«Скрижали метаистории Творцы и ступени духовно-экологической цивилизации Барнаул 2006 ББК 87.63 И 20 А.В. Иванов, И.В. Фотиева, М.Ю. Шишин. Скрижали метаистории: творцы и ступени духовно-экологической цивилизации. — ...»

Иванов А.В., Фотиева И.В., Шишин М.Ю.

Скрижали

метаистории

Творцы и ступени

духовно-экологической цивилизации

Барнаул

2006

ББК 87.63

И 20

А.В. Иванов, И.В. Фотиева, М.Ю. Шишин. Скрижали метаистории:

творцы и ступени духовно-экологической цивилизации. — Барнаул: Издво АлтГТУ им. И.И. Ползунова; Изд-во Фонда «Алтай 21 век», 2006.

640 с.

Данная книга развивает идеи предыдущей монографии авторов «Духовно-экологическая цивилизация: устои и перспективы», которая вышла в Барнауле в 2001 году. Она была посвящена комплексному анализу путей развития современной цивилизации: тупиковости западной, техногеннопотребительской, модели ее развития и неизбежности перехода к новому типу цивилизационного существования, который авторы назвали духовноэкологическим, или ноосферным. Новая монография показывает исторические вехи становления этой новой цивилизации, обосновывает на богатом историческом материале существование основной — духовной — линии в истории, которая никогда не прерывалась и всегда вела человечество вперед вопреки всем ужасам «кровавой» истории человечества — истории войн, завоеваний и политических переворотов. Вехи духовной истории воплощают жизни и деяния великих творцов и подвижников — грека Перикла и индийского царя Ашоки; китайского поэта Ду Фу и научного гения исламского мира Авиценны; русских святых Сергия Радонежского и Максима Грека; деятелей культуры XX века — Эриха Фромма и Павла Флоренского, Альберта Швейцера и Николая Рериха. С торжеством идей духовной истории авторы связывают надежды на преодоление глобального кризиса современного мира.

Рецензенты: П.Н. Гуйван, д.ф.н., профессор;

А.С. Фролов, д.ф.н., профессор Фонд «Алтай — 21 век» благодарит «Сибсоцбанк»

за финансовую поддержку в издании данной книги ISBN 5-7568-0532-Х © Иванов А.В., Фотиева И.В., Шишин М.Ю.

© Фонд «Алтай — 21 век»

И, разгадывая вечнодвижущиеся знаки На скрижалях метаистории и судьбы, Различаю и в мимолетном, как в Зодиаке, Те же ходы миропронизывающей борьбы.

Даниил Андреев Содержание Введение

Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории....... Глава 2. От Востока до Запада

«Золотой век» Перикла

Вечные имена греческой философии

Пифагор

Сократ и Платон

Аристотель

Дхарма царя Ашоки

Благая весть с Востока: Шри Рамакришна и Свами Вивекананда....... Горы и воды эпохи Тан

Провозвестники евразийского духовного синтеза: Авиценна и Бируни

Перо против клинка (жизнь и деятельность ойратского мыслителя и просветителя Зая Пандиты Найхамчжамцо)........... Культурный универсализм Чокана Валиханова и Абая Кунанбаева

Великая духовная революция в Европе XIII века

«Ученое незнание» Николая Кузанского

«Золотая пропорция» Леонардо да Винчи

Итоги Возрождения

Глава 3. Вековой выбор России

Миссия Преподобного Сергия Радонежского

Роковой для России XVI век

Заветы русских нестяжателей

Темный лик иосифлянства

Одинокое служение Максима Грека

Власть должна слушать старцев

Спасшие честь России

Семнадцатый век: плата по историческим счетам

Ф.М. Ртищев

Восемнадцатый век: расчистка почвы и новые духовные завязи........ М.В. Ломоносов

Паисий Величковский

А.В. Суворов

Митрополит Платон

Девятнадцатый век России: новая ступень метаистории

Цари-реформаторы

Славянофилы и западники

«Русская идея»

Владимир Соловьев

Сокровища русской литературы

А.С. Пушкин

Ф.М. Достоевский

Глава 4. Вершины и пропасти ХХ века

«Вся темная изнанка бытия…»

Служители религиозного искусства

Дж. Р. Р. Толкиен

К.С. Льюис

«Познай самого себя»

Э. Фромм

В. Франкл

Духовные посланцы Европы

Тейяр де Шарден

А. Швейцер

«Высший синтез» России двадцатого века

Научное служение Владимира Вернадского

«Столп и утверждение истины» отца Павла Флоренского

Духовные Гималаи Николая Рериха

Заключение

ВВЕДЕНИЕ

В 2001 году нами была выпущена книга «Духовно-экологическая цивилизация: устои и перспективы», которая вызвала у одних читателей сочувственный отклик, у других — возражения и критику. И за то, и за другое мы благодарны как за проявление неравнодушия к поднятой проблеме.

Проблема же, на наш взгляд, не просто важная, но фундаментальная — это проблема нашего будущего, а точнее — уже настоящего. И, конечно, в первой книге мы смогли лишь коснуться этой темы, поэтому сейчас вновь обращаемся к ней, теперь уже несколько с другой стороны. Но вначале напомним вкратце основные идеи и выводы первой книги, на которые мы продолжаем опираться и сейчас.

Термин «духовно-экологическая цивилизация» возник на международных научных конференциях, проходивших на Алтае в 1993гг. Они поставили перед собой масштабную задачу — провести всесторонний анализ тенденций развития современного «глобального»

мира. И в ходе их работы подтвердился вывод, который звучал в трудах многих авторов, особенно российских, еще в прошлом веке: западная техногенно-потребительская цивилизация является тупиковой для человечества, и она совершенно закономерно привела его к кризису.

Естественно, заново встал вопрос о возможных альтернативах. И вторым итогом конференций стал вывод о том, что не только возможен, но реален и неизбежен другой тип цивилизации, которая получила название духовно-экологической (или ноосферной). Различие между этими типами принципиальное. Оно заключается не в частностях, не в конкретных социальных или экономических механизмах, а в самих основах двух цивилизаций. Речь, разумеется, не идет об очередном «разрушении до основания старого мира», отказе от культурных, научных, или технологических достижений прошлого. Напротив, только на их основе и возможно дальнейшее развитие. Вопрос в другом: каким целям служат все эти достижения, какой идеал человека и общества господствует в данной цивилизации?

Мировоззренческие основы техногенно-потребительской цивилизации вкратце сводятся к следующему:

1. Взгляд на европейскую культуру (и на американскую, которая хотя и «упрощеннее» европейской, но в действительности является ее логическим продолжением) как на вершину мировой истории.

2. Культ научно-технического прогресса.

3. Социальное господство финансовой олигархии.

4. Отношение к природе как к безликой «окружающей среде», источнику ресурсов.

5. Индивидуализм как основа общества, который лишь отчасти сдерживается демократически-правовыми институтами.

6. Утеря понимания самостоятельной духовной ценности труда;

взгляд на труд только как на средство достижения богатства и жизненного успеха.

7. Приоритет опосредованных связей между людьми (правовых и экономических) перед непосредственными (семейными, дружескими, духовными).

8. Конкурентно-конфликтная политическая идеология, когда личные, корпоративные и национальные интересы обеспечиваются за счет интересов других людей, социальных слоев, стран и регионов Земли.

Господство и эгоистический расчет, а не кооперация и сотрудничество, определяют данный тип политического мышления.

Главную же суть техногенно-потребительской цивилизации можно выразить коротко: забвение духовной «вертикали» бытия и абсолютизация «горизонтального», «телесного», материального измерения мира. Не высшие идеалы и ценности (познание, человеческое единение и единство с природой, творческий труд и др.) определяют низшие формы жизнедеятельности человека, — а, наоборот, низшие страсти и материальные интересы подчиняют себе высшие и в итоге подавляют их. Жизнь сводится к погоне за телесным и психологическим комфортом, удовольствиями и социальным признанием; культура становится падчерицей техники и экономики, «низ» и «верх» культуры меняются местами. Все это ведет к нарастающей иррациональности личного и общественного бытия.

Проиллюстрировать это можно примерами практически из всех сфер общественной жизни. Современная экономика, например, носит явно иррациональный характер. Из подчиненной (как и должно быть) области она превратилась в ведущую, и ее частные законы стали восприниматься чуть ли не как природно-объективные. В итоге сейчас экономическая сфера не столько удовлетворяет естественные потребности человека, сколько навязывает ему новые, причем все более искусственные, а то и разрушительные. Сотни сортов алкоголя, табака, генно-модифицированные продукты питания (не говоря уж о таких «услугах», как салоны компьютерных игр или казино) — это только самые очевидные примеры. Уже давно не производство служит человеку, а человек производству, а точнее, финансовым структурам, обеспокоенным, естественно, лишь получением прибылей. Если еще учесть, что при этом уничтожаются ресурсы, загрязняется природная среда, то получается, что человек вынужден платить за навязанную и ненужную ему продукцию не только деньгами, но и здоровьем, и будущим — своим и своих детей.

Самое печальное, что мы к этому относимся как-то фаталистически. Стал привычным аргумент, звучащий уже как заклинание: «это — требования рынка». Этими мифическими требованиями рынка, не только российского, но уже мирового, объясняется все: и постоянное повышение цен, и безработица, и даже вопиющее разрушение нашей системы образования. Ведь в основе так называемых образовательных реформ лежат не только вопросы: какие формы обучения более эффективны, какие экономические механизмы должны применяться в современном образовании. Все это проблемы, которые можно решить «в рабочем порядке». В предлагаемых же реформах нас подталкивают2 к роковой подмене конечной цели и смысла самого образования. Если раньше образование служило прежде всего самому человеку и потребностям общества, то теперь — рыночной машине; если прежде оно воспитывало личность, то теперь лепит обезличенный, упакованный по готовым стандартам «товар для рынка». Но еще в Евангелии было сказано: не человек для субботы, а суббота для человека. Не личность для рынка, а рынок для личности, и не образование должно подстраиваться под рынок, а сам он — точнее, экономика страны — должна быть построена так, чтобы образованная, творческая и активная личность всегда нашла применение на благо и себе, и обществу.

Нарастают опасные тенденции и в современной медицине. Конечно, с одной стороны, развиваются нужные и важные ее стороны, действительно прогрессивные технологии, возврат на новом уровне к древним, эффективным методам лечения (фитотерапия, гирудотерапия и др.). Но, с другой стороны, все активнее утверждает себя направление, которое иначе не назовешь, как опасным экспериментаторством.

И опять в его основе лежит «рыночная психология»: изобретай новое и Несмотря на то что на эту тему написано множество работ. Но многие из авторов, признавая все сказанное, загипнотизированы якобы «объективностью», неизбежностью этих процессов, о чем мы дальше будем говорить.

