«В. И. Кривуть Молодежная политика польских властей на территории Западной Беларуси (1926 – 1939 гг.) Минск Беларуская наука 2009 УДК 94(476 – 15) 1926/1939 ББК 66.3 (4 Беи) 61 К 82 Научный редактор: доктор исторических ...»

НАЦИОНАЛЬНАЯ АКАДЕМИЯ НАУК БЕЛАРУСИ

Институт истории

В. И. Кривуть

Молодежная политика

польских властей

на территории

Западной Беларуси

(1926 – 1939 гг.)

Минск

«Беларуская наука»

2009

УДК 94(476 – 15) «1926/1939»

ББК 66.3 (4 Беи) 61

К 82

Научный редактор:

доктор исторических наук, профессор А. А. Коваленя Рецензенты:

доктор исторических наук, профессор В. В. Тугай, кандидат исторических наук, доцент В. В. Данилович, кандидат исторических наук А. В. Литвинский Монография подготовлена в рамках выполнения Государственной комплексной программы научных исследований на 2006 – 2010 гг.

«История белорусской нации, государственности и культуры»

(научный руководитель программы – доктор исторических наук, профессор А.А. Коваленя).

Книга посвящена проблемам становления и развития правительственной молодежной политики польских властей на территории Западной Беларуси. Раскрываются основные направления деятельности правящих кругов межвоенного польского государства в молодежной среде Западной Беларуси в 1926 – 1939 гг.

Предназначено для учёных, преподавателей, студентов и всех, кто интересуется историей Беларуси.

© Кривуть В. И., ISBN 978-985-08-1104- © Оформление. РУП «Издательский дом «Беларуская навука», © Інтэрнэт-версія: Камунікат.org, © PDF: Камунікат.org,

ВВЕДЕНИЕ

Изучение участия молодёжи в общественно-исторической практике всегда будет сохранять научную и практическую актуальность.

Молодёжь как социально-демографическая группа, выделяемая на основе совокупности возрастных характеристик, особенностей социального положения и обусловленных тем и другим социальнопсихологических свойств, является важной составляющей частью любого общества. Именно поэтому общество и государство, так или иначе, всегда стремились проводить определённую молодёжную политику, направленную на подготовку молодого поколения к вступлению во «взрослую» жизнь, формирование у него качеств, необходимых для того, чтобы стать субъектом активной политической, экономической и культурной деятельности на благо данного общества. Специфика этой политики всегда была тесно связана с особенностями общественного строя, развития политической обстановки, ситуации в культурной и национальной сферах жизни. Важное влияние имела и позиция правящих элит, во многом определяющих формы, задачи и содержание деятельности государства, в том числе и в молодёжной сфере. Всё это в полной мере можно отнести к молодёжной политике польских властей и развитию молодёжного движения на территории Западной Беларуси в период 1926 – 1939 гг.

Межвоенный период был сложным и неоднозначным временем для западно-белорусского региона. В результате польско-советской войны и по условиям Рижского мирного договора от 18 марта 1921 г.

Западная Беларусь была включена в состав возродившегося польского государства, так называемой 2 Речи Посполитой (2-й РП). Более восемнадцати лет, вплоть до сентября 1939 г., эти земли принадлежали Польше в качестве окраинных территорий («кресов») в составе Виленского, Новогрудского, Полесского и частично Белостокского воеводств общей площадью более 100 тыс. км 2 и населением более 4 млн чел. (25% территории и 13% населения всей РП). Значительную часть этого населения составляла молодёжь: если оперировать общепольскими данными переписи 1931 г., то можно согласиться, что в Западной Беларуси на начало 1930-х годов проживало около 1 млн чел. в возрасте 15-24 лет.

Западнобелорусский регион превратился в отсталый аграрносырьевой придаток польского государства. Так, до 1935 г. в сравнении с 1913 г. количество промышленных рабочих сократилась на 40%. Остро стояла проблема безработицы, особенно после начала мирового экономического кризиса 1929-1933 гг. В среднем на одного работающего приходилось два безработных [61, с. 197]. Разумеется, что в условиях «великой депрессии» первыми кандидатами на увольнение становились молодые неквалифицированные рабочие.

Многие представители городской молодёжи вообще не имели возможности даже начать свою трудовую карьеру.

Не менее тяжёлым было положение западнобелорусской деревни, где проживало свыше 80% всего населения региона. Более половины земельного фонда принадлежало помещикам или крупным собственникам. В результате крестьяне, и в первую очередь молодёжь, страдала от безземелья и перенаселения деревни. В начале 1930-х годов перенаселённость деревни составила 700 тыс. человек, или 50% всех трудоспособных. Показательно, что уровень 1913 г. в сельском хозяйстве Западной Беларуси был достигнут только в 1929 г.

накануне экономического кризиса, который вновь отбросил аграрный сектор назад [62, с. 235]. Ситуацию на деревне обостряла и правительственная политика по насаждению осадничества. Около 10 тыс.

осадников, бывших военнослужащих польской армии, получили на территории Западной Беларуси на льготных условиях участки площадью от 15 до 45 га. Для сравнения: на крестьянский двор приходилось в среднем 7 га земли, 55 тыс. хозяйств имели надел меньше 1 га, а около 90 тыс. батраков вообще не имели земли [61, с. 197].

Попытки решить аграрный вопрос путём проведения реформ (камасации, парцелляции, ликвидации сервитутов, хуторизации) лишь усилили дифференциацию сельского населения. Так, например, почти в два раза сократилась прослойка среднего крестьянства.

Положение западнобелорусского крестьянства осложнялось и жёсткой налоговой политикой польской властей. К высоким налогам и сборам добавлялось и выполнение шарварков – повинностей по строительству и ремонту дорог и мостов. Невыплата налогов и неисполнение повинностей наказывались конфискацией имущества.

Тем не менее, вряд ли можно считать положение в сельском хозяйстве Западной Беларуси катастрофическим. Известно, что в предвоенные годы экономического подъёма (1937 – 1938) Виленское, Новогрудское и Полесское воеводства достигли по урожайности зерновых культур и картофеля показателей Франции [94, с. 277].

Достаточно сложной на территории Западной Беларуси была ситуация в национально-культурной сфере. Известно, что белорусская молодёжь была лишена образования на родном языке – к 1939 г. были ликвидированы все белорусские школы и гимназии. Действовавшие же государственные школы являлись очагами полонизации, но и их не хватало. Высшее образование было почти недоступно белорусской молодёжи. В единственном вузе региона, Виленском университете им.

Стефана Батория (УСБ), студентов-белорусов было (в середине 1930-х гг.) лишь 1,55% [61, с. 198]. Культурно-просветительские организации – Товарищество Белорусской Школы (ТБШ) и Белорусский Институт Белорусского Хозяйства и Культуры (БИХиК) – подвергались постоянному давлению со стороны польских властей и, в конце концов, были ликвидированы во второй половине 1930-х годов.

Фактически, польское руководство, нарушая гарантии соблюдения прав национальных меньшинств, закреплённые Конституцией 2 РП 1921 г. и Рижским мирным договором, взяли курс на проведение целенаправленной полонизации белорусского населения.

Нарушение конституционных норм было тесно связано с изменениями, происходившей в политической жизни 2-й РП. Как известно, в мае 1926 г. в Польше был осуществлён государственный переворот. Формально после переворота 2 РП осталась республикой, но на деле был установлен диктаторский режим Ю.Пилсудского [137, с. 116]. Новое руководство взяло курс на оздоровление («санацию») Польши. «Санационый режим» носил авторитарный характер, как и многие режимы, установившиеся в межвоенный период в большинстве стран Восточной Европы. Окончательно авторитарный режим «санации» был закреплен принятием в 1935 г. новой Конституции РП.

Кстати, новая конституция непосредственно затрагивала и интересы молодого поколения. Согласно новому Основному закону возрастной избирательный ценз повышался до 25 лет – избирательного права лишались около 10% имевших его до этого. Это были молодые совершеннолетние граждане 2-й РП, закончившие школу и, мужчины, отслужившие в польской армии [98, с. 226].

Правящие круги подавляли любую оппозицию, как правую, так и левую. Одновременно они стремились отвлечь от политической борьбы и сплотить вокруг себя как можно более широкие слои общества. В Западной Беларуси это проявилось, с одной стороны, в усилении политических репрессий, свёртывании демократических свобод, с другой – в активизации деятельности разнообразных проправительственных союзов и объединений, действовавших при непосредственной поддержке государственного аппарата.

Помимо этого «санационный режим» был вынужден решать ряд сложных задач, стоявших перед польским государством в 1920 – 1930-е годы прошлого века. Прежде всего это были борьба с обороноспособности 2-й РП.

Именно в таких непростых условиях осуществлялась правительственная молодёжная политика и развивалось молодёжное движение на территории Западной Беларуси в межвоенный период.

На рубеже 1920 – 1930-х годов оформились и начали реализовываться основные направления правительственной молодёжной политики.

Одновременно кристаллизировались и ведущие течения в молодёжном движении, в том числе и проправительственные союзы, которые стали опорой «санации» в её борьбе за молодое поколение региона. Молодёжная политика и деятельность молодёжных организаций и объединений стали неотъемлемой частью социальнополитической жизни Западной Беларуси.

Освещение названных процессов и является темой данного исследования. Выбор темы обусловлен тем, что должного изучения эта проблема в отечественной историографии не получила. Научный анализ опубликованной литературы, многочисленных архивных материалов и документов позволил выявить основные вопросы, которые требуют всестороннего изучения, а также определить задачи, которые необходимо решить в рамках данного исследования.

Проведение молодёжной политики было тесно связано с общественно-политической жизнью всего межвоенного польского государства в целом. Изучение деятельности государственных структур и проправительственных союзов позволяет определить основные направления и подходы правительственной молодёжной политики в регионе. Анализ многочисленных источников даёт возможность показать пути решения экономических, социальных и национальных проблем молодёжи западнобелорусского региона польскими властями.

Большой интерес представляют вопросы взаимоотношений правящего режима и проправительственных союзов с другими молодёжными объединениями. Известно, что на протяжении всего межвоенного периода «санация» вынуждена была бороться за влияние на молодое поколение с многочисленными молодёжными структурами, которые были созданы действовавшими на территории Западной Беларуси легальными и нелегальными политическими партиями и группировками. Серьёзными противниками для «санационного режима» в молодёжной среде стали Коммунистический Союз Молодежи Западной Беларуси (КСМЗБ), Товаришество Университета Рабочих (ТУР), «Цукунфт». Привлечь на свою сторону молодёжь стремились также и национально-демократические силы. Одновременно «свою» молодёжную политику активно проводила римскокатолическая церковь. Данная проблематика рассматривается в заключительной части монографии.

