отношении к демократическому устроению государственной жизни.

Риторика Cобора оказалась для власти очень своевременной. Впервые Собору было уделено исключительно большое внимание в электронных и иных подконтрольных власти СМИ. Близкие к Кремлю журналисты и политологи благожелательно и заинтересованно рассуждали о том, что главное — мораль и совесть, тогда и права человека вытерпеть можно.

Церковная доктрина «русской цивилизации» оказывается аналогом светской доктрины «суверенной демокраТРАДИЦИОННЫЕ «РУССКАЯ

РЕ Л И ГИ И, Ц И ВИ Л И З А Ц И Я»

И С У В ЕР ЕННАЯ Д Е М О К РАТ И Я

тии». Управляемой демократии не хватает идеологического оформления, и декларации о приоритете «высших ценностей» над правами человека, об уникальной духовности русской цивилизации, о необходимости сохранять самобытность общественного уклада за неимением (а возможно, и невозможностью) чего-то более определенного начинают служить таким оформлением.

Идеологические ориентации правящего слоя не могут ограничиться только «русской цивилизацией». Общественное мнение, поддерживающее администрацию Путина, также не может удовлетвориться ею. И то, и другое внутренне противоречиво, аморфно и скорее всего не может быть сведено к какой-то формализованной доктрине. Поэтому гораздо более логичная и последовательная доктрина «русской цивилизации» не способна служить идеологическим основанием сложившейся политической системы, но может весьма эффективно создавать для нее комфортную идеологическую атмосферу, что она и делает.

Через две недели после Собора Алексий II, обращаясь к Путину во время пасхального богослужения, заявил: «Сегодня на вопрос, все ли у людей есть для жизни, они отвечают: “все есть”. Еще несколько лет назад не чувствовалось такого оптимизма и сознания того, что есть все необходимое для жизни»17. В первый раз после смерти Сталина глава церкви так высоко оценивает главу государства.

Постепенный процесс идейного сближения путинской администрации и руководства РПЦ к началу 2007 г. привел к принципиально новому состоянию, когда можно сказать, что церковь связала свой авторитет именно с этой властью, а власть впервые за последние 20 лет серьезно заинтересована в этом.

Сейчас невозможно представить, чтобы иерархи РПЦ были востребованы в качестве арбитров при противостоянии политических сил, как это было осенью 1993 г. В отношениях между оппозицией и РПЦ начинает «искрить».

Естественно, «искрить» в первую очередь начало в отношениях с правыми партиями — СПС и «Яблоком». Симптоматично, что поводом публичного противостояния слуРЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

СЕРГЕЙ ФИЛАТОВ

жат эксцессы на ниве поп-культуры, а не принципиальные вопросы государственного и общественного устройства и не случаи попрания прав политических или религиозных меньшинств. В современной России поп-культура волнует и православных иерархов, и демократических политиков больше всего. Поводами первых публичных конфликтов послужили относительно второстепенные события — показ по телевидению фильма Мартина Скорсезе «Последнее искушение Христа», обвинительный приговор Таганского суда Москвы по делу об организаторах выставки «Осторожно, религия!» и оправдание группы православных активистов, разгромивших эту выставку. СПС оплатил за организаторов выставки штраф. СПС и «Яблоко» осудили деятельность лиц, разгромивших выставку, в то время как священноначалие решительно поддержало решение суда и фактически вступилось за погромщиков.

Позднее один из ведущих функционеров СПС Леонид Гозман выступил с принципиальным несогласием с решениями X Всемирного русского народного собора. Он в основном отстаивал свободу слова в контексте дискуссий о различных явлениях поп-культуры. Позднее Никита Белых вступился за фильм «Код да Винчи», осужденный иерархами РПЦ. Эти публичные стычки — верхушка айсберга. Тексты православных СМИ и выступления участников различных церковных форумов переполнены осуждениями «либералов».

