«СОЦИОЛОГИЯ. Том 1. Методология и история социологии. Добреньков В.И., Кравченко А.И. Социология: 1 том: Методология и история социологии. Добреньков В.И., Кравченко А.И. Содержание Предисловие Раздел I. Методология ...»

Так, автор статьи о Прибалтике высказывает пожелание, чтобы населяющие ее народы (прибалты и русские) воссоединились, иначе дальнейшие отношения и впредь будут носить негативный характер. Подобное суждение, выданное в качестве практической рекомендации, только частично опирается на полученные факты (высказывания респондентов о необходимости народам жить в мире и согласии), но в основном это проявление его гражданской позиции. Аргументация автора о том, что прибалты и русские, долгое время жившие вместе, почти сроднились и готовы к совместному существованию, которое было искусственно (в силу политических амбиций руководства двух стран) прервано, не выдерживает серьезной критики по двум причинам. Во-первых, ни один аргумент невозможно подтвердить эмпирически или проверить экспериментально. Во-вторых, точка зрения прибалтийских авторов, также изучавших данную проблему, прямо противоположна. К примеру, многие эстонские социологи считают, что искусственным было совместное проживание двух народов, произошедшее насильно в результате интервенции, а не их разрыв. В будущем только раздельное проживание и политическая самостоятельность позволят эстонскому этносу восстановить свои национальные традиции, повысить материальное благосостояние и самосознание народа. Прибалтийские социологи доказывают, что воссоединение невозможно в силу языковых и национальных различий, прозападной ориентации стран Балтии и евроазиатской ориентации России.

В результате относительно одного и того же круга явлений, одной и той же реальности выстраиваются совершенно разные картины мира. Позиции русских и прибалтийских социологов роднит лишь то, что научные суждения в них переплетены с обыденными. Под них не подведен никакой фундамент. Не существует общей социологической теории, объясняющей правомерность той или иной позиции, не существует частных теорий, применимых к данной ситуации (большинство теорий межнациональных отношений в мировой социологии созданы на американском материале), нет надежных и всесторонних эмпирических исследований. Когда образуется такого рода вакуум, то его заполняют суждения ОКМ.

Картины мира варьируются от общества к обществу и даже от сегмента к сегменту внутри одного общества. В этом смысле говорят, что китаец, нежели западный житель. Национальные стили мышления и создаваемые ими картины мира различаются не только в терминах содержащихся в них элементов религии, этики или политической философии, но также в таких категориях, как время, пространство, число. На поверку очень несходными оказываются, например, Древней Греции и древней Иу-деи, традиционного индуизма и индуизма совре-менного Запада. Укорененностью идей в социальной реальности, в истории и социальной структуре данного общества занимается специальная отрасль социологии - социология знания.

Частным видом картины мира, а именно религиозной картиной, занимается другая дисциплина - социология религии. Иногда ее считают самостоятельной ветвью, а иногда - частью социологии знания.

Социология религии, в отличие от библеистики или теологии, не интересуется теоретическими вопросами содержания религиозной доктрины, не обсуждает вневременной характер постулатов христиан-ской веры. Она помещает идеи о богах, о кос-мосе и вечности в социальный контекст, в систему социальных институтов, статусов и ролей, исследует, как эти постулаты соотносятся с конкретноисторическими взглядами, мыслями, образом жизни и стилем мышления больших социальных групп (социальных страт) в многоязычных городах Римской империи, где возникли и функционировали первые хрис-тианские общины, в средневековой Европе, где они превратились в господствующую силу и преследовали (институт инквизиции) иноверцев. Социологию религии могут интересовать также способы леги-тимации и сакрализации политической власти в традиционном обществе, причины корреляции между посеща-емостью церкви и классовой принадлежностью в современном западном обществе, где регулярное посещение церкви яв-ляется одним из признаков принадлежности к среднему классу, тогда как непосещение характерно для рабочего класса.

Вместе с тем эти вопросы изучаются и в рамках социологии знания. Социология знания обнаруживает определенную связь между верой чело-века (либо ее внешним выражением) и годовым доходом человека: при снижении второго падает уровень первой и наоборот.

Помимо проблемы распространения религиозности в обще-стве социология ставит вопросы о том, насколько гармонично уживаются в современном индустриальном и постиндустриальном обществе системы верований, зародившиеся в рамках традиционного общества, каковым по существу выступает христианство; к каким изменениям ведет религию трансформация современного общества, где смены поколений техник и идей происходят уже быстрее, чем смены поколения людей, и сохранятся ли стандарты традицион-ного религиозного поведения в новых условиях.

Картины мира даются человеку вместе с языком общения в процессе социализации. Мы не выбираем себе язык, его навя-зывает нам конкретная социальная группа, отвечающая за нашу первичную социализацию. Общество заранее готовит нам исход-ный символический аппарат, с помощью которого мы постигаем мир, упорядочиваем свой опыт и интерпретируем собственное существование1. В этот аппарат включены ценности, логика и запас информации, ко-торые составляют наше знание. Некоторые на всю жизнь остаются с однойединственной картиной мира, когда-то в детстве или юности навязанной обществом, а другие часто меняют ее на другую или противоположную, попадая в жизненные переплеты либо экстремальные ситуации, заставляющие совершить человека нечто вроде духовной революции - переоценки всех ценностей. Чем ниже социальная мобильность и количество перемещений, тем консервативнее жизненный опыт и меньше потребность в такой пере-оценке, так как привитое в процессе социализации мировоззре-ние кажется человеку самоочевидным.

';

Поскольку сходную точку зрения разделяют почти все, с кем индивиду приходится иметь дело в рамках своего сообщества, постольку смена социального класса, профессии, места работы или места проживания приводит иногда к смене мировоззрения и картины мира. Чем чаще происходит смена кругов общения, тем выше вероятность смены картин мира. Следовательно, чем выше социальная мобильность, тем выше вероятность мировоззренческих революций, шире набор возможных картин мира и выше идейная терпимость к иным воззрениям, взглядам и картинам мира. Но возможна и другая закономерность: чем шире круг людей, разделяющих ваши взгляды, тем ниже вероятность того, что вы смените картину мира.

Центральным элементом в системе теоретического знания, занимающего три верхних этажа в иерархии, выступает не научная картина мира, а научная теория, которая подразделяется на два уровня - общая теория и частная теория. Прежде чем рассматривать особенности социологической теории, проанализируем сущность научной теории как таковой.

Буквально означает - заранее и хорошо продуманную инсцени-ровку событий, определенный взгляд на вещи. Теория отражает реальность избирательно и под определенным углом зрения. Она отсекает второстепенное и оставляет главное. Второстепенных деталей, попадающих в поле нашего зрения, так много, что они создают хаос. Отсортировать главное и организовать их в непротиворечивое целое призвана научная теория, поэтому ее можно воспринимать как своеобразный интеллектуальный фильтр.

В методологической литературе вы найдете не одно, а множество определений научной теории. Теорию можно понимать как совокупность логически связанных между собой абстрактных понятий, которые переводятся в переменные, наделяемые эмпирическими признаками, а также в совокупность гипотез, которые подвергаются эмпирической проверке. Теорию можно определить как иерархически организованную систему предложений и гипотез, находящихся в отношениях выводимости1. Теория - совокупность утверждений о реальном мире, которые описывают связь переменных. Выводы, представляющие логически истинные дедукции, называются пропозициями2. Научная теория 3.

Научная теория имеет сложную иерархическую структу-ру. Абстрактные объекты верхнего слоя образуют отно-сительно автономные области (теоретические системы), ко-торые связаны с областями нижестоящих уровней не прямо, а через специальные преобразования. Причем первые в ряде случаев могут иметь так называемое избыточное содержа-ние, иначе говоря, они не проецируются целиком и полно-стью на объективную реальность, хотя правильно ее объяс-няют. Откуда берется некоторый ? Понятие - не только идеализированная модель действительности, но и со-кращенная система практических действий, которые необхо-димо осуществить ученому, чтобы в конечном итоге получить такое понятие.

В методологии различают не один, а два контекста функ-ционирования теории.

Репрезентативная функция теории за-ключается в ее способности служить абстрактной моделью (заместителем) реальных объектов (экстенсиональный контекст), а регулятивная функция теории представляет ее уже как систему теоретических операций (интенсионалов), посредством которых осуществляется построение абстрактной модели. Поскольку теоретическое знание не просто копирует реальность, а воплощает определенное отношение субъекта к реальности, постольку одной и той же реальности соответст-вуют два (и больше) теоретических образа, каждый из кото-рых выражает не только объективное содержание теории, но и соответствующее субъект-объектное отношение. Напри-мер, в квантовой теории один и тот же реальный процесс мо-жет описываться посредством двух различных идеализиро-ванных схем (волновой и корпускулярной). В них использу-ются разные теоретические средства, которые дают противо-положные картины реальности, но тем не менее обе они яв-ляются эквивалентными и истинными. Вследствие этого схемы не могут без остатка проецироваться на отражаемый ими процесс, иначе говоря, они обладают частичной семан-тической объективностью (неполной истинностью), хотя и приводят к одним и тем же статистическим распределениям.

Наиболее развитый тип научной теории представлен в теоретической физике, под влиянием которой в социальных науках сложился тот же подход к пониманию теории, что и в естествознании1. Из естествознания перешли в социальные науки, в том числе в социологию, все методологические принципы и требования к научному исследованию. В естественных науках теории классифицируют по двум основаниям:

1) по уровню обобщения - на общие и частные, 2) по степени формализации - на формализованные и неформализованные. Кроме того, формализованные именуют аксиоматическими, номотетическими, дедуктивными, а неформализованные идеографическими, описательными, ценностно-нагруженными, недедуктивными, образными структурами (паттерн-теориями), теориями-новеллами, перспективами, теориями-иллюстрациями, пара-теориями и пред-теориями2. По мнению большинства методологов, в социологии есть общие и частные теории, но, за редким исключением, в ней практически отсутствуют формализованные теории (идеальные, строго научные) и преобладают пара-теории и паттерн-теории.

У научной теории две важнейшие функции - объяснять устройство реального мира и предсказывать будущие события. Объясняются связи абстрактных объектов модели, а предсказываются - связи реальных объектов в окружающем мире.

Объяснение надо отличать от описания и интерпретации. Объяснение осуществляется с помощью построения причинно-следственных (каузальных) моделей, которые получают теоретическое доказательство и эмпирическое подтверждение. Считается, что в физике с этим обстоит все нормально, но в социологии строгие каузальные модели построить невозможно. Здесь преобладают описательные схемы, а вместо логического доказательства используется очень похожий на него прием - интерпретация. Интерпретации представляют специфический класс обобщений, встречающихся только в социальных науках. В них нет гипотез, логического выведения одних утверждений из других, аксиом и постулатов, эмпирического подтверждения, зато много философских рассуждений и субъективных оценок. Интерпретации нельзя ясно и недвусмысленно вывести из данных. Они как, например, интерпретация нацизма, представляют собой выводы, которые невозможно подвергнуть экспериментальной проверке или статистическому анализу. 1.