Не говоря уж о прямом сворачивании системы образования: резком сокращении числа вузов, бюджетного финансирования, планируемом введении платы за учебу в школе и ищи покупателей! Потребителям предлагаются все более эффектные «услуги»: операции по косметической хирургии (не по действительной необходимости, а по прихоти!), по смене пола; эвтаназия, процесс узаконивания которой уже начался; выращивание ребенка в организме матери-донора и пр. Беспрепятственно проводятся эксперименты с геномом человека. При этом результаты экспериментов не анализируются серьезно и тщательно, с учетом далеко идущих последствий. Хотя многие факты могли бы насторожить исследователей: например, клонированная овечка Долли демонстрировала совсем не овечий, агрессивный характер; дети, зачатые «в пробирке», вырастают с явными нарушениями эмоциональной сферы. Появилось, правда, направление биоэтики, которое пытается определить, что здесь допустимо, а что нет. Но где критерии допустимости? Ведь они лежат вне сферы медицины или биологии. Они относятся к области морали, а поскольку в современном обществе моральные нормы все более размываются, то и проблемы все более запутываются. В результате узаконивается проституция, легализуются наркотики и сексуальные извращения (безоценочно называемые «ориентациями») и т.д.

При этом, как ни парадоксально, в массовое сознание усиленно внедряется мысль о якобы растущей «свободе личности». Свобода вообще стала вторым богом современного человека (после материального комфорта). Понимается же эта свобода как произвол без самоограничений — «делаю, что хочу», и не только массами, но и многими пишущими в солидных изданиях авторами. А счастье, соответственно, — как потакание всем своим прихотям, «райское наслаждение» наиболее престижными «товарами и услугами».

Возникает впечатление, что человечество к концу XX века напрочь забыло все, к чему пришло за долгую историю. Ведь подобное инфантильное понимание свободы и счастья тысячи раз было опровергнуто не только выдающимися мыслителями, но и самой жизнью.

Здесь невольно вспоминается Остров дураков, куда попал Незнайка и где малышам предоставлялись именно такие «свобода» и «счастье», в результате чего они превращались в баранов.

И самое главное: у кого повернется язык утверждать, что люди становятся счастливее? Утрачивая абсолютные духовные ценности (как почву под ногами — в буквальном смысле), мы становимся отнюдь не свободными личностями, а игрушкой житейских волн. О внутренней опустошенности современного человека, утрате смысла жизни написано множество работ как отечественными авторами, так и западными.

Можно назвать еще целый ряд буквально вопиющих тенденций в современном обществе: открытое признание допустимости манипулирования сознанием людей и даже обучение этому; апологию разврата и насилия не только в масс-культуре, но и в «элитарном» искусстве и многое другое. Все это свидетельствует, повторим еще раз, о принципиальной порочности, тупиковости и глубочайшем кризисе техногенно-потребительской цивилизации. Этот вывод, к которому приходили многие выдающиеся мыслители прошлого столетия, теперь встал перед нами во всей своей грозной реальности. Либо человечество примет новые (а точнее, вспомнит издавна известные) основы бытия, либо становится сомнительным само его дальнейшее существование на планете.

В чем же суть альтернативной, духовно-экологической, или ноосферной цивилизации? Она состоит в том, что научно-технический прогресс, производство товаров и услуг, политические и финансовоэкономические интересы должны быть не целью, а средством гармонизации отношений между обществом и природой, способом утверждения высших идеалов человеческого существования: бесконечного познания, всестороннего творческого развития и нравственного совершенствования. Как тело должно служить духу, так экономика и техника должны обслуживать культуру. Только она обеспечивает воспроизводство человека именно как Человека — как духовнонравственного, познающего, творческого существа — истинной личности (а не винтика в рыночной машине), обладающей всей полнотой бытия.

Но не утопична ли такая модель, и, прежде всего, соответствует ли она природе самого человека? Это, конечно, основной вопрос. Именно поэтому нашу первую книгу мы закончили темой о ноосферном человеке. В новой книге мы хотим эту тему сделать центральной.

Что же такое человек? Этот вопрос волновал людей от древности до наших дней. И выводы, конечно, были очень разными. Одни искренне исповедовали несколько несложных догматов (вспомним хотя бы Чернышевского): а) человек по природе эгоист и стремится, прежде всего, к личному счастью, а счастье — это удовлетворение разумных, «естественных» желаний; б) любой человек разумен, то есть, попросту говоря, хорошо понимает, в чем его польза, а в чем вред. И если ему хорошо растолковать, что благо общества — это и его благо тоже, то он ограничит свой эгоизм и будет честно вносить свой вклад в общество, в результате общество будет процветать, и, значит, сам он тоже.

В двадцатом веке этот подход стал очень распространенным, наверное, из-за его простоты. Не говоря уж о марксизме (особенно в его упрощенных и вульгаризированных вариантах), его в той или иной форме исповедовали и многие западные социологи и философы1. Суть та же самая: человек якобы всегда стремится к собственному благу, и это нормально; блага эти очевидны — материальное изобилие, личная свобода, возможность «самовыразиться» (в любой, не нарушающей общественный порядок форме) и т.д. Вся проблема — как кажется этим авторам — только в том, что еще не найдены универсальные и подходящие для всех людей «правила коммуникации», которые учитывали бы все разнородные интересы. И в нашей стране многие теоретики активно разрабатывают «модели управления», «формы дискурса», «деловые игры» и пр., — продолжая наивно верить, что, усадив за стол переговоров самых разных людей (индивидуалистов, думающих только о собственной выгоде!) мы можем получить «консенсус».

Но писатели, обладавшие большим художественным и психологическим чутьем, чаще были скептиками. Первым на память приходит, конечно, Достоевский, — который со всей свойственной ему энергией, сарказмом и точным, как бритва, анализом обрушивался на этот утопический подход чуть ли не во всех своих романах. «Чтоб сделать рагу из зайца, надо, прежде всего, зайца». Чтобы построить братство — общество, действительно основанное на справедливости и взаимопомощи, — нужны братья, нужна «натура, которую саму собой тянет на братство»2. На расчете, на выгоде, на «консенсусе» не построишь ничего. И современность полностью подтверждает его правоту, о чем мы и писали в первой книге.

Поэтому в новой книге мы обратились к той же проблеме — духовно-экологических устоев бытия, но уже в исторической перспективе и с особым упором на «человеческий фактор». В итоге мы заново вышли на фундаментальный вопрос — о роли личности в истории, и в процессе работы у нас сложился свой взгляд на исторический процесс, который мы изложили в первой главе, ставшей, в результате, теоретическим введением ко всей книге. Те читатели, которым не очень близки историософские проблемы, могут ее пропустить (или вернуться к ней позже). Для них мы кратко скажем о двух главных выводах данной главы. Первый заключается в том, что над «профанной» земной историей — войн и насилия, земных страстей и политических интриг — параллельно с ней, переплетаясь и в то же время направляя ее — шла история духа, или метаистория, суть которой — в постепенном стакак, например, американец Дж. Роулз с его теорией справедливости, немец Ю. Хабермас с концепцией «коммуникативного дискурса» и другие.

Достоевский Ф.М. Зимние заметки о летних впечатлениях // Достоевский Ф.М. В 4 тт.

— Л., 1989 — Т. 4 С. 430.

новлении Человека и истинно человеческого общества. Второй вывод — то, что метаистория имеет свои объективные законы, но они претворяются в жизнь только людьми — начиная с каждого из нас и заканчивая великими личностями, ее главными творцами и строителями.

О них и пойдет речь в нашей книге.

МЕТАИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАКОНЫ:

РОЛЬ ЛИЧНОСТИ В ИСТОРИИ

Вначале вернемся к вопросу о духовно-экологической цивилизации и обсудим популярный тезис о ее утопичности.

Первый довод оппонентов, которые, в отдельных частностях, соглашаются с критикой в адрес техногенно-потребительской цивилизации, состоит в том, что она при всех перекосах единственно возможна, так как развивалась по объективным социально-историческим законам. Но здесь с ходу напрашивается простой контраргумент: как можно считать объективными законы развития системы (в данном случае человечества как системы), которые очевидно ведут к ее разрушению?

В ответ на это многие просто отрицают саму катастрофичность сегодняшней ситуации, преуменьшают масштаб кризиса. Например, приходится слышать мнение, что биосфера — устойчивая система и никакая наша деятельность ее не разрушит, так как и раньше были природные катастрофы. Что касается самого человека, то он, как и вся природа, приспособится. В крайнем случае просто будет мутировать, в чем нет ничего страшного.

Этот аргумент напоминает русский «авось». Ведь никогда раньше наша планета не сталкивалась с мощнейшим антропогенным прессом, принципиально отличающимся от природных процессов. В новом и активно развивающемся научном направлении, синергетике, было выявлено, что у любой системы есть четко определенные пути развития, определенные самой ее природой, а не выдуманные «инноваторами». Если же мы перекраиваем систему по-своему, не учитывая ни ее внутренних закономерностей, ни закономерностей среды, как мы и поступаем сейчас, — то она просто разрушится.

И катастрофические результаты наших действий налицо. Достаточно хотя бы проанализировать показатели состояния здоровья российской нации, которые приводят в шок самих медиков. При этом рассуждения о том, что «человек приспособится», отпадают сами собой. Как констатируют и теоретики, и практикующие врачи, — мы отнюдь не приспосабливаемся, а медленно вымираем, если судить и по беспрецедентному росту заболеваний, особенно онкологических, и Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории по растущим патологиям новорожденных1. А если задуматься над распространенностью различных «пищевых добавок», искусственных витаминов, то очевидно, что их популярность не объяснить одними коммерческими интересами фирм: большинство из нас на своем опыте видит, что наш организм, получающий «химическую» пищу, грязную воду и воздух, уже не способен защитить себя, все менее справляется с обычными повседневными нагрузками, все более нуждается в искусственных средствах. Если же почитать статистику стихийных бедствий на планете за последние годы, то отпадают последние сомнения2. Поэтому сейчас уже очевидно, что общество не может развиваться, постоянно нарушая законы природы; оно неминуемо зайдет в тупик. И тогда отпадают все разговоры о якобы «объективных закономерностях», по которым развивалась наша цивилизация.

В целом же вопрос о том, что такое социальные и исторические законы, до сих пор остается открытым. Мы не являемся профессиональными историками, но, как и многие, достаточно размышляли над историческими проблемами со своей точки зрения, философской. И пришли, как уже сказано, к ряду выводов, которые хотим сейчас представить читателю.

Итак, существуют ли объективные исторические (или же социально-исторические) законы, и если да, то каковы они? Каждая научная школа предлагает свои ответы, которые очень огрубленно можно свести к двум основным вариантам.

Первый: никаких исторических законов вообще нет. В истории действуют люди, наделенные свободной волей и преследующие частные цели. Причудливое сплетение воль и целей дает общую результирующую линию истории, на каждом этапе неповторимую и уникальную.

