«ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ КАК ФЕНОМЕН СОВРЕМЕННОЙ ПСИХОЛОГИИ Новополоцк ПГУ 2011 УДК 159.95(035.3) ББК 88.352.1я03 А65 Рекомендовано к изданию советом учреждения образования Полоцкий государственный университет в качестве ...»

- недостаточное знание другого человека. По мнению С.Л. Рубинштейна, «…распознавать индивидуально своеобразные движения каждого человека и по ним улавливать все оттенки его чувств, правильно интерпретируя его выразительные движения, мы научаемся лишь в процессе более или менее длительного и близкого общения с ним» [240, с. 567];

- феномен «психологической защиты»: больные в состоянии депрессии хуже определяют интонационные признаки пониженного настроения, чем эталоны других эмоций [252].

Ассимиляция эмоций в мышлении (использование эмоций для повышения качества мыслительной активности) Традиционно в психологии эмоциональная окрашенность мышления противопоставлялась объективности отражения окружающего мира. Считалось, что реалистическое мышление, результатом которого является правильное отражение действительности, должно быть свободно от эмоциональных процессов, поскольку им свойственно «затемнять» и искажать познание, стирать границы между желаемым и действительным. Подобное, конечно же, имеет место, однако решение о роли вопроса эмоций в познании нельзя сводить к частному случаю.

По мнению К. Юнга, эмоция – это источник сознания. Исключительно интеллектуальное понимание не может быть полным. Интеллект наилучшим образом функционирует в соединении с интуицией и чувством [281].

Эмоции рассматриваются как важнейший фактор регуляции процессов познания [68], им приписывается мотивирующая роль [150]. Вместе с тем вопросы эмоциональной саморегуляции мыслительной деятельности остаются наименее исследованными [236].

В отечественной науке единство аффективных и когнитивных процессов рассматривается без акцента на преобладании тех или других. Выготский предупреждал: «Мысль – не последняя инстанция. Сама мысль рождается не из другой мысли, а из мотивирующей сферы нашего сознания, которая охватывает наши влечения и потребности, наши интересы и побуждения, наши аффекты и эмоции. За мыслью стоит аффект и волевая тенденция. Только она может дать ответ на последнее “почему” в анализе мышления» [72, c. 146]. По мнению П.В. Симонова, не следует принижать роль эмоциональных процессов в иерархии психических явлений:

«Представление о сопереживании как о чём-то архаичном, грубом, приблизительном по сравнению с мышлением и, имея в виду его изощрённую логику, право же несправедливо: вчувствоваться можно не менее глубоко, чем вдуматься» [252, c. 8 – 9]. По утверждению О.К. Тихомирова, на основании того, что «иногда эмоциональное возбуждение на самом деле может привести к дезорганизации процесса решения задачи, нельзя делать общие выводы об исключительно дезорганизующем влиянии эмоций на мышление» [272, c. 382].

В настоящее время установлено, что связь между эмоцией и когнитивным процессом можно охарактеризовать как динамическую и реципрокную: как эмоция может активировать когнитивный процесс, так и наоборот [112]. «Динамическое значение эмоционального процесса может быть вообще двояким: эмоциональный процесс может повышать тонус, энергию психической деятельности и может снижать, тормозить его», – отмечает С.Л. Рубинштейн [240, с. 563]. При определённых условиях эмоциональные переживания могут служить фасилитаторами или ингибиторами мыслительной деятельности. В качестве этих условий, на наш взгляд, могут рассматриваться, во-первых, интенсивность эмоции, во-вторых, личностные характеристики испытывающего её человека, например, его волевые качества и направленность личности. Такие полярные эмоции, как радость и горе, могут быть и фасилитаторами и ингибиторами мыслительной деятельности у разных людей. Приведём примеры фасилитирующей роли второй эмоции: «Горе должно высекать искры, а не источать сырость» (А. Мердок «Чёрный принц»), и ингибирующей роли первой: «Когда тебе очень и очень хорошо, это значит, что ты невнимателен» (П.С. Таранов «Методы 100 % победы»). Очевидно, что отрицательные эмоции могут стимулировать творческую активность с целью найти в ней утешение, уйти от страдания.

Влияние эмоционального переживания на процесс мыслительной деятельности может быть и не столь однозначным. Существует возможность того, что положительный эффект эмоционального процесса при повышении своей интенсивности может перейти в свою противоположность и дать дезорганизующий эффект при чрезмерном усилении эмоционального возбуждения. Так, средний уровень тревожности стимулирует мыслительную деятельность, в то время как высокий – её дезорганизует. Иногда один из противоположных аффектов прямо обусловлен другим: повышая активность в одном направлении, эмоция может снижать её, дезорганизуя умственную деятельность, в другом направлении [240]. Представим себе студентку психологического факультета, охваченную гневом по поводу измены любимого человека: вся её умственная активность подчинена «переработке» обиды или обдумыванию способов мести, в то же время она не может извлечь из памяти необходимые в этой ситуации стратегии совладания, чтобы сосредоточиться на написании курсовой работы.

Эмоции влияют на когнитивную переработку информации различным образом: в одновременной зависимости от знака эмоции и от требований к деятельности. «Если задача обращается к внимательности или к тщательности, исполнение выигрывает от негативных настроений. Если задача формулируется в терминах удовольствия, более вероятно, что её выполнению помогут позитивно-аффективные состояния» [295, с. 185]. Иными словами, отрицательные эмоции усиливают установку на восприятие деталей, в то время как положительные – на глобальность [64, с. 277]. В зависимости от настроения, в котором человек обращается к той или иной проблематике, он может прийти к различным выводам и оценкам. Обработка информации «происходит в момет эмоциональной ситуации, переживаемой человеком.

Эмоции образуют некое пространство, внутри которого происходят мыслительные процессы и процессы принятия решений» [117, с. 69].

Нельзя сказать, что фасилитирующее или ингибирующее действие определённо зависит от знака эмоции. К примеру, хорошее настроение приводит к игнорированию деталей, в то время как плохое – способствует их скрупулёзному анализу. Вдохновению могут способствовать и положительные, и отрицательные эмоции.

Поиск адекватного решения совершается быстрее и точнее при эффективном влиянии эмоций. Механизм этого описывает В.Л. Марищук:

«При оптимальных индукционных отношениях они (мыслительные операции – И. А.) выражаются в формировании некоторых интегративных потенциалов на энергии… очагов возбуждения, отражающих накопление знания в следах памяти и соответствующие суждения как адекватные решения. Всё это происходит быстрее и точнее при эффективном влиянии эмоций» [175, с. 27]. Интенсивные эмоции, вне зависимости от знака, препятствуют выбору правильного решения: «По закону отрицательной индукции случайные очаги возбуждения, из-за сильных эмоций ставшие доминантными, и стали действовать по законам доминанты, начинают гасить электропотенциалы над следами памяти и правильными решениями» [175, с. 27]. Вследствие этого человек не воспринимает контраргументы, и ему кажется, что он, безусловно, прав.

Остановимся на фасилитирующей роли эмоций в процессе мыслительной деятельности. Одним из первых в западной психологии на мотивирующую роль эмоций указал Р.У. Липер [444]. Он предположил, что эмоции являются первоначальными мотивирующими факторами, поскольку эмоциональные процессы позволяют побуждать активность (в том числе и мыслительную – И. А.), поддерживать её и управлять ею. Действительно, слово «эмоция» произошло от латинского глагола «emovare», что означает «двигаться» [206]. Эмоция – это средство, с помощью которого взаимодействуют тело и разум, они постоянно изменяются и «перемещаются»:

e-motion (э-моция). Так, если человек полностью функционален и благополучен, эмоции позитивны, если нет – они «перемещаются» к негативному полюсу. Прямое указание на мотивирующее значение эмоций содержится в определении, предложенном К. Изардом: «Эмоция – это нечто, что переживается как чувство (feeling), которое мотивирует, организует и направляет восприятие, мышление и действия» (курсив мой – И. А.) [112, c. 27].

Мотивирующую связь между эмоцией и мыслью характеризует предложенное К. Изардом понятие «аффективно-когнитивная структура».

Это «комбинация драйва и когнитивного процесса или комбинация драйва, эмоции и когнитивного процесса» [112, c. 28], которая складывается при регулярном возникновении определённой эмоции в ответ на определённый образ. Например, чувство уныния, печаль могут подтолкнуть человека к мысли, что он должен каким-то образом утешить себя. Аффективно-когнитивная структура может быть различной степени сложности. В более сложном варианте она может проявляться как ценность, цель или идеал, а комплекс таких структур может лечь в основу мировоззрения или идеологии.

Мотивационный механизм аффективно-когнитивной структуры, по мнению К. Изарда, кроется в её аффективной составляющей: в драйве, эмоции или сочетании того и другого.

Как отмечал О.К. Тихомиров, «положение об эмоциональной регуляции деятельности полностью применимо и к изучению мыслительной деятельности» [272, с. 380]. В исследованиях учёного показано, что творческий процесс невозможен без эмоциональной активации. Представители школы О.К. Тихомирова указали на существование двух феноменов, связанных с взаимодействием эмоциональных и интеллектуальных процессов, таких как «эмоциональное обнаружение решения» и «эмоциональное обнаружение проблемы».

Выявлено, что в структуре творческой деятельности эмоции могут выполнять регулирующие и эвристические функции. Эмпирические результаты позволили О.К. Тихомирову предположить, что эмоциональное предвосхищение выступает как первоначальная стадия формирования будущей осознанной цели. С его помощью выделяется определённая область поиска, в которой далее происходит логический анализ. Это означает, что эмоции служат нахождению приблизительной области, в которой может оказаться решение задачи. Иными словами, объект «сканирует» общее пространство возможных решений задачи для того, чтобы найти в нём «перспективные» области. По словам П.А. Анохина, эмоциональные переживания являются своеобразным «пеленгом, который или прекращает поиски, или вновь и вновь организует их» [30, с. 273].

Роль эмоций в процессе постановки задачи отражают результаты следующего эксперимента. Испытуемым предлагались художественные тексты, включающие нелепые утверждения (например, описывалось путешествие по реке, которая поднималась в гору). Требовалось прочесть текст и выполнить различные задания, не связанные с поиском противоречий (найти ошибки, запомнить текст как можно лучше). В опыте регистрировались психофизиологические показатели в момент первоначального чтения и последующего пересказа текста. У части испытуемых, которые сознательно не ставили задачу выявить противоречия и сформулировать их словесно, отмечалось изменение сопротивления кожи в тот момент, когда они читали спорный фрагмент текста. У другой части испытуемых не наблюдалось ни словесного выражения противоречий, ни обнаружения их на эмоциональном уровне. Когда перед испытуемыми специально поставили задачу найти противоречия в тексте, то частота их обнаружения была выше у тех из них, которые ранее демонстрировали непосредственные эмоциональные реакции на противоречивые места. Таким образом, было обнаружено, что эмоциональная реакция на противоречие подготавливает появление новых мыслительных процессов, ведущих к его выявлению [272].