По сравнению с физикой социологию считают очень молодой, а потому теоретически незрелой наукой. Как отмечал в свое время П. Лазарсфельд, сегодня социология находится в том же состоянии, в каком 400 лет назад находилась физика2. Нужны годы и годы на сбор и сопоставление социальных фактов, прежде чем в социологии появится нечто значительное. Лишь спустя 400 лет следует ожидать появления социологических ньютонов, максвеллов и эйнштейнов. К сходным мыслям приходили и другие социологи. Видимо, ощущение незрелости своей науки вынудило подавляющее большинство социологов-теоретиков видеть в физике образец для подражания и стремиться воздвигнуть социологическое здание на прочном фундаменте экспериментальных данных, применении количественных методов, позволяющих формулировать законы об абстрактных универсальных отношениях и предсказывать с высокой точностью индивидуальное поведение.

Однако гонка за лидером удается социологии пока еще очень плохо.

Относительная молодость социологии накладывает свой отпечаток на процесс развертывания теории, ее тип и структуру. Здесь появ-ляются, например, эмпирические теории как итог конкретного иссле-дования1, 2, т.е. унитарные теории, в социологии меняется функция НКМ, которая, по мнению Е.Н. Гурко, компенсирует отсутствие хорошо разработанного теоретического аппарата3. Ины-ми словами, в социологии многие уровни и компоненты теоретическо-го знания, присущие развитым наукам, присутствуют здесь как бы в свернутом виде. структуры социологической теории отражается на ее генезисе и развитии, которые имеют свою специфи-ку. Например, здесь не просто присутствуют, но преобладают так называемые (В.С. Швырев), которые лишь позже могут развернуться в зрелые теории. Численно больше здесь и концепций, которые в отличие от теорий представляют ско-рее субъективный взгляд на круг проблем, первоначальное осмысле-ние, иначе, пробную теорию. К первичному уровню концептуализации относятся также типология (способ вычленения эмпирических призна-ков на основе внеэмпирических конструктов), экспликация (формально-аналитическое упорядочение смысла терминов) и др.4 К типу за-рождающихся теорий можно отнести и теоретические модели - семан-тически эквивалентные, но логически неполные абстрактные аналоги реальных процессов. И практически полностью отсутствуют в социологии аксиоматические теории.

Большинство специалистов придерживаются того мнения, что социологическая теория далека от эталона научной строгости и взыскательности. Так, Д. Вагнер и Дж.

Бергер полагают, что в социо-логии включает множество самых различных явлений - от до точных 5.

Высказываются еще более радикальные взгляды. Так, У. Рансиман отрицает за социологией право быть самостоя-тельной наукой, поскольку ее объяснительные конструкции - всего лишь парафраз законов других наук, в частности ант-ропологии и истории. Она не имеет специфического научного языка и методов, которые не использовались бы в других науках. Следовательно, бессмысленно говорить и о какой-то. В социологии, по Рансиману, воз-можны только такие операции, как эмпирическое обобщение, таксономия, квантификация и формализованное описание, но никак не теоретическое объяснение или построение в точном смысле слова. И вообще, социологическое исследование чаще напоминает репортаж журналиста, нежели строго научное изыскание. Описывая субкультуры, группы и племена, фиксируя повседневные детали бытия и поведения людей, социолог не просто констатирует объективное положение дел, но запечатлевает в своем описании субъективное отношение к происходящему. Точно так же и репортер ставит целью донести до читателя не только информацию о происходящих событиях, но и свои комментарии, впечатления, мнение. Он рассуждает о том, как эти события отразятся на судьбах людей, какие вызовут последствия для общества и т.п.1, - вторит ему У. Скидмор. Поэтому социология - не только наука, но и искусство2. 3.

Трудности в построении строгой теории объясняются еще и тем, что большинство социологических понятий теоретически не дифференцировано. Они выступают просто именами, типа переменных в разговорном языке. Переменная, позаимствованная из разговорной практики, имеет неопределенные не только референты, но и операции. Большинство социологических понятий точны лишь в рамках операций, осуществляемых самим исследователем4. В социологии мало моделей, которые можно назвать в строгом смысле научными. К ним следует отнести только каузальные модели. Например теорию стратификации Дэвиса и Мура, теорию про-фессиональной структуры Блау и Дункана или теорию ста-тусных различий Бергера, Когена и Физека можно назвать социологическими теориями в собственном смысле. У них строгий логический аппарат, концептуальная схема и высокоформализованные правила вывода. По своей строгости они приближаются к физическим теориям.

На самом деле абсолютной строгости в построении теории нет ни в социальных, ни в естественных науках. Фактически ни одна из существующих научных теорий, будь это физика или социология, не может быть полностью формализована. А это означает, что в их структуре содержатся не только рациональные постулаты и логически выводимые из них следствия, но также понятия-метафоры, значения которых не определяются в операциональных терминах. Теории в разных науках различаются только тем, что пропорция рациональных (строго формализуемых) и нерациональных (не подлежащих полной или вообще никакой операционализации) в них разная: в естественных науках преобладают первые, а в социальных - вторые.

Таким образом, формализованная теория - это не только недостижимый идеал (в том числе и для естественных наук), но, возможно, и та цель, к которой социологии стремиться вовсе не надо.

Сегодня все больше методологов утверждается во мнении, что социологии не следует ориентироваться на физику, но не потому, что она хуже технически оснащена, а потому, что у нее иная природа и методы познания.

Для социологии трудности заключаются не в техническом оснащении, считает Т.

Абель, а в методологии. Физика имеет дело с объектами и событиями, которые обладают от рождения свойствами и вступают в отношения, подчиняясь универсальным законам, создавая устойчивый порядок. В отличие от физического социальный мир сотворен самим человеком, он состоит из бесчисленного количества межличностных связей и отношений, которые принимают устойчивую форму социальной организации, социального института или социальной структуры, которые направляются и управляются теми, кто их создавал. Ничего похожего во вселенной нет. Только человек ставит перед институтами, организациями и структурами цель, к которой они должны стремиться. Мы сами наделяем свой мир социокультурными характеристиками, присваиваем им имена, статусы и определяем параметры. Мы же их потом и познаем. Они не существуют независимо от нас. Не только сам социальный мир создан нами, но и законы, управляющие им. Не следует предаваться иллюзии, что они универсальны, неизменны и постоянны1.

Очевидно, что цели и задачи социологии качественно отличаются от таковых в физике, хотя обе они опираются на одну и ту же логику познания, на один и тот же научный метод. 2. Точка зрения Т. Абеля не бесспорна. Социология может быть экзистенциальной только частично, отнюдь не в той мере, в какой экзистенциально одно из направлений философии - экзистенциализм. Скорее всего у социологии двойственный статус - она является ценностно-нагруженным и в этом смысле философским знанием, но одновременно она представляет собой разновидность науки, призванную объяснить закономерности реального мира и выполнять прогностические функции. Увлечение философскими рассуждениями гносеологического и онтологического толка таит в себе опасность застопориться на уровне НКМ, не дойти до более конкретного и продуктивного уровня общей и частной теорий.

Философское знание сформировалось в социологии раньше, а конкретно научное - позже. В этом смысле научная картина мира исторически и логически предшествовала созданию общей теории и тем более частной. Фило-софские основания социологии заложены еще Аристотелем и Платоном, а в середине XIX в.

продолжены О. Контом. Об-щая теория сформировалась усилиями М. Вебера, Э.

Дюрк-гейма, Г. Зиммеля и Ф. Тенниса не ранее конца XIX - нача-ла XX в. А частные социологические теории появились главным образом во второй половине XX в. Они - плод зрелой науки.

У картины мира и общесоциологической теории много общего. И в том, и в другом случаях фиксируется знание о наиболее существенных чертах социального бытия человека и фундаментальных закономерностях развития общества. Но в картине мира фундаментальное знание фиксируется в строгую систему недифференцированно, неупорядоченно, иначе говоря, в неявном виде, а в общей теории заключено явное (текстуальное) знание. Не будучи жестко заданной системой правил, фундаментальное знание допускает раз-личные способы конкретизации исходных принципов. Поэто-му находящиеся ниже его уровнем и подчиняющиеся ему частно-теоретические модели могут строиться как ветвящиеся системы, или соперничающие концепции.

К таким соперничающим, или, системам мож-но отнести теорию статусных различий. В 1966 г. сформиро-валась исходная версия теории (Бергер, Коген, Зелдич), в 1974 г. она была расширена Бергером и Физеком, а в 1977 г. Бергером, Физеком, Норманом и Зелдичем. Наконец, в 1983 г. Бергер, Физек, Норман и Вагнер придали тео-рии окончательный вид. Каждая ветвь представляет собой приложение базисных положений о мотивации, экспектациях и профессиональных ролях, созданных в рамках более общей программы, т. е.

метатеоретического знания.

Приведем краткое описание формализованной теории статусных характеристик для того, чтобы наглядно прояснить разницу между двумя типами теории.

Пример формализованной теории. Каждая из четырех версий теории статусных характеристик строится при помощи формально-логического и математического аппарата с соблюдением всех методологических требований, предъявляемых к научным теориям, используются граф-теории разновидности формального исчисления. Основное уравнение: P(S)=m+q(Cp Рассмотрим некоторые положения третьей версии. В ней даны следующие определения исходных понятий.

Статусная характеристика - характеристика агента, обладающего двумя или большим количеством состояний, которые различно оцениваются в терминах репутации (почестей), уважения или притягательности. В качестве таковых выступают пол (мужской и женский), уровень исполнения заданий (квалификация).

Экспектация - утвердившееся мнение о том, как индивид, обладающий данной характеристикой, будет вести себя или что-то исполнять.

Теорема утверждает функциональную связь между двумя и более переменными.

Теорема 1. Чем больше возрастает уместность между двумя состояниями - усилением и дифференциацией - и результатом решения задачи, тем выше степень дифференциации статусных характеристик.

Доказательство. Авторов интересуют ситуации, описанные в следующей где ситуация характеризуется как C1= Cn= C*. Когда n уменьшается, диффузный эффект от C1 увеличивается. Доказательство строится как уравнение с операторами и формально-логическими процедурами.

К теореме 2 приведен граф связей для двух переменных:

А. Совместимая статусная ситуация Р - высококвалифицированный мужчина, О - малоквалифицированная женщина. Пол и профессиональный разряд связаны со способностью выполнять задание. Совместимые статусные характеристики порождают максимальный уровень несправедливости между Р и О.

