«А.И. Субетто НооСферНый прорыв  роССИИ в будущее  в XXI веке Монография Под научной редакцией д.ф.н. В.Г. Егоркина Санкт-Петербург 2010 УДК 113+141.2 ББК Ю6+С550.01 Субетто А.И. С89 Ноосферный прорыв России в будущее в ...»

Малов И.Ф., Фролов В.А. Космический меморандум организованности живого мироздания // «Дельфис». Журнал благотворительного фонда «Дельфис». – 2006. – № 4(48). – С.65–75.

Там же. – С.65.

Там же. – С.65, 66.

ве и биосфере в 1916 году, когда А.Л. Чижевский, только что окончивший Калужское реальное училище, делал лишь первые шаги на поприще науки.

Через 10-12 лет А.Л. Чижевский по сути выдвинутых идей становится сподвижником Вернадского по развитию учения о биосфере.

К сожалению, из современных исследователей творчества Чижевского мало найдется таких, которые осознают, что гелиобиология, историометрия и другие его теоретические построения развивают учение Вернадского о живом веществе и биосфере и, в конечном итоге, – учение о ноосфере.

Книга Вернадского «Биосфера» (1926) катализировала творческий энтузиазм Чижевского176. Его идеи о «психосфере», о законе квантитативной компенсации биосферы вносят существенный вклад в учение о био- и ноосфере, хотя сам Чижевский так не считал, видя в себе соратника и друга К.Э. Циолковского и Н.А. Морозова. Но таковым его сделала сама логика развития Эпохи Русского Возрождения в ХХ в., который автор назвал Вернадскианским циклом этой Эпохи.

3. генеалогия. род воинов. боевое крещение Назначение человечества в живом творчестве жизни... А.Л. Чижевский родился 26 января (7 февраля) 1897 г., в местечке Цехановец Гродненской губернии, где размещалась артиллерийская бригада, в которой служил его отец – Леонид Васильевич Чижевский. Однако в документах и в ряде анкет, заполненных самим Чижевским, местом рождения указан г. Брянск. Это объясняется, как пишет В.Н. Ягодинский, тем, что по традиции дворянских семей родившийся ребенок приписывался к той губернии, уроженцем которой был один из его родителей. В Брянском уезде располагалось родовое имение матери Надежды Александровны (девичья фамилия – Невиандт)178.

Чижевский происходил из рода русских воинов, многие поколения которого посвятили себя защите отечества. Отец Чижевского Леонид Васильевич продолжил семейную традицию и дослужился до генеральского чина.

После революции служил в Красной Армии. В 1928 г. ему было присвоено почетное звание Героя Труда РККА (Рабоче-крестьянской Красной Армии) за «многолетнюю и полезную деятельность по строительству вооруженных сил»179.

В 1916 г. А.Л. Чижевский пошел добровольцем на фронт, участвовал в боевых действиях в Галиции, был ранен, контужен, получил солдатский ГеоГолованов Л. Космический детерминизм Чижевского // Чижевский А.Л. Космический пульс жизни. Земля в объятиях Солнца. Гелиотарксия. – М.: Мысль, 1995. – С.17.

Андрей Белый. Символизм как миропонимание – М.: Изд-во «Республика», 1994. – С.133.

Ягодинский В.Н. Указ. соч. – С.10.

ргиевский крест 4-й степени и по состоянию здоровья был демобилизован в декабре того же года.

Боевое крещение стало своеобразным посвящением А.Л. Чижевского в род Чижевских – род воинов. Александр писал своей приемной матери октября 1916 г.: «Дорогая моя мамочка!... Я солдат, представленный к Георгиевскому кресту, и Вы, мамочка, только роняете мой престиж в глазах общества тем, что расспрашиваете про штабы и т.п.... Вы должны знать, что я не трус, и если бы не папино желание, и не подумал бы о каком-нибудь штабе!

Ведь мы деремся за родину и должны за нее славно умереть! Это не бахвальство, а мои и наши искренние чувства...»180.

Александр Леонидович, подобно П.А. Флоренскому, постоянно интересовался генеалогией своего рода по мужской и женской линиям. Он признавался в зрелые годы, что «основные магистрали» его жизни «были заложены в раннем детстве». «Мое детство, моя юность – вот основа моего научного успеха, в них – сила моей энергии, моего творчества»181.

Генеалогия Чижевского и его семья стали той почвой, на которой рос его гений.

4. ученичество. калужское реальное училище. встреча  с к.Э. Циолковским и благословение научного поприща Очевидно, интеллект многих поколений Чижевских отличался всеохватностью любознания и универсализмом в познании мира. В зрелые годы Александр Леонидович вспоминал: «Я жадно поглощал все, что открывалось моему взору, что становилось доступным слуху или осязанию. Не было и нет такой вещи, явления или события, которые не оставили бы во мне следа. Я не знаю, что такое “пройти мимо”. Я не знал и не знаю, что такое безразличие, пренебрежение или нейтралитет» (курсив мой. – С.А.)182.

Большая отцовская библиотека, а потом и библиотека самого юного Александра, развивали любовь к чтению. Ученый упоминает таких своих любимых авторов в детстве, как М.Ю. Лермонтов, А.С. Пушкин, И.В. Гете, Г. Гейне, Д.Г. Байрон, В. Гюго. В то же время в круг его чтения входят научно-популярные сочинения («Популярная астрономия» Фламмариона и «Небесные тайны» Клейна), а также книги по физике и химии. Бабушка научила Сашу иностранным языкам с детства, в возрасте четырех лет он учил наизусть не только русские, но и немецкие, и французские стихотворения.

Там же. – С.21.

Там же. – С.14.

Там же. – С.14.

Учеба Саши началась в г. Бела Седлецкой губернии в 1906 г. Он поступил в гимназию. Отправляя сына учиться, Леонид Васильевич напутствовал его такими словами: «Рекомендую тебе, Шура, не подъезжать к самой гимназии, а выйти из экипажа раньше: ведь там учатся разные дети, среди них есть и бедные. Благороднее и лучше особенно ничем не выделяться»183. Так воспитывал отец сына: благородство начинается с уважения ко всем людям, независимо от их социального положения.

';

В 1913 г. Л.В. Чижевский получает назначение в Калугу. Шестнадцатилетний Александр, поступает в частное реальное училище Ф.М. Шахмагонова, «лучшее среднее учебное заведение города, отличавшееся хорошим преподаванием и отсутствием казенщины»184. Отметим, что Чижевский влился в коллектив училища с уже начавшим крепнуть научным интересом к космогонии. В 1908–1909 гг. им был написан «научный труд» «Самая краткая астрономия д-ра Чижевского, составленная по Фламмариону, Клейну и др.».

Автору этого «обобщения» было всего 11–12 лет. Затем Саше купили телескоп, и он начал вести астрономические наблюдения за Луной и планетами Солнечной системы – Марсом, Юпитером, Сатурном и др. «Именно Луна долгое время тревожила мое пылкое юношеское воображение»185, – вспоминал Чижевский. Огромное впечатление произвела на него комета Галлея, пролетавшая мимо Земли в 1910 г.

К этому времени он прочел популярное сочинение Юнга «Солнце». Возможно, наблюдение кометы Галлея и вызвало у него мощный исследовательский интерес к Солнцу, который, по мнению В.Н. Ягодинского, очевидно, сформировался к 1913–1914 гг., когда Чижевский вместе с семьей переехал в Калугу. «Теперь я стал солнцепоклонником! Все книги о Солнце, которые нашел в библиотеке отца, в Калужской городской библиотеке, были мною добросовестно изучены. Все, что можно, я выписал из крупнейших магазинов Москвы и Петрограда... Книги Юнга, Аббота, Аррениуса сделались моим настольными справочниками», – замечает Чижевский186.

Итак, старт к созданию гелиобиологии в процессе изучения Солнца и его влияния на земную жизнь был взят, причем еще в ранней юности. Гении взрослеют в интеллектуально-научном плане, в плане исследовательского интереса быстро. Это тоже своеобразная закономерность творческого человека – Homo Creator. В.Н. Ягодинский, хоть явно об этой закономерности и не говорит, но подмечает такую тенденцию: «...Многие крупные научные исследователи периода XIX – начала ХХ в. именно так – с самообразования и самовоспитания – начинали свой путь в науку. Достаточно напомнить, что И.И. Мечников в семилетнем возрасте “читал лекции” своим сверстникам, Там же. – С.15.

Там же. – С.16.

Там же. – С.17.

Там же. – С.18.

даже выплачивал им за это “стипендию”, а в 14–16 лет уже почти на равных вступал в научные споры с преподавателями университета»187.

Отметим, что в Чижевском уже в молодом возрасте проявилось ломоносовское качество, о котором, как о свойстве русских мыслителей – ученых, размышлял С.И. Вавилов: «Умение оперировать сотнями фактов и анализировать сведения из многочисленных источников»188. В своих мемуарах «Вся жизнь» Александр Леонидович так характеризует внутреннее качество своей работы: «В некотором глубоком-глубоком подсознательном отделе моей психики был заключен основной принцип жизни – ни одного дня без продуктивной работы, которая не вносила бы в фундамент будущей жизни нечто важное... Время во всех моих делах играло основную роль. Время было для меня всегда самым дорогостоящим фактором, и одной из основных целей моей жизни было сохранение его и использование его себе и своему мозгу на благо... С детства я привык к постоянной работе... Я принял работу как истинное благо, как обычное и обязательное явление жизни»189.

В 1914 г. Чижевский заканчивает реальное училище. Учился он неровно, его отвлекали от занятий его увлечения астрономией, Солнцем, стихами, музыкой, живописью, физическими и химическими опытами. Он признавался, что «наслаждался дивной способностью ума познавать»190. Но одновременно он понимал, что как бы ни казались ему школьные предметы ненужными, он должен «обязательно переехать среднее образование»191.

Уже перед самым выпуском, в начале апреля 1914 г., судьба подарила ему встречу с К.Э. Циолковским, которая стала для него и знаковой, и программной. Чижевский так вспоминает об этом:

«Однажды, в начале апреля 1914 года, мы, ученики последнего класса Калужского реального училища, неожиданно узнали, что урок рисования отменяется и вместо него нам прочтет лекцию Константин Эдуардович Циолковский. О нем я уже слышал, что он большой оригинал, посвятивший всю жизнь вопросам воздухоплавания и имеющий в этой области самостоятельные работы. Калужане к нему относились снисходительно, часто с улыбкой, а то и с открытой насмешкой. Но нам директор, естественник, доктор зоологии Федор Мефодьевич Шахмагонов, предупреждая нас о лекции Циолковского, сказал: “Имейте в виду, господа, сегодня вы увидите человека выдающегося.

Циолковский – ученый, изобретатель и философ. Внимательно слушайте его лекцию. Его идеям принадлежит большая будущность”»192.

Так встретились семнадцатилетний Чижевский и пятидесятисемилетний Циолковский. В той лекции Циолковский рассказывал о возможностях полета с помощью ракет с Земли на Луну, Марс и другие планеты и сопроТам же. – С.18.

Там же. – С.19.

Там же. – С.19.

Там же. – С.20.

Там же. – С.19, 20.

Чижевский А.Л. Указ. соч. – С.41.

вождал свой рассказ научной аргументацией. Весь класс был в восторге «от смелости его идей». Ученики с энтузиазмом приняли его предложение помогать ему впоследствии, когда они станут «учеными, инженерами или деятелями на других поприщах»193. Поскольку Циолковский после лекции пригласил учеников посетить его в ближайшее время, Чижевский воспользовался этим и посетил его через неделю. К тому времени будущий выпускник училища был достаточно опытным исследователем, увлекавшимся не только астрономическими наблюдениями, но и «изучением циклической деятельности Солнца»194. У него было много вопросов: «Знал лишь, что Солнце определяет собою Жизнь и Смерть на Земле. А вот эти циклы?... Полярные сияния и магнитные бури связаны с ними. А дальше? В этом заключалась суть вопроса»195.