Эмоции способны стимулировать творческий процесс. По мнению В.Д. Шадрикова, именно эмоция «находится у истоков великих творений искусства, литературы, науки и цивилизации в целом. Эмоция побуждает ум к новым начинаниям, а волю – к упорству» [305, c. 85]. Как отмечает А. Бергсон, «существуют эмоции, порождающие мысль; и изобретение, хотя оно и принадлежит к явлениям интеллектуального порядка, может иметь своей составляющей сферу чувств… Эмоция – это потрясение души» [37, с. 44 – 45]. В этом случае эмоция по отношению к последующим состояниям выступает не как следствие, а как причина. «Эта эмоция может порождать новые идеи. Она суперинтеллектуальна» [305, с. 86].

Начальный этап творчества, как правило, связан с нарастанием внутреннего психического напряжения. Л.А. Китаев-Смык выделяет три вида эмоциональных состояний, «запускающих» процесс творчества. Первый проявляется как душевные муки либо приступы отчаяния из-за якобы бесплодного напряжения в поисках творческих достижений. Продукт творчества ещё не воплощён в произведение, он «тихо барахтается в тине сердца» и вызревает там. Тем не менее «кипятя разум», предтворчество неуклонно ведёт человека к цели. В результате многолетних исследований Л.А. Китаев-Смык обнаружил, что «развитие стрессовых трансформаций мышления может привести… к возникновению инсайтных форм мышления». В этом случае «переход от дискурсивно-логического к инсайтному мышлению часто опосредуется стадией мыслительной растерянности, эмоциональной подавленности, иногда переживаниями горя, безвыходности и т.п., что можно рассматривать как стадию псевдоухода от решения стрессогенной проблемы. Такая стадия, как правило, необходима для возникновения мыслительного озарения, инсайтного решения задачи, казавшейся неразрешимой» [125, с. 75]. Второй вид («пустота» в мыслях и чувствах) может расцениваться как проявление стрессовой психической релаксации, которая, снимая эмоциональные нагрузки, готовит мышление к продуктивному творчеству. Третий вид предтворчества проявляется как эустресс, который поднимает эмоциональное напряжение до уровня, необходимого для начала творческого процесса. В этом случае безотчётная радость, лёгкость и беспечность буквально несут творца к началу акта созидания [125].

Своеобразная самонастройка интенсивности эмоций является стимулом к началу мыслительной деятельности. Подобный акт саморегуляции, по нашему мнению, может быть как непроизвольным («вдруг снизошло вдохновение»), так и произвольным. Не случайно известно множество причуд, магических действий, при помощи которых творческие личности настраивали себя на творчество, создавая определённое эмоциональное состояние [125]. Так, известно, что писатель Владимир Короткевич, приступая к работе, всегда надевал вышитую белорусскую «кашулю». Виктор Гюго брал в руки воронье перо (гусиными ему талантливо творить не удавалось) и всегда садился за один и тот же маленький столик, за которым он написал своё первое удачное произведение.

Согласно полученным эмпирическим данным, психические состояния, сопровождающие творческую деятельность (вдохновение, озарение и т.п.), могут передаваться от одного члена группы к другому путём срабатывания механизма «трансляции творческого эмоционального фона».

Подобная взаимная «эмоциональная стимуляция» положительно влияет на активизацию творческого потенциала участников группы, а также на их желание мыслить и действовать нестандартно [314].

Влияние эмоций на социальное мышление и поведение также неоднозначно. При этом аффект может влиять не только на содержание мышления, но и на его процесс, т.е. на то, как люди думают и как они оценивают социальную информацию [348; 369]. В настоящее время установлено, что следствия аффекта для обработки информации могут лучше всего быть поняты в терминах фундаментальной ассимиляции и аккомодации (в терминологии Ж. Пиаже). Аккомодация требует сосредоточения на требованиях внешнего мира, при ассимиляции индивид, реагируя на ситуацию, полагается на укоренившиеся внутренние схемы и способы действий. Соответственно, положительный аффект должен вызывать более ассимилятивный, основанный на схеме, последовательный стиль обработки информации, в то время как отрицательный аффект вызывает в большей мере аккомодативную, противоречивую, основанную на внешних событиях, стратегию [280; 348].

Влияние эмоций на социальное поведение зависит как от особенностей задачи и ситуации, так и от использумой стратегии обработки информации. «Вливание аффекта» оказывается большим, когда для решения сложных, трудоёмких или новых задач требуется более экстенсивная обработка информации. При этом влияние эмоций на мышление наиболее заметно при выборе эвристической стратегии обработки информации (в том случае, когда человек ориентируется на свои чувства, чтобы сформулировать ответ) или при выборе самостоятельной стратегии, требующей от индивида отбора, кодирования и интерпретации новой информации, а также её соотнесения с хранящимися в памяти знаниями. Самостоятельная обработка информации представляет собой открытую конструктивную стратегию, благодаря которой аффект открывает доступ к соответствующим мыслям, идеям, воспоминаниям, интерпретациям и способствует их использованию. Чем больше человек нуждается в использовании хранящихся в памяти идей и интерпретаций для формирования собственного отклика, тем более вероятно, что на исход окажет влияние аффективно заряженная информация. Подобный эффект наблюдается в том случае, когда люди высказывают суждения о собственных отношениях с близкими.

Аффект может оказывать влияние и на выбор стратегии обработки информации. Обнаружено, что бдительность, постоянное внимание к деталям внешнего стимула, вызываемые плохим настроением, имеют тенденцию уменьшать или вообще упразднять такие ошибки суждений, как фундаментальная ошибка атрибуции [408]. Положительные эмоции часто приводят к схематическому, непоследовательному, эвристическому стилю обработки информации [348]. Иными словами, существует возможность того, что схематическое восприятие «единства» между действующим лицом и действием, приводящее к фундаментальной ошибке атрибуции, провоцируется положительным аффектом и редуцируется отрицательным.

В ситуации спонтанного взаимодействия при использовании открытой, конструктивной стратегии положительный аффект приводит к извлечению более позитивной информации и к более уверенному, оптимистическому поведению, в то время как негативный аффект вызывает негативные воспоминания и способствует необщительному, оборонительному или враждебному поведению [280].

При всей сложности процессов принятия решений лишь незначительная их часть остается сознательной, причём и она «находится под выраженным аффективным влиянием, внешним по отношению к сознающему «Я» [65, с. 377]. Ярким примером этого служит обнаруженный Канеманом и Амосом Тверски эффект эмоционального обрамления процессов принятия решений (framing effect). Незначительная переформулировка задачи, меняющая эмоциональный контекст условий, способствует тому, что при сохранении формальной структуры задача начинает решаться иначе. В положительном контексте испытуемые готовы быстро зафиксировать выигрыш. В отрицательном – они упорно стремятся избежать проигрыша, при этом рискуя значительно более серьезными потерями.

Этот психологический феномен находит подтверждение в работах по поведенческой экономике, анализирующих реальное поведение инвесторов на финансовых рынках. Неожиданной экспериментальной проверкой для него оказались теракты в США 11 сентября 2001 года. Сразу после этих событий эффект эмоционального обрамления временно перестал наблюдаться: даже при положительной формулировке условий испытуемые решали задачу выбора по отрицательному сценарию. Это связано с тем, что перед лицом глобальной угрозы локальные манипуляции эмоционального фона оказались неэффективными [64].

Сила влияния эмоций на мышление во многом зависит от индивидуальных особенностей. К примеру, установлено, что люди, отличающиеся макиавеллизмом, и те, кто очень нуждается в одобрении, менее подвержены влиянию настроения, чем те, кто отличается низкими показателями приведённых выше характеристик. Создаётся впечатление, что и те и другие принимают решение о том, что будут делать, ещё до начала переговоров, тем самым ограничивая возможность открытой обработки информации и случайного вливания аффекта. Лица с низкими баллами по показателю «открытость чувству» также имеют меньшую вероятность оказаться под влиянием аффекта в процессе реагирования на социальную информацию, нежели люди с высокими баллами [280].

Влияние аффекта опосредовано уровнем тревожности личности. Так, лица с низким уровнем тревожности реагируют на аут-группу в соответствии с собственным плохим настроением – в негативной манере. В то же время высокотревожные индивиды обнаруживают противоположный паттерн, соответствующий их большей чувствительности к аверсивному аффекту, и склонность к мотивированной стратегии обработки информации с целью устранения негативизма [366].

Тревожные субъекты, независимо от источника происхождения их тревоги, эмоциональны. В то же время «… у эмоциональных субъектов независимо от того, обусловлена их эмоциональность конституцией или трудными экспериментальными условиями, отмечается высокая энергетическая мобилизация, с трудом поддающаяся контролю и порождающая часто эмоциональные реакции, тогда как у субъектов неэмоциональных или менее эмоциональных наблюдаются лишь приспособительные реакции» [282, с. 181]. Проблема, по нашему мнению, состоит в том, как направить мощный поток эмоциональной энергии тревожного субъекта в конструктивное русло – «эмоционального мышления», но не «эмоциональной глупости».

Возникает вопрос о возможности управления аффектом с целью конструктивного влияния на мышление. Существует основание предполагать, что самостоятельная и мотивированная стратегии обработки информации могут стимулировать взаимно компенсирующие когнитивные стратегии, которые совместно рождают динамичную, самонастраивающуюся систему управления настроением. Существующее настроение ведёт к вливанию аффекта до тех пор, пока не достигается пороговое значение негативности. В этот момент люди автоматически переключаются на мотивированный контроль настроения и неконгруэнтные с настроением отклики.

Иными словами, благодаря существованию гомеостатического механизма управления настроением, способствующего спонтанному переключению с самостоятельной стратегии обработки информации (вливания аффекта) на мотивированную (контроль аффекта), у нормальных испытуемых чрезвычайное влияние настроения на мышление и суждения является относительно кратковременным и спонтанно обращается вспять. При этом лица с высоким уровнем самоуважения более эффективно управляют своими настроениями [280].

Существует и другая точка зрения, не столько отрицающая мотивирующую силу эмоций, сколько уточняющая её происхождение. П.В. Симонов отмечал, что мотивирующей функцией обладают не эмоции, а стоящие за ними потребности: «…самостоятельная ценность эмоций, их способность мотивировать поведение в любом случае оказывается иллюзией» [252, c. 67]. Тезис о способности эмоций мотивировать поведение «уводит исследователя от необходимости анализа того, что прячется за эмоциями… – от анализа сферы потребностей и мотивов» [252, c. 68].