Б. Несовместимая статусная ситуация Р - малоквалифицированный мужчина, О - высококвалифицированная женщина. Пол и профессиональный разряд связаны со способностью выполнить задание. Совместимые статусные характеристики порождают минимальный уровень несправедливости между Р и О.

Обозначения: D1(+) - уровень квалификации (высокий +, низкий -), D2(+) статусные характеристики пола (мужчина, женщина), C*(+) - уровень выполнения задания (высокий +, низкий -), Т(+) - состояние результата задания (пунктирная линия не несет никакой содержательной нагрузки, она приведена для ясности, т.е. означает, что D2(+) и D2(-) находятся в одной Из теоремы 2 следует, что если мужчина и женщина трудятся рядом, то наименьшая справедливость будет тогда, когда женщина работает лучше мужчины при условии равенства в зарплате. Существующий в обществе стереотип предполагает, что мужчины трудятся больше женщин и должны получать больше, но если они получают одинаково, то меньше трудиться должен мужчина. То же самое происходит, когда наряду с зарплатой мы учитываем квалификацию. Большинство людей привыкло считать, что зарплата мужчины должна быть выше, чем у женщины, и если разряд первого агента ниже разряда второго, то ситуация превращается в справедливую. Возникает статусная совместимость. В обществе, кроме того, принято думать, что мужчина (пол) и профессионализм (уровень квалификации) всегда связаны с женщиной. Статусная несовместимость возникает в тех случаях, когда характеристики, присущие одному агенту, вдруг начинают принадлежать другому. Теорема 3 гласит: чем больше несовместимость статусных характеристик, тем меньше степень их дифференциации1.

Несмотря на то что теория статусных характеристик поражает формальнологической строгостью и, по видимости, соответствует идеалам научного метода, после своего опубликования она вызвала серьезную критику, суть которой сводилась к следующему. Если данная теория является аксиоматической, то она должна соответствовать следующим требованиям: 1) модель должна выводиться из теории, 2) модель должна генерировать неизвестные значения терминов в левой части уравнения, если значения в правой известны. Иными словами, теоретические предсказания должны генерироваться средствами математики. Но так ли это?

Данная модель не фальсифицируема, так как теория не может быть проверена через нее, т.е. модель не выводится из теории. Линейная модель Бергера, Физека и Нормана не имеет теоретического использования. Она определена лишь на области экспериментальных, а не теоретических данных. Она способна лишь post hoc описывать эмпирические данные. Формулировка 1977 г. только распространяет теорию на более широкий класс явлений, но не добавляет новых теоретических идей. По существу даже не требовала граф-теории, которая здесь использована.

Авторы считают, что такой способ формализации не дает преимуществ науке с точки зрения кумулятивного прироста знаний. Для этого модель должна отвечать двум условиям: 1) граф-теория должна иметь метрику, 2) набор теоретических функций должен определяться и переводиться в граф-теоретическую метрику. Новая метрика должна записываться на языке теории вероятностей, но этого у авторов нет1.

В каждой области, в каждой предметной зоне мы можем найти десятки и сотни частных теорий. Например, в области мотивации применяются интуитивная теория мотивации Джеймса, когнитив-ные теории мотиваций, иерархическая теория потребностей А. Маслоу, двухфакторная теория мотивации Ф. Херцберга, теория стилей руководства Д.Макгрегора, теория мотивации достижений Д. Макклелланда и Дж. Аткинсона, а также множество других теорий. Разумеется, не все они принимают такой формализованный вид, как теория статусных характеристик. Это означает, что сообщество частных и общих теорий в социологии, в отличие от других наук, является гетерогенным (разнокачественным) множеством. Марксизм создает свою, непохожую на другие течения, теорию строения и изменения человеческого общества. Иная теоретическая система создается структурным функционализмом, символическим интеракционизмом, феноменологической социологией и т.д.

Философские категории переводятся в разряд социологических категорий и понятий через конкретизацию. Значение и содержание терминов и понятий, которые входят в картину мира и общую теорию (например, понятия или ) в социологических теориях становятся более конкретными, приближенными к жизни.

Поскольку одни и те же факты могут быть успешно объяснены двумя и более теориями, можно утверждать, считает Г.С.Батыгин, что теории не выводятся из фактов, но только согласуются с ними. Отсюда вытекает, что исследователь не берет теорию из жизни, а организует совокупность фактов таким образом, чтобы она обнаружила скрытую определенную идею. 1. Принцип многообразия теорий означает неизбеж-ность постоянного перехода от одной теории к другой.

Другая особенность научной теории - удивительная выживаемость в борьбе с противоречащими ей фактами. И в физике, и в социологии обнаружение противоречивых фактов вовсе не ведет к гибели теории. Они вообще не умирают.

От них отказывается научное сообщество, когда убеждается, что противоречивых фактов накопилось слишком много, либо приходится для их объяснения такое количество дополнительных конструкций, что теория становится громоздкой и малоэффективной. Но сходным образом ведут себя и люди, редко отказываясь от устаревших знаний, придумывая все новые и новые оправдания своим поступкам либо частично изменяя свое поведение, дабы угнаться за быстро меняющейся реальностью. Те и другие выживают, постоянно приспосабливаясь к жизни.

Например, в первоначальном варианте теории К. Маркса содержался довольно жесткий тезис о том, что базис (материальные отношения) однозначно определяет надстройку (идеология, культура, наука). Но позже, под влиянием критики, указавшей на многочисленные примеры независимости надстройки от базиса, в теорию был введен дополнительный постулат об влиянии идеологической надстройки на производственные отношения. Но подобное происходит не только в марксизме. По мнению Г.С.Батыгина, 1.

Третья особенность - от старой теории научное сообщество не отказывается до тех пор, пока не создана и не заявила о себе в полный голос новая, альтернативная ей. Так и люди переселяются из сарайчика только тогда, когда на садовом участке готов новый дом. На голое место никто не уйдет, даже если старое сооружение создает дискомфорт. Люди держатся за старое столь долго потому, что смена теорий - это научная револю-ция со всеми вытекающими последствиями, ведь приходится отказываться от старых взглядов и привычек. Однако и после научной революции старая теория не исчезает. Ее элементы продолжают существовать в новой теории в качестве периферийной пристройки. Дачник, переселившийся в новый комфортабельный домик, норовит сохранить старый под хозяйственные нужды.

Подобное действие может показаться крайне нерациональным, но только на первый взгляд. Конечно, если в конкретной сфере знания создано множество теорий, а еще больше устаревших сохранилось, то получается весьма противоречивая система. Точно так же противоречиво мировоззрение каждого из нас, поскольку оно скроено из лоскутков, возникших в самое разное время, на разных этапах формирования личности и отражающих реальность, которая уже не сохранилась. Однако никто не может с уверенностью сказать, что: 1) старое, под видом нового, никогда уже не вернется, 2) в реальности отсутствует некие законы, под которые подводятся, как под некий алгоритм, и старые и новые явления. В современной социологии прекрасно уживаются самые последние достижения и идеи М. Вебера, выдвинутые сто лет назад, и студенты, в обязательном порядке изучающие историю науки, всякий раз обнаруживают в ней созвучные современности учения и подходы.

В результате научных революций, в ходе которых возникновение нового сопровождается сохранением старого, формируется крайне неоднородное научное целое, будь то научная картина мира, парадигма или направление. В социологии прекрасно уживаются структурно-функциональный, марксистский, феноменологический, интеракционистский и другие подходы, по-разному описывающие одну и ту же реальность. На одних участках они сталкиваются и противоборствуют, соперничая за жизненное пространство, на других мирно уживаются, прекрасно дополняя друг друга и выполняя те функции в познании, которые не способен выполнить альтернативный подход. В итоге мы можем сказать, что социология - это не ограниченный текущими исследованиями и новейшими теориями фрагмент научного знания об обществе, а вся совокупность когда-либо возникавших и признанных полезными (эвристичными, плодотворными) концепций, подходов и учений - от античности до наших дней.

Теории различаются своим масштабом. Одни включают десятки понятий и категорий, другие - всего несколько. Так, марксистская теория классов представляет собой грандиозное здание, в котором классы, подразделяющиеся на господствующие и подчиненные, эксплуататорские и эксплуатируемые, буржуазные, мелкобуржуазные, крестьянские, рабочие, класс-в-себе и класс-для-себя, различаются по размерам дохода, месту в общественной организации труда, отношению к собственности и способам получения этих доходов, включены в несколько общественно-экономических формаций с разным уровнем развития производительных сил и производственных отношений (рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и социалистическую), обладают классовым сознанием и вступают между собой в социальные конфликты и классовую борьбу. В то же время существуют теории, содержащие всего две переменные. Например, теория П. Лазарсфельда и. В. Тиленса, созданная в 1958 г., объясняла успешную карьеру профессора количеством его переходов с одного места работы на другое постоянно повышая свой должностной статус, он достигает большего, чем коллеги, постоян-но работающие на одном и том же месте. Здесь всего две переменные карьера и число перемещений.

По мнению Г.С. Батыгина, теория являет собой совокупность необходимых и достаточных переменных, описываю-щих определенный фрагмент реальности.

Например, теория органи-заций включает такие переменные, как величина организации, статусная структура, степень централизации, эффектив-ность функционирования, тип лидерства и т.п. Из этих переменных создаются теоретические, позволяющие объяснить многие события и тенденции в деятельности организаций. Например, пока-зано, что в формальных организациях существует тенденция к отклонению от первоначально установленных целей; чем крупнее организация, тем сложнее иерархическая структура персонала; чем более децентрализована организация, тем отчетливее выражена статус-ная идентификация ее членов. Установлено, в частности, что более централизованные структуры имеют более высокую производитель-ность, зато в менее централизованных сильнее выражены нормы трудовой морали. Члены организации, идентифицирующие свои интересы с интересами организации, обнаруживают высокую критич-ность по отношению к средствам решения задач, тогда как более критично настроены к целям организации1.

Кроме масштаба научные теории различаются степенью обоб-щения. Чем больше количество фактов, объясняемых теорией, тем больше уровень ее общности. В естественных и социальных науках различают общие и частные теории, но в естественных науках частные теории четко выводятся из общих, а в социальных подобное условие почти не соблюдается, в результате частная и общая теории различаются тем, что описывают разные совокупности фактов.

Если рассматривать социологическую теорию с точки зре-ния нормативной методологии, ориентированной на естествен-нонаучные принципы, то речь должна идти об идеализиро-ванных объектах (категориях, понятиях, терминах), иерархическом строении научного знания, механизмах перехода от одного уровня к другому, наконец, развитии и движении тео-ретического, преимущественно категориального, знания. И если это так, то теоретический уровень социологического зна-ния существенно отличается от эмпирического. Решающим признаком теоретического исследования выступает его направленность на совершенствование и развитие концептуальных средств науки, движение в слое идеально-абстрактных объек-тов и схем. Напротив, эмпирическое исследование определя-ется как применение к лежащей вне системы понятий объек-тивной действительности уже готовых мыслительных средств. Об этом мы поведем разговором ниже.

