«вопросы экономической теории и практики вопросы экономической теории и практики Актуальная Россия 1 Москва–Волгоград 2000 ББК 65.5 А 43 Редакционный совет монографии: к.э.н., доц. В.Г. Белолипецкий, д.э.н., проф. М.М. ...»

Хотя в формирующейся системе постиндустриального хозяйства ведущих стран приоритетная роль постепенно переходит к принципиально новым видам ресурсов информационного типа, однако сохраняется, а в некоторых аспектах и возрастает значение традиционных (и становящихся все более ограниченными) ресурсов. В этих условиях усиливается и значение контроля над географическими пространствами, где сосредоточены такого рода ресурсы, в частности, над все еще обширными пространствами, сохраняющимися под юрисдикцией России.

Разрушение командной системы управления при сохранении хозяйственного монополизма, стихийное формирование элементов рыночного хозяйства в условиях целенаправленных действий внешних сил по закреплению статуса российской экономики в качестве зависимого, колониально-сырьевого элемента мирового хозяйства привели к формированию гибридного социально-экономического строя с доминированием черт раннего криминально-компрадорского капитализма. Разграбление общественного богатства, инфляционная конфискация сбережений населения и криминально-номенклатурная приватизация явились неким аналогом процессов первоначального накопления капитала в Западной Европе. Преобладающий фон отношений «дикого» криминально-компрадорского капитализма содержит вкрапления бюрократизированного государственно-монополистического регулирования, финансово-олигархических методов обогащения и тенденций феодальной автаркии и натурализации хозяйства региональных экономических комплексов. За минувшее десятилетие при сокращении валовых показателей производства примерно вдвое объемы товарооборота между регионами—субъектами Российской Федерации уменьшились в среднем в пять раз. Сохраняются также некоторые реликты функционировавшей ранее системы социального обеспечения, однако их значение непрерывно уменьшается, особенно в связи с коммерциализацией сфер здравоохранения и образования.

Продолжаются процессы консолидации нового господствующего эксплуататорского класса, ядро которого исходно составили представители номенклатурной бюрократии, «конвертировавшие власть в собственность», хозяйственные руководители, сумевшие захватить государственное имущество в ходе приватизации, и «авторитеты»

криминального капитала. Особую прослойку в структуре господствующего класса составляют представители финансово-банковских кругов, которые в условиях отрыва и гипертрофированного преобладания финансово-спекулятивного сектора экономики над реальным взимают с общества «эмиссионную» и иные виды финансоводенежной ренты. По имеющимся оценкам, господствующий класс компрадорского криминалитета составляет 2—3% населения страны (а ключевые рычаги экономической и политической власти находятся в руках нескольких десятков олигархических семейств); 7—8% населения условно могут быть отнесены к «среднему классу» — в основном, это люди, так или иначе обслуживающие новых собственников и участвующие в сохранении системы их господства; функции же производительного труда выполняет эксплуатируемое большинство — порядка 90% населения страны. Уровень жизни людей, исполняющих функции производительного труда, за годы «реформ» существенно снизился, причем более 30% населения находится ниже официально установленной «черты бедности», а децильный разрыв значительно превышает не только соответствующие цифры по ведущим странам, но и считающиеся социально опасными показатели.

Из сказанного с неизбежностью следует неоднозначность оценки существующих социально-экономических отношений по критерию того, являются ли они переходным образованием или же сложившейся, сформировавшейся в основном системой с явно выявившимся доминантным социальным качеством. Акцентировка данной оценки зависит от того, под углом зрения чьих интересов она дается. Если говорить о национально-государственных интересах России, то, разумеется, не только не завершен переход от командного к социально ориентированному рыночному хозяйству современного типа, но и по ряду ключевых параметров ныне существующая экономическая практика в еще меньшей степени соответствует признакам современного рынка, чем функционировавшая в позднесоветскую эпоху. «Дикий»

криминальный капитализм содержит еще меньше признаков регулируемого, социально ориентированного, информационного и эффективно глобализирующегося рынка, чем командное хозяйство советского типа, а тем более модели восточноевропейского «рыночного социализма». В настоящее время более половины валового продукта присваивается нерыночными методами посредством различных криминально-коррупционных механизмов. Не осуществлен переход от надстроечно-бюрократически организованного «единого народнохозяйственного комплекса» к единому рыночному пространству, функционирующему в соответствии с экономическими закономерностями;

не сформирована конкурентная рыночная среда и класс эффективных собственников. Количество рыночных хозяйствующих субъектов в России на порядок меньше соответствующих показателей по странам с сопоставимым экономическим потенциалом. Искусственно созданный класс собственников ориентирован преимущественно на хищнически-паразитическое расхищение природных ресурсов и общественного богатства, созданного трудом предшествующих поколений.

Отрыв финансово-спекулятивного сектора экономики от реального усугубляется неестественным противопоставлением интересов жителей столицы государства и интересов подавляющего большинства населения остальной части страны; в рамках формально одного государства фактически существуют два различных социальноэкономических образования — страна Россия и «страна Москва». Некоторые авторы уже рассуждают о разделенности этих «двух стран»

как о само собой разумеющемся и чуть ли не официальном факте («по данным Регистрационной палаты при Министерстве юстиции РФ, на ноябрь 1999 г. зарегистрировано 432 предприятия с немецким участием в России и 735 предприятий в Москве; со 100%-ным немецким участием — 84 в России и 474 — в Москве; 12 филиалов немецких фирм — в России и 41 — в Москве» [1, 119]).

Кроме того, в настоящее время в России лишь в начальной стадии находятся процессы перехода от аграрно-индустриального к постиндустриальному технологическому базису, от господства номенклатурной бюрократии к действительно демократическому обществу. Все перечисленные факты свидетельствуют о нерешенности задач системной трансформации общества и о переходном состоянии социально-экономического строя.

Если же оценивать нынешнюю ситуацию с точки зрения интересов глобального финансового капитала, то существующие базисные и надстроечные отношения вполне можно охарактеризовать как сложившуюся, завершенную и достаточную социально-экономическую систему. Она вполне соответствует целям воспроизводства колониально-сырьевой ориентации и зависимого состояния российской экономики. В этом смысле существующие отношения собственности, классовая структура и система организации государственной власти весьма эффективны. Поскольку, кроме экспортоориентированных сырьевых отраслей, «прочие» элементы российской экономики вообще не нужны мировой финансовой олигархии, то в качестве вполне нормальных и даже желательных трактуются процессы катастрофического снижения жизненного уровня большинства населения, средней продолжительности жизни и даже вымирания населения. Сегодня главное и, по существу, единственное требование «золотого миллиарда» к России — это требование того, чтобы она «умерла тихо». Перспективы исчерпания русского этноса при сохранении существующих тенденций к 80—90-м гг. XXI в. представляются господствующим в мире силам чрезмерно отдаленными [2, 605]. Отсюда — действия по усугублению демографического кризиса и превращению его в необратимую катастрофу методами нагнетания военно-политической нестабильности, создания атмосферы неуверенности в завтрашнем дне, поддержки терроризма, сепаратизма и всех форм преступности, пропаганды бескультурья, бездуховности, антипатриотизма, интеллектуальной и нравственной деградации.

Надо совершенно ясно отдавать себе отчет в том, что всякие попытки не только пресечения, но хотя бы ослабления тенденций разрушения российской экономики, государственности и в целом цивилизации вызывают и будут вызывать ожесточенное противодействие со стороны глобальной финансовой олигархии и ее «агентов влияния».

Кардинальное изменение ситуации невозможно без восстановления национально-государственного суверенитета страны, что, в свою очередь, неизбежно требует ликвидации системы экономического, политического и идеологического господства криминальнокомпрадорской олигархии. Переориентация деятельности институтов государственной власти от защиты интересов олигархии на поддержку процессов постиндустриальной трансформации и формирования социального рыночного хозяйства способна содействовать и оптимальной интеграции в глобализирующийся хозяйственный механизм.

У России все еще, несмотря на все усилия псевдореформаторов, сохраняется возможность успешного участия в конкурентной борьбе на рынках современных технологий, причем, по имеющимся оценкам, в секторах, охватывающих не менее четверти этих рынков, Россия сохраняет или может быстро восстановить приоритетные позиции.

На ранних этапах посттоталитарной эволюции переходные трансформационные процессы и воспроизводство сложившейся системы колониально-сырьевой экономики могут сосуществовать, хотя противоречия между ними очевидны, что и проявилось в социальнополитических конфликтах и кризисах 90-х гг. Однако дальнейшая эволюция российского общества с неизбежностью приведет к преобладанию одной и к ограничению, а затем и к преодолению другой тенденции. В связи с этим следует учитывать высокий социальный динамизм современного мира, значительное возрастание роли факторов сознательного управляющего воздействия на развитие общественных процессов, что становится особенно важным в условиях равнопорядковости объективных возможностей реализации различных альтернатив эволюции общества. Популярный в зарубежной литературе последних десятилетий мотив «отставшие отстали навсегда» отражает, скорее, желания его авторов, чем действительность, о чем убедительно свидетельствует динамичное развитие новых индустриальных стран и Китая. Глобальная постиндустриальная трансформация находится на самых начальных этапах своего развития, и возможны самые неожиданные варианты дальнейшей реализации ее потенциала; в нелинейном мире «постмодерна» возникают неизвестные ранее формы и направления достижения цивилизационных приоритетов, принципиально меняется роль «постматериальных» ценностей и т. д. Необходим лишь безусловный отказ от навязываемого извне отождествления понятия «реформы» с разрушением российской цивилизации.

Литература 1. Политэконом. 2000. № 2.

2. Хорев Б.С. Вхождение России в мировой рынок на правах зависимой периферии и его последствия // Экономическая теория на пороге XXI века—3 / Под ред. Ю.М. Осипова, Е.С. Зотовой. М., 2000.

Две парадигмы глобализации На рубеже тысячелетий новым направлением международного развития стала глобализация. Считается, что XXI в. будет веком глобализации, веком слияния национальных хозяйств отдельных стран в единое целое. Глобализация захватывает самые удаленные уголки нашей планеты, независимо от суверенитетов государств и типов политических режимов. Глобализация проявляется трояко — как объективная тенденция в мировом сообществе, как международный проект и как концепция.