Изучение реализации молодёжной политики и развития в связи с ней молодёжного движения на территории Западной Беларуси в нынешних условиях несомненно является актуальным. Освещение этой проблемы не только позволяет дать более объективную картину общественной жизни западнобелорусского региона, но также представляет интерес в качестве примера практического осуществления идейно-воспитательной работы среди молодёжи, подготовки к включению молодого поколения в активную социальнополитическую жизнь.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА ПО ТЕМ Е ИССЛЕДОВАНИЯ.

Проблема молодёжной политики польских властей и ее влияния на развитие молодёжного движения на территории Западной Беларуси не нашла должного освещения в отечественной историографии, хотя некоторые её аспекты всё же были раскрыты в работах отечественных историков.

Первые публикации, в которых затрагивались вопросы развития молодёжного движения и деятельности «санационного режима» в молодёжной среде, появились ещё в межвоенный период. Среди наиболее значительных следует выделить вышедший в 1935 г. в Минске сборник «Политические партии Польши, Западной Беларуси и Западной Украины» [87]. Один из его разделов был специально посвящён Беспартийному Блоку, т.е. правившей в то время во 2-й РП «санационной группировке». Определенное внимание уделялось и санационным молодёжным объединениям, которые принимали активное участие в реализации правительственной молодёжной политики – Стрелецкому Союзу, Легиону Молодых (ЛМ) и Союзу Сельской Молодёжи (ССМ) «Сев». Помимо проправительственных объединений, в сборнике упоминалось и о деятельности других молодёжных союзов, тесно связанных с политическими партиями 2й РП. Были кратко охарактеризованы основные направления деятельности этих союзов, проанализированы идейные установки, социальный состав, а также степень распространения их влияния на молодёжь. Особо отмечалось, что в ряде организаций в первой половине 1930-х годов шёл процесс радикализации, наблюдался рост симпатий к революционному движению. Однако нужно принимать во внимание, что сборник написан с позиций воинствующей коммунистической идеологии и тенденций того времени, когда все не коммунистические организации трактовались как вражеские, а их деятельность считалась противоречащей интересам трудящейся молодёжи. Это значительно снижает научную ценность помещённых в сборнике статей.

Серьёзное влияние на изучение не только молодёжной политики и молодёжного движения, но и всей общественно-политической жизни Западной Беларуси в этот период оказали политические реалии второй половины 1930-х годов. После того как были распущены Коммунистическая Партия Польши (КПП) и Коммунистическая Партия Западной Беларуси (КПЗБ) научные исследования прекратились.

Определённые наработки по проблеме имелись и у польских ученых довоенного периода. Молодёжное движение рассматривалось ими как часть общественно-политической жизни 2-й РП. Изучая деятельность современных им политических партий, они достаточно подробно рассматривали их работу в молодёжной среде. Прежде всего, это касалось деятельности различного рода молодёжных организаций. Анализ работы этих организаций позволяет определить основные направления молодёжной политики всех политических группировок межвоенного польского государства. В данном контексте можно отметить ряд справочников, изданных в межвоенный период польскими исследователями. Это работы А. Белциковской «Политические партии и союзы в Польше» [103], А. Селимовского «Польские легальные политические партии. Популярный очерк» [176] и А. Прушковского «Общественный проводник» [164]. Так, в книге А.

Селимовского при характеристике генезиса и программных установок «санационного» Беспартийного Блока подчёркивается, что он стремился распространить своё влияние на молодое поколение.

Подробно идеология проправительственных организаций рассматривается в книге А. Прушковского. Отдельные главы его труда специально посвящены студенческим «идейно-воспитательным»

организациям, а также объединениям школьной, деревенской и рабочей молодёжи.

В послевоенный период начался новый этап в изучении истории Западной Беларуси. Основное внимание уделялось прежде всего анализу деятельности КПЗБ и КСМЗБ. Вопросы молодёжной политики польских властей если и затрагивалась, то только в контексте борьбы с коммунистическим движением. Так, например, в научнопопулярной публикации бывшего комсомольского лидера С.Анисова «Крутымі шляхамі. Запіскі камсамольскага работніка-падпольшчыка» [54] освещалось не только развитие коммунистического молодёжного движения в регионе, но и борьба КСМЗБ за молодое поколение с другими молодёжными союзами. При этом С.Анисов оценивал противников КСМЗБ как вражеские организации, которые ничего позитивного не дали западнобелорусской молодёжи.

Для изучения проблемы представляют интерес сборники документов и воспоминаний участников революционного и национально-освободительного движения. Их публикация началась еще в 1950-х годах. Так, в 1958 г. вышел сборник «У суровыя гады падполля» [92], в 1966 г. в Вильнюсе был издан сборник «Вильнюсское подполье» [59]. Богатый материал содержится в сборнике документов и материалов «Революционный авангард трудя щейся молодёжи Западной Белоруссии (1921 – 1939)» [90]. В нём собраны интересные документы и материалы из архива Института истории партии при ЦК КПБ, госархивов Брестской и Гродненской областей.

Опубликованные материалы позволяют иметь общее представление о развитии молодёжного коммунистического движения, одним из аспектов которого было противостояние властям и проправительственных молодёжным союзам.

В отечественной историографии большое внимание уделялось изучению истории КСМЗБ. Деятельность других молодёжных организаций замалчивалась или же оценивалась крайне отрицательно.

Проблема правительственной молодёжной политики фактически осталась без внимания.

Польские исследователи послевоенного периода достаточно подробно изучали вопросы, связанные с деятельностью «санационного»

лагеря в молодёжной среде. Так, например, воспитательная концепция правящего лагеря – «государственное воспитание» – анализируется в работе В. Кулеши «Идейно-политические концепции правящего лагеря в Польше в 1926–1935 гг.» [136]. Этой же проблематике посвящена публикация К. Бартницкой в издании «Труды по истории просвещения» [102]. Вопросы «государственного воспитания» также затрагиваются в работах польских историков, посвя щённых истории образования в Польше. Особый интерес в этом отношении представляет публикация С. Мауэрсберга, посвящённая развитию школ для национальных меньшинств в Польше в 1918 – 1939 гг.

[143]. Необходимо также отметить и работу Ф. Ара шкевича «Средняя общеобразовательная школа в Польше в 1918 – 1939 гг.» [100]. Все вышеперечисленные авторы подробно характеризуют основные этапы формирования и развития этой концепции, её основные идеи, положительные и отрицательные моменты.

В работах польских историков изучались и конкретные направления молодёжной политики «санационных» властей. Так, военное обучение молодого поколения, а именно организацию формирований так называемых кракусов ра ссматривал С.

Трушковский [197]. Следует отметить статьи П. Ставецкого и П.

Лоссовского о развитии взаимоотношений общества и армии в межвоенном польском государстве [138; 187]. Проблеме участия армии в реализации молодёжной политики, а также деятельности военизированных «санационных» союзов в среде крестьянской молодёжи посвящено несколько разделов книги Я.Одземковского «Деревня и армия во 2 Речи Посполитой» [153]. Во всех названных работах очень подробно освещаются задачи и пути реализации военной подготовки молодёжи в межвоенном польском государстве, роль в этом армейских структур, отношение молодого поколения к армии. Следует отметить, что в данных работах, особенно в книге Я.

Одземковского, нашли отражение особенности молодёжной политики на территории Западной Беларуси. Автор отмечает, что на «крессах» армейские структуры и «санационные» военизированные объединения занимались не только повышением обороноспособности государства, но и вели активную полонизаторскую деятельность, что вызывало активное сопротивление местного населения.

Также в польской историографии нашло отражение другое важное направление молодёжной политики правящих кругов 2-й РП – Сельскохозяйственная Подготовка (СП). Наиболее интересной представляется работа Т. Вечорека, посвящённая истории системы сельскохозяйственного образования в Польше [203]. Автор подробно останавливается на причинах возникновения и развитии системы сельскохозяйственных конкурсов, которые стали основой земледельческого образования сельской молодёжи в межвоенный период. По мнению Т. Вечорека, система СП принесла значительные результаты, эффективно дополнив существовавшую государственную систему сельскохозяйственного образования.

При анализе польской историографии послевоенного периода представляется необходимым указать ряд работ, в которых затрагиваются вопросы деятельности молодёжных организаций.

Ведь именно на них опирался «санационный режим» при проведении своей работы в молодежной среде.

В 1971 г. под редакцией Ч. Козловского вышел «Словарь молодёжных организаций Польши 1918-1970 гг.» [178]. В данной работе представлены фактически все общепольские и региональные организации, в том числе и КСМЗБ. Среди общепольских организаций, действовавших и на территории Западной Беларуси, большое внимание уделено наиболее крупным «санационным» организациям – Стрелецкому Союзу, Союзу Сельской Молодёжи «Сев» – Союзу Молодой Деревни, Союзу Польской Демократической Молодёжи, Легиону Молодых. В издании в энциклопедическом ключе показана краткая история молодёжных союзов, проанализированы их программные документы и идеологические установки. Данная работа представляет интерес, прежде всего как справочное издание.

Хотя, на наш взгляд, в ней присутствуют переоценка влияния левых организаций и групп на молодёжь и резко отрицательное отношение к их политическим противникам. Тем не менее, издание помогает проследить общие тенденции развития молодёжного движения Польши в межвоенный период.

Более подробно освещается молодёжное движение в работе Б.

Хиллебрандта «Польские молодёжные организации в ХІХ и ХХ веках:

очерк истории» [120]. Автор сумел выделить основные идейные течения, которые оказывали наибольшее влияние на молодёжь.

Наряду с клерикальным, праворадикальным, социалистическим и коммунистическим направлениями, он подробно анализирует идеологию и деятельность проправительственного сектора молодёжного движения.

Интерес представляют работы польских авторов, посвящённые студенчеству польских вузов и их участию в общественнополитической жизни. Основные течения в студенческой среде, их генезис и эволюцию в 1930-х годах проследил в своей монографии «Студенческое политическое движение в Польше 1932 – 1939 гг.» А.

Пильх [161]. Достаточно подробно при этом анализируется деятельность таких проправительственных организаций как Легион Молодых, Союз Польской Демократической Молодёжи и Державная Мысль. Одновременно автор характеризует и политику властей в сфере высшей школы, борьбу против университетской автономии.

Особая ценность работы А. Пильха в том, что он много внимания уделяет Виленскому университету, единственному вузу на территории Западной Беларуси в межвоенный период.

Таким образом, польская историография времён Польской Народной Республики (ПНР) накопила ценный опыт по изучению молодёжной политики «санационного режима» 2-й РП. Однако использование марксистской методологии не позволяло всесторонне и объективно рассмотреть проблему.

Анализ отечественной историографии конца ХХ – начала ХХI в.

показывает, что для этого периода характерно ослабление интереса к изучению истории западнобелорусского молодёжного движения.