В мире существует огромная система научного знания - все понятия, теории и концепции которой плотно пригнаны. Они напоминают частично пересекающиеся круги, благодаря пересечению теории подтверждают друг друга, понятия из одних теорий входят в структуру других, сужде-ния одной теории входят в суждения другой. Так формируется косвенная взаимопроверка теорий. Плотный круг научных знаний косвенно или прямо прове-ряет всю совокупность. Образуется единая мировая сеть социологических знаний.

Данные российских социологов взаимопроверяются результатами исследований американских или европейских ученых. Российские социологи при подготовке своих программ опираются на теоретические идеи своих зарубежных коллег. Да и внутри страны социологи постоянно то подтверждают, то опровергают друг друга. Что-то выпадает из системы научного знания, уходит в песок, но самое ценное остается в культурном багаже человечества. В итоге деятельности десятков тысяч ученых формируется плотный фронт научных знаний, где теории не дублируют друг друга полностью, а именно пересекаются.

Поскольку социальные науки изучают только социальные явления, ограничимся ими и выразим все возможное множество явлений, которые могли бы изучать эти науки ограниченным множеством А.

Второе множество будет представлять совокупность всех теорий - общих и частных, - которые описывают изученные явления (В).

Если сопоставить оба множества, то может возникнуть вопрос: какое из них больше? (Схема 5.5.) На первый взгляд ответ на вопрос очевиден: число непознанных явлений, которые предстоит изучить социальным наукам, гораздо больше числа существующих теорий.

Однако стоит учесть ряд ограничивающих условия, проистекающих из сущности и особенностей научного познания, как ответ становится менее очевидным. Вопервых, наука изучает не все явления, которые можно фиксировать на уровне здравого смысла, но лишь те, которые доступны ей в силу особенностей концептуального языка и применяемых методов. Огромное количество лежащих на поверхности явлений не представляют интереса для данной науки либо находятся вне сферы ее компетенции. Во-вторых, наука изучает не просто явления, а явления, сформулированные в виде проблемы. Наука проблематизирует явление, т.е.

вскрывает таящееся в нем противоречие, и только после этого делает его предметом исследования. В-третьих, даже проблематизированное явление может не стать предметом науки, поскольку научное противоречие - это расхождение между уже известным знанием о явлении и новыми гранями, которые зафиксированы, но еще не изучены. Поскольку явление познается ради приращения нового знания, то лишь частные теории и эмпирические исследования способны служить изучаемых наукой явлений. Прикладное исследование, направленное на решение практической проблемы, проводимое при помощи уже известных методов и служащее подтверждением и конкретизацией к данному объекту тех знаний, которые в более общем виде сформулированы академической (большой) наукой, в меньшей степени науке новые явления (если подобное случается и прикладное исследование обогащает науку, оно перерастает в фундаментальное). В-четвертых, методология давно доказала, что по поводу одной и той же совокупности явлений или одного явления может быть создано несколько, иногда альтернативных, теорий.

Однако можно выдвинуть контраргументы и вконец запутать вопрос. Во-первых, принцип неограниченности познания предполагает, что развитие реальности, а значит, и возникновение новых явлений должно опережать создание научных теорий. Стало быть, количество теорий должно быть меньше числа явлений. Этот эффект описывается теоремой А. Пуанкаре. Согласно мнению французского математика начала ХХ в., глубоко занимавшегося вопросами познания, чем больше мы познаем явлений, тем больше расширяется круг еще непознанных явлений.

По мере расширения круга познанных явлений расширяется круг непознанных.

Ученый напоминает путника, который стремится достичь горизонта, а тот удаляется от него по мере приближения. С прогрессом познания расширяются оба круга, обе вселенные. Но внешний круг всегда больше внутреннего круга.

Во-вторых, наука, продвигаясь вперед пропорционально сумме добытых знаний, всякий раз сама готовит себе фронт работ, т.е. открывает все новые явления, подлежащие изучению. Суть самопорождающего эффекта научного знания заключается в том, что новые явления могут создаваться вовсе не жизнью, а самой наукой, расширением наших знаний, возникновением новых теорий и явлений. В научных отчетах всегда можно встретить заключительный раздел, где описываются те возможности, которые открылись благодаря проведенному исследованию, и тот круг вопросов, которые предстоит поставить и изучить в будущем. Изучив одно явление, ученый обнаруживает три-четыре новых, которые без этого исследования, возможно, не предстали бы взору ученого.

По мнению А. Гоулднера, всякая социальная теория в скрытом виде является теорией политики. Всякая теория, кроме того, в неявном виде представляет собой глубоко личностную, персональную теорию мира. Она выражает сумму накопленных жизненных впечатлений автора, его жизненное кредо и повседневный взгляд на мир, который может расходиться с научными представлениями.

Социальная теория рождается из глубинной заинтересованности человека в познании закономерностей протекания тех процессов, в которые он лично вовлечен или которые касаются его непосредственно. Данное положение не относится к естественнонаучной теории, в ней не нужен личный взгляд на вещи. Но в социальной теории он необходим. Мы описываем, познаем, систематизируем то, что интересно нам самим, что нас взволновало или не оставило равнодушными. Можно сказать, что социальная теория - это научная интерпретация всего того, и только того, что лично важно автору.

Как бы ни различались социологи по своим методологическим предпочтениям, они сходится в том, что изучают в социальном мире только то, что считают значимым. 1.

По Гоулднеру, существует два вида реальности - ролевая и персональная.

Ролевая реальность включает профессиональные нормы, приемы, стереотипы, позаимствованные из научной литературы или из общения с коллегами. Фактами такой реальности выступают только те события, которые получили научную интерпретацию и выражены через социологические переменные. Что проходит мимо научного сита, не относится к реальности в профессиональном смысле слова.

Персональная реальность состоит из фактов, почерпнутых из повседневного окружения социолога. Как простой смертный, социолог видит, слышит, чувствует, понимает одни явления и пропускает мимо другие. Каждый факт получает обыденную интерпретацию в терминах его национальной культуры и тех стереотипов, которые господствуют в его социальном классе.

Оба вида реальности дополняют друг друга, но и соперничают между собой.

Более того, социолог постоянно перепроверяет одни факты при помощи других.

Обыденные факты вызывают его подозрение в силу своей эмпирической неподтвержденности, а научные - в силу абстрактной оторванности от жизни, неуатентичности жизненной реальности. Когда отечественные социологи пишут об актуальности темы исследования, они имеют в виду под этим соответствие научных фактов жизненным реалиям.

Оба вида реальности, которым социолог доверяет в равной мере, тесно переплетены в его научной практике. Так было всегда. К примеру, источником теории бюрократии М. Вебера служили факты, позаимствованные им из исторической литературы, и, полученные им лично при знакомстве с немецкой бюрократией на практике. В случае с М. Вебером персональная реальность получала даже преимущества перед ролевой реальностью: личные впечатления от деятельности неповоротливых госчиновников заложили фундамент его учения, на который позже надстраивались знания, добытые из литературы. В результате получилась самая плодотворная из существующих теория бюрократии.

Согласно А. Гоулднеру, теория, представляющая только научные факты, вряд ли получит широкое признание, поскольку не будет понятна широкой общественности, разговаривающей на языке обыденной (персональной) реальности. Так и произошло с американской академической социологией. Увлекшись математизацией и научной терминологией, социологи стали недоступны пониманию среднего класса Америки, идеологией которого всю жизнь была социология. Социология превратилась в искусство ради искусства, понятное только избранным.

Другой недостаток теории заключается в том, что заказчики социальной теории - предприниматели, госслужащие, частные клиенты, обитающие в персональной реальности, - не только не поймут работы академических социологов, но не смогут внедрить практические рекомендации ученых. В таком случае лишается смысла само существование социологии как науки, призванной не только описывать, но отчасти и изменять общество.

Однако теряет смысл и такая социология, которая оперирует только фактами обыденной реальности. Составленная из них теория представляет всего лишь перестановку известных всем по жизненному опыту событий и явлений. Она ничему новому не учит. Когда к директору завода, попросившему дать социальный диагноз предприятия, является социолог, оперирующий только фактами обыденной реальности, тот удивляется: ничего нового, чего он не знал бы по собственному опыту, ученый сообщить не может.

Оперирование исключительно уровнем персональной реальности чревато гиперболизацией обыденных представлений. Классовым предрассудкам ученый придает статус конечной истины, полагая, к примеру, что социальная закономерность выражается в неуклонном росте бедности, безработицы или преступности. Хотя на самом деле социолог небольшой исторический промежуток времени и опыт нескольких регионов. Он может заявить о том, что с нарастанием социальной напряженности в обществе неизбежно нарастает революционная ситуация. Но проходит время, и предсказанные события не осуществляются. Оказывается, ученый выявлял свою закономерность на опыте своих близких и знакомых, разговоров с соседями и чтения прессы, но не учел множество других факторов, давно уже установленных точной наукой.

Дилетантское теоретизирование неизбежно возникает на том историческом этапе, когда наука не накопила достаточного количества научно обоснованных фактов и соответствующих им теоретических концепций. Учения Маркса, Сен-Симона, Конта, которые мы называем сегодня утопическими, т.е. несбывшимися, во многом грешили этим недостатком. Дилетантизм может явиться следствием недостаточной квалификации социолога, незнакомства с научной литературой, мировым опытом.

Полагаясь лишь на свою интуицию, он спешит построить глобальные обобщения, которые часто предлагает в качестве практических рекомендаций.

Как избавиться от дилетантизма в науке и гиперболизации персональной реальности? Только единственным способом - использовать научный метод. И главным среди них является выборочный. Определив генеральную и выборочную совокупности, построив теоретическую модель предмета исследования, описывающую только этот, конкретно взятый фрагмент реальности, социолог, опросив респондентов, приходит к выводам, которые справедливы только для совокупности опрошенных. Хотя он распространяет свои обобщения на всю генеральную совокупность, которая, в свою очередь, высвечивает не всю, но лишь часть социальной реальности, его выводы носят вероятностный характер. Они предположительно свидетельствуют, что социальный процесс в принципе может протекать указанным способом. Чем хуже поработал социолог с выборкой и инструментарием, тем менее достоверными считаются его обобщения.

Если социолог обследовал рабочих судостроительной промышленности, изучив одно предприятие, а свои выводы распространяет на всех рабочих или на всех занятых в народном хозяйстве, то их можно сразу выбрасывать в мусорную корзину.