Второй: да, эти законы существуют в виде неких «общечеловеческих цивилизационных закономерностей и универсалий»3. Но здесь сразу же возникает вопрос: откуда берутся сами закономерности? Что это вообще такое? Часть исследователей просто обходят молчанием Эти данные почти не попадают ни в массовую печать, ни даже в социологические работы, но приводятся в докладах специалистов на конференциях; причем, большинство из них связывает рост патологий прежде всего с состоянием окружающей среды.

По ряду данных, 60-80% раковых заболеваний — результат ее загрязнения. Россия в целом ежегодно теряет 300-400 тыс. человек в результате заболеваний, вызванных неблагоприятной экологической обстановкой.

Стремительный характер нарастания стихийных бедствий на планете заставляет все большее число ученых прийти к выводу о том, что это прямое следствие бесконтрольного вмешательства человека в природу.

Кравцова М.Е. История культуры Китая — СПб., 1999. С. 33.

Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории этот вопрос, то есть подходят к истории «описательно». Более последовательные (как, например, представители марксистской школы) утверждают, что эти закономерности основаны прежде всего на материальном базисе, на экономических взаимоотношениях. Попросту говоря, люди объединяются в общество по необходимости, потому что иначе не выжить. Затем возникают все более крупные общности, государства, воюющие за территории и ресурсы; впоследствии люди понимают, что гораздо выгоднее объединяться, чем воевать, и с помощью науки и техники построить, наконец, «глобализованный мир»

всеобщего благоденствия1.

Но, на наш взгляд, ни один из двух ответов не верен, прежде всего потому, что в них не учитываются ни современные данные, ни древние идеи, обнаруживающие сейчас свою актуальность.

В самом деле: если объективных исторических законов вообще нет, то это означает, что мы ничем не ограничены и можем строить любое общество на любых началах, «поворачивать руль истории» куда вздумается. В это еще можно было верить в прошлом веке, но никак не сейчас, когда совершенно очевиден хотя бы факт нашей безусловной вписанности в природно-космические законы, нарушение которых и породило лавинообразный рост природных и техногенных катастроф2. Так что по крайней мере один объективный исторический закон уж точно существует и может быть сформулирован приблизительно так: нормально развивающееся общество движется ко все более гармоничным отношениям с природой и к учету ее общесистемных законов, а патологически «развивающееся» — в конце концов гибнет, захлестываемое волной катаклизмов природного, техногенного и социально-психологического характера.

Полное отрицание законов противоречит даже простой житейской логике и здравому смыслу. Ведь все мы надеемся на лучшее будущее, а наиболее активные из нас способствуют его формированию.

И как бы мы ни отличались по своим мнениям и стремлениям, у Конечно, мы предельно упростили эту схему, но ее суть именно такова, и на эту социально-экономическую основу прямо или косвенно опираются большинство исторических теорий, на ней базируются большинство критериев типологизации общественных формаций и этапов развития общества.

С 1973 по 1982 год произошло 1,5 тыс. природных катаклизмов, с 1983 по 1992 — 3,5 тыс., с 1993 по 2002 — уже 6 тысяч. Экономический ущерб от них в 60-е годы составил 70 млрд. долларов, а в 90-е — 600 млрд. В 2002 году в природных катаклизмах погибло 11 тыс. человек, а величина ущерба составила 55 млрд. долл., в 2003 г. — 50 тыс. погибших и 60 млрд. ущерба, а в 2004 году по самым скромным подсчетам погибло около 200 тыс. человек, а величина ущерба составила 106 млрд. долларов; в 2005 г. — уже 300 тыс.человек (См. http//ens-news.com/ens/aug 2002-09-07 asp.) Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории большинства людей есть какие-то общие представления об этом лучшем будущем. Скажем, все мы хотим, чтобы в государстве был мир и порядок, чтобы дети росли в чистой природной среде и могли получить хорошее образование и т.д. И на каких бы «плюралистических»

позициях ни стоял тот ли иной автор, но вряд ли он в реальной жизни будет отстаивать что-то другое. Но что это означает? Во-первых, то, что сознательно или интуитивно большинство из нас едино в понимании самых главных вопросов (вопреки наивному плюрализму: «у каждого своя точка зрения»). А, во-вторых, это означает, что в глубине души мы убеждены, что это возможно и реально, что это соответствует истинно прогрессивному, нормальному ходу событий (иначе бы мы этого не ожидали и не отстаивали — ведь никто в здравом уме не отстаивает иллюзорную и несбыточную мечту!). Иначе говоря, большинство из нас в глубине души верит в объективность и определенную направленность социального прогресса, по крайней мере в его основных чертах, — даже самые ярые теоретики-опровергатели.

Теперь рассмотрим второй вариант. Если мы утверждаем существование объективных исторических законов, то возникает другая проблема. «Объективный» здесь попросту означает «действующий независимо от человеческих стремлений». Когда речь идет о законах природы, то все понятно: легко представить, что природа существовала и без нас и тела точно так же притягивались друг к другу задолго до того, как человек появился и открыл закон всемирного тяготения1.

А что значит «объективность» в сфере, где действуют люди, с их целями, желаниями и страстями? Получается, что бы мы ни делали, к чему бы ни стремились, история все равно идет своим путем? Чем это отличается от фатализма античности или христианства с идеями судьбы-рока или божественного предопределения? Строго говоря, мы таким образом отрицаем нашу свободную волю, но ведь она существует и слишком очевидно проявляется в истории. Как обойти это противоречие?

Последовательные историки-материалисты обходят его достаточно логично — именно тем, что не просто постулируют какие-то «цивилизационные универсалии» (которые, кстати, каждый историккультуролог видит по-своему), а фактически, прямо или косвенно, выводят исторические закономерности из природы человека. Эта природа проявляется в более или менее одинаковых стремлениях и Мы не рассматриваем здесь философские направления, «выносящие за скобки» объективный мир, так как, несмотря на то что они играют свою роль в философской мысли, в реальной жизни, в развитии науки, экономики, в решении социальных проблем их выводы малоприменимы.

Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории целях большинства людей — самосохранения, удовлетворения физических, потом социальных потребностей и т.д. И эти-то одинаковые стремления и формируют некие суммарные процессы, которые и можно назвать историческими законами.

Этому рассуждению, повторим, нельзя отказать в логичности и последовательности. Но есть одно «но» — слишком упрощенно понимается человеческая природа. Упрощенно, а, значит, просто неверно. А раз неверен исходный тезис, то рушатся и конечные выводы.

В самом деле: при таком подходе человек остается, при всех оговорках, в первую очередь биологическим существом с приоритетом «базовых» биологических потребностей. В процессе развития возникают социальные потребности (например, в самореализации и самоутверждении). Отсюда проистекает жажда власти, стремление играть видную роль в обществе. Конечно, существуют и другие потребности (например, потребность в близких межчеловеческих отношениях, которая, правда, при таком подходе проистекает из несколько облагороженного «стадного чувства»), но основными «двигателями истории» при таком подходе являются активные эгоисты. Именно они способствуют расслоению общества на богатых и бедных, властителей и подчиненных. Именно они стремятся, став властителями, бесконечно расширять пределы своих владений, одновременно централизуя государство. Они поощряют (если хватает ума) ремесла и науки, дабы укрепить мощь государства и т.д. Тем самым, как считается, они в той или иной степени способствуют прогрессу, а значит, и благу своих подчиненных, даже если и не думают об этом. Но одновременно все это ведет к соперничеству, борьбе за природные ресурсы, непрерывным войнам, насилию (что считается вполне нормальным и закономерным). Ну и в конце концов, как уже сказано, люди, в том числе и сами правители, начинают понимать необходимость объединения для более успешного использования ресурсов, для совместного решения общих проблем.

Это точка зрения большинства современных социо-исторических теорий. Во многих из них также утверждается «атомарная личность», а проще говоря — «разумный эгоист», который «преодолевает» в ходе прогресса как примитивный эгоизм (мешающий ему самому), так и родовое изначальное единство людей. Иными словами, мир в мечтах авторов этих работ в конце концов превратится в идеально функционирующий механизм, благодаря последним достижениям науки и техники, с автоматизированным производством и распределением товаров и услуг. Социальная жизнь упростится, так как распадутся национальные, культурные, религиозные, даже семейные связи, — в Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории общем, произойдет торжество личной «свободы», и общество станет конгломератом одиноких индивидуалистов, часть дня выполняющих какие-то профессиональные функции, а свободное время отдающих отдыху, развлечениям, хобби (проходящим, скорее всего, в «виртуальной» компьютерной «реальности»).

На первый взгляд, все так и есть. Привлекательно или нет подобное общество, это другой вопрос, но вроде бы оно действительно неизбежно, «закономерно». Но только на первый взгляд.

В предыдущей книге мы писали о том, что такой подход опровергается не только множеством выдающихся мыслителей1, но и самой жизнью. Пока не будем говорить о социальных и нравственных сторонах этого скудного идеала, поставим лишь простой вопрос: возможен ли он хотя бы с точки зрения экономической и технической?

Ведь для его реализации в масштабе всего человечества необходимо постоянное объединение усилий всех стран для совместного решения массы серьезнейших проблем2, прежде всего экологических, — а значит, сокращение производства, ограничение потребностей, выделение финансирования на разработку и внедрение природосберегающих технологий и многое другое. Но никто не задумывается над простым вопросом: что может заставить правительственных и финансовых лидеров отдавать свое время, силы, средства для достижения этой цели?

Ведь если для человека естественно быть эгоистом и исходить из личных интересов, то с какой стати лидеры озаботятся судьбами всего человечества и начнут предпринимать усилия по его спасению, жертвуя своими ближайшими нуждами? Здесь мы упираемся в очевидный тупик. И если человек «по природе» эгоист-потребитель, а духовность, нравственность — только «побочные продукты» исторического процесса, то из этого тупика выхода нет. Ведь при этом объединяться людям не на чем, Не только философами, социологами, писателями, но и учеными — достаточно вспомнить хотя бы выводы социобиологии о том, что ведущим фактором биологической эволюции является именно кооперация, проявляющаяся, в частности, в том, что особь жертвует своими «правами» ради сохранения и эволюции рода.

Мы не останавливаемся на откровенно профашистских идеях типа теории «золотого миллиарда» или вариантах глобалистских концепций, в которых открыто утверждается новый передел мира, выделение «стран первого эшелона», пользующихся всеми благами и осуществляющих контроль над ресурсной периферией и ее населением, — здесь все и так очевидно.

Большинство из них и на самом деле не очень-то жертвуют, что легко увидеть хотя бы из сопоставления международных планов «устойчивого развития», принятых в Риоде-Жанейро (1992 г.), и степени их реализации, выявленной на встрече в Йоганнесбурге (2002 г.).

Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории кроме чисто рациональных оснований. Ну а то, что этих оснований совершенно недостаточно, жизнь нам демонстрирует постоянно.