Медленнее и сложнее идет расхождение курсов РПЦ и КПРФ. Как отмечает Александр Верховский, Зюганов и его соратники до сих пор видели в РПЦ союзника в борьбе с общей угрозой — Западом и либерализмом, КПРФ не раз поддерживала РПЦ в разных внутриполитических ситуациях. При Ельцине коммунисты для РПЦ создавали баланс против слишком демократических инициатив Кремля. Но идеология и политические интересы у них оказались слишком различны, «православно-коммунистическое сближение не состоялось»18. В 2007 г. РПЦ чувствует себя вполне комфортно без поддержки слабеющей коммунистической оппозиции и отзывается о ней все более

ТРАДИЦИОННЫЕ «РУССКАЯ

РЕ Л И ГИ И, Ц И ВИ Л И З А Ц И Я»

И С У В ЕР ЕННАЯ Д Е М О К РАТ И Я

нелицеприятно. Публичное размежевание теперь стало в краткосрочной перспективе неизбежным. В созидании «русской цивилизации» наследники Ленина, Троцкого и Сталина — не самые желанные строители.

Официальный ислам и суверенная демократия В отличие от коммунистов мусульмане весьма желательны и для «русской цивилизации», и для суверенной (управляемой) демократии. Для традиционно мусульманского населения — татар, башкир, народов Кавказа — ислам играет такую же роль символа национальной идентичности, как православие для русских (исключение составляют чеченцы, ингуши и большинство народов Дагестана). Опросы показывают, что реальная исламская религиозность этих народов так же слаба, как православная религиозность русских.

Утверждение особого цивилизационного пути, непригодности для России общепринятых демократических норм и ценностей имеет не только «русское» и «православное» обоснование, но и обоснование «евразийское».

«Евразийство» — фактор не только внутренней, но и внешней политики, идейная база связи России с «Азией», не ограниченности ее «узкими рамками европейской традиции». «Евразийство» конструируется из сочетания православной и исламской духовных традиций, славянской и тюркской культур. С 2000 г. взгляды исламских лидеров широко представлены в СМИ и живо обсуждаются. Роль и значение мусульман если и не преувеличиваются, то по крайней мере подчеркиваются. Постоянно упоминается неизвестно откуда взявшаяся цифра в 20 млн мусульман, проживающих в России, хотя все опросы более 8 млн не выявляют. Такая общественная атмосфера удовлетворяет национальные чувства традиционно мусульманских народов, развивает у них лояльность к российскому государству вообще и к современной политической системе (суверенной демократии) в частности. Но одновременно у тех представителей этих народов, кто ориентирован на демоРЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

СЕРГЕЙ ФИЛАТОВ

кратические ценности в европейском понимании, формируется негативное отношение к тому и другому (да и к официальному исламу тоже). Не находят себе места в этой конструкции и приверженцы чистого ислама. «Русской цивилизации» и суверенной демократии нужны не любые мусульмане, а встраивающиеся в идеологическую и политическую конструкцию, которую не они придумали.

Ислам должен быть нашим традиционным исламом. Мусульмане не должны быть подобны ближневосточным мусульманам, не должны быть связаны с националистическими движениями. Российская власть должна быть для них родной и близкой, а православие — братской религией.

После многочисленных объединений, расколов и внутренних конфликтов в среде исламского духовенства выкристаллизовались три основных объединения — Совет муфтиев России, Центральное духовное управление мусульман России и Координационный совет муфтиев Северного Кавказа. Эти организации стали фактически «официальным исламом». Они представляют ислам перед органами власти и пользуются ее признанием и покровительством. В идеологии и политических ориентациях между этими структурами есть некоторые существенные различия, но с точки зрения укрепления суверенной демократии эти различия скорее не мешают, а удачно дополняют друг друга и дают власти некоторое поле для маневра.

Положение мусульманского сообщества при таких установках приобретает противоречивый характер. С одной стороны, мусульманам уделяется много внимания. Им предоставляют привилегированный статус традиционной религии, что облегчает налаживание контактов с властью, официальное признание и очень часто дает определенные материальные преимущества. По всей стране идет строительство мечетей, о таких возможностях строить свои церковные здания протестанты и католики, например, могут только мечтать.