Циолковский встретил молодого человека словами: «...Я очень рад вашему приходу, молодой человек. Во-первых, сегодня воскресенье – мой приемный день. – И он слегка улыбнулся. – А во-вторых, моими работами мало кто здесь интересуется и посещениями не избаловали»196. Начался разговор вокруг «идей космической биологии». Именно так характеризует этот первый разговор Чижевский.

«Он долго не отвечал на мой основной вопрос: могут ли циклы солнечной активности иметь влияние на мир растений, животных и даже человека.

Он думал. Затем сказал:

— Было бы совершенно непонятно, если бы такого действия не существовало. Такое влияние, конечно, существует и скрывается в любых статистических данных, охватывающих десятилетия и столетия. Вам придется зарыться в статистику, любую статистику, касающуюся живого, и сравнить одновременность циклов на Солнце и в живом.

— Так просто? – наивно спросил я.

— Просто, но не так, как вы думаете. Вам придется много поработать, но мне кажется, что в этой области можно обнаружить много самых удивительных вещей.

Я ушел от Константина Эдуардовича с добрым советом и с твердой уверенностью, что стою на правильном пути»197.

А.Л. Чижевский получил благословение от К.Э. Циолковского, подобно тому как А.С. Пушкин, по его утверждению, получил благословение от Г.Р. Державина.

Э.Н. Елисеев ввел в науковедение категорию «потока научных идей»198.

Фактически за этой категорией и соответствующей концепцией «потока Там же. – С.41.

Там же. – С.44.

Там же. – С.44.

Там же. – С.47.

Там же. – С.47.

Елисеев Э.Н., Сачков Ю.В., Белов Н.В. Потоки идей и закономерности развития естествознания. – Л.: Наука, ЛО, 1982. – 300 с.

идей», стоит системогенетика науки199, исследующая механизмы преемственности в эволюции науки, научной сферы в жизни человечества.

В самой дружбе К.Э. Циолковского и А.Л. Чижевского проявилась закономерность системогенетики русского космизма как движения потоков идей.

Космические идеи Циолковского вошли в «соприкосновение» с зарождающимися космическими идеями его молодого собеседника.

Заканчивая раздел об ученичестве А.Л. Чижевского, подчеркнем особый расцвет российской школы, рождающей гениев Эпохи Русского Возрождения. В Калужском реальном училище работали преподаватели, профессора, которые одновременно или ранее преподавали в высшей школе, вели исследования. Встреча с К.Э. Циолковским – лишь одно из свидетельств внимания, которое ученые уделяли общеобразовательной школе и отвечали на ее запросы. Здесь проявилась традиция выращивания в школе мыслящих людей, граждан России, которая уже заявила о себе в Царскосельском лицее.

Такая стартовая позиция помогла А.Л. Чижевскому одновременно с поступлением в высшую школу погрузиться в научные исследования. Становление Чижевского как ученого было стремительно-космическим, соответствующим объекту его исследования – взаимодействиям Земли, Солнца и космоса.

В настоящее время над российской школой, над этой ее традицией навис дамоклов меч реформ, пытающихся превратить образование в торговую организацию, поставляющую на рынок образовательные услуги. Фактически это – капиталистическая смерть отечественного образования. Следует согласиться с профессором Р. Лившицем из Комсомольска-на-Амуре200, когда тот, выступая против рыночной, «образовательно-услуговой» идеологии реформ, превращающей учителя в «голую функцию» продавца услуг, подчеркнул, что учитель в первую очередь – нравственный авторитет, что нужно спасать российское образование, обращаясь к национальным традициям в этой сфере, которые восходят к петровско-ломоносовской доктрине академического университетского образования, проходят через весь XIX в. и начало ХХ-го века, всю систему советского образования. Именно это образование стало основанием Эпохи Русского Возрождения, в котором гении никогда не забывали о школе.

Сам пример становления и взросления А.Л. Чижевского в школе есть свидетельство высочайшего качества российской системы образования.

Системогенетика как теория разработана автором и представлена в целой серии работ 80-х и 90-х гг. ХХ века. В частности, концепция системогенетики науки представлена в книгах:

Субетто А.И. Теория фундаментализации образования и универсальные компетенции: ноосферная парадигма универсализма. – СПб.: Астерион, 2010. – 556 с.; Субетто А.И. Наука и общество в начале XXI века (ноосферные основания единства). – СПб. – Кострома: КГУ им.

Н.А. Некрасова, 2009. – 210 с.

Лившиц Р. О путинофилии // «Отечественные записки» (приложение к «Советской России»).

– 2007. – 7 июня – № 132. – С.3–9.

Возвращаясь к ученичеству великого русского гения и роли семейного воспитания, отметим еще одну черту, которая стала основой его стиля жизни, успехов в самообразовании и научных достижений – это дисциплинированность ума.

«Дисциплина поведения, дисциплина работы, дисциплина отдыха были привиты мне с самого детства. Это – важнейшие регуляторы жизни... Данным качеством я был обязан правильному и строгому воспитанию и тем правилам, которые мне привили родители и родные с первых же дней сознательного существования. Не нуждаясь ни в чем в детстве, я привык к постоянной работе. И когда пришло время, когда нельзя было не работать, я принял работу как истинное благо, как обычное и обязательное явление жизни»201, – так подводит итог в своей рефлексии уже в конце жизни А.Л. Чижевский, осмысливая стимулы, которые «привязали» его к «колеснице» науки.

5. первый цикл становления А.Л.Чижевского как ученого  Я с ужасом вижу, как во всем мире академии наук превращаются в бакалейные лавочки, где приказчики «чего изволите» называются академиками. Учителя должны мыслить и иметь свои 5.1. открытие синхронии между циклами солнечной активности  и циклами истории, циклами био-психических процессов.  Начало становления «математической истории»

В 1914 году, когда Чижевский окончил реальное училище, началась Первая мировая война. Он подает заявления сразу в два вуза – Московский коммерческий и Московский археологический институты. При этом его решение уже не колебания вчерашнего ученика, а выбор зрелого исследователя, которому известно, какие знания ему надо получить. Коммерческий институт ему был необходим для получения основательной подготовки по математическим наукам, а в Археологическом институте он предполагал овладеть широкой областью знаний гуманитарного цикла, в первую очередь, политической историей и историей материальной культуры, искусств и литературы.

Весной 1917 г. Чижевский защищает в Археологическом институте кандидатскую диссертацию и по согласованию с профессорами А.И. Успенским и Н.И. Кареевым принимается за подготовку докторской диссертации «О периодичности всемирно-исторического процесса», которая была защищена Ягодинский В.Н. Указ. соч. – С.19.

Чижевский А.Л. Указ. соч. – С.41.

в марте 1918 г. на историко-филологическом факультете Московского университета.

Как пишет Александр Леонидович, материал диссертации был собран им в период с 1915 по 1917 г. «По совету А.И. Успенского я переговорил об этом (о подготовке и защите докторской диссертации – С.А.) с профессором Сергеем Федоровичем Платоновым и просил его быть моим вторым оппонентом. Целых три дня мы разговаривали с Сергеем Федоровичем, который изучил мои синхронистические таблицы, после чего было его согласие. Как Николай Иванович Кареев, так и Сергей Федорович Платонов были в то время, членами-корреспондентами Академии наук». Далее он так характеризует и диссертацию, и защиту: «В некотором роде тема диссертации была сенсационной, но мало кто в те холодные и голодные месяцы думал о науке, и поэтому публики совсем не было.

Защита свелась к чисто формальному чтению выводов. Оппоненты прислали свои письменные отзывы, и члены комиссии подписали протокол»203. Через год Чижевский значительно расширил свой труд, доведя его до 900 страниц машинописного текста, но опубликован этот труд будет по ходатайству А.В. Луначарского только в 1924 году.

Работа была посвящена исследованию влияния циклов пятен на Солнце на исторический процесс через процедуру синхронизации циклов на Солнце и циклов в историческом процессе, отмеченных историческими потрясениями – революциями, войнами, восстаниями, массовыми движениями, морами.

Впоследствии Чижевский так определил ключевое значение для этой работы лета 1915 г.: «Мною летом 1915 года был сделан ряд наблюдений, послуживших краеугольным камнем для всех дальнейших исследований. В указанное выше время я работал над изучением процесса пятнообразования, который тогда поглотил все мое внимание. Я изучил также соотношение между прохождениями пятен через центральный меридиан Солнца и рядом географических и метеорологических явлений: магнитными бурями, северными сияниями, грозами, облачностью и другими явлениями в земной коре и атмосфере...»204. Технику астрономических наблюдений Чижевский, по его же признанию, освоил под руководством известного астронома С.Н. Блажко.

Чижевским первым в мировой науке было доказано, что роль Солнца для природы, живого вещества биосферы, детерминируется не только постоянно излучаемой им энергией, но и периодическими изменениями его активности. Если прибегнуть к системогенетической методологии205, то можно сказать, что циклы активности Солнца (вспышек магнитно-электрической Ягодинский В.Н. Указ. соч. – С.35.

Там же. – С.22.

Субетто А.И. Системогенетика и теория циклов. В 2-х книгах – М.: Исследоват. центр проблем качества подготовки специалистов, 1994. – 1 т. – 248 с.; 2 т. – 260 с.; Субетто А.И. Социогенетика: системогенетика, общественный интеллект, образовательная генетика и мировое развитие – М.: Исследоват. центр проблем качества подготовки специалистов, 1994. – 168 с.

активности) выступают циклозадатчиками по отношению к циклике биологических, социобиологических, психических процессов на Земле, которые, в свою очередь, становятся внешними циклозадатчиками по отношению к историческим процессам, т.е. к истории человечества.

Отправной точкой к пониманию связей Солнца и земных событий послужили наблюдения древних мыслителей, на которые обратил внимание А.Л. Чижевский. Китайский энциклопедист Ма Туанлин, живший задолго до нашей эры, авторы древних арабских и армянских записей, киево-печерские и новгородские летописцы, создатели галльских и германских хроник, «часто сопоставляли явления, отмеченные на Солнце, в виде «темных образований» (слово «пятно» было введено в начале XVII в.), с земными явлениями в виде грандиозных геофизических катастроф, эпидемических вспышек и массового голода»206.

Время революции и гражданской войны было голодным временем. Тем более удивительно, что в эти годы русская наука не только не погибла, а наоборот, рождала все новые и новые прорывы. Это показывает не только жизнь А.Л. Чижевского, но и В.И. Вернадского, Н.А. Морозова, Н.Д. Кондратьева, П.А. Сорокина, К.Э. Циолковского, П.А. Флоренского, А.Е. Ферсмана и многих других ученых. Пламя социалистической революции несло в себе не столько разрушительные, сколько созидательные импульсы. Не случайно тогда открывались новые научно-исследовательские институты и создавались культурные организации, рождались новые исследовательские проекты, организовались экспедиции по линии Комиссии естественных производительных сил (КЕПС).

Думаю, что это творческое пламя революции отражалось в творчестве юного Чижевского, которое само по внутренней сущности было революционным и интенсивным, несмотря на экстремальные условия того времени.