Прежде всего это касается КСМЗБ. Тем не менее необходимо отметить то, что положение молодёжи и её участие в общественнополитической жизни региона нашло освещение в ряде книг историко-документальной хроники «Памяць», посвящённых западным районам Беларуси. Также в 1990-е годы были изданы воспоминания И. Багдановича и М. Петюкевича – членов редакции выходившего в 1930-е годы в Вильно журнала «Шлях моладзі» [55;

86]. Они позволяют составить представление об отношении польских властей к белорускому национально-демократическому молодёжному движению. Краткие статьи, посвящённые Стрелецкому Союзу и ССМ «Сев» содержатся в «Энцыклапедыі гісторыі Беларусі» [70; 91].

Также в 2008 г. вышла монография В. Кривутя, посвященная деятельности молодёжных организаций на территории Западной Беларуси в 1930-е годы, в которой затрагивается проблема молодежной политики польских властей [69].

В современной польской историографии интерес к данной проблематике продолжает сохраняться. Польские историки уделяют много внимания как молодёжной политике «санации» в целом, так и отдельным её аспектам. Правительственная концепция «государственного воспитания» освещается в работе А. Смолальского «Воспитательные идеалы в польской педагогической мысли с XVI века до конца 2 Речи Посполитой» [179]. Этой же теме посвящена и статья Я. Рецко «Воспитание детей и молодёжи в политике правительств лагеря Ю. Пилсудского» [165]. Оба автора прослеживают генезис воспитательных взглядов «санационных»

кругов. Особое место занимает сопоставление их с идеями «национального воспитания», которые господствовали в молодёжной политике 2-й РП до майского переворота 1926 г.

Становление и реализацию концепции подготовки населения к войне в условиях межвоенного польского государства в своей монографии «Нация под ружьём. Общество в программе польской военной политики» [127] исследует Я. Кенсик. Автор подробно характеризует деятельность государственных структур (прежде всего армии) и общественных организаций. Особенно много внимания в исследовании уделено военной подготовке молодого поколения. Я. Кенсик анализирует и ту работу, которая велась армией и молодёжными союзами в сфере «гражданского воспитания» молодого поколения. Монография посвящена в основном непосредственно польским территориям, но всё же содержит интересную информацию, касающуюся Западной Беларуси. Работу Я. Кенсика можно считать наиболее полным и качественным исследованием данного аспекта молодёжной политики польских властей. Проблема военной подготовки молодёжи, особенно взаимодействие в этой сфере армейских структур и системы образования, нашла отражение в монографии М. Яблоновского «Перед угрозой войны. Армия и экономика Второй Речи Посполитой в 1935 – 1939 гг.» [122].

В исследовании А. Колодейчика «Крестьянское движение и римско-католическая церковь в годы 2 Речи Посполитой» [132] отдельный раздел посвящён взаимоотношениям между церковной иерархией и крестьянскими молодёжными организациями, в том числе и ССМ « Сев». Автор достаточно подробно рассматривает борьбу, которая развернулась между клерикалами и «санацией» за влияние в среде сельской молодёжи. В книге Я. СтобнякСмокоржевской «Кресовое военное осадничество 1920 – 1945» [188] освещается участие осадников и их общественных организации в осуществлении воспитательной политики «санационного»

правительства. Следует сказать, что эта деятельность оценивается достаточно некритически. Тем не менее, книга содержит большой фактический материал, позволяющий отследить роль и место осадников в реализации правительственной молодёжной политики на территории Западной Беларуси.

Таким образом, в отличие от отечественных ученых, у польских историков имеется ряд серьёзных наработок в сфере изучения молодёжной политики «санационного» лагеря. Все они были учтены в данном исследовании. Кроме того, автор стремился использовать и ряд документальных материалов и источников.

Большое количество документальных материалов содержится в архивах Республики Беларусь. Прежде всего, это ка сается фонда 242 п. Национального архива Республики Беларусь, в котором хранятся документы представительства КПЗБ при ЦК КП(б)Б. В первую очередь это материалы центральных органов КПЗБ, КСМЗБ, Коммунистический Интернационал Молодежи (КИМ) и Исполнительный Комитет Коммунистического Интернационала (ИККИ), отчёты окружных и районных комитетов КСМЗБ. Основная масса архивных документов посвящена деятельности комсомола, его участию в политической и социально-экономической борьбе. Тем не менее, комсомольские и партийные документы позволяют получить представление и о роли проправительственных молодёжных союзов в сфере реализации правительственной молодёжной политики.

Также были использованы документы Государственного архива Брестской области. Материалы, посвящённые деятельности государственных структур в молодёжной сфере, содержаться в фондах Полесского воеводского управления, Попечительства Брестского школьного округа, Командования округа корпуса № 9.

Важным источником сведений о молодёжной политике польских правящих кругов являются официальные сборники законов и постановлений центральных и местных органов власти. Большой интерес представляет документация и публикации ряда воеводских отделений общепольских организаций. К ним можно отнести ежегодные отчёты Полесского воеводского ССМ, выходившие в 1930-е годы в Бресте и позволяющие проследить численный рост организации на протяжении ряда лет, источники финансирования и направления конкретной деятельности ССМ «Сев» в Полесском воеводстве. Особенности идейно-воспитательной работы проправительственных союзов позволяет представить вышедшая в 1937 г. в Бресте «Программа для возрастных воспитательных групп в отделах Стрелецкого Союза в области гражданского воспитания».

В ней подробно раскрываются цели и задачи проводившегося «Стрельцом» государственного, профессионального и культурного воспитания своих рядовых членов. При изучении студенческого движения в Виленском университете им. С. Батория большое значение имеет «Ежегодник университета», в котором постоянно публиковались данные о действовавших на территории вуза студенческих союзах и объединениях.

Значительную ценность для изучения правительственной молодёжной политики имеют материалы западнобелорусской и центральной прессы 2-й РП. Вопросы, связанные с проблемами «государственного воспитания», военной и сельскохозяйственной подготовкой неоднократно рассматривались на страницах официальной польской прессы, что позволяет получить представление о молодежной политике польских властей.

ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЙ М ОЛОДЁЖНОЙ ПОЛИТИКИ 2-й РЕЧИ ПОСПОЛИТОЙ (1926–1939 гг.).

2. 1. Концепция «государственного воспитания« подрастающего поколения Молодёжь в возрасте с 15 до 24 лет составляла значительную часть населения 2 Речи Посполитой, в том числе и на территории западно-белорусских воеводств. Что касается конкретных цифр, то в 30-е годы ХХ в. польские демографы приводили следующие данные:

Таблица1. Молодеж ь в структуре населения 2-й Речи Посполитой Можно сказать, что процент молодёжи на протяжении межвоенного периода по отношению ко всему населению колебался от 21,7% до 16,7%.

Если говорить непосредственно о Западной Беларуси, то согласно тем же данным довоенных польских исследователей, на территории восточных воеводств в 1931 г. проживало 1120,1 тыс. чел. в возрасте от 15 до 24 лет [148, с. 16–17]. Это составляло пятую часть всего населения региона. При этом процент молодёжи в структуре населения имел тенденцию к росту. Дело в том, что, начиная с 1919 г.

по 1925 г. количество родившихся на 1000 жителей выросло с 27,7 до 38,7. С 1921 г. этот показатель был больше, чем в среднем по всей РП [148, с. 15], т. е. к 1940 г. восточные воеводства могли стать самым «молодым» регионом 2-й РП. Правда, этот процесс «уравновешивался» высокой детской смертностью, которая также была самой большой в межвоенном польской государстве.

Большая часть западнобелорусской молодёжи проживала в сельской местности. Процент сельской молодёжи в регионе был самым высоким по сравнению с данным показателем в остальной 2-й РП, что в целом соответствовало общей структуре населения Западной Беларуси, которая являлась аграрной окраиной польского государства. В западнобелорусских городах жило лишь 160 тыс. чел. в возрасте 14 – 24 лет (14, 34% от всей молодёжи региона). Для сравнения: в центральных воеводствах в городах жило 34,4% местной молодёжи, на западе 2-й РП – 35,5%, в среднем по всему государству – 28,4% [148, с. 18].

Половая структура молодого поколения региона в 1931 г.

выглядела следующим образом: из общего числа молодежи – 1120, тыс. чел. юношей было 541,3 тыс. чел., а девушек – 578,8 тыс. [148, с.

16–17]. Таким образом, более половины западнобелорусской молодёжи составляли девушки (51,76% ). Данный показатель в целом соответствовал половой структуре всего молодого поколения 2-й РП.

Таким образом, молодёжь, составлявшая такую значительную часть населения 2-й РП, не могла остаться без внимания со стороны правящих кругов государства. Ставя перед собой целью «оздоровление» всех сфер жизни общества, идеологи «санации» имели в виду и сферу воспитания молодого поколения.

Уже в 1926 г. один из «санационных» публицистов Г. Линц, заявил, что «вслед за военной революцией (т.е. майским переворотом 1926 г. – В.К.) должна последовать революция воспитания. Без этой второй первая в своих последствиях была бы очень поверхностной» [102, с.

75]. Суть такой революции конкретизировал в одной из своих речей полковник В.Славек, руководитель созданного перед парламентскими выборами 1928 г. «санационного» Беспартийного Блока Сотрудничества с Правительством (ББСП) и лидер так называемой группы полковников. Среди задач своего Блока он называл выработку жертвенности во имя государства как всеобщего блага, воспитание общества в сознании и убеждении, что государство является наивысшим всеобщим благом, которое преодолевает всяческие партикулярные различия и определяет принципы коллективной моральности и государственнические побуждения к действию [165, с. 86]. На всем протяжении существования «санационного режима» работе с молодёжью и её воспитанию уделялось достаточно серьезное внимание. Об этом свидетельствует и заявление вице-маршалка Сейма В.Маковского в феврале 1934 г. В одном из своих выступлений он особо подчёркивал, что воспитание гражданина является целью государства и его обязанностью [136, с. 210].

Осуществлению этой задачи в молодёжной среде должна была служить концепция «государственного воспитания». Следует отметить, что перед 1926 г. в молодёжной политике доминировала модель «национального воспитания», отражённая в программах партий, находившихся у власти в начале 1920-х годов, прежде всего, крайне правой партии польских национал-демократов (эндеков). Эндеки считали, что целью воспитательной деятельности школы должно быть формирование у молодёжи черт, которые необходимы нации. В данном случае имелась в виду польская нация [179, с. 55].

Разумеется, что такая точка зрения вызывала сопротивление в многонациональном государстве, каким являлась 2-я РП.

Идеологи «санации» обвиняли сторонников «национального воспитания» в том, что они, оперируя категориями времён неволи, не смогли определить и гармонизировать усилий воспитания с целями и потребностями собственного независимого государства [100, с. 184].

«Санационные» идеологи заявляли, что отождествление воспитания только с «национальным воспитанием» должно быть «раз и навсегда удалено из воспитательной сферы, как направление вредное, подрывающее здание польской государственности» [114, с. 616].

