«Р.Я. ФИДАРОВА ИСТОРИЯ ОСЕТИНСКОЙ ЭТИКИ ТОМ 2 Владикавказ 2012 ББК 82 Осе-Рус. Фидарова Р.Я. История осетинской этики. Монография. В 2-х томах. Т.2. ФГБУН Сев.-Осет. ин-т гум. и соц. исслед. – Владикавказ: ИПО СОИГСИ. ...»

Федеральное государственное бюджетное учреждение науки

Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных

исследований им. В.И. Абаева Владикавказского Научного Центра

Российской академии наук и Правительства РСО-А

Р.Я. ФИДАРОВА

ИСТОРИЯ ОСЕТИНСКОЙ ЭТИКИ

ТОМ 2

Владикавказ 2012

ББК 82 Осе-Рус.

Фидарова Р.Я. История осетинской этики. Монография. В 2-х томах. Т.2. ФГБУН Сев.-Осет. ин-т гум. и соц. исслед. – Владикавказ:

ИПО СОИГСИ. 2012. – 568 с.

В работе предлагается современная концепция генезиса и истории осетинской этики с первобытных времен по сегодняшний день.

В исследовании рассматриваются основные этапы истории этической мысли осетин. Разрабатываются методологические и теоретические проблемы происхождения и природы морали осетин и их предков, ее исторического развития и совершенствования. Анализируются специфика нравственного освоения действительности осетинским народом, место и роль морали в духовной жизни осетинского общества и человека. Исследуются проблемы структуры и содержания морали как сферы сознания и практической жизнедеятельности.

ISBN 978-5-91480-128- Научный редактор – доктор исторических наук З.В. Канукова Рецензенты: доктор педагогических наук З.Б. Цаллагова, доктор филологических наук Н.А. Дзуцева Книга издана в авторской редакции, орфографии и пунктуации.

ISBN 978-5-91480-128-8 © Фидарова Р.Я.,

СОДЕРЖАНИЕ

РАЗДЕЛ III. СТАНОВЛЕНИЕ БУРЖУАЗНОЙ ЭТИКИ В ОСЕТИИ

(ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX – НАЧАЛО ХХ В.)

ГЛАВА 8. ДУХОВНО-НРАВСТВЕННАЯ

И КУЛЬТУРНАЯ ОБСТАНОВКА В ОСЕТИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ

XIX ВЕКА

ГЛАВА 9. РАЗВИТИЕ БУРЖУАЗНОЙ ЭТИКИ В ОСЕТИИ

ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА

9.1. Сущность и особенности буржуазной этики

9.2. Трудовая этика

ГЛАВА 10. ОСЕТИНСКИЕ ПРОСВЕТИТЕЛИ И ИХ РОЛЬ

В СТАНОВЛЕНИИ НАУЧНОЙ ЭТИКИ

ГЛАВА 11. ИСКУССТВО КАК ФАКТОР ОТРАЖЕНИЯ

НРАВСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ ОСЕТИН

11.1. Искусство и этика

11.2. Роль К. Л. Хетагурова в развитии этики

ГЛАВА 12. РАЗВИТИЕ БУРЖУАЗНОЙ ЭТИКИ В ОСЕТИИ

В НАЧАЛЕ ХХ ВЕКА (1900-1917 ГГ.)

12.1. Культурно-историческая обстановка и состояние нравственного сознания осетин

12.2. Роль осетинского искусства в дальнейшем развитии нравственноэтического сознания

РАЗДЕЛ IV. СТАНОВЛЕНИЕ В ОСЕТИИ СОВЕТСКОЙ ЭТИКИ

(1917-1991 ГГ.)

ГЛАВА 13. НРАВСТВЕННО-ЭТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ ОСЕТИН

В 20-30-Х ГОДАХ ХХ ВЕКА

13.1. Культурно-историческая и политическая обстановка в России и Осетии в 20-30-х годах

13.2. Формирование социалистической этики в контексте национальной культуры нового типа

13.2.1. В поисках новой методологии: рождение и становление этикоэстетических принципов социалистического искусства

13.2.2. Этическое отношение осетин к действительности и своеобразие их национальной культуры

13.2.3. Этическое сознание осетин в отражении художественной литературы

ГЛАВА 14. РАЗВИТИЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ЭТИКИ В ОСЕТИИ

В 50-80-Х ГОДАХ ХХ В.

14. 1. Сущность и особенности тоталитарной этики в зеркале художественного сознания осетин (50-60-е гг. ХХ в.)

14.2. Гуманизация осетинской этики в 70-80-е годы ХХ в.

РАЗДЕЛ V. ОСЕТИНСКАЯ ЭТИКА ПОСТСОВЕТСКОЙ ЭПОХИ

(1991-2011 ГГ.)

ГЛАВА 15. НРАВСТВЕННО-ЭТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ ОСЕТИН

И ПОИСКИ НОВОЙ ЭТИЧЕСКОЙ ПАРАДИГМЫ

15.1. Своеобразие нравственно-этического сознания осетин в постсоветский период

15.2. Роль Ирондзинада как духовной доминанты новой этической парадигмы: попытка восстановления «связи времен»

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СТАНОВЛЕНИЕ БУРЖУАЗНОЙ ЭТИКИ В ОСЕТИИ

(ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX – НАЧАЛО ХХ В.)

ГЛА В А 8. ДУ Х О В НО -НРА В С ТВЕН Н АЯ

И К УЛ ЬТУР НА Я О БС ТА НО В К А В О С ЕТИИ ВО ВТО РО Й

П ОЛО В И НЕ X IX В Е КА

Переход общества от феодализма к буржуазной цивилизации осуществлялся очень сложно. Его, естественно, сопровождал процесс перехода от традиционной культуры феодального общества к инновационной культуре буржуазного общества. При этом важно помнить, что осуществлялся и очень важный исторический процесс высвобождения индивида из плена феодально-сословных и религиозных канонов, сковывавших его свободу, и человек получал возможность развития своей индивидуальности. То есть осуществлялся переход к новому типу этического мышления, пробуждался интерес к знаниям, к России. Обогащалось представление о суверенности, самоценности, самодостаточности личности. И это несло с собой новый тип общественного сознания, сознание формирующегося буржуазного общества.

Постепенно рождаются и города, где живет богатеющее сословие горожан и формируется городская культура – новая по типу культура с ее собственными героями, мотивами, формами, утверждающая новые этические отношения человека к миру.

Урбанизация порождена была в результате активной человеческой деятельности и сама, конечно же, тоже стимулировала ее дальнейший рост.

Рождались бурные городские развлечения, яркие многолюдные праздники способствовали формированию натуры человека деятельного, активного, постоянно думающего о собственном благе и процветании, т.е рождается и самоутверждается в культурном самосознании и новое мироощущение буржуа, которое несовместимо уже с воинственностью и представлениями о феодальной чести и престиже.

Все это – слагаемые единой целостной духовной культуры, с ее разными функциями и разной направленностью в разных слоях. Высокое и низкое, отвлеченное и конкретное сосуществуют в ней параллельно.

Здесь ощущаются связи с космическими категориями, осмысление бесконечного, поиски абсолютной истины. Словом, это манифестация высокой духовности.

Главный герой городской культуры – сам город, праздничный, веселый. Он обнажает мир вольной частной жизни, которая тем не менее все же подчиняется условностям. И все же более раскованной и радостной по сравнению с миром человека феодальной эпохи. Человек словно впервые увидел себя и своих сограждан в их повседневном бытии. Отсюда растет в его сознании ощущение своей личной значимости и значимости своей среды. Так воплощаются этические идеалы городской культуры с ее адекватным жизневосприятием, живым, действенным восприятием всего, что открыто взору.

Все грани единой духовно-нравственной художественной культуры осетин проявлялись, делая большую работу по созданию гуманистических принципов как в масштабах всего этноса, так и в сознании каждой отдельной личности, преобразовывая внешнюю деятельность и жизнедеятельность, всю судьбу человека.

Осетинское искусство XIX в. – качественно новая степень художественно-эстетического развития, связанная органично с этическими и эстетическими идеалами эпохи, ее общественным движением, новыми критериями оценки человека.

Культура Осетии во второй половине XIX в. продолжала успешно развиваться. В пореформенное время элементы демократической культуры в осетинской действительности множились и крепли, значительное влияние на общественную жизнь оказывала русская демократическая печать. В это же время в крае формируется интеллигенция, зарождается демократическая общественно-политическая мысль, национальная литература, фольклористика, журналистика, успешно развивается народное просвещение.

В 1860 г. на карте Осетии появляется город Владикавказ, с которым связано зарождение буржуазной урбанистической культуры, и, конечно же, буржуазной этики и эстетики осетин. Еще будучи крепостью, Владикавказ выступил в роли административного, политического и культурного центра горских народов Терека. С ростом торгово-промышленных связей города с соседями развиваются его общественнополитические и культурные функции. Так, с переездом сюда из Тифлиса управления осетинскими духовными приходами город становится своеобразным центром пропаганды православия на Кавказе. Здесь же находилась канцелярия начальника Терской области и начальника Военно-Осетинского (переименованного затем во Владикавказский) округа. Соответственно в городе возникали очаги русской культуры: театр, газеты, учебные заведения, библиотеки. Все это, безусловно, способствовало формированию осетинской интеллигенции.

Культурное значение Владикавказа выросло с открытием в 1862 г.

почтового и пассажирского сообщения с Тифлисом, железной дороги.

С 70-х гг. Владикавказ становится и центром прогрессивной общественно-политической жизни. Здесь тайно распространяются и изучаются произведения русской и закавказской революционно-народнической литературы, возникают подпольные народнические кружки.

«Умственным и административным центром осетин» назвал Владикавказ К. Л. Хетагуров. На промышленных предприятиях города осетины трудились рядом с русскими; это помогало им лучше освоить русский язык и приобщиться к русской культуре.

С приездом казаков на Терек (1658 г.) и принятием кабардинскими князьями русского подданства (1732 г.) заметно усилилось русское влияние в Осетии, стало активно распространяться христианство. Так, в 1744 г. грузинское духовенство под защитой русских учредило на Северном Кавказе миссионерское общество «Осетинское подворье», расположившееся в Моздоке.

19 апреля 1793 г. в Осетии открылась самостоятельная епархия во главе с епископом Гаий, который положил начало осетинской письменности, составив ее из русского алфавита. Он также переводил богословские книги на осетинский язык1.

В 1830 г. во Владикавказе открылось четырехклассное духовное училище, в селении Алагир – двухклассный пансион. Также на средства духовной комиссии готовили группу осетинских мальчиков для поступления в Тифлисскую духовную семинарию. Им преподавали и осетинский язык по составленной Гаием и исправленной академиком Шегреном осетинской письменности2.

В 1857 г. наместник Кавказа фельдмаршал князь Барятинский пришел к выводу, что необходимо создать «Общество восстановления Православного Христианства на Кавказе». А потому представил на имя Кавказского Комитета в Петербурге докладную записку. «Создать «Общество восстановления Православного Христианства на Кавказе»

– долг православного государства. – Писал князь. – Дело идет о вопросах, к которым Россия не может оставаться равнодушною: о религиозном просвещении меньших ее братьев, ежедневно отрываемых мусульманскою пропагандою от лона святой Церкви Христовой, о величии России, которая должна разрушить на Кавказе препятствие, противопоставленное ей воплощением мусульманской ненависти в мюридизме.