Обычно, когда говорят о глобализации как проекте, то молчаливо предполагают, что это однополярная глобализация в рамках «нового мирового порядка» под эгидой США. Однако существует альтернативный проект многополярной глобализации, в котором могут сотрудничать на равных не только страны «семерки», но и страны Евразии, такие как Китай, Россия, Индия, Иран, страны других континентов.

Таким образом, можно говорить о двух направлениях, или тенденциях глобализации13. Либералы считают, что глобализация возможна только в рамках однополярного мира при нарушенном в одну сторону балансе сил и при торжестве либеральных демократических ценностей в качестве мирового идеологического стандарта. Либеральные О двух тенденциях развития современной военно-политической обстановки в мире говорилось, в частности, в проекте военной доктрины России: «Состояние и перспективы развития современной военно-политической обстановки определяются противоборством двух тенденций: с одной стороны, к утверждению однополюсного мира, основанного на доминировании одной сверхдержавы, военно-силовом решении ключевых проблем мировой политики, с другой — к формированию многополюсного мира, основанного на равноправии народов и наций, учете и обеспечении баланса национальных интересов государств, реализации основополагающих норм международного права» [1].

идеологи типа З. Бжезинского обосновывают такие постулаты глобализации, как • кризис и устаревание самого института государства;

• неизбежность вестернизации мира, обретения им «прогрессивной» цивилизационной формы мироустройства;

• «демократическая» однополярность как предпочтительный способ организации международного сообщества.

В результате реализации такого проекта фактически, хотя и не слишком открыто, создается глобальная американская империя. Эту тенденцию можно назвать моноцентричной глобализацией.

В то же время, существует глобализация иного рода, протекающая в современном мире, который при всем желании трудно назвать однополярным при наличии определенного баланса сил и развитии государств на основе их собственных национальных религиознокультурных ценностей. Это направление, или тенденцию, глобализации можно назвать полицентричной глобализацией. В нем отражаются реальный плюрализм и равноправие исторических государственных, религиозных, национальных, культурных и цивилизационных форм развития как отдельных стран, так и их объединений на международной арене. Каждый полюс, или центр глобализации, сопряжен как с силовой, так и с цивилизационной составляющей.

В то время как процесс полицентричной глобализации протекает в естественных мирных формах международного сотрудничества, моноцентричная глобализация всегда связана с гегемонизмом, применением двойной морали и двойных стандартов в отношениях между странами. Она представляет собой реализацию стремления «высокоразвитых цивилизаций, в первую очередь западной, взять под свой контроль мировое развитие и усилить эксплуатацию природных и социальных ресурсов менее развитых стран и цивилизаций». Это вызывает «активное сопротивление последних», «инициирует обострение международных отношений в ряде регионов на фоне усиливающегося противостояния цивилизаций» [2, 241].

Глобализация возникла на фоне объективных тенденций укрепления международных политических, культурных, экономических, финансовых, информационных, технических и иных связей между государствами на различных уровнях. Глобализация означает не только интернационализацию связей, но и создание глобальной целостности, когда каждый ее элемент превращается в орган мирового организма.

К очевидным тенденциям или явлениям глобализации относятся:

• массовое возникновение и функционирование транснациональных корпораций (ТНК);

• массовое возникновение неправительственных организаций, фондов, фирм и лиц, имеющих и отстаивающих собственные внешнеполитические интересы;

• ослабление таможенных барьеров, резкое нарастание транснациональных потоков капиталов, услуг, товаров, человеческих ресурсов;

• создание транснациональной мировой сети перевозок, транспортировки газа, нефти, передачи электроэнергии;

• создание и повышение роли межгосударственных институтов как регуляторов не только политических (ООН), но и экономических (МВФ, ВБ, ВТО) отношений;

• создание мировой информационной сети Интернет и ее использование в политических, коммерческих, культурных, информационных целях, мировой доступ к западным телевизионным каналам, таким как «Си Эн Эн»;

• пропаганда американского образа жизни и массовой культуры как мирового стандарта;

• пропаганда концепций глобалистики Римского клуба;

• экспорт идеологии открытого общества Поппера—Сороса, создание обеспечивающей сети фондов Сороса;

• пропаганда и насаждение либерально-демократической политической модели государства как мирового стандарта;

• внедрение концепции ограниченного суверенитета и избирательной легитимности.

Часть из отмеченных явлений и тенденций относится только к моноцентричной глобализации. Реализуемый в ее рамках проект монополярной глобализации означает новую эпоху колониальных завоеваний и передела мира, когда одним из главных орудий стали транснациональные корпорации (ТНК). Они зародились в ходе Второй мировой войны. Их основу составили американские монополистические объединения, шагнувшие в то время в мир вместе с продвижением армии США в Японию, Западную Европу, ЮгоВосточную Азию. К американским монополиям в надежде на крупные прибыли стали подключаться компании других западных стран. В 1998 г. 74 из 200 самых весомых ТНК были под американским флагом. На их долю приходилось 36,5% всего оборота подобных корпораций при 52,7% прибылей. Из 50 крупнейших компаний мира штабквартиры 33 из них находились в США. Они владели 71,8% всех котирующихся на бирже акций. В абсолютных цифрах это составляло без малого 5 трлн дол.

Таким образом, в последней трети XX в. американские ТНК бросили вызов всему миру. Ответом на американский вызов стало ускоренное объединение западноевропейских промышленных и финансовых групп. В результате серии многочисленных слияний произошло сокращение не только числа крупных монополий, действующих на мировом рынке, но и числа стран, делящих мировой экономический пирог. На долю пяти стран — США, Японии, Великобритании, Германии и Франции — к 2000 г. приходилось 90% первых двухсот промышленных и финансовых компаний.

С информационно-технологической революцией, созданием мировых средств связи, таких как Интернет, на международный рынок вместе с ТНК вышли и финансовые группы. Переброска огромных финансовых капиталов из одного места планеты в другое стала минутным делом. Финансисты начали не только обслуживать транснациональные корпорации, действующие в сфере производства, но и сами играть свою игру на мировом финансовом рынке. Спекулируя на финансовых рынках, они выделились в самостоятельную финансовую отрасль мировой экономики, приобретая все больший экономический вес. Появилась практически замкнутая в себе сфера мирового финансового капитала, которую некоторые назвали финансомикой. Возникла уникальная ситуация, так долго ожидаемая ростовщиками: деньги, минуя товарную стадию, стали сами себя воспроизводить по схеме «деньги — деньги» вместо классической «деньги — товар — деньги».

Теперь во многих отношениях реальная экономика за мировым финансовым капиталом не стоит. Сложилась своего рода мировая финансовая пирамида, готовая в любой момент лопнуть, вызвав цепной мировой экономический кризис.

Концепция моноцентричной глобализации Проект однополярной глобализации возник не из воздуха. Исторически он оказался тесно связан с рядом концепций, таких как концепция глобалистики Римского клуба, открытого общества Поппера— Сороса и монетаризма МВФ. Концепция глобалистики как нового научного направления, как идея моделирования всеземных, глобальных проблем возникла в начале 70-х гг. Тогда же была заново сформулирована глобальная концепция мира. В общих чертах она звучала так. В 60-е гг. человечество впервые взглянуло на Землю из космоса, восприняло ее целиком и ощутило ее своим собственным общим домом. Нашу планету стали сравнивать (вслед за Циолковским) с космическим кораблем, несущим на борту миллиарды землянкосмонавтов. Люди почувствовали свою общность и взаимозависимость, а также ограниченность возможностей и ресурсов Земли. Бурное развитие научно-технической революции, которое вывело человека в космос, породило множество проблем и опасностей для самой жизни на земле, проблем загрязнения так называемой окружающей среды и уничтожения всего живого в результате ядерной войны. Изучение и решение этих глобальных проблем требуют объединенных усилий всего человечества.

Первые усилия на этом пути были связаны с деятельностью Римского клуба, движением глобалистов. В его состав (около сотни человек) под руководством А. Печчеи вошли многие известные государственные, общественные и научные деятели из различных стран мира, такие как Беатриса, королева Нидерландов, Горбачев, Примаков, Гвишиани, Капица, Айтматов, Патон, Вайцзекер, Гавел, Картер, Майор, Столтенберг, Крайский, Янч.

Это движение, начиная с 70-х гг., времени основания Клуба, прошло пять этапов. На первом этапе, в котором принимали участие и советские ученые, усиленно развивалось компьютерное моделирование глобальных процессов. Так возникли нашумевшие на весь мир доклады Римскому клубу «Пределы роста» (1972) и «Человечество на перепутье» (1974), которые ставили своей задачей привлечь к проблемам окружающей среды мировое общественное мнение. В 1977 г. в Москве была организована встреча членов Клуба с представителями советской научной общественности, на которой обсуждался доклад «Человечество на перепутье». Важно было вовлечь и наших ученых и общественность в круг современных идей и намерений по глобализации. Главным в этих докладах было не научное содержание, а их политические выводы: производственный рост западных стран скоро прекратится в связи с катастрофически быстрым истощением ресурсов и загрязнением окружающей среды. И вместе с этим падением темпов роста рухнет благосостояние Запада, уровень его потребления.

Для того, чтобы предотвратить этот спад, предлагалось установить в той или иной форме мировой порядок контроля за использованием и потреблением ресурсов.

В дальнейшем выяснилось, что эти выводы не были научно обоснованны. Как отмечал сам основатель и президент Римского клуба Печчеи, адекватность моделей для Клуба была второстепенна. Соавтор второго доклада Пестель признавал, что «еще во время обсуждения “Пределов роста” мы с Печчеи пришли к выводу о том, что природные пределы вряд ли когда-нибудь будут достигнуты». Но дело было сделано. «Мировая общественность» заострилась на экологических проблемах. Тем более что ей наглядно показали трудности жизни с помощью так называемого «энергетического кризиса» 1973 г.

Второй этап глобализации мирового общественного мнения и сознания относится к концу 70-х гг., когда глобальная проблематика была сформулирована уже в виде конкретных пределов и конкретных угроз: нефти осталось на 50 лет, лесов — на 50 лет, Антарктида растает через 70 лет, массовый голод начнется через 40 лет и т. п. Именно в это время в оборот вводятся такие идеологемы, как «пределы», «выживание человечества» и, наконец, «устойчивое общество» и «устойчивое развитие», которые у нас были озвучены через 20 лет в виде «стабилизации» и «стабильного общества».