Вот как Чижевский характеризует себя, как молодого ученого, находящегося в самом начале научного пути:

«Уже с восемнадцатилетнего возраста во мне проявлялись некоторые положительные черты: это способность к обобщению и еще другая, странная с первого взгляда способность, или качество ума, – это отрицание того, что казалось незыблемым, твердым, нерушимым. Я считал также, что математика равноценна поэзии, живописи и музыке. Я считал, что плюс и минус – величайшие знаки природы. Природа оперирует с этими знаками, как хирург скальпелем... Я многого не принимал на веру... Все опыты я всегда ставил сам и всегда в таком масштабе и количестве, от которых все приходили в ужас. Я, смеясь, говорил: “Верю лишь одному закону – закону больших цифр”... я был весьма темпераментным. Если что-либо задумал и решил, то я так и действовал, и притом быстро. Откладывать своих решений я не любил и тотчас же старался привести их в исполнение»207.

Ягодинский В.Н. Указ. соч. – С.22, 23.

Известна формула, подтверждаемая историей: революцию делают молодые. Революцию в науке, как правило, тоже делают молодые умы. В Великой Октябрьской социалистической революции совершал свою революцию в мировой науке молодой Александр Леонидович Чижевский.

Новый прорыв в подходе к логике истории, к феномену ее цикличности, зафиксированный в его докторской диссертации, сочетался и с новым открытием в подходе к верификации этой цикличности на базе составления синхронических таблиц. Такой метод можно назвать синхроническим методом (методом синхронии), в основу которого была положена синхрония между 11-летними циклами (точнее – 11,1 года) появления пятен на Солнце, с их прохождением через солнечный меридиан, за которыми стояли мощные периодические электромагнитные импульсы (потоки солнечных высокоэнергетичных электронов), и циклами в истории человечества, или в физиологической ритмике живого мира и людей, включая ритмику «эпидемиологических нашествий» в биосфере. Отметим, что синхронический метод с привлечением современных математических методов распознавания образов в несколько ином контексте был потом положен в основу методологии реконструкции «истинной» исторической хронологии Фоменко и Носовского.

Фактически работы А.Л. Чижевского, наряду с работами И. Ньютона и Н.А. Морозова, а в конце ХХ – начале XXI в. – работами Фоменко и Носовского (несмотря на продолжающиеся споры вокруг работ последних), можно рассматривать как основание создания «математической истории», будущее которой еще впереди, возможно в XXI в., с учетом становления новой парадигмы математики – математики качества208.

5.2. Цикл исследований по аэроионизации (1915–1922).  тайна знака разгадана. Начало электронной медицины С 1915 г. А.Л. Чижевский приступил к глубокой теоретической разработке своей идеи – исследовать действие аэроионов (он же ввел и понятие аэроиона, чтобы отделить «ион в воздухе» как предмет исследования от иона в жидкостях, в электролитах) на биопсихические процессы в организациях животных и человека. Об этом свидетельствует реплика его отца в споре с М.С. Архангельским, бывшим директором реального училища в Калуге, отстаивающим приоритет в этих исследованиях профессора А.П. Соколова и требовавшим прекратить исследования по воздействию аэроионов на здоровье крыс, проводимых в домашней лаборатории Чижевского.

Л.в. Чижевский  (ЛвЧ): «В этой области думали и писали несколько иностранных ученых еще задолго до профессора Соколова. Вот краткая исЗаметим, что в Калуге во времена К.Э. Циолковского жил историограф Д.И. Малинин, который ненавидел математику и говорил: «История – антагонист математике и никогда не подчинится ее мертвым формулам. Единственная область человеческого знания – история – всегда останется свободной от вмешательства математики». Цит. по: Чижевский А.Л. На берегу Вселенной. Годы дружбы с Циолковским. Воспоминания – М.: Мысль, 1995. – С.205.

тория вопроса, далеко не полная: ведь тот вопрос мой сын теоретически изучает уже с 1915 года».

М.С. Архангельский (МСА): «С пятнадцатого?»

ЛвЧ: «Да, с пятнадцатого... Вот книги со статьями Ивана Ивановича Кияницына. Возможно, что вы не слыхали этого имени».

МСА: «Нет, не слыхал»

ЛвЧ: «Кияницын – врач, занимавшийся в конце прошлого века изучением биологического действия воздуха, лишенного ионов. Он получил замечательные результаты. Эту книгу – вот, видите по надписи, – мой сын получил от нашего родственника доктора Афанасия Семеновича Соловьева в 1915 году. Вот и дата... И с тех пор идея о биологическом действии ионов воздуха беспокоит Александра. Он прекрасно знает всю литературу вопроса, а теперь мы приступаем к опытам, которые должны будут дать ответ на один очень важный вопрос...».

МСА: «Какой?»

ЛвЧ: «Видите ли, я не могу открыть вам идей моего сына, пока он не осуществит свои опыты...». [...] МСА: «...Но как же быть с приоритетом профессора Соколова? Ведь вопрос об ионах принадлежит ему».

ЛвЧ: «Не понимаю я вас, Михаил Сергеевич,... совсем не понимаю...О чем вы беспокоитесь? О приоритете профессора Соколова? Но ведь мой сын не покушается на приоритет речи, опубликованной в 1904 году. Прочтите эту речь, и вы увидите, что сам профессор Соколов в речи ссылается на имена иностранных ученых Ашкинасса, Каспари и Чермака для подтверждения идей о возможном биологическом и лечебном действии ионов воздуха. В чем же тогда состоит приоритет профессора Соколова? Могу вам на этот вопрос ответить с абсолютной точностью. Он состоит в пересказе мыслей иностранных ученых и некоторых собственных умозаключений, не обладающих правом первенства, правом первооткрывателя»209.

В споре между Л.В. Чижевским и М.С. Архангельским первый поставил окончательную точку словами: «Приоритет – первенство, а профессор Соколов сам повторяет чужие мысли, мысли иностранных ученых, а это называется компиляцией, а не приоритетом. Нельзя путать одно с другим. А впрочем, прочтите это место в “Основах химии”. Вот что пишет Дмитрий Иванович Менделеев по поводу научного открытия: “Справедливость требует не тому отдать наибольшую научную славу, кто первый высказал известную истину, а тому, кто умел убедить в ней других, показал ее достоверность и сделал применимую в науке”»210.

Так, под артобстрелом недоброжелателей начались исследования А.Л. Чижевского по теории и практике аэроионизации, первенство в которых впоследствии было признано всем ученым миром. Однако не принял Чижевский А.Л. Указ. соч. – С.90, 91.

идей А.Л. Чижевского и Климент Аркадьевич Тимирязев, с которым молодой ученый был знаком с 1915 г. По поводу аэроионизации Тимирязев резко заметил: «Это – безнадежное исследование. Не стоит браться за него»211. Чижевский, вспоминая впоследствии этот эпизод в своих контактах со знаменитым растениеводом, отметил: «Он [Тимирязев – С.А.] совсем не интересовался ионами воздуха и считал их инактивными. Мне не понравился ответ старого ученого, человека злобного и до конца дней своих остававшегося англоманом. Я не поверил ему – и хорошо сделал»212. Но зато А.Л. Чижевского активно поддержал К.Э. Циолковский, который постоянно интересовался результатами опытов, вставал на их защиту не только морально и идейно, но и открытыми публикациями своих рецензий.

Экспериментальная группа на дому состояла из самого Александра Леонидовича, его отца Л.В. Чижевского и его тети О.В. Лесли-Чижевской.

Опыты начались с осени 1918 г. Полученные за декабрь 1918 г. данные о весе съеденного подопытными крысами корма, об их смертности свидетельствовали о достаточной тщательности подбора опытной и контрольной групп животных.

Эксперименты шли весь 1919 год. «Весь 1919 год прошел в работе, – вспоминает Александр Леонидович. – Один опыт следовал за другим.

К.Э. Циолковский периодически навещал наш дом и с присущим ему добродушием и теплотой интересовался ходом исследований. Он хвалил меня – опыты давали желаемые результаты»213.

В процессе отлаживания техники экспериментальных исследований Чижевскому пришлось провести целую серию экспериментов по «борьбе с озоном»214 (как он сам выразился), где через варьирование диаметра проволоки, из которой делалась сетка, длины и диаметра острия электродов, а также расстояний между остриями, удалось создать аппарат аэроионизации, который не генерировал озон. Он присвоил ему название «электроэффлювиальной люстры» («эффлювий», греч., означает «истечение»), ставшей прототипом «люстры Чижевского». «Конечно, этот термин относительно верен, – замечал ученый, – теперь, он с успехом может быть заменен другим. Мною также был установлен закон «экранировки» одним острием другого»215.

Приоритет Чижевского состоит в том (и это – главное в теории аэроионизации), что он первым в науке обратил внимание на действие полярных аэроионов на организмы животных и человека: или только положительных, или только отрицательных, – и открыл положительное действие на биопсихические процессы отрицательных аэроионов. «Мало-помалу, после всяких неудач, сомнений, размышлений и особенно массовых наблюдений, я приТам же. – С.89.

Там же. – С.89.

Там же. – С.99.

Там же. – С.99.

Там же. – С.100.

шел к выводу: при воздействии отрицательно ионизированного воздуха животные прибавляли в весе, были бодрыми, веселыми и опрятными. Люди, в том числе и я, чувствовали себя лучше, чем обычно. У меня стали проходить головные боли, которыми я страдал с детства. Отец чувствовал себя добрее, был трудоспособнее, припадки грудной жабы стали несравненно реже»216, – вспоминал позже Александр Леонидович.

В конце 1919 г. А.Л. Чижевский заявляет: «Тайна знака разгадана... Это была первая важная победа в боях за ту область, которую Константин Эдуардович несколько позднее впервые назвал “электронной медициной” – наименование, которое возродилось во всем мире, но уже в 50-х годах текущего столетия, т.е. через 35 лет. Это было провиденциально, как и многое, что сходило с уст Константина Эдуардовича Циолковского»217, – вспоминает Александр Леонидович.

Иными словами, становление теории аэроионизации, ее приложение к медицинским исследованиям можно считать зарождением электронной медицины в революционной Советской России, охваченной гражданской войной. Поистине, революция социальная в России сопрягалась с революцией духовно-научной. Этот пласт великого синтеза как части Эпохи Русского Возрождения еще недостаточно исследован.

Следует отметить большую позитивную роль А.В. Луначарского, возглавлявшего тогда Народный комиссариат просвещения (Наркомпрос), и Н.А. Семашко (1874–1949), первого наркома здравоохранения РСФСР, тогда заведующего кафедрой социальной гигиены 1-го Московского медицинского института, в судьбе А.Л. Чижевского в те годы.

Именно Луначарский в эти годы снабдил ученого удостоверением за своей подписью, который стал охранным документом от всяческих наветов, вымыслов, злословий по поводу экспериментов над крысами в доме Чижевских в Калуге. Когда по Калуге пустили слухи, что Чижевский завез крыс, которые вот-вот заразят население Калуги чумой, по указанию Н.А. Семашко было в одном из центральных медицинских институтов Москвы показано, что крысы в опытах и корабельные крысы различаются между собой, а Чижевскому было выдано соответствующее разрешение на проведение опытов218.

В декабре 1919 г. Чижевский докладывает результаты восьми опытов в научном обществе Калуги. «Опыты позволили впервые точно установить, что отрицательные ионы воздуха действуют на организм благотворно, а положительные чаще всего оказывают неблагоприятное влияние на здоровье, рост, вес, аппетит, поведение и внешний вид животных. Полярность ионов постепенно разоблачалась в полном соответствии с моими теоретическими предположениями»219, – заключает ученый. Чижевский размножил его на роТам же. – С.101.

Там же. – С.101.

Там же. – С.102.

Там же. – С.103.

таторе и послал доклад Сванте Аррениусу в Стокгольм (Швеция) при посредстве Л.Б. Красина.