Деятели просвещения из «санационного» лагеря неоднократно отмечали, что для первых лет существования возрождённого польского государства характерна дезорганизация в области воспитательных идей и программ. В результате воспитатель был дезориентирован, «шёл наощупь, использовал старые методы в новых условиях, и видя, что ничего толкового из этого не выходит, замыкался в себе, начинал жаловаться на отсутствие идейности у молодёжи». Вся воспитательная работа сводилась к использованию определённых форм без содержания, что привело к воспитательному кризису. Это, естественно, вызывало нарекания общества, тревогу, а в дальнейшем – значительные усилия властей. Результатом этих усилий было создание общей воспитательной программы, без которой было бы немыслимо возрождение и упорядочение воспитательной работы. Так был выдвинут лозунг «государственного воспитания»

[114, с. 613].

При этом отмечалось, что реализация идеи «государственного воспитания» стало возможным только тогда, когда к власти в независимом польском государстве пришел лагерь, который ещё задолго до войны готовился к борьбе за независимость и который «ещё в неволе думал и действовал в духе государственной идеологии… Только после мая 1926 года проблема государственного воспитания встала на путь реализации этих важных постулатов» [151, с. 346] ( т.

е. молодёжная политика, отвечающая интересам государства, начала проводиться только после «санационного» переворота).

Сам термин «государственное воспитание» появился в «санационной» среде в 1927 г. Окончательное оформление концепции происходило позднее, к 1929 г. Были проведены дискуссии по школьной реформе, консультации с учителями. К воспитательным реалиям приспосабливались определённые идейные наработки «санационного» лагеря. Большую теоретическую работу провела группа «Зромп» (от названия выходившего в 1930 – 1936 гг. журнала «Zrb» – пол. сруб, фундамент). В неё входили деятели просвещения, которые в дальнейшем оказали большое влияние на формирование идеологии правящего лагеря и реформу образования. Два из девяти окружных отделений этого объединения существовали в Бресте и Вильно [206, с. 109]. Помимо них на территории Западной Беларуси были созданы местные организации в Пинске, Свентянах, Лунинце, Сувалках [216, с. 109], Бяло Подляске, Белостоке, Глубоком, Ломже, Несвиже [135, с. 168].

Создателем и главой «Зромпа» был Януш Енджеевич (1885 – 1951), видный польский политик «санационного» лагеря. Он воевал в Польских Легионах на восточном фронте в годы Первой мировой войны, являлся членом Польской Организации Войсковой. Енджеевич – один из ближайших соратников Юзефа Пилсудского, в конце 1918 г.

был его адъютантом. Вышел в отставку в 1923 г., работал в сфере просвещения, продолжал заниматься политической деятельностью.

После майского переворота Енджеевич был назначен в центральный аппарат государственной администрации. С марта 1928 г. избран депутатом сейма от ББСП, являлся одним из влиятельных лидеров «санационной» группы полковников. В 1930 г. участвовал в организации в Вильно Научного Института по изучению Восточной Европы и Школы политических наук (год был её директором). С августа 1931 г. по февраль 1934 г. возглавлял Министерство религиозных вероисповеданий и общественного просвещения.

Именно по его инициативе были приняты законы о школьном устройстве и о вузах, которые вызвали неоднозначную реакцию. С мая 1932 г. по май 1934 гг. одновременно был премьер-министром.

После смерти Ю.Пилсудского (май 1935 г.) Енджеевич перестал входить в круг руководителей государства. С сентября 1939 г.

находился в эмиграции, умер в Лондоне. Таким образом, как видно из этой краткой биографии, Януша Енджеевича можно считать не только активным разработчиком концепции «государственного воспитания», но и одним из тех, кто руководил её осуществлением [157, с. 250-254].

Практическая реализация «государственного воспитания»

началась на рубеже 20 – 30-х годов ХХ века. В июле 1929 г. министр религиозных вероисповеданий и общественного просвещения Славомир Червиньский выступил с программной речью «О воспитательном идеале польской школы», указав цели и задачи «государственного воспитания». Он заявил: «Говоря о воспитательном идеале, мы говорим не о банальной моральности, ни о демократизме, ни о пацифизме, ни о других подобного рода прекрасных вещах, которыми обычно украшают дитя, называемое воспитательным идеалом. Мы не делаем этого, так как боимся, что дитя задохнётся в этих многочисленных одеждах» [107, с. 357]. Согласно Червиньскому, идеалом должен был стать тип бойца и работника в одном лице.

Возрождённому польскому государству требовался тип гражданина, который бы «мужественным повседневным трудом, а при необходимости и священным пылом борьбы доказывал свой активный, искренний патриотизм» [136, с. 208]. Воспитание, как уточнял министр в одной из своих позднейших газетных статей, должно было сформировать у воспитанников позицию, настраивающую их «к службе государству, а не к жизни за счёт государства» [108, с. 67].

Преемник Червиньского, Енджеевич, был полностью с ним солидарен. Он считал, что «государственное воспитание» не является выражением какой-либо определённой общественной доктрины, религиозной веры или философского мировоззрения. Оно черпает своё содержание из жизни и опирается на фактическую систему отношений, сложившихся к данному моменту. В рамках существующих условий и должны воспитываться люди, понимающие свою роль в государственной структуре. По мнению Енджеевича, задачей воспитания является не осуществление идеальных программ общественной жизни, а подготовка молодёжи к той реальности, которая существует в данном месте и времени, существует на самом деле [124, с. 314].

Реализм и практическое применение были основой «государственного воспитания».

Енджеевич говорил, что «государственное воспитание» стремится формировать людей, способных и желающих принимать сознательное участие в работе организованного в государство общества. Воспитанный гражданин должен участвовать в повышении уровня материальной культуры, в усовершенствовании общественных отношений, в создании духовных ценностей в государстве, трактуемом как общее и наивысшее благо [124, с. 315-316]. Он также указывал на необходимость осознания того, что «государство это не только узаконенная власть, защитник и опекун, но также и коллективное усилие, коллективная работа, коллективная обязанность общества» [124, с. 317].

Выступая в феврале 1932 г. в сейме Енджеевич говорил, что «государственное воспитание» является гражданским воспитанием, поскольку ставит перед собой цель подготовить гражданина, глубоко понимающего свои обязанности, из которых вытекают его права. Оно является гражданским и потому, что учит подчинять своё личное благо всеобщему благу, утверждает, что существуют высшие ценности, что интерес коллектива превыше индивидуального интереса [157, с. 266].

«Государственное воспитание» понималось достаточно широко и должно было охватывать как школу, так и внешкольную молодёжь.

«Санационные» идеологи обычно называли и характеризовали три основные компонента своей концепции воспитания. Во-первых, это было национальное воспитание, целью которого было пробуждение любви к своей нации и как можно более глубокое знакомство с её историей и культурой. Поскольку польское государство было многонациональным, признавалось, что для каждого из народов национальное воспитание будет различным, но все не-поляки в польском государстве должны были воспитываться под влиянием польской культуры. Второй компонент – общественное воспитание, т.е. воспитание личности для жизни в обществе, формирование у личности черт «общественного работника». Общественное воспитание должно было стоять над интересами отдельных сословий, классов или партий. Третьим элементом было моральное воспитание личности.

При этом утверждалось, что идеал хорошего гражданина является синонимом морального человека. Религиозное воспитание при этом считалось делом каждого в отдельности, но не противоречащим линии «государственного воспитания» [114, с. 615 – 618].

Ведущая роль в реализации «государственного воспитания»

отводилась, конечно же, учителю. В связи с этим заявлялось, что будущая судьба польского государства находится в руках учителя.

Учитель должен был отказаться от роли пассивного наблюдателя польской государственной жизни и польской государственной работы и стать их активным участником и сотрудником. При этом учитель не должен был быть проводником какой-либо политической доктрины в школе. Школа должна была оставаться вне политики. Но одновременно говорилось, что активность учителя должна проявляться в отказе от «всякого недоверия по отношению к начинаниям государства, от всякой неприязни к тем, кто управляет государством». Те, кто замалчивал «великую личность первого Маршала Польши», т.е. Ю.

Пилсудского, назывались сеятелями политики, причём политики обмана, так как «сознательно закрывали себе и другим глаза на жизнь и реальность» [114, с. 619 – 622].

Культ личности Ю.Пилсудского вообще стал неотъемлемой частью «государственного воспитания». В одной из своих статей Енджеевич отмечал, что «сама личность Маршала, его методы работы, его духовное обличие, мощь действия и сила мысли все более становятся фактором, который формирует людские души». Его дополнял С.Червинский, который считал, что личность и деятельность маршала Пилсудского несут воспитательное значение, так как «в личности Юзефа Пилсудского сошлось и персонифицировалось всё то, что раньше было стремлением к независимости, а сейчас является работой и борьбой за укрепление и умножение силы возрожденного Государства» [110, с. 12].

Оппоненты «санационного режима» не раз критиковали этот момент. Министр С.Червиньский в феврале 1931 г. в ответ заявил, что только ослеплённая политической ненавистью партийность может требовать вычеркнуть из программы гражданского воспитания личность, «которая благодаря своей жертвенной службе Государству стала лучшим символом и примером». Также он утверждал, что невозможно воспитывать молодёжь на примере чужих героев, замалчивая фигуру «самого великого героя нашей собственной освободительной войны» [109, с. 78]. Таким образом, поскольку Ю.Пилсудский возглавлял один из политических лагерей межвоенного польского государства, нельзя говорить о полной аполитичности концепции «государственного воспитания».

«Государственное воспитание» должно было в значительной мере опираться на обучении, проводимом определённым способом. Практически все школьные предметы должны были «взаимодействовать» с «государственным воспитанием». В ходе школьной реформы 1932 г. в школьных программах были произведены изменения, сущность которых состояла в том, что школа фактически превращалась из образовательного института в воспитательный. Общим принципом новых программ было воспитание творческого гражданина, приспособленного к общественной жизни. Ученик должен был получить широкий объём знаний о государстве и гражданине, об их взаимоотношениях. Это делалось через специально подобранный материал предметов обучения, прежде всего истории и польского языка и литературы. Насыщение экономической проблематикой должны были обеспечить такие предметы как география, математика и природоведение. Воспитательный характер придавался занятиям урокам физкультуры, которые должны были закалить физически и психически. Во всеобщей школе ударение делалось на воспитательную сторону обучения; в гимназии – на воспитание творческого гражданина, готового к практической деятельности; в лицее – подготовку к учёбе в вузе и формирование мировоззрения. Отдельный предмет гражданского обучения был введён в лицеях (вопросы общественной жизни). Во всеобщей школе и гимназии его курс был разделён между другими школьными предметами [102, с. 106 – 107].