Только выборка, построенная по строго научным критериям, умеряет теоретические амбиции социолога. Но даже и она не в силах предохранить его от ошибки, если социолог при хорошей выборке составляет никудышные гипотезы или не умеет их проверить. С каждым шагом в глубь явлений у непрофессионала, подобно снежному кому, нарастают ошибки. Профессиональная подготовка необходима ученому для того, чтобы он, использовав в совокупности факты ролевой и персональной реальности, квалифицированно смог их проверить, используя наработанные другими профессионалами научные технологии.

При помощи выборочного опроса социологи пытаются проверить следствия из научной теории. Если теория построена преимущественно из суждений о персональной реальности, то она не выдержит объективной проверки.

Индивид верит в коллективную модель даже сильнее, чем в личную теорию.

Коллективные суждения - наиболее устойчивые элементы персональной реальности.

Понятно, что человек с улицы, оперирующий набором классовых, партийных или национальных стереотипов и строящий из них подходящую к случаю теорию, не способен получить результаты, которые сослужат пользу другим людям. Кухонные теории годятся для личных целей, общения в кругу близких и друзей, в лучшем случае для демонстрации своего интеллекта, но не для развития науки.

Помимо понятий персональной и ролевой реальности А.Гоулднер, объясняя природу социальной теории, оперирует термином и. Что скрывается за сложными категориями?

Исходное пространство для нашего теоретизирования формируется не ближайшим окружением, а обществом и культурой в целом. Они и выступают в роли субтеоретического контекста, который задает тон и направление нашим суждениям помимо нашей воли и желаний. Мы пленники общественных заблуждений. Социолог, обращаясь в собственному жизненному опыту за вдохновением, даже не в состоянии оценить влияние окружения, отфильтровать из него лишнее.

Социолог, как и простой смертный, постоянно общается с домашними, коллегами, посторонними, обсуждая с ними свои идеи или выслушивая их точку зрения. Они выступают незримыми помощниками в построении его теории, своеобразными подсказчиками, которым часто доверяют даже больше, чем проверенным научным фактам. На коллегах, друзьях или родственниках ученый в неформальной обстановке проверяет достоверность своих идей. Окружающие подсказывают нам, что факты не соответствуют реальности. В их число входят те, у кого социолог учился и кого он учит сейчас, с кем соперничал и боролся на научном фронте и кто поддерживал его позицию.

Собственное исследование ученого становится частью персональной реальности, хотя таковой не являются исследования его коллег. Теория - это на самом деле групповой продукт, а сам автор - лишь его эмблема. Авторство, полагает Гоулднер, в определенной мере всегда условно. За ним скрывается субтеория или инфраструктура теории.

Социолог не может избавиться от дуализма реальности. Его суть выражается так:

собственное поведение социолога отличается от поведения тех, кого он изучает.

Когда социолог думает о самом себе, он неявно подразумевает, что человек сам творит свою культуру. Но когда он изучает других людей, то неявно исходит из посылки о том, что человек - продукт культуры и социальной среды общества.

Рабочая посылка социолога, выступающего за автономию своей дисциплины, базируется на его свободе от социального давления, реальность и незыблемость которого он провозглашает, когда говорит о поведении других людей. В конечном итоге он демонстрирует противоречие: они зависят от общества, я - свободен от него.

Социолог решает дилемму таким образом, что разрывает обе части и приписывает их разным субъектам - себе и другим. Эти части настолько разные, что объединить их просто невозможно. В результате формируется раздвоенный образ сознания социолога: свободное неявно подразумевает элиту, к которой социолог незримо относит себя, и своих коллег-ученых, а несвободное ассоциируется у него с массой, которая выражается понятием 1.

Скажем, о чем умолчал Гоулднер. Социолог посматривает несколько свысока на других не потому, что он - высокомерный индивид. Будучи обычным человеком, он воспринимает других как обычных людей и солидаризируется с ними в рамках своей персональной реальности. В толпе спешащих на работу и толкающихся людей социолог, как и все мы, вовсе не чувствует своей выделенности. Однако его ролевая, или профессиональная, реальность вынуждает оперировать людьми как статистическими величинами. Социолог, в отличие от психолога, не занимается внутренней индивидуальностью человека. Социолога интересуют повторяющиеся, сходные черты в других людях. Через процентные распределения анкетной информации неповторимые черты людей стандартизируются, стираются, превращаясь в средние величины. Поэтому правильнее говорить о дуализме двух типов реальности, а не о противоречии в рамках одной, как можно подумать, читая Гоулднера.

Методологический дуализм - причина того, почему издают два вида книг: попроще для обывателей и посложнее для профессионалов. И в этом американский социолог прав. Действительно, социолог рассуждает на непонятном для обывателя языке переменных и вероятностей. Когда же он до социологической публицистики, интересующей обывателя, на него начинают шикать коллеги.

Социолог всегда находится в двойственной позиции - он желает быть понятным одновременно и обывателями, и профессионалами, иначе говоря, он хочет быть широко известным и в то же время не потерять уважение коллег-профессионалов.

Редко кому удается гармонично сочетать две противоречивые системы требований.

Стремясь приобрести популярность, социологу приходится отказаться от части научной истины в пользу политических оценок. Но когда он входит в сообщество профессионалов, он обязан отказаться от политических пристрастий ради соблюдения научной истины.

Социологическое исследование - это конкретная разновидность научного исследования вообще. Стало быть, оно должно и не может не подчиняться общенаучным требованиям, главное среди которых - вычленение истинных фактов из моря ложных заблуждений и критическая проверка полученных знаний на предмет их соответствия уже добытым и проверенным ранее научным знаниям.

по-гречески значит и : суд над неправдой, разделение истины и лжи. В древней христианской аскетике discretio есть название христианской добродетели: рассудитель-ность. Критика считалась первейшей интеллектуальной добродетелью ученого.

Со времен Геродота, Фукидида, Ксенофонта и Сократа искусство исследователя заклю-чалось в том, чтобы с помощью тщательно построенного и на основе (будь то опрос Ксенофонтом подчиненных ему солдат - участников похода Кира Младшего против Артаксеркса II при их отступлении к Черному морю или же афинских граждан о наилучшем социальном устройстве государства и душевных свойствах его членов) извлечь эпистему (episthmh) - истинное, подлинное знание из мнения (doxa - докса)1.

Позиция ученого в гуманитарной сфере науки несколько отличается от позиции ученого в области естественнонаучных и технических дисциплин. В философии, социологии, политологии, экономике знающий исследователь одновременно означает оценивающий события исследователь. Ведь критика означает не только рассудительность, но критичность по отношению к окружающей реальности.

Познанный материал должен быть тщательно взвешен, философски осмыслен, критически оценен социологом.

Правда, надо заметить, что проблема вынесения критической оценки в гуманитарных науках не так проста, как может показаться. На протяжении ста лет о проблеме ценностей и оценок в методологии идет среди ученых нешуточный спор.

Для социологии первым его ясно озвучил в начале столетия Макс Вебер. Он предлагал различать два похожих явления:

? вынесение оценочных суждений;

? отнесение к ценностям.

Первое в науке категорически запрещается, второе не только приветствуется, но и рекомендуется в качестве важнейшего правила. М. Вебер исходил из университетской жизни, где профессора, желая сделать лекцию более яркой и красочной, не стеснялись в вынесении политических оценок, включении в лекцию обличительной публицистики, сатиры, элементов памфлета и т.д. Лектор не только односторонне освещал факты и события, но и навязывал аудитории собственную точку зрения, с которой неподнаторевшие в фундаментальных знаниях студенты никак не могли поспорить. Против этого и выступал один из родоначальников мировой социологии. Когда Вебер протестовал против того, чтобы преподаватель социологии превращался в агитатора, а аудитория - в митинговую площадь, он подразумевал политические оценки. Но при этом ничего отрицательного не говорил об эстетических и религиозных ценностях. Ученый должен быть свободным от оценок, но не от нравственных ценностей.

Действительно, политические оценки и нравственные или религиозные ценности вещи совершенно разные. Первые всегда пристрастны и выражают интересы конкретной политической партии. Политика всегда считалась областью недопустимого цинизма. Однако нравственные ценности и политические идеалы, которые на них базируются, имеют совершенно иную основу. Это сфера вечного и абсолютного знания. Идеалы свободы и гражданского общества строятся на нравственных принципах уважения личного достоинства, неприкосновенности прав человека. На них может и должен ориентироваться при интерпретации своих открытий социолог. Но он обязан избегать пристрастных политических оценок.

Вебер, отстаивая ценностный нейтралитет, по существу отстаивал идеалы академической свободы, невмешательства политики и политиков в университетскую жизнь. Свобода от оценки - важнейший постулат современной профессиональной (академической) социологии. Социолог 1.

Когда Вебер пишет о ценностном нейтралитете социологии, можно подумать, что слова и он употребляет в качестве синонимов. Так оно зачастую и происходит в немецком языке. Однако в русском языке эти понятия необходимо различать, и даже под ценностным нейтралитетом надо понимать не свободу от ценностей, а освобождение от предвзятых оценок.

Но не заставляет ли стратегия ценностного нейтралитета быть социолога равнодушным к социальным проблемам общества. Можно ли отказаться от своей позиции, консультируя политических лидеров и партии?

Многие ведущие социологи мира, в том числе А. Гоулднер, С. Липсет, Д. Вронг, Б.

Бергер, Р. Миллс, Л. Козер, Б. Розенберг, Д. Райсмен, А. Страус и другие, рассматривали себя в качестве интеллектуалов не в меньшей степени, нежели в качестве ученых. Они продолжали традицию социологии как критической теории общества. Традиционно социологи как интеллектуалы отказываются от свободы вынесения оценочных суждений, социологи как профессионалы придерживаются ценностной нейтральности. Первая более древняя традиция, вторая - более молодая.

Еще в ХII в. средневековый мыслитель Аверроэс обосновал учение о двойственной истине, согласно которому истины философии и богословия не зависят друг от друга. Оно было направлено на освобождение науки от пут религиозной схоластики. По существу, он явился предшественником М.Вебера, поскольку уже тогда полагал, что процесс постижения истины и процесс верования два совершенно разных явления. Аверроэс первым отделил науку от мира ценностей, но ничего не говорил о свободе от оценок.

Но Вебер продолжал и еще одну традицию, восходящую к идеям Фомы Аквинского, который в ХIII в. попытался утвердить постулат о гармонии разума и веры, т.е. единство науки и религии. По существу, речь должна идти о двух противоположных традициях западноевропейской культуры - Аверроэса и Фомы Аквинского. М. Вебер постарался объединить их, постулировав, что социологическое знание двойственно по своей природе: оно впитывает в себя научную объективность, основанную на беспристрастной статистике, и в то же время оно должно соотноситься с ценностями. Принцип отнесения к ценностям должен занять место обычной практики высказывания ученым оценочных суждений, не свободных от политических и иных пристрастий.