20 мая 1920 г. С. Аррениус откликнулся письмом, в котором поддержал результаты исследований, высоко их оценил и пригласил их автора к себе для продолжения работы в его лаборатории. Письмо произвело большое впечатление на старших друзей Чижевского – профессора Московского университета, физика А.И. Бачинского и академика П.П. Лазарева, который состоял в переписке с Аррениусом. П.П. Лазарев уже тогда руководил Институтом биофизики Наркомздрава РСФСР, состоял профессором в ряде вузов и академиком с 1917 г. Александр Леонидович отзывается о нем так: «Со стороны Петра Петровича в течение ряда лет я встречал поддержку моих исследований и внимательное отношение. Он всегда с исключительной тщательностью прочитывал мои экспериментальные работы, иногда делал исправления или требовал более глубокой проработки того или иного вопроса»220.

П.П. Лазарев и его лаборатория оказали большое влияние на Чижевского-исследователя в плане становления его исследовательской культуры.

В лаборатории Лазарева, по свидетельству самого ученого, он познакомился с будущими известными советскими учеными Н.К. Щедро, Т.К. Молодых, С.И. Вавиловым, Б.В. Ильиным, В.В. Шулейкиным, с сестрой знаменитого физика П. Лебедева – А.Н. Лебедевой, работавший в комнате-музее П.Н. Лебедева.

Тут же произошла и встреча с А.М. Горьким, который поддержал Чижевского и, ознакомившись с содержанием и ходом его опытов, предложил свою помощь в организации выезда ученого в Швецию, к Аррениусу. На одной из встреч Горький сообщил Чижевскому, что после его разговора с Лениным и Луначарским последние согласились, «что просьбу Аррениуса следует уважить» и что «вы должны поехать в Стокгольм на два-три года»221.

Был готов и «проект поездки», связанный с намечаемым в Бергене Международным конгрессом по геофизике, на который Советская Россия собиралась послать профессоров А.А. Эйхенвальда, П.И. Броунова и А.Л. Чижевского в качестве секретаря. Однако поездка, за несколько дней до отъезда, была запрещена в связи с подлой формой поведения поэта К.Д. Бальмонта, который написал «патетическую поэму о молодой стране Советов», получил через ходатайство А.В. Луначарского и Г.В. Чичерина заграничный паспорт и командировочные в золотой валюте и после торжественного банкета в Москве, «на котором он уверял собравшихся в своих лучших чувствах к молодой стране Советов», переехав через границу, собрал на станции Нарва митинг и «вместо поэмы, прославлявшей русский народ и новую власть, выплеснул на слушателей бочку словесного яда клеветы и лжи, направленных против советской власти»222.

Там же. – С.108.

Там же. – С.109.

Там же. – С.110.

Срыв заграничной командировки А.Л. Чижевский по-философски оценил таким образом: «Так закончилось беспокойное лето 1920 года, и я не поехал за границу – и к лучшему. Судьба человека темна. Судьба слепа. Попав к Аррениусу, я мог увлечься какой-либо другой проблемой, или эта другая проблема могла быть мне поручена Аррениусом, отказаться от нее тоже было бы неудобно, и величайшая проблема о воздухе и до сих пор не была бы разрешена. Кто знает? Ведь могло бы быть и так. Кто может утверждать противное? Путь, ведущий к какой-либо цели, чаще всего бывает не прямым, а сложным, зигзагообразным...»223.

Но нет худа без добра. Благодаря ходатайству В.Я. Брюсова перед Луначарским, только двум калужанам – Чижевскому и Циолковскому – был назначен «академический паек»224. Советская власть мало-помалу становилась на ноги и не забывала о помощи ученым, ведущим исследования.

С 30 ноября 1920 г., после двухмесячной подготовки, А.Л. Чижевский вместе с отцом и О.В. Лесли-Чижевской начинает второй цикл опытов.

На заседании нашего «ученого совета», как шутливо замечает Александр Леонидович, было принято 1921 год посвятить «изучению биологического действия аэроионов только отрицательной полярности, как дающей столь поразительно благотворные результаты»225. А результаты были действительно выдающиеся: смертность крыс в 1920 году, подвергшихся годом раньше влиянию отрицательных ионов, была в 5,3 раза меньше смертности крыс, получивших ионы положительного знака.

17 марта 1922 г. Чижевский по результатам двух циклов опытов пишет научный доклад: «Отрицательные ионы воздуха способствуют поддержанию и продлению жизни животных, предохраняя их от преждевременной гибели.

В будущем надлежит с чрезвычайной тщательностью изучить механизм этого действия ионов воздуха отрицательного знака. При условии подтверждения этого факта на большом материале, при условии общедоступности «ионификации» помещений будущий человек, пользуясь этим способом, может повести планомерную борьбу за свое долголетие»226.

Так, в 1922 г. А.Л. Чижевским впервые была сформулирована идея аэроионизации помещений и тем самым – улучшения здоровья нации. Фактически, здесь уже просматриваются основания ноосферной популяционной валеологии, ее аэроионизационного направления, как важнейшего компонента в научном комплексе ноосферизма.

Сработала и связь с Аррениусом. Через американскую ассоциацию помощи Шведская Академия наук прислала по ходатайству Аррениуса посылки с продовольствием и одеждой, «очень красивый рентгеновский трансформатор», две выпрямительные лампы, счетчик ионов Эберта.

Там же. – С.111.

Там же. – С.118.

Там же. – С.121.

Там же. – С.122.

К его опытам стали присоединяться и медики. Так, соратником Чижевского стал С.А. Лебединский, с которым было заключено соглашение на постановку клинических опытов.

Были получены результаты по значительному приращению веса у подопытных животных, постоянно находящихся в атмосфере с отрицательными ионами. Крысы, страдающие рахитом, через 15–20 сеансов ионизации отрицательными ионами излечивались.

Открытие Чижевского прокладывало путь к повышению продуктивности сельского животноводства, к увеличению веса животных на единицу потребляемых кормов на основе «отрицательной» аэроионизации. «На этот факт много впоследствии было обращено внимания сельскохозяйственных организаций, а выводы эти были подтверждены специальными исследованиям как у нас, так и за рубежом», – писал Чижевский227.

Третий цикл опытов Чижевский провел с конца июля до середины сентября 1922 г. Он был посвящен изучению влияния только положительных ионов на животных и показал, что такое влияние губительно:

смертность в опытных группах была катастрофично велика и составляла по отношению к первоначальному числу животных 58,3%;

средний вес животных в опытных группах неизменно падал;

средний вес съеденного опытными группами корма непрерывно падал и в результате составил 75,2% по сравнению с аналогичным показателем в контрольной группе.

«Три цикла исследований о биологическом действии ионов воздуха исчерпали вопрос до дна. Им вторили медицинские наблюдения над больными, производимые совместно с С.А. Лебединским и А.А. Соколовым», – подводит результат ученый228.

Но впереди была битва за торжество идеи отрицательной аэроионификации. У нее оказалось много врагов.

«Систематическое «осквернение» моих, по сути дела основных работ, открывших путь для дальнейших исследований и установивших впервые два факта – факт биологического действия ионов воздуха и факт благотворного действия отрицательных ионов, удручающим образом действовало на мою психику, вынуждая меня остерегаться высказываний и замкнуться в себе, с другой стороны, это “осквернение” стимулировало мои духовные и физические силы для борьбы за истину и за продолжение исследований во что бы то ни стало, вопреки всем и вся»229, – писал в начале 1960-х гг. Александр Леонидович. И в этой установке на борьбу его единомышленником стал К.Э. Циолковский, вселявший в ученого уверенность и духовно снаряжавший его «для борьбы за науку»230.

Там же. – С.128.

Там же. – С.137.

Там же. – С.140, 141.

Там же. – С.141.

Но был и положительный момент. Сванте Аррениус везде, где бывал в своих разъездах по странам Европы, позитивно говорил об исследованиях Чижевского. Стало формироваться мировое признание Чижевского как ученого. 20 мая 1920 г. в своем письме к Чижевскому Аррениус писал: «Господин Чижевский! Я имел счастье познакомиться с результатами Ваших работ по ионизации воздуха. Ваша гипотеза представляется мне чрезвычайно интересной, возможности, следующие за развитием этой гипотезы, заманчивы.

Вы экспериментально доказали факт биологического действия ионов воздуха на человеческий организм, на природу – этот факт, бесспорно, имеет огромное значение для науки, этот факт открывает большие перспективы для развития научной мысли. Мне хотелось бы поближе познакомиться с Вами, хотелось бы вместе поработать, поспорить... С глубоким уважением, Сванте Аррениус»231 (курсив мой. – С.А.).

Старт был взят. А.Л. Чижевский как ученый состоялся уже к своим 23– 25 годам и заявил о себе в полную силу.

5.3. Чижевский в литературном кругу первых лет советской власти Вхождение А.Л. Чижевского в круг литературы и поэзии состоялось осенью 1915 г. Стимулом к этому послужила дружба со студентом юридического факультета Московского университета Г.И. Эджубовым (Зубовым) и с «кандидатом прав» А.А. Крупенским (Дубенским). Оба увлекались сверхмодными формами поэзии. Именно они приохотили Чижевского к посещению литературных кружков модернистского и умеренного толков. В зимние семестры 1915–1916 гг. Чижевский знакомится со многими писателями и поэтами – И.А. Буниным, В.Я. Брюсовым, В.В. Маяковским, С.А. Есениным, А.Н. Толстым, Л.Н. Андреевым, А.И. Куприным, И. Северяниным и др. Увлечение поэзией породило раннюю книгу Чижевского «Академия поэзии», о которой позитивно потом отозвался А.В. Луначарский.

К.И. Шилин и И.В. Александров в статье «Северяне и японцы – становление живой социологии культуры ноосферы», отмечают, что поэзии как форме творчества изначально присуща «ориентация на гармонию-с-природой», «на эко-гармонию на-равных и неприятие отношений борьбы с природой»232, и пишут о «подлинной перспективе развития как Поэта и Художника, творящего себя, свое, безопасное общество и свою природу»233. Такая рефлексия-оценка, вытекающая из сравнительного сопоставления культур северян и японцев, находит подтверждение не только в целом в русской поэзии, но, в частности, в поэзии А.Л. Чижевского. Поэтический дар Чижевского гармонично сочетается с его научным даром и дополняет его, придает ему холистичность мышления, синтетизм научного восприятия. Это тот Цит. по кн.: Ягодинский В.Н. Указ. соч. – С.41.

Александров И.В., Шилин К.И. Северяне и японцы – становление живой социологии культуры ноосферы // Материалы Первого Ноосферного Северного Форума. – СПб., 2007. – С.6.

же союз науки и поэзии, который так плодотворно проявился в творчестве М.В. Ломоносова, который стоит у истоков Эпохи Русского Возрождения и придает ей целостно-космическую устремленность.

«Обнажив голову, простирает руки Изумления, восторга и тайной надежды.

Привет тебе, далекий брат во Вселенной!»

Эти стихи А.Л. Чижевский уже в 1960-х гг. преподнес инициатору поиска НЛО Ф.Ю. Зигелю234.

На первом месте, по мнению самого Александра Леонидовича, стояли знакомства с И.А. Буниным и В.Я. Брюсовым. Он характеризует их так: «Бунин был прост, добродушен и дружелюбен. Брюсов – сложен, насторожен и осторожен. Оба охотно узнавали меня в студенческом сюртуке или в темном пиджаке, когда я встречался с ними в Московском литературно-художественном кружке, что на Большой Дмитровке (ныне Пушкинской улице), или у общих знакомых»235.