Союз честных лиц должен способствовать в этом деле, чтобы поддержать и распространить христианство между кавказскими племенами»3.

После этого стали активно открываться приходы, строились храмы, церковно-приходские школы. Так, об этом периоде Гаппо Баев писал в статье «Отрадное движение»: «Из всех горских племен Кавказа просвещение пустило наиболее глубокие корни среди осетин. Трудами «Общества восстановления Православного Христианства на Кавказе»

был открыт за последние 30 лет целый ряд школ в Северной и Южной Осетии. С самого начала преподавателями являлись природные осетины-семинаристы, которые своим серьезным отношением дело насаждения цивилизации на родине поставили очень высоко в глазах народа, вследствие чего население с охотой строило здания, разводило при них сады, поддерживало их, принимало на себя содержание учителей…»4.

Эту же мысль подчеркнул в своей статье «Народное образование в Северной Осетии» Полуирон: «Существующие школы в Осетии большей частью служат плодом деятельности «Общества восстановления Православного Христианства на Кавказе», каковую названное Общество начало с 1860 года. Совет «Общества» всегда был внимателен к нуждам всех школ Северной Осетии, удовлетворяя по возможности их неотложные потребности»5.

К началу 1898-1899 учебного года в ведении Ардонского отделения Епархиального Владикавказского училищного Совета было 32 школы, вновь было открыто еще 18. Всего – 50 школ, из них: 32 – церковноприходские, 18 – школы грамоты, 17 церковно-приходских школ содержались на средства «Общества», остальные – на средства народа.

«Но самую глубокую благодарность осетинский народ должен питать к своему духовенству, – писал Гаппо Баев, – за его работу на почве родной письменности. Современная советская осетинская литература… могла развиться только на почве именно этих трудов. Все церковные книги, части Библии и, наконец, Евангелие были переведены трудами священников. Учебники для школ – Ветхий Завет, Новый Завет, азбуки, словари и др., изданные апостолом Осетии епископом Иосифом, появились при ближайшем сотрудничестве священниковосетин, имена которых красуются на этих изданиях: М. Сухиев, Х. Цомаев, К. Токаев, А. Гутиев, А. Цаликов, И. Дзампаев…»6. И тем не менее школ не хватало.

С 1895-1896 учебного года Александровское осетинское духовное училище в селении Ардон было преобразовано в Александровскую миссионерскую духовную семинарию. Училище было открыто в 1887 г. и готовило церковнослужителей и учителей для осетинских церковно-приходских школ. Ардонцы выделили для училища хороший земельный участок в 10 десятин, построили двухэтажное кирпичное здание, развели фруктовый сад. В училище, а потом и в семинарии была замечательная библиотека, которая имела обширную научную, художественную, учебную и богословскую литературу. Так, философский отдел ее располагал следующими книгами: Аристотель «Этика» (перевод Радлова), Платон «Беседы о любви», «Опыт о человеческом разуме», Кант «Критика практического разума», Спенсер «Воспитание умственное, нравственное и физическое», «Изучение социологии», «Классификация наук», «Личность и государство», «Основные начала», «Основания психологии», «Основания социологии», «Основания этики», Спиноза «Этика», Фихте «Назначение человека», «Основные черты современной эпохи», Юм «Исследование человеческого разума», «Трактат о человеческой природе», Шопенгауэр «Мир, как воля и представление», «Афоризмы и максимы», «Свобода воли и основа морали», Шеллинг «Философское исследование о сущности человеческой свободы», Ницше «Так говорил Заратустра», «Человеческое слишком человеческое», «Переоценки всего ценного», «Избранные афоризмы и мысли», О. Конт «Дух позитивной философии», «Курс положительной философии», «Философия математики», другие сочинения Канта, Гегеля.

Первый выпуск воспитанников Ардонской семинарии состоялся в 1897 г.

Церковная жизнь была ориентирована на религиозно-нравственное воспитание прихожан. В 1895 г. церковный староста КонстантиноЕленинской церкви Панкратов, инициатор религиозно-нравственных чтений и организации церковно-народной библиотеки, обратился к Его Преосвященству Владимиру, епископу Владикавказскому и Моздокскому с просьбой выделить деньги на приобретение брошюр и молитвенников, Евангелий для продажи прихожанам7.

Священник Константино-Еленинской церкви Жуков предложил создать комиссию с целью распространения дешевых книг и брошюр религиозно-нравственного содержания среди простого населения. Он считал долгом церкви заботиться о «полезном и здоровом» чтении для грамотных простых граждан8.

Религия как соционормативный институт актуализировала определенные социальные нормы поведения. Как носители моральных норм, верующие своим поведением, образом жизни, поступками воспитывали окружающих, особенно способствовали социализации молодежи. Дети и подростки активно участвовали в приходской жизни, пели в церковном хоре. Во многих духовных учебных заведениях были свои ученические хоры. Пение было формой приобщения учащихся не только к церковной жизни, но и к музыкальной культуре. В учебных заведениях даже издавались приказы о необходимости всем учащимся исполнять «первейшие христианские обязанности», по воскресеньям и праздникам посещать храмы9.

Еще в 1836 г. во Владикавказе было образовано Осетинское духовное училище, в правилах которого было записано: «Правила и поступки горцев почти во всем противоположны правилам и поступкам христиан и горожан. Поэтому-то священнейшей обязанностью смотрителя и наставников Владикавказского училища должно быть направление юных питомцев в противную сторону от примеров, их окружающих, на сторону чистой христианской нравственности… В душах этих диких надобно возродить новый мир с христианскими понятиями о коренных обязанностях и отношениях к Богу, к людям, к себе самим, ко всему обществу и правительству Российскому и государю»10.

Христианство на Северном Кавказе появилось не менее 1500 лет назад, за 600 лет до крещения Руси. Уже в IV в. на территории Зеленчукского монастыря была открыта Аланская епархия (митрополия) в составе Константинопольского патриархата11. В X в. на Северо-Западном Кавказе расположилась русская епархия – Тмутараканская, а в XVI в.

на Северо-Восточном Кавказе вторая русская – Сарайская епархия12. С 1793 по 1799 год работала Моздокская епархия, которая была викариатством Астраханской епархии. При кафедре Моздокского и Маджорского епископа Гайя в г.Моздоке существовала своя Консистория, свое епархиальное управление. В 1799 г. Моздокская епархия вновь вошла в состав Астраханской. С 1829 по 1842 год терские приходы входили в епархию Новочеркасскую и Георгиевскую, а с 1842 по 1874 год – в состав Кавказской и Черноморской епархий. С 1871 по 1885 год существовало Моздокское викариатство. В 1845 г. часть русских приходов и казачьи станицы вышли из состава Кавказской епархии и вошли в ведение обер-священника Кавказской армии. Однако в 1867 г. вновь примкнули к Кавказской епархии. Осетинские же приходы до 1814 г.

были в составе Астраханской епархии, а с 1814 по 1875 год – в составе Грузинского экзархата.

В 1868 г. наместник на Кавказе предложил учредить во Владикавказе самостоятельную архиерейскую кафедру. Святейший Синод согласился, но возникли финансовые проблемы. В 1875 г. начало работу Владикавказское викариатство. Из 475 церквей, входящих в состав Кавказской епархии, 77 было в Терской области. И поскольку управлять ими было сложно, то в 1885 г. эта Кавказская епархия разделилась на самостоятельные епархии: Владикавказскую, Ставропольскую и Сухумскую. Моздокское же викариатство было ликвидировано. 23 апреля 1885 г. вышло высочайшее утверждение Святейшего Синода об учреждении Владикавказской епархии, куда вошли и русские приходы.

Указом Святейшего Синода от 5 октября 1894 г. Владикавказская епархия вместе с приходами Северной Осетии была выделена в самостоятельную со своей консисторией и другими духовными учреждениями. Главой ее стал епископ Иосиф, в миру Иван Иванович Чениговский. Он родился 14 ноября 1821 г. в с. Ивановке Днепропетровского уезда в семье священника. Окончил Херсонскую семинарию, Киевскую духовную Академию. В 1857 г. в чине архимандрита стал управляющим осетинскими приходами и духовно-учебными заведениями Владикавказского военно-осетинского округа. Его величали как апостола Осетии, который служил многие годы. Он изучил историю, культуру, язык осетин, составил русско-осетинский словарь. Иосиф читал проповеди на осетинском языке, стал смотрителем основанного в 1836 г.

осетинского духовного училища во Владикавказе. Сам переводил священные и богослужебные книги на осетинский язык. За свой счет он отпечатал краткую грамматику русского и осетинского языка, священную историю Ветхого и Нового завета. Имя преосвященного Иосифа осталось в истории просвещения Северной Осетии. Под его началом успешно работали и 24 церкви Северной Осетии. Широкую деятельность среди русского и осетинского населения развернуло и отделение Тифлисского братства во имя Пресвятой Богородицы.

9 мая 1785 г. Екатерина II издала «именное повеление», по которому был возведен первый религиозный храм Владикавказа – Старый собор (Спасско-Преображенская церковь). До 1818 г. здесь же существовал храм во имя св.Иоанна Предтечи, представлявший собой турлучную постройку, обмазанную глиной. С 1818 г. в разных источниках называется Спасо-Преображенская церковь, которая принадлежала Владикавказскому гарнизонному полку, затем – Владикавказской крепости, а в 30-40-х годах – Кавказским линейным батальонам. В церкви были «очень хорошего письма иконостаси, приношения одной из царственных особ». В 1863 г. церковь, ставшая собором, переходит в собственность города Владикавказа. В 1885 г.

к ней достроили придел во имя Святого Николая Мирликийского, и она получила статус Кафедрального собора. Через пять лет вместо деревянной постройки воздвигали каменную. Гордостью собора долгие годы было хранившееся в ризнице полное священническое облачение и покровы для священных сосудов из малинового бархата, вышитые цветам, – дар государя императора Александра III. Также прихожане ценили приобретенную в Москве в 1869 г. икону Божьей Матери «Утоли мои печали».

Осетинская церковь Рождества пресвятой Богородицы была основана в 1815 г. Она сыграла большую роль в духовном воспитании населения и в миссионерской деятельности. Деревянное здание церкви постоянно перестраивалось и расширялось. В 1823 г. на ее месте была выстроена каменная. Освящена она была 24 марта 1824 г. На ее строительство начальник Владикавказского военного округа барон И. А. Вревский пожертвовал 700 рублей.

Сбором добровольных пожертвований занимались капитан Жускаев, прапорщик Хусина Баев, старшина Газданов. Преемник И. А. Вревского Н. И. Евдокимов также стремился расширить церковь.

С получением крепостью статуса города строительные работы по возведению церкви продолжались активнее. И в этом большая заслуга общества восстановления православного христианства. 31 мая 1863 г.

церковь из военного ведомства перешла в епархиальное и стала городской приходской. В 1865 г. после ремонта она была вновь освящена. В 1896 г. ее основная часть была соединена с колокольней.

Строительство новых культовых зданий успешно продолжалось. В 1894 г. была освящена Покровская церковь во имя Покрова Пресвятой Богородицы при Покровской женской общине. Вдова отставного рядового Евдокия Лозенко и вдова владикавказского мещанина Елизавета Козина на свои средства купили старое церковное здание у Тарского станичного общества.