Таким образом, получается, что второе предположение — то, что объективные исторические законы основаны на «естественноэгоистической» природе человека и его «все более растущих потребностях» — точно так же логически должно привести нас (и действительно привело!) к неизбежному и печальному результату: глобальным кризисам и прямой угрозе существованию человечества. Повторим вопрос: могут ли быть объективными законы, ведущие к разрушению системы? Очевидно, нет. А это значит, что неверны исходные посылки.

Нам, конечно, возразят, что вопреки этой логике наличие объективных законов можно выявить, анализируя реальные исторические события и не вдаваясь в философские рассуждения.

Например, отмена крепостного права в России была, как говорят, продиктована «духом времени», то есть вполне объективным ходом событий.

Но, на наш взгляд, этот ход событий следует назвать закономерностью (временной!), а не законом. В строгом смысле слова законами следует называть лишь те, что действуют всегда, независимо от эпохи, от человеческой воли и любых других обстоятельств. И оппоненты справедливо говорят, что подобных исторических законов не только нет, но и не может быть в принципе1. А что такое исторические закономерности? Это, упрощенно говоря, обычные причинноследственные связи, которые в истории проявляются точно так же, как и в жизни отдельного человека. Приведем простую аналогию: если мы начнем неправильно питаться, то нетрудно «предсказать», что через какой-то период «дух времени» («ход событий») — который в данном случае выразится через различные неприятные ощущения и болезненные проявления организма — «подскажет» сменить диету и заняться лечением. Объективна ли эта подсказка? Разумеется. Но совершенно ясно, что человек мог все время правильно питаться, и в этом случае никаких нежелательных появлений просто не было бы, а значит, и сама эта «закономерность» не возникла бы. Так и проблемы крепостного права, приведшие в конце концов к необходимости его отмены, — это результат (следствие) закрепощения крестьян. Не проВ.Ф. Коломийцев подчеркивает, что даже Ф. Энгельс признавал только закономерности, которые не являются ни постоянными, ни жесткими, и сменяют друг друга. (Коломийцев В.Ф. Законы истории или социологические закономерности? // Отечественная история. — 1997. — №6. — С. 91-98.). Наиболее обстоятельная критика такого понимания исторического закона принадлежит нашему выдающемуся социологу П.А. Сорокину (Сорокин П.А. Историческая необходимость // Сорокин П.А. Человек.

Цивилизация. Общество. — М., 1992).

Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории изошло бы в свое время этого закрепощения (посредством конкретных действий совершенно конкретных людей!) — не возникла бы через века необходимость его отмены. Говорить же о том, что само это закрепощение было «исторически неизбежно», вообще необоснованно, хотя бы, например, потому, что в разных странах подобные процессы протекали по-разному.

В принципе, ложными оказываются все эти жесткие дилеммы традиционного исторического сознания: либо объективные законы истории — либо свободная воля человека; либо есть единая всемирная история — либо есть специфические и неповторимые истории отдельных народов и культур; либо есть специфические социоисторические законы — либо они лишь проявления универсальных природных законов; либо ты материалист в понимании исторических явлений и исходишь из понимания человека как естественноисторического существа — либо идеалист и рассматриваешь его только как духовное существо.

Видимо, поэтому некоторые авторы и обходят вопрос об исторических законах. Но нетрудно видеть, что при этом они фактически начинают балансировать между различными подходами, что приводит лишь к недоговоренности, необоснованности их выводов1.

Например, в предисловии к антологии А.А. Кара-Мурзы и Л.В. Полякова о Петре I авторы пишут: «Давно пора России остепениться, найти тот средний путь, которым идут цивилизованные народы. Похоже, и мы отучаемся от застарелой привычки резко разделять “черное” и “белое”, приучаемся видеть оттенки, а значит, терпимо относиться к реальному многообразию мира и собственной истории»1. И далее продолжают: «...По-прежнему актуально звучат вопросы: Какова должна быть степень насилия в модернизаторских реформах? Не лучше ли положиться на эволюционное, органическое саморазвитие?.. Но с другой стороны: В какой степени можно доверяться эволюционному саморазвитию? Можно ли вообще доверять инстинкту цивилизованного самообустройства русского человека?» (Кара-Мурза А.А., Поляков Л.В. Реформатор.

Русские о Петре I. Опыт аналитической антологии. — М., 1994.С. 14-16). Здесь бросаются в глаза очевидные противоречия. Во-первых, раз история «многоцветна», то зачем нам «искать средний путь» и «цивилизоваться», теряя свой неповторимый цвет? Во-вторых, неясно, что понимается под «эволюционным саморазвитием». Эволюционизм девятнадцатого века фактически отождествлял исторические и природноэволюционные законы, но тогда вопрос о реформах теряет смысл: они, очевидно, не нужны, так как любое общество само собой развивается в соответствии с этими законами. В русле же современного эволюционизма социальная система действительно может выйти на неверный, разрушительный путь, и в этом случае реформы («воздействия на систему»), разумеется, нужны, и тогда вопрос авторов тоже теряет смысл, так как ответ на него очевиден.

Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории На наш взгляд, подобные проблемы связаны с тем, что нельзя строить историческую теорию, выявлять исторические законы (как и «природу человека»), оставаясь в узких границах самой истории, социологии, экономики или политики.

Нашу эпоху часто называют эпохой синтеза, и не случайно. Древнейшие философские и религиозные идеи неожиданно начинают подтверждаться научными данными, а открытия естественных наук заставляют ученых обращаться к философии и религии. Искусство, которое, казалось бы, отражает исключительно внутренний, «субъективный» мир творца, оказывается подчиненным тем же законам гармонии, что и природный мир. Самое же главное, становится все яснее, что добро, духовность, нравственность — не «изобретены» человечеством, а являются отражением в нашем сознании неких фундаментальных законов, которым подчиняется бытие всего мира, а, значит, и человека.

Мы в этой книге не будем останавливаться на детальном научном и философском обосновании этого тезиса1. Скажем только то, что при таком подходе и законы исторического развития должны быть преломлением, отражением на социальном плане единых закономерностей бытия-эволюции мира, а, попросту говоря, они должны отражать единственно закономерное движение человечества — к осознанию и проявлению в личной и общественной жизни высших духовных ценностей. Этот Путь мира, Дао, давно прозрели древние мудрецы; о нем же спустя века говорили русские космисты, а сегодня тот же самый Путь вырисовывается, например, в парадигме универсального эволюционизма. В истории же человечества он отражен в законах, которые можно назвать метаисторическими2.

Интересующихся отсылаем к другим нашим работам: Иванов А.В., Фотиева И.В., Шишин М.Ю. Духовно-экологическая цивилизация: истоки и перспективы. — Барнаул, 2001; Шишин М.Ю. Ноосфера, культура, культурный ландшафт. — Новосибирск, 2003; Фотиева И.В. Мораль в современной философско-научной картине мира. — Барнаул, 2003.

Термин «метаистория» использовали, например, С.Н. Булгаков, Д.Л. Андреев, причем, в достаточно близких смыслах, что и натолкнуло нас на мысль развить этот, весьма плодотворный и, похоже, единственно непротиворечивый подход. Интуитивное понимание того, что существуют некие над-исторические законы, можно встретить и у других авторов. Так, Ф.М. Достоевский писал о том, что «у нас варварски смешивают цивилизацию и законы нормального, истинного развития [выд. нами — авт.]. В.С. Соловьев проводил очень близкую мысль: «…Следует признать, что в мире моральном есть также роковая необходимость, но роковая необходимость косвенная и обусловленная. Призвание, или та особая идея, которую мысль Бога полагает Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории В чем их специфика? С одной стороны, они объективны и детерминируют развитие общества, как и любой закон. Но с другой стороны, эта детерминация не прямая, а косвенная, механизм их действия иной, и формулируются они через долженствование. Попробуем назвать еще два наиболее очевидных закона (в добавление к первому — необходимости гармонии с природой). Второй: «Любая нация в своих установках и действиях — в основных ценностях, в законах, в организации конкретных сфер деятельности — должна ориентироваться на всестороннее развитие каждой личности, имея в виду прежде всего ее духовно-интеллектуальный, нравственный, творческий потенциал, иначе она постепенно деградирует». И третий: «Каждая нация в отдельности и человечество в целом должны двигаться: в социальной жизни — ко все большей свободной и сознательной кооперации, учитывающей интересы всех; в межчеловеческих отношениях — к единению и гармонии».

Вспомним наш пример с нарушением «законов организма» и развившейся болезнью. Это — проявление именно таких, «косвеннопринудительных» законов. Они показывают правильное направление жизни и деятельности, а принять решение о том, следовать им или не следовать — человек и народ должны сами. Можно вообще предположить, что в мире существуют два вида объективных законов, «принудительные» и «направляющие». А еще более вероятно, что это одни и те же законы, которые в природном мире проявляются принудительно, в человеческом — как «направляющие», как ориентиры его бытия. Причем, — что самое важное, — органичные и для него самого как законы его истинной природы1.

Еще один важный момент. Метаисторические законы сами по себе, как легко видеть, являются предельно общими. Они преломляются (воплощаются), во-первых, в каких-то более «низких» природноисторических законах (например, выявленных в работах Л. Гумилева и его последователей), во-вторых, в частных, временных закономердля каждого морального существа — индивида или нации — и которая открывается сознанию этого существа как его верховный долг, — эта идея действует во всех случаях как реальная мощь, она определяет во всех случаях бытие морального существа, но делает она это двумя противоположными способами: она проявляется как закон жизни, когда долг выполнен, и как закон смерти, когда это не имело места» [выд.

нами — авт.]. (Соловьев В.С. Русская идея // Русская идея. Сборник произведений русских мыслителей. — М., 2002. С. 229.) Фактически об этом же писал В.С. Соловьев: «Свобода есть только один из видов необходимости… Все в мире совершается по непреложным законам, но в различных сферах бытия, очевидно, должны господствовать разнородные законы (или, точнее, различные применения одного и того же закона)». (Соловьев В.С. Чтения о богочеловечестве // Соловьев В.С. Сочинения — М., 1994. С. 31.) Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории ностях для каждой нации и культуры. И, наконец, самое главное: никакие законы никакого уровня не действуют автоматически вне живых человеческих деяний. Именно живыми — индивидуальными и коллективными, физическими и духовными, созидательными и разрушительными — деяниями людей «ткется» полотно всемирной истории.

В этих деяниях переплетается множество факторов:

— метаисторические законы и частные исторические закономерности;

— свободные воли личностей (особенно тех, кто по своему статусу или по призванию прямо влияет на ход исторических событий);

их сознательное следование или, наоборот, отвержение направляющих метаисторических законов;

— взаимодействие человеческих целей и идеалов с конкретной ситуацией и действием прошлых причин и т.д.