Не прошло мимо Чижевского и движение футуризма, хотя он отнесся к нему с долей иронии: «...Футуризм рос как протест против всего на свете – против монархического строя и против российского мещанства – и, наконец, дошел до полного абсурда – до звукоподражания без всякого смысла. Он был забавен как эксперимент, расширяющий наши представления о великих возможностях русской речи, но к поэзии, строго говоря, не имел никакого отношения. Но даже в книге “Опыты” блеск В.Я. Брюсова стал блекнуть. С революцией высоко вознеслись авторы малопонятных, а то и совсем непонятных стихов – Мариенгоф, Шершеневич, Бурлюк, Пастернак.

Всех их я знал лично, встречал в “Бродячей собаке”, в “Стойле Пегаса” и в “Домино”, где в закулисной комнате восседали и спорили о достоинствах русской речи поэт-математик Сергей Павлович Бобров, с которым мне пришлось впоследствии часто общаться и даже сотрудничать, и литературовед Дмитрий Дмитриевич Благой... Это было время, когда Сергей Александрович Есенин ездил по Тверской на лихаче в цилиндре с белой хризантемой и Владимир Владимирович Маяковский потрясал “Окна РОСТА” и лекционные залы не только своим остроумием, но и своим богатырским рыком. С С.А. Есениным в ближайшие затем годы я встречался в ЛИТО Наркомпроса, а с В.В. Маяковским частенько обедал за одним столом в Доме Герцена на тверском бульваре, где я столовался в течение ряда лет. Это дало мне возможЦит. по кн.: В.Н. Ягодинский: Под взглядом вечности / Автор-состав. С.А. Наговицин. – М.;

Минск: 2007. – С.146.

Чижевский А.Л. Указ. соч. – С.113.

ность не только узнать этого талантливого человека, но и не раз испытать на себе его острословие»236.

Интересно мнение, однажды высказанное Маяковским Чижевскому: «Из вас вышел бы неплохой поэт, если бы вы меньше увлекались наукой. Поэзия и наука очень ревнивы: они не признают любовниц! И та и другая – кровопийцы!»237. Красиво, парадоксально, но неверно. Маяковский не предполагал, что возможен настоящий синтез науки и поэзии, поскольку синтетичен, целостен сам человек-творец во взаимодействии с целостной Природой.

В Калуге в то же время Чижевский посещает «литературный салон»

А.И. Хольмберг-Толстой и музыкальные вечера Т.Ф. Достоевской, внучатой племянницы Ф.М. Достоевского.

Как жизнь или судьба ткет тонкие узоры взаимосвязей известных людей России!

В 1920 г. у Чижевского возник материальный кризис. Чтобы заниматься наукой, нужно было где-то зарабатывать деньги. И тут снова на помощь пришел А.В. Луначарский. Он порекомендовал ему поступить на работу в Литературный отдел Наркомпроса и уже в качестве литературного инспектора уехать в Калугу. «Кстати, – сказал он, – ваша патетическая книга “Академия поэзии” дает вам на то полное и несомненное право». И видя, что Чижевский колеблется, добавил: «Наркомпрос не может сейчас помочь вам как ученому, так как у нас нет подходящей научной должности в Калуге, но Литературный отдел как раз рассылает в разные города своих инструкторов, среди них – видных литературных деятелей – известных писателей и поэтов, и мы можем направить вас в Калугу как “литинструктора”, а я вас снабжу всеми необходимыми документами, чтобы вы могли заниматься наукой»238.

Так, литературная деятельность стала подспорьем Чижевскому в его научной работе. Поистине, в смутные, времена универсализм профессиональной подготовки становится основой профессиональной мобильности. Для получения «командировки», по указанию Луначарского, Чижевский явился к В.Я. Брюсову, начальнику Литературного отдела Наркомпроса. Там же в одной из комнат восседал поэт Вячеслав Иванов. За их подписями Александр Леонидович и получил документ, приобщивший его к «сонму литераторов».

В эти годы А.Л. Чижевский создает проект Академии поэзии, в котором он выдвигал необходимость создания Академии поэзии подобно Академии художеств и Консерватории. «Само собой разумеется, – размышлял Александр Леонидович, – что учебное заведение, где будет преподаваться искусство поэзии, из сапожника по призванию не сделает поэта...; все же оно сыграет свою роль в смысле культивирования поэзии, что явится важнейшим фактором и для самой цивилизации... Москва, являясь и центром России, и Там же. – С.114.

Там же. – С.114.

Там же. – С.111, 112.

“сердцем русского народа”, и центром поэтической деятельности, была бы самым подходящим местом сооружения Академии»239.

Проекту Чижевского не было дано осуществиться, но идея витала в воздухе, и в 1921 г. был открыт Высший литературно-художественный институт, основателем и первым руководителем которого стал В.Я. Брюсов.

В статье «О современной поэзии» Чижевский выдвигает требования к поэтической мысли, чтобы она имела «философскую, этическую и эстетическую ценность».

В.Н. Ягодинский подчеркивает, что Чижевский был серьезен и профессионален в своем подходе к литературному творчеству. «...Можно с полным правом утверждать, что литературное творчество – одна из равноправных, равноценных в ряду других областей многогранной, но единой в своей сущности деятельности Александра Леонидовича – оно так же профессионально, как и его научная деятельность», – пишет он240.

Положительные отзывы на поэзию Чижевского дали М. Волошин, А.Н. Толстой. Вячеслав Иванов сказал: «Могу смело предсказать вам блестящую будущность лирического поэта»; В.Я. Брюсов ему вторил: «Работайте над вашим высоким даром»241.

Чижевский-поэт продолжил линию поэзии Ф. Тютчева и В. Брюсова, ему была близка теория «научной поэзии» последнего. В.Н. Ягодинский подчеркивает сходство поэзии Чижевского с поэзией Брюсова242. В поэзии Чижевского звучала его космическая философия. В «Этюде о Человечестве»

он писал:

Все творчество Чижевского стало примером ноосферно-ориентированного движения науки и искусства в его самом высоком исполнении в России.

Там же. – С.232.

Там же. – С.232.

Там же. – С.235.

Там же. – С.236.

Там же. – С.242.

6. второй цикл творчества А.Л.Чижевского (1922–1942).  Зрелость. Становление гелио- и космобиологии и завершение  теории аэроионификации. Мировое признание Радиоактивная и электромагнитная энергия Солнца, достигая Земли, производит в ней соответствующие периодические колебания целого ряда физических и химических явлений... Человек и животные, будучи погружены в среду земного мира, не могут не находиться в сфере влияния колебаний этих физикохимических воздействий, а потому и должны соответственным 6.1. первый период второго цикла (1922–1932). последовательная  разработка проблемы солнечно-биосферных связей. расширение  приложений теории аэроионификации. Закон квантитавнокомпенсаторной функции биосферы – «закон Чижевского»

6.1.1. Гелио-историко-системогенетический прорыв Второй цикл творчества А.Л. Чижевского начинается с того, что он приступает к последовательной разработке проблемы солнечно-биологических связей, правильнее даже было бы сказать – солнечно-биосферных (и соответственно, если воспользоваться понятием ноосферы, – солнечно-ноосферных) связей. Происходит становление гелиобиологии.

К 1922 г. он утверждается профессором Московского археологического института. В 1924 г., благодаря помощи и рекомендации А.В. Луначарского, поддержке П.П. Лазарева и К.Э. Циолковского, публикуется его книга «Физические факторы исторического процесса», где были опубликованы результаты его докторской диссертации 1918 г. Начинается работа над монографией по электронной медицине, которая была почти готова к публикации к моменту его ареста в 1942 г., но безвозвратно утеряна во время эвакуации архива ученого.

В.Н. Ягодинский в этой связи пишет: «И Луначарский, и автор (т.е.

Чижевский – С.А.) понимали, что опубликование этой работы вызовет критику, особенно со стороны вульгарных социологов»245 и историков. Так и произошло. «Сразу же ушаты помоев были вылиты на мою голову», – вспоминал Александр Леонидович. Была опубликована серия статей, в которых Чижевского называли «солнцепоклонником» и «мракобесом»246.

Чижевский А.Л. Космический пульс жизни. Земля в объятиях Солнца. Гелиотараксия. – М.:

Мысль, 1995. – С.651.

Ягодинский В.Н. Указ. соч. – С.36.

К.Э. Циолковский сразу встал на защиту работы своего друга. В калужской газете «Коммуна» от 4 апреля 1924 г. он публикует свою рецензию, в которой защищает концепцию физических факторов исторических процессов.

«В своей книге А.Л. Чижевский, – пишет К.Э. Циолковский, – кратко излагает достигнутые им после нескольких лет работы результаты в области установления соотношения между периодическою пятнообразовательною деятельностью Солнца, с одной стороны, и развитием массовых социальных движений, а также течением всемирно-исторического процесса за 25 веков, с другой. Для этой цели А.Л. Чижевскому пришлось выполнить целый ряд трудных исследований, как в области всеобщей истории человечества, так и в области астрономии, биофизики и даже медицинской эпидемиологии. Статистический подсчет исторических событий с участием масс показал, что с приближением к максимуму солнцедеятельности количество указанных явлений увеличивается и достигает своей наибольшей величины в годы максимума солнцедеятельности (60%). Наоборот, в минимум активности Солнца наблюдается минимум массовых движений (всего 5%). Это иллюстрируется А.Л. Чижевским “кривыми всемирной истории человечества” за 2500 лет, охватывающими историю более 80 стран и народов. Данные кривые, метод построения которых впервые найден А.Л. Чижевским, навсегда должны будут сохранить за собой имя нашего исследователя. Затем А.Л. Чижевский устанавливает на основании синтеза огромного исторического материала, что с закономерными периодическими колебаниями в деятельности Солнца соответственно закономерно изменяется поведение масс, массовые настроения и прочее. Словом, молодой ученый пытается обнаружить функциональную зависимость между поведением человечества и колебаниями в деятельности Солнца и путем вычислений определить ритм, циклы и периоды этих изменений и колебаний, создавая, таким образом, новую сферу человеческого знания. Все эти широкие обобщения и смелые мысли высказываются автором в научной литературе впервые, что придает им большую ценность и возбуждает интерес. Книжку А.Л. Чижевского с любопытством прочтет как историк, которому все в ней будет ново и отчасти чуждо (ибо в историю тут врывается физика и астрономия), так и психолог или социолог. Этот труд является примером слияния различных наук воедино на монистической почве физико-математического анализа»247.

В этой связи необходимо обратить внимание на фундаментальные идеи гелио-историко-системогенетического прорыва248 выполненного в науке А.Л. Чижевским:

Цит. по кн.: Ягодинский В.Н. Указ. соч. – С.36–37.

Мною вводится понятие гелио-историко-системогенетического прорыва, в котором отражается роль Солнца как циклозадатчика (в терминологии системогенетики) по отношению к истории, его влияние на историко-генетический аспект в виде наложения циклов солнечной (гелио-) активности на «системогенетический процесс» внутри истории, т.е. внутри социальной эволюции.

– появление историометрии как исторической циклометрии249, фиксируемой с помощью «кривых всемирной истории человечества»;

– фиксация гелиогенетической колебательности в плотности исторических событий, которая может трактоваться как фиксация гелиогенетической цикличности социальной эволюции и соответственно эволюции монолита разумного живого вещества (в лице человечества), погруженного в живое вещество биосферы; К.Э. Циолковский правильно определил как частную форму этой фиксации – «функциональную зависимость между поведением человечества и колебаниями в деятельности Солнца»;

– история человечества как форма его социальной эволюции наряду с имманентно ей присущими социальными законами и закономерностями, находится под воздействием ее биологического субстрата – биологического субстрата человечества, через который на ход истории влияют циклозадатчики Солнца и в целом космоса, как надсистем, в которые погружена Земля, биосфера и как ее часть – человечество, коллективный человеческий разум.