С другой стороны, власти постоянно и решительно исправляют ислам — он должен «соответствовать». Правозащитные организации последние годы переполнены жаТРАДИЦИОННЫЕ «РУССКАЯ

РЕ Л И ГИ И, Ц И ВИ Л И З А Ц И Я»

И С У В ЕР ЕННАЯ Д Е М О К РАТ И Я

лобами на всякого рода притеснения, а то и уголовные преследования. В некоторых случаях эти преследования объясняются искренним намерением (пусть иногда и приводящим к ошибочным действиям) пресечь террористическую активность. Но полностью вся деятельность по силовому исправлению ислама никак не может быть объяснена только борьбой с угрозой терроризма.

Несмотря на периодические протесты и выражения несогласия по отдельным поводам руководителей духовных управлений мусульман, их позиция (и чем дальше, тем лучше) вписывается и в доктрину «русской цивилизации», и в систему суверенной демократии. Все их протесты направлены на удовлетворение собственных корпоративных интересов, но никогда не покушаются на складывающуюся политическую систему и ее идейные основания. Своими идеологией, политикой и антизападничеством они наглядно демонстрируют неприложимость к России хрестоматийных образцов демократии, разделения властей, политических свобод и прав человека.

«Русская цивилизация» и российские протестанты На протестантизм (и католицизм) в России с начала 1990-х годов не распространяется принцип «прямо на религию не нападать». Политика поддержки «традиционных религий» своим следствием имеет осуждение «прозелитической» деятельности протестантов. Во время предвыборных кампаний некоторые видные политики прямо говорят о необходимости противодействовать «нетрадиционным религиям» (а из содержания их обвинений следует, что под ними подразумеваются и протестанты). Наиболее динамично развивающееся протестантское течение — харизматическое пятидесятничество вообще стало предметом постоянного осуждения и СМИ, и политиков. Хотя сам тот факт, что протестанты не получили статуса традиционной религии, если подходить к делу формально, вызывает удивление — ведь лютеране легальРЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

СЕРГЕЙ ФИЛАТОВ

но существуют в России со времен Ивана Грозного, баптистские общины функционируют в России с 1867 г., пятидесятнические — с начала XX в.

Однако в 1990-е годы протестанты не чувствовали себя ущемленными. В некоторых протестантских церквях, в первую очередь пятидесятнических, даже вошло в обычай вывешивать российские флаги и выставлять портреты Ельцина. Протестанты считали, что страна движется в правильном направлении, и отдельные случаи дискриминации считали возможным вытерпеть.

Положение постепенно начало меняться после 2000 г.

По мере сближения власти с РПЦ и исламскими духовными управлениями росло отчуждение между властью и основными протестантскими деноминациями (и, можно добавить, Католической церковью). В 1990-е годы довольно часто на региональном уровне осуществлялись меры дискриминационного характера против протестантов и католиков, но систематическая федеральная политика такого рода отсутствовала. Одновременно с утверждением «суверенной демократии» и превращением определения «традиционная»

в необходимое для уважаемой властью религии положение протестантов становилось все хуже. К 2006 г. они практически по всей стране перестали получать разрешения на строительство церковных зданий, имели большие сложности с арендой помещений, с доступом в социальные учреждения для занятий благотворительностью, с приглашением священнослужителей с Запада и т. д. По отношению к протестантам прочно закрепилось определение «нетрадиционные». В том специфическом смысле, который термин «традиционная религия» употребляется сейчас представителями РПЦ и чиновниками, протестанты действительно нетрадиционны. Традиционные на современном новоязе — это те, кто формируют «русскую цивилизацию» с ее особыми традициями организации общества и государства. Все российские протестанты независимо от степени гражданской активности и того, насколько ясно и определенно они декларируют свои общественно-политические взгляды, в принципиальном плане разделяют европейские политиТРАДИЦИОННЫЕ «РУССКАЯ

РЕ Л И ГИ И, Ц И ВИ Л И З А Ц И Я»

И С У В ЕР ЕННАЯ Д Е М О К РАТ И Я

ческие ценности, считают себя представителями европейской цивилизации и нигде не признавали существования такого феномена, как «русская цивилизация».