Эмоции рассматриваются П.В. Симоновым как вторичный продукт скрывающихся за ними потребностей. В свою очередь Е.Д. Хомская также отмечает, что эмоции зависят от потребностей, «становятся как бы их «внутренним зеркалом» [291, с. 52]. Предельно лаконично подобные представления отражены в формулировке С.Л. Рубинштейна, определяющей эмоции как субъективную форму существования потребностей (мотивации) (цит. по: [68]). Иными словами, являясь субъективной формой существования мотивации, эмоции представляют собой итоговую форму её существования [68].

Описывая механизм эмоциональной самомотивации, В.Д. Шадриков достаточно подробно останавливается на взаимосвязи эмоций и мотивации. Известно, что стимулирование всей психической деятельности обеспечивается ретикулярной формацией, которая находится под воздействием эмоций. По мнению ученого, в целом имеет место такая «системная картина»: мотивация побуждает к деятельности; стрессоры, связанные с достижением цели деятельности, порождают определённые эмоции; эмоции воздействуют на ретикулярную формацию, которая обеспечивает активацию структур головного мозга, в том числе реализующих когнитивные процессы [304, с. 58 – 59]. Поэтому не следует отрицать роль эмоций в качестве если не первичного, то, по крайней мере, вторичного мотивирующего фактора.

Особенно ярко мотивирующее действие эмоций проявляется в социальных ситуациях нравственного выбора. Действие ума, особенно в социальном поведении, мотивируется и контролируется моралью. Мораль и совесть, в свою очередь, взаимосвязаны с эмоциями. В этом случае эмоции по отношению к умственным действиям выступают не как следствие, а как причина: эмоции могут порождать новые идеи [304].

Итак, согласно данным эмпирических исследований и клинических экспериментов, в частности [125; 172; 269; 270], осуществление эффективного или удовлетворительного процесса принятия решения невозможно, если мысль лишена эмоционального подкрепления. При этом следует объективно оценивать роль эмоций в процессе интеллектуальной деятельности, поскольку, по мнению И. Васильева, в настоящее время «недооценка роли эмоций в познании сменилась прямо противоположной позицией – переоценкой этой роли» [61, с. 58].

Исходя из сказанного выше, можно предположить наличие в структуре эмоционального интеллекта эмоций, «самомотивирующих» когнитивную деятельность, связанную с выражением, распознаванием, пониманием эмоций и управлением ими [11].

Понимание (осмысление) эмоций Вопрос о том, что представляет собой понимание как таковое, является сложным. У представителей отечественной психологии существует следующее его определение: понимание – один из видов сложной мыслительной деятельности, которая состоит в раскрытии подлинных связей и отношений, существующих между явлениями объективного мира, в появлении к ним того или иного отношения [131; 240; 255].

Следует иметь в виду, что понимание отличается от объяснения [240].

Оно основывается на объяснении, интерпретации, но не сводится к нему.

Согласно М.М. Бахтину, понимание «есть видение смысла, но не феноменальное, а видение живого смысла переживания и выражения, видение внутренне осмысленного, так сказать, самоосмысленного явления. Критерий здесь не точность, а глубина проникновения. Здесь познание направлено на индивидуальное» [35, с. 9].

Вслед за В.П. Зинченко, укажем наиболее важные значения слова «понимание»: 1) способность осмыслять, постигать содержание, значение, смысл чего-нибудь; 2) то или иное толкование чего-нибудь; 3) когнитивный процесс постижения содержания, смысла, который может быть успешным или безуспешным, самостоятельным или несамостоятельным, быстрым или медленным, произвольным и осознанным или непроизвольным и интуитивным [110]. Понимание эмоций рассматривается нами и как способность, и как когнитивный процесс постижения их содержания.

Как полагает В.Д. Шадриков, понять человека – значит понять его духовный мир. Это возможно в том случае, если собеседники имеют духовное сходство [305]. Иными словами, чем богаче содержание духовного мира человека, тем лучше он понимает других людей. И наоборот, чем большее число людей вмещает человек в рамки своего понимания, тем богаче его духовный мир.

Необходимым компонентом понимания другого человека является понимание его эмоций и чувств. Важность такого понимания обусловлена тем, что эмоциональные реакции, будучи тесно связанными с мотивационной и ценностно-смысловой сферами личности, являются безошибочными индикаторами истинного отношения человека к происходящему. Понимание эмоциональных состояний способствует оптимизации общения, является необходимым моментом осознания и оценки своих личностных качеств и поступков через призму общественных ценностей [147].

В ряде исследований в качестве необходимого условия понимания психических состояний других людей рассматривается формирование в онтогенезе «модели психического», обозначаемого в современной западной литературе как «theory of mind». «Модель психического» рассматривается как целостная многоуровневая система ментальных феноменов (внимания, мышления, воображения и других), которая имеет определённую многомерную структуру и иерархическую организацию [250]. Имея эту модель, человек обладает способностью к пониманию внутреннего мира и формирует представление о таких «невидимых» аспектах реальности, как психические состояния – собственные и других людей. Развитие «модели психического» необходимо для социального понимания и коммуникации, ведь чаще всего люди описывают собственное и чужое поведение именно в терминах психических состояний.

Эмоции и чувства достаточно сложны для понимания, поскольку у каждого человека они возникают из индивидуального смыслового контекста, а в дальнейшем включаются в него в качестве основных компонентов его содержания. Существование такого индивидуального контекста может затруднить понимание переживаний другого человека.

Наиболее действенным способом преодоления границ между индивидуальными смысловыми контекстами партнёров по общению является эмпатия. Она представляет собой сложный аффективно-когнитивный процесс понимания переживаний другого человека, осмысления его внутренней жизни [141]. В рамках аффективно-когнитивного подхода к трактовке эмпатии она практически отождествляется с пониманием эмоций.

Так, А.А. Бодалёв и Л.А. Петровская рассматривают эмпатию как способность понимать переживания другой личности и сопереживать ей в процессе межличностных отношений. С точки зрения В.П. Морозова, А.Г. Васильевой, Хр. Живковой, эмпатия – это способность к пониманию эмоциональных состояний другого или способность к эмоциональной идентификации. Близки к приведённым выше определения эмпатии у сторонников когнитивного подхода: эмпатия – это способность индивида распознавать эмоциональные состояния другого (С.А. Ершов, А.И. Макеева), способность индивида к адекватной интерпретации выразительного поведения другого (В.А. Лабунская) [141].

Эмпатические способности В.А. Лабунская, Ю.А. Менжерицкая и Е.Д. Бреус определяют как социально-психологическое свойство, состоящее из ряда способностей:

- эмоционально реагировать и откликаться на переживания другого;

- распознавать эмоциональные состояния другого и как бы переносить себя в его мысли, чувства, действия;

- давать адекватный эмпатический ответ (вербального, и невербального типа) на переживания другого, использовать способы взаимодействия, облегчающие страдания другого [141].

Полный эмпатийный процесс представляет собой цепочку из трёх звеньев: сопереживание – сочувствие – внутреннее содействие. Каждое звено этого процесса выполняет определённую функцию. Сопереживание, в основе которого лежит идентификация, является эмоциональным откликом на переживания другого. Проявление сочувствия предполагает когнитивную ориентацию в ситуации, которая в свою очередь актуализирует различные формы содействия, сначала внутреннего, а затем, при определённых условиях, и внешнего [265]. Иными словами, эмпатия предполагает наличие развитых способностей к различению эмоций и к эффективной обработке информации, которую они содержат.

По мнению Т.М. Кумсковой, успешность решения задачи на понимание эмоций зависит от следующих факторов: 1) осознания переживаний;

2) называния, обозначения эмоции, состояния; 3) отвлечения от собственно переживаний и переключения на причину эмоции, предмет переживания;

4) выделения значимых качеств, свойств объекта; 5) осознания мотива.

Данный автор выделяет следующие формы понимания эмоций: идентификация (понимание-узнавание), интерпретация (понимание-гипотеза), создание целостной структуры понимания (понимание-объединение) [137].

Немецкий психолог А. фон Канитц различает несколько уровней эмоциональной сознательности, которые плавно переходят друг в друга:

- чувственная слепота / алекситимия;

- физическое ощущение (например, жар, возбуждение);

- рудиментарное восприятие (предполагаемое / неопределённое / неназванное чувство);

- языковой барьер;

- ясно осознаваемые чувства, которые могут быть дифференцированы и описаны;

- осознание причин собственных чувств и возможность их сформулировать [117].

Таким образом, высшим уровнем осознания эмоций является не только правильная идентификация эмоционального переживания и умение его описать, но и понимание причин его возникновения и контекста.

Поскольку понимание эмоций состоит в отчётливой фиксации своего эмоционального состояния, в возможности выразить его в знаковой форме [138], то оно связано с вербализацией эмоций. При этом переживание эмоции и её называние (определение) являются различными феноменами, которые могут быть эмпирически разведены. Называние (определение) эмоции рассматривается как результат конструктивных процессов, которые трансформируют перцептивные переживания во внутренний опыт, модифицируя эти переживания.

Можно выделить три основные функции называния эмоций: закрепление опыта, межличностная коммуникация, эмоциональная экспрессия [290]. Если эмоция осознается в достаточной степени, то она поддается категоризации (обозначению, называнию) [40].

Для того чтобы назвать эмоцию, необходимо иметь достаточно богатый эмоциональный тезаурус. Содержание эмоционального словаря, во-первых, зависит от представленности данной эмоции в языке. Эмоция в большей или меньшей мере представлена в языке в зависимости от того, насколько важной и желательной она считается в той или иной культуре [290].

Национальный язык в свою очередь в определённой степени формирует окружающую реальность. Это означает, что мы можем быть слепы к явлениям или концепциям, для которых у нас нет слов. К примеру, на Таити отсутствует слово для выражения эмоции печали. По этой причине мать, потеряв ребёнка, воспринимает слёзы и своё физиологическое состояние как болезнь, не связывая это с душевной болью [290]. В итальянском языке существует слово fiero, обозначающее удовольствие от встречи со сложной задачей [83]. При этом название для такой эмоции не обнаружено ни в английском, ни в белорусском, ни в русском языках (интересно, характерна ли подобная эмоция для представителей этих национальностей). В английском языке нет понятия, соответствующего русскому слову «злорадство» [179].

В японском языке есть слова, обозначающие такие эмоции, как страстное влечение к отсутствующему любимому; чувство, ассоциирующееся с тем, что мы видим другого человека, достойного похвалы, который преодолевает препятствия; они не имеют точного английского перевода [179]. Эмоция, обозначенная в русском языке словом «отчаяние», имеет ряд оттенков в белорусском языке: «роспач», «адчай», «паняверка».

Во-вторых, богатство эмоционального тезауруса ребёнка зависит от эмоционального словаря значимых взрослых, в первую очередь родителей.