История как социальная эволюция человечества имманентно содержит солнечно-космическую цикличность.

Последнее положение вступало в конфликт со сложившимся взглядом на независимость истории от географических условий, со взглядом, отрицающим организмоцентрические основания социальных процессов, общества как феномена био- и ноосферы. Поэтому издание книги «Физические факторы исторического процесса» вошло в конфликт с аксиоматикой вульгарного исторического материализма и имело «большое (в основном – негативное) значение, – как правильно подводит итог В.Н. Ягодинский, – для дальнейшей научной и личной судьбы ее автора»250.

На самом деле книга Чижевского расширяла основания «диамата» и «истмата», естественнонаучные основания марксизма. Но ученые-марксисты в советской науке 1920-х гг. оказались не готовыми диалектически взглянуть на открытие Чижевского. В этом проявился нарастающий догматизм советского марксизма, который ограничивал само поле понимания действия исторической диалектики. Ягодинский справедливо замечает по этому поводу, что идея синхронизации цикличности событийной логики истории (особенно в ракурсе экстремальных исторических событий – революции, войны, мор, голод, стихийные действия, особенно тяжкие по своим последствиям) и цикличности солнечной активности рассматривалась большинством оппонентов Чижевского как реанимация «географического и вообще природного детерминизма»251 и отвергалась тут же на основаниях старой критики.

Сам Чижевский выступал против упрощенного понимания идеи, на этом настаивали такие ее знаменитые сторонники, как К.Э. Циолковский и П.П. Лазарев.

Понятие циклометрии введено мною в ряде работ в 1990-х гг.

Ягодинский В.Н. Указ. соч. – С.37.

Там же. – С.38.

В монографии «Земное эхо солнечных бурь», которая была опубликована с большим опозданием только в 1973 г., Чижевский писал, что Солнце напрямую «не решает ни общественных, ни экономических вопросов», эти вопросы решает человек, но оно оказывает влияние на «биологическую жизнь планеты»252 и, соответственно, на биопсихосоциальную сферу деятельности человека, а через нее и на исторические процессы.

6.1.2. В лаборатории зоопсихологии. Исследования по передаче мысли на расстояние. Влияние аэроионов на функциональное состояние нервной системы. Становление аэроионификационного направления валеологии.

Работа в лаборатории В.Л. Дурова с 1923 г. стала для А.Л. Чижевского естественным продолжением его исследовательского поиска. Здесь велись исследования по зоопсихологии. Лаборатория так и называлась: «Практическая лаборатория по зоопсихологии». Привел туда Чижевского инженер Б.Б. Кажинский, он же и познакомил Александра Леонидовича с В.Л. Дуровым. Вскоре Чижевский стал членом Ученого совета лаборатории, находившейся в ведении Главного управления научными учреждениями (Главнауки) Наркомпроса. Председателем Совета был В.Л. Дуров, его заместителем – академик АН УССР, профессор Сельхозакадемии им. К.А. Тимирязева А.В. Леонтович, членами состояли: профессор зоологии МГУ Г.А. Кожевников, инженер Б.Б. Кажинский, ученый секретарь И.А. Лев и А.Л. Чижевский.

Б.Б. Кажинский был неординарным ученым, кандидатом физико-математических наук, являвшимся пионером исследования биорадиосвязи в нашей стране. Он стал прототипом одного из героев в романе известного отечественного фантаста того времени Беляева «Властелин мира» – Качинского. А.Л. Чижевского и В.Л. Кажинского сдружило то, что они были страстными приверженцами «идеи о наличии в клетках и органах образований, тождественных элементам радиосхемы»253.

В.Н. Ягодинский в этой связи отмечает, что процессы в клетках, «подобные тем, которые имеют место в радиопередаточных и приемных устройствах, – изменения емкости и индукции, а также генерация радиоволн», возможны254. В заседаниях Ученого совета лаборатории иногда принимали участие А.В. Луначарский, Н.А. Семашко, профессора Ф.Н. Петров, М.П. Кристи, Л.Л. Васильев и его ученик В.П. Подерни, Г.И. Россолимо, Б.К. Гиндце, знаменитый генетик Н.К. Кольцов, академик В.М. Бехтерев, доктор наук Сорбонны С.А. Саркисов и многие другие255.

Росли связи и статус А.Л. Чижевского в мире науки. «В лаборатории, – пишет Ягодинский, – поощрялись смелые и оригинальные сообщения, неТам же. – С.38.

Ягодинский В.Н. Указ. соч. – С.46.

Чижевский А.Л. На берегу Вселенной... – С.336.

обыкновенные эксперименты. Здесь главенствовали свобода и в то же время строгость мысли и мнений, пренебрежение научной рутиной и старомодными манерами научного обращения»256.

Здесь были продолжены эксперименты по влиянию аэроинов на животных и людей, по реализации идеи аэроионизации помещений для людей и животных. «Мысль о превращении любого помещения в электрокурорт с достаточным числом отрицательных аэроионов весьма привлекала и академика Леонтовича»257.

Был поставлен вопрос об устройстве «аэроионоаспиратория», подобного уже работавшему в Арбатской электролечебнице доктора В.А. Михина.

Предполагалось, что в этом «аэроионоаспиратории» будут размещаться животные (в основном обезьяны). В 1927 г. эта идея была реализована. В большом зале лаборатории были подвешены две электроэффлювиальные люстры, питавшиеся током от электростатической машины. Аппаратура приводилась в действие два раза в день. Вскоре были получены подтверждающие результаты по отношению к циклу опытов 1918–1922 гг.: аэроионы отрицательной полярности благоприятно действуют на животных.

В.Н. Ягодинский подводит итог пребыванию Чижевского в лаборатории:

«Небольшое учреждение – практическая лаборатория зоопсихологии Главнауки Наркомпроса, – благодаря исключительному вниманию к работам Чижевского, поддержке и доброжелательству позволила ему в дополнение к предыдущим опытам по-настоящему всесторонне исследовать биологическое и физиологическое действия аэроионов на животных и таким образом экспериментально обосновать один из методов борьбы за здоровье людей»258, а я добавлю – определить становление одного из научных направлений будущей науки о здоровье – валеологии, причем уже с позиций ноосферизма – ноосферной валеологии.

В лаборатории В.Л. Дурова Александр Леонидович выполнил специальное исследование по передаче мысли-образа на расстояние, о чем впервые стало известно только в 1991 г., благодаря работе В.А. Чудинова «Чижевский как историк парапсихологии», опубликованной в Сборнике докладов Межрегиональной научной конференции «Проблемы биополя» (Ростов Ярославский, 1991, с.98–106)259. Эта работа была написана Чижевским в соавторстве с А.И. Ларионовым и В.К. Чеховским (хотя материал готовил только Чижевский) не ранее 1925 г. на 18 страницах (Архив РАН, фонд 1703, оп.1, дело 4)260. Рукопись осталась незаконченной, что-то прервало работу над ней. Здесь дана история опытов по передаче мыслей на расстояние, охватывающая семь периодов.

Ягодинский В.Н. Указ. соч. – С.46.

Там же. – С.47.

Там же. – С.48.

Там же. – С.48.

Там же. – С.50.

Остановимся на характеристике 4–7 периодов по В.Н. Ягодинскому.

Четвертый период – 1907–1922 гг. Здесь авторы статьи отмечают работы Брука по закономерностям, встречающимся в искажении восприятий (1921), работы в парижском институте по влиянию на перцепцию некоторых возбуждающих препаратов, а также, что немаловажно, исследования комиссии при Ленинградском Обществе неврологии, рефлексологии, гипнологии и биофизики (проф. Васильев, доктор Финне, Рейтц, Подерни) с хронометрическим учетом передачи и восприятия по секундомеру.

Пятый период характеризуется как становление научных гипотез к формированию теории объяснения самого явления передачи мыслей-образов на расстояние. Авторами выделяются:

– ионная теория возбуждения, в разработке которой значительная роль принадлежит академику П.П. Лазареву;

– гипотеза профессора А.Г. Гурвича об излучении луковичными растениями электромагнитных волн;

– гипотеза, лежащая в основе интерпретации опытов академика В.М. Бехтерева, В.Л. Дурова и профессора Брандта по дистантной связи между насекомыми как «передачи мысли между животными» (в опытах профессора Брандта с насекомыми из Южной Африки, проведенных в Лондоне, выяснилось, что самец, выпущенный из клетки на другом конце города, прилетал к ней, судя по вычислениям, по прямой линии).

Кроме того, к этим гипотезам были отнесены доказательства влияния электрического поля и электромагнитных волн на человеческий организм (опыты профессоров Данилевского, Скрицкого и инженера Кажинского).

Шестой период связывается с предположением Желэ о том, что способность к передаче мыслей на расстоянии может быть достигнута путем упражнений, а не является достоянием редких сенситивов. Авторы считают ошибочным взгляд Желэ, что современный человеческий организм утерял способность сенситивов.

Седьмой период – синтез и начало решения проблемы. «К сожалению, – замечает В.Н. Ягодинский, – опыты самих авторов не описываются, хотя говорится, что в первый период, которому должна быть посвящена эта книга, этих опытов было 2300, а всего с октября 1922 года их было около 8000. Но подчеркивается – и эту мысль Чижевский излагает от первого лица – “основной тезис, что факт непосредственной передачи мысли на расстояние в природе существует, считаю научно и экспериментально доказанным”»261.

Фактически научная гипотеза о передаче мыслей на расстоянии сопряжена с работой клеток как радиопередающих устройств, которые присутствуют в исследованиях Чижевского. Они резонируют с ноосферным высказыванием Н.К. Рериха: «Предполагается, что мысль, посланная из определенного места, будет принята также в определенном месте, где ее ожидают, но, подобно радиоволнам, эти же мысли-образы будут восприняты подходящими приемниками и во множестве других мест. Это простое соображение еще раз напоминает нам, как велика ответственность человека за мысль и в каком контексте может находиться эта мысленная нервная энергия и с космическими явлениями величайшего масштаба»262 (курсив мой. – С.А.).

Монография В.И. Вернадского «Научная мысль как планетное явление», которая подчеркивает ответственность человеческой мысли, ее планетарную преобразующую силу, включает в т.ч. и идею о культурных, психических энергиях, влияющих на процессы в биосфере.

В.П. Казначеев со своими учениками, в частности – с Л.П. Михайловой, начиная с экспериментальных исследований в 1970-х гг., доказал существование дистантной формы передачи информации между клетками, показал, что существует сложная форма реализации передачи мыслей на расстоянии между людьми на основе концепции живого пространства, «пространства Козырева» («зеркал Козырева»)263 и гипотезы участия торсионных полей во взаимодействиях клеточных культур264.

Здесь важно подчеркнуть, что у истоков этого направления отечественной научной мысли, имеющего ноосферно-ориентированный характер, стоит наряду с фигурами В.И. Вернадского, В.М. Бехтерева, Н.К. Рериха, В.Л. Дурова и гений А.Л. Чижевского. Работа в лаборатории дала Чижевскому счастье большой дружбы с В.Л. Дуровым до конца его жизни. «Между мной и Владимиром Леонидовичем с первых же дней установилась большая человеческая дружба, которая не прекращалась до последних дней его жизни. Он с изумительным вниманием относился к моим словам и работам, и я глубоко ценил его расположение и внимание. Можно сказать, что мы поистине были большими и искренними друзьями»265.