В 1879 г. началось строительство еще одного храма: «В понедельник 21 мая в г. Владикавказе праздновалось заложение греческого храма во имя Св.Константина и Елены, память которых греко-российская церковь чтит в этот день. Храм заложен на той стороне Терека, где уже давно заготавливались материалы для его постройки. Строитель храма Харлампий Муратандов возводит его за свой счет, для чего им ассигнован весьма значительный капитал. Таким образом, еще одним храмом во Владикавказе будет больше. После молебствия, совершенного Преосвященным Иосифом, на котором присутствовали высшие власти и именитейшие граждане, строителем дан был обед в клубе13. Строительство продолжалось около 10 лет. 14 сентября 1890 г. церковь была освящена и получила название Константино-Еленинская, а в народе «Харламовская», по имени строителя14. «В 1895 г. была заложена церковь во имя Вознесения господа Иисуса Христа. Благотворитель Н. В. Филькович в Петербурге заказал для нее специальный иконостас. Освящение ее состоялось 19 февраля. Церковь приняла праздничный вид: впереди массивно и рельефно выделялся иконостас, фонированный под дуб, с искусной русской резьбой и позолотой; в византийском стиле написанная живопись производила благоговейное впечатление. Несмотря на то, что был будничный день, народ прибывал к храму большими толпами.

В 5 часов вечера зазвонили ко всенощной; вместительный храм был полон молящимся народом, который был весь до последнего человека елеопомазан Преосвященным Владыкою и архимандритом Дмитрием, причем из остальных священнослужителей одни стояли по сторонам праздничной иконы, другие, по распоряжению владыки, раздавали народу листки и крестики. Два хора певчих – архиерейский и местный любительский – довершали праздничное торжество»15.

Осетины на свои средства возвели в 1892 г. часовню на молельной поляне на юго-восточной окраине города. Святилище называлось «Ног дзуар». Здесь же было и другое осетинское святилище Уастырджи (св.

Георгий) в виде полутораметровой каменной стеллы.

Домовые церкви были в учебных заведениях. Так, в марте 1890 г.

при мужской классической гимназии была освящена церковь Иоана Богослова, при 1-ом реальном училище – церковь св.Николая Чудотворца.

Церкви были при Ольгинской женской гимназии, в Духовном училище, в Епархиальном женском училище, в Учительской войсковой семинарии, при Кадетском корпусе.

В феврале 1863 г. татары-военные обратились с просьбой к командиру Кавказского линейного №9 батальона разрешить им построить мечеть и выбрать муллу из своей среды. Затем в мае 1864 г. мулла 20-й пехотной дивизии и мулла Тенгинского пехотного полка Долматдин Нацехов подали прошение на имя начальника Терской области Лорис-Меликова. В декабре 1866 г. К. Ахметов обратился с прошением на имя Его Императорского Высочества, наместника Кавказского и Великого князя Михаила Николаевича о разрешении строительства мечети. Как писали «Терские ведомости», «Мусульмане города ходатайствовали перед Начальником Терской области о разрешении производить сбор на постройку мечети среди всего магометанского населения области. Таким образом, в постройке мечети примут участие не только казанские татары, но и все мусульмане Терской области»16.

Здание мечети было построено русским архитектором И. Г. Плошко, который был автором проекта. Здание выполнено в арабском стиле, напоминает каирские мечети Х-ХII веков, особенно известную АльАзхар. Известняк, из которого оно построено, был привезен из Баку.

Большую часть расходов взял на себя М. Мухтаров и посвятил мечеть жене Лизе Тугановой17.

Заметно менялся и архитектурный облик осетинских поселений.

Как свидетельствуют данные топонимики, археологии, фольклора и отрывочные сведения письменных источников средневековья и нового времени, история поселений горной зоны уходит в глубокую древность. Люди поселялись небольшими группами по принципу кровного родства. Таким образом, горная Осетия уже в конце XVIII – начале XIX веков была плотно заселена. Обычно при остром малоземелье население стремилось сохранить больше пахотных и покосных земель, а потому наблюдалась большая скученность жилых и хозяйственных комплексов в горах.

Во всех горных селах Осетии строились оборонительные сооружения, ведь, с одной стороны, происходил распад родового строя и становление феодальных отношений, что сопровождалось столкновениями родов и феодалов. С другой стороны, была опасность нападения внешних врагов.

Поселения отличались четким архитектурным расчетом и органично вписывались в окружающий ландшафт. Основными элементами горного поселения были: общественный центр (ныхас), святилище (кувндон) и кладбище (улмрдт) 18. При этом «постройки налеплены одна на другую так тесно, что селение из 35 дворов занимает всего пол десятины пространства»19. Такой тип горного осетинского села существовал вплоть до начала XX в. И, естественно, тип поселения оказывал мощное воздействие как на образ жизни, так и на сознание горского общества.

Равнинный тип поселения Осетии возник в начале XIX в., когда осетины стали заселять равнину вокруг русских крепостей Моздок и Владикавказ, также между реками Терек и Урсдон. Как отмечали дореволюционные исследователи20, эти поселения «ничем не отличаются от обыкновенных русских деревень с длинными широкими улицами и деревянными хатами». Соответственно эволюционировало и нравственно-этическое самоощущение горцев.

Постепенно мелкие равнинные села объединялись, и формировались довольно крупные села с четкой улично-квартальной планировкой. Изменялся характер застройки поселения, «когда усадьбы располагались вдоль дороги или улицы, а не хаотично. В равнинных селах в планировку и архитектурный облик проникали элементы городского благоустройства, что вело к выравниванию сельских улиц»21.

А вот что писал в своих путевых записках «Владикавказ» М. Владыкин в 1885 г.: «С замирением края, Владикавказ начал быстро расти и украшаться, а теперь, с окончанием ростово-владикавказской железной дороги, нет сомнения, его ожидает хорошая будущность: из передового военного он должен обратиться в передовой пункт торговли России с Кавказом и Закавказьем.

Проехав ворота и миновав линейную церковь, лежащую на правой стороне, вы достигаете прекрасного здания главного штаба и поворачиваете, прямо против него, влево по главной улице, по середине которой, во всю длину ее, проходит широкий бульвар. Проезжая вдоль него, вы все время имеете перед глазами величественный Казбек. На правой стороне бульвара у вас будут: театр, сад Монплезир, общественный сад, с ротондой для музыки и летним вокзалом, выстроенным над крутым берегом Терека; вслед за садом, рядом с ним лучшая в городе почтовая гостиница; прямо против нее, через площадь (на которой и извозичья биржа), вы увидите красивый дом (дворец, как его здесь называют) командующего войсками и начальника Терской области: он выстроен на горе, по которой к низу, т.е. к площади, спускается обнесенный решеткой тенистый сад, с домовой церковью внизу. Далее за почтовой гостиницей, следует малый бульвар, а за ним поворот вправо, на мост через Терек, к выезду на шоссе Военно-Грузинской дороги. В конце города… влево – остатки старой каменной крепости с развалинами башни, за которой, немного далее, начинается новая каменная оборонительная стена с бойницами, выстроенная в ожидании нападения Шамиля и охватывающая восточную часть города…»22.

Большое впечатление произвел Владикавказ и на великого русского классика А. Н. Островского, побывавшего в Осетии в октябре 1883 г.

Вот что он записал 1 октября 1883 г. в своем дневнике: «…в 3 часа 33 минуты приехали в Владикавказ, остановились в доме начальника Терской области, где и ночуем. Отличный обед с фазанами и форелями.

При доме сад с цветами, окружен пирамидальными тополями. Луна.

Над нами висят горы. Шум Терека и лай собак»23.

Сохранились интересные документы, свидетельствующие о благоустройстве города. Так, в обязательном постановлении Владикавказской городской управы об устройстве тротуаров в г. Владикавказе от 23 июня 1884 г. читаем: «1. Перед всеми домами в городе обязательно устроить тротуары в срок: для 1-го разряда улиц – 1 год, для 2-го разряда – 2 года и 3-его разряда – 3 года. 2. Тротуары делать шириной согласно указанию управы… 3. Воспрещается устройство крылец и сходов с тротуаров в дома…»24.

Многие видные деятели русской культуры тянулись к Кавказу, любили Кавказ. Вот что сообщала газета «Терские ведомости» от 4 июля 1897 г.: «Известный художник В. В. Верещагин в настоящее время живет на ст.Казбек на Военно-Грузинской дороге. Он поселился в особой палатке и занят писанием видов окружающей его величественной горной местности»25.

А великий русский писатель А. П. Чехов писал Н. А. Лейкину в письме от 12 августа 1888 г.: «Кавказ Вы видели. Кажется, видели Вы и Военно-Грузинскую дорогу. Если же Вы еще не ездили по этой дороге, то заложите жен, детей, «Осколки» и поезжайте. Я никогда в жизни не видел ничего подобного. Это сплошная поэзия, не дорога, а чудный фантастический рассказ, написанный демоном, который влюблен в Тамару…»26.

О состоянии культуры говорят и другие факты. Так, сохранилась интересная информация об экспонировании картины К. Л. Хетагурова «Ангел» в г. Владикавказе в 1886 г. «Местный художник Константин Хетагуров (бывший воспитанник Ставропольской гимназии) на днях предоставил владикавказцам возможность ознакомиться еще с одним своим произведением… Произведение это – копия с гравюры картины Ланделя. Помещается оно в одной из гостиных Владикавказского собрания; публика для осмотра допускается бесплатно. Цена назначена 200 рублей»27. Все это, безусловно, гуманизировало общественное сознание осетин, в том числе и нравственно-этическое.

В диахроническом разрезе общественной жизни, т.е. в потоке социального времени, художественная культура обеспечивает сохранность и трансляцию как художественных, так и нравственно-этических ценностей. И диалектика социальной жизни не уничтожает художественного наследия, а, напротив, ведет к актуализации художественных и духовно-нравственных ценностей прошлых эпох. В то же время художественная культура обеспечивает постоянное обновление искусства, призванного отражать изменения, происходящие в общественной жизни и общественном сознании, в целом в духовном бытии народа. Так рождается весьма важная функция художественной культуры – передача из поколения в поколение мастерства, традиций, т.е. творческого опыта – накопленного веками способа художественного и нравственноэстетического освоения мира народом, в данном случае, осетинами.

Осознав самоценность реального мира, человек смог взглянуть на него «со стороны», т.е. отделить себя от него. Это существенный сдвиг в мировоззрении и мироощущении, открывающий пути нового художественного мышления, по своему типу уже не средневекового, не феодального, а близкого к буржуазному, типа.

Появление декоративных жанров в системе художественной культуры – важный момент: они «смыкаются» с другими видами творчества (архитектурой, живописью, театром и т.д.). Так происходит усложнение художественного процесса, в результате появляются новые задачи и функции.

Художественная культура не была лишена высокой духовности, стремления к возвышенной красоте. Во многом она оказала существенное воздействие на видоизменения потребностей общества.

С развитием городской культуры сложилось самосознание нового городского сословия.

Городская художественно-эстетическая и духовно-нравственная культура – новая по типу. Она использовала отработанные веками традиционные виды и жанры творчества, их язык и систему художественных средств выразительности. Но задача переосмысления традиционных художественных форм с точки зрения потребностей нового времени влияла на эти средства выразительности и на стилистику, и на виды и жанры искусства. То есть шла коренная перестройка внутренней структуры художественной культуры осетин как переходной эпохи от феодального к буржуазному типу. Меняется общий контекст культуры и традиционные «структурные единицы» начинают по-новому функционировать.