Социально-политические ценности протестантизма идеологически не укрепляют суверенную демократию, по крайней мере имплицитно они противоречат ей. Соответственно власть пытается их ограничить и маргинализировать. Особенно этот подспудный конфликт проявился во время «оранжевой революции» на Украине. Протестанты этой страны (имеющие многочисленные и тесные контакты с единоверцами в России) были либо активными участниками, либо, как минимум, сторонниками «оранжевых».

Растущее давление власти на протестантов, в свою очередь, вызывает у них недовольство существующим политическим режимом, заставляет осознать свои политические интересы и вырабатывать продуманную позицию. Мировоззрение протестантов год от года становится последовательно и осознанно враждебным суверенной демократии (и доктрине «русской цивилизации»).

Все три общественно значимые религиозные силы России — РПЦ, исламские духовные управления и протестантские деноминации — занимают к настоящему времени вполне определенные позиции в отношении «суверенной демократии». Появление серьезной и принципиальной оппозиции по отношению к сложившейся политической системе неизбежно, даже против их желания сделает эти религиозные организации значимыми участниками политического конфликта.

Примечания Сегодня. — 1997. — 16 мая.

Из выступления Алексия II перед самарской общественностью 11 декабря 1999 г. (Сафонов В. На самарской земле // Журн. Моск. Патриархии. — 1999. — № 12. — С. 41).

Выступление председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополита Смоленского и КалининградРЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

СЕРГЕЙ ФИЛАТОВ

ского Кирилла на VI Всемирном Русском Народном Соборе // Журн.

Моск. Патриархии. — 2002. — № 1. — С. 75—76.

Доклад Патриарха Московского и всея Руси Алексия II на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви 18 февраля 1997 г. // Журн. Моск. Патриархии. — 1997. — № 3, — С. 58—68.

Журн. Моск. Патриархии. — 2000. — № 1. — С. 24.

Основы социальной концепции Русской православной церкви. — М.: Изд-во Моск. Патриархии, 2000.

Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл. Обстоятельства нового времени: Либерализм, традиционализм и моральные ценности объединяющейся Европы // Журн. Моск. Патриархии. — 1999. — № 7. — С. 63—64.

Моск. комсомолец. — 1993. — 18 авг.

Лоуренс Ю. Проблемы свободы религии в современной России // Религия и общество: Очерки религиозной жизни современной России / Отв. ред. и сост. С. Филатов. — М.; СПб.: Летний сад, 2002. — С. 29.

Выступление председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла на VI Всемирном Русском Народном Соборе // Журн.

Моск. Патриархии. — 2002. — № 1. — С. 77.

Патриарх Алексий II, цит. по: Архиепископ Ташкентский и Среднеазиатский Владимир. Слово, растворенное любовью. — М.: Изд-во Моск.

Патриархии, 2001. — С. 93.

Из выступления Алексия II в актовом зале Тамбовского государственного университета 9 августа 2002 г. (Журн. Моск. Патриархии. — 2002. — № 9. — С. 36.

Независимая газ. — 2006. — 24 апр.

Верховский А. Российское политическое православие: понятие и пути развития // Путями несвободы. — М.: Центр «Сова», 2005. — С. 54—57.

Украина: религиозно-цивилизационная составляющая политических конфликтов

ИГОРЬ ЯКОВЕНКО

Общий взгляд Официальная статистика На 1 января 2005 г. Госкомитет Украины по делам религий официально зафиксировал 30 805 организаций свыше ста разных религиозных течений, церквей, сообществ. В разных конфессиях было 27 902 священнослужителя (из них 722 иностранца). В 2004 г. при общинах работало воскресных школ, выходило более 350 журналов и газет.

По количеству религиозных учреждений самой большой православной церковью является Украинская православная церковь Московского патриархата (УПЦ МП) во главе с предстоятелем митрополитом Владимиром (Сободаном). К началу 2005 г. она имела 36 епархий, в которых действовало 10 689 общин верующих, обслуживавшихся 8936 клириками. Церковь имеет 106 периодических изданий, 3879 воскресных школ. Оплот УПЦ МП — правобережье Днепра и Крым, Новороссия.