Согласно материалам культурно-исторических исследований, в более ранние периоды и взрослые, и дети могли выражать свои чувства свободнее, а наличие значительного эмоционального материала для анализа и внимание к нему способствовало более эффективному пониманию переживаний. Известно, что одной из важнейших черт средневекового человека была выраженная эмоциональность [307].

У современного человека наблюдается редукция эмоционального словаря. Возможно, это связано с запретом на выражение тех негативных эмоций у детей, которые взрослые считают неудобными и недопустимыми.

Отметим, что с середины прошлого века взрослые пытаются насильственным образом очистить мир ребёнка от отрицательных эмоций, неприятных ощущений и переживаний. Наиболее здоровым аффектом считается радость, поэтому её проявления всячески стимулируются путём быстрого переключения ребёнка от слёз и неприятных переживаний. Родители нечасто говорят с ребёнком об эмоциональной жизни. Взрослым редко приходится заниматься тонкой дифференциацией эмоций в повседневной жизни.

Причина снижения внимания к внутренним событиям, возможно, заключается в культурных нормах, ограничивающих проявления эмоциональной жизни. «В ходе длительного и планомерного контроля над сознанием людей в него были введены парадигмы, блокировавшие глубокое чувствование. Одна из них гласит: «Чувствовать не надо, это приведёт к боли…». Человек думает, что если разрешить себе испытывать чувства, то скорее всего придут отрицательные, нехорошие, и он перестанет нравиться другим людям» [218, с. 230].

Невнимание к эмоциональной жизни приводит к печальным последствиям. Известно, что, когда родители способны распознать негативные эмоции своих детей и помогают им справиться с ними, то у детей со временем это приводит к более эффективной регуляции своих эмоций, что выражается в более позитивном поведении [83]. В свою очередь, бедность и недифференцированность эмоционального словаря матери ведёт к формированию у ребёнка особого типа сознания и мышления, в котором эмоциональная жизнь представлена незначительно.

Распознавание и понимание смысла эмоций является проблематичным для личностей с выраженной алекситимией. Термин «алекситимия»

(«чувство без слов») был введён американским психиатром П. Сифнесом в 1968 году, хотя явление, стоящее за ним, было известно медикам и раньше (например, J. Ruesch, 1948) (цит. по: [286]).

Алекситимия ассоциировалась с многочисленными клиническими нарушениями, включая психосоматические расстройства, депрессию, пограничные личностные расстройства, проблемы в межличностных отношениях [507].

Замечено, что многие пациенты психосоматической клиники мыслят утилитарно, в конфликтных и стрессовых ситуациях имеют тенденцию больше действовать, а не разъяснять, затрудняются в поиске подходящих слов и символических средств для описания своих эмоциональных состояний, с трудом различают чувства и телесные ощущения, акцентируют внимание на внешних событиях, а не на внутренних переживаниях (J. Ruesch, 1948; P. Marty, 1963) (цит. по: [286]).

Существует несколько объяснений алекситимии и её роли в возникновении психосоматических заболеваний. Среди них модель «отрицания» и модель «дефицита». Первая из них подразумевает глобальное отрицание аффектов. Если рассматривать отрицание как вид психологической защиты, теоретически можно допустить обратимость защитного процесса с последующим исчезновением как синдрома алекситимии, так и психосоматических симптомов. Однако клинический опыт свидетельствует о том, что у большинства больных алекситимические проявления необратимы.

Согласно модели «дефицита» у больных наблюдается не отрицание, а отсутствие функций, связанных с обработкой эмоциональной информации, а также и ментального аппарата, который лежит в их основе. Неспособность больного алекситимией осознать свои эмоции приводит к их вытеснению. Накопление телесных проявлений, которые не получили эмоциональной разрядки, способствует психосоматическим расстройствам.

Таким образом, алекситимия на психологическом уровне является аналогом соматизации – на физиологическом уровне [132].

Из физиологических причин алекситимии назовём возможное блокирование импульсов между левым и правым полушарием в мозолистом теле или нарушение связи между лимбической системой и высшей кортикальной активностью [320; 457]. По мнению В.В. Бойко, причина алекситимии заключается в том, что временно или постоянно нарушены энергодинамические отношения между эмоциональными программами и интеллектом, который контролирует их действия. Эмоции, таким образом, не обладают достаточной энергией, чтобы «включить» интеллект, а интеллект не способен эффективно перерабатывать эмоции [49]. В целом вопрос о происхождении алекситимических черт остаётся открытым: неизвестно, является ли алекситимия результатом врождённых дефектов, результатом биохимического дефицита или задержки в развитии.

Существенными когнитивно-аффективными особенностями алекситимического конструкта являются:

- трудности в идентификации и описании своих чувств;

- неспособность к дифференциации чувств и телесных ощущений;

- недостаток воображения, ригидность и конкретность [249];

- фокусированность в большей мере на внешних событиях, чем на внутренних переживаниях [49];

- формальность, бездушность, гипернормативность [54];

- высокий уровень депрессии и истерии [286].

Алекситимия может быть «первичной», являясь устойчивым свойством несколько «инфантильной личности», или «вторичной», возникшей вследствие перенесения тяжёлой травмы или психосоматического заболевания. Первичная алекситимия необратима вследствие серьёзных эмоциональных нарушений. Вторичная алекситимия обычно обратима: её можно преодолеть посредством психотерапии, побуждая пациента наблюдать и выражать свои эмоции.

Используя две описанные выше модели: «отрицания» и «дефицита», Дж. Немиах (J.C. Nemiah) объясняет происхождение первичной и вторичной алекситимии.

Как уже отмечалось, если рассматривать отрицание как психологическую защиту, можно допустить обратимость защитного процесса и дальнейшее исчезновение алекситимии и психосоматических симптомов.

В этом случае можно говорить о «вторичной», обратимой, алекситимии.

Между тем у многих больных с психосоматическими нарушениями алекситимические проявления становятся необратимыми, несмотря на постоянную интенсивную терапию. Для пациентов с «первичной» алекситимией соответствующей является модель «дефицита», которая предполагает не опосредованное символизацией деструктивное воздействие инстинктивных потребностей и фантазий на психосоматику (цит. по: [286]).

«Чувство без слов» встречается не только у больных, но и у здоровых людей. Следует иметь в виду, что это не «мотивированное забывание», которое объясняется вытеснением или отрицанием и проявляется, к примеру, в оговорках. Алекситимию необходимо отличать от психической нечувствительности, которая может развиваться как активный мотивационный процесс вследствие тяжёлой психической травмы и угрожает изоляцией, дезинтеграцией и депрессией. Не следует отождествлять её и с теми поведенческими проявлениями, которые характеризуют сходные разновидности таких психиатрических синдромов, как аффективные нарушения при вялотекущей шизофрении, и от такого типа операционного мышления, которое свойственно для малограмотных и не развитых в интеллектуальном плане людей.

Те проявления, которые классифицируются как алекситимия, в некоторых случаях могут быть культурной или субкультурной характеристикой. Проявления алекситимии могут быть и приобретёнными, поскольку сдержанность в проявлении эмоций нередко приветствуется в обществе.

Алекситимическим проявлениям могут способствовать нарушения процесса идентификации с окружающими, отсутствие адекватного эмоционального контакта с другими вследствие низкого уровня социальной компетентности (неумения представить себя на месте другого человека, неспособности понять его переживания). По этим причинам алекситимию можно считать социальной болезнью. Формированию алекситимии способствуют стереотипы поведения людей в социуме, которые объединяются представлениями о стандартах так называемого «депрессивного общества» [286].

Интересный пример алекситимии был обнаружен в произведении В. Шекспира «Гамлет». Главный герой много говорит, спорит с собой. Однако в противоположность назначению языка как носителя смыслов, выражающих намерения, желания и чувства человека, высказывания Гамлета не приводят к лучшему взаимопониманию и гармонизации отношений.

Слова, по сути, заменяют ему межличностные отношения. Причиной неспособности (или страха) к близким эмоциональным отношениям является то, что в раннем детстве отец и сын не имели возможности или желания открыто выражать свои чувства и потребности с помощью значимых слов.

Чувство стыда перед отцом в дальнейшем было перенесено на отношения с окружающими [417].

Логично предположить, что уровень алекситимии будет ниже у людей, имеющих обширный опыт проработки эмоций, а также получивших профессиональное образование, в процессе которого индивид специально обучается умению распознавать и понимать чувства и эмоции. В ряде исследований (например, [5]) установлено, что женщины лучше оперируют эмоциональной информацией, нежели мужчины, что позволяет выдвинуть гипотезу о преобладании алекситимии у представителей мужского пола.

Однако в исследовании Ю.А. Солобоевой ни одна из указанных выше гипотез не подтвердилась. Средние показатели уровня алекситимии у студентов театрального и технического вуза оказались приблизительно одинаковыми. При этом в женской выборке уровень алекситимии несколько выше, чем в мужской [259].

Проблема психологических предпосылок алекситимии, как мы видим, требует дальнешего исследования.

Даже при отсутствии алекситимии у человека с достаточно развитым тезаурусом эмоций существует вероятность ошибки: неправильного обозначения эмоций, «наклеивания» на них «ярлыков», не соответствующих реальности. Так, чувство тревоги может называться отчаянием или разочарованием, волнение – страхом. Кроме того, большинство эмоциональных явлений появляются в результате переживания целого «букета» эмоций, и давая им какое-то одно определение, мы делаем акцент лишь на одном аспекте этого «букета».

Можно утверждать, что вполне психически нормальный, но не имеющий навыка вербализации эмоций индивид в известной мере подвержен алекситимии. Повышенный уровень алекситимии свидетельствует о проблемах в эмоционально-интеллектуальной сфере и является противопоказанием для профессиональной деятельности в области общения. Последнее вполне понятно. Человек, который затрудняется в обозначении собственных эмоциональных состояний, вряд ли сможет вербализовать эмоциональные состояния и свойства партнёров.

Адекватно расшифровать эмоциональный сигнал партнёра означает уловить в нём именно тот смысл, который в него был вложен. Это умение зависит от следующих условий:

- личность должна иметь достаточный опыт общения с людьми разного возраста, разного психического склада, культуры, разных национальностей. В формировании способности к пониманию эмоций большое значение имеет тесный контакт человека с домашними животными;

- наличие значительного объёма оперативной эмоциональной памяти позволяет запоминать характер и оттенки эмоций партнёра непосредственно в момент общения;

- важно не приписывать эмоциям партнёра оттенки, которые в них на самом деле отсутствуют. Причинами подобного рода искажений может являться «шум» в виде настроений или привычных эмоций, дефекты оперативной эмоциональной памяти, отношение к партнёру, психические отклонения у воспринимающего. К примеру, лица с параноидальным типом личности склонны интерпретировать мотивы поведения окружающих как злонамеренные. При таком подходе к людям радость легко отождествить со злорадством;

- чем больше опыт профессионального общения с определённой категорией людей, тем доступнее расшифровка эмоциональных состояний субъектов профессиональной деятельности [49].