Взаимодействие архитектуры и живописи, например, в жилище породило особый новый тип синтеза искусств. Так складываются архитектурные формы и настенная роспись. Важную проблему переходного периода в истории художественной культуры составляет вырастание нового из традиционного, соотнесение традиционного с новым; их взаимодействие в рамках целостной системы культуры. И тут еще сохраняется и обогащается значение Ирондзинада как главной мировоззренческой концепции, как основы всей художественно-эстетической и нравственно-этической культуры. В то же время осетинский народ через свою уникальную культуру продолжает вписываться в контекст мировой культуры. Так, скажем, начиная с 1870 г. Городская управа, согласно Городовому Положению, утверждала планы и фасады частных зданий, давала специальное разрешение на постройку, которая определялась также правилами Строительного Устава и требовала строительства домов «правильной архитектуры»28. В интерьере городских домов, правда, сохранялись этнические традиции. В то же время появлялись инновационные явления, которые меняли внутреннее убранство домов.

Однако это определялось материальным достатком, а не только этнической принадлежностью хозяев.

Происходили этнокультурные процессы и в сфере одежды. Как отмечали путешественники, в городе Владикавказе наблюдалось этническое многообразие одежды. Анализ их сведений, полевого этнографического и фотоматериала дал возможность определить традиционные и симбиотичные, паллиативные варианты, порожденные распространявшейся европейской одеждой. Так изучены виды мужской, женской и детской одежды, существовавшей в городе в разные годы по отчетам отделения готового платья, товарищества на паях «С. М. Киракозов и Б. Г. Оганов» и других компаний. Конечно же, население носило и национальную одежду. Отдельные ее фрагменты обретали престижно-знаковое значение и бережно хранились как символ этнической принадлежности. Особенно этническая принадлежность человека проявлялась в ювелирных украшениях, в использовании косметики, информация о которой извлечена из рекламных блоков местных газет, а этнические особенности применения подтверждаются полевым материалом.

Во второй половине XIX в. в Европе появляются новые способы художественного творчества, связанные с развитием техники, фотографии и кино. По своей специфике они больше, чем традиционные формы культуры, подвержены коммерциализации и утилитаризму. Еще за несколько лет до зарождения синематографа в городском театре Владикавказа состоялись представления «туманных картин» физика К. О. Краузе, демонстрировавшие сюжеты о кавказской выставке в Тифлисе, о чудесах и тайнах океана, юмористические и фантастические сцены с «движениями и перемещениями». «Терские ведомости» объясняли секрет «живой фотографии» механизмом действия прибора, воспроизводящего натуральные движения, фотографированных субъектов29.

В 1899 г. фирма «Анатолий Вернер» поставляла из Харькова «волшебные фонари» для обществ народных чтений, школ, частных лиц.

16 июня 1897 г. во Владикавказе появился кинематограф: в городском театре был показан двадцатиминутный ролик. Так, горожане получили четкое представление о кинематографе как аппарате, «передающем целый ряд движущихся фотографических снимков, дающих полную иллюзию жизни с удивительной точностью, как, например, движение, беготню детей, животных, движение пароходов, поездов, морских волн и т.д.»30.

Кинематографические аппараты были в доме Гашелина, в 5-ом приходском училище, получившем его в подарок31.

В 1890-х годах владикавказцы получили и другое чудо техники – граммофон. «Терские ведомости» рекламировали кинематографические аппараты Люмьера, фонографы Эдисона, американские граммофоны, фотоаппараты32. В 1885 г. был открыт фотографический кабинет Д. М. Руднева, а в 1889 г. – дворянина Л. И. Рогозинского33.

Первая официальная газета во Владикавказе, «Терские ведомости»

стала выходить с 1 января 1868 г. Она активно обсуждала вопросы землеустройства, просвещения горцев, здравоохранения, судоустройства, судопроизводства, развития экономики и т.д. Разумеется с позиций областной администрации, а потому со временем они перестали отвечать интересам населения. В 1881 г. стала выходить первая частная газета «Владикавказский листок объявлений», которую основали Н. Аксенов и З. И. Шувалов. Печаталась она в типографии Шувалова, открытой в 1879 г. В июне 1882 г. газету приобрел учитель Владикавказского городского училища И. Веру и переименовал ее в газету «Терек». В апреле 1886 г. из-за цензурных препонов она перестала выходить.

Некоторые горожане пытались открыть другие газеты. Так, в мае 1892 г. подпоручик И. Жилинский просил разрешить ему издавать газету «Владикавказский листок». Но получил отказ.

С 1895 г. стала издаваться литературно-общественная газета «Казбек». Цензурный комитет ограничил газету рамками местных областных и городских проблем. Редакция не согласилась с такими ограничениями. И за публикацию антиправительственных материалов была закрыта. Большую роль в гуманизации нравов городского населения играли библиотеки.

Первая библиотека во Владикавказе была образована при Дворянском собрании в 1862 г. Ею пользовались только члены собрания, которых в 1893 г. было только 47 человек. И уже в 1870-х годах появились желающие открыть на свои средства библиотеки-кабинеты для чтения34. В 1870 г. в городе открылся первый книжный магазин с кабинетом для чтения. Магазин принадлежал Елене Червинской. В 1874 г.

открылась библиотека при Терском областном правлении на средства чиновников. Вскоре появилась библиотека и при реальном училище. В 1872 г. историк и этнограф Д. Я. Лавров открыл частную библиотеку.

Ученый получал 8 газет, 3 русских журнала, имел сочинения Пушкина, Лермонтова, Белинского, Некрасова, Добролюбова, Писарева, Салтыкова-Щедрина, Глеба Успенского, Шекспира. С 1874 г. библиотекой владел нотариус Н. Д. Прохоров, который за три года увеличил фонд библиотеки до одной тысячи книг и в 1878 г. продал Елене Червинской, которая выдавала книги на дом для чтения с платой по 7 и 12 рублей в год. В библиотечном фонде насчитывалось: 422 единицы русской беллетристики, 679 – переводной и 261 – научной литературы35.

В начале 1890-х годов Е. С. Ильина открыла еще один книжный магазин с библиотекой-читальней. Читатели платили от 4 до 12 рублей в год, а посещение читальни стоило 5 копеек36. Тогда же открыл свою библиотеку и Коммерческий клуб. В ней насчитывалось около 800 книг.

В 1896 г. Общество восстановления православия на Кавказе выделило тысяч рублей на устройство библиотек из книг религиозно-нравственного характера при каждой из церквей37.

Но в конце XIX в. народился новый «демократический» читатель, появилась острая необходимость в общественной библиотеке, обслуживающей широкий круг горожан. В 1893 г. В. Г. Шредерс создала инициативную группу и обратилась к начальнику Терской области с просьбой разрешить открыть общественную бесплатную библиотеку.

Однако переписка ее с областной администрацией затянулась, устав общественной библиотеки подвергался изменениям и в июне 1895 г.

был утвержден. Согласно ему, «подписчики четвертого разряда» в год вносили плату один рубль или 10 копеек в месяц за право брать на дом по одной книге. С ноября 1895 г. по вечерам работала читальня, а с февраля 1896 г. открылась библиотека, состоящая из 1200 единиц. Она получала 30 журналов и 19 газет. К концу 1896 г. читателями библиотеки стали 337 человек. Средства от читателей, пожертвований, лекций, любительских спектаклей шли на покрытие хозяйственных расходов, приобретение газет и журналов. Не имея постоянного помещения, библиотека несколько раз меняла свой адрес. Поскольку в области отсутствовало земское самоуправление, общественные организации, в т.ч.

библиотеки, брали на себя заботы о внешкольном просвещении38.

Чтение становилось любимой формой проведения свободного времени. Как отмечает З. В. Канукова, в 70-х годах в библиотеках стали появляться «дамы и девицы со связками книг в руках»39. В 1874 г. владикавказцы оформили подписку на следующие издания: 18 человек на «Санкт Петербургские ведомости»», 102 человека на «Терские ведомости», 10 человек – «Правительственный вестник», 6 человек на «Русский мир», 31 человек на «Отечественные записки», 10 человек на «Русский архив», 34 человека на «Военно-медицинский журнал», человека на «Школьную жизнь», 2 человека на «Семейные вечера для детей», 4 человека на «Будильник», 5 человек на «Детское чтение», человек на «Детский сад», 10 человек на «Модные выкройки», 12 человек на «Модный свет». В среднем на каждые 23 жителя города приходился один экземпляр газеты или журнала. В магазине братьев Зипаловых был отдел книг, учебников, каталог. Так же и в магазине Марии Энкель. В 1891 г. открылся книжный магазин Карла Кланна. В 1892 г.

во Владикавказе было уже 4 книжных магазина, и книжная торговля становилась весьма прибыльным делом. Во Владикавказе существовало общество распространения художественно-промышленных знаний, которое устраивало выставки картин и других работ местных художников и любителей. Организовывались и передвижные выставки в других городах – Пятигорске, Кисловодске.

Так, в Коммерческом клубе с успехом прошла выставка картин местного иконостасного живописца Ковалева «Крушение Императорского поезда 17 октября 1888 года». Местные художники выставляли свои картины, рисунки, художественные фотографии на Александровском проспекте40. Коста Хетагуров выставлял на продажу свои произведения во Владикавказском собрании41.

Многие местные интеллигенты ратовали за то, чтобы в городе открыли «рисовальную школу», т.к. «учение рисованию полезно и будущим ремесленникам, и детям, и взрослым». Желающие могли брать частные уроки рисования, живописи, черчения у известного преподавателя В. К. Соколовского42.

На Александровском проспекте в доме Реутова Д. С. Чачик открыл «картинный магазин», где можно было купить картины, фотографии, краски. Некоторые горожане имели богатые коллекции картин и этюдов известных русских живописцев XVIII – начала XX вв., которые впоследствии приобрел республиканский художественный музей43.

Популярными в городе были и музеи: музей Терского казачьего войска, музей М. А. Шульца, Терский областной музей и др. В марте 1893 г. местные интеллигенты во весь голос заговорили о необходимости сохранения памятников исторического прошлого. Тогда же была создана комиссия по организации музея, которая проводила сбор материалов по этнографии, истории, археологии и географии края. Она же приступила к сбору средств на постройку здания музея краеведения. Так был создан естественно-исторический музей при Терском областном управлении. В ноябре 1897 г. на Александровском проспекте в доме Сухова был открыт музей Лебзина с восковыми фигурами и коллекцией уральских минералов. Анатомическое же отделение музея отражало различные этапы эволюции человека. Тут же функционировала «народная» панорама и отделение кукол-участниц комичных сцен44.

В Музее Феца демонстрировались мифологические волшебные сцены, как, например, «Давна, дочь бога Пинеюся, преследуемая Аполлоном», «Таинственная пещера, или чудеса черной магии», «Оживляющийся бюст прекрасной Галатеи»45. В 1897 г. известный флорист И. Я. Якинфьев собрал для Терского областного музея богатый гербарий альпийских растений. В 1899 г. была представлена экспозиция музея Паноптикуль, состоящая из тысячи предметов.