К 70-м гг. относится и нагнетание антикоммунистической истерии, связанной с именами советских диссидентов. Ставится задача разрушения СССР как некоторого препятствия на пути глобального контроля для включения его на однородных «общечеловеческих», а не на «красных» основаниях в колесницу мирового прогресса.

Третий этап формулирования проблем глобалистики как формы общественного сознания пришелся на конец 80-х гг. В это время ставится проблема формирования с помощью глобалистики новой интеллектуальной элиты для создания психократического нового мирового порядка. Глобалистика становится новой мировой идеологией, а ее носителями — указанная элита, избранные интеллектуалы, разделяющие общее понимание всех проблем. Складывается новая глобальная модель. Ее главным принципом провозглашается устойчивое развитие для сохранения окружающей среды для сегодняшнего и будущего человечества. Высшей ценностью становится не человек, а ресурсы, природа, ради сохранения которой готовы пожертвовать — «сократить» — миллиардами «лишних» человеческих жизней.

Создатель Римского клуба А. Печчеи в качестве главной проблемы глобализации поставил все ту же старую проблему создания «нового человека», гомункулуса «нового мирового порядка»: «Решение всех проблем должно исходить из изменения самого человека, его внутренней сущности». Его книга так и называется «Человеческие качества», хотя в ней он говорит о себе, о Римском клубе, о докладах Римскому клубу, ставит шесть целей для человечества, наконец, говорит и о человеческой революции. Он ведет речь о спасении человека, но уже в буквальном смысле — от смертельной опасности экологического кризиса или ядерной войны. Ключ «к спасению заложен в нем самом, в его собственной внутренней трансформации» [3, 211]. Печчеи провозглашает «новый революционный гуманизм», как будто прежний гуманизм Просвещения не был новым и не был революционным.

Но ему важно придать своим идеям видимость новизны.

На пути достижения мировых целей, по Печчеи, стоят государственный суверенитет и саморазмножающееся и самостоятельное население планеты, живущее в суверенных государствах. Поэтому провозглашается — все государственные суверенитеты должны быть разрушены, а их жители поставлены под контроль сети международных структур, действующих под эгидой ООН или НАТО с правом санкций против нарушителей мировой стабильности. И вот мы уже видели исполнение этих проектов в американской операции «Буря в пустыне» и в югославской войне.

Этот вариант прямого мирового контроля дополняется вторым вариантом обеспечения устойчивого развития за счет транснациональных компаний, о которых мы уже говорили. Их первейшей задачей становится не производство, а контроль над мировыми демографическими процессами и использованием природных ресурсов, преобразование нынешней системы государств в мировое сообщество, управляемое мировой элитой. С развитием транснациональных корпораций и транснациональных банков связывается реализация концепции универсального космополитизма, или мирового гражданства.

Глобалистские идеологемы и проекты давно пришли в Россию и насаждаются в ней. Так, в Министерстве экологии в середине 90-х гг.

были предприняты первые шаги по реализации программы глобализации для России. В Совете Федерации еще в октябре 1995 г. по проблеме экологии заслушивалась концепция Минэкологии, согласно которой «никакая экономическая, политическая, социальная, национальная целесообразность не может быть принята в расчет, тем более реализована, если это ухудшает среду обитания людей. Необходимо утвердить примат экологии над политикой, экономикой, национальными отношениями и прочими ценностями современной цивилизации».

Эти варианты глобального устойчивого развития реализуются в настоящее время в России в виде планов ее конфедерализации, различных проектов и фондов, прежде всего по экологии.

В экологическую проблематику и научное мифотворчество вовлечены силы многих, еще работающих, научных институтов России, в сознание широких масс внедрены многочисленные экологические мифы и фобии. «Экологический императив» стал сильной и удобной дубинкой, эффективным средством достижения определенных целей мирового господства.

С борьбой за космос связан четвертый этап глобалистики, когда на рубеже 90-х гг. во всех развитых странах мира произошла переоценка роли, места и значимости космоса в современной и будущей жизни человечества. Во-первых, околоземное космическое пространство вместе с размещенными в нем космическими объектами и проводимыми с их помощью операциями превратилось в одну из важных отраслей мирового хозяйства. В связи с освоением и эксплуатацией космоса происходит активное развитие технологий малого аппаратостроения, новых информационных технологий, более эффективных средств энергоснабжения. В то же время к лидерам космоса — России и США — присоединяются и другие страны. Наблюдается бурный рост космического потенциала стран Западной Европы, Китая, Японии, Индии и др. Поэтому космическое пространство стало сферой столкновения национальных экономических интересов ведущих стран мира, прежде всего, России и США.

Во-вторых, космос стал все больше использоваться в военных целях, что было показано во время бомбардировок Югославии странами НАТО. Отсюда особое значение приобретает глобализация космического проекта.

Пятый этап развития концепции глобалистики совпал с публикацией на русском языке в 1997 г. нашумевшей книги З. Бжезинского [4]. В ней получила кристаллизованное очертание «стеклянная пирамида» концепции однополярной глобализации, которая вырабатывалась последние 10 лет членами Трехсторонней комиссии Д. Рокфеллером, Г. Киссинджером, Р. Пайпсом и, наконец, самим З. Бжезинским. Последний утверждает американское глобальное превосходство в XXI в. и формулирует принципы американской внешней политики, направленные на его закрепление. «Демократическим плацдармом» для наступления на весь мир Бжезинский провозглашает страны «семерки» со своим боевым острием НАТО, направленным строго на Восток, в Евразию. Первым объектом наступления является поверженная Россия. По мнению Бжезинского, сложилась неоверсальская система: «1. Впервые в истории одно единственное государство является мировой силой, правящей миром. 2. Впервые в истории неевразийское государство является в глобальном масштабе доминирующей силой в мире. 3. Впервые в истории центральная геополитическая арена нашего земного шара — Евразия — находится в подчинении неевразийского государства».

Развивая свою идею неоверсальской системы, Бжезинский показывает «иллюзорность» претензий Москвы на партнерство с США и решительно заявляет от лица правительства США: «Американское партнерство с Россией не существует и существовать не может. Россия не является партнером США, Россия — клиент США. Россия не может претендовать на роль сверхдержавы, она была побеждена Соединенными Штатами. Когда мы используем выражение “партнерство”, мы имеем в виду “равенство”. Россия же теперь побежденная страна. Политический реализм начинается с правильной оценки политической реальности, а политическая реальность сегодня такова, что Россия — побежденная страна. После 70 лет коммунизма она была повержена в титанической схватке, и сказать, что это был Советский Союз, а не Россия, который был побежден, не что иное, как бегство от политической реальности. Советский Союз был исторической Россией, называемой Советским Союзом. Россия бросила вызов США и была побеждена. Теперь Россия может существовать только как клиент США. Претендовать на что-то иное является беспочвенной иллюзией» [5] В самой книге автор прямо заявляет: «Для Америки Россия слишком слаба, чтобы быть ее партнером, но, как и прежде, слишком сильна, чтобы быть просто ее пациентом. Более вероятна ситуация, при которой Россия станет проблемой, если Америка не разработает позицию, с помощью которой ей удастся убедить русских, что наилучший выбор для их страны — это усиление органических связей с трансатлантической Европой» [4, 143].

Эту идею он последовательно раскрывает в своей теории геополитической «черной дыры», возникшей будто бы на месте поверженной России. По Бжезинскому, долгосрочная геополитическая задача по отношению к России заключается в том, чтобы «не допустить возрождения вновь евразийской империи, которая способна помешать осуществлению американской геостратегической цели формирования более крупной евроатлантической системы, с которой в будущем Россия могла бы быть прочно и надежно связана». Ключом к решению этой проблемы является недопущение союза России с Украиной, конфедерализация России (Европейская Россия, Сибирская и Дальневосточная республики), сталкивание России с исламскими государствами, Китаем и Японией и, наконец, разжигание вялотлеющих конфликтов в «Евразийских Балканах». Под ними Бжезинский подразумевает собственно Балканы, страны Средней и части Южной Азии, района Персидского залива и Ближнего Востока.

А далее Бжезинский смело ставит на место Китай, отводя ему участь региональной державы в противовес мировой морской державе Японии.

Шлифуя свою парадигму однополярной глобализации, Бжезинский выступил весной 2000 г. с лекцией «О сотрудничестве и конфликтах в XXI веке». Ее он начал с того, что провозгласил как догмат:

«США после СССР — единственная супердержава в мире. И ни с кем этой ролью при жизни нынешнего поколения делиться не намерены».

Для этого у Штатов имеются четыре основания: военная сила, экономика, технологический потенциал, культурно-информационное поле.

Вокруг этой парадигмы моноглобализации в основном и ведут дебаты современные политики и политтехнологи, в том числе российские. Как и раньше, утверждается «дилемма одной альтернативы»:

«иного не дано». Однако данная парадигма опровергается самим ходом истории, которая не приемлет этой утопии.

Проект однополярной глобализации и его первые плоды Для организаторов «нового мирового порядка» однополярная глобализация как проект стала, можно сказать, новой религией, новым «общим делом» на благо всего человечества. Для его реализации уже созданы соответствующие глобалистские структуры. Одной из новейших структур является Мировой форум (1995). Кроме того, к ним относятся Совет по международным отношениям (1921), Бильдербергский клуб (1954) и Трехсторонняя комиссия (1973). В задачи проекта входит реализация «нового мирового порядка», который сменит сложившуюся структуру власти в мире за время обозримого «исторического переходного периода» от примата христианской цивилизации к новой глобальной цивилизации «неоязыческих кочевников».

В области мировой экономики проект однополярной глобализации, помимо упоминавшихся ТНК, осуществляют такие финансовые и торговые структуры, как Мировой валютный фонд (МВФ), Всемирный банк (ВБ), Банк международных расчетов (БМР), Лондонский клуб (ЛК), Парижский клуб (ПК), Давосский форум (ДФ), Всемирная торговая организация (ВТО). Все они находятся под контролем упоминавшихся выше структур: Трехсторонней комиссии, Мирового форума и др. Кроме того, чтобы диктовать миру условия игры, транснациональные корпорации создали свои координационные центры. Это организация «Трансатлантический бизнес-диалог» и Международная торговая палата. Национальные правительства все больше утрачивают возможность контролировать процессы, происходящие не только в мировой экономике, но и в своей национальной экономике, которая была открыта для вторжения мирового финансового рынка в результате деятельности упомянутых структур, прежде всего, МВФ и ВБ.