Следует отметить, что особая роль отводилась истории. Главное внимание уделялось истории польского государства, политические события ставились выше экономических и общественных процессов.

При этом рекомендовалось обращать внимание не на времена упадка, а на «радостные моменты в нашей истории, свидетельствующие о державном развитии Польши в прошлом и о способности нации к государственной организации своей жизни» [114, с. 626].

Рекомендовалось не ограничиваться только воспитанием через обучение. Предлагалось использовать в «государственно-воспитательных» целях, например, занятия по военной подготовке. Считалось, что военная подготовка будет без сопротивления приниматься молодёжью. Она должна была воспитать у молодёжи волю и характер, приучить к дисциплине, укрепить товарищеские взаимоотношения.

Особо указывалось на то, что военная подготовка должна рассматриваться не как средство получить определённые льготы и привилегии во время будущей военной службе, а как исполнение уже на школьной скамье принципиальной государственно-гражданской обязанности. Это объяснялось тем, что «нынешняя молодёжь слишком проникнута духом всяческого материализма и утилитаризма, и имеет мало идейных предпосылок в своих действиях». Способствовать гражданскому воспитанию, а именно выработке общественного и организационного опыта, должно было школьное самоуправление.

Этой же цели должны были способствовать кружки различных общественных организаций. Ещё одним важным фактором «государственного воспитания» было организация и проведение государственных праздников. Таким образом, спектр средств был достаточно широк [114, с. 629 – 636].

Поскольку польское государство в межвоенный период было многонациональным, то идеологи «государственного воспитания» были вынуждены учитывать этот момент. Была провозглашена так называемая «государственная ассимиляция» в противовес «национальной ассимиляции», проводившейся до мая 1926 г. Двумя её основными декларируемыми принципами были следующие. Вопервых, Польша, развивая в полной ступени свою национальную польскую культуру, не желает лишать возможности развития родной культуры ни один из населяющих польское государство непольских народов. Во-вторых, Польша должна и стремится объединить все народы, населяющие государство для совместного решения тех задач, которые независимо от родного языка и культуры данного народа, польского или непольского, создают общность не национально, но государственно-польскую [211, с. 43]. Министр С.Червиньский заявил, что общественное воспитание должно проводиться таким образом, чтобы «каждый родившийся и живущий в Польше украинец, еврей или немец, прежде чем стать сознательным работником на ниве культуры своего сообщества чувствовал и понимал, что должен быть, прежде всего, достойным гражданином Наияснейшей Речи Посполитой» [165, с. 87]. Примечательно, что про белорусов министр даже не упомянул.

В школьных программах учитывалась проблема национальных меньшинств. Указывалось, что культурные достижения отдельных регионов и меньшинств являются частью совместной культуры Польши. Непольская молодёжь через изучение истории Польши и связанной с нею истории собственного народа должна была сжиться с польской культурой и уважать её, укрепить чувство государственной принадлежности и гражданской ответственности по отношению к государству. П ри этом обращалось внимание на то, что возрождение польской государственности стало одновременно возрождением жизни национальных меньшинств. В программе говорилось: «Польское государство не только юридически, но и исторически является матерью для живущих в нём национальных меньшинств, и отсюда проистекают те сильные связи государственной принадлежности, которые соединяют всех граждан, и их ответственность перед государством, в котором они должны согласно, вне зависимости от национальности и веры, вместе жить и работать» [143, с. 208].

Однако действительность была далека от планов создателей концепции «государственного воспитания». Уже при обсуждении в сейме представители национальных меньшинств выступили против её реализации. Они говорили, что «государственное воспитание»

фактически ведёт к запрещению национального воспитания непольской молодёжи и что оно служит польскому национализму.

Министр С.Червиньский же в ответ заявил, что согласия можно достичь только на платформе воспитания молодёжи в активно лояльном отношении к государству: «Или – или… Или честно жаждете возможности спокойной культурной жизни в границах Польского Государства или желаете войны. Третьего не дано!» [109, с. 80 – 81].

На территории Западной Беларуси политика «государственного воспитания» стала фактически орудием полонизации молодого поколения. Не смотря на декларации создателей концепции о свободном развитии культуры всех народов, населяющих польской государство, положение с белорусскими школами, как уже указывалось выше, было катастрофическим. Что касается ситуации в польской школе, то её хорошо характеризуют слова одного ученика-белоруса: «На протяжении всего обучения во всеобщей школе я вообще ничего не услышал о своей деревне, о культуре и творчестве народа, от крови и кости которого происходим. Никто ни слова не сообщил ни о истории белорусской нации, ни о её литературе» [143, с. 113].

Таким образом, до 1935 г. правящий лагерь выработал целостную концепцию воспитания молодёжи. Согласно польским исследователям, эта концепция базировалась на трёх принципах:

1) создание позитивного образца гражданина-государственника;

2) признание принципа, что государство имеет право навязывать гражданам при помощи своего аппарата свою воспитательную концепцию;

3) только государственная власть, провозглашая примат своих интересов, имеет право на воспитательную деятельность, и только государство является единственной силой, способной выразить и гарантировать верховенство всеобщих интересов над интересами партикулярными и индивидуальными, партии же не имеют никакого права влиять на воспитание и реализацию воспитательного идеала нового гражданина [136, с. 211 – 212].

После смерти Ю. Пилсудского в 1935 г., не смотря на то, что «санационный» лагерь оставался у власти, в области воспитания произошла определённая эволюция. Создатели прежней концепции были отодвинуты на второй план, например, тот же Януш Енджеевич.

Также в 1936 г. было распущено объединение «Зромп», занимавшееся пропагандой «санационных» воспитательных идей. Это было связано с тем, что сам правящий лагерь эволюционировал в направлении националистической идеологии.

В. Свентославский, ставший новым министром просвещения с декабря 1936 г., заявил, что «нет государственного воспитания без учёта основ национального воспитания и религиозно-моральных ценностей».

Таким образом, новый министр отказывался от некоторых идеологических принципов «санации» и пытался модифицировать воспитательную доктрину в направлении принятия националистических и католических идей. По мнению Свентославского, воспитание молодёжи не могло быть связано с актуальной политикой и её лозунгами, оно должно опираться на ценностях польской и общечеловеческой культуры [177, с. 36 – 37].

Для насаждения польских культурных ценностей школа шла на сотрудничество с армией. Так, в январе 1937 г. министр военных дел издал распоряжение о сотрудничестве командующих военных округов с школьными кураторами, а министр В. Свентославский – указание для школьных кураторов о взаимодействии с военными властями. Оба министра подчёркивали, что в интересах усиления обороноспособности государства необходимо усиление польского фактора на «пограничных землях, территориях со смешанным населением и на угрожаемых участках» [122, с. 228]. В выполнении этой задачи польская школа тесно смыкалась с армией и костёлом. На одном из совещаний воевод и командующих военных округов в 1937 г.

Новогрудский воевода Соколовский заявил: «В школе следует делать определённое давление в направлении обработки белорусов. Часто это будет насильственно, но цель является великой… Школа это то, что создаёт польскость» [145, с. 104].

Разумеется, что молодёжная политика не ограничивалась только школьной сферой. Основные постулаты политики «государственного воспитания» находили своё отражение и вне школы, например, в деятельности многочисленных молодёжных объединений. Можно сказать, что в рамках этой политики строил свою работу с молодым поколением весь государственный аппарат 2-й РП. Специфика этой работы на территории Западной Беларуси будет проанализирована в следующих разделах исследования.

Оценивая «государственное воспитание» в целом, надо сказать, что это была вызванная жизненной необходимостью, стройная и детально разработанная система. Её положительные чертами были актуализация и связь с жизнью, воспитательный характер обучения.

Она ставила перед собой цель воспитать у молодёжи сильную волю, динамизм, дисциплинированность, лояльность, умение правильно оценивать реальность, способность к жертвенности и героизму. Но позитивные черты «государственного воспитания» были подчинены прагматическим задачам правящего лагеря. «Санация», которая отождествляла себя с государством, считала необходимым навязывать свои гражданские идеалы обществу. Это привело к излишней идеологизации обучения. Ещё одним отрицательным моментом было и то, что политика «государственного воспитания» стала орудием полонизации национальных меньшинств. Фактически ставилась цель воспитать не просто достойного гражданина, а гражданина-поляка.

Это и вело, как будет показано ниже, к неудачам «государственного воспитания» на территории Западной Беларуси, в отличие от непосредственно польских земель, где оно достигло значительных позитивных результатов.

2. 2. Государственные мероприятия в области военной подготовки молодого поколения Как уже отмечалось, концепция «государственного воспитания»

была направлена на формирование гражданина-государственника, бойца и работника в одном лице. В связи с этим особое внимание уделялось такому направлению молодёжной политики, как военная подготовка молодого поколения.

Следует отметить, что данное направление заняло значительное, если не ведущее, место в молодёжной политике правящих кругов практически всех государств межвоенной Европы. Дело в том, что опыт Первой мировой войны привел к ревизии существовавшей до этого системы подготовки государства и общества к войне. Было признано, что война перестала быть делом только узкой военной элиты и армии. Так, Роман Старжиньский, майор польского Генерального Штаба, заявлял в 1927 г. на страницах журнала «Беллона», органа Военного научно-издательского института: «Только мировая война, которая призвала под ружьё несколько десятков миллионов человек, показала, что даже лучшая кадровая система, опирающаяся на всеобщую воинскую обязанность, и мощнейшая вооружённая сила не в состоянии выполнить все задачи, которые ставит на порядок дня современная война. Оказалось, что вести войну должны не только вооружённые силы отдельных государств, но и всё общество, вся нация» [184, с. 43]. Ещё один польский военный теоретик, А. Водзиньский, добавлял: «Победно из тотальной войны выйдет не та нация, которая имеет сильные армии на фронтах и только на них возлагает надежду, а нация, которая обладает внутренней зрелостью, духовной силой, и, что самое важное, каждый член которой обладает военной подготовкой» [127, с. 14].

Следовательно, к будущей войне должно быть готово всё общество, вся нация. Именно эта идея и стала основой так называемой концепции «нации под ружьём», которая широко осуществлялась в европейских странах в межвоенный период для военной подготовки населения.

Помимо опыта Первой мировой войны, военные круги 2 РП при подготовке к возможному вооружённому конфликту учитывали геополитическое и финансовое положение своего государства. Тот же майор Старжиньский отмечал: «Имея на западе Германию с миллионным населением, на востоке Россию с её 120 миллионами жителей, мы будем иметь дело с многомиллионными армиями, которым будем не в состоянии противопоставить равной по силе регулярную армию… Поскольку бюджетные возможности никогда не позволят содержать сильную регулярную армию, мы должны искать другие пути». Далее он продолжал: «Нация, которая оплатила 120летней неволей свою беззаботность и невоинственность XVII и XVIII столетий, должна сейчас сделать выводы из исторического опыта. Мы уже имеем определённые достижения военной работы перед мировой войной. Не позволим растратить этих наработок, широко разовьём военную подготовку, реализуем в жизнь постулат нации под ружьём!»