Работы Чижевского по аэроионизации и электробиологии тем временем получили резонанс за рубежом. «Имея много свободного времени, зарабатывая не только в Лаборатории зоопсихологии, но и научно-популярными статьями, я мог посвятить себя изучению некоторых биофизических процессов, которые считал весьма важными для будущей науки», – вспоминает ученый.266 Здесь ему помогла дружба с видными отечественными статистиками Е.Е. Слудским и С.П. Бобровым. Благодаря их помощи, А.Л. Чижевский стал профессионалом в области применения методов матстатистики для обработки экспериментальных данных. Эта профессиональная черта сближает Чижевского с другим крупным отечественным биологом – этнологом А.А. Любищевым.

Доклад Чижевского «Влияние ионизированного воздуха на моторную и половую деятельность животных», прочитанный на заседании Ученого совета лаборатории зоопсихологии 19 и 26 марта 1926 г. и впервые установивший Цит. по: Ягодинский В.Н. Указ. соч. – С.53.

Казначеев В.П., Трофимов А.В. Интеллект планеты как космический феномен. – Новосибирск: МИКА, 1997. – 110 с.

Академик В.П. Казначеев. Человек, Врач, Ученый: [Сб. очерков] / Отв. ред. Н.П. Толоконская. – Новосибирск: Параллель, 2010. – С.59, 60.

Чижевский А.Л. Указ. соч. – С.335.

Там же. – С.347.

факт влияния аэроионов на функциональное состояние нервной системы, был потом распространен иностранными корреспондентами во многих странах Европы и Америки. Появились отклики на эти исследования в 1927 г. в Италии. В 1928 г. два известных итальянских фтизиатра – профессора де Бониса (Рим) и Маринучи (Неаполь) проявили интерес к работам Чижевского по ионизации и опубликовали в 1932 г. в известном итальянском журнале его работу об ионизированном воздухе. В 1928 г. была опубликована подобная же работа Чижевского в научном издательстве Франции.

Мировая слава Чижевского начинает оформляться и расти. Ученые-друзья во Франции – основоположник теории биолюминесценции профессор Рафаэль Дюбуа и профессор-медик Жюль Реньо – способствовали избранию его в Тулонскую академию наук. Об этом событии Чижевский узнал в году. По этому поводу ученый с грустью замечает: «Звание академика значило признание моих заслуг за рубежом, в то время как эти работы еще не вызывали у многих отечественных ученых положительной оценки»267. Затем последовали награждения дипломами члена наиболее крупных медицинских обществ Франции – Общества сравнительной патологии и общей гигиены Парижского, Рейнского и других медицинских обществ, Общества электротерапии и радиологии Франции, Медико-биологического общества в Монпелье и т.д. Растет интерес к творчеству Чижевского и в научной среде США.

Колумбийский университет в Нью-Йорке в 1929 г. одним из первых откликается на работы по аэроионификации и приглашает ученого для чтения курса биофизики. Профессор В.П. де Смитт сделал в Нью-Йоркской академии наук и других американских научных обществах ряд докладов по работам Чижевского. Поступили приглашения для чтения лекций по биологической физике и космической биологии от Принстонского, Иельского, Гарвадского, Станфордского и других университетов США.

Представитель крупнейшей медицинской ассоциации США К. Андерсен-Арчер была в июне 1930 г. командирована в СССР для знакомства с работами и экспериментальной базой исследований Чижевского. Ей были показаны результаты опытов и соответствующие «базы» в лаборатории Дурова, в лечебнице доктора В.А. Михина, материалы опытов и истории болезней, представленные ветеринарным врачом Тоболкиным. Нагруженная копиями материалов, К. Андерсен-Арчер вернулась в Нью-Йорк и сделала доклад в Институте по изучению туберкулеза им. Трюдо. В результате два виднейших американских специалиста направили председателю Совнаркома СССР и Председателю Всесоюзного общества культурных связей с заграницей Ф.Н. Петрову письма с приглашением Александра Леонидовича в США на 8 месяцев. «Широкая пресса Америки, особенно Ассошиэйтед Пресс, в неТам же. – С.348.

обычных масштабах разнесла вести об этих работах (по аэроионификации – С.А.) по всему миру...»268, – писал позднее Чижевский.

Но было и критическое отношение, например, в Великобритании, со стороны учеников Э. Резерфорда. Однако после ответов Чижевского на их критику они признали его правоту. В августе 1930 г. на страницах «Британского журнала актинотерапии и физиотерапии» появляется доброжелательная статья доктора К. Морелла «Лечение легочных заболеваний ионизированным воздухом», которая закрепляла, по утверждению Чижевского, «приоритет советской науки в области аэроионификации»269. В результате этого «лед недоверия на берегах Темзы был сломан»270, и по личному поручению Э. Резерфорда, вице-президента организационного комитета VI Международного конгресса по физической медицине, Чижевский был избран почетным членом этого оргкомитета. Его доклад на тему «Искусственная ионизация воздуха как терапевтический фактор» оказался единственным докладом в этой области271. Великобританская ассоциация по изготовлению медицинской аппаратуры (Лондон) сделала предложение Чижевскому о продаже патента.

«Настойчивые требования английской фирмы, – пишет Александр Леонидович – принудили Комитет по изобретениям 16 сентября 1930 года выдать мне авторское свидетельство за № 24387, но, конечно, не для того, чтобы продавать его англичанам»272.

6.1.4. Главные результаты теории аэроионификации Что же показал Чижевский в своей теории аэроионификации?

1. В воздухе есть аэроионы – «витамины воздуха» – ионы воздуха отрицательной полярности, без которых даже чистейший воздух смертелен.

2. Аэроионизация может стать мощным средством в решении проблемы сохранения здоровья и продления жизни человека.

3. Необходима аэроионизация отрицательными ионами воздуха закрытых помещений, где отрицательных ионов не хватает, и в которых большинство людей проводит значительное количество времени.

4. Разработал аэроионизационный аппарат, получивший название «люстры Чижевского».

5. Между человеческим организмом и воздушной средой осуществляется электрообмен, в котором дыханию принадлежит первостепенное значение. Наблюдения 1925–1929 гг. над людьми и животными показали, что униполярно (отрицательно) ионизированный воздух оказывает определенное воздействие на функцию дыхания и становится лечащим фактором по отношению к легочным заболеваниям.

Там же. – С.350.

Там же. – С.352.

Там же. – С.353.

6. Ионы кислорода являются не чем иным как биокатализаторами, воздействующими на окружающие молекулы и поднимающими их энергетический уровень.

Эти открытия послужили основой для следующего цикла исследований в данном направлении.

С 1922 по 1932 г. шло активное становление гелибиологии и космобиологии по Чижевскому, вносящих существенный вклад в учение о биосфере и, соответственно, в систему научных воззрений на ноосферу.

Ключевой в этом направлении является работа «Земля в объятиях Солнца» написанная к 1931 году273. Она интегрировала все работы Чижевского по солнечно-биосферным (солнечно-земным) связям. Фрагмент этого капитального труда увидел свет в 1928 г. в парижском издательстве «Гиппократ»

под названием «Les Epidemies et les perturbations electromagnetiques du milien exterieur», а спустя 25 лет эта работа вышла в СССР в издательстве «Мысль»

(1973) под названием «Земное эхо солнечных бурь» (2-е издание – в 1976 г.).

Эта работа развивала монографию «Физические факторы исторического процесса», поднимала уровень обобщений ученого на новую высоту.

Большую роль в поддержке этого направления исследований и в его защите на официальном правительственном уровне сыграл Н.А. Семашко.

Он обстоятельно обсудил поразившие его выводы и опубликовал в редактируемом им «Русско-немецком медицинском журнале» фрагменты из трудов Чижевского (№ 9, 1927; № 3, 8, 9, 12, 1928)274. «Мнение Н.А. Семашко о моих работах в “солнечной области”, – с признательностью писал уже в 1960-х гг.

Александр Леонидович, – сохранилось до сих пор во многих книгохранилищах мира. Николай Александрович был редактором моих “ересей” и разделял полностью точку зрения о необходимости глубокого изучения этих явлений природы. За это редакторство он навлек на себя недовольство И.В. Сталина, которому была доложена суть моих работ в грубо извращенной форме, но после его личного разговора с Н.А. Семашко дело уладилось без каких-либо последствий. Это было уже в конце 20-х годов. Однако мои недоброжелатели еще долгое время обрушивали свой гнев на меня, чем премного вредили развитию научных работ даже в совсем уже другой области. Из-за Солнца в те годы велись подлинные битвы, у меня требовали официального отказа от собственных многолетних исследований, требовали покаяния и осквернения собственных работ и отречения от них. Это требование было даже зафиксировано в протоколах ВАСХНИЛ. Но я долго крепился, подобно Галилею, и не произнес хулы на науку... Я... не пошел против своей совести и не преГолованов Л.В. Космический детерминизм Чижевского // А.Л. Чижевский. Земля в объятиях Солнца, Гелиотараксия. – М.: Мысль, 1995. – С.6.

Там же. – С.13.

небрег естественным законом, который дан от века людям, – отстаивать свои идеи до конца, даже если эти идеи не нравятся кому-либо. Таким образом, я избежал костра, на котором сожгли Джордано Бруно, хотя и принял поношения другого рода»275 (курсив мой. – С.А.).

Вторым человеком, поддержавшим гелиобиологические исследования Чижевского, в частности, в области влияния Солнца на периодичность возникновения эпидемий гриппа, стал известный советский врач-инфекционист Г.А. Ивашенцев, автор знаменитой книги «Курс инфекционных болезней». В 1931 г. во «Врачебной газете» выходит его обширная статья «К проблеме этиологии и эпидемиологии гриппа», в которой он оценил исследования Чижевского в области космической эпидемиологии как «величайшую научную вершину»276. Он сетовал: «Техники строят ракеты для посылки их на окружающие нас планеты, а медики отворачиваются от того, что поддается и подлежит изучению, сидя на земле»277. Поддержал идеи Александра Леонидовича и профессор-эпидемиолог А.А. Садов, коллега Ивашенцева. Он писал Чижевскому: «...Я понимаю ход Ваших размышлений, начиная от действия особых модификаций лучистой энергии в определенные периоды на развитие эпидемий и переходя к вопросам аэроионотерапии инфекционных болезней. И в первом и во втором случаях основную роль играют электрические силы, воздействующие на макро- и микроорганизмы.

Целесообразно использовать эти силы в виде ионов воздуха определенных концентраций в деле лечения заразных болезней – это огромная эпохальная задача, которую Вы ставите перед нашей медицинской наукой, – задача, требующая немедленного разрешения и претворения в клиническую практику... мы постоянно возвращаемся к Вашим работам и крайне огорчены, что они встречают такие большие препятствия. Но – это удел всякой большой новой идеи, новой науки... И чем эта идея больше и значительнее, тем больше у нее врагов...»278.

У Чижевского имелись сотни рабочих тетрадей и зарисовок поверхности Солнца. Он регулярно получал бюллетень солнечных данных из Цюрихской лаборатории, создал микробиологический кабинет с отличным микроскопом Цейса, чашками Петри, термостатом и т.д., и уже с 1925 г. вел эксперименты по воздействию солнечных лучей на микробы. «Я экспериментировал с вульгарными микробами, с сапрофитами, с кишечной палочкой, с некоторыми спирохетами. Мы окружены со всех сторон миром микроорганизмов, как вульгарных, так и патогенных, вирулентных, и этот своеобразный мир мне надо было изучить – изучить, да еще как, во всех деталях и подробностях.

Я уже знал, что мне предстоит подметить нечто, мимо чего проходили тысячи тысяч исследователей, а именно подметить связь во времени некоторых Чижевский А.Л. Указ. соч. – С.528.