Последними плодами реализации проекта однополярной глобализации стал близкий к однополярному мир при гегемонии США и НАТО, бомбардировка и развал Югославии, несколько мировых финансовых кризисов, которые «асфальтировали» экономику многих стран для вторжения в них международного финансового капитала и установления компрадорских неоколониальных режимов. В 2000 г. глобализация вышла на новую спираль развития, пройдя с 60-х гг. сравнительно короткую эволюцию.

Другими плодами проекта однополярной глобализации стали резкое усиление социального неравенства и создание системы мирового голода. В то время как мировое производство сельскохозяйственной продукции составляет 110% потребностей человечества, ежегодно от голода умирают 30 млн человек, более 80 млн недоедают. В 1960 г.

доход 20% наиболее состоятельных людей планеты был в 30 раз выше, чем у 20% самых бедных. Сегодня он в 82 раза больше! Из 6 млрд землян только 500 млн живут в достатке, остальные 5,5 млрд бедствуют. Мир стоит на голове.

Диспропорция между богатством и бедностью растет не только между странами. В самой богатой стране мира — США — в 1989— 1994 гг. в бедности жили 19% населения. Для сравнения: в Японии — 12%, в Западной Европе — 8%. Если в начале века директор американской фирмы получал в 20—30 раз больше, чем рабочий, то теперь этот разрыв составляет уже 200—300 раз. Но и директорская зарплата ничто по сравнению с тем, что может заработать на бирже в считанные минуты ловкий спекулянт.

Зародился «новый апартеид» с очень немногими привилегированными и всеми остальными. Пример России с кучкой олигархов и 30% населения, живущего в бедности, — наглядная иллюстрация происходящего. Но если для нашего народа это в новинку, то в странах, не живших при социализме, — это привычная картина.

Еще одной группой зрелых плодов начавшейся однополярной глобализации стали растущий мировой хаос и непрерывные военные и иные конфликты в мире. Произошло крушение государственных и традиционных социальных структур в ряде государств мира. Это привело к затяжным конфликтам и кровопролитным войнам, появлению обширных неуправляемых зон, зон перманентной нестабильности, таких как Чечня, Косово, Таджикистан, Афганистан, в которых правят бал вооруженные банды и страдают миллионы людей. И здесь США реализуют, по проекту Бжезинского, стратегию управления вялотекущими локальными конфликтами, технология которых отрабатывается ими, по меньшей мере, с 1948 г.

Транснациональные корпорации, которые были созданы для повышения своей экономической эффективности за счет диверсификации производства с использованием благоприятных географических условий в том или ином регионе (социальной и промышленной инфраструктуры, производственных стандартов, законодательства, качества и количества свободной рабочей силы, уровня оплаты, низкого уровня жизни, разрыва курса доллара и местной валюты, наличия источников дешевых ресурсов и источников энергии, климата), на поверку не достигли этой экономической цели и пока не принесли благополучия ни одной стране, где они стали процветать. По свидетельству западной прессы, «там, куда внедряются ТНК, быстро приходят в упадок целые промышленные отрасли, что сопровождается таким социальным потрясением, как массовая безработица и неполная занятость».

В Европе насчитывается 50 млн безработных, в мире 1 млрд человек либо не имеют работы вовсе, либо работают неполную рабочую неделю. Сверхэксплуатации подвергаются и мужчины, и женщины, и дети. 300 млн детей вынуждены работать в крайне тяжелых условиях.

Таким образом, глобализация на базе ТНК — это грабеж в планетарном масштабе. ТНК разрушают окружающую среду, без всяких ограничений извлекают прибыль из природных ресурсов, которые принадлежат как отдельным нациям, так и всему человечеству. Так, например, второй в мире экспортер нефти — Венесуэла — за последние 25 лет поставила за рубеж «черного золота» на 300 млрд дол. Однако более половины ее населения продолжает жить в нищете, а четверть трудоспособных — безработные. Для них нефтемиллиарды оказались призрачными.

Конечно, на своем пути проект однополярной глобализации встретил сопротивление большинства пока еще относительно суверенных государств и их самодеятельных народов. Тенденция моноцентричной глобализации сочетается и с обратной ей тенденцией полицентричной глобализации, которая выступает подчас в форме регионализации как защитной реакции пострадавших от реализации проекта однополярной глобализации групп государств регионов, прежде всего, ЮгоВосточной Азии. Все более очевидно, что евразийский проект многополярной глобализации обретает свои зримые очертания и свою концептуалистику. Создаются структуры и международные фонды именно такой ориентации. Страны Евразии сами хотят играть на своей «великой шахматной доске» свою игру.

Концепция полицентричной глобализации Итак, существует и молчаливо и, может быть, иногда неосознанно осуществляется альтернативный проект многополярной глобализации, в котором должны сотрудничать на равных не только страны «семерки», но и страны Евразии и других континентов, такие как Китай, Россия, Индия, Иран, Корея, Бразилия. Объективно на пути американского проекта однополярной глобализации стоит суверенитет, прежде всего, ряда евразийских держав, которые склонны проводить свою политику и реализовывать проекты в рамках не менее масштабного процесса полицентричной глобализации. Этот процесс развивается на основе борьбы за установление полицентричного мира, в которой локомотивами выступают объединяющиеся регионы, при этом сохраняя свои специфические интересы и своих лидеров.

На повестке дня, в том числе и в России, стоит проблема концептуализации проекта многополярной глобализации применительно к меняющимся мировым условиям и стратегическим интересам упомянутых стран с последующим его воплощением в жизнь. Такого рода глобализация предполагает:

• равноправие цивилизационно-культурных форм;

• отрицание линейной модели прогресса и экономизации всех остальных форм жизни;

• сохранение, укрепление государственных структур и отстаивание суверенитета, недопущение вмешательства во внутренние дела под предлогом защиты «прав человека»;

• развитие экономических и культурных связей на основе равноправия и взаимовыгоднсти;

• создание региональных и трансрегиональных структур, отстаивающих местные интересы;

• борьбу с финансовым спекулятивным капиталом, угрожающим национальным интересам стран.

К таким равноправным полюсам относятся Запад («семерка»), Россия, Китай, Индия, Иран, Бразилия, Корея. Именно о таком многополярном мире говорится в известной Декларации России и Китая 1996 г.

Концепция многополярной глобализации противопоставляется однополярной как отвечающая естественному, спонтанно развивающемуся процессу, который снимает опасность роста конфронтационности и хаотизации в мире. Реализация концепции предусматривает глобальный переход к осуществлению геоэкономических в своей основе проектов развития. К основным проектам развития в рамках парадигмы многополярной глобализации относятся следующие:

• геоэкономический клуб «многополярников»;

• коллективная безопасность;

• торговля вооружением;

• транспортно-коммуникационный проект;

• энергетический проект;

• космический проект;

• финансово-инвестиционный проект;

• объединенный рынок и транзитная торговля;

• социально-демографический проект.

В реализации этих проектов могут принять участие не только евразийские державы, стоящие на пути однополярной глобализации, но и государства других континентов, такие как Австралия, Новая Зеландия, Аргентина, Куба и ряд других.

Битва двух парадигм — содержание XXI века В 2000 г. начался новый мировой девятилетний политикоэкономический цикл. Накануне ноябрьских президентских выборов в США не только здесь, но и во всех странах мира активно идет процесс реструктурирования политического поля и формирования нового контура власти под нового «гегемона» — президента США. Реструктурирование мирового политического и экономического пространства будет связано с очередными мировыми катаклизмами, которые связаны с реализацией проекта однополярной глобализации. Для того, чтобы противостоять напору «однополярников» новое поколение политиков, политологов, предпринимателей и экономистов призвано до конца осмыслить концепцию полицентричной глобализации и выступить с новым интеграционным многополярным проектом, который позволит выйти из ловушки З. Бжезинского, осознать иные параметры политики и экономики в XXI в. и начать страновое и международное строительство на новых основаниях, некоторые особенности которых мы и хотели показать.

Подводя итоги исследования, можно сказать, что закономерная тенденция полицентричной глобализации как главного направления международного развития объективно противостоит моноцентричной глобализации, которая, несмотря на свой, во многом утопический характер, выдается за всеобщий стандарт глобализации и навязывается всем странам как неизбежная будущность. Очевидно, что для России, так же как и для других стран мира, присоединение к проекту однополярной глобализации означает добровольное превращение в сырьевой придаток западного «золотого миллиарда». Это означает конец российской истории. Поэтому будущее России, имеющей свою историческую миссию как хранительницы православия, однозначно связано с первым направлением глобализации, несмотря на временное торжество «однополярников».

Работа по формированию форума «Интеграция», или клуба «многополярников», по реализации отмеченных выше международных проектов закономерно делает сферу внешней политики «локомотивом» политики государственной. Сильная дипломатия становится императивом развития России. Вокруг нее идет формирование новой парадигмы международных отношений, именно здесь происходит кристаллизация новой идеологии России. Путь России в XXI в. должен стать манифестацией торжества духовности во всем мире. Основание однополярного мира и установление глобальной американской империи означали бы действительный закат эры человечества.

Литература 1. Военная доктрина Российской Федерации: Проект // Красная звезда. 1999. 9 окт.

2. Идеологические ориентиры России: Основы новой общероссийской национальной идеологии. Т. 1. М., 1998.

3. Печчеи А. Человеческие качества. М., 4. Бжезинский З. Великая шахматная доска (Господство Америки и его геостратегические императивы). М., 1997.

5. Сегодня. 1994. №157.

Модели переходной экономики: матрицы анализа Сегодня известны различные классификации моделей переходной экономики. Самой распространенной является классификация по признаку ориентации на рыночную экономику. Мировой практике известны четыре типические модели рыночного хозяйства, которые кристаллизуются как комбинации из четырех составляющих. Первая составляющая — рынок как таковой, предполагающий свободное движение всех факторов производства и устанавливающий общественно-необходимые затраты труда на производство товаров и услуг.

Вторая составляющая –необходимое современной экономике регулирующее начало государства. Третьим элементом современного рыночного хозяйства является капитализация производственных отношений. Хотя термин «капитализм» сегодня не популярен, нет более точного термина, характеризующего социально-экономический строй, возникший на основе частнокапиталистической собственности на средства производства и применения наемного труда. И последняя составляющая современной экономики — социальная ориентация рыночного хозяйства.