Словом, появление музеев говорит о том, что общество начинало осознавать необходимость сохранения и изучения духовно-нравственного и культурного наследия. А это в свою очередь свидетельствует о росте духовности народа в общем, и интеллигенции в частности. Ведь духовность – результат интуитивного постижения человеком иного – высшего, надприродного смысла.

Содержательное поле духовности формируется и в недрах реальной индивидуальной и общественной жизни и включает традиционные ценности: Истину, Добро, Красоту, однако в их неутилитарном, абсолютном значении – как цель человеческих стремлений.

Духовность как сущностная черта, как способность человека к духовно-нравственной полноценной жизни присуща всем без исключения человеческим индивидам. Однако эта способность заложена в человеке лишь в возможности, которая может быть реализована, превратится в действительность лишь благодаря усилиям самой личности. А может такая возможность и не реализоваться, остаться в зародышевом состоянии. Очень важны здесь социально-исторические условия. И не только.

Никакие объективные социальные предпосылки, никакая врожденная способность сами по себе, без человеческого усилия никогда не приведут к возникновению уникальной и неповторимой личности, которая именно в силу этой своей единственности может реализовать (или не реализовать) свое уникальное бытие и потому полностью ответственна за его свершение, то есть за самоосуществление человека как свободного существа.

Невозможность полного единства, целостности личности, абсолютной гармонии желаемого и действительного, высших стремлений и реальных возможностей заложена в сущности человека и является предпосылкой самой духовности как стремления к самопреодолению.

Дух человеческий, не имея возможности полностью оторваться от своей природной основы, идеально – в воображении, в стремлениях, в мысли обретает свободу. Эта свободная, автономная жизнь духа может осуществиться, материализоваться в реальных человеческих поступках – в духовном деянии, может выразиться в творчестве, в культуре, а может ограничиться и просто душевным подъемом, ощущением, переживанием в себе присутствия духа.

Конечно, разум в структуре духовной жизни личности играет большую роль. Но духовность как основа нравственности не исчерпывается рациональностью и не должна отождествляться с рациональным мышлением. Духовность выступает прежде всего как результат осознания человеком себя и своего места в жизни.

Духовная жизнь – непрерывный процесс сознательного преодоления личностью своей ограниченности и освобождения из-под власти природного мира. И эту задачу помогает успешно решать художественная культура. Ведь смысл духовного переживания заключается в умении не только абстрагироваться от мира, мысленно подняться над своей животной природой, но и в специфическом ощущении своей причастности к иному – истинному и совершенному бытию, в ощущении своей связи с ним. Это ощущение и делает возможным преодоление индивидом своей частичности, неполноты, изолированности и сознательный, добровольный отказ от своего эгоистического Я, переход в Другое, слияние с ним. Здесь скрыта тайна самого удивительного и существенного проявления человеческого духа – любви, нравственного начала в целом. Вне этого не может быть понята духовность как специфически человеческая форма бытия.

Душевная жизнь, будучи выражением и регулятором человека с миром, может носить в себе одновременно начала и добра, и зла – и именно это составляет действительность, нравственную суть каждой конкретной человеческой души. Духовность же всегда бескорыстна, ей присущ альтруизм и сознательное, добровольное единение с нравственным началом. Она возникает там и тогда, где и когда личность осознает недостаточность, полноту своего обыденного существования и устремляется к иному, более совершенному бытию в попытках преодолеть в первую очередь себя, свою ограниченность, свою зависимость от этого мира путем внутреннего самосовершенствования, а не подтягивания внешних условий других людей к своим потребностям.

Поэтому духовность, в отличие от душевного строя личности, не может быть злой или отрицательной. Она всегда есть положительный процесс созидания человеком своей новой, более совершенной сущности. Этот процесс созидания человеческой реальности наиболее активно заметен в ходе развития нравственной и всех видов художественной культуры народа.

И, конечно же, общедемократический и культурный подъем в России в 90-х гг. благотворно отозвался и в Осетии. В 1895 г. были восстановлены закрытые в 80-х гг. женские начальные школы в селах. В 90-х гг. в Осетии борьба за просвещение стала такой же актуальной, как и борьба за земли, за освобождение из-под колониального гнета, за утверждение демократических прав горцев. На сельских сходах составлялись общественные приговоры об открытии школ. Сельская общественность брала на себя обязательство построить здание для школы, оборудовать и содержать его. В 1899 г. в Осетии было 63 школы, а с воскресными и частными – 72.

За открытие новых школ и улучшение процесса обучения выступали передовые учителя, вдохновленные идеями русской демократической и педагогической мысли: М. Гарданов, А. Кануков, С. Газданов, Е. Битаров, Х. Уруймагов, А. Цаллагов, М. Туриев, Е. Доева, сестры Газдановы, М. Ф. Плюц и др.

В это же время рождаются и начинают активную деятельность некоторые культурно-просветительные учреждения.

Как уже было сказано, большую роль в становлении общественнополитической мысли осетин сыграли частные и публичные библиотеки, которые всячески актуализировали научно-познавательные, идейно-политические и художественно-эстетические интересы населения.

В библиотеках города увеличивалось число лучших художественных произведений русской и мировой литературы, поступали сюда и прогрессивные русские журналы. Открывались библиотеки при учебных заведениях или на частных началах. Так, в 1862 г. была открыта библиотека во Владикавказском клубе, в 1868-1869 учебном году – в Ольгинском училище.

Д. Я. Лавров, впоследствии член Владикавказского народнического кружка, в 1872 г. получил разрешение открыть библиотеку, фонды которой включали произведения Белинского, Гоголя, Грибоедова, Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Добролюбова, Писарева, Островского, Тургенева, Гончарова, Салтыкова-Щедрина, Г. Успенского, Курочкина, Слепцова, Достоевского, Л. Н. Толстого, Шекспира, Данте, Сервантеса, Вольтера, Мольера, Шиллера, Гюго, Теккерея, Диккенса, Ж. Санд, Байрона, Гейне, Гете, А. Дюма и др. Также и исторические сочинения: С.М.

Соловьева, Н. И. Костомарова, Ф. Гизо, Г. Т. Бокля, Л. Блана; труды по естественным наукам: М. Фарадея, А. Брема, Ч. Дарвина, И. М. Сеченова, Г. Спенсера, А. Гумбольдта, И. Кеплера, П. Лапласа, Н. Коперника.

Были в ней и сочинения теоретиков социализма. Владикавказский нотариус Н. Д. Прохоров в 1874 г. открыл в центре города тоже библиотеку и кабинет для чтения. В том же году открылись библиотеки при Терском областном правлении и при Владикавказском реальном училище, а 29 июля 1878 г. распахнула двери публичная библиотека, принадлежащая Е. Червинской. 28 февраля 1878 г. при Моздокском клубе также открылась библиотека, которая получала журналы: «Слово», «Дело», «Природа и охота», «Вестник Европы», «Женское образование», «Неделя», «Свет», «Всемирная иллюстрация». Там же, в Моздоке, открылась библиотека книг на восточных языках, включающая учебники, светские и духовные произведения.

В 1894-1895 гг. интеллигенция во главе с заведующей воскресной школой В. Г. Шредерс добилась открытия во Владикавказе городской общественной библиотеки, в которой плата за пользование книгами была снижена. А к концу столетия она превратилась в одно из главных культурно-просветительных учреждений города.

Во второй половине XIX в. открываются и частные книжные магазины. Одним из культурных новшеств стали фотографические предприятия Гейтена (с 1864 г.), А. Контерского (с 1875 г.), А. Н. Рудневой (с 1876 г.) и др.

В 1890 г. открылось музыкальное училище Л. Ф. Кетхудовой, выпускницы Московской консерватории. А в декабре 1894 г. образовался Владикавказский музыкально-драматический кружок. Здесь преподавала одаренная пианистка З. В. Долбежева.

С 1870 г. разрешено было организовывать в городе литературные чтения для представителей городских низов. Так, состоялся замечательный вечер, посвященный Лермонтову (1889), Плещееву (1893), Половскому (1893), Грибоедову (1895), Пушкину (1899).

В 1882 г. открылось «Общество по распространению образования и технических сведений среди горцев Терской области», куда вошли Г. Шанаев и его братья – народники Д. и И. Шанаевы, Я. М. Неверов и М. З. Кипиани. Оно оказывало материальную помощь сельским школам, молодым горцам, обучавшимся в вузах России, популяризировало среди осетин новейшие достижения естественных наук. В 90-х гг.

оно выступило против закрытия во Владикавказе осетинской женской школы.

С 1 апреля 1893 г. открылось Общество любителей велосипедного спорта и был построен велодром. Появились также общества любителей охоты и верховой езды.

А в 1866 г. жители города получили разрешение учредить лечебницу, купец Уланов безвозмездно передал под нее свой дом, часть средств, нужных для ее содержания, была собрана по подписке, часть выделила городская управа. И 20 июля 1866 г. во Владикавказе открылась первая лечебница – Михайловская.

Началась работа по санитарному просвещению населения, постепенно росло доверие горцев врачам, медицине, науке. И уже с 1876 г.

проводились кампании по оспопрививанию в округе. Открылись аптеки во всех казачьих станицах округа. Все это, безусловно, развивало новые формы бытия горцев и, соответственно, нового отношения к действительности. Процессы эти облагораживали общественное сознание и развивали культуру горцев, в т.ч. и эстетическую.

Во второй половине XIX в. были достигнуты большие успехи в области развития научных знаний об Осетии. Наряду с русскими учеными такие представители осетинской интеллигенции, как И. Тхостов, М. Баев, И. Кануков, Б. Гатиев, А. Гассиев, С. Кокиев, С. Тукаев и др., получившие образование в ведущих российских учебных заведениях, активно участвовали в научном изучении быта и истории, нравов и обычаев горцев. Выступая в периодической печати и в серийных изданиях, они отмечали существенные изменения в социально-бытовой культуре народа. «Новые экономические отношения, – писал А. Г. Ардасенов, – в которых горцу приходится теперь действовать, волею или неволею, как более развитые и могущественные, подвергают его хозяйственный быт, культуру серьезному испытанию, увлекая за собой и подчиняя своему влиянию»46.

В 60-70-ых гг. XIX в. в Северной Осетии зарождается периодическая печать. В январе 1868 г. во Владикавказе стала выходить газета «Терские ведомости» – официальный орган Терской администрации.

Соответственно в ней публиковались постановления правительства и Синода, приказы начальника области, решения городской думы. Но появлялись в газете и статьи о жизни горцев. Выступали в ней осетинские просветители, публицисты-демократы Г. Цаголов, Х. Уруймагов, историк-этнограф С. Туккаев, К. Хетагуров и др. Краеведческие материалы в газете давали возможность узнать быт, нравы, традиции осетин.

Передовая интеллигенция пыталась использовать печать как средство воспитания национального самосознания и подъема культуры народа.

В 80-х гг. с приходом на должность редактора газеты Н. А. Благовещенского расширяется тематика публикаций.

В ней появляются материалы по народному образованию, истории, археологии, географии, этнографии, народному хозяйству, медицине и т.д. И в то же время газета избегала статей на социальные темы и тем весьма устраивала местную власть.