В рамках представлений об эмоциях Пермской психологической школы восприятие эмоций понимается как их осознание, осмысление через опору на определенные источники информации о переживаемых эмоциях, как собственных, так и другого человека. По мнению представителей данной школы, человек, «целостно воспринимая и осознавая эмоцию, регистрирует ее экспрессивные проявления, вместе с тем опирается на физиологические изменения, связанные с эмоциональными переживаниями, соотносит эмоцию с ситуацией ее возникновения, на основе чего категоризует ее» [59, с. 220]. При этом можно воспринимать эмоции другого человека с двух позиций:

1) внешнего наблюдателя (осознавая внешние проявления эмоций, ситуацию их возникновения, осознавая эмоцию как отношение к внешним объектам и явлениям);

2) внутреннего наблюдателя (осознавая динамичность, изменчивость, длительность протекания эмоций, амбивалентность эмоций, интенсивность эмоционального переживания, типичность эмоций, повторяемость их в опыте переживаний, причины эмоций, способ восприятия).

Иными словами, опираясь на экспрессивные проявления эмоций другого человека при их восприятии либо на ситуационные характеристики, субъект воспринимает чужие эмоции с позиции внешнего наблюдателя.

В то же время опираясь на собственный опыт переживаний, делая заключение об эмоциях другого на основе осознания причин эмоций и их различных характеристик (интенсивности, амбивалентности и др.), человек в большей мере склонен использовать стратегии восприятия эмоций с позиции внутреннего наблюдателя [59].

В исследованиях А.Ю. Бегфельда [38 – 40] были обнаружены весьма неожиданные особенности восприятия (понимания) эмоций другого человека. Оказалось, что воспринимающий получает знание о качестве эмоций других людей прежде всего с позиции внутреннего наблюдателя, в некотором смысле отождествляя переживаемые другим человеком эмоции с собственными. Внешние проявления эмоций оказываются для воспринимающего субъекта вторичными по значимости. Среди внешних признаков наиболее значимы для познания эмоций другого человека речевые и звуковые средства экспрессии, а также выразительные движения, поза, эмоциональные действия.

При восприятии чужих эмоций субъект испытывает значительные трудности с их вербализацией. Это подтверждается тем, что на вербальном уровне эмоции других людей не представлены в сознании практически у 50 % испытуемых от их общего числа. Диапазон осознаваемых субъектом эмоций другого человека представлен в большей мере базовыми эмоциями.

Интересно, что по мере овладения профессиональным знанием у студентов-психологов и филологов сохраняется тот же обыденный образ эмоций других людей, который складывался у них до систематического изучения психологии. И напротив, у математиков происходят некоторые изменения в характере восприятия эмоций других людей. Данный факт, по мнению А.Ю. Бегфельда, свидетельствует о том, что опыт познания эмоций другого человека, который получают студенты-математики, в некоторой степени трансформируется под влиянием профессионального знания, в том числе психологического [39].

Чем выше эмпатийность субъекта, тем в большей мере он склонен воспринимать эмоции другого человека с позиции внутреннего наблюдателя. И напротив, чем ниже эмпатийность воспринимающего, тем выше в восприятии чужих эмоций он ориентирован на их внешние проявления.

Преобладание фрустрационных эмоций (гнева, разочарования) при описании и категоризации позволяет предположить, что данный класс эмоциональных явлений в большей мере доступен осознанию и вербализации [59].

Сходные результаты были получены М.С. Курчаковой. Ею установлено, что больные с депрессивными расстройствами позже начинают опознавать эмоцию горя (у них повышен порог опознания) и дольше продолжают ее замечать при постепенном уменьшении признаков ее выражения (понижен порог исчезновения). У больных с тревожно-фобическими расстройствами повышен порог опознания эмоции страха. Это объясняется следующим образом. При опознании выражения лица испытуемые сравнивают его с неким «внутренним эталоном» эмоционального состояния, и лишь когда это выражение начинает соответствовать эталону, принимается решение о наличии состояния. Порог опознания эмоционального выражения соответствует моменту «принятия решения» о совпадении с эталоном, однако поскольку у больных в депрессивном состоянии образ эмоции горя весьма интенсивен, то и пороги принятия решения увеличиваются. Таким же образом можно объяснить особенности восприятия эмоции страха у больных с тревожно-фобическими расстройствами. При движении в обратном направлении, от четко выраженной эмоции к ее исчезновению, установка на восприятие эмоции сохраняется тем дольше, чем более эта эмоция соответствует эмоциональному состоянию обследуемого, поскольку при этом снижаются пороги исчезновения [139].

Осознанная регуляция эмоций Умение управлять своими эмоциями и эмоциями окружающих – важный фактор эффективности деятельности. К примеру, результаты эмпирических исследований, проведённых в украинской высшей школе, свидетельствуют о том, что при переживании положительных эмоций во время учебных занятий работоспособность студентов повышается на 30 – 40 %, а эмоциональность лежит в основе около 30 % факторов, которые формируют отношение студентов к лекциям [66, с. 47].

Как отмечает Б.М. Величковский, первоначальный аффект может быть ослаблен и даже полностью изменён под влиянием метакогнитивных процессов [65].

Способность к управлению эмоциями является важным показателем уровня развития ЭИ в целом. Развитой форме эмоционального интеллекта соответствует, по мнению О.И. Власовой, «знание о том, как изменить своё негативное настроение на позитивное» [69, с. 65]. И хотя «эмоционально одарённая» личность способна свободно выражать свои переживания, она всегда чувствует, когда такое поведение будет неуместным и может удержать себя от неуправляемого всплеска эмоций. Индивид с высоким уровнем ЭИ берёт на себя ответственность за собственное эмоциональное состояние» [69, с. 232].

Согласно данным Э.Л. Носенко и Н.В. Ковриги, у испытуемых с низким уровнем эмоционального интеллекта негативные эмоции, которые они переживали в прошлом, продолжают доминировать в мыслях и обусловливают общее негативное отношение к событиям в окружающей действительности. У данных испытуемых, таким образом, на низком уровне находится умение усиливать собственные позитивные эмоции и использовать их как основу для самомобилизации к развитию позитивного отношения к жизни, что означает низкий уровень осознанной саморегуляции эмоциональных переживаний. Авторы допускают, что с повышением уровня эмоционального интеллекта возрастает уровень способности избавляться от негативных эмоциональных состояний и контролировать их возникновение [196].

Управлению собственными эмоциями предшествует их познание. Для того чтобы управлять собственными эмоциями, необходимо знать, «как они устроены, какие душевные процессы их порождают и почему они продолжают существовать даже тогда, когда мы хотим от них избавиться» [213, с. 323].

Управление эмоциями и чувствами предполагает в первую очередь их осознание и контроль над формой их проявления.

Осознание эмоции помогает установить ту или иную степень контроля над эмоциональным процессом, как это бывает, когда человек сознательно решает сдержать или подавить мимическое выражение эмоции. Само это решение и последующее подавление (или ослабление) эмоциональной экспрессии может снизить интенсивность субъективного переживания эмоции. Человек сам инициирует и поддерживает когнитивную или моторную деятельность, необходимую для подавления экспрессивного компонента эмоции, и эта деятельность путём обратной связи устраняет само субъективное переживание эмоции [112]. Контроль эмоций, т.е. способность предвидеть их развитие и понимать факторы, от которых зависит их сила, продолжительность и последствия, возможен именно на уровне осознания. «Синтез эмоции и мышления особенно чётко прослеживается при осознании чувств, ибо мы не просто чувствуем – чувство осознаётся нами как ревность, гнев, обида, оскорбление» [76, с. 228].

Исследователь Я. Рейковский предлагает различать два вида осознания эмоций:

- проявление достаточно обособленного и организованного процесса, влияющего на протекание деятельности и переживаемого субъективно, когда человек знает, что он нечто переживает и что это переживание явно отличается от предыдущих;

- собственно осознание, которое заключается в знании о своём состоянии, выраженном в словесных (знаковых) категориях [230].

Характерной особенностью собственно осознания является «включение полученных сигналов в систему информации (о себе, о мире, об эмоциях), упорядоченную и организованную соответственно социально выработанной и организованной индивидом системе значений» [230, с. 53].

Этот вид осознания лежит в основе процессов контроля над эмоциями.

Степень осознанности эмоций может быть различной. Полное осознание эмоционального процесса предполагает как исчерпывающую характеристику самой эмоции, так и понимание связей между эмоцией и вызвавшими её факторами, с одной стороны, и эмоцией и действиями, к которым она побуждает, с другой. Итак, под осознанием эмоций мы будем понимать:

- отчётливую фиксацию человеком своего состояния, создающую возможность управления и контроля над этим состоянием;

- способность выразить данное состояние в знаковой форме.

В то же время некоторые эмоциональные явления могут не осознаваться. Среди них: эмоциональные процессы, которые возникли и формировались в раннем детстве; ставшие привычными чувства к людям, с которыми имеется тесная связь; эмоциональные реакции и состояния, не принимаемые (осуждаемые) в данной культуре; слабые или недостаточно организованные эмоции [138; 230].

Эмоциями невозможно управлять напрямую, однако это можно сделать опосредованно: через объект, потребность, знак. По этой причине управление эмоциями невозможно без их осознания и вербализации. Начальный момент управления чувством – это расщепление монолитного недифференцированного аффекта (Я-чувство) на субъекта и его чувство, точнее говоря, это вычленение чувства в качестве отдельного объекта, а не свойства внешнего мира («Я испытываю страх, удовольствие», а не «Мир страшен либо приятен») [274]. Первый этап предполагает осознание себя как субъекта переживания и осознание наличия этого переживания как объекта анализа. По мнению Л.С. Выготского, мы можем «противопоставить себя своим переживаниям не в качестве духовно действующей личности, а в качестве простого зрителя, и тогда переживания становятся для нас содержаниями нашего восприятия» [73, c. 152].

Следующий за осознанием этап управления эмоциями, связанный с пониманием эмоций, обозначается как называние. Вербализация собственного эмоционального состояния играет двоякую роль: с одной стороны, информирует нашего партнёра о переживаемых нами чувствах и снижает его напряжение, с другой – помогает регулировать собственное эмоциональное напряжение, т.е. будучи названным, эмоциональное переживание утрачивает свою интенсивность и власть над человеком.

Выразить эмоции на вербальном уровне позволяет употребление так называемых «Я-посланий» из трёх компонентов, например: я чувствую (признательность, обиду, разочарование). Существует также несколько путей вербального выражения уровня интенсивности эмоций:

- усилить чувства при помощи модификатора («Я совершенно счастлив». «Я очень несчастен»);

- выбрать специфические слова из континуума данной эмоции («Я чувствую … раздражение … злость … гнев);

- оценить силу эмоции по десятибалльной шкале («Я чувствую себя расстроенным на два балла»).