В этом бесконечно разнообразном «полотне истории» можно выделить как бы два слоя — видимой земной («профанной») истории, то есть цепи фиксируемых исторических событий, и метаистории. Метаисторию можно образно определить как восхождение данной нации (и человечества в целом) по ступеням эволюции духа. Или, другими словами, — как все более глубокое постижение и творческое, многоаспектное воплощение во всех сферах жизни Добра, Истины и Красоты1.

Утверждение единых основ часто подвергается критике за то, что якобы приводит к единообразию, «унификации». Такой взгляд — результат неумения различать единство и унификацию. В мире вообще нет унифицированности — ее создает только сам человек, и она, как все неестественное, очень непрочна. А добро, красота и истина не только бесконечны, но бесконечно многогранны и индивидуальны.

Но, тем не менее, есть добро — и зло; красота — и безобразие; истина — и ложь. Как различить утонченное зло — от новой, неизвестной грани добра; необычную гармонию — от разрушительной дисгармонии, истинную духовность — от ее подделок и т.д.? Это очень важный вопрос, который выходит за рамки книги; поэтому сейКаждому понятно, что означает бесконечное восхождение к Истине, но бесконечное восхождение к Красоте и к Добру вызовет у многих недоуменные вопросы. Но если Добро, Истина и Красота неразрывно связаны, и если Истина (как предел, как цель) бесконечна и объективна, то и Добро и Красота также объективны и бесконечны. И на каждом новом этапе духовной эволюции человек постигает их все глубже и полнее. Иными словами, существует и моральное познание, и эстетическое познание как бесконечное постижение (углубление во все более тонкие смыслы и грани) и воплощение в жизни объективных законов красоты и добра.

Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории час скажем только, что разработка критериев для такого различения — одна из принципиально новых задач и в современных исследованиях уже намечены пути к ее решению1.

Итак, еще раз резюмируем: метаисторические законы, как принято говорить, есть «не данность, а задание», то есть мы можем им следовать, а можем и не следовать. В отличие от природного мира, человек наделен свободной волей, сам выбирает свой путь. А это означает — подчеркнем еще раз — что метаисторические законы не могут действовать независимо от человека, а только через его личные и коллективные деяния2.

Таким образом, мы снова утверждаем роль личности в истории, причем принципиальную и определяющую роль — либо как проводника метаисторических законов, либо как действующего (сознательно или бессознательно) вопреки им.

Вопрос о роли личности также весьма сложен для исторической науки именно потому, что он плохо согласуется и с утверждением объективных законов, и с отрицанием их3. Например, Н. Эйдельман, рассуждая о логике российской истории, называет ее «логикой случайности». «Павел I был человеком достаточно экстравагантным, и его экстравагантность чрезвычайно влияла на жизнь страны. В Англии в то же время Георг III просто сошел с ума, и ничего страшного — парламент его сумасшествие блокировал…»4 То есть, согласно автору, есть некий объективный ход истории («логика истории»), а личность снова является случайным фактором. Но тогда неясно, каким образом личность вообще может вмешаться в объективный ход истории? С нашей же точки зрения, неразвитость общества — это именно неразвитость конкретных личностей, из которых общество и состоит и которые не могут или не хотят препятствовать негативным и разНапример, еще недостаточно осмыслены гуманитариями исследования по природе гармонии, по «золотому сечению» и многие другие, поистине революционные достижения современного естествознания. Попытка применения многих из них к анализу изобразительного искусства и культуры в целом предпринята в работе Шишина М.Ю.

«Ноосфера, культура, культурный ландшафт». — Новосибирск, 2003.

Здесь мы перекликаемся с тем направлением в аксиологии, которое утверждает объективность и иерархию ценностей (в идеальном бытии) и то, что в реальное бытие их вносит лишь человек.

Парадокс: при отрицании объективных законов и направленности истории роль личности, чтобы она ни сделала, также становится бесконечно малой — личность не детерминирована ничем, но и не «поддерживается» ничем, и результаты ее действий впоследствии легко и без всяких объективно препятствующих факторов могут быть изменены другой личностью.

Есть ли логика в отечественной истории? Круглый стол // Знание-сила. — 1990. — №11. — С. 23.

Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории рушительным тенденциям. В приведенном же примере личности Георга противостояли личности парламентариев, которые, видимо, обладали достаточным гражданским самосознанием. (Для сравнения можно вспомнить наших современных парламентариев и решения, которые они принимают. Повернется ли у кого-то язык сказать, что их действия обусловлены не их нравственным уровнем, а некоей абстрактной «логикой истории», и что они поэтому не несут за них ответственности?1) Итак, мы возвращаемся к давно высказанной, но мало осознанной идее: главный выбор человека (и нации, и человечества в целом) — это выбор между отрицанием (и отвержением) и свободным принятием, осознанием и воплощением в жизни ее духовных основ. И действие метаисторических законов проявляется в своеобразном «эволюционном отборе». В результате этого отбора «выживают» и развиваются дальше только те нации и культуры, где люди живут в согласии друг с другом, с природой, ставят истинно человеческие цели и ориентируются на истинные ценности. В противном случае нация и культура начинают саморазрушаться. Теперешний глобальный кризис — явное подтверждение сказанного: строя свое общество в противоречии с метаисторическими законами (пренебрегая Духом и разрушая природу), мы поставили себя на грань катастрофы. Иными словами, мы можем делать что хотим, но неотвратимо пожинаем плоды нашего выбора. Если он верен — мы развиваемся дальше, если нет — погибаем, как и всякая система (быстро — в результате глобальных катастроф или эпидемий, или, что, может быть, еще хуже, медленно деградируя духовно и физически).

Метаисторические законы как бы задают общее русло, в котором должна двигаться человеческая история, некий спектр возможных (плодотворных!) ее путей2. Но, повторим еще раз: каждая нация и каждый человек должны, согласуясь с этим единым направлениТут, конечно, встает старый социологический вопрос о первичности личности или общества («среды»). Очевидно, что в одном смысле это вопрос о курице и яйце, но если уж нужно выбирать что-то «первичное», то мы солидаризируемся с Достоевским в том, что в конечном итоге определяющим является свободный выбор самого человека, преодолевающий любую среду.

По-видимому, это реализация на социальном уровне «веера аттракторов», выявленного в синергетике.

Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории ем, все время свободно решать текущие социальные, исторические задачи. Недостаточно просто признать, что общество должно двигаться к высшим целям, создавать условия для роста каждой личности. Надо конкретизировать эти предельно общие цели — в законы страны и в социальные институты, в программы для школ и приоритетные направления научных исследований, в оптимальные пути формирования ответственной и творческой личности в данную конкретную историческую эпоху и т.д.

Иными словами, признание единых духовных основ и единых метаисторических законов — это только первый шаг на пути решения насущных задач. Ведь люди тысячи лет спорят и о том, что такое добро, что есть красота и что есть истина (спорят именно потому, что интуитивно чувствуют их объективность!), и, даже согласившись в понятиях, они будут спорить о наилучших методах и наиболее эффективных стратегиях. Точно так же, как, зная в целом, что такое здоровый организм, люди тысячи лет разрабатывали основы здорового образа жизни, одновременно развивая биологию и медицину. Этим мы хотим подчеркнуть, что признание метаисторических законов не отменяет, а напротив, предполагает постоянный творческий поиск путей их воплощения в реальной жизни — а, значит, не дает ни страховок от ошибок, ни гарантий успеха.

Но, с другой стороны, знание и признание этих законов наверняка спасло бы человечество от ошибок фатальных, роковых; от духовного и физического саморазрушения. Историки обычно крайне неодобрительно относятся к рассуждениям на тему «что было бы, если бы…» И они, по-видимому, правы: мы не можем предвидеть ту конкретную форму, в которую воплотится историческое событие в условиях, когда действует множество разнообразных факторов. Но, анализируя прошлое, мы часто достаточно точно можем сказать, «чего не было бы, если бы не…». Иными словами, нереализовавшиеся исторические возможности вполне правомерно оценивать с позиций того, чего могло бы с высокой степенью вероятности не произойти, победи та, а не иная стратегия развития; приди к рычагам власти (или сохрани их в своих руках) данный, а не другой по своему складу политический деятель; вступи в действие эта, а не иная группа причин. И особенно, на наш взгляд, приемлем подобный подход в достаточно очевидных случаях нравственного исторического выбора. С большой степенью вероятности можно предполагать, каких бедствий можно было бы избежать, если бы тот или иной деятель, группа деятелей, страна в целом — не отклонились бы по эгоизму или по слабости, Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории сознательно или незаметно от человеческих основ бытия, от справедливости, правды и милосердия.

На эти рассуждения часто возражают: что бы вы ни говорили, но история шла так, как ее «делало» большинство людей. А если большинство поступало примерно одинаково — значит, действительно, их действия вытекают из самой «эгоистичной» человеческой природы.

И, значит, все-таки наша цивилизация единственно возможная, идеи об ином пути развития — утопичны, а причины сегодняшних кризисов нужно искать в чем-то другом. То есть здесь мы снова должны вернуться к вопросу о «природе человека».

Как мы уже писали в предыдущей работе, на историю (а значит, и на самого человека) можно посмотреть с противоположных сторон, как в известном анекдоте про пессимиста и оптимиста.

Можно увидеть в истории только бесчисленные проявления эгоизма и агрессии, борьбу за власть, разгул животных страстей и инстинктов — и решить, что это и есть «человеческая природа». Тогда у нас в основном получится «профанная», «разрушительная» или даже «кровавая история».

А можно поразиться тому, как на противоположном полюсе вновь и вновь утверждают себя познание и творчество, милосердие и подвиг — в жизни и трудах бескорыстных ученых, художников и музыкантов, философов и религиозных подвижников, величайших учителей человечества и их бесчисленных последователей. Зло никогда не было в состоянии воспрепятствовать тому, что век за веком, в каждой стране, эпохе, культуре формировались духовные очаги, которые в течение столетий питали жизнь наций (как платоновская Академия или Троице-Сергиева Лавра). Можно пессимистически указывать, что рано или поздно эти очаги разрушаются с уходом их выдающихся основателей, а можно радоваться и удивляться тому, что они раз за разом возрождаются, меняя форму, но не меняя сути.

Так что если социально-историческая практика вроде бы дает нам подтверждения «природного эгоизма» и ориентации прежде всего на «телесное» и «материальное» — то точно так же она дает нам не менее убедительные и с таким же постоянством появляющиеся подтверждения высокой духовности и нравственности, силы и мужества в отстаивании идеалов добра и правды. При таком ракурсе мы получаем совсем другую — «созидательную» историю, или метаисторию.

Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории И только благодаря ей «профанная» история завоеваний, насилий и революций не превращается в полный хаос.