В 1879 г. купец З. И. Шувалов открыл собственную типографию, а с 1881 г. он издает «Владикавказский листок объявлений», т.е. первую частную газету во Владикавказе. Но в следующем году она была продана и попала в руки прогрессивных интеллигентов, среди которых был и историк-этнограф Индрис Шанаев. Вскоре газета была переименована в «Терек», редактором же ее стал учитель И. А. Веру, вокруг которого во Владикавказе группировался кружок либералов с радикальным оттенком. Как подчеркивалось в донесении Департаменту полиции, «газета «Терек» издается лишь в видах группирования около редакции либерального направления людей и приучения их к общественной деятельности». В 1884 г. она была закрыта.

В обогащении сознания осетин определенную роль сыграла новая семантика слова (новообретенного, книжного), значительно изменившая всю их культуру. Ведь с переводами книг христианско-богословского характера в мир осетин вошли богатейшие знания и мудрость.

Так появился новый источник культурной информации, повлиявший на всю систему мышления осетин, на глубинные основы их сознания, конечно, художественного, нравственного, эстетического тоже. Открывается новое миропонимание, которое помогло осознать более глубокие связи природы, мира и человека, Бога и человека. В свете данных связей глубже постигались исторически-социальный, духовный смысл бытия.

С развитием книжности в культуре происходили новые процессы. Христианское мироощущение стремилось подавлять мифологемы, идущие еще из древнеосетинского сознания, язычества. Конечно, путем внедрения в него новых знаний и новой мудрости. И здесь на образность как особенность мышления осетин и была сделана верная установка. Она как основная культурная информация трансформировала всю систему мышления осетин. По-новому представал и человек, и мир, его окружающий. Христианство стремилось проникнуть во все сферы духовности, акцентируя во всем духовную красоту, – и в буднях, и в праздниках. И именно то, что в общественном сознании народа оно воспринималось прежде всего эстетически, формировало новый эстетический и этический идеал.

Возрастала эстетика культового действа, осуществлявшего богослужебный синтез искусств.

Богослужение было своеобразным духовным праздником – торжественно-возвышенным. Приобщением к такому празднику было стремление человека к достойной жизни в своем повседневном бытии.

Храмовое действо преследовало цель сориентировать человека на нравственное очищение и духовное совершенствование человека. И оно этого добивалось и с помощью художественно-эстетического воздействия своей красоты, торжественности, возвышенности. Основу же богослужения составляет молитва. Поэтому так много молитвенных текстов переводилось, ведь присутствовала необходимость подготовки человека к храмовой молитве. Внушить ему то душевное состояние, которое соответствует понятию доброго духа. То есть отрешиться от дурных помыслов, гнева, суеты, ярости, ненависти и т.д.

Как полагали священнослужители, чистая молитва ведет к катарсису, т.е. к просветлению духа, состоянию внутреннего успокоения. Словом, в культовом синтезе искусств в процессе богослужения осуществляется душевное, эмоционально-нравственное возвышение человека, как бы его родство с богом. И этим пользовались священнослужители.

Таким образом, эстетический идеал, обозначенный в духовной сфере, сконцентрировал в себе все представления о прекрасном, о добре и зле. А прекрасным в представлении осетин было все то, что доставляло им духовное наслаждение. Прежде всего прекрасным почитался духовно-нравственный облик человека. Представления о Рае небесном и Рае земном олицетворяли идеальную красоту мира. Чувственно воспринимаемый характер духовной красоты был свойственен этико-эстетическому сознанию осетин. Восхищаясь красотой и совершенством мира, осетины видят в нем божественный творческий потенциал. Все это прекрасно отражается в фольклорном типе художественного сознания.

Город наиболее емко воплощал сущность нравственного и эстетического сознания людей. Город – это и поселение, пространство, организованное постройками; это и культурный центр. Разумеется, он был связан с природным окружением, которое он стремился покорить с целью удовлетворения все возрастающих духовных, физических, нравственных, материальных, культурно-художественных потребностей людей. Словом, город предполагал особую архитектурно-природную среду, в которой реализуются разные начала: естественные и искусственные, биологические и социальные и т.д.

Конечно, центральное место в эстетике занимает понятие образа как элемент неделимого целого. Так, идея дома (княжеского дома, крестьянской избы и т.д.) обязательно содержит в себе понятие дома с полом, стенами и крышей. То есть жизненное пространство для человека.

Храмы – также главные архитектурные объекты. Они обладали высшей духовной функцией.

Постепенно храм воспринимался как духовная сердцевина «града», а «град» как единение людей имел огромное семантическое значение и смысл. Образ огражденного, т.е. хорошо охраняемого города символизировал доброе, благое бытие.

В синтезе единого действа храмового служения объединялись элементы художественной культуры, которые ныне существуют как самостоятельные виды: театр, музей, филармония, картинная галерея и т.д.

Можно представить себе, какое огромное значение это имело для формирования мировоззрения и этико-эстетических взглядов людей.

Вообще представления о высокой нравственности искусства всегда существовали в сознании алан-осетин.

Чистота души олицетворялась с красотой физической. И эта убежденность формировала и наполняла художественный мир человека. Отсюда своеобразный этический эстетизм художественного мышления еще средневековых алан-осетин. И вполне закономерно, что важнейшей установкой эстетического сознания становятся традиционность и конечность.

Высока была этическая и эстетическая значимость слова в повседневной жизни человека.

Особый тип народного этико-эстетического сознания проявился в представлениях о Рае и аде. Ему характерно было сочетание развитого воображения и натурализма, свойственного еще средневековому мышлению алан-осетин.

В 90-х гг. в крае развивается книгопечатание. В 1890 г. выходят издания: «Терский календарь», «Терский сборник», на страницах которых печатались литературные и научные статьи о жизни и быте горцев.

В 1895 г. стала выходить частная газета «Казбек», которая просуществовала до первой русской революции. В ней выступали такие авторы, как К. Хетагуров, Г. Цаголов, В. Дубянский, Н. Гатуев, Х. Уруймагов и др. Они горячо ратовали за просвещение народа, за создание системы здравоохранения, улучшение дорог и средств связи, поддерживали борьбу крестьян за землю, выступали против политики царизма на Кавказе, против антинародного характера судопроизводства и судейвзяточников.

В конце XIX в. в связи с возрастанием интереса в обществе к аграрным вопросам, стали выпускать приложение к «Терским ведомостям»

под названием «Сельскохозяйственный отдел».

Развитие капитализма во второй половине XIX в. способствовало развитию в Осетии периодической печати, в которой местная интеллигенция получила возможность публично высказываться по важнейшим вопросам национального бытия. И прежде всего по проблемам культурной жизни народа, тем самым актуализируя наиболее существенные и насущные вопросы, имеющие также фундаментальное значение: кровная месть, проблемы просвещения, организация гуманных форм человеческого общежития, положение женщины и т.д. Безусловно, все это определенным образом влияло на эволюцию общественного сознания и, конечно, нравственно-этического сознания тоже.

Эстетика праздничности осетин формировалась на протяжении долгого исторического периода. При этом основные ее черты – общие для всех национальных культур и общезначимы. Это универсальность, онтологизм, положительный нравственный заряд. Конечно же, она охватывает все сферы бытия народа и в одинаковой мере имеет материальную и духовную природу. В концепции праздничности закономерно полнота душевного переживания соединяет представителей разных поколений, старших и младших, разных мировоззрений, разных социальных слоев.

Игра как важнейший элемент праздника присутствует всегда в ней, как и различные ритуальные обязанности участников и жесты (ожидание, приготовление, одевание и т.д.).

Поскольку праздник – это не развлечение, то в праздничности нет легкомыслия, иронии, пустого смехотворства.

Концепция праздничности формируется на важнейшем базисном принципе: в празднике участвуют все, и он проявляется, т.е. существует во всем, во всех сферах бытия. То есть праздник субстанционален.

Когда нарушается этот принцип – принцип целостности, гибнет, уничтожается сам праздник.

Художественно выразительна и внутренняя целостная концепция праздника. И это закономерно, ведь время, история, традиция и современность присутствуют, более того, взаимодействуют в единой стихии праздника.

Праздник – своеобразная форма коллективной памяти. «Причем мифологизированная форма, сохраняющая в себе первоосновы соответствующей культурной традиции. Архаичные формы весьма пластичны и активно вбирают в себя элементы новой или нарождающейся культуры». Внутренняя энергия праздников обусловлена, по мысли М. Бахтина, «их космическим универсализмом, их всенародностью, их связью со временем и с будущим…»47.

Художественно-эстетическая и духовно-нравственная культура осетин значительно обогатилась с рождением такого явления, как городской праздник, который, будучи открытой системой, способствовал взаимообогащению различных этнических культур. Поскольку каждая этническая группа, религиозная община имела свою специфическую праздничную культуру, то естественно городская сфера и условия совместного проживания вносили в нее свою существенную корректировку, разрушая отдельные элементы обрядности, строгость регламентации. В чем-то зрелищно-развлекательные элементы традиционного праздника определяют по форме городские народные гулянья. Так обогащается коммуникационная функция культуры. Ведь, как подчеркивал Ю. М. Лотман, «культура, прежде всего, понятие коллективное»48, т.е. это нечто значительное для людей, объединенных временем и пространством, т.е. миром города. В структуре праздника выделяются торжественно-официальный, массово-развлекательный и домашне-бытовой элементы, соотношение которых зависит от уровня этнокультурного развития.

Всенародными стали праздники Рождества Христова, Крещение, Пасхи, Джеоргуба и т.д.

В композиции праздника сохранились некоторые языческие обряды: тщательная уборка дома, мытье скота и домашней утвари, т.к. люди верили в чудодейственную силу воды. Или ряжение, изменявшее внешность человека до неузнаваемости с целью защиты от нечистой силы.

То же самое можно сказать о колядовании, гаданиях, подвижных играх и увеселениях. Так языческая обрядность «вписывалась» в христианскую культуру.

В 1899 г. во Владикавказе был устроен в честь праздника «санный путь», т.е. весело проходили зимние народные гулянья49. Наполнить старые формы праздников новым содержанием стремилась местная интеллигенция. «Жизнь ушла вперед, – считала она, – простота и непосредственность наших бабушек и дедушек очистили место рассудку, который начал руководить чувствами… Святочные развлечения, чтобы удовлетворить нового человека, должны были приобрести новое свойство – пищу для ума, и мы пустили в ход новые забавы: маскарад, елку, фанты. Интрига маскарадов, задачи фантов, сувениры-елки открыли простор для остроумия и изобретательности. Эти развлечения тем интереснее и привлекательнее, чем тоньше в них работа ума… Идти назад мы не можем и не должны. Завоевания прогресса слишком дороги, чтобы отказываться от них. Наша обязанность – очистить путь прогресса от той грязи, которая всегда тянется в хвосте хорошей идеи, в которой тонут люди, не попавшие в первые ряды прогрессивного человечества». Так, в начале 1870-х годов на святки солдатский любительский театр ставил пьесы, устраивал танцы, вечера50.

Воинский парад становился частью городских праздников, отличаясь красочностью воинских церемоний, воспитывая уважение к воинской службе, патриотизм, благодаря военным успехам русской армии в ряде войн51.

После торжественных богослужений праздник переходил в домашне-бытовую сферу, где активизировались национальные варианты обрядовой жизни. Так, осетины разжигали костры прямо перед своими домами, т.к. верили, что это спасет их от злых сил и несчастья, затем готовили праздничное угощение: богатый стол в их представлении был символом и залогом сытой и богатой жизни в дальнейшем. Готовили ритуальные пироги с начинкой, варили пиво, резали скот.