Концепцию свободы от ценностей, восходящую своими корнями к учению о двойственности истины Аверроэса, А. Гоулднер предлагает именовать дуалистической доктриной. Она предполагает, что ученый, подобно техническому специалисту на производстве, отвечает только за совершенство прибора, но не за последствия его применения. Он может изобрести атомную бомбу, но он не отвечает за то, что политики используют ее в качестве орудия устрашения. Перед Хиросимой физики много дискутировали о свободе науки от ценностей и оценочных суждений.

Но сегодня они не уверены, что тогда поступали правильно. Научная объективность и нравственная инфантильность ученого, по мнению А. Гоулднера, вещи совершенно разные. Физику, в отличие от социолога, в процессе исследования не следует освобождаться от оценки. Свобода от ценностей свидетельствует о том, что ученому (физику или социологу) глубоко безразлично то, в каких целях общество воспользуется его научными достижениями. Подобная свобода может только навредить развитию науки. Напротив, свобода от оценки характеризует внутренний процесс познания, вмешательство политических пристрастий в интерпретацию и собирание эмпирических данных. Физику, в силу особенностей его объекта исследования, подобное не грозит, но социолог должен быть свободен от оценок.

Здесь речь идет не о применении добытых результатов, а об их получении.

Встать на позиции ценностного нейтралитета в общественных науках означает занимать глубоко нравственную и граждански активную позицию, уметь критически оценивать любое социальное суждение, в том числе свое собственное., - полагает В.И. Шамшурин1.

В учебниках социологу рекомендуют занимать нейтраль-ную позицию, когда он сталкивается с респондентами или заключает контракт с администрацией. Но жизнь опровер-гает иллюзии ученого, как только он попадает в организа-цию. Поначалу к индустриальному социологу на предприя-тии относятся по-дружески. Но вот наступает первая фаза исследования: для сбора предварительной информации, ана-лиза заводской документации и беседы с экспертами социо-логу подолгу приходится вращаться среди руководства пред-приятия и цехов, консультировать и консультироваться с менеджерами и специалистами функциональных служб.

Буквально через месяц, вспоминает собственный путь прикладника Д. Миллер, рабочие начинают смотреть на не-го как на марионетку администрации или, что еще хуже, штатного агента1. Все, о чем социолог выспрашивает у прос-тых людей, воспринимается ими как доносительство, выве-дывание каких-то секретов с целью передать информацию наверх.

Не ведая о том, другой прикладник Р. Брайн, будучи еще старшекурсником социологического факультета, возна-мерился провести эмпирическое исследование на предприя-тии. Он не ставил перед собой сложных задач, ограничив-шись обычным опросом. Брайн спрашивал респондентов о том, кто кого любит или не любит, кто кому симпатизирует и к кому равнодушен. Особых трудностей не предвиделось, однако рабочие не пошли на контакт. Они отвечали неиск-ренне, отмечая как эмоционально приемлемых буквально всех поименованных в анкете.

Опрос грозил сорваться. Пришлось изменить методику и конструкцию вопросника.

Во второй раз Брайн спрашивал респондентов только о де-сяти самых близких им товарищах. Опрос удался, но Брайн пришел к выводу, что исследователь способен сильно вли-ять на ход и результаты опроса2.

Подобные случаи подтверждают давно известную исти-ну - она называется хоторнским эффектом-влиянием уче-ного на ход исследования. Оно остается в индустриальной социологии неустранимым фактором. Социолог не может ос-таться нейтральным, как бы он к этому ни стремился. Его поведение результирующая двух систем ценнос-тей: науки и организации. Он должен быть готов к компро-миссу между двумя мирами (рабочих и менеджеров), в кото-рых он вынужден жить и трудиться.

Глава 6. Научная гипотеза Опрос, проведенный на первом курсе социологического факультета одного из московских вузов, дал неожиданные и вместе с тем весьма показательные результаты. Когда аудиторию спросили, в чем заключается главная задача эмпирического исследования в социологии, то получили следующие ответы:

? собрать фактический материал;

? получить новые научные знания;

? помочь решить социальные проблемы.

Ни один студент не назвал главного - проверить гипотезы. На самом деле эмпирическое исследование, в отличие от прикладного, имеет своей главной целью именно проверку гипотез. Расширение научных знаний - это следствие решения главной задачи, а решение социальных проблем вообще не является целью фундаментального исследования. И, уж конечно, таковой никак не выступает сбор фактического материала. Журналисты, специалисты по маркетингу или опросам общественного мнения тоже задают вопросы людям и обобщают факты. Но подобная процедура не имеет отношения к эмпирическому исследованию в социологии, ибо они не выдвигают и не проверяют гипотезы.

Гипотезы - стержень научной теории. Ради них она и создается. В гипотетической форме выражена связь явлений. Все другие элементы социологического исследования - программа, рабочий план, инструментарий, выборка, сбор данных, их обработка и анализ - играют обслуживающую роль. Ведь сущность человеческого мышления выражается в установлении зависимости, тенденций, закономерностей.

Научная гипотеза - это теоретическое утверждение о предполагаемой связи двух или нескольких явлений, выраженных понятиями. В гипотезе предполагается причинная связь между одной и другой группой фактов. С одной стороны, гипотеза это вероятностное знание, которое требует эмпирического подтверждения, обращения к фактам. С другой - гипотеза представляет собой новое знание, которого не содержалось в исходных постулатах теории. После проверки данной гипотезы на соответствие - несоответствие фактам она должна быть обоснована теоретически. Итак, существуют два способа подтверждения гипотезы:

эмпирический и теоретический. В первом случае гипотеза получает право на существование, право на жизнь. Во втором - обосновывается ее статус в системе научного знания, определяются ее место, функции и роль. Поэтому методологи утверждают, что гипотеза должна иметь двойной статус - быть логически (теоретически) и эмпирически истинной, о чем мы поговорим ниже.

Теория является системой гипотез, объединенных отношениями выводимости.

Гипотезы - главный элемент теории на стадии ее формирования и проверки. Ученый проверяет не столько саму теорию, сколько ее гипотезы. Устанавливая истинность гипотез, он доказывает истинность самой теории.

Правда, существует более сильное допущение о связи гипотез и теории, что гипотезы, которые в данный момент проверяет на опыте ученый, это не часть теории, а вся теория. Действительно, кроме гипотез в теории имеются постулаты бывшие гипотезы, получившие со временем статус доказанных аксиом. Но в науке не существует неопровержимых истин. В таком случае обе части теории - система исходных постулатов и система только что выдвинутых гипотез - одинаково проблематичны. 1. В нашей стране в течение 70 лет неопровержимой и единственно правильной считалась марксистская теория общества, но в начале 90-х годов. Россия от социализма перешла к капитализму, возникли сомнения в истинности некогда абсолютной теории, а позже она подверглась серьезной критике.

Жизнь показала неосуществимость нескольких постулатов марксистско-ленинской теории, в том числе о непрерывности перехода общества от стадии социализма к фазе коммунизма. Сторонники этой теории могут утверждать, что виновато не учение, а его плохое воплощение в СССР; противники этой теории могут утверждать, что она ошибочна. Но ни те, ни другие не смогут опровергнуть утверждения:. Поэтому никакие поражения практики социализма не могут опровергнуть ее теорию в глазах сторонников. Они будут находить все новые причины того, почему каждая последующая реализация теории на практике была искажена, и уводить теорию марксизма от критики. А это значит, что марксизм всегда останется гипотезой, истинность которой люди вновь и вновь захотят проверить на практике.

Хотя с логической точки зрения гипотеза представляет собой условнокатегорическое умозаключение по формуле, любое предположение о социальной реальности можно считать гипотезой. В широком смысле гипотеза - это вопрос. Научная гипотеза - это вопрос, заданный в соответствии с научными правилами. Когда на вопрос получен ответ (подтверждение), гипотеза становится неотъемлемой часть научного знания. Совсем необязательно суждение типа называть гипотезой. Хотя именно такие образцы больше всего ценятся в науке.

Можно сформулировать более простое суждение, например:, проверить его на практике и считать, что подтверждена или опровергнута научная гипотеза. Формулировка годится для выдвижения причинноследственных (каузальных) гипотез. Но они могут быть описательными, как в нашем случае. Каузальная гипотеза может принимать и другие формы, к примеру,. В таком случае ученый ставит в предположительную зависимость два явления (процесса) и устанавливает между ними количественную причинноследственную связь: чем выше смертность населения, тем быстрее сокращается его численность при условии отсутствия внешнего пополнения.

Пример научной гипотезы из научно-исследовательского проекта социологии РАН, руководитель - проф. В.А.Ядов): вероятность участия в солидарных акциях (рабочих) тем выше ( при прочих равных условиях), чем более высоки признаки солидарного сознания на трех уровнях: уровне ценностей, уровне обобщенных установок и уровне поведенческих готовностей к действию. Для проверки гипотезы предполагается разработать обобщенный тест на измерение состояний (составляющих) солидарного сознания и после валидизации проверить его предсказательную силу путем сопоставления полученных показателей с фактическим поведением обследуемых в реальной ситуации трудового конфликта.

Процесс формулировки гипотез занимает главенствующее место в социологическом исследовании. Научная работа социолога в целом зависит от качества выдвинутых гипотез. Зеттерберг сформулировал три крите-рия приемлемости гипотезы:

1) эмпирические данные должны компоноваться в том виде, какой предсказан гипотезой; 2) необходимо отклонять непроверяемые гипотезы; 3) необходимо создавать, а затем отклонять альтернативные гипотезы, оставляя одну проверенную.

Выдвижение гипотезы - процесс творческий, опирающийся преимущественно на опыт и интуицию ученого. Первоначально гипотеза предстает в форме метафоры, которую затем подвергают логической интерпретации, всесторонней проработке, редакции и шлифовке. Второй этап носит наименование разработки гипотезы. В отличие от первого он целиком рационален и похож скорее не на написание стихотворения или рассказа, а на его редактирование, критику и переписывание.

Социолога, предположим, озарила догадка о том, что экономический кризис в обществе может вести не только и не столько к нравственной деградации народа, как об этом пишут средства массовой информации, сколько, подобно социальному расслоению на множество различных миров, слоев, к ценностной дифференциации, распаду некогда монолитной системы ценностей, основанной на идеологии коммунизма, на множество систем ценностных ориентаций, которые индивиды теперь выбирают по собственному усмотрению.

Возможно, что в основе подобной гипотезы лежала аналогия между социальной дифференциацией, уже произошедшей в российском обществе к середине 90-х годов, и только еще формирующейся ценностной дифференциацией, о которой мало или вообще не говорили в литературе. Аналогия всегда имеет метафорический характер. Классический пример - аналогия между обществом и живым организмом Г.