[184, с. 59].

Непосредственная реализация программ военной подготовки населения, прежде всего молодёжи, в довоенной Европе проводилась согласно с двумя моделями. Суть первой модели состояла в том, что армия почти целиком брала на себя выполнение задачи подготовки общества к войне. В чистом виде эта система централизованной всеобщей допризывной подготовки была реализована в тоталитарных государствах – в нацистской Германии и Советском Союзе. Сущность второй модели состояла в децентрализации обучения. Согласно этой модели в руках военных оставались только общее руководство и контроль, а непосредственная реализация программ доверялась общественным, в первую очередь молодёжным, организациям и школе. Обучение строилось на принципах добровольности. При этом занятия проводились как военными, так и гражданскими специалистами [127, с. 21 – 22].

Польша ориентировалась на вторую модель и начала её осуществлять с первой половины 20-х годов ХХ века. Военная Подготовка (ВП) должна была охватить «всю военно-подготовительную работу за рамками постоянной армии, дифференцируя её в зависимости от возраста и пола, от стратегического положения края и, наконец, от этнографического состава и государственного чувства граждан» [127, с. 26]. Программа Военной Подготовки должна была охватить три направления деятельности: гражданское воспитание, физическую подготовку и военное обучение.

Как уже говорилось выше, ВП во 2 РП проводили общественные организации и школа. Среди общественных организаций в первую очередь следует назвать Стрелецкий Союз, который уже имел опыт в этой сфере ещё до Первой мировой войны. Кроме того, право проводить ВП получили Союз Польского Харцерства, Союз Сельской Молодёжи, Гимнастическое Товарищество «Сокол» и некоторые другие объединения. (Их деятельность будет освещена подробно ниже.).

Первоначально, молодёжные организации вовлекли в ВП небольшую часть молодого поколения. Поэтому в декабре 1922 г.

вышло совместное распоряжение министра религиозных вероисповеданий и общественного просвещения и министра военных дел об организации Военной Подготовки в средних и профессиональных школах. Для подготовки школьной молодёжи к военной службе вводились добровольные занятия по ВП. Их задачей было «формирование у молодёжи умений и черт, которые развивают силу и характер будущего гражданина Отечества, позволяя ему исполнить военную обязанность в кратчайший термин и получить воинское звание в более быстрый срок» [169, с.2].

Для этого в школах, при наличии достаточного количества добровольцев, создавались школьные отряды (Hufce szkolne). В этот отряд мог вступить любой школьник, достигший возраста 16 лет и получивший соответствующее медицинское разрешение. В зависимости от численности и уровня подготовки отряды могли делиться на меньшие организационные единицы – роты, взводы, дружины.

Занятиями должен был руководить инструктор. Этим инструктором мог быть офицер действительной службы или резерва, или же гражданский человек, учитель данной школы. Руководитель отряда должен был проводить свою работу на основе программ, совместно разработанных министерствами просвещения и военных дел. По всем вопросам внутренней дисциплины руководитель отряда подчинялся школьным властям и входил в состав педагогического совета школы [169, с.3].

Программа распадалась на два курса (ступени). Первая ступень соответствовала программам обучения рядового пехоты. Вторая ступень – программе обучения подофицера пехоты. В технических и профессиональных учебных заведениях дополнительно создавался курс обучения рядовых специальных войск (артиллерии, технических войск). Курсы ВП также дополнялись занятиями в летних лагерях.

В ходе проведения ВП в школе предусматривалось еженедельно проводить: 3 – 4 занятия (по 45 – 50 мин) в стенах школы, 1 полевое занятие, 1 лекцию (45 – 50 мин) по отдельным военным предметам.

Согласно распоряжению, военные знания включались также и в программу таких предметов, как физика, химия, история, география.

Например, в ходе уроков истории сообщали «некоторые сведения из истории войн и вооружённых сил, с упором на их воспитательную сторону с подчёркиванием момента жертвенности и героизма» [169, с.

3].

Ученики, которые отбыли 2/3 всех занятий, допускались к экзамену. Экзаменационная комиссия должна была состоять из представителей школьных и военных властей. В случае успешной сдачи экзамена ученики получали свидетельства соответствующей ступени ВП [169, с. 4].

Также распоряжение предусматривало оказание необходимой помощи в области инструктажа, военных учебников и уставов, оружия, амуниции и т.п. школьным отрядам ВП со стороны военных властей.

На военных также возлагалось проведение летних лагерей.

Внутренний порядок и дисциплину в школьных отрядах ВП должны были поддерживать школьные власти. Представители военных могли посещать отряды ВП при уведомлении и с согласия школьного руководства [169, с. 5].

В январе 1923 г. министр религиозных вероисповеданий и общественного просвещения издал ещё одно распоряжение, уточнявшее и дополнявшее распоряжение от 1 декабря 1922 г. Так, право определять школы, в которых можно было создавать отряды ВП, передавалось кураторам школьных округов. Руководителя отряда ВП также назначал куратор по предложению директора, и после получения мнения командования военного округа. Также предусматривалось, что ученик не может записаться в отряд ВП без разрешения своих родителей или опекунов. Куратор школьного округа должен был составлять ежегодный отчёт о деятельности школьных отрядов ВП и направлять его министру религиозных вероисповеданий и общественного просвещения [170, с. 6–7]. Отряды ВП появились и начали свою работу только в 1923/24 учебном году.

Армейские круги в основном были недовольны развитием ВП молодёжи. Прежде всего, недовольство было вызвано организационным хаосом и «политизацией» в общественных организациях ВП.

Подполковник В. Килинский так характеризовал ситуацию накануне 1926 г.: «Для военной подготовки организуется, кто хочет и как хочет, а отдельные партии создают в свой способ некие собственные обмундированные посполитые рушения. Организации, якобы служащие одной идее, вступают во взаимную борьбу, и в этой борьбе исчезает сам смысл военной подготовки и ядро спорта. Для контрабанды политических потребностей в акцию физического воспитания и военной подготовки вплетается третий мотив, мотив так называемой просветительской работы, точнее, читай политический мотив. В результате можно было бы множить существующие объединения бесконечно. Это разнообразные союзы бывших участников борьбы за независимость, союзы молодёжи сельской, католической, бывших военных, молодых пионеров, спортивные союзы, женские организации, рабочие и т.д. и т.п. Хаос неправдоподобный» [128, с.

118].

В первой половине 20-х годов акция ВП не смогла достичь значительных успехов. Она так и не смогла стать массовой.

Представитель польского Генерального Штаба, полковник Ф.Влад, признавал, что, исключая школьников, военная подготовка в 1925 г.

охватывала только 7% призывников. При этом только 9% членов организаций ВП происходило из «восточных кресов» [127, с. 42].

Ситуация в деле военной подготовки начала меняться после майского переворота 1926 г. Вооруженные силы получили большие, чем раньше возможности влияния на все стороны жизни общества, в том числе и на молодёжную политику, частью которой являлась акция ВП.

Как отмечают польские исследователи, после мая 1926 г. отказа от концепции «нации под ружьём» не произошло. Большую роль сыграла личная позиция Ю.Пилсудского, который после переворота возглавил армию и являлся Генеральным инспектором вооружённых сил. По мнению маршала, главную роль в развитии военной подготовки и физической культуры должны были играть школа и армия, затем – местное самоуправление, общественные организации и спортивные союзы. Особое внимание Пилсудский придавал добровольности ВП и её морально-воспитательному значению. Это означало продолжение проведения ВП в школе и общественных организациях. Но одновременно кардинально изменилась роль армии. Военные круги взяли в свои руки руководство всеми вопросами, связанными с подготовкой общества на случай войны. Это давало надежду на оживление деятельности в этой области [127, с. 72 – 74].

В январе 1927 г. по инициативе Ю.Пилсудского было создано Государственное Управление Физического Воспитания и Военной Подготовки (ФВ и ВП). Это стало основой для создания нового руководящего и пропагандистского аппарата акции ВП [125, с. 6]. Согласно распоряжению Совета Министров, директора Государственного управления ВФ и ВП назначал министр военных дел при согласовании с министром внутренних дел и министром просвещения. Именно директор распоряжался бюджетными средствами, выделяемыми на развитие ВП. Одновременно предусматривалось создание воеводских комитетов ФВ и ВП, задачей которых была координация и поддержка деятельности госаппарата, органов самоуправления и общественных организаций в сфере физического воспитания и военной подготовки.

В состав воеводских комитетов должны были входить воевода, командующий военного округа и куратор школьного округа (или их представители). Ещё четырёх членов воеводского комитета назначал военный министр. По мере необходимости создавались также поветовые и городские комитеты ФВ и ВП, которые должны были координировать работу в масштабах повета или города. Эти комитеты подчинялись воеводскому комитету. Воеводские же структуры были подотчётны Государственному управлению [173, с. 82 – 84].

Распоряжение военного министра от 21 марта 1927 г. уточняло функции Государственного управления ФВ и ВП. Помимо директора в его состав должны были входить делегаты от министерства религиозных вероисповеданий и общественного просвещения, министерства внутренних дел, а также постоянный персонал, назначенный министром военных дел. К сфере деятельности Государственного управления ФВ и ВП относилось: составление директив для проведения работы по физическому воспитанию и военной подготовке, предоставление заинтересованным министрам предложений по вопросам ФВ и ВП, осуществление надзора над институтами и организациями ФВ и ВП и их инспекции, предоставление заинтересованным министерствам предложение по государственному бюджету в области ФВ и ВП, экспертиза решений министерства религиозных вероисповеданий и общественного просвещения и министерства внутренних дел в сфере ФВ и ВП, составление директив для воеводских комитетов ВФ и ВП, издание периодики и книг, посвящённых физическому воспитанию и военной подготовке [167, с. 164–166].

Одновременно при командовании военных округов создавались окружные управления ФВ и ВП. Ниже, на уровне полка стояли обводовые комендатуры, и, наконец, поветовые комендатуры ФВ и ВП. Именно коменданты последних отвечали за проведение занятий в школьных отрядах ВП и взаимодействие с общественными организациями [127, с. 75].

Как указывают польские исследователи, созданная модель имела значительные недостатки. Например, было достаточно трудно скоординировать работу военных структур с гражданской властью, прежде всего из-за того, что территория военных округов не совпадала с территорией воеводств. Могло случиться так, что территория одного повета была поделена между двумя округами [127, с. 80]. Это в полной мере относилось и к Западной Беларуси – территория Виленского, Новогрудского и Полесского воеводств входили в состав двух округов: № 3 «Гродно» и № 9 «Брест».