Осетинская молодежь устраивала комические представления в домах своих знакомых – это было своеобразной формой традиционного колядования с исполнением песни «Хадзаронта», в которой содержались поздравления и добрые пожелания хозяевам дома.

В 1897 г. городская интеллигенция устроила на Рождество большой праздник для народа. Антрепренер городского театра К. К. Маврин бесплатно предоставил театр, где устроили постановку пьесы, народные чтения. Городской голова А. Ф. Фролов выступил в качестве чтеца52.

Рождественские праздники плавно переходили в Новогодние. Во всех учебных заведениях устраивались елка, литературные вечера с танцами, спектаклями, ученическими хорами.

В новогодние дни в общественном собрании устраивались танцевальные вечера с ужином, в коммерческом – костюмированные вечера, любительские спектакли. Городской трек был иллюминирован, молодежь каталась на катке при факельном освещении, играл оркестр.

Магазин Гейтена торговал изящными картонажами, украшениями для елки, хлопушками с сюрпризами, масками, веерами, блестящими шариками, звездами, фонарями, елочными конфетами, пряниками, украшениями из папье-маше. Магазин Белло – комнатными бенгальскими огнями, елочными свечами, зажигательными нитками. Владикавказское же общество потребителей выписывало украшения для елки из Варшавы. В городе работали пиротехники, принимавшие заказы на устройство фейерверков и воздушных шаров53.

Христиане после Нового года готовились к следующему большому празднику – Крещению, символом которого была вода. 5 января, накануне праздника, совершалась вечерня, водоосвящение и всенощная.

Далее день начинался с торжественной службы в церквях, откуда крестные ходы стекались к собору. Водоосвящение совершалось на Тереке. В городе устраивался крещенский парад. Как описывали «Терские ведомости»: «Конным стражникам с трудом удается сдержать напор толпы, чтобы сохранить свободным проход для крестного хода… Тут кроме городских жителей много приезжих из окрестных селений и станиц.

Казаки и казачки в разноцветных костюмах приехали посмотреть на «Иордан» и парад, пользуясь хорошей погодой. Их сани длинной вереницей растянулись вдоль Александровского проспекта у городского сада. По пути следования крестного хода стояли «шпалерами» войска местного гарнизона. Около 12 часов дня грянул салют из орудий. В воздухе замелькала целая стая голубей с разноцветными лентами на лапках. Вода была освящена и под звуки оркестра военной музыки началось обратное шествие крестного хода к собору»54.

В 1894 г. во Владикавказе был освящен новый Михайло-Архангельский собор. Крещенская литургия прошла особенно торжественно в новом соборе, куда приехал начальник области и наказной атаман генерал-лейтенант С. В. Каханов, внесли знамена Терского казачьего войска. Затем владыка Владимир с крестным ходом направился с крестом на голове на Терек, где была устроена покрытая парчой палатка. Процессия шествовала среди войска, поставленного шпалерами на всем протяжении от собора до Терека. Войска отдавали честь и хоры музыки играли «Коль славен». При погружении креста артиллерия, расположенная на противоположном берегу реки, отдавала положенный салют, а войска – оружейные залпы. Затем процессия в том же порядке двинулась обратно в собор, где и было провозглашено многолетие Государю императору и Всему Царствующему дому»55. Тогда же, несмотря на десятиградусный мороз, 20 человек, среди которых были и женщины, после водоосвящения выкупались в Тереке.

У осетин праздник «Доныскъафан» (быстрое несение воды) особенно почитаем. Они произносили специальную молитву водному источнику и его святым патронам и бросали в воду мелкие куски хлеба, сыра и т.п. Такая вода в представлении осетин приобретала удивительную силу и гарантировала благополучие семьи.

Одним из самых любимых праздников в народной культуре была масленица, символизирующая изгнание зимы и встречу весны, перерождение природы. Особенно веселилась молодежь, которая освободилась от занятий в учебных заведениях.

Затем у христиан начинался пост, а мусульмане готовились к своему празднику – Наврузу (Новому году).

Торжественно отмечали Пасху – праздник в честь воскресения распятого на кресте Христа, который отмечали все горожане-христиане:

русские, осетины, грузины и др. У осетин были популярными игры с пасхальными яйцами – туланта (катания) и къуырцыта (стукания). Катания были элементом праздника Пасхи у многих народов. В городе устраивались качели и карусели. Со временем в структуре праздника появился и цирк Милюгина с «чемпионатом»борцов, фокусами дрессированных собак, выступлениями «королевы огня», глотающей зажженную паклю, «театром Калиостро». В программе праздника было и хоровое пение, музыка, фейерверк. В 1875 г. в городе открылся цирк госпожи Вольф и музей господина Литовского56.

Состоятельные горожане встречали Пасху по-другому. Для них устраивались танцевальные вечера, детские костюмированные праздники, любительские спектакли в театре. В 1889 г. во Владикавказе гастролировала опереточная труппа, которая на Пасху поставила спектакль «Цыганский барон» и «Мушкетеры».

Осетины отмечали «зардаваран» – весенний поминальный праздник. Затем наступала Троица – «зеленые святки». В этот день устраивались ярмарки, народные гулянья с балаганами, каруселями.

Популярным праздником был «кардагхассан». В 1899 г. во Владикавказе широко отмечали 100-летний юбилей со дня рождения А. С. Пушкина. Был открыт Пушкинский сквер. Пушкинской народной аудиторией было собрано средств столько, что на них построили Горско-Пушкинское общежитие для детей-учащихся городских гимназий и реальных училищ. Коста Хетагуров к юбилею организовал «живые картины» в городском театре, постановку пьесы «Дуня». В кафедральном соборе прошла панихида, а в городском театре – литературные чтения на темы: «Чем велик Пушкин», «Как жил Пушкин», «Песнь о вещем Олеге». А Владикавказская мещанская управа приобрела для своих училищ большие портреты А. С. Пушкина, для учащихся – маленьких портретов, также бланки свидетельств выпускников училищ и похвальные листы с изображением поэта.

Игры. В цикле весенних праздников особое место занимали торжества «Тутырта», который отмечался в марте и в сентябре. По-мнению алан-осетин, в праздничные дни весеннего Тутыра все обладает великой магической силой; все слова и дела приобретали особое значение.

Состязания в силе, ловкости и выносливости призваны были придать земле силу, богатство, вызвать урожайность зерна.

Тогда же исполнялись традиционные старинные трудовые песни «Хуари зар», записанные М. С. Тугановым, и «Готанти зар», записанная Г. Дзагурти еще до революции 1917 г.

Начало сельхозработ, т.е. вспашки посева полей, сопровождается праздником «Хоры бон».

Главным элементом праздника было моление об урожае. Во время обрядовой запашки участники бывали одеты в вывернутые мехом наружу шубы как ряженые, но без масок57. Молодежь мазали друг друга жидким тестом и обращались друг к другу со словами: «Цы курут, лаппута?» (Что просите, юноши?). Им дружно отвечали: «Хор! Хор!»

(Хлеб! Хлеб!) Обрядовые флаги. В семейно-бытовой обрядности осетин особое место занимал флаг. В быту народа он представлен несколькими вариантами, отличающимися как по назначению, так и по форме, размеру, цвету и декору. В средневековье, да и раньше, обязательным атрибутом военного дела был флаг. В 137 г. античный автор Арриан в труде «Тактика» отмечал, что войско алан располагало специальными боевыми отличительными знаками, напоминающими собой «драконов», которые развевались на шестах. Они сшивались из разноцветных лоскутьев, причем головы и тела их вплоть до хвостов были наподобие змеиных, очень страшных. Когда кони стояли смирно, видны были только разноцветные лоскутья, которые свешивались вниз, однако при движении ветер надувал их, и они становились похожими на животных, внушавших ужас на неприятеля, а для своих были отличительными знаками разных отрядов58.

Были у алан и обычные боевые знамена в виде полотнищ на древках. Свободный конец полотнища имел треугольный вырез, а нижний – ступенчатый выступ. По свидетельству средневековых грузинских хроник, боевое знамя осетин изготовлялось из шелковой ткани розового цвета. А в центре его был вышитый герб Осетии – крадущийся барс на фоне цепи гор59.

Как можно проследить по данным исторического фольклора осетин, в частности, по героическим песням, знамя как атрибут военного дела использовалось еще и в первой половине XIX в. Так, в системе военного похода (балц) важнейшая морально-политическая роль принадлежала знаменосцу (тырыса хссг), ведь он по существу являлся «впереди идущим», подвергаясь самой большой опасности. В этой связи В. С. Уарзиати приводит героическую песню «Цырыхы фырт Цомахъ», где особо акцентируется выбор знаменосца. Предводитель обращается к участникам похода:

Цйут-ма, лппут, удма у тырыса чи ахсдзни? Ничи с ницы дзуры… (Ну-ка, джигиты, так кто понесет наше знамя? Никто из них слово не молвит… Высока была знаковая сущность флага и в повседневном традиционном быту осетин. Так, в семейной обрядности он употребляется в детском, свадебном и похоронно-поминальном циклах.

В празднике была знаковая сущность флага и в повседневном традиционном быту осетин.

В празднике «Кхцгнн» в честь дня рождения мальчика непременным атрибутом шествий молодежи был флаг – «фарн-фарны хъил», украшенный цветными тряпками. За знаменосцем шли остальные с песнями и шутками. Зайдя во двор, они желали женщинам рожать только мальчиков, затем принимали от них подарки и садились за праздничный стол.

В свадебной обрядности флаг – также важнейший атрибут – символ чистоты, святости брака. Обычно флаг готовили в доме невесты. Это – кусок хорошей ткани белого, красного или розового цвета, укрепленный на древке, На полотнище пришивались вещи мужского туалета:

сафьяновые чувяки (сарак дзабырт), платки носовые (къухмрзн), учкур (астубос), тесьма для карманных часов (сахатбос), курительные принадлежности, расшитая кобура (хуымпъыр), шнур для пистолета (дамбацабос) и прочее61. Флаг вместе с невестой отправляли в дом жениха. По дороге обычно на него «покушались», пытаясь отобрать, и разгоралась борьба за обладание флагом.

И поныне у осетин сохранился вариант свадебного флага – «срызд». При снятии с невесты фаты (хуыз) молодой человек, родственник жениха (хуызисг), делает маленьким флажком три взмаха над головой невесты и провозглашает: «Фарн, фарн, фарн – авд лппуйы м иу цъхдзаст хо» (Фарн, фарн, фарн – семь сыновей и одну синеглазую девочку). После этого обряда невеста считается членом семьи мужа, а флажок хранит в специальном месте.

В похоронно-поминальной обрядности также используется флаг.

Если покойный был молод, флаг шили из черного материала, а к древку привязывали черную ленту. Во время скачек в честь покойника его нес быстрый всадник на резвой лошади. На флаге вышивалось имя покойника, в чью честь устраивались скачки. B. C. Уарзиати отмечал, что в Санкт-Петербурге в музее этнографии хранится траурный флаг (коллекция 14841 ГМЭТ). Он представляет собой комбинированное полотнище черного и белого цветов, по краям нашиты два белых креста из ткани. Нижняя часть -из белой ткани и несколько короче верхней. На ней также, по краям, прямо под верхним пришиты два черных креста.