Анализ составляющих современной экономики [1, 28] позволяет выделить матрицу, которая может носить название «матрицы ориентации», определяя, таким образом, модельные ориентиры переходной экономики (схема 1). Из матрицы вырисовываются 4 модели переходной экономики с точки зрения критерия ориентации на рынок, по сути это модели современной экономики.

Либеральная модель экономики имеет богатую предысторию.

Идея естественного порядка, т. е. рыночных отношений, лежит в основе концепции либерализма, занимающей центральное место в методологии исследования А. Смита. В понимании Смита, рыночные законы лучшим образом могут воздействовать на экономику, когда частный интерес стоит выше общественного, т. е. когда интересы общества в целом рассматриваются как сумма интересов составляющих лиц. В рамках этой идеи у Смита появляются знаменитые понятия «экономического человека» и «невидимой руки». Чем меньше государство вмешивается в экономику, тем лучше для развития страны.

Смит видел причину быстрого экономического прогресса Англии в ликвидации регламентации хозяйства. Таким образом, со времен А. Смита, роль государственного регулирования сводилась к охране страны от внешних врагов и заботе о безопасности граждан.

Социа- Социально-рыночное Социалистическая (ФРГ, Австрия, Бель- (Швеция, Дания, Норвегия, Голландия, Швейца- гия, Финляндия) Схема 1. Матрица ориентации для стран переходной экономики Отход от экономики свободной конкуренции в виде развития кейнсианства в 30-е гг. стал временным. В 70-х гг. монетаризм как идеология консервативной политики стран, прежде всего США и Великобритании, оказался в роли лидера среди экономических концепций и надежным компасом экономической политики. Это выразилось в развитии «рейганомики» в США и «тэтчеризма» в Великобритании.

Позиции либерализма прочно утвердились в конце ХХ в.

В современной либеральной экономике государство не является основной составляющей. В либеральной модели не нужен и социальный сектор. Сам рынок имеет социальные начала, давая возможности заработать. Этой модели развития придерживаются страны англосаксонского направления — США, Великобритания, Канада, Ирландия.

Страны, следующие либеральной модели, имеют развитый частнокапиталистический сектор, являющийся локомотивом экономики. Капитализация производственных отношений в этих странах имеет долгую историю, которая базируется, прежде всего, на ценностях, которые дает протестантская религия.

К модели, проповедующей рыночные отношения, относится социально-рыночное хозяйство. Также как и либерализм, эта модель стоит в оппозиции к кейнсианству, представляя роль государства минимальной. В то же время в странах, где принята эта модель, рынок смягчается социальными программами.

Сюда входят такие страны, как ФРГ, Австрия, Бельгия, Голландия, Швейцария, частично Франция. Так как ведущей в этой группе стран является ФРГ (именно здесь в послевоенное время была реализована концепция социально-рыночного хозяйства), эта модель носит название немецкой. В этих странах пенсионная система имеет ярко выраженную социальную направленность. Пенсионная система в ФРГ является чисто государственной епархией, государство гарантирует получение пенсии всем членам общества. Трудовая система Германии направлена на защиту работника. Не случайно, что в ФРГ продолжительность отпуска для работника является наиболее высокой среди других стран — 30 дней (в Швеции — 27 дней, В США — 12, в Японии — 11) [2, 256]. В системе здравоохранения действует законодательство, требующее оплаты лечения работника работодателем в течение 6 недель. На крупных фирмах имеется горизонтальная защита, в соответствии с которой работника вообще нельзя уволить: для этого нужны веские обстоятельства. Сфера образования в либеральной модели и социально-рыночном хозяйстве коренным образом отличаются друг от друга. Если в первой модели проводится в жизнь схема негосударственного образования, то во второй — количество частных университетов достигает лишь 5%. Развита система поддержки студентов во время обучения.

Очень близка к социально-рыночному хозяйству социалистическая модель рынка, имеющая место в скандинавских странах (Швеция, Дания, Норвегия, Финляндия). В этой модели решающую роль играет государство, высокую значимость имеют распределительные процессы, носящие социальный характер. Благодаря этому рыночная система в этих странах носит название «шведского социализма».

Наряду со Скандинавскими странами активная и положительная роль государства просматривается в Японии. Именно его вмешательство, давление на компании обеспечивают высокую эффективность различных сфер экономики. Огромные инвестиции в НИОКР позволили ей перейти в 70-х гг. от стратегии импорта научно-технических знаний и технологий к собственным научным разработкам. Примером может быть строительство города — научного центра Цуруба. Характерно то, что Япония в отличие от других промышленно-развитых стран занимается в первую очередь не ядерной энергетикой или космосом, а разработками, направленными на повышение эффективности и расширение уже существующих отраслей, создание принципиальных производств. Государство поддерживает приоритетные отрасли с помощью целевых инвестиций, целевых подрядов, льготных кредитов, налогов и норм амортизации. Сегодня Япония имеет самую высокую долю вложений в человеческий капитал.

Знаменательно то, что несмотря на противоречивость интересов, государство и частный капитал действуют согласованно. До Второй мировой войны Япония оставалась феодальным государством с неразвитыми рыночными отношениями. В силу исторического развития японский промышленный капитал изначально был вынужден в своей рыночной стратегии отдать предпочтение не ценовой стратегии, которая изначально представляла рынок как таковой, а достижению преимуществ в области ассортимента, качества и обновления продукции с помощью менеджмента, рассчитанного на сотрудничество и особое отношение работника к корпорации. В силу этих причин модель экономики, развивающейся в Японии, можно назвать «корпоративным капитализмом».

Все описанные модели представляют собой качественные характеристики современной экономики. Это те ориентиры, которые лежат в основе перехода постсоветских стран к рыночной экономике. В то же время необходимо знать, к какой модели развития экономики пришли переходные страны спустя 10 лет. Необходима оценка реального состояния переходных экономик или результат, к которому пришли переходные экономики. В соответствии с этим подходом можно выделить матрицу, носящую название «итоговой матрицы» (схема 2). Из матрицы вырисовываются 4 модели переходной экономики в зависимости от степени развитости рыночных отношений.

Прежде всего, необходимо уточнить, что все переходные страны, несмотря на проводимые реформы, порою имеющие стремительный, шоковый характер, не смогли добиться создания совершенного рыночного пространства в силу глубокой деформированности советской экономики. Этот факт отражен в «итоговой матрице».

Несовершенное рыночное пространство Традициона- Либерализованное Регулируемое (Россия, Казахстан, (Узбекистан, ТадКиргизия) жикистан, Туркменистан, Азербайджан) Схема 2. Итоговая матрица для стран переходной экономики В несовершенном рыночном пространстве также можно выделить четыре составляющие, которые описывают модели функционирования переходной экономики (в отличие от предыдущей модели, описывающей направления развития переходной экономики). Первая составляющая — это антитеза самому рынку. К сожалению, в переходных экономиках рыночные отношения развиты формально. Законодательно утверждены все институты рынка: свободная конкуренция, ценовой механизм, товарно-денежные отношения, частная собственность, прибыль, процент, акции и т. д. Но реально ни один из институтов рынка не функционирует адекватно. Не создан свободный рыночный механизм laisser faire, так как на месте советских крупных государственных монополий появились естественные монополии различных форм собственности, в том числе и государственной. Открытие экономик переходных стран опережало решение внутриэкономических проблем. Поэтому внутренний рынок так и не был создан. Эти и другие процессы позволяют определить несовершенное рыночное пространство в переходной экономике как псевдорынок или квазирынок.

Вторую составляющую несовершенного рыночного пространства методологически выделить очень сложно. Чистого капитализма уже нигде нет. Тяжело и противоречиво проходят процессы капитализации в переходной экономике. Можно выделить следующие направления, которые исторически характеризовали переход к капитализму. Во-первых, наличие частной собственности на ресурсы.

Отношения собственности в переходной экономике реализованы формально, так как права собственности — пользование, владение и распоряжение, консервируются уже на начальной стадии их формирования. У субъектов собственности просто нет возможностей, чтобы стать собственниками. Во-вторых, наличие мелкого производства, которое постепенно подчиняется капиталу. В советской экономике вообще не было развито предпринимательство. Поэтому в этой сфере пришлось начать с нуля. Мелкий бизнес в переходной экономике развивается очень медленно и принимает только торговые формы. Крупный бизнес занял свое место не путем постепенного экономического подчинения мелкого производства товарному капиталу, а благодаря криминализации экономики. В-третьих, капитализация предполагает рост товарности промышленности и сельского хозяйства, что расширяет внутренний рынок, увеличивает производство товаров на внешний рынок, где одним из главных лиц становится купец. В переходной экономике товарность рынка снижается (имеется в виду наполняемость рынка произведенными в экономике товарами). Одной из ведущих сфер становится рынок, но без товарного производства. Вчетвертых, развитие товарно-денежных, кредитных отношений. В переходной экономике происходит примитивизация, натурализация экономических отношений. Дефицит денег приводят к бартерному обмену. Увеличивается замкнутость домашних хозяйств. По всем позициям доля купленной продукции становиться меньше. Кредитные ресурсы оказываются недосягаемыми для производства. Превышение ставки процента над нормой прибыли обеспечивает защиту финансовым рынкам, создавая условия для консервации капиталов в непроизводственных секторах экономики.

В целом, капитализм должен характеризоваться многочисленными усовершенствованиями, углублением общественного разделения труда, ростом производительности труда, появлением новых отраслей промышленности. Капитализм в переходной экономике является антиподом чистому капитализму и далек от преимуществ современного капитализма. То состояние, в котором оказалась переходная экономика, можно назвать «натуральным хозяйством» или «традиционным обществом». По определению, это экономическая система, в которой организация всех экономических отношений базируется на сложившихся традициях и обычаях. С этой точки зрения переходная экономика, являясь наследием советской экономики, базируется на традициях и культуре административно-командной системы, прививавшихся 70 лет. Менталитет «homo sovetikus» прочно утвердился в поведении хозяйствующих субъектов. Рассматривая другие черты традиционной экономики, можно увидеть их схожесть с чертами современного состояния переходной экономики. Это дает нам основание назвать это состояние «традиционализмом».

Две другие составляющие рыночного пространства — социализм и государство — остаются основными качествами несовершенного рыночного пространства.