Это, по крайней мере, должно заставить задуматься о том, что же такое на самом деле «человеческая природа». А также по-новому взглянуть на многие исторические исследования. Остановимся для примера на теории пассионарности Л.Н. Гумилева, вызывавшей большой интерес и множество споров. Л.Н. Гумилев так определял одно из главных понятий своей теории: «Пассионарность — это признак, возникающий вследствие мутации (пассионарного толчка) и образующий внутри популяции некоторое количество людей, обладающих повышенной тягой к действию… Пассионарии стремятся изменить окружающее и способны на это. Это они организуют далекие походы, из которых возвращаются немногие. Это они борются за покорение народов, окружающих их собственный этнос, или, наоборот, сражаются против захватчиков… Возможно и создание новой религиозной системы или научной теории, и строительство пирамиды или Эйфелевой башни и т.д… Наибольший подъем пассионарности — акматическая фаза этногенеза — вызывает стремление людей не создавать целостности, а, напротив, “быть самими собой”: не подчиняться общим установлениям, считаться лишь с собственной природой»1.

Л.Н. Гумилеву, на наш взгляд, принадлежит заслуга первой попытки естественнонаучной (не вульгарно-натуралистической) интерпретации истории и, главное, роли личности в ней. Историю, по Гумилеву, делают те люди, которые берут на себя сверхзадачи, увлекают своим примером других, вдохновляют их, ведут за собой и достигают успеха при самых, казалось бы, неблагоприятных обстоятельствах. Существует, по Гумилеву, объективная закономерность появления этих людей, связанная с некими природными законами. И с этим вполне можно согласиться, так как многие такие законы уже обнаружены (например, влияние2 солнечной активности на социальные процессы, открытое нашим выдающимся соотечественником А.Л. Чижевским). Л.Н. Гумилев идет дальше: он интерпретирует сам этнос как вполне природное явление. Этнос развивается примерно так же, как и организм: зарождение, развитие, гибель3. По-видимому, в этих теориях есть большая доля истины, но напрашивается и ряд вопросов.

Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. — Л., 1990. С. 13–14.

действующее на человека, опять-таки, «направляющим», а не «принудительным» образом.

Еще ранее Гумилева такой «организмический» подход к истории развивали выдающиеся отечественные мыслители Н.Я. Данилевский и К.Н. Леонтьев.

Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории По Гумилеву, пассионарии отличаются только лишь активностью, повышенной энергией, желанием изменить окружающее (неважно как, главное — изменить). Но разве можно поставить знак равенства между Александром Невским и, например, Гитлером? А ведь в пассионарности Гитлеру не откажешь. В число пассионариев у Гумилева попадают люди с противоположными целями и стремлениями — от бескорыстных подвижников до откровенно эгоистичных и жестоких захватчиков. Согласно Гумилеву, все они, вольно и невольно, одинаково двигают историю. В определенном смысле это действительно так, но здесь, по нашему мнению, есть один принципиальный момент.

Да, скорее всего, природа каким-то образом стимулирует повышенную активность любого своего творения, от растения и животного до человека и этноса, в период его молодости и расцвета, — для того, чтобы они полностью раскрыли и воплотили в мире весь свой потенциал. Но в отличие от растения и животного — у человека (и народа в целом) есть разум и свободная воля; есть «свое хотенье», как говорил Достоевский. И он может направить эту данную природой энергию к совершенно разным целям: либо к целям духовным (то есть именно человеческим), либо к не-духовным. В первом случае человек действительно развивается, во втором — постепенно деградирует. Так и этнос в период подъема выбирает новое направление своей истории, но это направление может быть истинным (в согласии с метаисторическими законами) и дать через время прекрасные плоды, — а может быть ложным и вести к деградации нации, что часто обнаруживается только столетия спустя. Это очень во многом зависит от «духовного качества» его лидеров-пассионариев — куда именно они ведут нацию, но и от «масс» тоже — насколько активно они поддерживают или, наоборот, сопротивляются лидерам.

И поэтому среди самих пассионариев надо четко выделить два полюса: созидателей и разрушителей, альтруистов и эгоистов, что абсолютно точно соответствует линиям «разрушительной» и «созидательной» истории1. Многие, конечно, находятся между этими полюсами, несут и позитивные, и негативные замыслы, но всегда можно в целом сказать, какова общая «сумма» принесенного в мир тем или иным человеком.

В связи с этим коротко становимся еще на одном модном сейчас тезисе, что никто якобы не сделал столько зла, сколько люди, стреВ работе одного из авторов предложены термины: «геопассионарии» и «астропассионарии». См. Шишин М.Ю. Ноосфера, культура, культурный ландшафт. — Новосибирск, 2003.

Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории мящиеся активно и целенаправленно воздействовать на мир, переустраивать его. Например, Р. Подольный говорит о необходимости иметь «иммунитет к лжепророкам» — личностям, ставящим перед собой «утопические» задачи переустройства общества. «В кризисной ситуации всегда появляются люди, чувствующие себя призванными свыше вывести народ (или все человечество) из тупика… Очень редко они действительно выводили (как Ганди), по большей части скорее заводили. И вели из кризиса к катастрофе… Склонность к прыжкам в утопию обнаружилась впервые еще в XVI веке, в опричнине. Это не просто разгул зла и не просто террор, в ней была идея перенести, по крайней мере в часть державы, тот порядок, который Иван Грозный видел в монастырях, создать царство-монастырь во главе с царемигуменом. А то, что получилось безобразие и пьяный разгул, повидимому, тоже не случайно. Практика утопии всюду унижает ее идею»1.

На наш взгляд, данный вывод очень поспешен и мало обоснован.

Во-первых, есть лжепророки, но есть и истинные пророки, и автор мог бы задуматься хотя бы над приведенным им же самим примером Ганди. Во-вторых, очевидно, что реализация «утопии» зависит опять же прежде всего от личности самого «пророка» — от стойкости его убеждений, нравственной крепости, последовательности, а также от его опытности, мудрости, соизмеримости, умения находить и удерживать союзников и т.д. Поскольку сочетание этих качеств встречается нечасто, то неудивительно, что прекрасные замыслы чаще всего проваливались, и как раз пример Ивана Грозного это прекрасно подтверждает. Мы позднее отдельно остановимся на его личности, а сейчас только скажем, что причины провала первоначального замысла Ивана были очевидны и банальны: отступление от истинных идеалов и целей государственной деятельности, потакание своим слабостям и порокам. И, в-третьих, разумеется, «один в поле не воин», и как мы уже сказали, даже самому выдающемуся, несломимому и бескорыстному историческому деятелю нужны не только союзники, но и последователи — то есть снова личности, готовые принять на себя труд и ответственность за общее дело. Более того, когда социальные преобразования проводятся действительно умными, честными и неравнодушными людьми, то даже при последующем извращении первоначальных идей зерна добра не пропадают и прорастают даже в почве, отравленной злом и насилием. Да, при всех таких попытках чаще всего впоследствии захватывают власть те, кто хочет ею воспользоваться Есть ли логика в отечественной истории? Круглый стол // Знание-сила. — 1990. — №11. — С. 20-21.

Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории для своих целей. Но идеи остаются и передаются будущим поколениям. И если даже в социальном плане «получилось как всегда», то в общественном сознании закрепляется «как лучше»; например, жестокость и фактический провал Французской революции не смогли опорочить в глазах большинства людей лозунги свободы, равенства и братства.

С этой же точки зрения можно посмотреть на дискуссии вокруг понятия прогресса, а точнее, на постоянные споры вокруг соотношения «традиции — новации». Как ни странно, спорящие чаще всего упорно стоят на крайних и равно необоснованных позициях (вспомним, что выше мы говорили о ложности традиционных жестких дилемм исторического сознания): традиционалисты считают, что старое надо охранять просто потому, что оно старое, — «так делали (верили) наши отцы и деды»; новаторы, не превосходя традиционалистов в плане аргументированности, говорят то же, но со знаком минус: «новое надо приветствовать потому, что оно новое». Очевидно, что предмета для спора нет: активное, живое сознание без особого труда возьмет действительно нужное, и отвергнет искусственное или вредное.

И не только потому, что активное сознание означает и активную деятельность, проще говоря — практику, которая была и будет наилучшим критерием истины. Но еще и потому, что в постоянном и напряженном поиске вырабатывается особое интуитивное чутье на истину: является ли это новое необходимым и логическим развитием незыблемых основ — развитием, возможным именно на своей почве, учитывающим национальную специфику, — или же это прямое уклонение, отход от основ. Нельзя, как известно, новое вино влить в старые мехи. Но, с другой стороны, сами «новые мехи» не могут быть произвольными. Они должны быть — если продолжить аналогию — не худшим, а еще лучшим, усовершенствованным сосудом для вина; в противном случае вино прольется или испортится. Точно так же «новации» лишь тогда плодотворны, более того, необходимы и закономерны, когда они на новом уровне и с учетом собственной историко-национальной логики воплощают те же вечные, незыблемые основы.

И, наконец, вспомним давние споры о том, есть ли единые критерии развития для разных культур или же все они развиваются совершенно самостоятельно и индивидуально?

При первом подходе делается вывод о том, что существуют культуры передовые и культуры отсталые; при этом за самую передовую культуру многие до сих пор принимают культуру европейскоГлава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории американскую, на которую должны равняться все остальные1. Мы уже писали о том, что эта позиция не выдерживает критики; она настолько опровергнута и во множестве работ, и в жизненной практике, что читателю, искренне убежденному в «отсталости» нашей страны и единственности «западного пути», просто порекомендуем почитать внимательнее и наших выдающихся русских авторов2, и западных.

Мы же остановимся на противоположном тезисе — уникальности и ценности каждой культуры.

Несмотря на очень большую долю истины, содержащейся в нем, этот тезис также нуждается в серьезном дополнении. Если каждая культура просто «хороша по-своему», то мы вообще не можем их оценивать; все культуры равнозначны и равноправны.

Здесь, на наш взгляд, забывают об одной принципиальной вещи:

говоря о культуре, неявно имеют в виду лучшие достижения той или иной нации. Конечно, вряд ли можно ставить вопрос: что лучше — Парфенон или собор святой Софии в Новгороде? «Сикстинская мадонна» Рафаэля или «Троица» Андрея Рублева? «Бхагавадгита» или «Дао де цзин»? А если взять «Дао де цзин» и «Майн Кампф»? Можно ли их сравнивать? Читатель, скорее всего, скажет, что тоже нельзя — но уже совершенно в другом смысле: они не подлежат сравнению, так как стоят по разные стороны той пропасти, которая отделяет Добро от зла3.

А из этого, как легко видеть, следует очень простой вывод. Мы можем оценивать ту или иную культуру, но только по одному критерию: насколько та или иная нация и национальная культура ориентируется в своем самобытном развитии на вечные и непреходящие ценности. И далее его можно развить: насколько глубоко и многосторонне понимаются, интерпретируются сами эти ценности, а также — насколько они воплощаются в жизни? И с таких позиций не только можно, но и совершенно естественно анализировать и сравнивать разные культуры и эпохи — что и делали многие русские и заЭта точка зрения сейчас стала у нас официальной идеологией: главная задача России, как утверждается в речах правителей и в соответствующих программах, — войти в «глобализованный мир», подтянуть все наши сферы к «европейским стандартам».