Украинская православная церковь Киевского патриархата (УПЦ КП) во главе с предстоятелем патриархом Киевским и всей Руси-Украины Филаретом (Денисенко) имеет 31 епархию, 3639 религиозных организаций (2693 священнослужителей). Она имеет 31 периодическое издание и 1092 воскресные школы.

Украинская автокефальная православная церковь (УАПЦ) с предстоятелем митрополитом Киевским и всей Украины Мефодием имеет 1209 религиозных организаций (702 священника). 67% ее общин находятся в трех обласРЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

ИГОРЬ ЯКОВЕНКО

тях Западной Украины — Львовской, Ивано-Франковской и Тернопольской. Церковь имеет 361 воскресную школу и 7 периодических изданий.

Довольно активно проходит возрождение Украинской греко-католической церкви (УГКЦ). Ее предстоятель — верховный архиепископ, кардинал Любомир Гузар.

По количеству религиозных организаций (3532) она занимает третье место на Украине. Церковную службу в УГКЦ осуществляют свыше 2,1 тыс. священников. 94,3% сети греко-католиков сосредоточенно во Львовской, ИваноФранковской и Тернопольской областях. Церковь имеет 1186 воскресных школ, издает 25 газет и журналов.

Продолжает динамично развиваться и Римско-католическая церковь (РКЦ) с предстоятелем кардиналом Марьяном Яворским, имеющая 877 общин (484 священнослужителя, среди которых 247 иностранцы), 528 воскресных школ. У РКЦ выходит 13 периодических изданий.

Интенсивно развивается на Украине протестантизм.

В общем он насчитывает 7278 религиозных организаций, в том числе христиан-баптистов — 3051, христиан веры евангельской (пятидесятников) — 2141, «Свидетелей Иеговы» — 972, адвентистов седьмого дня — 1006. Все общины реально существуют и имеют миссионерский характер. Если обеспеченность приходов УПЦ священниками составляет 0,8, то у протестантов этот показатель равен 1,4. Рост общин — около 500 в год. Все протестантские церкви имеют 4027 воскресных школ, 171 миссию, налаженную издательскую деятельность (64 наименования газет и журналов).

Мусульманских общин на Украине 472, из них под юрисдикцией Духовного управления мусульман Крыма 333. Издается 5 газет.

Качественная оценка Эксперты подвергают официальную статистику сомнениям. К этой полемике примешивается соперничество отдельных церквей. Проще оценить общий объем верующих. Согласно данным Госкомрелигий на 1 января 2004 г.

из 47 млн населения верующими себя называют 70%. ПоУКРАИНА: Р ЕЛИ ГИ О З Н О-Ц И ВИ Л И З А Ц И О Н Н А Я С О С ТА ВЛ ЯЮ ЩА Я

ПОЛИТИЧЕС КИ Х КО Н ФЛ И К ТО В

сещают храмы регулярно около 5 млн человек. При этом из числа 33 млн верующих около 14 млн заявляют, что не относят себя к какой-либо церкви. Людей, регулярно посещающих храмы, с большей или меньшей уверенностью можно отнести к воцерковленным. В этом случае их доля составляет более 10% населения Украины. Для сравнения:

в России доля воцерковленных по самым оптимистическим оценкам не превышает 4—5%.

Высокий в целом уровень религиозности снижается при движении с запада на восток Украины. На западе страны религиозное воспитание в семье получили согласно опросам 74,7%, тогда как в центре — 29,9%, на юге — 21,5%, на востоке — 18%. Наибольшее доверие к православию наблюдается опять же на западе — 73,3%, тогда как в центре и на востоке — по 50% с небольшим, а на юге — 40%. Эти данные хорошо накладываются на географию распространения протестантизма. Вытоптанные атеистической эпохой юг и восток страны оказываются наиболее благодатной зоной для протестантской проповеди. Лишенные какой-либо укорененности в православной традиции люди легче всего идут к протестантам 1.