Таким образом, переходные страны в основном различаются по четырем признакам: 1) уровень развитости рынка как способ координационного механизма; 2) степень отсталости капиталистических отношений в переходной экономике; 3) степень государственного вмешательства; 4) уровень социализации переходной экономики.

«Либерализованное традиционное общество» — такое название можно дать современной экономике некоторых переходных стран, которая характеризуется либеральной направленностью проводимых реформ, их шоковым асоциальным характером, отходом государства от управляющих функций, и вместе с тем неразвитостью капиталистических отношений как таковых. К таким странам относятся Россия, Казахстан, Киргизия, Украина. Именно в этих странах была сделана ставка на либеральную парадигму, возносящую регулирующую роль рыночных инструментов и принижающую роль государства.

Свободный рыночный механизм, вопреки прогнозам монетарного сценария не стал рычагом формирования хозяйствующих субъектов с рыночным типом поведения. Предприятия продолжали сокращать производство, его профиль оставался тем же, а издержки — высокими. Схема стабилизации, рассчитанная реформаторами, могла действовать при включении эффективного рыночного механизма, который в условиях переходной экономики не сложился из-за монопольных и криминальных деформаций рынка. Возможности капитализации промышленного производства ограничивались завышенной ставкой процента по кредитам. Кредитные ресурсы становились для производства недосягаемыми. Стало явным наступление на экономику деиндустриализации.

В то время как Россия, Казахстан и Киргизия после проведения реформ испытали экономический и психологический шок, группа азиатских стран — Узбекистан, Таджикистан, Туркменистан, Азербайджан — выбрали постепенный переход к рынку, сопровождающийся высоким государственным вмешательством в экономику. Государственное распределение, субсидирование цен имеют большую практику в этих странах. Предпринимательский сектор развит слабо. Государственные монополии лишь сменили вывеску. Функционирование кредитно-денежной системы основывается не на рыночных рычагах: цены, процентная ставка по кредитам существенно занижены, что способствует передвижению кредитных ресурсов в государственный сектор. Соответственно, капитализация экономических отношений происходит очень медленно. Вместе с тем, сильны традиции народов этих стран, в том числе и религиозные, что делает возможным назвать модель развития экономики «регулируемым традиционным обществом». Этой модели, как и предыдущей, присущи такие же негативные тенденции.

Наиболее интересна модель «социального квазирынка», представляющая собой гибридную систему и реализующаяся в Белоруссии. Только гибрид состоит совсем из других составляющих, нежели «шведский социализм». Этой модели свойственны ярко выраженная социальная направленность, выражающаяся в бесплатной медицине и образовании, централизованное ценообразование на продукты первой необходимости, и в то же время, стремление к созданию свободных рынков.

Одна из моделей несовершенного рыночного пространства — «рыночный социализм» — ближе всего находиться к совершенному рыночному пространству. Это единственный пример успешного с экономической точки зрения реформирования прежней системы. В этой модели сочетается достаточно высокий уровень развитости рыночных отношений, которые характерны для мелкого и среднего бизнеса, и в то же время высокая степень государственного вмешательства в области распределения ресурсов, государственно-корпоративный контроль за объектами собственности. Тенденция социализации в этой модели проявляется в традиционной патерналистской форме. Все эти параметры характерны для КНР, продолжающей сохранять социалистическую ориентацию развития. Вьетнам также начал продвигаться по этому пути.

Анализ существующих моделей переходной экономики позволяет выделить общие тенденции развития переходной системы.

В рамках глобальных трансформационных процессов, охватывающих различные страны, можно выделить несколько тенденций современной переходной экономики.

Первая тенденция: влияние наследия советской системы на переходную экономику (традиционализм) (или, как пишет А.В. Бузгалин, «мертвый хватает живого») [3, 29]. Это предопределяет содержание переходной экономики, состоящей из институтов «непродуктивной» культуры с присущей ей идеализмом, максимализмом и неоправданным стремлением к величию. Такие ценности советской системы как коллективизм, патернализм, прочно укоренились в переходном обществе, выступая преградой для распространения рыночнолиберальных ценностей. Для такого отрицательного исхода либерализма в переходных странах православного культурного региона (Россия, Украина) и исламского культурного региона (Казахстан, Кыргизия) имелась социально-культурная историческая основа. У каждой из перечисленных стран имеются свои социально-культурные ценности и традиции. Но эти типологические характеристики объединяет понятие «homo sovetikus» с соответствующим ему менталитетом.

Некоторые из переходных стран, такие как Россия, по своим культурным традициям (в том числе и экономическим) стоят еще дальше от либерализма, нежели другие страны.

Вторая тенденция: либерализация экономики и достижение постсоветской системой определенных результатов в рыночном конструировании, что позволяет сделать вывод о том, что переходный этап трансформации закончился.

Непосредственными последствиями либерализации экономики в переходных странах стало внедрение новых институтов «продуктивной культуры», работавших зачастую неэффективно. Функционирование экономик переходных стран опережало решение внутриэкономических проблем: создание внутреннего рынка, структурную перестройку экономики. Эффективный внутренний рынок так и не был создан, а наиболее выгодными сферами вложения капитала в структуре экономики стали сырьевые отрасли.

При всей негативности либерально-монетарных реформ, можно выделить положительные эффекты их распространения. Правительства переходных государств, наконец, научились оперировать рыночными монетарными регуляторами, хотя и по указке международных организаций. В целом, рыночный механизм с присущим ему законом спроса и предложения распространился на постсоветском пространстве. Именно этот признак, несмотря на то, что он формален, дает основание сказать, что переходный этап трансформации командноадминистративной системы состоялся.

Таким образом, переходная экономика является смешанной, но эта «смешанность» уже другого порядка. Это не рынок, регулируемый государством, и не капитализм, дополненный социализмом, а этакая многослойная экономика, представляющая собой сплав традиционализма (в том понимании, что это и пережитки плановой системы) и псевдорынка.

Третья тенденция: потеря переходной экономикой социального императива, к которому капиталистические страны шли долгим — подверженным кризисам и революциям — путем. Государство перестало выполнять свои функции по обеспечению социальной безопасности общества. Переход состоялся, но только к рынку с асоциальной ориентацией.

Ослабление государства как регулирующего начала рынка — есть четвертая тенденция, характерная для переходной экономики.

Речь здесь идет о проблемах безопасности, связанных с беспомощностью государственной власти, когда государство не выполняет своих политических, экономических и организационных функций.

По сути, рыночные реформы для этого и проводились: чтобы ослабить роль государства в управлении. Но либеральные реформаторы слишком увлеклись, не заметив, как государство полностью подчинилось рынку, при этом государство оказалось столь слабым, что «сдало» экономику криминалу. Можно сказать, что переход произошел от государственного социализма к криминальному капитализму.

Таким образом, качественные характеристики переходного рынка далеки от свойств рынка XVIII—XIX вв. — в смысле развития конкурентного механизма, и далеки от идеалов развитого рынка, принимающего мировые очертания. Переходная экономика принимает очертания дикого капитализма с деиндустриальной направленностью и асоциальной ориентацией.

Литература 1. Кульков В.М. Смешанная экономика: теоретикометодологические аспекты // Вестн. Моск. ун-та. Сер. Экономика.

1996. № 5.

2. Кульков В.М. Формирование смешанной экономики в России:

есть ли шансы? // Шансы российской экономики / Под ред.

Ю.М. Осипова, Е.С. Зотовой. М., 1997.

3. Бузгалин А.В. На пути к рынку // Теория переходной экономики. Микроэкономика. М., 1997.

Современное российское хозяйство как продукт глобального экономического клонирования Судьба России, безусловно, волнует многих людей в нашей стране и за рубежом, международные организации, отдельные страны. Поразному проявляют все они заинтересованность в ее судьбе. Формами выражения данной заинтересованности являются научные прогнозы социально-экономического развития нашей страны, ее регионов, отдельных отраслей хозяйства, разрабатываемые отечественными учеными; интуитивные надежды на лучшую жизнь жителей России; написание различных сценариев для России западными специалистами и планомерное навязывание их осуществления14 и т. д.

Поиски ответов на вопросы о путях развития экономического строя современной России, прогнозы на будущее требуют концептуальной характеристики существующей в настоящее время в России хозяйственной системы. Наиболее частым эпитетом для нее служит термин «переходная экономика», он достаточно прочно вошел в научный и учебный лексикон, присутствует в новых вузовских стандартах по экономической теории, для некоторых экономических специальностей темы «переходная экономика» или «теория переходной экономики» выделены в отдельный учебный курс наряду с макроэкономикой, микроэкономикой, экономической историей и другими учебными дисциплинами.

В качестве близкого по смыслу к понятию «переходная экономика» используется в научной литературе термин «транзитарная экономика»15. Достаточно часто встречается определение современной хозяйственной системы России как трансформации или трансформационной экономики. Не менее часто характеристика современного экономического строя сводится к словосочетанию «рыночная экономика» или «рыночные отношения»16. Последняя из характеристик восходит к самому началу постперестроечных времен, когда в научной моде были выражения типа «планово-рыночная экономика», «социально ориентированная рыночная экономика» и т. п.

Особое место среди определений современного состояния отечественной экономической системы занимает введенное в научный оборот А.В. Бузгалиным выражение «мутация капиталистической эволюции»

или «мутационный капитализм» [4].

См. напр.: [1, 108—148].

См., напр.: [2, 23].

См., напр.: [3].

На наш взгляд, все из вышеперечисленных характеристик состояния современного хозяйства России, акцентируя внимание на его отдельных чертах, не дают ответа на вопрос о генезисе данного хозяйства, почему же произошло изменение условий хозяйствования, отношений собственности, падение производства и т. д. Начало так называемых реформ проходило под лозунгами воспитания у трудовых коллективов чувства хозяина, повышения роли человеческого фактора в экономике, создания акционерных обществ на базе акций трудового коллектива и т. п. Другими словами, все эти лозунги призывали к реальному соединению ассоциированных собственников со средствами производства или к преодолению отчуждения трудящихся от общественных средств производства. Никто из реформаторов открыто не призывал к разрушению производительных сил в ведущих отраслях народного хозяйства, созданию армии безработных, снижению жизненного уровня населения. Первые же результаты реформ оказались чудовищными:

• резко сократилось экономическое пространство страны (развал СССР);

• резко упало производство;

• стремительно снизился жизненный уровень большинства населения страны;

• ослаблена экономическая безопасность (продовольственная зависимость, которая, как известно, наступает при показателе 30% импорта продуктов питания; значительный контроль над стратегическими отраслями хозяйства со стороны как зарождающейся компрадорской буржуазии, так и иностранных представителей и т. п.).