Тем не менее, к концу 1927 г. были организованы воеводские комитеты, а к концу 1928 г. координирующие структуры ФВ и ВП более низкого уровня. Это способствовало активизации военной подготовки молодёжи, как в общественных организациях, так и в школе.

Для активизации ВП было принято и новое совместное постановление министра религиозных вероисповеданий и общественного просвещения и министра военных дел, касающееся вопросов организации военной подготовки в школе (4 февраля г.). Главным его отличием от распоряжения 1922 г. было то, что занятия в школьных отрядах ВП стали обязательными для всей мужской молодёжи тех школ, где такие отряды созданы.

Одновременно было отражено усиление роли армейских структур в деле военной подготовки. Комендантом (руководителем) отряда должен был быть офицер, поветовый комендант ВП. Занятия должны были проводить офицеры и подофицеры действительной службы.

Педагогическое руководство отрядом поручалось одному из учителей школы, являющемуся офицером резерва. Разработка программы ВП возлагалась на Государственное управление ФВ и ВП. Дирекция школ и учительский коллектив должны были взять под опеку работу и потребности отряда, пропагандировать идеи ВП государственногражданского воспитания в родительской среде, организовывать при помощи родителей материальную помощь отряду ВП [209, с. 86 – 91].

Одновременно регламентация в деле ВП затронула и деятельность общественных организаций. В декабре 1926 г. министерство военных дел проинформировало, что признаёт следующие организации, занимающиеся военной подготовкой: Стрелецкий Союз, Союз Польского Харцерства (СПХ), Союз гимнастических товариществ «Сокол», Союз Повстанцев и Воинов, Союз Силезских Повстанцев, ССМ «Сев», Союз Военных Осадников, Союз Добровольной Пожарной Стражи и Общественный комитет военной подготовки женщин к защите страны. В 1931 г. такими организациями признавались уже только «Стрелец», СПХ и ССМ. Другие организации, правда, могли заниматься военизированным обучением, но их деятельность не координировалась и не финансировалась через Государственное управление ФВ и ВП [127, с. 86 – 87]. Это было сделано как для достижения «аполитичности» ВП, так и для увеличения эффективности руководства этой деятельностью.

На рубеже 20–30-х годов произошёл определённый сдвиг в массовости ВП. Так, согласно данным польских исследователей, если в 1929 г. военную подготовку прошли 57,7% призывников и резервистов, то в 1930 г. это число составило 71,5%. Следует отметить, что на территории Западной Беларуси этот процент был даже выше. В округе № 3 «Гродно» ВП прошли соответственно 64,8% (1929 г.) и 82,2% (1930 г.), а в округе № 9 «Брест» – 55,5% (1929 г.) и 79,3% (1930 г.) [127, с. 96].

Большое влияние на развитие и массовость ВП оказывала система льгот. Льготы предусматривались ещё в начале 20-х годов.

Окончательно они были оформлены в 30-х годах. Согласно распоряжению министра военных дел от 29 июня 1935 г., призывник, имевший свидетельство об окончании второй ступени ВП, имел ряд льгот при прохождении действительной службы. Наиболее значительными были право на увольнения во время трёх первых месяцев службы, право на первоочередность при направлении в подофицерские школы, ускоренное представление к званию капрала.

Также ему предоставлялось право на отпуск на втором году службы. В зависимости от вида рода войск отпуск мог составить от 2 до недель. На основе свидетельства о второй ступени ВП призывники пользовались и правом сокращения срока действительной службы:

они должны были призываться позже (на 4 – 6 недель), чем остальные призывники. Также были предусмотрены льготы и резервистам, участвовавшим в работе ВП. [168, с. 912 – 914].

Одновременно с льготами, большое внимание уделялось, как уже указывалось выше, моральному фактору. В связи с этим в рамках ВП помимо непосредственно военного обучения шла большая работа по гражданскому и патриотическому воспитанию. Правящие круги 2-й РП считали, что моральная подготовка является необходимым элементом подготовки общества к войне [125, с. 6]. Это полностью соответствовало реализуемой «санационным режимом» концепции «государственного воспитания».

Среди сформулированных в начале 1930-х годов воспитательных целей в организациях ВП на первый план выдвигались:

а) выработка у молодёжи активного патриотизма, в особенности же государственного чувства, выражающегося в готовности принесения любой жертвы для защиты государства, б) развитие закалки воли, обязательности и дисциплинированности, в) умножение физических сил молодёжи через овладение воинскими умениями и полевые занятия, г) пробуждение любви к военной службе [209, с. 86].

В середине 1930-х годов в сфере ВП произошли определённые изменения. Дело в том, что к этому времени стали очевидными кризис версальской системы и обострение международной обстановки. Военные круги Польши исходили из реальности угрозы со стороны Германии и СССР и были убеждены в неизбежности тотальной войны, в которую будет втянута не только армия, но и всё население. Перед 2-й РП встала необходимость консолидации общества вокруг программы подготовки к отражению внешней агрессии [125, с. 6 – 7].

В очередной раз была реорганизована ВП в школе. До этого подготовка проходила только в рамках школьных отрядов под руководством профессиональных офицеров. В 1937 г. было решено, что подготовка школьной молодёжи к защите страны будет осуществляться только в школе и исключительно через школу. Сама подготовка делилась на общую подготовку к обороне страны и непосредственно военную подготовку (для девушек – подготовка к вспомогательной военной службе). Общая подготовка к обороне страны реализовывалась в ходе всей воспитательной и дидактической работы школы. ВП становилась обязательным школьным предметом для всех учащихся, начиная с 15 лет. Функции комендантов школьных отрядов ВП теперь исполняли исключительно учителя, а не офицеры, как прежде [210, с. 439–440]. По мнению польских учёных, это было вызвано тем, что в связи с перевооружением Войска Польского выросла потребность в профессиональных офицерских кадрах. Поэтому военное руководство предпочитало использовать профессиональных офицеров в линейных частях [127, с. 117].

Тем не менее, сотрудничество школы и армии продолжилось. Как уже отмечалось в предыдущем разделе, в январе 1937 г. военный министр издал распоряжение о сотрудничестве командующих военных округов со школьными кураторами. Распоряжение предусматривало согласование военными властями со школьным руководством всех просветительско-воспитательных акций, которые проводятся как в армии, так и в организациях ВП. Одновременно министр просвещения рекомендовал школьным кураторам тесно сотрудничать с рефератами безопасности соответствующих военных округов [122, с.

228].

Во второй половине 30-х гг. военная подготовка школьной молодёжи к обороне страны становилась фундаментальной воспитательной и дидактической задачей школы [210, с. 439]. Школа должна была «обращать внимание на все факторы, которые имеют отношение к воспитанию сильных, благородных характеров, к выработке чувства ответственности за личную и общую работу, к развитию и укреплению солдатских достоинств, а особенно любви к родине, чувства чести, старательности и воли к победе». Целью подготовки школьной молодёжи к обороне страны была быть подготовка сознательных, активных, смелых и жертвенных граждан [96, с. 796 – 797].

В дидактической сфере при преподавании отдельных предметов следовало делать упор на те элементы знаний, которые связаны с обороноспособностью государства. Например, на уроках географии поручалось изучать элементы топографии, а на уроках физики и химии изучалась работа двигателей внутреннего сгорания, радиопримников, элементы противохимической и противовоздушной обороны [122, с. 228]. Также в целях подготовки к обороне страны использовались и гуманитарные предметы. В этом случае внимание обращалось на их воспитательные возможности. При помощи гуманитарных предметов воспитанник должен был достигнуть «такую ступень гражданского сознания, чтобы чувствовал себя связанным мыслями и чувствами с Нацией и Государством, чтобы он знал и понимал культурные, политические, экономические и общественные достижения польской Нации и Государства, чтобы имел чувство его исключительности и своеобразных ценностей, чтобы в полной мере чувствовал и понимал необходимость увеличения оборонного потенциала» [104, с. 809]. Кроме того, рекомендовалось на конкретных примерах из истории Польши и чужих народов показывать «как мстила за себя политическая слабость, проистекающая из непонимания необходимости обороны» [104, с. 812]. На уроках истории учащиеся должны были знакомиться с историей вооружённых сил Речи Посполитой и для мужской молодёжи в лицеях эти знания должны были сыграть роль «начального профессионального образования будущего офицера польской армии» [104, с. 813].

В конце 30-х годов кампания по подготовке молодого поколения к обороне страны затронула и высшую школу. 27 октября 1937 года по распоряжению Совета министров была создана Академическая Легия [208, с. 722]. Её целью, помимо непосредственного обучения студенчества стали воспитание и пропаганда в «духе благородного польского милитаризма» [125, с. 16].

Вообще следует отметить, что подобная пропаганда получила широкое распространение и стала частью молодёжной политики правящего режима, особенно его армейских кругов. «Санация» считала, что необходимо индоктринировать собственное общество в духе оборонного милитаризма. Планировалось охватить этой пропагандой около 85% граждан 2 РП, в первую очередь молодое поколение в возрасте от 10 до 21 года. В связи с этим в контексте ВП приоритет начал отдаваться гражданскому воспитанию. В директивах по ФВ и ВП на 1936/37 учебный год говорилось: «Независимо от военных задач в качестве наиболее актуальной задачи выдвигается вопрос гражданского воспитания и пропаганды лозунгов национальной обороны, как подготовка молодёжи к исполнению задач по обороне страны» [125, с. 6 – 11].

Инициатором пропагандистской акции стала армия. Ещё в ноябре 1934 г. был создан Военный научно-просветительский институт, который должен был заниматься научно-издательской, культурнопросветительской и идейно-пропагандистской работой. Вес института постоянно рос с развитием пропагандистской акции, выходя за границы армии. Именно на базе этого учреждения в мае 1936 г. был создан Центральный Координационный Комитет (ЦКК). Немного позднее Координационные Комитеты (КК) были созданы при военных округах Войска Польского (в Бресте – в январе 1937 г., в Гродно – в ноябре того же года). Целью Координационных Комитетов было повышение успешности усилий общества в деле военной готовности государства, в том числе и в пропагандистской сфере [125, с. 14].

В состав Центрального Координационного Комитета вошли представители Военного научно-просветительского института, Государственного управления ФВ и ВП, а также делегаты ряда общественных организаций, в том числе Стрелецкого Союза и Союза Польского Харцерства. В дальнейшем с Координационными Комитетами сотрудничали также такие организации, как Союз Молодой Деревни и Союз военных осадников. Согласно уставу, основным объектом деятельности КК должны были стать организации ВП, подчинявшиеся Государственному управлению ФВ и ВП.

На заседания ЦКК занимались, прежде всего, вопросами гражданского воспитания и государственной пропаганды. В конце ноября 1936 г. в рамках комитета появилась Секция гражданского воспитания. Именно она занималась разработкой программ и директив по гражданскому воспитанию и культурно-просветительской работе для общественных организаций [127, с. 126–127]. Специально для оживления работы в молодёжной среде в структуре КК существовала молодёжная комиссия [125, с. 16].