См., например, труды великих ученых-евразийцев — Н.С. Трубецкого, П.Н. Савицкого, Н.Н. Алексеева, того же Л.Н. Гумилева. Из современных критиков европоцентризма можно порекомендовать работы В.В. Кожинова «О русском национальном сознании». — М., 2004; и А.С. Панарина «Православная цивилизация в глобальном мире». — М., 2003.

Мы здесь не рассматриваем постмодернистское уравнивание всех явлений культуры в силу не только его теоретической слабости, но и того, что в реальной жизни подавляющее большинство его теоретиков реализует вполне «традиционные» взгляды.

Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории падные авторы. Например, вполне закономерно сравнивать античную и христианскую культуры, средневековье и Возрождение и тем более оценивать современную западную культуру, негативные тенденции которой были замечены еще в XIX веке.

Так что, повторим, за всем многообразием культур существует единый магистральный путь человечества. И он состоит именно в том, чтобы все народы, все люди двигались к постижению вечных высших ценностей и к реализации этих ценностей в жизни. Каждый человек и каждая нация постигают их индивидуально и воплощают в неповторимых, бесконечно разнообразных формах. И без преувеличения можно сказать, что в конечном счете от каждого человека, его воли к добру, зависит судьба всего человечества.

Вернемся теперь к вопросу о роли личности в истории. Говоря о людях, движущих историю, чаще всего представляют себе именно правителей, завоевателей, сильных мира сего, иными словами, «пассионариев со знаком минус». Но действительно ли они в первую очередь делают историю? Чего достигают политические лидеры и серые кардиналы; главы финансовых структур, переделывающие мир и насмерть бьющиеся друг с другом за земные блага — в битве, в которой фактически не бывает (и не может быть) прочной победы? Многие писатели, люди с воображением и тонким чутьем, поражались несоответствию между огромными усилиями, которые тратятся на политические интриги, захватнические войны, накопление богатства, — и тем, насколько быстро достигнутые результаты теряют всякое значение, обесцениваются или просто разрушаются. Sic transit gloria mundi — «так проходит мирская слава», заметили еще древние.

И наоборот, то, что, казалось бы, совершенно бесплотно, хрупко, уязвимо и «несущественно для реальной жизни», — высокие духовные идеалы, философские прозрения, научные открытия, красота, запечатленная в творениях искусства, — оказываются бессмертными. И человечество, которое, вроде бы, вполне «реалистично» живет материальными интересами и сегодняшним днем, — что оно помнит и сохраняет из прошлого? Прежде всего именно эти культурные, научные, духовные сокровища и имена их создателей. Характерен пример основателя нашей знаменитой художественной галереи Павла Третьякова. Многие ли сегодня помнят, что деньги для меценатской деятельности он получал, активно продвигая на европейские рынки проГлава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории дукцию отечественного льноводства, сумев существенно подорвать французскую монополию? Хотя и здесь он проявил и патриотизм, и незаурядные способности, но в сознании людей его культурная деятельность перевесила все его успехи в этой сфере.

Конечно, в истории остаются имена и политических деятелей, и правителей, и революционеров, и великих экономистов — людей, искавших и воплощавших в жизни лучшие формы устройства нашей повседневной хозяйственной и социальной жизни. Но, заметим, остаются прежде всего те, кто, во-первых, в своей деятельности думал в первую очередь о народе, о государстве, а не о себе, и, во-вторых, понимал, что наилучшие экономические, политические, социальные решения не могут быть найдены, если забыть про главные цели человеческой жизни.

Каковы должны быть эти решения, каким вообще должно быть справедливое и процветающее общество и какими способами допустимо его строить? Или, другими словами, какие конкретные решения будут способствовать истинному прогрессу общества, а какие, наоборот, будут препятствовать? Это сложные вопросы, и в их решении исторические деятели могли расходиться друг с другом, ошибаться и терпеть неудачи. Но само их стремление к общему благу (пусть даже подчас переплетенное с личными интересами, человеческими недостатками и слабостями), их энергия и воля, самоотверженность и упорство в достижении цели — как бы закрепляли в истории и дела, и конкретные результаты, и сами облики этих лидеров. Их вспоминают, восхищаются, критикуют и спорят с ними, на них ссылаются и к их опыту до сих пор обращаются, — а это значит, что они живы, прямо участвуют в продолжающейся человеческой истории. А прочие остаются лишь в виде строк в учебниках или в виде пугал в современных «облегченно-исторических» фильмах и статьях.

И поэтому можно с уверенностью утверждать, что творят историю именно эти люди — те, кто, вопреки всему, активно утверждает в себе и в мире высшие, истинно человеческие цели и ценности.

Более того, даже если говорить о «земном» плане, ведь все, чем пользуется современный мир: от успехов науки и техники до достижений культуры и принципов организации общественной жизни — все было познано, создано и принесено человечеству именно этими людьми-творцами, их личными самоотверженными, непрерывными усилиями, прямо или косвенно объединенными — через эпохи и страны. Без них история вообще не состоялась бы. Причем — подчеркнем еще раз — они действуют отнюдь не из-за личной выгоды (и не подГлава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории талкиваемые, каким-то неведомым образом, «объективными законами»!). Напротив, вся их жизнь и деятельность идет чаще всего вопреки «влиянию окружающей среды» и внешней очевидности, в гонениях и преследованиях как властителей, так и масс, которые затем начинают их превозносить и пользоваться в своей жизни результатами их трудов. Более того, массы искажают их идеи, применяют их достижения для разрушительных целей, а искренние последователи — снова конкретные личности и снова ничем не «стимулируемые», кроме зова собственного духа! — начинают очищать истину от наслоений, развивают и углубляют ее, борются против искажения и недостойного применения великих идей. И эта нескончаемая борьба света и тьмы идет на протяжении всей истории. Истинно великие люди и творят метаисторию, поверх и вопреки событиям «профанной» истории.

Именно через них вопреки всем препятствиям и проявляются метаисторические законы — через их разум, волю, самоотверженность.

Они составляют, образно говоря, как бы незримую духовную сеть мира, свободно общаясь друг с другом через пространство и время посредством бессмертных идей и творений, зажигая огонь от огня, принимая друг от друга эстафету Духа. Они задают силовой каркас метаистории, лично воплощают те нерушимые звенья-скрепы, которые не дают «профанной» истории распадаться в дурную враждующую множественность.

Здесь читатель может спросить: о ком, вообще, идет речь? Ведь большинство людей старается сделать в мире что-то полезное, не так уж много законченных эгоистов. И значит, нет никакой необходимости выделять среди нас какую-то особую, духовную, породу. Все люди — люди, всем нам «ничто человеческое не чуждо», но у всех есть и добрые чувства, и добрые намерения. Ну а уж кто в жизни сделает больше, а кто меньше, это зависит от многих обстоятельств.

С одной стороны, это действительно так, иначе не о чем было бы говорить. И это как раз подтверждает нашу основную мысль: если бы человек действительно «по природе» был эгоистичным животным, то мы давно бы уже самоуничтожились. Вся жизненная практика показывает, что бескорыстие, сострадание, чувство единства с природой, с другими людьми, а также стремление к творческому труду, желание что-то сделать в мире — свойственны людям изначально (хотя, повидимому, в разной степени), и лишь последующее «воспитание»

Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории часто заглушает эти ростки духа. И «пассионарность», по нашему глубокому убеждению, — не свойство только отдельных исторических периодов и отдельных, «избранных» людей. Активность, стремление к «выходу за собственные пределы», как утверждают многие философы, социологи, психологи, изначально присущи человеку, а в какие-то периоды они стимулируются еще и самой природой.

И все-таки люди очень различны, так как все, что нам дано, — дано лишь в потенциале. А что именно мы в себе будем развивать и культивировать, что мы сделаем в жизни, принесем миру, — зависит не столько от обстоятельств, сколько от нашего выбора. Выбор же в жизни неизбежен для любого человека. С одной стороны лежит то, что называется «благополучием», что служит нашему телу и нашему самолюбию, — деньги, комфорт, престижный пост, власть и др. С другой стороны — то, что делает нас людьми, а не просто более высокоорганизованными животными, то что дает нам радость, а не просто удовольствие. Таковы радость познания, красоты, творчества, единения с другими людьми в дружбе и в любви, в сотрудничестве на общее благо.

И легко видеть, что меньшая часть людей однозначно стоит либо на одном, либо на другом из этих двух полюсов, большая же часть «дрейфует» между ними. Но дрейфует до поры до времени: жизнь перед каждым ставит ситуации, в которых надо делать выбор. Эти ситуации могут быть экстремальными, очевидными, — а могут быть незаметными, когда человек делает уступку за уступкой, не понимая, что постепенно деградирует. И именно здесь проходит граница между истинными людьми, личностями (независимо от их масштаба деятельности, как верно пишет Л.Н. Гумилев), и просто «существами, принадлежащими к человеческому роду», но не реализовавшими свой человеческий потенциал. К сожалению, последних все же оказывается больше — несмотря на их добрые намерения и искренние чувства, несмотря на их способности и энергию, которые они либо постепенно утрачивают, либо начинают применять не на благо.

При этом надо еще раз подчеркнуть, что речь идет не только о великих личностях. Да, они в первую очередь определяют облик и судьбу мира. Но и любой человек, почувствовавший в себе человека и стремящийся стать человеком — примыкает, как сказал Д. Балашов, к этому незримому «духовному братству» и делает общее дело, часто не очень заметное — как любой ручеек питает реку.

«Алексий… тотчас постиг, что перед ним свой, равный ему муж, принадлежащий, как и он, к великому духовному братству,… которые во все века истории и во всех языках и землях, во дворцах и в пыли Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории дорог, в парче или, много чаще, в ветхом рубище, в звании ли странствующего монаха, аскета, подвижника или ламы, пустынника, дервиша, киника, йога, церковного иерарха, мужа ли науки, философа или творца, изографа, подчас даже и воина или купца, торгового гостя — короче, в любом обличье, встречая друг друга и только лишь поглядев в глаза и сказав одну-единственную фразу или даже слово одно, тотчас узнают один другого, словно разлученные некогда братья… начинают и говорить, словно расставшиеся давным-давно и вновь встретившие один другого друзья, и чувствовать, и глядеть на мир согласно и отделенно от всех прочих, от многоликой толпы тех, в коих светлый дух еще не прорезался и не выявил себя в темных оковах плоти»1.

Но, может быть, тогда все-таки надо признать, что это люди особой породы, а остальным не имеет смысла даже тянуться за ними? И что в мире каждый выполняет свою роль: эти люди творят историю, а остальная масса пользуется их плодами и «живет в свое удовольствие», и все это нормально и закономерно?