В центральной части полотнища пришит ромбообразный по форме фигурный крест из бумаги розового цвета»62. Если сравнить со свадебным флагом, то разница, конечно, существенная: по форме, цветовому решению и декору. И это естественно: назначение разное.

Куклы. Как писал А. В. Бакушинский, «игрушка – полный и глубокий художественный символ примитивного жизнеокружения. Она – яркий и вещественный синтетический результат творческого оформления примитивной психической деятельностью, как своих внутренних переживаний, так и впечатлений внешних в их органической неразрывной связи между собой»63.

По куклам можно изучать основные принципы и художественноэстетические приемы прикладного искусства. «С игрой связана целая система чрезвычайно сложных правил, – писал В. С. Уарзиати, – нечто вроде свода законов, которые способствуют формированию у детей идей, основанных на характере игр и правилах их проведения»64.

Самой распространенной игрушкой была тряпичная кукла (хъазн чындз, чындз, гыкъына). Имелись они в каждом доме, в каждой семье.

И играли в куклы и девочки, и мальчики. Изготавливали их даже и сами дети. Это были небольшие стилизованные человекообразные фигурки.

По технике изготовления тряпичные куклы делятся на два вида.

Первые – на деревянном каркасе (къцл чындз), когда две разномерные палочки крестообразно накладывались одна на другую, закреплялись нитками. Затем на этот каркас надевался кукольный наряд – разнообразные матерчатые лоскутки.

Плоский овальный камешек, пуговица или старая монета, обшитые белой тканью, символизировали лицо куклы. А вокруг талии завязывался игрушечный пояс. Так формировался образ кукольной фигурки, который своими пропорциями напоминал человеческую фигуру.

Архаичные образцы кукол лица не имели. Головка куклы была просто крест-накрест обмотана цветными нитками. Затем стали вышивать лица цветными нитками или раскрашивать красками.

Впоследствии взрослые стали изготавливать куклы, представляющие собой подлинные шедевры прикладного искусства осетин. Красиво сшитые из кусочков ткани и украшенные орнаментальными мотивами вышивок, они в эстетике традиционного быта народа занимали достойное место. Конечно, не всякая женщина могла изготавливать изящные по технике работы, богато декорированные образцы кукол, а лишь особые мастерицы. К тому же кукла не могла быть предметом купли-продажи, а изготавливалась только в качестве подарка конкретному ребенку. И потому, понятно, что каждая кукла становилась уникальной и, можно сказать, произведением искусства. Вторую группу составляли так называемые мягкие игрушки или войлочные куклы (нымаетын чындз). Их делали из войлока или шерсти, которые снаружи обшивались разноцветными лоскутками. Такие игрушки были более удобные, поскольку давали возможность играющему манипулировать конечностями куклы. Они также отделывались декоративными средствами.

Еще в начале XX в. в Осетии своеобразной формой проведения свободного времени женщин были посиделки. Девушки во главе с замужними женщинами, организовывали посиделки (чызджыты баданта). Их разновидностью были «таггананта», которые проводились обычно осенью. Собирались девушки в каком-нибудь доме, веселились, пели песни, рукодельничали, рассказывали сказания и сказки. Название этого обряда идет от прядения конопляной пряжи, которой и занимались девушки. Тогда же они затевали девичью игру «къэехты чындз». Обычно одна из девушек ложилась на спину, перпендикулярно полу поднимала ноги. На них надевали женское платье, на ступнях ног сооружали тряпичную голову. И получалась своеобразная народная кукла. К рукавам платья прикреплялись палочки, которые дергала лежащая девушка. Все другие задавали «къахты чындз» шуточные вопросы, а девушка-исполнительница остроумно отвечала, комично двигая руками и ногами, стараясь развеселить работающих подруг.

Как отмечала Е. Н. Студенецкая, «къхты чындз» относится к категории ножного театра, который связан с ираноязычными народами:

иранцами, курдами и осетинами65.

Также у осетин были и куклы-дергунчики. Такой своеобразный кукольный театр связан с именем известного сказителя Куырм Бибо (Б. А. Дзугутаты) из сел.Батакоикау.

Свои выступления он сопровождал представлением кукольного театра. Как писал М. С. Туганов, «черные шелковые нити шли от пальцев его левой руки ко дну опрокинутой чаши незаметно, откуда путем особого сцепления через отверстия проходили по палочкам нити, на которые были нанизаны куклы и таким образом приводились в движение»66. И таких музыкантов-сказителей в Осетии еще в начале XX в.

было немало.

Словом, одной из функций куклы была развлекательная. Она помогала полезно и интересно проводить досуг. Конечно же, имела и воспитательные функции.

Конь в обрядах и играх. Конь появился на Кавказе в конце III тысячелетия до н.э. Изначально различные конные игры были своеобразной проверкой боевой подготовки коня и всадника. Но в этих древних играх закладывались основы вольтижировки и джигитовки, которые формировали силу, гибкость, ловкость, отвагу, настойчивость, чувство равновесия. Складывались также элементы высшей школы езды, каприоль, пируэт и др.

Уже в древности проводили сложные игры-соревнования. Об этом можно судить по материалам нартовского эпоса. У осетин существовало несколько видов конных состязаний: скачки (дугъ), джигитовка (бахай хъазт).

«Опытные наездники старались в первые два круга не отставать от других, но и не переутомлять лошадь, и, по возможности, сберечь ее силы для третьего решающего круга: от искусства наездника зависело многое. Неопытный наездник в первые два круга загонял свою лошадь настолько, что она с третьего круга и вовсе выходила из строя»67.

Особое место занимал обряд посвящения коня умершему, который совершался с целью передать человеку физические и сексуальные силы коня и гарантировать ему легкий путь на небо, в обитель предков и возрождения на том свете»68.

Постепенно конные игры трансформировались в цирковой жанр и зрелищно-развлекательная функция их стала ведущей.

Маски и ряжение. Среди памятников прикладного искусства осетин большое место занимают «маски» (цасгом, мангцасгом). Маска – важнейший элемент театрализованных празднеств, и появилась она раньше зрелищных представлений. Первоначально функция ее заключалась в том, чтобы с помощью маскировки (ряжения) преобразить себя, как бы перевоплотиться в другое существо, создав конкретный образ.

«В маске, – писал М. М. Бахтин, – воплощено игровое начало жизни, в основе ее лежит совсем особое взаимоотношение действительности и образа, характерные для древнейших обрядово-зрелищных форм»69. Она призвана была нарушить существующие в конкретном обществе нормы.

Маски изготовлялись кустарным способом из подручного материала: войлока, шкур домашних животных (козла, бычка, теленка или барана). Она была шлемовидной формы, закрывала лицо целиком, иногда и всю голову до плеч. В ней были отверстия для рта, глаз, носа. Обычно глазницы и отверстия для рта обшивали яркой материей. И на ней отделывались пышные усы из шерсти или конского волоса. Частенько ее снабжали и небольшими рожками (сагъы сыкъата).

Формы маски: оленья голова (саджы сар), козлиное лицо (сагъы цасгом), медведь (арс), обезьяна (маймули) и т.д.

Широко маски использовались на праздниках новогоднего цикла (Ног бон), когда начинался период зимнего солнцестояния и поворота солнца на лето, т.е. времени, когда открывался сельскохозяйственный сезон. Именно тогда начинались и многочисленные ритуалы и обряды.

Молодежь села, участники ряжения, специально готовились к празднику: готовили маски, костюмы, бутафорское оружие, – т.е. своеобразный театральный инвентарь. Группа ряженых юношей обходила дома и собирала пожертвования. Это было довольно забавное зрелище: молодежь, ряженая в вывернутые наизнанку овчинные шубы, с войлочными масками на лицах, с веселым шумом и песнями, танцами двигалась от одного дома к другому, поздравляя всех с Новым годом.

При этом распевали и обрядовые календарные здравицы, гримасничали, танцуя. Несмотря на веселый настрой, текстовки песен были очень серьезными.

Хдзаронт, хдзаронт! Домочадцы, домочадцы!

У алы аз др уыл хорзй цуа, Ваш каждый год добром вам шел, У сд фидн хорзй фенат, Ваше сто (летие) в будущем добром увидеть, У басылы къух мн фуа! Вашего «Басила» рука моей Ряженые пытались выпросить у хозяев побольше подарков. Они обычно разыгрывали веселую сценку, в основе которой лежал мнимый конфликт. В результате «потасовки» один из них якобы умирал, упав на землю. Другие начинали каяться и жаловаться, намекая, что его могла бы воскресить щедрость хозяев. Получив дополнительные подарки, мнимый покойник «оживал», и веселье продолжалось далее.

Так праздничное веселье получало оттенок карнавальности. Персонифицированные в образы животных ряженые способствовали этому.

В воображении участников праздника он представал как «неуничтожаемая категория человеческой культуры; он может оскудеть и даже выродиться, но он не может исчезнуть совсем»71. Не может исчезнуть праздник из жизни людей, как и солнце на небе. Вообще семантическая триада «жизнь-смерть-жизнь» была основой миропонимания всего живого на земле.

Тот же самый характер карнавальности имеют ноябрьские празднества у святилища «Уастырджыйы кувндон» в сел.Дзивгис. Это праздник, завершающий осенний цикл сельхозработ. Обычно он проходит у стен христианской церкви, существовавшей уже в XIV в., и связан с культом Уастырджи. Празднество сопровождалось массовыми развлечениями, которые устраивались на поляне «Дзуарварс». В массовых гуляниях участвовали ряженые, один из которых был «маймули» (обезьяна). Последний раз «маймули» выступал в 30-х гг. XX в. Костюм его – одетая наизнанку овчинная шуба (крц), старые штаны и старая обувь. На голове – маска. У него было бутафорское оружие: деревянный кинжал (хъдын хъама), винтовка (фондзхстон), шашка (хсаргард), огромные деревянные часы (сахат). Он, как мог, развлекал присутствующих, прикинувшись глухонемым. У него был «переводчик», который остроумно импровизировал. Осетинский драматург Е. Ц. Бритаев в молодости бывал активным участником этих праздников и хорошо описал их в драматическом произведении «Мир праху ряженого, да здравствует осетинский театр!» («Маймули рухсаг, гас цуд ирон театр!»).

В жизни осетинского общества большую роль играли нихасы (по-осетински нихас – речь, беседа; также называлось место, где происходили общественные собрания взрослых мужчин) 72. Среди функций данного традиционного общественного института сельской общины – как раз и организация совместного проведения свободного времени взрослой мужской части населения. А в дни общесельских праздников – и место проведения пиров (куывдт). «На нихасе обычно проводят свободное время члены общины (разумеется, мужчины). Если нет вопросов, требующих разрешения, то нихас служит для развлечения частной беседой. Это своего рода клуб под открытым небом73.

А вот как описывал И. Кануков в очерке «В осетинском ауле» нихас: «Холм в ауле – место общественного собрания… Иной раз среди собравшейся толпы «холмовиков» раздается монотонный звук двухструнной скрипки, которая у нас осетин называется «кабаньей головой» (хуыйы ср). Под ее монотонный звук какой-нибудь старец напевает песнь про Баби или Чермена (легендарные народные герои – Р. Ф.), или же рассказывает легенду про Батрадза, сына Хамица, который вел упорную борьбу даже с небом (цикл осетинских нартских сказаний – Р. Ф.) 74.