Интересно, что практически каждая выделяемая в психологии базовая эмоция представлена в языке как минимум двумя терминами, различия между которыми можно трактовать с точки зрения присутствия или потери произвольного контроля. Возможность контроля снижается при увеличении интенсивности эмоций, когда радость переходит в экстаз, гнев – в ярость, а страх – в панику [65].

Преднамеренное обращение к эмотивам в речи может вызвать в психике говорящего то эмоциональное состояние, знаками которого являются использованные эмотивы. Примером такого эмоционального сдвига в психике индивида является случай, когда человек гневными словами может сам себя «распалить» до потери контроля над своими поступками. Таким образом, само значение слова может регулировать или саморегулировать эмоциональное состояние и поведение индивида. Этим объясняется так называемая магия слова и его прагматика [306].

Следующий этап управления эмоциями состоит в расширении или ограничении потока эмоциональной информации. Так, защитная, ограничивающая эмоциональный опыт стратегия сопровождается мыслями типа «Не думай об этом», «Это не заслуживает моего внимания», «Я не реагирую». Напротив, такие мысли, как «Узнай об этом больше», «Открой себя для этого чувства» и т.д., свидетельствуют об открытости сознания для потока эмоциональных переживаний. Когда человек предпочитает стратегию открытости эмоциональным событиям, то он способен проявлять эмпатию в большей степени, чем если бы механизм управления эмоциональным опытом действовал в направлении его ограничения [458].

Когда указывается на необходимость управления эмоциями, речь не идёт о тотальном подавлении отрицательных эмоций и, как следствие, усилении интенсивности эмоций положительных. В этом нет жизненной необходимости: как по психологическим, так и по физиологическим причинам.

Эмоциональные вспышки не всегда пагубны для взаимоотношений.

Иногда они приносят определённую пользу, если не затягиваются надолго и не сопровождаются взаимными, а особенно публичными, оскорблениями. Однако эмоциональная холодность никогда не принесёт взаимоотношениям пользы. Она неприятна в социально-ролевом и деловом общении как демонстрация равнодушного отношения к происходящему, а в интимноличностном общении – просто недопустима, поскольку уничтожает саму возможность взаимопонимания между близкими людьми [80].

В реальной жизни управление эмоциями осуществляется не на уровне внутреннего переживания, а на уровне внешнего проявления эмоций [138].

Однако привычка подавлять экспрессивные проявления негативных эмоций приносит вред психическому и физическому здоровью. Выявлено, что люди, склонные к переживанию отрицательных эмоций, за счёт более высокой степени контроля эмоциональной экспрессии значительно реже выражают отрицательные эмоции, «маскируя» свои переживания экспрессией положительных эмоций [215]. Если выражение эмоций ограничивается (например, воспитанием или социальной ролью), то через некоторое время человек станет ощущать их менее отчётливо, может «разучится» чувствовать [117].

Запрет на эмоции делает бессмысленной и неэффективной рефлексию, которая является главным средством человеческого самопознания и саморегуляции, имеющим интеллектуальную природу [109]. Только при понимании своих реальных чувств возможен по-настоящему эффективный самоанализ [290]. В противном случае человек всё дальше уходит от самого себя, от своих проблем и противоречий, которые презентируются ему в его переживаниях, вследствие чего его выборы и решения оказываются ложными. Избегая сильных эмоций, отмечал А. Маслоу, мы приходим к десакрализации большей части личных ценностей, к чрезмерной интеллектуализации собственной жизни [281].

В то же время в пользу подавления эмоций можно привести и положительный аргумент. Этот способ регуляции эмоций позволяет улучшить самочувствие и повысить адаптивные способности, необходимые для последующего изменения установок и решения проблем. Убежденность человека в том, что он может хотя бы частично управлять своими чувствами, способствует чувствам защищенности и благополучия [244].

Говоря об управлении эмоциями, психологи отмечают необходимость не контроля отрицательных эмоций как непосредственных, достаточно кратковременных, неприятных переживаний, но изменения эмоций, способствующих повышению психологической энтропии [112], «неуместных» [308], «деструктивных» [83].

Под «неуместными» понимают те эмоции, которые мешают достижению разумного баланса между краткосрочным и долгосрочным гедонизмом. Например, «уместно в чужом и сложном мире быть испуганным, осторожным, бдительным, чтобы можно было предпринять любые шаги, необходимые для реальной защиты. Однако тревога или чрезвычайная озабоченность являются неуместными эмоциями, так как они основаны на иррациональном мышлении или на безумных убеждениях и могут препятствовать достижению целей» [190, c. 315]. Эмоции рассматриваются как уместные, если в их основе лежат рациональные установки, которые не блокируют возможность эффективного действия и достижения фундаментальных и первичных целей. Интересно, что не только отрицательные, но и положительные эмоции могут быть неуместными. Так, люди могут чрезмерно гордиться, когда их хвалят, потому что у них сформировались абсурдные установки относительно потребности в одобрении окружающими.

К деструктивным эмоциям относят те из них, которые приносят вред нам самим или другим людям. Данные эмоции искажают восприятие реальности, препятствуют духовному прогрессу. Деструктивные эмоции мгновенно нарушают спокойствие, упорядоченность и равновесие ума, в то время как конструктивные усиливают это равновесие [83]. При таком подходе в определённых ситуациях оттенок неконструктивности приобретают также и положительные эмоции. Например, любопытство может способствовать не только художественному творчеству, но и сексуальному насилию, а эмоция радости может приводить к снижению продуктивности мышления.

Общим для «неуместных» и «деструктивных» эмоций является то, что они возникают вследствие неправильного когнитивного представления ситуации. Неправильное восприятие часто возникает как результат определённых ожиданий [205]. Рассогласование ожиданий и реальности, действия и результата вызывает неприятные переживания: к примеру, надеяться – значит быть недовольным тем, что есть здесь и сейчас, и иметь необоснованные ожидания по поводу развития ситуации. Чем значимее наши ожидания, чем больше желаний воплощено в них, тем сильнее реакция на рассогласование с реальностью.

Из вышесказанного следует, что для управления данными эмоциями достаточно исправить ошибку в когнитивной оценке ситуации [205; 210].

Нужно избавиться не от эмоций, которые сами по себе не могут быть хорошими или плохими, а лишь от неведения и неправильного восприятия.

Анализ психологической литературы позволяет выделить, по крайней мере, два способа управления эмоциями: контроль интенсивности эмоций и управление их экстенсивной составляющей – эмоциогенными ситуациями [16].

Способы контроля интенсивности эмоций при помощи когнитивной регуляции предполагают использование внимания и мышления для подавления нежелательной эмоции и установления контроля над нею [112]. Они достаточно разнообразны:

- отключение (отвлечение) заключается в умении думать о чём угодно, кроме эмоциогенных обстоятельств, оно требует волевых усилий. Как способ устранения отрицательных эмоций отвлечение использовалось ещё в лечебных заговорах;

- переключение связано с направленностью сознания на какое-нибудь интересное дело или на деловую сторону предстоящей деятельности. Интересный пример управления эмоциями другого человека приводится в монографии Д. Гоулмана «Эмоциональный интеллект»[421]. Человек с высоким уровнем ЭИ, по оценке Д. Гоулмана, общался с другим индивидом, испытывающим эмоцию гнева. Успех в общении был достигнут благодаря тому, что первый его участник сумел отвлечь внимание своего собеседника от предмета гнева, переключив беседу на альтернативную тему. Это позволило нормализовать эмоции разгневанного партнёра. Эффективным в этом плане является переключение на позитивные размышления [235];

- снижение значимости предстоящей деятельности или полученного результата осуществляется путём переоценки значимости ситуации или снижения значимости события (например, «не очень-то и хотелось», «это не главное в жизни», «ценен не результат, а приобретённый опыт» и т.п.).

Приведённый способ является одним из вариантов использования контрфактического мышления [114]. В когнитивной психологии контрфактами называются представления об альтернативном реальности исходе события.

Это мышление в сослагательном наклонении по принципу «если бы…, то…». Контрфакты могут быть идущими вверх или вниз. В первом случае конструируется альтернативный сценарий событий, который мог бы привести к результату, лучшему по сравнению с уже имеющимся («Если бы я вчера не пошёл на дискотеку, мог бы сдать экзамен на “хорошо”»). Во втором случае выстраивается такой сценарий, по которому существующее положение воспринимается как относительно хорошее, так как могло бы быть и хуже («Если бы я вчера не перелистал учебник, то мог бы вообще “завалить” экзамен»). Именно идущие вниз контрфакты и нужно использовать для улучшения своего эмоционального состояния.

С целью управления эмоциональными состояниями полезно развивать умение «выходить из ситуации», оставаясь в ней физически. Человек смотрит на происходящее как бы со стороны, из зрительного зала, на сцену спектакля, в которой участвуют он сам и знакомые ему лица. Способность отстраниться от ситуации помогает вырваться из-под власти собственных эмоций. Если у человека возникло, например, раздражение, нужно не бороться с ним, а попробовать «отделить» его от себя, затем понаблюдать за собой со стороны, найти и проанализировать причину его появления. Это позволяет убедиться, насколько она мелка и несерьезна.

В настоящее время в поиске действенных интеллектуальных стратегий контроля деструктивных эмоций психология достаточно часто обращается к буддистской традиции, в которой под контролем эмоций ни в коем случае не понимается их подавление. В противном случае неприятные эмоции становятся «токсическими» [176]. Так называются подавленные или неправильно воспринятые эмоции, которые не проявились, не были выражены и вследствие этого способствуют нарушению энергетического баланса в организме. Эмоции не следует подавлять, поскольку даже самые неприятные из них являются предупредительным сигналом, направляющим внимание человека на его поведение или восприятие мира и способствующим изменению.

Одним из способов управления эмоциями является интеграция – признание чувства или ощущения без эмоциональной нагрузки. Иными словами, мы признаём, что испытываем определенное чувство и сознательно – намеренно – принимаем сигнал-предупреждение из своего подсознания. Это равносильно тому, если бы, испытывая эмоцию, мы сказали:

«Спасибо за предупреждение, я понял, что мне грозит опасность и буду начеку!». Далее необходимо принять на себя ответственность и действовать в соответствии с полученной информацией. Такой подход позволяет быть расслабленным и в то же время сконцентрированным [176].

На первый взгляд может показаться, что быть беззащитным перед эмоциями – опасно, однако это качество, по сути, равносильно самосознанию. Это состояние открытости и соединение со своей глубинной сущностью: понимание себя и работа над собой без каких-либо страхов. Причины для страха нет, поскольку «тому, кто беззащитен, нечего защищать»

[176, с. 152]. Чтобы достичь подобного состояния, необходимо ослабить действие защитных механизмов.