Спенсера в ХIХ в., давшая жизнь целому направлению в науке. Но метафоры нельзя проверить опытным путем. Они играют роль подпорок на пути к формированию логически непротиворечивой, конкретной и научно обоснованной гипотезы. Такой путь в обязательном порядке проходит каждый социолог - от студента до профессора.

Как быть в нашем случае? Проверить гипотезу на уровне всего общества не удается. Кроме того, говорить о дифференциации всей системы ценностей бессмысленно. Целесообразно выбрать узкий сегмент в обществе и системе ценностей, на которых и проверить гипотезу. Можно ли говорить об изменении ценностей у пожилых людей? Вряд ли, поскольку это самая консервативная часть общества. Молодежь от 17 до 25 лет также можно исключить, поскольку они сформировались при другом строе. Остается средняя возрастная категория, захватившая коммунистическую и посткоммунистическую системы ценностей и на себе испытавшая процесс нравственного перелома. Затем выбираются главные и второстепенные ценностные ориентиры в жизни человека, например вера в добро, Бога, товарищескую взаимовыручку и т.д. Социолог методом опроса выясняет, в какой степени и в каком направлении претерпели изменение главные и второстепенные ценности. Может оказаться, что первые не изменились, а вторые подверглись радикальному пересмотру и наоборот. Таков лишь один вариант рассуждения. Возможны иные варианты. К примеру, изучается не один слой, а сравниваются разные возрастные категории с целью выяснить, в каком из них произошли ценностные изменения и в каком направлении.

Таким образом, при разработке гипотезы первоначальная и весьма расплывчатая гипотеза превращается в совокупность более конкретных и вполне проверяемых на опыте частных гипотез.

Чаще всего социологическое исследование и создание новой теории начинается с какой-то интересной идеи, догадки, направленной на решение проблемной ситуации. Первые варианты решения проблемы социолог ищет в литературе: вдруг найдется готовое решение. Он изучает литературу, подбирает данные из других исследований, теоретические положения, которые могут обосновать правильность выдвинутой гипотезы, конкретные следствия из которой он проверяет уже в собственном исследовании. Шаг за шагом выстраивается стройное здание будущей теории.

С методологической точки зрения разработка гипотезы предполагает выдвижение максимально воз-можного количества следствий. Но сколько их именно, никто не знает, поэтому на практике часто ограничиваются несколькими следствиями.

Принципиальным моментом является не столько количество следствий, хотя и оно немаловажно, сколько само их наличие. Количество свидетельствует о качестве теории. Ограничившись одной-единственной, социолог рискует построить не теорию, а псевдотеорию.

Предположим, вы решили проверить гипотезу о том, что мужчины предпочитают жениться на девушках с более низким, чем у них самих, уровнем образования (кстати сказать, в жизни это довольно распространенное явление). Причины, побуждающие их так поступать, могут быть самими разными, к примеру, желание доминировать в решении семейных вопросов. Полевое исследование, в том числе анализ статистики, позаимствованной из загса, подтвердил выдвинутое предположение. Но вы не учли влияние такого фактора, как различие возраста вступающих в брак супругов. Обычно мужчины предпочитают жениться на женщинах, которые моложе их на 3, 5 и более лет. Разница в возрасте автоматически означает разницу в образовании: более молодые партнеры имеют более низкое образование. В таком случае о предпочтениях, т.е. сознательном выборе, намерениях мужчин говорить нельзя. Выбирая молодую супругу, они автоматически получают и менее образованную. В методологическом плане это означает, что за переменной скрывалась еще одна переменная возраст, которая не была учтена в совокупности выдвинутых гипотез. Необходимо учитывать также влияние переменной. Известно, что уровень образования у юношей в возрасте 17-25 лет в среднем ниже, чем у девушек в том же возрасте, поскольку многим приходится служить в армии. Но известно и другое: со временем уровень образования может выравняться, а мужчины могут достигнуть большего, поскольку женщины, выйдя замуж, родив детей, бросают учебу. Так, ограничивая себя в количестве выдвигаемых гипотез, социолог автоматически проигрывает в качестве исследования.

В методологии поощряется выдвижение не только всевозможных следствий из одной гипотезы, но также создание альтернативных гипотез. Выдвинув предположение о том, что уровень образования у мужчин, вступающих в брак, в целом выше, чем у женщин, социолог может сформулировать противоположную гипотезу: в семьях, где возраст каждого из супругов не превышает 25 лет, их образование одинаково. Проверить данную гипотезу легко. Можно даже не проводить самостоятельного исследования, а запросить в банке данных сведения по подвыборке семей, где возраст мужа и жены не превышает 25 лет. Если она подтвердилась, то первая гипотеза, выступавшая базовой, опровергнута, но только в том случае, когда речь идет о группе молодых семей. Однако на этом дело не кончается. Перейдя от группы молодых семей к группе семей со стажем, социолог строит специальную подвыборку тех, кому за 25, и выясняет, как распределяется образование между супругами в тот период, когда один отслужил в армии, отучился в вузе, а теперь делает блестящую профессиональную карьеру, параллельно повышая образование, а другая, закончив вуз, ушла в декрет или занялась исключительно домашним хозяйством. 1.

Вслед за возрастом влияние и других переменных, для чего социолог задает себе вопросы такого рода: не влияет ли на разность в образовании мужа и жены (базовая гипотеза): а) количество детей, б) количество повторных браков и т.д. Сравнив подвыборку одиноких и замужних женщин, социолог может установить, что одиночки потому и одиноки, что предпочли экономическую независимость и профессиональную карьеру семейному счастью и материальной заботе мужа. Если наиболее активные женщины, подверженные влиянию ценностей современного феминизма, уходят из семьи в науку или коммерцию, получая порой более высокое образование, чем мужчины, то кто тогда ? Кто остается в семье - менее образованные, более покладистые, предпочитающие ущемить собственные карьерные устремления ради успехов мужа? Если это так, то первая гипотеза получает дополнительное подтверждение. Более того, она усиливается, ибо теперь уже очевидно, что мужчины сознательно предпочитают выбирать в супруги ориентированных на семью, а не на карьеру женщин.

Нет ничего страшного в том, что в своей программе социолог выдвигает множество самых разных гипотез и к каждой дает альтернативу. Часто социологи засчитывают себе чуть ли не поражение, когда не подтверждаются их гипотезы. Они думают, что не состоялись как профессионалы или что никуда не годится сформулированная теория. В своей программе им приходится сочинять только те гипотезы, которые подтвердятся наверняка. Это самообман, если не сказать ловушка. На самом деле плохо, если все до одной гипотезы подтвердились. Значит им не подготовлены альтернативы и гипотезы-следствия. Профессионализм заключается не в выдвижении заведомо правильных гипотез, а в создании как можно большего их числа. Выдвинуть множество гипотез означает поставить перед реальностью множество интересных, часто интригующих, вопросов, а уж как она ответит на них, вас не должно тревожить.

Когда все это выясняется, социолог получает довольно полную картину социальной реальности и надежно работающую теорию. Она выросла из древа гипотез, одни из которых родились в самом начале, а другие появлялись позже, по мере роста научного знания и продвижения в глубь вещей.

Гипотезы бывают рабочими, каузальными (причинно-следственными) и описательными, абстрактными и конкретными, количественными и качественными, статистическими, нулевыми и т.д. В нашу задачу не входит описание всего разнообразия видов социологических гипотез и их характеристика. Поясним лишь главные свойства и виды, которые помогают раскрыть содержание и функции научной гипотезы в исследовательском процессе.

Наиболее распространенной классификацией гипотез является их деление на общие (абстрактные) и конкретные. Гипотезы могут быть очень общими, если они касаются абстрактных понятий. Например, вы можете предположить, что забастовки суть проявление отчуждения труда, и чем выше уровень по-следнего, тем чаще возникают первые. Но отчуждение труда слишком общее понятие. Правильнее использовать более конкретные термины. К примеру, социолог предполагает, что с увеличением продолжительности забастовки число сочувствующих убывает. Или: с увеличением продолжительности забастовки растет вероятность заключения компромисса между враждующими сторонами. Конкретную гипотезу легче проверить в наблюдении или опросе. Интуитивно мы догадываемся, что обе гипотезы верны.

Остается их проверить. Не подтвердившаяся гипотеза также полезна для науки, как и подтвержденная, но источником гипотез служит наша интуиция. Каждый может поупражняться в этом, а затем проверить, ошибся он или нет.

Какая гипотеза - абстрактная или конкретная - имеет для науки наибольшую ценность? На первый взгляд, разумеется, конкретная. Однако беспредельно повышать степень конкретности гипотезы нельзя, иначе она теряет свою объяснительную силу. Гипотеза должна предполагать тенденцию, а не факты.

Между фактами и теорией, общим и единичным конкретным гипотеза занимает промежуточное место. Можно сформулировать, например, такую гипотезу: богатые воруют чаще, чем бедные. Но ее трудно доказать эмпирически. Можно поступить иначе и предположить: богатые воруют на 15% чаще зажиточных и на 30% чаще бедных. Но и такую гипотезу доказать практически невозможно. Она соблазнительна своей конкретностью, но очень высок риск того, что полученные данные будут не и 30%, а 28 и 60%, 5 и 12% и т.д. Чрезмерно конкретное предположение вообще не является гипотезой, но лишь суждением о том, как в том или ином случае распределятся проценты. Для науки они не представляют никакой пользы. Наука стремится к обобщениям.

Конкретность и количество в цифрах - вещи разные. Гипотезы должны быть конкретными, но не обязательно. Гипотезу с цифрами опровергнуть легко, а значит ее научная ценность очень низкая. Гипотеза должна быть достаточно обобщенной, чтобы стать конкретной, хотя может быть, заказчик добивается от социолога цифровых формулировок, например, типа:. Конкретные гипотезы представляют собой высокую ценность для науки, но их очень трудно подтвердить.

Абстрактные гипотезы распространяются на все явления. Если социолог предполагает, что в повторный брак вступают чаще мужчины, имеющие высшее образование и неудовлетворенные своим браком по нравственным соображениям, то, в случае ее подтверждения, сферу действия получившегося теоретического утверждения (в сильном варианте - закономерности) нельзя распространять на всех женатых мужчин. Социологи, особенно начинающие, часто забывают об этом, неправомерно расширяя сферу компетенции своих гипотез и теорий. В результате последние теряют не только объяснительные, но и предсказательные способности.