Что же произошло с нашей экономикой? Без четкого ответа на этот вопрос невозможно адекватно оценить современную ситуацию.

Назвать хозяйственную систему переходной — значит завуалировать истинное положение вещей. Любую хозяйственную систему с точки зрения эволюционной макроэкономики можно назвать переходной. Хозяйство — сложный организм, находящийся в динамике:

можно рассматривать его с точки зрения эволюции макрогенераций, изменений технологического способа производства, конкурентной среды и т. д. Например, в настоящее время большинство стран в мире находятся в переходном периоде к информационному обществу, причем если взять только один из параметров данного общества — всеобщую компьютеризацию, то в группе стран с переходным периодом в вышеприведенном смысле могут оказаться очень далекие друг от друга по другим показателям страны. Проиллюстрируем это положение на гипотетическом примере: предположим, что некая фирма подарила представителям какого-либо традиционного общества, обитающего на далеких островах или в Африке, компьютеры и обучила обращению с ними, при этом у них количество компьютеров на душу населения равно аналогичному показателю в странах «золотого миллиарда». Таким образом, формально здесь произошел переход к всеобщей компьютеризации. Таких примеров условности понятия «переходная экономика» можно привести множество.

Отметим, что, как правило, трактовка переходного состояния, переходности связывается с прогрессивной направленностью эволюции хозяйственной системы. Условно данный тезис можно интерпретировать схемой 1.

Схема 1. Переход от одной хозяйственной системы к более прогрессивной Множество 1 соответствует функционирующей в недавнем прошлом хозяйственной системе.

Множество 3 намечает контуры новой системы хозяйства, которая идет на смену ранее существовавшей.

Множество 2 (пересечение множеств 1 и 3) как раз и соответствует состоянию переходности. Здесь происходит зарождение новых производственных отношений и имманентных им экономических законов, идет процесс изменения исходного и основного производственных отношений.

Исследуя эволюцию хозяйственных систем, мы можем выстроить целую цепочку последовательно сменяющих друг друга хозяйств (схема 2).

Пусть в настоящее время намечается становление хозяйственной системы под номером n, две предыдущие будут тогда соответственно n–1 и n–2 и т. д. — до самой первой из известных хозяйственной системы. Переходные состояния обозначим условно цифрой в скобках, соответствующей порядковому номеру системы, от которой происходит переход.

Экономика доперестроечной России была одной из самых высокоразвитых в мире. Учитывая последствия проводимых реформ конца 80-х — начала 90-х гг., у нас произошел регресс. Пусть доперестроечная система соответствует множеству n–1, прогрессивная система следующего порядка — n, а n–2 — досоциалистическая (назовем ее так, не вдаваясь в терминологические споры). Переход идет явно не в прогрессивную сторону, тогда куда? (n–2) соответствует прогрессивной эволюции от n–2 и n–1 и не может, подобно обратной прокрутке киноленты, характеризовать регрессивное движение хозяйства. Следовательно, чтобы кардинально изменить хозяйственную систему n–1, требуется вмешательство внешних факторов, способных прервать генетические связи n–1 и n–2, вырвать хозяйственную систему n–1 из эволюционной цепочки.

Используя язык биологии, из которой в научный экономический лексикон перешло немало терминов, изменить ход эволюции можно путем клонирования.

Как известно, благодаря клонированию можно четко задать свойства будущего организма, причем можно создать двойника давно умершего живого организма.

При этом нет непосредственной генетической связи между биологической особью, которая порождает новый организм и данным организмом. Все свойства последнего заданы заранее, заданы извне в ходе биологического эксперимента. Цепочка естественной эволюции, при которой материнский генофонд в той или иной мере передался бы следующему поколению, прерывается. Материнский организм выполняет роль инкубатора для производства на свет требуемого экспериментаторам организма. Еще несколько лет назад подобные биологические опыты только приближали исследователей к, казалось бы, фантастической цели — клонированию биологических организмов и были известны достаточно узкому кругу специалистов. Теперь об успехах в этой области знают все.

С нашей точки зрения, правомерна постановка вопроса об экономическом клонировании для отдельных хозяйственных систем. Факты, позволяющие, на наш взгляд, вынести подобное суждение на суд научной общественности, заключаются в следующем:

• к моменту распада СССР в мире существовало достаточное количество заинтересованных субъектов в проведении своей, тщательно разработанной стратегии изменения хозяйственной ситуации в нашей стране, базирующейся на новейших достижениях в области public relations и т. п.;

• субъекты хозяйствования и управления страной в ходе так называемых реформ пытались отстаивать и проводить в жизнь свои узкопрофессиональные интересы (а точнее — интересы первоначального накопления капитала) и не имели общенациональной программы развития экономики страны;

• практически общепризнанным фактом является поражение нашей страны в ходе так называемой холодной войны, а, как известно, порядок жизни побежденных всегда определяет победитель (выражаясь военными терминами, на оккупированной территории могут быть очаги сопротивления, но при этом и сам экономический строй, и все стороны общественной жизни, например, образование, искусство, деятельность религиозных организаций и т. д., задаются сторонойпобедителем).

Если холодная война — исторически достоверный факт (пока историки не предпринимают существенных попыток опровергнуть это), следовательно, окончание войны предполагает поражение одной из сторон (тезис, что в холодной войне нет победителей и побежденных — умелый «пиаровский» ход и больше ничего), а следовательно, общественное устройство определяют победители. Не будем дискутировать по поводу того, кого именно к ним отнести, а кого — нет, оставим этот вопрос за рамками статьи, ясно одно — Россия (точнее, СССР) — сторона проигравшая, заплатившая за свое поражение разрушением производительных сил, резким сокращением территории и хозяйственного пространства, нарастанием социальной напряженности в обществе, падением моральных устоев и нравственных норм поведения. Но самая главная потеря — отсутствие общенациональной идеи, потеря смысла хозяйствования. Вряд ли можно, с нашей точки зрения, считать целью развития отечественного хозяйства вхождение страны в список «золотого миллиарда», особенно, если эволюция последнего пойдет по пути, описанному А.А. Зиновьевым [5; 6]. В настоящее время многие иронизируют по поводу провозглашенной в прежней хозяйственной системе цели — повышения благосостояния граждан на основе строительства прочного фундамента реального сектора экономики и всестороннего и гармоничного их развития, — но в такой постановке хозяйствование приобретает философскоэкономическое целеполагание, наполняется внутренним смыслом.

Тот строй, который, безусловно, строится по определенным сценариям, не выдерживает критики. Достаточно сослаться на грядущие изменения трудового законодательства, которым вводится рабочая неделя, намного превышающая по времени стандарты развитых стран, разрешается детский труд с 8-летнего возраста по 240 часов в год ( часов в месяц) — и это в стране, где, по официальным данным, насчитывается 2 млн беспризорных детей! Если траектория движения не изменится, впереди отмена всех социальных достижений предшествующей хозяйственной системы.

Итак, в общих чертах факт чужеродности современного хозяйственного строя России следует принять. Таким образом, современная хозяйственная система генетически не связана с предыдущей.

Овечка Долли — факт биологического клонирования, отечественная хозяйственная система — факт экономического клонирования, причем глобального экономического клонирования. Экспериментаторы в нашем случае — все заинтересованные в придании России роли сырьевого придатка с дешевой и легко манипулируемой рабочей силой. Как удачно заметил еще К. Маркс, когда дело касается прибыли, объединяются самые различные представители капитала, подчас злейшие враги, поэтому можно смело утверждать, что субъектов, заинтересованных в осуществлении определенных сценариев в отношении России, более чем достаточно. Первоначальные звенья сценария были срежиссированны весьма талантливо:

• создание отрицательного образа советской истории — от критики сталинизма и публикации романа А. Рыбакова «Дети Арбата» в начале развертывания данного процесса до высмеивания советского образа жизни («совковости»), очернения памяти народных героев (представления, например, молодогвардейцев попавшимися воришками немецких сигарет — и в итоге — попытка закрепления в общественном сознании отрицательного образа как всей послереволюционной истории, так и ее системы хозяйства;

• создание привлекательного образа современного рыночного хозяйства (социально ориентированного рыночного хозяйства) с его равными возможностями для всех граждан;

• поддержка «сладкоголосых» лидеров перестройки, обещавших сохранить все социальные завоевания социализма (вспомним лозунг «больше демократии, больше социализма») и дополнить их общечеловеческими ценностями и соответствующим уровнем жизни, для чего требовался переход к рынку;

• умелое манипулирование клановыми, ведомственными, территориальными экономическими интересами с целью разобщения хозяйствующих субъектов управления народнохозяйственным комплексом;

• создание иллюзии возможности скорого обогащения при изменении хозяйственной жизни;

Вышеперечисленные пункты сценария и стали своеобразной подготовкой к экономическому клонированию. Теперь налицо продукт данного процесса.

Отметим, что термин «мутация» для характеристики современной отечественной хозяйственной системы не представляется нам достаточно точным, так как мутационный организм при всех его отклонениях, в том числе и на генетическом уровне, все-таки «родной» для породившей его биологической особи, в то время как клонированный организм — полностью «чужой». Особо подчеркнем еще раз, что клонировать, как утверждают генетики, можно давно погибший организм, в том числе вымерший вид (в Австралии собираются клонировать один из исчезнувших видов ее обитателей, в этом случае организм-инкубатор будет подобран среди родственного древа эволюции).

Итак, сложившаяся в настоящее время в России хозяйственная система есть продукт глобального экономического клонирования, так как ее становление:

• не является результатом эволюции предшествующей хозяйственной системы ни в логическом, ни в генетическом плане;

• связанно с грандиозным разрушением всех производительных сил предыдущей системы;

• есть результат осуществления сценариев развития России, разработанных победителями в холодной войне;

• контролируется влиятельными силами глобального макрорегулирования;

• возродило допотопные формы экономических отношений вообще и эксплуатации в частности (фактически не нормированный рабочий день в частном секторе, надомный труд, детский труд);

• навязывает чуждый большинству жителей России образ жизни, жизненные ценности;

• отрицает цели прежней хозяйственной системы при отсутствии какой-либо общенациональной цели хозяйствования для нынешней системы.