Защищаясь от эмоций, человек, напротив, способствует своей хронической напряжённости. Сопротивление лишь подпитывает энергией и усиливает то, что нежелательно. Человек ещё не успевает осознать свои чувства, как они приводят его в состояние напряжённости. Ему приходится затрачивать много энергии, чтобы скрыть свой комплекс неполноценности, завуалировать неуверенность в себе. При этом заблокированные эмоции время от времен бурно проявляются по любому поводу.

Буддистская психология предлагает три основных способа контроля деструктивных эмоций:

- использование противоядия: нейтрализация деструктивной эмоции при помощи соответствующей конструктивной эмоции (так, противоядиями гнева и ненависти являются терпимость и толерантность, жестокости – сострадание, зависти – эмпатическая радость, влечения и отвращения – невозмутимость). Для того чтобы генерировать позитивные эмоции, нужно идентифицироваться («поменяться местами») с другими людьми и развивать в себе базовое чувство глубокого милосердия к ним. Кстати, культивирование сострадания не может рассматриваться как некая «жертва» по отношению к ближнему: оно крайне выгодно самому сострадающему, поскольку вызывает прилив внутренней силы и действует как транквилизатор. Благодаря эмпатии удается избежать постоянной погруженности в собственные радости и огорчения, она способствует уравновешенности эмоциональной сферы человека [80];

- постижение пустоты их природы. Медитация позволяет увидеть, что такие эмоции не имеют «плотности», они не наполнены весомым содержанием. Этот способ позволяет человеку развеять впечатление о кажущейся силе деструктивных эмоций;

- трансформация негативных эмоций с тем, чтобы использовать их как катализатор, для освобождения от негативного влияния. Данный способ можно сравнить с действиями человека, упавшего в море: для того чтобы плыть вперёд и добраться до берега, он использует выталкивающую силу волны. Так называемая «белая» зависть как раз и представляет собой ту самую волну, которая способствует личностным достижениям, но в отличие от «чёрной» зависти не разрушает взаимоотношений с окружающими.

Не следует позволять своему мозгу «привыкать» к неприятностям.

Г. Селье рекомендует целенаправленно забывать о «безнадежно-отвратительном и тягостном». Как «высший пилотаж» в управлении эмоциями рассматривается умение превратить «нечто негативное во что-то позитивное» [116].

По мнению Н.П. Бехтеревой, необходимо как можно чаще создавать себе пусть маленькую, но радость, уравновешивающую пережитые неприятные эмоции. Для этого можно сосредоточивать внимание на положительных моментах своей жизни, чаще вспоминать приятные минуты прошлого, планировать действия, которые могут улучшить положение [80], использовать самоодобрение [235].

Очевидно, что контроль над эмоциями подразумевает развитие умения вызывать желательные эмоции. С этой целью можно актуализировать эмоциональную память: вспомнить ситуации из своей жизни, которые сопровождались сильными переживаниями [235]. При этом действенны не только собственные воспоминания о положительном опыте преодоления трудных ситуаций, но и обращение к опыту других людей [123]. Полезно предвосхитить определённые эмоциогенные ситуации, заранее представив себе не умозрительно, а именно эмоционально всю картину достижений.

Иными словами, следует «отмечтать» от начала и до конца ту программу, которую необходимо реализовать, при этом наслаждаясь своими успехами и радуясь достижениям.

Можно регулировать настроение, ассоциируясь с людьми, успешными в значимой для нас области, – это, к примеру, позволяет нам управлять завистью. Индивиды стремятся поддерживать позитивные настроения и избегать негативных, «подкрепляясь» информацией, которая способствует их позитивным представлениям о себе. Этот мотив А. Тессер назвал «самооценочным подкреплением». Для того чтобы справиться с собственными негативными эмоциями, можно активно действовать на пользу другим. Подобная «помощь в негативном эмоциональном состоянии» рассматривается как мотив альтруистического поведения [457].

Хотя многие аспекты регуляции настроения имеют место автоматически, определённый метаопыт эмоциональных состояний осознаётся и открыт для исследования. Метаопыт переживания настроений, обобщённый из многих ситуаций (какие настроения типичны, какие нет; какие настроения понимаемы, какие нет), снабжает человека данными для построения имплицитной теории о тех ситуациях, которые могут вызвать определённые настроения. Дж. Мейер приводит следующий пример: если во время танцев возникло приятное настроение, то в будущем танец с кем-либо может вызвать такое же настроение снова [457]. Метаопыт настроения может воздействовать на выбор эмоциональных состояний через позитивное увеличение общего внутреннего опыта.

Кроме управления интенсивностью эмоциональных состояний, возможно управление экстенсивной их составляющей. Оно связано с тем, что эмоции не возникают спонтанно, они привязаны к ситуациям и превращаются в устойчивые состояния, когда эмоциогенная ситуация сохраняется длительное время.

Общую эмоциональность человека можно принять за константу. Исходя из этого, если сконцентрировать все эмоциональные ресурсы в одной ситуации или в одной сфере, интенсивность эмоций будет предельной. С увеличением количества эмоциогенных ситуаций интенсивность эмоций в каждой из них будет снижаться. Учитывая закон константности, можно овладеть способами управления экстенсивно составляющей общей эмоциональности – эмоциогенными ситуациями [80].

Выделяют несколько способов экстенсивного управления эмоциями.

Распределение эмоций заключается в расширении круга эмоциогенных ситуаций (в результате расширения информации и круга общения), что приводит к снижению интенсивности в каждой из них. Сосредоточение необходимо в тех обстоятельствах, когда условия деятельности требуют полной концентрации эмоций на чём-либо одном, имеющем решающее значение в определённый период жизни. В этом случае следует сознательно исключить из сферы своей активности ряд второстепенных эмоциогенных ситуаций, чтобы повысить интенсивность эмоций в тех ситуациях, которые являются наиболее важными. Переключение связано с переносом переживаний с эмоциогенных ситуаций на нейтральные. При так называемых деструктивных эмоциях (гнев, ярость, агрессия) необходима временная замена реальных ситуаций иллюзорными или социально незначимыми (по принципу «козла отпущения»).

Умение управлять эмоциями является необходимым компонентом коммуникативной культуры. Ограничивающая стратегия, вероятно, играет важную роль в создании необходимой самомотивации, сдерживании импульсивного поведения [396]. Однако и здесь необходима умеренность. Так, если бесконтрольность эмоциональной экспрессии затрудняет межличностное общение, то постоянное сдерживание эмоций, как уже отмечалось, может способствовать возникновению психосоматических заболеваний [439].

Управлению эмоциями содействуют определённые личностные характеристики. К примеру, особый вид эмоциональной устойчивости – «аффективная толерантность» [135], суть которой состоит в способности справляться с эмоциональным напряжением, терпимо относиться к болезненным переживаниям, тревоге – без того, чтобы подавлять или искажать их. Другой аспект этого вида толерантности связан с терпимым отношением к различным (включая яркие, индивидуальные, непривычные формы) эмоциональным проявлениям других людей. Развитая аффективная толерантность позволяет человеку лучше осознавать как собственные эмоциональные процессы, так и переживания других людей, не раздражаясь и не приписывая им негативного смысла.

Однако не всеми эмоциями можно эффективно управлять. Не существует средств управления так называемыми «аварийными» эмоциями, которые служат экстренными сигналами о пользе или вреде для человека жизненно важных для его существования событий. Неуправляемыми такие эмоции являются потому, что витальные потребности (самосохранение, продолжение рода) перевешивают на весах адаптации иные потребности и мотивы [274].

Утрата произвольности эмоций при аффективных и тревожных расстройствах является следствием искажения связи эмоции с её предметом.

Оно обнаруживается в двух крайних вариантах: «беспредметных» или «чрезмерно предметных» эмоциональных явлениях. В первом случае утрата произвольности обусловлена отсутствием адекватного средства управления (т.е. предмета эмоции), а во втором – недостатком средств управления, поскольку интенсивность эмоции по отношению к этому предмету или жёсткость связи неизменно превышают возможности управления [274]. В качестве примера «беспредметных» эмоций можно привести витальную тоску при депрессии и витальную тревогу, которые характеризуются отсутствием причинного объяснения, устойчивого содержания и психологической невыводимостью из жизненного контекста. Беспредметное патологическое переживание, тем не менее, стремится найти свой предмет, и, выбрав его, реализуется в виде фобии или содержательного депрессивного комплекса.

Выбор предмета первоначально беспредметной фобии или тоски определяется степенью возможной опасности или ценности. В наибольшей степени подходят для этой цели области, плохо контролируемые самим субъектом (предметы, представляющие реальную или возможную опасность, болезни, инфекции, стихийные события, случайности, межличностные отношения) либо наиболее ценные (собственное «Я», ближайшее окружение, здоровье, жизненные достижения). Поскольку подобные эмоции имеют «фантомный характер», никакая реальная деятельность не может способствовать их разрешению и никакой предмет не может выполнять функцию опосредующего звена, что придает им овладевающий или навязчивый характер.

Таким образом, каждый из структурных компонентов эмоционального интеллекта: различение (идентификация) и выражение эмоций; ассимиляция эмоций в мышлении (использование эмоций для повышения эффективности мышления и деятельности), или фасилитация мышления; понимание (осмысление) эмоций; осознанная регуляция эмоций, вносит существенный вклад в его целостное функционирование и определённым образом влияет на адаптивность и эффективность жизнедеятельности человека. Поскольку взаимосвязь функций ЭИ с процессами, лежащими в их основе, остаётся неясной, необходимо исследование вышеуказанных психических процессов.

В СТРУКТУРЕ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ

Система базисных компонентов Дж. Мейера Автор «Большого толкового психологического словаря» А. Ребер определяет индивидуальность как «те характеристики, которые отличают индивида от всех других» [228, с. 310]. Уточнение Дж. Мейера касается содержания данного конструкта: индивидуальность представляет собой организованную развивающуюся систему внутри индивидуума, которая предПо мнению В.П. Зинченко, почти общепринятый перевод слова «personality» как личность не является вполне адекватным. «Personality» – это скорее индивидуальность, личность – это «selfhood», «selfness» или self, что близко к русскому слову «самость». Более точного эквивалента слову «личность» в английском языке не существует (В.П. Зинченко, 2004, с. 265).

ставлена в совместном действии её подсистем: мотивационной, эмоциональной, когнитивной, планирующей социальное поведение и других [473].

Для того чтобы получить представление о том, что такое индивидуальность, по мнению Дж. Мейера, необходимо дать ей определение и обозначить её локализацию. Иными словами, следует не только предложить дефиницию (определиться с тем, «что это»), но и также обозначить её местоположение (т.е. установить, «где это расположено») [473, с. 296], что становится возможным благодаря пониманию характера взаимосвязей индивидуальности с биологической и социальной системами.