Другой пример приводит Г.С.Батыгин: американскими социологами проверялось предположение, что авторитарный тип лидерства в малых группах менее эффективен для выполнения совместной работы, чем демократический. Эта гипотеза проверялась на студентах колледжей, в научных коллективах, на производстве. В армейских подразделениях гипотеза о меньшей эффективности авторитарного типа лидерства не подтверждается, демократический стиль лидерства также неэффекти-вен в молодежных бандах и политических партиях1.

Если вы выдвигаете тривиальную гипотезу типа, то и бояться нечего: она непременно подтвердится. Но никакой научной ценности она не представляет. Гипотеза должна быть смелой, рискованной, оригинальной. Такой, которая заглядывает в неизвестное и в результате приносит вам новое знание. Если любому человеку на уровне здравого смысла известно, что богачи инвестируют больше, чем бедняки, то и закладывать подобную гипотезу в свое исследование не стоит. Она подтвердится, но ее подтверждение будет означать научную несостоятельность социолога. Но если здравый смысл вам шепчет: богачи чаще инвестируют, - а практика показывает, что российские богачи уводят свои капиталы за рубеж, то первоначальная гипотеза уже не выглядит столь очевидной. Ее стоит проверить, но в сопровождение дать 3-5 других гипотез, описывающих причины ухода капитала за рубеж и способы его закрепления на родине. Вот тогда и только тогда ваша теория примет законченную форму.

Конкретность гипотезы - это характеристика ее места между двумя представленными уровнями суждений: суждениями, оперирующими высокими философскими абстракциями, и единичным суждением о единственном событии.

Ученые считают, что при прочих равных условиях предпочтительнее гипотеза, охватывающая более широкую совокуп-ность объектов. Чем выше уровень обобщения гипотезы, тем ценнее она для науки. Однако пропорционально уровню обобщения гипотезы возрастает трудоемкость исследования и снижается достоверность вывода.

Для того чтобы расширить степень обобщения гипотезы -, социологу необходимо провести исследование не только в вузах, научных институтах и на предприятиях, но также в армейских подразделениях, бандформированиях и политических партиях. Обычно расширение гипотезы проводится в виде осторожного распространения полученной закономерности на родственные социальные группы. Скажем, установив зависимость выбора формы досуга от материального положения респондента на изучении студентов, а затем осторожно (оговаривая, что установленная закономерность может быть распространена с определенной долей вероятности на другие слои населения) можно распространить ее на более широкую общность, скажем, на или. Если же без всяких оговорок распространить обнаруженную зависимость еще и на пенсионеров, то с большой долей вероятности данное утверждение может оказаться ложным.

Другая характеристика гипотезы - ее сложность - указывает на количество переменных, входящих в ее формулировку. Чем больше переменных включено в структуру гипотезы, тем больше охватываемый ею круг явлений, но тем сложнее ее эмпирическое подтверждение и аналитическая работа с ней. Гипотезы минимального уровня сложности оперируют с одной переменной, гипотезы оптимального (и наиболее распространенного уровня) - с двумя переменными.

Многомерные гипотезы требуют очень сложного процедурного обеспечения. Хотя социолог стремится учесть как можно больше независимых переменных, но статистическому анализу поддается лишь ограниченное их число.

Кроме указанных выделяют и другие характеристики гипотезы, которые представляют особый интерес для специалистов, а именно специфицируемость, детерминированность, фальсифицируемость, проверяемость, предсказуемость, коммуникативность, воспроизводимость, устойчивость и др.

Важным свойством научной гипотезы выступает ее истинность. Как ни странно, но у научной гипотезы существует два вида истинности. Гипотеза логически истинна, когда она дедуктивно выводится из теории. Она эмпирически истинна, когда проверяется на соответствие фактам. Нечто логически истинное может быть в то же время эмпирически ложным1.

Когда ученый ставит вопрос о связи теории с реальностью, он переводит теоретические (пропозициональные) утверждения в гипотезы. Гипотезы - это предсказание того, что может быть истинным в реальном мире, если обработать соответствующим образом эмпирические данные2. Если социолог стремится к проверке эмпирической истинности своей гипотезы, то он обязан, во-первых, сформулировать ее как можно проще, конкретнее и понятнее, во-вторых, указать на метод, средства или способ такой проверки. Второе условие не менее важное:

выдвигая гипотезу (скажем, о связи удовлетворенности трудом и оплатой труда), социолог обязан указать на способы ее проверки. Так поступил Ф. Херцберг, в середине ХХ столетия создавший знаменитую двухфакторную теорию мотивации труда. Его гипотеза: уровень удовлетворенности индивида рабочей ситуацией, если он измерен с помощью специального опросника удовлетворенности трудом Лайкерта, обратно пропорционален чувству справедливости получаемого вознаграждения, если оно измерено через сравнение полученной и ожидаемой зарплаты в других фирмах3. Ученый позаботился о снабжении своей гипотезы своим же способом измерения. Известно, что один и тот же круг явлений можно объяснить несколькими теориями, равно как известно и другое: одно и то же явление или процесс можно измерить несколькими разными способами и получить разные результаты. Нет никаких гарантий, что при проверке гипотезы другим методом, инструментом, она подтвердится.

Отсюда следует, что социологическое исследование - это нечто большее, чем постановка правильных вопросов и поиск на них исчерпывающих ответов. В нем важную роль играют гипотезы, проверка которых выступает своего рода очной ставкой теории и реального мира. Проверка одной гипотезы - это по существу проверка всей теории, поскольку все гипотезы в данной теории (в отличие от вопросов анкеты) прочно увязаны.

Важно не только снабдить гипотезу инструментом, но и учесть эмпирические факты, свидетельствующие не в пользу выдвинутой гипотезы. В этой связи поучителен исторический пример с теорией социального обмена Дж. Хоманса.

В этой теории есть такое утверждение (пропозиция): чем чаще два индивида взаимодействуют между собой, тем больше они приспосабливаются друг к другу, т.е.

развивают позитивные отношения. Хоманс не уточнил, о каком взаимодействии идет речь. Упустив это, он вызвал резкую критику оппонентов. Они указали ему на то, что если два враждебно настроенных человека часто взаимодействуют (негативное взаимодействие), то усиливается вражда, а не дружба. В методологической литературе пример приводится как урок неоправдавшихся претензий: Хоманс, возможно, намеренно не ограничивался исключительно позитивным взаимодействием, стремясь создать максимально универсальную социологическую теорию, описывающую любое социальное взаимодействие. Но результат оказался противоположным. Критики сочли, что теория Хоманса обладает низким прогностическим потенциалом1.

Этот пример как нельзя лучше иллюстрирует необходимость определения автором сферы применимости теории и сферы проверки гипотезы. Для выявления границ области своей гипотезы необходимо рассмотреть как можно более широкий круг явлений, чтобы указать на противоречащие ей факты, и выдвинуть либо новые допущения, либо вспомогательные или альтернативные гипотезы. Предположим, прикладной социолог изучает взаимосвязь морали (социально-психологического климата в бригаде) и производительности труда. Исходя из гипотезы, что высокая мораль на производстве позитивно связана с высокой производительностью труда, он рассматривает не весь спектр явлений, а только те из них, которые, по его мнению, должны подтвердить выдвинутую им гипотезу. Обнаружив свидетельствующие в ее пользу факты, он публикует результаты проверки гипотезы.

Однако коллеги, познакомившись с результатом, указали автору на серьезный промах: увлекшись позитивными связями, он пропустил негативные. На самом деле, к первой гипотезе следовало добавить по крайней мере еще одну: высокая мораль на производстве негативно связана с высокой производительностью труда. Она кажется абсурдной лишь на первый взгляд. Если ее переформулировать, то получим не менее плодотворную, чем первая, гипотезу о том, как связаны между собой минимальная производительность и максимально высокая мораль.

Допустим, сплоченная бригада из классовой солидарности прибегает к рестрикционизму или из высоких политических соображений (протестуя против несправедливого обращения) дружно бастует, требуя повышения зарплаты.

Подобные ситуации очень распространены и свидетельствуют о том, что высокая мораль (классовая солидарность) негативно связана с высокой производительностью, так как в одном случае рабочие снижают норму выработки (рестрикционизм), а в другом и вовсе бросают работу (забастовка).

В итоге, ограничившись одной гипотезой, социолог и ее как следует не смог проверить. Критики указали не просто на область ограничения исходной гипотезы (хотя с такой задачей должен был справиться сам социолог), они доказали ее эмпирическую ложность. Что делать с такой гипотезой - отбрасывать ее? Нет, необходимо указать ее сферу применения, т.е. определить эмпирические ситуации, к которым она приложима и к которым не приложима. Мы не только ограничиваем гипотезу, мы ее конкретизируем. Социолог не вправе игнорировать случаи, где данная гипотеза не подтверждается.

При формулировке гипотез необходимо помнить следующие правила.

1. Гипотезы должны быть концептуально ясными. При формулировании своей гипотезы не следует пользоваться двусмысленными, туманными и противоречивыми понятиями. Каждое используемое понятие необходимо снабдить операциональным определением. Это можно сделать с помощью: а) справочной литературы, б) исследований, в которых, возможно, оно операционально уже определено, в) обсуждения со специалистами, в исследовательской группе.

2. Гипотезы должны иметь эмпирические референты. Эмпирическими референтами называются живые люди или материальные объекты, которые охватываются данным термином или понятием. Социолог выдвигает гипотезу о том, что пенсионеры меньше инвестируют деньги в развитие экономики, чем молодежь.

Но кто именно относится к пенсионерам? Если к пенсионерам относить женщин старшее 55 и мужчин старше 60 лет, то следует ли опрашивать, тех, кто, в силу специфики характера труда, вышел на пенсию в более раннем возрасте? Известно, что военные, балерины, шахтеры и др. выходят на пенсию раньше. Кого относить к молодежи? Тех, кому уже исполнилось 25 лет, или тех, кто, достигнув 33, все еще числится ? Таким образом, точное установление эмпирических референтов означает практически обнаружение адреса вашего исследования, тех, кого надо опрашивать, учитывать, за чем или за кем надо наблюдать. Эмпирическим референтом могут быть реальные чувства, явления, процессы. К примеру, подавленное настроение может выступать референтом или признаком фрустрации, повышение курса доллара - референтом или признаком инфляции, забастовка референтом или признаком протестного движения. В одних случаях термины и выступают синонимами, а в других (об этом особый разговор) их надо различать.

3. Гипотезы не должны содержать моральных оценок или суждений.

Утверждения типа, или не являются научными. Для того чтобы избавиться от моральных оценок, надо рассортировать используемые понятия на оценочные и фактологические. Вторые можно оставить как есть, а первые перевести в разряд фактологических. Следует избегать долженствующих слов и оценочных утверждений. Вместо оценочного можно сказать: родители, обладающие капризным и своенравным характером, подавляющие индивидуаль-ность ребенка, не умеющие заботиться о нем.