Церковь устойчиво имеет высокий кредит доверия. Согласно опросу, проведенному Киевским фондом «Демократические инициативы», самым высоким доверием жителей Украины пользуется церковь (66%), президенту Виктору Ющенко доверяют 60,4%. Здесь вспоминается, что на Майдане Незалежности день начинался и завершался общей молитвой.

Определить объемы прихожан отдельных церквей сложнее. В литературе встречаются такие оценки: УПЦ МП — 7,2 млн, УПЦ КП — 5,5 млн, УГКЦ — 3,8 млн. К адептам РКЦ относят себя 0,7% населения, или 330 тыс. человек. С другой стороны, согласно исследованиями Института социологии Национальной академии наук Украины в 2000 г. общая картина была такова: идентифицировали себя как неверующие 30,7%, относили себя к УПЦ КП — 32,9%, к УПЦ МП — 9,8%, к УАПЦ — 1,0%, к УГКЦ — 6,4%, к другим церквям — 3,2%, затруднились ответить 16,0%.

РЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

ИГОРЬ ЯКОВЕНКО

Таким образом, разнятся данные оценок объема прихожан УПЦ МП и УПЦ КП. Представители соперничающих церквей склонны завышать число своих верующих.

Осторожная оценка, согласно которой церковь Московского патриархата превышает УПЦ КП на 1,5—2 млн верующих, представляется более вероятной. При всех обстоятельствах верующие какой-либо одной церкви на Украине составляют меньшинство: ни одна из них не располагает поддержкой даже шестой части населения. В этом специфика украинской ситуации.

Оценивая ситуацию в стране, надо указать на такой феномен, как существенную пространственную сепарацию остро конкурирующих церквей. Так, три области Западной Украины (Львовская, Ивано-Франковская и Тернопольская) представляют собой поле безусловного доминирования УГКЦ и УАПЦ. Надо отметить, что УГКЦ и УАПЦ достаточно толерантны друг к другу. Что же касается активно противостоящей им УПЦ МП, то эта церковь представлена в регионе минимально 3.

В свою очередь, УПЦ МП уверенно доминирует на правобережье Днепра и в Крыму. Здесь с ней соседствуют протестантские общины, в отношении которых Московская патриархия демонстрирует гораздо бльшую терпимость, нежели к католикам и «автономистам», а также (в Крыму) ориентированные на крымских татар мусульмане, с которыми православная церковь расходится этнически. Кроме того, УПЦ МП располагает анклавом в Закарпатской области, где она практически доминирует. Верность жителей этого региона московскому православию задана исторически.

На левобережной Украине в целом доминирует УПЦ КП. Наблюдатели отметили, что граница, по которой распадалось голосование на выборах президента Украины, хорошо накладывается на разделение прихожан УПЦ МП и всех остальных христианских церквей.

УКРАИНА: Р ЕЛИ ГИ О З Н О-Ц И ВИ Л И З А Ц И О Н Н А Я С О С ТА ВЛ ЯЮ ЩА Я

ПОЛИТИЧЕС КИ Х КО Н ФЛ И К ТО В

Законодательство и практика правоприменения Украинское законодательство — одно из самых либеральных в посткоммунистическом мире. Среди основополагающих принципов отношений между государством и церковью можно назвать гарантию свободы совести и вероисповедания; отделение церкви от государства и школы от церкви;

отсутствие как доминирующей церкви, так и иерархии религиозных сообществ, а также равенство всех религиозных организаций перед законом и признание реальности религиозного плюрализма; отрицание той или иной религиозной идеологии как обязательной. Важными особенностями политики государства относительно религиозных учреждений является отстаивание достаточно либерального законодательства о свободе совести и признание ответственности государства перед церковью за преодоление того вреда, который нанес ей тоталитарный режим.

Создать религиозную общину на Украине очевидно легче, чем в большинстве посткоммунистических стран:

для регистрации устава и получения статуса юридического лица необходимо 10 заявителей. В Белоруссии для этого нужно 20 человек, в Венгрии и Словении — 100, в Хорватии — 500.