Биологическая, психологическая и социальная системы частично взаимосвязаны вдоль континуума, называемого молекулярно-молярным измерением. К молекулярному полюсу измерения относятся маленькие системы в их крайних субатомных выражениях. Молярный полюс содержит большие системы, такие как космос, мир. Средняя часть этого измерения отделяет психологическое от его биологических «соседей», расположенных ниже, и больших социологических и экологических систем, расположенных выше. Системы частично перекрывают друг друга (табл. 1.5) Индивидуальность и соседние с ней системы [473] Группы и культуры Психологические структу- Индивидуальность Ситуации ры, процессы и значения Главные психологические Взаимосвязи и их значения физические объекты и рас- Главные нейрологические Поддержка (props), объекты Мельчайшие физические, химические и живые системы Самый нижний уровень включает мельчайшие физические, химические системы и живые организмы. На следующем уровне расположены внутренние интеллектуальные процессы и внешние элементы ситуации:

местоположение, собственность, иные объекты и пространства. Более высокий уровень представлен внутри личности собственно индивидуальностью, которая создаётся мотивами, эмоциями, знаниями и другими психологическими подсистемами. Вне личности на этом уровне – внешние ситуации, с которыми она сталкивается.

Мейер выделяет три основных подхода к структуре индивидуальности, каждый из которых по-своему ценен. Первый подход описывает данную структуру через психологические черты. Примером этому является Большая Пятёрка, согласно которой для описания индивидуальности используются пять факторов: экстраверсия, нейротизм, открытость, сознательность и доброжелательность. В данном подходе выделяются значимые черты личности, однако не показано, как функционирует система в целом.

В рамках второго подхода рассматриваются типы индивидуальности. Этот подход является многообещающим, но пока находится в стадии развития.

Третий подход к личности предполагает полное описание индивидуальности и особенностей её функционирования. В описываемой структуре выделяются достаточно обширные подструктуры или области, например, мотивацию, эмоции и когниции или, напротив, ид, эго и суперэго. Подобные деления могут быть в дальнейшем использованы для организации черт согласно структурным областям, которые они характеризуют. Например, мотивационные черты, такие как потребность в достижении, описывают область мотивации; когнитивные особенности, такие как интеллект, – когнитивную область [477].

Несмотря на разнообразие подходов к индивидуальности, по мнению Дж. Мейера, её теории описывают общие классы структурных компонентов [474]. Едва ли не во всех подобных теориях обсуждаются ментальные механизмы (например, чувство голода или сексуальное влечение), интернализированные ментальные модели (Я-концепция) и черты (к примеру, экстраверсия или сила Эго). В дополнение к перечисленным явлениям существует весьма важная в понимании человеческой индивидуальности категория – система её главных компонентов. Она содержит небольшое количество структурных частей, которые являются наиболее значимыми и предназначены для описания всей полноты индивидуальности.

Наиболее «почтенной», но до сих пор не утратившей своего влияния системой базисных компонентов является «трилогия мышления» (trilogyof-mind), которая датируется, по крайней мере, 1750 годом. В её состав входят мотивация, эмоции и когниции [428]. Позже психологическая наука пополнилась и другими подобными системами, среди которых структура личности З. Фрейда, система публичной и приватной индивидуальности Дж. Сингера [524] и, наконец, Система базисных компонентов Дж. Мейера.

Предлагаемая Дж. Мейером структура основывается, по мнению её автора, на наиболее совершенных из предшествующих ей системах главных компонентов [409; 428; 524] и интегрирует их в соответствии с современным пониманием индивидуальности [473].

В так называемой Системе базисных компонентов (System Set of Primary Parts) автор выделяет четыре основных части, которые могут быть охарактеризованы как «три плюс одна» (табл. 1.6).

Структура Системы базисных компонентов Дж. Мейера Основные компоненты индивидуальности Субкомпоненты «Энергетическая решётка» (Energy Lattice) • Мотивы и потребности представляет последовательную взаимо- - потребность в достижениях связь низкоуровневых мотивационных и - потребность в аффилиации эмоциональных систем личности. Она - потребность во власти включает базисные побуждения и эмо- • Уровни мотивированности «Фабрика знаний» (Knowledge Works) • Способности и достижения представляет запас информации лично- - вербальный интеллект сти, который содержит чувства и мысли о - пространственный интеллект себе и мире и оперирует этими знаниями - эмоциональный интеллект «Исполнитель ролей» (Role Player) от- • Экспрессивные стили вечает за выражение и проецирование - экстраверсия – интроверсия внутреннего мира личности во внешний - теплота – холодность мир. Позволяет планировать важную со- • Экспрессивные умения циальную активность и роли и осуществ- - изящество «Организующее сознание» (Executive • Сознание Consciousness) содержит сознание и осоз- - осознанность – неосознанность нанную волю (самоконтроль), наблюдает - осознание себя – неосознанность себя за личностью и, когда необходимо, спо- • Воля собствует хорошо организованному твор- - высокий – низкий уровень силы воли ческому мышлению Из таблицы видно, что Система базисных компонентов содержит четыре компонента: «Энергетическая решётка», «Фабрика знаний», «Исполнитель ролей», «Организующее сознание».

«Энергетическая решётка» включает в себя индивидуальные мотивы и эмоции. Те и другие взаимосвязаны. Так, побуждения могут усиливаться или ослабевать в зависимости от эмоциональной реакции на них.

В совокупности мотивы и эмоции, образующие «Энергетическую решётку», способствуют общему управлению индивидуальной активностью.

«Фабрика знаний» содержит информацию из различных областей знаний, необходимую для функционирования индивида. Общие знания включают информацию о мире, в том числе знания о других людях, литературе, искусстве, науке, а также сведения о наших внутренних состояниях и историю жизни. В состав «Фабрики знаний» входят способности к обработке информации.

«Исполнитель ролей» планирует и реализует социальное взаимодействие, например, лидерство или подчинение, создание хорошего впечатления.

И, наконец, «Организующее сознание» включает самосознание, осознанное управление и регуляцию компонентов личности. Его функции заключаются в осознании внутренних состояний и внутренних репрезентаций внешних ситуаций. В проблемных ситуациях этот компонент индивидуальности может сосредоточивать сознание на действиях и их вероятных последствиях.

В рамках описанной выше структуры личности эмоциональный интеллект как унитарное явление относится к «Фабрике знаний» и взаимодействует с эмоциями в составе «Энергетической решетки».

Другие компоненты Системы базисных качеств важны для концепции ЭИ в той степени, в которой они вносят вклад во взаимодействие эмоций и мышления. Так, «Фабрика знаний» воспринимает эмоциональную информацию путём отслеживания и переживания эмоций в рамках «Энергетической решётки». Иногда эмоции активируют определённые представления внутри «Фабрики знаний» и тем самым способствуют интенсивному переосмыслению жизненных предпочтений. Например, серьёзная болезнь может напомнить человеку о том, что для него действительно важно в жизни [474]. Дополнительные знания приобретаются вследствие экспериментов «Исполнителя ролей» с различными эмоциогенными ситуациями.

Постепенно «Фабрика знаний» выстраивает и уточняет систему экспертных знаний об эмоциях. И наконец, попытки саморегуляции (с помощью «Организующего сознания») способствуют тому, что наиболее эффективные эмоциональные реакции могут закрепляться и поддерживаться [468].

На примере содержания Системы базисных качеств Дж. Мейер убедительно доказывает, почему настойчивость, старательность, оптимизм и самоконтроль, которые рассматриваются сторонниками «смешанных» моделей как компоненты структуры эмоционального интеллекта, таковыми не являются. Настойчивость и старательность автор относит к «Энергетической решётке», поскольку они способствуют управлению поведением перед лицом препятствий к достижению цели. Оптимизм – это один из способов представления мира, поэтому его следует отнести к «Фабрике знаний». Самоконтроль, очевидно, входит в состав «Организующего сознания». Итак, эти четыре свойства относятся к различным структурным компонентам личности, следовательно, подразумевается, что вероятность корреляции между ними весьма низка. Возникает вопрос о том, могут ли они при этом находиться в составе эмоционального интеллекта, относящегося, по мнению Дж. Мейера, только к «фабрике знаний».

В дальнейшем Дж. Мейер изменил названия и уточнил содержание выделяемых ими структурных частей индивидуальности. «Энергетическая решётка» получила название «Энергетическое развитие», «Фабрика знаний» стала называться «Управление знаниями», «Исполнитель ролей» – «Исполнением действий», «Организующее сознание» – «Сознательной саморегуляцией» [478].

«Энергетическое развитие» (Energy Development). Ментальная энергия определяется как потенциальная умственная активность человека, которая может быть вызвана к функционированию психологическими средствами. Люди активизируют её, чтобы мыслить и действовать. Если у индивида нет энергии в необходимом количестве, то он не имеет возможности многое сделать, независимо от того, насколько умным, компетентным в социальном плане или сознательным является.

Уровень энергетического развития детерминирован уровнем мотивов и эмоций человека. Когда мотивация усиливается, то индивид ощущает энергию, для того чтобы действовать. Подобным образом воздействует на человека согласованный рост интенсивности эмоций. При этом энергия для действия всё более усиливается, так что порой возникает необходимость её сдерживать. Мотивы представляют собой базисные побуждения, которые стимулируют человека к действию. Они отражают исключительно нужды индивида и действуют независимо от того, правильно это или неправильно.

Человек в отличие от животных существует в более сложной социальной реальности. Ребёнок уязвим и беззащитен на протяжении длительного периода времени, он требует от родителей эмоциональной привязанности и защиты. Люди нуждаются в эмоциональной привязанности, для того чтобы выжить. В подобных организмах мотивы объединены посредством второй системы – эмоциональной, которая помогает развитию энергии.

Эмоции управляют мотивами посредством увеличения или снижения вероятности их выражения в соответствующие моменты. Например, эмоция гнева активизирует мотивацию агрессии. Эмоция любви, соединяясь с мотивами аффилиации, усиливает их. Печаль поддерживает стремление к изоляции.

Эмоции возникают в «подходящие моменты» для усиления или ослабления мотивации, потому что они являются интернальными сигналами индивидуального прогресса в социальном мире. Например, дружеская поддержка усиливает чувство счастья, вместе с тем данное переживание повышает интенсивность мотивации аффилиации. Гнев возрастает в ответ на несправедливость и может способствовать агрессивной реакции.

Таким образом, «Энергетическое развитие» находится в зависимости от мотивов и эмоций, действующих совместно. Определённые кооперативные взаимодействия мотивов и эмоций способствуют удовлетворению либо биологических нужд (в пище, в защищённости), либо интрапсихических потребностей (например, в счастье), либо реализации социальных потребностей (например, в аффилиации). Энергия развивается в направлении специфических целей. Эти цели в свою очередь представлены в ментальных моделях того, как мир «работает» и как получить те вещи, которые нам необходимы в жизни.