Оценив концептуально современную хозяйственную систему России как продукт глобального экономического клонирования, отметим, что у нее есть две основных перспективы. Первая заключается в последовательном осуществлении развития по четким глобализационным сценариям и опирается на • проверенную на практике систему манипулирования общественным сознанием;

• механизм глобальной финансовой системы;

• современные информационные технологии.

Вторая перспектива связана с возвращением на прерванный экономическим клонированием эволюционный путь развития. Реализация второй перспективы, безусловно, натолкнется на сопротивление всех заинтересованных в осуществлении первого варианта субъектов, они есть как на глобальном, так и на национальном и региональном уровнях. Отметим, что под возвращением на прерванный эволюционный путь развития мы понимаем создание системы хозяйствования, преодолевшей противоречия хозяйственной системы нашей страны периода начала — середины 80-х гг., многоукладную по структуре и имеющую внутреннюю общенациональную цель развития. Возможность реализации второго пути связанна с • изменением общественного сознания в пользу модели социально ориентированной экономики;

• придания реальному сектору экономики приоритетного статуса;

• нарастанием антиглобализационных настроений в мире.

Разработки альтернативных нынешнему курсу программы существуют17, и данный факт вселяет надежду на создание в России хозяйственной системы, генетически и логически связанной с эволюционной цепочкой предшествующего хозяйственного развития.

Литература 1. Бжезинский З. Великая шахматная доска. Господство Америки и ее геостратегические императивы. М., 1999.

2. Юрьев В.М. Экономические интересы и их реализация в транзитарной экономике. Автореф. дис. … докт. экон. наук. М., 1997.

3. Ярин Г.А. Экономический механизм функционирования предприятия в условиях вхождения России в рыночные отношения. Автореф. дис. … докт. экон. наук. Екатеринбург, 1999.

4. Бузгалин А.В. Переходные экономики как мутации позднего капитализма // Философия хозяйства. 2000. №3.

5. Зиновьев А.А. На пути к сверхобществу. М., 2000.

6. Зиновьев А.А. Глобальный человейник. М., 2000.

7. Россия—2015: оптимистический сценарий / Под ред.

Л.И. Абалкина. М., 1999.

Трансформационный кризис экономической системы постсоциалистических государств: основные причины и Сложность, неоднозначность и глобальность рыночной трансформации социалистической экономики в разных странах обусловливают постановку вопроса о неизбежности так называемого трансформационного кризиса. Этот кризис не тождествен экономическому кризису перепроизводства как следствия регулирования «невидимой руки».

Украина и большинство других постсоциалистических стран столкнулись с кризисом иного порядка, который явился своего рода платой, «издержками» перехода к рыночным отношениям. И сейчас уже можно утверждать,что социально-экономическая и нравственная психологическая цена перехода к рыночной системе хозяйствования оказалась неадекватной достигнутым результатам. Они более чем скромны, а для абсолютного большинства населения отрицательны.

В чем же корни трансформационного кризиса экономики, от чего зависят его масштабность и длительность? И обязательно ли продвижение от социалистической к рыночной экономике должно сопровождаться социально-экономическим кризисом, кардинальными социально-экономическими и психологическими потрясениями в обществе?

Большинство ученых и практиков отвечают на данный вопрос утвердительно. В частности, М. Гуревич утверждает, что трансформационный кризис, охвативший все украинское общество, объективно является формой его эволюционного развития [1, 66]. Такого же мнения придерживаются и ученые России. Складывающаяся как продукт противоречия инерционности и качественных изменений, а также развивающаяся под определяющим воздействием неэкономических факторов переходная экономика не может не быть неустойчивой, нестабильной [2, 41]. И только в редких случаях высказывается противоположное мнение. В частности, В. Шумейко в этой связи отмечает, что если даже гипотетически принять тезис о непременности сопровождения переходных процессов некими негативными эффектами, то никак нельзя взять за «эталон» их нынешние российские количественные параметры [3, 5].

Исследование причин трансформационного кризиса, его природы, на первый взгляд имеет только теоретическое значение. Однако, очевидно, что кризис продолжается, издержки его огромны, и поэтому такой анализ имеет и практическое значение. Высокие издержки продвижения страны к рынку обусловлены многими причинами и факторами. С известной долей условности их можно разделить на объективные (неизбежные) и субъективные (которых можно избежать). К объективным причинам, по-видимому, следует отнести очевидную несовместимость государственно-плановой (социалистической) и рыночной систем хозяйствования. За более чем 70 лет сформировался своеобразный, глубоко укоренившийся в сознании масс антирыночный менталитет практически всего населения. На Украине и во многих странах СНГ противодействующие реформам силы мощнее и активнее, чем в других бывших социалистических странах.

К объективным причинам, обусловившим трансформационный кризис, следует отнести и унаследованную от социализма нерыночную структуру экономики, и разрыв традиционных экономических связей в рамках бывшего СССР и стран — членов СЭВ. Разрушение старых связей прошло сразу, формирование же новых требует длительного времени.

Таковы основные объективные условия, способствованвшие трансформационному кризису экономики. В то же время он был усугублен и субъективным фактором. Реформирование экономики даже в рамках одной и той же системы хозяйства, имея объективную основу, осуществляется осознанно, различными субъектами экономики. Их деятельность может быть как научно обоснованной, так и волюнтаристской. При этом не имеет значения, происходит это осознанно или же по причине низкого профессионализма реформаторов.

Переход от одной системы хозяйствования к другой, причем альтернативной, как правило, связан со значительными просчетами. Следовательно, при данных объективных факторах, обусловивших трансформационный кризис экономики Украины, его глубина, продолжительность всецело определяются субъективными факторами, действиями всех участников процесса рыночного реформирования экономики, которые не всегда были научно взвешенными. При этом следует отметить, что среди определенных слоев населения рыночные реформы не пользовались и до сих пор не пользуются широкой поддержкой, а в ряде случаев им оказывается и прямое противодействие.

Экономическая политика государства, деятельность всех его ветвей, всех органов власти в решающей степени определяют ход рыночной трансформации. Если она научно обоснована, то трансформационный кризис будет существенно смягчен, непродолжителен, а издержки его минимальны.

Более чем девятилетний период перехода экономики Украины к рынку позволяет провести анализ экономической политики государства с позиции допущенных просчетов. При этом важно выделить те моменты, которые актуальны и для нынешней, и для будущей экономической политики государства.

По мнению Г. Волынского, до последнего времени государство самоустранилось от регулирования переходных процессов, вследствие чего переход к рыночной экономике приобрел характер стихийного сползания в нецивилизованный, спекулятивный рынок. В этом заключается одна из основных причин глубокого экономического кризиса, беспрецедентного сокращения производства и снижения уровня жизни народа [4, 76]. На Украине до сих пор отсутствует продуманная стратегия трансформационных реформ, страна подошла к такому рубежу, когда отработка экономической стратегии, выбор послекризисной модели экономики становятся все более настоятельными задачами.

На данном этапе рыночного реформирования необходимо создавать экономические, социальные и политические основы будущей модели экономики. Главным и исходным пунктом экономической политики государства должно стать признание приоритетности развития сферы материального производства, необходимости его прогрессивной структуризации и повышения эффективности. Для реализации этой задачи необходима разработка государственных программ развития важнейших блоков экономики, выделение самых приоритетных из них и осуществление реализации принятых программ при активном участии государства, но с использованием рыночных принципов. Для Украины приоритетной отраслью может и должно стать прежде всего аграрное производство при условии выделения на эти цели кредитов и определенной части материальных ресурсов, проведения аграрной и земельной реформ. Однако правительство пошло во многом противоположным путем. В частности, оно взяло на вооружение постулаты жесткой монетаристской политики и применило их к только зарождающимся, далеко не цивилизованным рыночным отношениям. Несоответствие рекомендованных методов объекту реформирования, их чужеродность по отношению к экономической системе очевидны. Результаты такой политики известны. Быстрое снятие контроля над ценами, так называемая их либерализация в условиях отсутствия рыночно-конкурентной среды привели к обвальному росту цен и последовавшей за ним гиперинфляции.

Среди существенных упущений экономической политики государства переходного периода необходимо отметить неэффективную политику государственных доходов. Существующая налоговая система на Украине — образец несовершенства. Это находит свое проявление в следующих негативных моментах налоговой политики:

• конфискационном характере налоговой системы (система типа продразверстки);

• фискальном характере налоговой системы, что не дает возможность ее использовать в качестве действенного способа регулирования экономики, повышения его эффективности;

• неэффективном контроле за уплатой налогов.

Последствием такой налоговой политики являются три взаимосвязанных чрезвычайно негативных в социально-экономическом плане процесса.

Во-первых, подтверждается положение Лаффера: чем жестче налоговый пресс, тем меньше средств поступает в государственный бюджет. Во-вторых, чрезмерно высокие налоги на Украине снижают активность предпринимательской деятельности всех субъектов экономики. В-третьих, жесткий налоговый пресс непосредственно провоцирует сокрытие всеми возможными путями подлежащих налогообложению номинальных доходов, переходу легального бизнеса в теневой.

Таким образом, на наш взгляд, правы те исследователи, которые утверждают, что чрезмерно высокие налоги свидетельствуют о неспособности государственных структур создать высокоэффективную экономическую систему, способную быстро развиваться [5, 42].

Литература 1. Гуревич М. Экономика в период перехода к рыночным отношениям // Экономика Украины. 1996. № 3.

2. Бузгалин А. Закономерности переходной экономики: теория и методология // Вопросы экономики. 1995. № 2.

3. Шумейко В. Государство и экономика в контексте реформационного процесса // Российский экономический журнал. 1995. № 10.

4. Волинський Г. Державне регулювання ринкової єкономіки // Економіка України. 1996. № 11.

5. Іванух Р., Крижанівський Б. Економічні реформи і розвиток продуктивних сил України // Економіка України. 1994. № 3.

Экономическая система России в координатах Анализ формирующейся на рубеже веков экономической системы России вызывает значительное расхождение оценок. Ряд исследователей заявляют о процессе перехода от социалистической к капиталистической системе отношений, другие видят в этой трансформации формирование смешанной экономики, доминирующей характеристикой которой является понятие «рыночная экономика». Большое число вопросов порождает проблема определения места и роли России в координатах мирового развития, специфика российской экономической модели, ее деформации и пути выхода из современного кризиса.