Некоторые авторы действительно приходили к этому выводу, но все же это не так. Снова напомним: если бы такой «расклад» был нормален и закономерен — мы не подошли бы к грани катастрофы.

Все было бы просто: великие люди, как Атланты, держали бы мир на своих плечах, а остальные развлекались бы кто как умеет — стяжательством, войнами, обывательским счастьем… Но если Атлантам не только не помогать, но яростно противодействовать, то рано или поздно мир все-таки рухнет. Любое общество должно и в своих основах, и в конкретных решениях — политических, экономических, социальных — ориентироваться на идеалы и воспитывать своих граждан так, чтобы в каждом человеке «прорезался светлый дух». Не все могут стать великими учеными — но в обществе должны утверждаться идеалы знания, а не невежества. Не всем дан художественный, музыкальный или поэтический талант — но всех можно и нужно учить сопереживать истинному искусству. И, наконец, немногие способны пожертвовать жизнью за других людей — но необходимо развивать во всех людях с самого детства чувства единения, взаимопомощи, сотрудничества, а также чувство благоговения перед подвижниками. И только в этом случае общество действительно эволюционирует, движется к «максимальному счастью для максимального числа людей», как пытались формулировать сторонники утилитаризма.

Балашов Д. Симеон Гордый. — М, 1998. С. 262.

Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории Что же касается мнения, что эти люди «не типичны», являются исключениями из правила, а для обычного человека естественнее эгоизм и чисто материальные интересы, то и это очень сомнительно. История — если, опять же, на нее посмотреть с несколько иной стороны — говорит о другом: в ней были периоды, когда великим деятелям удавалось повернуть развитие общества на правильный путь, пусть хотя бы на время. И очень показательно то, что при этом не только все сферы общественной жизни переживали взлет (даже экономика!), но и то, что менялся духовный климат в государстве, люди становились счастливее, так как в них начинала раскрываться их истинная, человеческая природа.

Ведь, повторим снова, — разве мы можем утверждать, что приземленная, чисто материальная жизнь дает настоящее счастье? Если бы это было так, откуда тогда проблемы одиночества и утери смысла жизни, рост психических отклонений и неврозов и прочие тревожные симптомы неблагополучия в так называемых развитых странах? Основной источник всех глобальных проблем современного человечества — бедности, войн, разрушения природы — прежде всего в утере смысла и целей жизни. И даже если бы вся сегодняшняя земная цивилизация каким-то образом превратилась в общество материального процветания и абсолютной «свободы» (в обывательском смысле) — люди не были бы счастливы. Наоборот, внешние блага, изобилие и подобная «свобода» всегда порождают вопрос, который точно задал Достоевский.

«— … В чем же великая мысль?

— Ну, обратить камни в хлебы — вот великая мысль.

— Самая великая? Нет, взаправду, вы указали целый путь; скажите же: самая великая?

— Очень великая, друг мой, очень великая, но не самая; великая, но второстепенная, а только в данный момент великая: наестся человек и не вспомнит; напротив, тотчас же скажет: “Ну вот я наелся, а теперь что делать?”» В двадцатом же веке яркими примерами художественного подтверждения этой истины стали два фантастических, но глубоко философских романа — Р. Брэдберри «451° по Фаренгейту» и А. и Б. Стругацких «Хищные вещи века».

«…Вот раньше, я в книге читал, хоть завидовали друг другу, сосед, мол, как сыр в масле катается, а я на холодильник накопить не могу… А теперь ведь жизнь стала жирная, тихая, всего в достатке. К Достоевский Ф.М. Подросток // Достоевский Ф.М. Соч. В 4 тт. — Л., 1989. Т. 8.

С. 344-345.

Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории чему себя применить? Я же не карась, я же человек все-таки, мне же скучно, а придумать сам ничего не умею»1.

И герои Стругацких в обществе, достигшем внешней свободы и изобилия, но лишенном духовной «вертикали», безнадежно пытаются куда-то «применить себя». Одни бессмысленно рискуют жизнью, только чтобы почувствовать, что «он не карась». Другие толпами идут на сеансы волнового наркотика; третьи (особо утонченные, чтобы пощекотать нервы) крадут и сжигают выдающиеся произведения искусства. Ну а четвертые просто слоняются «от хрустальной распивочной до алмазной закусочной»2. И у всех под спудом таится и разрастается агрессия, жажда разрушения, — или, наоборот, непреодолимое стремление уйти, спрятаться от этого сытого и скучного мира изобилия куда угодно, обрести хотя бы иллюзию жизни, яркости, полноты… Общество изобилия упирается в безвыходный тупик — именно потому, что принимает средство за цель, «второстепенную мысль» за великую, как точно выразился Достоевский. Никто не отрицает, что человеку необходимо нормальное существование, что он не должен голодать и болеть. Более того, он не должен и тратить жизнь на изнурительный и часто бессмысленный труд, порожденный опять же неправильным устройством общества: он имеет полное право на труд, действительно нужный людям, хорошо организованный, творческий и радостный. Никто не скажет, наконец, что человек не должен стремиться к счастью. Но весь вопрос в том, что такое счастье? А за ним стоит другой, самый фундаментальный вопрос, который мы и задали в самом начале: что же такое, все-таки, сам человек? Эгоист, замкнутый в скорлупе своих потребностей и интересов, чисто биологических и «простейших» социальных — власти, славы, самоутверждения и пр.? Или же он духовное существо, открытое всему миру и с бесконечным потенциалом внутреннего роста? Cтругацкие, заранее отвечая на этот вопрос, взяли в качестве эпиграфа к повести слова Экзюпери:

— вернуть людям духовное содержание, духовные заботы…»

И здесь принципиально важно, что человеку надо именно вернуть духовное содержание. То есть не навязать, не вложить извне, — Стругацкий А., Стругацкий Б. Хищные вещи века // Стругацкий А., Стругацкий Б.

Хищные вещи века. Чрезвычайные происшествия. Полдень, XXII век. — СПб., 2000.

С. 139.

Стругацкий А., Стругацкий Б. Улитка на склоне // Стругацкий А., Стругацкий Б. Пикник на обочине. Отель «У погибшего альпиниста». Улитка на склоне. — СПб., 2000.

С. 488.

Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории а вернуть утраченное. «Зерно духа» присуще человеку от самой Природы, но мы сами не даем ему прорасти, заглушая уже в детском возрасте порыв к знанию, любви и творчеству (который так ярко виден в любом нормальном ребенке!). Ну а потом, разумеется, ему оказывается проще соскользнуть вниз. Но «внизу» счастья нет: цепляясь за материальные блага, покой и комфорт, стремясь тешить свое самолюбие и идя против совести — мы жертвуем самими собой, своим истинным «я». И жизнь превращается в монотонное тоскливое существование, лишенное полноты, радости и смысла.

Да, многие этого почти не замечают, привыкают к такому состоянию — как раб привыкает к своему рабству, как каторжник привыкал к кандалам. Но как очевидно прорывается этот тлеющий огонь глубоко скрытой неудовлетворенности при первом же удобном случае! Как охотно люди «отключаются» от этой серой бездуховной жизни — любыми способами, как и герои Стругацких. Достаточно посмотреть, во что превратились сейчас наши праздники — почти повальное пьянство, наркотики, особенно в среде молодежи — менее устойчивой, более уязвимой. Во всем видно именно стремление «забыться», «отключиться» от жизни, — а это и значит, что жизнь лишена глубинного смысла, воспринимается как тяжесть, пустота и вынужденность.

И показательно, что вслед за великими учителями человечества в XX веке об этом начали писать ученые. Выдающийся американский психолог Эрих Фромм дал блестящий анализ «краха Больших Надежд» западной цивилизации. И главную причину этого краха он увидел именно в том, что человек утерял свою собственную природу, свое назначение и цель жизни. «Даже если оставить в стороне присущие индустриализму экономические противоречия, крах Больших Надежд предопределен самой индустриальной системой, двумя ее основными психологическими посылками: 1) что целью жизни является счастье, то есть максимальное наслаждение, определяемое как удовлетворение любого желания или субъективной потребности личности (радикальный гедонизм); и 2) что эгоизм, себялюбие и алчность — которые с необходимостью порождает данная система, чтобы нормально функционировать, — ведут к гармонии и миру». «Наблюдаемые факты со всей очевидностью свидетельствуют о том, что наш способ “поисков счастья” не приводит к благоденствию. Мы представляем собой общество заведомо несчастных людей: одиноких, снедаемых тревогой и унынием, способных только к разрушению и постоянно ощущающих свою зависимость — людей, которые радуются, если им Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории удалось как-то убить время, которое они так усиленно стараются сэкономить»1.

И если мы это, наконец, не осознаем, не прервем «дурную бесконечность», которая тянется от поколения к поколению2, то все усилия лучшей части людей окажутся напрасными. Борьба не может идти вечно. Нам кажется, что наша история очень долгая, что «всегда было так», а значит, всегда и будет так и волноваться не стоит. Но мы забываем, что для истории несколько тысяч лет — лишь миг. Это то время, в течение которого наша «система» — человечество — должно определиться, сделать правильный выбор. И похоже (судя по динамике событий), что «отпущенное» нам время подходит к концу. И если мы и сейчас пренебрежем предупреждениями, знаниями и призывами великих людей, опытом прошлого, грозной реальностью настоящего, — мы действительно самоуничтожимся: в результате ли полного разрушения биосферы или лавины неизвестных эпидемий, или массовых самоубийств — не суть важно. Поэтому надо попытаться еще раз подняться над сложившимися стереотипами, выйти из накатанной колеи, по которой мы катимся прямо в пропасть. Надо заново осмыслить то, о чем нам говорила лучшая часть человечества, проанализировать опыт самых блестящих страниц нашей истории и сделать необходимые и неотложные выводы.

Особенно это важно для тех стран, которые, как и Россия, еще не вошли окончательно в так называемый «глобализованный мир».

Именно для этих стран, еще сохранивших нравственно-духовные традиции, понимание сути человеческого бытия, есть надежда не только найти свой путь развития, но и совместно «повернуть колесо истории» на более верный путь.

Итак, мы пришли к выводу, что существуют, образно говоря, две истории. В первой, «профанной» истории, мы видим, по словам Гоббса, «войну всех против всех», стадные инстинкты. В другой — метаистории — идет непрерывное восхождение по лестнице познания и воплощения высших ценностей, куется всемирное духовное братство и развивается истинно человеческая личность. И первую, и вторую Фромм Э. Иметь или быть? — М., 1990. С. 11, 13-14.

Этот вопрос — о том, что на каком-то этапе надо просто прервать эту цепочку антивоспитания, — опять же очень талантливо подняли Стругацкие в романе «Гадкие лебеди».

Глава 1. Метаисторические законы: роль личности в истории делают конкретные люди. Первую — человеческие существа, борющееся за утверждение своего маленького «я», вторую — личности, в которых «прорезался светлый дух».