Там же. – С.530.

важных изменений в микроорганизмах и в солнечных извержениях»279 (курсив мой. – С.А.).

Предмет исследований эпидемиологии охватывает разнообразные явления и объекты биосферы. Микробы и вирусы, служащие первопричиной возникновения инфекционных заболеваний, составляют огромную часть микромира биосферы, пронизывая ее живое вещество.

По нашему мнению, вирусная составляющая живого вещества биосферы служит мощной обратной связью в системе биотической регуляции ее гомеостатических механизмов, в частности поддерживающей определенные интервалы пропорций между биомассами «царств» в биотаксономической «пирамиде» биосферы. В связи с этим я предполагаю, что появление эпидемии СПИДа обусловлено чрезмерным антропогенным давлением на функционирование гомеостатических механизмов. В таком контексте пандемия СПИДа есть сигнал-реакция биосферы на антропогенное давление, актуализированное к концу ХХ в. в виде первой фазы глобальной экологической катастрофы. Замечу, что сама полицикличность («поликолебательность») функционирования биосферы является формой проявления действия гомеостатических механизмов и периодические эпидемии (пандемии) – часть действия механизмов «неравновесного динамического равновесия» биосферы.

В.Н. Ягодинский справедливо замечает, что «...эпидемический... процесс является интегральным выражением целой совокупности изменений социальной, природной и биологической среды во всех их взаимосвязях и на всех уровнях организации биосферы»280.

Нужно отметить, что на ход рассуждений Чижевского, его теоретический дискурс, понятийный аппарат огромное влияние оказала книга В.И. Вернадского «Биосфера», вышедшая в 1926 г. «Земля в объятиях Солнца», фундаментальное произведение Чижевского существенно дополнило учение о биосфере и ноосфере, в первую, очередь, по линии воздействия космо-гелио-системогенетических связей на эволюцию биосферы, в т.ч. и в ее новом состоянии – ноосфере, где человеческая мысль по своей энергопреобразующей силе сравнялась с геологическими факторами биосферной эволюции.

Поражает уровень и глубина обобщения. По нашему мнению, это действительно была презентация опыта ноосферно-ориентированного синтеза наук, который становится ключевым моментом новой волны синтеза наук в форме ноосферизма в XXI веке.

Главные итоги в работе Чижевского сводятся к следующему:

1. Концепция циклики солнечно-биологических связей в ее развернутом виде становится основанием гелиобиологии и космобиологии.

Ягодинский В.Н. Указ. соч. – С.99.

Голованов Л.В. Указ. соч. – С.99.

2. Периодичность возмущений на Солнце (цикличность пятнообразования) имеет определенный параллелизм с цикличностью эпидемических катастроф. Этот вывод получил аргументацию в новой, хорошо аргументированной концепции «эпидемических катастроф»: «При объяснении этих совпадений ученый придерживается той точки зрения, что в эпохи напряжений в деятельности Солнца, когда повышается его корпускулярная и электромагнитная продукция, вся Земля с ее атмо-, гидро-, лито- и биосферой испытывает на себе влияние усиленного скачкообразного прилива от Солнца»282.

3. Были предложены методы оценки количественной связи между периодическими процессом энергетической активности Солнца и периодическими процессами в разных областях системы «Земля – биосфера – общество – человек», будь то массовые стихийные движения в истории человечества, эпидемии, землетрясения, другие природные катастрофы, «психические эпидемии» (понятие Чижевского), базирующиеся на сравнении статистических рядов и их сглаживании с помощью гармонических функций. Эти методы, тривиальные для нынешнего времени, тогда, в первой трети ХХ в., были новаторскими283.

4. Гелиобиологическая концепция является одновременно и космобиологической. Последняя выражается в том, что в полицикличности процессов в биосфере на планете Земля в целом отражается «биение общемирового пульса», «космический пульс жизни»284. В этом проявляется «иерархия циклов земных процессов в зависимости от аналогичных периодов магнитной возмущенности и солнечной активности (измеряемой числами Вольфа и другими индексами). Хорошо известны 5–6, 11, 22, 33–35-летние, а также 90-летние солнечные и климатические циклы, находившие отражение в динамике биосферы (засухи, наводнения и т.п. и их, например, биологические последствия)»285.

В таком контексте А.Л. Чижевский, если прибегнуть к терминологии системогенетики286, прослеживает системогенетическую связь между «астрологической» формой рефлексии над действием космических циклозадатчиков и теоретической (гелио- и космобиологической) рефлексией, представленной в научно-теоретической системе самого Чижевского.

В своей работе Чижевский поставил вопрос, соединяющий теорию аэроионификации с теорией циклов энергетической интенсивности солнечно-биосферных связей, т.е. с гелио-космобиологией, который остался им неразрешенным и нуждается в дальнейших исследованиях. Он звучал так:

«Чрезвычайно интересен вопрос о том, существуют ли колебания в стеЯгодинский В.Н. Указ. соч. – С.95.

Там же. – С.100.

Там же. – С.88; «Космический пульс жизни» – это понятие вошло в название избранных произведений А.Л. Чижевского в кн.: Чижевский А.Л. Космический пульс жизни..., 1995.

Там же. – С.88, 89.

Субетто А.И. Системогенетика и теория циклов. В 2-х кн. – М.: Исследовательский центр проблем качества специалистов, 1994. – 248 с.; 260 с.

пени ионизации атмосферного воздуха, имеющие большой период – период 11-летний, связанный с таковым же периодом в деятельности Солнца. К сожалению, я должен констатировать тот факт, что благодаря отсутствию массовых и ежедневных измерений степени ионизации атмосферного воздуха вопрос этот не разрешен до сих пор. А между тем потребность экспериментального разрешения этого важного вопроса диктуется как со стороны биологии, так и самими предположениями в существовании такого периода в ионизации атмосферы»287 (курсив мой. – С.А.).

А ведь коль скоро этот факт был бы доказан, то он сразу расширил бы научно-теоретический базис понимания трансформации циклики «солнечных пятен» (11-, 33-, 90- летних циклов) в циклику динамики функционирования живого вещества биосферы и через нее – в циклику социальной эволюции человечества.

К заслугам этого периода в жизни Чижевского относится и разработанная им концепция психических эпидемий, как неотъемлемая часть гелиобиологии. Он доказал, что периодические психические «пожары» (моя метафора – С.А.) в форме психических эпидемий отражают воздействия солнечно-энергетической цикличности на нервную систему и психику людей, в целом на социальную психологию человеческих масс. Причем, чем ниже культура масс, чем больше они подвержены влиянию «темных чувств», тем значительнее это влияние (как бы изнутри), через психобиологический субстрат людей, их бессознательное. Вполне возможно (мое предположение – С.А.), что в бессознательном как эволюционной памяти288 хранится память такого периодического воздействия и соответствующих психических реакций на последнее.

«Дорого обходятся человечеству эти периодические массовые реакции.

Миллионы жизней гибнут в этой борьбе обнаженных инстинктов»289, – писал ученый. – [Но] «с ростом культуры в массовые движения вкладывается все большая и большая организованность, несколько затушевывающая их непосредственно стихийный характер. Взрослое человечество будет, по-видимому, считать массовые движения ненормальностью и прибегать к ним лишь в исключительных случаях»290 (курсив мой. – С.А.). Заметим, что «взрослое человечество», с позиций ноосферизма, и есть ноосферное человечество.

«В текущий момент развития исторического знания, – отмечает Чижевский, – следует признать тот неоспоримый факт, что история человечества есть совсем нечто другое, чем история историков. Последние не много понимали и понимают в жизнедеятельности того огромного биологического вихря, который метет человечество вокруг некоторого посЧижевский А.Л. Космический пульс жизни..., 1995. – С.555.

Субетто А.И. Бессознательное. Архаика. Вера. – СПб. – М.: Исследоват. центр проблем подки спец-ов, 1997. – 138 с.

Чижевский А.Л. Космический пульс жизни..., 1995. – С.641.

Там же. – С.641.

тоянного физиологического центра и проекционную схему которого дает нам история, глядящая на этот вихрь из Платоновой пещеры»291 (курсив мой. – С.А.).

Здесь Чижевский и прав, и не прав. Прав с точки зрения открытого им воздействия на ритм истории гелиобиопсихического циклического фактора, который не принимают в расчет все утверждающие, что ритм, закономерности истории имеют свои имманентно ей присущие источники в виде отношения к собственности, классовых отношений, интересов социальных групп, страт, классов людей, их потребностей и т.д., отвергают географический детерминизм в социальных процессах. И не прав, когда недооценивает диалектику – очень сложную диалектику – взаимодействия социальной и биологической (в частности этно-природной) сторон в самом историческом детерминизме.

Заслуга Чижевского состоит в том, что он первый доказательно показал наличие циклического гелиобиологического детерминизма в самом потоке исторической событийности на основе метода (таблиц) синхронизации солнечной и историко-событийной циклики. Эта мысль получила подтверждение в исторической этнологии Л.Н. Гумилева, в открытом им действии «космического пульса жизни» в виде «пассионарных толчков» в процессах этногенеза (этносферы) во взаимодействии с биосферой. Вопрос, стоящий перед нашими современниками, заключается в том, чтобы не впасть в биологизаторство оснований истории (это было бы крупной методологической ошибкой), а соблюсти меру диалектической логики, в которой и учитывалось бы воздействие «того огромного биологического вихря», о котором пишет Чижевский.

6.1.6. Закон квантитативно-компенсаторной функции биосферы – «закон В работе «Земля в объятиях Солнца» А.Л. Чижевский открывает закон квантитативно-компенсаторной функции биосферы (так назвал его В.П. Казначеев293). Квантитативно-компенсаторная функция есть отражение действия гомеостатических механизмов биосферы, «тренировка» которых находится под постоянным циклическим воздействием гелиотараксии ()294 – «солнечного возмущения»295. Этот закон тесно связан с гелиобиологическим развитием учения о биосфере (и, соответственно, ноосфере).

Там же. – С.642.

Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера земли. – СПб.: СПБГУ, 1989.

Казначеев В.П., Спирин Е.А. Космопланетарный феномен человека. – Новосибирск: Наука, – Солнце; – смущение, беспорядок, политическое волнение, раздор, распри, восстание.

Чижевский А.Л. Космический импульс жизни..., 1995. – С.659.

Его значение определяется следующими положениями:

«1. Солнечная активность оказывает влияние на все сферы Земли и на все уровни организации биосферы. [...] 2. Это влияние осуществляется либо непосредственным воздействием биоактивных излучений, либо опосредованно гидрометереологическими условиями. [...] 3. “Один из факторов солнечной активности” – это эффект ее резких изменений, скачкообразный характер в изменениях посылаемых на Землю потоков заряженных микрочастиц (“корпускул”, электронов) и электромагнитных волн (фотонов), связанный с солнечными пертурбациями, и воздействующий “на сердечно-сосудистую, нервную и другие системы организма человека, а также на микроорганизмы”. [...] 4. Наиболее закономерен 11-летний цикл солнечных и земных явлений.

Однако эта корреляция проявляется с различным сдвигом по фазе в зависимости от специфики процесса. Часто встречаются обратные (“зеркальные”) связи, дополнительные волны колебаний с 5–6 летним и более мелкими периодами в развитии биологических процессов – вблизи минимума солнечной активности, когда «пятен мало, они небольших размеров, но зато располагаются так близко от солнечного экватора, что оказывают на Землю достаточно сильное влияние. [...] 5. В системе «Солнце-биосфера действует закон квантитативной компенсации, когда «количественные соотношения в ходе того или иного явления на небольших территориях стремятся сохраниться путем периодических компенсаций...»296.