Проблема присутствия церкви в общеобразовательной школе и преподавания курса религии законодательно не определена. Преподавание осуществляется как эксперимент (хотя и продолжительный) в школах Западной Украины. Дискуссии по этому поводу не прекращаются.

Практика правоприменения достаточно либеральна, она не порождает особых конфликтов, соответствует духу Годы правления президентов Леонида Кравчука и Леонида Кучмы характеризовались последовательно затухающими конфликтами, связанными с разделом имущества, выделением зданий, общей перетряской, вызванной созданием новой структуры конфессиональной жизни в беспрецедентной ситуации. Власть дистанцировалась от конфликтов и стремилась их погасить. В 2003 г. представиРЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

ИГОРЬ ЯКОВЕНКО

тель Госкомрелигий отмечал, что в начале 1990-х годов на Украине насчитывалось более тысячи горячих точек, где имело место жесткое межрелигиозное противостояние.

К началу 2003 г. существовало около 100 спорных объектов, но в 2002 г. не было отмечено ни одного случая открытого межрелигиозного противостояния с применением силы. В дни общих праздников в средствах массовой коммуникации транслируют службы всех четырех ведущих конфессий. Исходя из числа телевизионных включений и времени трансляции можно установить иерархию приоритетов — УПЦ КП, УАПЦ, УГКЦ, УПЦ МП.

Социальная доктрина, позиционирование украинских церквей в пространстве социально-политических отношений Реалии ХХ в. потребовали от церкви четко артикулированной позиции в ее отношении к широкому кругу социальных и политических проблем. В этой связи формируется понятие «социальной доктрины», понимаемой как более или менее целостный свод принципов и установок, которыми руководствуется конкретная конфессия.

Как известно, в 2000 г. юбилейный собор РПЦ принял «Основы социальной концепции Русской православной церкви». В этом документе впервые в истории сформулирована социальная доктрина РПЦ. УПЦ МП руководствуется этим документом.

В начале 2001 г. на соборе УПЦ КП был принят аналогичный документ. По мнению аналитиков, социальная доктрина УПЦ КП близка к социальной концепции РПЦ.

Формулируя собственную концепцию, греко-католическая церковь руководствовалась традиционной социальной доктриной католической церкви. При этом украинские греко-католики формировали концепцию, которая позиционирует себя как специфически национальная.

На соборе, посвященном разработке социальной доктрины церкви и проходившем под примечательным лозунгом

УКРАИНА: Р ЕЛИ ГИ О З Н О-Ц И ВИ Л И З А Ц И О Н Н А Я С О С ТА ВЛ ЯЮ ЩА Я

ПОЛИТИЧЕС КИ Х КО Н ФЛ И К ТО В

«Иисус Христос — источник возрождения украинского народа», был разработан утвержденный Синодом епископов УГКЦ документ «Социальные путеводители» — десять заповедей социального служения, обязательных для каждого греко-католика. Таким образом, к настоящему времени основные христианские церкви страны сформулировали и обнародовали свои социальные доктрины.

По понятным причинам единого документа, выражающего социальную позицию протестантских церквей Украины, не существует. При этом протестанты традиционно социально активны. Их объединяют ценности свободы и достоинства человека, представление об ответственности человека за себя и свою семью, принцип свободы совести и отделения церкви от государства, утверждение активной жизненной позиции. Украинские протестанты поддерживают курс на национальное государство. В протестантизме традиционно высока роль женщины. В отдельных его направлениях акцентируются те или иные аспекты социального порядка. Так, адвентисты традиционно заботятся о здоровом образе жизни, а баптистам важна концепция независимости поместных церквей.