Ещё одним направлением работы КК стала организация борьбы с коммунистическим движением и пацифистскими тенденциями. С точки зрения государственных властей пацифистские тенденции и коммунистическая идеология вели к дезинтеграции и духовному разоружению общества. Таким образом, противостояние им вытекало из основных задач политики по обороне страны [127, с. 128]. В одном из документов ЦКК отмечалось, что в аспекте координации общественной работы на благо обороны на востоке первоочередную опасность представляет коммунизм, «стремящийся вторгнуться в нашу жизнь под различными личинами» и с которым «необходимо бороться всеми средствами, так как он не имеет у нас иной цели, кроме как подрыв Государства и новое покорение России». Также в сферу деятельности КК входило поддержание польского влияния, которое было необходимо согласовывать с улучшением отношений к национальным меньшинствам, чтобы не отвернуть их от государства [125, с. 16].

Но результаты деятельности КК в молодёжной среде были достаточно скромными. Так в конце 1938 г. министерство военных дел было недовольно тем, что ряды армии попадает много молодёжи, находящейся под чужим идейным и моральным влиянием. На это повлияли недостаток финансовых средств и инструкторских кадров.

Также сказались противоречия внутри самого «санационного» лагеря – КК вступили в конкуренцию с Лагерем Национального Объединения, организацией созданной пилсудчиками вместо ББСП [125, с. 17].

Кроме того, деятельность по поддержанию польского влияния встречала отторжение со стороны населения «кресов» и сопротивление политической оппозиции.

Таким образом, следует признать, что в во 2 Речи Посполитой велась значительная работа по реализации военной подготовки молодого поколения в рамках концепции «нации под ружьём». Целями этой подготовки были повышение обороноспособности государства и, одновременно, патриотическое воспитание молодого поколения в духе верности существующему режиму. Особенно акция ВП оживилась в период нахождения у власти «санационного» лагеря, стремившегося консолидировать всё общество 2 РП во имя идеи обороны страны. В её реализации принимали участие как государственные структуры, прежде всего, армия и школа, так и многочисленные общественные объединения и союзы. Следует отметить, что усилия официальных властей и общественности не смогли в дальнейшем предотвратить ликвидации польской государственности, т.е. их результат в военнопрофессиональной сфере был минимален. Однако несомненно, что они все-таки оказали значительное влияние на молодёжь. Хотя это влияние следует по разному оценивать на этнически польских территориях 2 РП и на территории её «восточных крессов».

2. 3. Политика государства в сфере трудовой занятости молодеж и Несомненно, что подготовка молодого поколения к трудовой деятельности является неотъемлемой частью молодёжной политики.

Не была исключением в этом отношении и молодёжная политика во Речи Посполитой.

Одним из главных направлений профессиональной подготовки молодёжи в межвоенном польском государстве стала так называемая Сельскохозяйственная Подготовка (СП), которая являлась массовой формой земледельческого просвещения внешкольной молодёжи.

Особую важность этому направлению придавало то, что, как уже указывалось выше, около 70% молодёжи проживало в сельской местности.

Известно, что 2 Речь Посполитая была преимущественно аграрной страной. Сельское хозяйство доминировало над другими секторами производства. В сельском хозяйстве была занята преобладающая часть населения. Согласно переписи 1921 г. 63,8% населения страны жило за счёт работы на земле. Что касается Западной Беларуси и Западной Украины, то этот процент был ещё выше.

При этом сельскохозяйственное производство находилось на низком уровне, было отсталым в техническом и организационном плане. Например, согласно данным польских исследователей, средняя урожайность зерновых в Польше в 1926 – 1930 гг. составляла центнеров с гектара, в то время как в Бельгии – 23,4 центнеров, в Голландии – 20,1 центнеров, в Дании – 17,6 центнеров, в Чехословакии – 16,2 центнеров, в Германии – 16 центнеров [203, с.

180]. Что касается Западной Беларуси, то, по подсчётом отечественных исследователей, урожайность зерновых здесь была ниже, чем в среднем по 2 РП иногда более, чем на 40 % [71, с. 54]. Это было вызвано многочисленными причинами, но одной из главных польские власти считали низкий уровень культуры сельскохозяйственного производства, который был вызван слабым распространением агротехнических знаний.

Попытки найти выход из ситуации, сложившейся с сельскохозяйственным просвещением, предпринимались правящими кругами Речи Посполитой с первых лет независимости. Так, ещё в июле 1920 г.

по инициативе представителей польской крестьянской партии Сторонництво Людове «Вызволенне» был принят закон «О народных сельскохозяйственных школах».

Согласно закону, народные сельскохозяйственные школы имели своей целью подготовку «профессионально самостоятельных сельскохозяйственных хозяев и хозяек и осознающих свои обязанности граждан страны» [199, с. 237]. Таким образом, школы предназначались для крестьянской молодёжи, намеревающейся работать в собственном хозяйстве. При этом они должны были осуществлять не только профессиональное обучение, но и исполнять воспитательные функции.

Закон предусматривал участие в проведении сельскохозяйственного обучения, как государства, так и общества. В связи с этим школы делились на публичные и частные. К публичным народным сельскохозяйственным школам относились школы, которые содержались государством, поветовым самоуправлением, Земледельческими избами. Частные школы могли создавать общественные организации или же частные лица. Надзор над всеми народными сельскохозяйственными школами, как публичными, так и частными, должно было осуществлять министерство сельского хозяйства [199, с. 237]. Руководителей школ должен был назначать министр сельского хозяйства по предложению органов, которые эти школы создавали (поветовое самоуправления или Земледельческие избы).

Закон предусматривал создать широкую школьную сеть – планировалось, что в каждом повете будет, как минимум, две публичные сельскохозяйственные школы: мужская и женская. Государство должно было выделить школам необходимое количество земли для создания подсобного хозяйства. Кроме того, государство предоставляло ассигнования на строительство и организацию школ, которые создавались коммунальным самоуправлением (75% всей суммы, при этом 25% суммы предоставлялось безвозвратно и 50% в качестве долгосрочного кредита). Также государство должно было оплачивать работу учительского персонала. Кроме того, государство должно было оказывать финансовую помощь по мере потребности [199, с. 237 – 238].

Закон предусматривал, что курс обучения в публичных школах должен был продолжаться не менее 11 месяцев и состоять из теоретических и практических занятий. Программа обучения разрабатывалось совместно министерством сельского хозяйства и министерством религиозных вероисповеданий и общественного просвещения. В публичные школы принимались юноши (с 16 лет) и девушки (с 14 лет). При этом кандидаты должны были закончить перед этим общую школу. Учащимся на время учёбы предоставлялся интернат [199, с. 238].

Согласно закону, план создания школ был рассчитан на 20 лет. То есть к 1940 году планировалось, что в каждом повете будут существовать две народные сельскохозяйственные школы.

Для управления публичными народными сельскохозяйственными школами в поветах создавались специальные поветовые школьные комиссии. В состав этой комиссии должны были войти три делегата от поветового сеймика или Земледельческой избы, представитель министерства сельского хозяйства, школьный инспектор, руководитель сельскохозяйственной школы. К обязанностям поветовой комиссии относились: опека и контроль над деятельностью народных сельскохозяйственных школ, связь с поветовыми сеймиками или Земледельческими избами по финансовым вопросам, составление отчётов для местного самоуправления [199, с. 239].

В соответствии с законом разрешалось и создание частных сельскохозяйственных школ. Такие школы также могли пользоваться государственной помощью. Разрешение на открытие частных школ давал министр сельского хозяйства. Он же мог отдать и распоряжение об их роспуске в случае нарушения существующего законодательства [199, с. 239].

Следует отметить, что система народных сельскохозяйственных школ с самого начала имела ряд недостатков. Например, программа обучения была слишком велика для того, чтобы освоить её за месяцев. Так на общеобразовательные предметы в мужской школе выделялось 522 часа, а на специальные – 579 часов. В женской школе соответственно 605 и 567 часов. Кроме того, учащиеся должны были поддерживать порядок в интернате и учебных помещениях, работать на подсобном хозяйстве и в столовой. Разумеется, что вычерпать весь предусмотренный материал было очень трудно, особенно если учитывать низкий уровень общей подготовки учащихся [203, с. 141].

Ещё одним недостатком была слишком высокая стоимость содержания школы, так как приходилось содержать интернат, образцовое хозяйство и оплачивать учительский персонал (обычно 4 – 5 человек). Также школа была слишком дорогой и для родителей учащихся. Следует учитывать, что они не только платили за пребывание своего сына или дочь в школе, но и одновременно теряли почти на год работника.

К моменту издания закона во 2 РП уже существовало 52 школы (1182 учащихся). До 1931 г. их число выросло до 128 (5238 учащихся).

Но в связи с началом экономического кризиса этот рост остановился.

Основную массу школ составляли школы созданные местным самоуправлением – 68,3% мужских и 52,5% женских сельскохозяйственных школ. Частными являлись 15,2% мужских и 32,5% женских, государственными – 16,5% мужских и 15% женских. При этом следует отметить, что государственные школы создавались в основном в восточных и юго-восточных воеводствах 2 РП (т.е. на территории Западной Беларуси и Западной Украины) [203, с. 140]. Это было вызвано как низким уровнем сельского хозяйства, так и бедностью населения и слабостью общественных структур. Из-за постоянных финансовых трудностей сельскохозяйственные школы испытывали недостаток в учительских кадрах, не хватало также инвентаря и учебников.

Правящие круги понимали необходимость координаций усилий в сфере работы с сельской молодёжью. Но неотложные политические и экономические проблемы отвлекали «санационный» лагерь от этой проблемы. Тем не менее, в начале 1932 г. произошло создание Центрального Комитета по делам сельской молодёжи. Он был организован по инициативе чиновников министерства сельского хозяйства, министерства просвещения и министерства внутренних дел для «гармонизации» их деятельности в области сельскохозяйственной подготовки, общественного воспитания, просвещения, то есть направлений ведущих к «повышению хозяйственного, общественного и культурного уровня жизни деревни». Вместе с представителями правительства, делегатом от Государственного управления ФВ и ВП, специалистами по земледелию в состав Комитета вошли и представители отдельных союзов сельской молодёжи. На местах Комитет имел воеводские и поветовые отделения. В задачи данной структуры входило: разработка новых методов в области культурно-просветительской деятельности, гражданского воспитания, военной подготовки, подготовка соответствующих инструкторов и специалистов, издательская деятельность, рациональное распределение средств [164, с. 74 – 75].

Во второй половине 30-х годов подобные же функции должен был выполнять Комитет по делам культуры деревни, который был создан в сентябре 1936 г. по решению Совета министров [123, с. 154].