В социальных доктринах христианских церквей Украины можно обнаружить довольно много общего. Мы имеем в виду такие положения, как принцип субсидиарности, признание правомерности существования секулярного государства и правовой демократии, критика неолиберального глобализма и др. Это связано и с известной преемственностью исходных документов, и с общностью проблем и вызовов, возникающих перед церковью. Тем не менее в документах и высказываниях иерархов можно обнаружить различия в акцентировке проблем и обозначении приоритетов. Например, в программном докладе предстоятеля УПЦ КП патриарха Филарета была высказана позиция церкви по широкому кругу вопросов от биоэтики до глобализации. При этом важнейшей названа проблема экологии. Излагая позицию УГКЦ, кардинал Любомир Гузар особо акцентировал вопросы межконфессионального диалога и экуменической деятельности.

РЕЛИГИЯ И КОНФЛИКТ. РАЗДЕЛ П Е РВЫ Й

ИГОРЬ ЯКОВЕНКО

В контексте проблемы межконфессиональных конфликтов и участия церкви в гражданском противостоянии отметим, что одно из положений социальной доктрины РПЦ получило специфически украинское звучание.

Имеется в виду тезис о праве церкви призвать прихожан к гражданскому неповиновению, если решение властей не соответствует требованиям христианской морали. После опубликования документа эксперты отмечали одно обстоятельство: в случае неблагоприятного для РПЦ развития событий с получением автокефалии УПЦ из рук Константинопольского патриарха (что было бы для РПЦ катастрофично) доктрина создавала для киевского митрополита легитимную возможность призвать свою паству к мирному гражданскому неповиновению 4.

Однако с изменением политической ситуации в стране эта позиция в доктрине РПЦ обрела звучание, вряд ли запланированное авторами концепции. Она стала ориентиром и аргументом для совершенно иных сил. Перед началом президентских выборов на Украине 2004 г. предстоятель УГКЦ кардинал Любомир Гузар в интервью еженедельнику «Зеркало недели» высоко отзывался об «Основах социальной концепции...» и особенно выделил пункт о праве церкви призвать верующих к гражданскому неповиновению.

История вопроса Украина существует на границе протестантско-католического и православного миров. Отсюда и основные проблемы межконфессиональных отношений.

Различия путей русского и украинского православия достаточно подробно рассмотрены в исторической и богословской литературе. В самом общем смысле киевское православие ближе к протестантизму (акцент на возможности мирского пути спасения) и более открыто Западу;

российское отличает созерцательный мистицизм, мироотречность, культ юродивых и выраженное противостояние западным влияниям. Эксперты единодушны в фиксации

УКРАИНА: Р ЕЛИ ГИ О З Н О-Ц И ВИ Л И З А Ц И О Н Н А Я С О С ТА ВЛ ЯЮ ЩА Я

ПОЛИТИЧЕС КИ Х КО Н ФЛ И К ТО В

того, что включение Украины в Империю не привело к ликвидации своеобразия украинского православия.

Подъем национально-освободительного движения в 1917—1921 гг. закономерно сопровождался движением за автокефалию украинской церкви 5.

История Украины в XV — середине XVIII в. характеризовалась борьбой православия и католичества как маркеров цивилизационной и этнокультурной идентичности.

В конкретной исторической ситуации это противостояние выливалось в борьбу православного украинца и католика поляка. С ассимиляцией Украины Российской империей обозначенная линия водораздела постепенно снималась. В конце XVIII — начале XIX в. разворачивался процесс формирования украинской нации, что сместило ценностную перспективу.

«Ляхи» проиграли свою государственность и, хотя преобладали культурно и экономически на многих территориях Австро-Венгрии и Российской империи, фронт борьбы с ополячиванием оказался не главным для активистов и теоретиков национального становления. С другой стороны, веками противостоявший «ляху» украинец существенным образом изменился, впитав многое из общеевропейских понятий и ценностей. Осознание дистанции между украинцем и «москалем» заставило по-новому взглянуть на «ляха».

Отсюда снятие остроты православно-католического противостояния. Сказывались и общеевропейские процессы секуляризации. Язык, национальная культура, акцент на европейской идентичности украинского народа и его культуры, перспектива обретения (восстановления) собственной государственности — таковы главные проблемы, вокруг которых вращалась мысль национально ориентированной украинской интеллигенции.